mhr
stringlengths
0
1.63k
rus
stringlengths
0
1.74k
— Кушко мыйым намиен пуртет?
— Куда теперь меня доставишь?
— ямщик деч йодым.
— спросил я у ямщика.
— Молокан йолташем дек.
— К "дружку", к молокану.
Сай марий.
Мужик хороший.
Икмыняр пӧрт воктеч эртен кайымек, кугу, сай пӧртан капка ончылан шогална.
Проехав мимо нескольких раскиданных по лесу избенок, мы остановились у ворот просторного, очевидно, зажиточного; дома.
Мемнам кужу, сур пондашан шоҥго кугыза вашлие, кидыштыже понар.
Нас встретил с фонарем в руке старик с длинною седою бородой, очень почтенного вида.
Понаржым кӱшкӧ нӧлталын, пеле сокыр шинчаж дене мыйым ончалят, чытырналтше, шоҥго йӱк дене пелештыш:
Он поднял свой фонарь над головой и, оглядев мою фигуру своими подслеповатыми глазами, сказал спокойным старческим голосом:
— А, Иван Семенович!
— А, Иван Семеныч!..
То-то, эртен кайыше-шамыч ойлышт: ола гыч кудиновский приказчик толеш...
То-то сказывали тут ребята проезжие: поедет кудиновский приказчик из городу...
Тый, шоҥго, имньым ямдыле...
Коней, мол, старик, готовь...
А тыландаже, манам, могай сомыл?..
А вам, я говорю, какая забота?..
Ала, манам, тудо мый денем мала...
Они, может, ночевать удумают...
Йӱд вет.
Дело ночное.
— А могайрак-шамыч ыльыч?
— А какие ребята-то?
— мыйын ямщикем лугыч ыштыш.
— перебил мой ямщик.
— А шайтан нуным пала.
— А шут их знает.
Баклан-шамыч дыр!
Бакланишки, надо быть!
Тӱсышт дене жиган семынат койыт...
На жиганов тоже смахивают по виду-то...
Очыни, ола гыч улыт, но кӧ-шамыч — каласен ом керт...
Думаю так, что из городу, а кто именно — сказать не могу...
Чылаштымак кушко пален шуктет...
Где их всех-то узнаешь...
А тый, господин, малаш тӱҥалат мо?
А ты, господин, ночуешь, что ли?
Вашкеракын мыланем имньым пуыза!
Лошадей мне, пожалуйста, поскорей!
— мый пелештышым, но толын шумем деч ончычак мыйын нерген мутланымым кольымат, чонлан пеш сайынак ыш чуч.
— сказал я, не слишком-то довольный предшествовавшею мне молвой.
Шоҥго кугыза ик жап шонен шогыш.
Старик немного подумал.
— Пӧртышкӧ пуро, мом тыште шогена...
— Заходи в избу, чего здесь-то стоять...
Вот ойго, имнем уке...
Вишь, горе-то, лошадей у меня нету...
Ончыгече эргымым олашке сомыл дене колтенам.
Третьегоднись в город с кладью парнишку услал.
Мом ышташ?..
Как теперь будешь?..
Мале.
Ночуй.
Тыгай увер мыйым пеш чот ӧрыктарыш.
Эта новая неудача сильно меня обескуражила.
А йӱд пеш пычкемыш лие, тыгай шыже йӱдым Сибирь деч вес вере нигуштат от му.
Ночь между тем сгустилась в такую беспросветную тьму, какая возможна только в сибирскую ненастную осень.
Уло кава шем пыл дене петыралтын.
Небо сплошь было покрыто тяжелыми тучами.
Кок йол тошкалтышыште еҥым от уж.
На два шага не было видно человека.
Шыжака йӱр йӱрын, пушеҥге-влак эркын гӱжленыт.
Моросил дождик, слегка шумя по деревьям.
Нугыдо тайгасе пушеҥге-шамыч пуйто йышт мутланеныт.
В густой тайге шел точно шорох и таинственный шепот.
Туге гынат каяш кӱлеш ыле.
И все-таки ехать было необходимо.
Пӧртыш пурымеке, пошкудо-шамыч дек имньым кычалаш кайышт манын йодым.
Войдя в избу, я попросил хозяина послать за лошадьми к кому-нибудь из соседей.
— Эх, господин, — шоҥго кугыза сур вуйжым рӱзалтыш, — арам вашкет, товатат...
— Ох, господин,— закачал старик своею седою головой,— на грех ты торопишься, право...
Вет йӱдшӧ могай!
Да и ночка же выдалась!
Египетысе йӱд, юмо серлагыже!
Египетская тьма, прости господи!
Пӧртышкӧ мыйын ямщикем пурыш. Тудо сурт оза дене коктын кузе лийшаш нерген каҥашаш тӱҥальыч.
В комнату вошел мой ямщик, и у него с хозяином пошли переговоры и советы.
Эше ик гана мыйым сӧрвалышт.
Оба еще раз обратились ко мне, прося остаться.
Но мый ыжым келше.
Но я настаивал.
Нуно ала-мом йышт мутланат, еҥ лӱм-шамычым ойлыштыт, ӱчашат.
Мужики о чем-то шептались, перебирали разные имена, возражали друг другу, спорили.
— Йӧра, — сурт озан ойжо дене пыкше келшышыла ямщик пелештыш.
— Ладно,— сказал ямщик, как будто неохотно соглашаясь с хозяином.
— Имньым муына.
— Будут тебе лошади.
Теле пӧртыш миен толам, тиде мӱндыр огыл.
Съезжу сейчас недалече тут, на заимку.
— А лишнырак муаш ок лий?
— Нельзя ли поближе найти?
Пожале, кужун эрта вет...
Пожалуй, долго будет...
— Кужун огыл!
— Не долго!
— ямщик вашештыш, а сурт оза пеҥгыдын ешарыш:
— решил ямщик, а хозяин добавил сурово:
— Кушко вашкашыже?
— Куда торопиться-то?
Палет, калыкмут ойла: «Вашке паша важык кая»...
Знаешь, пословица говорится: "скоро, да не споро"...
Шуат...
Успеешь...
Ямщик пӧлем оҥа шеҥгелне чияш тӱҥале.
Ямщик стал одеваться за перегородкой.
Оза тудлан шкенжын чытырыше шоҥго йӱкшӧ дене эре ала-мом ойла.
Хозяин продолжал что-то внушать ему своим дребезжавшим старческим голосом.
Мый коҥга воктен нераш тӱҥальым.
Я начал дремать у печки.
— Ну, рвезаш, — пӧртӧнчык ужатен лекше сурт озан йӱкшым кольым, — «пуштшылан» каласе, ынже юватыл...
— Ну, парень,— услышал я голос хозяина уже за дверью,— скажи "убивцу"-то, пущай поторапливается...
Ужат, шинчен ок шинче...
Вишь, ему не терпится...
Тунамак кудывечыште имне кудалме йӱк шоктыш.
Почти тотчас же со двора послышался топот скачущей лошади.
Шоҥго кугызан мутшо мыйын омемым тыманмеш поктен колтыш.
Последняя фраза старика рассеяла мою дремоту.
Мый тул ваштареш шинчын, шонаш тӱҥальым.
Я сел против огня и задумался.
Пычкемыш йӱд, палыдыме еҥ-шамыч да пытартышлан — тиде шучко мут...
Темная ночь, незнакомое место, незнакомые люди и не совсем понятные речи, и, наконец, это странное, зловещее слово...
Мыйын кумылем чот пудыранаш тӱҥале.
Мои нервы были расстроены.
Шагатат пеле гыч окна йымалне оҥгыр йӱк шоктыш, тройко толын шогале.
Через полтора часа под окнами послышался звон колокольчика. Тройка остановилась у подъезда.
Мый погынышым да лектым.
Я собрался и вышел.
Кава изишак йоҥгештын.
Небо чуть-чуть прояснилось.
Пыл-шамыч писын куржыныт, пуйто ала-кушко жапыштыже шуаш вашкеныт.
Тучи бежали быстро, точно торопились куда-то убраться вовремя.
Йӱр чарнен, но коклан кугу чӱчалтыш-шамыч ала-кушеч чӱченыт.
Дождь перестал, но временами налетали откуда-то крупные капли.
Тайга гӱжлен.
Тайга шумела.
Эр велеш мардеж тарванен.
Подымался к рассвету ветер.
Пӧрт оза понар дене ужаташ лектынат, мый ямщикемым сайынак ончен кертым.
Хозяин вышел провожать меня с фонарем, и благодаря этому обстоятельству я мог рассмотреть моего ямщика.
Тудо пеш кугу капан пӧръеҥ, вачыже кумда, ну, икманаш — онар.
Это был мужик громадного роста, крепкий, широкоплечий, настоящий гигант.
Чурийже тыматлын-шыргыждымын коеш, тыгай тӱсым ожнысекак кодшо куатле шижмаш але шукертак пурен шичше шӱлыкан шонымаш пуа.
Лицо его было как-то спокойно-угрюмо, с тем особенным отпечатком, какой кладет обыкновенно застарелое сильное чувство или давно засевшая невеселая дума.
Шинчаже туран, пеҥгыдын да нелын онча.
Глаза глядели ровно, упорно и мрачно.
Чынжымак, тиде еҥым мӧҥгеш колташ да йӱдым тышакын эртараш манынат шоналтышым, но тыгай шонымаш ик минутлан гына лийын.
Правду сказать, у меня мелькнуло-таки желание отпустить восвояси этого мрачного богатыря и остаться на ночь в светлой и теплой горнице молокана, но это было только мгновение.
Мый револьверым ниялтышымат, орваш кӱзен шинчым.
Я ощупал револьвер и сел в повозку.
Ямщик, орвам петырен, козлыкыш кӱзен шинче.
Ямщик закрыл полог и неторопливо полез на козлы.
— Колат, «пуштшо», — пӧрт озан йӱкшӧ шоктыш, — ончо, рвезаш, тӱткын.
— Ну, слышь, "убивец",— напутствовал нас старик,— смотри, парень, в оба.
Шке шинчет вет...
Сам знаешь...
— Шинчем, — ямщик вашештыш, да ме йӱран йӱдын пычкемышкыже пурен йомна.
— Знаю,— ответил ямщик, и мы нырнули в тьму ненастной ночи.
Иктаж кок-кум пӧрт окнасе тул койылалтыш.
Мелькнуло еще два-три огонька разрозненных избенок.
Верын-верын шем чодыра сынысе вӱдыжгӧ южышто шикш овара, тулойып чоҥештен лектеш да йӧра, пуйто пычкемышыште шула.
Кое-где на фоне черного леса клубился в сыром воздухе дымок, и искры вылетали и гасли, точно таяли во мраке.
Пытартыш суртат теве шеҥгелан кодо.
Наконец последнее жилье осталось сзади.
Йырваш шем тайга да пычкемыш йӱд веле.
Вокруг была лишь черная тайга да темная ночь.
Имне-шамыч сай каеныт, шучко корем лаке марте иктаж вич меҥге кодын. Шкемын куш логалмем нерген шонаш жап ыле.
Лошади бежали ровно и быстро мчали меня к роковому "логу", однако до лога оставалось еще верст пять, и я мог на свободе обдумать свое положение.
Кумыл чот шолмо годым южгунам тыге лиеда: куш логалмемым мый кенета моткоч раш шижым.
Как это случается иногда в минуту возбуждения, оно представилось мне вдруг с поразительною ясностью.
Корнысо «баклан-шамычым» да нунын пелен кайыше купечым шарналтышымат, мыланем пеш раш лие. Тиде корем лакыште иктаж-мо лийшашак манын, шонаш тӱҥальым.
Вспомнив хищнические фигуры "бакланов", таинственность сопровождавшего их купца, затем странную неотвязчивость, с какою все они следовали за мною,— я пришел к заключению, что в логу меня непременно ожидает какое-нибудь приключение.
Но икте гына мыйым ӧрыктарен: мыйым наҥгайыше ямщик мом ышташ тӱҥалеш?
Роль, какую примет при этом угрюмый возница, оставалась для меня загадкой Эдипа.
Тидым палашлан кужу жап кодын огыл.
Загадка эта скоро, однако, должна была разрешиться.
Изиш волгалташ тӱҥалше кава тӱрыштӧ курык койылалтыш.
На посветлевшем несколько, но все еще довольно темном небе выделялся уже хребет.
Курык ӱмбалне чодыра гӱжлен, ӱлнӧ эҥер йогымо йӱк шоктен.
На нем, вверху, шумел лес, внизу, в темноте, плескалась речка.
Ик вере кугу кӱ курыкнер кӱшкӧ нӧлталт шоген.
В одном месте большая черная скала торчала кверху.
Тиде лачак «Ия парнят» ыле.
Это и был "Чортов палец".
Корно эҥер воктечак курык деке эртен.
Дорога жалась над речкой, к горам.
«Ия парня» дене корно изиш ӧрдыжкырак кораҥеш. Курык кокла гыч лекше вес изи корно тиде корныш ушнен.
У "Чортова пальца" она отбегала подальше от хребта, и на нее выходил из ложбины проселок.
Тиде эн шучко вер ыле. Пычкемыш сибирский йӱдым тиде вереш шуко шучко паша-шамыч ышталтыныт.
Это было самое опасное место, прославленное многочисленными подвигами рыцарей сибирской ночи.
Корно аҥысыр, кӱан, писын кудалаш ок пу, а чашкереш шылын вочшо-шамычым тора гыч ужаш ок лий.
Узкая каменистая дорога не допускала быстрой езды, а кусты скрывали до времени нападение.
Ме корем лаке деке лишемына.
Мы подъезжали к ложбине.
«Ия парня» мемнан дек лишемеш, кӱшнӧ, пычкемышыште койын кугемеш.
"Чортов палец" надвигался на нас, все вырастая вверху, во мраке.