mhr
stringlengths
0
1.63k
rus
stringlengths
0
1.74k
Кӱшнӧ улшо пыл пуйто курык вуйым удырен кая.
Тучи пробегали над ним и, казалось, задевали за его вершину.
Имне-шамыч ошкедат.
Лошади пошли тихо.
Торта кокласе имне корным шекланен йолжо дене арун тошка.
Коренная осторожно постукивала копытами, внимательно вглядываясь в дорогу.
Прашкасе-шамыч торта воктен пызненыт, лӱдын рокмалтат.
Пристяжки жались к оглоблям и пугливо храпели.
Оҥгырат ик семын йоҥген огыл, тудын йӱкшӧ курык деке эҥертен, эҥер ӱмбалне ийын шарлен да тӱткӧ южеш шӱлыкын йомын.
Колокольчик вздрагивал как-то неровно, и его тихое потренькиванье, отдаваясь над рекой, расплывалось и печально тонуло в чутком воздухе...
Кенета имне-шамыч шогальыч; оҥгыр, пытартыш ганалан йоҥгалтын, шып лие.
Вдруг лошади остановились. Колокольчик порывисто дрогнул и замер.
Мый пеле шогальым.
Я привстал.
Кок чашкер кокласе корнышто ала-мо шемын коеш да тарванылеш.
По дороге, меж темных кустов, что-то чернело и двигалось.
Вондержат лӱҥгалтеш.
Кусты шевелились.
Ямщик жапыштыже имньым шогалтен: ӧрдыж гыч мемнан ӱмбак кержалташ ок лий ыле, но положений садак шучко.
Ямщик остановил лошадей как раз вовремя: мы избегли нападения сбоку; но и теперь положение было критическое.
Мӧҥгеш кудалаш але ӧрдыжкӧ кораҥаш ок лий.
Вернуться назад, свернуть в сторону было невозможно.
Мый чокым лӱенат колтынем ыле, но кенета чарналтышым.
Я хотел уже выстрелить наудачу, но вдруг остановился.
Козлыкыш шогалше ямщикын кугу капше корно ден чашкерым шойыштен.
Громадная фигура ямщика, ставшего на козлах, закрыла кусты и дорогу.
«Пуштшо» кынел шогалят, вашкыде мыланем сапым пуыш, шкеже мланде ӱмбаке волен шогале.
"Убивец" поднялся, неторопливо передал мне вожжи и сошел на землю.
— На, кучо.
— Держи ужо.
Ит лӱй!..
Не пали!..
Тудо пеш тыматлын ойлен, но мутшо чотак ӱшандарыше ыле.
Он говорил спокойно, но в высшей степени внушительно.
Мый ваштарешыже нимомат ойлен ыжым керт, шаҥгысе тудын нерген тӱрлын шонымем тыманмеш вуй гычем лектын возо. Сапым нальым, а мыйын «онарем» чашкер велыш ошкыльо.
Мне не пришло в голову ослушаться: моих подозрений как не бывало; я взял вожжи, а угрюмый великан двинулся вперед, по направлению к кустам.
Имне-шамычат озашт почеш тарванышт.
Лошади тихо и как-то разумно двинулись за хозяином сами.
Кӱан корнышто йоҥгалтше орава йӱк чашкерыште мо лиймым колаш пуэн огыл.
Шум колес по каменистой дороге мешал мне слушать, что происходило в кустах.
Тарванылше чашкер деке миен шуат, «пуштшо» шогале.
Когда мы поровнялись с тем местом, где раньше заметно было движение, "убивец" остановился.
Чыла шып ыле, корно деч ӧрдыжтӧ гына, курык велыште, лышташ тарванылын да йол йымалне укшла тодышталтме йӱк шоктен.
Все было тихо, только вдали от дороги, по направлению к хребту, шумели листья и слышался треск сучьев.
Очыни, тушто еҥ-шамыч ошкылыныт.
Очевидно, там пробирались люди.
Ончылно кайышыже пеш вашкен дыр.
Передний, видимо, торопился.
— Тиде Костюшко, шайтан, эн ончылно куржеш, — изиш колыштмеке, «пуштшо» мане.
— Костюшка это, подлец, впереди всех бежит,— сказал "убивец", прислушиваясь к шуму.
— Э, ужат, икте эше кодын!
— Э, да один, гляди-ко, остался!
Тиде жапыште чашкер гыч мемнан воктечак кӱкшӱ капан еҥ вожылшо гай тайгашке куржо.
В это время из-за куста, очень близко от нас, выделилась высокая фигура и как-то стыдливо нырнула в тайгу вслед за другими.
Ынде ныл вере еҥ йол йӱк шокташ тӱҥале.
Теперь явственно слышался в четырех местах шум удалявшихся от дороги людей.
«Пуштшо» шаҥгысе гаяк вашкыде имне деке тольо. Омыта ӱзгарым тӧрлатыш, оҥгыран пӱгым рӱзалтыш, вара козлыкыш кӱзен шинче.
"Убивец" все так же спокойно подошел к своим коням, поправил упряжку, звякнул дугой с колокольчиком и пошел к облучку.
Кенета «Ия парня» велыште тул ойып волгалте.
Вдруг на утесе, под "Пальцем", сверкнул огонек.
Пычкемыш йӱдым шергылтен, пычал пудештме йӱк шоктыш.
Грянул ружейный выстрел, наполнив пустоту и молчание ночи.
Орвашке ала-мо толын керылте да вара вондер коклаш шыжалт кайыш.
Что-то шлепнулось в переплет кошовки и шарахнулось затем по кустам.
«Пуштшо» орышо янлык гай чашкер велыш куржаш тарваныш, но вара шогале.
"Убивец" кинулся было к утесу, как разъяренный, взбесившийся зверь, но тотчас же остановился.
— Колат, Коська, — пеш чот сырыше йӱкшӧ дене кычкырале. — Колышт мыйын оемым, ит мод.
— Слышь, Коська, — сказал он громко, глубоко взволнованным голосом, — не дури, я те говорю.
Мыйын иктаж имньым локтылынат гын, кеч шӱдӧ меҥге коклашке кае, садак муам!..
Ежели ты мне теперича невинную животину испортил,-уходи за сто верст, я те достану!..
Ит лӱй, господин!
— Не пали, господин!
— мыйын велышке савырнен, пеҥгыдын ешарыш.
— добавил он сурово, обращаясь ко мне.
— Тыят, «пуштшо», шеклане, — курык вел гыч ала-кӧн йӱкшӧ шоктыш. Тиде йӱк Коськан огыл ыле.
— Мотри и ты, "убивец",— послышался от утеса чей-то сдержанный, как будто не Костюшкин голос.
— Тыйын сомылет уке гын, молан коклашке пурет?
— Не в свое дело пошто суешься?
Тыге чучеш, пуйто ойлышо еҥ кӧлан ойлымыжым ынже кол манын лӱдеш.
Говоривший как будто боялся быть услышанным тем, к кому обращался.
— Ит лӱдыктыл, ваше степенство, — йырныкын вашештышщ ямщик.
— Не грози, ваше степенство, — с презрением ответил ямщик.
— Кеч «баклан-шамыч» дене ушненат гынат, садак ом лӱд!
— Не страшен, небось, даром что с "бакланами" связался!
Икмыняр минут гыч «Ия парня» воктенысе корем лаке шеҥгелан кодо,
Через несколько минут лог под "Чортовым пальцем" остался у нас назади.
ме кумда корнышко лекна.
Мы выехали на широкую дорогу.
III.
III.
«Пуштшо»
"Убивец"
Иктаж ныл меҥге наре нимом мутланыде шып кайышна.
Мы проехали версты четыре в глубоком молчании.
Мый мо лиймым шонен шинчем, а ямщик сапым шупшкеден шинча, коклан лупшал колта.
Я обдумывал все случившееся, ямщик только перебирал вожжи, спокойно понукая или сдерживая своих коней.
Вара тудлан ойлышым:
Наконец я заговорил первый:
— Ну, тау, тосем!
— Ну, спасибо, приятель!
Тый огыл гын, ала-мо лиеш ыле!
Без тебя мне, пожалуй, пришлось бы плохо!
— Нимолан, — вашештыш тудо.
— Не на чем, — ответил он.
— Ну, кузе туге нимолан?
— Ну, как не на чем?
Нине еҥ-шамыч пеш лӱддымӧ улыт, коеш...
Эти молодцы, видно, народ отчаянный...
— Тиде чын — лӱддымӧ улыт!
— Отчаянный, это верно!
— А тый нуным палет?
— А ты их знаешь?
— Костюшкым палем...
— Костюшку знаю...
Да тудо азыреным капка йымалсе пият пала дыр...
Да его, варвара, почитай, всякая собака знает...
Купечымат ондак ужынам...
Купца тоже ранее примечал...
А теве почеш кодшым ожно ужынам огыл ыле...
А вот того, который остался, не видал будто...
Ужат, Костюшкылан ӱшанен, почеш кодын.
Видишь ты, понадеялся на Костюшку, остался.
Уке, Костюшка тугай огыл...
Да нет, Костюшка, брат, не того десятка...
Тудо эн ончычак шикшалтеш...
Завсегда убегет в первую голову...
А тиде лӱддымӧ...
А этот смелый...
Тудо шып лие.
Он помолчал.
— Уке ыле, ожно тудо уке ыле, — вуйжым рӱзалтен ойлыш.
— Не бывало этого ранее, никогда не бывало, — заговорил он опять тихо, покачивая головой.
— Костюшка тудым ала-кушеч пургед луктын...
— Костюшка его откуда ни то раздобыл...
Очыни, тудо мыйын вуйлан лектын...
Скликает воронья на мою голову, проклятый...
— А молан нуно тый дечет тыге лӱдыт?
— А почему они тебя так боятся?
— Да, чын — лӱдыт!..
— Боятся, верно это!..
Мый нунын кокла гыч иктым тышакын пыштенам...
Уложил я у них тут одного...
Тудо имньым шогалтышат, козлыкышто савырнен шинче.
Он остановил лошадей и повернулся на козлах.
— Ончо, — ойлыш тудо, — уна, ужат, коремже коеш, ончо, ончо!..
— Погляди, — сказал он, — вон он, лог-то, виднеется, погляди, погляди!..
Теве тышан, тиде коремеш мый тиде айдемым пуштынам...
Тут вот, в этом самом логу, я этого человека убил...
Тидым ойлымыжо годым тудын йӱкшӧ чытырналтше гай лие. Шинчаштыжат пуйто тоштым шарнымаш да кугу ойго улмыла койо.
Мне показалось, что когда он высказывал это признание, голос его дрожал; мне показалось также, что я вижу в его глазах, слабо освещенных отблеском востока, выражение глубокой тоски.
Мемнан орвана арка ӱмбалне шога.
Повозка стояла на гребне холма.
Корно касвелыш шуйналт возын.
Дорога шла на запад.
Шеҥгелне, эр ӱжара волгыдышто, чодыра дене леведалтше курык нӧлталт шога, ик вере кугу кӱ кӱшкӧ нӧлталме парня гай коеш.
Сзади, за нами, на светлеющем фоне востока, вырисовывалась скалистая масса, покрытая лесом; громадный камень, точно поднятый палец, торчал кверху.
Ия корем пеш лишныла коеш.
Чортов лог казался близехонько.
Кӱшнӧ шогымына годым эр мардеж мемнан чурийнам «выж-выж» пуалеш.
На вершине холма нас обдавало предутренним ветром.
Имне-шамыч кылменытат, йолышт дене мландым кырат, рокмалтат.
Озябшие лошади били копытами и фыркали.
Тортасе имне ончык шупшыльо, но ямщик тунамак чарыш, шкеже козлыкышто кумык лийын, эре корем лаке велышке ончен шинча.
Коренная рванула вперед, но ямщик мгновенно осадил всю тройку; сам он, перегнувшись с облучка, все смотрел по направлению к логу.
Вара, кенета савырнен, сапым шупшыл колтыш.
Потом он вдруг повернулся, собрал вожжи, приподнялся на козлах и крикнул...
Имне-шамыч тарванышт. Ме тайыл почеш пеш писын волаш тӱҥална.
Лошади сразу подобрались, подхватили с места, и мы помчались с вершины холма под гору.
Тиде тулен кудалмаш ыле.
Это была бешеная скачка.
Имне-шамыч пылышым веле лап пыштеныт, а ямщик нимом ойлыде пурла кидше дене южышто лупшкеден.
Лошади прижали уши и понеслись, точно в смертельном страхе, а ямщик то и дело приподнимался и без слова помахивал правою рукой.
Пуйто, ме огыл, а мемнан йымач мланде чоҥешта, пушеҥге да чашкер-шамыч ваштарешна куржыныт, а мемнан тураште, пуйто, руал шуымо гай йомыныт.
Земля убегала из-под колес, деревья, кусты бежали навстречу и будто падали за нами назад, скошенные бешеным вихрем...
Тӧр верыште ме адак эркын каяш тӱҥална.
На ровном месте мы опять поехали тише.
Имне ӱмбач пар веле лектеш.
От лошадей валил пар.
Тортасе имне нелын шӱлен, а прашкасе-шамыч чытыреныт, пылышыштым тарватылыт.
Коренная тяжело дышала, а пристяжки вздрагивали, храпели и водили ушами.
Но эркын-эркын лыпланышт.
Помаленьку они, однако, становились покойнее.
Ямщик, сапым луч ыштен, имньыштым куандара...
Ямщик отпустил вожжи и ласково ободрял коней...
— Ну, йӧра-йӧра, чарныза!..
— Тише, милые, тише!..
Ида лӱд...
Не бойся...
Теве имньым налаш, — мый декем савырныш, — ойлен ок мошто, а чыла умыла...
Вот ведь лошадь, — повернулся он ко мне, — бессловесная тварь, а тоже ведь понимает...
Аркаште шогымына годым шеҥгек ончалнат, имне вигак тарваныш...
Как на угор этот выехали, да оглянулись, — не удержишь...
Языкым шижыт...
Грех чуют...
— Ом шинче, — вашештышым мый, — чыла лийын кертеш, но вет тиде годым тый шке кожаш тӱҥальыч.
— Не знаю, — сказал я, — может, оно и так; да только на этот раз ты ведь сам их погнал.
— Але шке?
— Погнал нешто?
Ну йӧра, шке поктенам лийже.
Ну, может, и впрямь погнал.