test.txt

24/VIII-38 г. Встали уже в десятом, а проснулась я раньше. Видела сон, что я кормила грудью маленького ребенка и из груди шло очень много молока. Потом еще как будто с Владимиром Яковлевичем где-то вместе. Он выругался по-матушке и посмотрел на нас — а здесь были как и Валя Павлова и Тоня Ефремова. И вот я долго все ругалась, что вот и учителя, а какими словами выражаются…
Собрались, поели, вымылись, пошли в город. В шестнадцатом очередь за беленькими туфлями, но мы, встав в очередь, не захватили, не досталось. Очень жаль: они были дешевые — 9 р 60 к! Пошли в книжные. Я взяла Ляли краски как у меня за 5 р 65 к, Боре две книги, но портфелей нет, каких нам надо. Пошли до первого. Как махнул дождь! Что из ведра! Но только быстро прошел. Я купила полкило конфет за 3 р. 90 к и 100 гр. мармеладу. Пошли в интернат. В окно вошли. Здесь уже Маруся Васильева и Нюра Карпова. Здесь все поставили, закрыли и ушли по городу. Сходила в Главное здание, но оно закрыто. Сходила в наше здание, хотела посмотреть списки сдавших, поступивших в техникум, но нигде ничего не нашла. Зашла в столовую, попила. Немного поговорила с тетей Олей кухаркой. Тетя Нюра как-то помолодела. Сходила к Вали, взяла сумку и пошла по Дучьевской на станцию. К тете Насте зашла, но не обедала и ничего. Поезд пришел, я еще в Гдове. Иду. Встретила тетю Дуню — она с поезда. И она вернулась. Я взяла билет. Здесь и Ваня, В буфете купила две булочки по 48 к., десять яблок на 1 рубль Вали с Тоней никак не дождаться. Мы уже сели в вагон. Видим, идут. Ну и поезд сразу пошел. Едем в одном купе все. Тут еще с военными посмеялись. Вышли из вагона в Добручах. Здесь встретили Таису Григорьеву. До железной дороги с ней доехали. Потом пошли. Много дурели даже и на пароме. За Перевозом много ели брусники. Ваня [нрзб] положил с горохом вместе, а Валя-то да и закинула. Пошли уже. Он идет сзади да свищет. Дошли почти до Залесья, Валя и говорит, что надо сбегать, а то он и правда не пойдет. А до этого, как начинается уже мостовая, все шли, и ни тот, ни другая итти не хотят. Он пошел вперед. Мы сели. Валя ушла и он сразу пришел, но сразу ушел в кусты. Мы думали, ягода есть, а он тоже побежал обратно. Долго сидели мы с Тоней. Блин один с ней съели. Наконец пришли Валя с Ванькой. Пошли. Идем очень медленно. Ваня с Тоней пошли все вперед. Мы идем сзади. Говорили обо всем. Чтото говорили о пьянстве. Да, я очень ненавижу это зелье. Все время клеймила. Только зашли за Вейно, на дороге 3-й мальчишка. Один и говорит:
— Вон Германова пошла. Я знаю!
Боже мой, кто этот мальчишка, как и откуда меня знает? Незнаю. На мосту немного отдохнули. Пошли по новой дороге на Журавово. За Журавовым догнали Ваньку Сарана, Андрея Сарана брата. Уже начинает темнеть. За Дубровом идем и дорога — то пожней и кустами. Мокро. Переходим через большую лужу по перекладинкам и Валя — она шла впереди — встала на змею, и как закричит. Но не укусила. Мальчишки убили ее. В Филатово пришли, совсем темно, но еще можно видеть немного. Пришли в Марьково. У Соловьевых окно открыто. Сами ужинают. Спросили попить. Поговорили. У нее часы дамские ручные, хорошенькие, двести с чем-то у отца заплачено, гитара девяносто один рубль. Говорит, так и не узнать, по-питерски — как у нас говорят. Ну ладно, итти все же надо. Пошли. Хоть в глаз [нрзб], темно. Против нашей деревни молния так и сверкает. Наконец пришли домой. Зашли к школе. Пришла домой. Наши ужинают. Сходила опять к школе. Тоня остается у Вали ночевать. Нейти же по такой темени домой, да она и боится. У школы посидели не много. Быстро домой, так как очень гремит и сверкает молния. Только вошла в избу, как тряхнул дождь. Один раз очень сильно стрелило! Я очень напугалась. Пока гроза не утихла, я все сидела и читала. Спать легла уже в два часа. Но долго было не уснуть: молния сверкала хотя и вдали, но мне в глаза, да и папа спит и из груди вырывается храпение, как крик.

25/VIII-38 г. Проснулась уже поздно. Мама на работе. Я выстирала трико и комбине. Опять читала. Теперь этот роман «Перевал» все больше и больше интересует меня. Мне никак не расстаться с книгой. Понесли бруснику с Лялей в лавку. Там есть портфели. Я послала ее за деньгами домой. Бруснику не приняли — белая. Портфель все же взела, Ляля пришла. Снесли домой ягоду, я опять побежала в кооператив. Купила [нрзб], булавок, книги для Тони и для Бори. Валя дала мне денег, взяла и для них один портфель. Вечером накосила отавы коровы карзину, постель набили. Иду набивать постель по деревне, навстречу Коля Б., поздоровались, спросил куда иду. Ведь завтра и они последний день в деревне. Сходила и к школе. Да ведь Валька вытащит. Три кадрили танцевала с Колей Устиновым и одну, последнюю прощальную с Петей. Со всеми сегодня простилась. С Катей и Марусей целовались, обещали переписываться. Вообще сегодня у меня настроение было повышенное. Одну кадриль с танцевали еще «Голую бабу». Пела много. Петя играл на гитаре много, а я пела. Пошли домой. Б.К. узнал, что я завтра не приду к школе. Я пошла домой, а Мишка взял под руку и говорит, что пойдем, я провожу до дому. Идем. Подходит К.Б., его гонит. Идем говорим. Он здесь кой-чего говорит о карточке. Я все равно не отдам ему. Пришла домой. Сидела и читала. Опять легла поздно.

26/VIII-38 г. Весь день приготовления. Завтра едем совсем в Гдов. Вообще весь день шаталась из угла в угол, но ничего хорошего не сделала. Кой-чего выстирала. Читала. Много брусники ела. Вечером были в бане с Валей Павловой в нашей. Идем в баню, а на реке Беляев, Ванька дядин Мишкин, потом пришел Петька. Долго с ними ругались, но они ушли и мы вымылись. К школе не пошла. Весь вечер читала. Слышу, пошли от школы. Беляев остановился над окном и кричит — Марготя!
Я нисколько не изменила своего положения, только чуть улыбнулась. Он больше ничего не сказал. Я после читала очень долго. Вообще, я сказала, что сегодня спать не буду. Немного пописала дневник, но спать все же захотелось. Легла, а Ляля сидит. Велела ей разбудить как будет ложиться.

27/VIII-38 г. Через час как раз она пошла спать. Я встала. Опять читала. Валя начала плакать. С ней долго возилась. Начинает светлеть. Уже три. Еще в первом часу у меня были Валя Павлова с Тоней Ефремовой — она сегодня ночует у Вали и с нами вместе едет. Сговорились в четыре ехать. Разбудила маму. Быстро собрались, поехали. Павловы проспали, даже и тетя Настя. Ну поехали. До свиданье Заовражье! Сегодня все наши едут в Ленинград. За Рудном я захотела спать и легла, но спала не много, а только лежала. В Вейне остановились, по кушали немного. Конфет 300 гр. взяла. Поехали дальше. Всю дорогу хохотали. Ну Ефремова — это черт! Так и смешит. На поезд опоздали. За железной дорогой, не доезжая еще деревни Добручи, опять кормили лошадь и сами обедали. Я очень замаялась и спать хочу, но надо размаяться. За Добручи заехали, стало веселее. Дорога прямая. Только и отсчитываем верстовые столбы. Едем, а душа-то у всех болит, что комната может быть занята. Загадываем на все. Вот все ближе и ближе к Гдову и сердце так и замирает. Так бы улетели в Гдов! Ефремова говорит:
— Так бы и нырнула туда, как ласточка!
На черневской машине видели Августа Андреевича, но сначала не узнали, а потом «Здрасти» давать стало стыдно. Приехали в Гдов, мы пошли в перед. Как раз и занято. Здесь мама сразу к коменданту. Выгнали. Уложили. Пошли по городу с мамой, а Валя с Тоней ушли на станцию. Встретили Любовь Александровну и Елизавету Петровну. С ними поговорили. В «доме крестьянина» поужинали немного. Пошли домой. Хотели итти в кино, но белетов уже нет. К нам в интернат пришла Нина Барашева. С этой кой-о-чем поговорили. Она спросила, с кем я летом гуляла, но, конечно, ни с кем. Вспомнила и про Леонова, не получала ли от него писем и не писала ли. Сходили к Вале, принесли цветы и что у нее оставлено было там, но все не унесли. По городу прошли уже вечером с Ниной Георгиевой. Мама ночует у меня. Она уже спит. Ложусь и Я.

28/VIII-38 г. Проснулась, мамы уже нет: она ушла к тете Насте. Мы еще лежали и идут Елизавета Петровна и Любовь Александровна. Принесли пакеты, чтобы мама отвезла домой. Л.А. пролила воду на столе. Пришла мама. Пошли по городу. Она отправилась в церковь, а я к тете Насте. Она уже тащит пироги из печки. Я убрала койки, чаю с тетей Настей попили, пирогов поели и ушла домой. Здесь уже вымыто. Все в комнате убрали. Написала дневник за два дня. Идя от тети Насти, около «дома крестьянина встретила Владимира Яковлевича. Я иду улыбаюсь, он заметил меня и:
— О, Германова! Ну как живешь? Почему так рано здесь?
— Не рано, В.Я. Приехали занять места.
— Так. Значит, теперь уже вторая.
— Да.
— Торопись, Моня! У меня учителей не хватает. По русскому учителя нет.
В это время пришел Петро Михайлович. Поздоровалась и он с нами остановился. Он и говорит, показывая на меня:
— Она моя староста.
— Ну как у нее дела? — спрашивает В.Я. — Она у меня шла хорошо, кругом отлично.
— Да ничего, но могла бы лучше. Ленится. Да у нее тоже есть отлично. Сколько у тебя, пять или четыре? — обратился с последней фразой ко мне.
— Пять.
— А остальные как? — спрашивает В.Я.
— Остальные хорошо, — ответил П.М. за меня.
— А посредственно есть? Что у тебя нейдет? — снова спрашивает В.Я.
— Да у нее все идет, но могла бы лучше, — снова отвечает за меня Петр Михайлович.
— Посредственно у меня по химии, физике и ботанике, по самым моим вредным предметам, которых я не люблю, — ответила я после П.М. объяснения.
— Любишь не любишь, а учить надо, — дал поучение Владимир Яковлевич, и в это время заговорил с П.М. и я пошла от них. Потом видела Евдакию Никифоровну, Нину Павловну, Валентину Васильевну, Людмилу Николаевну, вообще — всех наших учителей. Мама пришла с тетей Настей. Она уезжает домой. С ней едет до дому Климаков Васька. Мы с тетей Настей, Ниной и Тоней проводили маму уже за Хохлово. Идем от туда, взяли билеты в летний театр. Сегодня ставит «Гдовская старина». Потом все время читала. Пошла в летний. Уже девятый час, а по афише начало в восемь. Здесь встретила Спиридонову Шуру и Трусову Нюру. Долго сидели, потом гуляли по саду. Мы много с Нюрой говорили. В летнем театре, в помещении все еще было конференция учителей. Но вот они кончили. Я вошла в помещение. Встретила Елизавету Петровну. Она дала мне билет. Побежала в интернат, пригласила Аничку и пошли. Сперва показывали, как бывало отдавали замуж девушку, не спрашивая даже ее, любит ли она его или нет. Да! Я плакала, когда Катя голосила, что отдали ее замуж за нелюбимого. После этого показали, как отдают молодежь теперь в Красную армию. Песни, пляски все время в продолжении действий. Это длилось до двенадцати. В двенадцать часов все кончилось. Домой вошли в окно — Валя открыла. У меня очень болит сейчас живот. Легла, но долго было не уснуть: все ворочалось с боку — на — бок и все нелегче. Но потом уснула и ничего не слышала, что тут было в других комнатах.

29/VIII-38 г. Вставать не хочется. Лежим. Читаю. Начали дуреть. Пора и вставать. Потом поели, вымылись. Делать особенного нечего. Весь день приходят ребята, так как все приезжают и приезжают. Я хоть в ящике немного разобрала, юбку застирала. Тонька Ефремова пристала, продай ей носки белые, да продай, а мне они маленькие. Продала. Сходила к тети Насти, снесла ей другую пару белых носок, но ее не было дома, я оставила. Иду обратно и против Юбелейной улицы встретила Валю Калинину с нашей Рудненской НСШ [начальной средней школы]. Пошла к ним в интернат. Они живут на Псковской, где в прошлом году жили мальчишки третьего курса. Здесь в одной комнате наши все свои вместе семь человек. Только пошла от них, идут наши ребята со второго курса. Ну поздоровались, прошли по всем комнатам. Зашли и на Карла Маркса. Здесь определенного еще нет. Пошла домой. Сегодня купила пудру «Белая ночь» — 1 р 80 к, мылницу — 1 р 35 к, сахарного песку 300 гр — 1 р 17 к, пряников 300 гр — 1 р 44 к, конфет 200 гр — 1 р 35 к. Дома опять читаю, но — уже к вечеру — так ребята и приходят, заодно. Пришли вечером Олег, Ковиков, Трусов, Валя Петров и другие третьи и наших много. Были каких-то три военных и один меня узнал, говорит — я в это время писала, но подняла голову, посмотрела на них —:
— Вот эта знакома!
показывает на меня. Я очень удивилась, откуда он меня знает? А оказывается, что в прошлом году еще перед испытаниями стояли двое военных у наших ворот и попросили вызвать Катю Екимову. Я и вызвала Я спросила у него сейчас, что как он меня знает?
— А вы забыли? Так и не вспоминаете! Ну как бы вам вспомнить? Еще одолжили мне тогда. Теперь вспоминаете?
Теперь-то я вот и вспомнила про то. Они, эти военные очень интересно говорят. Вот Валя спросила у другого тут:
— А что сейчас делается на фронтах в Испании?
— Цила бида!
ответил тот. Вот смех-то разобрал меня, а потом очень интересно назвал карандаши. Вот сейчас уже все спят и я буду ложиться. Сегодня хотели итти в кино, но идет «Дубровский», да еще немое. Так и не пошли. Дуня у Кауровой спросила, что поступил ли Юшин сюда, но он не сдал, значит дома. У нее даже и настроение упало. Она все хотела посмеяться надо мной с этим Юшиным, но … не пришлось. Времени уже за двенадцать. В нашей комнате очень хорошо. Кто не придет, все хвалят и завидуют. Ну хватит. Ложусь и я. Глаза даже сами слипаются. Сидела еще долго — все читала. В комнате жарко, очень душно. Открыла окно. Спать легла уже наверное в два или позже.

30/VIII-38 г. Встали поздно. Убрала комнату. Потом сидела все время дома: обвязывала накидку на подушки и еще кой-какие дела. Весь день так к нам и ходят. Были «наши» с первого курса. Хохлов с Ковиковым весь день так здесь и околачивались. Были в кино на восьмичасовом сеансе. Звуковое кино «Арсен». Оно мне очень понравилось. После кино зашли в Летний сад. Там погуляли, побегали, как собаки, всех облаяли и ушли. У нас Ковиков и Хохлов. Ковиков все зовет Валю, но она нейдет. Они ушли. Мы легли, так как свечка догорела. Валя пришла на мою кровать: ей страшно одной. Лежим очень жарко. Она просит чего нибудь рассказать. Ну что же я буду рассказывать ей? Начала говорить то, что нам в доме Отдыха рассказывал Ленинградский артист в последний вечер. Она очень смеялась, а у меня выходило хорошо. Кто-то стучит. Я подбегаю к окну — это Ковиков и Хохлов. Опять с ними сидели долго. Они ушли, пришли Бажевальников и Иванов Генька. С ними тоже поговорила немного. Потом уснули с Валей на моей кровате Сегодня купила мыльницу, — 1р 35 к, пудру «Белая ночь» — 1 р 80 к.

31/VIII-38 г. Встали в 10-ть часов. Убрались Сидела дома и вязала кружевину, но к вечеру распустила. Опять целый день ходят к нам. Ходила в город. Купила графин — 1 р 50 к, брошку — 1 р 57 к. Была у тети Насти. Ела бруснику вареную, потом пообедала с ними. Пришла в интернат — а от тети Насти носки взяла — и в одном носке обрезала самый-то носочек, где должны находиться пальцы: мне эти носки тесные. Весь вечер дома. В наш двор собралось народу много: бобики и с первого курса и со второго и третьего Но я сидела в комнате и читала. Мне очень скучно. Валька все «играла на моих нервах». Я плакала много. Был в комнате Миша Вересов. Он очень какой-то стал интересный, как-то изменился. Очень сидит такой скучный. Я вопросы задаю, задаю, он ответит как-нибудь одним словом и опять молчит. Днем была в городе, встретила всех наших девчат из первого курса и Лебедева. Пошли с ними на Богдановку. Посмотрели, кто как живет. Была и на Псковской… Да, я за вчерашним, читала письмо, которое написано у Леонова Ефремовой. Она мне-то не давала читать, но она куда-то ушла. А письмо положила на кровать. Валя стала убирать и кинула их на стол.
— На, Маруся, читай Ефремовой письмо!
Я читать не хотела сначала, но потом набралась храбрости и прочитала. И из письма мне очень хорошо запомнились слова: «Я НЕ ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК КОВАРНЫЙ, ЧТОБЫ НЕ СКАЗАТЬ НИ ЧЕГО, НИ ХОРОШЕГО, НИ ПЛОХОГО». Да, ты «не такой коварный». Это он писал про то, что не пришлось ему с Ефремовой больше иметь дело…
Вечером были здесь и Миня Герасимов, Хансмон, Витя Сорокин и М. Вересов и еще много даже и кабанов. Очень хочу сейчас спать. Все уже спят. Уже два часа, больше. Как-то завтра встанем? Только бы не проспать! А то первый день учебы и с опозданием — не хорошо. Ну, ложусь.

1/VIII-38 г. Проснулись очень рано. Что-то как будто пасмурно. Быстро собрались. Пошли в школу. Еще полседьмого. Собираются и первые курсы. Мы со своими очень дурели. Первый урок у нас немецкий. Еще звонка не было. Я прошла по всем классам. Вместо немецкого сделали физкультуру. Я еще бегала в канцелярию к Дмитрию Николаевичу: в наш класс села и Прокофьева Л, но она оставлена на второй год. Отзанимались первый день. Снесла список на талоны. С книгами канитель: не дают книг. Старосты класса еще нет. Я Петру Михайловичу сказала, что я вольный казак, потому что больше старостой не буду. Он только посмеялся. В столовой обедала. К вечеру уже после ужина, пришли к нам в интернат девчата со Псковской из Островской школы. Много здесь дурели. Катька высказала, что сидят три соперницы — я и еще две. Я спросила, что по ком соперницы, она ответила — «По Леонову». А то она намекала на Юшина. Даже стало неудобно. Весь вечер были ребята. Села я потом писать дневник, но хочу спать. И облокотилась на кровать. Комната закрыта на крючок. Слышу, застучали в дверь. Открыла. Маруся Иванова с третьего курса теперь и Ряхина со II-а. Маруська новенькую хорошенькую юбочку разорвала. Зашили кое-как. И я потом уснула.

2/IX-38 г. В школу пошла в восемь. Дмитрий Николаевич старостой в нашем классе оставил меня. Сделала список на тетради. Получила после уроков 2810 штук. Себе взяла 10-ть штук двойных. Классный журнал надо оформить. Зашла в столовую. Меня почему-то почти все первые курсы знают. До самого вечера, как после столовой, все писала журнал. Некоторые фамилии очень путала, так как даже заболела голова, пока писала. Потом сходила в столовую, принесла домой чего. Приехала сюда Нина Барышева. Ей дали место не далеко от Гдова. Лукевщинская НСШ. Весь вечер я провела с ней, рассказывала как я провела лето, а он еще подождет. Спать опять рано легли.

3/IX-38 г. Обыкновенные занятия. Пришла из школы, Нина Барышева зовет. Пошли по городу. Она купила конфет. Потом пошли на станцию. До поезда еще долго. Я взяла ей билет. Купила яблоков, груш, конфет. Все на ее деньги. Ну ладно. Она теперь учительница, учительница — у нее деньги будут. Она будет учить от Гдова не далеко, только двенадцать километров. Поезд пришел, ее посадили в вагон. Пошли с Нюрой Трусовой домой. Зашли в магазин. Я взяла сантиметр. Дошли до конторы, я пошла по загородью. Сзади идет какой-то «молодой человек». Пристает со своим разговором, приглашает в летний. Но конечно, я с каждым встречным — поперечным соглашаться на все не намерена… зашла к тети Насти. Поела вареной брусники кислой. Уже темно. Огни везде зажжены. Прихожу в интернат. Здесь много разных ребят. Божевальников с Трифоновой стоят на подоконнике. Я сказала, чтобы сашли, но она не обратили даже внимания. Я вошла в комнату, убираю, приходит директор. Все разбежались. В комнате у нас был Ковиков, но директор его не видел. Он отошел от окна и в это время Ковиков выпрыгнул из окна и сразу же директор:
— Кто прыгал из окна?
Мы не сказали. Он нас записал и завтра велел зайти в канцелярию. Он ушел сердитый от нас. После него опять пришли ребята. Сидели долго. Но дневник написать не удалось.

4/IX-38 г. Особенного ничего не было. Обыкновенные занятия прошли благополучно. В обед пошла к директору, страшно! Он все расспрашивал о вчерашнем вечере. Он немного поругал, сделал замечание и отпустил. Сначала я очень волновалась: губы дрожали, голос тоже, всю трясло даже, а потом очень бодро отвечала и по-деловому. После уроков читаем приказ. Мы в приказе и нам, т.е. Павловой, Ефремовой и мне по замечанию. Ну это еще не беда! Благо нет выговора. Вечером было опять много ребят из первого курса. Узнала я Оконского. Ничего, хорошенький. Потом очень захотелось спать. Даже не учила и уроки — уснула.

5/IX-38 г. Тоже самое. Только сегодня последний день шестидневки после обеда я чувствовала себя очень плохо, да и до обеда тоже. Вчера писала письмо, а сегодня на втором уроке дописала. В обед снесла письмо на почту. Пришла и лежала все время на парте. Пятый урок был свободен: не было Анастасии Яковлевны, а урок был рисование. Я начала писать дневник, но Миня Герасимов все хотел отобрать. Я еле хожу. Сходила сразу после окончания уроков к Тете Насте, но ее не было. Зашла в столовую, пообедала. Петров назначает итти в лес за ельником. Но куда я пойду, когда я думаю, как бы скорей до дому добраться? Конечно я не пошла. Подхожу к нашему интернату, а во дворе шинтрапы городской человек десять. У всех за пазухами камни. И вот с рогаток начинают стрелять. Мне один попал в живот, другой по руке, но по руке не больно, а до живота не дотронуться. Я пришла и сразу уснула. Сегодня собиралась с Трусовой итти на вечер. Но, проснувшись, я собралась и пошли с Аничкой к Главному зданию. Там доклад по поводу МЮДа» не состоялся, т.к. не собрались все, а просьба итти в Летний театр. Я заняла от Насти 1 р. и купила пряников двести грамм. Вчера на Танины деньги купила эскимо и краски за 95 к. Пошли в летний. На докладе сидели рядом с военными. После доклада художественная часть. Были выступления физкультурные и мальчиков и девочек, пели, танцевали. После этого — это уже в двенадцать часов — пошли на площадку. Я танцевать пошла с Аничкой, но нас сразу разлучили кабаны, Захаров и еще нам не знакомый. Я с последним танцовала и поладила. Кончили танцевать, он приглашает на следующий танец. Познакомились. Его звать Геня. Так с ним танцовала целый вечер. Наших ребят тоже было много. Они все наблюдали за нами. Девчат наших тоже было много. Пришли домой и быстро спать.

6/IX-38 г. Слышу, бежит Ефремова и кричит:
— Девочки убирайте, ложитесь: мальчишки идут.
Саму всю даже трясет. Ведь она стояла мылась в одной рубашке. Ковиков разбудил, пришлось вставать. Уже десять часов. Собралась, пошла к тети Насти, но около Горклуба наши идут на демонстрацию. Пройти мимо — некрасиво, да и уже из рядов мне кричат, чтобы шла к ним. Пошла и я. Дошли до Райисполкома, я и ушла к тети Насти. Опять что-то живот болит и голова. Пришла, ее нет. Все раскидано. Беспорядок полный, девчата дома. Они побежали на улицу. Я все убрала, поела супу, хлеба с маслом. Ела много яблоков сладких. Потом пошла домой. Здесь опять шентрапа «обстреливает» камнями. Мне попало в спину, по моклочине очень больно, а другие нет. Я и сама не знаю, что со мной сделалось, но пришла в комнату — Валя решает алгебру, Тоня тоже чего-то пишет. И мой взгляд нашел на столе конверт, который Валя будет посылать Клаве. Мне так сделалось обидно, что обещала она написать письмо и говорила, что третьего получишь, а я до сих пор ничего не получила. Валька, да, получила третьего, пришла, мне сказала, что от Клавы письмо и все. Даже нет привета. Ну ладно. У меня слезы так и катятся. Я начала писать ей письмо. И пока писала, все плакала: мне было больно вспоминать о том, что она говорила и что из этого вышло. Выписала я всю горечь, что наболело в груди, а слезы все быстрее катились из глаз. Но о себе, о своей жизни я ничего не писала. Дождусь ответа, может — быть и даст. Просила ее дать адрес Леонова. Я в это время много думала о романе «Перевал» Боборыкина. Да, вот сколько я ни читаю и все нахожу тип женщины, как будто снятый с меня. Много одинаковых мнений, поведение, страдания и в конце концов один и тот же результат: все отравлено любовью и ничего не осталось к новому порыву. Но я то еще не отравлена, хотя не в полном уже виде этого слова, но все же. Ну хватит об этом. Вечером пришел Лебедев. Очень уж он и чудил. От мамы привет привез — он был дома и видел ее в Рудне. С ним сидели и смеялись долго. Потом пошли в Летний. Там выступают опять те же, что и вчера. Мы пришли уже к самому концу. Потом пошли на танцевальную площадку. Сегодня в саду пускают ракеты. Ох, как красиво! И всяких цветов огни: и красные, и зеленые, и желтые, и белые, и сиреневые и т.д. С Аничкой еще несколько танцев протанцевали. Здесь много наших с первого курса. Вот видим что-то они побежали. Мы стоим. Кончили играть — перерыв стал, — мы и пошли домой. Вот прихожу, Дуня и рассказывает:
— Танцевали, танцевали мы с Тоней Стоговой и вот я так охорякнула тетке своим каблуком. Она стоит и смотрит и говорит: т, Девочка, надо извиниться». — Я не так грубо воспитана, как ты, что буду извиняться», — отвечаю я. И сами [нрзб] дальше. Вот заглядели Д.Н. и понеслись без оглядки домой. Идет военный с дамой, они набежали на последних и военный очутился далеко от ней, а ее свалили с ног. Не успели опомниться от этого «несчастья», как набежали на другую тетку. Та говорит: «Девочки, поосторожней надо», а они: «Некогда: Дмитрий Николаевич здесь».
Вот мы-то посмеялись над этим рассказом. Они легли спать, а я — сидела в Дуниной комнате, — повторив немного физику, дочитала до конца роман Боборыкина «Перевал». Мне очень понравился. Советую прочитать, у кого есть… Но вот в окно начали скрежетать. Все проснулись. Под окном было много матросов. Я сразу ушла в свою комнату и уснула быстро крепким сном.

7/IX-38 г. Проснулась. На улице сыро: ночью был дождь и молния, но я не слышала. Грома, говорят не было. Быстро собралась и в школу. Опять чувствую себя плохо. Начался урок, журнала еще нет, пришлось сбегать в главное здание за журналом. На немецком Александр Николаевич меня спросил. Ответила на хорошо. На второй перемене Д.Н, велел зайти на третьей перемене в уч[ебную] часть. Прихожу. Нам — старостам классов выдал он по пяти тетрадей на классные потребности. И то дело. Аксенов отдал обед и велел сегодня в классе провести собрание и выбрать члена в редколлегию. Кандидатом намечена я. Последних два урока в главном здании на физике. Идем с Марусей Экс. Подходит Олег и даже не поздоровавшись, говорит с ней. Ну ладно. Вообще я замечаю, что он избегает со мной встречи и если увидит, старается пробежать незамеченным. Ну и пусть бегает. После занятий сходила к тети Насти, но дома нет никого. Пообедав в столовой, пришла домой, написала письма Кате и Марусе. Сходила за керосином, но не достала. Пришла Маруся Экс к нам, а мы собирались итти в столовую. Она смотрит на меня в упор и смеется и говорит со смехом в голосе:
— Дай прочитать дневник, что ты писала в доме отдыха
— А что тебе?
— Так. Ведь я все равно все знаю. Мне он все сам рассказал.
Да. Пусть говорит, если это и правда он рассказал. По-моему рассказывать про меня нечего, я ему ничего не говорила особенного на счет «любви», не клялась. Хотя и он мне ничего не говорил тоже. Пошли в столовую и навстречу попадается он и Шурьяков. Валька с Тонькой сразу начинают подтрунивать. Со столовой я пошла одна по Богдановой. Мне в столовой Ковиков наговорил, чтобы сделать завтра какие-то списки, но я не поняла. Зашла к ним в интернат. И Олег идет тоже домой. Он сидит на крыльцах. Там узнала, что надо. На улице постояла с этими ребятами, которые были на улице. Пришла домой и все время писала дневник за вчерашний и сегодняшний день. Здесь мальчишек во дворе опять много. Нам как начали палить камнями в окно, так я думала, живой не быть. Вчера они утащили мою пудру пока я ходила в столовую, а у Вальки с Тонькой окно было открыто и сами ушли. Ну да ладно. Не она меня нажила, а я пудру нажила.
/У меня очень болит живот. Все пошли в столовую ужинать. Я не пошла/
Вечером я сидела не долго. Очень хотела спать.

8/IX-38 г. Опять в школе. Я еле сидела на занятиях: болит живот. От Волкова нашего взяла 5 руб. в долг. Пошла со школы и в столовую не зашла. Пришла, кой-чего сделала. Ужинать тоже не пошла. Все пошли, а я легла. Я проспала весь вечер. Они очень дурели, носились, а мне было не до них.

9/IX-38 г. Утром проснулась в пять часов. Оделась, решила алгебру, геометрию поучила. Все становятся. Пошли в школу. У меня настроение очень веселое. М. Вересов сидит в кепке. Я не знаю, что с ним нынче случилось. Он не может со мной говорить. Он старается со мной относиться хладнокровно, но у него, по моему мнению, ничего не выходит. Он старается меня ненавидеть. Ну и пусть. И на зло мне никогда не снимает кепки, когда сидит в классе до урока, если чего спрошу, никогда не ответит. А я на зло ему веселая и как будто на меня ничего не действует. Правда он нынче какой-то другой, как был в прошлом году. Как только я его нынче увидела, он мне очень опротивил. Я его совсем ненавижу, не имею ни какой симпатии к нему. Ну ладно, хватит. После школы зашла в шестнадцатый. Взяла ниток красных шелковых шесть клубочков. Стипендию опять не дали. Вечером сидела до2-х часов. Как стало темнеть, я ушла в другую комнату и там все рассказывали все происшествия за лето. Потом весь вечер рисовала вид деревни. Спать легла десять минут третьего. Все давно уже спали. Сегодня ходила за керосином. Посидела у девчат на Юбилейной. Да и девчата! Там живут третьи. Ну как они и ругаются! Были на музыкальном. Приходим в наше здание и Валя отдает мне письмо и фотокарточку от «Доктора». Он послал ей письмо и в письме и мне карточку. Пришли еще рано. Читаю письмо. Оно от Нины Барышевой. Устроилась она пишет что хорошо, но только очень много сейчас работы. Валька дала прочитать письмо и от Клавы. Она еще моего не получила, а это посылала четвертого. Обращается ко мне и вообще ко всем нам, чтобы, писали и не зазнавались. Ну ладно. Как будто все.

10/IX-38 г. Гудок загудел в восемь часов и мы проснулись. Я осталась последняя. Пошла в школу, ведь надо же обойти все комнаты, нет ли где кого оставшись, не замнуть бы. Прихожу в последнюю комнату. На клавиной кровате лежит девушка. Я вхожу:
— А ты что, Клава, спишь?
— Да зубы болят.
— Ну так ладно. Я тебе ключ оставлю.
— Хорошо.
Я и ушла. И потом только вздумала, что ведь это не Клава, а ее сестра. Пришла в школу и Клавы-то и рассказываю. Вот смеху –то было у нас! Настроение сегодня тоже приподнятое. Сегодня наверное дадут стипендию. Скорей бы дали. Ведь я уже должна девять рублей. Сегодня весь день идет дождь. Пока шли до дому, все вымокли. Пришли, убрала в комнате — я сегодня дежурная. Пришли девчата из города и говорят, что уже треть получили стипендию. Пошли и мы. Я получила 70 руб. Не высчитывали не за что. Всю стипендию на руки. Видела дядю Плотона: шел из бани. Звал к ним. Спросил, что почему я долго не хожу к ним. Он был и у нас дома. Все там тихо: Борька в колхозе сжег стог соломы. Дома была мама с Женькой и Валькой. Отдала долги и Сама почти десятку истратила. Купила 200 гр. масла — 3 р 20 к
200 гр. раковые шейки — 1 р 22 к
булки 500 гр. — 0,95 к
200 гр. сушек — 1 р 04 к.
2 кг яблок — 1 р 60
8 р 01 к.
В столовой не была. Вечером в своей комнате дурели. Сегодня начала с нами заниматься и Капочка. Уже была диктовка, а на втором уроке она очень раскритиковала того, у кого завиты волосы, накрашены брови. Такая она стала вредная! Еще меньше ростом, тоньше в фигуре. Даже и не подумаешь, что учительница, очень ехидная. Дуня получила еще плохо. Теперь у них с Танькой по две плохих уже отметки. Вчера видела Федора Алексеевича, но не узнала. Я шла голова нагнута и поровнялись со мной два военных. Я и необратила внимания. Он говорит:
— Здрасти, Германова.
Я подняла голову, оглянулась: — «Ай. Федор Алексеевич, здравствуйте!». Сегодня собрала все грязное белье. Не за какую работу приниматься не хочется. Только сегодня и едим, то конфеты, то сушки, то яблоки. Да, вот сейчас вечером — сейчас наверное уже часов одиннадцать — пришли Таня Калинина, Маруся Васильева и Шура Спиридонова. Они сидели в нашей комнате. И вдруг пришли Д.Н., но ладно, что не пришел он в нашу комнату. Пока говорили с ними, в разговоре они вспомнили Олега и Валька сразу смотрит на меня и смеется. Тани потихоньку рассказала и они вместе засмеялись. Ну и пусть. Я сегодня его встретила в обед, когда бежала в уч[ебную] часть за мелом, но мы не поздоровались. Потом у рядов, когда я шла, получив стипендию, уже домой, и повстречавшись, только улыбнулись друг другу. Пришла домой, пишу дневник, а Валька все хочет прочитать. Я и бросила. Потом вечером, когда они уснули, начала переписывать то, что писала в доме отдыха. Спать ложусь в два часа, но у меня начинает зуб ломить. Я промучилась с ним всю ночь.

11/IX-38 г. Все уже уходят, а я еще лежу. Еле собралась. Зубы болят все время. В столовой не была. В школе долго было не дождаться Волкова, а мне надо было отдать ему пятерку денег. Я не знаю, почему сердится на меня Вересов. Все дуется и дуется, даже не разговаривает. Ну ладно, пусть дуется. Сегодня на рисовании Анастасия Яковлевна показывала на весь класс мою тетрадь, где было нарисован вид деревни. Стала вызывать рисовать к доске. Вызвала меня вторую. И весь урок я там и рисовала. Построила целую улицу деревни с деревьями, заборами, телеграфными столбами. Поставила «отлично». Сегодня выдали из библиотеки «Гроза» Островского, «Обломов» — Гончарова и «Мертвые души» — Гоголя. После занятий доделывала вид другой деревни. Сразу же после занятий зашла к тети Насти, но ее дома не было, а дядя Платон спал. Я ушла. Пришла домой, мне стало скучно. Пришел комендант, отдала ему паспорт в прописку и рубль — уже взяла из 50-пятидесяти. В кино не пошла. Пришли вечером ребята — Валя была в кино, Тоня в городе. Все пьяные. Они ушли. Я сходила купила печенья за 5 р 50 к. кг. 300 гр. Собрались дома все. Пришли опять Ковиков и Трусов. Ковиков зовет все в Летний. Я собралась с Аничкой и пошли. Направились к Летнему. Аничка говорит:
— Вон Федор Алексеевич пошел.
Я оглянулась, и правда, а мы его и не заметили и он нас тоже. Мы дошли до кино: Молния и вернулись и против летнего сада встретили его. Поздоровались за руку. Постояли, поговорили. Да, вот он нас учил, а теперь нет. Бывало придет если к нам, говорит, говорит, и не наговориться. А здесь встретились и раз нечего говорить. Стоим и он стоит. Обменялись двумя словами и больше не очем говорить. Ну ладно. Пошли опять ходить. Она мне все рассказывала, как она летом гуляла. Последнее время она ходила с Ленькой Солодом и теперь ведет переписку. Мы с ней ходили долго. Пришли в интернат. Около него во дворе наши ребята, пьяные. Вересов еле на ногах стоит. Я что начну говорить, он сразу же уходит от меня, вообще-то избегает говорить со мною. Потом много они еще путались здесь, но, наконец-то, ушли. Я сидела немного. Спать легла уже в первом часу.

12/IX-38 г. Проснулась в десять и опять уснула. Во сне видела разное все. Сначала как будто дома. Сижу под окном и вдруг поехала грузовая машина мимо окна, и как она не такая, как все, а особенная какая-то. И там сидит зав[едующий] уч[ебной] частью в десятилетке и еще девочки небольшие. Я и говорю:
— Артисты поехали.
И вот как будто у нас на печке они все спят. Одна у меня на руках и я ее качаю. Укладываю спать тоже на печку. Схожу с печки — а у нас в комнате чисто, половики — и мама на стол приготовляет завтрак: блины, яичница и другие аммачки. Я думаю, что с большим аппетитом поели, но проснулась и очень хочу есть. Но когда уснула снова, я опять начала бредить. Опять как дома. У нас Валя и Вова Кресновы и тетя Катя здесь. И все плачим, что нет Креснова. Я их уговариваю, что проживут и без него, что тетя Катя и так их вырастит. А она плачет, и уже бегает по улице, хочет что-нибудь с собою сделать. Я выхожу на улицу, Валя на руках, а Вову держу за руку и сама плачу и их уговариваю. И как будто Тоня Ефремова пришла и говорит:
— Он умер. Он уехал отсюда и у него сложились так дела, что он умер…
И очутилась в другом месте. Ну раз сон, так сон и есть. Вот где живет баба Дашка, как в этом доме. Большое дерево и два больших зверя. Один, я понимаю, крокодил, а другой по меньше и не помню, как я ету зверюгу называла. И я стою с Валей Павловой и рассуждаю, что крокодил, эта громадина не страшен, а вот другая зверюга страшна. Этот крокодил забирается на дерево и исчезает. И я понимаю, что они меня хотели двое съесть, но передо мной осталась одна (зверюгу все же звать — она -). И у нее раскрыта пасть. Валя меня поддерживает подмышки, чтобы бросить прямо ей в пасть. Я уже знала, что мне никак не уйти. И вот я с Валей прощаюсь и говорю: «передай приветы всем, всем». И она бросила меня. Но у зверя рот сделался очень маленьким. И я ногами прямо ей в лицо ударила и завалила и бью. Кричу: «Валя, миленькая, подай скорей ножик, он никак на тумбочке лежит». Нож очутился у меня в руке и я бью прямо по лицу. Это животное немного вертелось, я сразу убила — и она такая беловатая…
Проснулась и думаю об этом. На меня кто-нибудь очень злой. И «он» и «она» — двое. Значит «он» не страшен, а «она» страшна. Ладно. Буду дожидать от нее смерти. Ну хватит. Встала уже двенадцать. Собралась, пошла к тети Насти. Купила 300 гр. раковых шеек. Ее нет, а девчонки дома. Им по три штуки дала. Оставила у тети Насти сорок рублей денег и пошла домой. Купила слив 300 гр., хлеба буханку, арбуз целый, полкило сахарного песку. И здесь я истратила сегодня девять рублей. Ну ладно. Написала письмо домой, но еще не послала. Вымыла пол сегодня. Потом все исполняли песни из песенника, пропели почти все песни. Пришла Стогово из дому, по две штучки дала помидор. Вечером к нам пришла Трифонова и стали писать поддельное письмо одному учителю с Веркиной стороны от Соловьевой. Я писала. Клава Дмитриева пришла просить у меня соли и дала мне большущую помидорину и Нюра Иванова тоже одну дала. Вот я с аппетитом поела. Наелась вдоволь. Все уже уснули. Я придвинула стол к своей кровати и стала читать. Я и не помню, как я уснула. Проснулась: огонь горит я под одеялом, не раздевшись, книга под кроватью. Уже пол третьего. Арсеньевой еще нет. Но вот и она пришла. Все быстро опять успокоилось, а я стала писать дневник. А уроки еще не учены. Сейчас еще; буду учить, а наверное уже пятый час. Долго сидела, но уроки не стравляла. Сначала писала дневник а потом перечитывала вторую тетрадь — последние дни испытаний. Уснула уже в пятом часу.

13/IX-38 г. Гудок восьми часовой. Утром в столовую не пошла. В обед только еще на уроке заклеила письмо домой и хотела итти на почту опустить, но только прозвонил звонок и мне отдали письма из дому. Но все равно то письмо послала. Мама ничего хорошего не пишет. Она болеет все время. Танька в школу не хочет ходить. Праздника, пишет, что не будет: Ляля в Рудне, меня нет, папа в Гостицах. Я покупала сегодня яблоки у школы. Были на физике в главном здании. О.П. Степанова не видела По физике меня не спросил. У меня с Маруськой Экс идет настоящая борьба, даже на каждом слове. Не знаю, кто вперед сдастся. Но у меня напорства хватит на все. С Мишкой Вересовым каждый день тоже не лажу. Но я и перед ним не покорюсь. Пусть хоть сердится, хоть что, мне безразлично. Вечером написала письмо Нине Барышевой! Валька с Тонькой утащили сверха две больших помидорины и обещали принести за это помадки, но последняя оказалась съеденной. Они не пошли. И вот уже сверху стучат к нам, а мы заливаемся смеемся. Они спрятались под кровати, когда пришла Верка. Но ладно, только посмеялись, а рубль все же за две штуки заплатили, но, конечно, и штучки были не с комарью ножку, а большущие, большущие. Начала читать и легла на кровать, но сразу же уснула, и сама не помню, что было дальше. Валя говорит, что встала она и огонь горит и вы спите.

14/IX-38 г. Встали в семь часов утра. В школу пришли еще рано. Я опять с ребятами ругаюсь, почему они в кепках в классе. По рисованию роверяла она тетради, мне хорошо. После столовой, даже не заходя и домой, опять пошли в наше здание на политграмоту. У нас пропогандистом Н.Н. Власов. В I-«А» группе — Олег Степанов. После читала дома уже, взятую сегодня из библиотеки, книгу «Земля». Она мне сначала понравилась — я уже прочитала 100 с лишним страниц. Вечером опять дурела Тонька. Да, вчера и подурели все. Сегодня от Волковой со II-го III – третьего украли в классе бархатную жакет все жакетку.
На политграмоте были два часа. Мне очень скучно. Маруська написала мне записку: « не плачь, моя дорогая, я скоро к тебе вернусь. Л.М.». Я зделала, прочитав это, гримасу, которой показывала презрение к этому. И она на всех сказала: «Что это с Германовой? Она не здорова». Да, может быть и так. Мы уже сидели на втором уроке, когда пришел Олег и начал заниматься со своей группой. У нас Власов, по-моему, объяснять хорошо не умеет. Но не знаю, может быть мне так кажется, но все же. Пошла в магазин, очередь везде большая. Дала Трусову деньги и он взял мне 400 гр. пряников. Идем с Аничкой домой, и навстречу попалась тетя Настя. Она все еще работает. Вечером сидели недолго. Был директор и комендант. Спать легли рано. Среди ночи, сквозь сон, слышала, как Катя Екимова просила у меня мятных капель — у нее болели зубы.

15/IX-38 г. Обыкновенная наша работа, которая идет каждый день, кроме выходных — знания. Первый урок был урок алгебры, где была контрольная работа. Сергей Иванович очень смешон. Если взглянешь на него, так смех и разбирает. А главное, когда его рассердили, он закричал, отфыркиваясь, и слюна так и брызжет изо рта:
— Что вы ко мне лезете? Я сам знаю, что надо делать.
Потом на других уроках я читала книгу «Земля». Ох, как она хороша! Мне не оторваться. Зашла в главное здание, потом в столовую. Здесь народу очень много. Пообедав, пошла домой с Козловой. Она советовала прочитать книгу «Консуэла» — очень хорошая, «лучше ее я еще не встречала», — как говорила она. Дома были не долго. Пошли на музыку. Пришли домой. Валька с Тонькой ушли на станцию. Был очень большой дождь. Домой они пришли усталые и хотели пищи. Но никого, кого надо не встретили. Они сказали, что Тоня Макарова поехала в Ленинград. Ей послали немного яблок. Она угостила и нас. Я опять читаю, но мне очень скучно и я так бы [нрзб]. Читаю в книге замечательные части листов — предложения. Очень трогательного много о любви мужчины к женщине и обратно. Я даже рыдала. Но потом успокоилась. Пришел Арсеньев и Хохлов. Списывали, что не хватает в чьей комнате. После них сидела не очень долго. Я все читала, а уроки не учила. Спать легла часа в два, наверное. Сегодня опять всю ночь горел свет. Все спали, а свет горит.