text
stringlengths 0
3.24k
|
---|
об их тела свой меч иступит. |
и на последний хоровод |
пятой громовою наступит. |
когда утихнет ураган |
и пламя господа потухнет, |
он сам, как древний истукан, |
на их поля лавиной рухнет.</s>во мне конец, во мне начало. |
мной совершенное так мало! |
но все ж я прочное звено |
мне это счастие дано. |
в россии новой, но великой, |
поставят идол мой двуликий |
на пекстк двух дорог, |
где время, ветер и песок</s>была туманной и безвестной, |
мцл в лунной вышине, |
но воплощенной и телесной |
теперь являться стала мне. |
и вот – среди беседы чинной |
я вдруг с растерянным лицом |
снимаю волос, тонкий, длинный, |
забытый на плече моем. |
тут гость из-за стакана чаю |
хитро косится на меня. |
а я смотрю и понимаю, |
тихонько ложечкой звеня |
блажен, кто завлечен мечтою |
в безвыходный, дремучий сон |
и там внезапно сам собою |
в нездешнем счастье уличен.</s>нет, есть во мне прксно, но стыдно |
его назвать перед самим собой, |
перед людьми ж – подавно с их обидной |
душа не примирится похвалой. |
и вот – живу, чудесный образ мой |
скрыв под личиной низкой и ехидной |
взгляни, мой друг по травке золотой |
ползет паук с отметкой крестовидной. |
пред ним ребенок спрячется за мать, |
и ты сама спешишь его согнать |
рукой брезгливой с шейки розоватой. |
и он бежит от гнева твоего, |
стыдясь себя, не ведая того, |
что значит знак спины его мохнатой.</s>подпольной жизни созерцатель |
и божьей милостью поэт, — |
еще помедлю в этом мире |
на много долгих зим и лет. |
неуловимо, неприметно, |
таясь и уходя во тьму, |
все страхи, страсти и соблазны |
на плечи слабые приму. |
стиху простому, рифме скудной |
я вверю тайный трепет тот, |
что подымает шерстку мыши |
и сердце маленькое жжет.</s>великая вокруг меня пустыня, |
и я — великий в той пустыне постник. |
взойдет ли день — я шторы опускаю, |
чтоб солнечные бесы на стенах |
кинематограф свой не учиняли. |
настанет ночь — поддельным, слабым светом |
я разгоняю мрак и в круге лампы |
сгибаю спину и скриплю пером, — |
а звезды без меня своей дорогой |
пускай идут. |
когда шумит мятеж, |
голодный объедается до рвоты, |
а сытого в подвале рвет от страха |
вином и желчью, — я засов тяжелый |
кладу на дверь, чтоб ветер революций |
не разметал моих листов заветных. |
и если редко женщина приходит |
шуршать одеждой и сиять очами — |
что ж? я порой готов полюбоваться |
прельстительным и нежным микрокосмом</s>буря! ты армады гонишь |
по разгневанным водам, |
тучи вьешь и мачты клонишь, |
прах подъемлешь к небесам. |
реки вспять ты обращаешь, |
на скалы бросаешь понт, |
у старушки вырываешь |
ветхий, вывернутый зонт. |
вековые рощи косишь, |
градом бьешь посев полей, – |
только мудрым не приносишь |
ни веселий, ни скорбей. |
мудрый подойдет к окошку, |
поглядит, как бьет гроза, – |
и смыкает понемножку |
пресыщенные глаза.</s>интриги бирж, потуги наций. |
лавина движется вперед. |
а всё под сводом прокураций |
дух беззаботности живет. |
и беззаботно так уснула, |
поставив туфельки рядком, |
неомрачимая урсула |
у алинари за стеклом. |
и не без горечи сокрытой |
хожу и мыслю иногда, |
что некто, мудрый и сердитый, |
однажды поглядит сюда, |
нечаянно развеселится, |
весь мир улыбкой озаря, |