Datasets:

AigizK

/

mari-russian-parallel-corpora

like 8

– Такшым ме тендам чот эрыкыш колтенна. Изида годымак пашам ыштыкташ кӱлеш…

Вообще-то, мы вас слишком распустили. Нужно было ещё в детстве заставлять работать.

– Ой, Сава, ватетым эрыкыш колтенат.

– Ой, Сава, ты распустил свою жену.

– Эсен лий, чӱчӱ. Корнет лийже, шотым муын керт.

– Будь здоров, дядя. Пусть будет (хорошей) дорога, пусть всё удачно сложится.

«Эсен лий» манме мутшылан кумылем тодылалтеш. Ойгеш мыйым кондышыч…

От её слов «Будь здоров» я запечалился. Ты меня заставила горевать.

Эсен лийже Революций!

Да здравствует Революция!

Ялыште калык вашлийме годым «Эсен улыда» маныт.

В деревнях при встрече люди говорят: «Здравствуйте!»

Поро пагыт, ача-авана-влак, поро пагыт, эсен улыда?

Доброе время, родители наши, доброе время, вы в здравии?

Председатель шкежак пагален ӱжеш гын, эше йӧра ыле – йоча дене каласен колтат, але бригадир, Семон Кавырля, окнаш пералта.

Если бы председатель сам с уважением пригласил, куда ни шло − ребёнка посылают, или бригадир, Семон Кавырля, постучит в окошко.

А мыланна тыныслык кызыт юж семынак кӱлеш.

А нам сейчас мир нужен, как воздух.

Неле жапыште кумытынат икте-весыштлан юж гай кӱлыныт.

В трудное время они все трое нужны были друг другу, как воздух.

Шӱмыш вочшо муро калыклан кече семынак кӱлеш.

Песня, проникающая в душу, нужна народу, как солнце.

Тиде йодыш таче марте южышто кеча.

Этот вопрос до сих пор висит в воздухе.

– Ынде тый ман, ала тыге пӱрен, ала иктаж-могай вес сулык лийын, юмет да пӱрышет, – весат кутырымашке ушна.

Вот тебе на, то ли так суждено, то ли совершили какой-то грех, боже праведный, − другой тоже присоединяется к разговору.

– Самырык салтак-влак погынен шинчытат, илышым каргат – вашкерак сарыш колтышт ыле. А тушто юмо да пӱрышӧ. Тыште ме пий илышым илена.

– Молодые солдаты собираются и начинают проклинать жизнь − скорее бы отправили на войну. А там – как богу будет угодно. Здесь у нас собачья жизнь.

– Книгаже эше-эше, серышым лудын мошташ гын, йӧра улнеже. – Серышым? Подписаен мошташ тунем шуат гын, юметым кумал, – Кори ватыжлан пеҥыжалтыш.

Книги ещё ладно, было бы хорошо, если бы письма умели читать. − Письма? Если научишься ставить подпись, благодари бога, − проскрипел Кори своей жене.

Семинарист-влак, вигак ойлаш кӱлеш, кугыжам юмеш ужыныт, тудлан ӱшаненыт.

Сказать прямо, семинаристы видели в царе бога, верили ему.

Шукерте огыл военный училищым тунем пытаренат (ала пытарен шуктыдеак лейтенант званийым налын), салтак-шамыч ончылно шкенжым (Стрекалов) юмеш ужеш.

Он (Стрекалов) недавно окончил военное училище (а, может быть, не окончив получил звание лейтенанта) и перед солдатами считает себя богом.

Шинчавӱдшӧ (Чачукын) садак лектеш – юмеш ужмо еҥжым тынар торашке колтымыжо ок шу.

У неё (Чачук) всё равно появляются слёзы − ей не хочется отпускать в такую даль человека, которого она считала богом.

– Миклай деч тудым (Катям) юмо аралыже, – тӱҥале Марпа кува.

– Упаси бог Катю от Миклая, − начала (разговор) баба Марпа.

– Ой, мемнан пӧртак йӱла ала-мо? – Мыйже молан толынам? – Ой, юмо арале! – Кӧ тыге тулым чыкен?

– Ох, не наш ли дом горит? − Я-то для чего пришла? – Ой, упаси бог! − Кто поджёг?

(Ульяна:) − Те пиалан улыда. Тенданым сарыш огыт нал. (Оксиня кува:) − Тымарте налын огытыл, ончыкыжат юмо перегыже!

(Ульяна:) − Вы счастливые. Ваших не берут на войну. (Баба Оксиня:) − Пока не взяли, избавь, боже, и в будущем!

– Юмо веле! Мом толаша!

– О боже! Что он делает!

– Кузе иктат ок шотло? – игылтынрак Вӧдыр ок чарне. – Те шотледа, марий студент-влак. Тыланда Андрей Петрович – юмо гай.

– Как никто не уважает? − не перестаёт Фёдор усмехаться. − Вы, марийские студенты, уважаете. Для вас Андрей Петрович – как бог.

(Семон – Манаевлан:) − Верам тый тачат умылен отыл. Ораде улат тый. А мылам тудо суксо гай…

(Семон − Манаеву:) – Ты до сих пор не понял Веру. Ты глупец. А для меня она как ангел…

– Юмо гай лий, кум пуд уржам кӱсын пу, имньым ужалем да вигак пуэм.

– Христа ради, дай в долг три пуда ржи, как только продам лошадь, сразу верну.

(Йыван, йӧсын:) − Ит покто, ачий! Юмо гай поро лий! Ачий, тыйым сукалтен шинчын сӧрвалем! Пу талгыдым!..

(Йыван, с болью:) − Не гони, отец! Ради бога! Отец, на коленях тебя прошу! Отдай жеребёнка!..

– Эх, йымы гань лиок, простьок!..

– Ах, прости ради бога!

– Ачий, юмо да тый лий, упшым налын пу!

– Отец, прошу как бога, купи мне шапку!

– Юмо да тый лий, Актанай, шыл! Урядник толеш!

– Актанай, скройся, ради бога! Урядник идёт!

– Юмо да те лийза, кузе-гынат пуртыза, ме осал еҥ огынал.

– Христа ради, пустите уж, мы не злодеи.

– Айда юмо дене пырля кайыза, – манын, чоя марий кидшым веле лушпалеш.

− Ладно, идите с богом, − сказав это, хитрый мужик махнул рукой.

Пӧтырын коваже уныкажым тора корнышко ужатымыже еда каласа ыле: «Юмо дене пырля, сайынак миен шуашда юмо полшыжо».

Бабушка Петра, каждый раз провожая своего внука в долгий путь, говорила: «С богом, пусть он поможет вам хорошо добраться».

– Кумалмем дене ӱмырем мучкак порым ыжым уж. – Юмо деч кугу от лий. Пуышашыже уло гын, пуа.

− От своих молитв я никогда (букв. всю свою жизнь) не видел добра. – Не пойдёшь против воли Бога. Если суждено, то получишь (букв. если у него есть что дать, то даст).

– Васли, – пӧртӧнчыл омсам почын, ачаже кычкырале, – ойгырен, нимат от ыште, туге пӱралтын. Юмо деч кугу от лий.

– Васли, – крикнул отец, открыв дверь сеней, – горю не поможешь, так суждено. Не пойдёшь против воли Бога.

(Якайын тора гычын йӱкшӧ шокта:) − Юмо тыйым каргыже!

(Издалека слышен голос Якая:) – Будь ты проклят!

Милиционер Эшкынам пӱтырен куча. (Ямбика:) − Эшкына-а! (Шӱйышкыжӧ кержалтеш.) Ом пу-у! (Эшкына:) − Юмо каргыже тендам!

Милиционер связывает Эшкыну. (Ямбика:) − Эшкына-а! (Бросается ему на шею). Не отда-ам! (Эшкына:) − Будьте вы прокляты!

– Гриша, тыйым, витне, юмо колтен. Революций лӱм дене кугу тау.

– Гриша, тебя, видимо, бог послал. Большое спасибо тебе от имени Революции.

(Анна Дмитриевнан ачаже:) − Колат, ӱдырем, адак ала-кӧм юмо конда.

(Отец Анны Дмитриевны:) − Слышишь, дочка, опять кого-то бог несёт.

– Ведат посанам шукертсек толын огыл ыле, ала-мо юмо конден.

– Мой свояк Ведат давно не приходил, какой-то бог его привёл.

– Андрий, кушеч юмо савырыш? Здорово!

– Андрий, откуда тебя бог привёл? Здорово!

– Мемнажым, товро, юмак кудалтен, сулыкан лийын, артельыш пурымыжак ок кӱл ыле да… – шинчажым шовыч лукшо дене ӱштыльӧ ӧрдыж ял ӱдырамаш.

– Нас точно бог забыл, нам не нужно было вступить в артель со своими грехами… − женщина из другой деревни вытерла глаза уголком платка.

– Юмыжак ынде тӱням карген. Юмыжак мемнам кудалтен.

– Сам бог теперь проклял мир. Сам бог покинул нас.

– Мемнан ялыште Микалым юмо кудалтен маныт, вуйыштыжо изиш ок сите.

– В нашей деревне про Микале говорят, что бог его забыл, у него немного не хватает в голове.

– Шкеже планым эре темет? – Темыде ик ганат лийын огыл. Варажым, манметла, юмо мом каласа.

– А ты сам всегда выполняешь план? − Ни разу не было, чтобы не выполнил. А потом, как говорится, поживём – увидим.

(Ямбика:) − Ачай, Аймыр тулар, вара тиде пылжат йӱрдеак шаланен пыта мо? (Яҥгелде, кугун шӱлалтен:) − Юмо мом каласа, тудо лиеш.

(Ямбика:) − Отец, сват Аймыр, неужели и эта туча рассеется и не будет дождя? (Янгелде, глубоко вздохнув:) − Как богу угодно, так и будет.

− Мыйын икшывем уке, юмо налын пытарен… Кува дене коктын гына илена.

− У меня нет детей, всех бог прибрал… Живём вдвоём с женой.

(Каритон ӱшаныдымын Ятманым ончалеш:) − От ондале? (Ятман ыресла:) − Теве юмын ончылно! Ик кленчам гына налам!..

(Каритон с недоверием поглядывает на Ятмана:) − Не обманешь? (Ятман крестится:) − Вот те бог! Куплю только одну бутылку!..

Зоя, нимом ышташ ӧрын, кычкыралашат тӧчыш, лачак тиде жапыште тораштак огыл Виктыр огеш лий ыле гын, мо лийын кертмым юмо веле пален.

Зоя не знала, что делать, пыталась крикнуть, если бы поблизости в это время не было Виктора, то один бог знает, что произошло бы.

(Иван:) − Григорий Петрович, мыйын чонем икте гына йӱлалта: мемнан тыгай кужу корныш коштмына адак арам лиеш, шонем. (Булгаков:) − Тидым юмо шинча, ончыкылыкым палаш йӧсӧ.

(Иван:) − Григорий Петрович, одно тревожит мою душу: думаю, что наша долгая поездка опять будет бесполезной. (Булгаков:) − Это бог знает, трудно предсказать.

Таче тый вийым налынат, а эрла пӱрымаш йӧршеш вес семын лупшалт кертеш. Мо семын савырна илыш пӱрымаш, юмо веле пала.

Сегодня ты набрал силу, а завтра судьба может повернуть совсем в другую сторону. Как повернётся жизненная судьба, одному богу известно.

«Кӱртньӧ кайык толеш, тудо айдемым пуштеш». Тыгай ой уло тошто марий шомакыште. Тыге мо тиде – юмо гына пала ынде.

«Прилетит железная птица, она погубит человека». Такие слова есть в древнем марийском сказании. Так ли это – одному богу известно.

(Прокой:) − Ну, Айдуш, шупшал колто! (Айдуш шупшалаш чак шогалеш:) − Эх, Юмо перкем пуыжо!

− Ну, Айдуш, поцелуй! (Айдуш выпрямляется для поцелуя:) − Эх, дай Бог удачи!

(Адай пурагоркам кидышкыже налеш:) – Юмо перкем пуэн шогыжо. (Йӱэш.) Ялантай чылаштым рат дене йӱктен кая.

(Адай берёт в руки ковш с пивом:) – Пусть Бог даст изобилия. (Пьёт.) Ялантай угощает всех по очереди.

(Татьяна Николаевна:) – Айда ынде, Юмо, полшо. Тыгай пашалан пижам манын, ӱмырыштем ик ганат шоналтен омыл, но мом ыштет, тыгай илыш толын лектын…

(Татьяна Николаевна:) – Ну давай, помогай Бог. Я никогда в жизни не думала, что возьмусь за такую работу, но что поделаешь, наступила такая жизнь.

– Тый, Кугу Ош Юмо, шӱдӧ витле теҥгеш (ушкалым) налаш полшо!

– Ты, Великий Светлый Бог, помоги купить корову за сто пятьдесят рублей!

– А мый йӧршын йорло улам. Полшо, Кугу Юмо! Полшо, сӧрвален йодам. − Арпик адакат кумалаш тӱҥалеш. Тудо вуйжым кӱшкӧ нӧлтале, кавашке онча.

− Я совсем бедный. Помоги, Великий Боже! Помоги, я умоляю тебя. − Арпик снова обращается с просьбой. Он поднял голову вверх и смотрит на небо.

(Лукерья кува:) − Йоҥылыш умыленам улмаш. Юмо полшыжо!

(Бабка Лукерья:) − Я, оказывается, неправильно поняла. Бог в помощь!

− Чеверын, эргым. Юмо полшыжо тылат.

− Прощай, сынок. Бог тебе в помощь.

– Юмо пӱрен гын, Сакар пӧртылеш гын, ачат ден ават тореш огыт лий дыр…

– Если суждено, если Сакар вернётся, наверное, твои родители не будут против…

– Орлыкым ужаш мыланна юмак пӱрен докан, – коклаш пурыш Унай.

– Видимо, нам богом суждено испытать страдания, – вмешалась Унай.

– Ала тиде тӱняште юмо нунылан пырля лияш пӱрен огыл… – манын тунам Иванын аваже.

– Может быть, бог не дал им быть вместе в этом мире… – сказала тогда мать Ивана.

(Ава:) − Эрге дене илаш юмак пӱрен огыл мо вара, калтак?

(Мать:) − Неужели сам бог не дал жить с сыном?

Ончыкыжымат тыгак пырля шинчын кочкаш, вашлийын кутыраш юмо пӱрыжӧ!

Дай бог, чтобы и в будущем также вместе обедать и беседовать.

Бусыгин вате, очыни, мом шоналтен колтымем палыш, садлан, мыйым куандараш манын, ший-шӧртньӧ пӱйжым ончыктен воштылал колтыш: – Сергей Петрович, юмо пӱрыжак, ман!

Жена Бусыгина, видимо, догадалась о моих мыслях, поэтому, чтобы порадовать меня, улыбнулась, показывая свои серебряные и золотые зубы: − Сергей Петрович, скажи, пусть бог поможет!

– Юмо серлаге, арале! Осалже кайыже, сайже толжо! – семынже Сава манеш, оҥешыже кугу ыресым ышта.

– Боже упаси, сохрани! Пусть плохое уйдёт, а хорошее придёт! − говорит Сава про себя и крестится во всю грудь.

(Оклина кокай:) − Ой, тыге илаш ок лий, юмо серлаге. Эрлак Александр Сергеевич деке миен толам. Уэш пашаш пурташ йодам.

(Тётя Оклина:) − Ох, так жить нельзя, боже сохрани. Завтра же схожу к Александру Сергеевичу. Попрошу снова принять на работу.

Тыгай еҥ дене кутырен, Сибирьыш шуат, юмо саклыже!

Разговоры с таким человеком доведут до Сибири, боже упаси!

– Ала шӧрым изиш подылат? – адак шыман йодеш. – Огым, – кечкыжын пелешта Мичуш. «Юмо переге», – шоналта поро чонан ава.

− Может быть, молока немного выпьешь? − снова нежно спрашивает она. − Нет, − простонал Мичуш. «Боже сохрани», − просит ласковая мать.

– Ой, юмо серлаге, ончо, кӧм ужам!

– Ой, бог ты мой, смотри, кого я вижу.

– Ну чыте але, шешке, ну чыте але… – Матран тӱрвыжат чытырналте. – Тыге койышланыметлан юмо туге тӱка дык.

− Ну терпи, сноха, терпи… − У Матры даже губы задрожали. − За то, что ты так кривляешься, бог так (тебя) покарает.

– Тыгай вӱрйӱшыжым кунам юмо тӱка гын?

– Когда же бог покарает такого кровопийцу?

− Кузе она йом? Йомдарат! Ынде нуно… оза лийыныт! − Элексе кугызан шинчын-шинчымыжат, шогал-шогалмыжат ок шу. − Юмо тӱкышаш! … Керемет тӱшка! − умшаж гыч шӱвыл шыжен вурса.

− Как не пропадём? Погубят! Теперь они… стали хозяевами! − старик Элексе не может (букв. не хочет) ни сидеть, ни стоять. − Пусть бог покарает их! … Дьявольское отродье! − ругает он, брызжа слюной.

(Оксина:) − Ой, Кугу Юмо, пуштыныт (марийже воктен сукен шинчеш). (Савин:) − Оксина, чарне, ит урмыж! Ынде мӧҥгеш от савыре. Тудым юмо тӱкен.

(Оксина:) − О Великий Боже, они убили его (опустилась на колени около своего мужа). (Савин:) − Оксина, прекрати, не вой! Теперь не вернёшь. Его бог прибрал.

– Пытыже, пытыже! – чаргыжеш Чужган кува. – Тыйын ӱдыретым юмо тӱкен, мланде налже!

− Пусть пропадёт, пусть! − скулит жена Чужгана. − Бог твою дочь прибрал, пусть её земля возьмёт!

(Арпик:) − Юмо кӱшнӧ, юмо ужеш… (Шортын, пусакыш кая.)

(Арпик:) − Бог на небе, бог видит… (Со слезами уходит в комнату.)

(Павыл:) − Ну, йӧра: ок пу гын, ок пу, юмо ужеш… ик имньым пуа гын, сӧрасем…

(Павыл:) − Ну, ладно: не даёт так не даёт, бог видит… если даст одну лошадь, я соглашусь…

(Елук:) − Йӧра айда, юмо ужеш, мый опкын омыл, от пу гын, от пу.

(Елук:) − Ну ладно, видит бог, я не жадина, не дашь так не дашь.

(Кува:) − Мо чын гын – чын… Юмо шкежак тыйым тыш, мый декем, колтен… Юмо ужеш… Кӧ мом сула, тудым шуялта…

(Старуха:) − Что правда, то правда… Бог сам послал тебя сюда, ко мне… Бог видит… Кто что заслужил, то и получит (букв. то и протягивает).

– Лагерьыште лийынат мо? – Кок ий да индеш тылзе. – Юмо утаре.

− Ты был в лагере? − Два года и девять месяцев. − Боже упаси.

– Ой, юмо утаре, – вудыматен, капрал чодыра кӧргыш пура да улак йолгорно дене кугорно велыш ошкылеш.

– Ох, упаси бог, − пробормотав, капрал заходит в лес и идёт по укромной тропинке в сторону тракта.

Юзо-влакым шотлен от пытаре, Тыйымат овылен савырат. Лыҥ йорга деч, о юмо утаре! Пыртлан вел нуно шокшын мурат.

Не перечесть колдунов, на тебя тоже наведут порчу. Упаси бог от слишком ветреных людей. Они только на мгновение ласковы с тобой (букв. тепло поют).

– Шке озанлыкетым ынет шалате гын, артельыш мойн пурыман огыл, йорло дене ушнаш юмо ынже пӱрӧ.

– Если не хочешь погубить своё хозяйство, не следует, к примеру, вступать в артель, не дай бог объединиться с бедняками.

– Илыш кеч-могай закон дене кайыже, но Вася эргымлан тыгай ватым юмак ынже пӱрӧ.

– По какому бы закону ни шла жизнь, но не приведи бог такую жену моему сыну Васе.

– Таче ме бригадный методыш куснен толашышнат, э-эх, брат! Юмо ынже кӱштӧ! Ожно ыштымынан пелыжымат ышна ыште.

– Сегодня мы попробовали перейти на бригадный метод – ох, брат! Не приведи господи! Мы не выполнили даже половину того, что сделали в прошлый раз.

– Тый вет палет, мый тыйым гына йӧратем. Тый дечетак ончыкыжым йочам, ӱдырым але эргым, вученам. Юмыжо улак, витне. – Мыят тыгак, Йыван…

− Ты ведь знаешь, я люблю только тебя. От тебя я хотел иметь в будущем детей, дочку или сына. Видимо, бог всё же есть. − Я тоже, Йыван…

Савли кува осал дене шыде лекмыж еда шешкыжым когартен: «Юмылан йӧрдымӧ исыр ӱдырамаш улат».

Бабка Савли каждый раз в порыве злости бранила свою сноху: «Ты бесплодная, неугодная богу женщина».

– Тыгай юмылан йӧрдымӧ еҥым вуйлатышым ыштеныт?!

– Такого недалёкого человека сделали руководителем?!

Колхоз ваштареш кулак агитацият кумдан шарлыш. – Она пуро! Ок кӱл колхоз! Юмылан йӧрдымӧ паша, − калык коклаште нуно кутырат.

Против колхоза широко распространилась и агитация кулаков. – Не будем вступать! Колхоз не нужен! Неугодное богу дело, − говорят они среди народа.

– Семон ончылно титакан улмемла чучеш. Ынде, шонем, мыйже юмын ниялтыме улам мо? Чылажат тупела лекте.

– Я чувствую себя перед Семоном виноватым. Теперь, думаю, разве я избранный богом? Все получилось наоборот.

– Йорлыжо юмын ниялтыме улыт мо?

– Бедные-то разве избранные богом?

– Муро, Микале, муро, только мемнам ит тӱкале… – Тендам тӱкалыдымаште юмылан ниялтыме улыда мо?

− Пой, Микале, пой, только нас не трогай… − Почему вас нельзя трогать, вы разве избранные богом?

– Сай илет-кутырет, Софрон Афанасьевич! – ик марий вате ӱед пелешта. – Пашат ушныжо. – Юмылан тау, илена кызыт.

− Как поживаешь, Софрон Афанасьевич! − сказала заискивающе одна марийка. – Труд в пользу. − Слава тебе господи, пока живём. −

Кузьма Осипыч, кузе илымаш? (Кузи:) − Юмылан тау.

− Кузьма Осипыч, как жизнь? (Кузи:) – Слава богу.

(Семон кугыза:) − Илышем мыйын, юмылан тау, Арпикын гай огыл.

(Дед Семон:) − Моя жизнь, слава богу, не как у Арпика.

(Андри:) − Яшметов тыйым луктын колташ шона… (Порис:) − Шукертсек вучем… Лукшо – юмылан тау…

(Андри:) − Яшметов хочет тебя выгнать… (Порис:) − Давно уже жду… Пусть выгонит − слава богу…

(Ятман:) − От йӱ гынже, юмылан тау. Э-эх, шукертсек верештын огыл ыле…

(Ятман:) − Ну, если не будешь пить, слава богу. Ох, давно не случалось (выпивать)…

– Кушто чын, каласе? – Юмын кидыште! – кишке чушлымыла йӱк лектын.

– Скажи, где правда? − В руке божией! − прошипел он (букв. голос), будто змея.

Тыгай годым, манмыла, тошто ӧпкем шӱмыштӧ кучаш кӱлешыже уло мо, ала? Вет когыньыштынат пӱрымашышт юмын кидыште.

В такое время, как говорят, нужно ли держать на сердце старые обиды? Ведь судьба обоих в руке божией.

– Ит моктане, Костя изай, юмын кылымдымак налын отыл-ла!

– Не хвались, дядя Костя, ведь у тебя пупок не от бога!

(Элексе – Тереховлан:) − Мыйын ӱмбакем тынаржак ит керылт, ит тӧрштыл: юмын кылымдыжымак кучен отыл…

(Элексе – Терехову:) − Не бросайся на меня так сильно, не выпендривайся: у тебя пупок не от бога.