text
stringlengths
0
25.2k
– Не говори' пустяко'в, пожа'луйста, и не прики'дывайся, что ты меня' не понима'ешь. Я у тебя' серьёзно спра'шиваю: ра'зве есть кака'я-нибудь возмо'жность для же'нщины, кото'рая уважа'ет себя' хоть на грош, смири'ться с тако'й унизи'тельной оце'нкой?.. Молчи'шь?.. Хоть постыди'лась бы!.. О'льга! Я, пра'во, тебя' не узна'ю… Куда' ты дева'ла свою' де'вичью го'рдость, свои' убежде'ния? И'ли э'то так, про'сто – ба'бство, и ты криви'шь душо'й в его' по'льзу? Е'сли так, то мне не'зачем бы'ло и е'здить сюда'!
– Не'зачем? – повтори'ла она'.
– Не обижа'йся… Я говорю' так гру'бо потому', что ина'че с тобо'й ничего' не поде'лаешь. Тебя' на'добно пристыди'ть хороше'нько, чтоб ты опо'мнилась и убеди'лась в свое'й оши'бке. Без э'того нет никако'й наде'жды её испра'вить.
– Моё несча'стье невозмо'жно испра'вить.
– Да, е'сли ты бу'дешь ждать, что он разне'жится и вернётся. Признава'йся, ты э'того то'лько и ждешь?
– Нет.
– О'льга, ты и'ли лжешь, и'ли, что'бы спасти' своё самолю'бие, игра'ешь слова'ми… Ну, я, пожа'луй, вы'разился не так; пожа'луй, не ждешь в со'бственном смы'сле, но все же жела'ешь?
Молча'ние… Мы сиде'ли с мину'ту потупя'сь; она' верте'ла в рука'х коне'ц платка', нама'тывая его' бахрому' на па'льцы. Я начина'л уже' теря'ть наде'жду узна'ть что'-нибудь да'лее.
– Что же мне де'лать, – произнесла' она' наконе'ц чуть слы'шно, – е'сли я ещё люблю' его'?
Э'то поста'вило меня' соверше'нно в тупи'к… Что – в са'мом де'ле? Что де'лать, е'сли она' его' лю'бит ещё?.. Я одна'ко же не хоте'л дать ей заме'тить, до како'й сте'пени э'тот отве'т обезору'жил меня'.
– На'до поня'ть, мой друг, что э'то оши'бка, – отвеча'л я нравоучи'тельным то'ном.
– Оши'бка – что?
– Твоя' вообража'емая любо'вь к Па'влу Ива'новичу. Ты лю'бишь со'бственно не его', а свою' фанта'зию. Тебе' представля'ется челове'к совсе'м не тот, не тако'й, како'й он действи'тельно есть.
– Отчего' не тако'й? Почём ты зна'ешь?
– Я зна'ю его'.
– Ну, а е'сли ты ошиба'ешься?.. Ведь э'то возмо'жно? Он, мо'жет быть, совсе'м не так винова'т. Я, мо'жет быть, сама' винова'та?
– В чем?
Она' молча'ла. Слезы' кати'лись у ней по лицу'… Мне ста'ло доса'дно и жа'лко.
– В чем же ты винова'та, О'ля, ми'лая? – спроси'л я, взяв её за ру'ку.
Глубо'кий вздох. Она' подняла' на меня' запла'канные глаза' и тотча'с опя'ть опусти'ла их…
– Я, мо'жет быть, то'же была' не та… не та'кая, как он ожида'л. У меня' здоро'вье сла'бое…
– Како'й вздор!
– Да, мне до'ктора всегда' говори'ли, что я малокро'вна. Я ча'сто хвора'ю, быва'ю не в ду'хе… расстро'ена. А он не лю'бит э'того, ему' проти'вно во'зле больно'й.
– Живо'тное!
– Ах, нет, Серё!жа, ты не бра'ни его'. Он, пра'во, совсе'м не тако'й… Э'то я уж така'я плоха'я.
– Да отчего' же так, О'лечка?
– Так… Вот э'то то'же несча'стие, – го'лос её задрожа'л. – Нет дете'й!
– Ра'зве он жа'ловался тебе' на э'то?
– Нет.
– С чего' же э'то тебе' прихо'дит в го'лову?
– Мне намека'ли об э'том други'е.
– Кто?
– Так… Оди'н челове'к, кото'рый был здесь прое'здом, как раз пе'ред тобо'ю.
– Да кто тако'й? Она' замя'лась.
– Я, со'бственно, не име'ю права', потому' что я сло'во дала'; ну, да ты ведь не вы'дашь меня'… Одна' из его' кузи'н, бароне'сса Фо'гель.
– Фо'гель?.. Кака'я Фо'гель?.. Я что'-то не по'мню.
– Э'то одна' из Толбу'хиных.
– И Толбу'хиных не зна'ю.
– Да и я то'же не зна'ю, но слы'шала. Она' живёт в Петербу'рге, и я сама' её не вида'ла пре'жде.
– Стра'нно!
– Фо'гель, – повтори'ла она' машина'льно. – Ма'рья Евста'фьевна… Она' возвраща'лась из Петербу'рга в Орёл, в своё име'ние.
– Но с како'й ста'ти… она'?
– Так, она' слы'шала о моём несча'стии и жела'ла со мной познако'миться. То'лько э'то секре'т… Та'кая до'брая!.. Приняла' во мне тако'е уча'стие!
– Заче'м же секре'т-то? И от кого'?
– От Па'вла Ива'новича. Она' бои'тся, чтоб он не узна'л че'рез мама'шу и'ли кого'-нибудь из знако'мых, здесь в Р**, что она' заезжа'ла ко мне, тем бо'лее, что э'то ей не совсе'м по пути'…
– Посто'й, как же так? Ра'зве она' не была' тут у вас?
– Нет.
– Где же вы ви'делись?
– У неё. Она' остана'вливалась на постоя'лом дворе' и присыла'ла отту'да за мно'ю.
– Тётушка, ста'ло быть, ничего' не зна'ет?