Datasets:

lingtrain

/

sanskrit-russian

like 0

Благодаря санъяме на гортани устраняются голод и жажда. Под языком находится хорда, под ней – горло, за ним – гортань. Благодаря санъяме на ней голод и жажда более не причиняют беспокойства йогину.

kaṇṭhakūpe kṣutpipāsānivṛttiḥ || YS_3.30 || jihvāyā adhastāt tantus tantor adhastāt kaṇṭhas tato 'dhastāt kūpas tatra saṃyamāt kṣutpipāse na bādhete.3.30.

Благодаря санъяме на черепаховой трубке достигается неподвижность. Под гортанью в груди находится трубка, похожая по форме на черепаху. При санъяме на ней достигается состояние неподвижности, как у змеи или ящерицы.

kūrmanāḍyāṃ sthairyam || YS_3.31 || kūpād adha urasi kūrmākārā nāḍī, tasyāṃ kṛtasaṃyamaḥ sthirapadaṃ labhate yathā sarpo godhā veti.3.31.

Благодаря санъяме на свете в голове возникает видение сиддхов. В черепной коробке имеется внутренняя полость, в которой и происходит яркое свечение. При санъяме на нем у йогина возникает видение сиддхов, передвигающихся в пространстве между небом и землей.

mūrdhajyotiṣi siddhadarśanam || YS_3.32 || śiraḥkapāle 'ntaś chidraṃ prabhāsvaraṃ jyotis tatra saṃyamaṃ kṛtvā siddhānāṃ dyāvāpṛthivyor antarālacāriṇāṃ darśanam.3.32.

А благодаря интуитивному озарению наступает все ведение. Интуитивным озарением называется то, что ведет к спасению. Это начальная форма знания, порождаемого различением. Оно подобно свету зари, предшествующему восходу солнца. И когда возникает интуитивное озарение, то с его помощью йогин познает все.

prātibhād vā sarvam || YS_3.33 || prātibhaṃ nāma tārakaṃ tadvivekajasya jñānasya pūrvarūpam. yathodaye prabhā bhāskarasya. tena vā sarvam eva jānāti yogī prātibhasya jñānasyotpattāv iti.3.33.

При санъяме на сердце достигается постижение сознания. В сердце, этой крепости Брахмы, находится маленький лотос – место, где локализуется способность сознавания. Вследствие санъямы на лотосе сердца достигается постижение сознания.

hṛdaye cittasaṃvit || YS_3.34 || yad idam asmin brahmapure daharaṃ puṇḍarīkaṃ veśma tatra vijñānaṃ tasmin saṃyamāc cittasaṃvit.3.34.

Вследствие ослабления причины зависимости и постижения образа действия сознания становится возможным его вхождение в другое тело. Прикованность изменчивого, нестабильного ума (манаса) к соответствующему физическому телу вследствие проявления скрытых следов кармы означает его стабилизацию, – таков смысл определения. Благодаря сосредоточению происходит ослабление этой кармы как причины "прикованности", а постижение образа деятельности сознания также достигается только благодаря сосредоточению. Вследствие ослабления оков кармы и постижения образа действия своего сознания йогин, "изымая" сознание из собственного тела, "помещает" его в другие тела, а за "перемещенным" сознанием следуют и органы чувств. Подобно тому, как пчелы летят следом за пчелиной маткой и садятся, когда она садится, так и органы чувств следуют за сознанием, когда оно входит в другое тело.

bandhakāraṇaśaithilyāt pracārasaṃvedanāc ca cittasya paraśarīrāveśaḥ || YS_3.38 || lolībhūtasya manaso 'pratiṣṭhasya śarīre karmāśayavaśād bandhaḥ pratiṣṭhety arthaḥ tasya karmaṇo bandhakāraṇasya śaithilyaṃ samādhibalād bhavati. pracārasaṃvedanaṃ ca cittasya samādhijam eva karmabandhakṣayāt svacittasya pracārasaṃvedanāc ca yogī cittaṃ svaśarīrān niṣkṛṣya śarīrāntareṣu nikṣipati. nikṣiptaṃ cittaṃ cendriyāṇy anu patanti. yathā madhukararājānaṃ makṣikā utpatantam anūtpatanti niviśamānam anu niviśante tathendriyāṇi paraśarīrāveśe cittam anu vidhīyanta iti.3.38.

Вследствие подчинения саманы возникает яркое свечение. Йогин, контролирующий саману, раздувая внутренний огонь, обретает яркое свечение.

samānajayāj jvalanam || YS_3.40 || jitasamānas tejasa upadhmānaṃ kṛtvā jvalayati.3.40.

Благодаря санъяме на связи между органом слуха и акашей возникает божественное слышание. Акаша выступает физической основой всех органов слуха и всех звуков. Сказано в этой связи: "У всех, чья способность слышать относится к одному и тому же виду пространства, проявляется свойство слуха, присущее данному пространству". Далее, отличительным признаком этой акаши является абсолютная проницаемость. Таким образом, поскольку все нематериальное не оказывает физического противодействия, постольку свойство быть всепронизывающим признается также и за акашей. Наличие способности слышать может быть логически выведено на основании восприятия звука. Так, если имеются два индивида: глухой и неглухой, то один воспринимает звуки, а другой не воспринимает. Следовательно, именно способность слышать, то есть слух, и имеет своим объектом звук. У йогина, который практикует санъяму на связи между слухом и акашей, возникает способность божественного слышания.

śrotrākāśayoḥ saṃbandhasaṃyamād divyaṃ śrotram || YS_3.41 || sarvaśrotrāṇām ākāśaṃ pratiṣṭhā sarvaśabdānāṃ ca yathoktam --- tulyadeśaśravaṇānām ekadeśaśrutitvaṃ sarveṣāṃ bhavatīti tac caitad ākāśasya liṅgam. anāvaraṇaṃ coktam. tathāmūrtasyānāvaraṇadarśanād vibhutvam api prakhyātam ākāśasya. śabdagrahaṇānumitaṃ śrotram. badhirābadhirayor ekaḥ śabdaṃ gṛhṇāty aparo na gṛhṇātīti tasmāc chrotram eva śabdaviṣayam śrotrākāśayoḥ saṃbandhe kṛtasaṃyamasya yogino divyaṃ śrotraṃ pravartate.3.41.

Благодаря санъяме на связи между телом и акашей или вследствие сосредоточения сознания на легкости, как у ваты, возникает способность передвижения в акаше. Везде, где имеется физическое тело, есть и акаша, поскольку она "предоставляет" вместилище для тела. Связь с акашей и есть обретение такого вместилища. Практикуя санъяму на этой связи, йогин подчиняет себе связь с акашей. А достигнув сосредоточения сознания на легчайших объектах, таких, как вата и тому подобное, вплоть до атомов, йогин, подчинивший себе связь с акашей, сам становится невесомым. Благодаря такой легкости он может шагать по воде, а уже после этого может шагать даже по паутине, а затем и по солнечному лучу. И наконец, у него появляется способность передвигаться по собственной воле и в акаше.

kāyākāśayoḥ saṃbandhasaṃyamāl laghutūlasamāpatteś cākāśagamanam || YS_3.42 || yatra kāyas tatrākāśaṃ tasyāvakāśadānāt kāyasya tena saṃbandhaḥ prāptis tatra kṛtasaṃyamo jitvā tatsaṃbandhaṃ laghuṣu vā tūlādiṣv ā paramāṇubhyaḥ samāpattiṃ labdhvā jitasaṃbandho laghur bhavati. laghutvāc ca jale pādābhyāṃ viharati tatas tūrṇanābhitantumātre vihṛtya raśmiṣu viharati tato yatheṣṭam ākāśagatir asya bhavatīti.3.42.

Реальная деятельность сознания вне тела называется Великой бестелесной; благодаря ей устраняется препятствие для света. Концентрация сознания, при которой манас функционирует вне тела, называется бестелесной. Если она является лишь направленной вовне деятельностью манаса, пребывающего внутри тела, то она получает название проективной (воображаемой). Когда же она представляет собой внешнюю деятельность манаса, который находится вовне и не зависит от тела, то она, разумеется, непроективна, то есть реальна сама по себе. Посредством проективной концентрации йогины реализуют непроективную концентрацию сознания, называемую Великой бестелесной, с помощью которой они входят в другие тела. Вследствие такой концентрации пелена, которая закрывает саттву разума (буддхи), чья сущность – свет, и вызывает тройственное созревание аффектов и кармы, будучи укорененной в раджасе и тамасе, полностью рассеивается.

bahir akalpitā vṛttir mahāvidehā tataḥ prakāśāvaraṇakṣayaḥ || YS_3.43 || śarīrād bahir manaso vṛttilābho videhā nāma dhāraṇā. sā yadi śarīrapratiṣṭhasya manaso bahirvṛttimātreṇa bhavati sā kalpitety ucyate. yā tu śarīranirapekṣā bahirbhūtasyaiva manaso bahirvṛttiḥ sā khalv akalpitā tatra kalpitayā sādhayanty akalpitāṃ mahāvidehām iti. yayā paraśarīrāṇy āviśanti yoginaḥ, tataś ca dhāraṇātaḥ prakāśātmano buddhisattvasya yadāvaraṇaṃ kleśakarmavipākatrayaṃ rajastamomūlaṃ tasya ca kṣayo bhavati.3.43.

Благодаря санъяме на грубом, на собственной форме, на тонком, на присущем и на целеполагании возникает способность подчинения себе "великих элементов". Здесь специфические качества – звук и т. д., принадлежащие земле и прочим "великим элементам", вместе со своей конкретной формой проявления и другими свойствами терминологически обозначаются словом "грубое". Это первый аспект "великих элементов". Второй аспект – общее как их родовая характеристика: у земли – плотность, у воды – вязкость, у огня – жар, у ветра – движение и у акаши – всепроницаемость. Этот аспект обозначается словами "собственная форма". Звук и прочее суть специфические качественные определенности общего. Как было сказано, "все эти сущности, обладающие общей родовой характеристикой, различаются лишь своей качественной определенностью". В этой системе субстанция есть целокупность общего и специфического (единичного). Известно, что есть два типа множеств. (В первом выделение различных составляющих его частей отсутствует, например тело, дерево, стадо, лес. Ко второму типу относятся множества, составные части которых получают соответствующее наименование, например, "принадлежащий к. обоим видам – богов и людей". Здесь одна часть множества – боги, а другая – люди. Именно из них и образуется данное множество. Кроме того, оно подразумевает определенное тождество в различии, например роща из манговых деревьев, собрание брахманов, понимаемые как манговая роща, брахманское собрание. Далее, это множество – двух видов. Первый представляет собой целое, части которого существуют как отдельные друг от друга; второй – такое целое, части которого существуют как нераздельные. Множество, части которого существуют по отдельности, – это, например, роща или собрание; второй вид множества – целое, части которого существуют в нераздельности, например тело, дерево, атом. Все они обладают природой общего и единичного и представляют собой целостность, состоящую из разных частей, которые связаны между собой нераздельным образом. То же самое относится и ко всем танматрам. Таков третий аспект "великих элементов". Теперь относительно их четвертого аспекта. Гуны, обладающие тенденцией к различению, действию и сохранению состояния и соответствующие внутренней сущности своих следствий, называются "присущими". И наконец, пятый аспект этих "великих элементов" – "свойство обладать целью". Свойство иметь своей целью опыт и освобождение присуще гунам, а гуны реализуют себя через танматры, "великие элементы" и их производные, то есть эмпирические объекты. Таким образом, все оказывается наделенным целью. Итак, благодаря санъяме на этих пяти элементах, обладающих указанными аспектами, возникает видение собственной формы того или иного объекта и полное господство над ним. И тогда, подчинив себе собственную форму пяти элементов, йогин становится "победителем "великих элементов"". В результате их подчинения внутренние потенции элементов становятся подвластными его воле, словно коровы, следующие за телятами.

sthūlasvarūpasūkṣmānvayārthavattvasaṃyamād bhūtajayaḥ || YS_3.44 || tatra pārthivādyāḥ śabdādayo viśeṣāḥ sahākārādibhir dharmaiḥ sthūlaśabdena paribhāṣitāḥ etad bhūtānāṃ prathamaṃ rūpam. dvitīyaṃ rūpaṃ svasāmānyaṃ mūrtir bhūmiḥ sneho jalaṃ vahnir uṣṇatā vāyuḥ praṇāmī sarvatogatir ākāśa ity etat svarūpaśabdenocyate. asya sāmānyasya śabdādayo viśeṣāḥ tathā coktam --- ekajātisamanvitānām eṣāṃ dharmamātravyāvṛttir iti. sāmānyaviśeṣasamudāyo 'tra dravyam. dviṣṭho hi samūhaḥ pratyastamitabhedāvayavānugataḥ śarīraṃ vṛkṣo yūthaṃ vanam iti. śabdenopāttabhedāvayavānugataḥ samūha ubhaye devamanuṣyāḥ samūhasya devā eko bhāgo manuṣyā dvitīyo bhāgas tābhyām evābhidhīyate samūhaḥ. sa ca bhedābhedavivakṣitaḥ. āmrāṇāṃ vanaṃ brāhmaṇānāṃ saṃgha āmravaṇaṃ brāhmaṇasaṃgha iti. sa punar dvividho yutasiddhāvayavo 'yutasiddhāvayavaś ca. yutasiddhāvayavaḥ samūho vanaṃ saṃgha iti ayutasiddhāvayavaḥ saṃghātaḥ śarīraṃ vṛkṣaḥ paramāṇur iti. ayutasiddhāvayavabhedānugataḥ samūho dravyam iti patañjaliḥ etat svarūpam ity uktam. atha kim eṣāṃ sūkṣmarūpaṃ, tanmātraṃ bhūtakāraṇaṃ, tasyaiko 'vayavaḥ paramāṇuḥ sāmānyaviśeṣātmāyutasiddhāvayavabhedānugataḥ samudāya ity evaṃ sarvatanmātrāṇy etat tṛtīyam. atha bhūtānāṃ caturthaṃ rūpaṃ khyātikriyāsthitiśīlā guṇāḥ kāryasvabhāvānupātino 'nvayaśabdenoktāḥ. athaiṣāṃ pañcamaṃ rūpam arthavattvaṃ, bhogāpavargārthatā guṇeṣv evānvayinī, guṇās tanmātrabhūtabhautikeṣv iti sarvam arthavat. teṣv idānīṃ bhūteṣu pañcasu pañcarūpeṣu saṃyamāt tasya tasya rūpasya svarūpadarśanaṃ jayaś ca prādurbhavati. tatra pañca bhūtasvarūpāṇi jitvā bhūtajayī bhavati tajjayād vatsānusāriṇya iva gāvo 'sya saṃkalpānuvidhāyinyo bhūtaprakṛtayo bhavanti.3.44.

Телесное совершенство – красота, приятность, сила и твердость алмаза. Поясняется так: тело йогина приятно для взгляда, наделено невероятной силой и крепко, как алмаз.

rūpalāvaṇyabalavajrasaṃhananatvāni kāyasaṃpat || YS_3.46 || darśanīyaḥ kāntimān atiśayabalo vajrasaṃhananaś ceti.3.46.

Как следствие санъямы относительно восприятия, собственной сущности, самости, присущности и целеполагания у йогина вырабатывается подчинение органов чувств. Чувственные объекты – звук и прочее – по своей природе не что иное, как единство общего и особенного. Восприятие – это действие органов чувств по отношению к таким объектам. Оно, однако, по своей форме не есть проявление (букв. "схватывание". – Пер.) только общего, ибо как в противном случае может осознаваться разумом объект, не увиденный органом зрения? Далее, собственная форма есть совокупность различных частей, неразрывно связанных друг с другом. В данном случае это совокупность, относящаяся к саттве разума (буддхи), внутренняя сущность которой – ясность. Орган чувства и есть такая субстанция. Их третий аспект – индивидуация как свойство самости. Органы чувств суть особенные проявления этого общего. Четвертый аспект – это гуны, то есть базовые качества, обладающие природой отражения и предрасположенные к ясности (саттва), действию (раджас) и сохранению состояния (тамас). Органы чувств вкупе с их индивидуациями есть результат преобразования этих гун. Пятый аспект, который обнаруживается в гунах, – их свойство служить цели Пуруши. Санъяма последовательно практикуется относительно каждого из пяти аспектов органов чувств. Вследствие полного контроля над каждым из этих пяти аспектов у йогина и возникает способность подчинения органов чувств.

grahaṇasvarūpāsmitānvayārthavattvasaṃyamād indriyajayaḥ || YS_3.47 || sāmānyaviśeṣātmā śabdādir grāhyaḥ teṣv indriyāṇāṃ vṛttir grahaṇam. na ca tatsāmānyamātragrahaṇākāraṃ katham anālocitaḥ sa viṣayaviśeṣa indriyeṇa manasānuvyavasīyeteti. svarūpaṃ punaḥ prakāśātmano buddhisattvasya sāmānyaviśeṣayor ayutasiddhāvayavabhedānugataḥ samūho dravyam indriyam. teṣāṃ tṛtīyaṃ rūpam asmitālakṣaṇo 'haṃkāraḥ. tasya sāmānyasyendriyāṇi viśeṣāḥ caturthaṃ rūpaṃ vyavasāyātmakāḥ prakāśakriyāsthitiśīlā guṇā yeṣām indriyāṇi sāhaṃkārāṇi pariṇāmaḥ. pañcamaṃ rūpaṃ guṇeṣu yad anugataṃ puruṣārthavattvam iti. pañcasv eteṣv indriyarūpeṣu yathākramaṃ saṃyamas tatra tatra jayaṃ kṛtvā pañcarūpajayād indriyajayaḥ prādurbhavati yoginaḥ.3.47.

А отсюда – быстрота, как у разума, бессубстратный опыт и господство над первопричиной. Быстрота, как у разума (манаса), – это обретение высочайшей телесной подвижности. Бессубстратный опыт – обретение способности к невоплощенной деятельности органов чувств относительно любого желаемого пространства, времени и чувственного объекта. Господство над первопричиной есть способность полностью контролировать все видоизменения пракрити. Эти три совершенных способности именуются "медоволицые". Они появляются в результате полного господства над внутренней формой пяти субстратов органов чувств.

tato manojavitvaṃ vikaraṇabhāvaḥ pradhānajayaś ca || YS_3.48 || kāyasyānuttamo gatilābho manojavitvam. videhānām indriyāṇām abhipretadeśakālaviṣayāpekṣo vṛttilābho vikaraṇabhāvaḥ. sarvaprakṛtivikāravaśitvaṃ pradhānajaya ity etās tisraḥ siddhayo madhupratīkā ucyante etāś ca karaṇapañcarūpajayād adhigamyante.3.48.

Способность абсолютного господства над всеми формами существования и способность всеведения возникает только у того, кто обладает знанием различия между саттвой и Пурушей. Способность абсолютного господства над всеми формами существования возникает лишь у того, кто утвердил себя в знании различия между саттвой и Пурушей, кто пребывает в высшем осознании господства и у кого саттва разума, очищенная от малейшей примеси раджаса и тамаса, обладает высшей степенью ясности. Это означает, что гуны, выступающие внутренней сущностью всего, гуны, которые по своей природе есть то, что определяет, и то, что определяется, выступают в своей целостности как совокупность всего видимого "Господину, познающему поле". Способность всеведения – это одномоментное, порожденное различением интуитивное знание гун, которые – сущность всего и упорядочены в соответствии со свойствами пребывания в состоянии покоя, волнения или неопределенности, невыразимости в словах. Таков смысл настоящей сутры. Это и есть совершенная способность, именуемая беспечальной; обретя ее, йогин пребывает в состоянии всеведения, устраненных аффективных препятствий, могущества.

sattvapuruṣānyatākhyātimātrasya sarvabhāvādhiṣṭhātṛtvaṃ sarvajñātṛtvaṃ ca || YS_3.49 || nirdhūtarajastamomalasya buddhisattvasya pare vaiśāradye parasyāṃ vaśīkārasaṃjñāyāṃ vartamānasya sattvapuruṣānyatākhyātimātrarūpapratiṣṭhasya sarvabhāvādhiṣṭhātṛtvam. sarvātmāno guṇā vyavasāyavyavaseyātmakāḥ svāminaṃ kṣetrajñaṃ pratyaśeṣadṛśyātmatvenopasthitā ity arthaḥ. sarvajñātṛtvaṃ sarvātmanāṃ guṇānāṃ śāntoditāvyapadeśyadharmatvena vyavasthitānām akramopārūḍhaṃ vivekajaṃ jñānam ity arthaḥ. ity eṣā viśokā nāma siddhir yāṃ prāpya yogī sarvajñaḥ kṣīṇakleśabandhano vaśī viharati.3.49.

Как результат полного бесстрастия даже по отношению к этой способности, когда разрушены семена всех дефектов, возникает абсолютное разъединение. Когда при устранении аффектов и кармы у такого йогина наступает мгновенное прозрение – "эта различающая способность сознания есть свойство саттвы, а саттва относится к области того, что должно быть отброшено, ибо Пуруша не подвержен изменению, изначально чист и (соответственно есть иное, нежели саттва", – у него, более не испытывающего привязанности к этому интеллектуальному различению, все семена дефектов, которые уже не способны плодоносить, как не способны плодоносить семена риса, прокаленные на огне, прекращают свое существование вместе с разумом (манасом) в качестве мирского инструмента. При их уничтожении Пуруша более не испытывает тройственного страдания. И тогда, в условиях обратной эволюции гун, отраженных в разуме посредством (соответствующей формы созревания кармы и аффектов и осуществивших свою цель, происходит полное отъединение Пуруши от гун, то есть его абсолютное освобождение. В этом случае Пуруша есть не что иное, как энергия сознания, пребывающая в самой себе.

tadvairāgyād api doṣabījakṣaye kaivalyam || YS_3.50 || yadāsyaivaṃ bhavati kleśakarmakṣaye sattvasyāyaṃ vivekapratyayo dharmaḥ sattvaṃ ca heyapakṣe nyastaṃ puruṣaś cāpariṇāmī śuddho 'nyaḥ sattvād iti. evam asya tato virajyamānasya yāni kleśabījāni dagdhaśālibījakalpāny aprasavasamarthāni tāni saha manasā pratyastaṃ gacchanti. teṣu pralīneṣu puruṣaḥ punar idaṃ tāpatrayaṃ na bhuṅkte. tad eteṣāṃ guṇānāṃ manasi karmakleśavipākasvarūpeṇābhivyaktānāṃ caritārthānāṃ pratiprasave puruṣasyātyantiko guṇaviyogaḥ kaivalyaṃ tadā svarūpapratiṣṭhā citiśaktir eva puruṣa iti.3.50.

В случае приглашения от существ, находящихся на более высоких ступенях бытия, йогин не должен испытывать ни тщеславия, ни радости, так как нежелательная привязанность может появиться вновь. Действительно, существует четыре типа таких йогинов: "избравшие лучший образ жизни", "находящиеся на сладостной ступени", "наделенные светом мудрости" и "вышедшие за пределы того, что следует культивировать". Из них к первому типу принадлежит йогин, полностью посвятивший себя психотехнической практике; для него свет мудрости только проявился. Второй тип – "тот, кто обладает мудростью, несущей истину". Третий – тот, кто подчинил себе "великие элементы" и органы чувств и овладел способами сохранения всего, что было достигнуто вследствие йогической практики и что еще должно быть достигнуто. Он в совершенстве владеет методами реализации того, что уже было сделано и что еще предстоит сделать, и прочим. К четвертому типу относится тот, кто вышел за пределы всего, что следует культивировать. Его единственная цель – растворение сознания в первопричине, и мудрость его, устремленная к высшей ступени сосредоточения, – семи видов. Боги, пребывающие на более высоких ступенях существования, видят чистую саттву брахмана, который принадлежит ко второму типу йогинов, реализовавших сладостную стадию сосредоточения, и приглашают его к себе: "Пусть господин располагается здесь! Пусть он насладится в этих сферах существования! Это наслаждение так желанно! Эта девушка так привлекательна! Этот эликсир предотвращает старость и смерть! Эта колесница может двигаться по воздуху! Вот деревья, исполняющие все желания; вот благоуханная небесная река Мандакини. Здесь совершенные великие провидцы и несравненные в своей привлекательности апсары. Здесь все наделены способностью божественного слуха и божественного зрения, а тело подобно алмазу. Своими добродетелями, о почтеннейший, ты заслужил все это! Войди же в это высокое местопребывание, неразрушимое, нестареющее, неумирающее, любимое богами!" Йогину, который слышит такие призывы, следует углубиться в созерцание дефектов привязанности: "Поджариваемый на ужасных углях сансары, блуждающий во тьме рождений и смертей, я каким-то образом приблизился к светильнику йоги, рассеивающему мрак аффектов. А эти вихри чувственных объектов, порожденные страстным влечением, выступают препятствием свету. Почему же я, тот, кто поистине обрел свет, должен обманываться этой жаждой погони за чувственными объектами и превращать себя в топливо для огня сансары, разгорающегося вновь? Прощайте же, чувственные объекты! Вы подобны грезам, влекущим к себе несчастных людей". Укрепившись таким образом в решимости, пусть йогин практикует сосредоточение. Не воссоздавая привязанности, пусть он не испытывает также и тщеславия: "Я так желанен даже богам!" Ибо тот, кто в своем тщеславии воображает себя в полной безопасности, даже будучи схвачен смертью за волосы, не почувствует, что схвачен он сам. И тогда беспечность, которая ищет его слабые места и которой надлежит постоянно остерегаться, вырвавшись на волю, разбудит аффекты. А отсюда вновь возникнет нежелательная привязанность. Поэтому тот, кто избегает привязанности и тщеславия, укрепится в цели, которую он уже реализовал, и приблизится к цели, которую еще предстоит реализовать.

sthānyupanimantraṇe saṅgasmayākaraṇaṃ punar aniṣṭaprasaṅgāt || YS_3.51 || catvāraḥ khalv amī yoginaḥ prāthamakalpiko madhubhūmikaḥ prajñājyotir atikrāntabhāvanīyaś ceti. tatrābhyāsī pravṛttamātrajyotiḥ prathamaḥ ṛtaṃbharaprajño dvitīyaḥ bhūtendriyajayī tṛtīyaḥ sarveṣu bhāviteṣu bhāvanīyeṣu kṛtarakṣābandhaḥ kartavyasādhanād imān. caturtho yas tv atikrāntabhāvanīyas tasya cittapratisarga eko 'rthaḥ saptavidhāsya prāntabhūmiprajñā. tatra madhumatīṃ bhūmiṃ sākṣātkurvato brāhmaṇasya sthānino devāḥ sattvaviśuddhim anupaśyantaḥ sthānair upanimantrayante bho ihāsyatām iha ramyatāṃ kamanīyo 'yaṃ bhogaḥ kamanīyeyaṃ kanyā rasāyanam idaṃ jarāmṛtyuṃ bādhate vaihāyasam idaṃ yānam amī kalpadrumāḥ puṇyā mandākinī siddhā maharṣaya uttamā anukūlā apsaraso divye śrotracakṣuṣī vajropamaḥ kāyaḥ svaguṇaiḥ sarvam idam upārjitam āyuṣmatā pratipadyatām idam akṣayam ajaram amarasthānaṃ devānāṃ priyam iti. evam abhidhīyamānaḥ saṅgadoṣān bhāvayed ghoreṣu saṃsārāṅgāreṣu pacyamānena mayā jananamaraṇāndhakāre viparivartamānena kathaṃcid āsāditaḥ kleśatimiravināśī yogapradīpas tasya caite tṛṣṇāyonayo viṣayavāyavaḥ pratipakṣāḥ. sa khalv ahaṃ labdhālokaḥ katham anayā viṣayamṛgatṛṣṇayā vañcitas tasyaiva punaḥ pradīptasya saṃsārāgner ātmānam indhanīkuryām iti. svasti vaḥ svapnopamebhyaḥ kṛpaṇajanaprārthanīyebhyo viṣayebhya ity evaṃ niścitamatiḥ samādhiṃ bhāvayet. saṅgam akṛtvā smayam api na kuryād evam ahaṃ devānām api prārthanīya iti smayād ayaṃ susthitaṃmanyatayā mṛtyunā keśeṣu gṛhītam ivātmānaṃ na bhāvayiṣyati. tathā cāsya cchidrāntaraprekṣī nityaṃ yatnopacaryaḥ pramādo labdhavivaraḥ kleśān uttambhayiṣyati tataḥ punar aniṣṭaprasaṅgaḥ. evam asya saṅgasmayāv akurvato bhāvito 'rtho dṛḍhībhaviṣyati bhāvanīyaś cārtho 'bhimukhībhaviṣyatīti.3.51.

Благодаря санъяме на моментах и их последовательности возникает знание, порождаемое различением. Подобно тому как атом есть предел делимости материальной субстанции, так и момент есть минимальный предел времени. Либо же, согласно другому определению, момент есть то время, в течение которого движущийся атом, оставляя одну точку пространства, появляется в другой. Что касается последовательности, то она представляет собой непрерывное течение таких моментов. Соединение моментов в их последовательность не существует как объективная реальность. Часы, сутки и т. д., – такое соединение моментов производится посредством разума. И действительно, оно, это время, есть лишь мыслительная конструкция, лишенная объективной реальности и представляющая результат вербального знания. Но людям с обыденным сознанием такое время кажется чем-то, обладающим реальной сущностью. Однако момент, принадлежащий сфере объективной реальности, основывается на последовательности, а последовательность есть по своей сути непрерывность моментов. Йогины, знающие, что такое время, ее-то и называют временем. Далее, двух моментов не существуют одновременно. Поскольку последовательность двух сосуществующих моментов невозможна, то о ней допустимо говорить лишь в том случае, когда предыдущий момент непосредственно сменяется следующим. Это и есть последовательность моментов. Отсюда вытекает, что настоящее – это только один неделимый момент, в нем нет ни предыдущего, ни последующего моментов. Поэтому их соединение невозможно. Что касается прошлых или будущих моментов, то их надо трактовать как присущие процессу изменения. Таким образом, весь мир подвержен постоянному изменению в каждый единичный момент своего существования. Поистине, все дхармы, то есть качественно-определенные состояния, возникли из такого момента. Благодаря санъяме на моментах и их последовательности становится возможным их непосредственное восприятие, а отсюда возникает знание, порождаемое различением. Далее вводится определение его объекта.

kṣaṇatatkramayoḥ saṃyamād vivekajaṃ jñānam || YS_3.52 || yathāpakarṣaparyantaṃ dravyaṃ paramāṇur evaṃ paramāpakarṣaparyantaḥ kālaḥ kṣaṇo yāvatā vā samayena calitaḥ paramāṇuḥ pūrvadeśaṃ jahyād uttaradeśam upasaṃpadyeta sa kālaḥ kṣaṇaḥ. tatpravāhāvicchedas tu kramaḥ kṣaṇatatkramayor nāsti vastusamāhāra iti buddhisamāhāro muhūrtāhorātrādayaḥ. sa khalv ayaṃ kālo vastuśūnyo 'pi buddhinirmāṇaḥ śabdajñānānupātī laukikānāṃ vyutthitadarśanānāṃ vastusvarūpa ivāvabhāsate. kṣaṇas tu vastupatitaḥ kramāvalambī kramaś ca kṣaṇānantaryātmā taṃ kālavidaḥ kāla ity ācakṣate yoginaḥ. na ca dvau kṣaṇau saha bhavataḥ kramaś ca na dvayoḥ sahabhuvor asaṃbhavāt. pūrvasmād uttarabhāvino yadānantaryaṃ kṣaṇasya sa kramaḥ tasmād vartamāna evaikaḥ kṣaṇo na pūrvottarakṣaṇāḥ santīti. tasmān nāsti tatsamāhāraḥ ye tu bhūtabhāvinaḥ kṣaṇās te pariṇāmānvitā vyākhyeyāḥ tenaikena kṣaṇena kṛtsno lokaḥ pariṇāmam anubhavati. tatkṣaṇopārūḍhāḥ khalv amī sarve dharmāḥ tayoḥ kṣaṇatatkramayoḥ saṃyamāt tayoḥ sākṣātkaraṇam. tataś ca vivekajaṃ jñānaṃ prādurbhavati.3.52 tasya viṣayaviśeṣa upakṣipyate ---.

Озаряющее, всеобъемлющее, всевременное и мгновенное, – таково знание, порожденное различением. "Озаряющее" означает, что оно возникает из интуитивного самоозарения без каких-либо дополнительных наставлений. "Всеобъемлющее" означает, что не существует ничего, что не было бы сферой его действия. "Всевременное" означает, что оно познает все прошлое, настоящее и будущее со всеми их обстоятельствами. "Мгновенное" означает, что оно схватывает в одно мгновение все, существующее во все времена. Таково целостное знание, порожденное различением. Свет йоги, возникающий на ступени Мадхумати (или "Сладостной") и распространяющийся до высшего предела, – лишь часть этого знания. У того, кто обладает знанием, порожденным различением, или у того, кто не обладает знанием, порожденным различением,

tārakaṃ sarvaviṣayaṃ sarvathāviṣayam akramaṃ ceti vivekajaṃ jñānam || YS_3.54 || tārakam iti svapratibhottham anaupadeśikam ity arthaḥ sarvaviṣayaṃ nāsya kiṃcid aviṣayībhūtam ity arthaḥ. sarvathāviṣayam atītānāgatapratyutpannaṃ sarvaṃ paryāyaiḥ sarvathā jānātīty arthaḥ. akramam ity ekakṣaṇopārūḍhaṃ sarvaṃ sarvathā gṛhṇātīty arthaḥ. etad vivekajaṃ jñānaṃ paripūrṇam asyaivāṃśo yogapradīpo madhumatīṃ bhūmim upādāya yāvad asya parisamāptir iti.3.54 prāptavivekajajñānasyāprāptavivekajajñānasya vā ---.

при схожести чистоты саттвы и Пуруши возникает абсолютное обособление. Когда саттва разума стряхнула с себя грязь раджаса и тамаса и у нее нет иной цели, кроме постижения своего отличия от Пуруши, и когда семена аффектов в ней полностью сожжены, она обретает как бы сходство с чистотой Пуруши. В этом случае чистота есть отсутствие чувственного опыта, метафорически приписываемого Пуруше. Тогда и возникает абсолютное разъединение для того, кто обладает высшим господством, и для того, кто не обладает им, для того, кто наделен знанием, порожденным различением, и для того, кто не наделен им. Ведь для того, кто сжег семена аффектов, нет дальнейшей необходимости в знании. И высшее господство, порождаемое йогическим сосредоточением, и различающее знание нужны лишь как средства очищения саттвы. Но в конечном смысле благодаря знанию устраняется неведение. Когда оно полностью исчезло, то аффектов более нет, а при отсутствии аффектов нет созревания плодов кармы. В этом состоянии гуны, функция которых исчерпана, уже не выступают в качестве объекта восприятия для Пуруши. Это и есть его абсолютное обособление. И тогда Пуруша, представляющий собой лишь свет своей сущности, становится чистым и абсолютно обособленным. На этом третья глава, носящая название "О совершенных способностях", в изложении комментария к "Йога-шастре" Патанджали завершена.

sattvapuruṣayoḥ śuddhisāmye kaivalyam iti || YS_3.55 || yadā nirdhūtarajastamomalaṃ buddhisattvaṃ puruṣasyānyatāpratītimātrādhikāraṃ dagdhakleśabījaṃ bhavati tadā puruṣasya śuddhisārūpyam ivāpannaṃ bhavati, tadā puruṣasyopacaritabhogābhāvaḥ śuddhiḥ. etasyām avasthāyāṃ kaivalyaṃ bhavatīśvarasyānīśvarasya vā vivekajajñānabhāgina itarasya vā. na hi dagdhakleśabījasya jñāne punar apekṣā kācid asti sattvaśuddhidvāreṇaitat samādhijam aiśvaryaṃ jñānaṃ copakrāntam. paramārthatas tu jñānād adarśanaṃ nivartate tasmin nivṛtte na santy uttare kleśāḥ. kleśābhāvāt karmavipākābhāvaḥ caritādhikārāś caitasyām avasthāyāṃ guṇā na puruṣasya punar dṛśyatvenopatiṣṭhante. tatpuruṣasya kaivalyaṃ, tadā puruṣaḥ svarūpamātrajyotir amalaḥ kevalī bhavati.3.55.

Инструментальная причина не является побудителем производящих причин, но благодаря ей уничтожаются препятствия, как у земледельца при орошении полей. Инструментальная причина – праведность и тому подобное – ни в коей степени не является побудителем производящих причин, ибо причина вообще не может быть актуализирована через следствие. — Что же в таком случае происходит? — Как сказано в сутре, "благодаря ей уничтожаются препятствия, как у земледельца". Как земледелец, желающий пустить воду с одного залитого поля на другое, расположенное на одном уровне с первым, или несколько ниже, или совсем внизу, не носит воду руками, а лишь разрушает земляную перемычку и вода сама устремляется в проделанную брешь на соседнее поле, так и праведность (дхарма) разрушает неправедность (адхарму) – препятствие для производящих причин. И производящие причины сами собой через эту брешь, то есть инструментальную возможность, видоизменяют собственный образ. Далее, когда тот же земледелец на уже орошенном поле не может заставить питательные соки, находящиеся в воде и в земле, проникнуть к корням риса, что он делает в таком случае? Он выпалывает произрастающие на этом поле стручковые злаки, кормовые травы, маис и т. д. И когда они удалены, питательные соки сами проникают к корням риса. Так и дхарма есть инструментальная причина, действующая лишь при устранении адхармы, поскольку чистота и грязь абсолютно противоположны. Но дхарма сама по себе не является причиной, вызывающей развертывание пракрити. В качестве примера здесь можно привести Нандишвару и других. И наоборот, адхарма (неправедность) выступает препятствием для дхармы; вследствие этого и развивается все нечистое. Примером здесь могут служить Нахуша, превратившийся в змея, Аджагара и другие. Но когда йогин магическим образом сотворяет множество тел, наделены ли они, как в этом случае, одним общим рассудком или же многими? Поэтому Патанджали говорит:

nimittam aprayojakaṃ prakṛtīnāṃ varaṇabhedas tu tataḥ kṣetrikavat || YS_4.3 || na hi dharmādi nimittaṃ tatprayojakaṃ prakṛtīnāṃ bhavati na kāryeṇa kāraṇaṃ pravartyata iti kathaṃ tarhi, varaṇabhedas tu tataḥ kṣetrikavat. yathā kṣetrikaḥ kedārād apāṃ pūrṇāt kedārāntaraṃ piplāvayiṣuḥ samaṃ nimnaṃ nimnataraṃ vā nāpaḥ pāṇināpakarṣaty āvaraṇaṃ tv āsāṃ bhinatti tasmin bhinne svayam evāpaḥ kedārāntaram āplāvayanti tathā dharmaḥ prakṛtīnām āvaraṇadharmaṃ bhinatti tasmin bhinne svayam eva prakṛtayaḥ svaṃ svaṃ vikāram āplāvayanti. yathā vā sa eva kṣetrikas tasminn eva kedāre na prabhavaty audakān bhaumān vā rasān dhānyamūlāny anupraveśayituṃ, kiṃ tarhi mudgagavedhukaśyāmākādīṃs tato 'pakarṣati. apakṛṣṭeṣu teṣu svayam eva rasā dhānyamūlāny anupraviśanti, tathā dharmo nivṛttimātre kāraṇam adharmasya, śuddhyaśuddhyor atyantavirodhāt, na tu prakṛtipravṛttau dharmo hetur bhavatīti. atra nandīśvarādaya udāhāryāḥ viparyayeṇāpy adharmo dharmaṃ bādhate. tataś cāśuddhipariṇāma iti. tatrāpi nahuṣājagarādaya udāhāryāḥ.4.3 yadā tu yogī bahūn kāyān nirmimīte tadā kim ekamanaskās te bhavanty athānekamanaskā iti ---.

Сотворенные сознания могут возникнуть только из самости. Опираясь только на самость как порождающую причину сознания, йогин и создает магически сотворенные сознания. Поэтому все магическим образом сотворенные тела обладают отдельными сознаниями.

nirmāṇacittāny asmitāmātrāt || YS_4.4 || asmitāmātraṃ cittakāraṇam upādāya nirmāṇacittāni karoti, tataḥ sacittāni bhavantīti.4.4.

При всем разнообразии их деятельности сознание, которое направляет действие многих, одно. – Каким образом деятельность многих отдельных сознаний определяется целью лишь одного сознания? — Йогин сотворяет одно сознание, которым и направляется действие многих сознаний. Отсюда разнообразие их деятельности.

pravṛttibhede prayojakaṃ cittam ekam anekeṣām || YS_4.5 || bahūnāṃ cittānāṃ katham ekacittābhiprāyapuraḥsarā pravṛttir iti sarvacittānāṃ prayojakaṃ cittam ekaṇ nirmimīte, tataḥ pravṛttibhedaḥ.4.5.

карма йогина не белая, не черная; у других же – трех видов. Как известно, родовая характеристика кармы включает четыре вида: черная, белая-черная, белая и не белая, не черная. Из них черная карма – у злодеев. Белая-черная осуществляется с помощью внешних средств реализации. В этом случае накопление скрытых следов кармы происходит в результате злых или добрых свершений по отношению к другим. Белая карма – у тех, кто посвятил себя подвижничеству, изучению священных текстов и созерцанию. Ввиду того что она опирается только на разум, она не зависит от внешних средств реализации и не связана с причинением зла другим; не белая и не черная карма – у странствующих отшельников, полностью устранивших все аффекты и пребывающих в своем последнем телесном воплощении. Из этих четырех видов карма йогина не белая, поскольку он отверг плоды даже благих действий, и не черная, поскольку его органы чувств отвлечены от внешних объектов. У других живых существ, однако, карма бывает только первых трех видов.

karmāśuklākṛṣṇaṃ yoginas trividham itareṣām || YS_4.7 || catuṣpadī khalv iyaṃ karmajātiḥ kṛṣṇā śuklakṛṣṇā śuklāśuklākṛṣṇā ceti. tatra kṛṣṇā durātmanām, śuklakṛṣṇā bahiḥsādhanasādhyā. tatra parapīḍānugrahadvāreṇaiva karmāśayapracayaḥ śuklā tapaḥsvādhyāyadhyānavatām. sā hi kevale manasy āyattatvād abahiḥsādhanādhīnā na parān pīḍayitvā bhavati. aśuklākṛṣṇā saṃnyāsināṃ kṣīṇakleśānāṃ caramadehānām iti tatrāśuklaṃ yogina eva phalasaṃnyāsād akṛṣṇaṃ cānupādānāt itareṣāṃ tu bhūtānāṃ pūrvam eva trividham iti.4.7.

И они безначальны, ибо жажда жизни вечна. Безначальность этих бессознательных впечатлений проистекает из вечности жажды жизни. Известное самопожелание: "Да не перестану я быть! Да буду я всегда!", свойственное всему живущему, не является чем-то самообусловленным. — Почему? — Как может страх смерти, имеющий своей причиной воспоминание о прошлом страдании и отвращение к нему, появиться у только что рожденного существа, которое еще не обладает опытом того, что все живое подвержено смерти? Кроме того, самосущая реальность не нуждается в причине для своего возникновения. Следовательно, это сознание, наполненное не имеющими начала бессознательными впечатлениями и актуализирующее лишь некоторые из них при соответствующих условиях, существует как объект опыта Пуруши. Другие полагают, что, подобно тому как свет, исходящий от светильника, то сужается, то расширяется в зависимости от того, находится ли светильник в горшке или в дворцовом зале, так и сознание имеет лишь ту форму, которая соответствует размеру тела. И потому они говорят, что промежуточное, существование и круговорот бытия (сансара) – установленный факт. Как утверждает Учитель, сужение и расширение всепронизывающего сознания единственно и есть его способ деятельности. Далее, это сознание опосредовано такими условиями, как праведность (дхарма) и прочее. Условия бывают двух видов: внешние и внутренние. Внешние – это наличие физического тела и других средств осуществления йоги: прославление богов, раздача подаяний, благоговейное приветствие и прочее. Внутренние условия – вера и тому подобное, зависящие лишь от сознания. В этой связи было сказано: "Дружелюбие и прочее суть образ жизни тех, кто предается созерцанию; по своей природе они, дружелюбие и прочее, не нуждаются во внешних средствах осуществления и приводят в результате к высшей праведности". Из этих двух условий ментальное более эффективно. — По какой причине? — Чем может быть превзойдено знание и полное бесстрастие? Кто может с помощью лишь одной телесной деятельности, помимо силы сознания, опустошить лес Дандаку или выпить море, как Агастья?

tāsām anāditvaṃ cāśiṣo nityatvāt || YS_4.10 || tāsāṃ vāsanānām āśiṣo nityatvād anāditvam. yeyam ātmāśīr mā na bhūvaṃ bhūyāsam iti.sarvasya dṛśyate sā na svābhāvikī. kasmāt jātamātrasya jantor ananubhūtamaraṇadharmakasya dveṣaduḥkhānusmṛtinimitto maraṇatrāsaḥ kathaṃ bhavet na ca svābhāvikaṃ vastu nimittam upādatte. tasmād anādivāsanānuviddham idaṃ cittaṃ nimittavaśāt kāścid eva vāsanāḥ pratilabhya puruṣasya bhogāyopāvartata iti. ghaṭaprāsādapradīpakalpaṃ saṃkocavikāsi cittaṃ śarīraparimāṇākāramātram ity apare pratipannāḥ tathā cāntarābhāvaḥ saṃsāraś ca yukta iti. vṛttir evāsya vibhunaś cittasya saṃkocavikāsinīty ācāryaḥ. tac ca dharmādinimittāpekṣam. nimittaṃ ca dvividham --- bāhyam ādhyātmikaṃ ca. śarīrādisādhanāpekṣaṃ bāhyaṃ stutidānābhivādanādi, cittamātrādhīnaṃ śraddhādy adhyātmikam. tathā coktam --- ye caite maitryādayo dhyāyināṃ vihārās te bāhyasādhananiranugrahātmānaḥ prakṛṣṭaṃ dharmam abhinirvartayanti. tayor mānasaṃ balīyaḥ. kathaṃ, jñānavairāgye kenātiśayyete, daṇḍakāraṇyaṃ ca cittabalavyatirekeṇa śārīreṇa karmaṇā śūnyaṃ kaḥ kartum utsaheta samudram agastyavad vā pibet.4.10.

Поскольку качественные определенности различаются по времени, прошлое и будущее пребывают в своей собственной форме. Будущее есть то, чему предстоит актуальное проявление. Прошлое есть то, что уже нашло проявление в бывшем опыте. Настоящее есть то, что осуществляется в данный момент. И эта тройственная реальность выступает объектом познания. Если бы такая реальность не существовала в своей собственной форме, то знание, не имеющее объекта, не могло бы возникнуть. Отсюда следует, что прошлое и будущее существует в своей собственной форме. Далее, если бы результат кармы, который ведет к опыту дальнейшего сансарного бытия или же к окончательному освобождению и который еще должен возникнуть, был бы чем-то нереальным, то праведный образ жизни, направленный на достижение последней цели, был бы бесполезным. Между тем вспомогательная причина способна лишь актуализировать уже существующее следствие, но не породить что-то, чего не было прежде. Такая причина, будучи реализованной, как бы оказывает специфическую помощь следствию, но не производит нечто совершенно новое. Кроме того, субстрат (носитель) по своей природе характеризуется множеством качественных определенностей, а качества раз-1ичаются между собой ввиду различия временных модусов существования. Прошлое или будущее выступает именно как объективная реальность, но отнюдь не как настоящее, уже обретшее специфическую форму своего проявления. — Как же в таком случае они существуют ? — Будущее выступает в своей внутренней форме, которой еще предстоит проявиться через саму себя. Прошлое выступает в своей внутренней форме как проявление того, что уже было предметом опыта. Актуальное проявление своей внутренней формы имеет место только в настоящем модусе времени; оно отсутствует как в прошлом, так и в будущем временных модусах. При наличии одного модуса времени два других остаются присущими соответствующему субстрату. Таким образом, три временных модуса не возникают, не существовав прежде, то есть они существуют всегда.

atītānāgataṃ svarūpato 'sty adhvabhedād dharmāṇām || YS_4.12 || bhaviṣyadvyaktikam anāgatam anubhūtavyaktikam atītaṃ svavyāpāropārūḍhaṃ vartamānaṃ, trayaṃ caitad vastu jñānasya jñeyam. yadi caitat svarūpato nābhaviṣyan nedaṃ nirviṣayaṃ jñānam udapatsyata. tasmād atītānāgataṃ svarūpato 'stīti. kiṃca bhogabhāgīyasya vāpavargabhāgīyasya vā karmaṇaḥ phalam utpitsu yadi nirupākhyam iti taduddeśena tena nimittena kuśalānuṣṭhānaṃ na yujyeta. sataś ca phalasya nimittaṃ vartamānīkaraṇe samarthaṃ nāpūrvopajanane siddhaṃ nimittaṃ naimittikasya viśeṣānugrahaṇaṃ kurute nāpūrvam utpādayatīti. dharmī cānekadharmasvabhāvas tasya cādhvabhedena dharmāḥ pratyavasthitāḥ na ca yathā vartamānaṃ vyaktiviśeṣāpannaṃ dravyato 'sty evam atītam anāgataṃ ca. kathaṃ tarhi, svenaiva vyaṅgyena svarūpeṇānāgatam asti. svena cānubhūtavyaktikena svarūpeṇātītam iti vartamānasyaivādhvanaḥ svarūpavyaktir iti na sā bhavaty atītānāgatayor adhvanoḥ. ekasya cādhvanaḥ samaye dvāv adhvanau dharmisamanvāgatau bhavata eveti nābhūtvā bhāvas trayāṇām adhvanām iti.4.12.

Они суть проявленные или "тонкие" и наделены природой гун. "Они" – это в действительности дхармы, то есть качественные определенности, существующие в трех модусах времени: настоящие – те, которые обладают проявленной сущностью, прошлые и будущие – те, которые обладают "тонкой" сущностью, – это шесть неспецифических форм. Весь этот мир есть не что иное, как специфическое сочетание гун; поэтому в высшем смысле можно сказать, что сущность мира суть гуны. Так, согласно учению шастры, "высшая форма гун – вне поля зрения; а то, что попадает в поле зрения, пусто, словно майя". Однако, если все есть только гуны, то почему звук – это одно, а орган чувства – другое?

te vyaktasūkṣmā guṇātmānaḥ || YS_4.13 || te khalv amī tryadhvano dharmā vartamānā vyaktātmāno 'tītānāgatāḥ sūkṣmātmānaḥ ṣaḍaviśeṣarūpāḥ. sarvam idaṃ guṇānāṃ saṃniveśaviśeṣamātram iti paramārthato guṇātmānaḥ. tathā ca śāstrānuśāsanam --- "guṇānāṃ paramaṃ rūpaṃ na dṛṣṭipatham ṛcchati. yat tu dṛṣṭipathaṃ prāptaṃ tan māyeva sutucchakam .

Самотождественностъ объекта обусловлена единообразием изменений. Например, орган слуха как инструмент восприятия обусловлен конкретным изменением гун, которые характеризуются ясностью, деятельностью, устойчивостью и наделены природой познания. Звук как объект слухового восприятия – другое конкретное изменение гун, наделенных природой познаваемого. Атом земли как часть "тонкой" субстанции обусловлен конкретным изменением звука и прочих чувственных объектов, относящихся к общему классу материального. А эти атомы, в свою очередь, трансформируются в соответствующие объекты, такие, например, как земля, корова, дерево, гора и прочее. И в случае с другими "великими элементами", присовокупляя к каждому из них свойства вязкости, тепла, движения и пространственного расположения как то, что является общим для них всех, можно представить себе любую конкретную трансформацию. — "Нет объекта, который не был бы связан с актом его сознавания, однако знание, не связанное с объектом, существует, например знание, сформированное во сне и других состояниях". Те, кто с такой позиции отрицает реальную сущность объекта, и те, кто говорит, что объект есть не что иное, как мыслительная конструкция, напоминающая образы во сне, и в абсолютном смысле не существует, сами подобны таким же сновидениям. Они отрицают реальную сущность объекта на основании чистого умозрения, не имеющего доказательной силы, хотя объект предстает в своем величии как данность. Можно ли доверять утверждениям тех, кто отвергает даже эту очевидную истину? Почему это утверждение неверно?

pariṇāmaikatvād vastutattvam || YS_4.14 || prakhyākriyāsthitiśīlānāṃ guṇānāṃ grahaṇātmakānāṃ karaṇabhāvenaikaḥ pariṇāmaḥ śrotram indriyaṃ, grāhyātmakānāṃ śabdatanmātrabhāvenaikaḥ pariṇāmaḥ śabdo viṣaya iti, śabdādīnāṃ mūrtisamānajātīyānām ekaḥ pariṇāmaḥ pṛthivīparamāṇus tanmātrāvayavas teṣāṃ caikaḥ pariṇāmaḥ pṛthivī gaur vṛkṣaḥ parvata ityevamādir bhūtāntareṣv api snehauṣṇyapraṇāmitvāvakāśadānāny upādāya sāmānyam ekavikārārambhaḥ samādheyaḥ. nāsty artho vijñānavisahacaraḥ, asti tu jñānam arthavisahacaraṃ svapnādau kalpitam ity anayā diśā ye vastusvarūpam apahnuvate jñānaparikalpanāmātraṃ vastu svapnaviṣayopamaṃ na paramārthato 'stīti ya āhus te tatheti pratyupasthitam idaṃ svamāhātmyena vastu katham apramāṇātmakena vikalpajñānabalena vastusvarūpam utsṛjya tad evāpalapantaḥ śraddheyavacanāḥ syuḥ.4.14 kutaś caitad anyāyyam ---.

Кроме того, объект не зависит от единичного сознания, ибо, если он почему-либо не может быть познан, то чем же в этом случае он будет? Если бы объект зависел от единичного сознания, то в тех случаях, когда сознание рассеяно или остановлено в процессе сосредоточения, он не мог бы быть отражен этим сознанием в качестве такового. Не будучи объектом другого сознания, то есть не будучи познанным или воспринятым кем-либо вообще, разве он в таком случае не существует? А когда объект вновь начинает взаимодействовать с сознанием, откуда он появляется? Разве те его части, которые в данный момент отсутствуют, поскольку отсутствует их восприятие, ему не принадлежат? Но в этом случае можно было бы сказать, что если нельзя увидеть живот, то нет и спины. Отсюда следует, что объект не зависит от сознания и является общим для всех индивидов, а каждый индивид наделен независимым сознанием. Вследствие их соединения и возникает знание, то есть опыт Пуруши.

na caikacittatantraṃ vastu tadapramāṇakaṃ tadā kiṃ syāt || YS_4.16 || ekacittatantraṃ ced vastu syāt tadā citte vyagre niruddhe vāsvarūpam eva tenāparāmṛṣṭam anyasyāviṣayībhūtam apramāṇakam agṛhītasvabhāvakaṃ kenacit tadānīṃ kiṃ tat syāt. saṃbadhyamānaṃ ca punaś cittena kuta utpadyeta ye cāsyānupasthitā bhāgās te cāsya na syur evaṃ nāsti pṛṣṭham ity udaram api na gṛhyeta. tasmāt svatantro 'rthaḥ sarvapuruṣasādhāraṇaḥ svatantrāṇi ca cittāni pratipuruṣaṃ pravartante tayoḥ saṃbandhād upalabdhiḥ puruṣasya bhoga iti.4.16.

Объект познан или не познан в зависимости от того, воздействует ли он на сознание или не воздействует. Чувственные объекты, подобно магниту, притягивают к себе сознание, как если бы оно было железом, и "окрашивают" его, то есть воздействуют на него соответствующим образом. И тот чувственный объект, которым "окрашено" сознание, становится познанным. Напротив, объекты, не воздействующие на сознание, являются непознанными. Сознание изменяется в зависимости от того, познана или не познана внутренняя сущность объекта. Но что касается Пуруши, для которого именно это сознание и выступает объектом, то

taduparāgāpekṣitvāc cittasya vastu jñātājñātam || YS_4.17 || ayaskāntamaṇikalpā viṣayā ayaḥsadharmakaṃ cittam abhisaṃbandhyoparañjayanti. yena ca viṣayeṇoparaktaṃ cittaṃ sa viṣayo jñātas tato 'nyaḥ punar ajñātaḥ vastuno jñātājñātasvarūpatvāt pariṇāmi cittam.4.17 yasya tu tad eva cittaṃ viṣayas tasya ---.

содержания деятельности сознания всегда известны их господину, ибо свойство изменяться к Пуруше не относится. Если, подобно сознанию, господин сознания, Пуруша, тоже был бы подвержен изменению, то отсюда можно было бы заключить, что его объекты, то есть содержания сознания, были бы познанными либо непознанными, как и чувственные объекты – звук и прочее. Однако свойство интеллекта быть постоянно известным его господину приводит к выводу, что Пуруша не подвержен какому-либо изменению. Может возникнуть сомнение, не освещает ли сознание, подобно огню, и самое себя, и чувственный объект.

sadā jñātāś cittavṛttayas tatprabhoḥ puruṣasyāpariṇāmitvāt || YS_4.18 || yadi cittavat prabhur api puruṣaḥ pariṇamet tatas tadviṣayāś cittavṛttayaḥ śabdādiviṣayavaj jñātājñātāḥ syuḥ sadājñātatvaṃ tu manasas tatprabhoḥ puruṣasyāpariṇāmitvam anumāpayati.4.18 syād āśaṅkā cittam eva svābhāsaṃ viṣayābhāsaṃ ca bhaviṣyatīty agnivat ---.

Оно не освещает самое себя по причине свойства быть объектом восприятия. Как другие органы чувств или звук и прочие чувственные объекты не являются самоозаряющими в силу свойства быть объектами восприятия, точно так же и интеллект. И соответственно огонь не может служить здесь примером, ибо огонь не освещает свою собственную сущность как то, что прежде не было освещено. Такое освещение появляется только в случае связи источника света с тем, что должно быть освещено. Однако в собственной сущности, взятой самой по себе, такой связи не существует. Далее, смысл слов "сознание, освещающее самое себя" состоит в том, что оно не является объектом познания для кого-либо. Так, слова "акаша опирается на самое себя" означают, что она не опирается на что-либо другое. Деятельность живых существ становится возможной вследствие отражения процессов, происходящих в их психике: "Я разгневан", "Я испуган", "Я испытываю влечение к тому-то", "Я испытываю отвращение к тому-то". Без отражения процессов, происходящих в собственном сознании, такая деятельность невозможна.

na tat svābhāsaṃ dṛśyatvāt || YS_4.19 || yathetarāṇīndriyāṇi śabdādayaś ca dṛśyatvān na svābhāsāni tathā mano 'pi pratyetavyam. na cāgnir atra dṛṣṭāntaḥ na hy agnir ātmasvarūpam aprakāśaṃ prakāśayati prakāśaś cāyaṃ prakāśyaprakāśakasaṃyoge dṛṣṭaḥ. na ca svarūpamātre 'sti saṃyogaḥ kiṃca svābhāsaṃ cittam ity agrāhyam eva kasyacid iti śabdārthaḥ. tadyathā svātmapratiṣṭham ākāśaṃ na parapratiṣṭham ity arthaḥ svabuddhipracārapratisaṃvedanāt sattvānāṃ pravṛttir dṛśyate --- kruddho 'haṃ bhīto 'ham amutra me rāgo 'mutra me krodha iti etat svabuddher agrahaṇe na yuktam iti.4.19.

При допущении, что одно содержание сознания воспринимается другим содержанием сознания, возникает дурная бесконечность понимания понимания и смешение памяти. Итак, если одно содержание сознания "схватывается", то есть воспринимается, другим содержанием сознания, то чем воспринимается понимание понимания? Оно также должно восприниматься другим пониманием понимания, а это, в свою очередь, другим, и так возникает дурная бесконечность. "…И смещение памяти". Это означает, что сколько существует в опыте актов понимания понимания, столько и актов их запоминания. А вследствие смешения таких актов запоминания установление одной единой памяти становится невозможным. Таким образом, учение об уничтожении, отрицающее реальное существование Пуруши, познающего деятельность буддхи, приводит к крайней путанице. Те, кто склонен видеть субъект опыта в чем угодно, отнюдь не опираются на законы логики. Некоторые принимают чистую сущность как таковую, утверждая, что именно она, отбросив эти пять групп существования, обретает другие (группы). Но сказав так, они тут же этого и пугаются. Заявляя: "Я буду следовать практике воздержания в присутствии моего наставника, чтобы достичь полного безразличия к пяти группам существования и отрешения от них, дабы они никогда более не актуализировались и пришли к окончательному успокоению", они отрицают самое бытие такой сущности. Но в учении санкхья-йога и других системах брахманизма под словом "себя" понимается Пуруша, господин, для которого сознание выступает объектом опыта. — Как это происходит?

cittāntaradṛśye buddhibuddher atiprasaṅgaḥ smṛtisaṃkaraś ca || YS_4.21 || atha cittaṃ cec cittāntareṇa gṛhyeta buddhibuddhiḥ kena gṛhyate, sāpy anyayā sāpy anyayety atiprasaṅgaḥ. smṛtisaṃkaraś ca, yāvanto buddhibuddhīnām anubhavās tāvatyaḥ smṛtayaḥ prāpnuvanti. tatsaṃkarāc caikasmṛtyanavadhāraṇaṃ ca syād ity evaṃ buddhipratisaṃvedinaṃ puruṣam apalapadbhir vaināśikaiḥ sarvam evākulīkṛtam. te tu bhoktṛsvarūpaṃ yatra kvacana kalpayanto na nyāyena saṃgacchante kecit tu sattvamātram api parikalpyāsti sa sattvo ya etān pañca skandhān nikṣipyānyāṃś ca pratisaṃdadhātīty uktvā tata eva punas trasyanti. tathā skandhānāṃ mahannirvedāya virāgāyānutpādāya praśāntaye guror antike brahmacaryaṃ cariṣyāmīty uktvā sattvasya punaḥ sattvam evāpahnuvate. sāṃkhyayogādayas tu pravādāḥ svaśabdena puruṣam eva svāminaṃ cittasya bhoktāram upayantīti.4.21 katham ---.

Чистая энергия сознания, не передающаяся объектам познает свой собственный разум, принимая его внешнюю форму. "Энергия Того-кто-наслаждается, то есть субъекта опыта, не подвержена изменению и не поглощается объектами". Когда она кажется поглощенной изменяющимся объектом, она как бы соответствует способу его деятельности. И так только вследствие схожести с деятельностью разума (буддхи), как бы обретшего форму чистого сознания, она понимается как развертывание сознания, не отличимого от деятельности буддхи. Было сказано в этой связи: "Убежище, где располагается вечный брахман, – это не сферы ада и не горные ущелья, не тьма и не бездны морские, но деятельность буддхи, не отличимая от него самого. Так говорят мудрые". А отсюда делается вывод:

citer apratisaṃkramāyās tadākārāpattau svabuddhisaṃvedanam || YS_4.22 || apariṇāminī hi bhoktṛśaktir apratisaṃkramā ca pariṇāminy arthe pratisaṃkrānteva tadvṛttim anupatati. tasyāś ca prāptacaitanyopagrahasvarūpāyā buddhivṛtter anukārimātratayā buddhivṛttyaviśiṣṭā hi jñānavṛttir ākhyāyate. tathā coktam. "na pātālaṃ na ca vivaraṃ girīṇāṃ naivāndhakāraṃ kukṣayo nodadhīnām. guhā yasyāṃ nihitaṃ brahma śāśvataṃ buddhivṛttim aviśiṣṭāṃ kavayo vedayante" iti.4.22 ataś caitad abhyupagamyate ---.

сознание, окрашенное Зрителем и тем, что воспринимается, становится всеобъектным. Интеллект окрашен познаваемым объектом, но и сам в силу свойства быть объектом восприятия оказывается связанным через эту свою функцию с субъектом, то есть Пурушей. Таким образом, то же самое сознание, будучи "окрашено" Зрителем и тем, что воспринимается, проявляется одновременно и как объект, и как субъект. Обретая внутреннюю форму одушевленного и неодушевленного и проявляясь как если бы оно не было объектом, хотя по своей природе оно есть объект, или как если бы оно было одушевленным, хотя в действительности оно неодушевленное, это сознание, отражающее все вокруг, подобно кристаллу, называется всеобъектным. Поэтому некоторые, введенные в заблуждение таким сходством сознания с Пурушей, говорят, что именно оно и является одушевленным. Другие же утверждают, что весь этот мир есть не что иное, как сознание, и что в действительности коровы, горшки и прочее, то есть предметный мир вместе с его причинами, не существуют. Поистине, эти люди достойны жалости. — Почему? — Потому что сознание, озаряющее формы всех чувственных объектов, и есть семя их заблуждения. Что касается различающего постижения, которое возникает при йогическом сосредоточении, то постигаемый объект, будучи отраженным в сознании, есть иное, нежели сознание, поскольку служит его опорой. Если бы этот объект был "только-сознанием", то каким образом самопостижение могло бы установить себя в форме постижения? Следовательно, тот, кто определяет объект, отраженный при йогическом постижении, есть Пуруша. — Почему это происходит?

draṣṭṛdṛśyoparaktaṃ cittaṃ sarvārtham || YS_4.23 || mano hi mantavyenārthenoparaktaṃ, tat svayaṃ ca viṣayatvād viṣayiṇā puruṣeṇātmīyayā vṛttyābhisaṃbaddhaṃ, tad etac cittam eva draṣṭṛdṛśyoparaktaṃ viṣayaviṣayinirbhāsaṃ cetanācetanasvarūpāpannaṃ viṣayātmakam apy aviṣayātmakam ivācetanaṃ cetanam iva sphaṭikamaṇikalpaṃ sarvārtham ity ucyate. tad anena cittasārūpyeṇa bhrāntāḥ kecit tad eva cetanam ity āhuḥ apare cittamātram evedaṃ sarvaṃ nāsti khalv ayaṃ gavādir ghaṭādiś ca sakāraṇo loka iti. anukampanīyās te. kasmāt, asti hi teṣāṃ bhrāntibījaṃ sarvarūpākāranirbhāsaṃ cittam iti. samādhiprajñāyāṃ prajñeyo 'rthaḥ pratibimbībhūtas tasyālambanībhūtatvād anyaḥ. sa ced arthaś cittamātraṃ syāt kathaṃ prajñayaiva prajñārūpam avadhāryeta. tasmāt pratibimbībhūto 'rthaḥ prajñāyāṃ yenāvadhāryate sa puruṣa iti. evaṃ grahītṛgrahaṇagrāhyasvarūpacittabhedāt trayam apy etaj jātitaḥ pravibhajante te samyagdarśinas tair adhigataḥ puruṣaḥ.4.23 kutaś ca ---.

Это сознание, хотя и расцвеченное бесчисленными впечатлениями, существует для Другого, поскольку оно выполняет соединяющую функцию. Итак, это сознание, хотя и расцвеченное бесчисленными бессознательными впечатлениями, существует для Другого – для его опыта и освобождения, но не для самого себя, потому что оно, подобно дому, выполняет соединяющую функцию. Соединяющую функцию сознания не нужно понимать как существующую для самой себя. Так, ощущение счастья испытывается не для самого счастья, а знание существует не для самого знания, но оба эти состояния сознания существуют для Другого. Тот Пуруша, цель которого объединяет в себе цель опыта и цель освобождения, и есть этот Другой. Он другой отнюдь не в смысле принадлежности к общему классу. Любой из таких элементов, о котором может говорить сторонник теории уничтожения, служит, в свою очередь, цели другого элемента, ибо все они функционируют только в совокупности. Но он есть тот особый Другой, который не функционирует в совокупности, то есть Пуруша.

tad asaṃkhyeyavāsanābhiś citram api parārthaṃ saṃhatyakāritvāt || YS_4.24 || tad etac cittam asaṃkhyeyābhir vāsanābhir eva citrīkṛtam api parārthaṃ parasya bhogāpavargārthaṃ na svārthaṃ saṃhatyakāritvād gṛhavat. saṃhatyakāriṇā cittena na svārthena bhavitavyaṃ, na sukhacittaṃ sukhārthaṃ na jñānaṃ jñānārtham ubhayam apy etat parārtham. yaś ca bhogenāpavargeṇa cārthenārthavān puruṣaḥ sa eva paro na paraḥ sāmānyamātram. yat tu kiṃcit paraṃ sāmānyamātraṃ svarūpeṇodāhared vaināśikas tat sarvaṃ saṃhatyakāritvāt parārtham eva syāt. yas tv asau paro viśeṣaḥ sa na saṃhatyakārī puruṣa iti.4.24.

У видящего различие прекращаются все размышления о собственном существовании. Подобно тому как можно заключить на основании появления побегов растений в сезон дождей о существовании их семян, так и по виду йогина, у которого от радости поднимаются волоски на теле и текут слезы, когда он слышит о пути освобождения, можно заключить, что он обладает завершенной кармой, ведущей к освобождению, семя которой – знание различия между Пурушей и сознанием. Его мысли о собственном существовании текут самым естественным образом. А о тех, у кого такая карма отсутствует, было сказано: "Отбросив из-за своих пороков естественность таких размышлений, они испытывают удовлетворение от первого же возражения и избегают окончательного вывода". Размышления о своем существовании таковы: "Кем я был? Как я жил прежде? Что такое это рождение? Чем оно обусловлено? Кем мы будем? Почему мы будем?". Однако эти размышления прекращаются у того, кто обладает знанием различия между Пурушей и сознанием. — Почему это происходит? — Потому что все многообразие изменений присуще только сознанию. Однако Пуруша при отсутствии неведения пребывает чистым и свободным от какого-либо влияния качественно-определенных состояний сознания. Оттого у мудрого прекращаются все размышления о собственном существовании.

viśeṣadarśina ātmabhāvabhāvanānivṛttiḥ || YS_4.25 || yathā prāvṛṣi tṛṇāṅkurasyodbhedena tadbījasattānumīyate tathā mokṣamārgaśravaṇena yasya romaharṣāśrupātau dṛśyete tatrāpy asti viśeṣadarśanabījam apavargabhāgīyaṃ karmābhinirvartitam ity anumīyate. tasyātmabhāvabhāvanā svābhāvikī pravartate yasyābhāvād idam uktaṃ svabhāvaṃ muktvā doṣādyeṣāṃ pūrvapakṣe rucir bhavaty aruciś ca nirṇaye bhavati tatrātmabhāvabhāvanā ko 'ham āsaṃ katham aham āsaṃ kiṃsvid idaṃ kathaṃsvid idaṃ ke bhaviṣyāmaḥ kathaṃ vā bhaviṣyāma iti. sā tu viśeṣadarśino nivartate kutaḥ cittasyaivaiṣa vicitraḥ pariṇāmaḥ, puruṣas tv asatyām avidyāyāṃ śuddhaś cittadharmair aparāmṛṣṭa iti. tato 'syātmabhāvabhāvanā kuśalasya nivartata iti.4.25.

Тогда сознание растворяется в различении и тяготеет к абсолютному обособлению. В этом случае сознание йогина, которое прежде было направлено на чувственные объекты и погружено в неведение, полностью изменяется. Оно тяготеет к абсолютному обособлению и растворяется в знании, порожденном различением.

tadā vivekanimnaṃ kaivalyaprāgbhāraṃ cittam || YS_4.26 || tadānīṃ yad asya cittaṃ viṣayaprāgbhāram ajñānanimnam āsīt tad asyānyathā bhavati kaivalyaprāgbhāraṃ vivekajajñānanimnam iti.4.26.

В нем иногда проявляются другие содержания, порожденные формирующими факторами. В сознании, которое погружено в различение своих содержаний и течение которого устремлено к установлению абсолютного различия между саттвой и Пурушей, иногда возникают и другие содержания, например: "Я есмь", или "Это – мое", или "Я знаю". — Откуда они? — Из ослабленных семян, то есть прошлых формирующих факторов.

tacchidreṣu pratyayāntarāṇi saṃskārebhyaḥ || YS_4.27 || pratyayavivekanimnasya sattvapuruṣānyatākhyātimātrapravāhiṇaś cittasya tacchidreṣu pratyayāntarāṇy asmīti vā mameti vā jānāmīti vā na jānāmīti vā. kutaḥ, kṣīyamāṇabījebhyaḥ pūrvasaṃskārebhya iti.4.27.

Избавление от них подобно избавлению от аффектов. Подобно тому как аффекты, находясь в состоянии прокаленных на огне семян, лишаются способности к прорастанию, так и прошлые формирующие факторы, находясь в состоянии семян, прокаленных на огне знания, не способны порождать новые представления. Однако формирующие факторы различающего знания находятся как бы в дремлющем состоянии вплоть до полного исчерпания функции сознания и потому здесь не рассматриваются.

hānam eṣāṃ kleśavad uktam || YS_4.28 || yathā kleśā dagdhabījabhāvā na prarohasamarthā bhavanti tathā jñānāgninā dagdhabījabhāvaḥ pūrvasaṃskāro na pratyayaprasūr bhavati. jñānasaṃskārās tu cittādhikārasamāptim anuśerata iti na cintyante.4.28.

У того, кто не привязан и к высшему постижению, вследствие различения всегда возникает Логическое сосредоточение, именуемое "Облако дхармы". Когда этот благородный брахман не привязан и к высшему постижению, то есть не желает ничего в качестве награды за такое постижение, тогда у него, отрешенного и от этого желания, появляется постоянная способность различения. Вследствие разрушения семян формирующих факторов другие содержания сознания у него не возникают. Тогда и наступает состояние йогического сосредоточения, именуемое "Облако дхармы".

prasaṃkhyāne 'py akusīdasya sarvathā vivekakhyāter dharmameghaḥ samādhiḥ || YS_4.29 || yadāyaṃ brāhmaṇaḥ prasaṃkhyāne 'py akusīdas tato 'pi na kiṃcit prārthayate. tatrāpi viraktasya sarvathā vivekakhyātir eva bhavatīti saṃskārabījakṣayān nāsya pratyayāntarāṇy utpadyante tadāsya dharmamegho nāma samādhir bhavati.4.29.

Благодаря ему исчезают аффекты и карма. Благодаря достижению состояния такого йогического сосредоточения неведение и прочие аффекты оказываются вырванными вместе со своими корнями, а скрытые следы кармы, как благие, так и неблагие, уничтожаются. При устранении аффектов и кармы мудрец достигает освобождения еще при жизни. — Почему? — Потому что ложные установки и являются причиной существования. Поистине, не может быть, чтобы некто, освободившийся от ложных установок, был бы рожден вновь где-либо или кем-либо.

tataḥ kleśakarmanivṛttiḥ || YS_4.30 || tallābhād avidyādayaḥ kleśāḥ samūlakāṣaṃ kaṣitā bhavanti kuśalākuśalāś ca karmāśayāḥ samūlaghātaṃ hatā bhavanti. kleśakarmanivṛttau jīvann eva vidvān vimukto bhavati kasmāt, yasmād viparyayo bhavasya kāraṇam. na hi kṣīṇaviparyayaḥ kaścit kenacit kvacij jāto dṛśyata iti.4.30.

И тогда, при беспредельности знания, освобожденного от всех загрязняющих его препятствий, немногое остается из того, что должно быть познано. Знание, освобожденное от всех препятствий, создаваемых аффектами и кармой, становится беспредельным. Саттва беспредельного знания, подавляемая тамасом, который заслоняет ее, и лишь время от времени приводимая в движение раджасом, будучи освобожденной, обретает способность к познанию. Теперь, когда она избавлена от всех загрязняющих ее препятствий, она становится беспредельной. А ввиду беспредельности знания остается очень немногое из того, что еще должно быть познано, например светлячок в бесконечном пространстве. Как сказано в этой связи, "слепой просверлил жемчужину, беспалый нанизал ее на нитку, не имеющий шеи надел ее, а немой пропел ей хвалу".

tadā sarvāvaraṇamalāpetasya jñānasyānantyāj jñeyam alpam || YS_4.31 || sarvaiḥ kleśakarmāvaraṇair vimuktasya jñānasyānantyaṃ bhavati. āvarakeṇa tamasābhibhūtam āvṛtam anantaṃ jñānasattvaṃ kvacid eva rajasā pravartitam udghāṭitaṃ grahaṇasamarthaṃ bhavati. tatra yadā sarvair āvaraṇamalair apagataṃ bhavati tadā bhavaty asyānantyam. jñānasyānantyāj jñeyam alpaṃ saṃpadyate yathākāśe khadyotaḥ. yatredam uktam --- "andho maṇim avidhyat tam anaṅgulir āvayat. agrīvas taṃ pratyamuñcat tam ajihvo 'bhyapūjayat .

В результате этого завершается последовательное изменение гун, осуществивших свою цель. В результате появления этого "Облака дхармы" последовательность изменения гун, осуществивших свою цель, оказывается завершенной. Гуны, полностью исчерпавшие опыт и приведшие к освобождению, что и является их целью, не могут продлить свое существование ни на мгновение. Итак, что же называется последовательностью?

tataḥ kṛtārthānāṃ pariṇāmakramasamāptir guṇānām || YS_4.32 || tasya dharmameghasyodayāt kṛtārthānāṃ guṇānāṃ pariṇāmakramaḥ parisamāpyate na hi kṛtabhogāpavargāḥ parisamāptakramāḥ kṣaṇam apy avasthātum utsahante.4.32 atha ko 'yaṃ kramo nāmeti ---.

Последовательность, понимаемая как конечный предел изменения, есть противоположность мгновения. Последовательность по своей сути есть непрерывное течение моментов; как таковая она воспринимается через конечный предел, то есть завершение изменения. Так, новая одежда не обветшает, пока через ряд последовательных моментов не наступит предел ее новизны. В вечных сущностях тоже наблюдается последовательность. Сама вечность двояка: абсолютно неизменная вечность и вечность изменения. Из них неизменная вечность присуща Пуруше, а вечность изменения – гунам. Вечным является то, в чем даже при подверженности непрерывному изменению "таковость", то есть внутренняя сущность, не разрушается. Вечность их обоих, Пуруши и гун, обусловлена тем, что их внутренняя сущность неразрушима. Что касается качеств гун – разума и прочих, – то последовательность их существования приходит к завершению, выражающемуся через конечный предел изменения. В самих вечных гунах как носителях качеств такого завершения не обнаруживается. В отношении абсолютно неизменных, вечных, пребывающих лишь в самих себе, освобожденных пурушей (индивидуальных "я") существование как таковое воспринимается только как последовательность. В этом случае, однако, последовательность не имеет завершения. Такой вывод носит чисто вербальный характер и делается на основании глагольной формы "существует". — Есть ли конец последовательности этого круговорота бытия, реализующей себя через гуны в их движении или в состоянии покоя, либо же конце нет? — Ответить на это невозможно. — Почему? — Есть вопросы, требующие категорического ответа: "Умирает ли каждый, кто родился? – Да, господин!" Однако есть вопросы, ответ на которые должен быть разделен: "Родится ли вновь каждый, кто умер? – Мудрый, обретший способность различающего постижения и устранивший жажду бытия, не родится, но любой другой родится вновь". Точно так же на вопрос: "Является ли человеческая форма рождения самой лучшей или нет?" – следует отвечать, разделив его: "По сравнению с животными она – лучшая, по сравнению с богами и риши – нет". Но существуют вопросы, на которые нельзя ответить: "Имеет ли конец этот круговорот бытия или не имеет? – Для мудрого существует конец последовательности круговорота бытия, для другого – не существует".При ограничении ответа одним из вариантов возникает ошибка; поэтому вопрос должен быть проанализирован. Как было сказано, абсолютное освобождение наступает при окончании последовательности развертывании гун. Теперь определяется его внутренняя сущность.

kṣaṇapratiyogī pariṇāmāparāntanirgrāhyaḥ kramaḥ || YS_4.33 || kṣaṇānantaryātmā pariṇāmasyāparāntenāvasānena gṛhyate kramaḥ na hy ananubhūtakramakṣaṇā purāṇatā vastrasyānte bhavati nityeṣu ca kramo dṛṣṭaḥ. dvayī ceyaṃ nityatā kūṭasthanityatā pariṇāminityatā ca. tatra kūṭasthanityatā puruṣasya. pariṇāminityatā guṇānām. yasmin pariṇamyamāne tattvaṃ na vihanyate tan nityam ubhayasya ca tattvānabhighātān nityatvam. tatra guṇadharmeṣu buddhyādiṣu pariṇāmāparāntanirgrāhyaḥ kramo labdhaparyavasāno nityeṣu dharmiṣu guṇeṣv alabdhaparyavasānaḥ. kūṭasthanityeṣu svarūpamātrapratiṣṭheṣu muktapuruṣeṣu svarūpāstitā krameṇaivānubhūyata iti tatrāpy alabdhaparyavasānaḥ śabdapṛṣṭhenāstikriyām upādāya kalpita iti. athāsya saṃsārasya sthityā gatyā ca guṇeṣu vartamānasyāsti kramasamāptir na veti. avacanīyam etat katham asti praśna ekāntavacanīyaḥ sarvo jāto mariṣyatīti oṃ bhoḥ iti. atha sarvo mṛtvā janiṣyata iti vibhajyavacanīyam etat. pratyuditakhyātiḥ kṣīṇatṛṣṇaḥ kuśalo na janiṣyata itaras tu janiṣyate. tathā manuṣyajātiḥ śreyasī na vā śreyasīty evaṃ paripṛṣṭe vibhajya vacanīyaḥ praśnaḥ paśūn adhikṛtya śreyasī devān ṛṣīṃś cādhikṛtya neti. ayaṃ tv avacanīyaḥ praśnaḥ saṃsāro 'yam antavān athānanta iti. kuśalasyāsti saṃsārakramasamāptir netarasyeti anyatarāvadhāraṇe doṣaḥ tasmād vyākaraṇīya evāyaṃ praśna iti.4.33 guṇādhikārakramasamāptau kaivalyam uktaṃ tatsvarūpam avadhāryate ---.

Да хранит тебя лик любимой, наклонившийся над тобой С негой томной во взоре, с прядей разметавшейся черной волной. Капли пота размыли тилак и блестят, как нить жемчугов… И к чему тебе Вишну, Шива и весь сонм великих богов?

3 ālolāmalakāvalīṃ vilulitāṃ bibhraccalatkuṇḍalaṃ kiñcinmṛṣṭaviśeṣakaṃ tanutaraiḥ svedāmbhasāṃ jālakaiḥ | tanvyā yatsuratāntatāntanayanaṃ vaktraṃ rativyatyaye tattvāṃ pātu cirāya kiṃ hariharabrahmādibhirdaivataiḥ.

Мы бессмертья нектар добываем, целуя уст гордячки бутон, Хоть „Пусти!“ повторяет она — не сдержать ей наслаждения стон, Изгибаются брови, как будто лианы, но во взоре — туман… И напрасно наивные боги пахтали в старину океан.

4 sandaṣṭādharapallavā sacakitaṃ hastāgramādhunvatī mā mā muñca śaṭheti kopavacanairānartitabhrūlatā | śītkārāñcitalocanā sapulakaṃ yaiścumbitā māninī prāptaṃ tairamṛtaṃ śramāya mathito mūḍhaiḥ suraiḥ sāgaraḥ.

Ты плачешь, слезы утирая, поверив злых подруг наветам. Возлюбленного ты ревнуешь, да только много ль проку в этом? Сейчас он ищет примиренья, но в голос выть тебе придется, Когда, попреками измучен, он равнодушно отвернется.

6 aṅgulyagranakhena bāṣpasalilaṃ vikṣipya vikṣipya kiṃ tūṣṇīṃ rodiṣi kopane bahutaraṃ phūtkṛtya rodiṣyasi | yasyāste piśunopadeśavacanairmāne'tibhūmiṃ gate nirviṇṇo'nunayaṃ prati priyatamo madhyasthatāmeṣyati.

Ты отдал ей свою любовь, и долго тешился ты с нею, Теперь, по воле злой судьбы, нанес обиду ей, жестокий. И гнев ей трудно перенесть, и лаской не унять его, Все утешенья ни к чему, так пусть она поплачет вволю.

7 datto'syāḥ praṇayastvayaiva bhavatā ceyaṃ ciraṃ lālitā daivādadya kila tvameva kṛtavānasyā navaṃ vipriyam | manyurduḥsaha eṣa yātyupaśamaṃ no sāntvavādaiḥ sphuṭaṃ he nistraṃśa vimuktakaṇṭhakaruṇaṃ tāvatsakhī roditu.

Другие любовь похищают твою? Да разве могло быть иначе! Сама помогаешь соперницам ты, все время вздыхая и плача. Твой муж еще молод, охоч до утех — его от лукавых воровок Удержишь ты, крепко к себе привязав всем множеством женских уловок.

9 nāryo mugdhaśaṭhā haranti ramaṇaṃ tiṣṭhanti no vāritā- statkiṃ tāmyasi kiṃ ca rodiṣi punastāsāṃ priyaṃ mā kṛthāḥ | kāntaḥ keliruciryuvā sahṛdayastādṛkpriyaḥ kātare kiṃ no barkarakarkaraiḥ priyaśatairākramya vikrīyate.

Не стерпела сызнова обиды, оплела лианами-­руками И к подругам привела: „Смотрите, вот изменник подлый перед вами!“ И, от слезных вздохов запинаясь, прегрешенья мужа сосчитала, Но в ответ любимый отрицал все и смеялся, не стыдясь нимало.

10 kopātkomalalolabāhulatikāpāśena baddhvā dṛḍhaṃ nītvā keliniketanaṃ dayitayā sāyaṃ sakhīnāṃ puraḥ | bhūyo'pyevamiti skhalanmṛdugirā saṃsūcya duśceṣṭitaṃ dhanyo hanyata eva nihnutiparaḥ preyān rudatyā hasan.

Когда мы расставались, я так говорил опечаленной юной жене: „Уходящие вновь возвращаются, верь. Не тревожься, не плачь обо мне“. Но с улыбкой взглянула она не меня, и безмолвный я понял ответ Этих глаз, полных слез: „Уходи, только знай: без тебя мне и жизни нет“.

11 yātāḥ kiṃ na milanti sundari punaścintā tvayā matkṛte no kāryā nitarāṃ kṛśasi kathayatyevaṃ sabāṣpe mayi | lajjāmantharatārakeṇa nipatatpītāśruṇā cakṣuṣā dṛṣṭvā māṃ hāsitena bhāvimaraṇotsāhastayā sūcitaḥ.

Те нежные речи, которые ночью вела она с мужем тайком, При всех попугай повторять начал громко бесстыжим своим языком. И, чтоб замолчал поскорее негодник, рубин из сережки она Засунула в клюв ему быстро под видом гранатового зерна.

15 dampatyorniśi jalpatorgṛhaśukenākarṇitaṃ yadvaca- statprātargurusannidhau nigadataḥ śrutvaiva tāraṃ vadhūḥ | karṇālaṅkṛtipadmarāgaśakalaṃ vinyasya cañcupuṭe vrīḍārtā prakaroti dāḍimaphalavyājena vāgbandhanam.

Хоть я и отвернулась, ты меня Прижал к себе, не зная, что страдаю Я от обиды, — на груди твоей Я красный след шафрана увидала, Оставленный соперницей. Но что Ты получил, обманщик? На груди Твоей поверх него теперь блестит С волос моих сезамовое масло.

16 ajñānena parāṅmukhīṃ paribhavādāśliṣya māṃ duḥkhitāṃ kiṃ labdhaṃ caṭula tvayeha nayatā saubhāgya etāṃ daśām | paśyaitaddayitākucavyatikaronmṛṣṭāṅgarāgāruṇaṃ vakṣaste malatailapaṅkaśabalairveṇīpadairaṅkitam.

Издалека навстречу вышла, чтоб сесть не мог он с нею рядом, И от объятий уклонилась — бетель мне, мол, готовить надо. И в разговоры не вступала, давая указанья слугам. Так, вид приличий соблюдая, сочлась красавица с супругом.

17 ekatrāsanasaṃsthitiḥ parihṛtā pratyudgamād dūrata- stāmbūlānayanacchalena rabhasāśleṣo'pi saṃvighnitaḥ | ālāpo'pi na miśritaḥ parijanaṃ vyāpārayantyāntike kāntaṃ pratyupacārataścaturayā kopaḥ kṛtārthīkṛtaḥ.

С одною его возлюбленной сидела рядом вторая. Хитрец осторожно подкрался к ним сзади и, будто играя, Одной закрывает глаза, другую же, разгоряченный, Целует, а та вся сияет, смех сдерживая затаенный.

18 dṛṣṭvaikāsanasaṃsthite priyatame paścādupetyādarā- dekasyā nayane pidhāya vihitakrīḍānubandhacchalaḥ | īṣadvakritakandharaḥ sapulakaḥ premollasanmānasāma ntarhāsalasatkapolaphalakāṃ dhūrto'parāṃ cumbati.

Муж служанок спросил осторожно: „Зачем вновь легла ланеокая спать? И зачем она вздумала платья концы туго поясом перевязать?“ И, откликнувшись в гневе притворном, она: „Даже здесь нет покоя, о боже!“ Повернулась как будто во сне, оставляя для любимого место на ложе.

20 kāñcyā gāḍhatarāvaruddhavasanaprāntā kimarthaṃ puna- rmugdhākṣī svapitīti tatparijanaṃ svairaṃ priye pṛcchati | mātaḥ svaptumapīha vārayati māmityāhitakrodhayā paryasya svapanacchalena śayane datto'vakāśastayā.

Поссорившись, лежат они на ложе, И каждому страданье душу гложет, И оба примиренья жаждут, но Мешает самолюбье им равно. И все же, хоть уста еще молчат, Сливается опять со взглядом взгляд — И недоверья рушится заклятье, И крепко вновь сплетаются объятья.

21 ekasmiñśayane parāṅmukhatayā vītottaraṃ tāmyato- ranyonyasya hṛdi sthite'pyanunaye saṃrakṣatorgauravam | dampatyoḥ śanakair apāṅgavalanān miśrībhavaccakṣuṣo- rbhagno mānakaliḥ sahāsarabhasaṃ vyāsaktakaṇṭhagraham.

„Как поступит она?“ — я твердость сохранять решил до конца. Она гневалась: „Не добиться ведь ни слова от хитреца!“ И тогда, ей в глаза не глядя, рассмеялся я из притворства, И дала она волю слезам, сокрушившим плотину упорства.

22 paśyāmo mayi kiṃ prapadyata iti sthairyaṃ mayālambitaṃ kiṃ māṃ nālapatītyayaṃ khalu śaṭhaḥ kopastayāpyāśritaḥ | ityanyonyavilakṣadṛṣṭicature tasminnavasthāntare savyājaṃ hasitaṃ mayā dhṛtiharo bāṣpastu muktastayā.

На ложе именем соперницы он невзначай ее назвал, И отвернулась в гневе юная, отвергла, как ни умолял. Не слыша просьб прощенья ласковых, хранила неприступный вид. Но замолчал он… И красавица вмиг встрепенулась — что ж он, спит?

23 ekasmiñśayane vipakṣaramaṇīnāmagrahe mugdhayā sadyaḥ kopaparāṅmukhaṃ śayitayā cāṭūni kurvannapi | āvegādavadhīritaḥ priyatamastūṣṇīṃ sthitas tatkṣaṇaṃ mā bhūtsupta ivetyamandavalitagrīvaṃ puna vīkṣitaḥ.

„Зачем ты склонился к стопам моим? Пытаешься обмануть, Скрывая покрытую пятнами ее благовоний грудь?“ Но крепко я обнял ревнивицу, и гнев ее тут же стих. Забыла она подозренья все, в объятьях нежась моих.

24 tasyāḥ sāndravilepanastanataṭapraśleṣamudrāṅkitaṃ kiṃ vakṣaścaraṇānativyatikaravyājena gopāyyate | ityukte kva tadityudīrya sahasā tatsampramārṣṭuṃ mayā sāśliṣṭā rabhasena tatsukhavaśāttanvyāpi tadvismṛtam.

„О дивноглазая! И без канчулики ты сводишь с ума красотою своей“, — Так он промолвил, коснувшись завязок платья, скрывавшего чаши грудей Той, что сидела на ложа краю, блестя пылавшим в очах огнем, И, поторопившись придумать предлоги, подруги оставили их вдвоем.

25 tvaṃ mugdhākṣi vinaiva kañculikayā dhatse manohāriṇīṃ lakṣmīmityabhidhāyini priyatame tadvīṭikāṃ saṃspṛśi | śayyopāntaniviṣṭasasmitamukhīnetrotsavānandito niryātaḥ śanakairalīkavacanopanyāsamālījanaḥ.

Нахмурены брови, но взгляд желанием полнится снова. На коже страсти озноб, хоть сердце еще сурово. Уже проступает улыбка на стиснутых гневом устах — Когда на любимого смотришь, вся ревность рушится в прах.

26 bhrūbhaṅge racite'pi dṛṣṭiradhikaṃ sotkaṇṭhamudvīkṣate kārkaśyaṃ gamite'pi cetasi tanūromāñcamālambate | ruddhāyāmapi vāci sasmitamidaṃ dagdhānanaṃ jāyate dṛṣṭe nirvahaṇaṃ bhaviṣyati kathaṃ mānasya tasmiñjane.

Муж обиду нанес ей впервые, и подруги нет рядом с ней ловкой — Подсказать, как же выразить чувства хитроумной и тонкой уловкой. И одно остается бедняжке — лить потоки прозрачные слез, Чтоб текли по щекам, орошая черноту растрепавшихся кос.

27 sā patyuḥ prathamāparādhasamaye sakhyopadeśaṃ vinā no jānāti savibhramāṅgavalanāvakroktisaṃsūcanam | svacchairacchakapolamūlagalitaiḥ paryastanetrotpalā bālā kevalameva roditi luṭhallolālakairaśrubhiḥ.

Твои объятья на рассвете сметали дрему с моих глаз, Я снова легкость обретала, от тяжести освободясь. Теперь ступай. Ты невиновен, но смерти страх утрачен мной. Услышишь после, как сумела я снова обрести покой.

30 prātaḥ prātarupāgatena janitā nirnidratā cakṣuṣo- rmandāyā mama gauravavyapagamādutpāditaṃ lāghavam | kiṃ tad yanna kṛtaṃ tvayā maraṇabhīrmuktā mayā gamyatāṃ duḥkhaṃ tiṣṭhasi yacca pathyamadhunā kartāsmi tacchroṣyasi.

Браслеты спали с исхудавших рук. Нет больше слез — возлюбленных подруг. Иссякла стойкость. Вслед за ней, спеша, Готова прочь лететь моя душа. Когда уйти решил любимый мой, Они прощаться начали со мной. О жизнь моя, осталась ты одна, Но вслед друзьям и ты идти должна.

31 prasthānaṃ valayaiḥ kṛtaṃ priyasakhairasrairajasraṃ gataṃ dhṛtyā na kṣaṇamāsitaṃ vyavasitaṃ cittena gantuṃ puraḥ | gantuṃ niścitacetasi priyatame sarve samaṃ prasthitā gantavye sati jīvita priyasuhṛtsārthaḥ kimutyajyate.

Подруги, расходясь, сказали: „Спит твой супруг. Усни и ты“. Наивная, полна любовью, взгляделась я в его черты И поняла по страстной дрожи, что затаился он притворно, И тотчас же мой стыд похитил любимый ласками проворно.

32 supto'yaṃ sakhi supyatāmiti gatāḥ sakhyas tato'nantaraṃ premāvāsitayā mayā saralayā nyastaṃ mukhaṃ tanmukhe | jñāte'līkanimīlane nayanayordhūrtasya romāñcito lajjāsīnmama tena sāpyapahṛtā tatkālayogyaiḥ kramaiḥ.

По телу ее возбуждения дрожь прошла от объятий крепких, И смыло обильным потоком любви одежду с прекрасных бедер. „Довольно, любимый, нет, нет, не могу“, — она лепетала слабо… Теперь же уснула она? умерла? в моей душе растворилась?

35 gāḍhāliṅganavāmanīkṛtakucaprodbhinnaromodgamā sāndrasneharasātirekavigalatśrīmannitambāmbarā | mā mā mānada māti māmalamiti kṣāmākṣarollāpinī suptā kiṃ nu mṛtā nu kiṃ manasi me līnā vilīnā nu kim.

Долго помириться не могли, и слова подруг не помогали… Много дней подряд ревнивый гнев и она, и он хранили в сердце. Но мгновенно был он позабыт, стоило лишь брошенным украдкой Взглядам повстречаться — и в зрачках заплясали искорки веселья.

37 nāpeto'nunayena yaḥ priyasuhṛdvākyairna yaḥ saṃhṛto yo dīrghaṃ divasaṃ viṣahya viṣamaṃ yatnātkathañcid dhṛtaḥ | anyonyasya hṛte mukhe nihitayostiryak kathañcid dṛśoḥ sa dvābhyām ativismṛtavyatikaro māno vihasyojjhitaḥ.

Не гирляндой лотосов встретила, а сияющими очами, И улыбкой ясной осыпала — не жасминовыми лепестками, Капли пота на дивных грудях поднесла, не чашу с водой. Так приветствовала возлюбленного она только своей красотой.

40 dīrghā vandanamālikā viracitā dṛṣṭyaiva nendīvaraiḥ puṣpāṇāṃ prakaraḥ smitena racito no kundajātyādibhiḥ | dattaḥ svedamucā payodharayuge nārghyo na kumbhāmbhasā svairevāvayavaiḥ priyasya viśatastanvyā kṛtaṃ maṅgalam.

Я за вину любимого изгнала, но он, надев моей подруги платье, Ко мне явился снова. Я наивно ему сказала, что томлюсь, желая, Чтоб возвратился милый… „Трудно это“, — смеясь, он заключил меня в объятья. Вот так сегодня вечером коварным негодником обманута была я.

41 kānte sāgasi śāpite priyasakhīveṣaṃ vidhāyāgate bhrāntyāliṅgya mayā rahasyamuditaṃ tatsaṅgamākāṅkṣayā | mugdhe duṣkarametadityatitarāmuktvā sahāsaṃ balā- dāliṅgya chalitāsmi tena kitavenādya pradoṣāgame.

āśБоясь, что упаду к ее ногам я, она скрывает прелесть стоп упрямо. Блеснувшую улыбку тут же прячет и на меня взглянуть не хочет прямо. С подругой говорит, а не со мною, мне заводить с ней речи — труд напрасен. О, пусть такой любовь у стройной будет, ведь даже самый гнев ее прекрасен!

42 āśaṅkya praṇatiṃ paṭāntapihitau pādau karotyādarād vyājenāgatamāvṛṇoti hasitaṃ na spaṣṭamudvīkṣate | mayyālāpavati pratīpavacanaṃ sakhyā sahābhāṣate tanvyāstiṣṭhatu nirbharapraṇayitā māno'pi ramyodayaḥ.

Своих подружек злоязычных она усвоила уроки, И только муж ее обидел, как полились в ответ упреки, Но, высказав ему их быстро, открыто, дерзновенно, прямо, Она к любимому прильнула, как повелел всем женам Кама. Прекрасными пути любви тогда особенно бывают, Когда их юных жен наивность и простодушье украшают.

43 sā yāvanti padānyalīkavacanairālījanaiḥ śikṣitā tāvantyeva kṛtāgaso drutataraṃ vyāhṛtya patyuḥ puraḥ | prārabdhā parato yathā manasijasyājñā tathā vartituṃ premṇo maugdhyavibhūṣaṇasya sahajaḥ ko'pyeṣa kāntaḥ kramaḥ.

„Ты исхудала, ты бледна и вся дрожишь — да в чем причина?“ Но станом стройная на все распросы мужа-властелина Одно сказала: „От природы дано мне это, не иначе“. И вышла поскорей, чтоб веки освободить от ноши плача.

45 aṅgānāmatitānavaṃ kathamidaṃ kampaśca kasmātkuto mugdhe pāṇḍukapolamānanamiti prāṇeśvare pṛcchati | tanvyā sarvamidaṃ svabhāvajamiti vyāhṛtya pakṣmāntara- vyāpī bāṣpabharastayā valitayā niḥśvasya mukto'nyataḥ.

Ночью рычали тучи, водой дождевой налиты. Путник поник головой, тоской любовной разбитый, И песню печально завел он о разлуке с милой. Сквозь слезы слова вырывались, и люди вокруг забыли И думать о странствиях дальних — так скорбно звучал напев. В тот миг простили подругам они даже ревнивый гнев.

46 rātrau vāribharālasāmbudaravodvignena jātāśruṇā pānthenātmaviyogaduḥkhapiśunaṃ gītaṃ tathotkaṇṭhayā | āstāṃ jīvitahāriṇaḥ pravasanālāpasya saṅkīrtanaṃ mānasyāpi jalāñjaliḥ sarabhasaṃ lokena datto yathā.

Она вином была опьянена И ревностью тотчас же запылала, Увидев на моей груди следы Своих ногтей. Она вскочила с ложа И к двери бросилась. Тогда ее за платье Я ухватил. Она же, обернувшись, „Пусти! Пусти!“ твердила со слезами, И губы у нее дрожали в гневе… Как о таком возможно позабыть?

47 svaṃ dṛṣṭvā karajakṣataṃ madhumadakṣībāvicāryerṣyayā gacchantī kva nu gacchasīti vidhṛtā bālā paṭānte mayā | pratyāvṛttamukhī sabāṣpanayanā māṃ muñca muñceti sā kopātprasphuritādharā yadavadattatkena vismaryate.

„Довольно гнева, ревнивица, обоих он нас томит“. — „В том я одна виновата, ты мне не чинил обид“. — „Тогда почему, любимая, ты горькие слезы льешь?“ — „Любимой меня назвал ты, да только слова твои — ложь“. —

50 bāle nātha vimuñca mānini ruṣaṃ roṣānmayā kiṃ kṛtaṃ khedo'smāsu na me'parādhyati bhavān sarve'parādhā mayi | tatkiṃ rodiṣi gadgadena vacasā kasyāgrato rudyate nanvetan mama kā tavāsmi dayitā nāsmītyato rudyate.

Пусть другие жены повергаются к мужа уходящего стопам, Умоляют пусть: „Владыка жизни мой! Оставайся“, волю дав слезам. Я не такова. Благословение будь с тобой, коль ты собрался в путь. Как любовь на деле доказала я, ты услышишь после ­как-нибудь.

52 lolairlocanavāribhiḥ saśapathaiḥ pādapraṇāmaiḥ priyai- ranyāstā vinivārayanti kṛpaṇāḥ prāṇeśvaraṃ prasthitam | puṇyāhaṃ vraja maṅgalaṃ sudivasaḥ prātaḥ prayātasya te yatsnehocitamīhitaṃ priyatama tvaṃ nirgataḥ śroṣyasi.

За полы одежды его не хватала лианой-рукой, К стопам не склонялась, молить не пыталась: „Останься со мной!“ Но хоть потемнели еще ­только-только вдали облака, Неверному вдруг все пути преградила слез горьких река.

53 lagnā nāṃśukapallave bhujalatā na dvāradeśe'rpitā no vā pādatale tayā nipatitaṃ tiṣṭheti noktaṃ vacaḥ | kāle kevalamambudātimaline gantuṃ pravṛttaḥ śaṭhaḥ tanvyā bāṣpajalaughakalpitanadīpūreṇa baddhaḥ priyaḥ.

Подругам доверять не стоит. И стыд мешает мне взглянуть С желаньем на того, кто понял моих стремлений тайных суть. Умелы ближние в насмешках, во взорах, жестах знают толк. Как быть мне? Гаснет сам собою любви дрожащий огонек.

57 āstāṃ viśvasanaṃ sakhīṣu viditābhiprāyasāre jane tatrāpyarpayituṃ dṛśaṃ suracitāṃ śaknomi na vrīḍayā | loko hyeṣa paropahāsacaturaḥ sūkṣmeṅgitajño'pyalaṃ mātaḥ kaṃ śaraṇaṃ vrajāmi hṛdaye jīrṇo'nurāgānalaḥ.

Все дома обойди ты здесь и спроси у жены любой: Муж склоняется ль перед ней, как твой верный раб пред тобой? Не внимай советам дурным, причиняешь себе ты вред, Угасает любовь, когда в ней исток страданий и бед.

59 santyevātra gṛhe gṛhe yuvatayastāḥ pṛccha gatvādhunā preyāṃsaḥ praṇamanti kiṃ tava punar dāso yathā vartate | ātmadrohiṇi durjanaiḥ pralapitaṃ karṇe'niśaṃ mā kṛthāśchi nnasneharasā bhavanti puruṣā duḥkhānuvartyāḥ punaḥ.

Не алеют краской твои губы, не благоухает грудь сандалом, И глаза сурьмою не чернеют, встали дыбом волоски на коже… О подруга-­вестница, не лги мне, боль не причиняй мне по незнанью, Не на пруд купаться ты ходила, а к негоднику, по ком томлюсь я.

61 niḥśeṣacyutacandanaṃ stanataṭaṃ nirmṛṣṭarāgo'dharo netre dūramanañjane pulakitā tanvī taveyaṃ tanuḥ | mithyāvādinī dūti bāndhavajanasyājñātapīḍāgame vāpīṃ snatuṃito gatāsi na punastasyādhamasyāntikam.

Лицо любимой — как оно поблекло От горестной разлуки! Исхудало, И кожа побледнела, и волос Растрепанные пряди его скрыли. Но стоило домой мне воротиться Из дальних странствий, — расцвело оно И вновь прекрасным, горделивым стало, Когда в полночный, тайный час любви Его мои испили поцелуи, Настолько дивным, что язык мой слабый Его вовек не смог бы описать.

62 mlānaṃ pāṇḍu kṛśaṃ viyogavidhuraṃ lambālakaṃ sālasaṃ bhūyastatkṣaṇajātakāntimadhuraṃ prāpte mayi proṣite | sāṭopaṃ ratikelikālasarasaṃ ramyaṃ kimapyādarātpī taṃ yatsutanormayā vadanakaṃ vaktuṃ na tatpāryate.

Теперь, коль платье он с нее снимает, Она с ним в ссору больше не вступает, Губ не кусает и бровей не хмурит, Когда насильно он ее целует, И не противится, стоит спокойно, Когда обнять он хочет тело стройной. Ведь ею способ выучен иной, Как гнева утолить палящий зной.

63 āyastā kalahaṃ pureva kurute na sraṃsane vāsaso bhugnabhrūratikhaṇḍyamānamadharaṃ dhatte na keśagrahe | aṅgānyarpayati svayaṃ bhavati no vāmā haṭhāliṅgane tanvyā śikṣita eṣa saṃprati punaḥ kopaprakāro'paraḥ.

Ее душа застыла в горьких думах, Она мольбам ответила молчаньем, Отвергнутый, хотел уйти любимый, Когда его остановили взгляд, Слезами затуманненый, стыдливый, И долгий вздох трепещущей груди.

64 cintāmohaviniścalena manasā maunena pādānataḥ pratyākhyānaparāṅmukhaḥ priyatamo gantuṃ pravṛtto'dhunā | savrīḍairalasairnirantaraluṭhadbāṣpākulairlocanaiḥ śvāsotkampakucaṃ nirīkṣya suciraṃ jīvāśayā vāritaḥ.

Сегодня ей любить негоже — И отошла она от ложа. Когда же муж о поцелуе Ее молить стал, то лицо Она прикрыла краем платья И покачала головою, И вторили ее движенью Соцветия дрожащих серег.

67 puṣpodbhedamavāpya keliśayanāddūrasthayā cumbane kāntena sphuritādhareṇa nibhṛtaṃ bhrūsañjñayā yācite | ācchādya smitapūrṇagaṇḍaphalakaṃ celāñcalenānanaṃ mandāndolitakuṇḍalastabakayā tanvyāvadhūtaṃ śiraḥ.

Она, брови-­лианы нахмурив, указала соперницы дом. Покачал в ответ головой он и потупился со стыдом. В гневе щеки ее пылали, он на стопы молча глядел, И хоть видели это старшие, не положен был ссоре предел.

69 loladbhrūlatayā vipakṣadigupanyāse'vadhūtaṃ śira- stadvṛttāntanirīkṣaṇe kṛtanamaskāro vilakṣaḥ sthitaḥ | kopāttāmrakapolabhittini mukhe dṛṣṭyā gataḥ pādayo- rutsṛṣṭo gurusannidhāvapi vidhirdvābhyāṃ na kālocitaḥ.

Смиренно сложив ладони, остаться его умоляла, Остановить пыталась, за край одежды держась. Напрасно — этих усилий бездушному было мало, Ушел… От любви и от жизни тогда она отреклась.

70 dṛṣṭaḥ kātaranetrayā cirataraṃ baddhāñjaliṃ yācitaḥ paścādaṃśukapallavena vidhṛto nirvyājamāliṅgitaḥ | ityākṣipya yadā samastamaghṛṇo gantuṃ pravṛttaḥ śaṭhaḥ pūrvaṃ prāṇaparigraho dayitayā muktastato vallabhaḥ.

Увидала газелеокая, когда чуть занялся рассвет, На висках своего любимого красной краски предательский след, И на шее его отпечатался ясно с женской руки браслет, От сурьмы лицо почернело, возле глаз же — бетеля цвет. Видя эти приметы явные, кто бы ревность свою превозмог? Но все вздохи горькие спрятала она в лотосовый цветок.

71 lākṣālakṣma lalāṭapaṭṭamabhitaḥ keyūramudrā gale vaktre kajjalakālimā nayanayo tāmbūlarāgo 'paraḥ| dṛṣvā kopavidhāyi maṇḍanamidaṃ prātaściraṃ preyaso līlātāmarasodare mṛgadṛśaḥ śvāsāḥ samāptiṃ gatāḥ.

Если отныне, хотя бы в гневе, Я произнесу обманщика имя, То пусть без него проходят ночи, Лунным сиянием озаренные, Звучащие громким и чистым смехом, Или пусть в пору дождей только на день, Не более, тучи затянут небо.

72 adyārabhya yadi priye punar ahaṃ mānasya vānyasya vā gṛhṇīyāṃ śaṭhadurnayena manasā nāmāpi saṅkṣepataḥ | tat tenaiva vinā śaśāṅkadhavalāḥ spaṣṭāṭṭahāsā niśā eko vā divasaḥ payodamalino yāyānmama prāvṛṣi.

Она осмотрелась вокруг, и, приподнявшись на ложе, Вгляделась мужу в лицо — и, решив, что он спит, Поцеловала, но чувствуя как дрожь пробежала по коже, Смутилась она, но любимый прогнал поцелуями стыд.

74 śūnyaṃ vāsagṛhaṃ vilokya śayanādutthāya kiñcicchanai- rnidrāvyājamupāgatasya suciraṃ nirvarṇya patyurmukham | visrabdhaṃ paricumbya jātapulakāmālokya gaṇḍastalīṃ lajjānamramukhī priyeṇa hasatā bālā ciraṃ cumbitā.

„Нежно тело твое, а постель так жестка от рассыпанной пыли сандала!“ — И любимый меня подхватил — через миг на груди у него я лежала. После в губы впился он, одежду сорвал ступнями, будто клещами, И свершил надо мною хитрец, что желал и чего не опишешь словами.

77 gāḍhāśleṣaviśīrṇacandanarajaḥpuñjaprakarṣādiyaṃ śayyā samprati komalāṅgi paruṣetyāropya māṃ vakṣasi | gāḍhauṣṭhagrahapūrvamākulatayā pādāgrasandaṃśake- nākṛṣyāmbaramātmano yaducitaṃ dhūrtena tatprastutam.

Раздала она слезы родне, отдала все тревоги старшим, Удрученность досталась слугам, все страдания — верным подругам. Не сегодня, так, значит, завтра насладится она блаженством. Будь покоен, она испытала в полной мере муки разлуки.

78 acchinnaṃ nayanāmbu bandhuṣu kṛtaṃ cintā guruṣvarpitā dattaṃ dainyamaśeṣataḥ parijane tāpaḥ sakhīṣvāhitaḥ | adya śvaḥ paranirvṛtiṃ bhajati sā śvāsaiḥ paraṃ khidyate viśrabdho bhava viprayogajanitaṃ duḥkhaṃ vibhaktaṃ tayā.

На губах его увидала от зубов соперницы след. По глазам отхлестала лотосом — что сказать бы он мог в ответ? „Ослепила меня ты, жестокая. Все темно, нестерпима боль…“ „Погоди! — она испугалась, — Средство знаю я, вот, позволь…“ И ему на глаза бедняжка стала дуть, губы сжав в бутон. Хитрецу лишь того и надо — и целует простушку он.

80 līlātāmarasāhato'nyavanitāniḥśaṅkadaṣṭādharaḥ kaścitkesaradūṣitekṣaṇa iva vyāmīlya netre sthitaḥ | mugdhā kuḍmalitānanendu dadatī vāyuṃ sthitā tatra sā bhrāntyā dhūrtatayāthavā natimṛte tenāniśaṃ cumbitā.

Подруга твердила настойчиво ей: „Уж очень ты простодушна. С мужчиною твердой и гордою быть, лукавой порою нужно“. Но та, побледнев, отвечала: „Молчи! А что, если речи эти Услышит тот, кто в сердце моем, кто мне всех дороже на свете?“

82 mugdhe mugdhatayaiva netumakhilaḥ kālaḥ kimārabhyate mānaṃ dhatsva dhṛtiṃ badhāna ṛjutāṃ dūre kuru preyasi | sakhyaivaṃ pratibodhitā prativacastāmāha bhītānanā nīcaiḥ śaṃsa hṛdi sthito nanu sa me prāṇeśvaraḥ śroṣyati.

На дереве, что в саду, манго цветок расцвел, И окружил его рой страстно жужжащих пчел. Девушка юная с ветки тот цветок сорвала, А грудь ее, тайными вздохами волнуясь, изнемогла.

83 ālambyāṅgaṇavāṭikāparisare cūtadrume mañjarīṃ sarpatsāndraparāgalampaṭaraṭadbhṛṅgāṅganāśobhinīm | manye svāṃ tanumuttarīyaśakalenācchādya bālā sphurat- kaṇṭhadhvānanirodhakampitakucaśvāsodgamā roditi.

Она в сладких мечтаниях день провела, вот темнеет небесный простор, Воротился любимый, а слуги никак не закончат плести разговор. Но, любовью томясь, „К­то-то жалит меня!“ — закричать догадалась и ловко Шелком платья взмахнула, и лампы огонь погасила проворно плутовка.

86 āyāte dayite manorathaśatairnītvā kathañciddinaṃ gatvā vāsagṛhaṃ jaḍe parijane dīrghāṃ kathāṃ kurvati | daṣṭāsmītyabhidhāya satvarapadaṃ vyādhūya cīnāṃśukaṃ tanvaṅgyā ratikātareṇa manasā nītaḥ pradīpaḥ śamam.

С твоею грудью рядом две моих окрепли, стали круглы, будто чаши. Наивности лишилась моя речь и ловкость обрела в беседах наших, И с юных лет лианы рук моих тебя, обманщик милый, оплетали, А ныне позабыл ты путь ко мне, и вспомнишь ли ­когда-­нибудь? Едва ли…

87 rohantau prathamaṃ mamorasi tava prāptau vivṛddhiṃ stanau saṃllāpāstava vākyabhaṅgimilanānmaugdhyaṃ paraṃ tyājitāḥ | dhātrīkaṇṭhamapāsya bāhulatike kaṇṭhe tavāsañjite nirdākṣiṇya karomi kiṃnu viśikhāpyeṣā na panthāstava.

У обочины тщетно ждала целый день, тщетно вдаль безотрывно глядела. Вот и сумрак вечерний сменяться стал тьмой, и дорога давно опустела. Она горько вздохнула, домой побрела — „Снова ночь мне одной коротать“. Но помнилось ей вдруг, что любимый идет, и она обернулась опять.

91 ādṛṣṭiprasarātpriyasya padavīmudvīkṣya nirviṇṇayā vicchinneṣu pathiṣvahaḥpariṇatau dhvānte samutsarpati | dattvaikaṃ saśucā gṛhaṃ prati padaṃ pānthastriyāsminkṣaṇe mā bhūdāgata ityamandavalitagrīvaṃ punarvīkṣitam.

Отделяют его от любимой сотни рек, и лесов, и гор, И не может взгляд человечий одолеть бескрайний простор. Но, пускай глаза затуманены наворачивающейся слезой, Путник в дали глядит неотрывно, за которыми дом родной.

92 deśairantaritā śataiśca saritāmurvībhṛtāṃ kānanai- ryatnenāpi na yāti locanapathaṃ kānteti jānannapi | udgrīvaścaraṇārdharuddhavasudhaḥ pronmṛjya sāsre dṛśau tāmāśāṃ pathikastathāpi kimapi dhyāyanpunarvīkṣate.