Datasets:

dmgold

/

last_poem_data

like 0

обмануть не захочет других.

пусть жизнь моя в бурях несется,

я беспечен, я знаю давно,

пока сердце в груди моей бьется,

не увидит блаженства оно.

одна лишь сырая могила

успокоит того, может быть,

чья душа слишком пылко любила,

чтобы мог его мир полюбить.</s>я видал иногда, как ночная звезда

в зеркальном заливе блестит

как трепещет в струях, и серебряный прах

от нее, рассыпаясь, бежит.

но поймать ты не льстись и ловить не берись

обманчивы луч и волна.

мрак тени твоей только ляжет на ней,

отойди ж — и заблещет она.

светлой радости так беспокойный призрак

нас манит под хладною мглой

ты схватить — он шутя убежит от тебя!

ты обманут — он вновь пред тобой.</s>она не гордой красотою

прельщает юношей живых,

она не водит за собою

толпу вздыхателей немых.

и стан ее – не стан богини,

и грудь волною не встает,

и в ней никто своей святыни,

припав к земле, не признает.

однако все ее движенья,

улыбки, речи и черты

так полны жизни, вдохновенья,

так полны чудной простоты.

но голос душу проникает,

как вспоминанье лучших дней,

и сердце любит и страдает,

почти стыдясь любви своей.

</s>как землю нам больше небес не любить?

нам небесное счастье темно

хоть счастье земное и меньше в сто раз,

но мы знаем, какое оно.

о надеждах и муках былых вспоминать

в нас тайная склонность кипит

нас тревожит неверность надежды земной.

а краткость печали смешит.

страшна в настоящем бывает душе

грядущего темная даль

мы блаженство желали б вкусить в небесах,

но с миром расстаться нам жаль.

что во власти у нас, то приятнее нам,

хоть мы ищем другого порой,

но в час расставанья мы видим ясней,

как оно породнилось с душой.</s>прощай, немытая россия,

страна рабов, страна господ,

и вы, мундиры голубые, 

и ты, им преданный народ.

быть может, за стеной кавказа

сокроюсь от твоих пашей,

от их всевидящего глаза,

от их всеслышащих ушей.

</s>катерина, катерина,

удалая голова!

из святого августина

ты заимствуешь слова.

но святые изреченья

помрачаются грехом,

изменилось их значенье

на листочке голубом.

так, я помню, пред амвоном

пьяный поп отец евсей,

запинаясь, важным тоном

поучал своих детей

лишь начнет – хоть плачь заране

а смотри, как силен враг!

только кончит – все миряне

отправляются в кабак.

</s>любил с начала жизни я

угрюмое уединенье,

где укрывался весь в себя,

бояся, грусть не утая,

будить людское сожаленье

счастливцы, мнил я, не поймут

того, что сам не разберу я,

и черных дум не унесут

ни радость дружеских минут,

ни страстный пламень поцелуя.

мои неясные мечты

я выразить хотел стихами,

чтобы, прочтя сии листы,

меня бы примирила ты

с людьми и с буйными страстями

но взор спокойный, чистый твой

в меня вперился изумленный,

ты покачала головой,

сказав, что болен разум мой,

желаньем вздорным ослепленный.

я, веруя твоим словам,

глубоко в сердце погрузился,

однако же нашел я там,

что ум мой не по пустякам

к чему-то тайному стремился,

к тому, чего даны в залог