Datasets:

AigizK

/

mari-russian-parallel-corpora

like 7

Япык пел шинчан.

Япык одноглазый.

Шоҥгын экшыкше нерген Ольгалан ушештараш йӧндымӧ ыле гынат, но икана тудо нале да йодо: «Япык чузай, тый теве сарыш миен коштынат, тушан шинчатым йомдаренат, а молан вара тылат фронтовик семын нимогай льготымат огыт пу?

Хоть и неловко было Ольге напоминать старику о его ущербности, но она однажды взяла и, всё же, спросила: «Дядя Япык, ты вот на фронте побывал, глаз там потерял, а почему тогда тебе, как фронтовику, никакие льготы не дают?

Пенсийымат тыглай инвалид семын веле пуат».

И пенсия тебе начислена как обычному инвалиду»

Да тугай лиймым кольо, ӱдырамашлан ала-молан йӱштӧ лийын колтыш.

И услышала историю, от которой женщине стало почему-то холодно.

«...Ыле тунам мыланем лу ий, — кенета ту жап шинча ончыланже сӱретлалте, тамакым ылыжташ кумылым лукто.

"...Мне тогда было десять лет, перед его глазами в одночасье предстали те времена, заставило зажечь курево.

Ачайлан шкет илен лекмыла чучын огылат, умбакыже кузе лияш манын, шкаланже ватым, мыланна изавам кондыш.

Отцу одному трудно было справиться, не мог представить, как быть дальше и привёл себе жену, а нам мачеху.

Кӧн кузе, а мыланем туге чучын: пуйто ты ӱдырамашлан нигӧ нигунам йӧрен моштен огыл.

Кому как, а мне казалось: этой женщине никто никогда ничем не мог угодить.

Мыйым поснак ок йӧрате ыле.

Меня она особенно невзлюбила.

Почела шочшо кок изи шольо-шамычем вигак интернатыш ужатыш.

Двух моих младших братьев-погодков сразу проводила в интернат.

Таче кече мартеат ом пале: улыт нуно ты тӱняште, ала уке.

По сей день не знаю: живы они на этом свете, или нет…

Школыш кайынена — ок колто.

В школу просимся – не отпускает.

Коҥга гыч кӧршӧкым луктын ом керт — вием ок сите.

Из печи горшок мне не под силу было доставать.

Шӧр-торыкым лукташ ок лий — пӧртйымал омсам тӱкылен кода.

Дверь в подпол мачеха запирала на замок: ни молока, ни творога нам не давала.

Чывылан шӱмге шолтымо тыгыде пареҥгым шолып нумалынам да вара йышт кочкынам.

Курам варили мелкую картошку, вот её я потихоньку таскал, и ел потом втихаря.

Воштырым налын шогальым да имньым поктылаш тӱҥальым. Уло кертмын кычкырем.

Я встал с хворостиной и стал отгонять лошадь. Кричу что есть силы.

Кенета имне, ала-мом шоналтымыла, ик верыштыжак чарналтыш, шкеже чыла чытыра, капыштыже коваштыже толкынла коштеш, мыланем тупыньла савырнале да шеҥгел йолжо дене кузе чумал пуыш — туге шола шинчам йоген лекте.

Неожиданно лошадь, словно о чём-то вспомнив, встала на одном месте, сама вся дрожит, по крупу волнами шкура ходила, развернулась ко мне спиной и задней правой ногой как пнёт – так левый глаз у меня сразу и вытек.

Ушым йомдарен йӧрлынам.

Я упал, потерял сознание.

Вӱраҥ пытыше кийымем ужын, ачам манын: «Тек тышанак кола, ида тӱкӧ Яшкам".

Увидев меня, всего окровавленного, отец сказал: «Пусть здесь умирает, не трогайте Яшку».

Уремыште улшо грузовой машина дене акам мыйым райрӱдысӧ эмлымверыш ужатен. Шкеже адакат шудо солаш ошкылын.

На грузовой машине, оказавшейся на улице, сестра проводила меня в больницу райцентра. Сама снова пошла сено косить.

Кужу жап эмлалтынам. Ял гыч нигӧ мый декем миенат ыш ончал.

Долго я лечился. Из деревни ко мне никто ни разу так и не пришёл, не навестил.

Мӧҥгыштӧ эре паша уло шол.

Всегда ведь дел много дома.

Эмлымвер гыч луктыч, райрӱдӧ гыч коло вич меҥгым ялышкына йолын толынам.

Выписали из больницы, из райцентра двадцать пять километров шёл до деревни пешком.

Окса корнылан лийын огыл.

На дорогу денег не было.

Кӧлан мо пӱрен...»

Кому что суждено…»

Нуно эше кужун чайым йӱын шинчышт, мутланышт.

Долго ещё они сидели, чай пили, беседовали.

Ольгуш муче дене кок гана вӱдым кондышат, чеверласыш, вес шкет еҥже деке кайыш.

Ольга с двумя вёдрами сходила пару раз за водой, распрощалась и пошла к другому своему одинокому человеку.

Ныл суртыш коштеш.

Посещает четыре дома.

Ик пашадарлыкын нормыжо лач тынаре. Япык тудым пӧртӧнчык ужатен лекшыла мане: "Тений поланем шуко шочын. Пого да шкаланет наҥгае. Мом локтылалт кия. Садак нимомат ом ыште.

Ровно такова норма одной зарплаты. Япык вышел на крыльцо проводить её, сказал на прощание: «Калины нынче много народилось. Собери да унеси себе. Что пропадает и гниёт. Всё равно ничего не делаю.

Погенжат налаш огеш кӱл ыле.

Да и собирать не надо было.

Мӧҥгыштӧ ешетлан когыльым ыштен пукшет".

Дома семье пироги напечёшь».

Тиде пӧртыштӧ ӱдырамаш ынде кок ий лиеда.

В этом доме женщина бывает уже два года.

Шкеже вес ял гыч.

Сама из соседней деревни.

Шоҥгыеҥ тудлан тунемын, коктын ваш-ваш латештарат.

Старик к ней привык, они друг друга понимают.

"Тыгай пашаже тыйын шке мӧҥгыштетат темын, шоҥго-влак дек коштат, тидымак ыштылат. Еҥ лавырам эрыктен кияш молан тарлалтынат? — ойлен икте.

«Такой же работы у тебя и в своём доме завались, к старикам ходишь, то же самое делаешь. Зачем нанялась убирать чужую грязь?" — говорили одни.

"Эй, шоҥгыеҥым ончымеш, лучо кӱм руаш!" — манын весе.

«Эх, чем за пожилыми людьми ухаживать, лучше камень долбить», — говорили другие.

"А мый теве ик касыште мужыр носким пидам, пазарыш намиен ужалем — окса лиешат".

«А я за один вечер пару носков свяжу, на базаре продам – уже деньги".

Авам дене коктын теле мучко кумло мужыр наре пидына", — нылымше чытен ок керт.

"Мы с матерью вдвоём за зиму где-то тридцать пар вяжем», — неймётся четвёртой.

"Паледа, кузе налытше!

"Знаете, как их берут!

Пазарыш пашаш коштмыла коштам" — тыгай каҥаш денат лекше лийын.

Езжу на рынок, как на работу», — и с таким предложением делятся.

— Но, мемнан шоҥгеммекат, мемнамат ала-кӧ ончышаш, тыршышаш, — торешланен Ольгуш.

— Но ведь, когда мы состаримся, должен же кто-нибудь за нами ухаживать, заботиться, наконец, — сопротивляется Ольгуш.

— А мый таче илынем!

— А я сегодня хочу жить!

Тый, Ольга, тылзыште шке ончымо кува-кугызатын пенсийышт деч шагалрак пашадарым налат.

Ты, Ольга, сама в месяц свою зарплату размером меньше, чем свои подопечные, получаешь.

Нунын "таушт" дене ончыко от кай.

— На их «спасибо» далеко не проедешь.

Да тыгай веселалыклан оксам нуно огыт чамане.

И денег им на это удовольствие не жаль.

Нал, мутлан, Учикам.

Взять, например, Учику.

Пашам ыштен ок керт, а йӱдым дамбе дене пӱя гоч дежурный кевытыш аракалан коштын кертеш.

Работать не может, а за водкой ночью через пруд по дамбе в дежурный магазин может идти.

Пӧртӧнчыкыжӧ пураш ок лий: пуста кленча-влак коклаште йолгорным пыкше муат, — тиде ынде мӧҥгыштӧ оньаваже "мураш" тӱҥале.

К ней в сени не зайти, тропку среди пустых бутылок едва одолеешь, — это уже дома свекровь начинала «петь».

Тыгай кувам ончаш суап, шонет мо?

Думаешь, воздастся тебе, что ухаживаешь за такой бабушкой?

Шке кумыл, яндар шонымаш дене ты пашам шуктымыжлан шагалже ӱшанен.

Мало кто верил, что выполняла эту работу по собственному желанию, с чистыми мыслями.

Эрлашыжым эрдене Ольгалан адакат куржталашыже перныш: йӱдым Япыкын каза-шамычшым шолышт каеныт.

На следующее утро Ольге снова пришлось побегать: ночью у Япыка коз увели.

Участковый декет куржтал толаш кӱлеш ыле.

Надо было за участковым бежать.

Тудыжо кудывечыште чыла ончышт кошто, вольык кыша машина корно марте уло, умбакыже вашмутым мардеж деч веле йодман докан.

Тот всё во дворе осмотрел, следы животного были до машинной дороги, дальше ответ надо спрашивать, наверное, только у ветра.

Койын начарештше кугызам чаманен, Ольга йӱкынак вор-влакым вурсыш: «Казатым шолыштшо еҥжын шылым кочмыж годым логарешыже торешла шичше ыле» манын игылте.

Жалея совсем сникшего старика, Ольга вслух ругала воров: «Да чтоб у того, кто украл у тебя козу, во время еды мясо ему поперёк горла встало!»

Шоёгыеҥым ончалашат жал. Вуйжым кумык сакышат, нимом ыш пелеште.

На старика жалко было смотреть. Повесил голову, ничего не сказал.

«Япык чузай, айда интернат-пӧртыш документым погена» — Ольга манаш тӧчыш, но тудо «Шке суртыштемак колынем — нигушкат шочмо вер гыч ом кай» манын каласыш.

«Дядя Япык, давай в дом-интернат документы соберём», — заикнулась, было, Ольга, но тот сказал, что хочет умереть дома, никуда не поедет из родных мест.

Вара ешарыш: «Теве иктаж кече толат, а мый колышо кием гын, ит лӱд».

Потом добавил: "Вот придёшь в который-нибудь день, а я лежу мёртвый, не бойся".

— Мом ойлыштат, Япык кугызай?! — кидшым лупшале Ольгуш.

— О чём ты говоришь, дядя Япык? — всплеснула руками Ольгуш.

Шке ончымо еҥжым кумык кылдыме канде шовычшо йымачын ужарге-сур шинчаж дене лӱдын ончале: — Мыйым пашадар деч посна кодынет мо?

Испуганно глянула серо-зелёными глазами на своего подопечного из-под надвинутого на лоб синего платка. — Хочешь меня без зарплаты оставить?

Олмешет вара кӧм муам?

Кого я вместо тебя подберу?

Иле, пожалуйста!

Живи, пожалуйста!

Эрла толам, коҥгаштет ик кӧршӧк шокшо вӱд шапашлан шинчыже.

Завтра приду, чтобы у тебя уже горшок горячей воды в запасе в печи стоял.

Вес эрдене Ольгуш шкет ыш тол — Илюша эргыжым кондыш.

На другое утро Ольгуш пришла не одна — привела сына Илюшу.

Вич ияш чулым ньога тыманмеш шке юарлымыж дене пӧрткӧргым темыш.

Пятилетний шустрый мальчуган своим звонким голосом мигом заполнил всю избу.

Чыла вере куржтал нале, чыла лукыш ончале, коҥга йырат савырныш.

Везде оббежал, во все углы заглянул, вокруг печки обошёл.

Япыкат веселаҥе, яндар шинчажат пуйто илышым налмыла куаналын йылгыжале.

Япык повеселел, глаза стали светлее, заблестели, словно жизнь в них вдохнула любопытство.

А Илюша, чыла ончен лекмеке, нимо оҥайымат ыш му да шоҥго ончыко толын шогале, тудын пурла кидшым кучыш, йодышым пуыш: "Кочай, кидкопат тыйын молан тыгай чоштыра?"

А Илюша, посмотрев всё, не нашёл для себя ничего интересного, подошёл к старику, подёргал Япыка за правую руку, задал вопрос: «Деда, почему твоя ладонь такая жёсткая?»

— Ме тый денет кудывечыш лектына.

— Мы с тобой во двор выйдем.

Авайлан пӧртым мушкашыже огына мешае.

Маме не будем мешать полы мыть.

Тудо мӧҥгыштат чыланам тӱгӧ покта.

Она и дома всех прогоняет на улицу.

Коктын южышко лектыт.

Вдвоём вышли на воздух.

Илюша ик минутланат лым ок лий. Ош ӱпшӧ чывиге пун гай мама, пушкыдо.

Илюша ни на минуту не умолкает. Светлые мягкие волосы цвета цыплячьего пуха.

— Ыштен ончена.

— Попробуем.

Мом тылат ышташ, уныкам?

Что тебе смастерить, внучек?

Могай чача дене моднет?

Какой игрушкой хочешь играть?

— Могайым? Шого, айда олым гыч курчакым погена.

— Какого? Стой, давай, мы из соломы куклу соберём.

Ончыктет? А мый, кочай, буква-шамычым палем — нуным тыланет сӱретлен кертам.

Покажешь? А я, деда, уже буковки знаю — могу их тебе нарисовать.

— Йӧра туге гын.

— Хорошо тогда.

Налына чечас шӱртым, кугу имым.

Возьмём мы сейчас нитки, большую иглу.

Коктын шинчына теве теҥгылыш.

Вдвоём сядем на лавку.

Кучо-ян, Илюша, мундырам.

Держи-ка, Илюша, моток.

— Эх, нуно шкем гаяк шоҥго улыт шол.

— Эх, они такие же старые, как я сам.

А ме нуным кок-кум пачаш налына.

А мы в два-три слоя их свернём.

Ужат, изи айдемат лекте.

Видишь, появляется человечек?

Ме тудым куштыктена, чечас нерым полдыш дене келыштарена, ӱпшымат ыштена.

Мы его заставим сплясать, сейчас нос из пуговицы приделаем, волосы сообразим.

Ала шоҥгыжо йочаҥын, ала икшыве кугыеҥла кояш тырша.

То ли старый стал малым, то ли ребёнок старался казаться взрослее.

Омсаште ведра дене Ольга койылалтыш.

В дверях показалась Ольга с ведром.

Пӧрткӧргым йытыраен лекше Ольгуш нуным шыргыж ончен шога.

Вышедшая после чистки дома Ольга с улыбкой смотрит на них.

Шоҥгыеҥем мыйын йӧршеш ылыже.

Старик-то мой ожил.

Чу, Илюшым вес ганат пеленем налаш возеш.

Чу, Илюшу надо будет и в следующий раз с собой взять.

Нуно икте-весыштлан кӱлыт», — шоналтыш самырык ӱдырамаш.

Они друг другу нужны», — подумала молодая женщина.

Кече кӱшнӧ, шокшо, пырыс пӧртӧнчылнӧ шарлен возын мала, пӧрткайык вычымата.

Солнце высоко, тепло, кошка на крыльце растянулась и спит, воробьи чирикают.

Изи огыл ынде, индеш классым тунем лектын.

Не маленькая уже, девятый класс закончила.

Тудын дене изи йочала мыняр толашаш лиеш?

Сколько можно с ней возиться, как с малым дитём?

Уке, тый ончал, Лиза, кӧм ончен-куштенат: кӱварым шке мушкат, вургемым шке туржат, имым кидыштыже шот дене кучен ок мошто, шӱр шолташ — юмет серлагыже, каструль дек ок мие, кудымшо класс марте ӱпшым шке пунен пуэнат.

Нет, ты погляди, Лиза, кого ты вырастила: полы моешь сама, одежду сама стираешь, иголку в руках толком держать она не умеет, как борщи варить – боже упаси, к кастрюле не подойдёт, до шестого класса ты сама заплетала ей косы.

Марлан кая гын, сурт сомылкам мӧҥгыжӧ куржталаш тӱҥалат мо?

Выйдет замуж — будешь к ней бегать, всю домашнюю работу делать?

Эрге лиеш гын, мый тудым кӱлеш семын воспитатлен моштем ыле.

Была бы она мальчиком, я б её воспитал, как следует.

— Ончыза тудым: воспитатель лектын!

— Посмотрите на него: воспитатель нашёлся!

Мыйым шылталаш куштылго тудо.

Легко меня упрекать.

Но, кеч-мом ойло, — шкетшым коден ом кай.

Но что бы ни говорил, — одну не оставлю.

Инна шке пӧлемыштыже ачаж ден аважын ӱчашымыштым шып колышт кия.

Инна лежала в своей комнате и тихо слушала, как спорили между собой её папа и мама.