Datasets:

nevmenandr

/

russian-old-orthography-ocr

like 0

— Такая уже собачья жизнь, молвилъ Савельичъ, съ ожесточеніемъ набивая въ носъ табакъ, — и при пожилыхъ лѣтахъ не знаешь покоя.

— Какъ жаль! нынче молодые господа не слишкомъ-то думаютъ о слугахъ.

— Гдѣ имъ думать о слугахъ! проговорилъ Савельичъ, махнувъ рукою. — А вы сами кто будете?

— Я дворянинъ, отвѣчалъ собесѣдникъ Савельича, гордо выпрямляясь, но завсегда жалѣю слугу, если вижу несправедливость.

— Осмѣлюсь просить — присядьте. Вы тоже кого нибудь встрѣчали?

— Одинъ родственникъ просилъ получить вещи — онъ первый разъ въ Петербургѣ, такъ я услалъ его домой, а самъ дожидаюсь повѣреннаго: есть дѣло тутъ, по близости.

— Мы тоже первый разъ въ Питерѣ. Не хотѣлось мнѣ ужасть какъ изъ деревни, такъ нѣтъ, говоритъ, поѣзжай.

— А баринъ вашъ должно быть богатъ?

— Денегъ куры не клюютъ, имѣніе богатѣйшее, и самъ себѣ господинъ — ни отца, ни матери.

— Ну, и не кутитъ?

— Гдѣ еще было кутить-то? Вотъ мамзели проклятыя! Въ Москвѣ, чай, тысячу растрезвонилъ.

— Извѣстно, молодой. А на счетъ винца?

— Нѣтъ, это грѣхъ сказать.

— А въ картишки?

— Въ картишки не очень, развѣ здѣсь разбалуется, если тетушка не попридержитъ. Слыхали про княгиню Тулумбасову?

— Какъ не слыхать! Знатная дама.

— Нашъ ей родной племянникъ и будетъ у нея жить въ домѣ. Правду сказать, это мнѣ не понутру: жили бы мы на своей квартирѣ, и я былъ бы самъ себѣ хозяинъ, а то въ чужомъ домѣ.

— Вы совершенно правы, мнѣ васъ жаль.

— Я вамъ очень благодаренъ. Вы дворянинъ, не смѣю приглашать, а желалъ бы, чтобъ когда нибудь зашли. Это пустяки, что княжеская дворня тамъ будетъ важничать. Я и угощу.

— Дворянинъ-то я дворянинъ, а правду сказать не богатый, и не прочь отъ знакомства съ хорошими людьми. Вы мнѣ нравитесь. Какъ ваше имя?

====page 6====

— Иванъ Савельичъ. А ваше?

— Валентинъ Адамовичъ.

— Должно быть, не изъ русскихъ.

— Былъ не русскій, а теперь вѣру православную принялъ.

— Ну, и славу Богу. Такъ заходите въ домъ княгини Тулумбасовой и только спросите Савельича, камердинеръ молъ Павла Андреича Мироволина.

— Непремѣнно зайду на дняхъ, да и васъ попрошу въ трактиръ чайку напиться.

— Съ нашимъ удовольствіемъ. Я, признаться, всегда радъ знакомство вести съ хорошими людьми. Вы не смотрите, что я мужикъ, я мужиковъ, правду сказать, не люблю — обломы какіе-то. Хоть вы, — какъ бишь васъ?...

— Валентинъ Адамовичъ.

— Хоть вы, Валентинъ Адамовичъ, — вотъ и бѣдный человѣкъ, а вы дворянскаго рода, одначе не погнушались, сидите, балагурите со мною, а этотъ кондукторишка получилъ отъ барина синенькую, а меня, смотрите, бросилъ одного.

— Такой уже народъ. Здѣсь, я вамъ скажу, надо держать ухо востро.

— Слышалъ, слышалъ. Ну, да мы хоть въ Питерѣ не бывали, однако всего случалось. Неугодно ли табачку?

— Я, признаться, курю.

— А! Ну, когда зайдете ко мнѣ, я васъ попотчую цыгаркою: мой куритъ сотню по двадцати и больше цѣлковыхъ.

— Вотъ это дѣло.

— Жаль, что сундукъ завязанъ, я досталъ бы вамъ.

— Не безпокойтесь.

— Мнѣ это ничего не значитъ, все равно, раздастъ половину.

Въ это время явился извѣстный уже ливрейный лакей, и Савельичъ долженъ былъ, прекративъ интимную бесѣду, заняться укладкою сундуковъ и чемодановъ на ломовыя телѣги. На прощанье онъ, однако-жъ, возобновилъ приглашеніе новому знакомцу и даже подалъ ему руку на томъ основаніи, что хотя тотъ былъ дворянинъ, но бѣдный, а самъ онъ, Савельичъ, служилъ камердинеромъ у очень богатаго человѣка.

Теперь намъ надобно познакомиться съ Павломъ Андреичемъ Мироволинымъ, которому суждено играть довольно видную роль въ нашемъ романѣ. Это былъ двадцатидвухлѣтній молодой человѣкъ, помѣщикъ изъ низовыхъ губерній, недавно лишившійся родителей и сдѣлавшійся независимымъ обладателемъ громаднаго состоянія. Мироволинъ былъ сынъ богатаго русскаго барина изъ того покроя степняковъ, типы

====page 7====

которыхъ болѣе и болѣе кажутся баснословными нынѣшнему поколѣнію, но которые имѣли еще своихъ представителей незадолго до эпохи освобожденія крестьянъ. Мы говоримъ о барахъ очень богатыхъ, но положительно невѣжественныхъ, едва умѣвшихъ подписать свою фамилію, проникнутыхъ феодальными убѣжденіями: о тѣхъ барахъ, которые, не будучи помѣшанными, выдѣлывали въ своихъ имѣніяхъ возмутительныя безобразія, подъ всемогущею охраною крѣпостнаго права, считая себя какими-то удѣльными герцогами. Отецъ Павла Андреича, рано лишившись жены — родной сестры княгини Тулумбасовой, выѣзжалъ изъ своей деревни одинъ разъ въ три года только на выборы въ губернскій городъ, гдѣ тратилъ большія суммы на кутежи, и хотя, по тогдашнему обычаю, въ силу того, что онъ былъ чрезвычайно богатъ, ему и предлагали предводительскую должность, однако онъ постоянно отказывался отъ этой чести, отговариваясь занятіями по хозяйству, слабымъ здоровьемъ и т. п., разумѣется, употребляя эти отговорки для соблюденія приличія. Собственно онъ не хотѣлъ служить потому, чтобъ не выѣзжать въ городъ изъ своего богатаго села, гдѣ у него былъ гаремъ, если по обстановкѣ не богаче гарема какого нибудь трехбунчужнаго паши, но конечно, по количеству одалыкъ, не уступавшій самымъ обширнымъ этого рода учрежденіямъ. Второю причиною нежеланія сидѣть на предводительскомъ креслѣ была закоренѣлая привычка ходить въ халатѣ или въ одной рубашкѣ и въ сафьянныхъ сапогахъ, овладѣвшая имъ до такой степени, что одѣться въ самый широкій свободный костюмъ онъ считалъ величайшимъ для себя наказаніемъ. Изрѣдка лишь онъ выѣзжалъ на охоту и то недалеко, ибо спѣшилъ поскорѣе снять охотничій уборъ и залѣзть въ халатъ, какъ онъ говаривалъ, въ которомъ и принималъ своихъ сосѣдей - пріятелей, угощая ихъ роскошными яствами, дорогими винами и проводя все время за копѣечнымъ бостономъ, до котораго онъ былъ страстный охотникъ. Держалъ онъ собственный очень плохой оркестръ музыки и хоръ пѣвчихъ, были у него и всякіе мастеровые, но ничѣмъ этимъ онъ не занимался, и продолжалъ то, что велось еще при его предкахъ. Хозяйничалъ онъ тоже патріархальнымъ способомъ, не хотѣлъ и слышать ни о какихъ нововведеніяхъ или улучшеніяхъ, получая огромные доходы съ большихъ посѣвовъ пшеницы; онъ даже не ревизовалъ своихъ имѣній, полагаясь во всемъ на главноуправляющаго, который, по какому-то странному случаю, былъ человѣкъ честный, знавшій свое дѣло и заботившійся о чужомъ добрѣ, какъ о своемъ собственномъ. Съ нимъ еще старикъ

====page 8====

Мироволинъ обходился хотя и круто, однако болѣе на словахъ, за то управители разныхъ имѣній ходили у него по стрункѣ, и за какую нибудь оплошность или за упущеніе подвергались личной расправѣ. Кто бы ни былъ управитель — мѣщанинъ ли, дворянинъ, даже въ чинахъ, — старикъ не обращалъ на это ни малѣйшаго вниманія и таскалъ его изъ своихъ рукъ нерѣдко при постороннихъ свидѣтеляхъ. Самодуръ считалъ себя въ полномъ правѣ распоряжаться подобнымъ образомъ, потому что лицамъ, просившимся на мѣста, обыкновенно говаривалъ: «у меня, батинька, жалованье хорошее, содержаніе отличное, имѣніе устроено, будешь жить какъ у Бога за дверью, только знай напередъ, что за всякую провинность отваляю собственноручно чубукомъ, палкою, арапникомъ или какъ тамъ случится, а подвернешься подъ руку, велю отодрать на конюшнѣ — не прогнѣвайся.» Значитъ, управитель былъ заранѣе поставленъ въ извѣстность, и если поступалъ къ такому барину, то, конечно, соглашался и на эти условія. Старикъ жилъ, что называется, въ свое удовольствіе: вставалъ не очень рано, пилъ кофе и чай и немедленно садился за ботонъ, для котораго всегда была готова партія, ибо если случалось, впрочемъ, очень рѣдко, что не было четвертаго партнера, немедленно посылался гонецъ за священникомъ, котораго

Мироволинъ выучилъ и пристрастилъ къ этой игрѣ. Партія тянулась до обѣда, послѣ котораго честная компанія заваливалась на боковую, а тамъ снова бостонъ до ужина, прерываемый чаемъ и какою нибудь закускою. Безъ гостей никогда не бывало, потому что много находилось охотниковъ до подобнаго образа жизни. Такъ прожилъ онъ весь свой вѣкъ и умеръ, не доигравъ одной интересной пульки, въ которой наставилъ огромное количество ремизовъ, ибо, въ самомъ разгарѣ, почувствовалъ себя дурно, слегъ въ постель и не вставалъ болѣе.

При такой-то обстановкѣ выросъ Павелъ Андреичъ подъ надзоромъ гувернера, а потомъ двухъ воспитателей. Отецъ ни за что не хотѣлъ отдавать его ни въ какое учебное заведеніе, не желая спускать съ глазъ единственнаго сына, а тѣмъ болѣе въ столицу, о которой имѣлъ самыя неблагопріятныя понятія, и только уже настойчивыя письма княгини Тулумбасовой, которой одной старикъ побаивался, рѣшился онъ, наконецъ, свезти Павлушу во время выборовъ въ губернскій городъ, гдѣ и помѣстилъ его въ лучшій пансіонъ, конечно не жалѣя денегъ на воспитаніе сына. Павлуша былъ малый не глупый, учился хорошо, но своевольничалъ и капризничалъ сколько душѣ

====page 9====

угодно, потому что отецъ, щедро платя содержателю, просилъ не стѣснять единственнаго сына его и наслѣдника, и часто посылалъ за Павлушею экипажъ, благо губернскій городъ отстоялъ довольно близко отъ его деревни. По окончаніи курса въ пансіонѣ, Павлуша порывался въ военную службу, но отецъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ, а записалъ его въ канцелярію губернскаго предводителя, гдѣ молодой человѣкъ и служилъ, проводя большую часть времени у отца и, разумѣется, скучая страшнымъ образомъ. Охота, поѣздки по сосѣдямъ, легкія ухаживанья за хорошенькими барышнями, и болѣе циническія развлеченія по своимъ собственымъ отдаленнымъ деревнямъ — служили времяпровожденіемъ для молодаго помѣщика, который радъ былъ вырваться въ губернскій городъ, гдѣ все-таки представлялось болѣе пищи для разсѣянія. Тамъ, что называется, носили его на рукахъ, ловили какъ богатаго жениха, но юноша противъ обыкновенія своихъ сверстниковъ не выказывалъ матримоніальныхъ стремленій. Онъ былъ не прочь танцовать, любезничать съ хорошенькими, но будучи рано ознакомленъ съ развратомъ въ домѣ отца, не увлекался романическою любовью, а смотрѣлъ на это чувство съ практической точки зрѣнія и какъ-то больше льнулъ къ молодымъ барынямъ высшаго губернскаго свѣта. Не разъ онъ приставалъ къ отцу съ просьбою позволить ему отправиться въ Петербургъ, но старикъ и слышать не хотѣлъ, приводя ему въ примѣръ себя, что «вотъ де я хоть не былъ въ чужихъ краяхъ и въ столицахъ, а слава Богу, не хуже другихъ.»

Вскорѣ по наступленіи Павлу Андреевичу совершеннолѣтія, которое отпраздновано было роскошнымъ пиромъ и страшною попойкою, при громѣ домашняго оркестра, при пѣніи хора, при освѣщеніи двора и сада смоляными бочками, заболѣлъ его отецъ и, прохворавъ съ мѣсяцъ, отдалъ Богу душу, завѣщавъ сыну все свое богатство, которое, впрочемъ, перешло бы къ послѣднему и безъ всякаго завѣщанія, такъ какъ было родовое.

Похоронивъ отца и пожалѣвъ о немъ, — ибо Павелъ Андреевичъ дѣйствительно любилъ старика, который питалъ къ сыну большую нѣжность и, несмотря на свой крутой нравъ никогда не оскорблялъ его ни однимъ словомъ, глядѣлъ сквозь пальцы на всѣ его юношескія продѣлки и давалъ сколько угодно денегъ, — молодой человѣкъ посвятилъ первое время для ознакомленія съ дѣлами по имѣнію. Зная по опыту добросовѣстность главноуправляющаго, онъ оставилъ его во главѣ управленія, прибавивъ еще жалованья, распустилъ отцовскій гаремъ, рѣшился построить новый домъ, но прежде всего, по

====page 10====

вводѣ во владѣніе, хотѣлъ побывать въ Петербургѣ и познакомиться съ тетушкою, которой никогда не видывалъ, но которая считалась въ ихъ семействѣ божествомъ своего рода. Какъ только онъ увѣдомилъ княгиню о смерти отца, она немедленно отвѣчала ему по француски и приказывала выѣзжать немедленно въ Петербургъ, гдѣ обѣщала позаботиться о его будущности.

Конечно, Мироволинъ рѣшился дѣйствовать самостоятельно, но обаяніе знатной тетушки было такъ велико, что онъ подумывалъ, какъ-бы не устроила она его жизни несоотвѣтственно съ его желаніемъ. Въ силу книгини Тулумбасовой онъ не могъ не вѣрить, зная положительно, что она своимъ вліяніемъ, и никто больше, спасла его отца отъ каторги. Это было извѣстно если не всѣмъ, то многимъ въ губерніи. Его отецъ, въ порывѣ ревности къ одной изъ домашнихъ дульциней, еще при жизни жены, засѣкъ до смерти одного дворянина. Дѣло было слишкомъ возмутительно, а главное — явно, и пошло своимъ порядкомъ. Медикъ, свидѣтельствовавшій трупъ, не могъ покривить душою, можетъ быть не по принципу, но потому, что было невозможно, Мироволину грозила бѣда неминучая. Жена его, кроткое, доброе существо, рѣшилась на подвигъ и уѣхала въ Петербургъ просить заступничества сестры, которая по своимъ связямъ могла пособить горю. Долго будетъ разсказывать процедуру одного изъ темныхъ дѣлъ, которыхъ не мало случалось при прежнемъ судопроизводствѣ, но только результатъ вышелъ тотъ, что по возвращеніи Мироволиной изъ Петербурга, слѣдствіе, начавшееся довольно неблагопріятно и вызвавшее громкіе разговоры въ окрестности, поручено было новому лицу и направилось по новой дорогѣ. Пріѣзжалъ членъ врачебной управы, вырывали трупъ засѣченнаго дворянина, слѣдователь вызывалъ другихъ свидѣтелей, однимъ словомъ, дѣло поведено было такимъ образомъ, что Мироволинъ не только, не пошелъ въ Сибирь, но былъ оправданъ, а обвинены два его крестьянина, какъ ложные доносчики, и безвинно отправились по той дорожкѣ, по которой слѣдовало отправиться ихъ господину. Кромѣ того мать Павла Андреевича питала глубокое уваженіе къ княгинѣ, которая, въ качествѣ старшей сестры, оставшись по смерти родителей главою семейства въ семнадцати-лѣтнемъ возрастѣ, воспитала младшую сестру, замѣняя ей мѣсто матери, и выдала замужъ. Преданія эти свято хранились въ домѣ Мироволиныхъ, и хотя старикъ не бывалъ въ Петербургѣ, а княгиня не пріѣзжала къ нему въ деревню, однако они переписывались нѣсколько разъ

====page 11====

въ годъ, и случалось, что Мироволинъ, при какой нибудь оказіи посылалъ ей разныхъ деревенскихъ гостинцевъ, а Тулумбасова тоже иной разъ прилагала къ письмамъ какіе нибудь подарки для племянника.

Запасшись всѣмъ необходимымъ, молодой человѣкъ выбрался, наконецъ, въ дорогу съ однимъ только камердинеромъ Савельичемъ, рѣшась выписать послѣ остальную прислугу и вещи. Проѣздомъ чрезъ Москву, онъ остановился въ ней, и ему такъ понравился громадный городъ съ своею шумною жизнью, непохожею на ту, которую онъ видѣлъ въ провинціи, что онъ прожилъ въ ней дольше, чѣмъ предполагалъ, тѣмъ болѣе, что встрѣтился съ однимъ изъ пансіонскихъ товарищей, природнымъ москвичемъ, служившимъ ему самымъ усерднымъ чичероне. Зимній сезонъ только что начинался, помѣщики собирались изъ различныхъ мѣстъ, и молодой человѣкъ постоянно проводилъ время въ театрахъ, потомъ на вечерахъ, а послѣ у цыганъ въ Грузинѣ. Послѣднее времяпровожденіе пришлось ему больше всего по сердцу, и онъ, пожалуй, не выѣхалъ бы изъ Москвы, которая послужила бы ему Капуей, еслибъ на первыхъ же порахъ не встрѣтилъ въ одной молоденькой цыганочкѣ непонятнаго для него упорства, не смотря на его богатство и тароватость, выказанную имъ въ таборѣ. Дѣло въ томъ, что въ описываемую эпоху у московскихъ цыганокъ были весьма строгіе нравы, и дѣвушки продавали, разумѣется, очень дорого, лишь разжигающія ласки въ родѣ поцѣлуевъ, обниманій, но далѣе этого не шли, требуя или брака, или сожительства, обставленнаго по ихъ обычаямъ нѣкотораго рода легальностями. На первое Мироволинъ, пожалуй, не согласился бы, но отъ втораго былъ не прочь, предлагая большой кушъ, потому что молоденькая цыганка положительно свела его съ ума, однако онъ и тутъ встрѣтилъ неодолимое препятствіе. Послѣ довольно частыхъ, но безплодныхъ попытокъ заслужить расположеніе молоденькой цыганки, Мироволинъ узналъ отъ одной матроны, разумѣется, за приличный подарокъ, что красавица уже законтрактована. Въ нее былъ влюбленъ и, повидимому, понравился дѣвушкѣ богатый молодой человѣкъ, очень красивый собой и къ тому же офицеръ, котораго со дня на день ожидали въ Москву. Извѣстіе это разомъ охладило Мироволина, и хотя препятствіе обыкновенно разжигаетъ страсти, однако здѣсь вышло наоборотъ, ибо надежды не существовало никакой: соперникъ, какъ оказалось, былъ гораздо богаче его, а во вторыхъ нравился самой дѣвушкѣ. Кутнувъ съ горя денекъ другой, въ обществѣ не столь суровыхъ красавицъ,

====page 12====

Мироволинъ выѣхалъ, наконецъ, въ Петербургъ, извѣстивъ по условію тетушку о днѣ своего выѣзда.

Мы уже видѣли его въ вокзалѣ желѣзной дороги, а теперь разскажемъ кое-что о княгинѣ Тулумбасовой.

II.

Княгиня Катерина Сергѣевна Тулумбасова происходила изъ небогатаго дворянскаго рода, и получила блестящее для своей эпохи образованіе, потому что мать ея провела всю жизнь въ лучшемъ столичномъ кругу и только передъ смертью переѣхала въ деревню. Оставшись сиротою, Катерина Сергѣевна принялась воспитывать двухъ младшихъ сестеръ, изъ которыхъ одна скоро умерла, а на зиму уѣзжала въ Москву, гдѣ въ кругу родныхъ пользовалась удовольствіями бѣлокаменной. Она была замѣчательной красоты, такъ, что, не смотря на сравнительно бѣдное состояніе и незначительность происхожденія, плѣнила одного стараго петербургскаго богача князя Тулумбасова. Ей было уже далеко за двадцать, молодежь льнула къ ней небогатая, и Катерина Сергѣевна разсчитала, что ей выгоднѣе командовать богатымъ старикомъ и жить въ роскоши и знатности, нежели съ какимъ нибудь красивымъ, но бѣднымъ мужемъ. Послѣ помолвки съ княземъ она уѣхала въ деревню, гдѣ удалось ей пристроить и младшую сестру за богатаго помѣщика Мироволина, и такъ какъ отправилась назадъ въ бѣлокаменную, гдѣ вышла замужъ и потомъ переселилась въ Петербургъ, то уже никогда не заглядывала на родину. Мужъ ея принадлежалъ къ числу старыхъ вельможъ, которые, не сдѣлавъ ничего ни для отечества, ни для общества, пользовались почетомъ въ высшемъ кругу по привычкѣ, потому что такъ было изстари заведено, и имѣя связи, давалъ обѣды и балы, самъ разъѣзжалъ по обѣдамъ и баламъ и проживалъ свои огромные доходы. Онъ былъ лѣнивъ и считался гдѣ-то на службѣ, ибо въ то время не служить было нельзя, и пользовался репутаціею хорошаго, но недалекаго человѣка. Катерина Сергѣевна, однако-жъ, обманулась въ своихъ разсчетахъ.

Дѣйствительно, она попала въ самую роскошную обстановку большаго свѣта и, благодаря вліянію мужа, была принята въ лучшемъ кругу, положимъ какъ принимаютъ выскочку (parvenu), хотя открыто ей этого никто не выказывалъ; но дома она встрѣтила и скучную жизнь, и ревность, и деспотизмъ князя. Ей давалось сколько угодно денегъ на гардеробъ, отъ нея даже требовалась роскошь въ туалетѣ, въ ея щегольскіе

====page 13====

экипажи запрягались кровные рысаки, однимъ словомъ, обставлена она была великолѣпно; но домашній бытъ ея далеко неподходилъ подъ тѣ идеалы, которые создала она, будучи невѣстою. Она не могла сдѣлать ни шагу безъ спроса князя, должна была выѣзжать или оставаться дома только по его приказанію, не смѣла никого принять, даже ни съ кѣмъ познакомиться гдѣ-нибудь на вечерѣ безъ его разрѣшенія, а нерѣдко случалось, что князь уводилъ ее съ бала послѣ двухъ, трехъ кадрилей, хотя она была страстная охотница до танцевъ. Домашній деспотизмъ простирался до того, что она должна была спроситься — какой выписать журналъ, какую купить книгу. Кагда князю случалось занемогать и оставаться дома, она должна была находиться при немъ безотлучно. Князь даже приставилъ къ ней компаньонку, нѣчто въ родѣ старой гувернантки, собственно въ качествѣ шпіона, которая доносила ему обо всемъ, что дѣлала и говорила княгиня. Катеринѣ Сергѣевнѣ вскорѣ до того надоѣло это заключеніе, въ раззолоченной тюрьмѣ, что она рѣшилась уже бросить мужа и переѣхать въ свою деревеньку поближе къ сестрѣ Мироволиной, съ которою продолжала самую дѣятельную переписку. Въ этихъ посланіяхъ она не жаловалась, однако-жъ, на семейный гнетъ, потому что съ первыхъ дней замужества узнала, какъ ея письма прежде почтамта попадали въ кабинетъ мужа, гдѣ домашній его секретарь искусно ихъ подпечатывалъ, представлялъ князю и потомъ снова запечатавъ отправлялъ уже по назначенію; но княгинѣ не удалось осуществить своего намѣренія относительно разъѣзда съ мужемъ. Простудившись гдѣ-то, онъ захворалъ, потомъ пренебрегъ лѣченіемъ и, наконецъ, довелъ себя до такой степени, что лучшіе доктора сомнительно покачивали головами. Княгиня встцухнула. Все имѣніе у мужа было родовое, дѣтей они не имѣли, слѣдовательно ей послѣ его смерти приходилась весьма незначительная доля, и громадное состояніе должно было перейти роднымъ его племянникамъ, которыхъ онъ терпѣть не могъ, потому что жилъ постоянно въ непримиримой враждѣ съ покойнымъ братомъ. Онъ не принималъ племянниковъ, да они и сами не бывали послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ къ примиренію, тѣмъ болѣе послѣ его женитьбы, которая прямо вырывала у нихъ наслѣдство, ибо князь могъ еще имѣть дѣтей; но во время послѣдней болѣзни князя оба племянника пріѣзжали и оставили свои карточки, выразивъ его домашнему секретарю свое крайнее прискорбіе о плохомъ здоровьѣ дядюшки. Узнавъ объ этомъ, князь вышелъ изъ себя отъ бѣшенства, какъ смѣли «молокососы» переступить порогъ

====page 14====

его дома, когда онъ запретилъ это имъ разъ и навсегда. Онъ выразился, что не видѣлъ подобной наглости, что не успѣлъ онъ еще умереть, а они уже шныряютъ въ домѣ и разнюхиваютъ наслѣдство. Ему даже сдѣлалось хуже. На другой же день онъ послалъ за искуснымъ дѣльцомъ-адвокатомъ и написалъ дрожащею рукою письмо къ одному своему пріятелю-милліонеру, съ которымъ вмѣстѣ объѣдался устрицами и вмѣстѣ съ которымъ былъ поколоченъ въ Парижѣ на одномъ шпицъбалѣ за дерзость, сдѣланную какой-то гризеткѣ. Милліонеръ пріѣхалъ, просидѣлъ около часу, запершись въ кабинетѣ больнаго, а потомъ явился на другой день съ какими-то чиновниками, и когда сердобольные племянники прибыли освѣдомиться о здоровьѣ дядюшки и настойчиво просили повидать больнаго, онъ выслалъ къ нимъ секретаря съ извѣстіемъ, чтобъ они не безпокоились пріѣзжать, ибо онъ продалъ все свое имѣніе такому-то и деньгами можетъ располагать какъ ему угодно. За часъ или за два передъ смертью, онъ подозвалъ княгиню, просилъ у нея прощенія за всѣ непріятности, какія ей дѣлалъ, и передалъ банковые билеты на имя неизвѣстнаго на сумму что-то около милліона. Такъ умеръ князь, оставивъ женѣ все состояніе, можетъ быть только потому, что племянники поторопились выказать ему участье. Всю движимость онъ отказалъ женѣ по духовному завѣщанію, въ которомъ даже не упомянулъ ни о какихъ родственникахъ. Послѣ пышныхъ похоронъ, которыя княгиня справила своему мужу, она послѣ шести недѣль глубокаго траура переѣхала изъ дома, принадлежащаго уже другому лицу, и поселилась въ великолѣпной квартирѣ, только что оставленной какимъ-то посланникомъ.