abobster/poems-38mb · Datasets at Hugging Face

text stringlengths 0 3.28k
Прельстительным и нежным микрокосмом…</s>Буря! Ты армады гонишь
По разгневанным водам,
Тучи вьешь и мачты клонишь,
Прах подъемлешь к небесам.
Реки вспять ты обращаешь,
На скалы бросаешь понт,
У старушки вырываешь
Ветхий, вывернутый зонт.
Вековые рощи косишь,
Градом бьешь посев полей, –
Только мудрым не приносишь
Ни веселий, ни скорбей.
Мудрый подойдет к окошку,
Поглядит, как бьет гроза, –
И смыкает понемножку
Пресыщенные глаза.</s>Интриги бирж, потуги наций.
Лавина движется вперед.
А всё под сводом Прокураций
Дух беззаботности живет.
И беззаботно так уснула,
Поставив туфельки рядком,
Неомрачимая Урсула
У Алинари за стеклом.
И не без горечи сокрытой
Хожу и мыслю иногда,
Что Некто, мудрый и сердитый,
Однажды поглядит сюда,
Нечаянно развеселится,
Весь мир улыбкой озаря,
На шаль красотки заглядится,
Забудется, как нынче я, –
И всё исчезнет невозвратно
Не в очистительном огне,
А просто – в легкой и приятной
Венецианской болтовне.
19-20 марта 1924 Венеция</s>Хорошо, что в этом мире
Есть магические ночи,
Мерный скрип высоких сосен,
Запах тмина и ромашки
И луна.
Хорошо, что в этом мире
Есть еще причуды сердца,
Что царевна, хоть не любит,
Позволяет прямо в губы
Целовать.
Хорошо, что, словно крылья
На серебряной дорожке,
Распластался тонкой тенью,
И колышется, и никнет
Черный бант.
Хорошо с улыбкой думать,
Что царевна (хоть не любит!)
Не забудет ночи лунной,
Ни меня, ни поцелуев —
Никогда!</s>Пробочка над крепким иодом!
Как ты скоро перетлела!
Так вот и душа незримо
Жжет и разъедает тело.</s>Друзья, друзья! Быть может, скоро —
И не во сне, а на яву —
Я нить пустого разговора
Для всех нежданно оборву,
И повинуясь только звуку
Души, запевшей как смычек,
Вдруг подниму на воздух руку,
И затрепещет в ней цветок,
И я увижу и открою
Цветочный мир, цветочный путь, —
О, если бы и вы со мною
Могли туда перешагнуть!</s>Увы, дитя! Душе неутоленной
Не снишься ль ты невыразимым сном?
Не тенью ли проходишь омраченной,
С букетом роз, кинжалом и вином?
Я каждый шаг твой зорко стерегу.
Ты падаешь, ты шепчешь — я рыдаю,
Но горьких слов расслышать не могу
И языка теней не понимаю.</s>Изломала, одолевает
Нестерпимая скука с утра.
Чью-то лодку море качает,
И кричит на песке детвора.
Примостился в кофейне где-то
И глядит на двух толстяков,
Обсуждающих за газетой
Расписание поездов.
Раскаленными взрывами брызжа,
Солнце крутится колесом.
Он хрипит сквозь зубы: Уймись же! —
И стучит сухим кулаком.
Опрокинул столик железный.
Опрокинул пиво свое.
Бесполезное — бесполезно:
Продолжается бытие.
Он пристал к бездомной собаке
И за ней слонялся весь день,
А под вечер в приморском мраке
Затерялся и пес, как тень.
Вот тогда-то и подхватило,
Одурманило, понесло,
Затуманило, закрутило,
Перекинуло, подняло:
Из-под ног земля убегает,

Прельстительным и нежным микрокосмом…</s>Буря! Ты армады гонишь

По разгневанным водам,

Тучи вьешь и мачты клонишь,

Прах подъемлешь к небесам.

Реки вспять ты обращаешь,

На скалы бросаешь понт,

У старушки вырываешь

Ветхий, вывернутый зонт.

Вековые рощи косишь,

Градом бьешь посев полей, –

Только мудрым не приносишь

Ни веселий, ни скорбей.

Мудрый подойдет к окошку,

Поглядит, как бьет гроза, –

И смыкает понемножку

Пресыщенные глаза.</s>Интриги бирж, потуги наций.

Лавина движется вперед.

А всё под сводом Прокураций

Дух беззаботности живет.

И беззаботно так уснула,

Поставив туфельки рядком,

Неомрачимая Урсула

У Алинари за стеклом.

И не без горечи сокрытой

Хожу и мыслю иногда,

Что Некто, мудрый и сердитый,

Однажды поглядит сюда,

Нечаянно развеселится,

Весь мир улыбкой озаря,

На шаль красотки заглядится,

Забудется, как нынче я, –

И всё исчезнет невозвратно

Не в очистительном огне,

А просто – в легкой и приятной

Венецианской болтовне.

19-20 марта 1924 Венеция</s>Хорошо, что в этом мире

Есть магические ночи,

Мерный скрип высоких сосен,

Запах тмина и ромашки

И луна.

Хорошо, что в этом мире

Есть еще причуды сердца,

Что царевна, хоть не любит,

Позволяет прямо в губы

Целовать.

Хорошо, что, словно крылья

На серебряной дорожке,

Распластался тонкой тенью,

И колышется, и никнет

Черный бант.

Хорошо с улыбкой думать,

Что царевна (хоть не любит!)

Не забудет ночи лунной,

Ни меня, ни поцелуев —

Никогда!</s>Пробочка над крепким иодом!

Как ты скоро перетлела!

Так вот и душа незримо

Жжет и разъедает тело.</s>Друзья, друзья! Быть может, скоро —

И не во сне, а на яву —

Я нить пустого разговора

Для всех нежданно оборву,

И повинуясь только звуку

Души, запевшей как смычек,

Вдруг подниму на воздух руку,

И затрепещет в ней цветок,

И я увижу и открою

Цветочный мир, цветочный путь, —

О, если бы и вы со мною

Могли туда перешагнуть!</s>Увы, дитя! Душе неутоленной

Не снишься ль ты невыразимым сном?

Не тенью ли проходишь омраченной,

С букетом роз, кинжалом и вином?

Я каждый шаг твой зорко стерегу.

Ты падаешь, ты шепчешь — я рыдаю,

Но горьких слов расслышать не могу

И языка теней не понимаю.</s>Изломала, одолевает

Нестерпимая скука с утра.

Чью-то лодку море качает,

И кричит на песке детвора.

Примостился в кофейне где-то

И глядит на двух толстяков,

Обсуждающих за газетой

Расписание поездов.

Раскаленными взрывами брызжа,

Солнце крутится колесом.

Он хрипит сквозь зубы: Уймись же! —

И стучит сухим кулаком.

Опрокинул столик железный.

Опрокинул пиво свое.

Бесполезное — бесполезно:

Продолжается бытие.

Он пристал к бездомной собаке

И за ней слонялся весь день,

А под вечер в приморском мраке

Затерялся и пес, как тень.

Вот тогда-то и подхватило,

Одурманило, понесло,

Затуманило, закрутило,

Перекинуло, подняло:

Из-под ног земля убегает,