Datasets:

dim

/

ficbook_prompts_best_10k

like 0

напиши фанфик с названием Из-за тебя и следующим описанием - Привет, Саске, хочешь узнать, что со мной было? Знаю, не хочешь, но выслушать тебе придётся. В конце концов, это не я привязан к этому дереву, а ты, потому и слушай мой словесный понос, Учиха., с тегами Songfic,Ангст,ООС

— Привет, Саске, хочешь узнать, что со мной было? Знаю, не хочешь, но выслушать тебе придётся. В конце концов, это не я привязан к этому дереву, а ты, потому и слушай мой словесный понос, Учиха. Я клялся себе, что не повторю твоих ошибок, не позволю темноте заполнить моё сердце, но ты... с твоим уходом на душе стало совсем хреново, понимаешь? Из-за тебя, Саске. Почему ты так удивлённо смотришь? Не ожидал? Молчи. Хотя, я забыл, ты же не скажешь ни слова с кляпом во рту. Ты никогда не давал мне выговориться, теперь вот слушай. Я не должен был позволять своему сердцу страдать, я говорил себе, что не сломаюсь, как ты, под напором мести и тьмы. Мне было трудно, но я научился не доводить себя до состояния живого трупа, одержимого жаждой мести. Благодаря тебе, я перестал доверять окружающим, перестал верить себе, зато научился беречь себя от страданий. Из-за тебя я стал бояться. Бояться за тебя. Я... я не плачу, потому что, по твоему мнению, слёзы — проявления слабости. Сакура плачет. Она слабая. А я сильный, правда, Саске-теме? Я вынужден быть тем радостным идиотом, притворно улыбаться всем, и я смог убедить даже самого себя в том, что мне хорошо без тебя. Но моё сердце не было целым, как и не было разбитым. С самого начала кусочек моего сердца, души, ушёл к тебе. Я видел, ты умирал, оставаясь живым, и ты не мог придумать ничего более лучшего, чем опереться на меня. Я слышал, как ты плакал по ночам, боялся за тебя, но молчал. Ты никогда ни о ком не думал. Ты чувствовал только свою боль. И теперь я плачу только по ночам, потому что боюсь, что днём ты увидишь и скажешь, что я всё так же слаб. Из-за тебя... из-за тебя мне страшно. Благодаря тебе, я не знаю, как впустить в свою жизнь кого-то ещё. Я отверг Хинату, отверг Сакуру, хотя они обе готовы были отдать свою жизнь за меня. Из-за тебя... Я стыжусь своей жизни: она пуста, пуста без тебя. Я всегда был жизнерадостным, пока ты был со мной. Тогда я не был одиноким, пусть даже я для тебя и был "добе" или "усаратонкачи". Ты был "Саске-теме", однако в душе я называл тебя просто "Саске". И иногда я забывал эту приставку, но ты не замечал. И я радовался. Из-за тебя я сейчас ушёл из деревни, я отказался от своей мечты стать Хокаге. Видишь, Саске, ты всего меня лишил. Мечты, жизни, любви... Я проклинаю тот день, когда мы познакомились, ты полон темноты, однако ты — единственный источник света для меня... Они приказали убить тебя. Ты знаешь, когда я шёл сюда, думал: "Ты сможешь, Узумаки, сможешь.". Когда увидел тебя, понял — не смогу. Из-за тебя мне нет дороги назад. В деревне меня больше не ждут. Поэтому... Поэтому я не знаю, что делать, опять же, из-за тебя. Может, подскажешь, что мне делать? Я забыл, ты не можешь говорить. Позволь тогда мне рассказать тебе, что ты должен сделать после того, как я развяжу тебя. Я понимаю, шансов на взаимность моего "люблю" — никаких. Поэтому я сделаю так. Я выну кляп из твоего рта, потом разрежу кунаем верёвку и отдам тебе Кусанаги. Я отдам тебе ожерелье Первого Хокаге — так у тебя останется напоминание обо мне... хотя, стой, у меня же его тоже теперь нет. Прости. Тогда заберёшь мой кунай. После того, как я развяжу тебя и отдам катану, ты просто воткнёшь мне её вот сюда, в левую часть груди, ты знаешь, там бьётся ненавистное тебе сердце. Я умру. Когда я умру, вырой могилу. Хоть я и боюсь гнить в земле, но как иначе. Хотя лучше, знаешь, сожги моё тело. Пусть от меня останется только пепел. Только возьми мой кунай, просто в дань памяти обо мне. Это моя последняя воля. Не смотри на меня так, я понимаю, не терпится, но я должен был выговориться перед смертью, такая уж у меня особенность, извини-извини. Всё, я достал кунай, видишь? Наруто приблизился к Саске, мечтательно улыбаясь. Острое лезвие оружия легко перерезало верёвку. Кляп изо рта был вынут, Учихе протянули Кусанаги и кунай. Саске послушно взял оба предмета. Ножны Кусанаги были сжаты бледными пальцами, после чего отброшены в сторону. Кунай сжали в руке, а потом бросили туда же. Наруто спокойно наблюдал за его действиями, не понимая, чего Саске хочет. Брюнет мучительно всматривался в его лицо, а потом всхлипнул, смаргивая слёзы, и бросился к Наруто, судорожно обнимая и целуя щеки, губы, нос, лоб... — Идиот, как ты мог попросить меня убить тебя?! Я ведь тоже умер... из-за тебя.

— Привет, Саске, хочешь узнать, что со мной было? Знаю, не хочешь, но выслушать тебе придётся. В конце концов, это не я привязан к этому дереву, а ты, потому и слушай мой словесный понос, Учиха. Я клялся себе, что не повторю твоих ошибок, не позволю темноте заполнить моё сердце, но ты... с твоим уходом на душе стало совсем хреново, понимаешь? Из-за тебя, Саске. Почему ты так удивлённо смотришь? Не ожидал? Молчи. Хотя, я забыл, ты же не скажешь ни слова с кляпом во рту. Ты никогда не давал мне выговориться, теперь вот слушай. Я не должен был позволять своему сердцу страдать, я говорил себе, что не сломаюсь, как ты, под напором мести и тьмы. Мне было трудно, но я научился не доводить себя до состояния живого трупа, одержимого жаждой мести. Благодаря тебе, я перестал доверять окружающим, перестал верить себе, зато научился беречь себя от страданий. Из-за тебя я стал бояться. Бояться за тебя. Я... я не плачу, потому что, по твоему мнению, слёзы — проявления слабости. Сакура плачет. Она слабая. А я сильный, правда, Саске-теме? Я вынужден быть тем радостным идиотом, притворно улыбаться всем, и я смог убедить даже самого себя в том, что мне хорошо без тебя. Но моё сердце не было целым, как и не было разбитым. С самого начала кусочек моего сердца, души, ушёл к тебе. Я видел, ты умирал, оставаясь живым, и ты не мог придумать ничего более лучшего, чем опереться на меня. Я слышал, как ты плакал по ночам, боялся за тебя, но молчал. Ты никогда ни о ком не думал. Ты чувствовал только свою боль. И теперь я плачу только по ночам, потому что боюсь, что днём ты увидишь и скажешь, что я всё так же слаб. Из-за тебя... из-за тебя мне страшно. Благодаря тебе, я не знаю, как впустить в свою жизнь кого-то ещё. Я отверг Хинату, отверг Сакуру, хотя они обе готовы были отдать свою жизнь за меня. Из-за тебя... Я стыжусь своей жизни: она пуста, пуста без тебя. Я всегда был жизнерадостным, пока ты был со мной. Тогда я не был одиноким, пусть даже я для тебя и был "добе" или "усаратонкачи". Ты был "Саске-теме", однако в душе я называл тебя просто "Саске". И иногда я забывал эту приставку, но ты не замечал. И я радовался. Из-за тебя я сейчас ушёл из деревни, я отказался от своей мечты стать Хокаге. Видишь, Саске, ты всего меня лишил. Мечты, жизни, любви... Я проклинаю тот день, когда мы познакомились, ты полон темноты, однако ты — единственный источник света для меня... Они приказали убить тебя. Ты знаешь, когда я шёл сюда, думал: "Ты сможешь, Узумаки, сможешь.". Когда увидел тебя, понял — не смогу. Из-за тебя мне нет дороги назад. В деревне меня больше не ждут. Поэтому... Поэтому я не знаю, что делать, опять же, из-за тебя. Может, подскажешь, что мне делать? Я забыл, ты не можешь говорить. Позволь тогда мне рассказать тебе, что ты должен сделать после того, как я развяжу тебя. Я понимаю, шансов на взаимность моего "люблю" — никаких. Поэтому я сделаю так. Я выну кляп из твоего рта, потом разрежу кунаем верёвку и отдам тебе Кусанаги. Я отдам тебе ожерелье Первого Хокаге — так у тебя останется напоминание обо мне... хотя, стой, у меня же его тоже теперь нет. Прости. Тогда заберёшь мой кунай. После того, как я развяжу тебя и отдам катану, ты просто воткнёшь мне её вот сюда, в левую часть груди, ты знаешь, там бьётся ненавистное тебе сердце. Я умру. Когда я умру, вырой могилу. Хоть я и боюсь гнить в земле, но как иначе. Хотя лучше, знаешь, сожги моё тело. Пусть от меня останется только пепел. Только возьми мой кунай, просто в дань памяти обо мне. Это моя последняя воля. Не смотри на меня так, я понимаю, не терпится, но я должен был выговориться перед смертью, такая уж у меня особенность, извини-извини. Всё, я достал кунай, видишь? Наруто приблизился к Саске, мечтательно улыбаясь. Острое лезвие оружия легко перерезало верёвку. Кляп изо рта был вынут, Учихе протянули Кусанаги и кунай. Саске послушно взял оба предмета. Ножны Кусанаги были сжаты бледными пальцами, после чего отброшены в сторону. Кунай сжали в руке, а потом бросили туда же. Наруто спокойно наблюдал за его действиями, не понимая, чего Саске хочет. Брюнет мучительно всматривался в его лицо, а потом всхлипнул, смаргивая слёзы, и бросился к Наруто, судорожно обнимая и целуя щеки, губы, нос, лоб... — Идиот, как ты мог попросить меня убить тебя?! Я ведь тоже умер... из-за тебя.

напиши фанфик с названием Вывоз на природу. и следующим описанием Трахаются они. Больше ничего не скажу. А еще персонажи немного старше, наверное., с тегами PWP,Групповой секс

Не могу без ошибок. Да, знаю, что описания крутостью не блещут. Простите. -И зачем мы тут вообще,-недовольно шипел Гокудера, отмахиваясь от очередного комара. -Реборн сказал,-лишь коротко ответил Тсуна, который тут же с головой укрылся одеялом и через некоторое время просто задремал. -Ксо,-выругнулся подрывник и уже как можно аккуратнее покинул палатку, где вскоре еще и Ямамото захрапел. -Да...Хроме,-тихо стонал Мукуро, ощущая как проворный язычок так называемой ученицы мягко скользил по его члену. Сам же он слабо поддавался бедрами вперед, прикусывая нижнюю губу при этом и от накатившего наслаждения прикрывая глаза. Конечно, Рокудо мог стонать и громче, но поблизости все-таки находилась палатка Десятого, поэтому надо было себя хоть как - то сдерживать. Докуро же в это время уже успела почти наполовину взять в рот напряженный член иллюзиониста, не прекращая активно работать языком и как можно плотнее сжимать губами горячий ствол. Но вскоре Рокудо мягко отстранил её, а уж потом, уложив на спину, принялся как-то жадно целовать её грудь и иногда пощипывать губами твердые вишенки сосков. Ладонь его уже успела лечь между её ног, начав аккуратно поглаживать и иногда запускать указательный палец во влагалище, монотонно лаская его, на что Хроме лишь весьма сдержанно постанывала. - Брр.. Холодно,-пробормотал Гокудера, глядя по сторонам, но тут же замер...Стоны. Он точно слышал стоны. И не где — то вдалеке, а близко. Слишком уж близко. Вскоре подрывник медленно перевел взгляд на палатку, что находилась от него на расстоянии пары метров..."Палатка Хроме и Мукуро!" — весьма внезапно осенило его, после чего он медленно опустился на четвереньки и подполз к этой самой палатке, при этом слегка одернув её край и тут же заглянув в образовавшуюся, но небольшую "щелочку". Да, иллюзионисты видимо не стали выключать фонарик, поэтому эти два обнаженных тела, а точнее их части, Гокудера разглядел. То, как они плотно прижимались друг к другу, целовались, стонали, ласкались...Хаято даже покраснеть не успел как вдруг чуть ли не кубарем закатился в эту злополучною палатку. Хроме тут же прижалась к Рокудо, а тот в свою очередь еще и рот ей зажал ладонью, дабы она не умудрилась крикнуть от неожиданности. — Куфуфу~ Это же наш дорогой подрывник,-умело констатировал факт иллюзионист, при этом прищурившись на привычный кошачий манер. -Извращенец,-тихо пробормотал Гокудера, уже готовясь выползти из палатки, правда Рокудо тут же поймал его за плечо свободной рукой. — Неужели ты вот так возьмешь и уйдешь, Хаято-кун?~ Небось уже у самого такой стояк образовался, что... — Заткнись,-впервые так тихо отозвался Гокудера, глянув на Мукуро. А потом на мирно молчащую Хром...А уж потом на руку Рокудо что успела спуститься к её половым губам, перед этим раздвинув столь худые ножки. Хаято сглотнул, внезапно ощутив явное и такое горячее давление в шортах. Иллюзионист тем временем улыбался в своей привычной манере и теперь уж орудовал пальцами в девушке, запуская в её влагалище то один, то два...А то и три. Она же покорно молчала, ибо знала что теперь-то уж будить никого нельзя. — Гокудера-кун...Не хочешь попробовать?-ненавязчиво поинтересовался Мукуро, отстранив руку и тем самым открыв взору вид на влажное лоно девчушки. И ведь Хаято умудрился покраснеть, пусть и не раз видел женское, обнаженное тело. Плевать что только в порно-журналах... — А она...Не против?-все таки поинтересовался подрывник, медленно, несколько несмело подползая к иллюзионистам, при этом уже успев стянуть с себя шорты. — Не против. Да, моя милая Хроме?-шепнул Мукуро с легкой усмешкой, при этом склонив голову и коснувшись губами обнаженного плечика Докуро. — Не против...Мукуро-сама,-последовал приглушенный, робкий ответ. Только после этого Гокудера смог положить ладони на груди Хроме, начав массировать их, пусть и не столь умело как это делал Рокудо. — Ох. Не веди себя как школьник,-вдруг насмешливо проговорил Мукуро и слегка толкнул Хаято в плечо, на что тот послушно лег, а вот потом иллюзионист и Хроме подтолкнул, дабы она оседлала бедра подрывника. — Ты знаешь что делать, моя милая,-прошептал ей на ухо Рокудо, после чего она немного приподнялась и слегка прикусив нижнюю губу, принялась медленно опускаться на член Гокудеры, на что тот сразу же крепко сжал её бедра ладонями. Почти до синяков. Мукуро же немного отполз в сторону, теперь принявшись просто наблюдать за тем как член Хаято то и дело исчезал в столь узком влагалище девушки. Сереброволосый парень не мог сдержать стонов, а Хроме продолжала ерзать, двигаться, крепко насаживаться на его член, дабы он смог о

Не могу без ошибок. Да, знаю, что описания крутостью не блещут. Простите. -И зачем мы тут вообще,-недовольно шипел Гокудера, отмахиваясь от очередного комара. -Реборн сказал,-лишь коротко ответил Тсуна, который тут же с головой укрылся одеялом и через некоторое время просто задремал. -Ксо,-выругнулся подрывник и уже как можно аккуратнее покинул палатку, где вскоре еще и Ямамото захрапел. -Да...Хроме,-тихо стонал Мукуро, ощущая как проворный язычок так называемой ученицы мягко скользил по его члену. Сам же он слабо поддавался бедрами вперед, прикусывая нижнюю губу при этом и от накатившего наслаждения прикрывая глаза. Конечно, Рокудо мог стонать и громче, но поблизости все-таки находилась палатка Десятого, поэтому надо было себя хоть как - то сдерживать. Докуро же в это время уже успела почти наполовину взять в рот напряженный член иллюзиониста, не прекращая активно работать языком и как можно плотнее сжимать губами горячий ствол. Но вскоре Рокудо мягко отстранил её, а уж потом, уложив на спину, принялся как-то жадно целовать её грудь и иногда пощипывать губами твердые вишенки сосков. Ладонь его уже успела лечь между её ног, начав аккуратно поглаживать и иногда запускать указательный палец во влагалище, монотонно лаская его, на что Хроме лишь весьма сдержанно постанывала. - Брр.. Холодно,-пробормотал Гокудера, глядя по сторонам, но тут же замер...Стоны. Он точно слышал стоны. И не где — то вдалеке, а близко. Слишком уж близко. Вскоре подрывник медленно перевел взгляд на палатку, что находилась от него на расстоянии пары метров..."Палатка Хроме и Мукуро!" — весьма внезапно осенило его, после чего он медленно опустился на четвереньки и подполз к этой самой палатке, при этом слегка одернув её край и тут же заглянув в образовавшуюся, но небольшую "щелочку". Да, иллюзионисты видимо не стали выключать фонарик, поэтому эти два обнаженных тела, а точнее их части, Гокудера разглядел. То, как они плотно прижимались друг к другу, целовались, стонали, ласкались...Хаято даже покраснеть не успел как вдруг чуть ли не кубарем закатился в эту злополучною палатку. Хроме тут же прижалась к Рокудо, а тот в свою очередь еще и рот ей зажал ладонью, дабы она не умудрилась крикнуть от неожиданности. — Куфуфу~ Это же наш дорогой подрывник,-умело констатировал факт иллюзионист, при этом прищурившись на привычный кошачий манер. -Извращенец,-тихо пробормотал Гокудера, уже готовясь выползти из палатки, правда Рокудо тут же поймал его за плечо свободной рукой. — Неужели ты вот так возьмешь и уйдешь, Хаято-кун?~ Небось уже у самого такой стояк образовался, что... — Заткнись,-впервые так тихо отозвался Гокудера, глянув на Мукуро. А потом на мирно молчащую Хром...А уж потом на руку Рокудо что успела спуститься к её половым губам, перед этим раздвинув столь худые ножки. Хаято сглотнул, внезапно ощутив явное и такое горячее давление в шортах. Иллюзионист тем временем улыбался в своей привычной манере и теперь уж орудовал пальцами в девушке, запуская в её влагалище то один, то два...А то и три. Она же покорно молчала, ибо знала что теперь-то уж будить никого нельзя. — Гокудера-кун...Не хочешь попробовать?-ненавязчиво поинтересовался Мукуро, отстранив руку и тем самым открыв взору вид на влажное лоно девчушки. И ведь Хаято умудрился покраснеть, пусть и не раз видел женское, обнаженное тело. Плевать что только в порно-журналах... — А она...Не против?-все таки поинтересовался подрывник, медленно, несколько несмело подползая к иллюзионистам, при этом уже успев стянуть с себя шорты. — Не против. Да, моя милая Хроме?-шепнул Мукуро с легкой усмешкой, при этом склонив голову и коснувшись губами обнаженного плечика Докуро. — Не против...Мукуро-сама,-последовал приглушенный, робкий ответ. Только после этого Гокудера смог положить ладони на груди Хроме, начав массировать их, пусть и не столь умело как это делал Рокудо. — Ох. Не веди себя как школьник,-вдруг насмешливо проговорил Мукуро и слегка толкнул Хаято в плечо, на что тот послушно лег, а вот потом иллюзионист и Хроме подтолкнул, дабы она оседлала бедра подрывника. — Ты знаешь что делать, моя милая,-прошептал ей на ухо Рокудо, после чего она немного приподнялась и слегка прикусив нижнюю губу, принялась медленно опускаться на член Гокудеры, на что тот сразу же крепко сжал её бедра ладонями. Почти до синяков. Мукуро же немного отполз в сторону, теперь принявшись просто наблюдать за тем как член Хаято то и дело исчезал в столь узком влагалище девушки. Сереброволосый парень не мог сдержать стонов, а Хроме продолжала ерзать, двигаться, крепко насаживаться на его член, дабы он смог ощутить столь приятную узость её тела и более сильное сокращение мышц. А вот Рокудо в это время просто дрочил. Сжимал влажный член в ладони, перекатывал на пальцах выделения по типу спермы и смазки, а так же просто наблюдал за тем как Хроме умело справляться со своими "обязанностями". Да и потом последний стон Гокудеры он услышал. Громкий, несдержанный...И даже Докуро свято надеялась что его не услышат. Как — никак, а она сдерживала подобное. Привыкла, видимо. — Приятно за вами наблюдать,-сделал короткий вывод Мукуро, теперь уж видя как Хроме медленно поднимается, высвобождая член подрывника. Правда, Рокудо тут же толкнул её в сторону, дабы она уселась на пятую точку, да и привычным образом раздвинула ноги. Гокудера же понял в чем дело и помогая себе локтями, теперь уж отполз на место Мукуро. — Это должно быть самым вкусным угощением на сегодня,-тихо засмеявшись, иллюзионист удобно устроился между ног Хроме и тут же примкнул губами к влажному лону девушки, что теперь еще было украшено и спермой Гокудеры...

напиши фанфик с названием Спешл к Признанию и следующим описанием Любовь... Сводящая двоих с ума...Что сгорают в объятьях друг друга...Восставая из пепла..., с тегами Романтика

Мне хочется проснуться утром От поцелуя твоего И в мир желаний окунуться Поставив на запрет клеймо. Соби смотрит на Рицку, ведущего в танце одноклассницу. Такой грациозный. Только твой. Рицка в черном костюме притягивает многие взоры сидящих в зале. Осенний бал, на который были приглашены родители, родственники и опекуны подходил к концу. Последний танец, принадлежащий трем парам, выбранных в качестве короля и королевы для каждого класса. Вот парень притягивает девушку к себе и наклоняет, заставляя ее прогнуться в спине. Мужчина задерживает дыхание, не отрывая взгляда от него. Завораживающе. Музыка закончилась, и зал волной поднялся, чтобы аплодировать стоя. Жюри объявило дату следующих конкурсов, где будет участвовать вся старшая школа. Постепенно начали все расходиться. Мужчина вышел на улицу, прислонился к забору и прикурил, ожидая любимого ушастика. Ждать пришлось недолго. Спешит, как всегда. Подходит к мужчине, заглядывает в глаза своими невозможными очами. Улыбается. – Понравилось? – еще и спрашивает. – Да, – не улыбнуться в ответ не получается. Выкидывает окурок, отталкиваясь от железного забора. Подходит близко-близко. Чтобы смутить, не иначе. – Домой или..? – Ммм…– склоняет голову в бок, задумываясь. Хитро смотрит на Соби из-под челки. – Я бы хотел перекусить. – Хорошо, – легкий кивок. – Я знаю одно кафе с живой музыкой и вкусной едой. Поехали. Идут к черной машине, иногда соприкасаясь руками. Пропищала сигнализация. Садятся и одновременно хлопают дверцами. Звук заведенного мотора, шум асфальта под колесами. Соби уверенно ведет машину вдоль дороги вечернего города. Рицка, чуть подавшись вперед, включает радио. Тихая приятная музыка струится из колонок. Парень откидывается на кресло, прикрывая глаза. Еще не до конца отошел от танца. Хочется продолжения, хоть и устал. « "Слушай любовь" на Токийском радио. Не бойтесь говорить о любви. Поддайтесь и растворитесь в ней. Признания, музыка и отличное настроение.» Зазвучал следующий трек. Волнительный, чарующий, завораживающий. Рицка шумно сглатывает. Захотелось оказаться дома, а не ехать в какое-то там кафе с музыкой. Хоть и живой. – Соби, я передумал. Давай домой, – дотрагивается до руки мужчины. И электрическим разрядом по всему телу от легкого прикосновения. Тот мельком взглянул на него и свернул в нужную сторону. Не смотреть на него. Не смотреть, как он облизывает пухлые губы. Не смотреть. Иначе – остановит машину посреди улицы. "Что же ты творишь со мной, Рицка?" Мужчина медленно выдыхает, приводя мысли в порядок. Добравшись до дома, поднимаются на нужный этаж. Отпирают ключом дверь. Заходят в темный коридор, резко захлопывая ее. Кто потянулся первым? Оба. Соби нежно прижимает Рицку к себе, обдавая его лицо жарким дыханием. Тот обвивает руками его талию. – Я хочу потанцевать с тобой. Позволишь? – хриплым шепотом в самые губы. До дрожи во всем теле. Рицка задерживает дыхание и кивает. Хочется поцелуя. Но еще больше хочется сделать Соби приятное. Мужчина едва касается губами приоткрытых губ парня, и, разрывая объятья, снимает с него и себя осенние пальто, вешая их в шкаф. Один взгляд, одно прикосновение и невозможно устоять. Не включая света, проходит в комнату. Открывает стоящий на столе ноутбук, выводя его из спящего режима. Находя нужную музыку, отправляет в плейлист. Рицка, подойдя к нему, обнимает со спины, заглядывая через его плечо в монитор. Спокойная мелодия раздается из колонок. Соби, осторожно поворачиваясь в объятьях Рицки, привлекает его ближе. Так, чтобы даже воздуха не осталось. Руки парня ложатся на плечи мужчины. Шаг. Другой. Глаза в глаза, не отрывая взгляда. И мурашки по коже. Неспешные движения в ритм музыки. Так близко. Рицка чуть приподымает уголок губ в улыбке. Смотрит на Соби. Счастлив от того, что мужчине хорошо рядом с ним. Тот в ответ скользит ласковым взглядом по его лицу. Глубокий долгий вздох. Парень, переместив одну руку на грудь, а другую на поясницу, склоняет голову на его плечо, опуская темные ресницы. Мужчина, прикрыв глаза, зарывается носом в его черные волосы, касаясь губами основания теплых бархатных ушек. Невесомо поглаживает по спине и бокам, изредка дотрагиваясь до бедер. Сознание обоих уплывает. Не замечают, как за песней следует другая. Только пульс, частый-частый, гонит разгоряченную кровь по венам. Рицка, шевельнувшись, приподымает голову, смотрит расфокусированным взглядом фиалковых глаз на светловолосого мужчину. Хочется дотронуться. Невозможно устоять. Он, скользнув рукой по груди,

Мне хочется проснуться утром От поцелуя твоего И в мир желаний окунуться Поставив на запрет клеймо. Соби смотрит на Рицку, ведущего в танце одноклассницу. Такой грациозный. Только твой. Рицка в черном костюме притягивает многие взоры сидящих в зале. Осенний бал, на который были приглашены родители, родственники и опекуны подходил к концу. Последний танец, принадлежащий трем парам, выбранных в качестве короля и королевы для каждого класса. Вот парень притягивает девушку к себе и наклоняет, заставляя ее прогнуться в спине. Мужчина задерживает дыхание, не отрывая взгляда от него. Завораживающе. Музыка закончилась, и зал волной поднялся, чтобы аплодировать стоя. Жюри объявило дату следующих конкурсов, где будет участвовать вся старшая школа. Постепенно начали все расходиться. Мужчина вышел на улицу, прислонился к забору и прикурил, ожидая любимого ушастика. Ждать пришлось недолго. Спешит, как всегда. Подходит к мужчине, заглядывает в глаза своими невозможными очами. Улыбается. – Понравилось? – еще и спрашивает. – Да, – не улыбнуться в ответ не получается. Выкидывает окурок, отталкиваясь от железного забора. Подходит близко-близко. Чтобы смутить, не иначе. – Домой или..? – Ммм…– склоняет голову в бок, задумываясь. Хитро смотрит на Соби из-под челки. – Я бы хотел перекусить. – Хорошо, – легкий кивок. – Я знаю одно кафе с живой музыкой и вкусной едой. Поехали. Идут к черной машине, иногда соприкасаясь руками. Пропищала сигнализация. Садятся и одновременно хлопают дверцами. Звук заведенного мотора, шум асфальта под колесами. Соби уверенно ведет машину вдоль дороги вечернего города. Рицка, чуть подавшись вперед, включает радио. Тихая приятная музыка струится из колонок. Парень откидывается на кресло, прикрывая глаза. Еще не до конца отошел от танца. Хочется продолжения, хоть и устал. « "Слушай любовь" на Токийском радио. Не бойтесь говорить о любви. Поддайтесь и растворитесь в ней. Признания, музыка и отличное настроение.» Зазвучал следующий трек. Волнительный, чарующий, завораживающий. Рицка шумно сглатывает. Захотелось оказаться дома, а не ехать в какое-то там кафе с музыкой. Хоть и живой. – Соби, я передумал. Давай домой, – дотрагивается до руки мужчины. И электрическим разрядом по всему телу от легкого прикосновения. Тот мельком взглянул на него и свернул в нужную сторону. Не смотреть на него. Не смотреть, как он облизывает пухлые губы. Не смотреть. Иначе – остановит машину посреди улицы. "Что же ты творишь со мной, Рицка?" Мужчина медленно выдыхает, приводя мысли в порядок. Добравшись до дома, поднимаются на нужный этаж. Отпирают ключом дверь. Заходят в темный коридор, резко захлопывая ее. Кто потянулся первым? Оба. Соби нежно прижимает Рицку к себе, обдавая его лицо жарким дыханием. Тот обвивает руками его талию. – Я хочу потанцевать с тобой. Позволишь? – хриплым шепотом в самые губы. До дрожи во всем теле. Рицка задерживает дыхание и кивает. Хочется поцелуя. Но еще больше хочется сделать Соби приятное. Мужчина едва касается губами приоткрытых губ парня, и, разрывая объятья, снимает с него и себя осенние пальто, вешая их в шкаф. Один взгляд, одно прикосновение и невозможно устоять. Не включая света, проходит в комнату. Открывает стоящий на столе ноутбук, выводя его из спящего режима. Находя нужную музыку, отправляет в плейлист. Рицка, подойдя к нему, обнимает со спины, заглядывая через его плечо в монитор. Спокойная мелодия раздается из колонок. Соби, осторожно поворачиваясь в объятьях Рицки, привлекает его ближе. Так, чтобы даже воздуха не осталось. Руки парня ложатся на плечи мужчины. Шаг. Другой. Глаза в глаза, не отрывая взгляда. И мурашки по коже. Неспешные движения в ритм музыки. Так близко. Рицка чуть приподымает уголок губ в улыбке. Смотрит на Соби. Счастлив от того, что мужчине хорошо рядом с ним. Тот в ответ скользит ласковым взглядом по его лицу. Глубокий долгий вздох. Парень, переместив одну руку на грудь, а другую на поясницу, склоняет голову на его плечо, опуская темные ресницы. Мужчина, прикрыв глаза, зарывается носом в его черные волосы, касаясь губами основания теплых бархатных ушек. Невесомо поглаживает по спине и бокам, изредка дотрагиваясь до бедер. Сознание обоих уплывает. Не замечают, как за песней следует другая. Только пульс, частый-частый, гонит разгоряченную кровь по венам. Рицка, шевельнувшись, приподымает голову, смотрит расфокусированным взглядом фиалковых глаз на светловолосого мужчину. Хочется дотронуться. Невозможно устоять. Он, скользнув рукой по груди, медленно протягивает ее и прикасается изящными пальчиками к губам Соби. Тот прихватывает их, втягивает в рот, касается кончиком языка, целует. Рицке нестерпимо жарко от действий мужчины. Он облизывает сухие губы. Одной искры, одного взгляда хватает. Крепче прижимается к нему. Обвивает руками его шею. Подается вперед, прижимаясь к его губам. Соби улыбается. Прихватывает зубами нижнюю губу парня, втягивая в рот, посасывает. Дразнит. Рицка отвечает ему тихим стоном. Голова идет кругом от затуманивающей сознание музыки и такой желанной близости. – Рицка... – разгоряченным шепотом по шее. – Рицка, я люблю тебя. Мужчина расстегивает пиджак парня и медленно стягивает с его плеч. Тот летит куда-то в сторону, приземляясь на пол. Каждое прикосновение отдается дрожью по всему телу. Соби поднимает Рицку на руки. Юноша вцепляется в него, прижимается щекой к щеке, обдавая теплым дыханием ухо мужчины. Несколько шагов, и вот уже Соби опускает ушастого парня на застеленную кровать. Раскаленная лава бежит по венам. Рицка наблюдает за любимым из-под опущенных ресниц. Краснеет. Знает, что сегодня не удастся убежать. Да и нет в этом необходимости. Наоборот, хочется пойти до конца. Соби следит за сменой эмоций на любимом лице. Ласковая улыбка трогает его губы. Он всем весом осторожно опускается на Рицку. Обнимает крепко-крепко, но в то же время очень нежно, утыкаясь носом в его шею. Рицка тихонько вздыхает, поглаживая мужчину по спине. – Соби... – зовет шепотом. Тот поднимает голову. Юноша заглядывает в синие, потемневшие от желания, глаза. Утопает в них. Забывает, что хотел сказать. Мужчина приближает свое лицо к его лицу. Касается губ. Непроизвольный выдох. Губы открываются навстречу, языки сплетаются в страстном танце. Томно пьют дыхание друг друга, изредка отрываясь, чтобы глотнуть воздуха. Тонкие пальцы зарываются в длинные светлые волосы. Руки скользят по скулам, шее, плечам, бокам, бедрам. Так сладко. Мужчина неторопливо расстегивает рубашку Рицки. Распахнув ее, он нехотя разрывает поцелуй. Спускается влажной дорожкой по шее к ключицам парня. Прижимается щекой к животу. Вдыхает пьянящий запах кожи. Внутри срываются все ограничители. Приподымается на руках. Рицка, опустив руки на край синего джемпера Соби, прихватывает его пальцами. Стаскивает, обнажая торс мужчины. Привстает на локтях, чуть выгибаясь в спине, прижимается. Кожа к коже. Так остро. Сердце стучит как сумасшедшее. Но хочется еще сильнее прижаться. Стать единым существом. Тянет его, заставляя полностью лечь. Нравится чувствовать тяжесть его тела на себе. Так горячо, но не боятся обжечься. Соби трется носом о носик юноши, вызывая у него тихий смешок. Целует, скользя языком по губам, проникая в глубину рта. Слышит приглушенный стон. Отрывается от сладостных губ. Целует скулы, глаза, нос, подбородок. Прикусывает изгиб шеи, пробегая пальцами по ребрам парня. Опаляет нежную кожу дыханием. Вновь сминает в поцелуе мягкие губы. Вырисовывая влажным языком по коже только известные ему одному узоры, спускается вниз. Рицка постанывает, выгибаясь навстречу его губам. Жарко. Звук расстегиваемых штанов, и вот они медленно соскальзывают со стройных ног юноши. Стоя перед ним на коленях, Соби улыбается, глядя на раскрасневшегося Рицку. Невообразимо прекрасен. Припухшие от поцелуев губы. Скулы, алеющие легким румянцем. Темнофиалковые глаза, с томной поволокой смотрящие из-под длинных пушистых ресниц. Разметавшиеся ореолом вокруг лица пряди волос. Черные ушки чуть подергиваются. То прижимаясь к голове, то вставая торчком. Любимый. И до безумия желанный. Теплые ладони мужчины ложатся на икры парня, поглаживают, слегка сжимая. Поднимаются выше, по колену, нежно лаская внутреннюю сторону бедра. Освобождают юношу от остатков одежды. Рицка прикрывает глаза от наслаждения, что дарят ласки любимого. Соби любуется обнаженным и полным желания юношей. Улыбнувшись, наклоняется и проводит языком по возбужденной плоти, целует. Рицка сминает тонкими пальцами покрывало, задыхаясь от испытываемых ощущений. Но мужчина отстраняется. – Со-о-о-о-би... – стон разочарования пронзает раскаленный воздух. Совсем с ума решил свести. Рицка смотрит на него расфокусированным взглядом. До чего же красив. Светлые волосы разметались по плечам. Взгляд синих глаз полон страсти и обещания. Соби проводит ладонями по животу, бокам. Задевает пальцами чувствительные соски юноши. Облизывает, посасывает, втягивая в рот. Прикусывает зубами, вырывая у Рицки постанывания. Зацеловывает его, обхватив лицо руками. Рицка на грани. Хочется уже успокоится. Выгибаясь, теснее прижимается к мужчине, обнимая за плечи и прихватывая ладонями длинные волосы. Часто и горячо дышит в его ухо. Соби отстраняется на мгновение, и снова притягивая к себе, глубоко целует его, не переставая ласкать. Скользит влажными пальцами меж ягодиц, касаясь девственного входа. Рицка задерживает дыхание. Так страшно. И любопытно. Знает как это должно быть. Сколько разговоров срывающимся голосом, сколько страниц прочитанного. Не сосчитать. Но знать – это одно, а чувствовать – другое. Мужчина осторожно проникает пальцем, следя за выражением лица юноши. Парень вцепляется со всей силы в его плечи. Добавляет второй. Рицка вздрагивает. Начинает двигать ими, растягивая. Задевает пальцами простату. Юноша зажмуривается, машинально прикусывая нижнюю губу. – Нн... Ммм... Ааа-а-а-ах... – выгибается дугой навстречу. Сдерживать себя нет никаких сил. – С-со-о-о-оби-и-и... – захлебывается стоном. Смотрит растерянным взглядом на мужчину. – Рицка... – выдыхает Соби. Неяркий румянец на его щеках. Облизывает сухие губы. От, раскинувшегося перед ним, возбужденного Рицки захватывает дух. Немой вопрос во взгляде лихорадочно блестящих, почерневших от страсти, глаз. Рицка долю секунды смотрит в них и опускает темные ресницы в знак согласия. Мужчина подается вперед, приникая поцелуем к сладким губам. Целует глубоко, долго, любяще. – Люблю... маленький мой... родной... любимый... – шепча на ушко, обхватывает в крепком объятии, но таком нежном, что невольно на глазах наворачиваются слезы. Аккуратно и мягко входит, глухо постанывая. Парень удивленно распахивает свои аметистовые глаза, услышав такой его голос. Соби останавливается, давая юноше освоиться с ощущениями. Такими странными. Непонятными. И волнующими. Мужчина чуть отодвигается и вновь подается вперед, заставляя его вскрикнуть. На пределе сдерживает себя, чтобы не сорваться на быстрый ритм. Тянется к манящим губам, утягивая в томный поцелуй. Чувствует ответное движение бедер. Такое робкое. Невинное. Непередаваемое ощущение. – Рицка... – вся сдержанность в миг улетучивается. Рицка, обхватив его руками, оставляет следы от ногтей на спине и плечах. Шепчет, судорожно ловя воздух: – Соби... люблю... не могу... Соби... Соби... люблю... тебя... Вжимаются друг в друга, срывая с уст хриплые рваные стоны. Переплетая пальцы. Соби сцеловывает хрустальные капельки слез с мокрых ресниц. – Рицка-а... – как в бреду шепчет имя любимого. – С-со-о-о-би-и-и... – грань уже так близка, что видно развернувшееся звездное небо. Душа к душе. В единое. Неделимое. Так ярко-ярко перед глазами от пронзившего все тело наслаждения. Застывают в нежных объятьях, обессиленные и уставшие. Тела кажутся такими легкими, словно перышко, покачиваясь на стихающих волнах страсти. Легкий поцелуй в висок парня. Тот чуть устало, но довольно улыбается краешком губ, опустив голову на плечо любимого. Сознание еще находится где-то в просторах вселенной. Поудобнее устраиваются на постели, не выпуская друг друга из объятий. Лень двигаться, лень что-либо говорить. Слушая приходящее в норму дыхание, постепенно проваливаются в сон. Открывать глаза не хочется. Улыбается, ощущая негу, разлившуюся по всему телу. Все таки, хоть и нехотя, приоткрывает веки. Любуется спящим мужчиной. Тот спит, закинув одну руку за голову, а другая расслабленно покоится на животе. Ресницы трепетно подрагивают во сне. Волосы разметались по подушке. Рицка потягивается, зевая. Целует Соби в уголок губ. Садится в кровати, обнимая колени руками. Приглаживает свои растрепанные от сна волосы ладонью. Замирает. Шарит руками по постели, нащупывая ушки. Кладет их рядом с подушкой. Улыбается. Сердце сладко сжимается от трепетного нежного чувства. Любит. Любим.

напиши фанфик с названием Генофонд и следующим описанием Четыре микроскопические зарисовочки о тяжелых буднях подростка в период полового созревания ^^, с тегами ООС,Повседневность,Романтика,Стёб,Юмор

Оглядываясь на события недельной давности, Ичиго понимал, что все могло сложиться иначе. Ведя себя хоть немного разумнее, он вряд ли бы загубил собственное будущее с любимой девушкой. Но, по сути, он был вовсе не обязан стучаться в собственную комнату! Так что миниатюрная черноволосая красавица из хентайных снов Ичи, закутанная лишь в банное полотенце, не имела права так орать на него. И размахивать руками. И ногами. И ронять полотенце. Но он тоже хорош. Растерялся. Засмущался. И выпалил: — Ну вот, даже взгляду не за что зацепиться! Вот если бы тогда он сказал: «Ох!» и набросился на нее, ошалев от страсти, удалось бы Ичиго избежать множественных переломов фаланг, вывиха сустава левой руки, перелома бедренной кости, сотрясения мозга и бесконечного числа синяков и ссадин?! Это вряд ли, но зато последние секунды до потери сознания он был бы счастлив… Что ж, по крайней мере, из окна палаты открывается неплохой вид. Сногсшибательная красотка в бикини подмигивала парню с баннера. Хорошая новость: Рукия не уничтожила его генофонд, отлично реагирующий на «пейзаж». Плохая — с этим знанием ему лежать еще полтора месяца… *** «Интересно, есть ли возможность объяснить старшему брату девушки, чью грудь ты сейчас сжимаешь, что это случайность», — думал Ичиго за секунду до первой фразы, произнесенной Бьякуей: «Цвети, Сенбонзакура!» Очевидно, нет… *** — У него всегда стояк! Круглосуточно! Особенно с утра! И у его отца тоже! В этом доме невозможно находиться, брат! А? Нии-сама? Ты куда? Ушел в шунпо…Чертово лохматое семейство! Как будто никогда не слышали о расческе! Стыдно же перед гостями… *** — Яой – это состояние души! Вот, смотри, я тебе все подробно нарисовала! Кучики протягивает прикованному к постели Куроскаки свои рисунки, на которых изображен весь Готей и пол-Каракуры. Разумеется, только мужчины. Обнаружив на рисунке рыжего кролика и красноволосого медведя в татуировках сверху, Ичиго застонал. Все-таки Рукия добила его генофонд…

Оглядываясь на события недельной давности, Ичиго понимал, что все могло сложиться иначе. Ведя себя хоть немного разумнее, он вряд ли бы загубил собственное будущее с любимой девушкой. Но, по сути, он был вовсе не обязан стучаться в собственную комнату! Так что миниатюрная черноволосая красавица из хентайных снов Ичи, закутанная лишь в банное полотенце, не имела права так орать на него. И размахивать руками. И ногами. И ронять полотенце. Но он тоже хорош. Растерялся. Засмущался. И выпалил: — Ну вот, даже взгляду не за что зацепиться! Вот если бы тогда он сказал: «Ох!» и набросился на нее, ошалев от страсти, удалось бы Ичиго избежать множественных переломов фаланг, вывиха сустава левой руки, перелома бедренной кости, сотрясения мозга и бесконечного числа синяков и ссадин?! Это вряд ли, но зато последние секунды до потери сознания он был бы счастлив… Что ж, по крайней мере, из окна палаты открывается неплохой вид. Сногсшибательная красотка в бикини подмигивала парню с баннера. Хорошая новость: Рукия не уничтожила его генофонд, отлично реагирующий на «пейзаж». Плохая — с этим знанием ему лежать еще полтора месяца… *** «Интересно, есть ли возможность объяснить старшему брату девушки, чью грудь ты сейчас сжимаешь, что это случайность», — думал Ичиго за секунду до первой фразы, произнесенной Бьякуей: «Цвети, Сенбонзакура!» Очевидно, нет… *** — У него всегда стояк! Круглосуточно! Особенно с утра! И у его отца тоже! В этом доме невозможно находиться, брат! А? Нии-сама? Ты куда? Ушел в шунпо…Чертово лохматое семейство! Как будто никогда не слышали о расческе! Стыдно же перед гостями… *** — Яой – это состояние души! Вот, смотри, я тебе все подробно нарисовала! Кучики протягивает прикованному к постели Куроскаки свои рисунки, на которых изображен весь Готей и пол-Каракуры. Разумеется, только мужчины. Обнаружив на рисунке рыжего кролика и красноволосого медведя в татуировках сверху, Ичиго застонал. Все-таки Рукия добила его генофонд…

напиши фанфик с названием Спасибо тебе за надежду и следующим описанием Но не всякий ее обретший справится с тяжелой ношей., с тегами ER,Hurt/Comfort,Ангст,Повествование от первого лица,Повседневность,Подростки,Психология,Романтика,Современность,Счастливый финал

– Эдди, ты выпил лекарства? Спрашивает меня ГРОФ, отфыркиваясь после утреннего душа. За год он вытянулся в росте и слегка перегнал меня, а в плечах раздался чуть ли не в полтора раза. Это потому что он берется за любую работу, кроме торговли наркотой у Верба, техникой у Феникса (кстати, благодаря ГРОФу, эти двое сблизились до прохладных приятельски-деловых отношений), не гнушается подрабатывать грузчиком в ночные смены, кулаками – в бандитских разборках. К тому же, окончил школу, все эти тесты, контрольные и экзамены. Ходит, как оборванец, в заношенных вещах, рубашки и футболки трещат по швам. Фигура у него стала – я кончаю от одного взгляда, рельефная, подтянутая. Потому что работает. Носит меня на руках. Зарабатывает деньги на мою операцию и экономит на всем. Черт, Эдди, не реви, ответь ему. – Уже! – стараюсь говорить с воодушевлением, которого давно не чувствую. – Ты сегодня поздно освободишься? Он натягивает джинсы и футболку, обтягивающую его грудь, как майка. Какое же у него тело… М-м. – Очень поздно, – проверяет он карманы. – И не жди меня, глупый, – улыбается и садится ко мне на кровать. – Захочу и буду, – бормочу, как маленький ребенок. – После полуночи? – уточняю, так как все равно буду ждать. Он поджимает губы, задумываясь. – В час стрелка. Освобожусь где-то к трем. – Не ходи туда. Это опасно, – в который раз прошу, а внутри все сжимается. Конечно, ГРОФ может за себя постоять, и оружие теперь всегда с ним, но я беспокоюсь. Улыбается и наклоняется меня поцеловать. Обнимаю его руками, чтобы не отпустить, чтобы остался. Но ему нужно идти, сначала к Фениксу, потом к Вербу, потом по точками продаж. – Я тебя люблю, – ласково шепчет и перебирает мои волосы. – И я тебя. Подмигивает и выходит в коридор моего дома. Почти сразу после той ночи признаний, он съехал от своей ебанутой мамочки и поселился у меня. Пришлось рассказать маме про нас, но она, на удивление, восприняла это спокойно, даже обрадовалась моему счастью. А когда узнала, что ГРОФ готов сделать для меня – назвала его своим вторым сыном. Элизе мы решили ничего не говорить, дабы не травмировать юную психику, но моя продвинутая сестренка до всего дошла сама, и через пару недель проживания ГРОФа в моей комнате, краснея, спросила, кто из нас кто. Смущаясь не менее, чем она, я объяснил, что ГРОФ, как это называется в подобных парах, актив, деликатно умолчав о своей роли, но она поняла. И, видя, как ожил и окрылился я рядом с ним, потеплела, даже стала называть ГРОФа братишкой. Лежа в постели, услышал, как мама предложила ГРОФу завтрак, он отказался. Поняв, как не экономно питаться готовыми продуктами, мы перешли на более дешевый вариант и теперь готовили дома. Только я догадывался, что мой любимый иногда не ест совсем, чтобы положить на мой счет лишний бакс. Я ненавидел себя за это и еще сильнее любил его. Мама постучала и вошла ко мне. После появления ГРОФа и она получила новую надежду, что не потеряет сына от остановки сердца. Правда, один серьезный приступ у меня был. Случился совершенно неожиданно, я лишь ощутил резкую и жгучую боль под левой лопаткой и провалился в темноту. А очнулся в реанимации, утыканный трубками и капельницами, но шокировал больше всего ГРОФ, сидящий на стуле для посетителей, держащий и целующий мои руки. И плачущий. Первый вопрос, который я задал, был: – Как тебя сюда пустили? – Господи, Эдди, не пугай нас так больше, – всхлипывал он, и я чувствовал горячие слезы на своих пальцах. «Нас» сказал он, имея в виду себя, маму и Элизу – нашу семью. Боже, спасибо тебе за него, уже просто за него. – Как сегодня? – спрашивает мама, ставя поднос с завтраком на прикроватный столик, и разворачивая его ко мне. – Хорошо, – улыбаюсь, представляя, как выгляжу: исхудавший, с ярко-голубой кожей, холодными конечностями. – Поешь, – говорит, попутно наводя порядок в нашей спальне, хотя кроме книг тут все на своих местах, – и пойдем гулять. Долго ходить теперь я не могу – кружится голова, и теряю сознание. Есть инвалидное кресло, но я уперся, что не сяду в него до тех пор, пока не доберусь сам до толчка, а пока что я это делаю. Ковыряю кашу, заставляя себя съесть все. Она вкусная, но аппетита нет совсем, будто тело уже знает, что скоро ему лежать в земле, поэтому и не отяжеляет себя ненужной пищей. Вот такие мысли меня преследуют в последнее время. ГРОФ пашет, как вол, прогибаясь подо всех, только бы урвать хороший кусок, счет в банке растет, а донора как не было, так и нет. К чему это все?

– Эдди, ты выпил лекарства? Спрашивает меня ГРОФ, отфыркиваясь после утреннего душа. За год он вытянулся в росте и слегка перегнал меня, а в плечах раздался чуть ли не в полтора раза. Это потому что он берется за любую работу, кроме торговли наркотой у Верба, техникой у Феникса (кстати, благодаря ГРОФу, эти двое сблизились до прохладных приятельски-деловых отношений), не гнушается подрабатывать грузчиком в ночные смены, кулаками – в бандитских разборках. К тому же, окончил школу, все эти тесты, контрольные и экзамены. Ходит, как оборванец, в заношенных вещах, рубашки и футболки трещат по швам. Фигура у него стала – я кончаю от одного взгляда, рельефная, подтянутая. Потому что работает. Носит меня на руках. Зарабатывает деньги на мою операцию и экономит на всем. Черт, Эдди, не реви, ответь ему. – Уже! – стараюсь говорить с воодушевлением, которого давно не чувствую. – Ты сегодня поздно освободишься? Он натягивает джинсы и футболку, обтягивающую его грудь, как майка. Какое же у него тело… М-м. – Очень поздно, – проверяет он карманы. – И не жди меня, глупый, – улыбается и садится ко мне на кровать. – Захочу и буду, – бормочу, как маленький ребенок. – После полуночи? – уточняю, так как все равно буду ждать. Он поджимает губы, задумываясь. – В час стрелка. Освобожусь где-то к трем. – Не ходи туда. Это опасно, – в который раз прошу, а внутри все сжимается. Конечно, ГРОФ может за себя постоять, и оружие теперь всегда с ним, но я беспокоюсь. Улыбается и наклоняется меня поцеловать. Обнимаю его руками, чтобы не отпустить, чтобы остался. Но ему нужно идти, сначала к Фениксу, потом к Вербу, потом по точками продаж. – Я тебя люблю, – ласково шепчет и перебирает мои волосы. – И я тебя. Подмигивает и выходит в коридор моего дома. Почти сразу после той ночи признаний, он съехал от своей ебанутой мамочки и поселился у меня. Пришлось рассказать маме про нас, но она, на удивление, восприняла это спокойно, даже обрадовалась моему счастью. А когда узнала, что ГРОФ готов сделать для меня – назвала его своим вторым сыном. Элизе мы решили ничего не говорить, дабы не травмировать юную психику, но моя продвинутая сестренка до всего дошла сама, и через пару недель проживания ГРОФа в моей комнате, краснея, спросила, кто из нас кто. Смущаясь не менее, чем она, я объяснил, что ГРОФ, как это называется в подобных парах, актив, деликатно умолчав о своей роли, но она поняла. И, видя, как ожил и окрылился я рядом с ним, потеплела, даже стала называть ГРОФа братишкой. Лежа в постели, услышал, как мама предложила ГРОФу завтрак, он отказался. Поняв, как не экономно питаться готовыми продуктами, мы перешли на более дешевый вариант и теперь готовили дома. Только я догадывался, что мой любимый иногда не ест совсем, чтобы положить на мой счет лишний бакс. Я ненавидел себя за это и еще сильнее любил его. Мама постучала и вошла ко мне. После появления ГРОФа и она получила новую надежду, что не потеряет сына от остановки сердца. Правда, один серьезный приступ у меня был. Случился совершенно неожиданно, я лишь ощутил резкую и жгучую боль под левой лопаткой и провалился в темноту. А очнулся в реанимации, утыканный трубками и капельницами, но шокировал больше всего ГРОФ, сидящий на стуле для посетителей, держащий и целующий мои руки. И плачущий. Первый вопрос, который я задал, был: – Как тебя сюда пустили? – Господи, Эдди, не пугай нас так больше, – всхлипывал он, и я чувствовал горячие слезы на своих пальцах. «Нас» сказал он, имея в виду себя, маму и Элизу – нашу семью. Боже, спасибо тебе за него, уже просто за него. – Как сегодня? – спрашивает мама, ставя поднос с завтраком на прикроватный столик, и разворачивая его ко мне. – Хорошо, – улыбаюсь, представляя, как выгляжу: исхудавший, с ярко-голубой кожей, холодными конечностями. – Поешь, – говорит, попутно наводя порядок в нашей спальне, хотя кроме книг тут все на своих местах, – и пойдем гулять. Долго ходить теперь я не могу – кружится голова, и теряю сознание. Есть инвалидное кресло, но я уперся, что не сяду в него до тех пор, пока не доберусь сам до толчка, а пока что я это делаю. Ковыряю кашу, заставляя себя съесть все. Она вкусная, но аппетита нет совсем, будто тело уже знает, что скоро ему лежать в земле, поэтому и не отяжеляет себя ненужной пищей. Вот такие мысли меня преследуют в последнее время. ГРОФ пашет, как вол, прогибаясь подо всех, только бы урвать хороший кусок, счет в банке растет, а донора как не было, так и нет. К чему это все? Зачем? Стараюсь не зареветь в голос и не швырнуть тарелку через всю комнату. *** Читаю, поглядывая на часы, половина второго ночи, ГРОФ на стрелке или уже освободился? Хочу позвонить ему, но он отругает за то, что я не сплю, поэтому жду. Читаю. Столько уже прочел за это время. Днем я немного сплю, вот и могу позволить себе дождаться любимого, поцеловать его, спросить, как прошел день. Банально-сентиментально, но это приносит мне радость. И ему. Когда я интересуюсь его жизнью, он понимает, как важен мне, но всех слов, поцелуев и ласк не хватит передать мое преклонение перед ним. Минуты ползут за строчками в книге. Ловлю себя на том, что читаю с закрытыми глазами. И складно так выходит продолжать за автором, даже шрифт такой же перед веками, как в книге. Слышу шорох отворяемой двери и выныриваю из дремы. – Опять не спишь! Полуночник несчастный! – шипит, а в глазах улыбка и теплота. – Иди ко мне, – приходится говорить тихо. – Сейчас, умоюсь, а то за день вспотел. Люблю запах его пота, мужской аромат силы, уверенности, могущества. В ванной он управляется быстро, выходит в забавных пижамных штанах. Нежность накрывает горячими и удушающими волнами, хочется задушить его в объятиях, сжимать так, как никто никогда больше не обнимет. Мой любимый. – Я соскучился, – льну к его рукам. – Как стрелка? Он касается губами моего лица, читая одному ему ведомую историю прошедшего дня. Гладит по груди, задевая чувствительные соски, притягивает к себе за талию – Хочу тебя, – выдыхаю в его ушко, прижимаясь всем телом. – И я тебя. Но нам же нельзя, – а широкие ладони разжигают пламя настоящей страсти. Врачи два месяца назад запретили мне физические нагрузки, к которым отнесли и секс. Все это время мы обходились минетом – будто не нагрузка. – Мне это нужно. Тебя внутри. Прикасаюсь губами к его загорелой и теплой коже, целую плечи, любимую вкусную шейку, ставя засосы. Тянусь рукой к пижамке. – Ох, родной мой, – задыхаясь, выдает он, – я не могу. Давай подождем, пока тебе станет лучше. Это меня злит, словно последняя капля. – Не станет. Я хочу наслаждаться тем, что есть, – сползаю в постели ниже, примериваясь вобрать в губы зажатую в руке плоть. – Не говори так, – слышу в его голосе горечь. А мне не горько? Мне что ли лучше всех? – Я себя нормально чувствую, – замираю в сантиметрах от подрагивающего предмета моего желания, глядя в глаза ГРОФу. – Один раз можно, милый. – Я не хочу рисковать. – Ладно, – смиряюсь, – тогда ты первый, – и снимаю шорты. – У меня идея получше, – и ГРОФ перехватывает меня, легко разворачивает так, что ноги оказываются на подушке. Хорошая поза, успеваю подумать, как влажные губы прихватывают меня, вынуждая повторить. С удовольствием. Потом мы лежим в темноте, расслабленные и счастливые. Надеюсь, что ГРОФ счастлив, потому что сам… Давно готовил себя к этому разговору: – Может нам съездить куда-нибудь? На побережье? Или к Статуе Свободы? ГРОФ долго молчит. Конечно, он изменился, перестал быть вспыльчивым и саркастичным, но когда его молчание затянулось, я понял, что он вырос и духовно. – Мы обязательно поедем в отпуск. Ты, я, Элиза, твоя мама. После твоей операции. Против воли я тяжело вздохнул. – Даже если мы… ты успеешь заработать деньги, то донора все равно нет. Не будешь же ты убивать кого-то ради сердца для меня? Настала очередь ГРОФа вздохнуть: – И что ты предлагаешь? – Давай попутешествуем. Проведем время в свое удовольствие, как в «Достучаться до небес», – начал я говорить и, как известно, понесло. Слишком долго держал все в себе. – Лучше я умру счастливый, рядом с тобой, чем видеть, как ты себя хоронишь. – Эй! Я себя не… – ГРОФ, я же вижу! Ты не ешь, не досыпаешь, постоянно на пределе, выбиваешься из сил! – Ну, сегодня поза была такая. Сил у меня много, – пошутил он, шутка так и осталась неоцененной. Мне было не до смеха. – Подумай об этом, – гнул свое, находя силы убеждать, а не реветь. – Денег на счете уже хватает на билеты, гостиницу и прочее. – Хорошо, – неожиданно спокойно и без споров сказал он. – Я подумаю. – Спасибо, – не устаю его благодарить. – Я люблю тебя. – И я тебя. Давай-ка спать. – Спокойной ночи. *** Утром я проснулся в его объятиях. Как давно было нечто подобное! Притих, чтобы не разбудить, впитывая каждым нервом эту нежность. Вот оно счастье! Не хотелось бы прожить сто лет без ГРОФа, лучше одно такое утро с ним. Он сопел, тело дышало теплом. Подозрительно светло. Взглянул на часы – 11 утра, ого! Он не пошел на работы? Взял выходной? От мысли, что любимый целый день проведет со мной, я приглушенно взвизгнул и дернулся на кровати. Разбудил. – Кто тут пищит? Л… – ГРОФ осекся и осмысленно взглянул на меня. Потом заулыбался. – Чуть не назвал тебя «Ларри», представляешь? Сон снился, что мы на железнодорожных путях, как тогда, помнишь? Я заулыбался тоже. Все плохое отрубила ночь, оказывается, мне надо было проснуться рядом с ним, и тогда чушь вылетела бы из головы. – Давай сходим туда сегодня? – Эм, – нахмурился он, – Верб ждет меня к обеду. Провожу ладонью по его колючей щеке. – Я рад, что ты выспался. – А еще я хочу есть. Готов съесть тебя! Поделишься протеинами? – умильно стрельнул глазами на мой пах. – Это десерт, если съешь все, что мама приготовила. – Ловлю тебя на слове, сладкий. Я сделал большие глаза, а потом мы поцеловались и пошли в душ. Там я не смог отказать этому великовозрастному ребенку, так десерт проглотили раньше завтрака, и сегодня я не стал есть в постели, чувствуя прилив сил. *** А через три дня я увидел выглядывающие из кармана его джинсов презервативы. Как всегда ГРОФ сбросил одежду в моей комнате перед душем. Я чувствовал себя хорошо, поэтому сидел в кресле с книгой. Серебристый уголок так и бросился в глаза. Не поленившись, я встал и подошел посмотреть. Размер ГРОФа. Может он решил плюнуть на запрет врачей? Но почему так тихо? Или процесс моего соблазнения еще впереди? Только не верилось мне в такие радужные перспективы. Сразу кольнула ревность и ушла в пустоту моего больного сердца. Я почувствовал лишь разочарование, тогда как мысль об измене или, что хуже, факт ее, должен был разорвать этот умирающий орган. «И назвать хотел меня «Л…» Может и не «Ларри»? Вдруг на эту букву зовут его любовника? Он молодой. Ему нужен секс. И разве не я говорил, что он себя хоронит заживо? Дождался его из душа, ответил на вопросы, но никогда больше не смогу вспомнить, о чем они были и свои ответы. Интима не последовало. Мы легли в постель, ГРОФ, как обычно, обнял меня и уснул. А я не сомкнул сухих глаз до рассвета. *** – Послушай, Луис, – услышал я, выйдя утром из ванной. – Я перезвоню. – ГРОФ отключил телефон. – Привет, – улыбнулся мне, как ни в чем не бывало. – Кажется, сегодня опять придется задержаться. Верб нанял новенького – Луиса, он латинос или кто-то из них. Надо ввести его в курс дела. А я застопорился на имени. Буква «Л» вот откуда. – Да, я понимаю. – И не жди меня, полуночник! Ты должен высыпаться! – Есть, сэр! – бравурно выдал я, ничего не чувствуя. Ни света – все вокруг стало серым, ни объема – все стало плоским, ни звуков. А внутри пустота остывающего сердца расширила границы. В эту ночь ГРОФ не пришел домой совсем. Звонить ему я не стал. Просидел всю ночь в постели с горящим светом. Все мысли сводились к тому, что я выбирал способы смерти и пытался оправдать ГРОФа. Он сделал для меня очень много, никто ничего подобного мне не дарил, не требуя что-то взамен. Он любил меня, был рядом, заботился, веселил, утешал. Он был со мной. И это главное. Просто наше счастье быстро кончилось, всему свой срок, мы просто не помним об этом. Хорошее всегда уходит, оставляя жгучую память. А конец моей жизни мне и так известен, уход ГРОФа ничего в нем не изменит. Ему нужен нормальный, здоровый парень – вот кого он заслуживает. А я – как будто испытание на его жизненном пути. И он не сдался. Он пробыл со мной очень долго, заработал три четверти необходимых на операцию денег. Он сделал для меня все, что мог. Теперь я должен отпустить его к его судьбе, к его счастью, к красивому и сильному возлюбленному, который, как и я, будет счастлив рядом с ним. Я бился над этим всю ночь, а когда на рассвете хлопнула парадная дверь, рванул вниз, забыв о головокружении. Зато оно вцепилось в меня, видимо, мертвой хваткой. На последних ступенях пришлось схватиться за перила и изо всех сил удержаться прямо, не сводя с ГРОФа глаз. Он пришел. – Я все знаю, – проговорил я, восстановив дыхание. Он отвел взгляд и опустил плечи. – Раз ты все узнал сам. Я хочу забрать вещи. – И долю своих денег. – Ты же знаешь – они твои, – на мою попытку что-то вставить, ГРОФ договаривает: – Пусть от меня останется хотя бы это. – Хорошо, спасибо. – Тебе спасибо за все. Прости. Киваю, не находя слов, смотрю на любимого в последний раз и иду на кухню, давая ему возможность спокойно и в одиночестве собрать вещи в нашей, теперь снова только моей комнате. На кухне плачет мама, она научилась делать это тихо. Сажусь за стол, напротив нее. – Ох, Эдди. Как он может? Бросает моего мальчика. Но деньги… Они так нам нужны. Пожалуйста, не отказывайся от них. Мы соберем еще, и на операцию хватит. Ох, Эдди. Слушаю ее, как фон своим мыслям. Неспроста были мои ощущения угасания, желания побыть с ним подольше вдвоем. Нечто готовило меня к этому разрыву. Зачем? Все равно ничего не чувствую. Слез нет. Раньше я часто играл, мысленно окутывая себя темной бездной, чтобы влиять на других, входить в необходимые роли. Игра постепенно стала реальностью. Я пустой сосуд в космосе. Где-то на заднем плане хлопнула входная дверь – ГРОФ ушел, а я продолжал смотреть в стол и жалеть о том, что не могу закатить истерику, как нормальный брошенный любовник. – И ты отпустил его? Так просто? – возмущалась в моей комнате Элиза, когда вернулась из школы и нашла опухшую от слез мать и совершенно невменяемого меня. – Да что с тобой стало?! Где мой брат?! Эд, ты… Я тебя не понимаю! Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться!? В твоем положении!? – тут она, видимо, поняла, что перегнула палку, и хлопнула дверью моей комнаты. Я остался лежать в постели. Был день. Или поздний вечер. Почему? Хороший вопрос и абсолютно бесполезный. Потому что я живой труп. Болезнь изменила меня. Тяжело остаться прежним, когда подобное происходит с тобой или с кем-то из родных. Черт, да я же отупел от нее. Живу как растение, ем, хожу, смотрю. Где прежний Эдди, бросивший вызов смерти? Без страха и сожалений ступивший на путь проститутки? Мне ведь нравилось то, чем я занимался, выбирал себе не абы кого. И что со мной стало теперь? Скелет, обтянутый кожей, дрожащий над каждым днем, считающий время, когда придет с работы единственный смысл жизни. Я закрыл глаза от пришедшего понимания. От такого «себя» я сбежал бы еще раньше ГРОФа. А он терпел, возился, работал. Он делал для меня все, а что сделал для него я? Предложил повеселиться перед моей смертью? – К черту смерть, – прошептали губы, и, услышав свой голос, я будто очнулся. Мой разум действительно попал под давление болезни, а ведь врачи и психологи меня об этом предупреждали. Депрессия может затянуться, плохое настроение – долго не проходить, но сдаваться нельзя. А я сдался. Устал и оттолкнул ГРОФа сам, превратившись в доходягу, стоящего одной ногой в могиле и утягивающего за собой всех. И слезы хлынули, как из сдерживающих врат. Сердце споткнулось в груди, но вяло пошло дальше. Я оживу. Оживу, ради тебя, любимый. Какой-то живчик Луис захомутал тебя, а ты ведь тоже устал, не меньше меня. И поддался. А я так легко отпустил, словно ненужную вещь. Даже собака так просто не отдает обычную палку. Если не удастся вернуть его, то хотя бы он увидит меня прежнего, того парня, в которого влюбился, увидит, что работал не зря, что я буду жить с новым сердцем. Я сделаю это. *** С того дня мы больше не виделись, хотя я стал выбираться из дома почаще, гулять по улице, превозмогая головокружение и слабость. Завел дневник, чтобы каждый новый день проживать лучше, чем предыдущий. Зарегистрировался на разных сайтах, флиртовал со всеми, до кого мог дотянуться, стал общаться больше. Однажды Элиза привела в дом своего одноклассника, и, впихнув его в мою комнату, буркнула: – Пообщайтесь. Я оглядел юношу и сразу понял, что у нас много общего, однако он на меня сильно косился. Захотелось даже оглядеть себя, застегнута ли ширинка, а то кроме джинсов на мне больше ничего. – Привет, – улыбнулся ему, замедленно моргая. От этого взгляд приобретал глубину и таинственность. – Здрасьте, – выдал он, явно намереваясь смотаться отсюда. – Не подашь сок, мне тяжело двигаться, – я указал на столик, где мама оставила мне графин, добраться до него я мог и сам, но вставать с кресла было лень. Парень шагнул, налил в стакан сок и подал мне. – Спасибо, а сам не хочешь? Гранатовый, полезен для крови. Он налил и себе, решив, что так просто я с него не слезу. – Я Эдди, – представился, ожидая, что и у нового знакомого найдется имя. – Кай, – отозвался парень. Милый такой, будь я помоложе, обязательно бы его соблазнил, м-м. – И чего моя сестра от меня хотела? Он замялся, покраснел, попытался солгать: – Да ничего. – Ты гей? – без вопросительных интонаций. О, его бешеные глаза надо было видеть. Должно быть таким зверем и я смотрел на того врача, когда он предложил мне с ним переспать. Взгляд того, чей постыдный секрет раскрыт. Ну, точно, моя сердобольная сестрица привела друга на сеанс психотерапии. Хм, может взять с него деньги? Пойдут на операцию. Мы пообщались, к концу разговора Кай успел пустить слезу и назвать меня классным парнем. Было приятно. Очень. Распрощались мы друзьями, обменявшись телефонами. Тот день прошел намного лучше предыдущих. Помогая Каю разобраться в себе, я вытаскивал и себя из мира мертвых на божий свет. И это мне надо было благодарить парнишку. Ночи принадлежали ГРОФу. Однажды я не вытерпел и спросил, что значит его имя, он выбрал его сам и даже поменял документы. Он долго молчал, продолжая нежно обнимать меня (тогда у нас еще был секс и какой!), и заговорил сначала не о том, как мне показалось: – Мать рано выскочила замуж, залетела, уверен, второе случилось раньше. Была совсем девчонкой и дала сыну имя, которое очень ей тогда нравилось. Не спрашивай, какое, я пытаюсь забыть его, как страшный сон. Я жил с ним, чувствуя, как давит прошлое, мой рок, груз ненужного ребенка. И выбирая новое, хотел, чтобы оно ничего не значило. Ни для кого, включая меня. Чистый лист. Вот так. Я вспоминал его, разговаривал, пересказывая то, что впечатлило меня, продолжал прошлые беседы, додумывая то за себя, то за него. Слушал его голос в своих мыслях и очень, безумно скучал. Незаметно, растянутые и сжатые до невозможности, прошли два месяца. Я проснулся от громких голосов внизу. Первой мыслью было, что вернулся ГРОФ, но голоса явно принадлежали взрослым мужчинам. Что-то нервно тараторила мама, но разобрать слов я не мог. Что случилось? Вспомнив день недели, я поднялся с постели и, натянув джинсы, вышел на площадку второго этажа. Элиза тоже высунулась из своей комнаты, заспанная и в черной пижаме. Как в этом можно спать? – Что там? – Не знаю, – отозвался ей и начал спускаться. Единственным мужчиной в нашей семье снова остался я. Вид санитаров шокировал. Я замер на ступеньке, боясь даже предположить что-нибудь. Мама заметила меня. – Эдди! Эдди, собирайся. Тебя забирают в больницу! Это чудо! Просто чудо, Господи, благодарю тебя! Донор, – услышал я в сбивчивом причитании. – Сердце для тебя нашли. Не пытаясь спорить с впавшей в нирвану матерью, я двинулся к санитарам. – На каком основании? Покажите мне документы или что там у вас, почему я должен ехать? – Эдди! – укоризненно взвыла мама. – Все документы в порядке, – и санитар протянул мне планшет с кучей разнообразных листов. Поднаторев во всей медицинской бумажной волоките, я мигом увидел направление на операцию, разрешение врачей и счет. – Это откуда? – спросил сам себя, ведь вряд ли эти люди в курсе, откуда у меня полная сумма на операцию и реабилитационный период. – Мам, взгляни. Здесь вся сумма. – Что?! Ее возглас доказал мне, что она не в курсе. Тогда откуда у нас деньги? – Молодой человек, сердце ждать не будет. Вы едете? – Эдди-и-и-и, – бедная женщина едва не грохнулась в обморок на мое промедление. – Да, хорошо, что с собой берут в таких случаях? *** Меня везут из палаты, где проводили последние обследования в операционную. Все как во сне. Наверное, я забыл с утра проснуться. Однако такой реалистичности в моей жизни еще не было. Даже первый анальный оргазм рядом не валялся. Доктора и помощники толкают каталку по коридорам, чувствую себя единственным человеком в мире, хотя мама и Элиза тоже здесь, ждут меня в приемном покое. И еще мне страшно. Так, как никогда. Узнать, что в тебе кое-что плохо пашет – это, конечно, выбивает из привычного миропорядка, но отправляться на операцию, где тебя вскроют, как банку с сардинами – это совершенно другое. Каким дураком был, воображая, будто привык к дыханию смерти в лицо. Ой, дура-а-ак! Вот она, рядом, вернее, впереди. Разлеглась на операционном столе и поджидает милого меня, чтобы отыметь. Как же я не хочу умирать! Не хочу умирать! И ГРОФа нет, не увижу его, не скажу, как люблю, как скучаю. А если операция пройдет неудачно? Если сердце не приживется? Тогда я не скажу ему этого уже никогда. Почувствовал, что плачу. – Эй, – склонился надо мной один из помощников, голос приглушала маска на лице. – Ты что? Говорить или нет незнакомому человеку? А какая разница. – Я боюсь умереть. – Эдди. Вскидываю взгляд на помощника и не верю глазам. В ушах стояло эхо слов, произнесенных голосом ГРОФа, и лицо под маской оказалось его. Мне уже сделали анестезию? – ГРОФ? – мне надо проверить, что это не бред. Хотя, что делать бросившему меня парню в больнице, в белом халате? – Ты не умрешь, родной. – ГРОФ? А он улыбается, медленно толкая каталку, такой настоящий, милый, дорогой. – Что ты тут делаешь? – выдавливаю из себя, отходя от шока. – Как что? Везу тебя на операцию, – шутит. Он еще и шутит! Придушу! – Но ты же ушел, – я готов заплакать снова, от одного воспоминания. – Это потому что ты перестал бороться за себя. Мне ничего не оставалось, как заставить тебя бороться за меня. Конечно, я рисковал, но раз ты принял безропотно свою смерть, то и риск был не так велик. Я не мог… не могу тебя потерять. – Ты это все разыграл?! – я чуть не подскочил на каталке. Врачи, должно быть, были в ужасе от такого буйного пациента. Мы остановились у широких дверей, но ГРОФ бросил врачам, как знакомым, чтобы они подождали. – Пришлось, – пожимает плечами, говоря легко, и лишь глаза выдают его боль, одиночество, съедающее его эти два месяца нашей разлуки. – Друзья Верба, чтобы отмыть деньги, пожертвовали недостающую часть для операции. А какой-то чудак завещал свои органы на трансплантацию и разбился в автокатастрофе. Я пытался понять его слова, но единственное, что удавалось – это впитывать каждую его черточку, наслаждаясь близостью и обращенным ко мне взглядом. – Я люблю тебя, прости, что так легко отпустил. Я правда тогда ничего не соображал. – Дурак. Это я тебя люблю. И ты меня прости, что пришлось вот так. – Все правильно, – выпутываю руку из-под защитного покрытия, в которое меня завернули, как мумию, и тянусь к его. Он пожимает ее, а потом касается губами, возвращая в меня все краски и вкус к жизни. – Я боюсь. – Я буду с тобой, – говорит серьезно, и я не сомневаюсь, что его пустят в операционную. Вот такой парень у меня. – Возвращайся к нам. Мы снова семья! Да только последний кретин откажется от такого. И ГРОФ помог мне это понять. Что бы было со мной, если бы не он? – А новым сердцем ты будешь меня любить? – шутливо спрашивает, но вижу, что его это катастрофически волнует. – Нет, – качаю головой, – им я буду любить тебя еще больше. С облегчением выдохнув, он наклонился ко мне и поцеловал, трепетно и аккуратно. Последний первый поцелуй перед новой жизнью, и она будет радостной и счастливой, благодаря ГРОФу, простому парню с многочисленных улиц провинциальных городов.

напиши фанфик с названием Свидетель и следующим описанием Увидеть то, что видеть не должен. Сбежать, спастись и найти любовь., с тегами AU,Hurt/Comfort,Детектив,Нецензурная лексика,ООС

День не задался с самого утра. Утренняя побудка будто намекала на то, что сегодня все будет... Мокро... И гадко… Еще бы! Когда на тебя ни с того ни с сего выливают тазик ледяной воды, в то время как во сне ты только смог уговорить училку по физике разрешить тебе забраться под эту пошло-белую блузку... С криком "бля" на всю общагу, мокрый как тот кутенок, кинутый в воду со словами "хочешь жить - выплывешь", - тебе вряд ли удастся вернуть то наваждение. А еще и пьянка, что была накануне вечером. Пьянка, по вине которой так трещит башка. Пьянка, из-за которой ты по-видимому ошибся дверью и улегся спать не в свою кровать, вследствие чего тебя скорее всего и облили ледяной водой. - Ооо... - жалобный стон и попытка удержать руками вытекающий из ушей мозг. - Моя голова... - звон не прекращается, а попытка проморгаться привела к умножению всех предметов в комнате на два. - Эйс! Ты гребаный пьяный козел! - Не козел, а козерог, - привычно буркнул в ответ. - Санджи, как так можно обращаться со старым больным человеком? - Эйс, как так можно нажраться, чтобы будучи доведенным друзьями до мужского общежития, пробраться в женское и уснуть на постели прекрасной Виви-тян?! - поначалу в тон, но с каждым словом все сильнее заводясь, процедил этот дамский угодник. В голове угомонился колокольный звон, а перед глазами прекратило двоиться, и черноволосый наконец-то сфокусировал взгляд на друге. Он уже хотел было ответить что-нибудь в стиле: "Надеюсь, прекрасная принцесса всю ночь согревала меня своим теплом", - но в комнату как ураган влетел младший брат и все завертелось. Портгас Ди Эйс, любимец женщин, да и просто красавчик, даже не успел понять "Как?". Как он оказался полностью одетый за столом? Как в него влезло все то, что было, когда желудок явно был против принимать после высокоградусной отравы в себя вообще что-либо?! Как он оказался на экзамене и как его сдал?! Он ведь собирался забить и сдать на допсе! И каким образом он оказался на природе за 70км от города в компании младшего брата и его друзей?! "А впрочем какая разница?", - думал тогда черноволосый парень, крича "наливай". Ну, а почему бы и нет? День хороший, солнце светит, птички поют, голова не болит, да еще и сессию закрыл раньше, чем рассчитывал! А это значит, что летние каникулы начались досрочно! Да еще и в такой хорошей компании... - Идиот... - вот что сейчас думал о себе Эйс. Нет, они хорошо погуляли, просто отлично. Выпивка, хорошая еда, песни у костра, но... Но телефон сел, а это значит, что если он не покажется отцу как можно скорее, то он, отец, поднимет на уши весь город. И в карманах пусто, а ребята оказывается там с ночёвкой, потому что Госпожа Куреха сказала, что раньше их не заберет. Путем скребки, ребята собрали Портгасу на автобус до города. И пусть парень уверен, что если потрясти сумочку Нами, то и на самолет до Нью-Йорка хватит, связываться с этой Рыжей Кошкой он не решился. Доехав до окраины города, еще даже не закончились элитные дома "на природе" и не начались небоскребы, диспетчер объявил последнюю остановку на кольце и радужно сообщил, что на улице дождь. Будто бы Эйс, единственный ночной пассажир, и сам не заметил за час езды на этой телеге для дров, что за окном льет как из ведра. Как же он ненавидит подобную погоду! Мокро, гадко и зябко, а на душе тоска непонятно почему. Лучше бы он остался в компании друзей, у костра... Огонь явно лучше, чем эта холодная жидкость! Запустив руку в карман, он нащупал какую-то мелочь, взгляд упал на телефонную будку и решил испытать удачу. Да, здешние общественные телефоны, как лотерея, повезет не повезет? А Портгас не отличался высокой удачей... - Внесите указанную сумму, - промолвил электронный голос девушки, даже когда парень опустил в автомат всю мелочёвку. - Проклятье! - студент раздраженно ударил по автомату. – Ну, хоть это верни! - автомат откликнулся все тем же металлическим голосом. Эйс сморщил усыпанный веснушками нос и поднял телефонную трубку, вешая на место. Грустный взгляд черных, пленительно глубоких, словно драгоценный камень, глаз скользнул по грязному, исцарапанному и исписанному граффити стеклу будки и устремился сквозь, на улицу. Где по асфальту растекались лужи, словно маленькие речушки, устремляющиеся к сточной трубе или люкам, и водопадиками падая вниз, в канализацию. Там за стеклом бедные районы города, по которым в столь поздний час никто не ходит. Парень нервно передернулся. Он не был слабаком, в университет МЧС слабаков не берут. Портгас просто не особо любил ввязываться в драки, когда слегка пьян, причем второй или третий день подряд. Когда на тебе или у тебя нет ничего, чем бы можно обороняться, а вот у того типа в черном плаще, только что

День не задался с самого утра. Утренняя побудка будто намекала на то, что сегодня все будет... Мокро... И гадко… Еще бы! Когда на тебя ни с того ни с сего выливают тазик ледяной воды, в то время как во сне ты только смог уговорить училку по физике разрешить тебе забраться под эту пошло-белую блузку... С криком "бля" на всю общагу, мокрый как тот кутенок, кинутый в воду со словами "хочешь жить - выплывешь", - тебе вряд ли удастся вернуть то наваждение. А еще и пьянка, что была накануне вечером. Пьянка, по вине которой так трещит башка. Пьянка, из-за которой ты по-видимому ошибся дверью и улегся спать не в свою кровать, вследствие чего тебя скорее всего и облили ледяной водой. - Ооо... - жалобный стон и попытка удержать руками вытекающий из ушей мозг. - Моя голова... - звон не прекращается, а попытка проморгаться привела к умножению всех предметов в комнате на два. - Эйс! Ты гребаный пьяный козел! - Не козел, а козерог, - привычно буркнул в ответ. - Санджи, как так можно обращаться со старым больным человеком? - Эйс, как так можно нажраться, чтобы будучи доведенным друзьями до мужского общежития, пробраться в женское и уснуть на постели прекрасной Виви-тян?! - поначалу в тон, но с каждым словом все сильнее заводясь, процедил этот дамский угодник. В голове угомонился колокольный звон, а перед глазами прекратило двоиться, и черноволосый наконец-то сфокусировал взгляд на друге. Он уже хотел было ответить что-нибудь в стиле: "Надеюсь, прекрасная принцесса всю ночь согревала меня своим теплом", - но в комнату как ураган влетел младший брат и все завертелось. Портгас Ди Эйс, любимец женщин, да и просто красавчик, даже не успел понять "Как?". Как он оказался полностью одетый за столом? Как в него влезло все то, что было, когда желудок явно был против принимать после высокоградусной отравы в себя вообще что-либо?! Как он оказался на экзамене и как его сдал?! Он ведь собирался забить и сдать на допсе! И каким образом он оказался на природе за 70км от города в компании младшего брата и его друзей?! "А впрочем какая разница?", - думал тогда черноволосый парень, крича "наливай". Ну, а почему бы и нет? День хороший, солнце светит, птички поют, голова не болит, да еще и сессию закрыл раньше, чем рассчитывал! А это значит, что летние каникулы начались досрочно! Да еще и в такой хорошей компании... - Идиот... - вот что сейчас думал о себе Эйс. Нет, они хорошо погуляли, просто отлично. Выпивка, хорошая еда, песни у костра, но... Но телефон сел, а это значит, что если он не покажется отцу как можно скорее, то он, отец, поднимет на уши весь город. И в карманах пусто, а ребята оказывается там с ночёвкой, потому что Госпожа Куреха сказала, что раньше их не заберет. Путем скребки, ребята собрали Портгасу на автобус до города. И пусть парень уверен, что если потрясти сумочку Нами, то и на самолет до Нью-Йорка хватит, связываться с этой Рыжей Кошкой он не решился. Доехав до окраины города, еще даже не закончились элитные дома "на природе" и не начались небоскребы, диспетчер объявил последнюю остановку на кольце и радужно сообщил, что на улице дождь. Будто бы Эйс, единственный ночной пассажир, и сам не заметил за час езды на этой телеге для дров, что за окном льет как из ведра. Как же он ненавидит подобную погоду! Мокро, гадко и зябко, а на душе тоска непонятно почему. Лучше бы он остался в компании друзей, у костра... Огонь явно лучше, чем эта холодная жидкость! Запустив руку в карман, он нащупал какую-то мелочь, взгляд упал на телефонную будку и решил испытать удачу. Да, здешние общественные телефоны, как лотерея, повезет не повезет? А Портгас не отличался высокой удачей... - Внесите указанную сумму, - промолвил электронный голос девушки, даже когда парень опустил в автомат всю мелочёвку. - Проклятье! - студент раздраженно ударил по автомату. – Ну, хоть это верни! - автомат откликнулся все тем же металлическим голосом. Эйс сморщил усыпанный веснушками нос и поднял телефонную трубку, вешая на место. Грустный взгляд черных, пленительно глубоких, словно драгоценный камень, глаз скользнул по грязному, исцарапанному и исписанному граффити стеклу будки и устремился сквозь, на улицу. Где по асфальту растекались лужи, словно маленькие речушки, устремляющиеся к сточной трубе или люкам, и водопадиками падая вниз, в канализацию. Там за стеклом бедные районы города, по которым в столь поздний час никто не ходит. Парень нервно передернулся. Он не был слабаком, в университет МЧС слабаков не берут. Портгас просто не особо любил ввязываться в драки, когда слегка пьян, причем второй или третий день подряд. Когда на тебе или у тебя нет ничего, чем бы можно обороняться, а вот у того типа в черном плаще, только что вылезшего из черного BMW, в сопровождении подозрительной наружности типов, и направляющегося к старому амбару, есть не только деньги на настоящую шерсть, а еще и скорее всего пистолет за пазухой... Эйс вынырнул из размышлений и вернул, успевший уйти в сторону взгляд обратно на амбар... Любопытно... Из-за своей авантюрной натуры, Портгас всегда влипает во всякие передряги. И вроде должен был бы уже научиться, прекратить лезть куда не надо, но парень все так же, как Варвара, сует свой нос везде... Просто везде... Именно из-за своего любопытства, еще на первом курсе ВУЗа, Эйс попал в большую передрягу, из которой выполз лишь благодаря удачному стечению обстоятельств и отцу…. Не родному, а тому, которого сам стал так называть… Дело в том, что родные родители Портгаса погибли, когда он еще был совсем ребенком. И мальчика под опеку взял старый друг отца, Гарп. Эйс ему очень благодарен, но как только он окончил старшие классы, то подал документы в ВУЗ другого города и, поступив, уехал и теперь живет в общаге. Кто же знал, что младший брат, который и не родной вовсе, а просто внук Гарпа, с которым Эйс рос и которого теперь считает родным и несет о нем ответственность, так вот, кто же знал, что Луффи, последует примеру брата и подаст документы в тот же ВУЗ! И что самое интересное поступит! А ведь Лу, еще тот болван... Мысли опять ушли не в ту сторону. В такую дождливую погоду, да еще в будке, с разряженным телефоном и пустыми карманами Эйса потянуло на воспоминания... Проводив машину взглядом, парень вышел из будки и скользнул вдоль стен здания. - Мне не любопытно, - бубнил мальчишка себе под нос, рассматривая сооружение из коробок, забравшись на которое можно было заглянуть в окно. - Я просто хочу узнать дорогу, - процедил, взбираясь на шаткую пирамиду. Мордашку, покрытую веснушками, торчащую из небольшого окна, посетители амбара не заметили только потому, что они были заняты друг другом... Ну и наверно тоже считали, что мало какой псих будет подглядывать в окно амбара, куда зашли бандитской наружности люди, ночью, под проливной дождь... - Ты отдашь мне то, что принадлежит мне! - Тебе? Не смеши меня Тич! Это моя добыча! - зарычал... Сатч? Что он тут делает? Он сказал Тич?! Мимолетная радость при виде побратимов, сменилась сильным беспокойством. Их семья, не была настоящей семьей. Это были люди, которых судьба свела вместе, под крылышком Эдварда Ньюгейта, известного и очень влиятельного человека, генерального директора строительного холдинга «Моби Дик». Этот человек имеет влияния везде, даже в преступном мире, кому как не Портгасу об этом знать. Ведь отец вытащил его именно из криминальной ситуации... Хоть Ньюгейт и занимается строительными манипуляциями, а Эйс учится совсем не в том направлении, отец все равно устроил его к себе на неполный день. Парню нравилась его работа, не слишком сложная, но интересная. Он не был главой, а лишь подсказывал как лучше что расположить, чтобы уменьшить риск возникновения какой-либо опасности, типа возгорания или замыкания... Тот парень, Тич, которого Эйс не узнал со спины, был также членом семьи и являлся так же сотрудником того же, второго отдела... А Сатч... Сатч занимался созданием прекрасных ресторанов... Недавно вот он за свою работу получил подарок от одной своей очень высокопоставленной клиентки - черный алмаз. Но не просто алмаз, а алмаз из проклятой серии «Дьявольские Фрукты», которые создал тот, чье имя до сих пор тайна, а известен он как Мастер. Камни из этой серии настолько искусно обработаны, что стоят миллиарды. Кто-то стремиться заполучить их, а кто-то наоборот избавиться. «Ями-ями», так назывался этот алмаз, был очень дорогим подарком... Насколько помнил Эйс, Тич сильно разозлился, когда узнал, что клиентка подарила Сатчу. - Я хочу его! Отдай и мирно разойдемся. Я даже согласен выплатить тебе его стоимость, - за спиной Маршала, такая у Тича интересная фамилия, стояли незнакомые Портгасу люди и уж очень нехорошо смотрели. Разговор шел на повышенных тонах, и Эйсу совсем не нравилось к чему он идет. - Кажется, еще чуть-чуть и они перегнут палку, надо вмешаться, - он хотел было уже начать слезать с коробок, как что-то заставило его вновь повернуться к окну. Увиденное было словно в рапиде... Вытянутая рука Тича с зажатым в руке пистолетом, оружие в руках его подручного и летящие в Сатча пули... - Саччи!!! - крик парня не был оставлен без внимания. Три пары глаз повернулись в его сторону и уставились на исказившуюся страхом и отчаянием мордашку Портгаса. - Эйс, - прорычал Тич. Черноволосый сиганул вниз с коробок. Конечно, кого еще дуло пистолета воодушевит постоять? - Поймать! - Живым? - Слепым и немым! - донесся сзади крик, но Портгас уже несся сломя голову. Проливной дождь бил в лицо, одежда вымокла насквозь, но Эйсу было жарко от пережитого шока. В голове трещало, парень не верил тому, что увидел! Тич... Тич... - Он убил Сатча! - в груди жгла боль, боль от потери. Эйс задыхался и по щекам вместе с дождем текли соленые слезы. - Нет! - сзади раздался выстрел и левое плечо пронзили тысяча игл, "свидетель" споткнулся и полетел на мокрый асфальт. - Попался! - Нет! - удар куда-то в пустоту, даже толком не разглядев лица, но кулак явно настиг своей цели. Схвативший за грудки мужчина отлетел в сторону, а пока его напарник не подбежал, Портгас, скользя, поднялся, зажимая ранение рукой. "Судя по дырке, пуля прошла насквозь", - инертно заметило сознание, а Эйс уже нырнул в какую-то подворотню... Убегать не впервой, но не от людей с пистолетами. - Хаа... - ноги заплетались и уже не держали. Тихо застонав, мальчишка сполз по стене, закрыв рот руками. Мусорный ящик скрывал парня от взглядов с улицы, но преследующие не были идиотами, чтобы не заглянуть в подворотню. - Проверь там, - раздавшийся голос заставил вжаться в стену. По щекам текли слезы, сердце стучало как сумасшедшее, в висках тоже будто били барабаны… Шаг, хруст… Дыхание перехватило, Эйс ошалелыми глазами смотрел на стену, понимая, что все. Конец. На губах был привкус собственной крови из раны на плече, но ведь скоро эта кровь будет вытекать не только из этого ранения… - Если ты здесь, то выходи, - протянул нараспев преследователь. – Кха-кха, - мужчин одолел приступ кашля. – Тьфу ты! Выходи! Здесь холодно и мокро! Я хочу домой! – зарычал. – Может, его тут и нет… - будто размышляя, процедил голос принадлежащий явно крупному человеку. Выстрелы были неожиданными, и Эйс бы непременно заорал и дернулся, но прикушенная губа, потеря крови, да и крепко сцепленные пальцы на рту не дали ему этого сделать. - Берджусс! Ты его нашел? - Нет, - Портгас будто видел, как мужчина пожимает плечами и отхаркивается. – Я просто проверял тут он или нет. Похоже… кхааа… Не тут… Огер, он кажется убежал… - Это ты виноват, - такой ленивый и меланхоличный голос. – Ладно, далеко он не убежит. Я его подстрелил, а значит, ему нужна медицинская помощь. - Я думал врач у нас Кью, – кашляя, усмехнулся тот, кто только что обстрелял подворотню и мусорку за которой прятался черноволосый. – Ведь будет не очень хорошо, если он обратится в больницу… - Ооо… Что ты, он не успеет добраться. Мы его перехватим. - Как? - Очень просто. С его раной он может добраться только до одной больницы, туда мы и отправимся. - А если у кого-то попросит помощи? Скорая? - Шутишь? В тот сарай уже съехались менты, а Тич уже подсунул этому блондинчику пистолет… Так что наш беглец автоматически является потенциальным подозреваемым в убийстве, - этот смешок… Этот смешок вставил Портгасу мозги. Он ведь прав. Если все так, как он описывает, Эйс с этим ранением… Черноволосый беззвучно застонал, он рыдал, слушая как голоса постепенно стихают. В голове билась лишь одна мысль: «Отец...», - лишь этот человек сейчас может ему помочь. - Кого я обманываю? – прохрипел парень, сползая по стене еще ниже. Он смотрел на звездное небо, с которого падали капли, прямо на губы. – Я не выживу… Кхаа… - Кто здесь? – от звука нового голоса Эйс вздрогнул. Раздались шаги, Портгас попытался подобраться, спрятаться, но этот мужчина был явно менее ленив, чем те, кто был до этого. – Твою бабушку… - перед глазами все уже давно плыло и черноволосый даже не смог рассмотреть лица подошедшего мужчины… лишь две сигары во рту… А после он отключился… *** Смокер не был трудоголиком, он был следователем по особо важным делам, поэтому и сориентировался быстро. Их вызвали минут двадцать назад, заявив, что слышали выстрелы в амбаре на окраине. Район был не очень благополучный, а Смокер и его племянница Ташиги, были единственными оперативниками, кто задержался на работе в столь поздний час, ну помимо спящих дежурных. Белый Охотник, как за глаза называло его все РОВД, тут же решил лично выехать на вызов. Чутье подсказывало, что произошло что-то «интересное». Оно было право… В старом пустующем амбаре, принадлежавшем, на проверку, довольно известной строительной фирме «Моби Дик», был обнаружен труп молодого мужчины. - Судя по температуре тела и луже крови, свежий, - седовласый мужчина, уже не молодой, но еще и не старый, поднялся с колен. – Ташиги, ты вызвала мед-эксперта? - Да, дядя, - отозвалась она, осматривая место преступления. - Что? – грозный рык, заставил девушку подскочить и повернуться к мужчине лицом, очки съехали с носа. - То есть, - протараторила она. – Так точно, товарищ Капитан! – и отдала честь. - Вольно. Возвращайся к работе, - буркнул Смокер. То, что племянница пошла по его стопам, не сильно воодушевляло закоренелого холостяка, которому в одно пасмурное утро позвонила сестра и сообщила что ее дочь, Ташиги, будет проходить стажировку в его городе, в его РОВД и что она с мужем обо всем договорились. Конечно же, ему прочли целую лекцию о том, что он и так живет лишь для себя, и что бедной девочке будет страшно одной в новом городе и что он обязательно должен за ней присмотреть. Мужчина скосил на очкастую помощницу усталый взгляд. - Эй! Прежде чем что-либо трогать, надень перчатки! – рыкнул, когда девушка потянулась к валяющемуся недалеко от трупа пистолету. – И чему вас в вашей Академии только учат? – пробубнил, доставая из кармана любимые сигары и прикуривая. За окном сверкнула молния, зоркий взгляд капитана отметил, что вокруг разбитого окна полно царапин и отверстий. – Да где носят этих экспертов? Мы за 10 минут добрались! - Они не гонят как вы, - раздался тихий голос родственнице. - Что? - Говорю, как вы так определили, что труп свежий? - Сказал же, по температуре и количеству крови. - Но ведь в нем множество ран от пуль. - И на всех кровь еще даже не успела толком подсохнуть, - да, девушка была очень любознательной, и то чего ей не додали в Академии, порой клешнями вытаскивала из «дяди». Сначала Смокера это раздражало, но потом он смирился и даже стал чуть-чуть гордиться, но лишь чуть-чуть и тайно. Он смиренно отвечал на все… ну почти все вопросы этого ребенка. - А как вы думаете, капитан, - Ташиги подняла голову и поправила очки. – Это его оружие или ему подкинули, чтобы пустить нас по ложному следу? Смокер ничего не ответил, а лишь посмотрел в ту сторону, где предположительно стояли нападавшие, ну это если судить по тому, как лежит труп. На той стене не было, ни единого следа от выстрела… - Я пойду, прогуляюсь, допрошу свидетелей, а ты пока дождись наших зазнаек, - седовласый затянулся и пошел к выходу. - Но там же дождь! Да и какие свидетели? Ночь на дворе! – она была права, и даже если тот, кто позвонил, не был и нападавшим, то он вряд ли ждет капитана на выходе из амбара. Но что-то тянуло Смокера на улицу, в лапы этой дрянной погоды… - Скажи им, чтобы не забыли осмотреть вон то окно, - буркнул напоследок и, игнорируя все возмущения, выскользнул на улицу. Он не спеша шел по утонувшему в лужах асфальту и размышлял о том, какого лешего его потянуло проветриться? Сигары давно потухли и седовласый больше по привычке, чем из надобности лениво пожевывал их края во рту. И тут случилось то, что, наверное, и почувствовало его шестое чувство тогда, когда толкало ненавидящего сырость человека под ливень. Охотник рванул туда, откуда, как ему показалось, донеслись шесть выстрелов. Почему именно столько? Смокер не знал, но на всякий случай запомнил... Вести преследование во время дождя, когда еще и не видел преступника, а лишь слышал какие-то выстрелы вдали, не самая простая задача. - Старость - не радость, молодость - гадость, - пробубнил Охотник, останавливаясь отдышаться и заодно осмотреться. Охотнику казалось, что сами небеса не хотят, чтобы он поймал этих гадов! Ведь он даже вроде как увидел силуэты, но дождь внезапно усилился, будто стена, сплошной поток воды, водопад... - Чтоб его... - из подворотни донеслось тихое бурчание и кашель. Хотя, что можно разобрать, когда вокруг шум большой душевой кабины? - Кто здесь?! - громко, пытаясь перекричать стихию. Седовласый достал последние две сигары из кармана промокшей насквозь любимой куртки, те две, закуренные еще в амбаре, выпали при беге. И, нет бы, выкинуть в помятый мусорный бак! Нет, он сунул их себе в рот и достал пистолет. - Твою бабушку... - за баком валялся грязный мужчина... Нет, мальчишка! Весь в синяках, замызганный грязью и кровью из собственного простреленного плеча. Он явно был еще в сознании, Смокер присел рядом, тут же оценивая ранение и оказывая первую помощь. - Они застрелили Сатча, - прошептало это окровавленное создание, хватая капитана за край куртки целой рукой. - И ищут меня... - сказав это, мальчишка вырубился. Смокеру не нужно было пинков, для того чтобы действовать. Он снял с себя куртку и накинул на парня, пусть сейчас уже лето, но ночи все еще прохладны. Аккуратно подхватил его на руки, стараясь не потревожить больное плечо. От чего-то, это создание на руках вызывало какое-то странное, колющее чувство в груди, и жгучую ярость по отношению к тем, кто это сделал. Охотник не знал ни имени, ни возраста мальчишки, но он почти с легкостью убедил начальство, что это ценный свидетель, а не подозреваемый. Почему? Скажите Смок дурак, раз поверил лишь из-за слов процеженных сквозь боль? Возможно... Но интуиция говорила, что парень ценен, и что именно он ключик к разгадке, а этой особе капитан привык доверять… *** - Капитан, а наш офис теперь тут? - и когда это девчонка научилась ехидничать? Или показалось? - Да, но до тех пор, пока мальчишка не проснется, - невозмутимо ответил Смокер, перелистывая отчет. - Тсс... А нам везет... - Еще бы! Мы установили личность погибшего! Это Сатч Кук, очень известный архитектор ресторанов, - воодушевленно вещала Ташиги, размахивая руками грозя снести капельницу. - Он работает в известной компании "Моби Дик"! И амбар, в котором мы нашли труп, принадлежит именно этой компании! Мы так же установили личность потерпевшего - это Портгас Ди Эйс. Он студент 3 курса государственного университета МЧС. И как нам удалось установить, он работает на полставки все в той же компании! И они были знакомы! А если сопоставить найденный пистолет и простреленное плечо, то мы делаем вывод... - Притормози, - рыкнул мужчина, раздраженный еще и тем, что он не может закурить в этой треклятой больнице. - Не рано ли ты делаешь выводы? Что-то я не вижу в отчетах баллистической экспертизы... - Но сэр! Ведь если верить... - Тише, тише Ташиги, это же материалы дела и они не для чужих ушей, - приструнил ее капитан. - Каких ушей? - моргнуло это дитя, поправляя очки. Какое-то время, смотря на своего дядю, она проследила за его взглядом и уставилась на койку. - Но он же спит... - Уже как пять минут нет... *** Сознание к Эйсу возвращалось медленно и неохотно. Господи, сколько же он выпил вчера? В горле было очень сухо, даже не застонать! Правое плечо от чего-то онемело и болело. "Обо что это я так вчера треснулся?" - мелькнуло в сознании, а после Портгас услышал чьи-то голоса. Из любопытства он напряг слух и прислушался. Эйс не верил своим ушам! О чем они вообще говорят? Сатч мертв?! Черноволосый лежал смирно, пытаясь понять что происходит? Это какой-то розыгрыш? Но этот голос... Этот голос вызывал в голове какие-то образы. Что-то страшное, что-то, что мозг отказывался воспринимать! Когда Портгас понял, что его раскрыли, он застонал и попытался сесть. - Не советую тебе двигаться, щен, - от этого тона, все бунтарское нутро парня передернулось, но из-за сухости в горле он не смог ничего ответить. - Ташиги, сгоняй за врачом. - Есть сэр! - Где я? - осипшим голосом все же выдавил из себя черноволосый. Сильные руки приподняли его голову и поднесли кружку с водой. Парень наконец-то увидел обладателя ворчливого голоса. Это был мужчина за тридцать, с цепким взглядом и вечно недовольным выражением лица. Такое выражение лица обычно бывает у бывших боксеров, из-за травмы бросивших любимое дело и теперь занимающихся бумажной волокитой. - Кто вы? - Следователь РОВД капитан Смокер Вайт, - под нос было сунуто удостоверение. - Что произошло? - говорить после воды было легче, но все так же неудобно. - Это я у вас хотел узнать, Портгас Ди Эйс, - мужчина прищурился, наблюдая за реакцией парня. Но проблема в том, что Эйс не знал как реагировать. То, что следователь знает его имя и фамилию, неудивительно. Ведь, судя по всему, он в больнице, а студенческий, да и зачетка, лежали в кармане шорт. Из того что Портгас подслушал... Из того что подслушал и понял, Эйс - подозреваемый в убийстве…. А значит надо молчать и слушать что ему интересного еще скажут. - Хм... - мужчина оскалился и взял стул, садясь, будто на коня. - Вчера вечером произошло убийство, - пауза. - Светлокожий мужчина, метр семьдесят, вес шестьдесят семь кило, русый, - еще одна пауза. У Эйса перехватило дыхание. "Неужели то, что он слышал, правда?". - Имя этого человека Сатч Кук. Вы ведь знакомы? - Портгас медленно кивнул, сжимая одеяло и прикусывая губу, пытаясь удержать слезы. Эта боль была ему знакома, он испытывал ее раньше... Боль от потери близкого человека... Они с Саччи дружили с первого дня знакомства! Состояние парня не ушло от цепких глаз капитана. - А в квартале от этого места нашли тебя с огнестрельным ранением в плечо! - видимо капитан пытался вытянуть все, надавив, потому и перескочил с "Вы" на "Ты"... "В тот сарай уже съехались менты, а", - всплыл в мозгу противно-меланхоличный голос. Эйс схватился за голову, закрыв уши. От чего-то так не хотелось этого слышать, что парень забыл и о простреленном плече и о капельнице. - Эй! Успокойся! - капитан Смокер попытался зафиксировать парня. - Эй! Кто-нибудь! "... уже подсунул этому блондинчику пистолет… Так что наш беглец автоматически является потенциальным подозреваемым в убийстве". - Нет! Нет! - мальчишка съежился на кровати, он ничего не видел и не слышал, лишь образы... Черные образы... - Успокойся щен! - Что вы с ним сделали? - донеслось откуда-то с края... Какого края? - Ничего! Я лишь представился! - Вы ему что-то рассказывали? - разговор был явно на повышенных тонах. - Медсестра! Успокоительное! У него шок! Покиньте палату! - Я капитан полиции! А это важный свидетель! - Я сказал, покиньте палату! Медсестра! Увидите постороннего! - Прошу, пройдемте! - Я и сам могу... - а после сознание потонуло в темном омуте. *** - Ха! - Эйс резко распахнул глаза и сел. Он был мокрый насквозь, волосы прилипли к лицу, а тело знобило. Его поглощал какой-то животный страх... - Ты что-то видел? Я прав? - из темноты палаты на него смотрели серые глаза. Они будто светились в темноте... - Я подозреваемый? Почему не пристегнут? - Портгас видел, в фильмах, что обычно подозреваемых приковывают к больничной койке. - А ты кого-то убил? - подозрительный прищур. - Нет... - голос дрожал. Он не убивал... - Тогда ты свидетель, а их обычно не приковывают, - мужчина встал и подошел к окну, открыл, достал из нагрудного кармана куртки две сигары и обе закурил. - В больнице курить нельзя, - буркнул. От чего-то в компании этого мужчины было как-то... Уютно... - Еще одно замечание в мою сторону и прикую к койке. - Но я еще и не начал! - возмутился. Черноволосый потихоньку стал отходить. Вопрос капитана благополучно затерялся в разговоре. Странно, но Портгас почти не ощущал боли в плече. Парень задумчиво посмотрел на иглу в руке, на капельницу, на иглу... И потянулся, чтобы выдернуть. - Я бы на твоем месте этого не делал, - предупреждающий рык с толикой угрозы. - Вот будете на моем месте и не делайте! - буркнул в ответ и уже взял за край, но мужчина так быстро пересек комнату, что Эйс даже не успел дернуться. - Из-за тебя я выкинул еще новые сигары! - зарычал седовласый, крепко сжимая запястья и зависнув над Эйсом, вжав его в койку. - Простите... - прошептал парень и, поддавшись какому-то не объяснимому порыву, потянулся вперед. И он бы коснулся столь соблазнительно пахнущих сигарами губ, если бы Смокер не среагировал быстрее. От резкого удара о койку из легких вышибло воздух, а в глазах помутилось от боли в плече. - Ах! - Ты заигрался, щенок! - показалось, или у Смокера, в самом деле, заалели уши? Мужчина отпустил запястья Эйса и вышел из палаты, оставляя черноволосого парня самого приходить в себя. *** - Мама! Смотри какой большой Айболит! - Милая, пойдем, я тебе мороженого куплю, - "мама" дернула девчушку. Высокий мужчина типа "сила есть, ума не надо", в белом, трещавшем по швам халате врача, сильно привлекал внимание к своей фигуре. - Кха... Надо было тебя в пижаму одеть, прав был Лаффит, - буркнул себе под нос, шедший впереди старик. Он так резко остановился, что верзила чуть на него не налетел. - Док, ты чего встал?! - горбатый резко развернулся и схватил за грудки верзилу, толкая в палату. - Эээ????! - через пару минут из палаты высунулся нос старика, он осмотрел пустой коридор и поманил кого-то рукой, скользнув на лестницу, через минуту по второму этажу шел уже доктор с крупногабаритным пациентом в синенькой пижамке. - Кью, - протянул качек. - Почему нельзя просто взорвать и дело с концом? - Тц... Потому что сразу решат, что на него и охотились! Поймут что знаком мальчишка был с убийцей и могут выйти на босса, - хмыкнул старик. - И что делать? - глупо моргнул "крупный пациент". - На что жалуешься? - старик схватил мужчину за руку и посмотрел на часы. - А? - еще более глупо. - Здравствуйте, - кивнул старик проходящим мимо докторам, те тоже поздоровались, хотя и были слегка удивлены. Хотя подумаешь? Может новенький из терапевтического отделения, больница то большая! Док проводил мужчин взглядом и дернул своего спутника дальше. - Мы введем ему дозу адреналина, и у него случится приступ, - забурчал он дальше. - Кому? Мне? - Эйсу, придурок! - Ну да, придурок он... - Ррр... Ладно, в общем случится у него приступ, а потом взорвем тут, а еще и вот тут, - ткнул он пальцем в план эвакуации. - Зачем тратил тратить? - Чтобы драпать было легче... Тцсс... А эти что тут забыли? - верзила не успел выйти из-за угла, как его вновь толкнули в какую-то палату. - Ты че? - Тихо! Там Марко! - Твою див... - договорить он не сумел, ему зажала рот старческая рука. Послышались чьи-то приближающиеся голоса. - Я хочу его увидеть! - голос Феникса Марко бандиты знали, не понаслышке. Было дело, встречались... - Вы ему кто? Отец? Или может мать? Портгас Ди Эйс свидетель преступления, - сварливо и на грани вежливости и грубости было ему ответом. - До решения следственного отдела и суда, право на встречу имеют только родственники или опекун, - отрезал мужчина все пререкания. - Я его брат. - Побратим, - поправил его мужчину. - Он мой брат! Мы за него волнуемся! Отец хочет чтобы я за ним присмотрел! - Поверьте, нам хватит сил его защитить! Если ваш... - мужчина сделал паузу. Они как специально остановились под дверью палаты, в которой скрывались "доктор и пациент". - Ваш брат хоть что-то видел, и его показания помогут нам найти убийц... Другого вашего брата, - голос был учтив, но было понятно, что мент говорит с сарказмом. - То он скорее всего попадет под программу защиты свидетелей. А сейчас, я попрошу вас покинуть этаж, чтобы нам не отвлекаться еще и на вас, - на этих словах Иисус, так звали верзилу, задел пустую капельницу. - Кто здесь?! - надо отдать бойцу должное, реакция у него хорошая. Им повезло, что мент был не один, а то точно бы все обрыскал, и в шкаф бы заглянул... *** - Ты жди здесь, а я схожу, сделаю свою работу. - Ну и нахрена я тогда тащился с тобой? - За компанию! А вообще, кто знал, что здесь столько ментов? - Эх, ладно! Я пройдусь, тратил, проверю, - буркнул «больной». - Поймают, плюну и смоюсь. - Сдам. - Только попробуй, - хмыкнул старичок, выходя и выпрямляясь. В принципе Док Кью не был таким уж старым, он просто был мужчина в возрасте, лет 50, с седыми длинными волосами, убранными в хвост, но… Но горб на спине и горбик на носу-баклажане, да слегка болезненный вид… Делали его стариком. - Здравствуйте, господин врач, - скрывая отвращение, поздоровался молоденький рядовой. - Как больной? – натянуто улыбнулся Док. - Завтрак смел за две минуты, - усмехнулся. - Плохо. - Почему? - А если бы подавился… - захихикал, пропуская Кью в палату. - Здрасте, - на кровати сидел черноволосый мальчишка с перебинтованным плечом и уплетал яблоко. – Вы новенький? - Нет, просто нас много, - меланхолично ответил Док. – Как вы себя чувствуете? - Хорошо. - Это плохо… - буркнул. - Что? - Говорю хорошо, что хорошо, - вновь натянутая улыбка. Эйс прищурился и внимательно осмотрел вошедшего, да передернулся. - Вы точно врач? - Ну, а кто еще? - Да мало ли у нас в белых халатах людей расхаживает? - Это правда, - пока они разговаривали, Кью медленно подходил к капельнице, доставая из кармана шприц. - Это что? – Портгас подозрительно наблюдал за мужчиной. Он ему не нравился, и он даже не пытался это скрыть. - Витаминчики, - протянул, постукивая по шприцу. - А там подписано? А то у меня на некоторые аллергия… - Не волнуйтесь, мы же уже проверили вашу медицинскую карту, и знаем что можно, а что нет. - А моя книжка здесь не полная, тут многого не написано, - Кью уже понял, что если он хочет вколоть и не поднять шум, то он должен убедить эту сволочь, что все в порядке. - Ну смотрите, - он решил что подберется поближе, треснет по шее и вколет Поэтому он протянул шприц, чтобы парень наклонился… - Парень! – дверь распахнулись, и в каюте появился высокий седовласый мужчина, крепкого телосложения. – А ты кто? Где доктор Трафальгар? - и в тот самый момент, когда Док понял, что его раскрыли, и схватился за шнур капельницы, раздался взрыв. В комнате все подпрыгнуло, Кью полетел на пол, капельница тоже, парень вскрикнул, так же сваливаясь с кровати. Смокер еле устоял на ногах, но быстро оценив ситуацию, кинулся к лже-доктору. Старичок же в свою очередь метнулся к окну, распахнул его и сиганул вниз. - Твою! – Охотник перевесился через подоконник, с нижних этажей валил дым, а бандита нигде не было. - Ай-ай-ай… - Портгас! Ты как? – седовласый посмотрел на держащего за голову парня. Тот уже выдернул иглу из руки и тянулся к оставленному шприцу. – Не трогай! – гавкнул, и парень отдернул руки, удивленно посмотрев на мужчину. – Там отпечатки. - А разве он был не в перчатках? - Хрен его знает, но не трогай! Мало ли какая там гадость! - А-дре-на-лин, - по слогам прочел Эйс. – У меня зрение хорошее, - на вопросительный взгляд капитана. - Хотели чтобы у тебя не выдержало сердце… Значит считают, что ты знаешь что-то серьезное. - Или страхуются, - Портгас все еще не мог вспомнить лиц… В воспоминаниях были лишь голоса и черные силуэты. – Не понятно только зачем они взорвали… не этот корпус… - Надо узнать много ли жертв… Это ведь могли быть и не они… - А если все же они, - продолжил Эйс, поднимаясь с пола. - То почему они не взорвали этот блок, - закончил за него Смокер, а после посмотрел на черноволосого. – Твою бабушку!!! - Босс! – в двери показалась Ташиги. – Там… - Уводи всех! Бомб может быть больше! – Смокер было прав, как только они покинули палату Эйса, взорвалась та, которую лишь полчаса назад, Смокер осматривал… *** После тех взрывов Охотник привез черноволосого в их отдел, на всякий случай приковав к привинченному к полу столу. - Я, между прочим, пострадавший! – возмущенно воскликнул он, но Смокер проигнорировал его заявление. Дав Ташиги поручение караулить парня, он пошел отчитываться перед начальством. Оно было в бешенстве! Еще бы! Взорвали Центральную больницу, благо нет погибших, но масса раненных! Куда Смокер смотрел?! Зато когда Охотник принялся отчитываться о Портгасе… В общем влетело еще и за то что ценного, по-видимому, свидетеля чуть не потеряли. Хотя Полковник хотел было на Портгаса всех собак списать, заявив что он мог быть соучастником и что они просто что-то не поделили… Но тут вдруг зазвонил телефон, и грозное «Да!» потонуло в потоке лобзания задницы кому-то очень высокопоставленному на том конце провада телефона. Трубка была повешена, а услужливая улыбка осталась. - Капитан, я приказываю вам, - он оперся о стол, будто желая возвыситься над седовласым. – Лично вам, - выделил он. – Организовать строжайший надзор над этим парнем! Он должен находиться под нашим присмотром семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки! Если ему нужна медицинская помощь, немедленно ее оказать! И все на высшем уровне! – Смокер не смог скрыть своего удивления. Просто когда начальство так резко меняет свои взгляды, это значит лишь одно. Паренек сын или племянник или еще, какой близкий родственник, какой-нибудь высокопоставленной шишки. Ну еще конечно мог Ньюгейт надавить, этот старик вообще с заскоками. Для него все его работники сыновья и дочки и он за них… Хотя те платят ему тем же. Его фирма вообще напоминает больше какую-то секту. «Хотя нет… Будь это Белоус, его бы «сынки» уже бы были здесь и забрали бы они парня, а не просили опекать его», - размышлял Смокер, покинув кабинет начальника и прикуривая любимые сигары. «Он предпочитает решать все вопросы сам… А то и у него в шкафу скелет есть… И не один». *** То, что парень не обрадовался новости это слабо сказано. Мысль о том, что теперь он находиться в «начальной» стадии «программы защиты свидетелей», то есть теперь он и шагу не ступит без сопровождения, совсем не воодушевляла. Эйс прямо так сразу и заявил все что он думает обо всем этом. В очень красноречивой студенческой форме, при этом ни разу не оскорбив ментов, чтобы еще и не посадили в кутузку. - Да я ничего не помню! – уже от отчаяния заорал тот, когда Ташиги, кстати милая, но наивная девчушка, интересовалась что ему нужно срочно и к кому подойти, чтобы взять ему пока Академку… - Не помню! Даже лиц! Даже особых примет! Лишь черные силуэты и голоса! Но это лишь кошмар! Это мое воображение! - Нет, - Ташиги подняла ручку, и даже игнорирующий, до этого, скучающий Смокер, посмотрел на нее. – У тебя просто шок. Это очень естественно. Твой организм, просто пытается пережить то, что ты испытал с наименьшим вредом для себя, а если учесть что погиб… - она сделала паузу и понизила голос, пряча глаза. Видно было, что ей стыдно давить на рану, но задача убить Эйса для нее сейчас была важнее. – Погиб твой друг… То это просто ответная реакция! Со временем ты сможешь вспомнить… Скажи, как в твоих кошмарах к тебе стоят силуэты? *** Смокер прислушался к лекции Ташиги. До этого он игнорировал вопли парня, что ему нафиг не сдалась их защита. «А она молодец. Не зря ходила на курс по психологии….» - мелькнуло в голове. - По-разному, - спустя какое-то время буркнул осунувшийся парень. Ему было явно больно вспоминать, но там погиб его друг… - То спина, то профиль… А в последний раз, они на меня смотрели… - почему-то Эйс украдкой посмотрел на Смокера, на секунду они пересеклись взглядами, а после черноволосый вновь спрятал глаза под челкой. - Я не вижу их лиц, они как черные силуэты, но я уверен, что они на меня смотрят. - Это хорошо. Много деталей, а значит - это может быть и не просто сон. А раз так, то со временем ты сможешь вспомнить лица, - кивнула Ташиги. Племянница что-то набрала в компьютере. – Я подготовлю пару упражнений и вообще переговорю с врачами, как можно ускорить процесс вспоминания. Ведь чем быстрее, тем лучше? – Портгас кивнул. - Ты сказал что-то про голоса? – Охотник слегка подался туловищем вперед, обращая на себя внимание. - Кроме одного, - кажется парень поник еще сильнее. – Слова одного я почти не могу понять… От него меня прошибает холодный пот… - он обнял сам себя за плечи. - Возможно, потому что ты его зна… - лейтенант не успела закончить, потому что дверь их кабинета впечаталась с грохотом в стену и в комнате появился коренастый мужчина. - Ой, простите, - беззаботная улыбка появившаяся на лице, почесывание по затылку и извиняющийся кивок, совершенно не вязался с образом, возникшим при его появлении. – Позвольте представиться. Генерал-майор Гарп, - Смокер и Ташиги тут же подскочили, вытягиваясь по струнке, а только что впадавший в депрессию черноволосый, глупо моргнул ресницами. -Деда? *** Щёлкнул дверной замок и в довольно пустынную и серенькую трехкомнатную квартирку вошли двое мужчин. Черноволосый мальчишка, вошедший первым, встал, прямо в коридоре, и оценивающе осмотрелся. На Эйсе, а это был именно он, была легкая на Техасский стиль расстегнутая рубашка, под которой были бинты, да легкие черные шорты, на спине болталась шляпа. - А что? Я думал хуже будет, - он повернулся к седовласому, в руках которого были чемоданы. – Тс… - не дождавшись ответа, он поспешно отвернулся и схватился за плечо, слегка морщась. - Иди, ложись, - рыкнул капитан. Смокер вообще не был в восторге от того что Полковник, не без влияния деда этого мальца, приказал именно ему охранять щенка. - Оу… - Портгас хитро улыбнулся и очень похотливо облизнулся. – Так быстро? - Ах ты… - Охотник дернулся, желая врезать этому придурку, но споткнулся о чемоданы и полетел на пол. – Твою…! - Ахаха… - захихикал мальчишка и нырнул вглубь квартиры. Последнее время Портгас постоянно шутил на эту тему, видимо поняв, что Смокер очень ярко реагирует на подобное. Парень просто получал удовольствие. Похоже, он так пытался отвлечься от всего, что с ним случилось… Генерал Гарп быстро вставил внуку мозги и в приказной форме попросил его побыть пока под присмотром следователей. Забыть об университете, о работе, - Гарп кстати был явно против этой работы, - о друзьях… *** - Я хочу на улицу, - буркнул черноволосый, выходя из душа. Они жили вместе уже неделю, об этой квартире знало не так много людей. Например, Ташиги, которая частенько забегала с новыми способами восстановления памяти, или Генерал Гарп, который тоже иногда заглядывал… Чтобы надавать мальцу тумаков. Как ни странно Портгас вел себя довольно тихо, сильно не выступал, развлекался тем, что действовал на нервы Смокеру. - Ты же знаешь что нельзя, - Ташиги, добрая душа, принесла еще в начале недели Смокеру старые отчеты, и теперь он развлекался тем, что разбирал старые документы, на которые раньше времени не было. Он сидел за письменным столом и курил свои любимые сигары. Портгас ничего не ответил и лег на кровать, неторопливо вытирая волосы. Когда они только въехали в эту квартиру, то обнаружилось что из спальных мест тут только двуспальная кровать и диван в большой комнате. Не надо ведь говорить, кто занял кровать? - Я хочу навестить отца, - спустя какое-то время буркнул Эйс. - Нельзя. - Ну, хоть позвонить, - Портгас вроде и со Смокером говорил, а вроде и как со скомканным одеялом, в которое уткнулся веснушчатой мордашкой. - Нельзя. - Вредина… - Охотник поднял на парня глаза, черноволосый лежал в одном полотенце на бедрах, уткнувшись в одеяло. Отчего-то в груди появилось какое-то щемящее чувство и Смокер, поддавшись порыву, встал и подошел к кровати. - Ты же знаешь, что это может быть опасно, - рука сама собой коснулась шелковистых волос. - Знаю, - как ни странно парень не стал уходить от прикосновения, а продолжил все так же лежать. - Чем быстрее мы вычислим убийцу, тем быстрее ты сможешь делать что хочешь… - Я знаю, знаю! – взвился Портгас, размахивая руками. – Но я не могу вспомнить! Не могу! Каждый раз, когда твоя племянница начинает со мной беседовать на эту тему, меня охватывает страх… И отвращение… - парень обхватил себя руками, а его агатовые глаза заполнились пустотой. Черноволосый впадал в это состояние каждый раз, когда пытался хоть что-то вспомнить… А ночью ему снились кошмары, и Смокер притворялся что не замечает, когда мальчишка прокрадывается мимо в душ и сидит там часами. - По-моему тебе надо выпить, - Смокер встал с кровати и подошел к письменному столу, доставая оттуда бутылку с виски. – Ну ка… - он с силой отодвинул руку парня, которой он попытался закрыться и приставил горлышко ко рту. – Ну! - Нет! – оттолкнул Смокера Эйс. – Не хочу! - Надо! Иначе ты совсем впадешь в депрессию! - От алкоголя будет только хуже, - нота укора. - От алкоголя в одиночестве да, но ты же не один, - и схватив мальчишку за челюсть, с силой надавил, заставляя открыть рот и вливая туда жгучую жидкость. - Кха! – влитый силком вискарь, оказался на лице Смокера. – Ты что творишь?! - Ах ты, зараза! – поддавшись какому-то странному чувству, уже не в первый раз за вечер, Охотник сделал большой глоток и вновь схватил Эйса за челюсть, впиваясь в рот грубым поцелуем, заставляя парня проглотить то, что не скатилось по шее. Смокер не мог отдать себе отчет, как такой поцелуй, перешел в поцелуй жадный и страстный, да еще и с отдачей. Может это алкоголь так ударил в голову? Почти не полный глоток… Мальчишка поддался напору и повалился на кровать, его руки вцепились в не снимаемую Смокером куртку. - Хаа… - наконец-то они оторвались от губ друг друга. «Старик, что ты творишь?» - мелькнуло в сознании седовласого, но глаза напротив. - Скажи и я остановлюсь, - тихий, слегка вибрирующий голос, пробирал до кончиков волос. Портгас лишь медленно моргнул и вновь подался вперед, медленно слизывая со щеки капитана капли виски… Лучшего разрешения Смокеру было не надо. *** Его руки скользили по разгорячённой коже, заставляя Эйса выгибаться, каждый раз, когда они касались какой-нибудь чувствительной точки. Портгас не знал, как он согласился на такое… Его никогда не привлекали парни, и он тем более никогда не желал быть «девочкой»… - Хаа… - Портгас стянул с капитана его куртку и принялся невпопад целовать. – Соленый… - хихикнул, в то время как рука скользнула к штанам. Ему казалось, что чем быстрее они это сделают, тем… - Стой, - сильная рука перехватила Эйса за запястье. – Мы не должны… - тихий рык. От чего-то Портгас замер, смотря вниз и боясь пересечься со следователем взглядом. - Передумал? – горькая усмешка. - Нет, - на Смокера уставились два удивленных черных агата. – Я просто не хочу пользоваться твоим состоянием, - он как-то очень нежно и несвойственно улыбнулся. – Вот как вернешься к своей обычной жизни, встретишься со всеми своими друзьями… и подругами… Потом и поговорим, - Смокер будто напоследок чмокнул черноволосого в лоб, после чего слез с кровати и вышел из комнаты. Мальчишка остался один на один со своим внезапно возникшим стояком… *** - Что я творю?! – следователь РОВД прислонился лбом к кафелю душевой кабины. По разгоряченному телу стекали капли ледяной воды, успокаивая плоть. Еще раз, рыкнув сам на себя, Смокер сделал воду потеплее и принялся мыться. А вот то, что он увидел, выйдя из душа, точнее не увидел ему совсем не понравилось. - Старый я пень! Совсем расслабился! – зарычал седовласый в спешке одеваясь и метнувшись в сторону открытой двери за сбежавшим мальцом. *** Эйс вспомнил! Все вспомнил! Каждый шаг, каждое движение, каждую минуту того дня… Тич… Тич, эта падла! Он вспомнил обо всем в ту секунду, когда Смокер вышел из комнаты, а черная тряпка, висевшая на шкафу, скользнула на пол… Так что стоило из ванной донестись звуку включенного душа, как черноволосый быстро оделся. В карманах капитана не нашлось телефона! Скотина, отрезал все средства связи! Быстро найдя ключи, и какую-то мелочь, он выскользнул из квартиры. Он еще не решил, что он будет делать, но точно знал, что он не простит этого Тичу! - Отец! – добраться до дома Ньюгейта было проще простого, а пробраться в спальню, еще легче. Портгас слишком хорошо все знал, все излазил… - Эйс? – старик как всегда был в окружении медсестричек, с капельницами и различными приборами, присоединенными то тут, то там. – Эйс!!! - Прошу вас, сидите! – кинулась старшая медсестра. - Отец! Не вставай! – кинулся к нему черноволосый. – Как же я соскучился! - Это я соскучился! – мужчина заключил, не родного ему сына в объятия. – Как ты, сынок? - Я… - от чего-то Портгасу стало нестерпимо стыдно и он опустил взгляд. – Отец… Я не смог спасти Сатча… Я… - Не вини себя, сынок… Ты не виноват… - Ньюгейт заставил поднять черноволосого глаза. – Насколько мне известно, ты вообще там был случайно… Пил с друзьями, - Белоус усмехнулся. – Ты их видел? – голос Эдварда Ньюгейта стал как сталь, но не по отношению к сыну, а по отношению к тем, кто убил Сатча. – Этих убийц… - Да, - черноволосый вновь спрятал взгляд. - Ты их знаешь? Сможешь опознать? – зарычал глава строительного холдинга. - Знаю… Это Тич, отец… - Что? Ты уверен? - Я видел… Видел его собственными глазами! Я не знал что происходит! Тич был еще с какими то мужчинами… Они о чем-то спорили с Сатчем… А потом… Потом я хотел их остановить! Они орали, но… Я не успел! Не смог спасти, - парня била мелкая дрожь, он уже рыдал в голос, а на крик сбежались люди. – Они расстреляли его! Как на приговоре… - Тише… - старик очень бережно гладил спину парня, давая ему выплакаться. – Марко! Ты это слышал, - ледяной голос, не суливший ничего хорошего. Не вопрос, а утверждение. – Ты знаешь, как поступить с предателем… Убийцей… - голос мужчины рычал, как у грозного хищника. - Нет! – Эйс вскинул голову и все, даже начавший было отдавать приказы Феникс, обратили на парня внимание.- Отец, это должен сделать я. Это моя ответственность. Тич был в моем отделе, я свидетель, а Сатч мой друг. Я как никто имею право совершить эту Вендетту, - с этим не мог спорить никто… *** - Я буду приманкой, - Портгас шел по коридору большого дома отца, вслед за ним шел Феникс. - И как ты ей будешь? Он же о тебе не узнает! – Марко схватил парня за руку и дернул на себя, впечатывая в стену. – Не глупи! Мы сами его… Ты и так слишком много пережил… Перенес… - блондин крепко вжал Эйса в стену, соприкасаясь лбами. – Не надо… - голос брата стал совсем тихий. Черноволосый закрыл глаза, ощущая горячее дыхание на своих губах… Да, Портгас никогда не увлекался парнями и Марко это всегда знал… Потому никогда не переходил черту. Они познакомились еще до того, как Эйс вступил в компанию отца. Портгас тогда только поступил в университет, первый курс, рот открыт, глаза навыкате в новом то городе… А Марко студент того же факультета, только курс последний. Он был приветлив и мил, все показал, все объяснил… А когда Эйс по дурости попал в передрягу, спас, а братья с отцом помогли… Так что Феникс, можно сказать и привел чернявого в компанию. - Пусти меня, Марко, - об ориентации блондина, Портгас узнал случайно, а тот так же случайно и спонтанно признался в своем влечении к Эйсу. Портгас знал, что Марко ждет от него отвращения и ненависти, но чернявый был не такой… Он выслушал, извинился и предложил остаться друзьями, братьями, накама… - Мне больно… - Прости… - мужчина отстранился, размыкая руки на запястьях, где уже краснели будущие синяки. - Ничего… Это я виноват, - черноволосый поправил челку. – Но это мое дело Марко… Ты должен понять… - Да… - блондин прислонился лбом к груди Эйса. - Но ты же всегда меня прикроешь, да? - Конечно… *** Портгас недовольно посмотрел на Джойза. Как же они его достали! То менты ни позвонить, ни в инет войти не дают, теперь братья по пятам ходят! - Джо... Ты со мной и в туалет пойдешь? - Если надо, пойду, - буркнул мужчина. - Как вы мне все дороги! *** - Эйс... Ну чего ты такой грустный? Ты же понимаешь, что это вынужденная мера! Ну, давай мы Луффи навестим! Развеешься! - Марко, да я понимаю! - отмахнулся черноволосый. - А к брату не надо... Не хочу его втягивать, - Портгас неторопливо ковырял мороженое, не поднимая взгляда. - Тем более, деда может поймать, - веселая усмешка. - Да уж, тогда и отец нам не поможет! - рассмеялись парни. *** Лейтенант следственного отдела РОВД внимательно наблюдала за передвижениями ее непосредственного начальника по тайной квартире. Тот периодически замирал у стола, чтобы стряхнуть пепел с сигары, и вновь продолжал свое движение. При этом он постоянно бубнил что-то себе под нос и изредка что-то вскрикивал, жестикулируя руками. Дело было в том, что охраняемый свидетель, внук Генерал-майора, - что не мало важно для Начальника РОВД, - сбежал. В то время как на дежурстве находился именно капитан Смокер. И дело не в том, что полковник рвет и мечет. И уж точно не в том, что весь отдел слегка огорошен тем, что от Белого Охотника кто-то сбежал... А в том, что дядя Смокер упустил его по собственной глупости, при этом совершенно не скрывая этого от племянницы. - Капитан! - привлекла она внимание седовласого мужчины. - А почему бы нам просто не установить слежку за домом Ньюгейта? - А этот старик тут причем? - начал было возмущенную тираду Смокер, но заткнулся. - Ташиги! Ты гений! *** - Ты как всегда отважен и глуп! – Эйс непроизвольно вздрогнул от звука этого голоса, поворачиваясь. - Зачем? – прорычал, пересекаясь с Черной Бородой взглядом. – Тич, зачем ты его убил?! За что? - Все просто, Портгас, - чернобородый медленно расстегнул рубашку и вынул оттуда, что-то на цепочке. – Ради этого… - Ями-ями?! – Эйс вылупился на черный граненный алмаз, весящий на золотой цепочке. – Ты убил его ради какого-то камушка?! Ради этого?! Ты предал нас? Убил брата, ради камня?! - Ты ничего не понимаешь мальчишка! Братья? Чушь! Вся эта «семья», - в голосе Тича послышалось призрение. – Эта прихоть больного, полоумного старца! Эта «семья», все чушь! Ньюгейт эта еще та лживая сволочь! - Не смей так говорить про отца! - Ой! Какие мы злые! Отца! Он использует вас! Всех нас! И меня использовал, пока я его не раскусил! - Заткнись! Ты врешь! – зарычал Портгас, доставая пистолет. - Батюшки! Да ты еще и с игрушкой приперся! – Маршал медленно достал из кармана револьвер и наставил на черноволосого. – Как думаешь? Кто быстрее? – он оскалился. – Ты? Или мы? – Тич развел руками и из темноты вышли несколько человек, самый крупный из которых нес на плече… - Марко! – Эйс дернулся. - Тихо, тихо, - Тич приставил свой револьвер к виску блондина. – А что ты думал? Я совсем придурок? Не знаю, что папаша тебя одного не пустит, так что перестраховался… У меня в команде все же не идиоты, - этот смех. – Хотя придурки, ведь будь гениями, не упустили бы тебя еще тогда… И мне меньше проблем… И им, - Тич зарядил револьвер. - Нет, - по щекам потекли слезы. – Не надо… - замотал он головой и в ту же секунду раздался гром и на них обрушился поток воды с небес. - Так что, Эйс? Ты? – мальчишку начало трясти… Так похоже… Так… Как тогда… Но теперь здесь Эйс… А там… Марко… С револьвером у виска… «Почему ты один?».- Или я? - Я! – от этого голоса мурашки были совсем другие, совсем не те, что от голоса Тича. А от выстрела Портгас подскочил и обернулся. - Кхаа…! - Ложись щен! – грозный рык заставил парня принять упор лежа. С каждым новым выстрелом он вздрагивал, внутри проклиная себя за трусость. – Эйс! Ты как? – сильные, такие знакомые руки коснулись плеч. - Смокер? – черноволосый заставил себя открыть глаза. Лицо капитана, потом этот хаос, стонущие люди, Ташиги, одевающая наручники на кого-то из свиты Тича. – Марко! – подскочил Портгас и метнулся к лежащему на земле блондину. – Марко! Марко, ты живой?! Ну, скажи хоть что-нибудь! – он схватил и затряс мужчину, плача как маленький ребенок. - Ах… Не тряси меня так! А то меня стошнит,- буркнул блондин, перехватывая руки Эйса. – Прости… Я сглупил… Я посчитал, что смогу присмотреть за тобой сам, тем более, когда уже три дня как ничего не происходило…Кха… - откашлялся Марко. - А они только этого и ждали… Прости, - блондин протянул руку и коснулся лица Портгаса. – Я сглупил… - И подверг опасности! – рык Смокера раздался над самым ухом. Он схватил Эйса за руку и дернул вверх, прижимая к себе за талию. – Это было глупо, щенок! – зарычал капитан, обращаясь уже к черноволосому. – Мне потребовалось три дня, чтобы тебя найти! - Но ведь нашел, - лучезарная улыбка мальца, заставила Охотника подавиться очередным возмущением. - Что вы себе позволяете? – Марко наконец поднялся на ноги, слегка пошатываясь. Он сощурился, смотря на то, как собственнически Смокер прижимает к себе Эйса. - А вот что, - капитан ласково повернул к себе Портгаса за подбородок и впился поцелуем, плюнув на всех и вся, и даже забыв, что его племянница и подчиненные тоже тут и смотрят… И вспомнил только когда отстранился от губ, но это того стоило! Ведь ему еще никогда не удавалось вызвать у юнца такой милой мордашки с красными щеками и кончиками ушей. Обидно только, что это выражение видел не только он… «Ну, ничего, я еще смогу увидеть то, что будет принадлежать только мне…». *** - Ты же хотел мне дать время пообщаться с друзьями, - прошептал Эйс в губы капитана, позволяя уложить себя на кровать. - Хватит, - рыкнул седовласый, снимая с мальчишки рубашку самым быстрым способом – оторвав пуговицы сильным рывком. – Наобщался… - Смокер впился поцелуями в шею Портгаса, периодически прихватывая кожу зубами и утробно рыча. Отчего-то Охотника одолела какая-то собственническая ревность, когда Эйс кинулся к тому блондинчинку. Именно с того момента он бы не смог оправдать ни одно свое действие! Скинуть всю работу по оформлению задержанных на Ташиги, приказать задержать этого Марко Феникса, для допроса, да схватить черноволосого за руку и просто силком усадить его на мотоцикл. После чего седовласый затащил парня в ИХ квартиру, в квартиру в которой они жили почти две недели, вбить его сначала в стену у входа, завладев ртом, пока руки открывают дверь… После подхватить на руки и буквально внести в квартиру, все так же не отрываясь от этих лиловых, слегка припухших от поцелуев губ. Повалить на кровать и наконец-то начать раздевать эту сексуальную сволочь! - Ха… Хватит меня так трогать, - очень эротично простонал Эйс, выгибаясь в руках. - Как? – взгляд серых, хищных глаз заставили парня покраснеть еще сильнее. - Будто дым касается кожи, - чуть ли не заикаясь выдавил Портгас. - Тогда ты огонь, - Смокеру нравилась эта внезапная застенчивость юнца, будто ему позволили отомстить за все те пошленькие намеки, которыми одаривал его Эйс в течение «домашнего ареста». – Такой жаркий, - капитан наклонился к самому кончику красненького ушка, едва касаясь его губами, дразня горячим дыханием. – И такой же строптивый, - пальцы скользнули под ремень шорт. - Ах! – черноволосый непроизвольно попытался перехватить руки капитана. - Что? – нависающий мужчина придвинул колено в упор к паху юнца. – Неужто передумал? – он не стал сопротивляться и остановился, но трение эрекции о колено Смокера, заставило юнца сдавленно застонать. - Неетт… - Эйс запрокинул голову, открывая свою соблазнительно длинную шейку. - Тогда пусти, - тихий, вибрирующий голос, вызывал по всему телу мурашки. – И дай мне закончить начатое… - черноволосый ослабил хватку, давая капитану скользнуть дальше, но пальчики все так же остались на руке, будто пытаясь контролировать. Смокер действовал быстро, но нежно, он просто боялся спугнуть мальчишку. Это был его первый опыт подобного рода, но он надеялся что это похоже на все тот же секс с девушкой… Он стянул с Портгаса его любимые шорты и закинул куда-то в угол комнаты, оставив правда плавки пока на нем, чтобы не так пугать. Сам же он снял с себя лишь куртку, да расстегнул штаны, чернявый был не один такой возбужденный. - Аахх! – Эйс не собирался просто отлеживаться под более опытным партнером, так что он скользнул по рельефному телу, обводя пальцами каждый кубик на животе Смокера. - Куда это двигаются твои пальчики? – седовласый не спешил его останавливать. - Сюда, - прошептал одними губами, похабно проводя по ним языком, поглаживая пах мужчины. – Можно? - Не боишься? - Но и хочу…- Эйс отвел взгляд. - Тогда вперед… - пальцы парня огладили ствол сначала через боксеры, а после и под ними. – Не сжимай так, а то, как девственница в свой первый раз, - слегка поморщился седовласый. - Прости, - буркнул черноволосый, поведя носиком. Он сощурился, внимательно наблюдая за тем, как его пальцы скользят по члену, размазывая капли смазки, а после, что-то решив, подался вперед, садясь и заставляя Смокера отстраниться. – Ляг, - Портгас толкнул седовласого на вторую часть кровати, оказываясь сверху. Охотник не стал сопротивляться, чисто из любопытства, что же будет дальше. Смокеру показалось, или парень покраснел еще сильнее? «Что он задумал?» - пока капитан пытался анализировать, Эйс принялся целовать, начиная с губ и постепенно спускаясь все ниже… Шея, грудь, живот, лобок… - Эй! Ты что задумал?! Я тебя об этом не просил! – только и успел вскрикнуть капитан, когда до него дошло, к чему мальчишка вел, но было поздно. Губы Портгаса коснулись головки, а после вообще обхватили ее. – Ах! – не смог Смокер сдержать удивленный вздох, а когда к губам присоединился и язык… - Прекрати… - капитан сел, упираясь на руки, закинув голову и получая удовольствие . Казалось, черноволосый поставил себе цель, вобрать в себя всю длину. Черная макушка равномерно двигалась вверх-вниз между ног Охотника, заставляя его заводиться лишь сильнее. Привыкнув к ритму мальчишки, Смокер позволил себе довольную улыбку, а восстановив дыхание, он принялся дразнить юнца. - Когда твой рот свободен, ты работаешь языком намного лучше, - он оскалился, увидев злой взгляд агатовых глаз. – Ты работай, работай, и даже не пробуй воспользоваться еще и своими белоснежными зубками… - он потянулся к тумбочке, стоящей у кровати, выдвинул ящик и нащупал какой-то тюбик. - Любрикант, - оценил капитан свой улов. – Как удачно и предусмотрительно… Твое? – Эйс хотел было что-то сказать, но рука Смокера на макушке не дала ему это сделать. – Потому что точно не мое, - усмешка, после чего он выдавил на руку приличное количество и скользнул ей по спине. - Что ты…? – на этот раз Эйсу ничто не помешало возмущённо воскликнуть. – Ах! – ловкое движение рук и вот его попка, обтянутая плавками, оказалась напротив лица капитана. – Нет! – вскрикнул он, когда обмазанная любрикантом рука скользнула за резинку трусов. – Это грязно! - Ага, - в голосе оглаживающего ягодицы мальчишки Смокера был скепсис. – А то, что ты делал пару минут назад, грязно не было? - Не было… - буркнул. - Тогда, я прошу тебя, вернись к этому занятию, - хихикнул. Через какое-то время, плавки стали раздражать и Смокер не задумываясь их… Порвал… Ну, а что такого? Они мешали! - Ты купишь мне новые, - буркнул Портгас. - Когда ты полностью меня удовлетворишь, - не остался капитан в долгу и огладил кольцо ануса Эйса. - Аааххх… - опал юнец, оттопыривая попку к верху. - Могу? - Хватит дразнить? – простонал он. – Сделай это уже! - Ты думаешь, что все так просто? – Смокер медленно ввел палец, заставляя парня вскрикнуть от неожиданности. - Что ты…? Ааахххааа… - А ты думал, вставлю член по самые гланды и успокоюсь? – засмеялся Белый Охотник, проникая глубже, ища то о чем слышал, но никогда не… - Ааххаахх! Хааа… - да, такой стон стоил всех усилий! И тех дней надзора, и тех дней поиска и того дня, когда Смокер думал, что потеряет в перестрелке мальчишку. - Нашел, - облизнулся капитан, добавляя еще один пальчик в податливую плоть… Пока седовласый развлекался таким образом, Портгас пытался сдержать собственные стоны. – Как тебе нравится то, - Смокер в основном пытался растянуть дырочку парня, но и не забывал о том, чтобы доставить Эйсу хоть толику удовольствия. Он невесомо касался стояка черноволосого. - Ааахх… Смокер… хаа… Прошу… Ох… - Портгас попытался привстать на руках и умоляюще посмотрел на капитана через плечо. - Рано, - отрезал седовласый. - Ха… Я лучше знаю… Вставь мне уже наконец, свой гребанный член! – зарычал этот псих, сжимая у основания ствол капитана. - Хорошо! Только пусти, зараза ты мелкая! – капитулировал Смокер. – Но будешь плакать, я не при чем! - Да иди ты! – гордо встряхнул Эйс своими черными локонами. – Ах! Ты что…? – слегка плаксиво, когда партнер вынул пальцы из дырочки и толкнул парня обратно на ту половину кровати, с которой они начали, вновь навис над юнцом. – Что ты творишь? - Пытаюсь быть нежным, - облизнулся он и закинул ноги Эйса себе на плечи, а после вошел… Плавно, но до конца, до упора проскальзывая в жгучий обволакивающий бархат. – Хаа… - Йаай! – взвизгнул Портгас и попытался уйти от проникновения, отодвинуться, вгоняя в плечи Смокера ногти. – Больно… - Тише… Потерпи… И я обещаю, - он наклонился, слизывая капельки слез под агатовыми глазами. – И тебе это даже начнет нравиться, - после чего задал равномерный, но сильный темп… Конец

напиши фанфик с названием Небо в моих руках и следующим описанием Свадьба двух самых близких друзей так прекрасна..., с тегами AU,ER,Беременность,Драббл,Мистика,Нелинейное повествование,ООС,Романтика

Иноуэ была красива как никогда. Белоснежное подвенечное платье, простое и в то же время изящное, безупречно сидело на девушке. Фата, чуть скрывавшая её лицо, идеально обрамляла голову девушки. Безукоризненно белые перчатки ещё более подчёркивали грациозность Орихиме. И сейчас даже не верилось, что всего-то три часа назад Иноуэ, поскользнувшись, могла упасть в лужу. Или снести на полном ходу столик с едой. Или путаться в полах платья. Или… Сейчас в это просто не верилось. Потому что именно сейчас Орихиме была похожа на лебедя… Да, именно на лебедя. Чистого, изящного, прекрасного и грациозного. Кружащегося в танце со своим мужем Ичиго. Ичиго… Никогда ещё девушка не видела Куросаки таким счастливым. Да, конечно, были моменты, когда он улыбался, радовался, смеялся. Но сейчас он был искренне и неудержимо счастлив. Как и Орихиме. Они идеально подходили друг другу. Такие мысли витали в голове Рукии, когда она смотрела на танец новобрачных. Женщина просто стояла в стороне и улыбалась. Она была рада тому, что друзья нашли своё счастье друг в друге. Из потока размышлений её вывел такой знакомый и родной голос: — Эй, ты чего стоишь в сторонке, как бедный родственник? Повернув голову, она увидела Гриммджо, тоже наблюдающего за молодожёнами. Костюм прекрасно шёл ему, превращая Джаггерджака в ещё более желанного мужчину. Бокал вина в руке дополнял картину. Даже небесно-голубые волосы не нарушали этот образ. С трудом отведя от него взгляд, Рукия вновь посмотрела на Ичиго и Орихиме. — Не хочу танцевать. Тем более, я хотела танцевать со своим мужем, а он куда-то испарился, — с обидой произнесла она. Гриммджо усмехнулся, поставил бокал на стоящий рядом столик и подошел к Рукии сзади, обхватив её руками чуть выше живота. Та, откинув голову ему на плечо, расслабленно вздохнула. — Я так рада за них. Они нашли друг друга. — Ты хочешь сказать, они два сапога пара? Женщина грозно глянула на ухмыляющегося Гриммджо. — Нет, не это. Я хотела сказать, что вместе Ичиго и Орихиме будут счастливы. Я это точно знаю. — Это можно было заметить. Она-то всегда его любила, только этот олух долгое время её в упор не замечал, а потом ещё тянул кота за хвост с этим предложением. Рукия насмешливо протянула: — Тебя что ли тянул за хвост? — Ах ты … С этими словами он ещё крепче сжал её в своих объятьях и дунул женщине в ушко. Та сдержанно захихикала, пытаясь вырваться из его хватки. Точнее делала вид, что пытается. Спустя несколько минут «борьбы» Гриммджо прекратил «пытку». — Я тоже рад, что теперь они муж и жена. Я боялся, что… Гриммджо замолк, и Рукии это не понравилось. Она выскользнула из его объятий и, коснувшись пальцами его лица, заставила его посмотреть на себя. — Гриммджо Джаггерджак, я вас не узнаю. Что это за меланхоличный настрой? Ичиго всегда был мне другом и только другом. Не более. Несколько мгновений мужчина рассматривал нахмуренное лицо своей жены и затем усмехнулся, прижав к себе Рукию. — Верно. Теперь ты моя. Это не обсуждается и обжалованию не подлежит. Женщина на это довольно мурлыкнула: — Собственник… Внезапно Рукия отстранилась и взглянула на мужа. В её глазах плескалось несоизмеримое счастье. — Ребёнок толкнулся… — Правда? Резко присев, Гриммджо прислонил ухо к объемному животу женщины. — Точно, толкается. Да ещё так сильно. Однозначно пацан будет… Искренняя улыбка осветила лицо мужчины. Рукия, поддавшись порыву, запустила пальцы в яркие, когда-то давно казавшиеся такими ядовитыми, волосы мужа, радостно засмеявшись… Сегодня Орихиме получила в свои руки целое солнце, в то время как Рукии уже давно принадлежат небеса.

Иноуэ была красива как никогда. Белоснежное подвенечное платье, простое и в то же время изящное, безупречно сидело на девушке. Фата, чуть скрывавшая её лицо, идеально обрамляла голову девушки. Безукоризненно белые перчатки ещё более подчёркивали грациозность Орихиме. И сейчас даже не верилось, что всего-то три часа назад Иноуэ, поскользнувшись, могла упасть в лужу. Или снести на полном ходу столик с едой. Или путаться в полах платья. Или… Сейчас в это просто не верилось. Потому что именно сейчас Орихиме была похожа на лебедя… Да, именно на лебедя. Чистого, изящного, прекрасного и грациозного. Кружащегося в танце со своим мужем Ичиго. Ичиго… Никогда ещё девушка не видела Куросаки таким счастливым. Да, конечно, были моменты, когда он улыбался, радовался, смеялся. Но сейчас он был искренне и неудержимо счастлив. Как и Орихиме. Они идеально подходили друг другу. Такие мысли витали в голове Рукии, когда она смотрела на танец новобрачных. Женщина просто стояла в стороне и улыбалась. Она была рада тому, что друзья нашли своё счастье друг в друге. Из потока размышлений её вывел такой знакомый и родной голос: — Эй, ты чего стоишь в сторонке, как бедный родственник? Повернув голову, она увидела Гриммджо, тоже наблюдающего за молодожёнами. Костюм прекрасно шёл ему, превращая Джаггерджака в ещё более желанного мужчину. Бокал вина в руке дополнял картину. Даже небесно-голубые волосы не нарушали этот образ. С трудом отведя от него взгляд, Рукия вновь посмотрела на Ичиго и Орихиме. — Не хочу танцевать. Тем более, я хотела танцевать со своим мужем, а он куда-то испарился, — с обидой произнесла она. Гриммджо усмехнулся, поставил бокал на стоящий рядом столик и подошел к Рукии сзади, обхватив её руками чуть выше живота. Та, откинув голову ему на плечо, расслабленно вздохнула. — Я так рада за них. Они нашли друг друга. — Ты хочешь сказать, они два сапога пара? Женщина грозно глянула на ухмыляющегося Гриммджо. — Нет, не это. Я хотела сказать, что вместе Ичиго и Орихиме будут счастливы. Я это точно знаю. — Это можно было заметить. Она-то всегда его любила, только этот олух долгое время её в упор не замечал, а потом ещё тянул кота за хвост с этим предложением. Рукия насмешливо протянула: — Тебя что ли тянул за хвост? — Ах ты … С этими словами он ещё крепче сжал её в своих объятьях и дунул женщине в ушко. Та сдержанно захихикала, пытаясь вырваться из его хватки. Точнее делала вид, что пытается. Спустя несколько минут «борьбы» Гриммджо прекратил «пытку». — Я тоже рад, что теперь они муж и жена. Я боялся, что… Гриммджо замолк, и Рукии это не понравилось. Она выскользнула из его объятий и, коснувшись пальцами его лица, заставила его посмотреть на себя. — Гриммджо Джаггерджак, я вас не узнаю. Что это за меланхоличный настрой? Ичиго всегда был мне другом и только другом. Не более. Несколько мгновений мужчина рассматривал нахмуренное лицо своей жены и затем усмехнулся, прижав к себе Рукию. — Верно. Теперь ты моя. Это не обсуждается и обжалованию не подлежит. Женщина на это довольно мурлыкнула: — Собственник… Внезапно Рукия отстранилась и взглянула на мужа. В её глазах плескалось несоизмеримое счастье. — Ребёнок толкнулся… — Правда? Резко присев, Гриммджо прислонил ухо к объемному животу женщины. — Точно, толкается. Да ещё так сильно. Однозначно пацан будет… Искренняя улыбка осветила лицо мужчины. Рукия, поддавшись порыву, запустила пальцы в яркие, когда-то давно казавшиеся такими ядовитыми, волосы мужа, радостно засмеявшись… Сегодня Орихиме получила в свои руки целое солнце, в то время как Рукии уже давно принадлежат небеса.

напиши фанфик с названием Солнечно-облачно и следующим описанием Это был ЭКСТРИМальный попадос :D, с тегами Драббл,Занавесочная история,ООС,Повседневность,Романтика,Юмор

Протянуть руку куда-то вперед, где-то на краю сознания боясь воткнуть кулак кому-то в глаз, а так желая поймать свою добычу. Сделать пару хватательных движений пальцами и, не нащупав ничего, кроме невесомого воздуха, сделать большой шаг вперед. Кто-то ощутимо фыркнул в пальцы. Ага, значит, кто-то совсем рядом. Возникает другой вопрос: кто? Правила игры Рехей помнит: игра-то детская, простая, но веселая и захватывающая. Сначала собирают уйму народу, затем считаются какой-нибудь глупой считалкой, а потом потенциальные жертвы разбегаются, замирая на своих местах, когда водящий прокружится на месте десять раз. Все так просто, глупо, по-детски невинно для них, начинающих мафиози, для будущих профессиональных убийц. Хотя нет, об этом, пока, стоит забыть. День рождения Савады Тсунаеши решили закончить смешной игрой, названия которой никто уже и не помнил. А может, никогда и не знал. Но, тем не менее, палец Дино, который громко рассчитывал их веселую компанию, куда Реборн умудрился затянуть даже Хибари, как непосредственного члена Семьи, неумолимо остановился на Хранителе Солнца, чему тот, конечно же, ЭКСТРИМально обрадовался. Он любил активные игры. Задача водящего была простой: надо было поймать кого-то, кто неудачно замер и, если это девушка, чмокнуть, а если парень – хлопнуть по плечу. И Рехей упорно шел к выполнению поставленной задачи и все только молились, чтобы ЭКСТРИМальный Хранитель ничего не перепутал. Сасагава делает маленький шажок, и пальцы касаются чего-то холодного, настолько холодного, что блондин не сразу понимает, что это чья-то кожа. Да, да, именно кожа, такая гладкая и холодная, такая приятная на ощупь, что грубый боксер даже удивляется, как приятно гладить ее огрубевшими пальцами. Обладатель столь нежной кожи возмущенно фыркает, но по его фырку невозможно понять, какого он пола, поэтому Рехей перемещает пальцы дальше, чувствуя ладонью мягкие пряди волос. Волосы у потенциальной жертвы короткие, чуть-чуть не достают до плеч, но они такие шелковистые, что блондин неосознанно зарывается в них пальцами. М-да, что-то как-то непонятно все тут. Девушка это или парень? Может, это Киоко, его милая сестренка? Возможно, у нее волосы тоже мягкие, но кажется, чуть длиннее. Рехей перемещает ладонь на макушку жертвы, отмечая, что они фактически одного роста. Нет, Киоко ниже. Может, Хару? Да нет, ее волосы заплетены в хвост, а значит, не могут доставать до плеч. Расплела? Нет, было условие ничего не менять во внешности после начала игры. А, наверное, это мама Савады! Хотя нет, Нана, кажется, одного с ним роста, если не выше. Присела? Черт, как все сложно! Получается, перед ним парень. Да, точно, парень. Но, черт вас дери во имя ЭКСТРИМа, у парня не может быть такой гладкой бархатной кожи и умопомрачительно мягких волос. Не может! Значит, все-таки девушка. Но какая, если все остальные под описание не подходят! А, была еще одна, такая хрупкая пуська с темно-синими волосами. Хром, кажется. Точно, и рост подходящий, и пряди волос, достающие до плеч. Боксер скалится в добродушной истинно боксерской усмешке: он ЭКСТРИМально разгадал загадку! Все, осталось только чмокнуть милую девочку, и он будет победителем, да еще и галантным кавалером. ЭКСТРИМ, бля! Рехей аккуратно исследует пальцами лицо и случайно попадает на губы. Нажимает на мягкие створки, наклоняется и звонко так чмокает девчушку в губки, слыша какие-то посторонние звуки в комнате и чувствуя, как резко накаляется атмосфера. Где-то справа недовольно фыркает Дино, щелкая кнутом, и, кажется, оттуда же смеется Хару сквозь пальцы, тряся Киоко за плечи. А вот с другой стороны Тсуна хлопается в обморок, и к нему спешит Гокудера, таща веселящегося Ямамото за собой. Остальные просто круглыми глазами смотрят на это светопреставление и понимают, что вот сейчас-то будет самый сок. Чувствуя какое-то напряжение, Рехей срывает повязку с лица, таращась на «девчушку», которую он только что чмокнул в «губки». Лучше бы не срывал. Выражение лица Хибари Кеи нельзя описать словами, даже жестами не показать. Хранитель Облака даже не выдает свое коронное: «Камикорос!», а просто достает тонфа и, в буквальном смысле слова, налетает на ошарашенного блондина. Последующую сцену можно описывать как: «Быстрые ноги пизды не боятся», или «Марафон в честь невинности губ Главы Дисциплинарного Комитета» (хотя, какая там невинность: D18 жил, жив и будет жить :D). Пробегая улицу за улицей и не наблюдая ощутимого разрыва между ними, Рехей думает,

Протянуть руку куда-то вперед, где-то на краю сознания боясь воткнуть кулак кому-то в глаз, а так желая поймать свою добычу. Сделать пару хватательных движений пальцами и, не нащупав ничего, кроме невесомого воздуха, сделать большой шаг вперед. Кто-то ощутимо фыркнул в пальцы. Ага, значит, кто-то совсем рядом. Возникает другой вопрос: кто? Правила игры Рехей помнит: игра-то детская, простая, но веселая и захватывающая. Сначала собирают уйму народу, затем считаются какой-нибудь глупой считалкой, а потом потенциальные жертвы разбегаются, замирая на своих местах, когда водящий прокружится на месте десять раз. Все так просто, глупо, по-детски невинно для них, начинающих мафиози, для будущих профессиональных убийц. Хотя нет, об этом, пока, стоит забыть. День рождения Савады Тсунаеши решили закончить смешной игрой, названия которой никто уже и не помнил. А может, никогда и не знал. Но, тем не менее, палец Дино, который громко рассчитывал их веселую компанию, куда Реборн умудрился затянуть даже Хибари, как непосредственного члена Семьи, неумолимо остановился на Хранителе Солнца, чему тот, конечно же, ЭКСТРИМально обрадовался. Он любил активные игры. Задача водящего была простой: надо было поймать кого-то, кто неудачно замер и, если это девушка, чмокнуть, а если парень – хлопнуть по плечу. И Рехей упорно шел к выполнению поставленной задачи и все только молились, чтобы ЭКСТРИМальный Хранитель ничего не перепутал. Сасагава делает маленький шажок, и пальцы касаются чего-то холодного, настолько холодного, что блондин не сразу понимает, что это чья-то кожа. Да, да, именно кожа, такая гладкая и холодная, такая приятная на ощупь, что грубый боксер даже удивляется, как приятно гладить ее огрубевшими пальцами. Обладатель столь нежной кожи возмущенно фыркает, но по его фырку невозможно понять, какого он пола, поэтому Рехей перемещает пальцы дальше, чувствуя ладонью мягкие пряди волос. Волосы у потенциальной жертвы короткие, чуть-чуть не достают до плеч, но они такие шелковистые, что блондин неосознанно зарывается в них пальцами. М-да, что-то как-то непонятно все тут. Девушка это или парень? Может, это Киоко, его милая сестренка? Возможно, у нее волосы тоже мягкие, но кажется, чуть длиннее. Рехей перемещает ладонь на макушку жертвы, отмечая, что они фактически одного роста. Нет, Киоко ниже. Может, Хару? Да нет, ее волосы заплетены в хвост, а значит, не могут доставать до плеч. Расплела? Нет, было условие ничего не менять во внешности после начала игры. А, наверное, это мама Савады! Хотя нет, Нана, кажется, одного с ним роста, если не выше. Присела? Черт, как все сложно! Получается, перед ним парень. Да, точно, парень. Но, черт вас дери во имя ЭКСТРИМа, у парня не может быть такой гладкой бархатной кожи и умопомрачительно мягких волос. Не может! Значит, все-таки девушка. Но какая, если все остальные под описание не подходят! А, была еще одна, такая хрупкая пуська с темно-синими волосами. Хром, кажется. Точно, и рост подходящий, и пряди волос, достающие до плеч. Боксер скалится в добродушной истинно боксерской усмешке: он ЭКСТРИМально разгадал загадку! Все, осталось только чмокнуть милую девочку, и он будет победителем, да еще и галантным кавалером. ЭКСТРИМ, бля! Рехей аккуратно исследует пальцами лицо и случайно попадает на губы. Нажимает на мягкие створки, наклоняется и звонко так чмокает девчушку в губки, слыша какие-то посторонние звуки в комнате и чувствуя, как резко накаляется атмосфера. Где-то справа недовольно фыркает Дино, щелкая кнутом, и, кажется, оттуда же смеется Хару сквозь пальцы, тряся Киоко за плечи. А вот с другой стороны Тсуна хлопается в обморок, и к нему спешит Гокудера, таща веселящегося Ямамото за собой. Остальные просто круглыми глазами смотрят на это светопреставление и понимают, что вот сейчас-то будет самый сок. Чувствуя какое-то напряжение, Рехей срывает повязку с лица, таращась на «девчушку», которую он только что чмокнул в «губки». Лучше бы не срывал. Выражение лица Хибари Кеи нельзя описать словами, даже жестами не показать. Хранитель Облака даже не выдает свое коронное: «Камикорос!», а просто достает тонфа и, в буквальном смысле слова, налетает на ошарашенного блондина. Последующую сцену можно описывать как: «Быстрые ноги пизды не боятся», или «Марафон в честь невинности губ Главы Дисциплинарного Комитета» (хотя, какая там невинность: D18 жил, жив и будет жить :D). Пробегая улицу за улицей и не наблюдая ощутимого разрыва между ними, Рехей думает, что ЭКСТРИМально-таки попал.

напиши фанфик с названием Знаешь и следующим описанием -Знаешь, у нас бы с тобой могли быть дети…, с тегами Драббл,ОЖП,ООС,Психология

-Знаешь, у нас бы с тобой могли быть дети…— сладкий и тихий голос перекрывает гул в ушах, а мягкие волосы с упоением щекочут спину, пока губы медленно шествуют по почти незаметному позвоночнику. Светлая и бархатная кожа постепенно доводят его до исступления, а запах, тот самый любимый сладкий и богемный запах, заставляет биться чаще даже сердце такого тирана, как он. Глупые сравнения, глупые нежные фразы. Глупая, но в то же время завораживающая улыбка, глубокие аметистовые глаза, с какой-то примесью невероятного спокойствия. — Не могли бы.— Спокойно ответствует она, приподнимаясь на локтях. Сползшая с ее бархатистой спины атласная и очень холодная простыня, темно-багровых оттенков, превратилась в груду непонятных складок. Он бы хотел стать атласной тканью, только бы прикасаться к этой совершенной и бледной коже. Подавив в себе дьявольское желание с яростью податься вперед и собственнически скрыть хрупкое создание в своих объятиях и ласках, он всего лишь загадочно улыбается, ощущая, как ранее солнце играет бликами в его глазах. Та девушка, которая сидит сейчас перед ним ненавидит его всей душой. Наверное, никогда еще в мире не было таких сильных негативных чувств. Сейчас она едва сдерживает слезы, которые едва блестят в ее пустых карих глазах, а тонкие пальцы, которыми девушка сжимает атласную ткань, дрожат от волнения, боли, злости. Волосы светлым водопадом спускаются к ее плечам, к лопаткам, делая кожу еще бледнее, еще аристократичнее даже в тени. После краткого ее ответа, даже время, будто умерло вокруг них. Только пронизывающий холод, тоска, ненависть. — У меня бесплодие, можешь не волно…— несмело продолжает она и запинается, чувствуя, как начинает дрожать голос. А, может, не по этой причине? Может, девушка просто поняла, что он не умеет волноваться. Возможно, этого не было в его расписании. На это просто не осталось времени. Как ты могла полюбить такого?

-Знаешь, у нас бы с тобой могли быть дети…— сладкий и тихий голос перекрывает гул в ушах, а мягкие волосы с упоением щекочут спину, пока губы медленно шествуют по почти незаметному позвоночнику. Светлая и бархатная кожа постепенно доводят его до исступления, а запах, тот самый любимый сладкий и богемный запах, заставляет биться чаще даже сердце такого тирана, как он. Глупые сравнения, глупые нежные фразы. Глупая, но в то же время завораживающая улыбка, глубокие аметистовые глаза, с какой-то примесью невероятного спокойствия. — Не могли бы.— Спокойно ответствует она, приподнимаясь на локтях. Сползшая с ее бархатистой спины атласная и очень холодная простыня, темно-багровых оттенков, превратилась в груду непонятных складок. Он бы хотел стать атласной тканью, только бы прикасаться к этой совершенной и бледной коже. Подавив в себе дьявольское желание с яростью податься вперед и собственнически скрыть хрупкое создание в своих объятиях и ласках, он всего лишь загадочно улыбается, ощущая, как ранее солнце играет бликами в его глазах. Та девушка, которая сидит сейчас перед ним ненавидит его всей душой. Наверное, никогда еще в мире не было таких сильных негативных чувств. Сейчас она едва сдерживает слезы, которые едва блестят в ее пустых карих глазах, а тонкие пальцы, которыми девушка сжимает атласную ткань, дрожат от волнения, боли, злости. Волосы светлым водопадом спускаются к ее плечам, к лопаткам, делая кожу еще бледнее, еще аристократичнее даже в тени. После краткого ее ответа, даже время, будто умерло вокруг них. Только пронизывающий холод, тоска, ненависть. — У меня бесплодие, можешь не волно…— несмело продолжает она и запинается, чувствуя, как начинает дрожать голос. А, может, не по этой причине? Может, девушка просто поняла, что он не умеет волноваться. Возможно, этого не было в его расписании. На это просто не осталось времени. Как ты могла полюбить такого?

напиши фанфик с названием Чтоб холод из сердца изгнать и следующим описанием Говорю тебе: мы истратили все. Прощай., с тегами Ангст,Драма,Флафф

– Зоро! Эй, Зоро! – у Пероны неприятный голос, совсем не мелодичный, как, к примеру, у Робин. «Неженский голос, – думает Ророноа. – Девчоночий скорее, резкий и слишком высокий». В Пероне вообще всего – слишком, слишком много, слишком мало – какая разница? Никакой, в сущности, Зоро просто не нравится – он любит взрослых, умных женщин, с которыми уютно молчать, а не взбалмошных и капризных малолетних «принцесс». – Да проснись же, идиот! – кричат ему в ухо и с силой, неожиданной для такого миниатюрного тела, трясут за плечо, царапая кожу острыми ногтями. Ророноа неохотно отпускает остатки спокойного сна и открывает глаза: – Чего тебе? – Кровь, – отвечает девчонка, кивая на сбившиеся простыни. Зоро медленно приподнимается, а за ним – тонкие полосы снятых вчера бинтов, присохших к длинной, глубокой царапине вдоль ребер. – … нужно убрать… – говорит Перона, и мечник с удивлением осознает, что пропустил значительную часть ее монолога. Он привычно хмурится, но вовремя замечает неподдельное беспокойство на лице принцессы и, откинувшись на подушки, позволяет лечить себя, как ей вздумается. А взбалмошная наивная девчонка улыбается – думает, наверное, что победила, переупрямила, – и улыбка у нее неожиданно красивая, без кокетливости или снисходительности, ничего лишнего – для Зоро в самый раз. И пока мечник наблюдает из-под прикрытых век, Перона смачивает бинты влажной губкой и медленно убирает. И ее пальцы немного дрожат, но, несмотря на это, руки странно осторожны. Слишком осторожны. Ророноа кривит губы, но терпит. Терпит ее нежность, в которой едва не захлебывается, чертову нежность чертовой девчонки, возомнившей себя доктором, видимо. У нее теперь получается намного лучше, чем в первые дни: бинты, по крайней мере, остаются на месте гораздо дольше и вот так запросто уже не соскальзывают, но Зоро, конечно же, никогда не признается в этом. Как и в том, что еду, над которой принцесса трудится по вечерам и которую обходит стороной Михоук, вполне можно назвать сносной. Это в разы лучше того, что однажды приготовила Апис в качестве благодарности. И совсем немного хуже того, что делает на своей кухне их кок. Хотя, может быть, все дело в том, что мечник совершенно непритязателен в отношении пищи. Перона знает, что раздражает Зоро излишней эмоциональностью, но ничего поделать не может – плачет громко, навзрыд, размазывая по щекам соленые слезы. – Да успокойся же ты! – рычит мечник. Он смущен и растерян. Он не Санджи, поэтому не знает, что обычно нужно говорить в таких случаях и только бормочет несвязное: – Тише, ну? – и неловко поглаживает девчонку по спине. А она только шепчет что-то невразумительное – он не вслушивается вообще-то – и не убирает теплой гладкой ладони с его щеки, чуть ниже бинтов, все еще влажных от крови и гадкой травяной мази. И Ророноа вроде бы должен давить в себе раздражение, но нет, совсем нет, он спокоен совершенно. Ему, пожалуй, лишь немного жаль ее слез. И когда эти рыдания окончательно надоедают, он просто прижимает ее к себе, позволяя хныкать в посеревшую футболку, – просто чтобы замолчала. Это никакая не любовь – капризная нахалка ему даже не нравится, она же кукла обыкновенная: снаружи мила, красива даже иногда, если не плачет, а внутри у нее пусто. А коли и есть что… да нет, ничего там нет. Пустышка. Разве что глаза необыкновенные, на черные ониксы похожи. И блестят на свету, как темный хрусталь. Да и вообще, хороша чертовка – что взять с нее? А Перона тем временем успокаивается и засыпает, кажется, убаюканная сильными ударами упрямого сердца о грудную клетку. Зоро это несильно и волнует – пусть спит себе, главное, чтоб не плакала. И совсем не поэтому, не из боязни разбудить, он опускается на подушку осторожней и медленней, чем привык. Он столкнуть ее в любой момент может, но… не мешает ведь. Совсем не мешает. И мечник прикрывает здоровый правый глаз, абстрагируясь от ноющей боли в левом, – засыпает. Самопровозглашенная принцесса рассматривает из-под полуприкрытых век его лицо и улыбается уголками губ, прямо как тогда, когда упрямый мечник впервые добровольно принял ее помощь. Ророноа похож сейчас на сытого хищника, немного обеспокоенного, может, запахом, а, может, еще чем. Она проводит осторожно пальцами по глубокой складочке между бровей и упрямо глотает подкативший к горлу комок. Что только сделали с ней этот остров, промозглые ветра и полуразрушенный замок?! А еще два грубоватых мечника – один строящий из себя аристократа, а второй… второй вообще – незнамо что. Того и гляди – влюбится. Со скуки, а отчего же еще? Перона трясет головой, прогоняя нежелательные мысли. «Во всем холод виноват, –

– Зоро! Эй, Зоро! – у Пероны неприятный голос, совсем не мелодичный, как, к примеру, у Робин. «Неженский голос, – думает Ророноа. – Девчоночий скорее, резкий и слишком высокий». В Пероне вообще всего – слишком, слишком много, слишком мало – какая разница? Никакой, в сущности, Зоро просто не нравится – он любит взрослых, умных женщин, с которыми уютно молчать, а не взбалмошных и капризных малолетних «принцесс». – Да проснись же, идиот! – кричат ему в ухо и с силой, неожиданной для такого миниатюрного тела, трясут за плечо, царапая кожу острыми ногтями. Ророноа неохотно отпускает остатки спокойного сна и открывает глаза: – Чего тебе? – Кровь, – отвечает девчонка, кивая на сбившиеся простыни. Зоро медленно приподнимается, а за ним – тонкие полосы снятых вчера бинтов, присохших к длинной, глубокой царапине вдоль ребер. – … нужно убрать… – говорит Перона, и мечник с удивлением осознает, что пропустил значительную часть ее монолога. Он привычно хмурится, но вовремя замечает неподдельное беспокойство на лице принцессы и, откинувшись на подушки, позволяет лечить себя, как ей вздумается. А взбалмошная наивная девчонка улыбается – думает, наверное, что победила, переупрямила, – и улыбка у нее неожиданно красивая, без кокетливости или снисходительности, ничего лишнего – для Зоро в самый раз. И пока мечник наблюдает из-под прикрытых век, Перона смачивает бинты влажной губкой и медленно убирает. И ее пальцы немного дрожат, но, несмотря на это, руки странно осторожны. Слишком осторожны. Ророноа кривит губы, но терпит. Терпит ее нежность, в которой едва не захлебывается, чертову нежность чертовой девчонки, возомнившей себя доктором, видимо. У нее теперь получается намного лучше, чем в первые дни: бинты, по крайней мере, остаются на месте гораздо дольше и вот так запросто уже не соскальзывают, но Зоро, конечно же, никогда не признается в этом. Как и в том, что еду, над которой принцесса трудится по вечерам и которую обходит стороной Михоук, вполне можно назвать сносной. Это в разы лучше того, что однажды приготовила Апис в качестве благодарности. И совсем немного хуже того, что делает на своей кухне их кок. Хотя, может быть, все дело в том, что мечник совершенно непритязателен в отношении пищи. Перона знает, что раздражает Зоро излишней эмоциональностью, но ничего поделать не может – плачет громко, навзрыд, размазывая по щекам соленые слезы. – Да успокойся же ты! – рычит мечник. Он смущен и растерян. Он не Санджи, поэтому не знает, что обычно нужно говорить в таких случаях и только бормочет несвязное: – Тише, ну? – и неловко поглаживает девчонку по спине. А она только шепчет что-то невразумительное – он не вслушивается вообще-то – и не убирает теплой гладкой ладони с его щеки, чуть ниже бинтов, все еще влажных от крови и гадкой травяной мази. И Ророноа вроде бы должен давить в себе раздражение, но нет, совсем нет, он спокоен совершенно. Ему, пожалуй, лишь немного жаль ее слез. И когда эти рыдания окончательно надоедают, он просто прижимает ее к себе, позволяя хныкать в посеревшую футболку, – просто чтобы замолчала. Это никакая не любовь – капризная нахалка ему даже не нравится, она же кукла обыкновенная: снаружи мила, красива даже иногда, если не плачет, а внутри у нее пусто. А коли и есть что… да нет, ничего там нет. Пустышка. Разве что глаза необыкновенные, на черные ониксы похожи. И блестят на свету, как темный хрусталь. Да и вообще, хороша чертовка – что взять с нее? А Перона тем временем успокаивается и засыпает, кажется, убаюканная сильными ударами упрямого сердца о грудную клетку. Зоро это несильно и волнует – пусть спит себе, главное, чтоб не плакала. И совсем не поэтому, не из боязни разбудить, он опускается на подушку осторожней и медленней, чем привык. Он столкнуть ее в любой момент может, но… не мешает ведь. Совсем не мешает. И мечник прикрывает здоровый правый глаз, абстрагируясь от ноющей боли в левом, – засыпает. Самопровозглашенная принцесса рассматривает из-под полуприкрытых век его лицо и улыбается уголками губ, прямо как тогда, когда упрямый мечник впервые добровольно принял ее помощь. Ророноа похож сейчас на сытого хищника, немного обеспокоенного, может, запахом, а, может, еще чем. Она проводит осторожно пальцами по глубокой складочке между бровей и упрямо глотает подкативший к горлу комок. Что только сделали с ней этот остров, промозглые ветра и полуразрушенный замок?! А еще два грубоватых мечника – один строящий из себя аристократа, а второй… второй вообще – незнамо что. Того и гляди – влюбится. Со скуки, а отчего же еще? Перона трясет головой, прогоняя нежелательные мысли. «Во всем холод виноват, – думает и с Зоро взгляда не сводит. – Тепла ведь всем хочется. Мне даже. Совсем немного его. Тепла, то есть, тепла!» Да только видит она все равно только зеленые волосы и отчего-то – улыбку. Еле заметную совсем. Кажется? Нет действительно, улыбается. Сытый довольный хищник. И тут она понимает, что, ну, никаким образом не мог он поесть сегодня. Да и вчера тоже. И язык так и чешется крикнуть на него, вот только что с него взять? И принцесса поднимается и быстро идет на кухню, лишь на секунду замерев в дверях. Все еще улыбается. Что снится ему? Капитан, наверное, Луффи. Ророноа все время, что здесь – им бредит. И темное чувство, поднимающееся при этой мысли в душе девушки, иначе как ревностью не назовешь. Поздно опомнилась, поздно в руки себя взяла, забеспокоилась поздно. Теперь он в сердце. И даже глубже – там, где раньше было пусто и холодно, а теперь – редкие солнечные блики, отражающиеся от его сережек, гулкий стук сердца и старая колыбельная, которую он запел, замечтавшись, видимо, полируя любимицу-катану. Еще много места осталось, и Перона бережно прячет там эту мимолетную улыбку – вдруг все-таки ей. И, наверное, правильнее было бы вытравить это чувство из себя, да вот только от него так мучительно и так хорошо одновременно, что она никогда не сможет. Ну, так и пусть оно останется, важное. Пожалуйста, пусть… Перона не может плакать при Зоро. Она должна казаться сильной. Не плакать она тоже не может. Поэтому ночами, вычеркивая мысленно дни до его отъезда, она рыдает в подушку. Потому что без него уже нельзя. Потому что без него невозможно. Потому что если он вдруг станет чужим, ее сердце просто не выдержит. Принцесса все чаще натыкается на странные взгляды Михоука – чуть сочувствующие и чуть презрительные и еще более странные – обезьян, которых она в особо холодные и дождливые ночи нехотя впускает в замок. Перона выглядит такой потерянной и ранимой, что жалость к ней кажется логичной и правильной. Вот только Ророноа даже не смотрит в ее сторону – он заканчивает последние тренировки и собирает немногочисленные пожитки. Он слишком занят, чтобы тратить время на надоедливую девчонку… девушку. – Я провожу тебя. – Хмурится принцесса. – На Сабаоди. Зоро пожимает плечами, делает вид, что ему все равно. Но рад. Он на самом деле рад, потому что добраться до Архипелага самостоятельно – слишком сложно, особенно ему. Перона парит в нескольких сантиметрах над лодкой и указывает дорогу, и на шестой день Ророноа начинает замечать глубокие тени под ее глазами. – Еще немного. – Просит он. – Еще немного потерпи. И принцесса послушно терпит, игнорируя желания физического тела, оставшегося среди разноцветных подушек в ее комнате, и собственную усталость. Ради него она справится с чем угодно. Когда впереди показываются верхушки деревьев и слышится человеческий гомон, девушка устало опускается на дно лодки и закрывает глаза. Несколько мгновений мечник взвешивает все «за» и «против» и, наконец, выбравшись на берег, остается рядом, невесомо проводя грубой мозолистой рукой по голубоватым ниточкам вен на хрупком запястье. Перона приходит в себя к вечеру, и во сне Зоро крепко сжимает ее ладонь, будто отпустить боится. Но она находит в себе силы и выдергивает руку, теплую, горячую почти. И, казалось бы, больнее не станет, больнее просто не может быть. Но принцесса призраков снова ошибается. Это мучительно. И страшно. Мечник просыпается и внимательно смотрит на нее. А глаза у него странные – будто зеленую траву посыпали пеплом – то ли зеленые, то ли серые. Родные глаза. И Перона, будто завороженная, шепчет что-то, не разбирая слов. Ророноа не слушает – у него вообще нет привычки вникать в женский лепет. Он видит ее дрожащие губы и мерцающие на ресницах слезинки, и ему до безумия хочется произнести одно единственное слово, но что-то мешает. И вместо того, что действительно нужно сказать, он выталкивает из судорожно сжавшегося горла: – Прощай. – И уходит. Прочь от нее. Прочь от ожившей куклы. Прочь от ее глаз, губ, голоса. Прочь. К Луффи. Луффи ждет. Только капитан важен по-настоящему, не она. Ради Луффи можно пойти на все. Два человека, в представлении Зоро, не могут быть почти одинаково дороги. Двоих любить нельзя. Он не готов. Не умеет еще. Просто не хочет научиться. А принцесса смотрит ему в спину и, кажется, все-все понимает. Неожиданно для самовлюбленной пустышки, не правда ли? И это ветер или шорох песка под ногами, потому что она никак не может ответить ему: – Мы истратили все… И он, в общем-то, не должен понять ее, но – все же… И, обернувшись, улыбается, немного виновато, но как-то особенно для нее. – Спасибо. Перона понимает и принимает его выбор. Сейчас – да. Истрачено все, воистину. И, капризно кривя губы, она кричит ему вслед: – Зеленоголовый дурак! Я буду тебя ждать! И слышит в ответ такой знакомый раскатистый смех. Его тоже нужно сохранить. Все это ее, и этого хватит, чтоб холод из сердца изгнать. Хотя бы на время.

напиши фанфик с названием Ты и я. и следующим описанием Ичиносе Токия поздно возвращается домой после съёмок, кто же его ждёт? И во что же выльются его странные сны?, с тегами ООС

-Токия должен уже скоро приехать... — тихо прошептал красноволосый паренёк, всматриваясь в дорожку, видимую из окна. Он совсем недавно открыл для себя, что его сосед по комнате ни кто иной, как популярный поп-идол Хаято, хотя в стенах Академии Саотоме он представлялся как его близнец, Токия. Эту новость знали только они с Нанами, но и этого было достаточно — ведь всё держалось в строжайшем секрете и если бы хоть сквозь один источник информации это просочилось... Нет, никому не хотелось бы быть участником такого скандала чуть ли не мирового масштаба. «Да когда же он приедет...» переживал Иттоки Отоя, расхаживая по комнате взад-вперёд. Чёрное авто, едва различимое в темноте остановилось у входа в Академию Саотоме и из неё спешно выбежал молодой человек, стремясь скорее попасть в стены академии, где к нему уже никто не сможет придраться. Да и время поджимало — скоро должен был начаться комендантский час и до его начала нужно было успеть добежать до комнаты. Через пару минут, парень вышел на финишную прямую — до его комнаты оставалось всего ничего, но тут была весьма опасная зона. По соседству с ним жили его верные товарищи по группе — Рен с Масато, Нацу с Сё и у всех у них весьма чуткие уши, особенно на интересные вещи. Около его двери застыла какая-то фигура, едва различимая в полуприглушённом свете коридора. Фигура дернулась и вот она уже полетела на встречу певцу. Тот вздрогнул и на всякий случай сделал пару шагов назад. — Токия! — громкий шёпот, мелькнувшая улыбка, цепкие руки, пару мгновений и вот слегка обалдевший Ичиносе Токия стоит в собственной комнате, придерживаемый за талию своим соседом по комнате Иттоки Отоей. — Что это было? — брови певца слегка дёргались и он был явно растерян. Красноволосый красавчик виновато потупил взгляд и тихо пробубнил что-то себе под нос. -А теперь повтори ещё раз и внятно, — твёрдо сказал Токия, приподнимая подбородок парня указательным пальцем. -То..ки...я... — Отоя моментально покраснел вплоть до ушей и ещё сильнее сжался. Токия как-то дёрнулся и отошёл на пару шагов назад, отпуская парня. Какое-то странное чувство ему почудилось... Словно он... он хотел обнять Отою? -Я спать, — буркнул певец и не раздеваясь бухнулся на кровать, кутаясь в одеяло, словно создавая вокруг себя некий кокон, отгораживаясь от реального мира. -Мм... я пойду приму душ... — тихо проговорил Иттоки, с шумным «хлоп» скрываясь за дверью ванной. Токия выдохнул, расслабился и вроде бы даже уснул... Но отчего-то через пару минут ему начало чудиться, что над ним завис Отоя, закутанный в одно полотенце, да и не просто так завис, а потихому раздевает его... «Что за бред?» мелькнуло в мыслях Ичиносе и он было хотел повернуться на бок и спать дальше, но на миг замер, услышав знакомый голос, зовущий его «Токия...» Токия мыслил вполне рационально — раз это сон, то и делать можно что угодно. Всё равно ведь сон. «Иди ко мне» притянул Ичиносе красноволосого парня, увлекая его в страстном поцелуе. Руки его тихо скользили по оголённому телу Отои, нежно опускаясь между лопаток и дойдя до полотенца, медленно разматывающие его. От каждого поцелуя в шею, Иттоки немного вздрагивал и тихо стонал. То, что сон был весьма ощутимым и даже правдоподобным ни капельки не смущало поп-идола, ему было даже всё равно, что он наконец осознал желание обладать своим соседом по комнате. В пылу страсти двое разгорячённых тел успели побывать в разных позах, наслаждаясь друг другом. Токию очень возбуждали сладкие стоны Отои и тихий шёпот на выдохе «Ещё...» или «Сильнее...» А когда парень шептал его имя «Токия...» певцу просто сносило крышу и разум был пьян как кот от валерьянки... За этим весёлым занятием прошло пол ночи... остальное время Ичиносе Токии снилась постель в виде травы, кошка с зелёными глазами, выступления группы Starish и поедание кактусов с подоконника. Утро началось весьма странно... Что-то сдавило грудь, да и на ухо кто-то сопел. Какого же было удивление Токии, когда этим кто-то оказался его сосед по комнате. Возглас «АААААААА!» провозгласил минуту, когда Ичиносе Токия снизошёл до того, чтобы проснуться. -Что ж ты так орёшь? — Отоя, ничуть не смущённый ни собственным видом, ни тем, что проснулся в кровати соседа по комнате. Почесал свои красные волосы и сел... Осторожно так... Правда всё равно одеяло сползло на достаточное расстояние... Токия, наблюдавший за этой чуть ли не будничной картиной чуть челюсть не потерял. А про мозги я вообще молчу — они отправились в дальнее плавание, предварительно помахав платочком хозяину на прощанье. А ещё слюна начала выделяться как у собачки Павлова на свет. Удивительный эффект, который перетёк в нечто более значимое

-Токия должен уже скоро приехать... — тихо прошептал красноволосый паренёк, всматриваясь в дорожку, видимую из окна. Он совсем недавно открыл для себя, что его сосед по комнате ни кто иной, как популярный поп-идол Хаято, хотя в стенах Академии Саотоме он представлялся как его близнец, Токия. Эту новость знали только они с Нанами, но и этого было достаточно — ведь всё держалось в строжайшем секрете и если бы хоть сквозь один источник информации это просочилось... Нет, никому не хотелось бы быть участником такого скандала чуть ли не мирового масштаба. «Да когда же он приедет...» переживал Иттоки Отоя, расхаживая по комнате взад-вперёд. Чёрное авто, едва различимое в темноте остановилось у входа в Академию Саотоме и из неё спешно выбежал молодой человек, стремясь скорее попасть в стены академии, где к нему уже никто не сможет придраться. Да и время поджимало — скоро должен был начаться комендантский час и до его начала нужно было успеть добежать до комнаты. Через пару минут, парень вышел на финишную прямую — до его комнаты оставалось всего ничего, но тут была весьма опасная зона. По соседству с ним жили его верные товарищи по группе — Рен с Масато, Нацу с Сё и у всех у них весьма чуткие уши, особенно на интересные вещи. Около его двери застыла какая-то фигура, едва различимая в полуприглушённом свете коридора. Фигура дернулась и вот она уже полетела на встречу певцу. Тот вздрогнул и на всякий случай сделал пару шагов назад. — Токия! — громкий шёпот, мелькнувшая улыбка, цепкие руки, пару мгновений и вот слегка обалдевший Ичиносе Токия стоит в собственной комнате, придерживаемый за талию своим соседом по комнате Иттоки Отоей. — Что это было? — брови певца слегка дёргались и он был явно растерян. Красноволосый красавчик виновато потупил взгляд и тихо пробубнил что-то себе под нос. -А теперь повтори ещё раз и внятно, — твёрдо сказал Токия, приподнимая подбородок парня указательным пальцем. -То..ки...я... — Отоя моментально покраснел вплоть до ушей и ещё сильнее сжался. Токия как-то дёрнулся и отошёл на пару шагов назад, отпуская парня. Какое-то странное чувство ему почудилось... Словно он... он хотел обнять Отою? -Я спать, — буркнул певец и не раздеваясь бухнулся на кровать, кутаясь в одеяло, словно создавая вокруг себя некий кокон, отгораживаясь от реального мира. -Мм... я пойду приму душ... — тихо проговорил Иттоки, с шумным «хлоп» скрываясь за дверью ванной. Токия выдохнул, расслабился и вроде бы даже уснул... Но отчего-то через пару минут ему начало чудиться, что над ним завис Отоя, закутанный в одно полотенце, да и не просто так завис, а потихому раздевает его... «Что за бред?» мелькнуло в мыслях Ичиносе и он было хотел повернуться на бок и спать дальше, но на миг замер, услышав знакомый голос, зовущий его «Токия...» Токия мыслил вполне рационально — раз это сон, то и делать можно что угодно. Всё равно ведь сон. «Иди ко мне» притянул Ичиносе красноволосого парня, увлекая его в страстном поцелуе. Руки его тихо скользили по оголённому телу Отои, нежно опускаясь между лопаток и дойдя до полотенца, медленно разматывающие его. От каждого поцелуя в шею, Иттоки немного вздрагивал и тихо стонал. То, что сон был весьма ощутимым и даже правдоподобным ни капельки не смущало поп-идола, ему было даже всё равно, что он наконец осознал желание обладать своим соседом по комнате. В пылу страсти двое разгорячённых тел успели побывать в разных позах, наслаждаясь друг другом. Токию очень возбуждали сладкие стоны Отои и тихий шёпот на выдохе «Ещё...» или «Сильнее...» А когда парень шептал его имя «Токия...» певцу просто сносило крышу и разум был пьян как кот от валерьянки... За этим весёлым занятием прошло пол ночи... остальное время Ичиносе Токии снилась постель в виде травы, кошка с зелёными глазами, выступления группы Starish и поедание кактусов с подоконника. Утро началось весьма странно... Что-то сдавило грудь, да и на ухо кто-то сопел. Какого же было удивление Токии, когда этим кто-то оказался его сосед по комнате. Возглас «АААААААА!» провозгласил минуту, когда Ичиносе Токия снизошёл до того, чтобы проснуться. -Что ж ты так орёшь? — Отоя, ничуть не смущённый ни собственным видом, ни тем, что проснулся в кровати соседа по комнате. Почесал свои красные волосы и сел... Осторожно так... Правда всё равно одеяло сползло на достаточное расстояние... Токия, наблюдавший за этой чуть ли не будничной картиной чуть челюсть не потерял. А про мозги я вообще молчу — они отправились в дальнее плавание, предварительно помахав платочком хозяину на прощанье. А ещё слюна начала выделяться как у собачки Павлова на свет. Удивительный эффект, который перетёк в нечто более значимое, когда на кровати обнаружились желтовато-белые слизистые пятна... «Что я наделал?» подумал Токия и уже готов был заняться самобичеванием, как красноволосая фигура, уже вполне бодрая и улыбчивая, схватила растерянного и убитого певца за руку и поволокла в ванну. -А... -Я потру тебе спинку... — перебил его Отоя, слегка обнимая друга и мимолётно раздевая его. -Спасибо... — только и выдохнул Токия, явно бывший на тот момент где-то в другом месте, но никак не в ванне рядом с Отоей. Через полчаса намывания и приведения певца в порядок, Иттоки с мученическим выражением усталой женушки выпроводил его из комнаты, отправив погулять. Идти никуда не хотелось совершенно, но в противовес этому ноги несли его в неизвестном направлении и вот через пару минут он уже стоял на крыше Академии. -Ичи, что с тобой? Ночь оказалась для тебя слишком бурной? — ухмыльнулся Рен Дзингудзи, незаметно подкрадываясь к другу. Ичиносе медленно обернулся и посмотрел на саксофониста ТАКИМИ глазами! Котята обзавидуются... А известный по всей академии бабник Рен был чересчур сильно растроган и потому в порыве нежности обнял певца. И как и ожидалось — их «случайно» заметил Отоя, искавший своего соседа по комнате и кто знает чем бы это закончилось, если бы Рен случайно не задел Сацуки, затаившегося в противоположном углу крыши с нотной тетрадью, будучи толкнутым Иттоки. Ещё неизвестно от кого бы ему больше досталось, но... к счастью всей компании, на крышу выскочил маленький и юркий Сё, вовремя одевший на Сацу очки. Нацуки мило улыбнулся и предложил всем поесть совместно приготовленные пирожки, обещая быстроту приготовления. Все вежливо отказались, но Отоя не был бы Отоей, если бы не отомстил Рену и не подсунул его в объятья любившего готовить Нацу, а вот Сё... Сё-таки прыгнул с крыши, но на лету его подхватил Рюя-сенсей, как раз бравший уроки столь стремительных и внезапных полётов у директора Академии. Всё вроде бы закончилось благополучно, но как бы не так... -Погулять — не значит заигрывать со всеми подряд! — буркнул Отоя, садясь на край своей кровати. В комнате было убрано, кровати застелены, одежда выстирана. Казалось даже, что прошлой ночи и не было. И как он всё это успел? -Прости, я правда не хотел ничего такого... — усталый взгляд, сожалеющая улыбка и крепкие объятья. Нежный поцелуй в висок... поцелуй в шею... тихий возбуждающий стон... плечи... уже не хватало открытого пространства для полёта действий. -Ты хочешь продолжить вчерашнюю ночь? -А ты не хочешь? -Но сейчас же день! — воскликнул Отоя и поник -Тогда давай не будем продолжать ночь... — загадочно улыбнулся Токия, — Давай просто займёмся этим как любящие друг друга люди... они делают это не только ночью, знаешь ли. — А что же было прошлой ночью? -Это был лишь малый шаг к полноценной любви, — немного подумав, ответил Ичиносе. Выкрутился, зараза. Невероятно, но Отоя действительно поверил его словам и лишь тихонько вздохнул, увлекаемый горячим поцелуем. Этот день обещал стать для них самым длинным и самым жарким, несмотря на раннюю осень на дворе. Когда люди вместе — время останавливается, давая им возможность насладиться друг другом. Так было и сейчас. «Только ты и я» мелькнула в головах обоих невысказанная вслух мысль, прежде чем соседи по комнате погрузились в дикий, головокружительный, горячий и страстный танец под названием «Любовь...»

напиши фанфик с названием Архивариус и следующим описанием Эльфийское бессмертие досталось совсем неожиданному персонажу. И что же он с ним сделал? , с тегами AU,Драма,ОМП

Серые стражи, архидемоны, имена, даты… столько дат — а экзамен завтра. Винченцо огляделся — в сумрачном читальном зале он был один; тихонько застонал и трижды ударился лбом о «Великую хронику Мора». Глупо — но полегчало. Сбило, так сказать, трагизм ситуации. — Боюсь, не сработает, — раздался голос от стеллажей. — Этот фолиант соглашается только на кровь девственниц. От неожиданности юноша хрюкнул. Ответ просто напрашивался: — А как насчет девственников? — Ну что вы, — рассмеялся главный библиотекарь, выходя на свет. — Это — почтенная книга консервативной ориентации. Видите какой переплет? Переплет был внушителен. Эльф начал гасить лампы в зале — и тут Винченцо понял, что попал. «Великую Хронику» на руки не выдавали, а добрался он только до пятого Мора. — Вы уже закрываете? — спросил он жалобно. — Мне совсем чуть-чуть осталось… Библиотекарь повернулся к нему, глянул пристально. Говорили, что одним только взглядом он утихомиривал толпу пьяных студентов и превращал ленивых грязнуль в усидчивых аккуратистов. Этих чудес Винченцо видеть не доводилось, но в их возможность он мгновенно и истово поверил. Захотелось покаяться и больше никогда… — Три Мора — это несколько больше, чем чуть-чуть. — Я пятый почти дочитал! — И вы можете мне назвать имя Героя Ферелдена? — Аме…э… Эльф вздохнул. — А экзамен у вас завтра с утра, конечно. Винченцо повесил голову. Разумеется он сам виноват — но вчера была механика! а до нее — старотевинтерский, а до него — «свойства материалов», чтоб им пусто было, и математика… — Я не историк… Я же не историк! Я механик! …и зачем нам учить эту занудную чушь…— пробормотал он. — Чушь значит… занудную, — голос у библиотекаря был странным, и Винченцо покрылся ледяным потом. Вот же идиот! сейчас его отсюда, да за шкирку..! — Вот что. Сейчас мы с вами пойдем поужинаем, я приглашаю, и я вам вкратце расскажу про три последних Мора. Если не заснете от скуки, то что запомните — изложите на экзамене. Должно хватить. Согласны? Юноша вскинул голову и уставился на эльфа во все глаза. — Э… Возраста главный библиотекарь был неопределенного: выглядел на пятьдесят, ходил легче самого Винченцо. Одевался консервативнее некуда — но руки его были в татуировках, и даже на щеке была одна. Вот кто знает, что у него на уме? и какое у него было прошлое? на факультете одни шептались — спецназ, другие — мафия… — Успокойтесь, молодой человек, — хмыкнул эльф. — Вы не в моем вкусе. — Ну тогда ладно, — сказал Винченцо храбро, — если обещаете меня не есть, тогда конечно, тогда с удовольствием. Про ресторан, в который его действительно привели, маленький, на пару столиков, он ничего никогда не слышал — видел неразборчивую вывеску на бегу в университет и домой, но и только. Оказалось — чуть ли не лучшая кухня в городе. На цены смотреть было страшно. Как и выбрать что бы то ни было. Эльф понаблюдал его терзания, отобрал меню и сделал заказ сам. Его тут явно отлично знали: принесли вино без заказа, графин воды со льдом, корзинку хлеба… — Не налегайте на хлеб, — посоветовал библиотекарь, пробуя вино. — Голодным и так не уйдете. Винченцо поспешно проглотил отломанный кусок и благовоспитанно сложил руки на коленях. Есть хотелось жутко. — Я вам очень благодарен… — Не за что, — оборвал его эльф. — Мне всего лишь захотелось поговорить. О пятом Море. А вы уважили мое желание. Начнем? — Я весь внимание, — сказал Винченцо. И приготовился заставлять себя слушать. Эльф рассказывал так, будто лично прошел весь Ферелден с запада на восток и с севера на юг, будто знал их всех: Героя — худышку мага с острым умом, Алистера Доброго — тогда еще не короля, Лелиану Золотой Голос… Оторваться от рассказа было никак не возможно, и не прервись эльф, Винченцо остался бы голодным. — Ешьте, — сказал ему эльф. — Позже продолжим шестым Мором. — Но… а как же… а что же дальше было? — Вам же известно. Герой,

Серые стражи, архидемоны, имена, даты… столько дат — а экзамен завтра. Винченцо огляделся — в сумрачном читальном зале он был один; тихонько застонал и трижды ударился лбом о «Великую хронику Мора». Глупо — но полегчало. Сбило, так сказать, трагизм ситуации. — Боюсь, не сработает, — раздался голос от стеллажей. — Этот фолиант соглашается только на кровь девственниц. От неожиданности юноша хрюкнул. Ответ просто напрашивался: — А как насчет девственников? — Ну что вы, — рассмеялся главный библиотекарь, выходя на свет. — Это — почтенная книга консервативной ориентации. Видите какой переплет? Переплет был внушителен. Эльф начал гасить лампы в зале — и тут Винченцо понял, что попал. «Великую Хронику» на руки не выдавали, а добрался он только до пятого Мора. — Вы уже закрываете? — спросил он жалобно. — Мне совсем чуть-чуть осталось… Библиотекарь повернулся к нему, глянул пристально. Говорили, что одним только взглядом он утихомиривал толпу пьяных студентов и превращал ленивых грязнуль в усидчивых аккуратистов. Этих чудес Винченцо видеть не доводилось, но в их возможность он мгновенно и истово поверил. Захотелось покаяться и больше никогда… — Три Мора — это несколько больше, чем чуть-чуть. — Я пятый почти дочитал! — И вы можете мне назвать имя Героя Ферелдена? — Аме…э… Эльф вздохнул. — А экзамен у вас завтра с утра, конечно. Винченцо повесил голову. Разумеется он сам виноват — но вчера была механика! а до нее — старотевинтерский, а до него — «свойства материалов», чтоб им пусто было, и математика… — Я не историк… Я же не историк! Я механик! …и зачем нам учить эту занудную чушь…— пробормотал он. — Чушь значит… занудную, — голос у библиотекаря был странным, и Винченцо покрылся ледяным потом. Вот же идиот! сейчас его отсюда, да за шкирку..! — Вот что. Сейчас мы с вами пойдем поужинаем, я приглашаю, и я вам вкратце расскажу про три последних Мора. Если не заснете от скуки, то что запомните — изложите на экзамене. Должно хватить. Согласны? Юноша вскинул голову и уставился на эльфа во все глаза. — Э… Возраста главный библиотекарь был неопределенного: выглядел на пятьдесят, ходил легче самого Винченцо. Одевался консервативнее некуда — но руки его были в татуировках, и даже на щеке была одна. Вот кто знает, что у него на уме? и какое у него было прошлое? на факультете одни шептались — спецназ, другие — мафия… — Успокойтесь, молодой человек, — хмыкнул эльф. — Вы не в моем вкусе. — Ну тогда ладно, — сказал Винченцо храбро, — если обещаете меня не есть, тогда конечно, тогда с удовольствием. Про ресторан, в который его действительно привели, маленький, на пару столиков, он ничего никогда не слышал — видел неразборчивую вывеску на бегу в университет и домой, но и только. Оказалось — чуть ли не лучшая кухня в городе. На цены смотреть было страшно. Как и выбрать что бы то ни было. Эльф понаблюдал его терзания, отобрал меню и сделал заказ сам. Его тут явно отлично знали: принесли вино без заказа, графин воды со льдом, корзинку хлеба… — Не налегайте на хлеб, — посоветовал библиотекарь, пробуя вино. — Голодным и так не уйдете. Винченцо поспешно проглотил отломанный кусок и благовоспитанно сложил руки на коленях. Есть хотелось жутко. — Я вам очень благодарен… — Не за что, — оборвал его эльф. — Мне всего лишь захотелось поговорить. О пятом Море. А вы уважили мое желание. Начнем? — Я весь внимание, — сказал Винченцо. И приготовился заставлять себя слушать. Эльф рассказывал так, будто лично прошел весь Ферелден с запада на восток и с севера на юг, будто знал их всех: Героя — худышку мага с острым умом, Алистера Доброго — тогда еще не короля, Лелиану Золотой Голос… Оторваться от рассказа было никак не возможно, и не прервись эльф, Винченцо остался бы голодным. — Ешьте, — сказал ему эльф. — Позже продолжим шестым Мором. — Но… а как же… а что же дальше было? — Вам же известно. Герой, — по лицу библиотекаря пронеслась тень, — погиб, убив Архидемона. Его сожгли на берегу озера Каленхад — и развеяли пепел над водой, хотя он этого не хотел. — Не хотел?.. — Он не любил это озеро — как и башню Магов. Он хотел — в море. Но этого главная клирик Ферелдена не могла позволить. — Почему? — Прах героя Ферелдена не на территории Ферелдена? Невозможно. Эльф скривил рот. — Политика. Алистер и хотел воспротивиться — но не вышло. Так что… Ешьте. Винченцо подчинился. После первого блюда рассказ продолжился шестым Мором. А седьмой — и последний — занял время до десерта. К сладкому белому вину Винченцо чувствовал себя так, будто сам прожил все три кампании. Имена и даты удивительным образом не путались в голове, он почти видел лица, он представлял как они — все эти люди, эльфы, гномы, давно уже ушедшие — как они улыбаются, шутят, как грустят и гневаются, как пытаются из последних сил доползти до Архидемона и прибить наконец эту крылатую дрянь. А еще Винченцо был уверен что рассказать вот так, с такими деталями — и с такой тоской во взгляде — возможно только очевидцу. — Можно мне вопрос? — решился он наконец, когда эльф попросил кофе и счет. И получил усмешку в ответ. — Возможно, я всего лишь пишу романы. — Конечно. Но мне так не показалось. Эльф молча пожал плечами. — Вам же тогда… четыреста лет, да? — Вроде того. — Эльфы по легендам были бессмертны, значит это правда? — Возможно, — равнодушно сказал библиотекарь. — Долийцы утверждают, что все дело во внутренней несуетности, что бы это ни значило. — А почему… — Винченцо смутился. Все таки такое спрашивать невежливо. Хотя интересно было очень. — Почему библиотека? — Да! — Почему нет? — Но вы же… вы же могли бы… — Скажем так, — усмехнулся эльф, — почти всем остальным я уже был. Только что на троне не сидел, но как-то и не тянет. Тут Винченцо наконец-то сложил две двойки, получил четыре — и понял как сидящего перед ним звали четыреста, триста, двести лет назад. Стало неуютно. Стало… — Вот этого не надо, — сказал эльф. — А? — Вы тут пытаетесь прийти в священный восторг пополам с ужасом. Что очень глупо по отношению к тому, с кем вы только что на пару хлебали суп. — Я… попытаюсь. Не прийти ни во что священное. Эльф кивнул. Винченцо опустил глаза. Все-таки сидеть за одним столом с одним из основателей университета было невероятно странно. Надо будет попытаться это забыть — как иначе ходить в библиотеку? Принесли счет. Эльф отсчитывал купюры, а Винченцо тупо смотрел на его руки, думая как вести себя дальше — и в первый раз детально разглядел татуировку. Линии, оплетавшие кисть эльфа, уходившие под рукав, были сплошь тончайше выписанные имена. Некоторые он смог разобрать. Винн, Алистер, Лелиана… Спиральным кольцом вокруг безымянного пальца: Эйдел Амелл.

напиши фанфик с названием Назови меня по имени и следующим описанием Не ждали? А я написал~ Поэтому просто наслаждайтесь) , с тегами Songfic,Гендерсвап,Драббл,Повествование от первого лица,Романтика

Я никогда не понимал, зачем нужны девушки? По крайне мере мне. С ними даже подраться нельзя. Но я так думал раньше. Пока случайно на моём пути не появилась Она. Савада Тсунаёши. Одноклаccница Киоко. Эта особь женского пола поразила меня своим точным ударом в челюсть. Честно признаться, я такого не ожидал. Всё больше мне хотелось узнать о ней. От очередной разминки меня отвлёкла трель чего-то мобильного телефона. Видать, кто-то забыл. Мелодия мне понравилась. Мягкая и необычная. Спутаны нитки, притянуты полюса В унисон улыбка, одна на двоих слеза Напевая песни, мечтаю лишь об одном Лет так через 200 состариться вдвоём Вместе Почему то на этом моменте в голову пришёл образ миловидной шатенки с большими карьеми глазами. Я тряхнул головой. Не сейчас об этом надо думать! На этом моменте дверь открылась и в комнату вошёл объект моих мыслей. Вся мокрая. Продрогшая до нитки. Кажется, я не заметил, что снаружи пошёл ливень. -О! Савада! Ты чего мокрая? -Ни-сан, на улице дождь. Я не взяла зонтик. Школа уже закрыта. А это единственное открытая комната. Я оставил в покое боксёрскую грушу, порылся в своём шкафчике, и выудив оттуда полотенце, накинул на голову этому Чуду. -Спасибо, Ни-сан, — сказала она, вытираясь. Мелодия на мобильном заиграла уже в третий раз. Но больше всего мне понравился припев. Как здорово то, что ты есть у меня, Аллилуйя. Пусть бури и беды обходят нас стороной . Отмерено времени мало на поцелуи . Как здорово то, что ты есть у меня, воздух мой . Действительно здорово. Иметь такое Небо. -Имя... -М? — непонимающе произнесла она, вытирая волосы. -Зови меня по имени, — сказал я, предварительно отвернувшись. Чёрт, как смущает! В комнате повисло молчание. были слышны только звук капель, ударявшихся об стекло. -Х-х-хорошо... — тихо сказала та. — Р-рёхей — сан. Я повернулся к ней. Тсуна натянула полотенце так, чтобы я не увидел её лица. Смешно. У неё даже уши красные. -Вот и замечательно, — сказал я, теребя девушке влажные волосы. Как же мне повезло иметь такое Небо! Ради него я, Солнце, буду светить ярко и дарить ей тепло. Как сейчас... В фанфике использована песня Братьев Грим — Аллилуйя.

Я никогда не понимал, зачем нужны девушки? По крайне мере мне. С ними даже подраться нельзя. Но я так думал раньше. Пока случайно на моём пути не появилась Она. Савада Тсунаёши. Одноклаccница Киоко. Эта особь женского пола поразила меня своим точным ударом в челюсть. Честно признаться, я такого не ожидал. Всё больше мне хотелось узнать о ней. От очередной разминки меня отвлёкла трель чего-то мобильного телефона. Видать, кто-то забыл. Мелодия мне понравилась. Мягкая и необычная. Спутаны нитки, притянуты полюса В унисон улыбка, одна на двоих слеза Напевая песни, мечтаю лишь об одном Лет так через 200 состариться вдвоём Вместе Почему то на этом моменте в голову пришёл образ миловидной шатенки с большими карьеми глазами. Я тряхнул головой. Не сейчас об этом надо думать! На этом моменте дверь открылась и в комнату вошёл объект моих мыслей. Вся мокрая. Продрогшая до нитки. Кажется, я не заметил, что снаружи пошёл ливень. -О! Савада! Ты чего мокрая? -Ни-сан, на улице дождь. Я не взяла зонтик. Школа уже закрыта. А это единственное открытая комната. Я оставил в покое боксёрскую грушу, порылся в своём шкафчике, и выудив оттуда полотенце, накинул на голову этому Чуду. -Спасибо, Ни-сан, — сказала она, вытираясь. Мелодия на мобильном заиграла уже в третий раз. Но больше всего мне понравился припев. Как здорово то, что ты есть у меня, Аллилуйя. Пусть бури и беды обходят нас стороной . Отмерено времени мало на поцелуи . Как здорово то, что ты есть у меня, воздух мой . Действительно здорово. Иметь такое Небо. -Имя... -М? — непонимающе произнесла она, вытирая волосы. -Зови меня по имени, — сказал я, предварительно отвернувшись. Чёрт, как смущает! В комнате повисло молчание. были слышны только звук капель, ударявшихся об стекло. -Х-х-хорошо... — тихо сказала та. — Р-рёхей — сан. Я повернулся к ней. Тсуна натянула полотенце так, чтобы я не увидел её лица. Смешно. У неё даже уши красные. -Вот и замечательно, — сказал я, теребя девушке влажные волосы. Как же мне повезло иметь такое Небо! Ради него я, Солнце, буду светить ярко и дарить ей тепло. Как сейчас... В фанфике использована песня Братьев Грим — Аллилуйя.

напиши фанфик с названием А вы попадетесь? и следующим описанием Может, поспорим, что это "произведение" вас или очень разозлит, или повеселит?, с тегами Драббл,Пародия,Самовставка,Стёб,Эксперимент

Внимание! Поздравляю вас, вы стали участником эксперимента "Попадись". Вы можете спросить, зачем же автор сказал в заглавии, будто собирается в очередной раз нафантазировать события в "Реборне" или добавить что-то к "Fairy Tail"?.. Но вы не сможете этого сделать, потому что у вас не будет такой возможности. Итак, что за балаган тут творится и где фанфик? А фанфика нет, друзья. Администрация предоставила мне шанс писать в стиле эксперимента. Не лично, конечно, она мне его предоставила на тарелочке с фотографией Гинтоки, но все же. Стойте-стойте, я никого не обманывала! Да, здесь и слово не сказано о Кучике Бьякуе или "ананасе", но поймите правильно — мне вдруг стало интересно, а сколько людей клюнет и хотя бы зайдет на страничку с популярными названиями? Сколько из них попадется на рекламу, внезапно выскакивающую на почте и призывающая купить диски с яоем? А кто из них ходит по городу и расписывает стенки несчастных каменных зданий словами "Няшка! Аниме рулит!"? Стоял себе дом XVIII века, никого не трогал, мирно дремал в воспоминаниях о бурной молодости, когда имел честь принимать знатных господ и дам... Может, знаменитые, тогда начинающие писатели флиртовали за надежной защитой его каменных стен с прекрасными дамами. Или хитроумный политик красноречиво переманивал на свою сторону людей. "Да, славное было время", — вздыхает дом. И тут — хлоп! — выбегают неизвестные с радостным криком, прыскают на износившийся наряд испуганного дома краской, что-то там мазюкают и с такими же воплями убегают. Им-то ничего, "самовыразились", а зданию, которое когда-то служило пристанищем сливок общества, носить позор на уже постаревшем костюме до тех пор, пока о нем случайно не вспомнят. Сколько людей напевают в автобусе "Nyan Cat" и ничего не слышали об Астробое? Тому, кто сейчас понесется гуглить, подскажу — можно вбить его имя в поисковик с именем Осаму Тедзуки. Время летит, стили меняются, музыка развивается, звезды рождаются... А вот с анимешниками происходит что-то не то. Их популяция растет как на дрожжах, слова при подготовке к косплею "А я его слепила из того, что было!" звучат все чаще, осмысленных сценок становится все меньше (а корейской попсы — все больше). Когда-то, во времена, которые я не застала, анимешники считались элитной группой. Просто потому, что обычные ребята, вдохновленные великими идеями о подвигах, храбрости, целеустремленности, взгляду на мир с юмором, подходили ко всем делам ответственно ("достанем аниме хоть на пиратских кассетах!"). Мне всегда казалось, что "анимешник" звучит вдохновенно. Представляется человек со внутренним миром (поверьте, сейчас наличие внутреннего мира — уже прогресс!), сложным переплетением чувств, творческий, стремящийся к чему-то... Пусть его мечты иногда почти не осуществимы, но он же мечтает, он же верит, как завещал... завещала... Да каждое пятое аниме об этом завещает! Не стоит искать легких путей. И попадаться на банальные удочки, как эта. Итак, русло наглости пора сворачивать. Поставленный эксперимент, на самом деле, просто поможет написать автору творческое исследование. Вышеизложенный текст похож на страничку из дневника, причем электронного, не так ли? Скажете, не стоило замахиваться так высоко? Поговорим на эту тему чуть позже. Когда вы сможете сказать мне, что произошло на 5:25 минуте 36 серии "Mobile Suit Zeta Gundam" 1985 года.

Внимание! Поздравляю вас, вы стали участником эксперимента "Попадись". Вы можете спросить, зачем же автор сказал в заглавии, будто собирается в очередной раз нафантазировать события в "Реборне" или добавить что-то к "Fairy Tail"?.. Но вы не сможете этого сделать, потому что у вас не будет такой возможности. Итак, что за балаган тут творится и где фанфик? А фанфика нет, друзья. Администрация предоставила мне шанс писать в стиле эксперимента. Не лично, конечно, она мне его предоставила на тарелочке с фотографией Гинтоки, но все же. Стойте-стойте, я никого не обманывала! Да, здесь и слово не сказано о Кучике Бьякуе или "ананасе", но поймите правильно — мне вдруг стало интересно, а сколько людей клюнет и хотя бы зайдет на страничку с популярными названиями? Сколько из них попадется на рекламу, внезапно выскакивающую на почте и призывающая купить диски с яоем? А кто из них ходит по городу и расписывает стенки несчастных каменных зданий словами "Няшка! Аниме рулит!"? Стоял себе дом XVIII века, никого не трогал, мирно дремал в воспоминаниях о бурной молодости, когда имел честь принимать знатных господ и дам... Может, знаменитые, тогда начинающие писатели флиртовали за надежной защитой его каменных стен с прекрасными дамами. Или хитроумный политик красноречиво переманивал на свою сторону людей. "Да, славное было время", — вздыхает дом. И тут — хлоп! — выбегают неизвестные с радостным криком, прыскают на износившийся наряд испуганного дома краской, что-то там мазюкают и с такими же воплями убегают. Им-то ничего, "самовыразились", а зданию, которое когда-то служило пристанищем сливок общества, носить позор на уже постаревшем костюме до тех пор, пока о нем случайно не вспомнят. Сколько людей напевают в автобусе "Nyan Cat" и ничего не слышали об Астробое? Тому, кто сейчас понесется гуглить, подскажу — можно вбить его имя в поисковик с именем Осаму Тедзуки. Время летит, стили меняются, музыка развивается, звезды рождаются... А вот с анимешниками происходит что-то не то. Их популяция растет как на дрожжах, слова при подготовке к косплею "А я его слепила из того, что было!" звучат все чаще, осмысленных сценок становится все меньше (а корейской попсы — все больше). Когда-то, во времена, которые я не застала, анимешники считались элитной группой. Просто потому, что обычные ребята, вдохновленные великими идеями о подвигах, храбрости, целеустремленности, взгляду на мир с юмором, подходили ко всем делам ответственно ("достанем аниме хоть на пиратских кассетах!"). Мне всегда казалось, что "анимешник" звучит вдохновенно. Представляется человек со внутренним миром (поверьте, сейчас наличие внутреннего мира — уже прогресс!), сложным переплетением чувств, творческий, стремящийся к чему-то... Пусть его мечты иногда почти не осуществимы, но он же мечтает, он же верит, как завещал... завещала... Да каждое пятое аниме об этом завещает! Не стоит искать легких путей. И попадаться на банальные удочки, как эта. Итак, русло наглости пора сворачивать. Поставленный эксперимент, на самом деле, просто поможет написать автору творческое исследование. Вышеизложенный текст похож на страничку из дневника, причем электронного, не так ли? Скажете, не стоило замахиваться так высоко? Поговорим на эту тему чуть позже. Когда вы сможете сказать мне, что произошло на 5:25 минуте 36 серии "Mobile Suit Zeta Gundam" 1985 года.

напиши фанфик с названием Нужен и следующим описанием Изая «слил» уже проданную и важную информацию. В якудза подобное не прощается и за жизнь информатора теперь жалко и ломаного гроша. Но кто знал, что помощь придет в лице его заклятого врага?, с тегами ООС,Повседневность,Философия

– Кто тебя просил лезть? – как-то спокойно, без привычной издевки поинтересовался Изая. – Было б лучше, если бы тебя прикончили? – в том же тоне ответил Шизуо, открыто глядя в лицо Орихары. Правда, этот открытый взгляд дался с трудом. Лицо информатора «украшали» кровоподтеки, левая щека и висок свезены после близкого знакомства с полом, а глаза из язвительных и жизнерадостных превратились в дико уставшие и даже потускневшие. Непривычно и как-то больно смотреть. Будь это делом рук самого Шизуо, он бы так не переживал, но тут… – С чего это ты за меня так переживать стал, Шизу-тян? – в голос на миг вернулась издевка, но тут же исчезла, стоило врагам встретиться взглядами. Что-то подсказывало Изае, что эту тему лучше сейчас свернуть и не поднимать, по меньшей мере, до завтра. За сегодня случилось слишком многое. – Не прикончили бы, – чуть поморщившись, добавил Орихара, и вновь возвращаясь к прерванному занятию. – Где они другого информатора возьмут, если меня не будет? Изая был занят непривычным и новым для себя делом – обрабатывал раны Шизуо. Два огнестрела – благо прошло навылет и пули не остались в теле и одна ножевая – на эту вообще смотреть страшно. Росчерк, оставленный Орихарой в первый день знакомства заклятых врагов, не шел с ней ни в какое сравнение. Но, несмотря на это, блондин наотрез отказался ехать к Шинре. Он бы и сюда-то не пошел, не подкосись ноги в самый неподходящий момент. Все же крови он потерял немало. – Не думал, что ты так наивен, Изая-кун, – пробормотал бывший бармен и тут же зашипел от боли: Орихара, словно невзначай чуть сильнее надавил ватой на рану. Пусть Шизуо лучше матерится, чем говорит такие слова. То, что совсем недавно за его жизнь и ломаного гроша было бы жалко, информатор знал и сам. Полтора часа назад. Синдзюку. Заброшенный склад где-то у окраин района. Сознание возвращалось медленно и болезненно. Голова раскалывалась, немного тошнило. Он плохо помнил, что произошло, но достроить логическую цепочку Кукловоду не составило особого труда. Его оглушили на выходе из собственного офиса. Тупо приложили чем-то тяжелым по голове и притащили невесть куда. И самое обидное – Изая знал, за что ему все это. А еще обиднее, то, что он был виноват сам. Орихара осторожно приоткрыл глаза. Вокруг все плыло, но информатор смог примерно разобрать, что находится в пустом тускло освещенном помещении, что перед ним стоит тот, кого Изая хотел видеть меньше всего, а сам он сейчас не в самом выгодном положении – руки заведены назад и на запястьях защелкнуты наручники. Более того, любимый нож, словно издеваясь, валяется у самой ножки стула, на который Кукловода столь бесцеремонно усадили. Казалось бы – руку протянуть и знакомая рукоять окажется в ладони, но… – Очнулся, наконец? – знакомый резкий голос окончательно вернул Орихару в сей грешный мир. – И в честь чего же я получил столь любезное приглашение, Накамура-сан? – голос был тих, но не лишен привычной издевки. Обычно Изая не позволял себе такой тон в разговоре с этим человеком, но сейчас его, что называется, пробило. Ответом был хлесткий удар по лицу. Накамура никогда не любил издевательств, разговоров не по делу и, откровенно говоря, самого Изаю. Последнего он терпел лишь до тех пор, пока тот приносил пользу, но после этой выходки терпеть больше не собирался. Кому нужен информатор, выкидывающий подобные фортели? – Ты еще и издеваться вздумал, сволочь? – схватив Орихару за челку и дернув вверх, Накамура заставил его поднять голову. Изая поморщился от боли. Похолодевший взгляд красноватых глаз встретился со злым зеленых. – Думаешь, я не знаю, что ты «слил» информацию о киллере, убившем Цукимото-саму?! Из-за тебя мы его упустили! Из-за тебя, урода! Или ты думал, мы ничего не узнаем? Богом всезнающим себя возомнил?! Орихара стиснул зубы. Откуда Накамура узнал о его, прямо говоря, откровенной подлости Изая даже не гадал. Не один он такой всезнающий. Есть в якудза люди, которые при желании компромат и на самого Господа Бога найдут. – Знаете, а у Шизу-тяна орать внушительнее получается, – тихо хмыкнул информатор, когда мужчина выпустил его волосы из пальцев. – Вы б у него поучились. И поплатился за эту колкость новым ударом. – Кому ты «слил» информацию? – гнев Накамуры словно рукой сняло. Он славился этим своим умением, словно щелкая переключателем быстро переходить из одного настроения в другое. Изая лишь молча сплюнул кровь. Даже спаси эти слова его жизнь, Орихара все равно бы ничего не сказал. Пусть он и заявлял, что любит всех людей, это было не совсем так. Накамуру информатор терпеть не мог. Нет, не ненавидел, потому

– Кто тебя просил лезть? – как-то спокойно, без привычной издевки поинтересовался Изая. – Было б лучше, если бы тебя прикончили? – в том же тоне ответил Шизуо, открыто глядя в лицо Орихары. Правда, этот открытый взгляд дался с трудом. Лицо информатора «украшали» кровоподтеки, левая щека и висок свезены после близкого знакомства с полом, а глаза из язвительных и жизнерадостных превратились в дико уставшие и даже потускневшие. Непривычно и как-то больно смотреть. Будь это делом рук самого Шизуо, он бы так не переживал, но тут… – С чего это ты за меня так переживать стал, Шизу-тян? – в голос на миг вернулась издевка, но тут же исчезла, стоило врагам встретиться взглядами. Что-то подсказывало Изае, что эту тему лучше сейчас свернуть и не поднимать, по меньшей мере, до завтра. За сегодня случилось слишком многое. – Не прикончили бы, – чуть поморщившись, добавил Орихара, и вновь возвращаясь к прерванному занятию. – Где они другого информатора возьмут, если меня не будет? Изая был занят непривычным и новым для себя делом – обрабатывал раны Шизуо. Два огнестрела – благо прошло навылет и пули не остались в теле и одна ножевая – на эту вообще смотреть страшно. Росчерк, оставленный Орихарой в первый день знакомства заклятых врагов, не шел с ней ни в какое сравнение. Но, несмотря на это, блондин наотрез отказался ехать к Шинре. Он бы и сюда-то не пошел, не подкосись ноги в самый неподходящий момент. Все же крови он потерял немало. – Не думал, что ты так наивен, Изая-кун, – пробормотал бывший бармен и тут же зашипел от боли: Орихара, словно невзначай чуть сильнее надавил ватой на рану. Пусть Шизуо лучше матерится, чем говорит такие слова. То, что совсем недавно за его жизнь и ломаного гроша было бы жалко, информатор знал и сам. Полтора часа назад. Синдзюку. Заброшенный склад где-то у окраин района. Сознание возвращалось медленно и болезненно. Голова раскалывалась, немного тошнило. Он плохо помнил, что произошло, но достроить логическую цепочку Кукловоду не составило особого труда. Его оглушили на выходе из собственного офиса. Тупо приложили чем-то тяжелым по голове и притащили невесть куда. И самое обидное – Изая знал, за что ему все это. А еще обиднее, то, что он был виноват сам. Орихара осторожно приоткрыл глаза. Вокруг все плыло, но информатор смог примерно разобрать, что находится в пустом тускло освещенном помещении, что перед ним стоит тот, кого Изая хотел видеть меньше всего, а сам он сейчас не в самом выгодном положении – руки заведены назад и на запястьях защелкнуты наручники. Более того, любимый нож, словно издеваясь, валяется у самой ножки стула, на который Кукловода столь бесцеремонно усадили. Казалось бы – руку протянуть и знакомая рукоять окажется в ладони, но… – Очнулся, наконец? – знакомый резкий голос окончательно вернул Орихару в сей грешный мир. – И в честь чего же я получил столь любезное приглашение, Накамура-сан? – голос был тих, но не лишен привычной издевки. Обычно Изая не позволял себе такой тон в разговоре с этим человеком, но сейчас его, что называется, пробило. Ответом был хлесткий удар по лицу. Накамура никогда не любил издевательств, разговоров не по делу и, откровенно говоря, самого Изаю. Последнего он терпел лишь до тех пор, пока тот приносил пользу, но после этой выходки терпеть больше не собирался. Кому нужен информатор, выкидывающий подобные фортели? – Ты еще и издеваться вздумал, сволочь? – схватив Орихару за челку и дернув вверх, Накамура заставил его поднять голову. Изая поморщился от боли. Похолодевший взгляд красноватых глаз встретился со злым зеленых. – Думаешь, я не знаю, что ты «слил» информацию о киллере, убившем Цукимото-саму?! Из-за тебя мы его упустили! Из-за тебя, урода! Или ты думал, мы ничего не узнаем? Богом всезнающим себя возомнил?! Орихара стиснул зубы. Откуда Накамура узнал о его, прямо говоря, откровенной подлости Изая даже не гадал. Не один он такой всезнающий. Есть в якудза люди, которые при желании компромат и на самого Господа Бога найдут. – Знаете, а у Шизу-тяна орать внушительнее получается, – тихо хмыкнул информатор, когда мужчина выпустил его волосы из пальцев. – Вы б у него поучились. И поплатился за эту колкость новым ударом. – Кому ты «слил» информацию? – гнев Накамуры словно рукой сняло. Он славился этим своим умением, словно щелкая переключателем быстро переходить из одного настроения в другое. Изая лишь молча сплюнул кровь. Даже спаси эти слова его жизнь, Орихара все равно бы ничего не сказал. Пусть он и заявлял, что любит всех людей, это было не совсем так. Накамуру информатор терпеть не мог. Нет, не ненавидел, потому что это чувство он мог испытывать исключительно к Шизуо. Именно терпеть не мог и говорить такому человеку не собирался ничего. К тому же самому Изае это ничем не поможет. Он фактически предал заказчика. А в якудза подобное не прощается. Никогда. И будь ты хоть трижды лучший информатор в Токио. – Молчишь… – нехорошо прошипел Накамура, вновь занося руку для удара. На этот раз стул не устоял и пол совсем не ласково встретил Изаю. Информатор больно ударился лицом о бетон. И только сейчас он заметил, что в помещении они с Накамурой не одни. В тени от стен стояло еще пять человек в темных классических костюмах. Личная охрана в полном составе. «Влип», – как-то немного отстраненно констатировал Изая. Он никогда особо не задумывался о том, что он однажды может доиграться и за все свои поступки придется ответить. Он не задумывался, считал себя неуловимым и вот она расплата за самоуверенность. Орихара закрыл глаза, кусая губы не столько от боли, которую принесло падение, сколько от обиды. Ведь так все хорошо было, а тут ему вдруг непрозрачно намекают, что Серый Кардинал отнюдь не бессмертен… Внезапно послышался грохот бесцеремонно выбитой двери, заставивший вздрогнуть всех, от Изаи до невозмутимой охраны. Потом раздалось гневное рычание. Нет, не звериное, но похоже из всех присутствующих узнать его смог только Орихара, да и то не сразу. Сейчас зверь в человеческом теле был зол. Действительно зол. Это была не та злость, с которой он гонял назойливую «блоху» по всему Икебукуро, а совсем другая. Обжигающая, ужасающая. Она пугала даже, казалось бы, привыкшего к подобному Изаю. А потом была смерть. Всех, кто находился в этом помещении и стоял на ногах. Но якудза не были бы якудза, если б сдались без боя. Помещение заполнил оглушающий грохот выстрелов. Правда, продолжалось это недолго. В воздухе с огромной скоростью пролетела сначала сорванная с петель дверь, потом какая-то увесистая железка. Три пистолета смолкли сразу. Еще один заставил замолчать удар дьявольски сильного кулака. А вот последний охранник, прежде чем последовать за своими коллегами успел высадить в нарушителя спокойствия весь магазин. Причем две пули все же нашли свою цель. Нет, чтобы убить Шизуо, когда он в таком состоянии этого явно недостаточно, но вот настроения это ему не добавило совсем. Изая даже был рад, что не был лишен возможности видеть, то, что происходило сейчас у дальней стены. Интуиция информатора подсказывала — ничего хорошего он там не увидит. Расправившись с последним охранником, Шизуо подошел к лежащему на полу информатору и, буркнув что-то вроде «чего разлегся, блоха?», рывком поставил на ноги. Орихара пошатнулся, почувствовав, как в глазах все вновь плывет. Сначала тяжелым по голове, потом лицом об пол. Это уже явный перебор. Изая осторожно потрогал ссадину на виске и щеке и как-то случайно глянул через плечо своего спасителя. – Шизу..! – он не смог договорить, да и предупреждение запоздало. Метнувшаяся темная тень почти на всю длину вонзила нож в бок Хейваджимы. Забывать о самом Накамуре не стоило. Блондин взревел, несмотря на боль, резко разворачиваясь и хватая мужчину за горло. – Ты же в курсе, что так и убить можно? – с убийственным спокойствием в голосе поинтересовался Шизуо, медленно сжимая пальцы. – А если в курсе, то ты пытался это сделать, поэтому пеняй на себя! Изая только прикрыл глаза, услышав, как хрустнули шейные позвонки. На его памяти бывший бармен впервые убивал. И ради чего? Ради спасения ненавистной блохи. Что происходит? Почему он… Но додумать информатору не дал все тот же Шизуо, одним движением разорвавший цепь, соединяющую браслеты наручников и почти тут же пошатнувшийся и осевший на пол... … – А все из-за тебя, чертова блоха, – буркнул Шизуо, с благодарностью кивнув закончившему перевязки Изае. – Вообще-то первопричиной был ты, – не преминул напомнить информатор, убирая остатки бинтов обратно в аптечку... Два дня назад. Синдзюку. Офис Орихары Изаи. – Комуи Цукимото, – сцепив пальцы под подбородком и глядя куда-то сквозь все и всех, говорил Изая. На экран его компьютера была выведена фотография из морга суточной давности. Мужчина лет тридцати с резкими чертами лица и коротко стриженными каштановыми волосами. И все бы ничего, но у него во лбу красовалось аккуратное пулевое отверстие. – Доверенное лицо босса, который «держит» этот район. Практически его правая рука. Убит два дня назад во дворе собственного дома. Выстрел, прямо говоря мастерский. Не хотел бы я, чтоб меня такому киллеру заказали. Слишком уж чисто сработано. – Кто его заказал? – в голосе Шизуо слышались непривычные нервные нотки. Орихара перевел взгляд на сидящего рядом заклятого врага. Тот выглядел до жути не таким, каким привык видеть его информатор. От вечно яростного, неудержимого зверя не осталось ничего. Хейваджима был взволнован до крайности, чем ставил Изаю в тупик, как бы это безумно не звучало. Казалось бы, железобетонный стереотип дал трещину. Вообще, в последнее время произошло слишком много всего из ряда вон выходящего. Например, то же убийство Цукимото. Да, его мало кто любил. Его боялись, ненавидели, но терпели. Никто не отваживался, не то, что на убийство – на неосторожное слово или взгляд. А тут – нате – заказали, да еще такому крутому киллеру. Наемный убийца тоже оказался не промах. Изая совершенно замотался, пытаясь хоть что-то накопать по этому делу. Еще никогда сбор информации его так не выматывал. – Я смог выйти только на посредника, – проговорил Орихара. – Но я надеюсь, ты понимаешь, что такие дела никогда не ведутся напрямую? – Понимаю, – отвел взгляд Шизуо. – Ты что-то еще знаешь? Информатор помолчал, глядя на блондина – еще одну странность последних двух дней. Точнее, сегодняшнего вечера. Началось все с того, что кошмар должников Икебукуро вломился к нему в офис и бесцеремонно, но впрочем без особой грубости, выпихнул обалдевшую и испуганную Намиэ за дверь. Сам Орихара был удивлен, не меньше своей секретарши, но сумел скрыть это за привычной змеиной улыбкой и вопросом «неужто соскучился, Шизу-тян? Стоило мне пару дней не появиться в Икебукуро, как ты сам пришел повидаться». Шизуо не отреагировав на язвительные слова, рванулся вперед, в один миг преодолев разделяющее его и Орихару расстояние и схватив информатора за грудки с ходу потребовал… информацию по последним событиям. Однако информатора удивило отнюдь не требование. Нет, его удивил сам вид Хейваджимы. За привычной яростью и решительностью скрывалось бесконечная потерянность, беспокойство и… просьба. Вот это поразило любителя людей до глубины, казалось бы, отсутствия души. Эта информация уже была продана – Изая даже получил за нее полную стоимость, но этот вид, эта потерянность, не свойственная врагу подействовала на него куда эффектнее так и не отвешенной оплеухи и заставила его поступиться принципами честного информатора, а заодно и собственной безопасностью. Спокойно попросив блондина успокоиться и отпустить его Орихара, поколебавшись, открыл базу данных. Пока она загружалась, он подвинул ногой ближайший стул и, поморщившись, потребовал «не стоять тут памятником тому, чем ты постоянно пытаешься в меня попасть». Больше всего Изая ненавидел разговаривать о деле, глядя снизу вверх. – Кличку убийцы и примерную его внешность, – информатор открыл следующее фото. Ужасного качества, размытую, но Шизуо хватило и этого. Он скрипнул зубами и сжал кулаки так, что костяшки пальцев приобрели мертвенную бледность. – Кто он тебе? – осторожно спросил Орихара. – Никто, – огрызнулся Шизуо. – Не ври, – чуть поморщился Изая. – Ни за что не поверю, что ты печешься о Цукимото. А если не он, значит киллер. А если ты даже ко мне за информацией пришел, значит тут не чисто. – Да, этот человек важен мне, – обрубил Хейваджима. Вот только как-то неуверенно. Потерянность, с которой он пришел в офис информатора, теперь была еще заметнее. – Сколько я тебе должен? – Я тебе ничего не говорил, а ты ничего не слышал, – выдохнув, произнес Орихара. – Больше мне ничего от тебя не надо. – Спасибо… – тихо проговорил Хейваджима и быстрым шагом покинул офис. Изая откинулся на спинку кресла и вдруг зашелся в приступе истерического смеха. Он помог своему врагу. Спокойно, будто бы он был информатору ближе всех. Безвозмездно и абсолютно не жалея о сделанном, несмотря на то, что знал, чем это для него чревато, если заказчик узнает об этой выходке. Что с ним такое? Почему? В ту ночь Орихара не спал, пытаясь найти ответы на эти вопросы… … – Почему, Шизу-тян? – отходя к окну, и глядя на ночной Синдзюку, тихо спросил Изая. – Ведь мы же… враги. – Что не помешало тебе помочь мне, – хмыкнул блондин, внимательно наблюдая за информатором. – Я просто отдавал долги. Изая прикусил губу. Долги… пусть так. Но Шизуо рисковал жизнью, чтобы спасти его. А еще убивал и был ранен. Из-за него. В груди информатора всколыхнулось какое-то новое, неведомое раньше чувство. Вина? – И к тому же, – продолжал Шизуо. – Твоя смерть принадлежит мне. – А ты собственник, оказывается, Шизу-тян, – растянув губы в привычной ухмылке, протянул Орихара. – Заткнись, – буркнул блондин, с трудом поднимаясь и превозмогая боль, подходя к тому же окну. – А ну сядь обратно! – неожиданно в первую очередь для себя сорвавшись, крикнул Изая. – Трупа мне тут только не хватало! Блондин явно переоценил себя. В таком состоянии не то что ходить, сидеть-то не рекомендуется, но упрямство взяло свое. Однако долго держаться на ногах он не смог – слабость от потери крови слишком громко заявляла о себе. Да, бывают моменты, когда даже зверь не может толком передвигаться. Единственное, что Шизуо успел сделать, прежде чем осесть на кровать это схватить информатора за плечо и, притянув ближе, увлечь за собой. – Ты чего творишь?! – прошипел Изая, тщетно пытаясь вывернуться из рук врага. – Только попробуй сдохнуть, понял? – тихо произнес блондин, чем заставил Орихару растеряться и прекратить дергаться. – Неужто, я тебе нужен? – Изая не менял издевательского тона, однако внутри что-то сжалось от таких слов. – Блоха, – выдохнул бывший бармен, беря лицо Орихары за подбородок и разворачивая к себе. – Ненавижу. – И абсолютно нелогично, зато искренне: – нужен. Изая не сопротивлялся, когда сильные пальцы притянули его лицо ближе, а чуть шершавые губы коснулись его губ. Несколько неуверенно. Неумело. Но искренне. Красноватые глаза закрылись, когда информатор попросту заставил себя перестать думать, отвечая на поцелуй. Первый в его жизни. Да-да, как бы это смешно не звучало, в этом плане Орихара был чист, как свежевыпавший снег. Впрочем, ровно как и Шизуо… Однако не это было важно, а то, что Изая теперь знал, что нужен. И нужен не как информатор, а как человек. И плевать, что нужен врагу. Иногда вражда связывает людей куда крепче дружбы… Два месяца спустя. Улицы Икебукуро. – Убьешь? – в золотистых глазах, несмотря на остро отточенную сталь у сонной артерии не было ни злости, ни раздражения, ни страха. – Так чего медлишь тогда? – И все-таки поумнеть тебе явно не грозит, – словно вынося вердикт, хмыкнул Изая, отводя нож и резко подаваясь вперед. Сильные руки тут же скользнули под куртку информатора, притягивая его ближе. Почти тут же раздался звон металла упавшего на асфальт и Орихара обвил руками шею своего зверя. – Увидят же… – Плевать. Это всего лишь люди. – Ты же их любишь… – то ли Изае показалось, то ли в голосе промелькнула нотка ревности. – Уже не так… Последние слова были выдохнуты в губы Шизуо за миг до поцелуя. Какие могут быть люди, если тут совсем рядом есть такой непредсказуемый и единственный зверь? Даже больше. Зверь, которому ты действительно нужен и который действительно нужен тебе…

напиши фанфик с названием У Себастьяна все ножи острые и следующим описанием Что же творится в поместье, когда Себастьян отлучается за продуктами для очередного обеда для своего господина? , с тегами AU,ООС,Романтика,Юмор

— Господин. Себастьян, деликатно постучавшись в дверь кабинета, прежде чем войти, вкатил в комнату небольшую тележку, на которой стоял поднос с пирогом и кружка ароматного чая. — Я приготовил Вам пирог с вареной сгущенкой и лесными орехами. Так как отобедали Вы довольно-таки давно, а ужин будет еще не скоро, я подумал, что Вы захотите перекусить. Сиэль, который по своему обычаю изучал какие-то документы, грудой лежащие у него на столе, кивнул, не отрываясь от внимательного чтения. — Хорошо. Спасибо, Себастьян. Но я не буду приниматься за него сейчас. Я слишком занят. — Тогда, может, оставить Вам кусочек пирога и кружку чая? — Я же сказал, что слишком занят. Что непонятного? — Сиэль раздраженно посмотрел на дворецкого. — Унеси. — Тогда я оставлю его на кухне, — на лице дворецкого возникло слегка печальное выражение. — Только он будет остывший и совсем невкусный, милорд. — Неважно. У тебя даже холодные пироги замечательны. Что ты еще хотел от меня, Себастьян? Дворецкий улыбнулся нетерпеливости своего господина. Так рьяно он хотел закончить эту скучную работу и наконец-то отведать пирога, который предусмотрительный Себастьян сделал для него. — Я хотел сообщить Вам, господин, что уезжаю в город на два часа. — Зачем? — Сиэль тот час же отложил все бумаги, сложил руки на столе, сцепив ладони в замок, и угрюмо посмотрел на Себастьяна. — За продуктами, милорд. Запасы кончаются, а я должен буду Вам готовить сегодня ужин. Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв, позаботится о полугодовом запасе продуктов? Вопрос был риторическим, без сомнений. Сиэлю оставалось лишь кивнуть и снова взяться за работу. — Свободен. Через два часа быть в поместье как штык. На положенном тебе рабочем месте. Демон, приложив руку к груди, прикрыв глаза и поклонившись, удалился из кабинета графа. Но вернулся почти тот час же. — Чуть не забыл. Если надумаете резать пирог сами, будьте осторожны. Ножи у меня очень острые. Дверь захлопнулась, граф снова остался один в тишине. Прошло 15 минут с тех пор, как Себастьян уехал в Лондон. Конечно, он мог это сделать быстрее, учитывая его неограниченные демонические способности. Но Сиэль был сам виноват, что его демон теперь будет где-то валандаться два часа с тяжелыми пакетами продуктов. За эти несколько лет жизни вместе, он постепенно привил своему дворецкому привычку делать все, как человек. Стирать медленно, готовить не спеша, отстраивать какую-то разрушенную часть дома (безусловно, по вине Финни) поэтапно, убираться медленно и методично, ну, и все в таком роде. Первое время, конечно, Себастьян бастовал и иногда все равно делал все поручения молниеносно. Из-за этого случалось так много ссор и криков, что-то вроде: «Еще раз сделаешь это так быстро и неожиданно, и серьезно пожалеешь!». Ну что мог сделать мальчик демону? Приказать вычистить все поместье? Или выгнать из дома спать на улицу, словно собаку? Унизить, оскорбить, ударить? Граф понимал, что ничего, ровным счетом ничего он не сможет сделать своему демону. Он умнее, мудрее, сильнее, быстрее. Дьявол! Да он просто идеальный! И мальчик это отлично понимал. Между тем, работа отнимала силы, как физические, так и умственные. Граф устал сидеть за огромным дубовым столом, вчитываться в непонятный витиеватый почерк адресантов. Тело ныло, хотелось растянуться на большущей кровати, стащить с себя свой повседневный камзол и расслабиться, закрыв глаза. Но нельзя. Он же граф! И у него куча работы. «Ничего. Будет-будет. Если попрошу Себастьяна сделать мне что-то вкусное, ничего с работой не сделается. А, да. Какой Себастьян, если он уехал за покупками». Граф раздраженно встал из-за стола. Потянулся всем телом, подошел к окну и раскрыл его настежь. Свежий воздух с легким воем ворвался в душную, жарко натопленную заботливым слугой комнату, принося облегчение юному графу. «И что мне делать? Ждать его два часа я не могу. Аппетит вот-вот проснется. А бумаг еще перебирать...», — граф устало потер переносицу. И тут неожиданно пришло озарение. «Я приготовил Вам пирог с вареной сгущенкой и лесными орехами... Тогда я оставлю его на кухне». Словно по мановению во

— Господин. Себастьян, деликатно постучавшись в дверь кабинета, прежде чем войти, вкатил в комнату небольшую тележку, на которой стоял поднос с пирогом и кружка ароматного чая. — Я приготовил Вам пирог с вареной сгущенкой и лесными орехами. Так как отобедали Вы довольно-таки давно, а ужин будет еще не скоро, я подумал, что Вы захотите перекусить. Сиэль, который по своему обычаю изучал какие-то документы, грудой лежащие у него на столе, кивнул, не отрываясь от внимательного чтения. — Хорошо. Спасибо, Себастьян. Но я не буду приниматься за него сейчас. Я слишком занят. — Тогда, может, оставить Вам кусочек пирога и кружку чая? — Я же сказал, что слишком занят. Что непонятного? — Сиэль раздраженно посмотрел на дворецкого. — Унеси. — Тогда я оставлю его на кухне, — на лице дворецкого возникло слегка печальное выражение. — Только он будет остывший и совсем невкусный, милорд. — Неважно. У тебя даже холодные пироги замечательны. Что ты еще хотел от меня, Себастьян? Дворецкий улыбнулся нетерпеливости своего господина. Так рьяно он хотел закончить эту скучную работу и наконец-то отведать пирога, который предусмотрительный Себастьян сделал для него. — Я хотел сообщить Вам, господин, что уезжаю в город на два часа. — Зачем? — Сиэль тот час же отложил все бумаги, сложил руки на столе, сцепив ладони в замок, и угрюмо посмотрел на Себастьяна. — За продуктами, милорд. Запасы кончаются, а я должен буду Вам готовить сегодня ужин. Кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв, позаботится о полугодовом запасе продуктов? Вопрос был риторическим, без сомнений. Сиэлю оставалось лишь кивнуть и снова взяться за работу. — Свободен. Через два часа быть в поместье как штык. На положенном тебе рабочем месте. Демон, приложив руку к груди, прикрыв глаза и поклонившись, удалился из кабинета графа. Но вернулся почти тот час же. — Чуть не забыл. Если надумаете резать пирог сами, будьте осторожны. Ножи у меня очень острые. Дверь захлопнулась, граф снова остался один в тишине. Прошло 15 минут с тех пор, как Себастьян уехал в Лондон. Конечно, он мог это сделать быстрее, учитывая его неограниченные демонические способности. Но Сиэль был сам виноват, что его демон теперь будет где-то валандаться два часа с тяжелыми пакетами продуктов. За эти несколько лет жизни вместе, он постепенно привил своему дворецкому привычку делать все, как человек. Стирать медленно, готовить не спеша, отстраивать какую-то разрушенную часть дома (безусловно, по вине Финни) поэтапно, убираться медленно и методично, ну, и все в таком роде. Первое время, конечно, Себастьян бастовал и иногда все равно делал все поручения молниеносно. Из-за этого случалось так много ссор и криков, что-то вроде: «Еще раз сделаешь это так быстро и неожиданно, и серьезно пожалеешь!». Ну что мог сделать мальчик демону? Приказать вычистить все поместье? Или выгнать из дома спать на улицу, словно собаку? Унизить, оскорбить, ударить? Граф понимал, что ничего, ровным счетом ничего он не сможет сделать своему демону. Он умнее, мудрее, сильнее, быстрее. Дьявол! Да он просто идеальный! И мальчик это отлично понимал. Между тем, работа отнимала силы, как физические, так и умственные. Граф устал сидеть за огромным дубовым столом, вчитываться в непонятный витиеватый почерк адресантов. Тело ныло, хотелось растянуться на большущей кровати, стащить с себя свой повседневный камзол и расслабиться, закрыв глаза. Но нельзя. Он же граф! И у него куча работы. «Ничего. Будет-будет. Если попрошу Себастьяна сделать мне что-то вкусное, ничего с работой не сделается. А, да. Какой Себастьян, если он уехал за покупками». Граф раздраженно встал из-за стола. Потянулся всем телом, подошел к окну и раскрыл его настежь. Свежий воздух с легким воем ворвался в душную, жарко натопленную заботливым слугой комнату, принося облегчение юному графу. «И что мне делать? Ждать его два часа я не могу. Аппетит вот-вот проснется. А бумаг еще перебирать...», — граф устало потер переносицу. И тут неожиданно пришло озарение. «Я приготовил Вам пирог с вареной сгущенкой и лесными орехами... Тогда я оставлю его на кухне». Словно по мановению волшебной палочки, в голове графа возник их недавний диалог с Себастьяном. Как он мог забыть, что на кухне его ждет лакомство? Орехи граф любил. Да и со сгущенкой они сочетались весьма неплохо. Улыбнувшись самому себе, граф отправился на кухню. Пирог лежал нетронутый, на серебряном подносе. Рядом стояла кружка чая. Чай, конечно же, уже был остывший. Рядом с кружкой лежал нож, блестя серебром и излучая чистоту. Сиэль подошел ближе к столу, на котором стоял поднос с пирогом, присмотрелся. Все, как всегда — идеально. Медовые коржи, пропитанные вареной сгущенкой, половинки лесных орехов, которые украшали пирог сверху. Граф сглотнул. Все выглядело настолько аппетитно, что Сиэль, не удержавшись, взял пальцами одну половинку орешка и отправил ее в рот. Изумительно. «Сейчас отрежу себе кусок, положу его на тарелку и отправлюсь к себе в кабинет. Работа зовет», — подумал мальчик, уже идя к шкафу, где хранилась фарфоровая посуда. Но вот незадача. Шкаф висел высоко, Сиэль с трудом дотягивался, чтобы его открыть. Разозлившись, он подставил первую попавшуюся табуретку, думая о своем дворецком. «Он, что, для своего роста пристраивал этот чертов шкаф?! Хотя, что я возмущаюсь. Я же на кухне разве только что по праздникам. Или раз в год. Если приспичит. Ночью воды попить». Забравшись на табурет и удостоверившись, что граф оттуда не свалится на пол и не расшибет себе затылок, Сиэль стал медленно открывать шкафчик с посудой. Вытянув оттуда одну небольшую тарелочку, он хотел уже было слазить, как вспомнил о ложке. Но вот ложки в этом шкафу не оказалось. Разочарованно сопя, юнец слез с табуретки и с грохотом захлопнул шкаф. «Так. А ложки у него где тут? Может, Барда позвать? Хотя, что этот непутевый повар... Сам найду». Упрямство графа не позволяло так быстро сдаться и прибегнуть к посторонней помощи. Отыскав взглядом какой-то уж больно подозрительный шкаф, граф поспешил к нему. Открыв дверцы, он облегченно вздохнул — ложки, вилки, ножи — все было на месте. Взяв десертную ложку, граф вернулся к пирогу. «Так, сейчас самое трудное — разрезать пирог, не порезавшись». Взяв серебряный нож в правую руку, а левой пододвинув к себе поднос, граф все-таки подумал, что, пожалуй, будет лучше, если он будет чувствовать нормальную опору под ногами. До стола он, видите ли, тоже не мог нормально достать. Знаете ли, неудобно резать торт, когда тебе нужно вставать на цыпочки. Пододвинув табурет к столу и забравшись на него, граф снова взялся за нож. Аккуратно вонзив его в предполагаемый центр пирога, мальчик надавил. Коржи были настолько хорошо пропитаны сгущенкой, что с легкостью впустили в себя серебро. Но теперь его же надо как-то вытащить оттуда! Потянув на себя, мальчик проделал разрез в пироге. Теперь точно такой же ему предстояло сделать с другой стороны. Но тут, увлекшись, видимо, очень аппетитным видом сладости, Сиэль разрезал торт не очень удачно — едва лезвие ножа коснулось нежной кожи графа, как он тут же почувствовал резкую боль в большом пальце правой руки. Кое-как вытащив нож из сладости, Сиэль хмуро посмотрел на свой раненый палец. «Ну вот. Порез. Теперь придется еще и аптечку искать...А ведь Себастьян предупреждал меня насчет ножа». Кое-как переложив кусок на тарелку и кинув злополучный нож на стол, Сиэль отправился к себе в кабинет. Оставив кусок торта на столе рядом с документами, граф отправился в уборную — перебинтовывать себе палец. Аптечка лежала на видном месте, как будто ждала мальчика. Открыв ее, Сиэль принялся искать вату и бинт. Он имел не очень четкие представления о том, как надо обрабатывать рану, будь то малейший порез от кухонного ножа, поэтому ограничился ватой и бинтом. Зажав порез, который был достаточно глубок и очень сильно болел, ватой, граф неумело перебинтовал его, сделав какое-то жалкое подобие бантика или узла на наружной стороне пальца. Вздохнув, Сиэль вернулся к себе в кабинет и принялся за пирог. Как всегда, все было чертовски идеально. Себастьян вернулся в указанное время. Ровно через два часа. Полугодовой запас продуктов был успешно пополнен, и теперь дворецкий мог приступить к готовке ужина. Войдя на кухню, Себастьян сразу же посмотрел на пирог. Один кусок, довольно большой, но достаточно кривой, был отрезан. Рядом стояла пустая кружка. Значит, и чай выпил. Не стал новый делать. Себастьян улыбнулся. Ему льстило, что его очередной кулинарный шедевр не остался не тронутым. Через час, когда ужин был готов и уже ожидал своего господина, Себастьян поднялся в кабинет к графу. Постучавшись, он вошел. Его дьявольски четкое зрение заметило, как граф вздрогнул, пряча что-то под столом. — Не желаете ли отужинать, милорд? — Желаю, — хмурым голосом ответил граф. — Вам подать сюда или накрыть в другом месте? — Сюда, Себастьян, — ответил Сиэль, делая вид, что очень внимательно изучает очередной доклад о работе филиала его компании на севере страны. Улыбнувшись, дворецкий удалился на кухню. Через три минуты он прикатил тележку с ароматной курицей по-мексикански и чашку горячего чая Эрл Грей. — Сегодня я приготовил Вам мексиканскую кухню. Курица по-мексикански с салатом из свежих овощей и Ваш любимый чай Эрл Грей. Если Вы что-то хотите на десерт, скажите, я сделаю. — Достаточно. На десерт я отведаю еще один кусочек того пирога, что ты сделал днем. — Он Вам понравился? — Очень даже неплохо. Себастьян поставил перед графом тарелку с курицей и небольшую салатницу с овощным салатом. Сиэль приступил к ужину, читая уже другой доклад о работе филиала его компании в Австрии. Однако, как заметил Себастьян, курицу Сиэль ел без особого аппетита. И вилку он держал другой рукой, левой. Едва заметно нахмурившись, Себастьян продолжил наблюдение. Правая рука графа покоилась где-то под столом, очевидно, на коленях мальчика. Сиэль, не выдержавший тягостного молчания и пристального рассматривания своей персоны дворецким, поднял хмурый взгляд на демона. — Чего уставился? На мне, что, цветы растут? Себастьян улыбнулся. — Простите мне мою вольность, но что с Вашей рукой? — С какой? — спросил Сиэль откуда-то из-под документов. — С правой, милорд. И не стоит прикрываться документами, они Вам не помогут. Сиэль промолчал, продолжая настырно изучать эти треклятые отчеты и договоры, медленно поедая курицу. — Покажите мне Вашу руку, — Себастьян в мгновение ока оказался рядом со столом господина. — Это, что, приказ? — Это просьба. Или я за себя не ручаюсь. — И что ты сделаешь? — мальчик с вызовом поднял глаза и посмотрел на своего демона. — Господин, не хотел говорить этого, но Вы вынудили. Вы ею, что, себя гладите? — изогнул бровь дворецкий. — Как ты посмел!.. — Сиэль осекся, слов не хватало из-за гнева и смущения. — На, вот, смотри! Вытащив руку из-под стола, Сиэль помахал ею перед дворецким. Себастьян, поймав графа за запястье, внимательно осмотрел ладонь. Взгляд его тут же наткнулся на неуклюжую и запятнанную кровью повязку из бинта на большом пальце. — Вы поранились? Сиэль кивнул, зная, что сейчас будет очередная лекция Себастьяна о том, как Вы неаккуратны, граф! Осторожно сняв прилипшую повязку, Себастьян осмотрел порез. Глубокий, но не большой. Дворецкий оставил господина и вышел из кабинета, и почти тот час же вернулся, держа в руках аптечку. — Я же говорил Вам, что ножи у меня острые, — проговорил Себастьян, омывая рану перекисью водорода. — А зачем ты их делаешь такими острыми, зная, что я могу порезаться? — Вы редко бываете на кухне, чтобы порезаться, милорд. Сиэль недоверчиво уставился на дворецкого. Себастьян же, уже успев промыть и перевязать ранку должным образом, снисходительно посмотрел на своего маленького повелителя. — По правде говоря, я делаю их такими острыми, потому что... когда мне требуется кого-то убить, я делаю это столовым серебром, хранящимся в моей кухне. Сиэль, услышав такое, чуть не подавился. Запивая курицу чаем, он дал себе маленькое обещание, что больше никогда ни при каких условиях не будет резать для себя какие-либо пироги этими столовыми ножами. И, да. Он обязательно купит для себя свой личный нож на такой вот случай.

напиши фанфик с названием Сумеешь понять - начнешь все сначала и следующим описанием Владелец Тетради не может попасть ни в Рай, ни в Ад. Но куда-то же он попадает после смерти? Ягами Лайту дали шанс начать все сначала - надо только суметь понять., с тегами Мистика,ООС,Романтика

~~*~~ Я уже не помню: что я, кто я. Здесь нет ничего, что могло бы дать мне зацепку, даже самую маленькую надежду... Хотя... на что? Здесь же нет ничего. И никого, кроме меня. Я парю в... а в чем? Наверное, это пустота. Вокруг меня - белое молоко. Или не молоко, но что-то очень густое. Настолько густое, что даже не клубится, а словно струится между пальцев. А я все равно ничего не чувствую. Иногда в этом молоке проскальзывают какие-то образы. Что, как - я не знаю. Я рад им: они дают мне хоть какой-то мостик в мое прошлое. А может, и не мое. Но с их помощью я могу отвлечься от этих бесконечных раздумий, от этой пустой непонятной тоски, заполняющей душу. Что я вижу? Я и сам не понимаю. Иногда я вижу яблоки. Кажется, это так называется. Разные яблоки, чаще красные. Они лежат в корзинке, передаются из рук в руки, а иногда - парят в воздухе. Вот это-то и вызывает мои сомнения поначалу. Остальные образы тогда были неясными, они мелькали, мелькали так быстро, что глаз едва успевал зацепиться... не за предметы даже, за цвета. Да. Я едва мог уловить цвета этих образов. Всех, кроме яблок. Яблоки все же были красными, иногда - с желтоватым боком. Потом образы стали четче, события - понятнее. Началось все с тех же яблок, висящих в воздухе. Через какое-то время (месяц, год?) я увидел руку. Нечеловеческую руку, обвитую цепями. Но это была явно не рука узника - вполне уверенная в себе рука: длинные пальцы в черных перчатках, тяжелые браслеты и эти самые цепи. А потом появился хозяин руки. Не человек, это точно, хоть я и не помню, что такое человек. Этот не-человек с каким-то нечеловеческим удовольствием поедал яблоко, которое когда-то висело в воздухе. А в другой руке его была тетрадь. С этой-то тетради и начались иные видения. Она появилась в очередном образе. А в ней - сотни, тысячи символов, имена. И я знал, что эти имена уже мертвы. Остались только в этой тетради. А чья-то рука, на этот раз человеческая, все писала их и писала. И как только имя было записано в тетрадь, оно умирало. Не сразу, нет. Но непременно умирало. Попасть в тетрадь - это как смертный приговор. И, кажется, там было мое имя. По крайней мере, оно показалось мне очень знакомым. А потом замелькали лица, которые вызывали во мне эмоции. Наивное девичье лицо, влюбленные голубые глаза и соломенные волосы - отвращение и жалость. Суровое мужское лицо и простоватое девчоночье - неясное теплое чувство в груди. Еще множество лиц, мелькающих одно за другим и - венцом всему - худое, с острым подбородком и выступающими скулами, лицо, бледная кожа и полусумасшедшие глаза - острое чувство вины и, одновременно, превосходство. Почему так, что это - не знаю, не помню. Но это последнее лицо что-то задевает в душе, дергает какую-то невидимую ниточку - и душа трещит по швам. Резко, быстро, четко накатывают воспоминания. Не образы отныне, а именно воспоминания. Босые ступни и колени вечно у лица. Глухое раздражение и одновременно - удовлетворение: "Вот он, достойный меня противник!" Темные пронизывающие глаза и огромные тени под ними - результат долгих ночных бдений за ноутбуком. Бесконечные пирожные, конфеты, леденцы и кофе, превратившийся в сахарный сироп. Легкое удивление: "Как только до сих пор диабет не заработал?" Ломаные движения, быстрые, точные - и острейший ум. На этом фоне торжество: "Ты все-таки не можешь меня поймать!" Апогеем - падающее с кресла тело в белом свитере, зловеще освещенное красными аварийными лампами. Чувство удовлетворения. А потом... Потом резко назад - и перед глазами одинокая фигура под дождем: сутулая спина, опущенные плечи и руки в карманах. В воспоминаниях лишь глухое раздражение и нетерпение, теперь... жалость и нежность, желание укрыть, обнять, спасти... Да, укрыть, не отпускать, не отдавать никому, даже себе. Я знаю, мне нельзя его получать - тогда все закончится для него. Или это память? "Не будет его - и ничего уже не будет" - раздается шепот в голове. Мой шепот? Что такое? Не могу понять, а воспоминания вновь мчатся галопом, и я вновь отвлекаюсь, но... ~~*~~ В какой-то момент все исчезает. Схлопывается, как изображение на старых телевизорах. Даже белое молоко исчезает в еле заметной глазу вспышке. И теперь перед глазами - пустая бесцветная равнина. В голове роятся воспоминания, мои воспоминания. Они и подсказывают мне, что не-человек передо мною - синигами, зовут его Рюук, и эта паскудная ухмылка никогда не сходит с его... лица. -Вижу, ты все же сумел измениться, - с

~~*~~ Я уже не помню: что я, кто я. Здесь нет ничего, что могло бы дать мне зацепку, даже самую маленькую надежду... Хотя... на что? Здесь же нет ничего. И никого, кроме меня. Я парю в... а в чем? Наверное, это пустота. Вокруг меня - белое молоко. Или не молоко, но что-то очень густое. Настолько густое, что даже не клубится, а словно струится между пальцев. А я все равно ничего не чувствую. Иногда в этом молоке проскальзывают какие-то образы. Что, как - я не знаю. Я рад им: они дают мне хоть какой-то мостик в мое прошлое. А может, и не мое. Но с их помощью я могу отвлечься от этих бесконечных раздумий, от этой пустой непонятной тоски, заполняющей душу. Что я вижу? Я и сам не понимаю. Иногда я вижу яблоки. Кажется, это так называется. Разные яблоки, чаще красные. Они лежат в корзинке, передаются из рук в руки, а иногда - парят в воздухе. Вот это-то и вызывает мои сомнения поначалу. Остальные образы тогда были неясными, они мелькали, мелькали так быстро, что глаз едва успевал зацепиться... не за предметы даже, за цвета. Да. Я едва мог уловить цвета этих образов. Всех, кроме яблок. Яблоки все же были красными, иногда - с желтоватым боком. Потом образы стали четче, события - понятнее. Началось все с тех же яблок, висящих в воздухе. Через какое-то время (месяц, год?) я увидел руку. Нечеловеческую руку, обвитую цепями. Но это была явно не рука узника - вполне уверенная в себе рука: длинные пальцы в черных перчатках, тяжелые браслеты и эти самые цепи. А потом появился хозяин руки. Не человек, это точно, хоть я и не помню, что такое человек. Этот не-человек с каким-то нечеловеческим удовольствием поедал яблоко, которое когда-то висело в воздухе. А в другой руке его была тетрадь. С этой-то тетради и начались иные видения. Она появилась в очередном образе. А в ней - сотни, тысячи символов, имена. И я знал, что эти имена уже мертвы. Остались только в этой тетради. А чья-то рука, на этот раз человеческая, все писала их и писала. И как только имя было записано в тетрадь, оно умирало. Не сразу, нет. Но непременно умирало. Попасть в тетрадь - это как смертный приговор. И, кажется, там было мое имя. По крайней мере, оно показалось мне очень знакомым. А потом замелькали лица, которые вызывали во мне эмоции. Наивное девичье лицо, влюбленные голубые глаза и соломенные волосы - отвращение и жалость. Суровое мужское лицо и простоватое девчоночье - неясное теплое чувство в груди. Еще множество лиц, мелькающих одно за другим и - венцом всему - худое, с острым подбородком и выступающими скулами, лицо, бледная кожа и полусумасшедшие глаза - острое чувство вины и, одновременно, превосходство. Почему так, что это - не знаю, не помню. Но это последнее лицо что-то задевает в душе, дергает какую-то невидимую ниточку - и душа трещит по швам. Резко, быстро, четко накатывают воспоминания. Не образы отныне, а именно воспоминания. Босые ступни и колени вечно у лица. Глухое раздражение и одновременно - удовлетворение: "Вот он, достойный меня противник!" Темные пронизывающие глаза и огромные тени под ними - результат долгих ночных бдений за ноутбуком. Бесконечные пирожные, конфеты, леденцы и кофе, превратившийся в сахарный сироп. Легкое удивление: "Как только до сих пор диабет не заработал?" Ломаные движения, быстрые, точные - и острейший ум. На этом фоне торжество: "Ты все-таки не можешь меня поймать!" Апогеем - падающее с кресла тело в белом свитере, зловеще освещенное красными аварийными лампами. Чувство удовлетворения. А потом... Потом резко назад - и перед глазами одинокая фигура под дождем: сутулая спина, опущенные плечи и руки в карманах. В воспоминаниях лишь глухое раздражение и нетерпение, теперь... жалость и нежность, желание укрыть, обнять, спасти... Да, укрыть, не отпускать, не отдавать никому, даже себе. Я знаю, мне нельзя его получать - тогда все закончится для него. Или это память? "Не будет его - и ничего уже не будет" - раздается шепот в голове. Мой шепот? Что такое? Не могу понять, а воспоминания вновь мчатся галопом, и я вновь отвлекаюсь, но... ~~*~~ В какой-то момент все исчезает. Схлопывается, как изображение на старых телевизорах. Даже белое молоко исчезает в еле заметной глазу вспышке. И теперь перед глазами - пустая бесцветная равнина. В голове роятся воспоминания, мои воспоминания. Они и подсказывают мне, что не-человек передо мною - синигами, зовут его Рюук, и эта паскудная ухмылка никогда не сходит с его... лица. -Вижу, ты все же сумел измениться, - скрежещет он и вслед за словами раздается хриплое то ли карканье, то ли шкрябанье - смех. -Что ты имеешь в виду? В ответ - очередное шкрябанье: -Все-таки ты был прав! - летят в пустоту слова. - С людьми не соскучишься! -Я? - удивляюсь. Вроде бы этого я ему не говорил... не помню. -Не ты - он! - Рюук тычет пальцем куда-то мне за спину и, перебросив правую руку через голову, на одной ноге ускакивает куда-то. Я оборачиваюсь и вижу... да, его. Босые ступни и белый свитер, сутулые плечи и руки в карманах, всклокоченные темные волосы и пронизывающие глаза с огромными тенями - это, без сомнения, он. Он стоит чуть поодаль и на фоне бесцветной равнины кажется ярким пятном на белом листе бумаги. Полусумасшедшие глаза пристально смотрят из-под длинной челки. Он делает шаг, другой - и оказывается неуловимо рядом. -Эл, - выдыхаю пришедшее на ум имя. Он кривит губы в безумной улыбке и склоняет голову к плечу. -Где мы? - вполне закономерный вопрос. -Я знал, что ты спросишь это... Кира, - хрипловатый голос, странные интонации. - Вероятность такого вопроса - 97 процентов. Мы находимся где-то на границе мира людей и мира синигами. А если пойдем туда, - он ломаным жестом выкидывает руку вправо, - мы попадем в место, которое называют иногда загробным миром. -И что же мы здесь делаем? Я ведь был владельцем тетради и не могу попасть ни в Рай, ни в Ад. -А ты и не смог. Каждый владелец тетради попадает в место, которому нет названия. Оно создается самой тетрадью, каждый раз не такое, как прежде. Никто, даже синигами, не знает, что выкинет тетрадь снова. В этот раз на твоей тетради появилась надпись: "Сумеешь понять -начнешь все сначала." -А ты? Что ты здесь делаешь? Спрашиваю, уже зная, что он скажет. Вероятность - 100 процентов. И начавший накрапывать бесцветный дождь этому не помеха. -Ты же сумел понять? - пронизывающий до костей взгляд из-под черной челки. Пряди набухли от впитанной влаги, капли срываются с концов и стекают по подбородку, по шее, за ворот белого мятого свитера. По сутулой спине, пересчитывая выпирающие позвонки... - Вот тебе и дали шанс начать все сначала... Я молча расстегиваю невесть откуда появившуюся куртку и накидываю на худые плечи, прижимая его к себе. Потом, так же молча, обхватываю руками лицо, касаюсь губами бледных губ и только через некоторое время говорю: -Так где, говоришь, загробный мир? ~~*~~ Загробный мир - это не те слова, какими стоит характеризовать это место. Оно больше похоже на Город. Тот самый Город за Стеной, о котором писал Мураками-сэнсэй. Он называл Город Концом Света, потому что дальше ни-че-го нет. Без сомнения, это тоже Конец Света, хоть и отличается немного от того Города - тот был внутри сознания, этот - посмертное пристанище умерших, ни Рай, ни Ад. Те же Стена и Западные Ворота. Может, они и не западные - солнца здесь, на бесцветной равнине, нет. Та же Река, которая течет перпендикулярно дороге от Ворот. Ветхие дома, люди, делающие непонятно что, но что-то явно нужное. Только зверей нет. Нет чудесных зверей с золотой шкурой и мясистым рогом, которые умирают каждую осень и рождаются каждую весну, чтобы память не задерживалась у людей. И еще: у редких людей, которые видны с холма, на котором мы стоим, есть Тени. Значит, это все-таки не Город за Стеной. Почему-то это вызвало во мне облегчение. -Это и есть загробный мир? - спрашиваю я у Эл, все еще прижатого ко мне и закутанного в мою куртку. Пока мы шли, я все думал, откуда она взялась, ведь умер я в костюме. Потом присмотрелся к одной бесцветной луже и понял: здесь мне опять семнадцать и у меня снова есть куртка. Наверное, это даже хорошо. Ею можно укрыть Эл от дождя. То, что он не сопротивлялся, меня не удивляло. Если я все понял, то он тем более. -Его так называют, - хрипло отвечает он. -Кто? -Те, кто здесь живет. -А ты? Ты тоже живешь здесь? -Да. -Тебя не взяли ни в Рай, ни в Ад? - пытаюсь пошутить. Он усмехается: -Я слишком много грешил для Рая, но оказался слишком хорош для Ада. Пошли, - он делает шаг вперед, и я замечаю, что он по-прежнему не обут. Подхватываю его на руки - тело легкое, кости легко прощупываются сквозь тонкую кожу. Огромные глаза удивленно смотрят на меня, потом в них вспыхивает искра понимания: -Мне не холодно, - он говорит явно не то, что думает. Вероятность... очень большая. -Это не важно, - это действительно не важно. Важно то, что я эгоист, и сам знаю, что важно - а что нет. Делаю шаг в сторону ворот. Потом еще и еще. Когда подхожу к воротам, Эл уже не пытается освободиться: он ухитрился как-то так устроиться, что казалось, он просто парит в воздухе в своей любимой позе передо мной. У ворот я увидел Стража. Опять возникло чувство, что это - Конец Света. -Тебе не кажется, что загробный мир похож на Город за Стеной? - спрашиваю я у Эл. Мой вопрос запутывается в темных густых прядях, легонько касается места за ухом. -Мураками? - Эл вскидывает на меня свои полусумасшедшие всезнающие глаза. - Мне тоже сначала так казалось. Но это не так. Стена - это граница, а Страж - просто секьюрити. Здесь никто не отнимет твою тень вместе с памятью, никто не заставит делать то, что нужно. Здесь ты - это ты, кем был при жизни. Это просто загробный мир, где живут те, кому нет дороги ни в Рай, ни в Ад. -А я буду здесь жить? - таких глупых вопросов я не задавал давно, но... я ведь теперь не там, а здесь. Здесь можно. -Если ты этого хочешь. -А ты где живешь? Он неуловимым движением соскальзывает с моих рук и идет мимо Стража. -Это тот, за кем ты ходил? - спрашивает Страж, открывая глаза. Он чем-то похож на отца, наверное, взглядом. Суровым цепким взглядом. Это мужчина лет пятидесяти на вид, жилистый, хорошо сложенный. Все время, что я его видел, он стоял, прислонившись спиной к створке распахнутых ворот. -Да, - ломаный жест. Эл берет меня за запястье и ведет в город. Страж не возражает. Я неловко отвешиваю поклон - шестьдесят градусов. Страж усмехается и дергает головой - иди, мол. Как только я вхожу в город, пространство начинает наполняться красками и объемом. Бесцветная равнина пограничного мира осталась позади. Эл ведет меня, держа за запястье, по дороге. Ветхие двухэтажные дома окраин сменяются русскими пятиэтажками поновее. Мы подходим к реке и поворачиваем налево. Идем по набережной еще какое-то время и выходим к очередной пятиэтажке. Там всего один подъезд, изнутри чем-то похожий на вестибюль отеля. Мы поднимаемся на последний, пятый, этаж. Всего одна дверь, которую Эл открывает ключами. Мне почему-то казалось, что здесь будет стоять электронный замок с высокой степенью защиты, который считывал бы отпечаток пальца, сканировал сетчатку... Совсем забыл, что после смерти такое уже ни к чему. Эл заталкивает меня в квартиру, заходит сам. -Здесь я живу, - хриплый голос прокатывается вдоль позвоночника, вслед за ним табунами бегут мурашки. - Ты теперь тоже. Я поворачиваюсь к нему. В квартире темно, и я вижу только, как блестят его глаза, сейчас еще более безумные, чем обычно. Он делает шаг ко мне. И я, сам того не желая, начинаю потихоньку отступать вглубь квартиры. Я не боюсь, нет. Я твердо знаю, что он мне ничего не сделает. Просто сейчас я должен именно уступить ему. Вот так, пятясь, я потихоньку дохожу до единственной комнаты. Из темного коридора ко мне приближаются темные пронзительные глаза. В комнате - довольно уютно. Я не боюсь повернуться к нему спиной и начинаю осматриваться. Простые белые стены. Вдоль стен - книжные шкафы, в которых, наверное, сотни книг. У окна - кровать, не широкая и не узкая. Центр комнаты ничем не занят - довольно большое пустое пространство. В углу замечаю ноутбук. Вообще-то странно, что в загробном мире есть электричество... -Ты сильно изменился, Лайт-кун, - говорит Эл. Теперь он не называет меня Кира. -Это плохо? - я и сам понимаю, что изменился. Раньше я не стал бы действительно беспокоиться за его здоровье. Но теперь я понял... а вот что я понял - я не помню. Забыл, как только покинул пустоту... Само понимание осталось, а знание о нем стерлось. Поэтому теперь я просто изменился. Или наоборот? Не важно. -Нет. Это не плохо, - он мотает головой, разбрызгивая холодные капли. - Но это значит, что ты уже не тот, что раньше. -Сумеешь понять - начнешь все сначала... - вспоминаю я. -Твоя комната там, - резко меняет тему Эл. Ломаный жест - и в стене справа я вижу дверь. За ней - такая же комната; единственное отличие - там есть стол. И полки в шкафах пусты. -Эл, - окликаю я. Не оборачиваясь, я все равно знаю, что он по-прежнему стоит там, где стоял, и смотрит на меня. Как будто взгляд стал материальным. -Что, Лайт-кун? -Как много времени прошло с тех пор? Он молчит. Спиной я чувствую его взгляд, все ближе и ближе. -Я ждал тебя двести лет, - произносит он хриплым голосом, и воздух, поколебленный его дыханием, шевелит волосы у меня на затылке. -И я... - голос отказывает мне, обрываясь на середине фразы. - Я... -Я знаю. Почему мне так тепло? Ведь я уже давно мертв и не заслужил посмертного тепла при жизни... END

напиши фанфик с названием Новый мир и следующим описанием Новый мир придуманный кем-то другим, и случайно увиденный под другим углом. Там Саске наркоман, выпытывающий дозу у короля наркоты Наруто. Вот только чего именно? Любви или наркотиков? , с тегами AU,Hurt/Comfort,Ангст,Драма,Нецензурная лексика,ООС,Психология

Пролог "Большие города, Большие планы.." Темный город, освещаемый только фонарями и рекламными стендами. Длинные улицы, высокие здания, яркие магазины и темные безлюдные переулки. Вот там и начинается история про Новый мир. Парень, от силы лет двадцати, стоит у одного такого переулка, подперев стенку ногой и смотря себе в ноги, не двигаясь совсем. Какой-то мужчина подходит к нему и что-то тихо говорит ему на ухо, чтобы никто не услышал. Отдает деньги и, в обмен забрав у парня какой-то странный предмет, выходит с другой стороны переулка. А парень убирает выручку в карман и продолжает все так же стоять, не двигаясь. Тучи набиваются в плотную пелену, нависающую над городом. Будет дождь. Здесь он всегда, уже как родной, знакомый, теплый. Капли снова будут бить по асфальту, поднимая аромат городского бензина и осевшей пыли. До чего же порой бывает этот запах вкусным, особенно, если ты ничего больше не можешь делать, как дышать им... Парень постоял так еще немного и направился к маленькой двери, которая вела в подвал. Шаг за шагом он двигался вперед, держа в руках длинную цепочку и перебирая на ней хрупкие камушки, которые неярко блестели в темноте. Темное помещение и куча дверей, которые он запирал за собой. И вот последняя дверь, которая вся отделана в черных тонах, и на которой яркими буквами выведены слова смерти и покоя, страха и эйфории. -Узумаки, вот выручка, дай наконец мне дозу! - кричал дерганый паренек, который буквально минуту назад казался самым спокойным человеком на земле. Этот вопль разбил тишину, стоявшую до этого в светлой, просторной комнате. Узумаки Наруто сидел и смотрел на брошенные пареньком деньги, ухмыляясь чему-то своему. -Ты еще не отработал свою дозу, - протягивая, будто нараспев, и одновременно облизывая длинные, красивые пальцы, смачивая тонкую бумагу. - Сейчас наркотики - редкость в этом городе, тем более цена за них стала еще дороже, чем раньше. А ты мне должен и так достаточно, - прикуривая косяк из марихуаны, он бросил на стол пакетик. Парень, нервно дергавшийся все это время, схватился за его, как за последнюю надежду. -Спасибо, спасибо, ты мой спаситель, - лепетал он дрожащим голосом. -Хм. За это спасибом не отделаешься. Оплачивать будешь натурой. Ясно? - злым, вкрадчивым тоном проговорил Наруто. Парень обреченно посмотрел на него, будто выбирая: белый снег и незабываемое удовольствие с оплатой или последние силы, боль, ломку и неделю обездвиживания. Естественно, первый вариант был для него в выигрыше, поэтому, даже не особо задумавшись и не посмотрев в глаза блондину, он кивнул. В эту же минуту его под руки схватили два мужика из охраны, до этого молча стоявшие у двери, и потащили к выходу. Наруто расслабленно вздохнул, и снова затягиваясь травкой, поморщился. Это Новый мир. Его мир. Глава 1 "...На курение марихуаны..." Я шел как всегда по своему обычному пути, заходя в магазины и выбирая что-нибудь поесть, надеть. Денег куры не клюют, поставка в норме, а ничего не хочется. Целыми днями, работая на жалких самоубийц, грешников, провозя и рискуя своей жизнью, чтобы спасти их никчемное и больное существование. Как я стал таким? Все началось в принципе с детского дома. Родители умерли от пожара или чего-то там. Нам всем одно и тоже говорили, не важно: кто ты и по каким причинам оказался здесь. В том страшном здании, где живут беспризорники, вечно больные дети, выжить было трудно. Каждый день, как борьба за свою долю счастья. Темные стены, когда-то давно бывшие белыми, прониклись желтыми разводами, а слабое освящение всегда давили на разум. Там, с самого первого дня преподают уроки улицы простые дети. Иногда избивают, иногда насилуют слабых, ради простого самоутверждения в обществе, за лишнее слово. Те, кто может защититься, становиться подобие крутого, но после проходит еще что-то подобное, закручивая этот круг до невыносимости. Для меня последующими испытаниями, были наркотики. Легкая травка потом экстази, а до этого пыхал бензин, он как бы дешевле был и доступнее. Как не странно, но это было началом моего бизнеса, если можно так назвать. Я проносил наркотики другим, собирал и учился делать химку сам, зная со школьной доски окисляющие растворы. От прилежного ученика и приятного юноши этого не ожидали, что и было на руку. За определенную плату и хороших проверенных знакомых, я мог достать все. Царствовал я не долго, теряя в конце концов себя и друзей. Вечный круг. Другого выбора не было. Или все или ничего. Законы улицы, формированные жалкими людьми, в первую очередь давали помнить о том кто ты. Но потом нас выпустили из детдома

Пролог "Большие города, Большие планы.." Темный город, освещаемый только фонарями и рекламными стендами. Длинные улицы, высокие здания, яркие магазины и темные безлюдные переулки. Вот там и начинается история про Новый мир. Парень, от силы лет двадцати, стоит у одного такого переулка, подперев стенку ногой и смотря себе в ноги, не двигаясь совсем. Какой-то мужчина подходит к нему и что-то тихо говорит ему на ухо, чтобы никто не услышал. Отдает деньги и, в обмен забрав у парня какой-то странный предмет, выходит с другой стороны переулка. А парень убирает выручку в карман и продолжает все так же стоять, не двигаясь. Тучи набиваются в плотную пелену, нависающую над городом. Будет дождь. Здесь он всегда, уже как родной, знакомый, теплый. Капли снова будут бить по асфальту, поднимая аромат городского бензина и осевшей пыли. До чего же порой бывает этот запах вкусным, особенно, если ты ничего больше не можешь делать, как дышать им... Парень постоял так еще немного и направился к маленькой двери, которая вела в подвал. Шаг за шагом он двигался вперед, держа в руках длинную цепочку и перебирая на ней хрупкие камушки, которые неярко блестели в темноте. Темное помещение и куча дверей, которые он запирал за собой. И вот последняя дверь, которая вся отделана в черных тонах, и на которой яркими буквами выведены слова смерти и покоя, страха и эйфории. -Узумаки, вот выручка, дай наконец мне дозу! - кричал дерганый паренек, который буквально минуту назад казался самым спокойным человеком на земле. Этот вопль разбил тишину, стоявшую до этого в светлой, просторной комнате. Узумаки Наруто сидел и смотрел на брошенные пареньком деньги, ухмыляясь чему-то своему. -Ты еще не отработал свою дозу, - протягивая, будто нараспев, и одновременно облизывая длинные, красивые пальцы, смачивая тонкую бумагу. - Сейчас наркотики - редкость в этом городе, тем более цена за них стала еще дороже, чем раньше. А ты мне должен и так достаточно, - прикуривая косяк из марихуаны, он бросил на стол пакетик. Парень, нервно дергавшийся все это время, схватился за его, как за последнюю надежду. -Спасибо, спасибо, ты мой спаситель, - лепетал он дрожащим голосом. -Хм. За это спасибом не отделаешься. Оплачивать будешь натурой. Ясно? - злым, вкрадчивым тоном проговорил Наруто. Парень обреченно посмотрел на него, будто выбирая: белый снег и незабываемое удовольствие с оплатой или последние силы, боль, ломку и неделю обездвиживания. Естественно, первый вариант был для него в выигрыше, поэтому, даже не особо задумавшись и не посмотрев в глаза блондину, он кивнул. В эту же минуту его под руки схватили два мужика из охраны, до этого молча стоявшие у двери, и потащили к выходу. Наруто расслабленно вздохнул, и снова затягиваясь травкой, поморщился. Это Новый мир. Его мир. Глава 1 "...На курение марихуаны..." Я шел как всегда по своему обычному пути, заходя в магазины и выбирая что-нибудь поесть, надеть. Денег куры не клюют, поставка в норме, а ничего не хочется. Целыми днями, работая на жалких самоубийц, грешников, провозя и рискуя своей жизнью, чтобы спасти их никчемное и больное существование. Как я стал таким? Все началось в принципе с детского дома. Родители умерли от пожара или чего-то там. Нам всем одно и тоже говорили, не важно: кто ты и по каким причинам оказался здесь. В том страшном здании, где живут беспризорники, вечно больные дети, выжить было трудно. Каждый день, как борьба за свою долю счастья. Темные стены, когда-то давно бывшие белыми, прониклись желтыми разводами, а слабое освящение всегда давили на разум. Там, с самого первого дня преподают уроки улицы простые дети. Иногда избивают, иногда насилуют слабых, ради простого самоутверждения в обществе, за лишнее слово. Те, кто может защититься, становиться подобие крутого, но после проходит еще что-то подобное, закручивая этот круг до невыносимости. Для меня последующими испытаниями, были наркотики. Легкая травка потом экстази, а до этого пыхал бензин, он как бы дешевле был и доступнее. Как не странно, но это было началом моего бизнеса, если можно так назвать. Я проносил наркотики другим, собирал и учился делать химку сам, зная со школьной доски окисляющие растворы. От прилежного ученика и приятного юноши этого не ожидали, что и было на руку. За определенную плату и хороших проверенных знакомых, я мог достать все. Царствовал я не долго, теряя в конце концов себя и друзей. Вечный круг. Другого выбора не было. Или все или ничего. Законы улицы, формированные жалкими людьми, в первую очередь давали помнить о том кто ты. Но потом нас выпустили из детдома, словно с тюрьмы. Это было самое тяжелое, наверное, в моей жизни. Без денег, без квартиры, не имея родственников, а только шайку наркоманов и хорошего нарко - поставщика я выбрался из дна. В первое время было сложно устоять на рынке наркотиков, чуть ли не самым долгим и нудным. Для этого нужны были месяца и годы, обращенные в ад. У Кибы, а именно так звали хорошего моего поставщика, были очень большие связи, по которым мы и пробились за короткие сроки. И опять этот омут бедности и черноты города окружал по кругу меня. Потом была великая облава: легавые - гребанные уроды, конфисковали и посадили большинство наркодилеров, оставляя только незначительных и мелких. Взятки в этот раз не спасли, даже тех кто со связями. Как же мне повезло в этом плане, так как буквально за неделю до отъезда Кибы, мы решили найти квартиру или помещение хотя бы. Поиски затянулись почти на месяц, когда это и случилось. А квартирка… хорошая попалась. Красивые, пафосные шлюхи, постоянно заходили на «огонек», ведясь на хорошо сделанный интерьер. Рядом с клубом, где заседала молодежь, продажи шли просто великолепно. Мы пролетели мимо наказания, наживаясь на этом. Поставки последующие были довольно крупные и с большим выбором. Расширяя наш ассортимент, мы собирали почти весь сброд города, пропитанного насквозь чернотой. Качество я еще тогда на себе не проверял, боялся попасть под эту зависимость. Ломки, боли, летальные исходы, дистрофия - все это было в пример мне. Марихуана, план, анаша, гашик, пластелин - моя стихия. Легкий кайф, который пробирался от самых истоков до головного мозга, разливая легкость по крови и опьяняющий аромат, действующий дурманным дымом на нервную систему. Вот с этого все и началось. Развиваясь, как самый лучший наркодилер, а точнее самый надежный, я продолжал путь наверх. Шаг за шагом, подсаживая людей на белый порошок, герыча и морфия, достигал своей цели. Весь мир был повернут, как мне тогда казалось только на кайфе. Растоманский дурман, и вечный секс, который не мог быть нежным. Жестокость и страсть, на расслабленное тело, считалось чуть ли самым главным в тот год. Теперь все изменилось и я вижу, что люди больше берут легкие наркотики, постепенно насаживаясь на иглу, оттягивая немного, последние дни удовольствия. Раньше мне казалось, что наркотики все одинаковы, для меня тогда была известна только травка и химка, хотя экстази я тоже мог определить. День за днем просто «бежал», и трава не приносила уже то удовольствие, пришлось приняться за кокс. И теперь проверяю на своей шкуре товар. Риск велик, но лучше умру я, чем большинство моих покупателей. Лучше чтоб они умерли своей смертью, ну или от передоза, чем от плохого наркотического состава. Все же не выбрав ничего, я пошел в свой дом и кабинет. Конечно это не старая квартирка с которой все начиналось, а большое помещение, якобы бывшего бара. Длинный путь, который приходилось наверстывать, убеждаясь, что никто не следит, проходил через прибрежный район. Там опавшая листва покрывала дороги, а морозный ветер, очерчивая кроны деревьев, срываясь, будто на гул, остужал и приводил в порядок мысли. Свежий ветер, напоминал свободу, в первую очередь от города. Своеобразная цепь, которая приручила к этому всех людей, не отпуская на короткий шаг в сторону. Пробитый кое-где асфальт и грязные заборы проезжей части тянулись в даль, в глубь мира. А дальше темные переулки, в которых всегда полно наркоманов, алкашей, проституток. Облеванные стены и противный гнойный запах улицы. Бездомные, лежащие возле общественных свалок, попрошайки, вечно с протянутой шапкой. До чего же дряблый и сухой этот мир! Он выпил все соки людей, принципы и гордость притоптал к асфальту. Чувство брезгливости всегда меня одолевало, когда я видел его таким. А выходя с переулков и шагая по улицам, видишь другой мир, тот который полон беспокойством и проблемами. Вечно спешащие люди, оставляющие свою жизнь и время на никчемный приз, игры, деньги. Безумцы. Обменивают настоящую жизнь на такое никчемное существование. Возле фантана опять столпилась молодежь. Кто-то пил пиво, кто-то смеялся. Высокие всплески воды, и тягучие брызги кружили над этим местом. Раскрашивая в цвета радуги мелкие капли, лучи подогревали землю, покрытую тяжелым камнем. Мой переулок виднелся с того места, чем скорее всего его и не замечали. Исписанные стены и контейнер с мусором, за которым был вход. Вход в новый мир. Тут мои законы и права, моя власть и сила. Здесь я бог. -Добрый день, Узумаки Наруто. К тебе тут пришел один парень и требует встречи лично. Ждет в комнате, - проводив до самого кабинета, он отворил двери и вышел обратно. Сейчас главный поток покупателей, и ему надо встать на проход. Хороший паренек, редко подводит. Хотя что-то он мутит на стороне. Снимая с себя плащ, который так нервировал меня в последнее время, и ставя пакет в сторону, откидываюсь на кресло. Кожаное широкое, удобное кресло. Ради него, помнится, обошел все магазины города. -Узумаки Наруто, так ведь? - тихим, но твердым голосом проговорил черноволосый парень, сидящий напротив меня, я кивнул. Странно, что я не слышал его дыхания, он вел себя, так как я люблю. Тихо, не мешая, - Могли бы вы мне помочь? -Ха, для начала представься хоть, - окинув его взглядом, я прикинул в голове возможности оплаты. Не сомневаюсь даже что он по какому-то другому вопросу, ко мне. В этот раз я беру себе же натурой. Темные волосы, темные глаза и аристократично бледное лицо. Если бы не красные глаза, я бы был уверен, что он легавый как минимум, ну уж не точно наркоман. Трясущиеся руки, сцепленные на коленях, подтверждали мою мысль. -Я Учиха Саске, - нервный кивок головы последовал за словами. -Рад слышать Саске. Какая помощь? - хотя знаю я эти все: "нужна помощь". Каждый день кто-то приходит за психотропным или наркотическим средством на халяву. Не могу я так с каждым, но в редких случаях могу и сгладить условия. -Понимаешь, у меня такая проблема, - мы уже на ты? Быстрый парень, очень даже, - мне нужна наркота… -А денег нет. Хочешь получить в долг или придумать какой-нибудь вариант? - с ноткой сарказма подметил я. Кстати, я понял что в этом парне не так. На нем длинные, мощные гады, плащ, почти достигающий пяток и темная футболка с надписью "I am Death". По облику можно только сказать что он принадлежит точно не к обычному слою населения. Странно, ко мне «такие» вообще не заходят. -Да, но это не все. Меня выгнали из родного дома, - на мой удивленный взгляд он только опустил голову, - я прошу о помощи, потому что я как год покупаю у тебя "Лиса", и всегда отдавал деньги вовремя, - я просто в ауте от этого паренька, но что-то в нем есть. Помогу и только в этот раз, цена будет для него высока. Кстати "Лис" - это наркотик, который я сам изобрел. Химические соединения и чистый опиум в смеси с крэком, вуалям - вот тебе сильнейший, опасный, вызывающий быстрое привыкание, синтетический наркотик. Он имеет по продажам самый большой тираж и прибыль. Один минус он очень дорогой. Если этот парень говорит правду, то по идее у него должна быть ломка, - и я согласен на все, если только ты мне предоставишь дозу и кровать. -Кхм, ладно. Ты симпатичный малый, - он резко вскинул голову и теперь смотрел на меня полными безысходности глазами, - давай так: я тебе предоставляю дозу, а ты за это становишься моей секс - игрушкой. Согласен? -Да…- походу у него там сильные проблемы или ломка начинается, но так быстро согласиться. Он принесет мне массу приятного времени, в этом я уверен. -Тогда начнем. Рассыпав порошок на прозрачный стол аккуратно фотографией, вывел две полоски, выравнивая со всех сторон. Он смотрел раздраженно, одновременно боясь, затаив дыхание. Что-то в нем было такое, что присутствовало во мне. Грань дозволенного и чертовски приятного, как идти на лезвии между любовью и ненавистью. Прикинув что-то в голове, он подошел ко мне поближе, несколько волнуясь, что было заметно по его жестам и нервным сбивчивым дыханием. Я протянул ему руку, а он мне, боясь перейти эту грань. Три таблетки "Лиса". Глаза горят знакомой жаждой, а рука уже сама тянется к быстрой, но чертовски приятной смерти. Одну он проглотил сразу, другие, как видно оставил на потом. Не мое собачье дело лезть в его дозу, и тем более указывать. Возвращаясь на место, он продолжал следить за мной. А я взял листок, расположившийся в ожидании использования, и свернул в тоненькую трубочку. Не знаю, почему во всех фильмах надо коксануть именно через купюру, хотя для этого подходит обычная бумага, имеющая тонкую структуру. Зажимаю одну ноздрю и вдыхаю «белый снег». Соответствующее щипание и боль во всей носоглотке, которая до странности обычная. Вторая линия снега исчезает за первой, теперь нужно продышаться. Резкие импульсы в мозг поступают поочередно, размазывая картинку, то сужая то расширяя, вытягивая. Слизистая уже не так сильно на это реагирует, до чего же привычно все это. Откинувшись обратно на кресло, я наблюдал за Учихой. Его движения стали плавными, а глаза посветлели, реакция пошла по организму. Все же я его сейчас трахну, но точно не здесь. Вставая и наслаждаясь приятной смеси боли усталости и наслаждение пополам с возбуждением, все же дошел до него, протягивая руку. Зрачок сузился до минимума, а температура кожи начала спадать, через минут пять он уже будет невменяем, пропадет в мире. В моем мире. -Пошли Саске, отрабатывать дозу надо, - он поднялся и, держа меня за руку, пошел как ребенок. Доверчиво сжимая ладонь, позволяя вести себя вперед. Комната моя была, наверное, лучшим местом в жизни, для меня. Все в серых и черных тонах, тусклое освещение, то, что дает видеть охренненые глюки, не говоря уже о наслаждении и мягкости кровати. Убираю с его плеч плащ, откидывая в сторону, целую. Он уже теряет контроль, надо будет успеть раздеть до полного отсутствия. Сам я тоже уже еле стоял на ногах, постепенно забываясь в этом мире. Вот она, это самая грань. Мы раздеты. Бледная кожа Учихи украшена татуировками, а шея увешана толстыми цепями с всякими значками. Поцелуй тонет в другом мире, а тело повинуется только инстинктам. Рука поглаживает везде, где может, а разум все дальше от этого. Картина начинает меняться и я со всей своей дури вставляю ему. Боль его чувствуется, но только она чем-то притуплена, создавая круг наслаждения. Легкие покалывания в низу живота, а разум путешествует мирами. Там разливается чистая река, темный по - своему свободный лес и красивый дом посреди поля. Колосники переливаются, покрывая золотом обширную территорию. Теперь оно становиться зеленым, и отливает вкусом весны, завораживая необычным запахом солнца. Наслаждение проходит через меня, я достал ту точку, к которой и пытался дойти. Его кайф - мой кайф. Рука касается этого поля, проводя как по сгибу спины, перехватывая колосник. Но только он не тонкий, и не чувствуется его тепла. Поле срывается на гамму красного, чистого и неприкрытого. Открывая себя изнутри, прерывая поток кайфа, сменяясь ужасом. Мои движения не заканчиваются, а только усиливаются во много раз. Теперь тело подомной уже стонет, и от этих звуков мне слышно крик орла. Одиноко летящая птица сквозь горы, бредя по потокам воздуха, падая от усталости и возле самой земли поднимаясь ввысь. Чувство искренней радости и свободы, все в этом полете, а потом цвета блекнут. Оставшиеся оттенки сливаются в одно пятно, создавая картину человека подомной. Опуская ему руку на член, я начинаю усиленно двигать рукой, вливаясь в собственный ритм. Стоны переходят в слабое шипение, а тело содрогается в экстазе. Теперь мы лежим без сил, до сих пор отрываясь и уходя в мой мир. -Живой? - спрашиваю, хотя не надеюсь, что его отпустило. -Живой, - охрипшим голосом проговорил он, - вот это вершина блаженства… -Да-а, я с тобой согласен. Надо будет повторить, а сейчас спать. У меня есть два часа прийти в норму, а потом на работу, - произнес почти шепотом я, зарываясь с головой в жесткое одеяло, чувствуя, как прохладное тело прижимается ко мне. "…сносят голову так незаметно, непременно и отменно…" Все не бывает так хорошо, как кажется. За каждый кайф надо платить, в этом я уверен. Судьба дала мне подарок в виде наркотиков, а забрала свободу и независимость. Тяга не к воздуху, а наоборот, к его нехватке. Теперь я тоже наркоман и этого не избежать, как не стараться, особенно если ты сам крутишься вокруг них. Теперь что ж придется отдать за Саске? А отдать то придется, ничего хорошего просто так не делается. Я пока не готов к этому. -Наруто, я привез новый товар. Заценишь сейчас или позже? - веселый голос Кибы вывел меня окончательно из белого полотна наркоты. Состояние медленно становилось в отметку «отходняк», забирая расслабленное состояние. Как бы сейчас хотелось еще вдохнуть белый порошок и прокатиться по волне блаженства. Но организм может не выдержать, придется отказаться в первый и последний раз проверять на качество. Страшно отправлять такой товар. Это не правильно. -Нет, ты немного опоздал. Второю дозу я смогу принять только завтра. Только что отошел, - сооружаю косяк из марихуаны, ловя чистое удовольствие от одного вида травки. -Наруто, я же просил не курить травку после кокса! Сердце не выдержит! - он подошел ближе и отнял уже готовый косяк. Руку трясутся у него сильно, значит опять пытается бросить всю эту дрянь. Видно, что ломка прошла уже, оставив только депрессивное состояние и оголенные нервы. Этот человек достоин уважения, засчет того что смог преодолеть себя и свои инстинкты. -Киба, прошу, отдай мне его. Сам знаешь, как я не люблю когда отнимают что-то. И ты должен уже давно знать, что я переместился на Эфедрин, он не так сильно садит сердце, - косяк возвращается ко мне, и я с наслаждением прикуриваю. Чувствую как струя ядовитого синего дыма проходит по бронхам, попадая в легкие. Кровь получила свою дозу, и расслабляющий дым возымел действие над психикой. Теперь мне все равно, хорошо и приятно. Киба уставился на меня как на последнее говно, и внезапно дверь в кабинет отварилась. Учиха прошествовал гордой походкой, обращая внимание на странного паренька, с недовольным взглядом. -О, Саске проходи, не хочешь покурить? - явная насмешка с моей стороны. А Учиха спокойно подошел и присел на перила моего кресла. Удобно устраиваясь и рассматривая все кабинет, берет у меня травку и затягивается во все легкие. -Это что еще за парень? - недовольство и обида проходят в интонации Кибы. Саске выдыхает дым, расслабленно смотря на наркопостовщика. -Это моя собственность, - беря Саске за подбородок и притягивая для того чтобы вдохнуть травки ему в рот, - платит за кайф телом, не пойму что тебя смущает, Киба? -Меня не смущает, а раздражает что ты носишься вот с такими наркоманами, а потом плачешься мне в жилетку что тебя оставили, сдохли или ушли, - ироничное замечание в мою сторону не произвело никакого эффекта, а вот что до Учихи, то он странно дернулся, и выдыхая дым посмотрел на поставщика внимательно. -Киба, ведь так? - кивок поставщика и голос теперь был равнодушный, но твердый, - Я его не оставлю, и не уйду. А если умру, то уж только от передоза и двадцати часового секса. Ясно? -Наруто и как это понимать? - честно, меня так рассмешило высказывание Саске, что я потерял нить разговора. Конечно, глупо было не догадываться о чувствах Кибы. Но я никогда не свяжу свою жизнь так прочно, как он просит этого. Вспоминая о чем вообще речь, я только усмехнулся, притягивая Учиху для новой порции дыма. Злой и недовольный поставщик не выдержал, выйдя из кабинета. -И чего он так злится? - задав вопрос пустоту, не решаясь найти или услышать ответ. -Ревнует, - проговорил Саске, и опустился перед моими раздвинутыми ногами. Смотря на меня из под длинной челки, пустыми, я бы даже сказал, стеклянными глазами. Усмешка его в момент стала пошлой. Чернота его глаз скрывала расширенные зрачки, сливаясь в пустую бездну. -Давай, действуй, детка - улыбка легкого опьянения застыла на моем лице. Он последовал дальше, руки дерганули ширинку вниз. Томный вздох, будто он любовался. -Если я сейчас продолжу, можно будет в следующий раз тебя трахнуть? - тихим, даже легким тоном произнес Учиха. А почему бы и нет? Махнув головой в знак согласия, я почувствовал его губы и горячий язык на моем члене. Закрываю глаза от удовольствия, хапая марихуану. Вот это экстаз достойный богов. *** Конечно безоблачные деньки не могли быть вечными. Буквально через четверть месяца произошла облава. Весь товар, который стоил не много, но и не мало, изъяли копы. Эти тупые отморозки, которых я ненавижу. Деньги теряли уже для меня природную стоимость, теперь для меня секс с Саске каждый день, как миллион рублей. Мне иногда кажется что я начинаю влюбляться, но стараюсь по возможности откидывать мысли в сторону. Любовь злая штука, которую я бы побоялся на себе проверять. Самый сильный сорт героина, который не достоин на существования, а если и достоин, то только для слабых. Был один такой, любовь-морковь. Почти заставил меня поверить в это, но потом умер от передоза. Тех мучений я не переживу больше. Суть была не в том, что влюбился и так далее, мучения, депрессии. Скорее чувство что этот человек никогда не подойдет к тебе. Привычка одним словом, которая разрушала и меняла жизнь. В этом я уверен. -Наруто, а ты не думаешь, что мог всучить кто-то из своих? - Киба был зол, теперь мы будем в убытке некоторое время. Странно но меня не пугает это совсем. Зачем деньги если ты их почти не тратишь? Вот и я считаю их не такой уж важной частью жизни. Приоритеты что ли сменились? -Ну, кто например? - сегодня я решил обойтись без дозы, поэтому прикуриваю обычные сигареты, которые почти не чувствую. Легким пришла п*зда. -Саске! Он ведь везде за тобой таскается, молчит и может только угрожать. Между прочем он сильно похож на богатенького сыночка! У меня есть все основания обвинять его, - опять крики и истерики. Ненавижу это в Кибе. Надо его успокоить, заставить мыслить спокойней, а так, только простой звук, а не разговор. Череда слов, наполненные эмоциями а не смыслом. -Вот именно, он таскался все время со мной. И ни разу не выходил за пределы этого помещения, только со мной, - медленно произношу я. Знаю, Киба, я сволочь, но охр*нненая сволочь! - Кого еще можно поставить под подозрение? -Только меня и тебя, - его ответ меня насмешил. Изобретательно очень. -Мы не можем и это глупость. Значит кто-то не из нашего круга. Покупатели вряд ли, если только конкуренты. А по всем рассуждением так и выходит. -Наруто, даже если так, то как нам проверить? Я знаю, что ты у нас весь такой крутой и врагов у тебя так же, но все же? -Киба, друг мой, - злясь на его безалаберность и тупизм, поясняю, -делаем шаг вперед. То есть, пускаем слух, что ты поехал за еще одним товаром, проследим, кто и кому сказал, потом все раскрутим в лучшем виде. Все просто. -Ну да, просто, - недовольно пробурчал Киба, явно успокаиваясь. -Тогда приступай. Они должны купится на этот гон. Выходя из своего кабинета, иду к Саске. Ночью было что-то с чем-то. Лучший трах в жизни, а все лучшее хочется продолжить. Уже на взводе я тихо захожу в спальню. Он спит как ангел, честное слово: темные ресницы и безмятежная улыбка, засосы по всей шее, следы от зубов и растрепанные черные волосы. Вот как выглядят оттраханные существа ангельского происхождения. Прикасаюсь к щеке, проводя по шее и забираясь еще ниже. Спит совершенно голый, и правильно делает. С таким телом надо и по улицам ходить раздетым! Скрывать это, преступление! Проводя рукой, по этому божеству, хватаю за его плоть, прижимаясь к губам своими губами. От него веет странным ароматом, похожий чем - то на кофе. Впиваюсь в покрасневшие губы все сильнее и сильнее, чувствую слабый ответ и стон. Только он может так стонать, не как в дешевой порнушке, а как по настоящему удовлетворенный человек. Кусаю за нижнюю губу, сжимаю руку сильнее и дергая вверх. Саске открывает глаза и резко переворачивает меня на спину, придавливая своим теплым телом. -Доброе утро? - довольно интересуется он. Меня просто как током бьет от такой интонации. -Доброе, - улыбаюсь и тянусь за поцелуем. Теперь ласки спокойнее и походу я опять снизу. Мне нравится так, но с верху тоже не плохо. Здесь в своей комнате я отдаюсь по полной, зная что принадлежу ему, а выходя отсюда я становлюсь его богом. Он снимает уже мои штаны, откидывая на пол. Раздвигаю развратно ноги и чувствую как горячий член входит, без смазки и растяжки. Медленно причиняя боль, доставляя удовольствие. Садистское наслаждение, которое мы проделываем друг с другом, упиваясь импульсами тела и реакцией организма. Поцелуй опять уносит в другой мир, только уже не нужна наркота, не нужен дополнительный стимулятор. Теперь он входит до упора, отрываясь от моих губ и начинает двигаться. -Ноги…подцепи по выше…- тихий мой стон и просьба выполняется. Так легче и приятнее. Чувствую его спину, которая напрягается с каждым толчком, слышу сбивчивое дыхание возле уха, и осязаю горячую кожу надо мной. -Наруто-о, - при каждом толчке, в котором утопаю я, он произносит мое имя. Приятно и просто жизненно необходимо. Он продолжает наращивать темп, а я словно отключаюсь от этого мира. Ловя кислород как спасение, не понимая почему ТАК хорошо. Наркотики - это психологический кайф, а секс с Саске - это лучше чем все остальное. Эмоции и возбуждение смешались, заставляя отдаться его власти, полностью, не оставляя ничего для себя. Боль в паху почти доходит своего пика, и содрогаясь всем телом падаю на подушки. Чувствую он тоже поймал пик наслаждения, падает рядом, немного опускаясь ниже. -Кайф, - произношу с блаженной улыбкой на лице. Он аккуратно проводит по моему измазанному в сперме животу пальцами, и даже не морщась, облизывает их. Мне от этого жеста становиться так хорошо, свободно и я понимаю, что люблю. Люблю телом, но не душой, ему она уж точно не нужна. -Наруто, можно я скажу одну вещь? - обхватывая меня за поясницу и ложась всем телом между моих ног, он смотрит вопросительно. Я не могу говорить, после всего пережитого сердце не может войти в нужный ритм, а дыхание нормализоваться. Приходиться махать головой в знак согласия, напряженная пауза. Расслабленность тут же сменятся едва заметным напряжением,- Я тебя люблю. После он встает и уходит в душ. А я лежу и счастливо улыбаюсь, забыв о трудностях, о наркоте, да обо всем! Это невероятно. Все же он меня любит, так почему бы не использовать такой шанс? Встаю и иду за ним. Вода стекает по его волосам, груди, срываясь и теряясь в волосах на лобке. Он стоит и как бог, поднимает руку, запускает в свои волосы. Грациозно выгибается, будто приглашает вставить ему покрепче. Опять тягучая боль с наслаждением и я просто пристраиваюсь к его охр*нненой заднице. Он только опирается на руки и ждет начала. -Знаешь, я тоже тебя люблю, - проговариваю это тихо, боясь что кто-то услышит. Теперь моя очередь быть сверху. "…Большие города и все пропало, мне никогда не забыть, как ты стонала, никогда не забыть твою улыбку, как выпивали с горла по бутылке…" Мы нашли все этого человека, из-за которого изъяли наш товар. Как бы не навязчиво позвали покурить марихуаны, он был не против. Вот сейчас я сижу с этим уродом вместо теплой кровати с Учихой. Хотя он тоже здесь. Сидит и смотрит маленькое шоу, из-за которого, суча и позвали. Много я знаю способов сделать человека инвалидом и моральным и физическим, вот и продемонстрирую его со всей охотой. Киба тоже подпирает стенку, ухмыляясь, наблюдая за продолжением нашего плана. -Ну, так хочешь полетать? Обещаю, что ничего плохого не будет, - спасибо матушке природе за подаренную невинную внешность. Он видеться очень быстро, повторяя за мной и слушая внимательно, - короче, все просто. Я тебе буду говорить, что ты летишь, и ты будешь лететь. Главное глаза не открывай, иллюзия пропадет. -Хорошо, а травка стоящая? - как последний придурок обсмотревшийся сериалов произнес он. -Обижаешь. Лучшая в городе. Давай садись на корточки, и вдыхай, - вдалбливаю ему два косяка, и сам один, начинаю говорить монотонным голосом, - глаза закрой и представь что ты птица. Ты летишь. Летишь, - медленно погружаю в транс, кое - как сдерживаясь, чтоб не заржать. Киба улыбается в тридцать два зуба, а Саске наблюдает с интересом. Проходят так минут десять от силы, он полностью погрузился в транс. Теперь резко встаю и хлопаю по ноге. -Слабый малый, - смотря уже, как человек получает приступ эпилепсии, произнес Киба, - жалко, что травку потратили зря. -Ну что ты такой жадный, - улыбаюсь, смотря на удивленное лицо Учихи, - не волнуйся, его на улице выкинут. Там и скорая подхватит. -Ага, и дурка сразу, - насмехается поставщик. -Наруто, а как ты его… - договорить ему не удается, потому что в дверь откуда только что выкинули паренька, отворилась. На пороге явился мой лучший продавец. -Наруто, бегите, быстро, - еле как произносит и падает. Кровь течет уже по всему полу. -Бегом через черный вход! - громко крикнул я. Сейчас не время спасать свою задницу. Надо быстрее спрятать наркоту или больше возможности не будет. Но здравый смысл побеждает меня, и я хватаю только деньги выбегаю за Саске. Киба прихватывает наркоту, только что привезенную, закрывая двери роняя кресло в упор. Время идет, а он еще с чем –то копашится. Я в бегаю обратно и хватаю его за воротник плаща и тяну на выход. Мы садимся в машину, но не отъезжаем. -Наруто, весь товар! - жалостливо вскрикнул Киба, просматривая на давольно большой пакет дури. -Нам не впервой. Пробьем еще, - тише говорю я, хотя тоже обидно до ужаса. Саске пытается прийти в себя, от потрясения и бега. Сердце почти не выдерживает такого всплеска эмоций, тем более уже как четыре дня не принимаем наркотики вместе Учихой. Он пообещал, бросил и я. Чтобы быть дольше вместе. Протянуть время то которое мы можем быть вместе. -Тебе легко говорить, а сейчас такая облава везде. Трудно и опасно, - возмущенно сопит Киба. -Сейчас нам надо не попасть за решетку, а уже потом поговорим и об этом, - заводя машину и плавно двигаясь вдоль улиц. Едим на третью точку, которая служила именно для таких вот ситуаций. Обычная квартира, которая оформлена на какого-то наркомана. Сам он уже в дурке лежит, а хата за наркоту, как оплата. Саске всю дорогу молчал, обдумывая. Я прекрасно понимаю, что он напуган, и чего хуже воздержание от наркотиков бьет в голову. Теперь придется бросить уже точно. Завтра пятый день, начало отсчета. Начнется ломка у нас вместе. И что больше всего пугает, выживем ли мы? Ну, это завтра, а сегодня я еще не потерял надежду на классный трах. По месту прибытия, Саске весь побледнел, а глаза превратились в стекла. Пустые, темные бездушные стекла, которые отражали все происходящие. Зеркала пустоты. -Саске, ты чего? - Киба был не в курсе, того что мы завязали, - Эй, Наруто, у него ломка походу… -Хватай его, быстрее придем в квартиру, там в душ. Вроде все как обычно. Мне не в первой и видеть это и чувствовать. Пугающее зрелище, особенно когда человек для тебя что-то значит. Действительно началась ломка. Тошнота, жар, боль, все это время я был рядом с ним. Боясь что начнется приступ или того хуже инсульт. Два дня я мог терпеть собственную ломку, но потом сдался. Лежа на одной кровати и держась за руки, я окунался в мир кошмаров, боли и злости. Темная дымка почти поглощала разум, хотелось одного - дозу. Ломало все, от кончиков пальцев до головы. Но мы были вместе, впервые за это время я знал, на что иду и ради кого. Киба за нами ухаживал, помогал и тихо радовался, что мы завязали. После ломки, если мы выйдем живыми, мы поедим в центр здоровья и будем восстанавливать утерянное нами. Теперь вместе. Боль пронзила до самого сердца, перекрывая воздух. Тошнота и ощущение что все органы нехило бьют изнутри. Озноб сковал тело, а боль проходила импульсами даже от мыслей. Мир погружается в темноту. Люди идут вперед, а я не могу идти. Сижу без ног и без рук. Пытаюсь сказать, а меня не слышат, не могу дышать. Краски стали сгущаться, и тошнотворный запах ударил в нос. Гниль, трупы как будто идут вперед, и один из них касается моего плеча. Опять боль и тусклый свет, который пронзает слабый звук. По-моему называют мое имя, так нежно проводят по волосам, и кажется, будто боль отпускает. Прохладный воздух и холодное прикосновение заставляют открыть глаза. -Сас-ке… - он навис надо мной. Черные грязные волосы спали на лицо, обвисая, будто мокрыми ручьями, мешки под глазами и бледный цвет кожи. Вот моя любовь. Вот ради чего я это терплю. -Наруто, все хорошо. У меня уже закончилось все. Мы смогли, - поцелуй в лоб. Честное слово как покойника. Зато глаза горят жизнью. -Отведи меня в душ, -больше я ни на что не способен. Ни хочется не есть не спать. Одна мысль про кокс, может вызвать тошноту. Вот оно самовнушение. *** -Саске, а давай бросим торговлю и пойдем работать как нормальные люди? -Нет. Я не хочу жить как все. -Мы и так уже не как все, - тихий смешок, - мы блин: "бывшие наркоманы" еба. -Ну да, твоя, правда, - мы сидели на скамье в парке и распивали бутылку на двоих. Теплая погода и даже не чувствуется зимы. Снег плавно переливается в свете фонаря завораживая блеском. Ветер заставляет его крутиться сильнее и падать быстрее. Пар из-за рта растворяется, поднимаясь ввысь, в пепельное черное небо. И мы сидим. Говорим о нас о любви. Ломка прошла уже как месяц, оставляя за собой только хотение, но мы сильнее и не сдадимся. Хотя хочется окунуться в омут желаний и кайфа, поймать свою привычную волну, почувствовать свободу. Но ради Саске, я откажусь. Бутылка с горящей жидкостью опять у меня. Глоток теплого, обжигающего спирта проходит по всему телу. -Так что мы будем делать дальше? -А давай поедем сейчас домой? - тихий голос и глоток спиртного. Мысль о классном сексе и уютном тепле. Как хорошо это с кем - то делить. Все же киваю. И мы отправляемся домой, туда, где мы можем быть вместе. Утром, когда солнце показалось из-за горизонта, обволакивая комнату в яркие цвета, я открыл глаза. Прекрасный сон, и просто хорошее настроение как ветром сдуло. Саске нет рядом. Обойти всю квартиру, позвонить всем кто может знать где он, было в сделано в течение десяти минут. Он ушел. Сначала я решил, что стоит подождать. Он обязан вернуться. Но его не было, ни на следующий день, ни через неделю. Искать было бессмысленно, так же как и не имело смысла жить. Опять торговля, только теперь товар пробуют все кроме меня. Все как в тумане. Каждый день я ходил в парк, сидел по часу и думал где он. Моя свобода казалась цепями, нервы на пределе. Держал я себя долго, не думая о наркотиках, опасаясь зависимости, но сдался. И возвратилось то же самое, только теперь глюки принимали другой характер. Не было больше свободы, была только боль, от которой я и пытался убежать. Стоны и ругательства, нежность и кайф, только не для меня. Саске полностью завладел мной. Больно не выносимо одиноко. Моменты в памяти затерялись после каждой дозы, вырисовывая странные движения, искаженные стоны и темноту боли. Киба опасается за меня, стараясь помочь из-за всех сил. Нашел какого-то придурка, типа похожего на Саске. Да похож, но он не он. -Киба, дай мне еще, - наркотики, наша жизнь и мой мир. Теперь только я не могу проснуться от кайфа. Тяжелая пелена и страх почувствовать ту же боль. Я стал как все. Нету больше сил сопротивляться. Нет цели. -Нет, Наруто. Ты сегодня уже вмазывался, - и все равно дает. Протягивая в руке и отворачиваясь к стене. Я похудел, глаза стали серыми. В зеркало больше не смотрюсь, там все равно мой страх. Я не такой как прежде. Меня просто нет. "По всем статьям, все линии загнулись, Твои патроны все к тебе вернулись, Очередной рассол тебя обложит, Лекарство есть, оно поможет…" - Наруто к тебе пришли они. -Впускай кто они, я знаю, зачем им это надо. Теперь надо правильно все сделать, чтоб все отстали, наконец. Не хочу больше иметь дела с ними и с наркотой. -Наруто, где деньги? - голос по идее должен быть властным, но до меня доходят как через пелену хриплые слова. -Вот они, - показываю средний палец. Они и так уже второй раз приходят. Я им не лох, и они не мои боссы. -Значит, не хочешь опять отдавать? Теперь бойся, в живых тебя уже нет, - опять тот же хриплый скрежет. А мне все равно. Они напоминают мне о боли, а значит им не жить. -Пошли отсюда мрази! Вы никто мне, и деньги я вам не отдам. -Мы с большим удовольствием попляшем на твоей могиле Узумаки, - и ушли. Что-то мне не нравиться про мою могилу. Ну да ладно. Дыхание замедляеться, почти останавливая кровь в организме. Теперь спокойствие в каком-то сером цвете. Пугающие галлюцинации вертятся опять вокруг Саске. Больно, жутко больно. -Наруто, ты чего? - обеспокоенный взгляд друга, - Наруто, Наруто!!! Темная пелена. Мы лежим под этим черным решетом на кровати, держась за руки, чувствуя дыхание, и тепло друг друга. Томный взгляд и призывающая улыбка. Поцелуй новый поцелуй, кайф распространяется по всему телу. Вожу рукой по исхудавшему телу. Дыхание учащается новый поцелуй, закрываю глаза из-за удовольствия, которое проходит по всему телу. Поцелуй становиться болезненным, приходиться открыть глаза. Теперь перед о мной череп, весь в крови и мясе. Тело подо мной превращается в прах. - Наруто!!! Не кричи так! Все хорошо, я с тобой, - знакомый голос, только не могу вспомнить, чей он. Такой звонкий и нахальный, хочется ударить его. Глаза открываются с большим трудом, прогоняя жуткое видение. -Киба? - обеспокоенный взгляд быстро меняется на осмысленный и злой. -Наруто, я больше не буду тебе давать дозу. Ты чуть с белой горячкой не слег дебила кусок. -Киба, пить, - это единственное что я могу сказать. Поглощая стакан с соленой жидкостью, я пытаюсь дышать, что дается мне очень тяжело. -Завтра у тебя стрелка с этими, лохами короче, - тихий голос пронзает мозг, взрывая нервные окончание. Страх и боль. Мои друзья. -Во сколько? - Вечером. Поздно вечером, - он уходит наблюдая как мои глаза закрываются и темнота… Я не хочу больше жить, хочу умереть. Закрыть глаза и проснуться в аду. Гореть теплым пламенем и испытывать все муки на себе, снова и снова. Не могу я больше без него. Моя жизнь как полое говно, не дает высунуться от грязи и идти вперед. Прошлые разы я как то смог это преодолеть, но теперь я сдаюсь. Учиха, ты сволочь. И я умру на твою гребанную совесть. Ты мне никто. Услышь меня, потому что я тебя слушать не хочу. Сейчас мне надо выходить на стрелку, где меня убьют. Высовываю старую испорченную дозу эфедрина, та которую мне дали друзья. Точнее бывшие друзья. Сворачиваю трубку из обычной купюры и провожу дорожку. Вдыхая по пылинке смерти кайфа. Сегодня будет передоз плохой наркоты. Беру третью полоску, почти задыхаясь, обжигая дыхательные органы. Нос жжет все сильнее, подавляю желание чихнуть. Плавно передвигаясь, словно во сне я одеваю черный плащ. Теперь он не держится солидно, а как на вешалке, оттеняя мою худобу. Боль начинает сковывать все тело, но я иду. Тут совсем не далеко. Вот уже тот район, а над ними летают птицы смерти. Вороны каркают громко, оглушая и создавая иллюзию черного неба. Много ворон. А посреди этого злосчастного переулка стоят человек десять от силы. Перед глазами проплывает опять ворона, я все равно иду вперед. Теперь уж точно. Та черта, смерти страха и упокоения. Вот она, какая лезвия ножа, та, о которой многие писали и говорили. -А чего ты один, Узумаки? - хриплый голос пробуждает от стены кайфа. -А зачем мне еще кто-то. Я и сам справлюсь, - хитрый взгляд и плавные движения рук. Сейчас будет драка, - или ты сомневаешься, что я не смогу убить вас всех? -Ну ты загнул, - этот десяток человек зашелся в смехе. До того ироничном и глупым, что реальность опять попадает, - сейчас я об тебя буду чистить ботинки. Лох. -Хм, я знал что ты им являешься, но я думал что ты в курсе того что ты еще: опущенный, шкваренный и просто ублюдок, - загибая пальцы рук я высчитывал возможность остаться в живых. Опять улыбка, - только не говори, что ты не знал? А я думал, тогдашний случай когда ты брал у меня в рот, помнишь хорошо. Вроде ты даже в штаны кончил или я ошибаюсь? Удары приходились по всем органам. Пьянящий кайф до тошноты и режущая боль в боку. Я все же его увалил на лопатки, раздавливая кадык маленьким каблуком. Хруст который пробудил во мне зверя и резкая боль. Теперь все десять бьют меня, ломая ребра руки и ноги, наступая на пальцы. Темнота и холодные прикосновения, не частые, а мелкие. Дождь походу всего. Боль сковывает опять все тело, окутывая разум. Тошнота одолела, и я вырвал, сворачиваясь в клубок. Нет ничего в желудке, один сок, который по свойствам как серная кислота, только для еды. -Саске… - а дальше боль. Боль тела и души сливаясь погружают во мглу. Там покой и моя жизнь. Зачем ты появился в моей жизни? Зачем трогал мою душу? Теперь я умираю. Будь ты проклят, Учиха! *** -Наруто, Наруто… - тяжелый баритон разрушил тьму, буквально на мгновение. И опять темнота, - Наруто, бля, зачем ты один к ним пошел?! Я тебя убить готов. -Киба, он не слышит. У него была горячка, после такого он может остаться Дауном. -А есть лекарство? - тот же баритон бьет в голову. Громко, слишком громко. -Есть. -А оно поможет? - рука трогает мою шею, поднимаясь и зарываясь в волосы. -Поможет, - тихий, женский голос пугает серьезностью. -И какое оно? -Псих больница или наркологическая клиника, больше никто ему не поможет, - чувствуется запах сигар. Простого табака, которого требует организм. -Нет. Его сразу посадят, - опять Киба злиться. -Если попросить "старого" может и нет. Только ты должен заставить его поставить роспись, - слышно как она выдыхает дым, - или сам поставь. Я его переведу сразу же. Его вылечат, а потом он сможет продолжать свои дела. -Ладно, только завтра. Сегодня я посижу с ним. -Хорошо, я пошла. Двери закрываются и тишина. Рядом садиться Киба и начинает плакать, хватая меня за руку, доставляя боль. И опять та самая пелена. Будто через решето я вижу себя со стороны: лежу где-то возле помойки рядом с блевотиной и кровью. Подтянув ноги к груди и плачу. А ко мне подходят люди, вытаскивая из меня все по частям. Отрывая кусок тела, души. Решето мрака давит на них, заставляя делать все быстрее. Много людей и все они говорят мое имя. Страшно и больно, картины расплываются перед глазами, сводясь в одну серую кляксу. А после белые стены и игла пронзает руку. Там были люди, которых я убил, они мстили. Хотели моей смерти, моей боли. Все патроны и в правду вернулись. Киба, помоги… « я так устал быть тихим одиночкой, В моих недугах, водка ставит точку. Опять за день не выдавил ни грамма, Результат, осеняя пижама…» Вечер опускался на город, закрывая полотном ночи. Только луна освещала хоть как то одинокие улицы. Потухшие окна в домах, тихие шаги отдающийся в голове, ударами каблука. Ветер шевелил деревьями в своем ритме, шурша листьями и создавая теневых монстров на дороге. Парень, одетый во все черное, шел до крайнего подъезда переулка. Открывая медленно двери, и придерживая в руках пакет. Чертов целлофан шуршал в закрытом помещении, раздражая, заставляя просыпаться и опять окунаться в тропу боли и реальности. Поворот ключа в замке и хруст, который получился от разворота ручки. Дверь открывается и Саске заходит в большую, хорошо обставленную квартиру. Повесив куртку и проходя в грязную кухню. На столе стоит рюмка и пустые бутылки, переполненная пепельница, а вокруг нее кусочки уцелевших фотографии. На отрывках бумаги виднеется улыбка. Саске наливает рюмку и выпивает, даже не морщась. Глаза пусты в них нет жизни, есть только одиночество. Темные волосы отросли, безобразно свисая на бледное лицо. Рюмка летит в сторону, и он начинает жадно пить с горла. Кадык двигается вверх вниз, и только звук дыхания разрушает эту тишину. Движением рук, не отрываясь от бутылки, он убирает волосы с глаз. И только когда они будут убраны, будут виднеться слезы. Саске прикуривает сигарету и смотрит вперед. Как будто рассматривая молекулу кислорода, причем не моргая. Звонок в дверь разбил одиночество мертвого человека. Он плавно поднялся и дошел до двери, открывая, и даже не спрашивая, кто это. На пороге стоял Киба, весь потрепанный и с трехдневной щетиной на лице. Смотря на Саске как то устало и даже с долькой иронии, он проговорил единственное, что на тот момент было смыслом: - Наруто в психушке. Дальше предстоял долгий разговор, после которого Саске нервно курил. Киба просил помочь, а это сложно. Стараясь убрать еще одну зависимость, Учиха забыл про чужую боль, разгребая свою. -Саске, помоги. У него уже нет жизни, только ты сможешь его спасти, потому что ты его любишь. И вообще, зачем ты ушел!? Из-за тебя все это и произошло! Ты убил его!- Киба не выдержал, срываясь на истерике, глотая слезы и повторяя все одно и то же предложение, что Саске убил Наруто. А для Учихи было полной неожиданностью такое признания. Никогда бы не подумал он, что гордый блондин сломается после его ухода. Для Саске было всегда ощущение, что его чувства безответны, что он игрушка в руках наркоторговца. Поэтому он и ушел, когда Наруто чуть не попался с наркотой, думая, что он сам должен уйти, не дожидаясь посыла. -Киба, ты ошибаешься. Честно я не думал, что так получится. Он ведь меня не любил, - как в свое оправдание устало произнес брюнет. -Ты и вправду идиот. Он хотел быть с тобой, даже бросил наркотики. А это поверь мне не мало. Помоги ему. Я тебя прошу, - тихо проговорил Киба и скрылся за дверями. Саске молча, встал и пошел закрывать двери, а после в душ. Он его вернет. Не важно, что с Наруто произойдет, он будет любить до последнего вдоха. *** В больнице белые стены. В этой не исключение. Тишина и эхо от каждого звука. Странные картины обвешаны по всем коридорам. Тусклый свет, бросает в депрессию, вытаскивая желания жить. Пропустить его пропустили, забрать разрешили, все же недаром он - Учиха. Заходя в белую комнату, он даже остановился от страха. Его Наруто лежал и смотрел в потолок серыми глазами. Ровный золотой загар теперь был серым оттенком с желтизной, а мышцы превратились в тонкие жилки. Мешки перед глазами и шрамы на щеках, вот его любовь. Саске подошел ближе и услышал шептание. Блондин как заклинание, повторял его имя, сжимая ослабшими руками, простыни. -Наруто, это я - произнес Саске. -Забери меня. Пожалуйста. Убей меня, - так же тихо, дрожащим голосом повторял он. Создавалось ощущение, будто он в своем мире, и там просит Саске забрать его или убить. -Наруто, посмотри на меня, - Учиха смотрел уверенно. Осталось и его вернуть к жизни. Наруто посмотрел с болью на брюнета, но вроде постепенно приходя в себя. Рука потянулась к лицу Учихи, замирая от страха, что это иллюзия. Саске схватил руку и поднес к губам. Наруто вздрогнул, и улыбнулся, по - доброму. -Я сейчас приду и заберу тебя. И мы будем вместе. Всегда. Наруто трясло. Следы от слез радости изрядно напугали Учиху, но возобновившееся шептание его имени заставило улыбнуться. И после всего они будут вместе. И теперь он его не бросит, потому что уверен - любовь так просто не позволит. Месяц они жили вместе, в счастье и покое. Оказалось что у Учихи было большое наследство, которое они использовали до конца. Наруто постепенно приходил в себя, и это не могло не радовать. Наркотики были выкинуты из головы, после пережитой симфонии страха и холодной боли. Вместе останутся и дальше, любя друг друга. Нет ни одного наркотика, который бы заставлял думать о себе круглые сутки. Кроме как любовь. А сейчас.. -Саске, иди сюда, - игриво позвал блондин, вытянувшись на кровати. Предвкушая отличный секс. -Сейчас, только доготовлю, - много обещающе произнес брюнет. И слыша стоны с комнаты, не выдержал, отключая плиту. -Ну Наруто, берегись, - страстный поцелуй и уже на взводе. Хватая блондина за член и плавно водя по нему, растягивая удовольствие. Ловя маты и стоны, думая что вот оно счастье. Входя на всю длину и целуя щеки, губы, шею он впервые подумал, что без наркотиков лучше. Это не закончится быстро, а будет тянуться до конца жизни. Наруто уже сам подмахивает бедрами, стараясь ввести свой темп, и получать по максимуму удовольствия. Для него сейчас есть только наслаждение, без той наркоты, но как говориться: хочешь убрать вредную привычку, так замени ее на какую-нибудь другую. Так вот другая наверняка стала Саске. -Еще… Саске сильнее, - поцелуй в шею и ехидная улыбка. -Может мне попробовать остановиться в наказание?- почти останавливаясь, произнес Учиха. -Саске, мать твою, продолжай! – немного успокаиваясь, прохрипел Наруто. -Скажи что ты меня любишь? -Люблю тебя, но сейчас готов убить! – зло проговорил блондин, надувая щеки, показывая что обижен. А Саске с дьявольской ухмылкой резко вошел, задевая простату и остановился. -Еще раз скажи это. -Люблю тебя, - во время следующего толчка произнес Наруто. И Саске как с цепи сорвался, наращивая темп. А утром они проснулись, целуясь и продолжая вечернею процедуру выздоровления. «-Наруто, и как тебе теперь наш Новый мир? -Мне нравится. -Тогда не будем его разрушать никогда, согласен? -Согласен»

напиши фанфик с названием Кому покоряются волны и следующим описанием Когда нет денег на тренера-профессионала, приходится пользоваться подручными средствами., с тегами Романтика,Юмор

-Зоро. Эй, Зоро! Мечник с тяжелым выдохом опустил свою чудовищную штангу и полотенцем промокнул со лба пот. -Чего тебе, Нами? - Ророноа недовольно поморщился. Он терпеть не мог, когда его отвлекали от милых сердцу тренировок. Больше этого он терпеть не мог только когда его отвлекали ото сна. Впрочем, учитывая, на КАКОМ корабле он находится, давно пора бы было смириться... Нами подошла к нему, заискивающе улыбаясь, чем заставила проницательного мечника внутренне напрячься. Эро-кок от подобной улыбки растаял бы в розовую лужицу в форме сердечка, но он, Зоро, прекрасно успел изучить эту девушку. Он знал, что именно после таких вот улыбок ему приходится бежать куда-то что-то стащить, с кем-то сражаться, что-то делать, после чего всегда приходится кого-нибудь спасать. -Зоро, а ты не хочешь себе пару новых футболок? - вкрадчиво поинтересовалась Нами. Смутное подозрение окрепло еще больше. Чутье мечника подсказывало ему, что неспроста, ох, неспроста эта рыжая ведьма пытается изображать щедрость и добродушие. -Или, может, тебе еще что-нибудь нужно? - тем временем как можно более участливо спросила навигатор. - Ты просто последнее время особо не брал денег из общего фонда и я подумала, что пока мы стоим на якоре... -Короче? Что от меня требуется? Нами усмехнулась. Деловые разговоры она любила больше, чем долгие попытки добраться до них. -Зоро, я хочу покататься на доске для сёрфинга. Поэтому мне требуется твоё чутье мечника. Ророноа серьезно задумался, пытаясь провести логическую связь между ним, серфингом и чутьем мечника. И не смог. Какие-то части в любом случае всё не сочетались. Ну, кроме него и чутья мечника. -Полагаю, я тебе нужен в качестве доски, потому, что они дорогие? - наконец уточнил он, перекинув штангу через плечо. -Нет я... я разорилась на доску. - в глазах навигатора на мгновение отразилась глубокая тоска. - Взяла на прокат. И ты прав: они просто безобразно дорогие. -Тогда, вперед. -Зоро. Доска очень дорогая. А я не умею кататься. -И что? Нужна психологическая помощь? -Инструктора тоже дорогие. Они даже подороже досок будут. Ророноа некоторое время задумчиво смотрел на неё, медленно переваривая её слова. Когда до него дошел смысл разговора, он замер. Его глаза расширились от ужаса. -О, нет. -Зоро? -НЕТ. Я не буду учить тебя кататься на доске! -Но почему?! -Что значит "почему"?! Каким местом я сёрфер?! Я мечник! Когда "сёрфер" и "мечник" для тебя стали одним и тем же?! -Зоро, это почти то же самое! Мне только нужно научиться управлять телом и сохранять баланс! Кроме того, мне нужна страховка если я вдруг попаду на глубину! -Но почему я?! -А кто ещё? Луффи, Чоппер или Робин? -Эмм... Но есть же ещё Усопп и Санджи! -У Усоппа внезапно проснулась болезнь "Инфаркт-хватит-если-зайду-в-это-море", а Санджи-кун... - Нами многозначительно промолчала. -Да, действительно... - пробормотал Зоро. У эро-кока при возможности помогать "Нами-сан", одетой в один купальник, стоять на доске, могло случиться такое обострение, что им явно потом пришлось бы на всех порах удирать с острова, на ходу выкрикивая извинения мчащимся за ними островитянам. И это в лучшем случае. Мечник вздохнул. В принципе, всё логично. При всем обилии народа на их корабле, другой альтернативы кроме него явно не было. Да и вообще... Сейчас они разошлись кто куда, их искать только придется до вечера... -По твоему задумчивому лицу я вижу, что ты ищешь причину не помогать мне. Но, Зоро, я знаю волшебное слово. -И? -Долг. -И когда начинаем?.. * * * -Эм... Ну хорошо. - потер затылок Зоро через десять минут, когда они стояли на берегу. - Я понятия не имею, как это всё делается, но, думаю, сначала нужно научиться на ней стоять. Наверное, это надо делать на мели. Наверное. Нами, полная оптимизма и сил, с готовностью помчалась на мель, волоча за собой взятое на прокат, достаточно крупное орудие труда. И начались долгие попытки покорить доску. -Ну а теперь постарайся встать на неё, что ли. Не так! Зачем ты так выгибаешься, черт тебя побери?! На нас же вон, все островитяне мужского пола уставились! Да, доска - это вам, однако, не корабль и даже не волновик. Здесь уже навигаторские качества важны не настолько. Здесь нужно уметь управлять своим телом, переносить вес, быть гибким и лёгким. Нами изо всех сил старалась найти баланс, хотя бы на пару мгновений удержаться на непослушной доске, но всё это длилось буквально пару секунд и заканчивалось одним и тем же - она нелепо махала руками, кренилась в сторону и падала в море. По мнению мечника, на этот случай мель здесь была вполне удачно. Впрочем, Зоро не по

-Зоро. Эй, Зоро! Мечник с тяжелым выдохом опустил свою чудовищную штангу и полотенцем промокнул со лба пот. -Чего тебе, Нами? - Ророноа недовольно поморщился. Он терпеть не мог, когда его отвлекали от милых сердцу тренировок. Больше этого он терпеть не мог только когда его отвлекали ото сна. Впрочем, учитывая, на КАКОМ корабле он находится, давно пора бы было смириться... Нами подошла к нему, заискивающе улыбаясь, чем заставила проницательного мечника внутренне напрячься. Эро-кок от подобной улыбки растаял бы в розовую лужицу в форме сердечка, но он, Зоро, прекрасно успел изучить эту девушку. Он знал, что именно после таких вот улыбок ему приходится бежать куда-то что-то стащить, с кем-то сражаться, что-то делать, после чего всегда приходится кого-нибудь спасать. -Зоро, а ты не хочешь себе пару новых футболок? - вкрадчиво поинтересовалась Нами. Смутное подозрение окрепло еще больше. Чутье мечника подсказывало ему, что неспроста, ох, неспроста эта рыжая ведьма пытается изображать щедрость и добродушие. -Или, может, тебе еще что-нибудь нужно? - тем временем как можно более участливо спросила навигатор. - Ты просто последнее время особо не брал денег из общего фонда и я подумала, что пока мы стоим на якоре... -Короче? Что от меня требуется? Нами усмехнулась. Деловые разговоры она любила больше, чем долгие попытки добраться до них. -Зоро, я хочу покататься на доске для сёрфинга. Поэтому мне требуется твоё чутье мечника. Ророноа серьезно задумался, пытаясь провести логическую связь между ним, серфингом и чутьем мечника. И не смог. Какие-то части в любом случае всё не сочетались. Ну, кроме него и чутья мечника. -Полагаю, я тебе нужен в качестве доски, потому, что они дорогие? - наконец уточнил он, перекинув штангу через плечо. -Нет я... я разорилась на доску. - в глазах навигатора на мгновение отразилась глубокая тоска. - Взяла на прокат. И ты прав: они просто безобразно дорогие. -Тогда, вперед. -Зоро. Доска очень дорогая. А я не умею кататься. -И что? Нужна психологическая помощь? -Инструктора тоже дорогие. Они даже подороже досок будут. Ророноа некоторое время задумчиво смотрел на неё, медленно переваривая её слова. Когда до него дошел смысл разговора, он замер. Его глаза расширились от ужаса. -О, нет. -Зоро? -НЕТ. Я не буду учить тебя кататься на доске! -Но почему?! -Что значит "почему"?! Каким местом я сёрфер?! Я мечник! Когда "сёрфер" и "мечник" для тебя стали одним и тем же?! -Зоро, это почти то же самое! Мне только нужно научиться управлять телом и сохранять баланс! Кроме того, мне нужна страховка если я вдруг попаду на глубину! -Но почему я?! -А кто ещё? Луффи, Чоппер или Робин? -Эмм... Но есть же ещё Усопп и Санджи! -У Усоппа внезапно проснулась болезнь "Инфаркт-хватит-если-зайду-в-это-море", а Санджи-кун... - Нами многозначительно промолчала. -Да, действительно... - пробормотал Зоро. У эро-кока при возможности помогать "Нами-сан", одетой в один купальник, стоять на доске, могло случиться такое обострение, что им явно потом пришлось бы на всех порах удирать с острова, на ходу выкрикивая извинения мчащимся за ними островитянам. И это в лучшем случае. Мечник вздохнул. В принципе, всё логично. При всем обилии народа на их корабле, другой альтернативы кроме него явно не было. Да и вообще... Сейчас они разошлись кто куда, их искать только придется до вечера... -По твоему задумчивому лицу я вижу, что ты ищешь причину не помогать мне. Но, Зоро, я знаю волшебное слово. -И? -Долг. -И когда начинаем?.. * * * -Эм... Ну хорошо. - потер затылок Зоро через десять минут, когда они стояли на берегу. - Я понятия не имею, как это всё делается, но, думаю, сначала нужно научиться на ней стоять. Наверное, это надо делать на мели. Наверное. Нами, полная оптимизма и сил, с готовностью помчалась на мель, волоча за собой взятое на прокат, достаточно крупное орудие труда. И начались долгие попытки покорить доску. -Ну а теперь постарайся встать на неё, что ли. Не так! Зачем ты так выгибаешься, черт тебя побери?! На нас же вон, все островитяне мужского пола уставились! Да, доска - это вам, однако, не корабль и даже не волновик. Здесь уже навигаторские качества важны не настолько. Здесь нужно уметь управлять своим телом, переносить вес, быть гибким и лёгким. Нами изо всех сил старалась найти баланс, хотя бы на пару мгновений удержаться на непослушной доске, но всё это длилось буквально пару секунд и заканчивалось одним и тем же - она нелепо махала руками, кренилась в сторону и падала в море. По мнению мечника, на этот случай мель здесь была вполне удачно. Впрочем, Зоро не покидало ощущение, что они явно что-то делают не так - судя по подозрительно посмеивающимся недалеко от них островитянам, у которых Нами арендовала доску. Но подойти к ним и спросить, что именно они упускают, оба не решались. Одному мешала гордость, другой, видимо, - опасение, что те могут потребовать денег за консультацию. -Я... Я стою! - вдруг радостно вскрикнула девушка спустя, примерно, полчаса. -И правда... - удивленно пробормотал мечник, глядя как она напряженно балансирует на доске. Он уже начал подозревать, что у неё нет никаких способностей к этому делу. -Зоро, я хочу зайти глубже! - восторженно заявила она. -Ты даже сейчас можешь свалиться. Куда тебе глубже-то? -Но я ХОЧУ глубже. Ророноа пару раз моргнул, невольно стремясь отогнать ощущение дежа-вю. Он бредил, или у нее сейчас действительно был взгляд как у их бравого капитана, когда тот загорался очередной бредовой идеей?.. Если это так, то любое сопротивление было бесполезно. Но, тем не менее, он еще раз попробовал её вразумить. -Хочешь грохнуться и понять, как чувствует себя в воде Чоппер? -Зоро. Мечник ругнулся и пробормотал что-то про то, что "он уже вот девятнадцатый год как Зоро". -А как мне тебя тащить? - наконец сдался он. - Пинками? Ты же упадешь, если эту ерунду подхватит волна. -А вот для этого я и попросила тебя помочь. Ты будешь меня страховать. Происходящее всё больше напоминало шоу абсурда. Впрочем, решив, что спорить с ненормальными бесполезно, Зоро со вздохом взял Нами за руку, которую та требовательно к нему протянула. Теплая... Так, стоп. Не думать о глупостях. Он же не какой-то там эро-кок. Да, не эро-кок. Не эро-кок же?.. Еще раз тихо ругнувшись, Зоро осторожно потянул её в глубь, следя за тем, чтобы ненароком не сдернуть в море. Нами приседала, стремясь остаться на доске, слегка дергалась, сохраняя баланс и... восторженно улыбалась. Похоже, ей это приносило массу удовольствия. Надо сказать, что когда она не орала, не ухмылялась злодейски и не думала, где и что стащить, когда она просто улыбалась, она была довольно...... Зоро помотал головой. Опять какие-то дурацкие мысли лезут. Перегрелся, наверное. Наконец, Нами скомандовала остановку. Мечник недоуменно огляделся и обнаружил, что зашел достаточно глубоко - вода уже была по грудь. Неужели он засмотрелся и не смог вовремя остановиться?! Да что это с ним сегодня?! Может, от моря исходят какие-то ядовитые испарения? Или всё-таки голову напекло?.. -Так! - деловито хмыкнула Нами, отпустив его руку. - А сейчас я буду ловить волны! Зоро посмотрел на море, которое в эту минуты было совершенно спокойно (не наблюдалось не просто волн - малейшего колебания) и понимающе закивал, снова вспомнив, что с ненормальными не спорят. Нами снова присела, вытянула руки для равновесия... И тут на удивление зеленоволосого пирата, начались волны. И какие! Море словно внезапно проснулось и начало неистово колотиться о горе-серферов, словно прогоняя их от себя куда подальше. Оно разбушевалось, как дикий зверь, постепенно набирая силу. -Ой... - пробормотала навигатор, под ногами которой началась трястись доска. - Зоро... По-моему, это была плохая затея. -Разве я этого не говорил?! Разумеется, как и следовало ожидать, именно в этот момент доску подхватила особенно резкая волна и ласково выдернула сей лишний, по её мнению, предмет из-под Нами. Ноги девушки по инерции подлетели куда-то назад вверх. Зоро в первую минуту даже не сообразил, почему на него вдруг сверху полетела взвизгнувшая Нами, сверкая увеличившимися глазами. Спустя секунду его со всей дури огрело доской по голове. Не то, чтобы удар был сильным - его много раз колотило и похлеще - просто это было довольно неожиданным нападением. Поэтому он не сумел удержать равновесие и завалился назад, потеряв под ногами опору и успев только недоуменно булькнуть. Кроме того, Нами, свалившаяся сверху, выбила часть воздуха из легких. К счастью, ему всё-таки хватило ума задержать дыхание, хотя он и глотнул воды, когда с головой ушел под воду. Внезапно разбушевавшееся море, которое еще пару мгновений назад было ласковым и приветливым, подхватило их и кубарем понесло куда-то в глубь, лишая возможности даже глотнуть воздуха... * * * Луффи широко зевнул. -Скучно. - пожаловался он. - Здесь даже морду набить некому. Никто ничего не захватывает, никто никого не угнетает, никто не пытается нас поймать... Вообще делать нечего. -Временами и у нас бывают неудачные дни. - пожал плечами Санджи, с задумчивым видом профессионала рассматривая помидор, взятый с очередного прилавка. - Их просто нужно перетерпеть. Что-то мне подсказывает, что на следующем острове нам точно повезет. -Думаешь, и монстры будут? - в глазах капитана появилась надежда. -Возможно. Мы же везунчики, так?.. Дайте, пожалуйста, вот этот ящик. Да, весь. А что там у вас с лимонами? Луффи, в чьих глазах снова появилась вселенская тоска, грустно оглядел простирающиеся рядом совершенно безопасные джунгли. -Здесь даже лес неправильный. - надулся он. - Я два часа по нему бродил, но не встретил даже тигра. Только попугаи, шакалы, мини-медведи и еще какая-то мелочь... Даже здесь, на рынке, не продается ничего кроме овощей и сырого мяса, которое пока что не съедобно... Ну когда мы отбываем с этого острова вечной скукоты?! -Лог настроится только через два дня. - заметил подошедший Усопп. - У нас еще уйма времени. В отличии от капитана, весть о том, что остров совершенно безопасен, его очень порадовала. Он так обнадежился, что даже в одиночку пошел бродить по так называемым джунглям. Но даже ему там стало скучно, так как в них действительно ничего интересного ("интересного" в понимании их капитана) не было. -На этом острове совершенно нечем заниматься, потому здесь так и развит сёрфинг, разве нам этого не говорили? - к ним незаметно присоединился Чоппер, до этого рассматривающий соседний прилавок. - У них здесь резкие и сильные отливы и большие волны, из-за чего остров и пользуется популярностью у сёрферов. Возможно, это какая-то аномалия Гранд Лайн, но здесь быстро меняется ветер, а отливы и приливы невозможно предугадать. -Разве на Гранд Лайн есть острова с нормальными природными явлениями? - фыркнул Усопп. Олененок серьезно покачал головой. -По изменению волн этот остров несравним с другими. Ну, разве что, только с особенно дикими... Возможно мы даже сможем сегодня это увидеть. Говорят, что есть люди, чье настроение это море "чувствует" и начинает ему соответствовать... -Кстати говоря, островитяне предупредили, что у них сегодня должен быть очень сильный отлив. Причем, внезапно. -Надеюсь, с Нами-сан ничего не случилось за время нашего отсутствия. - обеспокоенно выдохнул дым Санджи. - Она, насколько я помню, хотела искупаться... -Ты точно это помнишь? - нахмурившись, уточнил Чоппер. -Ну разумеется! Как я мог не взять себе на заметку, что сегодня смогу посмотреть на Нами-сан в купальнике?! * * * Воздух... Воздух! Много воздуха - он выталкивал из легких воду и давал возможность нормально дышать. Сначала Зоро не понимал, откуда идут небольшие порции живительного воздуха - было не до того. Он просто принимал их как спасение и машинально выкашливал попавшую в легкие воду. Осязание вернулось только потом. По ощущениям, он всё еще был в воде. И кто-то с усилием держал его за воротник футболки - сзади, в районе спины, она натянулась. Держал из последних сил - рука держащего явно дрожала. Что-то вновь коснулось губ. Вдуло воздух. Торопливо. Отчаянно. Нами. Она пыталась его спасти, хотя сама наверняка была в тяжелом состоянии. Он слегка пружинил, а значит, ведьма держалась за доску, то и дело сама уходила под воду - он был слишком тяжелым для нее, но она держалась. Ради того, чтобы не дать ему затонуть. На счастье, волны уже не бесились, как раньше, море успокоилось. Но всё равно время от времени его сердито встряхивало, чуть ли не выдирая из слабеющих рук навигатора. Хорошо еще, что здесь было не особо глубоко, и она иногда даже имела возможность отталкиваться ногами... Проблема была в том, что их мотало по округе, а доплыть с таким тяжелым грузом рыжая ведьма не могла. Руководствуясь каким-то странным порывом, он поймал её, когда она в очередной раз ушла к нему под воду и... задержал её, когда она начала делать "искусственное дыхание". Просто задержал у своих губ. Ожидалась обычная реакция - пинки, крики (если это возможно под водой), угрозы, попытка убийства, наконец... Но ничего этого не было. Она просто осталась с ним под водой. Держалась слабеющими руками за его плечи, терлась о его нос и... И всё это явно уже не было "искусственным дыханием". Одной рукой Зоро поудобнее ухватился за доску, другой - придерживал и прижимал к себе Нами. Чтобы ненароком не утонула. Подобный исход событий был бы достаточно досадным в свете того, что сейчас происходило. Временами то он, то она всплывали на поверхность, глотнуть воздуха - по очереди, чтобы не увидеть лиц друг друга и не прерваться. Он подтягивался о доску и помогал подняться ей. Было достаточно тяжело, учитывая, что под ногами уже не чувствовалось земли, а силы были на исходе. Оба задыхались, но заканчивать эту экстремальную и даже достаточно опасную игру не хотелось. Нами была теплая. В воде это хорошо ощущалось. Море вело себя странно - оно словно... словно колотилось. Как будто оно было кровью, которую гнало сердце. Бешено стучащее, как сердце Нами. Наконец, оба обессилили. Вынырнули, тяжело дыша и пытаясь не смотреть на красные, то ли от недостатка кислорода, то ли от смущения, лица. -На берегу... поговорим... - хрипло пробормотал Зоро и, получив согласный кивок, скомандовал. - Держись за доску. Я дотащу. * * * Ночью Зоро не спалось. В голову, как незваные гости, всё время ломились какие-то непонятные и сомнительные мысли. Что за ерунда творилась в море сегодня? Что это еще за внезапное безумие?! Поговорить с Нами так и не удалось. Когда они выбрались на берег, то долго не могли отдышаться (интересно, что отняло у них больше сил?..), а когда пришли в себя, их накама уже вернулись с рынка. Эро-кок весь вечер ходил за ней хвостиком - почему-то, это сегодня раздражало сильнее, чем обычно, - так что, надумай Зоро отвести её в сторону для разговора... Нет, это выглядело бы слишком подозрительно. Обсуждать же сегодняшнее при блондине было просто безумием и садо-мазохизмом. Так что осталось много нерешенных вопросов и непоняток. Бесцельно проворочавшись два часа в своем гамаке и один раз даже получив по голове ногой от сонного Санджи, вежливо посоветовавшего ему "не шуметь и отрубиться", мечник поднялся и вышел на палубу. Море не бушевало и было совсем не таким, как сегодня днем. Оно было спокойнее и вместе с тем, по нему всё же иногда пробегали волны. И временами - довольно сильные. Как будто оно взволнованно вздыхало. Зоро спустился на берег и по щиколотку зашел в море. Волны ласково омыли старые шрамы на ногах. Всё-таки они, несмотря на всё их буйство, могли быть приятными. Очень даже приятными... Ророноа глубоко вдохнул морской воздух... и закашлялся, изумленно уставившись на открывшуюся перед ним картину расширившимися глазами. Нами была в море. И, вроде бы ничего странного, даже учитывая ночное время... Но она была на доске. Она каталась, ловко перебираясь с волны на волну и удачно балансируя. Она была одним целым с доской, волнами и всем морем. Она каталась так, как будто была создана для этого. ОНА КАТАЛАСЬ. Из разжавшейся руки Зоро выпал взятый-на-всякий-случай меч. Единственное, на что у него хватило сил - громко рявкнуть: -НАМИ! Услышав его голос, девушка подскочила от неожиданности и, нелепо взмахнув руками, свалилась в море. Когда она подплыла и оказалась у берега, дрожащий от негодования мечник уточнил: -Ты... Ты умеешь стоять на доске?! Ты умеешь кататься?! Она не ответила - да и не надо было. То, что он видел минуту назад, говорило само за себя. Девушка отвернулась, подняла доску. Отряхнула от налипшего песка и водорослей. Ророноа озарила внезапная догадка, почему сегодня над ними (или уже получается, над ним?..) так смеялись островитяне. "Гоинг Мерри" стоит на мели уже второй день, следовательно, прошлой ночью те могли видеть, что Нами умеет ладить с морем. Потому то её сегодняшние "попытки" и выглядели для них так забавно... -Ты знала о надвигающемся отливе? - странно-спокойно поинтересовался Зоро. Нами медленно обернулась. На её губах царила загадочная улыбка. -Это секрет. - хитро подмигнула она ему. Мечник долго смотрел на неё с обескураженным выражением лица. -Ведьма... - наконец пробормотал он, густо покраснев, и широкими шагами пошел к кораблю. У двери в мужскую каюту он остановился и тихо пробормотал: -Нами. Хмм... Волна... Губы Ророноа помимо воли растянулись в широкую довольную ухмылку.

напиши фанфик с названием Брошенное море и следующим описанием Море и тот, кто был выбран морем., с тегами Драма,ООС,Романтика

Море шумело, волновалось, смеялось… С моря веяло солью и прохладой, а королевский корабль снова праздновал. Рассыпались бисером слова и свежий виноград, разливались рекой песни и терпкий ром – и нетерпеливо скалилась заливистым смехом молодая скрипка, взрослея в руках дважды мертвого музыканта. Море не слышало людей – море слушало короля. Король любил морем взращенную дичь, морем подаренные битвы, морем расцелованное время, море любил. Щедрой рукой одаренный сверх меры, он был настоящий король – и никакой мундир не украсит старенький корабль лучше широкой улыбки в тридцать две настоящие победы над временем и миром, а темные, как угли, глаза делили ночное небо в жемчужных звездах напополам – половина королю, половина, по древним обычаям, самому морю. Кто-то принес эту весть не то с востока, не то с запада – Его Величество Самый Свободный Человек на Земле оказался таинственным образом влюблен, и тоненькая диадема, сплетенная из золотой нити и настоящих чувств, наконец, найдет свою королеву. Море услышало эту новость от чаек, потом от угрюмых скал в соленых брызгах, потом от дочерей пенных волн, потом от тонущего корабля, потом от солнца, потом снова от чаек. Таким новостям нельзя верить – но море признавало истиной любую мечту. Море пристально всматривалось в загорелое лицо короля пиратов, пытаясь узнать, полюбил ли соломенная шляпа кого-то сильнее моря – да и полюбит ли? Слишком много оно, море, знало, слишком много тайн ему было доверено – а небо уже рассыпало первый снег и последние лучи в подарок молодой королеве, в подарок брошенному снова морю. Голубоглазая королева пустынной страны слышала весть – и не спит уже третьи сутки – уже треть своей жизни с того самого прощания на краю собственного мира. Вечность ли, не вечность ли прошла – она стала королевой, она осталась королевой – но узнать, что Настоящий – не ее - король любит и любим, так же больно, так же хорошо. Высокая и стройная, она давно уже не кормит грудью младшего сына и готовится подарить миру песков свою первую дочь, но сердцем она до сих пор невинна и вдыхает запах морской воды, потому что море принимает любую мечту – а ее мечта давно уже отдана морю. В ночном небе молодая королева видит себя похищенной из собственной жизни, сменившей шелк на широкополую шляпу, счастливой и не прощенной целым миром. Она не расскажет королю об этом, она станет матерью новой королевы через три луны. Одна-единственная мысль – не о муже, не о детях мучает и томит ее, и утром она останется с нею, ее пахнущая морем тайна. Неправда… Так же?.. И уже не рассказать ему, уже не показать – море дало клятву верности, море не может нарушить сотни тысяч своих договоров – король соблюдает обычаи, море тоже. И потому они просто смотрят друг на друга, пытаясь узнать в темноте короля, пытаясь узнать в глухих ударах о борт само море. Настоящая королева – нет, императрица, давно на празднике, но ей не разрешается покидать корабль, полный женщин. Она пришвартовалась неподалеку, чтобы видеть короля, если тот решит поманить ее, но она не уверена в этом, она не верит самой себе – она боится обмануться. У королевы три десятка лет в прошлом, она давно уже перестала быть молодой, но все еще красива, достаточно ли этого для того, чтобы быть выбранной им? А годы не идут ей впрок, она напугана и жестока, как ребенок, она жаждет одиночества, она жаждет одного мужчину на земле. Сотни призрачных отказов скалят зубы над темными волосами – но она уверена в будущем, а море принимает любую мечту. Ее мечта отдает солью на губах – прокушенные губы напоминают ей о чем-то забытом, но королева уже успокоилась, она стареет, ей далеко до короля. Засыпая, она снова и снова рассказывает темной воде под ладонями, как сильно бьется ее сердце, влекомое одной-единственной тайной, и не верит самой себе – и боится себя. Неправда… Так же?.. Море шутит и убаюкивает ее – ему пора развеять тревоги. Молодая русалка – приемная дочь его – робко смотрит из волн, испуганная и счастливая. Она боится быть замеченной и мечтает ею стать – король так близко, и он открыл свое сердце. Соленая морская вода на ее глазах, для нее это жизнь, а не боль. Король для нее тоже жизнь, она пришла пожелать ему счастья, но мечтает, чтобы это стало счастьем и для нее. Возможно, она еще не прочла сотен тысяч историй о невозможной любви – но так ли невозможна она? Тому, кого выбрало само море, пристанет полюбить дочь темных волн, которую он однажды спас, у которой он украл нежное сердце. Она совсем еще ребенок – русалки взрослеют чуть медленнее людей, но ей уже хочется почувствовать себя необходимой самому настоящему мужчине на земле, ей, рожденной в море. Она готова обратиться в пену морскую раньше своей смерти, но не простит себе стать собственностью другого. Король освободил ее народ так же, как и ее когда-то, она будет счастлива видеть его счастливым с другой, обязательно будет… Будет ли?.. Темные глаза

Море шумело, волновалось, смеялось… С моря веяло солью и прохладой, а королевский корабль снова праздновал. Рассыпались бисером слова и свежий виноград, разливались рекой песни и терпкий ром – и нетерпеливо скалилась заливистым смехом молодая скрипка, взрослея в руках дважды мертвого музыканта. Море не слышало людей – море слушало короля. Король любил морем взращенную дичь, морем подаренные битвы, морем расцелованное время, море любил. Щедрой рукой одаренный сверх меры, он был настоящий король – и никакой мундир не украсит старенький корабль лучше широкой улыбки в тридцать две настоящие победы над временем и миром, а темные, как угли, глаза делили ночное небо в жемчужных звездах напополам – половина королю, половина, по древним обычаям, самому морю. Кто-то принес эту весть не то с востока, не то с запада – Его Величество Самый Свободный Человек на Земле оказался таинственным образом влюблен, и тоненькая диадема, сплетенная из золотой нити и настоящих чувств, наконец, найдет свою королеву. Море услышало эту новость от чаек, потом от угрюмых скал в соленых брызгах, потом от дочерей пенных волн, потом от тонущего корабля, потом от солнца, потом снова от чаек. Таким новостям нельзя верить – но море признавало истиной любую мечту. Море пристально всматривалось в загорелое лицо короля пиратов, пытаясь узнать, полюбил ли соломенная шляпа кого-то сильнее моря – да и полюбит ли? Слишком много оно, море, знало, слишком много тайн ему было доверено – а небо уже рассыпало первый снег и последние лучи в подарок молодой королеве, в подарок брошенному снова морю. Голубоглазая королева пустынной страны слышала весть – и не спит уже третьи сутки – уже треть своей жизни с того самого прощания на краю собственного мира. Вечность ли, не вечность ли прошла – она стала королевой, она осталась королевой – но узнать, что Настоящий – не ее - король любит и любим, так же больно, так же хорошо. Высокая и стройная, она давно уже не кормит грудью младшего сына и готовится подарить миру песков свою первую дочь, но сердцем она до сих пор невинна и вдыхает запах морской воды, потому что море принимает любую мечту – а ее мечта давно уже отдана морю. В ночном небе молодая королева видит себя похищенной из собственной жизни, сменившей шелк на широкополую шляпу, счастливой и не прощенной целым миром. Она не расскажет королю об этом, она станет матерью новой королевы через три луны. Одна-единственная мысль – не о муже, не о детях мучает и томит ее, и утром она останется с нею, ее пахнущая морем тайна. Неправда… Так же?.. И уже не рассказать ему, уже не показать – море дало клятву верности, море не может нарушить сотни тысяч своих договоров – король соблюдает обычаи, море тоже. И потому они просто смотрят друг на друга, пытаясь узнать в темноте короля, пытаясь узнать в глухих ударах о борт само море. Настоящая королева – нет, императрица, давно на празднике, но ей не разрешается покидать корабль, полный женщин. Она пришвартовалась неподалеку, чтобы видеть короля, если тот решит поманить ее, но она не уверена в этом, она не верит самой себе – она боится обмануться. У королевы три десятка лет в прошлом, она давно уже перестала быть молодой, но все еще красива, достаточно ли этого для того, чтобы быть выбранной им? А годы не идут ей впрок, она напугана и жестока, как ребенок, она жаждет одиночества, она жаждет одного мужчину на земле. Сотни призрачных отказов скалят зубы над темными волосами – но она уверена в будущем, а море принимает любую мечту. Ее мечта отдает солью на губах – прокушенные губы напоминают ей о чем-то забытом, но королева уже успокоилась, она стареет, ей далеко до короля. Засыпая, она снова и снова рассказывает темной воде под ладонями, как сильно бьется ее сердце, влекомое одной-единственной тайной, и не верит самой себе – и боится себя. Неправда… Так же?.. Море шутит и убаюкивает ее – ему пора развеять тревоги. Молодая русалка – приемная дочь его – робко смотрит из волн, испуганная и счастливая. Она боится быть замеченной и мечтает ею стать – король так близко, и он открыл свое сердце. Соленая морская вода на ее глазах, для нее это жизнь, а не боль. Король для нее тоже жизнь, она пришла пожелать ему счастья, но мечтает, чтобы это стало счастьем и для нее. Возможно, она еще не прочла сотен тысяч историй о невозможной любви – но так ли невозможна она? Тому, кого выбрало само море, пристанет полюбить дочь темных волн, которую он однажды спас, у которой он украл нежное сердце. Она совсем еще ребенок – русалки взрослеют чуть медленнее людей, но ей уже хочется почувствовать себя необходимой самому настоящему мужчине на земле, ей, рожденной в море. Она готова обратиться в пену морскую раньше своей смерти, но не простит себе стать собственностью другого. Король освободил ее народ так же, как и ее когда-то, она будет счастлива видеть его счастливым с другой, обязательно будет… Будет ли?.. Темные глаза русалки глотают соленую воду, а море недоверчиво качает свое дитя на волнах, убаюкивая. Однажды она погибнет от неразделенных чувств, а оно поглотит ее, как в забытой детской сказке. Неправда…. Брызги попадают на загорелое лицо короля, на старые шрамы, которые ему подарены самим морем – которые ему дороги. Морем созданный путь пройден с честью. Море подарило королю целый мир. Море познакомило его с самыми настоящими людьми на свете. Море простило его и просило прощенья. А те, кого король потерял, давно уже спят, море убаюкало их. Море хранит покой и готовит новые бури. Его величество не приемлет вечного штиля. Команда обязательно будет против. Они еще молоды. В подарок будущей королеве море готовит новый остров и новые победы. Мир не останется в долгу. Море ревниво – но любовь к королю сильнее ревности. Рыжая кошка из его команды внимательно смотрит в темные волны – она, женщина, давно уже услышала море и тех, кого оно приютило. Взгляд ее неслышно перебирает волны – одну за другой, одну за другой. Рыжая кошка не доверяет морю – ее маленькая тайна, она боится его – но умеет слушать. Она смеется и уходит с палубы, пока темная глубина не рассердилась на нее. Она тоже слышала вести с запада – и ей хорошо известно, что в них есть выдумка, но почти все – истина. Рыжая кошка и сама бы рассказала, как больно ей чувствовать себя другом его величества – но она уже смирилась, уже успокоилась, уже стала счастливой. Волосы цвета литого золота, литое золото, вплетенное в волосы, – а она еще молода, она еще красива, соленая вода на щеках – всего лишь брызги и ничего более. И уже слышится ее счастливый голос, а она танцует на деревянном столе – и сотни восхищенных взглядов скользят по ней, а море верит. Почти верит. Неправда?.. Или… Море успокаивается. Море устает ждать. Легкой волной море пытается коснуться его величества в последний раз – и сжать в объятьях. Хотя бы на миг. Самый свободный человек на земле подчинил себе море – но так и не освоил. Едва вода касается его тела – король засыпает. Морю не суждено уснуть на плече короля. Море его полюбило – но обязано отпустить. Как когда-то кого-то где-то… Правда. Сотни тысяч маленьких тайн, заветные мечты, потаенные желания, собранные морем, обращенные морем в истину, рассыпаются жемчужными каплями на темных волосах короля, оседают алмазными брызгами на алом мундире, целуют горящие отвагой глаза, прощаясь навеки. Король тянет руку к темным глубинам – и отдергивает… Молодая женщина с темными волосами неслышно называет короля по имени в своей каюте, ей снится дурной сон. С ее бременем связан этот маленький праздник, но она слишком устала, чтобы ждать короля среди танцующих и счастливых. Будущая королева спит, обложенная книгами и свитками, море, жалуясь, заглядывает к ней в круглые оконца, но она не слышит его, она зовет короля по имени. Смеется огненная кошка с разбитым сердцем, смотрит в темную даль королева песчаной страны, юная дочь вод теряет последнюю надежду – а море отпускает от себя того, кого одарило сверх меры, кого полюбило и кому подчинилось. Король был уже далеко, успокаивая свою любимую. Небо рассыпало последние звезды в подарок молодой королеве. Брошенное море шумело, смеялось, остывало.

напиши фанфик с названием Подарок и следующим описанием Виньетка с участием близнецов, с тегами ER,Драббл,ООС,Твинцест,Флафф

- Йо!- кто-то окликнул шамана, едва тот зашел в комнату. Резко обернувшись, он испустил облегченный вздох. - Аники, как же ты меня напугал. - А ты ждал кого-то еще?- лукаво улыбаясь, Хао подошел к брату и нежно обнял его. - Я люблю тебя. - Я тоже люблю тебя, мой маленький брат. Йо лишь счастливо улыбнулся, крепче прижимаясь к брату. - Йо, у меня есть для тебя небольшой подарок,- проговорил Хао, отстраняясь. - Ммм… - Ты ведь давно хотел где-нибудь побывать. Как насчет озера Реюньон? Виды у побережья там великолепные. И лететь не слишком долго,- на этих словах он с улыбкой достал два билета. - А как же Анна? - Поверь, с ней я договорюсь! Кстати до ее прихода остался час,- сказал Хао и повел несопротивляющегося братика к постели.

- Йо!- кто-то окликнул шамана, едва тот зашел в комнату. Резко обернувшись, он испустил облегченный вздох. - Аники, как же ты меня напугал. - А ты ждал кого-то еще?- лукаво улыбаясь, Хао подошел к брату и нежно обнял его. - Я люблю тебя. - Я тоже люблю тебя, мой маленький брат. Йо лишь счастливо улыбнулся, крепче прижимаясь к брату. - Йо, у меня есть для тебя небольшой подарок,- проговорил Хао, отстраняясь. - Ммм… - Ты ведь давно хотел где-нибудь побывать. Как насчет озера Реюньон? Виды у побережья там великолепные. И лететь не слишком долго,- на этих словах он с улыбкой достал два билета. - А как же Анна? - Поверь, с ней я договорюсь! Кстати до ее прихода остался час,- сказал Хао и повел несопротивляющегося братика к постели.

напиши фанфик с названием Золотая рыбка и следующим описанием Золотая рыбка готова исполнить желание, но мечты героя её не устраивают., с тегами Мечты,Разумные животные,Сказка,Фантастика,Флафф,Юмор

Не клюёт. И, видимо, уже не будет. Вторая бутылка пива кончилась, бутерброды и книжка — тоже. Лишь наживка была в полной сохранности. «Это судьба», — решил я и потянулся за пролежавшей весь день без дела удочкой. Моей руке оставалось пройти один сантиметр, когда поплавок истерично задёргался. Не веря в свою удачу, я дёрнул удочку на себя — леска взмыла вверх и добыча хлестнула меня по лицу. Поймав её в последний момент, я взглянул на свои руки… чтобы увидеть в них маленькую, в полпальца длиной золотую рыбку. Я ошалело смотрел на это небывалое чудо, пока не заметил, как дёргаются жабры моей жертвы. Я осторожно снял её с крючка, подошёл поближе к реке и разжал руки. Через полминуты, как я и надеялся, над водой показалась блестящая золотая голова и по берегу разнеслось: — Ты совсем сдурел? Полтора метра, а! Головой думаешь, а? Да чтоб тебя так сбросили: с твоего роста да 30 раз! Тьфу… Я посмотрел на плюющую рыбку и понял: санитары не помогут. — А… три желания? — Мальчик, ты дурак? По-твоему, я та рыбка из сказки? Мне сколько лет, ты думаешь? Одно. — Что «одно»? Одно лето? — Ну точно — дурак. Желание. Одно. И то с ограничениями. Я прищурился: — Это с какими ещё ограничениями? — Ох… знал бы ты, как их много, парниша… — Рыбка погрустнела. — Но ты попробуй, я скажу, если что-то не то. — Счастья для всех! Даром! И пусть никто… — Офигел совсем? Плавали, знаем. Мальчик, я — маленькая рыбка. Ма-а-а-аленькая. Сла-а-а-абенькая. Понимаешь? Я замялся: — Счастья для моей семьи? — Совсем маленькая… — Для меня?.. — Парень, ну пять сантиметров! — Мерседес? — Да имей же совесть! Мы зло посмотрели друг на друга. — Я хочу уметь рисовать. — А я — летать, — отрезала волшебница. — Так ты не могла бы?… — Неа. — Писать стихи?.. — И не надейся. — Отлично плавать?.. — Ля-ля-ля. Я в отчаянии остановился. — Рыба, ты хоть что-нибудь умеешь? — Умею! — Что?! — Отгадай! — Ох... Встретить свою вторую половинку? — Блин. — Компьютер? — … — Айпод. — Пацан, иди на фиг со своей техникой! Не разбираюсь я в ней, не разбираюсь! Вот самовар хочешь? — Нет! Мы посидели ещё. Вечерело. Эскадрилья комаров заходила на вторую посадку. Кровь кончалась. — Хочу. — Чего?.. — устало произнесла рыбка. — Самовар. Очень хочу. Я всю жизнь мечтал о самоваре. Я выжидательно уставился на рыбку-изверга, ожидая появления старинного чайника. — Знаешь… я… пошутила вообще-то, — печально произнесла она. — Не можешь? — Нет… Ха. Ха. Ха. А я просил «Мерседес». Солнце почти село. Голые плечи нещадно мёрзли и чесались. Комариные вампиры высосали всё, что текло в моём теле, и больше не обращали на него внимания. — Знаешь что, рыбка? — Что? — устало откликнулась чудотворная. — Иди ты на фиг. Я взял бутылки, удочку, отпустил червяков на волю, поприседал, разминая ноги, и сделал несколько шагов к дороге. — Эй! Парень! Стой! А желания? — Не хочу. Надоело. Не нужно мне ничего. — Нет, не надо, погоди! Я так не могу! Ты представляешь, что со мной Контроль за Работой Волшебных Существ сделает? Я тяжёло вздохнул. — Знаешь что, рыба? Я следующим летом ещё сюда приеду. Ты уж постарайся, подрасти к тому моменту! Пожалуйста… *** — Рыбка! РЫ-Ы-ЫБКА-А! Я приехал! — голос у этого парня и так громкий, а в шесть утра — просто Гавриилова труба. Парнишка покричал ещё пару минут и удивлённо замолк, увидев, как рыбка всплывает кверху брюхом. — Слушаю вас, — волшебница лениво помахала хвостом. — Но если вы думаете, что это вы так меня поймали... Короче, фиг вам, а не желание! — рыбка потрясла сжатым в кулак плавником. — Да фиг с ним, с желанием! Ты слушай, что произошло! Кудесница открыла глаза и резво перевернулась: — Ты! ТЫ! — Я! Хватит перебивать! Ты, вот что, помнишь, о чём я просил?.. Рыбка сумрачно взглянула на него: — Парень, по-твоему, я сильно увеличилась в размерах? — Да нет! Слушай... Мои картины вывесили в галерее! Круто? И вот, — парнишка достал книгу в шикарном кожаном переплёте, — стихи мои опубликовали! Про меня теперь во

Не клюёт. И, видимо, уже не будет. Вторая бутылка пива кончилась, бутерброды и книжка — тоже. Лишь наживка была в полной сохранности. «Это судьба», — решил я и потянулся за пролежавшей весь день без дела удочкой. Моей руке оставалось пройти один сантиметр, когда поплавок истерично задёргался. Не веря в свою удачу, я дёрнул удочку на себя — леска взмыла вверх и добыча хлестнула меня по лицу. Поймав её в последний момент, я взглянул на свои руки… чтобы увидеть в них маленькую, в полпальца длиной золотую рыбку. Я ошалело смотрел на это небывалое чудо, пока не заметил, как дёргаются жабры моей жертвы. Я осторожно снял её с крючка, подошёл поближе к реке и разжал руки. Через полминуты, как я и надеялся, над водой показалась блестящая золотая голова и по берегу разнеслось: — Ты совсем сдурел? Полтора метра, а! Головой думаешь, а? Да чтоб тебя так сбросили: с твоего роста да 30 раз! Тьфу… Я посмотрел на плюющую рыбку и понял: санитары не помогут. — А… три желания? — Мальчик, ты дурак? По-твоему, я та рыбка из сказки? Мне сколько лет, ты думаешь? Одно. — Что «одно»? Одно лето? — Ну точно — дурак. Желание. Одно. И то с ограничениями. Я прищурился: — Это с какими ещё ограничениями? — Ох… знал бы ты, как их много, парниша… — Рыбка погрустнела. — Но ты попробуй, я скажу, если что-то не то. — Счастья для всех! Даром! И пусть никто… — Офигел совсем? Плавали, знаем. Мальчик, я — маленькая рыбка. Ма-а-а-аленькая. Сла-а-а-абенькая. Понимаешь? Я замялся: — Счастья для моей семьи? — Совсем маленькая… — Для меня?.. — Парень, ну пять сантиметров! — Мерседес? — Да имей же совесть! Мы зло посмотрели друг на друга. — Я хочу уметь рисовать. — А я — летать, — отрезала волшебница. — Так ты не могла бы?… — Неа. — Писать стихи?.. — И не надейся. — Отлично плавать?.. — Ля-ля-ля. Я в отчаянии остановился. — Рыба, ты хоть что-нибудь умеешь? — Умею! — Что?! — Отгадай! — Ох... Встретить свою вторую половинку? — Блин. — Компьютер? — … — Айпод. — Пацан, иди на фиг со своей техникой! Не разбираюсь я в ней, не разбираюсь! Вот самовар хочешь? — Нет! Мы посидели ещё. Вечерело. Эскадрилья комаров заходила на вторую посадку. Кровь кончалась. — Хочу. — Чего?.. — устало произнесла рыбка. — Самовар. Очень хочу. Я всю жизнь мечтал о самоваре. Я выжидательно уставился на рыбку-изверга, ожидая появления старинного чайника. — Знаешь… я… пошутила вообще-то, — печально произнесла она. — Не можешь? — Нет… Ха. Ха. Ха. А я просил «Мерседес». Солнце почти село. Голые плечи нещадно мёрзли и чесались. Комариные вампиры высосали всё, что текло в моём теле, и больше не обращали на него внимания. — Знаешь что, рыбка? — Что? — устало откликнулась чудотворная. — Иди ты на фиг. Я взял бутылки, удочку, отпустил червяков на волю, поприседал, разминая ноги, и сделал несколько шагов к дороге. — Эй! Парень! Стой! А желания? — Не хочу. Надоело. Не нужно мне ничего. — Нет, не надо, погоди! Я так не могу! Ты представляешь, что со мной Контроль за Работой Волшебных Существ сделает? Я тяжёло вздохнул. — Знаешь что, рыба? Я следующим летом ещё сюда приеду. Ты уж постарайся, подрасти к тому моменту! Пожалуйста… *** — Рыбка! РЫ-Ы-ЫБКА-А! Я приехал! — голос у этого парня и так громкий, а в шесть утра — просто Гавриилова труба. Парнишка покричал ещё пару минут и удивлённо замолк, увидев, как рыбка всплывает кверху брюхом. — Слушаю вас, — волшебница лениво помахала хвостом. — Но если вы думаете, что это вы так меня поймали... Короче, фиг вам, а не желание! — рыбка потрясла сжатым в кулак плавником. — Да фиг с ним, с желанием! Ты слушай, что произошло! Кудесница открыла глаза и резво перевернулась: — Ты! ТЫ! — Я! Хватит перебивать! Ты, вот что, помнишь, о чём я просил?.. Рыбка сумрачно взглянула на него: — Парень, по-твоему, я сильно увеличилась в размерах? — Да нет! Слушай... Мои картины вывесили в галерее! Круто? И вот, — парнишка достал книгу в шикарном кожаном переплёте, — стихи мои опубликовали! Про меня теперь во всех газетах пишут! А знаешь... знаешь, как я плаваю теперь? Хочешь, покажу? Чего ты так смотришь, думаешь неправда? Знал ведь, что не поверишь! Смотри! — парень засунул руку в сумку и начал извлекать оттуда предметы. — Это компьютер. Слышала поди, новая модель, размером с книжку, зато четыре ядра! А это — Айфон вместо Айпода, неплохо поменялся, а? Но это всё чушь! — улыбка «от уха до уха» собралась сомкнуться на затылке. — Я Ле-е-енку встретил. Я женюсь теперь, рыбина, представляешь? Правда, здорово? И я счастлив, по-настоящему счастлив! И родители мои счастливы! И Ленка! Рыбка молчала. Парень переводил дух. Тишину нарушал только привычный писк комариной армады. И тут... — Слушай, парень... — рыбка воровато огляделась. — А можешь пожелать, чтобы я выросла? Пожалуйста? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

напиши фанфик с названием Ох уж этот Кросс... и следующим описанием Не читайте это. Ни за что не читайте это., с тегами PWP,Underage,Изнасилование,ООС,Стёб,Эксперимент

Это было больно. Это было чертовски больно. Лави даже не мог предположить, что секс с мужчиной – это настолько болезненный процесс. Хотя какой там секс… насилие в чистом виде. Просто потому, что под рукой не оказалось Аллена, этот сволочный маршал, мать его за ногу, решил отыметь первого попавшегося. Младший историк до конца жизни не простит Комуи за то, что смотритель решил отправить именно его, Лави, к Мариану Кроссу. Причем только ради того, чтоб передать ему, что сегодня в шесть вечера собрание. Больно тяжело самому поднять ленивую задницу из-за стола и две минуты пошевелить булками, смотавшись туда-обратно. Едва только Лави постучался в генеральскую дверь, как уже через мгновение его втащили в комнату сильные руки. А еще через секунду он оказался вжатым грудью в стол с кучкой пустых винных бутылок. После надежной фиксации его рук за спиной чем-то до жути напоминающим его собственный ремень, брюки оказались стянуты чуть ли не до щиколоток. Попытки освободиться оказались тщетны. Его ягодицы грубо сжали мужские пальцы и развели в стороны, открывая девственный вход. К сжавшемуся отверстию прислонилось что-то обжигающе-огромное и с силой надавило, вторгаясь внутрь. Жестко, всухую, до упора. Как Лави выдержал эти мучительные минуты, он так до конца и не понял. Он почувствовал внутри разливающуюся жидкость, услышал довольный стон Кросса. А потом ему развязали руки, кое-как натянули штаны и со словами «Про собрание я знаю» выставили за дверь. Если выражаться приличными словами, младший историк был в шоке. С каждым шагом морщась от боли, Лави с трудом доковылял до комнаты историка. Сзади на белых штанах красовались живописные разводы стекающей спермы, эффектно разбавленные ярким пятном крови. Кулак трижды врезался в дверь, сопровождаемый возгласом: - Открывай, старая панда!.. - Я не панда, дурень! – первое, что увидел Лави, была нога, стремительно летящая на него из открывшейся двери. Нога мощно впечаталась рыжему в челюсть. Младший историк покачнулся. - Чего тебе? – недовольно спросил обладатель ноги, он же учитель Лави, он же историк, он же старая панда. - Я пришел к тебе с приве… - парень не договорил и рухнул на историка. Последний удар окончательно вышиб из него остатки сознания. Очнулся он, лежа на кровати. Историк обеспокоенно склонился над своим наследником, щупая у того пульс. Едва заметив, что ученик открыл глаза, книжник поднес к его губам стакан воды. - Ну, ты чего так, Лави? До инфаркта меня доведешь. Рассказывай, что стряслось… Сделав несколько глотков из предложенного стакана, рыжий немного пришел в себя. - Рассказывать?.. – протянул младший историк. – Тут скорее показывать надо. Старик, ты по части сзади как врач проходишь? - Запор что ли? – фыркнул книжник, привставая с кровати. - Если бы… - вздохнул Лави. – На меня Кросс накинулся, короче… мне даже тяжело представить, что у меня с задницей творится сейчас… Историк, на секунду задумавшись, произнес: - Так уж и быть, посмотрю. Штаны снимай и ложись на спину. Парень тяжело выдохнул и, поморщившись, стащил испачканные брюки, положив их на край кровати. Избавившись от белья, рыжий экзорцист, как и было сказано лег обратно на кровать, стыдливо поджав под себя ноги. Порывшись в прикроватной тумбочке, книжник развернулся к наследнику. - Давай, Лави, не стесняйся. Чего я там не видел, - старик подошел ближе и несильно толкнул коленку своего подопечного. – Ну же. Раздвинь ножки и подтяни их к груди. Залившись легким румянцем, младший историк нехотя выполнил указания, придерживая руками под коленями. - У-у!.. – протянул книжник, легко прикоснувшись ладонью к ягодице с яркими пятнами синяков. – Хорошо же тебя отодрали… Потерпи, я смою кровь и обработаю разрыв. - Ага, - глухо буркнул Лави, выглядывая между своих же коленок. Старик, смочив ватку какой-то жидкостью, принялся осторожно обтирать покрасневшую кожу вокруг разорванного входа от полузасохших кровавых ручейков. Прикосновения приятно охлаждали, снимая боль, бережно успокаивая горящее отверстие. Это было настолько приятно, что парень не смог сдержать рвущееся из груди тихое «м-м-м», чуть шире расставив ноги. Член беспокойно дернулся и напрягся, моментально налившись кровью. - Остынь, дурень, - проворчал книжник, ведя ваткой по ложбинке между ягодицами. Напоследок протерев яички, отчего Лави закусил губу, историк взял в руку небольшую баночку с приятно пахнущей вязкой субстанцией. - Вот уж не думал, что она и для тебя пригодится, - произнес старик, зачерпывая мазь пальцами. – Делал я ее для Уолкера, он-то ко мне регулярно с похожими проблемами жалует. Ох уж этот Кросс… одни проблемы от него. Книжник поднес

Это было больно. Это было чертовски больно. Лави даже не мог предположить, что секс с мужчиной – это настолько болезненный процесс. Хотя какой там секс… насилие в чистом виде. Просто потому, что под рукой не оказалось Аллена, этот сволочный маршал, мать его за ногу, решил отыметь первого попавшегося. Младший историк до конца жизни не простит Комуи за то, что смотритель решил отправить именно его, Лави, к Мариану Кроссу. Причем только ради того, чтоб передать ему, что сегодня в шесть вечера собрание. Больно тяжело самому поднять ленивую задницу из-за стола и две минуты пошевелить булками, смотавшись туда-обратно. Едва только Лави постучался в генеральскую дверь, как уже через мгновение его втащили в комнату сильные руки. А еще через секунду он оказался вжатым грудью в стол с кучкой пустых винных бутылок. После надежной фиксации его рук за спиной чем-то до жути напоминающим его собственный ремень, брюки оказались стянуты чуть ли не до щиколоток. Попытки освободиться оказались тщетны. Его ягодицы грубо сжали мужские пальцы и развели в стороны, открывая девственный вход. К сжавшемуся отверстию прислонилось что-то обжигающе-огромное и с силой надавило, вторгаясь внутрь. Жестко, всухую, до упора. Как Лави выдержал эти мучительные минуты, он так до конца и не понял. Он почувствовал внутри разливающуюся жидкость, услышал довольный стон Кросса. А потом ему развязали руки, кое-как натянули штаны и со словами «Про собрание я знаю» выставили за дверь. Если выражаться приличными словами, младший историк был в шоке. С каждым шагом морщась от боли, Лави с трудом доковылял до комнаты историка. Сзади на белых штанах красовались живописные разводы стекающей спермы, эффектно разбавленные ярким пятном крови. Кулак трижды врезался в дверь, сопровождаемый возгласом: - Открывай, старая панда!.. - Я не панда, дурень! – первое, что увидел Лави, была нога, стремительно летящая на него из открывшейся двери. Нога мощно впечаталась рыжему в челюсть. Младший историк покачнулся. - Чего тебе? – недовольно спросил обладатель ноги, он же учитель Лави, он же историк, он же старая панда. - Я пришел к тебе с приве… - парень не договорил и рухнул на историка. Последний удар окончательно вышиб из него остатки сознания. Очнулся он, лежа на кровати. Историк обеспокоенно склонился над своим наследником, щупая у того пульс. Едва заметив, что ученик открыл глаза, книжник поднес к его губам стакан воды. - Ну, ты чего так, Лави? До инфаркта меня доведешь. Рассказывай, что стряслось… Сделав несколько глотков из предложенного стакана, рыжий немного пришел в себя. - Рассказывать?.. – протянул младший историк. – Тут скорее показывать надо. Старик, ты по части сзади как врач проходишь? - Запор что ли? – фыркнул книжник, привставая с кровати. - Если бы… - вздохнул Лави. – На меня Кросс накинулся, короче… мне даже тяжело представить, что у меня с задницей творится сейчас… Историк, на секунду задумавшись, произнес: - Так уж и быть, посмотрю. Штаны снимай и ложись на спину. Парень тяжело выдохнул и, поморщившись, стащил испачканные брюки, положив их на край кровати. Избавившись от белья, рыжий экзорцист, как и было сказано лег обратно на кровать, стыдливо поджав под себя ноги. Порывшись в прикроватной тумбочке, книжник развернулся к наследнику. - Давай, Лави, не стесняйся. Чего я там не видел, - старик подошел ближе и несильно толкнул коленку своего подопечного. – Ну же. Раздвинь ножки и подтяни их к груди. Залившись легким румянцем, младший историк нехотя выполнил указания, придерживая руками под коленями. - У-у!.. – протянул книжник, легко прикоснувшись ладонью к ягодице с яркими пятнами синяков. – Хорошо же тебя отодрали… Потерпи, я смою кровь и обработаю разрыв. - Ага, - глухо буркнул Лави, выглядывая между своих же коленок. Старик, смочив ватку какой-то жидкостью, принялся осторожно обтирать покрасневшую кожу вокруг разорванного входа от полузасохших кровавых ручейков. Прикосновения приятно охлаждали, снимая боль, бережно успокаивая горящее отверстие. Это было настолько приятно, что парень не смог сдержать рвущееся из груди тихое «м-м-м», чуть шире расставив ноги. Член беспокойно дернулся и напрягся, моментально налившись кровью. - Остынь, дурень, - проворчал книжник, ведя ваткой по ложбинке между ягодицами. Напоследок протерев яички, отчего Лави закусил губу, историк взял в руку небольшую баночку с приятно пахнущей вязкой субстанцией. - Вот уж не думал, что она и для тебя пригодится, - произнес старик, зачерпывая мазь пальцами. – Делал я ее для Уолкера, он-то ко мне регулярно с похожими проблемами жалует. Ох уж этот Кросс… одни проблемы от него. Книжник поднес скользкие пальцы к разорванному отверстию и обвел ими кольцо растянутых мышц. Рыжий чуть поерзал на кровати, сдерживая новый стон. Натертая дырочка судорожно сжалась. - Расслабься, - приказал историк, аккуратно введя один палец внутрь. В этот раз удержаться не удалось. Лави что-то неразборчиво промычал, а затем застонал в голос, прикрыв глаза от удовольствия. К первому пальцу присоединился второй, и они начали медленно двигаться, смазывая, поглаживая. Движения были нежными и совсем не причиняли неудобства. С напряженного до боли члена капнула на живот жемчужинка смазки. Парень снова заворочался, пытаясь глубже насадиться на ласковые пальчики, дарящие столько удовольствия. Словно отвечая на просьбу, они скользнули дальше, упершись в ту самую точку, сгусток концентрированного наслаждения. Зеленый глаз, не скрытый под повязкой, широко распахнулся, с искусанных губ сорвался короткий вскрик, спину выгнуло дугой. - Лави, с тобой все хорошо? – обеспокоенно спросил книжник, перестав втирать мазь. Младший историк, всхлипнув, едва выговорил: - Да, все хорошо. Сделай… сделай так еще раз… - Ты извращенец, дурень, - обреченно вздохнул старик и возобновил движения, нежно массируя простату. Парень вцепился руками в простыню и громко застонал. - Какой чувствительный мальчик… - книжник слабо улыбнулся. Вторую руку он положил наследнику на ягодицу, но Лави, накрыв ее вспотевшей ладонью, перетащил на свою твердую, горячую плоть. Историк моментально понял намек и, сомкнув пальцы на члене ученика, начал дрочить, продолжая ласкать изнутри. Это было будто взрыв. Вспышка света, яд по венам, сердце пропустило удар и вновь понеслось в бешеном ритме, с губ сорвался неистовый крик, брызнула сперма… Лави обессиленно обмяк на кровати. Пальцы мягко выскользнули из пульсирующей дырочки. Книжник встал и, вытерев руки полотенцем, кинул его наследнику, который лениво принялся обтирать живот от вязких, еще теплых белых лужиц. Закончив с этим, он, поморщившись, сел, и протянул руки к учителю, словно ребенок. Тот мягко улыбнулся и обнял парня, перебирая пальцами рыжие пряди. Лави умоляюще посмотрел на старика. - Чего еще ты хочешь? – изумленно проговорил историк. - Ты такой хоро-о-оший… Закатив глаза, книжник чмокнул ученика в макушку и высвободился из цепких объятий. - Иди уже к себе, Лави. На мазь. Утром и вечером втирай по несколько минут. - Не возьму, - надулся парень, глядя в сторону. - Это еще почему? – нахмурился старик. Младший историк чуть покраснел и произнес: - Я завтра снова к тебе приду, панда! - Лави… Дурень! - Ай!... Старик, не бей меня! Ой! Все-все, я ушел… Ай! Да ушел я!...

напиши фанфик с названием A Moment To Be Ordinary и следующим описанием Иногда, хотя бы на миг, Регине хочется ощутить себя обычным человеком., с тегами Драббл,Психология,Флафф

Эмма спит, перевернувшись на живот и обхватив одной рукой подушку, лежащую в стороне. Светлые волосы разметались по спине и простыням, и Регина, не удержавшись, протягивает ладонь, чтобы осторожно, почти невесомым движением собрать их вместе. Эмма шевелится сквозь сон, но не просыпается. В этот момент она кажется такой мягкой и беззащитной; лицо девушки безмятежно, его на время покинуло извечное выражение упрямой готовности бороться до последнего вдоха. Взгляд Регины изучает каждую чёрточку этого лица, ощупывает, словно пытаясь навечно сохранить его в своей памяти - точно так же, как этой ночью её руки, губы и язык изучали каждый изгиб тела Эммы, каждую чувствительную точку. Больше всего на свете Регина хочет сейчас, чтобы этот момент продлился как можно дольше. Она готова даже заключить очередную сделку с Голдом, одна беда: ей уже нечего отдавать взамен. Поэтому она просто лежит на боку, подперев голову рукой, и смотрит на растянувшуюся на второй половине кровати девушку. В ней нет ничего особенного, убеждает себя Регина. Она совершенно обычная – ни большого ума, не сверхспособностей, ни связей. С ней было бы совершенно неинтересно играть, если бы не это поразительное по своей наивности упрямство. Регину смешит уверенность Эммы в собственных силах, в своей непобедимости; в её открытой и прямолинейной стратегии есть что-то такое, что заставляет Регину улыбаться и вспоминать давно покинутый сказочный мир. «Девочка вся в родителей», - думает Регина, и в кои-то веки мысленное упоминание о Белоснежке не отзывается застарелой болью, не раздувает пламя ненависти, медленно тлеющее в душе Злой Королевы. В кои-то веки Регина не хочет думать о своей мести. Она слишком хорошо знает, что этот момент покоя закончится очень скоро. Как только Эмма откроет глаза и вспомнит о том, что произошло между ними ночью, их война возобновится с новой страстью, и дороги назад, к тому волшебству, что чуть было не возникло между ними, уже не будет. Потому что она сама лишила себя возможности счастливого исхода – на что теперь жаловаться? И всё, на что надеется сейчас Регина, это чтобы этот момент, их момент продлился ещё чуть-чуть. Это глупо и нелепо - сама эта ситуация в принципе глупа и нелепа. Она – Злая Королева, стерва без сердца и совести, пожертвовавшая жизнью собственного отца, чтобы разрушить счастье тех, кто посмел её обыграть. Она не может наслаждаться теплом чужого тела, не может искренне отдаваться страсти и мечтать о том, чтобы её война, наконец, завершилась. Она не может влюбляться и жалеть своих врагов. Это смешно, и Регина рассмеялась бы сама над собой, над своими собственными мыслями и радужными мечтами, но её хватает лишь на то, чтобы горько улыбнуться. Потому что, помимо всего прочего, она знает и то, что, когда наступит момент вновь облачиться в свою гордыню и ненависть, она сделает это, не колеблясь и не сомневаясь. И однажды, когда она победит, она вырвет сердце из груди Эммы, и ничто не дрогнет в её собственной душе. Возможно, именно поэтому Регина так боится разбудить девушку – потому что, пока она спит, можно притвориться, что они обычные люди, живущие в обычном мире. Что у них всё обычно и нормально. Если бы она ещё знала, что это значит – быть обычной.

Эмма спит, перевернувшись на живот и обхватив одной рукой подушку, лежащую в стороне. Светлые волосы разметались по спине и простыням, и Регина, не удержавшись, протягивает ладонь, чтобы осторожно, почти невесомым движением собрать их вместе. Эмма шевелится сквозь сон, но не просыпается. В этот момент она кажется такой мягкой и беззащитной; лицо девушки безмятежно, его на время покинуло извечное выражение упрямой готовности бороться до последнего вдоха. Взгляд Регины изучает каждую чёрточку этого лица, ощупывает, словно пытаясь навечно сохранить его в своей памяти - точно так же, как этой ночью её руки, губы и язык изучали каждый изгиб тела Эммы, каждую чувствительную точку. Больше всего на свете Регина хочет сейчас, чтобы этот момент продлился как можно дольше. Она готова даже заключить очередную сделку с Голдом, одна беда: ей уже нечего отдавать взамен. Поэтому она просто лежит на боку, подперев голову рукой, и смотрит на растянувшуюся на второй половине кровати девушку. В ней нет ничего особенного, убеждает себя Регина. Она совершенно обычная – ни большого ума, не сверхспособностей, ни связей. С ней было бы совершенно неинтересно играть, если бы не это поразительное по своей наивности упрямство. Регину смешит уверенность Эммы в собственных силах, в своей непобедимости; в её открытой и прямолинейной стратегии есть что-то такое, что заставляет Регину улыбаться и вспоминать давно покинутый сказочный мир. «Девочка вся в родителей», - думает Регина, и в кои-то веки мысленное упоминание о Белоснежке не отзывается застарелой болью, не раздувает пламя ненависти, медленно тлеющее в душе Злой Королевы. В кои-то веки Регина не хочет думать о своей мести. Она слишком хорошо знает, что этот момент покоя закончится очень скоро. Как только Эмма откроет глаза и вспомнит о том, что произошло между ними ночью, их война возобновится с новой страстью, и дороги назад, к тому волшебству, что чуть было не возникло между ними, уже не будет. Потому что она сама лишила себя возможности счастливого исхода – на что теперь жаловаться? И всё, на что надеется сейчас Регина, это чтобы этот момент, их момент продлился ещё чуть-чуть. Это глупо и нелепо - сама эта ситуация в принципе глупа и нелепа. Она – Злая Королева, стерва без сердца и совести, пожертвовавшая жизнью собственного отца, чтобы разрушить счастье тех, кто посмел её обыграть. Она не может наслаждаться теплом чужого тела, не может искренне отдаваться страсти и мечтать о том, чтобы её война, наконец, завершилась. Она не может влюбляться и жалеть своих врагов. Это смешно, и Регина рассмеялась бы сама над собой, над своими собственными мыслями и радужными мечтами, но её хватает лишь на то, чтобы горько улыбнуться. Потому что, помимо всего прочего, она знает и то, что, когда наступит момент вновь облачиться в свою гордыню и ненависть, она сделает это, не колеблясь и не сомневаясь. И однажды, когда она победит, она вырвет сердце из груди Эммы, и ничто не дрогнет в её собственной душе. Возможно, именно поэтому Регина так боится разбудить девушку – потому что, пока она спит, можно притвориться, что они обычные люди, живущие в обычном мире. Что у них всё обычно и нормально. Если бы она ещё знала, что это значит – быть обычной.

напиши фанфик с названием Отрывок и следующим описанием Хочется, чтобы дух захватывало, а где-то на уровне желудка заходились стаями ночные бабочки. , с тегами Драббл,Романтика

Джастин резко распахивает глаза и рывком садится на кровати. Какая-то машина за окном противно визжит, вызывая своего, явно спящего, хозяина. Слышится треск разбитого стекла и крики. Джастин хмурится и тянется к цифровым часам - два ночи, остался всего час. На Либерти Авеню всегда шумно. Вечеринки, клубы, все развлечения, которые геи могут предоставить друг другу. Джастин помнит, как впервые попал сюда, как плавно влился в эту жизнь. Он может вспомнить, как впервые целовал Брайана, помнит каждый миг, проведенный с ним. Условия их договора ясны и, вроде бы, рациональны, но Джастину все равно не хочется. Не хочется слушать об узких мальчиках, которых трахает Брайан, не хочется видеть этого, не хочется даже знать, представлять. Хочется его, целиком и полностью, так, чтобы дух захватывало, а где-то на уровне желудка заходились стаями ночные бабочки. Так бывает, но не тогда, когда внутри полностью выедает раздражение и ревность. Джастин знает, что Брайан не даст ему того, чего он так страстно желает, но как же сладка мысль. Фонари за окном освещают часть квартиры и Джастин невольно любуется тенями, отбрасываемыми на него. Причудливые формы теней, словно проволокой обивают помещение, рисуют на стенах старинные деревья, или, если посмотреть по-другому, летнюю ночь. До чего же чудны глаза художника. Несчастная машина до сих пор заходится своим неистовым визгом, но Джастина уже не беспокоит - грохочет лифт за железной дверью. 2:38 - считай рекорд. Брайан открывает дверь медленно, по возможности тихо, и в свете уличных фонарей выглядит страшно измученным, хотя глаза и блестят - Джастин может видеть даже с кровати. Странно, но Брайан не пахнет ни алкоголем, ни сексом и его запах, настоящий запах, взбудораживает и успокаивает одновременно, как эта алкогольная эйфория, которой Дафна угощала на прошлой неделе. - Спишь? - шепот от уха идет по всему телу, впитываясь в кровь и проходя по венам. - Что ты делал? - К сожалению, ничего интересного, - на улице тепло и Брайан тоже теплый. - Ходил просто так, смотрел на жизнь. - И как тебе? - Скука и бессмыслица, - Брайан, избавив себя от тягости одежды, прижимается под одеялом и закрывает глаза. Это приятно, это так, когда есть бабочки в животе, когда в теле легкость. Волосы Брайана, пахнущие одеколоном и шампунем, щекочут Джастину лицо. "Ради таких моментов можно вытерпеть недели раздражения" - думает он и тоже закрывает глаза. А потом, уже почти засыпая, чувствует губы Брайана на своих. И, странно, но сейчас нежнее всего, нежнее всех поцелуев, которые когда-либо были.

Джастин резко распахивает глаза и рывком садится на кровати. Какая-то машина за окном противно визжит, вызывая своего, явно спящего, хозяина. Слышится треск разбитого стекла и крики. Джастин хмурится и тянется к цифровым часам - два ночи, остался всего час. На Либерти Авеню всегда шумно. Вечеринки, клубы, все развлечения, которые геи могут предоставить друг другу. Джастин помнит, как впервые попал сюда, как плавно влился в эту жизнь. Он может вспомнить, как впервые целовал Брайана, помнит каждый миг, проведенный с ним. Условия их договора ясны и, вроде бы, рациональны, но Джастину все равно не хочется. Не хочется слушать об узких мальчиках, которых трахает Брайан, не хочется видеть этого, не хочется даже знать, представлять. Хочется его, целиком и полностью, так, чтобы дух захватывало, а где-то на уровне желудка заходились стаями ночные бабочки. Так бывает, но не тогда, когда внутри полностью выедает раздражение и ревность. Джастин знает, что Брайан не даст ему того, чего он так страстно желает, но как же сладка мысль. Фонари за окном освещают часть квартиры и Джастин невольно любуется тенями, отбрасываемыми на него. Причудливые формы теней, словно проволокой обивают помещение, рисуют на стенах старинные деревья, или, если посмотреть по-другому, летнюю ночь. До чего же чудны глаза художника. Несчастная машина до сих пор заходится своим неистовым визгом, но Джастина уже не беспокоит - грохочет лифт за железной дверью. 2:38 - считай рекорд. Брайан открывает дверь медленно, по возможности тихо, и в свете уличных фонарей выглядит страшно измученным, хотя глаза и блестят - Джастин может видеть даже с кровати. Странно, но Брайан не пахнет ни алкоголем, ни сексом и его запах, настоящий запах, взбудораживает и успокаивает одновременно, как эта алкогольная эйфория, которой Дафна угощала на прошлой неделе. - Спишь? - шепот от уха идет по всему телу, впитываясь в кровь и проходя по венам. - Что ты делал? - К сожалению, ничего интересного, - на улице тепло и Брайан тоже теплый. - Ходил просто так, смотрел на жизнь. - И как тебе? - Скука и бессмыслица, - Брайан, избавив себя от тягости одежды, прижимается под одеялом и закрывает глаза. Это приятно, это так, когда есть бабочки в животе, когда в теле легкость. Волосы Брайана, пахнущие одеколоном и шампунем, щекочут Джастину лицо. "Ради таких моментов можно вытерпеть недели раздражения" - думает он и тоже закрывает глаза. А потом, уже почти засыпая, чувствует губы Брайана на своих. И, странно, но сейчас нежнее всего, нежнее всех поцелуев, которые когда-либо были.

напиши фанфик с названием Подарок и следующим описанием Лили получает подарок от незнакомца., с тегами AU,Драма,ООС,Романтика,Юмор

В полумраке комнаты, который рассеивался лишь пламенем единственной свечи, можно было различить высокую худую фигуру человека, склонившегося над столом. Тонкие пальцы стискивали волшебную палочку, губы беззвучно шептали заклинания, длинные чёрные волосы слегка развевались от едва ощутимых порывов ветра, создаваемых потоками магии. Волна света на миг залила комнату. В руках волшебник держал маленькую хрустальную птичку. *** — Мэри, прекрати! Спальня семикурсниц факультета Гриффиндор представляла собой нечто невообразимое: кровати и тумбочки были сдвинуты к стене, повсюду летали пух и перья, а с потолка падали крупные хлопья снега, которые таяли, едва коснувшись пола. Лили Эванс и Мэри Пикс, оставшиеся на Рождество в замке, прямо посреди комнаты затеяли бой на подушках. Счёт пока оставался равным. Потери в виде взъерошенных волос, полных пуха, и растрёпанного вида — тоже. — Вот тебе! В паре дюймов от лица Лили пролетела очередная подушка. Мэри заливисто рассмеялась, глядя, как подруга отплёвывается от попавшего в рот пуха. — А ты похожа на пугало, — заявила Лили, протягивая небольшое зеркальце, и показала язык. Мэри демонстративно поправила несколько пёрышек, красовавшихся в волосах, и важно надулась. — Нет, скорее, на павлина. Лили рассмеялась и повалилась на кровать — в воздух взлетели перья. — И кто будет это всё убирать? — Сегодня можно и не убирать: Рождество же, — пожала плечами Мэри и уселась на пол по-турецки. — Давай лучше распакуем подарки. Зашуршали яркие обёртки, срываемые с коробок, раздались восхищённые вздохи. — Смотри, что мне Стэн подарил! — воскликнула Мэри, демонстрируя серебряный гребешок. Она несколько раз провела им по своим идеально прямым волосам, и те завились крупными кудряшками. — Правда, здорово? Лили улыбнулась и развернула свёрток, подписанный её именем. — Это, наверное, от Джеймса. В продолговатой коробочке лежала цепочка из белого золота, в середине которой находился сапфир. Лили развернула записку. «Эту цепочку также можно использовать как браслет — она сама принимает нужный размер. С Рождеством. Джеймс». Лили обернула цепочку вокруг запястья — та мгновенно уменьшилась. — Красиво, — заметила Мэри. Лили потянулась к следующему подарку. Коробочка была обёрнута изумрудной бумагой и перевязана атласной серебряной лентой. Внутри на бархатной подушке лежала хрустальная птичка размером не больше канарейки. Записки не было. — Странно... — прошептала Лили. Она даже не предполагала, кто мог прислать этот подарок. Джеймс? Но он уже сделал ей подарок. Очередная шутка Мародёров? Нет, они бы не положили подарок вместе с остальными, а спрятали его в самом неожиданном месте. Лили отогнала мысли о необходимости проверить коробку на заклинания подальше и аккуратно взяла птичку в руки. — Ну и кто ты? Птичка ожила. Взмахнула крыльями, пару раз качнула головой и растрепала перья — во все стороны брызнули капли воды. — Она живая, — прошептала Мэри, придвинулась поближе и взяла в руки коробку. — Но здесь не написано, от кого это. — Всё равно, она мне нравится. — Лили улыбнулась. — Нужно придумать ей имя. Пусть будет... Лия. Птичка издала трель, сделала в воздухе круг и села к Лили на плечо. — Похоже, ей понравилось, — рассмеялась она и погладила её по перьям. — Может быть, это тоже от Джеймса? — предположила Мэри. — Наверное, он хотел, чтобы ты сама догадалась, что это от него. — Наверное, — неуверенно произнесла Лили и чуть грустно добавила: — Больше некому дарить мне такие подарки. Мэри поднялась на ноги и сложила все свои подарки на кровать. — Смотри, ребята уже во дворе, — сказала она, выглянув в окно. — Пойдём к ним. Лили посадила птичку на коробку. Птичка замерла и вновь стала хрустальной. — Удивительно, — улыбнувшись, прошептала Лили. *** Во дворе шёл настоящий бой: Мародёры, двое на двое, обстреливали друг друга снежками из-за высокой крепости, то и дело выглядывая из-за неё и провоцируя соперника подколками. — Идите к нам, — крикнул Сириус, увидев приближающихся к ним девушек. — Нет, к нам! — воскликнул Джеймс, выглянув из-за крепости, за что и получил снежком в лоб. — Так нечестно! Ребята на время приостановили военные действия. Впрочем, это не спасло Сириуса от снежка, который Джеймс любезно положил ему за шиворот. — Ну, ты у меня сейчас получишь, — сказал Сириус, стряхивая снег, и с грозным видом двинулся на Джеймса. — Прекрасная леди, спасите меня! — крикнул тот, прячась за спиной Лили. — И не стыдно тебе? — попенял ему Сириус под дружный смех всей компании. — Леди спасёт вас, но требует в качестве платы прекрасного принца, пол

В полумраке комнаты, который рассеивался лишь пламенем единственной свечи, можно было различить высокую худую фигуру человека, склонившегося над столом. Тонкие пальцы стискивали волшебную палочку, губы беззвучно шептали заклинания, длинные чёрные волосы слегка развевались от едва ощутимых порывов ветра, создаваемых потоками магии. Волна света на миг залила комнату. В руках волшебник держал маленькую хрустальную птичку. *** — Мэри, прекрати! Спальня семикурсниц факультета Гриффиндор представляла собой нечто невообразимое: кровати и тумбочки были сдвинуты к стене, повсюду летали пух и перья, а с потолка падали крупные хлопья снега, которые таяли, едва коснувшись пола. Лили Эванс и Мэри Пикс, оставшиеся на Рождество в замке, прямо посреди комнаты затеяли бой на подушках. Счёт пока оставался равным. Потери в виде взъерошенных волос, полных пуха, и растрёпанного вида — тоже. — Вот тебе! В паре дюймов от лица Лили пролетела очередная подушка. Мэри заливисто рассмеялась, глядя, как подруга отплёвывается от попавшего в рот пуха. — А ты похожа на пугало, — заявила Лили, протягивая небольшое зеркальце, и показала язык. Мэри демонстративно поправила несколько пёрышек, красовавшихся в волосах, и важно надулась. — Нет, скорее, на павлина. Лили рассмеялась и повалилась на кровать — в воздух взлетели перья. — И кто будет это всё убирать? — Сегодня можно и не убирать: Рождество же, — пожала плечами Мэри и уселась на пол по-турецки. — Давай лучше распакуем подарки. Зашуршали яркие обёртки, срываемые с коробок, раздались восхищённые вздохи. — Смотри, что мне Стэн подарил! — воскликнула Мэри, демонстрируя серебряный гребешок. Она несколько раз провела им по своим идеально прямым волосам, и те завились крупными кудряшками. — Правда, здорово? Лили улыбнулась и развернула свёрток, подписанный её именем. — Это, наверное, от Джеймса. В продолговатой коробочке лежала цепочка из белого золота, в середине которой находился сапфир. Лили развернула записку. «Эту цепочку также можно использовать как браслет — она сама принимает нужный размер. С Рождеством. Джеймс». Лили обернула цепочку вокруг запястья — та мгновенно уменьшилась. — Красиво, — заметила Мэри. Лили потянулась к следующему подарку. Коробочка была обёрнута изумрудной бумагой и перевязана атласной серебряной лентой. Внутри на бархатной подушке лежала хрустальная птичка размером не больше канарейки. Записки не было. — Странно... — прошептала Лили. Она даже не предполагала, кто мог прислать этот подарок. Джеймс? Но он уже сделал ей подарок. Очередная шутка Мародёров? Нет, они бы не положили подарок вместе с остальными, а спрятали его в самом неожиданном месте. Лили отогнала мысли о необходимости проверить коробку на заклинания подальше и аккуратно взяла птичку в руки. — Ну и кто ты? Птичка ожила. Взмахнула крыльями, пару раз качнула головой и растрепала перья — во все стороны брызнули капли воды. — Она живая, — прошептала Мэри, придвинулась поближе и взяла в руки коробку. — Но здесь не написано, от кого это. — Всё равно, она мне нравится. — Лили улыбнулась. — Нужно придумать ей имя. Пусть будет... Лия. Птичка издала трель, сделала в воздухе круг и села к Лили на плечо. — Похоже, ей понравилось, — рассмеялась она и погладила её по перьям. — Может быть, это тоже от Джеймса? — предположила Мэри. — Наверное, он хотел, чтобы ты сама догадалась, что это от него. — Наверное, — неуверенно произнесла Лили и чуть грустно добавила: — Больше некому дарить мне такие подарки. Мэри поднялась на ноги и сложила все свои подарки на кровать. — Смотри, ребята уже во дворе, — сказала она, выглянув в окно. — Пойдём к ним. Лили посадила птичку на коробку. Птичка замерла и вновь стала хрустальной. — Удивительно, — улыбнувшись, прошептала Лили. *** Во дворе шёл настоящий бой: Мародёры, двое на двое, обстреливали друг друга снежками из-за высокой крепости, то и дело выглядывая из-за неё и провоцируя соперника подколками. — Идите к нам, — крикнул Сириус, увидев приближающихся к ним девушек. — Нет, к нам! — воскликнул Джеймс, выглянув из-за крепости, за что и получил снежком в лоб. — Так нечестно! Ребята на время приостановили военные действия. Впрочем, это не спасло Сириуса от снежка, который Джеймс любезно положил ему за шиворот. — Ну, ты у меня сейчас получишь, — сказал Сириус, стряхивая снег, и с грозным видом двинулся на Джеймса. — Прекрасная леди, спасите меня! — крикнул тот, прячась за спиной Лили. — И не стыдно тебе? — попенял ему Сириус под дружный смех всей компании. — Леди спасёт вас, но требует в качестве платы прекрасного принца, полцарства и поцелуй, — прошептала Лили Джеймсу на ухо. — Спасибо за подарки. — Не за что, — отозвался он, целуя её в щёку. — Особенно за птичку. Джеймс слегка удивлённо посмотрел в сияющие глаза Лили. — Я рад, что тебе понравилось.

напиши фанфик с названием Первые слёзы Бога и следующим описанием Ди заставил своего дорогого детектива искать вместе с ним очередную зверушку. Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. стоп..не оттуда. Ночь. Мотель. Одна кровать. Ох как Ди не хочет спать. что может прийти в голову, если ночью на тебе заснул симпатичный блондин? , с тегами AU,Мистика,ООС,Психология

Я проснулся от того, что стало трудновато дышать. Открываю глаза. Темно. Ничего не понимаю… поворачиваю голову. Замираю от увиденного. На моём плече покоилась чья-то блондинистая голова, а мой торс обвивали чьи-то сильные руки, молчу про закинутую на меня ногу… О Боже!!! - Детектив!!! Немедленно слезьте с меня!!! – вскрикнул я. Голова в ответ лишь слегка поёрзала на моём плече и переместилась выше – теперь нос Леона преспокойненько сопел мне в ухо. Я вздрогнул и попытался вырваться из его объятий, но Леон лишь ещё раз поёрзав, устроился поудобней. А его колено переместилось куда-то в область паха… Ну это уже слишком!!! -Детектив! Отпустите же меня!! Он лишь снова слегка шевельнулся. У меня начинали бегать мурашки от каждого такого «шевеления», так что пришлось успокоиться и замереть. Как же случилось, что Я тут в темноте, в одной постели с ним, лежу обнявшись? Сутки назад… - Мой дорогой, детектив! Я ведь так редко прошу вас о чём-либо! – уже молил Ди. - Всё равно нет! – Леон сидел на диване, сложив руки на груди, - я никуда с тобой не поеду, - и он поджал губы. Вот упрямец! - Но детектив! Это очень редкое животное! Оно на грани вымирания! И только вы мне можете помочь! Ну пожалуйста! - Тем более, если вы не поедете, я отправлюсь один! – продолжил Ди. - Не знаю смогу ли справиться один, но, видно, придётся… Надеюсь вы останетесь с Крисом пока меня не будет? – и губ Ди коснулась хитрая улыбка. У Леона отвисла челюсть - это был явный шантаж!!! - Ну, пожайлуста, детектив! Ну пожалуйста!- И Ди сделал глаза а'ля кот из Шрека ^^ Леон зарычал… «Боже! Ну как ему можно отказать??» - Ла-адно, - нехотя произнёс он,- я поеду с тобой, Ди, - граф тут же расцвёл и кинулся на шею Леону. Губы Графа на секунду прикоснулись к губам Леона, но прежде, чем блондин успел возмутиться, Ди уже отпустил его… - Спасибо, мой дорогой детектив, - и он улыбнулся. «Чёртов граф!» - Леон встал и направился к двери. - Ладно. Позвоните мне за час до отъезда, чтобы я собраться успел. А куда мы кстати едем? - обернувшись в дверях спросил Леон. Граф загадочно улыбнулся. - На границу с Мексикой. В городок Сан-Диего. - Далековато, - хмыкнул Леон. А к вечеру мы уже выехали из города. Ди, как всегда, привередничал. - Детектив, а эта развалюха точно сможет доехать до Сан-Диего? - граф недовольно осмотрелся. - Ди, что есть - на том и едем! Мог бы полететь самолётом, или поехать автобусом и без меня. Граф обиженно надул губы. Темнело… - Впереди трудный участок дороги, его лучше пересечь днём. Ночью слишком опасно,- задумчиво сказал Леон,- нам придется остановиться где-нибудь. -Жаль, - произнёс Ди,- мне бы хотелось поскорей попасть в город. Это животное должно быстрей оказаться под моей защитой. - И что за монстр в этот раз?- Леон хмуро взглянул в сторону графа,- очередной кролик-людоед? -Ничего подобного!- возмутился граф,- это всего лишь чупакабра. Резкий визг тормозов. -Хватит мне мозги пудрить! Чупакабра – выдумка! Ди лишь отвернулся к окну и сказал: - Мой дорогой детектив, вы, как всегда мне не верите… Но тем не менее вы поехали со мной,- граф улыбнулся Леону, - я вам за это очень благодарен. Леон ошарашено смотрел на своего соседа, потом вздохнул… Посмотрел в окно… - А вон и мотель какой-то,- внезапно произнёс он,- думаю нам лучше заночевать там, - и детектив завёл мотор… Через пять минут они уже резервировали номер. - К сожалению, у нас всего одна свободная комната, и притом одноместная,- смущённо произнёс хозяин. - ЧТО??? - воскликнули парни в один голос,

Я проснулся от того, что стало трудновато дышать. Открываю глаза. Темно. Ничего не понимаю… поворачиваю голову. Замираю от увиденного. На моём плече покоилась чья-то блондинистая голова, а мой торс обвивали чьи-то сильные руки, молчу про закинутую на меня ногу… О Боже!!! - Детектив!!! Немедленно слезьте с меня!!! – вскрикнул я. Голова в ответ лишь слегка поёрзала на моём плече и переместилась выше – теперь нос Леона преспокойненько сопел мне в ухо. Я вздрогнул и попытался вырваться из его объятий, но Леон лишь ещё раз поёрзав, устроился поудобней. А его колено переместилось куда-то в область паха… Ну это уже слишком!!! -Детектив! Отпустите же меня!! Он лишь снова слегка шевельнулся. У меня начинали бегать мурашки от каждого такого «шевеления», так что пришлось успокоиться и замереть. Как же случилось, что Я тут в темноте, в одной постели с ним, лежу обнявшись? Сутки назад… - Мой дорогой, детектив! Я ведь так редко прошу вас о чём-либо! – уже молил Ди. - Всё равно нет! – Леон сидел на диване, сложив руки на груди, - я никуда с тобой не поеду, - и он поджал губы. Вот упрямец! - Но детектив! Это очень редкое животное! Оно на грани вымирания! И только вы мне можете помочь! Ну пожалуйста! - Тем более, если вы не поедете, я отправлюсь один! – продолжил Ди. - Не знаю смогу ли справиться один, но, видно, придётся… Надеюсь вы останетесь с Крисом пока меня не будет? – и губ Ди коснулась хитрая улыбка. У Леона отвисла челюсть - это был явный шантаж!!! - Ну, пожайлуста, детектив! Ну пожалуйста!- И Ди сделал глаза а'ля кот из Шрека ^^ Леон зарычал… «Боже! Ну как ему можно отказать??» - Ла-адно, - нехотя произнёс он,- я поеду с тобой, Ди, - граф тут же расцвёл и кинулся на шею Леону. Губы Графа на секунду прикоснулись к губам Леона, но прежде, чем блондин успел возмутиться, Ди уже отпустил его… - Спасибо, мой дорогой детектив, - и он улыбнулся. «Чёртов граф!» - Леон встал и направился к двери. - Ладно. Позвоните мне за час до отъезда, чтобы я собраться успел. А куда мы кстати едем? - обернувшись в дверях спросил Леон. Граф загадочно улыбнулся. - На границу с Мексикой. В городок Сан-Диего. - Далековато, - хмыкнул Леон. А к вечеру мы уже выехали из города. Ди, как всегда, привередничал. - Детектив, а эта развалюха точно сможет доехать до Сан-Диего? - граф недовольно осмотрелся. - Ди, что есть - на том и едем! Мог бы полететь самолётом, или поехать автобусом и без меня. Граф обиженно надул губы. Темнело… - Впереди трудный участок дороги, его лучше пересечь днём. Ночью слишком опасно,- задумчиво сказал Леон,- нам придется остановиться где-нибудь. -Жаль, - произнёс Ди,- мне бы хотелось поскорей попасть в город. Это животное должно быстрей оказаться под моей защитой. - И что за монстр в этот раз?- Леон хмуро взглянул в сторону графа,- очередной кролик-людоед? -Ничего подобного!- возмутился граф,- это всего лишь чупакабра. Резкий визг тормозов. -Хватит мне мозги пудрить! Чупакабра – выдумка! Ди лишь отвернулся к окну и сказал: - Мой дорогой детектив, вы, как всегда мне не верите… Но тем не менее вы поехали со мной,- граф улыбнулся Леону, - я вам за это очень благодарен. Леон ошарашено смотрел на своего соседа, потом вздохнул… Посмотрел в окно… - А вон и мотель какой-то,- внезапно произнёс он,- думаю нам лучше заночевать там, - и детектив завёл мотор… Через пять минут они уже резервировали номер. - К сожалению, у нас всего одна свободная комната, и притом одноместная,- смущённо произнёс хозяин. - ЧТО??? - воскликнули парни в один голос, но делать было нечего. Мы поплелись в этот номер, он и вправду оказался одноместным, с довольно узенькой кроватью. - Что будем делать? - спросил Ди - А что нам остается? – кинув дорожную сумку, Леон направился в сторону душа,- лично ты делай как хочешь, а я приму душ и лягу спать. Можем ютиться на одной кровати вдвоём, но если хочешь, ложись на полу. Я благородство врать не собираюсь, мне ещё понадобятся силы на эту дурацкую авантюру, - и Леон скрылся в душе. Ди посидел минуту и понял, что делать и вправду нечего – спать придется вдвоём на одной кровати. Вечно у нас с детективом не всё, как у людей…Стоп!..У нас?..Как у людей? Ди покачал головой… Тааак… В душ я не рискну пойти. Кроме детектива там могут оказаться и тараканы. Обойдусь влажными салфетками. В тот момент когда Ди закончил свой вечерний туалет, из душа вышел Леон… Ди вздрогнул и неприлично уставился на Леона…и там было на что посмотреть!..Светлые волосы влажными кольцами вились по плечам..на загорелой коже блестели капельки воды…тоненькая полоска волос спускалась по плоскому животу, и скрывалась за краем полотенца…Леон был похож на Аполлона. Ди просто сидел и смотрел на это чудо…щёки покрыл лёгкий румянец (от ав: какой прогресс \^_^/ )… - Что случилось Ди? У меня рога выросли, как у твоего барана или 9 хвостов? Граф смутился и отвёл взгляд, но не растерялся. -Нет. Хвостов у вас пока нет. Просто вы даже очень ничего, особенно в одном полотенце. Вам надо почаще так ходить, может тогда у вас появится девушка, - и граф довольно улыбнулся – теперь был смущён Леон… Но блондинам не свойственно задумываться, а особенно Леону и тот, скинув с бёдер полотенце, начал переодеваться… Ди отвернулся, густо краснея. Спустя пару минут свет был выключен, постель расстелена, Леон благоразумно уступил графу место у стены… -Просто ночью я могу брыкаться и столкнуть тебя. Не хочу, чтобы меня потом проклинали и называли варваром, - сказал он и отвернулся… Я вижу лишь его спину, такую широкую и мускулистую - спина защитника…Ди захотелось прижаться к ней… Да что такое??? Всё…спать, спать…! Граф повернулся к стенке и быстро заснул. И вот спустя несколько часов этот самый «Аполлон» , со спиной защитника, уютненько устроившись на плече Ди, посапывал в две дырочки … Леон снова шевельнулся во сне… Теперь я чувствовал, что его губы касаются моей шеи – дыхание щекотало кожу… Я уже начал чувствовать дискомфорт там где лежала нога Леона, а этот кретин по-прежнему дрых . Я взглянул на мирно спящего Леона… Он похож на ангела. Минуту я лежал, задумавшись. Ндааа… я только, что сравнил Леона с ангелом. Хотя… я ещё раз взглянул на него. Ну да, он похож на него, наверно, потому что молчит и ничего не рушит вокруг себя… и эти слегка розовые щёки, чуть приоткрытые влажные губы, светлые пряди, падающие на лицо… словно спящий ангел. Не понимая, зачем я это делаю, я поднял руку и отвёл всё ещё влажную прядь с его лба… Выражение его лица во сне такое безмятежно-спокойное, такое ощущение, что ему ничего не снится. В отличие от моих кошмаров. Мы с ним слишком разные…абсолютно…И как я с ним подружился? Подружился… Это и есть дружба? Эти вечные крики и ссоры, наши чаепития и его младший брат, который живёт у меня, я его воспитываю, словно заботливая мамаша, будто мы дружная семейка. Я задумался. Хм….даже этого у меня никогда не было - настоящей семьи. Леон, что-то пробормотал во сне. -Ди-и… Я напряжённо замер. Снова повторилось… -Дии… Леон звал меня во сне... Может он и не спит? Я слегка скосил взгляд. Да нет… Детектив крепко спал. Неужели я ему зачем-то нужен? Что, даже во сне хочешь меня посадить? Я улыбнулся. Эх, детектив. Я к вам привык. И не представляю как я без вас….без тебя….и без Криса. Но рано или поздно… Я погладил его по щеке. Спите, детектив - вам нужен отдых. Я попытался высвободиться из кольца его рук, оттолкнув детектива слегка на край…Мне уже почти удалось, но тут блондин слегка приоткрыл глаза, опять прижался ко мне и прошептал: - Ди, не уходи…- и снова уткнувшись носом мне в шею, заснул. Я замер…Он…Он сказал это во сне или наяву?? Не уходить?.. Неужели он догадывается? Я был так поражён своим мыслям, что не заметил, как мы оказались на краю кровати… Леон по-прежнему крепко обнимал меня, разве что теперь я лежал на нём… Секунда, и более тяжёлый Леон начал падать…Я и вскрикнуть не успел, как он, вместе со мной, с громким стуком свалились на пол. -Ди? Какого чёрта???- на меня смотрели два удивлённо-сонных глаза. Вот он! Проснулся-таки, стоило только об пол долбануть! Ди вздохнул. -Я всё-таки брыкался, и столкнул тебя? - спросил Леон,- А тогда почему я на полу? Тут он заметил, что его руки лежат на моих бёдрах и спине, но то ли оттого, что ещё не проснулся, то ли от удивления, но его руки продолжали меня обнимать… Я тяжело вздохнул… -Нет детектив. Вы спали, как младенец, в этот раз брыкался я, - и я улыбнулся ему сквозь сумрак,- просто что-то приснилось. Леон недоумённо замер. - Ааа… Тебе, Ди, надо меньше думать о всякой чуши, тогда и не будут сниться всякие ужасы. А теперь давай спать, - и он поднялся. Я остался сидеть на полу. -Ди?- я непонимающе поднял на него взгляд, - оххх….ну как ребёнок,- вздохнул Леон, и в мгновение поднял меня на руки… Ещё секунда и эти заботливые руки укрывали меня одеялом. Я по-прежнему был потерян. -Детектив? - решительно посмотрел на него. -Чего ещё?- уже укладываясь, спросил Леон. - А зачем вы поехали со мной? Он на секунду замер. Возня прекратилась -А зачем вы помогаете мне, если не верите в то, что я говорю? – повторил я. Лёгкое прикосновение его плеча к моему…Леон лежал на спине и смотрел в потолок, я не видел этого, но чувствовал. -Зачем? – произнёс он медленно,- мм….А вдруг ты решишь сбежать? Как я потом тебя арестую? Да и притом, - Леон помедлил,- Ди, как бы ты справился без меня? Ведь я вечно спасаю твою задницу. Да и ещё…Я слишком давно тебя знаю тебя, чтобы дать так легко от меня отделаться. А теперь спать! – и Леон, поёрзав, лёг на бок. А я всё смотрел в темноту, туда где скорее всего лежал ты… И всё думал – что же мы с тобой такое? Кто я для тебя? То ли мы друзья, то ли враги, которые держат друг друга при себе? Что же мы такое? Надо избавиться от этих мыслей и чувств. С каждой минутой расставание будет больней…. Я закрыл глаза, провёл ладонью по лицу. Будет тяжело забыть твои крики, частые визиты, те проблемы, которые ты создавал, и всё то, что мы делали вместе. Такой повседневности, хлопот и уюта мне всегда не хватало… А ты мне всё это подарил…Точнее просто влетел в мою жизнь, и перевернул всё с ног на голову…А сейчас так мирно спишь… Какие странные мысли могут прийти ночью… Прошло несколько минут моих размышлений, а я всё слушал твоё тихое дыхание. Я повернулся на бок, хотелось хоть немного разглядеть твоё лицо в темноте… О чём же ты думаешь? Ты такой шумный, вечно хмурый и всем недовольный…Ты наверно и не заметишь моего отсутствия…Разве что, не с кем будет оставить Криса. Да, наверно так и будет - у вас, людей, слишком короткая жизнь и память. Поэтому и не стоило с тобой связываться. Я вздохнул и попытался устроиться поудобней, что практически оказалось невозможным, потому что чьи-то крепкие руки снова обняли меня…Потом последовал тихий шёпот… -Ди, ты ведь не исчезнешь просто так? Я не хотел бы этого…Ты слишком прочно засел в моей жизни…Спокойной ночи, Ди,- и я понял, что Леон тут же заснул. Так ты не спал. И тебя что-то тревожило, человек… Леон…Если бы ты знал, как прочно ТЫ засел в МОЕЙ жизни… Я прикоснулся пальцами к своей щеке. Она была мокрой от слёз… Слёзы? Впервые я плачу из-за человека. Леон… Прости меня Леон. И я заснул в его объятиях, впервые со слезами на глазах, но без кошмаров. Был слышен звук ночного дождя. Этот дождь - он смывал заботы уходящего дня. Все тревоги, решения и воспоминания, увлажняя сухую, истосковавшуюся по влаге землю. Даря надежду, так же, как это делали первые слёзы юного бога.

напиши фанфик с названием The Fate We Draw и следующим описанием Повествование от лица Бэзила Холлуорда — художника, написавшего роковой портрет. , с тегами UST,Ангст,Дарк,Драма,Дружба,Исторические эпохи,Мистика,ООС,Повествование от первого лица,Повседневность,Пропущенная сцена,Психология,Смерть основных персонажей,Убийства

      Приветствую вас. Проходите и присаживайтесь, прошу.       Я художник, Бэзил Холлуорд. Вы наверняка слышали обо мне. Нет? Какая жалость. Что ж, слава забвенна и непостоянна — сегодня ты купаешься в её благости, а завтра она отдается другому. Ах, да, насчёт завтрашнего дня — я планировал ехать во Францию, но планы изменились по некоторым обстоятельствам. Не в мою пользу.       А двадцать лет назад будущее представлялось таким радужным... У меня был прекрасный, бесспорно прекрасный натурщик — Дориан. Живая добродетель небес. Тихий и бурный одновременно, Грей стал омутом всех моих надежд. Я даже готов был простить его отсутствие выдержки, нужной для портрета. Юноша метался от одного к другому; неудивительно, ведь ему было лишь девятнадцать лет. Его тяга к благотворительности, к музыке была отрадой для меня. Честно сказать, мне казалось, что я влюбился. Детская, еле сдерживаемая радость охватывала моё существо, когда он сбрасывал свой пиджак и оставлял на кресле, приветствуя меня и поправляя свои тяжёлые русые завитки волос, золотящиеся на пробивающемся сквозь портьеры солнце. Лучи касались его кожи, и Дориан, казалось, сиял изнутри. Порой думалось мне, что его губ коснулся Купидон, влюбив их в скромную улыбку.       Работа над портретом была сущим удовольствием. Каждый раз, поднимая голову над мольбертом, я открывал новые его грани, новые детали; частенько приходилось просить его не вертеться, и он старательно, но недолго выдерживал нужную позу.       Лорд Генри по обыкновению своему явился невовремя. И, конечно, моего друга заинтересовал Дориан. В то время натурщик сидел за фортепиано и играл некую чудесную мелодию, название которой я уже забыл. Генри я почти не слушал, внимая звукам, извлекаемым тонкими, длинными пальцами Грея. Лорд осыпал меня вопросами, но отвечать ему не было никакого желания. Я опасался его дурного влияния на Дориана, именно дурного. Человеком Генри был рассудительным и эрудированным, однако рамки общества ни во что не ставил; его целью было „срывать цветы удовольствия, пока они новы и свежи".       Дориан, войдя в студию, попросил у меня ноты сыгранной им мелодии. Я готов был отдать ему эти бумажки даром, но решил поставить условие, чтобы Грей не отвлекался от работы и позировал до тех пор, пока я не закончу. Мой милый натурщик поздоровался с лордом, обращая к нему свои чистые лазурные глаза. Генри надо было выпроводить поскорее. Но нет, уже поздно, он успел околдовать юношу своими самовлюблёнными наглыми речами. Генри оттягивал момент своего ухода как можно больше, даже вспомнил про то, что мне нравится, когда с моделями говорят. Стервец. И Грей с ним заодно: умоляет оставить его. Ах, дорогой Дориан, зачем же ты пользуешься моими слабостями? Лорд продолжает вливать яд в его уши. Отраву, породившую гниль и зловоние в бывшей некогда чистой душе.       — Это твоя лучшая работа. Тебе следует взять её на выставку,— громко, нарочито громко сказал тогда Генри. Дориан сорвался с места и с восхищением смотрел на картину в течение нескольких минут. Разумеется, он ещё не осознавал, какие возможности давала его красота.       — Нет, Генри. Я слишком много вложил в него себя.       Действительно, слишком много. Я не хотел показывать его всем. Тем временем, Генри открыл глаза Дориану на страшную истину — он не будет цвести вечно. Прекрасным останется лишь его портрет.       — Ах, если бы мой портрет перенёс все ужасы старости, а я оставался бы молодым вечно!       Я невольно покосился на фигурку кошки на столе. Египетская статуэтка, по поверьям, исполняющая желания. Лорд тоже посмотрел на неё.       — Будьте осторожны, мой друг. Мечты имеют свойство сбываться.       Портрет Дориан забрал домой; далее я виделся с ним нечасто. Он менялся разительно — грубил, философствовал, перенимал манеры и вкусы своего нового товарища. Потом в его жизни появилась Сибилла. Я искренне надеялся, что она сможет отвадить Генри, и вся наука гедонизма забудется. Некоторое время спустя Грей рассказал о своей помолвке, и это действительно давало пищу надеждам. Я был несказанно рад и в то же время жалел себя. Вместе с Генри и Дорианом я побывал на представлении Вейн. Позже... Мы свиделись снова. Как же долго я был угнетён новым безрассудством Дориана. Любовь заставила проснуться настоящую Сибиллу Вейн, убив в ней актрису, а после и её саму. Грей разорвал всё одним письмом и, узнав о её самоубийстве, сидел в том самом театре рядом с лордом, наблюдая за происходящим на сцене. Без неё. Кое-как взяв себя в руки и успокоив своего бедного мальчика, я спросил его о портрете, закрытом отчего

      Приветствую вас. Проходите и присаживайтесь, прошу.       Я художник, Бэзил Холлуорд. Вы наверняка слышали обо мне. Нет? Какая жалость. Что ж, слава забвенна и непостоянна — сегодня ты купаешься в её благости, а завтра она отдается другому. Ах, да, насчёт завтрашнего дня — я планировал ехать во Францию, но планы изменились по некоторым обстоятельствам. Не в мою пользу.       А двадцать лет назад будущее представлялось таким радужным... У меня был прекрасный, бесспорно прекрасный натурщик — Дориан. Живая добродетель небес. Тихий и бурный одновременно, Грей стал омутом всех моих надежд. Я даже готов был простить его отсутствие выдержки, нужной для портрета. Юноша метался от одного к другому; неудивительно, ведь ему было лишь девятнадцать лет. Его тяга к благотворительности, к музыке была отрадой для меня. Честно сказать, мне казалось, что я влюбился. Детская, еле сдерживаемая радость охватывала моё существо, когда он сбрасывал свой пиджак и оставлял на кресле, приветствуя меня и поправляя свои тяжёлые русые завитки волос, золотящиеся на пробивающемся сквозь портьеры солнце. Лучи касались его кожи, и Дориан, казалось, сиял изнутри. Порой думалось мне, что его губ коснулся Купидон, влюбив их в скромную улыбку.       Работа над портретом была сущим удовольствием. Каждый раз, поднимая голову над мольбертом, я открывал новые его грани, новые детали; частенько приходилось просить его не вертеться, и он старательно, но недолго выдерживал нужную позу.       Лорд Генри по обыкновению своему явился невовремя. И, конечно, моего друга заинтересовал Дориан. В то время натурщик сидел за фортепиано и играл некую чудесную мелодию, название которой я уже забыл. Генри я почти не слушал, внимая звукам, извлекаемым тонкими, длинными пальцами Грея. Лорд осыпал меня вопросами, но отвечать ему не было никакого желания. Я опасался его дурного влияния на Дориана, именно дурного. Человеком Генри был рассудительным и эрудированным, однако рамки общества ни во что не ставил; его целью было „срывать цветы удовольствия, пока они новы и свежи".       Дориан, войдя в студию, попросил у меня ноты сыгранной им мелодии. Я готов был отдать ему эти бумажки даром, но решил поставить условие, чтобы Грей не отвлекался от работы и позировал до тех пор, пока я не закончу. Мой милый натурщик поздоровался с лордом, обращая к нему свои чистые лазурные глаза. Генри надо было выпроводить поскорее. Но нет, уже поздно, он успел околдовать юношу своими самовлюблёнными наглыми речами. Генри оттягивал момент своего ухода как можно больше, даже вспомнил про то, что мне нравится, когда с моделями говорят. Стервец. И Грей с ним заодно: умоляет оставить его. Ах, дорогой Дориан, зачем же ты пользуешься моими слабостями? Лорд продолжает вливать яд в его уши. Отраву, породившую гниль и зловоние в бывшей некогда чистой душе.       — Это твоя лучшая работа. Тебе следует взять её на выставку,— громко, нарочито громко сказал тогда Генри. Дориан сорвался с места и с восхищением смотрел на картину в течение нескольких минут. Разумеется, он ещё не осознавал, какие возможности давала его красота.       — Нет, Генри. Я слишком много вложил в него себя.       Действительно, слишком много. Я не хотел показывать его всем. Тем временем, Генри открыл глаза Дориану на страшную истину — он не будет цвести вечно. Прекрасным останется лишь его портрет.       — Ах, если бы мой портрет перенёс все ужасы старости, а я оставался бы молодым вечно!       Я невольно покосился на фигурку кошки на столе. Египетская статуэтка, по поверьям, исполняющая желания. Лорд тоже посмотрел на неё.       — Будьте осторожны, мой друг. Мечты имеют свойство сбываться.       Портрет Дориан забрал домой; далее я виделся с ним нечасто. Он менялся разительно — грубил, философствовал, перенимал манеры и вкусы своего нового товарища. Потом в его жизни появилась Сибилла. Я искренне надеялся, что она сможет отвадить Генри, и вся наука гедонизма забудется. Некоторое время спустя Грей рассказал о своей помолвке, и это действительно давало пищу надеждам. Я был несказанно рад и в то же время жалел себя. Вместе с Генри и Дорианом я побывал на представлении Вейн. Позже... Мы свиделись снова. Как же долго я был угнетён новым безрассудством Дориана. Любовь заставила проснуться настоящую Сибиллу Вейн, убив в ней актрису, а после и её саму. Грей разорвал всё одним письмом и, узнав о её самоубийстве, сидел в том самом театре рядом с лордом, наблюдая за происходящим на сцене. Без неё. Кое-как взяв себя в руки и успокоив своего бедного мальчика, я спросил его о портрете, закрытом отчего-то экраном. В ответ — тихий страх на его лице и упорные отговорки насчёт резкого света в комнате. Не приняв это во внимание в силу того, что весь я трепетал рядом с ним... Как глупо. Я выдал в одно мгновение всё. Я ясно дал понять Дориану, как боготворю его, и увлечение моё уже сродни одержимости. С него я писал Адониса, Нарцисса, других прекрасных мужчин. Пугала возможность того, что моя страсть раскроется с этим портретом.       Я не видел его очень долгое время. По всему Лондону расходились слухи о Дориане. Я узнал, что он увлёкся опиумом, что он услаждает своё тело с мужчинами и женщинами. Моему несчастному сердцу не было покоя, а воображение рисовало совершенно ужасные вещи. Слухи слухами, но почва для страдания была плодородной, и вскоре оно глубоко пустило корни в мою душу.       Ко времени нашей новой — сегодняшней — встречи ему уже было тридцать восемь. Я увидел его на улице, запахнувшегося в шубу, и еле догнал высокую фигуру.       — Какая удача. Здравствуй, Дориан,— сорвалось с моего языка. Он, нисколько не изменившийся лицом, улыбнулся, поприветствовал меня и пригласил в дом. Мы поговорили немного; я сначала сказал о глупых слухах, которым ни за что бы не поверил, видя непорочность его души и чистоту его черт, не выражавших ничего дурного; поведал о сегодняшней поездке на выставку моих работ во Франции и намекнул на его портрет. В глазах Дориана появилось что-то жестокое. Мой бывший натурщик забормотал о своей душе и потащил меня наверх. Плохие предчувствия.       В заброшенной комнате не было следов жизни, не было большого количества мебели. Лишь занавешенная картина, письменный стол да сундук, затейливо украшенный яхонтами. Что ж, Грей долго увлекался драгоценностями и редкими вещицами. Но это не было главным здесь. Важнее было то, что показал мне Дориан. Я вскричал в ужасе и не желал верить. Портрет... Моей работы, обезображенный и будто сгнивший изнутри. Бессердечные глаза, сохранившие свою синеву, похотливо изогнувшаяся линия пунцовых губ, ввалившиеся и пожелтевшие щеки, увядшая кожа и поредевшие волосы. Гримаса боли и ненависти отразилась на прекрасном некогда лице. Кому я поклонялся... Кого я любил...       Дориан, как зритель, наблюдал за мной, отшатнувшимся от картины и опустившимся на стул, не находящим сил стоять на обмякших ногах. В следующую секунду я ощутил резкую боль в затылке, запах морилки и собственной крови, которой я захлёбывался удар за ударом. Еле слышный хрип, который даже, наверное, не дошёл до слуха моего убийцы.       Ну, что вы сидите? Пора бежать.

напиши фанфик с названием Вереск и следующим описанием "Не дыши на руки. У иллюзионистов холодное дыхание - замерзнешь.", с тегами Драббл,Романтика,Флафф

Их встречи столь же редки, как цветы в зимнем лесу. Фран знает - у Хром постоянно мерзнут руки. Все иллюзионисты вынуждены считаться с холодом, пытающимся сковать их. Именно поэтому все иллюзионисты стараются спать в комнате, где есть камин. А если такой нет - то кутаются во множество одеял. Впрочем, ни один иллюзионист никогда не покажет этого вечного холода. Потому что это не такая уж и высокая плата за могущество Тумана. Но и в зимнем лесу есть цветы. Вереск, цветущий осенью, лепестки которого осыпаются лишь самой суровой зимой. И среди иллюзионистов есть исключение. Хром. Вереск зимнего леса иллюзий. У неё мерзнут лишь руки. Она избавлена от вечного холода, преследующего остальных - и Мукуро, которого она почитает едва ли не как бога, и Франа, с которым она почти не знакома, и Маммона, который пытался её убить. - Не дыши на руки, - говорит Фран, не глядя на неё. - Что? - Не дыши на руки. У иллюзионистов холодное дыхание. Замерзнешь. Необычайно длинная речь. Ни одной протянутой гласной, ни одного едкого сарказма. Редкость для язвительного мальчишки. Хром еле заметно качает головой. Неожиданно даже для себя она берет руку Франа и легко выдыхает. Её дыхание - теплое. Варийский иллюзионист может лишь удивленно замереть. А на лице Хром расцветает неуверенная улыбка. Она находится под покровительством Тумана. Но она - тот вереск зимнего леса иллюзий, который согревает остальных. Пожалуй, Фран понимает, почему Мукуро так ценит свою маленькую Наги. И - впервые в жизни - он немножко завидует ему.

Их встречи столь же редки, как цветы в зимнем лесу. Фран знает - у Хром постоянно мерзнут руки. Все иллюзионисты вынуждены считаться с холодом, пытающимся сковать их. Именно поэтому все иллюзионисты стараются спать в комнате, где есть камин. А если такой нет - то кутаются во множество одеял. Впрочем, ни один иллюзионист никогда не покажет этого вечного холода. Потому что это не такая уж и высокая плата за могущество Тумана. Но и в зимнем лесу есть цветы. Вереск, цветущий осенью, лепестки которого осыпаются лишь самой суровой зимой. И среди иллюзионистов есть исключение. Хром. Вереск зимнего леса иллюзий. У неё мерзнут лишь руки. Она избавлена от вечного холода, преследующего остальных - и Мукуро, которого она почитает едва ли не как бога, и Франа, с которым она почти не знакома, и Маммона, который пытался её убить. - Не дыши на руки, - говорит Фран, не глядя на неё. - Что? - Не дыши на руки. У иллюзионистов холодное дыхание. Замерзнешь. Необычайно длинная речь. Ни одной протянутой гласной, ни одного едкого сарказма. Редкость для язвительного мальчишки. Хром еле заметно качает головой. Неожиданно даже для себя она берет руку Франа и легко выдыхает. Её дыхание - теплое. Варийский иллюзионист может лишь удивленно замереть. А на лице Хром расцветает неуверенная улыбка. Она находится под покровительством Тумана. Но она - тот вереск зимнего леса иллюзий, который согревает остальных. Пожалуй, Фран понимает, почему Мукуро так ценит свою маленькую Наги. И - впервые в жизни - он немножко завидует ему.

напиши фанфик с названием Безумная жажда. Жажда безумия и следующим описанием ...В комнате раздался слабый, рычащий голос: -Похоже, это тебе придется нести цветы… ко мне на могилу. , с тегами Вымышленные существа,ООС

Песок. Бесконечное море песка. Небо. Бескрайнее голубое небо. Невозможно голубое. И солнце. Невыносимо яркое. Обжигающее. Пустыня раскинулась на мили вокруг, и только двое человек сейчас были среди этих безжизненных дюн. Точнее: один человек – молодая девушка с короткими золотистыми волосами - и дампир. Они молчали. Весь путь от замка Кармиллы до настоящего момента. Девушка была погружена в свои мысли, а дампир, одной рукой придерживая компаньонку за талию, яростно сжимал поводья. Если бы кто-то из знакомых увидел их сейчас, они могли бы сказать, что это Лэйла и Ди – печально известный охотник на вампиров, но никого не осталось. Больше никого не было. Кроме них, естественно. Ди привык к одиночеству, да, оно отягощало его, но это уже не давило так сильно, но вот девушка была подавлена. Это было видно по сжатым губам, по нервным движениям, по полузакрытым глазам. По крайней мере, так казалось со стороны. На самом же деле, она вспоминала. «Любить вампира? Ха!», - так она думала, когда впервые услышала речи этой глупой девчонки, но сейчас совершенно не знала: смеяться ей или поверить в любовь между человеком и кровососущим монстром. «Лэйла, ты знаешь, что случилось с дампиром? – Нет. Я его не видела», - Да. Она обманула своих друзей. Зачем? Если бы она только знала. Возможно, хотя бы тогда смогла разбросать беспорядочные мысли по полочкам. «А ты и вправду странный…», - не то слово… Очень странный. Все вокруг видят в нем вампира, и он свыкся с этим, наверное, давным-давно. Но если посмотреть на его человеческую сторону… Интересно, что тогда? «Давай условимся: если кто-то из нас погибнет, второй принесет цветы ему на могилу», - Боже, какая сентиментальность! Это все тот проклятый дождь. Именно он! Но ведь он сдержит обещание… «Я – дампир. У меня не может быть жизни, в отличие от тебя» На этой мысли она отчетливо поняла, что Ди слишком напряжен, слишком сжимает поводья, слишком сильно прижимает ее к себе. -Эй, дампир! Что ты делаешь? Ди пытался что-то сказать, но лишь расцарапал губы об удлинившиеся клыки. Его мучила безумная жажда. Кармилла постаралась на славу. Он не мог даже сменить позу, потому что думал, если двинется, то непременно нападет на Лэйлу, а Ди никогда не убивал людей. Она слышала глубокое, но неравномерное дыхание. А после одно единственное слово: -Молчи. И девушка молчала. Она поняла, что происходит, и снова перестала думать о Ди как о человеке, только как о монстре, хотя и закованного в цепи, но сейчас расшатанные до предела. Когда же песок сменился гравием разбитой дороги и впереди замаячили первые дома, Лэйла заметно расслабилась. Ди осадил коня рядом со зданием гостиницы и с усилием убрал от девушки руки, чтобы та смогла слезть, а после насколько возможно закрыл лицо шляпой и воротником плаща. Девушка проворно слезла с киборга и спрыгнула на землю, а после уверенной походкой направилась к дверям отеля, стараясь даже не думать о том, чтобы обернуться к дампиру. И она бы так и не сделала этого, если бы не ужасный полухрип – полурык и глухой шлепок о землю. Из-за резкого поворота в ее глазах заплясали огоньки, но даже так Лэйла рассмотрела корчившегося от боли дампира. Он хватался руками за голову, пытался встать, но сил не было. Его глаза покраснели, и клыки удлинились до невозможности. Она широко распахнула глаза, это было ужасное зрелище. Вдруг Ди перестал метаться и застывшим взглядом смотрел на ноги коня. Казалось, он перестал воспринимать информацию, поступающую из окружающего мира. Не заметил женских рук, пытавшихся поднять его, не услышал голос, отчаявшийся и какой-то испуганный (его ли нынешнем состоянием или предыдущим припадком?), не чувствовал пробирающего до костей холода. Лэйла кое-как затащила безвольного дампира в отель. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся она представляла интересное зрелище, если бы, конечно, в фойе был кто-нибудь кроме дряхлого старика за стойкой портье. -Номер. Любой. Лучше даже потемней и посырей! И побыстрей. Старик удивленно поднял на нее глаза и открыл маленький шкафчик с ключами. Там висел только один. Его-то он и дал бедной девушке, не забыв сказать банальное: -Приятного отдыха, господа, - и снова уткнул взгляд куда-то в стойку. Девушка снова схватила дампира и потащила в сторону номера «5», хотя понятия не имела, где он находился. Но как видно, удача решила, наконец, повернуться к ней более привлекательным местом, и она нашла загадочный номер с первого раза. Это была небольшая комнатка с дву

Песок. Бесконечное море песка. Небо. Бескрайнее голубое небо. Невозможно голубое. И солнце. Невыносимо яркое. Обжигающее. Пустыня раскинулась на мили вокруг, и только двое человек сейчас были среди этих безжизненных дюн. Точнее: один человек – молодая девушка с короткими золотистыми волосами - и дампир. Они молчали. Весь путь от замка Кармиллы до настоящего момента. Девушка была погружена в свои мысли, а дампир, одной рукой придерживая компаньонку за талию, яростно сжимал поводья. Если бы кто-то из знакомых увидел их сейчас, они могли бы сказать, что это Лэйла и Ди – печально известный охотник на вампиров, но никого не осталось. Больше никого не было. Кроме них, естественно. Ди привык к одиночеству, да, оно отягощало его, но это уже не давило так сильно, но вот девушка была подавлена. Это было видно по сжатым губам, по нервным движениям, по полузакрытым глазам. По крайней мере, так казалось со стороны. На самом же деле, она вспоминала. «Любить вампира? Ха!», - так она думала, когда впервые услышала речи этой глупой девчонки, но сейчас совершенно не знала: смеяться ей или поверить в любовь между человеком и кровососущим монстром. «Лэйла, ты знаешь, что случилось с дампиром? – Нет. Я его не видела», - Да. Она обманула своих друзей. Зачем? Если бы она только знала. Возможно, хотя бы тогда смогла разбросать беспорядочные мысли по полочкам. «А ты и вправду странный…», - не то слово… Очень странный. Все вокруг видят в нем вампира, и он свыкся с этим, наверное, давным-давно. Но если посмотреть на его человеческую сторону… Интересно, что тогда? «Давай условимся: если кто-то из нас погибнет, второй принесет цветы ему на могилу», - Боже, какая сентиментальность! Это все тот проклятый дождь. Именно он! Но ведь он сдержит обещание… «Я – дампир. У меня не может быть жизни, в отличие от тебя» На этой мысли она отчетливо поняла, что Ди слишком напряжен, слишком сжимает поводья, слишком сильно прижимает ее к себе. -Эй, дампир! Что ты делаешь? Ди пытался что-то сказать, но лишь расцарапал губы об удлинившиеся клыки. Его мучила безумная жажда. Кармилла постаралась на славу. Он не мог даже сменить позу, потому что думал, если двинется, то непременно нападет на Лэйлу, а Ди никогда не убивал людей. Она слышала глубокое, но неравномерное дыхание. А после одно единственное слово: -Молчи. И девушка молчала. Она поняла, что происходит, и снова перестала думать о Ди как о человеке, только как о монстре, хотя и закованного в цепи, но сейчас расшатанные до предела. Когда же песок сменился гравием разбитой дороги и впереди замаячили первые дома, Лэйла заметно расслабилась. Ди осадил коня рядом со зданием гостиницы и с усилием убрал от девушки руки, чтобы та смогла слезть, а после насколько возможно закрыл лицо шляпой и воротником плаща. Девушка проворно слезла с киборга и спрыгнула на землю, а после уверенной походкой направилась к дверям отеля, стараясь даже не думать о том, чтобы обернуться к дампиру. И она бы так и не сделала этого, если бы не ужасный полухрип – полурык и глухой шлепок о землю. Из-за резкого поворота в ее глазах заплясали огоньки, но даже так Лэйла рассмотрела корчившегося от боли дампира. Он хватался руками за голову, пытался встать, но сил не было. Его глаза покраснели, и клыки удлинились до невозможности. Она широко распахнула глаза, это было ужасное зрелище. Вдруг Ди перестал метаться и застывшим взглядом смотрел на ноги коня. Казалось, он перестал воспринимать информацию, поступающую из окружающего мира. Не заметил женских рук, пытавшихся поднять его, не услышал голос, отчаявшийся и какой-то испуганный (его ли нынешнем состоянием или предыдущим припадком?), не чувствовал пробирающего до костей холода. Лэйла кое-как затащила безвольного дампира в отель. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся она представляла интересное зрелище, если бы, конечно, в фойе был кто-нибудь кроме дряхлого старика за стойкой портье. -Номер. Любой. Лучше даже потемней и посырей! И побыстрей. Старик удивленно поднял на нее глаза и открыл маленький шкафчик с ключами. Там висел только один. Его-то он и дал бедной девушке, не забыв сказать банальное: -Приятного отдыха, господа, - и снова уткнул взгляд куда-то в стойку. Девушка снова схватила дампира и потащила в сторону номера «5», хотя понятия не имела, где он находился. Но как видно, удача решила, наконец, повернуться к ней более привлекательным местом, и она нашла загадочный номер с первого раза. Это была небольшая комнатка с двуспальной кроватью, небольшой тумбочкой и шкафом. Шкаф и тумбочка, правда, им сегодня не понадобятся. Но здесь было темно, как и просили. Она кое-как уложила своего спутника на кровать и… все. Лэйла не знала, что ей делать дальше. Ди, казалось, еще больше побледнел, веки не скрывали красного свечения его глаз, а клыки ужасно выпирали из приоткрытых губ. В таком состоянии он пролежал час, а потом его вампирская часть учуяла, что рядом есть легкая добыча. Легкой добычей была Лэйла, которая, в конце концов, заснула, притаившись в углу комнаты и держа пистолет в руке. Он открыл глаза. Его взгляд метался по незнакомой комнате и, наконец, ухватился за красный костюм спящей девушки. Его сознание подернулось дымкой. Он не помнил ее имени, не помнил, кто она ему, вообще ничего, кроме слова «нельзя», поэтому так и застыл, полусидя на кровати. Лэйла проснулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Ди сидел на кровати с каким-то застывшим выражением лица, но каждый его мускул был напряжен до предела, а костяшки пальцев посинели от того, что он сильно сжимал простыню. Она подняла оружие и прицелилась ему в сердце. Но перед тем как девушка успела нажать на курок, в комнате раздался слабый, рычащий голос: -Похоже, это тебе придется нести цветы… ко мне на могилу. Ее руки дрогнули, но пистолет она не выронила, только страх промелькнул в глазах: «Снова одна» - «И так уже одна». И тут раздался голос, который не принадлежал ни Ди, ни Лэйле: -Да она уже согласная сидит! Попроси и все! Он сморщился как от боли и отвел взгляд. -Заткнись! -Да ладно! Ты что сам не видишь что ли? Она же... -ЗАТКНИСЬ!!! – проревел Ди, резко вскинув руку. -Умолкаю, но подумай, нет, лучше посмотри на нее… Но он не смотрел. Просто не мог. Да, молчание всегда сопровождало его. Не зря когда-то сказали, что он – молчун. Именно так. Но вот только сейчас он скорее попадал под первую категорию, чем под вторую. -Ты умрешь? Он не хотел отвечать, но его рассудок, похоже, больше не принадлежал ему: -Или сойду с ума и потеряю все человеческое, что во мне есть… «Зачем я это говорю? Мне просто надо уйти!», - но Ди не мог уйти, а она, как видно, не хотела или тоже не могла. Но это не важно, так как с каждой минутой ее присутствия, дампир все слабее себя контролировал. Молчание затянулось. Поэтому, когда Лэйла внезапно заговорила, Ди дернулся, вскочил с кровати и готов был нанести сокрушающий удар, если бы, конечно, не то, что она сказала: -Если ты укусишь меня… Я обращусь? Он отшатнулся от нее так, как будто это его собираются кусать. -Ты… -Стой! Не перебивай! Во-первых, если ты сейчас заговоришь, я потеряю свою шибкую уверенность, а во-вторых… я хочу быть уверенной, что хоть одно существо на этой планете будет помнить меня, - она сглотнула и, наконец, убрала пистолет в кобуру. Лэйла подняла глаза и хотела встать, но в ту же секунду рядом встал на одно колено Ди. Он смотрел прямо на нее, стараясь заглянуть сквозь, понять, почему она согласилась. Девушка казалась уверенной, но когда рука дампира легла ей на плечо, она задрожала, но не отвернулась. Ему пришлось сильно напрячься, чтобы не накинуться на нее – такую беззащитную. Он потянул молнию на воротнике вниз и остановился в области груди. -Я спрошу в посл… -Давай уже! – прервала его Лэйла. Тогда он на секунду прикрыл глаза, а после медленно наклонился к ее шее и также терпеливо, стараясь не причинять боли, Ди медленно погружал клыки в податливую плоть. Он никогда не думал, что человеческая кровь такая опьяняющая, такая сладкая… Дампир упивался не только вкусом, но и запахом, руками, вцепившимися в его одежду, тихими всхлипывания, как настоящее… чудовище. Но оторваться от чарующего нектара было невозможно, только когда девушка совсем обмякла в его руках, он, наконец, остановился. И только через несколько секунд до него дошло, что же он натворил. Нет, Лэйла не умерла, но её била лихорадка, а кровь все еще сочилась из двух глубоких ранок на шее. Но не в его стиле теряться при любой опасности, поэтому уже через минуту девушка лежала на кровати, под одеялом, а её шея была перевязана бинтами. Ди смотрел на нее и думал о том, что ему придется сейчас же покинуть ее, для того, чтобы она смогла жить дальше. Просто как человек, а не охотник на вампиров. Он смотрел на нее так, как будто сейчас из-за своего поступка потерял что-то действительно важное – то единственное оставшееся у него от человека. Но не только отчаяние терзало его сейчас, но и одиночество. Оно навалилось всем своим грузом, давая прочувствовать всю тяжесть, а особенно, когда находишься рядом с человеком. Близким человеком. В такие минуты даже неугомонный симбионт умолкает и сочувствует своему «Хозяину». Он как вечный странник, путник, которому некуда идти. «Я – дампир. У меня не может быть жизни, в отличие от тебя. Ты, наверняка, помнишь эту фразу. Главное – не забывай. Ты - человек. Такие как ты достойны счастья» Вдруг, словно услышав его мысли, Лэйла вдруг всхлипнула сквозь сон и тихо-тихо прошептала: «Не уходи». Ди, повинуясь секундному порыву, слегка сжал ее ладонь, а потом… он поцеловал ее. Совсем робко и неумело, но так что на утро у девушки горели губы. «Ты никогда не любил человека!» - это не правда. Поэтому он ушел. Поэтому она поняла. Поэтому он принес ей цветы на могилу и исполнил обещание, данное «старому другу»…

напиши фанфик с названием Мастер маскировки и следующим описанием Скорее не стихи, а песенка. На мотив "Если я чешу в затылке" Винни-Пуха. POV Робби., с тегами Драббл,Повествование от первого лица,Стихи

Если целый день я дрыхну - Не беда! Если кто меня разбудит, Вот тогда... В этот глупый шумный город Я пойду. Всех я, мастер маскировки, Обману. Я могу для вас на сцене Зажигать. Или стать гориллой дикой - Всех пугать. Яблоко, пират, корова - Тоже я. Ведь обмана и уловок Мастер я! Веселится и играет Малышня, Только пусть не забывают, Маскировки мастер я!

Если целый день я дрыхну - Не беда! Если кто меня разбудит, Вот тогда... В этот глупый шумный город Я пойду. Всех я, мастер маскировки, Обману. Я могу для вас на сцене Зажигать. Или стать гориллой дикой - Всех пугать. Яблоко, пират, корова - Тоже я. Ведь обмана и уловок Мастер я! Веселится и играет Малышня, Только пусть не забывают, Маскировки мастер я!

напиши фанфик с названием Без тебя я ничто и следующим описанием "Без тебя я ничто, Мисаки", с тегами Драббл,ООС,Повествование от первого лица,Повседневность,Романтика

Сегодня опять задержался на работе. Мисаки наверно будет скучать. Или нет..? Если так подумать, то испытывает ли он ко мне те же чувства, что и я? Иногда меня терзают смутные сомнения. Однако его поведение в постели довольно веское доказательство чувств. Или не чувств вовсе? Это может быть самым простым желанием секса. Но... я бы не хотел чтобы это было так. В конце концов я просто не смогу принять это. Я запру его в комнате вместе с собой и не выпущу. Никогда. Я дикий собственник, как вы уже успели заметить. Мисаки - моя собственность. Вот уже поднимаюсь к себе в квартиру. Свет в окнах не горит - спит скорее всего, ведь уже около полуночи. Тихонько открываю дверь и также бесшумно ее закрываю. И правда, никого. Спит. Поднимаюсь наверх, попутно расстегиваю плащ. Вот и знакомая дверь в мой кабинет. В его пределах меня не существует, я растворяюсь в написании очередного "шедевра". Вхожу в комнату... На моей кровати, в обнимку с Сузуки-саном, спит Мисаки... Не перестаю удивляться этому мальцу. Как он может ничего не делая делать меня настолько счастливым? Ах да.. Я же безумно люблю его. Аккуратно присесть рядом с ним, убрать с лица непослушные пряди, нежно провести по щеке. Поддавшись порыву легко прикоснуться к его губам своими, пытаясь не разбудить. Лечь рядом с ним и уснуть, вдыхая до боли знакомый запах Мисаки. Прошептать в пустоту, зная что он тебя не услышит: "Я люблю тебя, Мисаки." и покрепче прижать его к себе. Без тебя я ничто, Мисаки.

Сегодня опять задержался на работе. Мисаки наверно будет скучать. Или нет..? Если так подумать, то испытывает ли он ко мне те же чувства, что и я? Иногда меня терзают смутные сомнения. Однако его поведение в постели довольно веское доказательство чувств. Или не чувств вовсе? Это может быть самым простым желанием секса. Но... я бы не хотел чтобы это было так. В конце концов я просто не смогу принять это. Я запру его в комнате вместе с собой и не выпущу. Никогда. Я дикий собственник, как вы уже успели заметить. Мисаки - моя собственность. Вот уже поднимаюсь к себе в квартиру. Свет в окнах не горит - спит скорее всего, ведь уже около полуночи. Тихонько открываю дверь и также бесшумно ее закрываю. И правда, никого. Спит. Поднимаюсь наверх, попутно расстегиваю плащ. Вот и знакомая дверь в мой кабинет. В его пределах меня не существует, я растворяюсь в написании очередного "шедевра". Вхожу в комнату... На моей кровати, в обнимку с Сузуки-саном, спит Мисаки... Не перестаю удивляться этому мальцу. Как он может ничего не делая делать меня настолько счастливым? Ах да.. Я же безумно люблю его. Аккуратно присесть рядом с ним, убрать с лица непослушные пряди, нежно провести по щеке. Поддавшись порыву легко прикоснуться к его губам своими, пытаясь не разбудить. Лечь рядом с ним и уснуть, вдыхая до боли знакомый запах Мисаки. Прошептать в пустоту, зная что он тебя не услышит: "Я люблю тебя, Мисаки." и покрепче прижать его к себе. Без тебя я ничто, Мисаки.

напиши фанфик с названием V и следующим описанием стих о V, моё видение персонажа, с тегами Ангст,Психология,Стихи,Философия

Под маской скрытое лицо Играет роль актёр без театра И сцена выбрана давно И палачу своя же плаха Его века давно прошли Он копия чужого бреда Он порождение войны Его девиз всегда – Vendetta Нельзя убить идею пулей Под маской жизни сотен жертв Его и смерть не остановит Но он – всего лишь человек Не выразить души словами Под маской глаз не увидать Но не идею целовали И не идее умирать И алой кровью роз пролиться Нет, не идее суждено И жизни как фарфор разбиться Лишь для души одной дано.

Под маской скрытое лицо Играет роль актёр без театра И сцена выбрана давно И палачу своя же плаха Его века давно прошли Он копия чужого бреда Он порождение войны Его девиз всегда – Vendetta Нельзя убить идею пулей Под маской жизни сотен жертв Его и смерть не остановит Но он – всего лишь человек Не выразить души словами Под маской глаз не увидать Но не идею целовали И не идее умирать И алой кровью роз пролиться Нет, не идее суждено И жизни как фарфор разбиться Лишь для души одной дано.

напиши фанфик с названием Sterile Acid и следующим описанием Баттерс все еще переживает о потери глаза еще в начальной школе. У Картмана на это свои планы. , с тегами PWP,Underage,Ангст,Дарк,Изнасилование,Насилие,Нецензурная лексика

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ЛЕГКОЕ ГУРО. Читаете на свой страх и риск. *** Ловушка. Баттерс был в ловушке. Зажат к стене, без единого шанса вырваться, пойман руками Картмана. - Итак, - слова прозвучали с тяжелым придыханием, когда Эрик встал перед ним, загородив своим обхватом от всего остального мира, - хах, допустим, ты и я сделаем это. - Это не ерунда, Эрик, - сказал тот без какого либо недовольства. - Ты мой лучший друг и все такое, но я не… не… Я не думаю, что я хочу… - Хочешь? - Картмана сотряс тяжелый звучный смех. - «Хочу» здесь не подходит. Я не даю тебе выбора. Здесь нет «хочу», есть лишь «ты будешь делать». Баттерс вздрогнул, когда Эрик надавил коленом ему на пах, и громко вскрикнул от боли. - Смешно, я и не думал, что у тебя есть яйца. Может, стоит узнать наверняка, а? Он думал, что Эрик любит его, хоть и относится так плохо. Их отношения держались в секрете. Баттерс не мог никому рассказать о них: ему приказали молчать. Все развивалось очень-очень тихо и за закрытыми дверями. Потому что Эрик сказал, что будет таким же злым, как и отец Баттерса, и накажет его, если кто-то из парней раскроет эту тайну. Но Эрику нравилось срывать свою злость на нем. В первую очередь, за это он и любил, поэтому запретил распространяться по этому поводу. Однажды Картман сказал Баттерсу, что синяки на его шее - их маленький секрет, и это навсегда засело в глубине души. Он никогда не скажет. Он не сможет, потому что любит Эрика. - Эрик, пожалуйста! – взвизгнул блондин, упершись руками в широкую грудь. - «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!». Я думал, ты меня любишь. Тогда почему ты не хочешь дать мне? Ты меня обламываешь, Баттерс. Баттерс был девственником. Невинным, чистым девственником. Наивным. Не думал о сексе, а если в голову и пробирались такие мысли, он часто ругал себя за них. Это все очень грязно. Он должен стараться найти себе девушку, или думать о красивой природе, но вместо этого, парень, наверное, позорил всю семью. У Баттерса не было девушки, у него был Эрик. Привлекательный Эрик с сильными руками, которые держали так крепко, заставляли чувствовать себя в безопасности. Но, как и обоюдоострые мечи, временами ранили. - Извини, Баттерс. - Я не это имел в виду. На месте извинений будут синяки, но Картман никогда не ранил по-настоящему сильно. «Просто царапины тут и там», - говорил себе Баттерс, смотрясь в зеркало. Он до сих пор любил Эрика. И это только его вина. Что у него такое глупое лицо и он постоянно попадается под горячую руку Эрика. Поэтому, все заслуженное. Да, это его вина. Его вонючая, грязная, нехорошая, прогнившая вина. Он был плохим, очень плохим, и поэтому ночами мечтал об Эрике, а не о Венди. - Эрик, пожалуйста, я не… н-не хочу этого делать! Пожалуйста, не надо! Прошу, остановись! - это было бесполезно. Мать Картмана ушла, а соседи… ну, Баттерс искренне сомневался, что они придут к нему на помощь. Он заплакал, всхлипнув, когда Эрик одной рукой схватил его за плечо и кинул на свою кровать. Ему не хотелось секса. Он любил Эрика, но не мог. Он должен был ждать до брака. С девушкой. Он не должен быть с Эриком. Он был плохим, очень плохим мальчиком. Упав на кровать и чуть отскочив на матрасе, Баттерс попытался сбежать прочь, но Картман толкнул его обратно. - Все хорошо, Баттерс. В конце концов, я же люблю тебя. Блондин зажмурился, отчаянно пытаясь отбиться от него. От этого всего. Абсолютно. Потому что… потому что Эрик пытается и-и-изнасиловать? Внутри он чувствовал себя, словно Джимми. Не мог подобрать слов. Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Ужасно, потому что Баттерс любил его, и все должно было быть совсем не так. Но Картман не хотел его дожидаться, а тот старался все замедлить. Он хотел прогулку, интересный фильм, хороший ужин, ласки на диване, и потом, может быть... Но не так. Совсем не так. Возможно, это было наказание за такие мысли об Эрике, за мысли о том, как бы у них это было. - Сейчас… Сейчас все уже решено… - Картман успешно зажал Баттерса: его вес был распределен на руки и на ноги, и заковал оба его запястья одной рукой. Эрик такой сильный… Парень слышал бешенные удары в груди. Это было сигналом к тому, что он чувствует, осознанием. - Давай закончим с этим, ладно? - Э-эрик, что ты… Но ответ на вопрос стал очевиден, когда Картман потянулся рукой к глазам Баттерса. К его левому глазу. Отвратительному глазу. Там, где он должен быть. Глазу, который был потерян, когда в детстве они игра

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ЛЕГКОЕ ГУРО. Читаете на свой страх и риск. *** Ловушка. Баттерс был в ловушке. Зажат к стене, без единого шанса вырваться, пойман руками Картмана. - Итак, - слова прозвучали с тяжелым придыханием, когда Эрик встал перед ним, загородив своим обхватом от всего остального мира, - хах, допустим, ты и я сделаем это. - Это не ерунда, Эрик, - сказал тот без какого либо недовольства. - Ты мой лучший друг и все такое, но я не… не… Я не думаю, что я хочу… - Хочешь? - Картмана сотряс тяжелый звучный смех. - «Хочу» здесь не подходит. Я не даю тебе выбора. Здесь нет «хочу», есть лишь «ты будешь делать». Баттерс вздрогнул, когда Эрик надавил коленом ему на пах, и громко вскрикнул от боли. - Смешно, я и не думал, что у тебя есть яйца. Может, стоит узнать наверняка, а? Он думал, что Эрик любит его, хоть и относится так плохо. Их отношения держались в секрете. Баттерс не мог никому рассказать о них: ему приказали молчать. Все развивалось очень-очень тихо и за закрытыми дверями. Потому что Эрик сказал, что будет таким же злым, как и отец Баттерса, и накажет его, если кто-то из парней раскроет эту тайну. Но Эрику нравилось срывать свою злость на нем. В первую очередь, за это он и любил, поэтому запретил распространяться по этому поводу. Однажды Картман сказал Баттерсу, что синяки на его шее - их маленький секрет, и это навсегда засело в глубине души. Он никогда не скажет. Он не сможет, потому что любит Эрика. - Эрик, пожалуйста! – взвизгнул блондин, упершись руками в широкую грудь. - «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!». Я думал, ты меня любишь. Тогда почему ты не хочешь дать мне? Ты меня обламываешь, Баттерс. Баттерс был девственником. Невинным, чистым девственником. Наивным. Не думал о сексе, а если в голову и пробирались такие мысли, он часто ругал себя за них. Это все очень грязно. Он должен стараться найти себе девушку, или думать о красивой природе, но вместо этого, парень, наверное, позорил всю семью. У Баттерса не было девушки, у него был Эрик. Привлекательный Эрик с сильными руками, которые держали так крепко, заставляли чувствовать себя в безопасности. Но, как и обоюдоострые мечи, временами ранили. - Извини, Баттерс. - Я не это имел в виду. На месте извинений будут синяки, но Картман никогда не ранил по-настоящему сильно. «Просто царапины тут и там», - говорил себе Баттерс, смотрясь в зеркало. Он до сих пор любил Эрика. И это только его вина. Что у него такое глупое лицо и он постоянно попадается под горячую руку Эрика. Поэтому, все заслуженное. Да, это его вина. Его вонючая, грязная, нехорошая, прогнившая вина. Он был плохим, очень плохим, и поэтому ночами мечтал об Эрике, а не о Венди. - Эрик, пожалуйста, я не… н-не хочу этого делать! Пожалуйста, не надо! Прошу, остановись! - это было бесполезно. Мать Картмана ушла, а соседи… ну, Баттерс искренне сомневался, что они придут к нему на помощь. Он заплакал, всхлипнув, когда Эрик одной рукой схватил его за плечо и кинул на свою кровать. Ему не хотелось секса. Он любил Эрика, но не мог. Он должен был ждать до брака. С девушкой. Он не должен быть с Эриком. Он был плохим, очень плохим мальчиком. Упав на кровать и чуть отскочив на матрасе, Баттерс попытался сбежать прочь, но Картман толкнул его обратно. - Все хорошо, Баттерс. В конце концов, я же люблю тебя. Блондин зажмурился, отчаянно пытаясь отбиться от него. От этого всего. Абсолютно. Потому что… потому что Эрик пытается и-и-изнасиловать? Внутри он чувствовал себя, словно Джимми. Не мог подобрать слов. Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Ужасно, потому что Баттерс любил его, и все должно было быть совсем не так. Но Картман не хотел его дожидаться, а тот старался все замедлить. Он хотел прогулку, интересный фильм, хороший ужин, ласки на диване, и потом, может быть... Но не так. Совсем не так. Возможно, это было наказание за такие мысли об Эрике, за мысли о том, как бы у них это было. - Сейчас… Сейчас все уже решено… - Картман успешно зажал Баттерса: его вес был распределен на руки и на ноги, и заковал оба его запястья одной рукой. Эрик такой сильный… Парень слышал бешенные удары в груди. Это было сигналом к тому, что он чувствует, осознанием. - Давай закончим с этим, ладно? - Э-эрик, что ты… Но ответ на вопрос стал очевиден, когда Картман потянулся рукой к глазам Баттерса. К его левому глазу. Отвратительному глазу. Там, где он должен быть. Глазу, который был потерян, когда в детстве они играли в ниндзя. Даже сейчас он едва ли мог в полной мере осознать, представить себе, увидеть ту ошибку, которую сделал, каким уродливым он стал. Вздор! Как он смеет быть с Эриком, когда он такой красивый и умный, в отличие от блондина, с его уродливым лицом и дурацкой пустой отвратительной дырой, где когда-то был глаз. - Эрик! Эрик, нет! - завизжал Баттерс, пиная его ногами. - Эрик, стой! Эрик, пожалуйста, что угодно, только не это! Голос повысился в децибелах и стал истеричным. Больше всего Баттерс боялся, что кто-то увидит его глазницу, особенно Эрик, которого он любил. Эрик больше не будет любить его, если увидит. Нет, Эрик никогда не увидит. Ни он, ни кто-либо другой. - Давай, Баттерс, - голос Картмана был сладкий, как мед, какой он обычно использовал, чтобы манипулировать людьми, заставлять их делать то, чего он желает. И сейчас использовал этот голос на нем, хотя это было не в первый раз. - Всего лишь разок взгляну и все. И мы не займемся сексом. Как ты на это смотришь? Сердце Баттерса подступило к горлу, захваченное одновременно благодарностью и протестом. Он был в ужасе - Эрик же хотел его, ЕГО, а теперь, выходит, нет? - Ради бога, Эрик… - слезы продолжали скатываться по лицу, но, слушая эти слова, он шмыгнул носом и немного успокоился. - Я боюсь. Я не хочу, чтобы ты ненавидел меня. Не хочу, чтобы считал меня некрасивым... Пожалуйста, просто отпусти меня… - Баттерс, Баттерс, - Картман успокоил его, ну или попытался, по крайней мере, - когда это я говорил, что считаю тебя некрасивым? Давай, все-таки это была наша вина, что с тобой такое произошло. Блондин нервно заерзал, и хватка на запястьях усилилась. Он знал, что от этого будут синяки, и поэтому немного расслабился. Парень боялся, нервничал, но… но Эрик же пообещал, верно? Он не причинит боли, и это было лучшим вариантом, чем то, что он бы мог сотворить, как думал Баттерс. «Думал» - ключевое слово. Как он посмел даже предположить, будто Эрик собирается сделать с ним такие ужасные вещи? В конце концов, для Баттерса он был рыцарем в сияющих доспехах. Галантным и благородным. Зажмурив глаз от страха, Баттерс захныкал, когда почувствовал, что руки Эрика отпустили его и вместо этого легли на его лицо, накрыв щеки, и левая ладонь медленно заскользила вверх, коснувшись уголка повязки. Блондин поморщился: ему никогда не нравилось, когда кто-то касался ее, но Эрик желал этого. Удовлетворить его было куда важнее. Баттерс услышал тихий вздох, когда Картман окончательно снял повязку. Ощущение холодного воздуха на глазнице казалось ненормальным и странным. Сердце встало комом в горле. Эрик чувствует отвращение? Или навсегда возненавидит его? - Красиво, - сказал тот, и сердце Баттерса резко и сильно заколотилось, когда Эрик потянул руку и дотронулся до поврежденной кожи. - Эрик, не надо! - Почему? - спросил Картман, и парень открыл свой единственный глаз, со страхом глядя на своего тайного бойфренда. - Потому что, потому что ты можешь… можешь навредить, - он осторожно выбирал слова. Эрику не нравилось, когда его обвиняли. - Навредить тебе? - промурлыкал Картман. - Я бы никогда тебе не навредил, Баттерс. Я всего лишь хочу посмотреть. - Ты только что посмотрел…пожалуйста! Не трогай, Эрик. Почему… - «Почему» что? – его голос был почти таким же опасным, как кобра, лежащая в траве и готовая к атаке. - Н-ничего, Эрик. Сердце бешено стучало. - Хорошо. Баттерс съежился, почувствовав как пальцы Картмана нежно гладят внешнюю поверхность той щели, где когда-то был глаз. Там все еще находились нервы, которые реагировали на прикосновения. Как ни странно, было приятно ощущать, как пальцы Эрика проникали все глубже и глубже в глаз. Но когда его ногти задели что-то внутри, все изменилось. Визг совсем не помогал, когда Картман зажал руки и ноги Баттерса, а когда тот извивался, пальцы все равно проникали внутрь. Блондин надрывался, крича от боли. Как Эрик мог сделать это? За что такое наказание? Горячая кровь хлынула по лицу. В глубине души он чувствовал себя преданным, раненным. - О Боже, да, - прошептал Картман. Кобра подняла голову. Рядом со своей ногой Баттерс почувствовал что-то твердое, и, словно соль на рану, он понял, что это эрекция Эрика. Он заплакал, слезы покатились по щекам. Боль была неизмерима, словно лава, просачивалась через все тело, как ток. Обжигающая. Внезапно Картман убрал руки, и парень рывком закрыл лицо ладонями, завыв, мечась в стороны, а кровь засочилась между пальцев. Стало еще больнее. - Хватит реветь, - скомандовал Эрик. В ответ последовали лишь мучительные рыдания. - Я сказал, хватит реветь! Баттерс сразу же остановился. Такой послушный, словно маленький беленький щенок. Он икнул и посмотрел на Картмана почти осуждающе. Тот только пожал плечами. - Ну вот, не сложно было? Картман протянул руку, и блондин вздрогнул, ощутив, как она коснулась его волос. Ох, Эрик. Как ты мог сделать такое с ним? Должен был ли он доверять тебе? Но… он заслужил это, не так ли? Потому что был такой некрасивый? Потому что испытывает такие глупые чувства? Это не Эрик был виноват, а он… - Но ты знаешь, что это? - его голос был мелодичным, словно дудочка, под которую танцевала кобра. Баттерс нахмурил брови и испуганно поднял голову. Рыдания застряли в горле, он сопротивлялся, когда его руку убрали от глаза, и вновь сковали с другой ладонью Эрика. Чувствовать воздух в глазнице было уже не так некомфортно, но все ныло и болело не меньше. Он застонал. - Ты такой худой, Баттерс, - сказал Картман, надменно глядя на него. - Почему бы нам не добавить немного мяса на твои кости? Ешь понемногу через какое-то время. Эрик засмеялся, хотя Баттерс не понял почему. Он и сам это прекрасно осознавал, знал, что худой, но ничего не мог с этим поделать. Мышцы отказывались укрепляться на его теле, вне зависимости от того, сколько он ел или тренировался. Его мужественность стояла под вопросом, и он осознавал, что должен отстаивать ее. Но, конечно же, он этого не делал. Картман застонал, когда его бедра оказались рядом с торсом Баттерса. Блондин зажмурил глаз, понимая, что сейчас вновь заплачет. Он догадывался, что его используют. Эрик ведь любит его, так ведь? Поэтому и делает все это… Он ведь посмотрел, и должен отпустить его? Но не осмелился спросить, лишь ощущал себя использованным. Все выглядело не так, как Картман делал такое в прошлые разы. Баттерс уже отсасывал ему. Это не то же самое, что секс. Это был, как говорил Эрик, легкий путь. Он не хотел попасть в Ад за это, несмотря на то, что всегда был рад угодить ему. Почему на этот раз должно быть иначе? Ему льстило, что Эрик испытывает к нему такие чувства. - Ты знаешь, чего я хочу? - сказал Эрик хрипло. - Чего?.. - почти побоялся спросить Баттерс. - Делать это почаще, - его ответ был быстрым, оборвавшим вопрос. - Делать чт… В этот момент блондина перебили, не голосом, а действием. Перед ним Картман гладил свой пах через ткань джинсов, затем, расстегнув ширинку, выпустил себя из тесной одежды. Его член подпрыгнул. Подрочив себе немного, он сипло задышал, а потом остановился. - Открой шире. Разомкнув губы, Баттерс совсем не был готов к тому, что произошло дальше: Картман, вместо того, чтобы, как обычно, погрузить член в рот, он стал тереться им и пытаться проникнуть в пустую глазницу. Глаз парня распахнулся, и он закричал, но Картман прижал его. - Эрик! Эрик! ЭРИК! ЭРИК, ОСТАНОВИСЬ! НЕТ! НЕТ! Картман лишь прогудел что-то в ответ и стал проталкиваться внутрь. Выемка была не такой глубокой, но нужного размера, и доставляла чертовски приятные ощущения. Как ничто другое, что он чувствовал раньше, и, конечно, совсем не как рот Баттерса. Он застонал от удовольствия. Густая кровь была прекрасным лубрикантом. Баттерс метался под ним, крича от боли и ужаса. Он чувствовал пульсирующую эрекцию Эрика в своем глазу, внутри черепа. Это было больно, сильнее, чем когда-либо еще. Болело и на сердце и в глазнице. Снова он был предан. Член Картмана казался много больше, чем на самом деле, когда был близко, когда вторгался в него, как не должен был. Боль отдавалась агонией по всему телу, голос сорвался. Игнорируя это, Эрик продолжал двигаться, судорожно сглатывая. Его яйца шлепали по щеке Баттерса, и он откинулся назад, сильно ударившись головой. Картман стонал и наращивал темп. Желчь поднялась к глотке. Честно, он не знал, будет ли жить после этого. Наверное, Эрик ударит его по мозгу и убьет. Или, может быть, думал парень, когда тот схватит его за голову и кончит, сперма выльется и выжжет все, тем самым убив блондина. Тем не менее, ничего из этого не произошло. Вместо этого Картман достиг оргазма, закинув голову назад и бормоча имя Баттерса. Его сперма хлынула в глазницу, полившись оттуда, когда внутри уже не хватило места. Он тяжело дышал, наслаждаясь дымкой оргазма. Баттерс под ним отполз в сторону, когда тот отпустил его руки. Он дернулся, хватаясь и цепляясь за потерянный глаз, стараясь очистить рану от всей этой грязи как можно лучше. Это было не так просто, как казалось. Рыдания охватывали его тело, выливаясь из его уст, словно желчь. Это была болезнь, боль, страдания. Сердце кровоточило вместе с глазом. Он знал, что кровь и сперма Эрика останутся на его простынях надолго и будут напоминать о произошедшем, каждый раз, как он будет сюда заходить. Потому что будет. Потому что Баттерс зависел от Картмана. Он не мог покинуть его. Кто тогда у него останется? Парня не привлекают девушки, а больше никто в школе не был геем. Никто не знал, что Эрик гей, потому что не хотел, чтобы кто-то знал, что он педик. В мыслях Баттерса – лишь маленький городок Южный Парк, Колорадо. Здесь нет других людей из его жизни. Только Эрик. И поэтому он останется с ним, как бы больно это ни было. Баттерс, рыдая, приподнялся и посмотрел на Эрика, чьи глаза были закрыты. Глаза. Множественное число. Эрик был замечательный. Он не делал больно. Наверное, возможно, потому что он, может быть, думал, что Баттерс привлекательный? Да, вот почему… Вот почему он сделал это. Потому что он принял его. Не испугался глаза. Нет, он любил это. Вот почему сделал такое. Рыдания отступили, но боль осталась. Баттерс осмелился прикоснуться к руке Картмана. Спустя секунду после прикосновения, Эрик сердито посмотрел на блондина. Тот отодвинулся немного, он уже приклеил повязку обратно и смог придти в себя. - …прости, Эрик, - знал же, он ненавидит, когда его называют по имени, но не мог ничего с этим поделать - просто любил его. Эрик ничего не ответил и лишь сел на кровать, а он устроился рядом, надеясь на позитивное внимание. Его сердце болело, отчаянно нуждаясь в этом. Он обнял торс Картмана, следуя руками вверх, ощупывая его большую и не очень мускулистую грудь. Баттерс любил Эрика таким – большим, сильным, и, чего таить, толстым. Взглянув на него, Картман проворчал и оттолкнул его. Сердце больно кольнуло, и слезы вновь навернулись на глазу. - Я… - Замолчи. И Баттерс сделал, как говорят. Молчание было натянуто между ними в течение длительного времени, пока Эрик не приподнялся, тяжело вздохнув. Парень с любопытством пронаблюдал, как он встал с кровати и прошел к двери. - Побудь здесь. Думаю, я знаю, чем мы займемся сегодня. Блондин сделал, как ему сказали, просто сидел и ждал его возвращения. Он оживился, когда Эрик вернулся. Кровь застыла в жилах тогда, когда он увидел, что Эрик принес с собой. - Я говорил тебе, что ты красивый, Баттерс, - сказал Картман, любуясь ножом. - Но не хотел бы ты стать еще красивее? Глаз расширился, а сознание переключилось на режим выживания. Баттерс был в опасности. Серьезной опасности. А единственным человеком, который когда-либо спасал его, был Эрик. Он часто задышал, ужас пошел по венам, охватив все тело, как яд, вплоть до кончиков пальцев. - Я говорил тебе, что стоит добавить немного мяса на твои кости, но, я думаю, мы могли бы и убрать чуть-чуть.

напиши фанфик с названием Тhe thread of destiny и следующим описанием Впервые ХимЧан видит его во вторник. Он, насколько может судить ХимЧан, довольно высокий, у него чуточку смуглая кожа, а волосы выкрашены в snow-white, наверное, ХимЧан поэтому не может отвести от него глаз. ХимЧан думает, что этот парень совсем не похож на тех, с кем он знаком. Он не похож на резкого ЁнГука, не похож на ЧонОпа или ЧжунХона. Ни на кого из них он не похож. Он так думает, хотя даже не знает имени этого парня. Ничего о нем не знает. , с тегами Романтика,Юмор

Впервые ХимЧан видит его во вторник. Сам он ждет Бэнга, который пообещал забрать его из универа, приглашая после на какую-то вечеринку, а ХимЧан в который раз убеждается, что обещаниям ЁнГука не стоит верить слово в слово. Потому что Ким ХимЧан ждет уже около 20 минут, или даже больше, сидя на лавочке в небольшом сквере. Весенний апрельский ветер уже не такой теплый, так что он достает из сумки шарф, снятый еще перед парами. ХимЧан кидает еще один взгляд на экран мобильного – уже половина пятого. Мысленно он ругается на непунктуального ЁнГука, но набирать в третий раз его номер он не собирается, – сказал приедет – значит приедет, пусть и с жутким опозданием. Ветер треплет темно-каштановые волосы ХимЧана, так что он убирает пряди волос с глаз. Людей в сквере мало, а те, кто проходит мимо не обращают на него никакого внимания, спеша к себе домой или просто гуляют, наслаждаясь остатками солнечного дня. Нечаянно его взгляд падает на стоящий напротив дом, всего-то в шесть этажей, а внимание привлекает звук приоткрытой балконной двери, хотя он почти беззвучен. ХимЧан поворачивает голову чуточку влево и там, на балконе квартиры четвертого этажа, он впервые видит этого парня. Он, насколько может судить ХимЧан, довольно высокий, у него чуточку смуглая кожа, а волосы выкрашены в snow-white, наверное, ХимЧан поэтому не может отвести от него глаз. У парня удлиненная стрижка, а ветер безжалостно вметает вверх белые пряди. Но обладатель такого необычно для азиатов цвета волос только улыбается, и ХимЧан убеждается, что у него добрая замечательная улыбка. Парень кидает взгляд куда-то вниз, на аллею, а потом скрывается в квартире. Хим Чан разочарованно отводит взгляд. Но через несколько секунд парень возвращается, только теперь у него в руках бумажная упаковка. Не проходит и мгновения, как он достает оттуда горсть зерна и кидает вниз. Только теперь ХимЧан замечает голубей, которые взмахивают крыльями, устремляясь к угощению. Блондин слегка улыбается, кидая еще несколько горстей зерна. ХимЧан думает, что этот парень совсем не похож на тех, с кем он знаком. Он не похож на резкого ЁнГука, не похож на ЧонОпа или ЧжунХона. Ни на кого из них он не похож. Он так думает, хотя даже не знает имени этого парня. Ничего о нем не знает. Телефон в его руке оживает звонком, и ХимЧан подносит его к уху. - Эй, Банни-чан, - слышит он веселый голос ЁнГука. – Я подъезжаю. Ким ХимЧан бросает короткое «Угу», и, убирая телефон в карман, поднимается с лавки. У обочины останавливается машина Бэнга, и водитель опускает стекло, жестом показывая ХимЧану садиться. Тот кивает, но бросает последний взгляд на балкон четвертого этажа: блондин кидает еще одну горсточку зерна голубям и наблюдает на ними, облокачиваясь на подоконник, так что длинная челка падает вниз, закрывая его лицо от ХимЧана. «Кто же ты такой?» - думает брюнет, одновременно пытаясь вникать в сбивчивый рассказ ЁнГука о вечеринке. * * * Следующий раз, когда ХимЧан видит блондина, случается только через неделю, то есть снова во вторник. Все эти семь дней пролетели в какой-то спешке: в вузе завал заданий и семинары, дома – слишком частые визиты Бэнга, из-за которого ХимЧан терял уйму времени для подготовки домашней работы, так что приходилось недосыпать и доделывать задания на переменах в универе. Так что, когда наступает этот вторник, ХимЧан идет в тот самый сквер. В этот раз он не ждет ЁнГука, никого не ждет и никуда не спешит. В это раз у него с собой ноутбук, так что он находит, чем себя занять, пока ждет блондина. На самом деле он не знает, выйдет ли тот сегодня кормить голубей. Но всё равно ХимЧан ждет. Через пол часа оказывается, что он ждет не зря: дверь балкона на четвертом этаже открывается и блондин оказывается в объятиях теплого весеннего воздуха. Парень бросает на ХимЧана взгляд. Мимолетный. Такой, что брюнет не успевает даже никак отреагировать или что-то прочесть в нем. А потом он возвращается к себе в квартиру, чтобы через несколько секунд появиться снова, но с пакетиком зерна в ладонях. ХимЧан знает, что здесь, в этом сквере на лавочке, вечером этого вторника, нет больше никого. Его взгляд снова опускается в монитор. Он не хочет, чтобы тот парень думал, что ХимЧан приходит из

Впервые ХимЧан видит его во вторник. Сам он ждет Бэнга, который пообещал забрать его из универа, приглашая после на какую-то вечеринку, а ХимЧан в который раз убеждается, что обещаниям ЁнГука не стоит верить слово в слово. Потому что Ким ХимЧан ждет уже около 20 минут, или даже больше, сидя на лавочке в небольшом сквере. Весенний апрельский ветер уже не такой теплый, так что он достает из сумки шарф, снятый еще перед парами. ХимЧан кидает еще один взгляд на экран мобильного – уже половина пятого. Мысленно он ругается на непунктуального ЁнГука, но набирать в третий раз его номер он не собирается, – сказал приедет – значит приедет, пусть и с жутким опозданием. Ветер треплет темно-каштановые волосы ХимЧана, так что он убирает пряди волос с глаз. Людей в сквере мало, а те, кто проходит мимо не обращают на него никакого внимания, спеша к себе домой или просто гуляют, наслаждаясь остатками солнечного дня. Нечаянно его взгляд падает на стоящий напротив дом, всего-то в шесть этажей, а внимание привлекает звук приоткрытой балконной двери, хотя он почти беззвучен. ХимЧан поворачивает голову чуточку влево и там, на балконе квартиры четвертого этажа, он впервые видит этого парня. Он, насколько может судить ХимЧан, довольно высокий, у него чуточку смуглая кожа, а волосы выкрашены в snow-white, наверное, ХимЧан поэтому не может отвести от него глаз. У парня удлиненная стрижка, а ветер безжалостно вметает вверх белые пряди. Но обладатель такого необычно для азиатов цвета волос только улыбается, и ХимЧан убеждается, что у него добрая замечательная улыбка. Парень кидает взгляд куда-то вниз, на аллею, а потом скрывается в квартире. Хим Чан разочарованно отводит взгляд. Но через несколько секунд парень возвращается, только теперь у него в руках бумажная упаковка. Не проходит и мгновения, как он достает оттуда горсть зерна и кидает вниз. Только теперь ХимЧан замечает голубей, которые взмахивают крыльями, устремляясь к угощению. Блондин слегка улыбается, кидая еще несколько горстей зерна. ХимЧан думает, что этот парень совсем не похож на тех, с кем он знаком. Он не похож на резкого ЁнГука, не похож на ЧонОпа или ЧжунХона. Ни на кого из них он не похож. Он так думает, хотя даже не знает имени этого парня. Ничего о нем не знает. Телефон в его руке оживает звонком, и ХимЧан подносит его к уху. - Эй, Банни-чан, - слышит он веселый голос ЁнГука. – Я подъезжаю. Ким ХимЧан бросает короткое «Угу», и, убирая телефон в карман, поднимается с лавки. У обочины останавливается машина Бэнга, и водитель опускает стекло, жестом показывая ХимЧану садиться. Тот кивает, но бросает последний взгляд на балкон четвертого этажа: блондин кидает еще одну горсточку зерна голубям и наблюдает на ними, облокачиваясь на подоконник, так что длинная челка падает вниз, закрывая его лицо от ХимЧана. «Кто же ты такой?» - думает брюнет, одновременно пытаясь вникать в сбивчивый рассказ ЁнГука о вечеринке. * * * Следующий раз, когда ХимЧан видит блондина, случается только через неделю, то есть снова во вторник. Все эти семь дней пролетели в какой-то спешке: в вузе завал заданий и семинары, дома – слишком частые визиты Бэнга, из-за которого ХимЧан терял уйму времени для подготовки домашней работы, так что приходилось недосыпать и доделывать задания на переменах в универе. Так что, когда наступает этот вторник, ХимЧан идет в тот самый сквер. В этот раз он не ждет ЁнГука, никого не ждет и никуда не спешит. В это раз у него с собой ноутбук, так что он находит, чем себя занять, пока ждет блондина. На самом деле он не знает, выйдет ли тот сегодня кормить голубей. Но всё равно ХимЧан ждет. Через пол часа оказывается, что он ждет не зря: дверь балкона на четвертом этаже открывается и блондин оказывается в объятиях теплого весеннего воздуха. Парень бросает на ХимЧана взгляд. Мимолетный. Такой, что брюнет не успевает даже никак отреагировать или что-то прочесть в нем. А потом он возвращается к себе в квартиру, чтобы через несколько секунд появиться снова, но с пакетиком зерна в ладонях. ХимЧан знает, что здесь, в этом сквере на лавочке, вечером этого вторника, нет больше никого. Его взгляд снова опускается в монитор. Он не хочет, чтобы тот парень думал, что ХимЧан приходит из-за него. И так он думает каждый раз, когда часы показывают половину пятого, а он, Ким ХимЧан, занимает всегда одну и ту же лавку в сквере напротив шестиэтажного дома. * * * Он спускает на шею черные битсы, отключая ноутбук, и устало откидывается на спинку лавочки. Сегодня тоже вторник, но только уже больше трех недель с его самого первого взгляда на блондина, и ХимЧан приходит в этот сквер уже чуть ли не каждый день. Погода стала совсем теплой и по-весеннему приятной, так что ХимЧан уже забыл о шарфе и куртке – сегодня он одет в широкие потёртые джинсы, футболку и черную кофту с капюшоном. А парень на балконе сегодня так и не появился. ХимЧан открывает календарь в телефоне, сверяется с датой и видит, что всё правильно – действительно вторник, он не ошибся. Часы показывают уже шесть. Небо слегка мутнеет – скоро будет темно, а значит, ХимЧан опять вернется домой поздно, так что нужно собираться. Он складывает ноут в рюкзак – ЕнГук всегда смеется с этого рюкзака, потому что он розового цвета, - и тут слышит чей-то голос. Он поднимает голову и почему-то сразу взгляд останавливается на балконе, который он видел уже бесчисленное число раз. Он видит там блондина, который машет рукой, глядя вниз. У ХимЧана замирает сердце, когда он видит эту улыбку, и тут же начинает бешено стучать в груди, когда он понимает, что этот жест парня предназначен совсем не ему – через сквер идет другой парень, высокий, худой, с короткой стрижкой, но почти таким же цветом волос, как и у «знакомого» ХимЧана. - Я позвоню тебе завтра, - складывая ладони у губ, кричит блондин наклоняясь через подоконник. – Только, пожалуйста, не забудь наушники! Парень, которому кричит блондин, проходит мимо замершего ХимЧана, а тот изо всех сил пытается сделать вид, что не слушает их диалога. - Да не забуду я, - бормочет в ответ другой блондин и, махнув на прощанье рукой, одевает наушники и быстрым шагом направляется через сквер. ХимЧан провожает его взглядом, но лишь потому, что боится встретиться взглядом с парнем, о котором единственное, что ему известно – это то, что в около половины пятого вечера он выходит на балкон кормить голубей. Когда Химчан поднимает взгляд вверх, то на балконе уже никого нет, а свет в квартире не горит. И глядя в это темное окно он думает о надежде. В его мыслях вспыхивает выдержка из текста какого-то фильма, или из интернета. Не важно, откуда она. Главное, что она особо точно описывает его чувства. Надежда умирает последней. Но, в конце концов, тоже умирает. * * * ХимЧан не приходит на следующий день. И через день тоже. В вуз он тоже не приходит. Он закрывает уши наушниками, и засыпает практически каждые два часа. А когда просыпается, пьет непривычно сладкий кофе и включает какой-нибудь фильм. В итоге, на финальных титрах он уже спит. * * * ЁнДже нравятся голуби, так что он кормит их каждый день, когда приходит домой, после четырех часов. А месяц назад случилось что-то такое, из-за чего у него появилось еще большее желание брать упаковку зерна и кидать её птицам вниз. Этот парень стал приходить в небольшой парк у его дома почти что каждый день. ЁнДже был уверен, что тот не местный, и ему было интересно наблюдать за ним. Конечно же, откуда он мог знать, что парню, имени которого он не знал, точно так же интересно наблюдать за ЁнДже?.. И всё-таки, однажды он словил его взгляд. Такой необычно-откровенный, такой, которого ЁнДже ни у кого еще не встречал. А в тот день, когда к нему заходил ДэХён, он просто-напросто забыл о каждодневной кормежке голубей, потому что давно не видел друга. Так что, когда он вышел на балкон, чтобы напомнить ему еще раз о наушниках, которые тот у него позаимствовал на время, ЁнДже увидел сидящего на лавке брюнета. Тот устало прислонился, запрокинув голову назад, а его глаза были закрыты. На улице уже темнело, так что блондин плохо различал черты лица отдыхающего на лавке парня, но тот был слишком красив, это даже издалека было заметно, так что ЁнДже с большой неохотой перевел взгляд на уходящего ДэХёна. - Только, пожалуйста, не забудь наушники! Друг что-то говорит в ответ, а брюнет совсем не реагирует. Он щелкает пальцами по экрану телефона, а когда ДэХён проходит мимо него, провожает его взглядом. ЁнДже еще минуты три стоит на балконе, но брюнет так и не поднимает взгляда вверх. Блондин сжимает зубы и уходит в квартиру. А ни на следующий день, ни через день этот парень не появился. ЁнДже хочется, чтобы у него был шанс вернуться в тот вечер и сделать что-нибудь. Сказать что-то. Он засыпает с этими мыслями день за днем до тех пор, пока в половину пятого на лавке в сквере снова не замечает брюнета. * * * - Э…эй, - неуверенный голос отвлекает ХимЧана от университетского задания. Он отрывает взгляд от ноутбука и … - Здравствуй. Я ЁнДже, - представляется парень, переминаясь с ноги на ногу, стоя на балконе. Ему приходиться повышать голос, чтобы ХимЧан его расслышал. - При…Привет, - ХимЧан медленно откладывает ноут в сторону. Ему кажется, что это ему кажется. Внутри всё горит от неловкости и не знания, что говорить. Но блондин сам начинает: - Можно на «ты»? – спрашивает он, а брюнет кивает. – Тогда… понимаешь, я вышел на балкон, чтобы покормить голубей, и забыл замок зафиксировать. И… у меня дверь захлопнулась. - Эм… - ХимЧан не в силах что-либо ответить, потому что это точно не то, что он ожидал услышать. - Если я кину тебе ключи, ты сможешь подняться в квартиру и открыть мне дверь?.. - Ну…допустим. Могу. - Можешь оставить ноут, я присмотрю отсюда. Химчан смеется в ответ: - Только если украдут, ты должен будешь спрыгнуть вниз, чтобы остановить вора. Идет ? ЁнДже усмехается: - Лови ключи. ХимЧан ловит в ладони железные ключики на связке с цветным брелком, и уже собирается идти к подъезду. Но останавливается и говорит: - А ты всегда так доверяешь людям, которых не знаешь? - Ну тебя я знаю уже месяц, ты тут почти каждый день бываешь, - ЁнДже легко улыбается, может, чуточку смущенно, но взгляд не отводит и говорит уверенным голосом. - Ну ладно, - говорит ХимЧан и бежит к подъезду, а на губах у него расползается улыбка – он готов сейчас рассмеяться – то ли от радости, то ли от нелепости ситуации. А еще от того, что теперь он знает, как зовут этого парня. И его губы мягко изучают новый набор буковок: «Ён Дже.» Ступеньки, четвертый этаж. ХимЧан не знает, какая из двух дверей на лестничной площадке принадлежит ЁнДже, так что, когда его взгляд натыкается на маленькую цифру номера квартиры над дверью, он достает из кармана ключи и пробует отрыть замок чужой квартиры. Ему немного страшно, но он думает, что парню, который остался один на балконе и не может вернуться в квартиру еще более страшно. Так что он поворачивает еще раз ключ и тогда входит в квартиру. Квартира небольшая, однокомнатная, ремонт сделан в светлых кремовых тонах. Здесь много мягкой мебели – ХимЧан видит несколько диванчиков, маленькие кресла, пуфы и пушистые ковры на полу. Он снимает кеды и неуверенно ступает по полу. Еще здесь много книг – всю стену занимают книжные полки, до верха заставленные книжками, журналами, манхвой и тетрадями. Но всё аккуратно сложено, никакого беспорядка нет, в отличие от квартиры самого ХимЧана. Парень находит комнату с выходом на балкон. ЁнДже смотрит то вниз, сдерживая обещание присмотреть за вещами ХимЧана, то через стекло балконной двери. И вот эта самая дверь отворяется и они видят друг друга сейчас максимально близко за весь прошедший месяц. - Ты мог бы подумать о том, что дверь может закрыться, - говорит ХимЧан, как только стекло балкона не разделяет их. ЁнДже только усмехается. Теперь, вблизи, ХимЧан видит его красивое лицо, пухлые улыбающиеся губы и взрослый взгляд карих глаз. - Нет, - качает головой ЁнДже, - я просто подумал, что иначе мы можем никогда не познакомиться.

напиши фанфик с названием Маяк и следующим описанием У первой истории нет начала, только конец. У второй же есть начало, но нет конца. А всё потому что так захотела Судьба, с тегами AU,ER,Ангст,Драббл,Драма,Мистика,ООС,Романтика,Смерть основных персонажей

Пикающие аппараты, что поддерживают жизнь почти умерших тел. Провода и трубки, разбросанные на бетонном полу в хаотичном беспорядке. Редкое бульканье воды вперемешку с чьим-то шумным дыханием. Единственный свет, мертвенно-бледного оттенка зелёного, распространялся от двух вакуумов, формой напоминающих веретено, в которые были погружены два тела. Автоматическая дверь нарушила установившейся в этой комнате музыкальный ритм и впустила яркий свет вместе с чёрной тенью. Приглушенные шаги босых ступень раздались в помещении, а тень растворялась за пределами света и тускнела позади вошедшей фигуры. Молодая девушка подошла ближе к одной из «камер хранения». -Лю-си… - Насмешливый девчачий голос сошел с уст девы, по слогам прочитавшей слово, что было написано на стеклянной поверхности. – Слышал? Меня теперь будут звать Люси! Девушка обвернулась, ореховые с рыжиной волосы качнулись, предоставляя взору девичье личико с большими глазами цвета скорлупы фундука. В комнату на её зов шагнула вторая тень. На этот раз мужская. Серебряные волосы, словно иголки ёжика, торчали в разные стороны, а на лице играла широкая улыбка. -Да? А меня как звать будут? – Парень подошел ко второму вместилищу и оценивающе его разглядел. – На-цу! А, что? Мне нравится! -ВААА! Какие формы, да такими я всех с ума сводить буду! Шикарно!- Глаза девушки так и светились счастьем при виде изящества фигуры. А седоволосый от таких слов заметно напрягся. Что-что, а конкурентов на роль парня своей девушки он уступать никому не желает. В доказательство этого, он взял её за руку, переплетя пальцы, подтянул к себе ближе, всем видом показывая, что никогда не отпустит. Возлюбленная лишь улыбнулась и, покрепче сцепляя ладони, принялась рассматривать тело седоволосого. – У тебя опять будет не стандартный цвет волос. -Ну, я хотя бы не буду блондинкой! – Съязвили ей в ответ. И чуть надутые щеки отразились на его лице. -Ну не обижайся, Хару. Розовый тоже не плохой цвет. Зато, я тебя увижу из далека среди толп людей, идущих по своим делам. А ты будешь стоять у витрины и рассматривать всякие безделушки, а я буду идти погруженная в свои мысли с пакетом в руках, не замечая, что ноги сами несут к тебе. Мы столкнёмся и ринемся собирать продукты…– Немного обдумав такой вариант цели жизни, он довольно кивнул, в знак подтверждения такой идеи. А она всё продолжала и продолжала рассказывать об этой сцене их «нового» знакомства. А он слушал и улыбался, любовался и наслаждался. Имя этого чувства они давно нашли, и бережно хранят. А разве что-то ещё для этого нужно? Наверное, нужно… Всю эту идиллию разрушил вой сирены, оповещающей, что пропажа беглецов обнаружена, что их уже разыскивают и что это обойдётся серьёзными последствиями, если их поймают. Выругавшись, парень повёл девушку из помещение. В длинные коридоры, что словно паутина, расплелись под землёй. А она успела бросить прощальный взгляд на «спящие» тела, перед тем как дверь захлопнулась. -Хару… - Эли нарушила тишину, что встала стеной между ними, не считая тех звуком, что издавала сигнализация. Сколько они уже петляли по этим коридорам, каждый раз проверяя повороты на наличие врагов? Не знал ни он, ни она, но это не было причиной, чтобы молчать и каждый раз сжимать крепче руку, когда охранники пробегали мимо. -Да?- Тихо отозвался парень, не смотря на девушку. Сейчас его больше интересовало найти выход и выбраться из этой сети живыми. -А что если нас поймают? – Хрупкая ладонь сжалась из-за неожиданно накатившегося страха. Седоволосый удивленно на неё взглянул, не понимая причины поведения возлюбленной. Но вспомнив те тела, что ожидали их в покинутом помещении, парень понял, что она боится повторения. Ведь это не первый раз, когда они сбегают, и всякий раз их ловили и тащили обратно, в наказанье, ставя опыты в два раза чаще, чем обычно. Они были подопытными кроликами в руках у сумасшедших учёных, что не ценят человеческих жизней и при любой возможности даже готовы перекроить друг друга. Грустно выдохнув, он прижал её к себе, всем сердцем желая защитить её от всего этого мира, в котором они живут. -Не думай об этом… вспомни что-нибудь хорошее. Грусть тебе не к лицу, Эли. – Широкая ладонь скользила по коротким волосам, расчёсывая их, но не приводя в должный порядок. – даже если такое и случиться, то нас всё равно не сумеют разлучить. Я обещаю. Эти слова, сказанные от сердца, заставили её немного успокоиться и согласно кивнуть. Безмолвно говоря ему, что она верит. Эта идиллия продолжалась бы ещё несколько мгновений, если бы в коридоре опять не послышались шаги, пыхтение и чья-то ругань. Уже не было секретом об их

Пикающие аппараты, что поддерживают жизнь почти умерших тел. Провода и трубки, разбросанные на бетонном полу в хаотичном беспорядке. Редкое бульканье воды вперемешку с чьим-то шумным дыханием. Единственный свет, мертвенно-бледного оттенка зелёного, распространялся от двух вакуумов, формой напоминающих веретено, в которые были погружены два тела. Автоматическая дверь нарушила установившейся в этой комнате музыкальный ритм и впустила яркий свет вместе с чёрной тенью. Приглушенные шаги босых ступень раздались в помещении, а тень растворялась за пределами света и тускнела позади вошедшей фигуры. Молодая девушка подошла ближе к одной из «камер хранения». -Лю-си… - Насмешливый девчачий голос сошел с уст девы, по слогам прочитавшей слово, что было написано на стеклянной поверхности. – Слышал? Меня теперь будут звать Люси! Девушка обвернулась, ореховые с рыжиной волосы качнулись, предоставляя взору девичье личико с большими глазами цвета скорлупы фундука. В комнату на её зов шагнула вторая тень. На этот раз мужская. Серебряные волосы, словно иголки ёжика, торчали в разные стороны, а на лице играла широкая улыбка. -Да? А меня как звать будут? – Парень подошел ко второму вместилищу и оценивающе его разглядел. – На-цу! А, что? Мне нравится! -ВААА! Какие формы, да такими я всех с ума сводить буду! Шикарно!- Глаза девушки так и светились счастьем при виде изящества фигуры. А седоволосый от таких слов заметно напрягся. Что-что, а конкурентов на роль парня своей девушки он уступать никому не желает. В доказательство этого, он взял её за руку, переплетя пальцы, подтянул к себе ближе, всем видом показывая, что никогда не отпустит. Возлюбленная лишь улыбнулась и, покрепче сцепляя ладони, принялась рассматривать тело седоволосого. – У тебя опять будет не стандартный цвет волос. -Ну, я хотя бы не буду блондинкой! – Съязвили ей в ответ. И чуть надутые щеки отразились на его лице. -Ну не обижайся, Хару. Розовый тоже не плохой цвет. Зато, я тебя увижу из далека среди толп людей, идущих по своим делам. А ты будешь стоять у витрины и рассматривать всякие безделушки, а я буду идти погруженная в свои мысли с пакетом в руках, не замечая, что ноги сами несут к тебе. Мы столкнёмся и ринемся собирать продукты…– Немного обдумав такой вариант цели жизни, он довольно кивнул, в знак подтверждения такой идеи. А она всё продолжала и продолжала рассказывать об этой сцене их «нового» знакомства. А он слушал и улыбался, любовался и наслаждался. Имя этого чувства они давно нашли, и бережно хранят. А разве что-то ещё для этого нужно? Наверное, нужно… Всю эту идиллию разрушил вой сирены, оповещающей, что пропажа беглецов обнаружена, что их уже разыскивают и что это обойдётся серьёзными последствиями, если их поймают. Выругавшись, парень повёл девушку из помещение. В длинные коридоры, что словно паутина, расплелись под землёй. А она успела бросить прощальный взгляд на «спящие» тела, перед тем как дверь захлопнулась. -Хару… - Эли нарушила тишину, что встала стеной между ними, не считая тех звуком, что издавала сигнализация. Сколько они уже петляли по этим коридорам, каждый раз проверяя повороты на наличие врагов? Не знал ни он, ни она, но это не было причиной, чтобы молчать и каждый раз сжимать крепче руку, когда охранники пробегали мимо. -Да?- Тихо отозвался парень, не смотря на девушку. Сейчас его больше интересовало найти выход и выбраться из этой сети живыми. -А что если нас поймают? – Хрупкая ладонь сжалась из-за неожиданно накатившегося страха. Седоволосый удивленно на неё взглянул, не понимая причины поведения возлюбленной. Но вспомнив те тела, что ожидали их в покинутом помещении, парень понял, что она боится повторения. Ведь это не первый раз, когда они сбегают, и всякий раз их ловили и тащили обратно, в наказанье, ставя опыты в два раза чаще, чем обычно. Они были подопытными кроликами в руках у сумасшедших учёных, что не ценят человеческих жизней и при любой возможности даже готовы перекроить друг друга. Грустно выдохнув, он прижал её к себе, всем сердцем желая защитить её от всего этого мира, в котором они живут. -Не думай об этом… вспомни что-нибудь хорошее. Грусть тебе не к лицу, Эли. – Широкая ладонь скользила по коротким волосам, расчёсывая их, но не приводя в должный порядок. – даже если такое и случиться, то нас всё равно не сумеют разлучить. Я обещаю. Эти слова, сказанные от сердца, заставили её немного успокоиться и согласно кивнуть. Безмолвно говоря ему, что она верит. Эта идиллия продолжалась бы ещё несколько мгновений, если бы в коридоре опять не послышались шаги, пыхтение и чья-то ругань. Уже не было секретом об их местонахождении, и не было времени, чтобы скрыться по новой. Время истекло, но они снова пустились в бег, крепко держась за руки, словно боясь, потерять друг друга. А впрочем, так оно и было. Эти двое дорожили только второй половинкой, что занимала сердца полностью. Им никто не был нужен, и ничего не было нужно, только ощущения близости и желание просто соприкасаться. Возможно, судьба бы смилостивилась и отпустила этих двоих, но нет, она девочка капризная и ведёт собственную игру. А тех, кто не подчиняется её правилам, она жестоко наказывает. Как и сейчас. Кто-то включил систему блока выходов, и всё подземелье стало содрогаться от земных толчков. Это потолки рушились, расходясь по «швам» и обрушивая на пол всю свою ярость. Резкий выпад руками вперёд с криком «Берегись», и за оглушающим грохотом последовала мертвенная тишина и клубы годовой, а может даже и вековой, пыли. -Эли? – Не понимая произошедшего, парень лихорадочно стал оглядываться в поисках любимого человека. Но опять же пыльный туман затмевал взор, размывая очертания и оставляя только силуэты, смешанные в одну кучу. Секунда, две, три пыль оседает, и силуэты становятся чётче, четыре и он срывается вперёд. -ЭЛИ! – свалившись на колени перед почти погребённым телом девушки, парень стал лихорадочно перебирать руками, выгребая её из завала. Окованный страхом при виде израненного тела и многочисленных выступов, похожих на штыки. Прерывистый кашель, навернувшиеся на глаза слёзы из-за невыносимой боли, кровоточащие ранки, усыпанные по всему телу, местами порванная грязная одежда, что была выдана неизвестно, сколько недель назад. За такой промежуток времени, он успел раскопать её только по пояс и расцарапав дрожащие ладони до крови. Он постоянно шептал утешающие слова, а сам паниковал как никогда раньше. Сердце билось о ребра, словно таран в стальные ворота. Билось, словно готово пробиться через мешающее ему препятствие и устремиться к стонущей девушке. Он позволял себе бояться, но не останавливаться, ведь каждая секунда была дорога, кто знает, какие повреждения принес ей этот обвал. Настолько дорога, что все ценности мира, богатства, роскошь и сладкая жизнь кажутся простыми безделушками, которые пора выкинуть. -Бе-ги…- хриплый, замученный постоянным бегом голос стукнул в барабанные перепонки, заглушая «палача». -Что? -Беги, Хару. -Ты чего несёшь? -Беги, чёрты бы тебя побрал! – Неожиданная агрессия с её стороны, только ещё больше приковала парня к своему месту. Широко раскрытые глаза отображали непонимание, и там виднелось даже маленькая доля обиды. Но время играло против него, и понимания такого поведения Эли, это были вновь шаги охраны, учёных и прочих крыс, живущих в этом проклятом подземелье. Но главной проблемой всё равно оставались камни. Груда камней, что окутывала девушку, не желая её отпускать. Не время чувствовать ревность или что-то другое. Не время удивляться повышенному тону голоса, и дрожи в теле. Не время отвлекаться на всё постороннее. Не время,… но ведь именно оно главный враг. Русая уже сдалась. Ведь было совершено ясно, что ей уже не спастись, а у него. У него есть шанс, но он им не пользуется, он потратит его на жалкие попытки спасти её. Почему? Да потому что любит. Она уже была готова передать ему все свои чувства и мечту о светлом будущем. Передать и уйти в небытие. Закрыться от всех и вся. Ждать того мгновение, когда маяк снова позовёт к себе. Она уже была готова к последствиям, только бы успеть прогнать его. Но разве он уйдет? Он посмотрел на её улыбку. Измученную, усталую, смирившуюся, но искренне любящую. Это больно! Больно видеть её такой, но она просит. А её просьба это многое для его сердца, пусть даже и глупая или бессмысленная. Пусть даже жестокая или беспощадная. Но! Это просьба его любимой. Закусив губу, парень медленно попятился назад, перед зажмуренными глаза всё ещё стояла эта улыбка, блеск глаз и волос. Резкий рывок и ветер засвистел в ушах, приглушая посторонние звуки, кроме эха собственных шагов и биения сердца. Эли закрыла глаза, чтобы не видеть эти похотливые улыбки или перекошенные от злости лица. Чтобы не видеть эти белые халаты и армейские сапоги. Она погрузилась в воспоминания, чтобы защитить себя от ужаса, ждущего впереди. Он вспомнила два тела, что предназначались для них, вспомнила Хару и время, проведенное с ним рядом. Невольно из-под век покатились слёзинки. Как не смотри, но в эти черные дни она была счастлива. И с этим счастьем и легкостью на сердце, снотворное забрало её в свои объятья. -До скорой встречи… мой маяк… Никто не знал, что происходило в той комнате, что они посетили в последний раз. Никто не знал, да и не хотел. Но всех наверняка бы удивил бы факт, что колыхание воды приподняла ладони «Нацу» и «Люси» навстречу друг к другу. Именно в этот момент, судьба оставила тех двоих и отдала их нить их следующим телам… Даже спустя единицы, десятки, сотни, тысячи лет они останутся любимчиками Судьбы. И каждый раз, она придумает для них новую встречу. Дабы их сердца были всегда едины. Где-то среди толпы людей, спешащих по своим делам и скучающих от безделья. Блондинка будет идти с пакетом в руках, прижатым к груди. А недалеко парень со странным цветом волос у витрины стоять будет, разглядывая любопытным взглядом необычные вещички. По велению Судьбы или по воле Случая, ноги сами будут к нему на встречу её нести. И карие глаза, полные радости жизни, заметят только розовый маяк среди сероты людей. Сама того не замечая, она задумается о чём-то и столкнется с ним. Пакет порвётся, и пленённые продукты выбегут на свободу. Оба присядут и примутся их собирать, пока на последнем алом яблоке их пальцы не сплетутся. Взгляды поднимутся и встретятся вновь, румянец заиграет на щеках, а виноватая улыбка на губах. -Прости. -Всё хорошо… -Я Нацу, а ты? -Люси… И завяжется знакомство, что на глазах будет расти. И каждый день к розовому белый примчится, это она будет к маяку своему стремиться. Разыщет его среди серой толпы, подойдёт сзади и тихо шепнёт: -Здравствуй… мой маяк. Пальцы переплетутся, и они пойдёт вперёд. Не подозревая даже, что Судьба их любимцами своими нарекла, и каждый раз красной нитью мизинцы их сплела.

напиши фанфик с названием Как Старскрим с Мегатроном судился... и следующим описанием Скримка придумал изощренный способ заполучить власть. Что же из этого вышло?, с тегами Драббл,ООС,Стёб

Зал суда. Повсюду трансформеры. И весь этот сбор из-за того, что, мол, власть на Немезиде давно не менялась! И, естественно, потерпевший- Старскрим. -всем встать - суд идет! –командным голосом возвестила Арси. Все десептиконы и автоботы уважительно поднялись со своих мест, только Мегатрон остался сидеть, пожевывая жвачку. В зал вошел Прайм в одеянии судьи. Увидев ничего не выражающую лицевую Мегатрона, он закатил окуляры к потолку и сел на свое место судьи. Все сели. -сегодня мы рассматриваем дело о коррупции и использовании своих должностных полномочий в своих личных целях, -монотонно загудел Прайм, на что Мегатрон презрительно хмыкнул. -итак, заявитель Старскрим обвиняет вас в том, что вы слишком долго сидите на посту лидера десептиконов… -занудствовал Прайм. -ищи свистунов, я их казню, Саундвейв, -шепнул лидер своему адвокату. -да-да, судья! Вы правы! Он уже лидер очень давно! Пора сменить власть на меня! –скандалил Старскрим. -да не перебивай ты меня, подкаблучник! –вырвалось у Прайма, -то есть соблюдайте тишину, истец! Буркнув что-то, Старскрим уселся на свое место. Когда Прайм закончил свою монотонную речь, он согласился выслушать обе стороны. -истец, говорите, -Прайм плюхнулся в кресло, от чего то затрещало. -этот гад… -начал Старстким. -без выражений! Ты не на Немезиде! –рявкнула на него Арси. -а ты че на мой корабль бочку катишь, фемка автоботская?! –огрызнулся Мегатрон. -тишину в зале соблюдайте! –безразлично протянул судья, которому все происходящее было по барабану. -ну так этот г… трансформер, -указал сикер на лидера, -слишком долго на своем посту засиделся… -и из-за этого суд?! –ненатурально удивился судья. -я тоже считаю, что Старскрим псих. Ну, какого создали, такого создали... -вздохнул Мегатрон, искоса глядя на истребителя своими алыми окулярами. «Я должен выиграть этот процесс, иначе он меня пристрелит!» -пронеслось в голове обвинителя. -Прайм… то есть господин судья, а можно его спихнуть с насиженного места? –нагло поинтересовался Старскрим. -ну вообще-то да. Он слишком долго на посту, -заключил автобот. Мегатрон глянул на судью и медленно, но громко произнес: -а ты, братец, на своем посту не засиделся? Может тебя тоже спихнуть? Прайм замялся. Ладно, чтобы не позориться, надо дать Мегатрону выиграть дело. -эээ… Дело закрыто в пользу Мегатрона по причине недостатка доказательств! –быстро сказал он, стукнул молоточком и вышел вон. Старскрим глянул на лидера десептиконов. Тот поднимался со своего места. Истребитель пятился к выходу. БАЦ! Каблук сломался. К лежащему на полу дебоширу подошел Мегатрон. -ну что, гаденыш, как отмазываться будем? –произнес он. Оптика Старскрима округлилась. -я-то знаю, как тебя наказать, -произнес Мегатрон, -чтоб завтра… всю Немезиду вымыл! Пол, потолок, стены – все должно блестеть! Ты меня понял?! -да… -поспешно крикнул ему истребитель, ковыляя как можно быстрее на одном каблуке. -то-то же… Саундвейв! Спрячь все моющие средства на корабле. Пусть оттирает водой до блеска, -ухмыльнулся лидер.

Зал суда. Повсюду трансформеры. И весь этот сбор из-за того, что, мол, власть на Немезиде давно не менялась! И, естественно, потерпевший- Старскрим. -всем встать - суд идет! –командным голосом возвестила Арси. Все десептиконы и автоботы уважительно поднялись со своих мест, только Мегатрон остался сидеть, пожевывая жвачку. В зал вошел Прайм в одеянии судьи. Увидев ничего не выражающую лицевую Мегатрона, он закатил окуляры к потолку и сел на свое место судьи. Все сели. -сегодня мы рассматриваем дело о коррупции и использовании своих должностных полномочий в своих личных целях, -монотонно загудел Прайм, на что Мегатрон презрительно хмыкнул. -итак, заявитель Старскрим обвиняет вас в том, что вы слишком долго сидите на посту лидера десептиконов… -занудствовал Прайм. -ищи свистунов, я их казню, Саундвейв, -шепнул лидер своему адвокату. -да-да, судья! Вы правы! Он уже лидер очень давно! Пора сменить власть на меня! –скандалил Старскрим. -да не перебивай ты меня, подкаблучник! –вырвалось у Прайма, -то есть соблюдайте тишину, истец! Буркнув что-то, Старскрим уселся на свое место. Когда Прайм закончил свою монотонную речь, он согласился выслушать обе стороны. -истец, говорите, -Прайм плюхнулся в кресло, от чего то затрещало. -этот гад… -начал Старстким. -без выражений! Ты не на Немезиде! –рявкнула на него Арси. -а ты че на мой корабль бочку катишь, фемка автоботская?! –огрызнулся Мегатрон. -тишину в зале соблюдайте! –безразлично протянул судья, которому все происходящее было по барабану. -ну так этот г… трансформер, -указал сикер на лидера, -слишком долго на своем посту засиделся… -и из-за этого суд?! –ненатурально удивился судья. -я тоже считаю, что Старскрим псих. Ну, какого создали, такого создали... -вздохнул Мегатрон, искоса глядя на истребителя своими алыми окулярами. «Я должен выиграть этот процесс, иначе он меня пристрелит!» -пронеслось в голове обвинителя. -Прайм… то есть господин судья, а можно его спихнуть с насиженного места? –нагло поинтересовался Старскрим. -ну вообще-то да. Он слишком долго на посту, -заключил автобот. Мегатрон глянул на судью и медленно, но громко произнес: -а ты, братец, на своем посту не засиделся? Может тебя тоже спихнуть? Прайм замялся. Ладно, чтобы не позориться, надо дать Мегатрону выиграть дело. -эээ… Дело закрыто в пользу Мегатрона по причине недостатка доказательств! –быстро сказал он, стукнул молоточком и вышел вон. Старскрим глянул на лидера десептиконов. Тот поднимался со своего места. Истребитель пятился к выходу. БАЦ! Каблук сломался. К лежащему на полу дебоширу подошел Мегатрон. -ну что, гаденыш, как отмазываться будем? –произнес он. Оптика Старскрима округлилась. -я-то знаю, как тебя наказать, -произнес Мегатрон, -чтоб завтра… всю Немезиду вымыл! Пол, потолок, стены – все должно блестеть! Ты меня понял?! -да… -поспешно крикнул ему истребитель, ковыляя как можно быстрее на одном каблуке. -то-то же… Саундвейв! Спрячь все моющие средства на корабле. Пусть оттирает водой до блеска, -ухмыльнулся лидер.

напиши фанфик с названием Диацетилморфин и следующим описанием история пятнадцатилетнего наркомана в трипе, ничего не знаю., с тегами AU,Дарк,Драма,Нецензурная лексика,ООС,Психология

... Это когда ты в таком возрасте, что уже трижды успел побыть дохлым. Когда ты очень спокойно доделываешь дела, говоришь в телефон маме ".. я тебя тоже, конечно, до завтра" и смеёшься, а потом ложишься на кафельный пол и дрожишь. Когда улыбаешься, как ненормальный, а потом, вдруг, роняешь лицо в ладони и стыдно, девчоночьи ревёшь и в носу красное жжётся. Когда перегибаешься через перила балкона, кричишь чушь весёлую, а потом блюёшь с кровью, прямо вниз. Это когда ты просыпаешься рано утром, бежишь в парке, ешь апельсин - непременно с цедрой, а потом втыкаешь себе в руку наркотики. Иголка входит в локоть больно, но не очень - жгут хорошо перетягивает руку, даже похоже на анестезию, правда паршивую. В шприце - пережженная в чайной ложке дрянь, хорошая, дрянь не из дешёвых. Дешёвым ему колоться не дают. Он внимательно смотрит, как взбухает сине-зеленоватая венка, наполняясь коричневой гарью. Венка вспухает, гарь вливается в кровь, он закусывает губу и мучительно ждёт, как его накроет. И накрывать начинает, мучительно медленно, словно сама эта горелая смесь из воды с порошком - издевается над ним, дерёт нервы. Он ждёт, ждёт тихо, "ну, ну, ну , ну же, ну!...", и его накрывает. Неожиданно резко, он падает глубоко-глубоко вниз, с оглушительной скоростью, но дна нет, другого конца кроличьей норы тоже нет, он летит по гибкому кольцу. Скорость внутри полипропиленового кольца немного стихает, он выдыхает блаженную улыбку и расслабляет узел над локтём. Жгут резиновый - обрезок старой изоляции от провода - скрипит наверняка противно, но он не замечает. Он лениво заваливается на бок, прямо на полу, выпускает шприц из расслабленных пальцев и улыбается, как имбицил. Он боится жить. Этот страх оглушителен, мучителен и не помогают уже даже таблетки. Внешний мир - враждебен, внешний мир только ранит и везде, везде - этот страх. Поэтому, попав в это полипропиленовое кольцо, он всегда, всегда улыбается. Как дурачок или ребёнок с синдромом дауна. Он улыбается. когда тело заполняет мягкая тяжесть. Героин - это тепло, сладкое, тягучее, ласковое тепло, прорастающее прямо из глубины тощего тела. Это нежная чужая, отдельная жизнь, забравшаяся под кожу. Она мурчит там, эта жизнь, отогревает, заставляя быть равнодушным ко всему, кроме этого тепла. Он лежит, медленно моргая, улыбается, не замечая, как слюна стекает по растресканным губам, и слушает эту теплоту внутри себя. Мышцы делаются мягкими, как сахарная вата, сейчас он не обеспокоился бы, даже если ему отрезали ногу. Когда Чунхон в трипе, проплаченном Ёнгуком, к нему всегда приходит Химчан. Он приходит неизменно, как тепло. И всегда только в те моменты, когда малой упарывается. Тоже, как тепло. Тепло - есть Химчан, Химчан - есть тепло. Чунхон решительно не понимает, как может быть иначе. Химчан приходит, никогда не ругает, не пытается даже поковырять мозги или дырку в груди: только сидит рядом, тихо мычит какую-нибудь вычурную песенку, смотрит тоже в пустоту. Хотя у самого-то венки - целые, совсем не исколотые. Химчан гундит свою песенку, не мешает Чунхону слушать свою_чужую теплоту внутри головы, и только иногда слюнку подтекающую с подбородка стирает заботливо. Через несколько минут тепло внутри тощего тела совсем кончается, Чунхон стынет, остывает и застывает, и исчезает вообще всё, кроме огромного, слишком ярко ощутимого похуизма. Именно в эти минуты, каким-то образом почувствовав перемены в голове и теле младшего, Химчан оживает и начинает целовать: влажно, глубоко и требовательно. И тёплая жизнь внутри словно оживает, возрождается. От этого Чунхон мычит, отвечает на поцелуй неизменно одинаково, скучно и не закрывая глаз. Чунхон не видит ничего, он смотрит в точку пустоты в химчановых волосах и пытается "посмотреть кино". Пытается увидеть хоть что-то, от чего захочется жить. Хоть немного захочется жить дальше. И не находит. Целовать Химчана приятно и тепло. Иногда Чунхону кажется, что, на самом деле, никакого Химчана не существует, что это его самый лучший, любимейший приход. Потом тепло чужой ласковой жизни внутри выстывает окончательно, Чунхона студит, он подбирает коленки к животу, лёжа на полу, и он начинает плакать. Беззвучно, обречённо, всё так же глядя в одну точку. Ему холодно, согреть уже ничего не может, и Химчан исчезает. Чунхон дрожит, сжимаясь в жалкий комок, холодными, влажными пальцами находит шприц, рассматривает его и зло отшвыривает. Доза вколота, даже ложку унесли закопченную - Ён

... Это когда ты в таком возрасте, что уже трижды успел побыть дохлым. Когда ты очень спокойно доделываешь дела, говоришь в телефон маме ".. я тебя тоже, конечно, до завтра" и смеёшься, а потом ложишься на кафельный пол и дрожишь. Когда улыбаешься, как ненормальный, а потом, вдруг, роняешь лицо в ладони и стыдно, девчоночьи ревёшь и в носу красное жжётся. Когда перегибаешься через перила балкона, кричишь чушь весёлую, а потом блюёшь с кровью, прямо вниз. Это когда ты просыпаешься рано утром, бежишь в парке, ешь апельсин - непременно с цедрой, а потом втыкаешь себе в руку наркотики. Иголка входит в локоть больно, но не очень - жгут хорошо перетягивает руку, даже похоже на анестезию, правда паршивую. В шприце - пережженная в чайной ложке дрянь, хорошая, дрянь не из дешёвых. Дешёвым ему колоться не дают. Он внимательно смотрит, как взбухает сине-зеленоватая венка, наполняясь коричневой гарью. Венка вспухает, гарь вливается в кровь, он закусывает губу и мучительно ждёт, как его накроет. И накрывать начинает, мучительно медленно, словно сама эта горелая смесь из воды с порошком - издевается над ним, дерёт нервы. Он ждёт, ждёт тихо, "ну, ну, ну , ну же, ну!...", и его накрывает. Неожиданно резко, он падает глубоко-глубоко вниз, с оглушительной скоростью, но дна нет, другого конца кроличьей норы тоже нет, он летит по гибкому кольцу. Скорость внутри полипропиленового кольца немного стихает, он выдыхает блаженную улыбку и расслабляет узел над локтём. Жгут резиновый - обрезок старой изоляции от провода - скрипит наверняка противно, но он не замечает. Он лениво заваливается на бок, прямо на полу, выпускает шприц из расслабленных пальцев и улыбается, как имбицил. Он боится жить. Этот страх оглушителен, мучителен и не помогают уже даже таблетки. Внешний мир - враждебен, внешний мир только ранит и везде, везде - этот страх. Поэтому, попав в это полипропиленовое кольцо, он всегда, всегда улыбается. Как дурачок или ребёнок с синдромом дауна. Он улыбается. когда тело заполняет мягкая тяжесть. Героин - это тепло, сладкое, тягучее, ласковое тепло, прорастающее прямо из глубины тощего тела. Это нежная чужая, отдельная жизнь, забравшаяся под кожу. Она мурчит там, эта жизнь, отогревает, заставляя быть равнодушным ко всему, кроме этого тепла. Он лежит, медленно моргая, улыбается, не замечая, как слюна стекает по растресканным губам, и слушает эту теплоту внутри себя. Мышцы делаются мягкими, как сахарная вата, сейчас он не обеспокоился бы, даже если ему отрезали ногу. Когда Чунхон в трипе, проплаченном Ёнгуком, к нему всегда приходит Химчан. Он приходит неизменно, как тепло. И всегда только в те моменты, когда малой упарывается. Тоже, как тепло. Тепло - есть Химчан, Химчан - есть тепло. Чунхон решительно не понимает, как может быть иначе. Химчан приходит, никогда не ругает, не пытается даже поковырять мозги или дырку в груди: только сидит рядом, тихо мычит какую-нибудь вычурную песенку, смотрит тоже в пустоту. Хотя у самого-то венки - целые, совсем не исколотые. Химчан гундит свою песенку, не мешает Чунхону слушать свою_чужую теплоту внутри головы, и только иногда слюнку подтекающую с подбородка стирает заботливо. Через несколько минут тепло внутри тощего тела совсем кончается, Чунхон стынет, остывает и застывает, и исчезает вообще всё, кроме огромного, слишком ярко ощутимого похуизма. Именно в эти минуты, каким-то образом почувствовав перемены в голове и теле младшего, Химчан оживает и начинает целовать: влажно, глубоко и требовательно. И тёплая жизнь внутри словно оживает, возрождается. От этого Чунхон мычит, отвечает на поцелуй неизменно одинаково, скучно и не закрывая глаз. Чунхон не видит ничего, он смотрит в точку пустоты в химчановых волосах и пытается "посмотреть кино". Пытается увидеть хоть что-то, от чего захочется жить. Хоть немного захочется жить дальше. И не находит. Целовать Химчана приятно и тепло. Иногда Чунхону кажется, что, на самом деле, никакого Химчана не существует, что это его самый лучший, любимейший приход. Потом тепло чужой ласковой жизни внутри выстывает окончательно, Чунхона студит, он подбирает коленки к животу, лёжа на полу, и он начинает плакать. Беззвучно, обречённо, всё так же глядя в одну точку. Ему холодно, согреть уже ничего не может, и Химчан исчезает. Чунхон дрожит, сжимаясь в жалкий комок, холодными, влажными пальцами находит шприц, рассматривает его и зло отшвыривает. Доза вколота, даже ложку унесли закопченную - Ёнгук всегда строго следит за количеством потребляемого ребёнком розово-серого порошка. Чунхон скукоживается, царапает себя за плечи, но не чувствует ничего. Он абсолютно один в этой комнате, в этой квартире и он снова в реальном мире. В том месте, которого он боится больше всего на свете, до паники, от которой выворачивает несколько раз, желчью с белой пеной. Потом в желудке не остаётся вообще ничего, но спазмы продолжаются и он похож на большущую заблёванную рыбу, когда сжимается горло и он открывает рот. Слёзы катятся по носу, скуле, затекают в сухие волосы, он весь мокрый и липкий, прижимает дырявый локоть к себе изо всех сил и еле слышно стонет, оплакивая потерянное тепло. А потом начинается боль. Адская, физическая боль в каждой клетке. Теперь Чунхон воет в голос, корчится на грязном полу, слепо шаря нервными пальцами в луже рвоты и слёз. Боль распинает его, он резко распрямляется, стукается головой в стену, выгибает спину до противного хруста и кричит. В эти моменты ему уже не хочется сдохнуть - он дохнет, долго и мучительно подыхает, испачканный, тощий и жалкий. И вот тогда приходит Ёнгук. Не брезгует, не морщится даже - берёт хрупкое, ломкое тело на руки, отирает лицо от желчной пены пальцами, молчит и несёт к себе в комнату. В его комнате всё чистое, простыни отглажены до хруста, занавески пропускают солнечный свет - Чунхон не видит этого, он просто помнит, где-то на самом краю подсознания. Чунхона трясёт, Ёнгук сажает его на своей чистой кровати и заставляет пить молоко. Молоко льётся из прокушенного, потресканного, вялого рта, льётся на перепачканную майку, такую же белую кожу, хрусткие простыни, на колени Ёнгуку. Но что-то попадает в рот, Гук что-то подмешивает в молоко, и через несколько глотков Чунхон утихомиривается. - Ещё, пожалуйста, ещё... Дай, дай.. У тебя же есть... - Чунхон скребёт по чужой груди, требует, клянчит, сбитым шёпотом, - Пожалуйста, мне больно... - Нет. - твёрдо говорит Ёнгук, - Нет, больше нельзя. Обычно "больше нельзя" обозначает около недели мучительной паники, панического страха в ожидании новой дозы и попыток выжить в реальном мире. - Пожалуйста, умоляю тебя, пожалуйста... - Чунхон сползает с его коленей вниз и подрагивает мелкой, противной дрожью, - Дай.. Хоть немного... Хочешь, отсосу?.. Он бестолково тыкается носом в ширинку чужих штанов, но даже не может подтянуть руки, чтобы её расстегнуть. Ёнгук как-то странно хмыкает, вздёргивает Чунхона за плечи, заставляет сесть и, со всей силы, бьёт по щеке наотмашь. Чунхон заваливается на бок и только смотрит во все глаза - ни звука. Даже писка не издаёт, только смотрит. Так Ёнгук не делал никогда. Щека горит, горит нестерпимо и немного напоминает ласковое героиновое тепло. Ёнгук очень собран, он снова дёргает Чунхона за руку, берёт его лицо в ладони и смотрит. - Я знаю, что бесполезно говорить с тобой на отходняках. Но.. Ты должен знать, что это последний отходняк. Я подобрал тебя на улице не для того, чтобы ты сдох у меня в гостиной. - Ты... Ты... - лепечет Чунхон и жмурится до цветных пятнен под веками. Исколотый сгиб локтя очень болит. Больше, чем всё остальное, даже чем ушиб на затылке. - ты... - Я. Я, ребёнок. Всё, хватит. Я не собираюсь платить за твою смерть. Ёнгук приносил Чунхону порошок уже два месяца, примерно раз в неделю. Кривился, швырял пакетик малому под ноги и уходил к себе. Или не уходил, заваривал дозу сам, даже набирал шприц. Один раз, в самый первый, даже сам уколол. Чунхон уже не помнит, как существовал до того, как появился Гук, просто верит, что раньше что-то было, что его подобрали на улице и забрали к себе. И теперь этот человек отказывается давать ему хоть какое-то спасение от непереносимой реальности. Чунхон обмирает, опять плачет, как девчонка, но это порошковые, чужие слёзы. Он паникует, кривится, но не отводит огромных, мутных глаз. А потом приходит Химчан, в первый раз вне трипа. Приходит молча, приносит ещё молока, поит аккуратнее, заботливо. Переодевает, оттирает засохшую рвоту тёплым мокрым полотенцем и переодевает. Всё это - на коленях у Гука. Кормит какой-то жидкой, безвкусной дрянью и даже не мычит вычурную песенку. Чунхону очень холодно, паника сковывает всё тело и он не противится ничему. Только в голове стучит "больше не будет. больше не будет, больше не будет". Он думает, что утром встанет, найдёт денег и сбежит. И чёрт с ней, с благодарностью к этим двоим. Чунхон засыпает между Химчаном и Ёнгуком, ему почти тепло и он понимает, что никуда не сбежит. Хотя бы потому, что Химчан невесомо его целует, Ёнгук обнимает со спины, а запястья туго стягивают ленты, приковывающие его к кровати. быть может, в этой реальности и есть, на что посмотреть?.. OWARI

напиши фанфик с названием Тьма и следующим описанием У Хёкдже абсолютно черные глаза. По ним невозможно определить никаких эмоций. Донхэ должно быть страшно, голос демона леденит душу, но он не боится – наоборот, протягивает руку, чтобы коснуться его щеки., с тегами AU,Мистика

So I stayed in the darkness with you. - Все же решил заглянуть? Хёкдже сидит на высоком троне, закинув ногу на ногу и равнодушно покачивая мыском массивного сапога. Его голос отражается гулким эхом под уходящими в бесконечность сводами потолка. - Ты не удивлен. - Я знал, что рано или поздно слепая надежда пересилит твой страх. Донхэ молчит. Ему холодно и кажется, будто нечем дышать. - Ты надолго? Может, ждешь, что я предложу тебе чай? Хёкдже легко взмахивает рукой в черной перчатке, и перед гостем появляется стол с пустой фарфоровой чашкой. Возникший следом стул слабо ударяет Донхэ под колени, будто приглашая присесть. Парень игнорирует этот неодушевленный жест, но второй удар, более сильный, настойчиво сбивает его с ног. Стул жесткий и неудобный, но с него не получается встать. - Ты знаешь, что я здесь не за этим. Усмехнувшись, Хёкдже щелкает пальцами, чтобы лишняя мебель исчезла. Теперь между ним и Донхэ только несколько метров кроваво-красной ковровой дорожки. Он встает и спускается с трона. - Тогда... Одна ступень. Вторая, третья. Он идет не спеша. - ...Поиграем? Донхэ вздрагивает – Хёкдже внезапно оказывается у него за его спиной. Кладет руку на плечо и наклоняется к самому уху. У него горячее дыхание и острые, цепкие пальцы. - Ты убегаешь, я догоняю. Донхэ дергается, но подняться по-прежнему нет сил, ноги словно налиты свинцом. - Что же ты медлишь? Время идет. Хёкдже ведет ладонью по плечам парня, обходит стул и становится напротив него. Приподнимает кончиками пальцев подбородок Донхэ. - Не хочешь играть? Придется, раз пришел в гости. У Хёкдже абсолютно черные глаза. По ним невозможно определить никаких эмоций. Донхэ должно быть страшно, голос демона леденит душу, но он не боится – наоборот, протягивает руку, чтобы коснуться его щеки. - По моим правилам, птенчик. Плетеные веревки возникают из ниоткуда. Стальными узлами прибивают запястья Донхэ к подлокотникам стула. - Мы оба знаем, что ты не сделаешь мне больно. Хёкдже смеется, безумно и громко, но его смех обрывается так же резко, как лезвие ножа. - Беги. Я считаю до трех. Путы ослабевают, стул исчезает, и Донхэ резко падает на пол, неприятно ударившись спиной. Он хочет подняться, но в тот же момент каменная плитка под рукой растворяется, и земля начинает уходить из-под ног. - Раз... Донхэ перекатывается на живот, встает на колени и, быстро поднявшись, бежит от разлома прочь. - Два... Свет меркнет и наступает кромешная тьма. Донхэ видит только алое сияние позади – разлом расширяется, подбирается слева к его ногам. Он отпрыгивает в сторону и снова бежит – что есть сил, не глядя по сторонам. - Три. Донхэ во что-то врезается и понимает во что именно, когда сильные руки обнимают его за талию. Хёкдже. - Поймал. Парень безвольно опускает руки вдоль тела и устало кладет голову демону на плечо. Пытается выровнять сбившееся дыхание. - Ты не изменился, Хэ. Вешаешься на меня все так же. Хёкдже не отпускает парня, и Донхэ сильнее прижимается к его груди. Их сердца бьются одинаково быстро. Еще есть шанс. - Ты мне нужен. Голос Донхэ звучит совсем тихо. Не из-за того, что он не уверен в словах, просто момент слишком напоминает их последнюю встречу. Постепенно возвращается свет. - Останься со мной. Донхэ думает, что ослышался. Чуть отстранившись, он заглядывает Хёкдже в глаза. В эту минуту они такие же, как и раньше – карие, с теплыми лучиками на радужке. Донхэ обнимает парня за шею и тянется к его губам. Целует, долго и чувственно, запутывая пальцы в его волосах. Хёкдже отвечает на поцелуй, а затем, словно вспомнив что-то, резко отталкивает Донхэ. Отходит на несколько шагов. - Поторопись, если хочешь уйти. Проход скоро закроется. У него хриплый, надломленный голос. Донхэ оборачивается и смотрит на зеркало – оно абсолютно прозрачное в центре, как воздух, но по краям с тихим хрустом уже стягивается матовый металл. - Я не хочу оставлять тебя здесь. Идем со мной. - Не могу. Мне не выбраться, Хэ. Хёкдже подходит к зеркалу и касается одного из сквозных углов. Мгновение, и поверхность запечатывается, брызнув осколками в ответ. С пальцев Хёкдже капает кровь. Донхэ становится рядом и осторожно берет его пораненную ладонь в свою. Он не думает долго, это ре

So I stayed in the darkness with you. - Все же решил заглянуть? Хёкдже сидит на высоком троне, закинув ногу на ногу и равнодушно покачивая мыском массивного сапога. Его голос отражается гулким эхом под уходящими в бесконечность сводами потолка. - Ты не удивлен. - Я знал, что рано или поздно слепая надежда пересилит твой страх. Донхэ молчит. Ему холодно и кажется, будто нечем дышать. - Ты надолго? Может, ждешь, что я предложу тебе чай? Хёкдже легко взмахивает рукой в черной перчатке, и перед гостем появляется стол с пустой фарфоровой чашкой. Возникший следом стул слабо ударяет Донхэ под колени, будто приглашая присесть. Парень игнорирует этот неодушевленный жест, но второй удар, более сильный, настойчиво сбивает его с ног. Стул жесткий и неудобный, но с него не получается встать. - Ты знаешь, что я здесь не за этим. Усмехнувшись, Хёкдже щелкает пальцами, чтобы лишняя мебель исчезла. Теперь между ним и Донхэ только несколько метров кроваво-красной ковровой дорожки. Он встает и спускается с трона. - Тогда... Одна ступень. Вторая, третья. Он идет не спеша. - ...Поиграем? Донхэ вздрагивает – Хёкдже внезапно оказывается у него за его спиной. Кладет руку на плечо и наклоняется к самому уху. У него горячее дыхание и острые, цепкие пальцы. - Ты убегаешь, я догоняю. Донхэ дергается, но подняться по-прежнему нет сил, ноги словно налиты свинцом. - Что же ты медлишь? Время идет. Хёкдже ведет ладонью по плечам парня, обходит стул и становится напротив него. Приподнимает кончиками пальцев подбородок Донхэ. - Не хочешь играть? Придется, раз пришел в гости. У Хёкдже абсолютно черные глаза. По ним невозможно определить никаких эмоций. Донхэ должно быть страшно, голос демона леденит душу, но он не боится – наоборот, протягивает руку, чтобы коснуться его щеки. - По моим правилам, птенчик. Плетеные веревки возникают из ниоткуда. Стальными узлами прибивают запястья Донхэ к подлокотникам стула. - Мы оба знаем, что ты не сделаешь мне больно. Хёкдже смеется, безумно и громко, но его смех обрывается так же резко, как лезвие ножа. - Беги. Я считаю до трех. Путы ослабевают, стул исчезает, и Донхэ резко падает на пол, неприятно ударившись спиной. Он хочет подняться, но в тот же момент каменная плитка под рукой растворяется, и земля начинает уходить из-под ног. - Раз... Донхэ перекатывается на живот, встает на колени и, быстро поднявшись, бежит от разлома прочь. - Два... Свет меркнет и наступает кромешная тьма. Донхэ видит только алое сияние позади – разлом расширяется, подбирается слева к его ногам. Он отпрыгивает в сторону и снова бежит – что есть сил, не глядя по сторонам. - Три. Донхэ во что-то врезается и понимает во что именно, когда сильные руки обнимают его за талию. Хёкдже. - Поймал. Парень безвольно опускает руки вдоль тела и устало кладет голову демону на плечо. Пытается выровнять сбившееся дыхание. - Ты не изменился, Хэ. Вешаешься на меня все так же. Хёкдже не отпускает парня, и Донхэ сильнее прижимается к его груди. Их сердца бьются одинаково быстро. Еще есть шанс. - Ты мне нужен. Голос Донхэ звучит совсем тихо. Не из-за того, что он не уверен в словах, просто момент слишком напоминает их последнюю встречу. Постепенно возвращается свет. - Останься со мной. Донхэ думает, что ослышался. Чуть отстранившись, он заглядывает Хёкдже в глаза. В эту минуту они такие же, как и раньше – карие, с теплыми лучиками на радужке. Донхэ обнимает парня за шею и тянется к его губам. Целует, долго и чувственно, запутывая пальцы в его волосах. Хёкдже отвечает на поцелуй, а затем, словно вспомнив что-то, резко отталкивает Донхэ. Отходит на несколько шагов. - Поторопись, если хочешь уйти. Проход скоро закроется. У него хриплый, надломленный голос. Донхэ оборачивается и смотрит на зеркало – оно абсолютно прозрачное в центре, как воздух, но по краям с тихим хрустом уже стягивается матовый металл. - Я не хочу оставлять тебя здесь. Идем со мной. - Не могу. Мне не выбраться, Хэ. Хёкдже подходит к зеркалу и касается одного из сквозных углов. Мгновение, и поверхность запечатывается, брызнув осколками в ответ. С пальцев Хёкдже капает кровь. Донхэ становится рядом и осторожно берет его пораненную ладонь в свою. Он не думает долго, это решение он принял уже давно. Ни сомнений, ни страха. Хёкдже по-прежнему только его. - Значит, я остаюсь. Ледяной узор подбирается к самому центру. Теперь зеркало способно лишь отражать, а не пропускать. Донхэ видит в блестящей глади себя и Хёкдже – рука об руку, плечом к плечу.

напиши фанфик с названием Противоречия и следующим описанием Брейка разрывают противоречия..., с тегами Драббл,ООС,Пропущенная сцена,Романтика,Флафф

      Брейк вздохнул, глядя в нахмурившееся небо. Собиралась гроза, тёмные тучи застилали небо, иногда на горизонте сверкали далёкие молнии, слышались отзвуки грома.       Зарксиса разрывали противоречия. Он одновременно любил и ненавидел грозу. Именно в такую погоду он обнаружил свою семью убитой. А также в грозу он попал в дом своей госпожи Шеррил.       Развернувшись, Зарксис прошёл в комнату, закрыв дверь балкона. На маленьком столике стояли две чашки чая и огромное количество всяких сладостей.       Шляпник сжал зубы, смотря на всё это изобилие. И здесь его разрывало на части. Он любил чай, любил сладости, но это же любила и Воля Бездны, а её Брейк ненавидел больше всего и отвергал всё, что у него ассоциировалось с ней.       Зарксис уселся в кресло и стиснул виски. После встречи с Волей Бездны он стал сам не свой. Вместо роли преданного слуги он играет клоуна. Эти вечные шуточки, смешки, непредсказуемое поведение.       Резко заболело в груди, на месте печати. Застонав сквозь зубы, Брейк сжался в кресле. В голове проносились, казалось бы, давно забытые образы. Реки крови, мёртвые разорванные тела, крики отчаянья. Шляпник чувствовал, как капля за каплей его наполняет безумие. Вот он уже на краю Бездны, внизу плещется мрак. Только шаг и он снова окажется там... Только шаг...       Чьи-то сильные руки встряхнули его за плечи. Кевин широко раскрыл свой глаз. Он всё ещё в своей комнате, в мягком кресле. Кто-то прижал его, Шляпника, к своей груди, и тихий хрипловатый голос стал успокаивающе шептать на ухо.       Приходя в себя, Брейк коснулся дрожащими руками чёрных мягких волос. В груди стало отпускать, боль уходила. Зарксис почувствовал сладкий аромат пирожных, запах дождя и сигарет. Горячее дыхание щекотало ухо, посылая волны тепла по телу. Мужчина немного отстранился и посмотрел на своего спасителя. Жёлто-зелёные глаза смотрели на него с нежностью и сочувствием. На душе стало чуть легче, будто чья-то железная хватка немного ослабла.       Зарксис потянулся к тонким губам. Поняв его желание, брюнет осторожно прикоснулся к сладкому рту. Губы раскрылись, и Ворон углубил поцелуй - сладкий и одновременно терпкий, со вкусом горьких сигарет. На улице громыхнуло, скорее всего, это уже не первый раскат грома, но сердце Шляпника предательски дрогнуло. Почувствовав это, Гилберт отстранился и посмотрел в единственный кровавый глаз. Взяв бледное лицо в ладони, Найтрей прошептал:       - Ничего не бойся. Пока я рядом, с тобой ничего не случится.       Брейк кивнул и снова прижался к тёплой груди. Он услышал мерное биение чужого сердца, такого тёплого и надёжного. Сейчас можно немного побыть слабым, можно расслабиться. Раскаты грома становились всё тише, и теперь удары сердца Гилберта заполнили всё сознание Зарксиса. Мерный стук убаюкивал. Вскоре Брейк уснул, всё так же прижимаясь к Гилу.       А тот сидел на полу у кресла и прижимал к себе драгоценную ношу. Хотя положение и было неудобным, но ради таких моментов можно и потерпеть. Редко удаётся вот так просто посидеть, никуда не спеша, слушая шум дождя.       Незаметно для себя Гилберт уснул, услышав напоследок нерешительное пение ранней птахи, возвещавшей о конце грозы.

      Брейк вздохнул, глядя в нахмурившееся небо. Собиралась гроза, тёмные тучи застилали небо, иногда на горизонте сверкали далёкие молнии, слышались отзвуки грома.       Зарксиса разрывали противоречия. Он одновременно любил и ненавидел грозу. Именно в такую погоду он обнаружил свою семью убитой. А также в грозу он попал в дом своей госпожи Шеррил.       Развернувшись, Зарксис прошёл в комнату, закрыв дверь балкона. На маленьком столике стояли две чашки чая и огромное количество всяких сладостей.       Шляпник сжал зубы, смотря на всё это изобилие. И здесь его разрывало на части. Он любил чай, любил сладости, но это же любила и Воля Бездны, а её Брейк ненавидел больше всего и отвергал всё, что у него ассоциировалось с ней.       Зарксис уселся в кресло и стиснул виски. После встречи с Волей Бездны он стал сам не свой. Вместо роли преданного слуги он играет клоуна. Эти вечные шуточки, смешки, непредсказуемое поведение.       Резко заболело в груди, на месте печати. Застонав сквозь зубы, Брейк сжался в кресле. В голове проносились, казалось бы, давно забытые образы. Реки крови, мёртвые разорванные тела, крики отчаянья. Шляпник чувствовал, как капля за каплей его наполняет безумие. Вот он уже на краю Бездны, внизу плещется мрак. Только шаг и он снова окажется там... Только шаг...       Чьи-то сильные руки встряхнули его за плечи. Кевин широко раскрыл свой глаз. Он всё ещё в своей комнате, в мягком кресле. Кто-то прижал его, Шляпника, к своей груди, и тихий хрипловатый голос стал успокаивающе шептать на ухо.       Приходя в себя, Брейк коснулся дрожащими руками чёрных мягких волос. В груди стало отпускать, боль уходила. Зарксис почувствовал сладкий аромат пирожных, запах дождя и сигарет. Горячее дыхание щекотало ухо, посылая волны тепла по телу. Мужчина немного отстранился и посмотрел на своего спасителя. Жёлто-зелёные глаза смотрели на него с нежностью и сочувствием. На душе стало чуть легче, будто чья-то железная хватка немного ослабла.       Зарксис потянулся к тонким губам. Поняв его желание, брюнет осторожно прикоснулся к сладкому рту. Губы раскрылись, и Ворон углубил поцелуй - сладкий и одновременно терпкий, со вкусом горьких сигарет. На улице громыхнуло, скорее всего, это уже не первый раскат грома, но сердце Шляпника предательски дрогнуло. Почувствовав это, Гилберт отстранился и посмотрел в единственный кровавый глаз. Взяв бледное лицо в ладони, Найтрей прошептал:       - Ничего не бойся. Пока я рядом, с тобой ничего не случится.       Брейк кивнул и снова прижался к тёплой груди. Он услышал мерное биение чужого сердца, такого тёплого и надёжного. Сейчас можно немного побыть слабым, можно расслабиться. Раскаты грома становились всё тише, и теперь удары сердца Гилберта заполнили всё сознание Зарксиса. Мерный стук убаюкивал. Вскоре Брейк уснул, всё так же прижимаясь к Гилу.       А тот сидел на полу у кресла и прижимал к себе драгоценную ношу. Хотя положение и было неудобным, но ради таких моментов можно и потерпеть. Редко удаётся вот так просто посидеть, никуда не спеша, слушая шум дождя.       Незаметно для себя Гилберт уснул, услышав напоследок нерешительное пение ранней птахи, возвещавшей о конце грозы.

напиши фанфик с названием ♀ Зелёный лёд и следующим описанием Вот как Вы представляете себе безумие? Для меня оно - зелёный лёд., с тегами Ангст,Дарк,Драббл,Повествование от первого лица,Повседневность,Психология,Эксперимент

Вот как Вы представляете себе помешательство? Лично для меня это – зелёный лёд. Я засыпаю абсолютно счастливой женщиной. У меня есть семья, друзья, приятная компания для общения, высшее образование, любимая работа, своё жильё, обожаемый муж, который сейчас на работе и каждый вечер шлёт смс-ки, что любит меня… А проснулась, и вдруг – зелёный лёд. Просыпаюсь с желанием разорваться на куски. На моих трусах надпись Gree Nice – звучит почти как Green Ice. Зелёный лёд. Почему я раньше не замечала эту надпись на своём собственном белье? Или её не было? Я хожу по квартире и не узнаю свои стены. Всё будто совсем другое. Везде свет, хотя лампы не горят. Зелёный лёд. Я ведь его даже никогда не видела. Меня трясёт как от дикого холода. Немеют ноги. Покалывают пальцы на них. Мне хочется разрыдаться от словосочетания «зелёный лёд». Я не понимаю, в чём дело. Я звоню всем близким, но у них всё хорошо. Мои уши горят. Щёки тоже. Если приглядеться – в зеркале я вижу, что под кожей моего лица пляшут огоньки пламени. Зелёный лёд. Меня не покидает желание взять себя за два уха и разодрать надвое. Никто не знает, что такое зелёный лёд и откуда это в моей голове. Я хватаю себя за волосы и кричу. Да что же происходит? Почему именно эти два слова? Почему они преследуют меня? Почему от них мне так хочется разбить окно своей головой? Мне кажется, что я просто умру, если не напишу о нём. Зелёный лёд. Отпусти меня наконец… Мне страшно представить, что будет со мной, когда я допишу эти строки. Мне жутко от того, что эти слова сделают с моим мозгом до прихода мужа. Мне нужно лечь в ванную со льдом, политым зелёнкой. Точно! Это ведь так просто! Лечь и ждать. Зелёный лёд расскажет мне, в чём дело. Мне будет хорошо. Пойду и сделаю это, пока не сошла с ума.

Вот как Вы представляете себе помешательство? Лично для меня это – зелёный лёд. Я засыпаю абсолютно счастливой женщиной. У меня есть семья, друзья, приятная компания для общения, высшее образование, любимая работа, своё жильё, обожаемый муж, который сейчас на работе и каждый вечер шлёт смс-ки, что любит меня… А проснулась, и вдруг – зелёный лёд. Просыпаюсь с желанием разорваться на куски. На моих трусах надпись Gree Nice – звучит почти как Green Ice. Зелёный лёд. Почему я раньше не замечала эту надпись на своём собственном белье? Или её не было? Я хожу по квартире и не узнаю свои стены. Всё будто совсем другое. Везде свет, хотя лампы не горят. Зелёный лёд. Я ведь его даже никогда не видела. Меня трясёт как от дикого холода. Немеют ноги. Покалывают пальцы на них. Мне хочется разрыдаться от словосочетания «зелёный лёд». Я не понимаю, в чём дело. Я звоню всем близким, но у них всё хорошо. Мои уши горят. Щёки тоже. Если приглядеться – в зеркале я вижу, что под кожей моего лица пляшут огоньки пламени. Зелёный лёд. Меня не покидает желание взять себя за два уха и разодрать надвое. Никто не знает, что такое зелёный лёд и откуда это в моей голове. Я хватаю себя за волосы и кричу. Да что же происходит? Почему именно эти два слова? Почему они преследуют меня? Почему от них мне так хочется разбить окно своей головой? Мне кажется, что я просто умру, если не напишу о нём. Зелёный лёд. Отпусти меня наконец… Мне страшно представить, что будет со мной, когда я допишу эти строки. Мне жутко от того, что эти слова сделают с моим мозгом до прихода мужа. Мне нужно лечь в ванную со льдом, политым зелёнкой. Точно! Это ведь так просто! Лечь и ждать. Зелёный лёд расскажет мне, в чём дело. Мне будет хорошо. Пойду и сделаю это, пока не сошла с ума.

напиши фанфик с названием Гринпис Рейха и следующим описанием Новый Год Штирлица и его шефа., с тегами ER,Драббл,Повседневность,Стёб,Флафф

- Штирлиц, вы уверены, что наряжать ёлку прямо в лесу - стОящая идея? - проскрипел Шелленберг, в очередной раз останавливаясь по колено в глубоком снегу и растирая мёрзлыми пальцами ноющие запястья. - Несомненно. Ещё увидите, шеф, - невозмутимо отозвался Штирлиц, упорно прокладывая себе путь через блестевшие сугробы. Идея, повергавшая Шелленберга в подобное недовольство, была предложена самим Штирлицем несколько дней назад, и он со свойственными ему обаянием и дипломатичностью уговорил своего шефа провести празднование Нового Года на свежем воздухе. И нагрузил шефа мешком с елочными игрушками и гирляндами, которые тот с трудом тащил через лес. Штирлиц же взвалил себе на плечи мешок побольше, в котором помещались какие-то старые покрывала и некое подобие новогоднего провианта. Штирлиц справедливо полагал, что его изнеженному пухлощёкому шефу будет сложновато провести новогоднюю ночь в лесу, среди сугробов, но Макс счел это необходимой мерой, потому что: а) его чуткой русской душе было жалко рубить ёлочку; б) в городе Шелленберга беспрестанно отвлекали разносортными звонками, по делу и без. Да и, честно говоря, Максу очень уж хотелось поваляться в свежем снегу вместе со своим милым Вальтером. - Не отчаивайтесь, бригадефюрер, мы почти пришли, - он указал задыхающемуся Шелленбергу на стоящую неподалеку ель. - Я бы, Штирлиц, ей-богу, исключил вас из офицерского состава Amt VI/Ausland, если бы не терял в таком случае потрясающего любовника, - вяло заметил Вальтер, доползая к ели и плюхаясь в снег под её пушистыми ветвями. - Шеф, не лежите прямо на снегу, застудите себе что-нибудь. А мне потом за вас отвечать... - Штирлиц достал толстое покрывало несколько замшелого вида и расстелил его под елью. Только Шелленберг, недовольно ворча, перебрался на "ложе", Макс набросил на него одеяло. - Холодно, бригадефюрер, - мягко пояснил он, прежде чем Шелленберг успел ядовито прокомментировать происходящее. Увидев выразительно-невинную, ласковую мордашку своего подчиненного, Вальтер подавил в себе желчные замечания и молча позволил Штирлицу наряжать ель. Пока Макс вдохновенно возился с гирляндами и время от времени разбивал стеклянные шарики, на которых был замазан серп и молот и намалевана кривая свастика, Шелленберг принялся изучать содержимое пакета с провиантом. Пока он скептически копался в еде, попивал коньяк прямо из бутылки и закусывал аккуратным бутербродом, Штирлиц успел обвешать ёлку украшениями - не слишком высокохудожественно, но зато с душой. - Смотрите, шеф! Шелленберг голову не поднял. Штирлиц подсел к нему и состроил жалостливую физиономию: - Ну шееееф...я же старался... - Я знаю, - кивнул Шелленберг, пожирая пятый бутерброд с паштетом. - Вааааальтееееер... - Макс обвил шею Вальтера руками. - Штирлиц, что вы себе позволяете? - Шелленберг попытался сделать серьезное лицо, хотя от внезапной непосредственности подчиненного губы сами собой разъезжались в улыбке. - Я в честь праздника... - В честь праздника? Ну значит я тоже себе позволю. В честь праздника, - Вальтер, отложив в сторону коньяк, пихнул Штирлица в снег и навалился сверху. Штирлиц захихикал аки девушка и кинул в нависшего над ним Шелленберга горсть снега. - Ох Маааакс... - Шелленберг, не убрав с лица снег, прижался губами к приоткрытому рту Штирлица, оставив на нём полурастаявшие снежинки. "Надо же, даже не обиделся"... - в недоумении пожал плечами Шелленберг, глядя на блаженную рожу Штирлица. В следующий момент на него с елочных веток свалилась гора снега. Штирлицу было очень весело. - С Новым годом, шеф!

- Штирлиц, вы уверены, что наряжать ёлку прямо в лесу - стОящая идея? - проскрипел Шелленберг, в очередной раз останавливаясь по колено в глубоком снегу и растирая мёрзлыми пальцами ноющие запястья. - Несомненно. Ещё увидите, шеф, - невозмутимо отозвался Штирлиц, упорно прокладывая себе путь через блестевшие сугробы. Идея, повергавшая Шелленберга в подобное недовольство, была предложена самим Штирлицем несколько дней назад, и он со свойственными ему обаянием и дипломатичностью уговорил своего шефа провести празднование Нового Года на свежем воздухе. И нагрузил шефа мешком с елочными игрушками и гирляндами, которые тот с трудом тащил через лес. Штирлиц же взвалил себе на плечи мешок побольше, в котором помещались какие-то старые покрывала и некое подобие новогоднего провианта. Штирлиц справедливо полагал, что его изнеженному пухлощёкому шефу будет сложновато провести новогоднюю ночь в лесу, среди сугробов, но Макс счел это необходимой мерой, потому что: а) его чуткой русской душе было жалко рубить ёлочку; б) в городе Шелленберга беспрестанно отвлекали разносортными звонками, по делу и без. Да и, честно говоря, Максу очень уж хотелось поваляться в свежем снегу вместе со своим милым Вальтером. - Не отчаивайтесь, бригадефюрер, мы почти пришли, - он указал задыхающемуся Шелленбергу на стоящую неподалеку ель. - Я бы, Штирлиц, ей-богу, исключил вас из офицерского состава Amt VI/Ausland, если бы не терял в таком случае потрясающего любовника, - вяло заметил Вальтер, доползая к ели и плюхаясь в снег под её пушистыми ветвями. - Шеф, не лежите прямо на снегу, застудите себе что-нибудь. А мне потом за вас отвечать... - Штирлиц достал толстое покрывало несколько замшелого вида и расстелил его под елью. Только Шелленберг, недовольно ворча, перебрался на "ложе", Макс набросил на него одеяло. - Холодно, бригадефюрер, - мягко пояснил он, прежде чем Шелленберг успел ядовито прокомментировать происходящее. Увидев выразительно-невинную, ласковую мордашку своего подчиненного, Вальтер подавил в себе желчные замечания и молча позволил Штирлицу наряжать ель. Пока Макс вдохновенно возился с гирляндами и время от времени разбивал стеклянные шарики, на которых был замазан серп и молот и намалевана кривая свастика, Шелленберг принялся изучать содержимое пакета с провиантом. Пока он скептически копался в еде, попивал коньяк прямо из бутылки и закусывал аккуратным бутербродом, Штирлиц успел обвешать ёлку украшениями - не слишком высокохудожественно, но зато с душой. - Смотрите, шеф! Шелленберг голову не поднял. Штирлиц подсел к нему и состроил жалостливую физиономию: - Ну шееееф...я же старался... - Я знаю, - кивнул Шелленберг, пожирая пятый бутерброд с паштетом. - Вааааальтееееер... - Макс обвил шею Вальтера руками. - Штирлиц, что вы себе позволяете? - Шелленберг попытался сделать серьезное лицо, хотя от внезапной непосредственности подчиненного губы сами собой разъезжались в улыбке. - Я в честь праздника... - В честь праздника? Ну значит я тоже себе позволю. В честь праздника, - Вальтер, отложив в сторону коньяк, пихнул Штирлица в снег и навалился сверху. Штирлиц захихикал аки девушка и кинул в нависшего над ним Шелленберга горсть снега. - Ох Маааакс... - Шелленберг, не убрав с лица снег, прижался губами к приоткрытому рту Штирлица, оставив на нём полурастаявшие снежинки. "Надо же, даже не обиделся"... - в недоумении пожал плечами Шелленберг, глядя на блаженную рожу Штирлица. В следующий момент на него с елочных веток свалилась гора снега. Штирлицу было очень весело. - С Новым годом, шеф!

напиши фанфик с названием Ведьмак и следующим описанием "...Ведьмак он, что ли? – подала голос доселе молчавшая Борятынская. – А глаза-то, глаза какия-а-а-а! Кой-кому спать не даю-у-у-ут!.." © Ольга Таранова "Белая часовня княгини Меншиковой", с тегами ООС,Романтика,Стихи

На Москве судачат: «Ведьмак! Ишь, опутал царя, проклятый... Бошки рубит, пляшет трепак, Караулит, как пес, в палатах.» Не по службе, а за «люблю», За возможность тебе присниться Караулю, пляшу, рублю, – Всем, как та солома в зенице… Пусть судачат после: «Ведьмак, – Ворожат синевой глазищи». Может, так, а, может, не так... С одного десять шкур не взыщешь. Ведь у нас не Европа, чай, – На костре отвечать пред Богом. Стал я люб тебе невзначай, Разделив на двоих дорогу.

На Москве судачат: «Ведьмак! Ишь, опутал царя, проклятый... Бошки рубит, пляшет трепак, Караулит, как пес, в палатах.» Не по службе, а за «люблю», За возможность тебе присниться Караулю, пляшу, рублю, – Всем, как та солома в зенице… Пусть судачат после: «Ведьмак, – Ворожат синевой глазищи». Может, так, а, может, не так... С одного десять шкур не взыщешь. Ведь у нас не Европа, чай, – На костре отвечать пред Богом. Стал я люб тебе невзначай, Разделив на двоих дорогу.

напиши фанфик с названием Suds и следующим описанием Эй, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень смешно спишь? , с тегами Драббл,Повествование от первого лица,Повседневность,Романтика

Эй, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень смешно спишь? Раскидываешь руки в стороны и темные волосы разбросаны по подушке. Закидываешь ногу сверху на одеяло, чтобы не было жарко. И всегда немного хмуришь брови, будто сосредоточен или чем-то огорчен. И ты никогда не болтаешь во сне, в отличие от меня, поэтому я просто не могу знать, что тебе снится. И ты всегда лежишь лицом ко мне. Никогда не поворачиваешься на другой бок. А я, наоборот, постоянно ворочаюсь, и часто, просыпаясь, ты, наверное, видишь мой затылок. Ты, всегда такой задумчивый и неприступный, кажешься очень невинным и открытым, когда спишь. Величественный и такой далекий для всех Чхве МинХо, молчание которого пробирает до корней волос, разрешает кому-то посреди ночи прибегать к себе в комнату и нырять под одеяло, упираясь макушкой тебе в грудь. И этот кто-то – я? Наша ночная болтовня уже стала каким-то ритуалом. И когда дверь в твою комнату тихонько приоткрывается, ты уже привычным движением откладываешь в сторону книгу или спортивный журнал и ждешь, пока я не преодолею пару шагов до кровати и случайно не прикоснусь к твоим ногам своими ступнями, холодными от беготни босиком по коридору. Знаем, что Ки-хён будет ругаться, если опять увидит, что моя кровать пустует. Он заботится о моем здоровье и каждое утро угрюмо бурчит, что наши ночные посиделки портят цвет лица нам обоим. Ты, наверное, уже настолько привык к этому всему, что, пожалуй, даже не замечаешь, как мои прикосновения становятся более долгими, чем нужно, а взгляд более требовательным. И ты вряд ли понимаешь, что ты уже немножко больше, чем друг для своего маленького Тэ. Разумеется, вездесущий и всевидящий Онью-хён уже давно все понял, но не подает виду, лишь тихонько посмеиваясь, глядя, как ты удивленно смотришь на меня, когда я будто бы невзначай переплетаю наши пальцы на каком-нибудь концерте или шоу. Однажды на радио ты сказал, что если бы был хакером, то взломал бы именно мой компьютер. Все посмеялись, оценив немного наивный легкий фансервис. А я тогда подумал, что ты уже успел взломать кое-что поважнее компьютера. И я снова выигрываю у тебя в приставку. Я заливисто смеюсь и показываю тебе язык. А ты лишь с мягкой улыбкой наблюдаешь, как я с упоением смакую это чувство победы, хотя понимаю, что на самом деле уже умудрился продуть тебе всего себя с потрохами. Я знаю, что ты поддаешься, потому что когда играешь, например, с Джонгхён-хёном, ты обязательно беспощадно разносишь его в пух и прах в два счета, рискуя при этом схлопотать джойстиком по шее. А я ведь играю гораздо хуже него. Мы столько лет рядом, но мне кажется, что я совсем не знаю тебя. Это не ранит вовсе, просто распаляет желание узнать. Знаешь, мне очень повезло, что фанаты выбрали именно нас с тобой. Мы 2min. Четыре волшебных значка на бумаге, лежащей на столе фикрайтера. Четыре значка, которые позволяют мне улыбаться тебе нежнее, чем другим мемберам, обнимать тебя, гладя по спине, усаживаться тебе на шею и кататься по сцене, невидимо для остальных перебирая пальцами твои локоны. Твоя кожа на лице очень гладкая и мягкая, потому что ты стараешься не пропустить ни одного волоска, когда бреешься. Со свойственным тебе педантизмом, ты тщательно водишь станком по щекам, убирая пену, а я, тихо приоткрыв дверь в ванную, представляю, что это вовсе не пена, и вовсе не на лице. Но, послушай, хён. Что же ты будешь делать, если однажды я перестану справляться и захочу, чтобы цвет моего лица портился не только от долгих ночных разговоров с тобой?

Эй, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень смешно спишь? Раскидываешь руки в стороны и темные волосы разбросаны по подушке. Закидываешь ногу сверху на одеяло, чтобы не было жарко. И всегда немного хмуришь брови, будто сосредоточен или чем-то огорчен. И ты никогда не болтаешь во сне, в отличие от меня, поэтому я просто не могу знать, что тебе снится. И ты всегда лежишь лицом ко мне. Никогда не поворачиваешься на другой бок. А я, наоборот, постоянно ворочаюсь, и часто, просыпаясь, ты, наверное, видишь мой затылок. Ты, всегда такой задумчивый и неприступный, кажешься очень невинным и открытым, когда спишь. Величественный и такой далекий для всех Чхве МинХо, молчание которого пробирает до корней волос, разрешает кому-то посреди ночи прибегать к себе в комнату и нырять под одеяло, упираясь макушкой тебе в грудь. И этот кто-то – я? Наша ночная болтовня уже стала каким-то ритуалом. И когда дверь в твою комнату тихонько приоткрывается, ты уже привычным движением откладываешь в сторону книгу или спортивный журнал и ждешь, пока я не преодолею пару шагов до кровати и случайно не прикоснусь к твоим ногам своими ступнями, холодными от беготни босиком по коридору. Знаем, что Ки-хён будет ругаться, если опять увидит, что моя кровать пустует. Он заботится о моем здоровье и каждое утро угрюмо бурчит, что наши ночные посиделки портят цвет лица нам обоим. Ты, наверное, уже настолько привык к этому всему, что, пожалуй, даже не замечаешь, как мои прикосновения становятся более долгими, чем нужно, а взгляд более требовательным. И ты вряд ли понимаешь, что ты уже немножко больше, чем друг для своего маленького Тэ. Разумеется, вездесущий и всевидящий Онью-хён уже давно все понял, но не подает виду, лишь тихонько посмеиваясь, глядя, как ты удивленно смотришь на меня, когда я будто бы невзначай переплетаю наши пальцы на каком-нибудь концерте или шоу. Однажды на радио ты сказал, что если бы был хакером, то взломал бы именно мой компьютер. Все посмеялись, оценив немного наивный легкий фансервис. А я тогда подумал, что ты уже успел взломать кое-что поважнее компьютера. И я снова выигрываю у тебя в приставку. Я заливисто смеюсь и показываю тебе язык. А ты лишь с мягкой улыбкой наблюдаешь, как я с упоением смакую это чувство победы, хотя понимаю, что на самом деле уже умудрился продуть тебе всего себя с потрохами. Я знаю, что ты поддаешься, потому что когда играешь, например, с Джонгхён-хёном, ты обязательно беспощадно разносишь его в пух и прах в два счета, рискуя при этом схлопотать джойстиком по шее. А я ведь играю гораздо хуже него. Мы столько лет рядом, но мне кажется, что я совсем не знаю тебя. Это не ранит вовсе, просто распаляет желание узнать. Знаешь, мне очень повезло, что фанаты выбрали именно нас с тобой. Мы 2min. Четыре волшебных значка на бумаге, лежащей на столе фикрайтера. Четыре значка, которые позволяют мне улыбаться тебе нежнее, чем другим мемберам, обнимать тебя, гладя по спине, усаживаться тебе на шею и кататься по сцене, невидимо для остальных перебирая пальцами твои локоны. Твоя кожа на лице очень гладкая и мягкая, потому что ты стараешься не пропустить ни одного волоска, когда бреешься. Со свойственным тебе педантизмом, ты тщательно водишь станком по щекам, убирая пену, а я, тихо приоткрыв дверь в ванную, представляю, что это вовсе не пена, и вовсе не на лице. Но, послушай, хён. Что же ты будешь делать, если однажды я перестану справляться и захочу, чтобы цвет моего лица портился не только от долгих ночных разговоров с тобой?

напиши фанфик с названием Никак иначе. и следующим описанием Погоня, пьяный, сладкий ночной воздух... Ситуация прямо перед Рейхенбахом, когда они бегут от полиции по запутанным лондонским улочкам и переходам. Моя версия.) , с тегами ООС,Повседневность,Романтика,Флафф

Ночь, смазанные блики фонарей, завывания полицейских сирен... Джон бежит, Шерлок почти тащит его за собой, сжимая его ладонь в своей для общего удобства. Сумасшедшая ночка, полная открытий. Оказывается, и в их дом полиция может заявиться с ордером на арест, оказывается, шефу полиции нельзя безнаказанно поправить лицо, оказывается, проще простого оказаться «в заложниках» у лучшего друга, оказывается, ночной воздух сладок на вкус и приятен на ощупь... Джон бежит и думает, что было бы логично, если по этому сюжету сняли бы фильм, настолько всё по-дурацки, но жизненно. Улицы, лестницы, узкие проулки, переходы... Шерлок бежит быстро, с его-то ногами проще простого перескакивать через три-четыре ступеньки. Наручники чуть звякают, натирают запястья. Забор, прыжок, и он застывает, глядя Джону прямо в глаза. В этом взгляде всё: вопрос и, одновременно, благодарность, тихая заговорщицкая усмешка, что-то бесконечно родное. И доктору кажется, что это самая правильная ночь в его жизни: и эти сирены, и полиция, и погоня, и чёрт знает что ещё! Он улыбается и получает улыбку в ответ. Перебравшись через забор, Джон сильнее сжимает руку детектива, и их бегство продолжается. Ночные улицы безлюдны, в окнах постепенно гаснут огни, мокрый асфальт приятно искрится под ногами, отражённый светом фонарей. Они останавливаются у поворота, в тени старой арки, и пытаются перевести дыхание. Никто больше не преследует, все безнадёжно отстали, и можно передохнуть, набрать в лёгкие побольше холодного свежего воздуха. Джону хочется смеяться. Всё кажется просто безумно правильным и весёлым, завораживающим. Он прижимается затылком к прохладной кирпичной стене и растягивает губы в улыбку, когда Шерлок, приставив к его лбу пистолет, напоминает, что он всё ещё его пленник. Это тоже правильно и тоже весело, то, как крепко он прижимается к его губам, как гладит костяшками пальцев, всё ещё сжимающих оружие, его скулу, как Джон отвечает, крепче прижимая Холмса к себе, вплетая пальцы в его непослушные густые кудри, стараясь запомнить эту ночь именно такой, именно сейчас, пока Шерлок не отстранился, пока вот так бешено пульсирует сердце в груди, пока воздух такой приторный и тягучий... - Кажется, за нами наблюдают, - шепчет детектив в приоткрытый рот Ватсона и снова целует, вызывая тихий стон. - И что будем делать? Шерлок осторожно касается кончиком носа его щеки, и они отстраняются друг от друга, лишь рука одного остаётся в руке другого. - Пробежим перед автобусом, и поглядим, что будет. Кажется, это один из тех киллеров... Джон смеётся и делает приглашающий к выполнению задуманного жест. Да, всё так, всё непременно так, и никак иначе. Он держит его за руку, как всегда готовый рискнуть, адреналином и новым, неизведанным чувством разгорается кровь, а в воздухе витает чуть уловимый запах приближающегося дождя. Никак иначе.

Ночь, смазанные блики фонарей, завывания полицейских сирен... Джон бежит, Шерлок почти тащит его за собой, сжимая его ладонь в своей для общего удобства. Сумасшедшая ночка, полная открытий. Оказывается, и в их дом полиция может заявиться с ордером на арест, оказывается, шефу полиции нельзя безнаказанно поправить лицо, оказывается, проще простого оказаться «в заложниках» у лучшего друга, оказывается, ночной воздух сладок на вкус и приятен на ощупь... Джон бежит и думает, что было бы логично, если по этому сюжету сняли бы фильм, настолько всё по-дурацки, но жизненно. Улицы, лестницы, узкие проулки, переходы... Шерлок бежит быстро, с его-то ногами проще простого перескакивать через три-четыре ступеньки. Наручники чуть звякают, натирают запястья. Забор, прыжок, и он застывает, глядя Джону прямо в глаза. В этом взгляде всё: вопрос и, одновременно, благодарность, тихая заговорщицкая усмешка, что-то бесконечно родное. И доктору кажется, что это самая правильная ночь в его жизни: и эти сирены, и полиция, и погоня, и чёрт знает что ещё! Он улыбается и получает улыбку в ответ. Перебравшись через забор, Джон сильнее сжимает руку детектива, и их бегство продолжается. Ночные улицы безлюдны, в окнах постепенно гаснут огни, мокрый асфальт приятно искрится под ногами, отражённый светом фонарей. Они останавливаются у поворота, в тени старой арки, и пытаются перевести дыхание. Никто больше не преследует, все безнадёжно отстали, и можно передохнуть, набрать в лёгкие побольше холодного свежего воздуха. Джону хочется смеяться. Всё кажется просто безумно правильным и весёлым, завораживающим. Он прижимается затылком к прохладной кирпичной стене и растягивает губы в улыбку, когда Шерлок, приставив к его лбу пистолет, напоминает, что он всё ещё его пленник. Это тоже правильно и тоже весело, то, как крепко он прижимается к его губам, как гладит костяшками пальцев, всё ещё сжимающих оружие, его скулу, как Джон отвечает, крепче прижимая Холмса к себе, вплетая пальцы в его непослушные густые кудри, стараясь запомнить эту ночь именно такой, именно сейчас, пока Шерлок не отстранился, пока вот так бешено пульсирует сердце в груди, пока воздух такой приторный и тягучий... - Кажется, за нами наблюдают, - шепчет детектив в приоткрытый рот Ватсона и снова целует, вызывая тихий стон. - И что будем делать? Шерлок осторожно касается кончиком носа его щеки, и они отстраняются друг от друга, лишь рука одного остаётся в руке другого. - Пробежим перед автобусом, и поглядим, что будет. Кажется, это один из тех киллеров... Джон смеётся и делает приглашающий к выполнению задуманного жест. Да, всё так, всё непременно так, и никак иначе. Он держит его за руку, как всегда готовый рискнуть, адреналином и новым, неизведанным чувством разгорается кровь, а в воздухе витает чуть уловимый запах приближающегося дождя. Никак иначе.

напиши фанфик с названием Самое счастливое рождество и следующим описанием Очередное рождество Барнаби. , с тегами Ангст,Постканон,Романтика,Слоуберн

      Раны на сердце всегда тяжело лечить. Они остаются надолго, время от времени просыпаясь и бередя запрятанные глубоко в душе воспоминания, страхи, сломанные надежды. И нам остаётся лишь глупо сидеть в темноте, сжавшись в комочек под одеялом и обняв руками колени, и бесшумно ронять на холодную простынь горячие, но такие равнодушные слёзы. А кто-то, наоборот, борется изо всех сил, пытаясь скрыть свою слабость, запереть её далеко-далеко и выбросить ключ. Но и так не проще. Сложнее. Ведь никогда не знаешь, когда рухнут столь тщательно возведённые барьеры и оголят хрупкие чувства.       Барнаби всегда хотел казаться сильным. И у него получалось. Недавние геройские будни не позволяли расслабиться. Какая уж тут слабость и переживания, когда знаешь, что столько людей надеется на тебя, ждёт твоей защиты, и ты просто не можешь их подвести.       Прошёл год с того момента, как парень решил уйти из героев. Но новая жизнь всё равно не давала желанного ощущения спокойствия. Неприятный осадок тайны Уробороса бередил душу, не позволяя расслабиться, забыть эту горечь одиночества, тянущегося уже двадцать лет. Хотя нет, не так. Теперь он всё же не так одинок, как раньше. Ребята из героев стали ему друзьями. А уж один из них, этот неугомонный Дикий Тигр, своей почти детской, но такой трогательной непосредственностью и завидным упрямством сумел занять в сердце Барнаби особое место — место человека, которому можно доверять. Доверять безгранично. И с нетерпением ждать весёлого «Банни-тян» и ободряющего взгляда тёплых карих глаз.       После ухода из героев напарники виделись редко. Барнаби занялся трудами своих родителей и развитием научных исследований, а Котецу посвятил себя семье, стараясь дать своей дочке как можно больше. Их общение сводилось к длинным телефонным звонкам, которые казались такими необходимыми. Барнаби ждал их с нетерпением, каждый раз радостно наслаждаясь нотками родного голоса.       Но телефонные звонки — это всего лишь телефонные звонки, и они способны дать лишь частичку желанного тепла близкого человека. ****       Равнодушный снег медленным танцем падал на землю и крыши домов, завораживающе поблёскивая крохотными искорками в свете ярких рекламных вывесок. Сверкающие гирлянды и яркие украшения дарили рождественское волшебство всему городу. Зимние сумерки наступили по обыкновению рано, но спустившаяся темнота никого не пугала в этот необычный декабрьский вечер. Повсюду царила лёгкая праздничная атмосфера, и каждый желал насладиться ей.       Барнаби проводил взглядом очередную гуляющую семью. Весело смеющиеся родители и мальчик лет пяти — лучащаяся нежным счастьем картина, но её неудержимо больно видеть тому, кто был лишён этого. Блондин отвёл грустно блестящий взгляд. Надо срочно идти домой, иначе он просто разревётся посреди дороги. На могиле родителей он уже побывал, и в городе можно не задерживаться. Пусть его квартира холодная и пустая, и его там никто не ждёт, но там можно легко спрятаться от этой ноющей боли.       Холод упрямо пробирался под надетую легкомысленно лёгкую куртку. Безуспешные попытки согреть дыханием замерзающие руки хрупким инеем осыпались на ресницы. Барнаби порадовался тому, что оставил очки дома — иначе бы его сейчас ожидали запотевшие стёкла. Парень ускорил шаг.       Наконец-то он вошёл в богато обставленный подъезд и быстро проскользнул мимо хотевшего что-то сказать охранника. Не стоит, чтобы его видели с таким несчастным выражением лица. Неслушающиеся пальцы нащупали нужную кнопку этажа, и лифт с тихим приятным шумом начал подниматься.       Несколько мгновений — и двери кабины раскрываются, позволяя выйти на ярко освещённую площадку. Знакомая фигура, пристроившаяся на полу у двери, легко поднимается и делает шаг навстречу.       — С рождеством, Банни-тян, — Дикий Тигр тепло улыбнулся.       Барнаби не мог поверить своим глазам. Такого подарка на рождество он никак не ожидал.       — Котецу-сан? А как... здесь? — голос не слушался.       — Да вот, подумал, что плохо встречать рождество одному. Каеде со мной согласилась, сама меня вытолкала и сказала к тебе быстрей ехать, — весело рассказывал мужчина. Тепло медленно проникало в душу, нежно растапливая замерзшие чувства, собирающиеся по каплям в прозрачных робких слезах.       — Э, Банни-тян?... О, да ты весь холодный, тебе срочно отогреваться надо! — Котецу быстро выхватил из бледной руки парня ключи, открыл входную дверь и втолкнул Барнаби в тёмное пространство прихожей.       — Так, а ну-ка живо под горячий душ. А то заболеешь ещё! Что ж ты так оделся легко?       Барнаби послушно зашёл в светлую ванну, старательно отметая мысли о том, что он совсем расклеился. Да, Тигр прав, горячий душ — это именно то, что нужно.       Уп

      Раны на сердце всегда тяжело лечить. Они остаются надолго, время от времени просыпаясь и бередя запрятанные глубоко в душе воспоминания, страхи, сломанные надежды. И нам остаётся лишь глупо сидеть в темноте, сжавшись в комочек под одеялом и обняв руками колени, и бесшумно ронять на холодную простынь горячие, но такие равнодушные слёзы. А кто-то, наоборот, борется изо всех сил, пытаясь скрыть свою слабость, запереть её далеко-далеко и выбросить ключ. Но и так не проще. Сложнее. Ведь никогда не знаешь, когда рухнут столь тщательно возведённые барьеры и оголят хрупкие чувства.       Барнаби всегда хотел казаться сильным. И у него получалось. Недавние геройские будни не позволяли расслабиться. Какая уж тут слабость и переживания, когда знаешь, что столько людей надеется на тебя, ждёт твоей защиты, и ты просто не можешь их подвести.       Прошёл год с того момента, как парень решил уйти из героев. Но новая жизнь всё равно не давала желанного ощущения спокойствия. Неприятный осадок тайны Уробороса бередил душу, не позволяя расслабиться, забыть эту горечь одиночества, тянущегося уже двадцать лет. Хотя нет, не так. Теперь он всё же не так одинок, как раньше. Ребята из героев стали ему друзьями. А уж один из них, этот неугомонный Дикий Тигр, своей почти детской, но такой трогательной непосредственностью и завидным упрямством сумел занять в сердце Барнаби особое место — место человека, которому можно доверять. Доверять безгранично. И с нетерпением ждать весёлого «Банни-тян» и ободряющего взгляда тёплых карих глаз.       После ухода из героев напарники виделись редко. Барнаби занялся трудами своих родителей и развитием научных исследований, а Котецу посвятил себя семье, стараясь дать своей дочке как можно больше. Их общение сводилось к длинным телефонным звонкам, которые казались такими необходимыми. Барнаби ждал их с нетерпением, каждый раз радостно наслаждаясь нотками родного голоса.       Но телефонные звонки — это всего лишь телефонные звонки, и они способны дать лишь частичку желанного тепла близкого человека. ****       Равнодушный снег медленным танцем падал на землю и крыши домов, завораживающе поблёскивая крохотными искорками в свете ярких рекламных вывесок. Сверкающие гирлянды и яркие украшения дарили рождественское волшебство всему городу. Зимние сумерки наступили по обыкновению рано, но спустившаяся темнота никого не пугала в этот необычный декабрьский вечер. Повсюду царила лёгкая праздничная атмосфера, и каждый желал насладиться ей.       Барнаби проводил взглядом очередную гуляющую семью. Весело смеющиеся родители и мальчик лет пяти — лучащаяся нежным счастьем картина, но её неудержимо больно видеть тому, кто был лишён этого. Блондин отвёл грустно блестящий взгляд. Надо срочно идти домой, иначе он просто разревётся посреди дороги. На могиле родителей он уже побывал, и в городе можно не задерживаться. Пусть его квартира холодная и пустая, и его там никто не ждёт, но там можно легко спрятаться от этой ноющей боли.       Холод упрямо пробирался под надетую легкомысленно лёгкую куртку. Безуспешные попытки согреть дыханием замерзающие руки хрупким инеем осыпались на ресницы. Барнаби порадовался тому, что оставил очки дома — иначе бы его сейчас ожидали запотевшие стёкла. Парень ускорил шаг.       Наконец-то он вошёл в богато обставленный подъезд и быстро проскользнул мимо хотевшего что-то сказать охранника. Не стоит, чтобы его видели с таким несчастным выражением лица. Неслушающиеся пальцы нащупали нужную кнопку этажа, и лифт с тихим приятным шумом начал подниматься.       Несколько мгновений — и двери кабины раскрываются, позволяя выйти на ярко освещённую площадку. Знакомая фигура, пристроившаяся на полу у двери, легко поднимается и делает шаг навстречу.       — С рождеством, Банни-тян, — Дикий Тигр тепло улыбнулся.       Барнаби не мог поверить своим глазам. Такого подарка на рождество он никак не ожидал.       — Котецу-сан? А как... здесь? — голос не слушался.       — Да вот, подумал, что плохо встречать рождество одному. Каеде со мной согласилась, сама меня вытолкала и сказала к тебе быстрей ехать, — весело рассказывал мужчина. Тепло медленно проникало в душу, нежно растапливая замерзшие чувства, собирающиеся по каплям в прозрачных робких слезах.       — Э, Банни-тян?... О, да ты весь холодный, тебе срочно отогреваться надо! — Котецу быстро выхватил из бледной руки парня ключи, открыл входную дверь и втолкнул Барнаби в тёмное пространство прихожей.       — Так, а ну-ка живо под горячий душ. А то заболеешь ещё! Что ж ты так оделся легко?       Барнаби послушно зашёл в светлую ванну, старательно отметая мысли о том, что он совсем расклеился. Да, Тигр прав, горячий душ — это именно то, что нужно.       Упругие струи воды легонько били по коже, расслабляя действительно замёрзшее тело, оставляя за собой приятную усталость, постепенно изгоняя и горькое чувство печали. Подставив лицо под струи, Барнаби счастливо улыбнулся — неужели он встретит это рождество не один?       Мягкий банный халат нежно заключил в свои объятья. Старательно вытирая мокрые, чуть потемневшие от воды волосы, Барнаби тихо вышел из ванной и прислушался.       Лёгкое шебуршание на кухне выдало местонахождение мужчины, который суетился около плиты. Пару секунд понаблюдав, Барнаби незамечено прошёл в спальню. Быстро переодевшись в лёгкие домашние брюки и футболку, парень вернулся к кухне и, тихо выдохнув, зашёл внутрь.       Приятный запах горячего шоколада защекотал ноздри.       Тигр обернулся.       — О, ты вовремя. Как раз всё готово. Так, стоп, не стоит тебе сейчас с мокрой головой расхаживать, — выключив плиту и вылив дымящийся горячий напиток в кружку, Тигр выскочил из кухни и почти сразу вернулся с большим мягким махровым полотенцем.       — А ну садись, — мужчина выдвинул стул.       Барнаби послушно сел.       Полотенце мягко накрыло голову, неожиданно даря надёжное чувство защищённости. Руки Тигра бережно вытирали махровой тканью светлые пряди волнистых волос. Барнаби был готов замурлыкать от удовольствия — настолько это было приятно. Ещё немного — и полотенце соскальзывает с головы, а парень, прикрыв глаза, с тихим вздохом чуть наклоняет голову назад, желая ещё раз ощутить приятные прикосновения сильных рук. Но, внезапно осознав, что делает что-то странное, резко открывает глаза и, поймав на себе изучающий мягкий взгляд карих глаз, отчаянно краснеет.       — Спасибо, — тихое смущённое бурчание, и Барнаби быстро встаёт со стула.       И замирает, почувствовав, как тёплая ладонь осторожно касается его лба.       — Похоже, у тебя всё-таки температура, Банни-тян. Вон, лоб какой горячий. А ну признавайся, где аптечку держишь.       — В спальне, в шкафу, — чуть помедлив, ответил парень.       — Ну вот туда и потопаем, — радостно заявил Тигр, подталкивая блондина к выходу из кухни и прихватывая всё ещё тёплую кружку с горячим шоколадом.       Щелчок выключателя — и яркий свет наполнил большую аккуратную спальню. Заставив слабо сопротивляющегося парня полусесть-полулечь на кровать, подложив ему под спину подушку и накрыв мягким одеялом, Котецу вручил ему кружку и принялся копаться в шкафу. Радостно выудив оттуда средних размеров коробку с лекарствами, мужчина быстро нашёл там нужные таблетки и бросился в кухню, через мгновения возвращаясь со стаканом воды и ставя его на тумбочку. Рядом положил уже вытащенное из облатки лекарство.       Барнаби, ошарашенный таким вниманием и заботой, потихоньку пил вкусный напиток. И хотел, чтобы время просто остановилось. Ведь он так давно хотел, чтобы кто-то так заботился и оберегал его. Неужели он нашёл то, что так долго искал? Родного, близкого человека, самого нужного.       Неожиданно Барнаби понял, что Тигр для него дороже всего на свете. Этот с виду весёлый и беззаботный мужчина, который на самом деле был очень сильным, готовым даже умереть ради тех, кто ему дорог, всегда терпел его вредный характер и старался ему помочь. Котецу — это Солнце, его свет вылечит все раны, а открытая улыбка всегда заставит поверить в себя и преодолеть все проблемы. Как же хочется, чтобы он всегда был рядом. Эгоистичное желание. Ведь те, кто любят, самые страшные эгоисты.       Барнаби и не ожидал, что этот необычный вечер расставит по местам все кусочки мозаики его чувств. А всё-таки, он ведь правда влюблён! Влюблён сильно и на все 200 %, так что даже его не коробит тот факт, что влюблён он именно в мужчину. В Котецу.       Последний глоток опустошил тёплую кружку.       — О, уже выпил всё? Давай сюда кружку.       Теперь Барнаби был дан стакан с водой и протянута таблетка.       — Держи. Убьём твою простуду на первых порах. Завтра как новенький будешь, — Тигр весело улыбнулся.       Парень смутно подумал, что готов был болеть целый месяц подряд, если бы это оставило Котецу рядом с ним, но таблетку послушно выпил и опять отдал стакан мужчине, который тот тоже поставил на тумбочку.       — Теперь тебе поспать надо. Как говорят, сон — это лекарство от всех болезней. И печалей тоже, — в голосе Котецу мелькнули немного серьёзные нотки.       «Он понял, что я был на могиле у родителей», — промелькнуло в голове Барнаби.       — Подожди, — парень схватил хотевшего подняться мужчину за рукав.       — Банни-тян?.. — Котецу опять сел на кровать.       — Не уходи, пожалуйста. Я не знаю, не знаю, как сказать... Останься со мной, — голос Барнаби предательски дрожал, а глаза подозрительно блестели. — Я знаю, это странно. И я сам не понимаю, что со мной происходит. Я не хочу, чтобы ты уходил, Котецу-сан, — бледные пальцы вцепились в зелёную рубашку. — Я... люблю тебя. Тихий шёпот громко отозвался в нависшей тишине.       Тёплая ладонь ласково взъерошила светлые волосы. Тихое «Глупый Банни-тян» в макушку, и мужчина всё-таки поднялся с кровати. Подошёл к двери, щелчком выключил свет, погрузив комнату в приятную темноту.       «Он не останется. Особенно после моего признания».       С такими мыслями Барнаби рухнул на подушку, закрывая глаза и переворачиваясь на бок.       «Какой же я дурак»       Тихие шорохи удивили парня. Минута — и чьё-то тяжёлое тело опускается рядом, забираясь под одеяло, и сильные руки крепко обнимают блондина притягивая его к горячей обнажённой груди.       — Котецу-сан? А что...       — Спи. Сам же попросил меня остаться, — тихий шёпот в макушку.       Барнаби счастливо улыбнулся. Всё-таки это самое счастливое рождество в его жизни.       Расслабившись в крепком объятии, парень сразу же заснул. ****       Яркий солнечный лучик, пробившийся сквозь щёлку между шторами, ласково тронул ладошкой красивое лицо спящего. Барнаби открыл сонные глаза. Приятное чувство спокойствия и зарождающегося тёплого счастья грело душу. Котецу рядом не было, но по тихому шуму парень понял, что Тигр чем-то занят в кухне.       Сонно потягиваясь и зевая, Барнаби пришёл туда же. Мужчина под тихий разговор телевизора усердно хлопотал у плиты, готовя свой любимый жареный рис. Услышав шаги, он обернулся.       — С добрым утром, Банни-тян! Садись завтракать, — весело говорил Тигр, раскладывая рис по тарелкам и ставя их на стол.       — Котецу-сан, я хотел сказать.. спасибо за вчерашнее. И сейчас. И извини, — Барнаби смущённо-робко подошёл ближе.       — И за что ты извиняешься? — мужчина удивлённо посмотрел на него.       — Ну, за признание. Наверно, неприятно было слышать, как тебе признаётся в любви парень. Если сможешь, пожалуйста, забудь об этом, — Барнаби извиняющееся улыбнулся.       — Ты правда глупый, Банни-тян.       Мужчина подошёл к замершему парню. Секунда — и сухие губы нежно касаются губ блондина, послушно раскрывающихся навстречу. Барнаби робко отвечает. Долгий ласковый поцелуй. Он не из тех, что заставляют терять голову от страсти. Но он — доказательство того, что зародилось самое прекрасное на свете чувство.       Спустя некоторое время Тигр оторвался от порозовевших губ, ласково обнимая парня и прижимая его к себе.       — И я люблю тебя, Банни-тян.       Барнаби уткнулся носом в плечо мужчины, пряча покрасневшие щёки.       Не зря говорят, что рождество волшебный праздник. Так оно и есть. Это рождество подарило ему Котецу, подарило такое долгожданное счастье.

напиши фанфик с названием Оставайся и следующим описанием Только, слышишь, не сдавайся. Время быстро, как песок., с тегами Ангст,Драббл,Повествование от первого лица,Стихи,Философия

Оставайся чёрной кошкой на протоптанных дорожках. Оставайся, оставайся, будет мир у наших ног. Ты – усталая немножко, месишь кофе стылый ложкой. Только, слышишь, не сдавайся. Время быстро, как песок. Оставайся синей птицей на печатаных страницах, Оставайся, улыбаясь, верь в себя, иди вперёд. Звёзд лукавой вереницей небо чёрное искрится. Всё равно, куда из рая время, может, заведёт. Оставайся, кем захочешь; светлым днём иль тёмной ночью, Оставайся, потому что остальное – пустяки. Это важно многим. Очень. Я, едва дыша от строчек, Замираю. Даже душно. Я… люблю твои стихи. Я люблю твои рассказы и цепляющие фразы… Я люблю. И без усилий оставляю их внутри. Как осколочные пазлы, только ведь важней в три раза. «Ты – в ответе, приручил раз!» – говорил Экзюпери. Приручила. Получилось. Странно, только не забылось, И весь мир погряз в вращенье, не найдя, увы, покой. Я в стихи твои влюбилась, просто… сердце защемило. Оставайся. В восхищеньи замираю пред тобой.

Оставайся чёрной кошкой на протоптанных дорожках. Оставайся, оставайся, будет мир у наших ног. Ты – усталая немножко, месишь кофе стылый ложкой. Только, слышишь, не сдавайся. Время быстро, как песок. Оставайся синей птицей на печатаных страницах, Оставайся, улыбаясь, верь в себя, иди вперёд. Звёзд лукавой вереницей небо чёрное искрится. Всё равно, куда из рая время, может, заведёт. Оставайся, кем захочешь; светлым днём иль тёмной ночью, Оставайся, потому что остальное – пустяки. Это важно многим. Очень. Я, едва дыша от строчек, Замираю. Даже душно. Я… люблю твои стихи. Я люблю твои рассказы и цепляющие фразы… Я люблю. И без усилий оставляю их внутри. Как осколочные пазлы, только ведь важней в три раза. «Ты – в ответе, приручил раз!» – говорил Экзюпери. Приручила. Получилось. Странно, только не забылось, И весь мир погряз в вращенье, не найдя, увы, покой. Я в стихи твои влюбилась, просто… сердце защемило. Оставайся. В восхищеньи замираю пред тобой.

напиши фанфик с названием ЯЛТ, или Как мало букв – как много расшифровок и следующим описанием Когда не знаешь, что сказать человеку, которого любишь и хочешь, просто скажи: "Я, эЛ, Тэ". Значений у этой аббревиатуры ой, как много, и человек всегда найдёт её правильную расшифровку…, с тегами AU,ООС,Повествование от первого лица,Романтика,Флафф,Элементы гета,Элементы слэша,Юмор

Пролог Меня зовут Наруто Узумаки. Мне семнадцать. И да, я – гей. Правда, об этом знают очень и очень немногие. В частности, Киба – на правах друга, Хината – она хотела со мной встречаться, поэтому пришлось сказать, Сакура – как самая близкая подруга и почти сестра, и Сай – мы с ним встречались с месяц. Он не гей, но би. И сейчас у него есть девушка – Ино. Вообще, у многих моих друзей есть девушки или парни. Хината, отстав от меня, начала заигрывать с Кибой, и они составили хорошую и крепкую пару. Сай, как я говорил, с Ино вот уже два с половиной месяца, как встречаются. Сакура крутит романчик с Неджи. А Шикамару – один из друзей – не отходит от сестры моего лучшего друга номер два – Темари. Она, вообще, классная, но ревнивая жутко, так что сочувствую Шике. Но его всё устраивает – наверное, привык за полгода, которые они вместе. А ещё у меня два лучших друга. Я уже упоминал об одном из них. Это – Гаара. Второй (хотя по значимости – первый) – раздражительный и гордый Мистер Совершенство Учиха Саске. Что смешно, они оба, несмотря на статусы моих лучших друзей, ничего не знают о моей сексуальной ориентации. Гааре я просто не хочу говорить – у нас не так давно начали складываться дружеские отношения, так что не хочется его пугать (ну, кто ж его знает, авось гомофобом окажется!), а Саске… Он мой самый лучший, самый близкий друг. Нет, не так: он был самым лучшим, самым близким другом, а сейчас… Сейчас я люблю этого теме, чёрт его дери. А у него девушка есть – Карин. Вообще, за ним полшколы бегает, а он и внимания не обращает. А с Карин стал встречаться только из-за того, что та его конкретно достала своим открытым флиртом (он мне как лучшему другу рассказал). Она ничего такая, но… Чёрт, Саске – мой! А я не знаю, как ему сказать. Моё чувство, конечно, может оказаться взаимно, но это ну о-о-очень маловероятно. Скорее всего, я просто разрушу нашу дружбу своим признанием. О том, что я люблю Учиху, знает только Сакура – близкая подруга ещё со второго класса, как никак. Она меня всё время подбадривает, поддерживает. И вот я решился. Это, конечно, глупо, но не так опасно. Глава первая и последняя Японский язык. Наруто выбрал именно этот предмет для осуществления своего "коварного" плана по нескольким причинам. Вообще-то, причины были две. Во-первых, это последний урок сегодня, и, в случае чего, можно быстро свалить. А во-вторых, учителем этого предмета был Хатаке Какаши, а вот уже из этой причины вытекали и другие. Во-первых, он требовал строгой рассадки, по которой Саске и Наруто сидели в разных концах класса (п/а: думаю, не сложно догадаться, что на остальных уроках они сидят вместе – лучшие друзья всё-таки). Во-вторых, по этой самой рассадке Наруто сидел в метре от двери, так что сбежать можно легко и быстро. Ну, и в-третьих, на этот урок приходили все, т.к. тех, кто прогуливал без уважительной на то причины, ждала жестокая расправа от Какаши, поэтому догадаться, от кого пришло послание, достаточно сложно. Хотя Наруто понимал, что Саске явно быстро узнает почерк друга. Но обычно бестолковый и легкомысленный Узумаки здесь всё продумал. Ближе к концу урока блондин вырвал из тетради лист (ну не будет же Саске все тетради проверять, чтобы вычислить отправителя послания!) и написал карандашом (чтоб Саске по цвету и толщине чернил не вычислил его) два слова, все чёрточки которых были вырисованы под линейку. А потом, закрыв глаза и глубоко вздохнув, повернулся к Сакуре, сидящей за соседней партой, и отдал сложенный пополам листок. Девушка была посвящена в суть плана, поэтому молча взяла листок и передала его следующему человеку, прося передать его Учихе, но не уточняя от кого. Признаться, Сакуре показался план с посланием немного смешным, но она понимала, что иначе Наруто просто не решится, так что довольствовалась и этим "признанием". Саске был немного озадачен, когда Тен-Тен передала ему листок. Он развернул его и уставился на шесть букв. "ЯЛТ", а под ним ещё одно "ЯЛТ". Что за бред? И, что самое обидное, не поймёшь, кто написал – всё предусмотрено. Звонок прозвенел, и Саске мельком заметил, как быстро Узумаки смылся из класса, а ведь обычно он подходил к учиховской парте и ждал друга, весело болтая о какой-нибудь ерунде. Это было уже подозрительно. Брюнет хотел догнать Наруто, но в коридоре его остановило одно красноволосое недоразумение, или недоразумение номер два (после Наруто, конечно), с которым Саске на свою гениальную голову согласился встречаться. - Са-а-аске, - девушка искренне думала, что её голос звучит соблазнительно, что, впрочем, так и было, но не для самого "Са-а-аске". - Слушай, отвали, - устало сказал парень, дово

Пролог Меня зовут Наруто Узумаки. Мне семнадцать. И да, я – гей. Правда, об этом знают очень и очень немногие. В частности, Киба – на правах друга, Хината – она хотела со мной встречаться, поэтому пришлось сказать, Сакура – как самая близкая подруга и почти сестра, и Сай – мы с ним встречались с месяц. Он не гей, но би. И сейчас у него есть девушка – Ино. Вообще, у многих моих друзей есть девушки или парни. Хината, отстав от меня, начала заигрывать с Кибой, и они составили хорошую и крепкую пару. Сай, как я говорил, с Ино вот уже два с половиной месяца, как встречаются. Сакура крутит романчик с Неджи. А Шикамару – один из друзей – не отходит от сестры моего лучшего друга номер два – Темари. Она, вообще, классная, но ревнивая жутко, так что сочувствую Шике. Но его всё устраивает – наверное, привык за полгода, которые они вместе. А ещё у меня два лучших друга. Я уже упоминал об одном из них. Это – Гаара. Второй (хотя по значимости – первый) – раздражительный и гордый Мистер Совершенство Учиха Саске. Что смешно, они оба, несмотря на статусы моих лучших друзей, ничего не знают о моей сексуальной ориентации. Гааре я просто не хочу говорить – у нас не так давно начали складываться дружеские отношения, так что не хочется его пугать (ну, кто ж его знает, авось гомофобом окажется!), а Саске… Он мой самый лучший, самый близкий друг. Нет, не так: он был самым лучшим, самым близким другом, а сейчас… Сейчас я люблю этого теме, чёрт его дери. А у него девушка есть – Карин. Вообще, за ним полшколы бегает, а он и внимания не обращает. А с Карин стал встречаться только из-за того, что та его конкретно достала своим открытым флиртом (он мне как лучшему другу рассказал). Она ничего такая, но… Чёрт, Саске – мой! А я не знаю, как ему сказать. Моё чувство, конечно, может оказаться взаимно, но это ну о-о-очень маловероятно. Скорее всего, я просто разрушу нашу дружбу своим признанием. О том, что я люблю Учиху, знает только Сакура – близкая подруга ещё со второго класса, как никак. Она меня всё время подбадривает, поддерживает. И вот я решился. Это, конечно, глупо, но не так опасно. Глава первая и последняя Японский язык. Наруто выбрал именно этот предмет для осуществления своего "коварного" плана по нескольким причинам. Вообще-то, причины были две. Во-первых, это последний урок сегодня, и, в случае чего, можно быстро свалить. А во-вторых, учителем этого предмета был Хатаке Какаши, а вот уже из этой причины вытекали и другие. Во-первых, он требовал строгой рассадки, по которой Саске и Наруто сидели в разных концах класса (п/а: думаю, не сложно догадаться, что на остальных уроках они сидят вместе – лучшие друзья всё-таки). Во-вторых, по этой самой рассадке Наруто сидел в метре от двери, так что сбежать можно легко и быстро. Ну, и в-третьих, на этот урок приходили все, т.к. тех, кто прогуливал без уважительной на то причины, ждала жестокая расправа от Какаши, поэтому догадаться, от кого пришло послание, достаточно сложно. Хотя Наруто понимал, что Саске явно быстро узнает почерк друга. Но обычно бестолковый и легкомысленный Узумаки здесь всё продумал. Ближе к концу урока блондин вырвал из тетради лист (ну не будет же Саске все тетради проверять, чтобы вычислить отправителя послания!) и написал карандашом (чтоб Саске по цвету и толщине чернил не вычислил его) два слова, все чёрточки которых были вырисованы под линейку. А потом, закрыв глаза и глубоко вздохнув, повернулся к Сакуре, сидящей за соседней партой, и отдал сложенный пополам листок. Девушка была посвящена в суть плана, поэтому молча взяла листок и передала его следующему человеку, прося передать его Учихе, но не уточняя от кого. Признаться, Сакуре показался план с посланием немного смешным, но она понимала, что иначе Наруто просто не решится, так что довольствовалась и этим "признанием". Саске был немного озадачен, когда Тен-Тен передала ему листок. Он развернул его и уставился на шесть букв. "ЯЛТ", а под ним ещё одно "ЯЛТ". Что за бред? И, что самое обидное, не поймёшь, кто написал – всё предусмотрено. Звонок прозвенел, и Саске мельком заметил, как быстро Узумаки смылся из класса, а ведь обычно он подходил к учиховской парте и ждал друга, весело болтая о какой-нибудь ерунде. Это было уже подозрительно. Брюнет хотел догнать Наруто, но в коридоре его остановило одно красноволосое недоразумение, или недоразумение номер два (после Наруто, конечно), с которым Саске на свою гениальную голову согласился встречаться. - Са-а-аске, - девушка искренне думала, что её голос звучит соблазнительно, что, впрочем, так и было, но не для самого "Са-а-аске". - Слушай, отвали, - устало сказал парень, довольно грубо скидывая Карин со своей шеи, на которой она повисла, словно пытаясь удушить. - Но я же твоя девушка, - наигранная обидчивость не вызвала в Учихе ожидаемого извинения или хотя бы улыбки. - Хорошо, - наследник великого клана тяжело вздохнул и закрыл глаза рукой. Карин улыбнулась, но парень продолжил. – Мы расстаёмся. Теперь мы свободны друг от друга. Я тебе не парень, ты мне не девушка. Мне пора, - кинул он и побежал к лестнице, ведущей на первый этаж, не обращая внимания ни на рыдания вперемешку с матами, ни на удивлённые и даже презрительные взгляды школьников. Сейчас надо догнать Наруто. Это красивое, чудное, смешное и милое, но всё-таки недоразумение явно что-то знает. Пока Саске бежал, его мысли были заняты только другом. Наруто был симпатичным и даже, чего уж скрывать, привлекательным и сексуальным парнем. На него девушки вешались так же, как и на Учиху, но парень этого даже не замечал. Это наводило на не очень хорошие мысли по поводу его ориентации. Но ведь Саске был в этом плане таким же, притом гомосексуалистом не был. Хотя, признаться, его посещали мысли завести парня – не будет вешаться и доставать, как та же Карин или любая другая фанатка. Но как только он начинал думать, кого же брать себе в любовники, первым в голову приходил Наруто и нагло вытеснял своей очаровательной улыбкой всех остальных кандидатов на это почётное место. Но Саске жёстко отвергал этот вариант. Первая причина – Наруто явно "правильной" ориентации, вторая – Саске тоже "правильный", третья – они лучшие друзья и достойные друг друга противники, но никак не страстные любовники, хотя… Учиха встряхнул головой, и тёмные пряди волос ещё больше растрепались. Что за бред ему в голову лезет?! У гардероба Наруто не было, равно как и в буфете. Саске вздохнул, но тут кто-то сзади прямо на ухо тихим, загробным голосом сказал: - Бу! Учиха чуть до потолка не подпрыгнул, а "бу" рассмеялся. Смех был заразителен, и губы Саске расплылись в улыбке, хотя лёгкий, но заслуженный подзатыльник Наруто всё ж таки схлопотал. - Ты чего меня не подождал? – в шутку надув губы, "обидчиво" спросил брюнет. - Я это… в буфет погнал. Пока очередь не слишком большая была, - Узумаки улыбнулся, почёсывая затылок – своеобразное извинение. - Добе, - заключил Учиха, и блондин получил ещё один нежный, но опять-таки заслуженный подзатыльник. "Избитый" хотел было возмутиться, но Саске его опередил. – А это за то, что лучшего друга на еду променял, - на словах "лучшего друга" Наруто подозрительно опустил глаза. А потом схватил листочек из руки Учихи, за который зацепился его взгляд, и спросил: - А что это? – искреннее любопытство, присущее блондину ко всему, не удивило Саске. Разумеется, Наруто знал, что это, но понимал, что должен вести себя как обычно, чтобы не вызвать лишних подозрений. А чтобы вести себя как обычно, надо было обязательно всунуть свой нос, куда не просят. И тогда никто ничего не поймёт и не узнает. "Хотя смысл был это писать, если он всё равно не узнает?.." – с грустью пронеслось в светловолосой голове. И Наруто, не дожидаясь объяснений, развернул листочек. - Это чё такое? – спросил он после минуты наигранного, очень правдоподобно наигранного, между прочим, ступора. - Фиг знает, - пожал плечами Учиха, но внимательно наблюдал за реакцией друга. Он почему-то считал, что это его проделки, поэтому следил, чем тот себя выдаст. Но Наруто со словами "ща подумаю" и запатентованной белоснежной улыбкой действительно погрузился в сложный мыслительный процесс. На самом деле, Узумаки не продумал такой поворот событий, поэтому сейчас отчаянно пытался придумать другую расшифровку этим словам. В обоих "ЯЛТ" была своя расшифровка, но блондин не собирался говорить ни одну из них другу. - "Я лучше тебя"? – предположил Наруто, улыбаясь. – Или "Я люблю и таю"? - Ещё варианты есть? – усмехнулся Саске, не спеша говорить свой вариант – ему были интересны предположения друга. - Эм… "Ягодицы любишь трогать", - Узумаки рассмеялся собственному же глупому предположению, а Учиха прыснул. – Ну, или "Ясный, лучезарный, тупой". - А это уже тебе бы отправили, - рассмеялся брюнет, на что Наруто показал язык. – А может, "я люблю тебя"? – Саске внимательно проследил, как голубые глаза рассеянно пробежали по его лицу, а щёки покрыл лёгкий румянец смущения. Только непонятно, чего же блондин смутился. - Точно. Как же я сразу не догадался, - стукнул себя по лбу Наруто, улыбаясь. А голову Саске осенила гениальная мысль. "Что, если первое – это 'я люблю тебя', а ниже – подпись 'ясный, лучезарный, тупой'?". Тогда всё вставало на свои места. Только не ясно, почему Наруто написал это. Прикол? - Пошли, - приказным тоном сказал Учиха и, не дожидаясь согласия друга, схватил его за руку и повёл из школы к себе домой. - Эээ… И чё мы тут забыли? – спросил не въехавший Узумаки. – Ну ладно ты. А я-то чё? - Отвечай, это ты написал? – резко спросил брюнет. "Ясный, лучезарный, тупой" обалдел от такого. Первой мыслью было "Что?!", потом "Как он догадался?", а уж потом "Чёрт, чёрт, чё-ё-ёрт…". Но Наруто быстро взял себя в руки и нервно рассмеялся. - Ты что, издеваешься? Я тебе и так могу сказать такое, - и тут же заткнулся, поняв, что только что ляпнул. - Та-а-ак… - подозрительно сощурился Саске. – Что ты там можешь сказать? - Да не, ничего. Это я так… просто… - блондин попятился назад от наступающего на него друга. - Писал всё-таки ты. Признавайся, что значат эти идиотские аббревиатуры? – Учиха продолжал наступать, пока Наруто не упёрся спиной в стенку. Мальчик-гений тут же поставил руки по обе стороны его плеч. Узумаки попытался присесть, чтобы сбежать, но его "заботливый" друг поставил колено между его ног, не давая сделать этого. - Саске, тебе не кажется, что поза, в которой мы стоим, весьма… двусмысленна? – Наруто сглотнул. Близость с любимым и желанным человеком в одном лице очень возбуждала, и блондин боялся спалиться. - Кажется, - согласился Учиха. – Но пока ты не ответишь, мы так и будем стоять. Угроза была серьёзной, ведь Узумаки еле держался от желания поцеловать бледные губы, а потом ещё и повалить этого красавца на кровать и начать ласкать его языком и губами. Но блондин молчал, как партизан. - Я смотрю, тебе нравится так стоять, - через пять минут молчания усмехнулся Саске. – Тогда ты не будешь против этого… - он как-то слишком зловеще улыбнулся, а потом начал медленно приближаться к губам друга. Наруто понимал, что не выдержит и обязательно переспит с другом, если тот его поцелует, поэтому быстро протараторил: - Я скажу. Учиха улыбнулся, но на этот раз мило и нежно, и быстро чмокнул друга в губы, слегка покраснев. Он ещё помнил как четыре года назад, в седьмом классе, единственный раз поцеловал блондина в губы. Нежно, но горячо. Тогда у Наруто умерла мать из-за рака крови. Отец был в командировке и узнал о случившемся лишь спустя две недели, когда вернулся. У блондина не было тогда рядом даже Сакуры, которая лежала в больнице с воспалением лёгких. Был только Саске. И мальчик-гений не придумал лучшего способа поддержать друга, чем поцеловать его. Наруто ответил, наверное, не осознавая тогда, что делает. Но эту тему они никогда не поднимали. А вот сейчас у обоих в голове вновь совершенно случайно вспомнился этот случай. - Ну так? – нарушил неловкую паузу Саске. - Это значит… Я… люблю тебя и я лишь твой, - выпалил блондин и тут же опустил взгляд, мило краснея. - Усуратонкачи, - вздохнул Учиха и поднял лицо друга (или уже парня?) за подбородок. Голубые глаза с испугом смотрели в чёрные. – Сказал бы раньше – уже бы встречались, - и он поцеловал друга в приоткрытые в удивлении губы. Сладкие, горячие и мягкие. Какими и помнил их Саске. А потом Наруто обнял его за шею, притягивая к себе и целуя в ответ. Когда Учиха оторвался от пухлых губ друга, чтобы вдохнуть, Наруто тихим жарким шёпотом сказал: - А знаешь, мне и правда нравится так стоять, - и он вновь коснулся губ Саске своими. Голова кружилась от ощущений, тело таяло от наслаждения, а здравомыслие утонуло в волне страсти, возбуждения и… любви. Вечер и ночь были ещё долгими. Утром, собравшись, парни вместе пошли в школу. Они болтали о всякой ерунде и со стороны казались лучшими друзьями, коими ещё вчера на самом деле являлись. Но смотрели они друг на друга уж слишком нежно и любовно, а имена друг друга звучали чересчур ласково. Даже "добе", "теме", "усуратонкачи" и "бака" звучали с любовью. В школе на перемене после второго урока, Саске и Наруто, крепко держась за руки, стояли в центре коридора, ласково улыбаясь и нежно смотря друг на друга. - Будешь моим парнем, добе? – тихо спросил Учиха, заворожено смотря на светловолосое голубоглазое ангелоподобное недоразумение, теперь полностью принадлежавшее ему. - Конечно, теме, - так же тихо ответил Узумаки. – Ты же помнишь: я люблю тебя, я лишь твой. - Ты про эти буквы? – Саске улыбнулся и достал листочек из сумки, который в следующие две секунды был смят и выкинут за спину. – Надо было не писать, а сделать так… - прошептал брюнет в самые губы своего парня и поцеловал его, не обращая внимание на всё, что творилось вокруг. Наруто тоже забыл в эти сладкие минуты про упавшие челюсти всех находившихся на этом этаже, про проклятья и маты Карин и ещё нескольких фанаток Учихи в его адрес, про фырканье некоторых посвящённых в его тайну о сексуальной ориентации. И только Сакура нежно, как заботливая и любящая мать, смотрящая на своих чад, улыбалась этой милой и романтичной сцене. Она подошла ближе и подобрала выкинутую Саске бумажку и расправила её. А через секунду в шоке посмотрела на шесть букв. "ЯЛТ. ЯЛТ". А потом на губах вновь расцвела мягкая улыбка. Она-то точно знала, как это расшифровывается. Ведь именно эти шесть букв Наруто написал под окнами её дома в четвёртом классе, когда был влюблён в неё… Тогда это было дурачеством, а сейчас – счастливой реальностью. Вот только эти слова принадлежали уже по-настоящему любимому человеку. И Сакура вновь с улыбкой посмотрела на целующихся влюблённых парней посреди коридора. Эпилог - Саске, - соблазнительно-томным голосом позвал Наруто своего парня. Тот оторвался от учебника истории и посмотрел на лежащего на его коленях блондина. Учиха задумчиво перебирал золотые прядки. - Что, любимый? – он улыбнулся на последнем слове. - Я придумал, что мы сейчас будем делать, - Узумаки хитро улыбнулся, забирая из бледных рук учебник и кидая его на пол. - Что же? – весь в предвкушении поинтересовался Саске. - ЯЛТ. Друг друга, - улыбка парня показалась брюнету какой-то слишком коварной, зловещей и хитрющей. - И какое же ещё толкование твоя озабоченная головка придумала этим несчастным буквам? – усмехнулся Учиха – в том, что светловолосая голова озабоченная он убедился за ту неделю, что они вместе. Но ему определённо нравился похотливый взгляд Наруто всё больше. - Яглить*, ласкать и трахать, - растягивая слова, ответил блондин, смотря в покрывающиеся пеленой желания глаза Учихи. - Или яоить, лапать и тискать? – усмехнулся Саске, опускаясь к губам парня. - Ну уж точно не язвить, лежать и тянуть кота за хвост, - улыбнулся Наруто, целуя сладкие губы любимого. *Яглить – (старорусск.) гореть желанием, страстно хотеть.

напиши фанфик с названием gongpo и следующим описанием мне просто очень паршиво, с тегами Ангст,Дарк,Смерть основных персонажей

Всё начинается в тот момент, когда у Чунхона ещё есть какая-то надежда. Когда она ещё греет, своеобразным топливом заставляет шевелиться, идти дальше, ждать. Ждать чуда. Вернее будет сказать, что всё заканчивается в этот момент. До него, момента этого, Чунхон искренне верил, что всё ещё изменится. Что всё ещё наладится.Что всё можно будет изменить. Себя, или его - Чунхон не знал. Да и не имело это особого значения, что и как менять, лишь бы дышать снова научиться. Он не был против подрасти, стать мягче, терпимее и спокойнее. С самого начала он не был против перестать быть самим собой, стать кем-то другим, способным просто любить и быть любимым, так, как дают. Чунхон старался изо всех сил, забивал своё каждое, даже самое жалкое желание - лишь бы хён не хмурился. Лишь бы хён улыбался, был доволен своим мальчиком, лишь бы не грустил и не делал страшное. Но хён всё равно делал, совершенно не понимая, как это страшно. "Я не могу быть большим и сильным для тебя. Потому что у меня в первый раз такие серьёзные отношения, потому что я теряюсь. Теряюсь от того, какой ты.. взрослый". "Взрослый". На этом слове всё и кончается. Всё, кроме дурацкой, глупой, но такой живучей надежды. Бесполезной - Чунхон понимает это. Видимо, он не так хорош, он, видимо, даже простой пощёчины не заслуживает. В Чунхоне что-то ломается, с тихим, тоненьким и противным треском. Ломается, опадает в низ живота, и Чунхон начинает бояться. Потому жизнь вытекает из каждой поры, потоками вытекает. Он сжимается в комочек и содрогается от мысли - что с ним будет к тридцати. К тридцати он будет глубоким стариком, это ясно так же, как и то, что хён не сможет быть Большим и Сильным для него. К тридцати он станет совсем старым, там, внутри. Потому что детство кончилось вот этими словами любимого, так остро и огромно любимого хёна. Детство кончилось, так и не успев начаться. Чунхона скручивает дикий, непреодолимый, смертельный страх. Он встаёт, с совершенно спокойным лицом, улыбается смотрящему кино про войну хёну, и выходит из комнаты. Хён любит войну, смотрит её по пластиковому ящику, но, почему-то, совсем не видит, что она - совсем рядом. Вот, буквально под носом, заточённая в ста восьмидесяти двух сантиметрах тощего тела. Сейчас Чунхон даже рад этому. Он идёт в ванную и тихонько прикрывает за собой дверь, чтобы не отвлекать любимого от фильма. Он уже давно перестал любить эту игру в "человек-андроид", потому что взрослые ребята не верят в такую ерунду и, раз уж у них идёт кровь и болит живот, раз уж появляется страх и нежность - этот идиотский вопрос теряет всякую актуальность. Конечно, человек. Андроидов не бывает и на других планетах нет жизни. Нет никакой Мато. Чунхон понял это уже давно. Сейчас ему просто страшно. Страшно так, что руки мелко и противно дрожат, ему кажется, что он стареет уже физически: истончается кожа на запястьях, на тыльной стороне ладоней проглядывают тёмные вены, спина ноет и тянет в каждом позвонке. И этот процесс - не обратим. Он чувствует какую-то новую, совершенно особенную тоску. Тоску из-за того, что лучшее в его жизни - уже было. Детство. Уже было, всё, прошло. Кончилось. И теперь остаётся только стареть, больше ничего. "Ты взрослый". Вот что сказал хён и уставился в экран телевизора. Человек-то, человек. Но где находится тот самый микрочип - прекрасно знает. У основания шеи, между черепом и тонкой кожицей. И он, Чунхон, прекрасно знает, как его вынуть. Равно как и то, что система не сможет быть восстановлена - никаким образом. Стоит только чуть выдвинуть чип из пазика. Совсем чуточку. И не страшно. Страшнее, чем старость и сейчас - ничего нет. Чунхон очень любит. Любит так, что больно дышать, что не хватает сил просто носить это в себе. Но он носит, давно и упорно - старается. Он молодец, он мог бы ещё очень и очень долго. Но страх всё сломал, начисто лишив сил. Чунхон встаёт перед зеркалом, закусывает губу и наклоняет голову, уперевшись лбом в прохладную стеклянную полку. Он и не замечает, как по щекам катится горячее и солёное, не замечает, как дрожат руки. Он закусывает губу и находит пальцами краешек чипа. Надо только немного выдвинуть, через кожу, даже резать не обязательно. Просто пошевелить - система очень хрупкая, хватит какого-нибудь миллиметра. Чунхон до крови закусывает губу и покрепче сжимает пластик в пальцах, через слой горячей кожи. Набирает в грудь воздуха, последний глоток, и, пока хён не хватился, дёргает. Изо всех сил. Рука медленно опускается и Чунхон, точнее то, что, всего секунду назад, было Чунхоном, с грохотом падает на кафельный пол бесформенной кучей. Бесформенной кучей костей, нежности и микросхем, которой больше не страшно. Бледные, покусанные губы растянуты в спокойной улыбке облегчения. Ёнгук заходит в ванную, узнать, куда делся реб

Всё начинается в тот момент, когда у Чунхона ещё есть какая-то надежда. Когда она ещё греет, своеобразным топливом заставляет шевелиться, идти дальше, ждать. Ждать чуда. Вернее будет сказать, что всё заканчивается в этот момент. До него, момента этого, Чунхон искренне верил, что всё ещё изменится. Что всё ещё наладится.Что всё можно будет изменить. Себя, или его - Чунхон не знал. Да и не имело это особого значения, что и как менять, лишь бы дышать снова научиться. Он не был против подрасти, стать мягче, терпимее и спокойнее. С самого начала он не был против перестать быть самим собой, стать кем-то другим, способным просто любить и быть любимым, так, как дают. Чунхон старался изо всех сил, забивал своё каждое, даже самое жалкое желание - лишь бы хён не хмурился. Лишь бы хён улыбался, был доволен своим мальчиком, лишь бы не грустил и не делал страшное. Но хён всё равно делал, совершенно не понимая, как это страшно. "Я не могу быть большим и сильным для тебя. Потому что у меня в первый раз такие серьёзные отношения, потому что я теряюсь. Теряюсь от того, какой ты.. взрослый". "Взрослый". На этом слове всё и кончается. Всё, кроме дурацкой, глупой, но такой живучей надежды. Бесполезной - Чунхон понимает это. Видимо, он не так хорош, он, видимо, даже простой пощёчины не заслуживает. В Чунхоне что-то ломается, с тихим, тоненьким и противным треском. Ломается, опадает в низ живота, и Чунхон начинает бояться. Потому жизнь вытекает из каждой поры, потоками вытекает. Он сжимается в комочек и содрогается от мысли - что с ним будет к тридцати. К тридцати он будет глубоким стариком, это ясно так же, как и то, что хён не сможет быть Большим и Сильным для него. К тридцати он станет совсем старым, там, внутри. Потому что детство кончилось вот этими словами любимого, так остро и огромно любимого хёна. Детство кончилось, так и не успев начаться. Чунхона скручивает дикий, непреодолимый, смертельный страх. Он встаёт, с совершенно спокойным лицом, улыбается смотрящему кино про войну хёну, и выходит из комнаты. Хён любит войну, смотрит её по пластиковому ящику, но, почему-то, совсем не видит, что она - совсем рядом. Вот, буквально под носом, заточённая в ста восьмидесяти двух сантиметрах тощего тела. Сейчас Чунхон даже рад этому. Он идёт в ванную и тихонько прикрывает за собой дверь, чтобы не отвлекать любимого от фильма. Он уже давно перестал любить эту игру в "человек-андроид", потому что взрослые ребята не верят в такую ерунду и, раз уж у них идёт кровь и болит живот, раз уж появляется страх и нежность - этот идиотский вопрос теряет всякую актуальность. Конечно, человек. Андроидов не бывает и на других планетах нет жизни. Нет никакой Мато. Чунхон понял это уже давно. Сейчас ему просто страшно. Страшно так, что руки мелко и противно дрожат, ему кажется, что он стареет уже физически: истончается кожа на запястьях, на тыльной стороне ладоней проглядывают тёмные вены, спина ноет и тянет в каждом позвонке. И этот процесс - не обратим. Он чувствует какую-то новую, совершенно особенную тоску. Тоску из-за того, что лучшее в его жизни - уже было. Детство. Уже было, всё, прошло. Кончилось. И теперь остаётся только стареть, больше ничего. "Ты взрослый". Вот что сказал хён и уставился в экран телевизора. Человек-то, человек. Но где находится тот самый микрочип - прекрасно знает. У основания шеи, между черепом и тонкой кожицей. И он, Чунхон, прекрасно знает, как его вынуть. Равно как и то, что система не сможет быть восстановлена - никаким образом. Стоит только чуть выдвинуть чип из пазика. Совсем чуточку. И не страшно. Страшнее, чем старость и сейчас - ничего нет. Чунхон очень любит. Любит так, что больно дышать, что не хватает сил просто носить это в себе. Но он носит, давно и упорно - старается. Он молодец, он мог бы ещё очень и очень долго. Но страх всё сломал, начисто лишив сил. Чунхон встаёт перед зеркалом, закусывает губу и наклоняет голову, уперевшись лбом в прохладную стеклянную полку. Он и не замечает, как по щекам катится горячее и солёное, не замечает, как дрожат руки. Он закусывает губу и находит пальцами краешек чипа. Надо только немного выдвинуть, через кожу, даже резать не обязательно. Просто пошевелить - система очень хрупкая, хватит какого-нибудь миллиметра. Чунхон до крови закусывает губу и покрепче сжимает пластик в пальцах, через слой горячей кожи. Набирает в грудь воздуха, последний глоток, и, пока хён не хватился, дёргает. Изо всех сил. Рука медленно опускается и Чунхон, точнее то, что, всего секунду назад, было Чунхоном, с грохотом падает на кафельный пол бесформенной кучей. Бесформенной кучей костей, нежности и микросхем, которой больше не страшно. Бледные, покусанные губы растянуты в спокойной улыбке облегчения. Ёнгук заходит в ванную, узнать, куда делся ребёнок, и... Просыпается. OWARI

напиши фанфик с названием Почти рыцарское и следующим описанием Знаешь, осенний… хватит свой крест нести. И, между нами, – ты не умеешь страдать. , с тегами Hurt/Comfort,Ангст,Драббл,Драма,Повествование от первого лица,Психология,Стихи,Философия

Это не рыцарство. Это, скорее, фальшь. Лишь ролевая, в которой приходится жить. Лишь ролевая, в которой играешь марш. Она… чересчур, даже слишком похожа на жизнь. Это спектакль. Сыграю в нём главную роль. В доспех облачусь, сожму рукоять меча. Я не замечу твою безудержную боль. Вернее, наверное, не захочу замечать. Это игра. Так дерись, а не ной о судьбе. Я лишь могу до развилки тебя доволочь, Ну а потом – я забуду опять о тебе. Ведь понимаю – совсем я не в силах помочь. Это смешно. Не могу промолчать. Смеюсь. Рыцарь, представь, всегда привык побеждать, Только в глазах слишком явно читается грусть. Как мне спасти, если ты не захочешь спасать? Это не рыцарство. Я не могу… вот так. Душит дыхание. Слышу твои шаги. Знаешь, безумец, ты мне совсем не враг, Только так бесишь, как будто бы мы враги. Знаешь, осенний… сожми ты в ладошке лист. Я промолчу. Перетерплю и замру. Только вернись. Только, прошу, вернись В эту дурацкую странную жизнь-игру. Знаешь, осенний… хватит свой крест нести. И, между нами, – ты не умеешь страдать. Я обещаю – тебя я смогу спасти… Если ты только себя разрешишь спасать.

Это не рыцарство. Это, скорее, фальшь. Лишь ролевая, в которой приходится жить. Лишь ролевая, в которой играешь марш. Она… чересчур, даже слишком похожа на жизнь. Это спектакль. Сыграю в нём главную роль. В доспех облачусь, сожму рукоять меча. Я не замечу твою безудержную боль. Вернее, наверное, не захочу замечать. Это игра. Так дерись, а не ной о судьбе. Я лишь могу до развилки тебя доволочь, Ну а потом – я забуду опять о тебе. Ведь понимаю – совсем я не в силах помочь. Это смешно. Не могу промолчать. Смеюсь. Рыцарь, представь, всегда привык побеждать, Только в глазах слишком явно читается грусть. Как мне спасти, если ты не захочешь спасать? Это не рыцарство. Я не могу… вот так. Душит дыхание. Слышу твои шаги. Знаешь, безумец, ты мне совсем не враг, Только так бесишь, как будто бы мы враги. Знаешь, осенний… сожми ты в ладошке лист. Я промолчу. Перетерплю и замру. Только вернись. Только, прошу, вернись В эту дурацкую странную жизнь-игру. Знаешь, осенний… хватит свой крест нести. И, между нами, – ты не умеешь страдать. Я обещаю – тебя я смогу спасти… Если ты только себя разрешишь спасать.

напиши фанфик с названием Стекло, снег, сон и следующим описанием На заявку Хичиго/Ичиго. Хичиго в белом кимоно и с очень длинными волосами, поначалу собранными в прическу с массивными заколками. Распускать волосы. "- Как тебе мой праздничный наряд? - Ты похож на Юки-Онну". , с тегами UST,Ангст,Романтика,Селфцест,Сновидения,Сюрреализм / Фантасмагория

Первый Новый Год после той войны. Ичиго встретил его с семьей, как обычно. На утро с друзьями ходил молиться в храм. Ичиго не знал, о чем просили у храма остальные. Он сам… ничего не хотел. Было это на самом деле так, или он просто убедил себя? *** Тихо. Как здесь было тихо. Это была особая зимняя тишина. Тишина скованной холодом ночи, застывшего времени. Небо – черное, беззвездное. Небоскребы – сплошь зеркальный лед, стеклянные игрушки. Ичиго не верил в реальность этого мира. Хрупкий сон. Тронешь – осыплется искрами, как иней с ветки. Так и стоял неподвижно, боясь пошевелиться, и только все смотрел перед собой, надеясь увидеть… что? Или кого? Тихо. Пусто. Мертво. Дзинь. От едва различимого звука по спине прошла дрожь. Позади кто-то был. Ичиго хотел позвать «Зангецу?», но губы будто онемели и не слушались. Может быть, потому, что он знал – это не Зангецу. Холодок, пробежавший по спине, подсказал ему, кто. Пустой. Снова звяканье, на этот раз справа. Белая нечеткая тень далеко впереди. И вдруг – его лицо прямо перед глазами Ичиго. Бывший шинигами отшатнулся. Пустой чуть отодвинулся от него. Молчал. Ичиго разглядывал его, непонимающе хмурясь. Кимоно, белое-белое, без узоров и рисунка, туго перетянутое оби, приспущено на плечах. Рукава до самого подола. А волосы длинные и собраны в сложную прическу со множеством кандзаси*: заколки, шпильки, гребень. Серебро, кость, стеклянные шарики. Это они звенели. - Как тебе мой праздничный наряд? – вместо приветствия протяжно пропел пустой. Ичиго вздрогнул, отвел глаза, не зная, что ответить. О чем вообще говорить с пустым? Зачем?.. Пустой смотрел на него, чуть склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Подвески позванивали. Единственные звуки, нарушавшие тишину. Не дождавшись ответа, он поднял руки к голове, взялся за одну шпильку, потянул, вытащил из прически, бросил. Затем – следующую. Одну за другой. Заколки и шпильки глухо бряцали о стекло. Когда они закончились, пустой неторопливо вытянул из волос гребень и поддерживающий прическу шнурок. Освобожденная волна волос скользнула по его спине, лизнула до самых пяток. Пустой запустил пальцы в волосы над висками, помассировал с наслаждением, прикрыв глаза. Ичиго наблюдал за ним все это время, не моргая. - Ты похож на Юки-Онну, - подал он голос наконец, сам не зная, зачем это говорит. Довольное лицо пустого немного пугало. Сам Ичиго никогда бы не сумел состроить такой гримасы. Ичиго огляделся. Ему было беспокойно, захотелось вдруг, чтобы пошел снег. Только вряд ли его желание было осуществимо. Тот, кто исполнял желания, явно не благоволил Ичиго: Куросаки хотел еще раз увидеть Зангецу, совсем не пустого. После последней встречи Куросаки совсем перестал понимать, как к нему и относиться. Холлоу из определенно-опасного фактора превратился в неопределенный. Странный. Его пустой – странный, вот и все, что Ичиго мог сказать о нем, особенно сейчас. Ичиго просто не знал, как с ним разговаривать. Но все это - просто сон. Поэтому Куросаки вслух сказал то, что пришло на ум. На секунду Ичиго представилось, что они, две крохотные фигурки, застряли в стеклянном шаре с зимним городом внутри. Только этот шар забыт и заброшен, его давно никто не встряхивал, и снега им не дождаться. Ичиго, очнувшись от задумчивости, снова переключил внимание на пустого. Тот встал боком, и его белый профиль четко вырисовывался на фоне обсидианово-черного неба. Было даже красиво. Ичиго невольно провел по собственному носу от переносицы до кончика, по губам, по подбородку, повторяя контур. Пустой казался нереальным, как будто его подменили. Слишком немногословный, безразличный. Если он и правда пришел в сон Ичиго, то, кажется, без особой охоты. Сон закончится – и он, отыграв свою роль, уйдет. И правильно, кому, к чертям, нужен такой король, что только и может опираться на подданных, использовать их до истощения, ничего не давая взамен? Ичиго снова думал о Зангецу, и ему было горько и противно от самого себя. - Нытик, - припечатали сзади. Когда пустой успел оказаться за его спиной? Обхватил крепко обеими рукам, подбородок на плечо положил. Смеется, знакомо так, глумливо. Сначала Ичиго стало холодно – потому что пустой был холодным. А потом жарко: жар волной прокатился от затылка до поясницы, а все от чужого колючего смеха, отдающегося во всем теле. Пустой ослаби

Первый Новый Год после той войны. Ичиго встретил его с семьей, как обычно. На утро с друзьями ходил молиться в храм. Ичиго не знал, о чем просили у храма остальные. Он сам… ничего не хотел. Было это на самом деле так, или он просто убедил себя? *** Тихо. Как здесь было тихо. Это была особая зимняя тишина. Тишина скованной холодом ночи, застывшего времени. Небо – черное, беззвездное. Небоскребы – сплошь зеркальный лед, стеклянные игрушки. Ичиго не верил в реальность этого мира. Хрупкий сон. Тронешь – осыплется искрами, как иней с ветки. Так и стоял неподвижно, боясь пошевелиться, и только все смотрел перед собой, надеясь увидеть… что? Или кого? Тихо. Пусто. Мертво. Дзинь. От едва различимого звука по спине прошла дрожь. Позади кто-то был. Ичиго хотел позвать «Зангецу?», но губы будто онемели и не слушались. Может быть, потому, что он знал – это не Зангецу. Холодок, пробежавший по спине, подсказал ему, кто. Пустой. Снова звяканье, на этот раз справа. Белая нечеткая тень далеко впереди. И вдруг – его лицо прямо перед глазами Ичиго. Бывший шинигами отшатнулся. Пустой чуть отодвинулся от него. Молчал. Ичиго разглядывал его, непонимающе хмурясь. Кимоно, белое-белое, без узоров и рисунка, туго перетянутое оби, приспущено на плечах. Рукава до самого подола. А волосы длинные и собраны в сложную прическу со множеством кандзаси*: заколки, шпильки, гребень. Серебро, кость, стеклянные шарики. Это они звенели. - Как тебе мой праздничный наряд? – вместо приветствия протяжно пропел пустой. Ичиго вздрогнул, отвел глаза, не зная, что ответить. О чем вообще говорить с пустым? Зачем?.. Пустой смотрел на него, чуть склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Подвески позванивали. Единственные звуки, нарушавшие тишину. Не дождавшись ответа, он поднял руки к голове, взялся за одну шпильку, потянул, вытащил из прически, бросил. Затем – следующую. Одну за другой. Заколки и шпильки глухо бряцали о стекло. Когда они закончились, пустой неторопливо вытянул из волос гребень и поддерживающий прическу шнурок. Освобожденная волна волос скользнула по его спине, лизнула до самых пяток. Пустой запустил пальцы в волосы над висками, помассировал с наслаждением, прикрыв глаза. Ичиго наблюдал за ним все это время, не моргая. - Ты похож на Юки-Онну, - подал он голос наконец, сам не зная, зачем это говорит. Довольное лицо пустого немного пугало. Сам Ичиго никогда бы не сумел состроить такой гримасы. Ичиго огляделся. Ему было беспокойно, захотелось вдруг, чтобы пошел снег. Только вряд ли его желание было осуществимо. Тот, кто исполнял желания, явно не благоволил Ичиго: Куросаки хотел еще раз увидеть Зангецу, совсем не пустого. После последней встречи Куросаки совсем перестал понимать, как к нему и относиться. Холлоу из определенно-опасного фактора превратился в неопределенный. Странный. Его пустой – странный, вот и все, что Ичиго мог сказать о нем, особенно сейчас. Ичиго просто не знал, как с ним разговаривать. Но все это - просто сон. Поэтому Куросаки вслух сказал то, что пришло на ум. На секунду Ичиго представилось, что они, две крохотные фигурки, застряли в стеклянном шаре с зимним городом внутри. Только этот шар забыт и заброшен, его давно никто не встряхивал, и снега им не дождаться. Ичиго, очнувшись от задумчивости, снова переключил внимание на пустого. Тот встал боком, и его белый профиль четко вырисовывался на фоне обсидианово-черного неба. Было даже красиво. Ичиго невольно провел по собственному носу от переносицы до кончика, по губам, по подбородку, повторяя контур. Пустой казался нереальным, как будто его подменили. Слишком немногословный, безразличный. Если он и правда пришел в сон Ичиго, то, кажется, без особой охоты. Сон закончится – и он, отыграв свою роль, уйдет. И правильно, кому, к чертям, нужен такой король, что только и может опираться на подданных, использовать их до истощения, ничего не давая взамен? Ичиго снова думал о Зангецу, и ему было горько и противно от самого себя. - Нытик, - припечатали сзади. Когда пустой успел оказаться за его спиной? Обхватил крепко обеими рукам, подбородок на плечо положил. Смеется, знакомо так, глумливо. Сначала Ичиго стало холодно – потому что пустой был холодным. А потом жарко: жар волной прокатился от затылка до поясницы, а все от чужого колючего смеха, отдающегося во всем теле. Пустой ослабил хватку, убрал голову с плеча, задышал куда-то в шею. Ичиго занервничал, но все еще не решался дергаться. И пустой не шевелился. Они застыли парой скульптур. Ичиго все ждал чего-то, а пустой просто стоял, дыша ему в затылок. Его руки, обхватывавшие грудную клетку Ичиго, соскользнули на талию. Зангецу ведь хотел, чтобы он принял пустого? Ичиго, подумав об этом, приказал себе успокоиться, и даже закрыл глаза. Считал свои вдохи и выдохи. Тишина вернулась, окутывая двоих мягким покрывалом, слой за слоем. В какой-то момент Ичиго показалось, что он оглох. Высокий звон поселился в голове, и становился все тоньше, все надрывнее. Ичиго напрягал слух, пытаясь услышать хотя бы собственное дыхание. Или он уже не дышал? Ичиго попытался сделать вдох – и только тогда ощутил пальцы, сдавившие его горло. Игрушечный зимний мирок все так же равнодушно поблескивал стеклянистыми боками зданий. Ичиго бесшумно и деловито душили на одном из них. Он даже не понял, как и когда оказался сидящим на стене. Пустой устроился меж его разведенных ног, держа Ичиго за горло. И вдруг отпустил. Ичиго, ошалевший, распахнул невидящие глаза, и попытался вдохнуть. Вышло не сразу, поначалу хрипел, а потом начал хватать воздух ртом, глубоко, жадно. Очередной выдох сделал в губы пустого. - Эй, ты знаешь, что Юки-Онна, по поверьям, высасывает жизни? – спросил пустой в промежутках между недопоцелуями. Он отстранялся то и дело, давая Ичиго сделать короткий поспешный вдох. – Жрет людишек, прямо как пустые. Ичиго не хватало кислорода и он мало что соображал, но отчего-то остро чувствовал губы пустого на своих. Голова у него кружилась, пространство переворачивалось, и Ичиго невольно цеплялся то за ткань белого кимоно, то за оголенные бледные плечи. У него было странное чувство, Ичиго все никак не мог сообразить… Уже лежа под пустым, опрокинувшим шинигами на стекло и больше не отрывавшемся от его губ, осознал – его как будто выпивали. Как сок из пакетика: скоро останется только смятая упаковка. - Ичи-иго, знаешь, если дашь себя сожрать, я могу вернуть Зангецу. Ты, правда, все равно его не увидишь… Пустой приподнялся над ним, длинные, бесконечные почти, белые пряди щекотали лицо Ичиго. Куросаки, сделав вдох, поймал в горсть несколько, притягивая холлоу обратно. - Я сам, - хрипло проговорил он. – Сам верну его. Его и тебя. Пустой как будто удивился и стал разглядывать Ичиго, пристально, взяв за подбородок, потом отпустил и засмеялся. - Хочу посмотреть на это. Как ты будешь пытаться прыгать выше головы и разбивать ее о потолок, раз за разом. Пока оставлю тебя в покое. Считай это новогодним подарком, король. *** Из сна Ичиго вырвал громкий вопль отца, ворвавшегося в комнату - пожелать сыну доброго утра. Тяжелый пустой, придавливавший к стеклу, обернулся скомканным за ночь одеялом (почему-то Ичиго спал под ним, накрывшись с головой). Отбиваясь от отца, Ичиго мгновенно забыл о своем сне, и не вспоминал больше в этот день, но вспомнил через некоторое время, когда случайно увидел одну вещь в магазине. Ичиго купил ее, длинную шпильку с подвеской из бусин, с тяжелым стеклянным шариком на конце. Сунул в подставку для карандашей на столе у кровати, чтобы слушать, как она тихо звенит, когда по комнате проходит сквозняк. Иногда Ичиго брал шпильку и ловил качающийся шарик губами. Почему-то при этом думал о прохладных губах пустого. Он помнил о своем обещании. Кандзаси - японские традиционные женские украшения для волос. Кандзаси носят с кимоно.©Вики

напиши фанфик с названием Пыль и следующим описанием TYL период, с тегами Нецензурная лексика

– Полнолуние. – Что? – Занзас залпом допивает виски и тянется за новой бутылкой, откупоривает ее. – Полнолуние, говорю. Впрочем, неважно. Савада отворачивается от окна. Падающий из-за полуприкрытой занавески лунный свет очерчивает его фигуру, падает на лицо, кажущееся мертвенно-бледным в полумраке комнаты. Он выглядит усталым, слишком усталым для своих лет. – Будешь? – Занзас толкает к нему бутылку. Цуна хмурится, но делает шаг вперед, берет ее и крутит в руках, делая вид, что изучает этикетку. Жмурится и делает глоток из горла, слегка закашливаясь. Так и не научился пить за эти годы. Горячая жидкость заставляет кровь бежать быстрее, на щеках вспыхивает легкий румянец – но больше никаких изменений. – Совсем скоро будет решающая битва с Мильфиоре. Ты пойдешь за мной? Да, думает Занзас, окидывая взглядом стоящего перед ним человека, с сутулыми плечами, горькой складкой в уголке губ, но с прежним решительным взглядом. Он пойдет за ним. Но никогда не признает этого вслух. – Как знать. – Просто отвечает он, забирая у Савады бутылку и делая глоток. – Иди сюда. – Зачем? – Хочу тебя выебать. Лицо Савады все так же спокойно. Занзасу кажется, что мыслями он сейчас не здесь. Наверно, раздумывает над тем, как спасти этот к чертям прогнивший мир. Герой, мать его. Цуна шагает к его креслу и останавливается в паре шагов, просто глядя на него и ожидая. Как всегда. Для того, чтобы схватить Саваду за руку и потянуть на себя, не приходится даже двигаться с места. Он покорно кладет руки на плечи Занзаса, удобнее устраиваясь у него на коленях, тянется вперед, прижимается губами, еще хранящими вкус виски. От этого безразличного, равнодушного послушания хочется его встряхнуть, запустить чем-нибудь тяжелым, даже убить. Что угодно, лишь бы на этом красивом мертвенно-бледном лице появились хоть какие-то эмоции. Савада внимательно всматривается в лицо Занзаса, и в его глазах появляется понимание. На волосах вспыхивает Пламя, глаза становятся по-кошачьему янтарными, он сам становится другим. Дергает Занзаса за перья, притягивая к себе, целуя голодно и жадно, словно в последний раз, плотнее прижимается к нему бедрами. Тихо стонет, когда рука Занзаса ложится на его член и сжимает через ткань, и нетерпеливо толкается вперед. Сам стягивает с себя брюки вместе с бельем, насаживается на пальцы Занзаса, когда тот вставляет их, и только сильнее вцепляется ему в плечи, когда он входит. Савада такой узкий и горячий, что сносит крышу. Занзас позволяет себе забыться ненадолго, проваливаясь в его хриплые рваные стоны. Цуна тяжело дышит, упираясь руками в грудь Занзаса. Пламя, ярко вспыхнувшее миг назад, уже погасло. – Вонгола едина перед лицом врага, правда? – шепчет он напоследок. Занзас молчит, но Савада читает ответ в его глазах и кивает. В комнате темно, тихо и пусто. Даже крики патлатого мусора, доносящиеся с нижнего этажа, звучат приглушенно и совершенно его не волнуют. Свет луны, падающий из-за полуприкрытой занавески, очерчивает только пустоту. Мертвенно-бледную пустоту. Дверь с тихим скрипом открывается. На пороге переминается Фран. – Босс, возможно, мне больше не стоит создавать этих иллюзий? – всегда издевательский голос звучит на удивление серьезно. – Не твое это дело, мусор. Просто выполняй мои приказы, большего от тебя не требуется. Фран пожимает плечами. Создать реальную иллюзию – не проблема для него. Это так же просто, как щелкнуть пальцами. Видеть, как босс теряется за этими иллюзиями – сложнее. – Вали лучше, пока я в хорошем настроении, – цедит Занзас. Он крутит в руках бутылку с виски, хмурится, но отодвигает ее в сторону. – И позови эту чертову акулу, нужно обсудить, что дальше делать с Мильфиоре. Фран аккуратно прикрывает дверь, пряча легкую улыбку. Которая тут же исчезает, когда он думает, где сейчас учитель. – У меня и моих друзей все получится, – говорит Савада, становясь во главе Вонголы. – Так будет лучше, – говорит Савада, уничтожая кольца Вонголы. – Все будет в порядке, – говорит Савада, отправляясь на переговоры с главой Мильфиоре. На его лбу – легкая едва заметная складка. Что ты скажешь теперь, хочется спросить Занзасу, когда он стоит у огромного гроба со знаком Вонголы на крышке, и вглядывается в мертвенно-бледное застывшее в вечном спокойствии лицо с легкой едва заметной складкой на лбу. Он знал, с опозданием понимает Занзас. Гиперинтуиция Вонголы не подвела и теперь. Гроб увозят в Японию. В семье нарастает беспокойство, многие хотят, чтобы он взял управление Вонголой на себя в это нелегкое время, но Хранители возражают, а ему самому глубоко плевать. Жгучее желание завладеть Вонголой и

– Полнолуние. – Что? – Занзас залпом допивает виски и тянется за новой бутылкой, откупоривает ее. – Полнолуние, говорю. Впрочем, неважно. Савада отворачивается от окна. Падающий из-за полуприкрытой занавески лунный свет очерчивает его фигуру, падает на лицо, кажущееся мертвенно-бледным в полумраке комнаты. Он выглядит усталым, слишком усталым для своих лет. – Будешь? – Занзас толкает к нему бутылку. Цуна хмурится, но делает шаг вперед, берет ее и крутит в руках, делая вид, что изучает этикетку. Жмурится и делает глоток из горла, слегка закашливаясь. Так и не научился пить за эти годы. Горячая жидкость заставляет кровь бежать быстрее, на щеках вспыхивает легкий румянец – но больше никаких изменений. – Совсем скоро будет решающая битва с Мильфиоре. Ты пойдешь за мной? Да, думает Занзас, окидывая взглядом стоящего перед ним человека, с сутулыми плечами, горькой складкой в уголке губ, но с прежним решительным взглядом. Он пойдет за ним. Но никогда не признает этого вслух. – Как знать. – Просто отвечает он, забирая у Савады бутылку и делая глоток. – Иди сюда. – Зачем? – Хочу тебя выебать. Лицо Савады все так же спокойно. Занзасу кажется, что мыслями он сейчас не здесь. Наверно, раздумывает над тем, как спасти этот к чертям прогнивший мир. Герой, мать его. Цуна шагает к его креслу и останавливается в паре шагов, просто глядя на него и ожидая. Как всегда. Для того, чтобы схватить Саваду за руку и потянуть на себя, не приходится даже двигаться с места. Он покорно кладет руки на плечи Занзаса, удобнее устраиваясь у него на коленях, тянется вперед, прижимается губами, еще хранящими вкус виски. От этого безразличного, равнодушного послушания хочется его встряхнуть, запустить чем-нибудь тяжелым, даже убить. Что угодно, лишь бы на этом красивом мертвенно-бледном лице появились хоть какие-то эмоции. Савада внимательно всматривается в лицо Занзаса, и в его глазах появляется понимание. На волосах вспыхивает Пламя, глаза становятся по-кошачьему янтарными, он сам становится другим. Дергает Занзаса за перья, притягивая к себе, целуя голодно и жадно, словно в последний раз, плотнее прижимается к нему бедрами. Тихо стонет, когда рука Занзаса ложится на его член и сжимает через ткань, и нетерпеливо толкается вперед. Сам стягивает с себя брюки вместе с бельем, насаживается на пальцы Занзаса, когда тот вставляет их, и только сильнее вцепляется ему в плечи, когда он входит. Савада такой узкий и горячий, что сносит крышу. Занзас позволяет себе забыться ненадолго, проваливаясь в его хриплые рваные стоны. Цуна тяжело дышит, упираясь руками в грудь Занзаса. Пламя, ярко вспыхнувшее миг назад, уже погасло. – Вонгола едина перед лицом врага, правда? – шепчет он напоследок. Занзас молчит, но Савада читает ответ в его глазах и кивает. В комнате темно, тихо и пусто. Даже крики патлатого мусора, доносящиеся с нижнего этажа, звучат приглушенно и совершенно его не волнуют. Свет луны, падающий из-за полуприкрытой занавески, очерчивает только пустоту. Мертвенно-бледную пустоту. Дверь с тихим скрипом открывается. На пороге переминается Фран. – Босс, возможно, мне больше не стоит создавать этих иллюзий? – всегда издевательский голос звучит на удивление серьезно. – Не твое это дело, мусор. Просто выполняй мои приказы, большего от тебя не требуется. Фран пожимает плечами. Создать реальную иллюзию – не проблема для него. Это так же просто, как щелкнуть пальцами. Видеть, как босс теряется за этими иллюзиями – сложнее. – Вали лучше, пока я в хорошем настроении, – цедит Занзас. Он крутит в руках бутылку с виски, хмурится, но отодвигает ее в сторону. – И позови эту чертову акулу, нужно обсудить, что дальше делать с Мильфиоре. Фран аккуратно прикрывает дверь, пряча легкую улыбку. Которая тут же исчезает, когда он думает, где сейчас учитель. – У меня и моих друзей все получится, – говорит Савада, становясь во главе Вонголы. – Так будет лучше, – говорит Савада, уничтожая кольца Вонголы. – Все будет в порядке, – говорит Савада, отправляясь на переговоры с главой Мильфиоре. На его лбу – легкая едва заметная складка. Что ты скажешь теперь, хочется спросить Занзасу, когда он стоит у огромного гроба со знаком Вонголы на крышке, и вглядывается в мертвенно-бледное застывшее в вечном спокойствии лицо с легкой едва заметной складкой на лбу. Он знал, с опозданием понимает Занзас. Гиперинтуиция Вонголы не подвела и теперь. Гроб увозят в Японию. В семье нарастает беспокойство, многие хотят, чтобы он взял управление Вонголой на себя в это нелегкое время, но Хранители возражают, а ему самому глубоко плевать. Жгучее желание завладеть Вонголой и ярость за проигрыш остались далеко позади – где-то в том времени, когда он пришел в себя шестнадцатилетним подростком, внезапно очутившимся в теле взрослого мужчины. Бой с Расиэлем – слишком легок. Бой с Бьякураном был бы желанней, но он недосягаем. Сражаться с голограммой бесполезно. Голос мелкого Савады напоминает о давно прошедших днях. Но это словно совсем другой человек, не тот уверенный в собственных силах босс Вонголы, а дрожащий от страха подросток, на которого неожиданно свалилась не по годам огромная ответственность – за целый трещащий по швам мир. – Савада Цунаеши, ты уже стал более опытным? – перед глазами другое, усталое лицо. – Покажи мне, что Вонгола за десять дней станет сильнейшей. Приемник с легким треском ломается в руке. В этот раз он встанет на сторону Вонголы. А потом просто будет ждать. Как всегда.

напиши фанфик с названием Сидя на обрыве и смотря в даль и следующим описанием Корра начала пропадать, и все очень волновались. Однажды команда Аватар решили проследить за ней..., с тегами Ангст,Повествование от первого лица,Романтика

POV Корра. Недавно Пема дала мне какую-то карту собственного написания и сказа что это мне поможет, по этому сейчас я пробираюсь сквозь всякие ветки на острове и пытаюсь найти это чертово место. Через полчаса ходьбы я вышла на небольшую поляну с обрывом, а с другой стороны был красивый водопад. Был закат и все здесь начало светиться всевозможными цветами. Я невольно залюбовалась этой красотой и села поближе к краю. По моим щекам потекли слезы. Мне было так плохо. Сначала этот Амон с его уравнителями, а теперь еще и Мако с Асами. Мне всего лишь семнадцать, а уже надо принимать важные решения. Конечно, я всегда хотела быть лучше всех, но не такой ценой. Все-таки хорошо, что Пема меня понимает. Уже темно. Время пролетело незаметно. Пора возвращаться. Конец POV Корры. ПРОШЛА НЕДЕЛЯ: POV Мако. За эту неделю Корра стала куда-то пропадать. Я начинаю волноваться, да и наши отношения с Асами рвутся на части. По ходу сегодня была последняя капля, я все-таки выдал себя. Надо же, какая-то девчонка-Аватар смогла покорить мое сердце. За это время она научилась создавать хоть и маленькие, но какие-то потоки воздуха. Может это связано с ее пропажей. Надо как-нибудь проследить. О вот и объект. Главное что бы она меня не заметила. Конец POV Мако. Корра быстро начала продвигаться по лесной чаще и через 15 минут она и ее преследователь были на обрыве. Корра села на край, и начала плакать, она тяжело дышала, а потом просто закричала и начала бить руками по земле, роняя горячие слезы. - Ненавижу, - голос немного охрип, - ненавижу, чертов Мако, чертова Асами, ненавижу их всех! - Мако прекрасно все слышал, но ничего не смог сделать. Даже если он выйдет из своего убежища, она просто вытрет слезы, а потом начнет его избегать. - Ненавижу, - она от бессилия рухнула на землю и свернулась калачиком. Сейчас она была такая беззащитная и слабая, что хотелось собрать ее в охапку, крепко-крепко обнять и никогда не отпускать. Через минут 15 она встала, разделась до нижнего белья и распустила волосы. Мако чуть не пустил кровь из носа, ведь ее тело было прекрасно, хотя его наверно радовало, если бы она была без одежды. Корра залезла в озеро, вода была теплой, не смотря на то,что в него впадал водопад. Что только она не делала: то плескалась, то создавала какие-то фигуры из воды, то пускала по водной глади маленькие ураганы, одним словом бесилась. Когда наступила ночь, Корра вышла из воды, обсушилась, взглянула на полную луну и пошла обратно. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ: Тренировка проходила как-то напряженно. Корра постоянно отвлекалась, а все потому, что еще утром она чувствовала себя не очень хорошо, но не обратила на это внимание. Когда Тензин пустил средний поток воздуха на Корру, ее просто подбросило в воздух метров на сто и она с большой скоростью полетела вниз, а когда оставалось метра два ее словил Мако, который проходил мимо. - Докупалась, - он укоризненно посмотрел на нее, а Аватар лишь улыбнулась, а после потеряла сознание. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ: Корра нехотя раскрыла глаза и оглянулась. Мако головой лежал на ее кровати, а остальная часть тела на стуле. - Мако, - она потрясла его за плечо. - Корра, тебе лучше? Кстати все куда-то уехали, если что, - быстро подскочил парень. В следующий момент произошло неожиданное для всех. Корра впилась в губы Мако, а он ей ответил. ("Санта Барбара") - Прости, - она отвернулась, - не стоило этого делать, забудь, - ее голос был поникшим. Потом Мако в голову что-то стукнуло и он навис над ней и начал жадно целовать. А она и против ничего не имела. - Корра, ты действительно хочешь этого? - серьезно спросил Мако. — Делай, что тебе вздумается! Только аккуратнее…. — Ты правда не против? – немного удивился парень. — Если ты сейчас продолжишь болтать, то буду против, — зло сказала Корра. — Молчу, молчу, — прошептал Мако и стянул с нее майку. — Не закрывайся. — Не так уж и надо меня такой видеть! — А мне кажется, что очень даже надо, — ухмыльнулся маг огня, — особенно если такая ты очень даже ничего. Мако тихо засмеялся и нежно поцеловал девушку в приоткрытые от смущения губы, кладя ладонь на ее грудь. Корра покраснела, слегка застонав в поцелуе. В это же время парень оторвался от ее губ и прошелся губами по шее, оставляя почти невидный засос на карамельной коже. Медленно спускаясь по ее телу, он провел губами по выпирающим ключицам и прильнул к нежной коже на груди, захватывая ее сосок и лаская его языком. — М-мако, — простонала девушка, спиваясь пальцами в его волосы, пытаясь оттолкнуть его. Когда маг начал стягивать с нее штаны, девушка внезапно остановила его руку. — М-м-м, я...

POV Корра. Недавно Пема дала мне какую-то карту собственного написания и сказа что это мне поможет, по этому сейчас я пробираюсь сквозь всякие ветки на острове и пытаюсь найти это чертово место. Через полчаса ходьбы я вышла на небольшую поляну с обрывом, а с другой стороны был красивый водопад. Был закат и все здесь начало светиться всевозможными цветами. Я невольно залюбовалась этой красотой и села поближе к краю. По моим щекам потекли слезы. Мне было так плохо. Сначала этот Амон с его уравнителями, а теперь еще и Мако с Асами. Мне всего лишь семнадцать, а уже надо принимать важные решения. Конечно, я всегда хотела быть лучше всех, но не такой ценой. Все-таки хорошо, что Пема меня понимает. Уже темно. Время пролетело незаметно. Пора возвращаться. Конец POV Корры. ПРОШЛА НЕДЕЛЯ: POV Мако. За эту неделю Корра стала куда-то пропадать. Я начинаю волноваться, да и наши отношения с Асами рвутся на части. По ходу сегодня была последняя капля, я все-таки выдал себя. Надо же, какая-то девчонка-Аватар смогла покорить мое сердце. За это время она научилась создавать хоть и маленькие, но какие-то потоки воздуха. Может это связано с ее пропажей. Надо как-нибудь проследить. О вот и объект. Главное что бы она меня не заметила. Конец POV Мако. Корра быстро начала продвигаться по лесной чаще и через 15 минут она и ее преследователь были на обрыве. Корра села на край, и начала плакать, она тяжело дышала, а потом просто закричала и начала бить руками по земле, роняя горячие слезы. - Ненавижу, - голос немного охрип, - ненавижу, чертов Мако, чертова Асами, ненавижу их всех! - Мако прекрасно все слышал, но ничего не смог сделать. Даже если он выйдет из своего убежища, она просто вытрет слезы, а потом начнет его избегать. - Ненавижу, - она от бессилия рухнула на землю и свернулась калачиком. Сейчас она была такая беззащитная и слабая, что хотелось собрать ее в охапку, крепко-крепко обнять и никогда не отпускать. Через минут 15 она встала, разделась до нижнего белья и распустила волосы. Мако чуть не пустил кровь из носа, ведь ее тело было прекрасно, хотя его наверно радовало, если бы она была без одежды. Корра залезла в озеро, вода была теплой, не смотря на то,что в него впадал водопад. Что только она не делала: то плескалась, то создавала какие-то фигуры из воды, то пускала по водной глади маленькие ураганы, одним словом бесилась. Когда наступила ночь, Корра вышла из воды, обсушилась, взглянула на полную луну и пошла обратно. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ: Тренировка проходила как-то напряженно. Корра постоянно отвлекалась, а все потому, что еще утром она чувствовала себя не очень хорошо, но не обратила на это внимание. Когда Тензин пустил средний поток воздуха на Корру, ее просто подбросило в воздух метров на сто и она с большой скоростью полетела вниз, а когда оставалось метра два ее словил Мако, который проходил мимо. - Докупалась, - он укоризненно посмотрел на нее, а Аватар лишь улыбнулась, а после потеряла сознание. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ: Корра нехотя раскрыла глаза и оглянулась. Мако головой лежал на ее кровати, а остальная часть тела на стуле. - Мако, - она потрясла его за плечо. - Корра, тебе лучше? Кстати все куда-то уехали, если что, - быстро подскочил парень. В следующий момент произошло неожиданное для всех. Корра впилась в губы Мако, а он ей ответил. ("Санта Барбара") - Прости, - она отвернулась, - не стоило этого делать, забудь, - ее голос был поникшим. Потом Мако в голову что-то стукнуло и он навис над ней и начал жадно целовать. А она и против ничего не имела. - Корра, ты действительно хочешь этого? - серьезно спросил Мако. — Делай, что тебе вздумается! Только аккуратнее…. — Ты правда не против? – немного удивился парень. — Если ты сейчас продолжишь болтать, то буду против, — зло сказала Корра. — Молчу, молчу, — прошептал Мако и стянул с нее майку. — Не закрывайся. — Не так уж и надо меня такой видеть! — А мне кажется, что очень даже надо, — ухмыльнулся маг огня, — особенно если такая ты очень даже ничего. Мако тихо засмеялся и нежно поцеловал девушку в приоткрытые от смущения губы, кладя ладонь на ее грудь. Корра покраснела, слегка застонав в поцелуе. В это же время парень оторвался от ее губ и прошелся губами по шее, оставляя почти невидный засос на карамельной коже. Медленно спускаясь по ее телу, он провел губами по выпирающим ключицам и прильнул к нежной коже на груди, захватывая ее сосок и лаская его языком. — М-мако, — простонала девушка, спиваясь пальцами в его волосы, пытаясь оттолкнуть его. Когда маг начал стягивать с нее штаны, девушка внезапно остановила его руку. — М-м-м, я... — Тш-ш-ш, — прошипел Мако, нежно целуя девушку в пупок, — все будет хорошо. Юный Аватар сдалась под нежными прикосновениями и расслабила тело. Как Корра ни пыталась сосредоточиться на ощущениях, она упустила тот момент, когда осталась полностью без одежды. Мако взглянул на обнаженное тело девушки, тонкую талию, руки, изящные ноги. — Когда ты улыбаешься, то еще больше похожа на солнышко, - прошептал он ей на ухо. — Д-да? — отвела взгляд девушка, потянувшись к его штанам. Парень слегка удивился решительности девушки, но вскоре улыбнулся и помог снять их. Когда их ничего не сковывало, он продолжил ласкать нежную кожу девушки, слегка взмокшую от томительного ожидания. Вновь поцеловал ее губы, вновь начиная поглаживать кончиками пальцев кожу на щеках девушки, а та лишь тихо застонала. Внезапно, Мако положил свою руку на бедро девушки, поглаживая его, чтобы она слегка расслабилась. Маг огня медленно раздвинул ноги девушки, отчего та заметно напряглась. — Расслабься, — прошептал он и дернулся бедрами, входя в никем ранее не тронутое тело девушки. Корра глухо вскрикнула, однако отстранять парня не стала. Лишь обхватила его, впиваясь ногтями в спину. Она уткнулась носом в его сильную грудь, прижимаясь к нему всем телом, едва заметно подрагивая. — Б-больно, — прошептала Аватар. — Прости, — пробормотал парень ей на ухо, нежно водя руками по ее спине, позволяя телу расслабиться и заглушить боль, — сейчас станет полегче. Потерпи чуть-чуть. Подождав еще немного, пока оставалось терпение, Мако сделал первый несмелый толчок в теле девушки, вырвав у нее хриплый всхлип. Корра выгнулась в его руках, откинув голову и закусив губу. Парень губами прошелся по щеке девушки. Внезапно, Корра громко застонала и начала тяжело дыша. Мако продолжил двигаться в теле девушки, скользя руками по ее телу, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным с ней так близко. С ее уст срывались стоны наслаждения, перемешанного с небольшой дозой боли, которая компенсировалась ласковыми прикосновениями парня и его нежными поцелуями. Внезапно, удовольствие достигло своей высшей точки, и движения стали резче и быстрее. Сердца стучали с бешеной скоростью, дыхания слились в одно целое, а стоны разносились по этой комнате. Внезапная вспышка накрыла обоих, заставив их выгнуться в экстазе. Наслаждение накрыло их с головой, заставляя слиться в поцелуе, ища спасение от этой жары. Мако крепко прижал к себе девушку, а обмякла в его нежных, но в то же время страстных объятиях. Он аккуратно вышел и перевернулся на бок, ложась рядом с прикрывшей глаза девушкой, притягивая ее к себе поближе. Мако натянул на них обоих одеяло и, ласково улыбаясь, приподнял лицо Корры за подбородок. — Мако, — неожиданно прошептала девушка, когда наконец отдышалась, — я люблю тебя. — А я тебя.

напиши фанфик с названием Ad infinitum (До бесконечности) и следующим описанием Уже год Эрагон живет вдали от Алагейзии. Но смог ли он распрощаться с прошлым?, с тегами Флафф

Был тихий летний вечер. Вдалеке пылал закат и оставлял на море оранжевую дорожку из бликов. Ярко-желтый песок был мягкий и очень теплый. Легкий бриз слегка трепал волосы Эрагона. Перед ним открывался изумительный вид на море, а вокруг был песок, сверкавший в лучах заходящего солнца. Пляж был небольшой, а за ним вглубь острова уходила роща. По размерам остров уступал Вренгарду, но и драконов, которые сюда впоследствии прибудут, должно быть гораздо меньше, чем в Золотые Века Алагейзии. Эрагон сидел на горячем песке, одетый только в рубаху с коротким рукавом и штаны, наблюдая, как солнце скрывается за волнами. Сапфира плавно подлетела к нему и, шурша крыльями, опустилась на песок. Она успела здорово вырасти, пока они с Эрагоном провели на острове, на который они отправились после войны. « - Как ты, малыш?» - мысленно спросила Сапфира. « - Ты же сама знаешь. Мы с тобой живем здесь уже год, а навещали нас лишь Бледхгарм и Ванир. Неужели Арья так и не нашла ни одного Всадника?» - ответил ей Эрагон, и отвел взгляд в сторону. « - Скучаешь по ней?» « - По ней? Арье?» - Сапфира кивнула, «Вообще то, да. Очень.» - Эрагон встал, и легкий ветерок взъерошил его волосы. На глаза навернулись слезы. Ему было трудно вспоминать об эльфийке. Эрагон украдкой попытался смахнуть слезинку, покатившуюся по щеке, но это не ушло от внимательной Сапфиры. « - Эй, малыш, ты чего?» - дракониха уткнулась мягким носом ему в плечо, « - Когда-нибудь ты обязательно увидишь её снова. Я тоже была бы не против встретиться с Фирненом. Представляешь, как здорово будет, если они к нам прилетят! » «Я надеюсь на это» И вдруг Эрагон увидел, что над морем летит что-то крошечное, похожее на муху, только бледно-зеленую. Этот крошечный объект приближался и Эрагон узнал в нем небольшой кораблик, сделанный из травы. Он был совершенен во всех смыслах, и не похож на два предыдущих, которые Эрагон видел. Это маленькое чудо могло принадлежать только Арье. Эрагон протянул ладонь и кораблик подлетел и сел прямо на неё. Сапфира поднесла свой огромный глаз к кораблику и стала восхищенно рассматривать его. « - Он прекрасен! Такое могли сделать только эльфы! Но от кого он?» « - Я разве тебе не рассказывал? Впервые Арья сделала такой во время нашего путешествия из Хелгринда, а потом, она отправила письмо с корабликом из Эллесмеры, после смерти Имиладрис.» « - Так это от Арьи?» - воскликнула Сапфира и из её ноздрей вырвался клуб дыма. Эрагон осторожно вытащил письмо и раскрыл пергамент, на котором знакомым витиеватым почерком было написано всего несколько строк: «Атра эстерни оно тельдуин, Эрагон! Мы с Фирненом собираемся нанести вам визит в ближайшее время. Ждите нас на рассвете, после получения этого письма. Арья» - Сапфира, они прилетят уже завтра!!! – от радости Эрагон прокричал это во весь голос. Птицы, сидевшие на деревьях неподалеку, вмиг взлетели со своих мест и унеслись подальше от пляжа. *** Лишь забрезжил рассвет, а Эрагон уже был готов к встрече с Арьей и Фирненом. Вчера он прибрался в своем доме на дереве, который они выпели вместе с Сапфирой наподобие домов в Элессмере, а ещё до рассвета отправился в рощу и набрал там фруктов и овощей, из которых приготовил суп и салат. Мясо в пищу он употреблять перестал, да и привычки Арьи, по мнению Эрагона, за год не изменились. Еще бы, она ведь следовала им около ста лет! Искупавшись в речке, которая текла неподалеку от его дома, Эрагон ждал прибытия гостей. Сапфира тем временем решила отправиться на охоту, чтобы подкрепить свои силы. И вот, к общей радости Эрагона и Сапфиры они увидели на горизонте зеленую точку. Точка все приближалась и приближалась, пока, наконец, не приняла очертания красивого мускулистого зеленого дракона. Фирнен стал значительно больше с их последней встречи: его мускулы окрепли, не было подростковой угловатости. Арья, сидевшая в высоком седле на спине дракона, нисколько не изменилась с их расставания. Все те же черные кудри, аристократически бледная кожа и яркие зеленые глаза. Она приветливо улыбнулась, увидев Эрагона с Сапфирой, и Фирнен плавно опустился на песок. Арья соскочила со спины дракона, и остановилась рядом с ним. Эрагон хотел было подбежать к ней, но спохватился. Он удивленно посмотрел на эльфийку. Арья так и осталась стоять возле Фирнена. Она наклонила голову набок и улыбнулась, широко-широко. Вся её поза была по-детски непринужденной! Не было старой зажатости и напряженности. Так они и стояли, смотря друг на друга, боясь пошевелиться и испортить столь прекрасный момент. *** - Почему тебя, то есть вас, так долго не было? – спросил Эрагон у Арьи, сидевшей напротив. Ещё не стемнело, но

Был тихий летний вечер. Вдалеке пылал закат и оставлял на море оранжевую дорожку из бликов. Ярко-желтый песок был мягкий и очень теплый. Легкий бриз слегка трепал волосы Эрагона. Перед ним открывался изумительный вид на море, а вокруг был песок, сверкавший в лучах заходящего солнца. Пляж был небольшой, а за ним вглубь острова уходила роща. По размерам остров уступал Вренгарду, но и драконов, которые сюда впоследствии прибудут, должно быть гораздо меньше, чем в Золотые Века Алагейзии. Эрагон сидел на горячем песке, одетый только в рубаху с коротким рукавом и штаны, наблюдая, как солнце скрывается за волнами. Сапфира плавно подлетела к нему и, шурша крыльями, опустилась на песок. Она успела здорово вырасти, пока они с Эрагоном провели на острове, на который они отправились после войны. « - Как ты, малыш?» - мысленно спросила Сапфира. « - Ты же сама знаешь. Мы с тобой живем здесь уже год, а навещали нас лишь Бледхгарм и Ванир. Неужели Арья так и не нашла ни одного Всадника?» - ответил ей Эрагон, и отвел взгляд в сторону. « - Скучаешь по ней?» « - По ней? Арье?» - Сапфира кивнула, «Вообще то, да. Очень.» - Эрагон встал, и легкий ветерок взъерошил его волосы. На глаза навернулись слезы. Ему было трудно вспоминать об эльфийке. Эрагон украдкой попытался смахнуть слезинку, покатившуюся по щеке, но это не ушло от внимательной Сапфиры. « - Эй, малыш, ты чего?» - дракониха уткнулась мягким носом ему в плечо, « - Когда-нибудь ты обязательно увидишь её снова. Я тоже была бы не против встретиться с Фирненом. Представляешь, как здорово будет, если они к нам прилетят! » «Я надеюсь на это» И вдруг Эрагон увидел, что над морем летит что-то крошечное, похожее на муху, только бледно-зеленую. Этот крошечный объект приближался и Эрагон узнал в нем небольшой кораблик, сделанный из травы. Он был совершенен во всех смыслах, и не похож на два предыдущих, которые Эрагон видел. Это маленькое чудо могло принадлежать только Арье. Эрагон протянул ладонь и кораблик подлетел и сел прямо на неё. Сапфира поднесла свой огромный глаз к кораблику и стала восхищенно рассматривать его. « - Он прекрасен! Такое могли сделать только эльфы! Но от кого он?» « - Я разве тебе не рассказывал? Впервые Арья сделала такой во время нашего путешествия из Хелгринда, а потом, она отправила письмо с корабликом из Эллесмеры, после смерти Имиладрис.» « - Так это от Арьи?» - воскликнула Сапфира и из её ноздрей вырвался клуб дыма. Эрагон осторожно вытащил письмо и раскрыл пергамент, на котором знакомым витиеватым почерком было написано всего несколько строк: «Атра эстерни оно тельдуин, Эрагон! Мы с Фирненом собираемся нанести вам визит в ближайшее время. Ждите нас на рассвете, после получения этого письма. Арья» - Сапфира, они прилетят уже завтра!!! – от радости Эрагон прокричал это во весь голос. Птицы, сидевшие на деревьях неподалеку, вмиг взлетели со своих мест и унеслись подальше от пляжа. *** Лишь забрезжил рассвет, а Эрагон уже был готов к встрече с Арьей и Фирненом. Вчера он прибрался в своем доме на дереве, который они выпели вместе с Сапфирой наподобие домов в Элессмере, а ещё до рассвета отправился в рощу и набрал там фруктов и овощей, из которых приготовил суп и салат. Мясо в пищу он употреблять перестал, да и привычки Арьи, по мнению Эрагона, за год не изменились. Еще бы, она ведь следовала им около ста лет! Искупавшись в речке, которая текла неподалеку от его дома, Эрагон ждал прибытия гостей. Сапфира тем временем решила отправиться на охоту, чтобы подкрепить свои силы. И вот, к общей радости Эрагона и Сапфиры они увидели на горизонте зеленую точку. Точка все приближалась и приближалась, пока, наконец, не приняла очертания красивого мускулистого зеленого дракона. Фирнен стал значительно больше с их последней встречи: его мускулы окрепли, не было подростковой угловатости. Арья, сидевшая в высоком седле на спине дракона, нисколько не изменилась с их расставания. Все те же черные кудри, аристократически бледная кожа и яркие зеленые глаза. Она приветливо улыбнулась, увидев Эрагона с Сапфирой, и Фирнен плавно опустился на песок. Арья соскочила со спины дракона, и остановилась рядом с ним. Эрагон хотел было подбежать к ней, но спохватился. Он удивленно посмотрел на эльфийку. Арья так и осталась стоять возле Фирнена. Она наклонила голову набок и улыбнулась, широко-широко. Вся её поза была по-детски непринужденной! Не было старой зажатости и напряженности. Так они и стояли, смотря друг на друга, боясь пошевелиться и испортить столь прекрасный момент. *** - Почему тебя, то есть вас, так долго не было? – спросил Эрагон у Арьи, сидевшей напротив. Ещё не стемнело, но солнце, постепенно опускающееся за горизонт, все приближало этот момент. Двое Всадников сидели на пляже возле костра и рассказывали друг другу о всем, что с ними произошло за последний год. Точнее рассказывала Арья, жизнь которой была насыщенней чем у Эрагона, весь год проведшего на острове. - Во-первых, если ты не забыл, я стала королевой эльфов, а после войны нужно было очень многое уладить. Во-вторых, Фирнен бы не смог бы преодолеть такое расстояние в своем юном возрасте, поэтому я должна была вырастить его. А в-третьих, - начала было говорить Арья, но вдруг осеклась. - Что в-третьих? – нахмурившись проговорил Эрагон. - Неважно. – отмахнулась Арья. Эрагону показалось, что она стала опечаленной. Одинокая слеза скатилась по её впалой щеке. В ней отражались языки пламени, плясавшие в костре. Эрагону вдруг захотелось утешить эльфийку. Он подошел к ней и взял за руку. - Что с тобой? – Эрагон выглядел изумленным. Он видел слезы Арьи всего один раз. Впрочем, как и слышал её смех. Во все остальное время она носила маску равнодушия, за исключением нескольких последних дней перед его отъездом из Алазейзии. - Просто… - Арья запнулась, но через секунду продолжила свой рассказ, - после смерти матери я задумалась, кто же из моих друзей ещё остался в живых? Мать, отец, Фаолин. Всё. Больше у меня не было друзей. Нет, я не была замкнутой в этот узкий круг! Я отлично общалась с другими, но моя семья и Фаолин – были моими настоящими друзьями. А потом все разом поменялось. Отца убили, мать стала королевой, и ей некогда было уделять мне время, - проговорив все это очень быстро, на одном дыхании эльфийка отвернулась, - Фаолин был моим спасением в этот период. А потом шейд убил его! Осталась лишь мать. Но она была слишком далеко. Во всех смыслах. А теперь нет и её. И знаешь что? – она повернулась к Всаднику, - мне страшно, Эрагон. Кто из моих близких будет следующим? А? Может, Фирнен? Или… - Или..? - Или ты, Эрагон. Мне страшно. – Арья положила голову на плечо Эрагона, а тот по-прежнему держал её руку. Так они и просидели до утра. Никто из них не заметил, как постепенно потух костер, превратившись в ничтожную кучку пепла. Они оба были увлечены лишь обществом друг друга. Говорят, что по-настоящему близкие люди могут просидеть несколько часов не проронив ни единого слова, а потом подумать, что это была лучшая беседа в их жизни. Подул легкий утренний ветерок и весь мир вокруг начал просыпаться. Где-то запели первые птицы, зажужжали пчелы, лесные зверьки вылезли из норок в поисках завтрака. Лишь двое на пляже никак не отреагировали на оживление вокруг. Они так и сидели возле кучки пепла. Нет, они не спали, ни секунды. Они просто сидели. И каждый из них был в тайне рад быть рядом с другим. Первым нарушил это спокойствие Эрагон. Он глянулся по сторонам и шепотом сообщил Арье, что наступило утро. - Я вижу. – весело, но все же с долей сарказма ответила она, - знаешь, теперь мне не страшно! У меня есть ты! Ты ведь рядом? - Я всегда был рядом. – Эрагон обнял Арью и она снова положила голову ему на плечо. Всадник боялся, что нарушит наступившую идиллию, но все же спросил: -Сколько у нас? -День, еще целый день!.. И вся жизнь!

напиши фанфик с названием - Что ты приготовишь на ужин? - Занзас, ты мазохист? и следующим описанием Подгоревший завтрак от "шеф-повара" Скуало. Главное, что готовилось с душой и мыслями о любимом. Что может быть прекрасней? Смысла нет, просто типичная ситуация с которой, скорее всего, каждый второй сталкивается., с тегами AU,ER,ООС,Повседневность,Романтика,Юмор

Это прекрасное чувство, когда просыпаешься не от звука будильника и не от криков тупого мусора. А просыпаешься, потому что выспался. Вот и сейчас: стрелки на часах уже перевалили за двенадцать, солнце усиленно старалось пробраться через плотные шторы и нарушить идиллию мрака, а кровать и теплое одеяло не хотели выпускать из своего безобидного плена. Но запах гари заставил парня подняться с постели и направиться на кухню. Высокий брюнет с грубыми чертами лица остановился в дверном проеме, наблюдая за зачинщиком инцидента: Молодой парень со светлыми волосами орудовал над плитой. Матерясь сквозь зубы и убавляя огонь на плите, он пытался соорудить подобие завтрака, точнее, уже обеда. Но что-то явно шло не так, как планировалось: пару раз попал ножом по пальцам, уронил сырную нарезку на пол, пролил молоко, спалил яичницу, мясо подгорело. Парень все еще стоявший на входе в кухню прикрыл рот ладошкой, старясь не выдать себя. Но «шеф-повар» услышал посторонний звук и резко повернулся на шум, стараясь спрятать за спиной не получившийся завтрак. - Занзас? Ты какого черта не спишь?! – Блондин мгновенно подскочил к вышеупомянутому молодому человеку и, развернув его, собирался выставить из кухни, но тот настойчиво вцепился руками в дверную раму. - Я хочу есть… - сдерживая смех, канюча, произнес Занзас, продолжая упираться. - Еще не готово. И почему бы нам просто не заказать пиццу?! - Зачем заказывать? Ты же что-то приготовил? Повисло напряженное молчание. Затем тихий шепот, содержащий огромное количество нецензурных слов. И все же, блондин сдался и, обреченно вздохнув, пропустил своего сожителя в кухню. С невозмутимым лицом он выдвинул ему стул и начал накрывать стол. Брюнет, ухмыляясь, следил за действиями друга. Тот делал все неумело, быстро и частенько ругаясь с едой и столовыми приборами. Но, наконец-таки, он поставил перед Занзасом тарелку с подгоревшей яичницей и мясом такого же вида, а затем на стол со стуком опустилась кружка с растворимым кофе. Сам же Скуало сел напротив Занзаса, решив перебиться только кружкой горячего чая. Ну и, естественно, он начал напряженным взглядом смотреть на друга, намекая на «отравишься - твои проблемы». На этот взгляд брюнет лишь ухмыльнулся и, вооружившись вилкой, ткнул ею в мясо. Не раздумывая, он отправил себе кусочек в рот. Спустя десять мучительных для Скуало минут, Занзас опустошил тарелки и сейчас допивал кофе. - Ну? – Блондин, нахмурившись, посмотрел на Занзаса, выжидая реакции и думая о том, сколько он еще проживет после его готовки. - В общем, мусор, - с довольным лицом начал брюнет, - ты ужасно готовишь. - Врооой! Никто тебя не заставлял это есть. И заметь, ты съел все, что я приготовил! – Насупившись, на одном дыхании выдал блондин, обидчиво поглядывая на Занзаса. - Но я же не сказал, что мне не понравилось, – улыбнувшись, сказал Занзас и, встав из-за стола, подошел к блондину, потрепав его по голове. - Ты сказал, что я ужасно готовлю, этого было достаточно. – Все также продолжая дуться, сероглазый отвел взгляд в сторону, дополняя образ «обидчивого ребенка». - Что ты приготовишь на ужин? Устав от выходок друга, Скуало приподнял голову и немного удивленно посмотрел на него: - Занзас, признайся честно, ты мазохист? В ответ брюнет лишь мотнул головой, отходя на пару шагов от Скуало: - Нет, я просто хочу посмотреть, как ты ловко отрубаешь себе пальцы кухонным ножом, - Занзас выскользнул из кухни до того, как обиженный сосед по кровати кинул тарелку ему в след, сопроводив это криками «Бесчувственная скотина, я тут, понимаете ли, с душой и сердцем готовлю, как какая-то домохозяйка… а ты!» - Да-да, мусор, я тебя тоже.

Это прекрасное чувство, когда просыпаешься не от звука будильника и не от криков тупого мусора. А просыпаешься, потому что выспался. Вот и сейчас: стрелки на часах уже перевалили за двенадцать, солнце усиленно старалось пробраться через плотные шторы и нарушить идиллию мрака, а кровать и теплое одеяло не хотели выпускать из своего безобидного плена. Но запах гари заставил парня подняться с постели и направиться на кухню. Высокий брюнет с грубыми чертами лица остановился в дверном проеме, наблюдая за зачинщиком инцидента: Молодой парень со светлыми волосами орудовал над плитой. Матерясь сквозь зубы и убавляя огонь на плите, он пытался соорудить подобие завтрака, точнее, уже обеда. Но что-то явно шло не так, как планировалось: пару раз попал ножом по пальцам, уронил сырную нарезку на пол, пролил молоко, спалил яичницу, мясо подгорело. Парень все еще стоявший на входе в кухню прикрыл рот ладошкой, старясь не выдать себя. Но «шеф-повар» услышал посторонний звук и резко повернулся на шум, стараясь спрятать за спиной не получившийся завтрак. - Занзас? Ты какого черта не спишь?! – Блондин мгновенно подскочил к вышеупомянутому молодому человеку и, развернув его, собирался выставить из кухни, но тот настойчиво вцепился руками в дверную раму. - Я хочу есть… - сдерживая смех, канюча, произнес Занзас, продолжая упираться. - Еще не готово. И почему бы нам просто не заказать пиццу?! - Зачем заказывать? Ты же что-то приготовил? Повисло напряженное молчание. Затем тихий шепот, содержащий огромное количество нецензурных слов. И все же, блондин сдался и, обреченно вздохнув, пропустил своего сожителя в кухню. С невозмутимым лицом он выдвинул ему стул и начал накрывать стол. Брюнет, ухмыляясь, следил за действиями друга. Тот делал все неумело, быстро и частенько ругаясь с едой и столовыми приборами. Но, наконец-таки, он поставил перед Занзасом тарелку с подгоревшей яичницей и мясом такого же вида, а затем на стол со стуком опустилась кружка с растворимым кофе. Сам же Скуало сел напротив Занзаса, решив перебиться только кружкой горячего чая. Ну и, естественно, он начал напряженным взглядом смотреть на друга, намекая на «отравишься - твои проблемы». На этот взгляд брюнет лишь ухмыльнулся и, вооружившись вилкой, ткнул ею в мясо. Не раздумывая, он отправил себе кусочек в рот. Спустя десять мучительных для Скуало минут, Занзас опустошил тарелки и сейчас допивал кофе. - Ну? – Блондин, нахмурившись, посмотрел на Занзаса, выжидая реакции и думая о том, сколько он еще проживет после его готовки. - В общем, мусор, - с довольным лицом начал брюнет, - ты ужасно готовишь. - Врооой! Никто тебя не заставлял это есть. И заметь, ты съел все, что я приготовил! – Насупившись, на одном дыхании выдал блондин, обидчиво поглядывая на Занзаса. - Но я же не сказал, что мне не понравилось, – улыбнувшись, сказал Занзас и, встав из-за стола, подошел к блондину, потрепав его по голове. - Ты сказал, что я ужасно готовлю, этого было достаточно. – Все также продолжая дуться, сероглазый отвел взгляд в сторону, дополняя образ «обидчивого ребенка». - Что ты приготовишь на ужин? Устав от выходок друга, Скуало приподнял голову и немного удивленно посмотрел на него: - Занзас, признайся честно, ты мазохист? В ответ брюнет лишь мотнул головой, отходя на пару шагов от Скуало: - Нет, я просто хочу посмотреть, как ты ловко отрубаешь себе пальцы кухонным ножом, - Занзас выскользнул из кухни до того, как обиженный сосед по кровати кинул тарелку ему в след, сопроводив это криками «Бесчувственная скотина, я тут, понимаете ли, с душой и сердцем готовлю, как какая-то домохозяйка… а ты!» - Да-да, мусор, я тебя тоже.

напиши фанфик с названием Жизнь - игра и следующим описанием Ход, еще один, пересдача, новые ставки. За окном давно стемнело, однако сквозь тонированные стекла казино не видно улицы. Часов на стене нет, так что никто не может знать, сколько времени поглотила схватка. Им становится нудно. Игра на бесполезные купюры теряет интерес, исчезает интрига..., с тегами AU,PWP,ООС,Философия

Он заходит в комнату, пройдясь по алому ковру ровной походкой, ни разу не оступившись. Идеальная осанка, деловой костюм, выглаженный до малейшей складки, начищенные туфли. Колючий взгляд голубых глаз разглядывает присутствующих сквозь тонкие линзы очков. Ему не интересны обычные соперники. Все они уже были противниками умелого картежника. Кто-то выиграл, другие обязаны были отдать последние деньги, оказавшись обманутыми. Такова его игра. Плевать на репутацию, не имеют значения свежие купюры, на поверхности которых уже успел побывать кокаин. Что ж, это решение многих азартных людей. Разыскивая развлечения в жизни, какие методы они только не использовали. Пьянящее вино, влекущее за собою помутнение рассудка, ароматные сигареты, с каждым вдохом которых из приоткрытых губ вырывается тонкая струйка дыма, что спешит раствориться в воздухе. Но ему не интересны подобные развлечения. Обведя присутствующих холодным взглядом, он останавливается на светловолосом незнакомце. Он, видимо, приезжий, ведь ни разу еще не попадался на глаза картежнику. Привычным движением поправив очки, мужчина подходит к столу, за которым сидит одинокая фигура. Видно, никто еще не осмелился составить компанию загадочному новичку. Альфред отодвигает стул, присаживаясь, чувствуя на себе пристальный взор. Мужчина берет в руки карты и, положив на стол несколько купюр, ожидает ответной ставки. Не медля, противник небрежно бросает поверх долларов бумажные фунты. Англичанин? Альфред, недоверчиво приподняв брови, разглядывает незнакомца. Им безразличны имена, деньги также не имеют значения. Лишь один вопрос горит в глазах играющих: каковы шансы на победу? Бережно сжимая колоду в ладони, американец сдает карты. Каждый занимает собственную позицию на поле боя. Не меняя выражения на лицах, оба вглядываются в расклад. Джонс сдерживает улыбку, готовую выдать его. Шансы на выигрыш увеличились, едва противник удвоил ставку. Выудив из кармана бумажник, игрок положил на стол еще несколько купюр. Вчера проиграл, завтра же его ждет победа. Это жизнь. Червовый король скрывается в рукаве, не замеченный противником. Они ходят, удваивают ставки, сдают карты вновь и вновь. Зал постепенно пустеет, персонал также покидает помещение, зная своего постоянного посетителя. Они на равных, нет ни победившего, ни проигравшего. Чернеют на белой пластиковой карте изображения пик, что так напоминают оружие солдат, пронзающее противников, за ними следуют трефы. Они становятся памятниками погибшим на безмолвной войне. Бубны походят на бриллианты, что решают в жизни все. Но даже огромные суммы денег не смогут предопределить исход противостояния. Ход, еще один, пересдача, новые ставки. За окном давно стемнело, однако сквозь тонированные стекла казино не видно улицы. Часов на стене нет, так что никто не может знать, сколько времени поглотила схватка. Им становится нудно. Игра на бесполезные купюры теряет интерес, исчезает интрига. Движения становятся небрежными, развязными, воздух пропитывается мерзким смрадом скуки. Все менее заметным кажется мистический огонек в глазах англичанина. Желание продолжать поединок становится призрачным, исчезает, растворяясь в приглушенном свете ламп, украшающих потолок. Достав из кармана пачку дорогих сигарет, Альфред протягивает ее сопернику. Тот же, презрительно фыркнув, кривится и кладет карты на стол. Невезение. Разложив их рубашкой вниз, мужчина раздраженно бросает на стол деньги. Сет. Наверняка, у противника появится более удачная комбинация. Зажав в зубах фильтр, Джонс усмехается и в свою очередь открывает карты. Флеш. Собрав купюры, игрок аккуратной стопкой складывает их обратно. В ответ на недоуменный взгляд англичанина, он, перехватив сигарету пальцами, произносит: - Думаю, пора поднять ставки. Слышится скрипящий щелчок – и пламя, мелькнувшее на кончике зажигалки, прикасается к ароматному табаку, пожирая тонкую бумагу. Она тлеет, алой точкой выделяясь в полумраке, накрывшем комнату. Затянувшись, мужчина поворачивает голову, выпуская изо рта белесую струйку дыма, что спешит бесследно раствориться. Оппонент хмурится, непроизвольно прикрывая лицо ладонью. Сведя брови к переносице, он подает голос. - К примеру? – недовольно произносит он. И вправду англичанин. Столь выраженный британский акцент трудно упустить из виду. Он коверкает знакомые слова, меняет произношение, даже интонация кажется иной. Небрежно-высокомерная, жаждущая подчинить, не терпящая возражений. Настолько явная, что появляется непреодолимое желание доказать обратное. Мужчина недоволен внезапным предложением, однако не может скрыть нотки заинтересованности, мелькнувшие в нескольких словах, придавшие им особую окраску. Уголки губ

Он заходит в комнату, пройдясь по алому ковру ровной походкой, ни разу не оступившись. Идеальная осанка, деловой костюм, выглаженный до малейшей складки, начищенные туфли. Колючий взгляд голубых глаз разглядывает присутствующих сквозь тонкие линзы очков. Ему не интересны обычные соперники. Все они уже были противниками умелого картежника. Кто-то выиграл, другие обязаны были отдать последние деньги, оказавшись обманутыми. Такова его игра. Плевать на репутацию, не имеют значения свежие купюры, на поверхности которых уже успел побывать кокаин. Что ж, это решение многих азартных людей. Разыскивая развлечения в жизни, какие методы они только не использовали. Пьянящее вино, влекущее за собою помутнение рассудка, ароматные сигареты, с каждым вдохом которых из приоткрытых губ вырывается тонкая струйка дыма, что спешит раствориться в воздухе. Но ему не интересны подобные развлечения. Обведя присутствующих холодным взглядом, он останавливается на светловолосом незнакомце. Он, видимо, приезжий, ведь ни разу еще не попадался на глаза картежнику. Привычным движением поправив очки, мужчина подходит к столу, за которым сидит одинокая фигура. Видно, никто еще не осмелился составить компанию загадочному новичку. Альфред отодвигает стул, присаживаясь, чувствуя на себе пристальный взор. Мужчина берет в руки карты и, положив на стол несколько купюр, ожидает ответной ставки. Не медля, противник небрежно бросает поверх долларов бумажные фунты. Англичанин? Альфред, недоверчиво приподняв брови, разглядывает незнакомца. Им безразличны имена, деньги также не имеют значения. Лишь один вопрос горит в глазах играющих: каковы шансы на победу? Бережно сжимая колоду в ладони, американец сдает карты. Каждый занимает собственную позицию на поле боя. Не меняя выражения на лицах, оба вглядываются в расклад. Джонс сдерживает улыбку, готовую выдать его. Шансы на выигрыш увеличились, едва противник удвоил ставку. Выудив из кармана бумажник, игрок положил на стол еще несколько купюр. Вчера проиграл, завтра же его ждет победа. Это жизнь. Червовый король скрывается в рукаве, не замеченный противником. Они ходят, удваивают ставки, сдают карты вновь и вновь. Зал постепенно пустеет, персонал также покидает помещение, зная своего постоянного посетителя. Они на равных, нет ни победившего, ни проигравшего. Чернеют на белой пластиковой карте изображения пик, что так напоминают оружие солдат, пронзающее противников, за ними следуют трефы. Они становятся памятниками погибшим на безмолвной войне. Бубны походят на бриллианты, что решают в жизни все. Но даже огромные суммы денег не смогут предопределить исход противостояния. Ход, еще один, пересдача, новые ставки. За окном давно стемнело, однако сквозь тонированные стекла казино не видно улицы. Часов на стене нет, так что никто не может знать, сколько времени поглотила схватка. Им становится нудно. Игра на бесполезные купюры теряет интерес, исчезает интрига. Движения становятся небрежными, развязными, воздух пропитывается мерзким смрадом скуки. Все менее заметным кажется мистический огонек в глазах англичанина. Желание продолжать поединок становится призрачным, исчезает, растворяясь в приглушенном свете ламп, украшающих потолок. Достав из кармана пачку дорогих сигарет, Альфред протягивает ее сопернику. Тот же, презрительно фыркнув, кривится и кладет карты на стол. Невезение. Разложив их рубашкой вниз, мужчина раздраженно бросает на стол деньги. Сет. Наверняка, у противника появится более удачная комбинация. Зажав в зубах фильтр, Джонс усмехается и в свою очередь открывает карты. Флеш. Собрав купюры, игрок аккуратной стопкой складывает их обратно. В ответ на недоуменный взгляд англичанина, он, перехватив сигарету пальцами, произносит: - Думаю, пора поднять ставки. Слышится скрипящий щелчок – и пламя, мелькнувшее на кончике зажигалки, прикасается к ароматному табаку, пожирая тонкую бумагу. Она тлеет, алой точкой выделяясь в полумраке, накрывшем комнату. Затянувшись, мужчина поворачивает голову, выпуская изо рта белесую струйку дыма, что спешит бесследно раствориться. Оппонент хмурится, непроизвольно прикрывая лицо ладонью. Сведя брови к переносице, он подает голос. - К примеру? – недовольно произносит он. И вправду англичанин. Столь выраженный британский акцент трудно упустить из виду. Он коверкает знакомые слова, меняет произношение, даже интонация кажется иной. Небрежно-высокомерная, жаждущая подчинить, не терпящая возражений. Настолько явная, что появляется непреодолимое желание доказать обратное. Мужчина недоволен внезапным предложением, однако не может скрыть нотки заинтересованности, мелькнувшие в нескольких словах, придавшие им особую окраску. Уголки губ Альфреда медленно ползут вверх, губы кривятся в ухмылке. Зажав тонкую сигарету между пальцами, он вновь выдыхает в пространство табачный дым. - Если я выиграю, ты будешь в моем распоряжении всю ночь, - в колючем взгляде холодных глаз на миг отразился азарт и непреодолимое желание. Да, американец хотел завладеть этим человеком, возомнившим о себе невесть что. Он был эгоистом, верно. Но именно потому Джонс умел добиваться всего, что пожелается. Он мог достигнуть своей цели, пройдясь по чужим телам, брезгливо смахнув пыль, осевшую на воротничке пиджака. Сейчас мужчина хотел заполучить высокомерного англичанина. Американец знал, что тот не откажется лишь потому, что хочет отыграться. А затем, приняв поражение, будет вынужден подчиниться. Ведь карточный долг – святое. Игрок пристально наблюдает за своим противником, улавливая каждое изменение в выражении его лица. В глазах того видится явная борьба. Гордости и предосторожностей. Он знает, что шансы на победу равные, все зависит от госпожи Удачи. К кому она благосклонна, тот и получит на руки счастливые карты. Помедлив, англичанин кивает и, удобнее устроившись на стуле, складывает руки на груди в немом ожидании. Довольно улыбнувшись, Альфред стряхивает пепел с кончика сигареты в хрустальную пепельницу и вновь берет в руки карты. Он знает, что Фортуна на его стороне. Лишь потому, что прошлая комбинация была получена с помощью обмана. Нет, никто не посмеет назвать подобное ложью. Лишь ловкость рук. И никакого мошенничества. Плавными движениями смешивать карты, вглядываясь в замысловатый узор рубашки. Разложить их, ожидая, когда противник отвлечется, спрятать в рукав червовый валет. И, подождав, пока мужчина раскроется, победно произнеся «каре», перевернуть карты, открывая их изумленному и не менее негодующему взору англичанина. - Стрит Флэш Рояль, - хмыкнул американец, продемонстрировав мужчине комбинацию карт, выпадавшую всего однажды на тридцать тысяч раскладов. Если, конечно, собравший ее человек предпочитает честную игру. Но к Альфреду это не относилось. Он не считал себя лжецом, лишь получал желаемое всеми способами. Говорят, цель оправдывает средства. Мужчина предпочитал это изречение всем другим. Вот и сейчас, наблюдая за англичанином, корившим себя за невнимательность, за упущенный момент, когда противник сумел подтасовать колоду в свою пользу, он усмехался. Потушив сигарету о прозрачный хрусталь, Джонс поднялся из-за стола, ожидая проигравшего. Тот немедленно встал, разомкнув до этого плотно сжатые губы. На лице мужчины ясно читалось желание высказать шулеру все известные и малоизвестные ругательства, беспорядочно возникавшие в голове. Но он промолчал, понимая, что в первую очередь вина в произошедшем лежит на нем. Во время игры нельзя отвлекаться ни на что, сосредотачиваясь лишь на действиях противника. К тому же, подозревая обманные маневры оппонента, англичанин продолжал играть честно, не желая ущемлять собственную гордость. За что и поплатился. Теперь он следовал за американцем, который ровным шагом направился к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Пребывая в данном заведении впервые, Артур Керкленд, а именно так звали неудачливого англичанина, не знал о том, что находится этажом выше. Он мог лишь предположить, что там расположены номера на манер гостиничных или же кабинки, которые снимают на час. Цель пребывания там людей всем известна и никого не смущает. Даже если посетители, вошедшие туда, являются представителями одного пола. Поэтому, приняв от Альфреда плату, девушка, стоявшая за стойкой, пересчитала купюры и выдала небольшой ключ с брелоком, на котором был указан номер комнаты. Она окинула обоих мужчин безразличным взглядом и, вежливо улыбнувшись, вернулась к работе. Ее второй обязанностью было обслуживание этих самых номеров, а посетители, снявшие комнату несколько часов назад, пожелали выпить шампанского. Поэтому, достав из холодильника бутылку, девушка торопливо направилась вдоль по коридору. Артур же вновь последовал за американцем, чувствуя, как тяжело дается каждый последующий шаг. Хочется просто сбежать, исчезнуть из этого места, вернуться в родную Британию, из которой пришлось временно выехать. Слышится звонкий щелчок, едва ключ проворачивается в замочной скважине. Дверь распахивается, а в нос ударяет ощутимый запах, преследующий все приличные гостиничные номера. Свежее постельное белье, цветы на подоконнике, источающие слабый аромат, кожа, которой обтянуты кресла, чистые занавески. Шум города врывается в комнату через открытую балконную дверь. Перешагнув через порог, Керкленд заметил, как полоска света, проникавшая сквозь дверной проем, исчезает, оставляя их в полумраке. Не смея сделать и шагу, англичанин стоит на месте, стараясь сохранить обычное выражение лица. Словно не происходит ничего сверхъестественного. И это не он проиграл какому-то шулеру, оказавшись в его власти на всю ночь. Если бы не чертова гордость. Тихие шаги, приглушенные толстым ворсом ковра, раздаются за его спиной. Развернувшись, Артур оказывается лицом к лицу со своим недавним знакомым. На губах ощущается чужое дыхание, оно опаляет кожу, заставляя незаметный в темноте румянец проявляться на щеках. Но, взяв себя в руки, англичанин скрестил руки на груди. Пусть его и ждет подобная участь, он не собирается заливаться краской и заикаться, словно юная девственница. Нахмурившись, мужчина поджал губы, разглядывая лицо американца, что находилось слишком близко. - Ты собираешься продержать меня здесь до утра? – слова Артура пропитаны ядом. Джонс лишь хмыкнул и, нарочито задев англичанина плечом, прошагал к кожаному креслу. Мягко прогнулась обивка под тяжестью человеческого тела. Бросив взгляд на небольшой кофейный столик, расположенный у сиденья, он замечает там подготовленную для подобных посетителей смазку, рядом с которой лежала упаковка презервативов. В который раз отметив, что обслуживание в этом месте весьма неплохое, американец поманил к себе проигравшего соперника. Тот, не сводя с мужчины изумрудных глаз, в которых ясно отражалось презрение, приблизился, медленно ступая по мягкому ковру. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он услышал первый приказ Альфреда, произнесенный не терпящим возражений тоном, которого так не переносил англичанин. - Раздевайся. Не произнеся в ответ ни единого слова, лишь смерив мужчину очередным холодным взглядом, Артур расстегнул пуговицы на пиджаке и, сняв его, бросил в сторону свободного кресла. Черная ткань с шорохом приземлилась на мягкую обивку. Осторожно растянув петлю галстука, англичанин собрался было снимать его, как вдруг обратил внимание на американца, что недовольно разглядывал его, сведя брови к переносице. - Оставь его, - раздается в тишине властный голос и, фыркнув, мужчина повинуется. Выскальзывают из петель пуговицы на манжетах, затем Артур расстегивает рубашку. Мелькнув в темноте, идеально отглаженная белая ткань бесформенным комком накрывает пиджак. А мужчина, не медля, расстегивает штаны. Потянув вниз молнию, услышав, как она расходится с тихим скрипом, Артур чувствует, как брюки падают на пол. Переступив через них, он на миг замирает. А затем, ощутив на себе жадный взгляд лазурных глаз, скрытых за прозрачными линзами очков, поддевает пальцами резинку трусов и тянет их вниз. Выпрямившись, мужчина кривится, чувствуя, как его беспардонно разглядывают. Сквозняк, проникающий в комнату сквозь приоткрытую балконную дверь, обдает кожу холодом, заставляя британца напрягаться и вздрагивать, когда по спине в очередной раз пробегают мурашки. Отсутствие одежды делает его беззащитным, но от этого лишь еще более прекрасным. Хмуро глянув на сидящего в кресле американца, Артур, несмотря на темноту, заметил движения рук мужчины. Тот, не краснея, сжимал рукой напряженный член, не отводя взгляда от англичанина. Ладонь обхватывала основание, сжимая его и скользя вверх. Касаясь головки подушечками пальцев, мужчина растирал по ней выступавшие капли смазки. С губ сорвался приглушенный стон. Сквозь полуприкрытые веки Альфред сумел рассмотреть пристальный взгляд англичанина и, усмехнувшись, подозвал его ближе. Первый шаг был нетвердым, словно Керкленд пытался хоть на миг оттянуть нежеланное мгновение. Но, заметив в глазах американца искру нетерпения, он приблизился, ступая увереннее. На плечо легла теплая ладонь, надавливая. Повинуясь чужой воле, мужчина опустился на ковер, становясь на колени. Рука перемещается на затылок, поглаживая жесткие пряди, подтягивая англичанина ближе. Тот, справившись с желанием отдернуться, прикрывает глаза. В губы упирается упругая головка члена. Инстинктивно приоткрыв рот, Артур ощущает на губах терпкий привкус мужской смазки. Ладонь давит сильнее, мужчина проводит языком по напряженной плоти, собирая выступающие белесые капли. Джонс вновь стонет, сжимая пальцы, заставляя англичанина зашипеть от боли. Керкленд же, подавив порыв пустить в ход зубы, вбирает в рот головку, посасывая ее. Несмотря на безупречную репутацию среди общественности, однажды он имел подобный печальный опыт общения с мужчинами. Ослабив давление, американец позволил британцу действовать самостоятельно. Тот, склонившись ниже, послушно лизнул член от основания вверх, касаясь пальцами яичек. Обхватив ладонью ствол, он осторожно сжимает напряженную плоть, не забывая посасывать упругую головку, сочащуюся смазкой. Обведя языком, плотно обхватывает ее губами и щекочет середину, вырывая из груди Альфреда очередной стон. Тот, откинувшись на спинку кресла, прерывисто дышит, полностью отдавшись ощущениям. Чувствуя чужой язык, умело ласкающий его член, американец с трудом сдерживается. Но вдруг его лицо искажает ухмылка, а ручка двери с негромким звуком проворачивается, впуская в комнату полоску приглушенного света. От неожиданности замерев, сжимая губами головку, Артур попытался отстраниться. Но чужая ладонь, вновь оказавшаяся на его затылке, не позволила этого сделать. Поэтому, не поднимаясь, чтоб не выдать внезапно накатившее смущение, англичанин лишь сильнее наклонился, глубже вбирая в рот член Альфреда. На миг ему захотелось, прищурившись от непривычного света, устремить взгляд на девушку, принесшую что-то в номер, и облизнуться. Ему было интересно понаблюдать за тем, как изменится выражение лица работницы, едва она завидит подобную картину. Хотя, наверняка, в подобном заведении и не такое попадалось. К тому же, рука победителя не разрешала. Поэтому, не имея возможности взглянуть на девушку, Артур выпустил изо рта головку, немедленно принявшись водить по ней языком, жадно собирая каждую каплю выступившей смазки. Теперь это действие начало возбуждать самого англичанина. Поставив на стол звякнувшие бокалы и бутылку, наполненную ароматным напитком, девушка поспешно удалилась. Едва за ней закрылась дверь, как Альфред, не сдержав протяжный стон, излился в рот мужчины. Тот, не пожелав глотать белесую жидкость, позволил тонкому ручейку спермы стечь вниз по подбородку. Стерев несколько капель из уголка губ британца, американец довольно хмыкнул, пытаясь отдышаться. Потянувшись к вину, принесенному услужливой девицей, он наполнил бордовой жидкостью один из бокалов. Сделав глоток, мужчина набрал в рот немного напитка и, склонившись к бывшему сопернику, прильнул к его губам. Тот, вздрогнув, ощутил вкус изысканного вина, чувствуя, как оно затмевает разум. Артур давно отказался от алкоголя. Лишь потому, что напивался слишком быстро, теряя над собой контроль, становясь не способным держать себя в руках и отвечать за последствия. Такая малая доза, конечно, не могла довести его до подобного состояния. Но, едва англичанин приоткрыл уста, чувствуя, как в рот вливается пьянящий напиток, голова предательски опустела. К губам прикасается чужой язык. Пройдясь по ряду ровных зубов, он касается неба. Альфред ощутимо укусил мужчину, заставив того сдавленно застонать от внезапного болезненного ощущения. Однако американец незамедлительно зализал ранку, вобрав нижнюю губу Артура в рот, посасывая ее. Отстранившись, шулер поднимается со своего места, провожаемый взглядом изумрудных глаз. Однако в следующий миг, грубо схваченный за волосы, британец чувствует под щекой теплую поверхность. Кожаная обивка кресла, с которого несколько секунд назад встал американец. Рука Джонса скользит вдоль позвоночника и, звучно шлепнув Артура по ягодицам, проводит по краснеющей коже. Вздрогнув от неслабого удара, мужчина кривится, однако это остается незамеченным, ведь его партнер увлечен другим. Сбросив с себя пиджак, он неспешно развязывает галстук, оставляя его висеть на шее. Все так же, не торопясь, Альфред ступает по ковру, вешая вещи на кресло, и без того накрытое чужой одеждой. Англичанин же, не поднимаясь, продолжает стоять на коленях, вслушиваясь в учащенный стук собственного сердца. Он не может ослушаться соперника. Ведь, решившись на подобную ставку, Керкленд самостоятельно обрек себя на подобное. Значит, нужно даже из этой ситуации извлечь как можно больше выгоды. В его случае – удовольствия. Заслышав за спиной чужие шаги, мужчина недовольно заерзал. Его колени уже начинали неприятно ныть, а сам англичанин прекрасно знал, что в подобной позе ему придется провести еще немалое количество времени. Американец же, восприняв подобное как жест нетерпеливости, лишь ухмыльнулся. Ему не хотелось спешить, ведь до рассвета еще долго. Сжав в ладони снятый с шеи галстук, Альфред приблизился к проигравшему. Схватив того за волосы, мужчина вжал его лицом в кресло, заставив упереться в обивку ладонями. Затем, перехватив запястья, завел их мужчине за спину. Соединив чужие руки, американец быстро перетянул их тонкой полоской ткани, накрепко связывая, чтоб не позволить англичанину освободиться. Тот хотел возразить, но все возмущенные фразы были заглушены, едва Альфред потерял терпение, вновь ткнув мужчину носом в гладкую кожу, обтягивавшую сиденье. Затем, схватив со стола услужливо приготовленную смазку, он облизнулся, представляя себе унижение, которое причинит британцу. Оно сумеет стереть это мерзкое высокомерное выражение, что за время игры успело наскучить шулеру. А потом англичанин будет всю жизнь укорять себя, в мыслях возвращаясь к прошлому. И осознавая, что ему на самом деле понравилось. Выдавив на пальцы достаточное количество лубриканта, свободной рукой Альфред касается ягодицы мужчины, сжимая ее. Англичанин лишь зажмуривается и сглатывает, как только к сжатому отверстию входа прикасаются скользкие от смазки подушечки. Прерывисто дыша, Артур непроизвольно напрягается, в ответ получив еще один ощутимый шлепок. - Мне плевать на твое самочувствие, неудачник, но порвать твою драгоценную задницу желанием тоже не горю. К тому же, в этом мало приятного, - звучит в комнате низкий голос американца. Он безразличен, хотя за холодностью легко можно заметить резкие нотки нетерпеливости и возбуждения. Однако слова, произнесенные Джонсом, заставили англичанина лишь презрительно фыркнуть. Но, не желая, видимо, получить еще несколько ударов, он оставил язвительные фразы, готовые сорваться с языка, при себе. Альфред же, нарочито не замечая этого, провел рукой вдоль позвоночника мужчины, заставляя того невольно прогнуться, пальцами же другой снова коснулся узкого отверстия, осторожно массируя его. Едва Артур чуть расслабился под умелыми ласками, как внутрь протолкнулась первая фаланга. В комнате, утонув в шуме, что доносился из-за приоткрытой балконной двери, раздался прерывистый выдох. Не желая причинять самому себе неудобств, англичанин прикрыл глаза, стараясь расслабиться. Уж больно не хотел наутро, едва переставляя ноги, ходить по улицам, направляясь к новенькой квартире, снятой всего неделю назад. Однако, едва в тело проник первый палец, британец не сумел сдержать сдавленный вскрик, вновь невольно напрягшись. Чувствуя, как глаза наполняет нежеланная влага, Керкленд незаметно стер выступившую слезу о ткань обивки, коря себя за несдержанность. Он же, все-таки, не пугливая девица, чтоб рыдать от любого дискомфорта. Американец лишь усмехнулся, когда Артур, вздрогнув, покорно подался навстречу. Ожидая увидеть смущение и злость, он получил лишь прежнее самодовольное и эгоистичное поведение. Его противник хотел закончить все поскорее, немедленно, у Альфреда же были другие планы. Он неспешно растягивал англичанина, постепенно добавляя второй палец. Не причиняя боли, лишь изредка позволяя себе делать резкие движения, чтобы Артур не слишком увлекся. Все же, он обязан принять поражение, как оно есть. С нежеланием и, возможно, скрытой в глубине души обидой. Но уж точно не получать удовольствие от собственного проигрыша. Поэтому, выслушивая сдавленные выдохи, тщательно сдерживаемые Артуром, Джонс лишь довольно хмыкал. Когда внутрь податливого тела Керкленда проскользнул третий палец, а сам британец почти не сопротивлялся этому, американец склонился к мужчине, пройдясь языком по его плечу. Повернув голову, все еще прижатую к креслу, англичанин недоуменно взглянул на Альфреда. Тот, растянув губы в улыбке, прижал аристократически бледную кожу зубами, ощущая во рту слабый металлический привкус. Последовавший вскрик казался прекрасной музыкой, эхом звучавшей в голове американца. С неприкрытым удовольствием слизнув с краев раны выступающие капли крови, Джонс вновь выпрямился. Пальцы выскользнули из подготовленного отверстия входа, оставив за собой тянущую пустоту. С неприятным удивлением Артур ощутил желание заполнить ее, вернуть удовольствие, доставляемое ему умелой рукой американца. Напряженный член отдавал ноющей болью, требуя незамедлительной разрядки. Но плотная ткань, безжалостно перетягивавшая запястья не позволяла этого сделать, заставляя британца лишь недовольно сопеть и непроизвольно прижиматься к сиденью, прогибаясь в спине. Отчаянно вырываться, понимая, что это невозможно. И втайне наслаждаться подобным положением, не позволяя признаться в подобном даже самому себе. Американец же, наблюдая за подобными бесполезными попытками, лениво поглаживает напряженный член. Его движения стали размеренными и расслабленными. Вновь тянет время, зная, что Керкленд мысленно осыпает его проклятьями. Набрав на пальцы еще немного смазки, Альфред принялся неспешно водить влажной ладонью по всей длине своего члена, словно желал еще заставить англичанина просить о продолжении. Но знал, что для того гордость превыше всего. Поэтому, оставив глупую игру, Джонс коснулся ладонями ягодиц мужчины, сжимая их, оставляя на коже красноватые очертания пальцев. Вздрогнув, британец ощутил, как к растянутому входу прижалась истекающая смазкой головка. Плавное движение бедрами сорвало с искусанных губ протяжный стон, что немедленно слился с другим, низким, чуть рычащим, с явными нотками нетерпеливости. Руки Артура сжимаются в кулаки, ухоженные ногти впиваются в ладони, слабая боль не в состоянии отрезвить сознание. Дав партнеру время, чтоб привыкнуть к ощущениям, Джонс наслаждался пусть не новым, но от этого не менее приятным чувством. Ладони американца легли на узкие бедра Керкленда, подавая их навстречу. Тот и сам пытается насадиться на член Альфреда, но мужчина не позволяет, удерживая партнера на месте. Он хочет заставить того повиноваться. За непослушание, замахнувшись, шулер звонко ударяет и без того покрасневшие ягодицы мужчины, заставляя того скривиться. Однако шлепок, все же, действует. Артур замирает, позволяя победителю вновь взять верх, управлять ситуацией. Толчок, еще один. Американец готов выругаться, но вместо этого лишь шипит сквозь зубы. Он неспешно входит в британца, хотя давно готов плюнуть на все и взять этого невыносимого блондина немедленно, не сдерживаясь и не заботясь ни о чем. Но вместо этого лишь плавно двигается, заставляя мужчину сдавленно мычать от безысходности. Но, едва очередной тихий стон звучит в комнате, поднимаясь к потолку и смешиваясь с привычным шумом ночного города, Альфред теряет терпение. Сжав бедра партнера так, что к утру на них наверняка проявятся темнеющие пятна синяков, другой рукой он хватает британца за волосы и тянет на себя. Тот, прогнувшись, приоткрывает рот в немом крике, слыша хруст собственного позвоночника, чувствуя, как запах дорогой кожи мешается с ароматом похоти, что вечно витает в этом месте. Движения Джонса становятся резче и яростнее, он безжалостно дергает соломенные пряди, оставляя в руке клок чужих волос. Но его это лишь забавляет и еще больше возбуждает. Зрачки расширяются, тело пронзает судорога наслаждения, а затем из груди вырывается стон. Все еще продолжая двигаться, мужчина разжимает кулак, надавливая на затылок англичанина, заставляя того вновь уткнуться в мягкую обивку. Британец лишь подчиняется, понимая, что сопротивляться подобному напору нельзя. Ведь кто знает, что случится, если американец на самом деле выйдет из себя. Но этого Керкленду не суждено узнать, ведь в следующий миг к его спине прижимается тело Джонса, а внутри разливается вязкое семя. Закусив губу, Артур насаживается на член американца и, не сдержав вскрика, кончает себе на живот, обмякая. Склонившись, Альфред оставляет на шее англичанина яркий засос, а затем покидает тело партнера. Ноги подкашиваются, и британец оседает на пол, чувствуя, как сильные ладони освобождают запястья от тугой петли. Раздаются приглушенные шаги, и на плечи англичанина опускается покрывало, только что лежавшее на широкой двухместной кровати. Он оборачивается, разминая затекшие руки. Но, вопреки ожиданиям, мужчина не спешил уходить. Не торопясь, он застегивал пуговицы на манжетах чуть помятой рубашки, снятой со спинки кресла. Вернув на лицо прежнее высокомерное выражение, Керкленд оперся о быльце кресла, пытаясь выпрямиться. - Скажи мне, что для тебя игра? - спросил Джонс, задержав на британце внимательный взгляд. Артур лишь пожал плечами, плотнее завернувшись в предложенное одеяльце. Вопрос американца заставил его задуматься. - Игра это игра. Ничего более, - ответил англичанин спустя секундную заминку. Губы Альфреда исказила усмешка. Он услышал то, что ожидал. Теперь все стало на свои места. - Поэтому ты и проиграл, - подтвердил Джонс, затягивая на шее галстук. - Потому что для меня игра - это жизнь. И вынув из кармана запасную колоду, победитель подбросил ее в воздух, осыпая Керкленда картами. Кружась, опустился на ладони британца червовый валет, будто ставя точку в сегодняшнем сражении. А шулер, в последний раз оглядев побежденного соперника, покинул номер, закинув пиджак на плечо.

напиши фанфик с названием Мисс Льюис и следующим описанием Холмсу требуется фоноскопическая экспертиза. Но для ее проведения нужен образец голоса, в котором бы чувствовались определенные эмоции. Те, от которых сердце бьется чаще, воздуха не хватает и сводит мышцы. Всегда преданный Джон на удивление отказывается. На что только не способен гениальный детектив, чтобы доказать свою правоту. , с тегами PWP,ОЖП,Юмор

- Неужели нет другого способа? Может, у нее есть любовник? - недоумевал Ватсон. Детектив пропустил слова Джона мимо ушей. - Ты же...ну...можешь пригласить ее на свидание? Что ты обычно делаешь в таких случаях? - нахмурился Холмс. - Шерлок, я устал тебе повторять, что у меня отношения с Сарой. И я не собираюсь ими рисковать. - Могут посадить невинную девушку, - проговорил детектив, откинув голову. - Тебя никогда не волновали чьи-то судьбы. - Но это должно волновать тебя, - отреагировал он сразу же. - Я сказал - нет. Холмс закатил глаза и потянулся к ручке двери. - Звони Лестрейду, - кинул Шерлок. - Ты? - глаза Ватсона округлились. Холмс закусил нижнюю губу, затем с силой верхнюю. Расстегнул пуговицу рубашки, издевательски хмыкнул и нажал на ручку. - Мисс Льюис, здравствуйте, - он широко улыбнулся, окидывая ее оценивающим взглядом так, чтобы это не ускользнуло от нее. - Здравствуйте, мистер... - молодая и очень привлекательная женщина вопросительно на него посмотрела. - У меня настолько деликатный вопрос, что... - Холмс многозначительно потер шею пальцами, наблюдая за ее реакцией. - Деликатный? - заинтересовалась девушка. - Да, Вы, понимаете... - Шерлок закусил нижнюю губу, настойчиво и нахально смотря в вырез ее шелковой кофточки, - кстати, сколько минут у вас отводится на пациента? - резко переключился он. - Во-семь, - оторопела доктор, глубоко и шумно вдохнув. Шерлок улыбнулся, чуть прикрыл веки. - Этого хватит, чтобы решить мою проблему, - он протянул руку к окну и опустил жалюзи. - Что Вы... - она встала прямо напротив него, почувствовав его дурманящий запах. - Я долго искал Вас, - прошептал он, склоняясь к ее уху, рукой расстегивая по очереди пуговицы ее белого халата. Она глубоко вдохнула ртом, коснувшись мужчины своей грудью. Детектив молчал, обдавая горячим дыханием ее шею. С халатом было покончено. Шерлок принялся за пуговицы платья. Он медленно и дразняще расстегивал их одну за одной. Пока возбужденная девушка ловила воздух ртом. Мисс Льюис протянула руку к поясу его брюк, вытянула ремень. - Будьте эгоистичнее, - он убрал ее руку от себя, проведя носом по чувствительной коже шеи, выдыхая и возбуждая еще больше. Он еще ничего не сделал, а она уже с трудом сдерживала стоны. Холмс подтолкнул ее, усаживая на широкий подоконник. Правой рукой он нежно провел ей пальцами под коленкой, скользя к бедру и выше, раздвигая ноги. Он скользнул под юбку, стаскивая ее трусики чуть ниже. Девушка резко прогнула спину, сдавленно застонав. Его пальцы уже были в ней, ласково и медленно массируя. Она откинула голову, на лбу уже начал проступать пот, щеки и спина горели. Она тихо стонала, подаваясь навстречу пальцам. Мисс Льюис глубоко вдыхала ртом, коротко и несдержанно. Шерлок поднял вторую руку к ее лицу, проведя между губ пальцами. Она с силой закусила их, сдерживая громкий стон. - Не сдерживайтесь, - горячо прошептал он на другое ухо, - иначе Вы не решите мою проблему. Пальцы резко проникли глубже. Она изогнулась, тихий крик наслаждения сорвался с ее губ. Четкие, размеренные, дразнящие движения внутри, перемешивались с неконтролируемыми стонами удовольствия. Она закрыла глаза, двигаясь в такт, сжимая его пальцы, умело ласкающие внутри. Второй рукой он опускался по ключицам к груди, надавливая, провел по коже между ними, ловко расстегнув застежку. Упругая круглая грудь дрогнула, освобождаясь от ткани. Он мягко провел по ней, обхватив ладонью, чуть сжимая. - Я видел Вас пару дней назад, - шептал он, - на Кинг-стрит. - Может быть, - выдохнула она тихо, - какая разница, - простонала она. Грудь набухала в его руке, соски твердели. Он сильнее сжал ее. - Разница есть, - дернув бровью, выдохнул он, наполовину вынув свои длинные тонкие пальцы. - Боже...да...была, - она опускалась ниже, стараясь вернуть потерянное удовольствие, - по делам...пожалуйста, - девушка закусила губу и сжала его руку на груди сильнее, покачиваясь и стараясь насадиться на пальцы. Он их немного согнул, дразняще массируя у самого входа. - Я хочу услышать тебя, - он сжалился, проникнув глубже. - Я на работе, - она загасила стон, заку

- Неужели нет другого способа? Может, у нее есть любовник? - недоумевал Ватсон. Детектив пропустил слова Джона мимо ушей. - Ты же...ну...можешь пригласить ее на свидание? Что ты обычно делаешь в таких случаях? - нахмурился Холмс. - Шерлок, я устал тебе повторять, что у меня отношения с Сарой. И я не собираюсь ими рисковать. - Могут посадить невинную девушку, - проговорил детектив, откинув голову. - Тебя никогда не волновали чьи-то судьбы. - Но это должно волновать тебя, - отреагировал он сразу же. - Я сказал - нет. Холмс закатил глаза и потянулся к ручке двери. - Звони Лестрейду, - кинул Шерлок. - Ты? - глаза Ватсона округлились. Холмс закусил нижнюю губу, затем с силой верхнюю. Расстегнул пуговицу рубашки, издевательски хмыкнул и нажал на ручку. - Мисс Льюис, здравствуйте, - он широко улыбнулся, окидывая ее оценивающим взглядом так, чтобы это не ускользнуло от нее. - Здравствуйте, мистер... - молодая и очень привлекательная женщина вопросительно на него посмотрела. - У меня настолько деликатный вопрос, что... - Холмс многозначительно потер шею пальцами, наблюдая за ее реакцией. - Деликатный? - заинтересовалась девушка. - Да, Вы, понимаете... - Шерлок закусил нижнюю губу, настойчиво и нахально смотря в вырез ее шелковой кофточки, - кстати, сколько минут у вас отводится на пациента? - резко переключился он. - Во-семь, - оторопела доктор, глубоко и шумно вдохнув. Шерлок улыбнулся, чуть прикрыл веки. - Этого хватит, чтобы решить мою проблему, - он протянул руку к окну и опустил жалюзи. - Что Вы... - она встала прямо напротив него, почувствовав его дурманящий запах. - Я долго искал Вас, - прошептал он, склоняясь к ее уху, рукой расстегивая по очереди пуговицы ее белого халата. Она глубоко вдохнула ртом, коснувшись мужчины своей грудью. Детектив молчал, обдавая горячим дыханием ее шею. С халатом было покончено. Шерлок принялся за пуговицы платья. Он медленно и дразняще расстегивал их одну за одной. Пока возбужденная девушка ловила воздух ртом. Мисс Льюис протянула руку к поясу его брюк, вытянула ремень. - Будьте эгоистичнее, - он убрал ее руку от себя, проведя носом по чувствительной коже шеи, выдыхая и возбуждая еще больше. Он еще ничего не сделал, а она уже с трудом сдерживала стоны. Холмс подтолкнул ее, усаживая на широкий подоконник. Правой рукой он нежно провел ей пальцами под коленкой, скользя к бедру и выше, раздвигая ноги. Он скользнул под юбку, стаскивая ее трусики чуть ниже. Девушка резко прогнула спину, сдавленно застонав. Его пальцы уже были в ней, ласково и медленно массируя. Она откинула голову, на лбу уже начал проступать пот, щеки и спина горели. Она тихо стонала, подаваясь навстречу пальцам. Мисс Льюис глубоко вдыхала ртом, коротко и несдержанно. Шерлок поднял вторую руку к ее лицу, проведя между губ пальцами. Она с силой закусила их, сдерживая громкий стон. - Не сдерживайтесь, - горячо прошептал он на другое ухо, - иначе Вы не решите мою проблему. Пальцы резко проникли глубже. Она изогнулась, тихий крик наслаждения сорвался с ее губ. Четкие, размеренные, дразнящие движения внутри, перемешивались с неконтролируемыми стонами удовольствия. Она закрыла глаза, двигаясь в такт, сжимая его пальцы, умело ласкающие внутри. Второй рукой он опускался по ключицам к груди, надавливая, провел по коже между ними, ловко расстегнув застежку. Упругая круглая грудь дрогнула, освобождаясь от ткани. Он мягко провел по ней, обхватив ладонью, чуть сжимая. - Я видел Вас пару дней назад, - шептал он, - на Кинг-стрит. - Может быть, - выдохнула она тихо, - какая разница, - простонала она. Грудь набухала в его руке, соски твердели. Он сильнее сжал ее. - Разница есть, - дернув бровью, выдохнул он, наполовину вынув свои длинные тонкие пальцы. - Боже...да...была, - она опускалась ниже, стараясь вернуть потерянное удовольствие, - по делам...пожалуйста, - девушка закусила губу и сжала его руку на груди сильнее, покачиваясь и стараясь насадиться на пальцы. Он их немного согнул, дразняще массируя у самого входа. - Я хочу услышать тебя, - он сжалился, проникнув глубже. - Я на работе, - она загасила стон, закусив основание указательного пальца. Пальцы сжали сосок, а рука выскользнула из-под юбки. - Хорошо-хорошо, - шептала она, соглашаясь. Ее дыхание сбилось, она ловила воздух короткими вдохами. - Пожалуйста...прошу... - она несдержанно сглотнула, прикрыв глаза, - продолжай. Детектив задумчиво оглядел ее сверху вниз. Влажные пальцы проскользили по внутренней стороне бедра, минуя стянутую ткань. Другой рукой он переместился на вторую грудь, сильно сжимая. Девушка шумно вдыхает носом, с силой закусывая нижнюю губу, напрягаясь всем телом, а он к двум добавляет третий и нахально врывается внутрь, причиняя легкую боль, заставляя ее тело дрожать. - Бооже...еще... - стонет она. - Громче, - выдыхает он в шею, щекоча своими волосами шелковистую кожу. Пальцы настойчиво гладят изнутри, дразнят, выскальзывая, и царапают, возвращаясь. - Да..да.. - уже громче стонет она. - Громче, - настойчивым шепотом повторяет он, углубляя проникновение. - Господи...еще.. - она подается навстречу, двигая бедрами вперед и назад. Он убыстряет движения пальцев, другой рукой настойчиво скользя по груди, по очереди задевая каждым пальцем напряженные соски. - Ммм... о... бо... - несвязная речь перерастает в громкий крик наслаждения, кажется, что даже лампочка мигнула, ощутив удовольствие, получаемое молодым доктором-нимфоманкой. Она сглатывает и часто дышит, все еще ощущая разлившееся по телу тепло. Холмс убирает одну руку, затем другую, получая неодобрительный стон в ответ. - А... - она открывает глаза и недовольно смотрит на него. - Восемь минут прошли, спасибо за помощь, - он холодно улыбается и выходит из кабинета. Его встречают два изумленных взгляда: Джона и Грега. Он ухмыляется и достает из кармана диктофон. - Это она, только подождите пару минут. Детектив перебрасывает диктофон Лестрейду и самодовольно удаляется от них по коридору больницы.

напиши фанфик с названием Её выбор и следующим описанием Я пpоклинать не смею выбоp твой, нельзя пpоклясть и то, что я так создан - одной душе служить любви одной а лгать себе, похоже, слишком поздно. , с тегами Songfic,Ангст,Драма,Повествование от первого лица,Психология,Фэнтези,Эксперимент

В час, когда вечерняя тень Опускает сонную сеть, Я не вижу каменных стен Оттого, что ты еще есть. На столицу Царства Огня опустилась ночь; тёмная, чёрным покрывалом укрыла новый город без войны, подарив ему спокойствие на краткое время. В окнах постепенно стали затухать свечи. Людям больше нечего бояться: сваи Республиканского Города крепко стоят в воде, новая жизнь с каждым днём набирает обороты, а Аватар и его верные друзья стараются изо всех сил. А он… а что он? А он постарается быть достойным и поистине великим Лордом Огня – справедливым и мудрым. Таким, каким она хотела его видеть. Знаю я, что нет пути вспять, Что застыло сердце во льду, Знаю я, что встречу беду Там, где пробуждается память. Сейчас ведь не повернуть уже назад, верно? Все сложилось как никогда хорошо: народ счастлив и спокоен, всё понемногу восстанавливается – казалось бы, что ещё можно желать? Мей встала рядом с ним. - Зуко, - она положила руку ему на плечо – что тебя тревожит? Ты сегодня сам не свой. - Я в порядке, Мей. Иди к себе. – Зуко осторожно накрывает её руку своей и высвобождает плечо. Девушка с тихим вздохом закрывает за собой дверь. За окном башни – океан. Свободный, он зеркалом отражает лунный свет. Лёгкие волны коробят отражение. Шум воды навевает воспоминания. Я пpоклинать не смею выбоp твой Hельзя пpоклясть и то, что я так создан - Одной душе служить любви одной, А лгать себе, похоже, слишком поздно. А где-то в глубине души он понимает, что выбор её осуждать нельзя – как-никак, она поступила верно. Она выбрала то, что было правильней, она послушала рассудок, а не мимолётные эмоции. Она – молодец, и её выбор – это её выбор. Нельзя никого винить в том, что Катара выбрала Аанга. А он выбрал то, что должен был выбрать. Хотя какой выбор, ради Огня? Это долг, а не выбор – причём долг в самом неприятном из всех его смыслов. Похоже, он всё ещё любит её. Ложь – уже ни к чему. Между нами даль и вода. Между нами - сумрака след. Ты всего лишь крикнула: "Нет", Навсегда оставив мне "Да". Ты – где-то там, далеко, вместе с Аватаром строишь новый мир. Твой путь вел туда. Твоя судьба – там. И… хоть мы сейчас и разделены огромным океаном, хоть я больше никогда тебя не увижу, я знаю, что ты тоже – со мной. Ты – глубоко в моём сердце. Ты – мои воспоминания, теплые и исцеляющие, как вода. Твой ручей не повернул к тлеющему факелу, а вскользь коснулся его, снова распалив. Ты, Катара – именно ты позволила мне стать таким, какой я сейчас. Я знаю твой ответ. А нынешнее положение дел… что же. Это был самый правильный путь для нашей истории. Ты отныне - символ удач. Ты отныне - вечный укор. Если бы не старый раздор, Все, быть может, было б иначе. Хотя глупо думать, что всё могло быть по-другому. Вода и огонь – две противоборствующие стороны. Луна и Солнце, дождь и пожар, ночь и день. Мы не должны были встретиться… но без тебя – стал бы я таким? Смог бы я измениться? Смог бы я пересилить в душе тьму, дав волю пламени? Без тебя – нет. Ты была стимулом измениться. Ты – смотрела на меня с нестерпимой ненавистью, чуть ли не проклиная. Но лишь тебе я благодарен за всё, что было. Нет дороги, кроме прямой, Нет любви, что можно предать Ты – навек рассталась со мной. Я – не обещал расставаться. Ты – ушла. Ушла по своей тропе, ушла вперёд, навстречу новому миру и светлой судьбе. А я – постараюсь быть достойным правителем. Вы все многому меня научили – так неужели не смогу я править мудро и справедливо? Я… всегда хотел, чтобы ты услышала обо мне когда-нибудь. Улыбнулась и сказала: «Знала я когда-то этого Лорда Огня. Противоречивый такой был паренёк, но хороший». Я всегда буду с тобой. А пока мне остаётся восстанавливать свою страну и смотреть на океан. На западе горит твой ровный свет. Прости, что я потребовал ответа. Не в том беда, что ты сказала: «Нет», А в том беда, что песня недопета… Яркая звезда полыхает на небесах. Великий Лорд Огня Зуко плотно закрывает створки окна, одёргивает воротник и устало опускается на кровать. Для него эта легенда закончена. Роль отыграна, занавес закрыт, а главные герои отправляются в дальний и нелёгкий путь. Она – с ними. Она – цела и невредима… и, наверное, счастлива. А он навсегда сохранит её взгляд в своем сердце. Он будет вечным укором и путеводной звездой – воспоминания о ней никогда не да

В час, когда вечерняя тень Опускает сонную сеть, Я не вижу каменных стен Оттого, что ты еще есть. На столицу Царства Огня опустилась ночь; тёмная, чёрным покрывалом укрыла новый город без войны, подарив ему спокойствие на краткое время. В окнах постепенно стали затухать свечи. Людям больше нечего бояться: сваи Республиканского Города крепко стоят в воде, новая жизнь с каждым днём набирает обороты, а Аватар и его верные друзья стараются изо всех сил. А он… а что он? А он постарается быть достойным и поистине великим Лордом Огня – справедливым и мудрым. Таким, каким она хотела его видеть. Знаю я, что нет пути вспять, Что застыло сердце во льду, Знаю я, что встречу беду Там, где пробуждается память. Сейчас ведь не повернуть уже назад, верно? Все сложилось как никогда хорошо: народ счастлив и спокоен, всё понемногу восстанавливается – казалось бы, что ещё можно желать? Мей встала рядом с ним. - Зуко, - она положила руку ему на плечо – что тебя тревожит? Ты сегодня сам не свой. - Я в порядке, Мей. Иди к себе. – Зуко осторожно накрывает её руку своей и высвобождает плечо. Девушка с тихим вздохом закрывает за собой дверь. За окном башни – океан. Свободный, он зеркалом отражает лунный свет. Лёгкие волны коробят отражение. Шум воды навевает воспоминания. Я пpоклинать не смею выбоp твой Hельзя пpоклясть и то, что я так создан - Одной душе служить любви одной, А лгать себе, похоже, слишком поздно. А где-то в глубине души он понимает, что выбор её осуждать нельзя – как-никак, она поступила верно. Она выбрала то, что было правильней, она послушала рассудок, а не мимолётные эмоции. Она – молодец, и её выбор – это её выбор. Нельзя никого винить в том, что Катара выбрала Аанга. А он выбрал то, что должен был выбрать. Хотя какой выбор, ради Огня? Это долг, а не выбор – причём долг в самом неприятном из всех его смыслов. Похоже, он всё ещё любит её. Ложь – уже ни к чему. Между нами даль и вода. Между нами - сумрака след. Ты всего лишь крикнула: "Нет", Навсегда оставив мне "Да". Ты – где-то там, далеко, вместе с Аватаром строишь новый мир. Твой путь вел туда. Твоя судьба – там. И… хоть мы сейчас и разделены огромным океаном, хоть я больше никогда тебя не увижу, я знаю, что ты тоже – со мной. Ты – глубоко в моём сердце. Ты – мои воспоминания, теплые и исцеляющие, как вода. Твой ручей не повернул к тлеющему факелу, а вскользь коснулся его, снова распалив. Ты, Катара – именно ты позволила мне стать таким, какой я сейчас. Я знаю твой ответ. А нынешнее положение дел… что же. Это был самый правильный путь для нашей истории. Ты отныне - символ удач. Ты отныне - вечный укор. Если бы не старый раздор, Все, быть может, было б иначе. Хотя глупо думать, что всё могло быть по-другому. Вода и огонь – две противоборствующие стороны. Луна и Солнце, дождь и пожар, ночь и день. Мы не должны были встретиться… но без тебя – стал бы я таким? Смог бы я измениться? Смог бы я пересилить в душе тьму, дав волю пламени? Без тебя – нет. Ты была стимулом измениться. Ты – смотрела на меня с нестерпимой ненавистью, чуть ли не проклиная. Но лишь тебе я благодарен за всё, что было. Нет дороги, кроме прямой, Нет любви, что можно предать Ты – навек рассталась со мной. Я – не обещал расставаться. Ты – ушла. Ушла по своей тропе, ушла вперёд, навстречу новому миру и светлой судьбе. А я – постараюсь быть достойным правителем. Вы все многому меня научили – так неужели не смогу я править мудро и справедливо? Я… всегда хотел, чтобы ты услышала обо мне когда-нибудь. Улыбнулась и сказала: «Знала я когда-то этого Лорда Огня. Противоречивый такой был паренёк, но хороший». Я всегда буду с тобой. А пока мне остаётся восстанавливать свою страну и смотреть на океан. На западе горит твой ровный свет. Прости, что я потребовал ответа. Не в том беда, что ты сказала: «Нет», А в том беда, что песня недопета… Яркая звезда полыхает на небесах. Великий Лорд Огня Зуко плотно закрывает створки окна, одёргивает воротник и устало опускается на кровать. Для него эта легенда закончена. Роль отыграна, занавес закрыт, а главные герои отправляются в дальний и нелёгкий путь. Она – с ними. Она – цела и невредима… и, наверное, счастлива. А он навсегда сохранит её взгляд в своем сердце. Он будет вечным укором и путеводной звездой – воспоминания о ней никогда не дадут ему снова кануть во тьму. Никогда.

напиши фанфик с названием Сердца, звучащие в унисон и следующим описанием Неважно сколько пройдет времени и что произойдет в их жизни, сердца и души этих двоих по-прежнему будут звучать в унисон, с тегами Ангст,Драма,Повседневность,Элементы слэша

– Бон! Бон! Бон!!! – Молодой человек, сколько раз вам повторять, не Бон, а уважаемый Каору-сэн…– пожилая медсестра, повернувшись к горластому посетителю, осеклась – всклокоченный, грязный, он держал в дрожащих руках маленькое окровавленное тельце девочки. – Сентаро, не кричи, это же боль…ница, – из соседнего с регистратурой помещения вышла сестра помоложе, на ходу отчитывая парня. Увидев представшую перед ней картину, окончание фразы она произнесла уже по слогам. – Мика… вот… надо помочь… Бон… – теперь уже еле слышно бормотал молодой человек, судя по темной рясе, священник. – Бон… – еще раз повторил он, и, словно услышав его зов, из смотровой вышел доктор. На вид лет двадцати – двадцати пяти, совсем молодой для врача, в очках и почему-то с нотной тетрадью в руках. Быстро оценив ситуацию, он откинул тетрадь и начал командовать: – Ри-чан, подготовь операционную, Мива-сан – инструменты, Сен, за мной! Быстрее! Стоило ему взять дело в свои руки, как все заработало, будто слаженный механизм. Девочка лежала на операционном столе, доктор и старшая медсестра в хирургических костюмах стояли над ней, сестра помоложе выпихивала священника из помещения. – Просто жди, – сказала она ему, усаживая на скамью перед дверями. – И верь в Каору-сана. И парень подчинился, у него и не было выбора, здесь он ничем не мог помочь. Действительно, оставалось только верить, что все будет хорошо. Смотреть на тревожную красную надпись «Идет операция», пытаясь отвлечься воспоминаниями. Каору приехал в их небольшой городок из Токио, обменяв огромную больницу и блестящую карьеру на крохотную клинику и место единственного в ней доктора. Его предшественник, который, кажется, лечил еще в первую мировую, ушел на заслуженный отдых, доверив пациентов юному дарованию из столицы. Опытному доктору не составило труда сразу определить уровень профессионализма и потенциал этого юноши. Крайне талантливого и молодого, почти еще мальчика. Нового доктора быстро приняли и начали уважать как горожане, так и жители соседних деревень – клиника была единственной в этих местах. Работал он спокойно, надежно, лечил, казалось, все подряд, а денег брал столько, сколько реально мог заплатить пациент. Горожане восхищались, радовались своему счастью и поражались только одному – как такой замечательный молодой человек мог дружить с шалопаем из местной церкви и даже перебраться ради него в глушь из столицы. А то, что Каору приехал ради Кавабучи Сентаро, было понятно и дураку. Он просто появился однажды в городе, разыскивал молодого священника, а как только нашел, переехал почти сразу – всего через месяц. Вскоре к ним приехала Рицуко – подруга детства, начала помогать в больнице. Так что горожане получили одновременно доктора, медсестру и возможность бесплатно слушать джазовые концерты… в церкви. Пожалуй, джаз был единственной связующей нитью между такими разными людьми, как Каору и Сентаро. Джаз – и дружба, которая, в отличие от той же любви, бывает на всю жизнь. Вспоминая все это, Сентаро даже смог улыбнуться. Все-таки он был очень счастливым человеком. Его – никчемного труса, непроходимого идиота, только и умеющего, что долбить по барабанам, – любили и поддерживали такие замечательные люди, как Ри-чан и Бон. Рядом с ним были дети, дарившие ему свой свет и тепло. Был наставник, готовый вдалбливать в его голову что-то полезное. А еще в его жизни снова звучала любимая музыка, и он играл ее вместе с самым дорогим ему человеком. Когда Сентаро сбежал из родного города, от семьи и от Каору, он перестал играть. Оказалось, что без Бона он просто не может этого делать. Музыка теряла смысл, если не с кем было ее разделить. Долгие восемь лет Сентаро ждал, когда вновь услышит знакомый мотив, который сыграет Каору. И когда этот день настал, Сентаро понял, что счастлив. Он никогда не переставал верить, что Бон найдет его. А сейчас верил, что друг спасет Мику. Верил и молился. И так – несколько долгих часов, прежде чем погасла тревожная надпись, и из операционной вышел доктор. – Бон?.. – Сентаро хотел было вскочить навстречу другу, но Каору остановил его взмахом руки. – Не вставай. Он подошел и сел, точнее, почти упал на скамью рядом. Усталость сквозила в каждом его движении, но взгляд был спокоен, и Сентаро немного расслабился. – С ней все будет хорошо, – заверил его Каору. – Конечно, нужно время, чтобы понять, проявятся ли последствия удара по голове, но сейчас жизни девочки ничего не угрожает. Что вообще случилось? – Мы играли неподалеку от церкви. Рядом дорога, никаких проблем никогда не было, но сегодня … то ли пьяный водитель, то ли какие-то неполадки с машиной, но она поехала прямо на нас. Я успел отпихнуть детей в сторону, но Мика играла дальше, чем остальные, я и не заметил... Машина ее задела, а она упала и головой ударилась. Я тут же побежал к тебе. – Ты успел вовремя, – сказал Каору.

– Бон! Бон! Бон!!! – Молодой человек, сколько раз вам повторять, не Бон, а уважаемый Каору-сэн…– пожилая медсестра, повернувшись к горластому посетителю, осеклась – всклокоченный, грязный, он держал в дрожащих руках маленькое окровавленное тельце девочки. – Сентаро, не кричи, это же боль…ница, – из соседнего с регистратурой помещения вышла сестра помоложе, на ходу отчитывая парня. Увидев представшую перед ней картину, окончание фразы она произнесла уже по слогам. – Мика… вот… надо помочь… Бон… – теперь уже еле слышно бормотал молодой человек, судя по темной рясе, священник. – Бон… – еще раз повторил он, и, словно услышав его зов, из смотровой вышел доктор. На вид лет двадцати – двадцати пяти, совсем молодой для врача, в очках и почему-то с нотной тетрадью в руках. Быстро оценив ситуацию, он откинул тетрадь и начал командовать: – Ри-чан, подготовь операционную, Мива-сан – инструменты, Сен, за мной! Быстрее! Стоило ему взять дело в свои руки, как все заработало, будто слаженный механизм. Девочка лежала на операционном столе, доктор и старшая медсестра в хирургических костюмах стояли над ней, сестра помоложе выпихивала священника из помещения. – Просто жди, – сказала она ему, усаживая на скамью перед дверями. – И верь в Каору-сана. И парень подчинился, у него и не было выбора, здесь он ничем не мог помочь. Действительно, оставалось только верить, что все будет хорошо. Смотреть на тревожную красную надпись «Идет операция», пытаясь отвлечься воспоминаниями. Каору приехал в их небольшой городок из Токио, обменяв огромную больницу и блестящую карьеру на крохотную клинику и место единственного в ней доктора. Его предшественник, который, кажется, лечил еще в первую мировую, ушел на заслуженный отдых, доверив пациентов юному дарованию из столицы. Опытному доктору не составило труда сразу определить уровень профессионализма и потенциал этого юноши. Крайне талантливого и молодого, почти еще мальчика. Нового доктора быстро приняли и начали уважать как горожане, так и жители соседних деревень – клиника была единственной в этих местах. Работал он спокойно, надежно, лечил, казалось, все подряд, а денег брал столько, сколько реально мог заплатить пациент. Горожане восхищались, радовались своему счастью и поражались только одному – как такой замечательный молодой человек мог дружить с шалопаем из местной церкви и даже перебраться ради него в глушь из столицы. А то, что Каору приехал ради Кавабучи Сентаро, было понятно и дураку. Он просто появился однажды в городе, разыскивал молодого священника, а как только нашел, переехал почти сразу – всего через месяц. Вскоре к ним приехала Рицуко – подруга детства, начала помогать в больнице. Так что горожане получили одновременно доктора, медсестру и возможность бесплатно слушать джазовые концерты… в церкви. Пожалуй, джаз был единственной связующей нитью между такими разными людьми, как Каору и Сентаро. Джаз – и дружба, которая, в отличие от той же любви, бывает на всю жизнь. Вспоминая все это, Сентаро даже смог улыбнуться. Все-таки он был очень счастливым человеком. Его – никчемного труса, непроходимого идиота, только и умеющего, что долбить по барабанам, – любили и поддерживали такие замечательные люди, как Ри-чан и Бон. Рядом с ним были дети, дарившие ему свой свет и тепло. Был наставник, готовый вдалбливать в его голову что-то полезное. А еще в его жизни снова звучала любимая музыка, и он играл ее вместе с самым дорогим ему человеком. Когда Сентаро сбежал из родного города, от семьи и от Каору, он перестал играть. Оказалось, что без Бона он просто не может этого делать. Музыка теряла смысл, если не с кем было ее разделить. Долгие восемь лет Сентаро ждал, когда вновь услышит знакомый мотив, который сыграет Каору. И когда этот день настал, Сентаро понял, что счастлив. Он никогда не переставал верить, что Бон найдет его. А сейчас верил, что друг спасет Мику. Верил и молился. И так – несколько долгих часов, прежде чем погасла тревожная надпись, и из операционной вышел доктор. – Бон?.. – Сентаро хотел было вскочить навстречу другу, но Каору остановил его взмахом руки. – Не вставай. Он подошел и сел, точнее, почти упал на скамью рядом. Усталость сквозила в каждом его движении, но взгляд был спокоен, и Сентаро немного расслабился. – С ней все будет хорошо, – заверил его Каору. – Конечно, нужно время, чтобы понять, проявятся ли последствия удара по голове, но сейчас жизни девочки ничего не угрожает. Что вообще случилось? – Мы играли неподалеку от церкви. Рядом дорога, никаких проблем никогда не было, но сегодня … то ли пьяный водитель, то ли какие-то неполадки с машиной, но она поехала прямо на нас. Я успел отпихнуть детей в сторону, но Мика играла дальше, чем остальные, я и не заметил... Машина ее задела, а она упала и головой ударилась. Я тут же побежал к тебе. – Ты успел вовремя, – сказал Каору. – И это не твоя вина, Сен. Скорее, ты молодец. Так что не вздумай снова сбежать. Не самая удачная попытка пошутить, но Сентаро все равно улыбнулся – что-то такое ему нужно было сейчас услышать. – Ты ведь так и сидел тут, – Каору не спрашивал, он утверждал. – Ну да. – Болван. – Но Ри-чан сказала… – Она от волнения ничего не заметила. Вставай, идиот, – Каору поднялся сам и, несмотря на усталость, подставил другу плечо. – У тебя сломано как минимум несколько ребер, а ты сидишь тут и делаешь вид, что все в порядке, вместо того, чтобы лежать в смотровой и не двигаться, пока я не приду. – А чего сам тогда расспрашивал меня тут, вместо того, чтобы сразу отправить на койку? – усмехнулся Сентаро, вставая. И тут же скривился от боли – первый шок прошел, волнение за Мику тоже, и теперь полученные повреждения заявили о себе. – Чтобы ты хоть немного задумался о себе, сначала надо заставить тебя перестать беспокоиться о других. Такой уж ты болван, Сен. – Эй-эй, этот болван, между прочим, твой лучший друг! – возмутился Кавабучи, с притворным негодованием глядя на Каору. Бок снова полыхнул болью, и Сентаро охнул. – Сказал же, не дергайся! – Когда это ты стал главным, Бон? – Когда ты стал моим пациентом. – Если ты так хотел поиграть со мной в доктора, мог бы сказать и раньше. Это была одна из дурацких шуточек Сентаро, но Каору так странно покосился на него и покачал головой, что парень тут же заткнулся. «Злится он на меня, что ли? – задумался он. – Опять, поди, сделал что-то не то. Надо исправляться». Для начала Сентаро решил стать в меру покорным и следовать указаниям доктора. И хотел уж было опереться о подставленное плечо, как заметил темные круги под глазами Каору, то, как друг потирает переносицу, оценил разницу в размерах между ними и передумал. «Ну, и кто тут еще идиот, Бон? Сам еле держишься на ногах, а все туда же – помогать другим. Не такие уж мы и разные», - решил Сентаро. За эти годы Каору, казалось, совсем не изменился, а вот Сентаро вымахал еще больше. Так что опираться на Бона было опасно – он, глядишь, еще развалится под таким весом. Лучше уж Сентаро сам потихоньку дойдет… – Ох! – он не смог удержаться от болезненного вздоха, опускаясь на кушетку в смотровой, чем заработал еще один осуждающий взгляд Каору. – Да-да, знаю уже, что я идиот, – проворчал Сентаро, укладываясь поудобнее. Ерзать оказалось плохой идеей, бок снова дал о себе знать резким толчком боли. – Еще какой! – со вздохом подтвердил Бон, принимаясь за осмотр. Рясу и футболку он снимал сам, каждый раз морщась, когда Сен охал от боли. Когда боль Сена стала и его болью тоже, Каору не знал. Но подозревал, что в тот момент, когда он впервые увидел, как Сена бьют. Может, так и становятся друзьями на всю жизнь – переживая боль друг друга? Одно Каору знал точно – он сделает все от него зависящее, чтобы уменьшить ее, разделить хотя бы на двоих. Пока чуткие длинные пальцы Каору осторожно касались тела друга, сам Сентаро исподтишка наблюдал за ним. Бон был хрупким и стройным, даже изящным, и бесспорно красивым. И он был мужественным: сильным – своей волей, надежным – подставленным, пусть даже и хрупким, плечом, верным – гораздо больше, чем сам Сен. Обнаружив своего блудного друга, Бон не сказал ни слова упрека. Ну, разве что привычно обозвал идиотом. А ведь за свой побег Кавабучи заслуживал серьезной трепки, не только грубых слов! Но Каору просто приехал, просто поселился рядом, просто… простил. Он сам вернул друга в свою жизнь, а Сентаро только трусливо ждал его прихода, страшась, что навсегда остался один. «И как только тебя угораздило подружиться с таким, как я, Бон? Вот уж и верно, несчастье на твою голову. Нет, правда, за что ты меня так любишь, а? Ведь любишь, знаю. Я хоть и болван, но не до такой же степени, чтобы не понимать, что ты сделал для меня. Нашел, приехал, простил… Снова сыграл для меня нашу мелодию. А я? Я ведь даже не… Господи, я ведь, и правда, даже этой малости не сделал! Идиот! Как есть идиот! Ты как всегда прав, Бон. Прости… Наверное, это единственное, что я могу сделать для тебя, что я давным-давно должен был сделать…». Сен вдохнул поглубже: – Я всегда хотел сказать тебе, Бон… Он потянулся рукой вверх, обнял Каору за шею и притянул его ближе к себе. Растерявшийся, покрасневший доктор не сопротивлялся, только смотрел широко открытыми глазами. А его пациент стянул с него очки и закончил фразу: – Спасибо! Сказав это, он притянул Каору еще ближе и поцеловал его в лоб. – Спасибо, что ты мой… Наверное, обычно эта фраза требовала завершения. Слов вроде «друг», «партнер», «товарищ» или даже «любимый», но для них и одного «мой» было достаточно. – Какой же ты все-таки болван, – улыбнулся Каору, хотя на глаза по непонятной причине навернулись слезы, – это мои слова. Тебе спасибо, что ты мой. И он поцеловал Сена в ответ. Как и в момент их первой встречи, их сердца и их души сейчас звучали в унисон.

напиши фанфик с названием Не улетай и следующим описанием Всем нам известно, что Тони не жалует Пеппер, а выкачивает из нее все, что можно. Представим, что терпение мисс Поттс кончилось и тут, как раз вовремя, ей предлагают работу зам. директора в известнейшей компании. Девушка пишет заявление об увольнении, собирает вещи и улетает. По крайней мере, пытается., с тегами Ангст,Драббл,Повествование от первого лица,Повседневность,Романтика

Регистрация. Таможня. Бежать сломя голову к табло, чтобы узнать, на какой терминал рвануть. Нужно успеть. Я не дам ей улететь. Не отпущу. Только не сейчас. Что? Как посадка кончается через пять минут?! Пропустите. Пропустите, я сказал! Как это не имею права? Да вы знаете кто я?! Ало, Роуди, немедленно скажи этим бакланам, чтобы меня пропустили на взлетную полосу! Нет, я не сошел с ума! Нет времени, потом объясню. Давай, быстрее. Проходите, мистер Старк? Ну спасибо, вот так бы сразу. Бежать. Бежать. Бежать. Когда я последний раз так бегал? В седьмом классе на олимпиаде? Трап. Что? Автобус? Он мне не нужен, сам дойду! До взлета самолета 15 минут? Черт, ну давайте ваш автобус. Давай, водитель, выжми все из этой колымаги!! С ветерком! Притормози, спрыгну на ходу. Какой самолет? Синий с белым хвостом? Все, вижу, спасибо! С меня причитается. Бегу по взлетной полосе. Быстрее, быстрее. Вон она, вижу. Пеппер, Пеппер! Да, она обернулась. Я хотя бы привлек ее внимание. Уже хорошо. Пеппер, подожди. Хватаю ее за руку. Пытаюсь быть осторожнее, чтобы не испугать. Пеппер…Что сказать-то? Так много хотелось. И «ты не посмеешь», и «ты мне нужна». Мысли крутятся в голове как юла. Я теряю время. Еще секунда, и она вырвется из моих рук и из моей жизни навсегда. В отчаянии, я падаю на колени и обнимаю ее ноги, держусь за них как за спасательный круг, во время кораблекрушения. И озвучиваю одну единственную четкую мысль. «Пеппер, пожалуйста, не улетай.»

Регистрация. Таможня. Бежать сломя голову к табло, чтобы узнать, на какой терминал рвануть. Нужно успеть. Я не дам ей улететь. Не отпущу. Только не сейчас. Что? Как посадка кончается через пять минут?! Пропустите. Пропустите, я сказал! Как это не имею права? Да вы знаете кто я?! Ало, Роуди, немедленно скажи этим бакланам, чтобы меня пропустили на взлетную полосу! Нет, я не сошел с ума! Нет времени, потом объясню. Давай, быстрее. Проходите, мистер Старк? Ну спасибо, вот так бы сразу. Бежать. Бежать. Бежать. Когда я последний раз так бегал? В седьмом классе на олимпиаде? Трап. Что? Автобус? Он мне не нужен, сам дойду! До взлета самолета 15 минут? Черт, ну давайте ваш автобус. Давай, водитель, выжми все из этой колымаги!! С ветерком! Притормози, спрыгну на ходу. Какой самолет? Синий с белым хвостом? Все, вижу, спасибо! С меня причитается. Бегу по взлетной полосе. Быстрее, быстрее. Вон она, вижу. Пеппер, Пеппер! Да, она обернулась. Я хотя бы привлек ее внимание. Уже хорошо. Пеппер, подожди. Хватаю ее за руку. Пытаюсь быть осторожнее, чтобы не испугать. Пеппер…Что сказать-то? Так много хотелось. И «ты не посмеешь», и «ты мне нужна». Мысли крутятся в голове как юла. Я теряю время. Еще секунда, и она вырвется из моих рук и из моей жизни навсегда. В отчаянии, я падаю на колени и обнимаю ее ноги, держусь за них как за спасательный круг, во время кораблекрушения. И озвучиваю одну единственную четкую мысль. «Пеппер, пожалуйста, не улетай.»

напиши фанфик с названием Была бы надежда и следующим описанием Всё в названии., с тегами Hurt/Comfort,Драббл

Решение разбежаться всем в разные стороны было мудрым для Скотта и стаи. Но, как оказалось, не для Стайлза. Он бегал куда медленнее тренированных охотников, а защищаться ему и вовсе было нечем. И почему-то план пришелся не по вкусу Дереку, решившему остаться в доме и в одиночку обороняться от внезапно нагрянувших Арджентов. Да только даже для Альфы их было слишком много. И вот теперь, когда в единственной комнате с четырьмя стенами и потолком в доме Хейлов Стайлзу связывали руки, ему приходили в голову странные мысли. То ли от чересчур частого общения с оборотнями, то ли от просто развитой интуиции у него и раньше появлялись в голове неожиданные и абсолютно верные знания. И вот сейчас Стайлз-не-совсем-человек точно знал, что в единственном нацеленном на нём оружии были самые обычные пули. А значит, Стайлз-оборотень мог не испугаться кратковременной боли и мгновенно зажившей раны, разорвать веревку и перебить всех охотников, что были здесь. И уж тем более Стайлз-оборотень, когда втащили оглушенного окровавленного Дерека и стали обматывать ему кисти цепью, не пугливо таращился бы, а вскочил, разбросал их всех и завязал бы их чертовы ружья в узел. Но он не был оборотнем. А Стайлз-человек мог только смотреть. Смотреть, как Джерард пинком возвращает Дереку сознание. И как он с явным наслаждением стреляет в Альфу. И Стайлз-не-совсем-человек точно знал, что вот это был аконит. А Стайлз-человек понял, что, кроме того, что он может смотреть, он может ещё и слышать. Слышать вскрик Дерека, перемешанный с рычанием, когда пуля попадает тому в бедро. И слышать его тяжелое с присвистом дыхание, когда охотники во главе с Арджентом-садистом-старшим покидают комнату. Стайлз оглянулся. Веревка, стягивающая его руки за спиной, другим концом крепилась к остаткам батареи. Тогда Стилински аккуратно опустился на пол и подполз к Дереку на животе настолько, насколько было возможно, несмотря на тупую боль от натянутой веревки, вгрызшейся в запястья. Комната была небольшой, но дотянуться до Дерека, привязанного у стены напротив и лежащего на боку, он смог едва-едва. Только чуть ткнулся в волосы Альфы носом, а тот и не подумал повернуть к нему голову. Стайлз-человек требовал найти выход, сбежать, пока охотники не вернулись. А Стайлз-Стайлз понимал, что Дерек не только медленно умирает, он ещё и боится за неопытную стаю, которая может не отбиться. И Стилински начал говорить. Сперва пытался сказать о том, какие всё-таки оборотни по сравнению с людьми сильные, но потом отбросил попытки пустых утешений. И стал рассказывать о своей жизни. Сначала об отце. Потом о лакроссе. О Лидии. Нет, о ней не надо. И замолк. И втайне злился на себя. Если бы он принял хоть предложение Питера, хоть Дерека, то возможно этого бы не произошло. Если бы он сказал «да», то жалкая веревка не смогла бы его удержать. Если бы он сказал «да», он бы без труда взвалил на себя Дерека, который и ходить наверняка не мог. Если бы он сказал «да», он, благодаря чутью, вышел бы из леса, не наткнувшись ни на одного охотника. Если бы он сказал «да», то нашёл бы противоядие для Альфы. И тут Дерек повернулся к нему. Стайлз не отрываясь, смотрел в красные, какие-то плоские зрачки Альфы. А потом взгляд оборотня сместился в сторону. Стилински обернулся и увидел острый штырь, торчавший из стены. И мир устаканился. Ушла безысходность и отчаянье. Стайлз-не-совсем-человек бы почему-то уверен, что главное – освободиться. Он знал, что сможет развязать Дерека, вытащить его через окно, и если не убежать, то спрятаться. А уж аконит Скотт найдет сам. Надо только как-то передать ему это. Стайлз-человек решительно протестовал против того, чтобы раздирать вместе со своими путами руки нестерильно-ржавой железкой. А Стайлз-Стайлз был уже у штыря, перепиливая веревку, изредка морщась и вслух размышляя, на какой фильм он хочет завтра пойти.

Решение разбежаться всем в разные стороны было мудрым для Скотта и стаи. Но, как оказалось, не для Стайлза. Он бегал куда медленнее тренированных охотников, а защищаться ему и вовсе было нечем. И почему-то план пришелся не по вкусу Дереку, решившему остаться в доме и в одиночку обороняться от внезапно нагрянувших Арджентов. Да только даже для Альфы их было слишком много. И вот теперь, когда в единственной комнате с четырьмя стенами и потолком в доме Хейлов Стайлзу связывали руки, ему приходили в голову странные мысли. То ли от чересчур частого общения с оборотнями, то ли от просто развитой интуиции у него и раньше появлялись в голове неожиданные и абсолютно верные знания. И вот сейчас Стайлз-не-совсем-человек точно знал, что в единственном нацеленном на нём оружии были самые обычные пули. А значит, Стайлз-оборотень мог не испугаться кратковременной боли и мгновенно зажившей раны, разорвать веревку и перебить всех охотников, что были здесь. И уж тем более Стайлз-оборотень, когда втащили оглушенного окровавленного Дерека и стали обматывать ему кисти цепью, не пугливо таращился бы, а вскочил, разбросал их всех и завязал бы их чертовы ружья в узел. Но он не был оборотнем. А Стайлз-человек мог только смотреть. Смотреть, как Джерард пинком возвращает Дереку сознание. И как он с явным наслаждением стреляет в Альфу. И Стайлз-не-совсем-человек точно знал, что вот это был аконит. А Стайлз-человек понял, что, кроме того, что он может смотреть, он может ещё и слышать. Слышать вскрик Дерека, перемешанный с рычанием, когда пуля попадает тому в бедро. И слышать его тяжелое с присвистом дыхание, когда охотники во главе с Арджентом-садистом-старшим покидают комнату. Стайлз оглянулся. Веревка, стягивающая его руки за спиной, другим концом крепилась к остаткам батареи. Тогда Стилински аккуратно опустился на пол и подполз к Дереку на животе настолько, насколько было возможно, несмотря на тупую боль от натянутой веревки, вгрызшейся в запястья. Комната была небольшой, но дотянуться до Дерека, привязанного у стены напротив и лежащего на боку, он смог едва-едва. Только чуть ткнулся в волосы Альфы носом, а тот и не подумал повернуть к нему голову. Стайлз-человек требовал найти выход, сбежать, пока охотники не вернулись. А Стайлз-Стайлз понимал, что Дерек не только медленно умирает, он ещё и боится за неопытную стаю, которая может не отбиться. И Стилински начал говорить. Сперва пытался сказать о том, какие всё-таки оборотни по сравнению с людьми сильные, но потом отбросил попытки пустых утешений. И стал рассказывать о своей жизни. Сначала об отце. Потом о лакроссе. О Лидии. Нет, о ней не надо. И замолк. И втайне злился на себя. Если бы он принял хоть предложение Питера, хоть Дерека, то возможно этого бы не произошло. Если бы он сказал «да», то жалкая веревка не смогла бы его удержать. Если бы он сказал «да», он бы без труда взвалил на себя Дерека, который и ходить наверняка не мог. Если бы он сказал «да», он, благодаря чутью, вышел бы из леса, не наткнувшись ни на одного охотника. Если бы он сказал «да», то нашёл бы противоядие для Альфы. И тут Дерек повернулся к нему. Стайлз не отрываясь, смотрел в красные, какие-то плоские зрачки Альфы. А потом взгляд оборотня сместился в сторону. Стилински обернулся и увидел острый штырь, торчавший из стены. И мир устаканился. Ушла безысходность и отчаянье. Стайлз-не-совсем-человек бы почему-то уверен, что главное – освободиться. Он знал, что сможет развязать Дерека, вытащить его через окно, и если не убежать, то спрятаться. А уж аконит Скотт найдет сам. Надо только как-то передать ему это. Стайлз-человек решительно протестовал против того, чтобы раздирать вместе со своими путами руки нестерильно-ржавой железкой. А Стайлз-Стайлз был уже у штыря, перепиливая веревку, изредка морщась и вслух размышляя, на какой фильм он хочет завтра пойти.

напиши фанфик с названием "Мое сердце" и следующим описанием Сонгфик на песню группы "Сплин" "Моё сердце", с тегами Songfic,Повседневность,Романтика,Флафф,Юмор

      Мы не знали друг друга       До этого лета,       Мы болтались по свету       В земле и воде.       И совершенно случайно       Мы взяли билеты       На соседние кресла       На большой высоте.              Сегодня появился повод вспомнить былые времена. Повод оказался довольно навязчивым, потому что он буквально свалился мне на голову. Это был увесистый фотоальбом, который пылился на полке, и словно подкараулил меня, когда я проходил мимо. Ударил очень знакомо, очень мемориально — переплётом по макушке. Ну конечно, его же Мака покупала! Но, честно говоря, никогда его не открывал. Ну, посмотрю хотя бы, что там. Страницы приятно шуршат от прикосновений пальцев, с каждой страницей открывая маленькое окошко в прошлое. Самой первой фотографией оказалась фотография первого класса Академии Шинигами. Нам тогда было по двенадцать лет. Мы познакомились незадолго до этой съёмки, и поэтому относились друг к другу настороженно. У Албарн были несменные хвостики и короткая юбка в шотландскую клетку, а у меня — повязка и горчично-жёлтая мастерка. Только сейчас осознаю, как глупо выглядел. Ананас какой-то. Лицо как всегда, с выражением «плевать на всех с высокой колокольни». Мака как-то пошутила, что к двадцати годам у меня уже появятся морщины, и процесс старения уже начался с волос. Не помню, что ей ответил, помню неплохую затрещину и огромную шишку. Зато она впервые оказалась неправа. Нам уже по двадцать лет, но пока я ещё не похож на старика. А, точно, я ответил, что с её книжками она сама как бабушка. Да уж, кто бы знал, как всё сложится…       И ровно тысячу лет       Мы просыпаемся вместе,       Даже если уснули       В разных местах.       Мы идём ставить кофе       Под Элвиса Пресли;       Кофе сбежал       Под Propellerheads, ах!              Как оказалось, мои старые пластинки были надёжно спрятаны за фотоальбомом. Ничего, сегодня я отыграюсь за все несколько лет, что я их не слушал. Включив старый проигрыватель винила я бережно протёр первую попавшуюся пластинку бархоткой, и не касаясь дорожек пальцами, поставил на случайную песню. Игла стала отсчитывать круги, из колонок заиграл незабвенный Элвис Пресли. Из спальни что-то недовольно замычало, шурша одеялом и укрываясь подушкой. Но, решив, что это бесполезно, это существо в огромной по её размерам майке вышла из спальни. Непричёсанная, сонная, в моей майке, только что проснувшаяся, и пока что спокойная Мака.       — Ты что, совсем из ума выжил, идиот? Сегодня же воскресенье. Поспать не дал.       — Выспишься в следующей жизни.       Она привстала на цыпочки и мимолётно коснулась моих губ. Она ниже меня сантиметров на семь-восемь, но она отшучивается, что благодаря этому она всегда может надеть каблуки. Эх, как хорошо, что она ходит на каблуках! Ведь когда она ходит в юбке и на каблуках у неё феноменально длинные красивые ноги. В такие моменты даже появляется какая-то собственническая гордость: ведь обладательница этих ног просыпается по утрам именно со мной. И наверняка, многие мне завидуют. Ещё бы. Сейчас она опять неумело сварит кофе, а я опять скажу, что он очень вкусный. Она никогда ещё не сварила нормальный, но зато она каждый раз так улыбается, когда его приносит. Ради такой улыбки можно перетерпеть немного подпорченный сбежавший кофе с печеньем.              Может быть, ты не стала       Звездой в Голливуде,       Не выходишь на подиум       В нижнем белье.       У тебя не берут       Автографы люди,       И поёшь ты чуть тише,       Чем Монсерат Кабалье.       Ну, так и я, слава Богу,       Не Рики, не Мартин,       Не выдвигался на Оскар,       Французам не забивал.       Моим именем не       Назван город на карте,       Но задёрнуты шторы       И разложен диван…              Ты выглядываешь в окно, потягиваясь после сна.       — Отличная погода! Солнечно, тепло.       — Угу.       Ммм, сегодня кофе довольно неплохой. По сравнению с позавчерашним, или с тем, какой был в прошлый понедельник.       — Может сходим куда-нибудь?       — Нет, всю неделю работали. Сегодня отдыхаем ото всех дома.       Ты смущённо на меня глядишь, ведь я стою прямо перед тобой, и сбежать тебе от меня некуда. Тебя всегда было очень легко куда-либо нести, ведь ты всегда была тощей. Я перекинул тебя через плечо и понёс к диванчику. На самом деле на руках девушек носят только романтики. Гораздо легче нести их на спине или плечах. Ты что-то там бормочешь, вроде «Пусти, извращенец», но при этом заливаешься звонким смехом и краснеешь как дитя. Да, твой папа бы не одобрил того, как мы собираемся провести воскресное утро, но они с твоей

      Мы не знали друг друга       До этого лета,       Мы болтались по свету       В земле и воде.       И совершенно случайно       Мы взяли билеты       На соседние кресла       На большой высоте.              Сегодня появился повод вспомнить былые времена. Повод оказался довольно навязчивым, потому что он буквально свалился мне на голову. Это был увесистый фотоальбом, который пылился на полке, и словно подкараулил меня, когда я проходил мимо. Ударил очень знакомо, очень мемориально — переплётом по макушке. Ну конечно, его же Мака покупала! Но, честно говоря, никогда его не открывал. Ну, посмотрю хотя бы, что там. Страницы приятно шуршат от прикосновений пальцев, с каждой страницей открывая маленькое окошко в прошлое. Самой первой фотографией оказалась фотография первого класса Академии Шинигами. Нам тогда было по двенадцать лет. Мы познакомились незадолго до этой съёмки, и поэтому относились друг к другу настороженно. У Албарн были несменные хвостики и короткая юбка в шотландскую клетку, а у меня — повязка и горчично-жёлтая мастерка. Только сейчас осознаю, как глупо выглядел. Ананас какой-то. Лицо как всегда, с выражением «плевать на всех с высокой колокольни». Мака как-то пошутила, что к двадцати годам у меня уже появятся морщины, и процесс старения уже начался с волос. Не помню, что ей ответил, помню неплохую затрещину и огромную шишку. Зато она впервые оказалась неправа. Нам уже по двадцать лет, но пока я ещё не похож на старика. А, точно, я ответил, что с её книжками она сама как бабушка. Да уж, кто бы знал, как всё сложится…       И ровно тысячу лет       Мы просыпаемся вместе,       Даже если уснули       В разных местах.       Мы идём ставить кофе       Под Элвиса Пресли;       Кофе сбежал       Под Propellerheads, ах!              Как оказалось, мои старые пластинки были надёжно спрятаны за фотоальбомом. Ничего, сегодня я отыграюсь за все несколько лет, что я их не слушал. Включив старый проигрыватель винила я бережно протёр первую попавшуюся пластинку бархоткой, и не касаясь дорожек пальцами, поставил на случайную песню. Игла стала отсчитывать круги, из колонок заиграл незабвенный Элвис Пресли. Из спальни что-то недовольно замычало, шурша одеялом и укрываясь подушкой. Но, решив, что это бесполезно, это существо в огромной по её размерам майке вышла из спальни. Непричёсанная, сонная, в моей майке, только что проснувшаяся, и пока что спокойная Мака.       — Ты что, совсем из ума выжил, идиот? Сегодня же воскресенье. Поспать не дал.       — Выспишься в следующей жизни.       Она привстала на цыпочки и мимолётно коснулась моих губ. Она ниже меня сантиметров на семь-восемь, но она отшучивается, что благодаря этому она всегда может надеть каблуки. Эх, как хорошо, что она ходит на каблуках! Ведь когда она ходит в юбке и на каблуках у неё феноменально длинные красивые ноги. В такие моменты даже появляется какая-то собственническая гордость: ведь обладательница этих ног просыпается по утрам именно со мной. И наверняка, многие мне завидуют. Ещё бы. Сейчас она опять неумело сварит кофе, а я опять скажу, что он очень вкусный. Она никогда ещё не сварила нормальный, но зато она каждый раз так улыбается, когда его приносит. Ради такой улыбки можно перетерпеть немного подпорченный сбежавший кофе с печеньем.              Может быть, ты не стала       Звездой в Голливуде,       Не выходишь на подиум       В нижнем белье.       У тебя не берут       Автографы люди,       И поёшь ты чуть тише,       Чем Монсерат Кабалье.       Ну, так и я, слава Богу,       Не Рики, не Мартин,       Не выдвигался на Оскар,       Французам не забивал.       Моим именем не       Назван город на карте,       Но задёрнуты шторы       И разложен диван…              Ты выглядываешь в окно, потягиваясь после сна.       — Отличная погода! Солнечно, тепло.       — Угу.       Ммм, сегодня кофе довольно неплохой. По сравнению с позавчерашним, или с тем, какой был в прошлый понедельник.       — Может сходим куда-нибудь?       — Нет, всю неделю работали. Сегодня отдыхаем ото всех дома.       Ты смущённо на меня глядишь, ведь я стою прямо перед тобой, и сбежать тебе от меня некуда. Тебя всегда было очень легко куда-либо нести, ведь ты всегда была тощей. Я перекинул тебя через плечо и понёс к диванчику. На самом деле на руках девушек носят только романтики. Гораздо легче нести их на спине или плечах. Ты что-то там бормочешь, вроде «Пусти, извращенец», но при этом заливаешься звонким смехом и краснеешь как дитя. Да, твой папа бы не одобрил того, как мы собираемся провести воскресное утро, но они с твоей матерью оказались ещё шустрее, ведь твоим папой Спирит стал в восемнадцать. Ладно, не буду об этом думать. Сейчас Все мои мысли вертятся вокруг тебя, в такой лишней сейчас моей майке…              Я наяву вижу то,       Что многим даже не снилось,       Не являлось под кайфом,       Не стучалось в стекло.       Моё сердце остановилось...       Отдышалось немного...       И снова пошло.              Для каждого самое настоящее счастье принимает разные формы. Но для меня счастье смотреть на твой затылок, лежащий у меня на плече.

напиши фанфик с названием Любовь по переписке и следующим описанием Да что тут описывать..., с тегами AU,Драббл,Романтика,Элементы гета

Кружка с уже холодным кофе стоит рядом с компьютером. Часы показывают 22:59. Скучно. Невообразимо скучно. И даже казалось в этой огромной всемирной паутине и то делать нечего. Обычный нечем не примечательный вечер. Все друзья расселись по домам и наотрез отказываются приехать ко мне повеселится. Ну подумаешь живу на окраине города. Сегодня расстался с очередной девушкой. Зря, хоть какое-то времяпровождение на вечер. Мигающие окошко на мониторе снова привлекает моё внимание, открываю, мельком смотрю на время. Мака онлайн. Губы растягиваются в улыбке. Как всегда, точна как часы. Противное кряканье оповещает о приходе сообщения. Мака: Йо, Соул. Твоё обычно приветствие, а у меня уже в предвкушении чешутся руки. Сегодня я хочу оторваться на тебе по полной. Соул: Ну и где тебя черти носят, ты опоздала! Мака: Я не опаздывала!!! Это ты слишком рано зашёл! В ответ ей посылаю смайлик. Ну не признаваться же ей в самом деле, что ожидая встречи с ней, засел за компьютер чуть ли не в девять часов. Я так долго этого ждал. Мака: Как день прошёл? Снова пытается нормализовать беседу. В реальной жизни она примерная девочка. Это можно понять лишь немного с ней пообщавшись. Хотя я не назвал бы наше общение недолгим. Так мы общаемся уже на протяжении полугода. За это время мы даже успели несколько раз встретиться. Мы с тобой болтали, гуляли. И на удивление это совсем не было для меня напряжным. Соул: Отстойно. Безумно скучно, да и с девушкой расстался. Мака: О, и чем же она тебя не устроила? Поражён твоим вопросом. За всё время нашего общения ты не разу не решалась задавать мне таких откровенных вопросов. Немного задумавшись, смотрю на твою аву и с хищной улыбкой на лице, отвечаю Соул: Мне нравятся девушки с зелёными глазами. Не знаю почему, но я на сто процентов уверен, что ты сидишь сейчас красная, как рак. Мне безумно нравится тебя смущать. Это открытия я для себя сделал с прошлой нашей встречи. С нетерпением жду твоего ответа Мака: Ну, тогда… иди ко мне… Медленно читаю твоё сообщения, пытаясь врубиться в его смысл. Усиленно пытаюсь поверить своим глазам. Чуть ниже текста написан твой адрес. Спустя минуту, когда наконец осознаю смысл данной фразы, не задумываясь хватаю свою куртку и выбегаю на улицу. Я бегу. Знаю, что обратной дороге мне уже нет. Да и всё равно. В этой жизни мне уже ничего не жалко, а я бегу навстречу новой жизни, новым друзьям. Бегу навстречу тебе

Кружка с уже холодным кофе стоит рядом с компьютером. Часы показывают 22:59. Скучно. Невообразимо скучно. И даже казалось в этой огромной всемирной паутине и то делать нечего. Обычный нечем не примечательный вечер. Все друзья расселись по домам и наотрез отказываются приехать ко мне повеселится. Ну подумаешь живу на окраине города. Сегодня расстался с очередной девушкой. Зря, хоть какое-то времяпровождение на вечер. Мигающие окошко на мониторе снова привлекает моё внимание, открываю, мельком смотрю на время. Мака онлайн. Губы растягиваются в улыбке. Как всегда, точна как часы. Противное кряканье оповещает о приходе сообщения. Мака: Йо, Соул. Твоё обычно приветствие, а у меня уже в предвкушении чешутся руки. Сегодня я хочу оторваться на тебе по полной. Соул: Ну и где тебя черти носят, ты опоздала! Мака: Я не опаздывала!!! Это ты слишком рано зашёл! В ответ ей посылаю смайлик. Ну не признаваться же ей в самом деле, что ожидая встречи с ней, засел за компьютер чуть ли не в девять часов. Я так долго этого ждал. Мака: Как день прошёл? Снова пытается нормализовать беседу. В реальной жизни она примерная девочка. Это можно понять лишь немного с ней пообщавшись. Хотя я не назвал бы наше общение недолгим. Так мы общаемся уже на протяжении полугода. За это время мы даже успели несколько раз встретиться. Мы с тобой болтали, гуляли. И на удивление это совсем не было для меня напряжным. Соул: Отстойно. Безумно скучно, да и с девушкой расстался. Мака: О, и чем же она тебя не устроила? Поражён твоим вопросом. За всё время нашего общения ты не разу не решалась задавать мне таких откровенных вопросов. Немного задумавшись, смотрю на твою аву и с хищной улыбкой на лице, отвечаю Соул: Мне нравятся девушки с зелёными глазами. Не знаю почему, но я на сто процентов уверен, что ты сидишь сейчас красная, как рак. Мне безумно нравится тебя смущать. Это открытия я для себя сделал с прошлой нашей встречи. С нетерпением жду твоего ответа Мака: Ну, тогда… иди ко мне… Медленно читаю твоё сообщения, пытаясь врубиться в его смысл. Усиленно пытаюсь поверить своим глазам. Чуть ниже текста написан твой адрес. Спустя минуту, когда наконец осознаю смысл данной фразы, не задумываясь хватаю свою куртку и выбегаю на улицу. Я бегу. Знаю, что обратной дороге мне уже нет. Да и всё равно. В этой жизни мне уже ничего не жалко, а я бегу навстречу новой жизни, новым друзьям. Бегу навстречу тебе

напиши фанфик с названием Любовь ассасина и следующим описанием Уже не первую ночь он видел его в своих снах, которые преследовали и не давали покоя. Что это значит? О чем ему пытались рассказать, предупредить?, с тегами Ангст,ООС,Романтика

      «Страница 27       Нас становится всё больше. Каждый день в наши крепости приходят новые люди — мужчины и женщины, юноши и старики, люди разных стран, приверженцы разных религий. И каждый рассказывает одну и ту же историю — как он открыл для себя первый принцип нашей веры: ничто не истинно. Очень часто это откровение губит их: они забывают о морали, теряют уверенность в себе. Многие сходят с ума. Мы же должны дать знания. Пусть они знают ответы, хоть эти ответы и сложны для понимания. Такова жизнь».       Его глаза раз за разом проходились по странице Кодекса, исписанной ровным почерком. Аккуратно сложив лист, Эцио поспешил спрятать его во внутреннем кармане – такие сокровища стоило хранить как можно ближе к себе, чтобы никто не смог утащить. Ему оставалось собрать совсем немного страниц Кодекса, чтобы открыть то, что дано узнать лишь истинным ассасинам. Кинув взгляд за окно, он только теперь и заметил, что уже давно стемнело, и только тусклая луна освещала странникам путь.       Он мог бы сейчас пойти к Леонардо, но знал, что это может навлечь на друга беду. А как гласило одно из правил кредо: «Не ставь под угрозу братство». Пускай Леонардо и не был в братстве, но именно он помог его семье, именно он не отвернулся и до сих пор хранил его тайну. Уже потому Аудиторе не имел права рисковать его жизнью, судьбой.       Эцио сбросил с себя накидку с капюшоном, аккуратно складывая ее на стуле и садясь на свою кровать, стянул ленту из волос, позволяя им вольно упасть на плечи. Глаза смыкались от усталости у юного ассасина. О, как же он чертовски устал от этой вечной погони…       Да, его жизнь изменилась с тех пор, как он вновь предстал перед дворянством Италии. Теперь он хладнокровный убийца, который жаждал мести за свою семью. Пальцы рефлекторно сжимались и разжимались, словно проверяя их подвижность, выдавая те эмоции, которые захватывали его при воспоминаниях о случившемся. Иногда слишком сложно сдержаться, но он старался. Не время. Пока еще не время.       – Ну и головоломку ты мне оставил, Альтаир…       Тяжелый вздох сорвался с его губ, когда он все же позволил себе лечь, блаженно прикрыв уставшие глаза. Но только стоило опустить веки, как перед ним предстал образ того самого ассасина, известного во всех кругах векового Братства. Аудиторе часто представлял его и то, как он выглядел в те времена. Холодный, беспристрастный, лишенный каких-либо эмоций – то немногое о нем, что осталось в старых записях.       Размышляя об этом, мужчина все же позволил Морфею пробраться в свои покои, чтобы тот забрал его в царство снов, заволакивая разум туманными образами. ***       Серьезный, с абсолютно отрешенным выражением лица, мужчина сидел на кресте одного из храмов Иерусалима. В эту минуту он словно высматривал кого-то с высоты птичьего полета, держа свое тело в постоянном напряжении, готовое к рывку или прыжку в любое мгновение. Шрам пересекал сжатые в одну линию губы, равнодушные ко всему миру глаза следили за улицей, распростершейся под ним.       Прошло всего лишь несколько минут и вот он уже полетел стремглав вниз, раскинув руки в стороны, словно птица – крылья. Он упал в стога сена, которое тут же разлетелось в разные стороны, неспешно оседая на землю, подхватываемое легкими порывами ветра. Еще минута и он уже бежал по крыше к бюро ассасинов, ловко на нее забравшись.       Его никто не видел, он, словно тень или призрак, которые невозможно заметить неопытному взгляду. Вот нужный лаз в крыше, и он проворно нырнул в него, легко спрыгивая и приземляясь на ноги, уподобляясь коту, падающему на четыре лапы. Не спеша ни доли секунды, он прошелся к столу, за которым стоял однорукий мужчина и ловко что-то писал, не поднимая головы. Этот человек прекрасно знал своего посетителя, определяя его по неслышным шагам и мерному дыханию даже после пробежки – слишком много времени они провели в совместной работе.       – Быстро, Альтаир. Не ждал тебя так рано, – старые обиды давно прошли, и теперь каждый из них отпустил то болезненное прошлое, не считая нужным пытаться задеть друг друга за прежние ошибки.       – А ты бы хотел, чтобы я прогулялся мимо стражи и меня поймали?.. – глаза недобро блеснули из-под капюшона. – Мне нельзя задерживаться, и тебе это прекрасно известно, мой друг Малик. Весь город ищет убийцу, все жаждут возмездия, справедливого или нет, – и все же даже в эти минуты его голос оставался спокойным, словно вода в безветренный день. Облокотившись на стол, он хотел было заглянуть в записи друга, но тот оттолкнул его от листов, сопроводив это легким ударом пера по лбу.       – Не смотри, не для тебя. И не говори так, словно я до сих пор желаю тебе бед за смерть брата. Его жизнь уже не вернуть, а мое

      «Страница 27       Нас становится всё больше. Каждый день в наши крепости приходят новые люди — мужчины и женщины, юноши и старики, люди разных стран, приверженцы разных религий. И каждый рассказывает одну и ту же историю — как он открыл для себя первый принцип нашей веры: ничто не истинно. Очень часто это откровение губит их: они забывают о морали, теряют уверенность в себе. Многие сходят с ума. Мы же должны дать знания. Пусть они знают ответы, хоть эти ответы и сложны для понимания. Такова жизнь».       Его глаза раз за разом проходились по странице Кодекса, исписанной ровным почерком. Аккуратно сложив лист, Эцио поспешил спрятать его во внутреннем кармане – такие сокровища стоило хранить как можно ближе к себе, чтобы никто не смог утащить. Ему оставалось собрать совсем немного страниц Кодекса, чтобы открыть то, что дано узнать лишь истинным ассасинам. Кинув взгляд за окно, он только теперь и заметил, что уже давно стемнело, и только тусклая луна освещала странникам путь.       Он мог бы сейчас пойти к Леонардо, но знал, что это может навлечь на друга беду. А как гласило одно из правил кредо: «Не ставь под угрозу братство». Пускай Леонардо и не был в братстве, но именно он помог его семье, именно он не отвернулся и до сих пор хранил его тайну. Уже потому Аудиторе не имел права рисковать его жизнью, судьбой.       Эцио сбросил с себя накидку с капюшоном, аккуратно складывая ее на стуле и садясь на свою кровать, стянул ленту из волос, позволяя им вольно упасть на плечи. Глаза смыкались от усталости у юного ассасина. О, как же он чертовски устал от этой вечной погони…       Да, его жизнь изменилась с тех пор, как он вновь предстал перед дворянством Италии. Теперь он хладнокровный убийца, который жаждал мести за свою семью. Пальцы рефлекторно сжимались и разжимались, словно проверяя их подвижность, выдавая те эмоции, которые захватывали его при воспоминаниях о случившемся. Иногда слишком сложно сдержаться, но он старался. Не время. Пока еще не время.       – Ну и головоломку ты мне оставил, Альтаир…       Тяжелый вздох сорвался с его губ, когда он все же позволил себе лечь, блаженно прикрыв уставшие глаза. Но только стоило опустить веки, как перед ним предстал образ того самого ассасина, известного во всех кругах векового Братства. Аудиторе часто представлял его и то, как он выглядел в те времена. Холодный, беспристрастный, лишенный каких-либо эмоций – то немногое о нем, что осталось в старых записях.       Размышляя об этом, мужчина все же позволил Морфею пробраться в свои покои, чтобы тот забрал его в царство снов, заволакивая разум туманными образами. ***       Серьезный, с абсолютно отрешенным выражением лица, мужчина сидел на кресте одного из храмов Иерусалима. В эту минуту он словно высматривал кого-то с высоты птичьего полета, держа свое тело в постоянном напряжении, готовое к рывку или прыжку в любое мгновение. Шрам пересекал сжатые в одну линию губы, равнодушные ко всему миру глаза следили за улицей, распростершейся под ним.       Прошло всего лишь несколько минут и вот он уже полетел стремглав вниз, раскинув руки в стороны, словно птица – крылья. Он упал в стога сена, которое тут же разлетелось в разные стороны, неспешно оседая на землю, подхватываемое легкими порывами ветра. Еще минута и он уже бежал по крыше к бюро ассасинов, ловко на нее забравшись.       Его никто не видел, он, словно тень или призрак, которые невозможно заметить неопытному взгляду. Вот нужный лаз в крыше, и он проворно нырнул в него, легко спрыгивая и приземляясь на ноги, уподобляясь коту, падающему на четыре лапы. Не спеша ни доли секунды, он прошелся к столу, за которым стоял однорукий мужчина и ловко что-то писал, не поднимая головы. Этот человек прекрасно знал своего посетителя, определяя его по неслышным шагам и мерному дыханию даже после пробежки – слишком много времени они провели в совместной работе.       – Быстро, Альтаир. Не ждал тебя так рано, – старые обиды давно прошли, и теперь каждый из них отпустил то болезненное прошлое, не считая нужным пытаться задеть друг друга за прежние ошибки.       – А ты бы хотел, чтобы я прогулялся мимо стражи и меня поймали?.. – глаза недобро блеснули из-под капюшона. – Мне нельзя задерживаться, и тебе это прекрасно известно, мой друг Малик. Весь город ищет убийцу, все жаждут возмездия, справедливого или нет, – и все же даже в эти минуты его голос оставался спокойным, словно вода в безветренный день. Облокотившись на стол, он хотел было заглянуть в записи друга, но тот оттолкнул его от листов, сопроводив это легким ударом пера по лбу.       – Не смотри, не для тебя. И не говори так, словно я до сих пор желаю тебе бед за смерть брата. Его жизнь уже не вернуть, а мое сердце прекратило болеть при виде того, кто причастен к его гибели. Я простил тебя, друг мой, и смирился.       Теперь Малик словно случайно коснулся кончиком пера щеки убийцы, но все же делая это вполне осознанно. Подняв взгляд на друга, Альтаир позволил сдержанной улыбке пересечь свои губы, наконец-то снимая капюшон с головы. Им незачем таиться друг перед другом. Доверие давно заслужено делами минувших дней, через которые им пришлось пройти бок о бок, сражаясь за свое право на жизнь.       – Аль-Муалим совсем выжил из ума. Он ищет Яблоко, надеясь продлить свою никчемную жизнь. Ты знаешь, он ведь предал наше Братство, – отвлеченно произнес убийца, но перо коснулось его губ, заставляя замолчать.       – Ты еще не настолько силен, чтобы ослушиваться его приказов и пытаться убить главу Братства. Впрочем, я верю в лучшее, друг мой, а потому с надеждой смотрю на будущее, в котором ты обязательно одержишь победу над ним, свергнув и заняв его место.       На одно мгновение на губах Малика заиграла улыбка, но только для того, чтобы потом бесследно исчезнуть словно дымка в небе. Ему еще предстояло дописывать отчет, от которого его отвлек неожиданный, но все же желанный гость. Впрочем, положив руку на шею друга, Альтаир притянул его к себе через узкий стол, упираясь лбом в его лоб и так удерживая некоторое время.       – Я благодарен тебе за то, что ты верен Братству и помогаешь мне, несмотря на опасность такого союза.       Ему не хотелось отпускать Малика в этот момент, их встречи и так стали столь редкими, что можно пересчитать по пальцам. И ведь столько опасностей и сложностей на этом тернистом пути, что иной раз хотелось все бросить и свернуть с него. А сейчас… сейчас ему просто хотелось отдохнуть рядом с тем, с кем спокойствие возвращалось в мятежную душу. А ведь раньше он верил только в Кодекс и кредо Братства, но, увы, ничто не вечно, и привычные устои рушились у него на глазах. И в этом мире непостоянства только они оставались верными себе, несмотря ни на что.       – Альтаир, мне нужно закончить работу. Отдохни пока в комнате, а поговорим с тобою немного позже. Не отвлекай меня, – привычка, чертова привычка, которая вынуждала Малика сейчас гнать друга прочь, пускай и ненадолго. Вздохнув, ассасин взял правую руку друга и коснулся его пальцев невесомым поцелуем, передавая таким простым жестом все то, что хотел сказать.       – Заканчивай быстрее. Я подожду. ***       «Страница 24       Иногда я скучаю по своим родителям… Во всяком случае, мне так кажется. Я мало их знал, хотя мы и жили рядом, таков уж наш обычай. Возможно, им тоже меня не хватало, но вида они не подавали, ведь это было не разрешено. Что касается меня, то большую часть детства я провёл в тренировках — времени сожалеть о разлуке с родными просто не оставалось. Поэтому, когда я потерял их навсегда, то сожалел об их уходе не больше, чем о смерти других незнакомых мне людей. Аль-Муалим заменил мне отца, и хотя он был суров и не вполне честен со мной, его любви мне было достаточно. По крайней мере, тогда я так думал.       Когда-нибудь у меня тоже будет ребёнок — таковы правила ордена. Но ни я, ни все остальные, кто считает себя ассасином, не повторят этой ошибки. Мы должны иметь право любить своих детей и быть любимыми. Аль-Муалим считал, что родственные узы ослабляют, заставляя нас медлить, когда наша жизнь в опасности. Но если мы в самом деле сражаемся за правое дело, то разве не помогает нам в этом любовь? Разве не легче жертвовать собой, зная, что делаешь это ради своих близких?»       – В последнее время мне снится что-то в крайней степени странное, – Эцио восседал на подоконнике в мастерской у друга, рассматривая внизу улицу и людей, неспешно прогуливающихся и переговаривающихся о разном.       – Что за сны? Расскажи мне, – несмотря на свой неподдельный интерес, живописец не отвлекался от начатого полотна, пытаясь в который раз запечатлеть образ ассасина. Он не смотрел, что именно писал да Винчи, погруженный в свои размышления. На небольшом холсте он наносил быстрые, но в тоже время аккуратные линии, стараясь передать видевшийся ему образ.       – Хм… мне снился автор этих страниц и его… друг… – последнее слово невольно прозвучало нерешительно, словно он и сам не верил, что они просто друзьями.        «Но ведь он писал, что не понимал значения любви. Нет, не так… – Эцио снова перечитал найденную страницу. – Он оказался обделен любовью».       Мысли Аудиторе в этот миг стремились в бесконечную даль, а его задумчивый образ был столь соблазнителен для Леонардо, что он просто не смог удержаться от желания запечатлеть его на долгую память хотя бы в очередном наброске, сделанном на скорую руку. Почему-то ему казалось, что они вряд ли вновь встретятся. Беспокойство подлой змеей вертелось внутри, от которой невозможно избавиться, оставаясь на том же месте и ничего не предпринимая.       От порыва ветра тихо скрипнула приоткрытая дверь, встревожив задумавшегося гостя. Эцио только теперь опомнился, поднялся с подоконника, поспешно пряча страницу Кодекса, и с удивлением воззрился на своего друга, который стоял с крайне потерянным видом. Леонардо с силой сжал пальцы, сминая бумагу.       – Я помешал твоей работе? Прости, я не заметил, что ты чем-то занят, – Эцио хотел было пойти к двери, но да Винчи поймал его за локоть и рассмеялся, откидывая в сторону лист.       – О, нет-нет, что ты! Я просто решил немного попрактиковаться в рисовании, но, к сожалению, муза с вдохновением покинули меня в этот час. Так что там за сон? Расскажи подробнее, мой друг.       Леонардо усадил его на стул и отошел в сторону, снова берясь писать незаконченный портрет, стараясь запечатлеть недавний образ. За окном уже начинало темнеть, все чаще по улочкам разносился неприличный женский смех – жрицы любви выпорхнули в поисках своих жертв.       – Я не уверен, что имею право рассказывать такое, но мне снилось их общение. Порой довольно-таки близкое, – только теперь Аудиторе стянул капюшон и вздохнул, бросив беглый взгляд на друга. – Конечно, это нельзя принимать за истину, возможно, что все это привиделось из-за прочитанного в его дневнике, но я увидел их любящими друг друга. Хотя ведь и любовь бывает разная, верно? Возможно, я просто неправильно истолковал прочитанное.       Да Винчи невольно улыбнулся, слушая своего гостя. Ему показалось или он действительно пытался убедить самого себя в последнем? Аудиторе потер глаза, словно стараясь отогнать наваждение прежней ночи. В то же время Леонардо уже делал наброски на новом листе, надеясь как можно лучше передать увиденное. Хоть слова и удивили его, но он не предал им большого значения. В конце концов, это же всего лишь сон – стоило ли его воспринимать всерьез?       – Мой друг, возможно, что ты все не так понял. Да и не стоит искать истину во сне. Сон – это игра воображения и не более. Может ли он действительно значить что-то столь важное, чтобы стоило беспокоиться? – проговорил с улыбкой да Винчи, стараясь успокоить своего друга, ведь ему была не безразлична судьба Эцио, и его душевное состояние волновало ни чуть не меньше.       Так незаметно пролетел час, Леонардо отложил в сторону свои листы и подсел поближе к другу, заглядывая ему в глаза и словно бы стараясь прочесть, о чем тот думал. Пальцы художника скользнули по щеке юного ассасина. Вышло ласково и как-то даже нежно – уместно ли в их отношениях?       – Эцио, друг мой, забудь ты про этот злосчастный сон. Разве может быть он важнее того, что происходит в действительности? А ты все изводишь себя. Иди, приляг и отдохни в соседней комнате.       Эцио помедлил, взглянул на да Винчи, на лице которого все еще играла легкая, мягкая улыбка. Но вот нехотя поднялся и направился туда, куда указал ему друг, тем более, что за окном давно стемнело – глаза сами собой закрывались. Быть может, изобретатель прав, и все это от простого переутомления? Ему хотелось бы принять это за истину и забыть обо всем остальном... ***       «Страница 11       Аттис. Дионис. Гор. Кришна. Митра. Иисус. Их жизни так похожи — даже слишком похожи. Божественное происхождение. Гонения. Ученики. Чудеса. Воскрешения…       Как такое возможно?       Вдруг это одна и та же история, которую рассказывают уже много веков просто в соответствии с духом времени? Может она изменяется так же, как наш язык и наши инструменты? Правда это или вымысел? Или и то, и другое? А если все они один и тот же человек, чью жизнь продлила и изменила частица Эдема? Аль-Муалим говорил, что Иисус не бог, а смертный — живой человек, талантливый манипулятор. Но что если он ошибался? Если все они существовали на самом деле и уже много раз приходили в этот мир, значит ли это, что они появятся снова? Может они уже среди нас? Столько вопросов, и с каждым днём их становится всё больше…»       Дамаск. Абу аль-Нуквод – «король-купец».       Ассасин уже забрался по выступам стенки наверх, ловко избегая стрел, вот побежал за оплывшим жиром купцом, который устроил сей мерзостный отравленный пир. Ему хотелось как можно скорее положить конец заданию, и даже охрана города не могла ему помешать. Ассасин был уже в шаге от Абу аль-Нуквода, после чего лезвие спрятанного кинжала впилось в его тело, даря то, что он поистине заслужил – мучительную смерть, хоть и недолгую, увы. Тот мерзко взвизгнул, схватился за рану, а потом упал, вызвав лишь новую волну отвращения у своего убийцы.       А потом он спешил, спешил лишь к одному человеку, которого хотел видеть в этот день. Альтаир не терял время даром, заскочив предварительно в бюро ассасинов, после чего оседлал коня и рванул галопом в Иерусалим по невыносимому пеклу. Там его ждал тот, с кем он не виделся более недели, а для убийцы это приличный срок – целая вечность.       Практически сутки в пути, обошедшиеся ему несколькими загнанными лошадьми, падавшими прямо под наездником от усталости. Испарина давно покрыла его тело вместе с дорожной пылью, перепачканное одеяние липло к телу, сковывая движения, но он старался не обращать внимания. День пути… как же это невероятно долго.       И все же он прибыл в бюро Иерусалима, где его встретил недовольный Малик, придирчиво осматривавший убийцу, испачканного в чужой крови.       – Умойся. На тебя противно смотреть, – бросил он брезгливо, возвращаясь на свое место.       Ассасин перехватил заведующего, поймал за руку и притянул к себе, бесстыже касаясь желанных губ своими и против чужой воли прижимая к себе. Он почувствовал судорожный выдох, коснувшийся его губ, невольная улыбка сама собой заиграла на лице убийцы. Именно такой реакции он и ожидал от своего друга. Впрочем, ожидал и дальнейшего: Альтаир почувствовал холодный нож у своего бока, тонко намекающий, что Малик против такого общения. По крайней мере, в данный момент. Хотелось или нет, но пришлось отступить, примирительно поднимая руки, словно желая показать, что он не представляет для него угрозы. С усмешкой убийца отправился на закрытый двор, решив привести себя в порядок, как того желал заведующий.       Скинув с себя грязное одеяние, Альтаир зачерпнул холодную воду и стал отмывать лицо, оттирая кровоподтеки (дотянулись, шакалы), смывая капли пота. В разные стороны разбежались мурашки, но он продолжал омывать грудь и шею, наслаждаясь прохладой.       – Это тебе. Сменная одежда.       Солнечный свет заливал задний двор, куда и вышел заведующий бюро. Взгляд невольно зацепился за полуобнаженное тело его гостя, по которому сбегали струи воды. Кожа заблестела, стоило Альтаиру распрямиться, подставляясь свету. Красив... И шрамы, испещрявшие его тело, только украшали мужчину. Малик не таился, разглядывая гостя, не стеснялся своего интереса. Вещи остались в стороне на деревянной бочке, заведующий неторопливо подошел к ассасину, позволяя себе слабость и прижимаясь к нему сзади. Пальцы единственной руки скользнули по чужой груди, растирая капли воды по коже. Уголки губ дрогнули в усмешке. Ассасин оставался невозмутим, ничем не выдавая того, что иной раз эти легкие касания заставляли его затаивать дыхание – приятно, чего греха таить? Он и сам слышал, как судорожно выдохнул Малик, отстранился и собрался уйти. Да только Альтаир резко развернулся и порывисто обнял его, ловя губы поцелуем и не позволяя уйти. Слабая попытка сопротивления оказалась подавлена – убийца оказался сильнее, оттесняя своего друга и не давая тому вырваться.       Уже через несколько минут он прижимал Малика в тени навеса. Зашуршала снимаемая одежда, бесформенными тряпками падая рядом. Он касался то тут, то там, поглаживал, царапал, кусал – дразнил всеми возможными способами, распаляя страсть, горевшую в нем самом. И снова слабая попытка оттолкнуть, но убийца не позволил сделать этого, ухмыляясь в ответ.       – Альтаир, остановись. Это уже выходит за все рамки допустимого.       Попытка вразумить убийцу, но его заставили замолчать поцелуем, отвлекая внимание и сдергивая вниз штаны. Альтаир не спрашивал, просто делая то, чего желал: он легко раздвинул чужие ноги коленом, прижался всем телом к своему другу, второй рукой упираясь в его шею. Пальцы другой руки скользнули вниз по спине, добрались до запретного, заставляя Малика распахнуть глаза. Похоже, он все же не ожидал, что все зайдет так далеко.       – Просто расслабься и получай удовольствие, – все так же спокойно проговорил убийца, позволяя ухмылке снова появиться на губах.       «Страница 8       Почему мы инстинктивно прибегаем к насилию? Я изучал взаимоотношения разных видов — и, похоже, врождённое стремление выжить заставляет животных убивать других существ. Но почему люди не могут жить в мире и согласии? Многие верят, что мир был создан божеством, но мне кажется, что это творение безумца, обожающего разрушать и причинять страдания. Я думаю, что мы появились в этом мире случайно, а цели нашего существования сначала определяла природа, а позднее — сами люди…» ***       «Страница 7       Мне думалось, Ада заставит меня уйти на покой, я вложу меч в ножны и заживу обычной жизнью. Но теперь я знаю, что есть вещи, о которых лучше не мечтать…       Её лицо стоит у меня перед глазами. Я всё время вспоминаю о тех днях, когда я гнался по морю за тамплиерами, которые её похитили. Я почти догнал их. Почти. Если бы я только мог плыть быстрее! Но всё вышло иначе… Я вспоминаю о том, как нашёл её тело — и какой ужас застыл в её глазах…       Я убивал её похитителей одного за другим — до тех пор, пока все они не отправились на тот свет. Но это не принесло радости, ведь их смерть не воскресила Аду и не залечила мои раны. Когда Ада погибла, я был уверен, что никогда не смогу полюбить.       К счастью, я ошибался».       Мгновение назад он крепко спал, а теперь резко сел на кровати, хватая воздух ртом. Голова тяжелая, сердцебиение учащенное... Эцио бросил взгляд за окно, где на темном небе светился безмятежный лик луны. Ладонью проведя по лицу, мужчина невольно усмехнулся, испытывая смешанные чувства после такого сна. Возбуждение ядом разливалось внутри, от которого стоило бы поскорее избавиться, но он все так же сидел, не шевелился.       Как странно, как дико! Он представлял себе Альтаира другим человеком, знакомясь с ним через записи, которые когда-то оставил этот ассасин. Ему казалось, что он узнал его достаточно хорошо, но... Слишком уж сильно разнилось его представление с тем, что он увидел теперь. Тыльной стороной ладони он стер испарину со лба, откинул тонкое одеяло в сторону, после чего все-таки покинул спальню Леонардо, поняв, что больше в эту ночь не уснет. Изобретателя не было дома.       Аудиторе устроился на подоконнике вместе со страницами Кодекса, вновь и вновь перечитывая и пытаясь через записи понять того, кто во снах посещал его второй раз. Сердце все еще предательски сильно билось в груди, словно желая вырваться наружу, освободиться из плена. Тяжелый вздох, Эцио встряхнул головой и обратил свой взор на небо, стараясь прекратить думать об увиденном, но те образы никак не хотели уходить из головы. Стоило ему только прикрыть глаза, как перед взором возникли полуголые тела Альтаира и Малика, прильнувшие и слившиеся друг с другом. Капли пота скатывались вниз, срывались на землю и...       Выдох, он тряхнул головой в надежде избавиться от наваждения, заставляющего кровь закипать внутри. Он же не железный, право...       – О, Эцио, ты уже проснулся?       Он повернул голову на голос и увидел вернувшегося друга, замершего на пороге комнаты.       – Я думал, что ты до утра будешь отдыхать.       Шаг за шагом, он приблизился к Аудиторе, положил ладонь на его плечо, сжимая несильно пальцы, словно желая вернуть ассасина в реальность, привлечь к себе внимание. Эцио не сразу опомнился, только теперь фокусируя взгляд на изобретателе, обеспокоенно смотрящего на него. Улыбка вышла вялой, он сделал неопределенный жест рукой, прося оставить. Еще один тяжелый вздох, да только со стороны да Винчи.       – Что же тебя разбудило?       Мужчина промолчал, едва качнул головой, а потом протянул листы Кодекса своему другу. Леонардо не смог скрыть удивления, принимая и сжимая эту ценность в своих руках.       – Он снова тебе снился?       – Да... скажи, Леонардо, веришь ли ты в любовь? ***       «Страница 4       Ниже приведены три великих противоречия Ордена ассасинов:       1. Мы стремимся поддерживать мир, но наш метод — убийство.       2. Мы стремимся просветить людей, но требуем подчинения господину и правилам.       3. Мы стремимся разъяснить всем опасность слепой веры, но сами её практикуем.       У меня нет удовлетворительного ответа на эти обвинения, только догадки… Действительно ли мы нарушаем правила ради всеобщего блага? А если так, то кто мы тогда — лжецы, мошенники, слабаки? Много лет я провёл в размышлениях над этими вопросами, но так и не пришёл к окончательному выводу… И боюсь, что его не существует.       Ничто не истинно. Всё дозволено. Значит, ответ содержится в наших собственных принципах? Значит, человек может совмещать в себе прямо противоположные свойства? А почему бы и нет? Разве я не являюсь доказательством этого? А мы — благородные герои, прибегающие к варварским средствам? Мы, называющие жизнь священной, но с лёгкостью отнимающие её у тех, кого считаем нашими врагами?»       – Будь осторожнее с этим артефактом. Он имеет власть над теми, кто получает его.       Малик сидел на каменном полу, смотря на спину неспешно одевающегося Альтаира. Он не знал, слушал ли тот его, но заведующий не оставлял надежды, роняя голову на раскрытую ладонь. И в этом жесте читался истинный страх, испытываемый за единственного оставшегося близкого человека.       – Лучше всего будет его уничтожить, и тогда он больше никому не причинит вреда.       Ассасин замер, прислушиваясь к шепоту своего сердца. Забилось быстрее и чаще, стоило вновь заговорить об артефакте. Минута молчания, две… и вот Малик поднялся и подошел к другу, пряча лицо, прижавшись сзади. Заведующий не пытался скрыть своего беспокойства – к чему все эти игры теперь в сильных и независимых? Эту битву он проиграл. И теперь не хотел, чтобы Альтаир пострадал из-за треклятого Яблока Эдема. Пускай хотя бы он победит в этой бесконечной войне.       Убийца тихо вздохнул, едва слышно говоря:       – Я не могу все сейчас бросить, Малик, не могу отказаться от своих поисков. Слишком сложно теперь, когда я подошел так близко... Столько людей погибло в борьбе за Яблоко, слепо следуя за Аль-Муалимом. Их жертвы не должным быть напрасными. Теперь нельзя все бросить, не сейчас. Прости.       Малик коротко хмыкнул, зная, что именно так бы и ответил его друг. Поднял голову, глядя на небо, окрашенное в алый закатными цветами, прикусил губу, зажмурился, ибо эти слова пробуждали ворох болезненных ощущений внутри. Сердце заныло – он не желал отпускать ассасина, не хотел, чтобы тот снова видел этот проклятый артефакт, прикасался к нему, но не ему указывать другу на то, что делать, а что нет, тем более тогда, когда Альтаир уже принял решение. Теперь все бесполезно.       – Тогда… надеюсь, ты скоро вернешься, получив ответы на вопросы, и сможешь покончить наконец-то со всем этим… удачи тебе, Альтаир. Да прибудет с тобой Аллах.       Альтаир развернулся лицом к другу и, приподняв его лицо за подбородок, коснулся легким поцелуем его истерзанных губ, прощаясь. Скорее всего, они больше никогда не встретятся. И какой же тоской отзывалось сердце...       «Страница 1       Я провёл с артефактом уже много дней. Или это были недели? Месяцы? Я уже не знаю…       Время от времени ко мне приходят люди — они предлагают еду или развлекают меня. Они говорят, что мне нужно на время прекратить мои занятия… А Малик считает, что я должен навсегда отказаться от них. Но я ещё не готов. Я должен понять это Яблоко Эдема…       Может это оружие? Хранилище сведений? И то, и другое? «И кто умножает познания, умножает скорбь…» Я могу понять это высказывание в переносном смысле — но в прямом? Возможно ли это? Неужели существует мир, в котором для войны нужны не мечи и доспехи, а идеи и сведения?       Назначение Яблока очень простое, даже слишком. Подчинение. Контроль. Но процесс, методы и способы, которые оно использует… Это нечто поразительное. Всем, кто попадает в его сияние, оно обещает то, о чём они мечтают. А взамен Яблоко просит только об одном: о полном и безоговорочном повиновении. И кто мог бы отказаться от такого предложения?       Я помню свой момент слабости, когда слова Аль-Муалима потрясли меня. Он, мой второй отец, оказался моим злейшим врагом. И одной лишь тени сомнения было достаточно для него, чтобы управлять моим сознанием. Но я победил его фантомов, обрёл уверенность в себе и отправил Аль-Муалима в мир иной. Я освободился. Но теперь я думаю… Освободился ли я? Ведь я снова отчаянно пытаюсь понять то, что я поклялся уничтожить.       Всё потому, что у Яблока есть своя история, и мы должны узнать её. Я чувствую проблески какой-то великой силы. Нам всем угрожает опасность, и мой долг — защитить нас от неё. Я не должен, не могу, повернуть назад, не узнав истину». ***       Прошло уже несколько месяцев. Эцио больше не видел во сне Альтаира, словно бы тот оказался последним, итогом его исканий. Юный ассасин, как и его предок, гонялся за этим артефактом, желая заполучить его, но стоило ли оно того? Стоило ли всех принесенных жертв?       За окном барабанил дождь, Леонардо сидел рядом со своим другом, гладя его по голове и стараясь сохранять спокойствие, хотя это давалось с каждым днем все труднее. Разве возможно и дальше изображать то, что они были просто друзья после того, что между ними было в ту ночь? Но так надо. Они обязаны продолжать игру ради цели, которую преследовал Аудиторе. Да Винчи понимал, что не имел права мешать ему со своими чувствами, возникшими совершенно не к месту. И зачем только они поддались страсти в ту ночь?..       И все же, видя состояние Эцио, он решился задать вопрос – больше не осталось сил оставаться в стороне:       – Ты чем-то обеспокоен, мой друг? Что случилось? Поделись со мной.       Мужчина тяжело вздохнул и посмотрел на да Винчи с непривычной тоской во взгляде, от которой все сжалось внутри. Откуда все это бралось?..       – Знаешь, порой мне кажется, что мои поиски не имеют совершенно никакого смысла, что я зря их начал… но теперь уже не время отступать, когда в моих руках столько страниц Кодекса и подсказок. Надо идти дальше, я уверен, что смогу сделать то, чего не смог сделать Альтаир… Но какова будет цена? Что я должен буду принести в жертву ради этих знаний?       Леонардо вздохнул и посмотрел другу прямо в глаза, пытаясь найти ответ на вопрос, что же тот в действительности хочет услышать. Но не хотел, а потому отвел взгляд.       – Не пытайся сделать невозможное, Эцио. Но если ты так жаждешь этого, то я не в праве удерживать тебя более.       Да Винчи улыбнулся было, но улыбка быстро потухла, а потом он без лишних слов встал, уходя к себе в мастерскую и оставляя Эцио наедине со своими мыслями. Сейчас он был не лучшим советчиком. Увы, он больше ничем не мог ему помочь. ***       Они виделись все реже, Альтаир более не приходил в бюро. Малик отлично знал причину сего. Здесь, в Иерусалиме, ассасин встретил Марию Торпе, которая теперь постоянно сопровождала его друга. Он просто смирился, никогда и ничего не говорил, словно ничего и не было между ними. Всего лишь мираж в жаркий день, навеянный каждой их встречей.       Теперь они общались только по делу и не более, не позволяя себе иного. Вот и сейчас убийца лишь отчитывался по своей миссии, хотя был ли смысл после смерти Аль-Муалима? Все рухнуло слишком неожиданно, а привычки остались, выдрессированные годами тренировок в братстве.       – Я скоро уеду на Кипр, – спокойно проговорил ассасин, смотря прямо в глаза заведующему бюро, не задумываясь о том, что делал больно другу.       – Желаю удачи, – так же спокойно ответил Малик, не без труда подавляя бурю эмоций, которая разыгралась в миг, когда Альтаир так легко поставил точку в том, что их когда-то связывало. Он просто не мог себе позволить показать свои чувства, эмоции… не имел права. Всего лишь часть прошлого, о которой вряд ли друг теперь вспомнит вдали от него.       – Благодарю.       Малик не смотрел на него, отводил до последнего взгляд, а потому упустил момент, когда неожиданно и порывисто, как бывало раньше, Альтаир обнял его за шею и притянул к себе, ловя губы поцелуем, заставляя заведующего забыть о том, как надо дышать. Учащенное сердцебиение, замершее на миг дыхание…       – Спасибо за ту любовь, которую ты дарил мне. Прости, что не смог показать тебе свою любовь так, как ты этого достоин.       Тихий шепот в губы, горячее дыхание... он продолжал удерживать его, не давая возможности отстраниться и сбежать сразу же прочь. В последний раз… он хотел попрощаться с ним, оставив частичку своего жестокого сердца с тем, кто был все это время рядом, поддерживая в самые тяжелые минуты. Он не мог так просто уйти. В последний раз...       Первые лучи солнца лениво забирались по стенам в комнату, где оставался спать Малик. Альтаир уходил, не разбудив его, сбегал, не желая видеть боль в глазах самого близкого человека. Так проще уйти, чтобы не слышать срывающийся голос и слез, которые бы он постарался скрыть, отмахиваясь от ассасина.       Он не мог с ним остаться и поэтому бежал прочь по крышам домов к порту, где его уже ждала Мария. Он знал, что Малик простит ему эту слабость, да вот только сам себя простить уже не сможет никогда.       А потому ему стоило бежать, встречая рассветом новый день и новую жизнь, в которой не было места былому.

напиши фанфик с названием Яой спасет мир! и следующим описанием Почитаете и узнаете >.< , с тегами Насилие,Нецензурная лексика,ООС,Стёб

Обычный денёк в обычной академии имени Великого и всё таки, Совсем Не Ужасного Шинигами-самы. Ну обычный настолько, насколько вообще может быть обычным что-то связанное с самим Богом мира сего. Прямой наследник данного бога, а именно Смерть Младший собственной персоной, в позе лотоса сидел в академической библиотеке на горе странных книг с почти, что ругательными научно-математическими терминами на корешках, и томно вздыхал, с упоением читая учебник по геометрии. Глаза Младшенького сияли огромной и безграничной любовью к симметрии, хотя в этом, давно ни для кого уже не было ничего нового. А он всё читал и читал, пытаясь отыскать секрет вечной симметрии, дабы принести счастье в этот бедный асимметричный мир. Пока что выходило хреново… Соул шёл по коридору, догоняемый мыслями о том, что он всё-таки уже прогулял половину занятий, а потому расправы Маки ему никак не избежать, даже если сейчас же вернуться в аудиторию. Соул мазохистом не был, а потому, принял разумное решение на глаза «Повелительнице» не показываться, иначе потом придётся полмесяца валяться в медпункте со сломанными рёбрами, вывихом мозга и чешущейся совестью. Да и вообще: кому эти лекции нахрен нужны? Одно дело – направо и налево мочить Кешинов, а совсем другое – сидеть рядом с этой плоскогрудой забиякой, проводя очередное вскрытие на потеху доктору Штейну. Придурок фанатичный! Лучше б он себя вскрывал, больше пользы для науки было б!...хотя, глядя на него, можно сказать, что именно это он на досуге и делает. Ноги сами пришли в библиотеку: пришли сами, потому что мозг в этот момент был явно где-то в другом месте – ну разве мог Соул в здравом уме и твёрдой памяти сам придти в библиотеку? Не-е! Это всё происки врагов, точно! Или это Мака даже находясь на расстоянии равном двум окружностям земного шара, умудряется прививать тягу к знанием? Всё равно непорядок…лечиться надо, что ли? А лечиться не хотелось: куда проще было себя убедить, что так было задумано по сценарию и что всё идёт по плану. Терзаемый вот такими невесёлыми мыслями, «паренёк-коса» всё таки толкнул дверь храма знаний. Его взору тут же предстала шикарная картина в виде восседающего на фолиантах, как на троне, Смерти Младшего. Вид сзади и чуть-чуть с низу. Ну, прям настоящий король, чёрт его побери! Соул не знал, как долго он рассматривал хрупкую строгую фигуру парня, эту горделивую осанку, тонкие талию и шею, узкие болезненно торчащие плечи, наверное около пяти а то и десяти минут, Младший же его всё ещё не замечал, полностью погружённый в сладостное чтение геометрии. Осознание того, что он хочет этого избалованного и эксцентричного будущего Шинигами, пришло к Соулу ещё быстрее, чем он сделал шаг вглубь библиотеки. Но по своей натуре, вместо того, что бы незаметно подкрасться сзади, он, с невероятным шумом, вмазался в гору книг, обрушив на себя не только их, но и мирно сидящего сверху наследничка. -Ай, бля, мать вашу! Что б вас… — приглушенно донеслось откуда-то снизу. -Ааа…это ты, Соул? – совершенно будничным тоном протянул Смерть Младший, даже не сменив позы и продолжая читать заветную книжицу. Разве с поправкой на то, что сидел он сейчас как раз таки на «косе шинигами-самы в перспективе». Самого Кида это никак не волновало. Зато волновало это, почему то Соула…интересно, почему? -Слышь ты, немедленно слезь с меня! – прошипело что-то, дрыгая всеми руками и ногами, которые были в наличии. -Ага, сейчас…дочитаю только… — сын Шинигами с дебильно-блаженной улыбочкой перелистнул страницу. Соулу ждать было не в кайф, а потому бедного наследника бесцеремонно спихнули на пол, попутно умудрившись пнуть и отобрать книжицу. -Отдай…! – Смерть Младший, насупившись, лежал на полу, исподлобья глядя на своего мучителя, -чего тебе надо? Парень злорадно рассмеялся, явно наслаждаясь своей властью над Кидом. Что-что, а садистские замашки у него были всегда, тут уж ничего не поделаешь. Выждав несколько секунд и выдержав театральную драматическую паузу, он поднял геометрию на уровень своих глаз и медленно, с расстановкой порвал её на две части. В глазах Младшенького появились слёзы…пару мгновений попялившись на останки учебника, он вдруг внезапно разрыдался. В унисон ему раздался дикий истеричный ржач Соул Итера. -Мвахахахаха…эй, ты чё плачешь? Ну, хватит уже тут нюни распускать, совеем, бля, девчонка что ли? – парень присел на корточки, рядом с бьющимся в конвульсиях сыночком Шинигами, размышляя, где в этом спектакле он именно переборщил? По идее Кид просто обязан был разозлиться, а тут, ну просто не Смерть, а Красна Девица. -Ну ладно-ладно, хочешь я тебе что-то дам? Только не плачь. – голос Соула приобрёл типичную интонацию воспитательницы, окончательно задол

Обычный денёк в обычной академии имени Великого и всё таки, Совсем Не Ужасного Шинигами-самы. Ну обычный настолько, насколько вообще может быть обычным что-то связанное с самим Богом мира сего. Прямой наследник данного бога, а именно Смерть Младший собственной персоной, в позе лотоса сидел в академической библиотеке на горе странных книг с почти, что ругательными научно-математическими терминами на корешках, и томно вздыхал, с упоением читая учебник по геометрии. Глаза Младшенького сияли огромной и безграничной любовью к симметрии, хотя в этом, давно ни для кого уже не было ничего нового. А он всё читал и читал, пытаясь отыскать секрет вечной симметрии, дабы принести счастье в этот бедный асимметричный мир. Пока что выходило хреново… Соул шёл по коридору, догоняемый мыслями о том, что он всё-таки уже прогулял половину занятий, а потому расправы Маки ему никак не избежать, даже если сейчас же вернуться в аудиторию. Соул мазохистом не был, а потому, принял разумное решение на глаза «Повелительнице» не показываться, иначе потом придётся полмесяца валяться в медпункте со сломанными рёбрами, вывихом мозга и чешущейся совестью. Да и вообще: кому эти лекции нахрен нужны? Одно дело – направо и налево мочить Кешинов, а совсем другое – сидеть рядом с этой плоскогрудой забиякой, проводя очередное вскрытие на потеху доктору Штейну. Придурок фанатичный! Лучше б он себя вскрывал, больше пользы для науки было б!...хотя, глядя на него, можно сказать, что именно это он на досуге и делает. Ноги сами пришли в библиотеку: пришли сами, потому что мозг в этот момент был явно где-то в другом месте – ну разве мог Соул в здравом уме и твёрдой памяти сам придти в библиотеку? Не-е! Это всё происки врагов, точно! Или это Мака даже находясь на расстоянии равном двум окружностям земного шара, умудряется прививать тягу к знанием? Всё равно непорядок…лечиться надо, что ли? А лечиться не хотелось: куда проще было себя убедить, что так было задумано по сценарию и что всё идёт по плану. Терзаемый вот такими невесёлыми мыслями, «паренёк-коса» всё таки толкнул дверь храма знаний. Его взору тут же предстала шикарная картина в виде восседающего на фолиантах, как на троне, Смерти Младшего. Вид сзади и чуть-чуть с низу. Ну, прям настоящий король, чёрт его побери! Соул не знал, как долго он рассматривал хрупкую строгую фигуру парня, эту горделивую осанку, тонкие талию и шею, узкие болезненно торчащие плечи, наверное около пяти а то и десяти минут, Младший же его всё ещё не замечал, полностью погружённый в сладостное чтение геометрии. Осознание того, что он хочет этого избалованного и эксцентричного будущего Шинигами, пришло к Соулу ещё быстрее, чем он сделал шаг вглубь библиотеки. Но по своей натуре, вместо того, что бы незаметно подкрасться сзади, он, с невероятным шумом, вмазался в гору книг, обрушив на себя не только их, но и мирно сидящего сверху наследничка. -Ай, бля, мать вашу! Что б вас… — приглушенно донеслось откуда-то снизу. -Ааа…это ты, Соул? – совершенно будничным тоном протянул Смерть Младший, даже не сменив позы и продолжая читать заветную книжицу. Разве с поправкой на то, что сидел он сейчас как раз таки на «косе шинигами-самы в перспективе». Самого Кида это никак не волновало. Зато волновало это, почему то Соула…интересно, почему? -Слышь ты, немедленно слезь с меня! – прошипело что-то, дрыгая всеми руками и ногами, которые были в наличии. -Ага, сейчас…дочитаю только… — сын Шинигами с дебильно-блаженной улыбочкой перелистнул страницу. Соулу ждать было не в кайф, а потому бедного наследника бесцеремонно спихнули на пол, попутно умудрившись пнуть и отобрать книжицу. -Отдай…! – Смерть Младший, насупившись, лежал на полу, исподлобья глядя на своего мучителя, -чего тебе надо? Парень злорадно рассмеялся, явно наслаждаясь своей властью над Кидом. Что-что, а садистские замашки у него были всегда, тут уж ничего не поделаешь. Выждав несколько секунд и выдержав театральную драматическую паузу, он поднял геометрию на уровень своих глаз и медленно, с расстановкой порвал её на две части. В глазах Младшенького появились слёзы…пару мгновений попялившись на останки учебника, он вдруг внезапно разрыдался. В унисон ему раздался дикий истеричный ржач Соул Итера. -Мвахахахаха…эй, ты чё плачешь? Ну, хватит уже тут нюни распускать, совеем, бля, девчонка что ли? – парень присел на корточки, рядом с бьющимся в конвульсиях сыночком Шинигами, размышляя, где в этом спектакле он именно переборщил? По идее Кид просто обязан был разозлиться, а тут, ну просто не Смерть, а Красна Девица. -Ну ладно-ладно, хочешь я тебе что-то дам? Только не плачь. – голос Соула приобрёл типичную интонацию воспитательницы, окончательно задолбанной непослушными детьми. Рука скользнула в карман безразмерной байки, нащупывая там предмет кубической формы и протягивая его рыдающему подростку. Всхлипы стихли почти мгновенно, сменившись восторженными охами и ахами: -Это мне? – округлив глаза, закосплеившие под блюдца, Смерть Младший протянул дрожащие руки к кубику-рубика, срывающимся голосом шепча молитву всем богам симметрии, -это действительно мне? – пальцы едва коснулись гладкой геометрической поверхности, как предмет вожделения тут же был выдернут из них и запихнут обратно в карман. -Ээээ? – младший Шинигами растерялся, удивлённо лупая жёлтыми глазёнками. На губах Соула играла зловещая улыбочка: -Раздевайся! -Э, чё? Зачем? -Узнаешь! Давай живее: снимай одежду! – парень размышлял, действительно ли Кид настолько тупой или очень хорошо им прикидывается? Выходило, что во всех вопросах, не касающихся симметрии он всё-таки полный идиот. -А ты мне кубик отдашь? – в глазах Смерти Младшего была надежда. И восхищение. Подарком, а не Соулом, естественно. -Нуу…если будешь послушным мальчиком. – парень с наслаждением наблюдал, как неприступный «сыночек» стягивает с себя чёрный пиджак, а затем, сняв брошь в виде черепа, — белоснежную выглаженную рубашку. Немного нервировал тот факт, что Кид, со свойственной ему педантичностью сложил одежду ровной стопочкой возле своих ног и скрестив руки на обнажённой груди, выжидающе замер, но это можно было вполне ему простить. -Давай сюда подарок, а то, не дай бог, ещё простужусь тут из-за тебя. -Ха, ещё чего. Ты, кажется, не всё снял, или это у меня уже глюки начались от общения с тобой? -Эээ…а брюки тоже надо снимать? И трусы? – Соул Итер, хихикнув, кивнул. Чувствуя в этом какой-то подвох, Шинигами Младший долго мялся, терзая ни в чём неповинный ботинок, а затем обиженно уставился на парня: -Я что, дурак по твоему? – Соул подавился собственным смехом, но услышав продолжение фразы, заключил, что всё таки круглый дурак, -Я ж замёрзну без трусов! Ну ладно… — Младшенький покорно снял с себя остальную одежду, немного стыдливо прикрываясь руками. -И? Дав…С-Соул! Чт-что ты делаешь?! – паренёк резко отпрянул, как только его собеседник сделал шаг навстречу, проводя руками по обнажённым бёдрам. Пятясь назад, Кид, непонимающе щурясь, кидал на Соул Итера косые взгляды, что, в сущности, и погубило весь его побег: одна из книг, бывшая, когда то импровизированным троном, а заодно столом, кроватью и постаментом, очень некстати подвернулась под ногу. Пол резко вздыбился, и, стукнув Младшенького по затылку, оставил созерцать все прелести потолка библиотеки. Не успел он поразмышлять на тему, симметричен ли данный объект папочкиной архитектуры, как сверху на него уселся непонятный субъект, по всей видимости бывший Соулом. Ну да…красные глазки, идиотская несимметричная шапочка-пидорка с непонятными нашивками, вечная байка…действительно типичный портрет «паренька-косы». -Эээ? – только и смог выдавить из себя Смерть Младший, беспомощно дёргаясь под ним, но парень держал крепко, а когда Кид попытался устно высказать все свои недовольства, ему закрыли рот страстным поцелуем. Язык Соула нагло проскользнул в рот Младшенького, лаская его. Наследник испуганно замычал, но на поцелуй, почему то ответил, лишь приглушённо вскрикнув, когда парень прикусил кончик его языка: -С-Со…ул… — яростный выдох, ещё один рывок, а затем дрожь пробежавшая по всему телу подростка, когда рука «оружия» внезапно коснулся внутренней стороны бёдер, настойчиво раздвигая ноги и прикасаясь к члену. Смерть выгнулся, насколько это было возможно, когда на тебе сидит далеко не невесомый индивидуум, из приоткрытого рта вырвался тихий, похожий на всхлип, стон. Было стыдно признаться самому себе, что эти прикосновения возбуждают так сильно, что хочется орать благим матом, до крови кусать губы и рыдать навзрыд. Конечно, всего этого будущий Шинигами не делал, а лишь тихонечко постанывал, когда руки Соула, с присущей ему грубостью и неаккуратностью ласкали твёрдеющий член, когда он резко сжимал пальцы, впиваясь ногтями в нежную кожу. -Ха, — парень просто сиял, — уже готов кончить только от того, что я до тебя дотронулся? Хороший мальчик, — Смерть Младший не в силах ответить на такой издевательский тон, лишь с силой прильнул к его руке. Соул удивлённо покачал головой: в конце концов, это был и его первый раз, а потому он действительно очень волновался, только где-то далеко в душе. В реальности это всё выливалось в насмешки и желание самоутвердиться. -Бедный-бедный Кид, он же у нас ещё девственник? Ну как ощущения? Не хотим поделиться с народом? Дать парочку интервью? Ой…! – кое-как освободив руки, Смерть со всего маху вмазал ему по лицу. Заойкав, Соул, схватившись за щёку, словно перезрелая груша, свалился с парня. -Ах ты ж, сука! Всё не получишь подарка! – заорал он, вскакивая и с кулаками кидаясь на него. Заслышав эту фразу, которая разила не хуже ракеты земля-воздух, Шинигами-младший мгновенно опустил руки, скривившись, как маленький ребёнок и даже не стараясь защитится. Врезав ему пару раз, Соул, фыркнув, развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Кид, резко подскочив с пола, сгрёб в охапку все свои вещи и ринулся за ним, вопя: -Так не че-естно! Ну Соул! Ну да-ай! Ну ладно, я не бу-уду сопротивляться! Соу-ул, я со-огласе-ен! -Иди нахрен, Младшенький! – парень шарахнулся от него, как от прокажённого. Скула болела, никаких дел с Кидом больше иметь не хотелось. Как ошпаренный, вылетев из помещения, Соул Итер со всех ног припустился по коридору. Смерть Младший, всхлипывая, бежал следом… Увидев такую картину, доблестный Шинигами-сама впервые в своей жизни упал в обморок, перед этим, поразмышляв на тему «Куда катиться мир?». Коса Смерти сначала впал в лёгкий ступор, затем безуспешно попробовал привести Шинигами в сознание, а затем присоединился к погоне за Соулом, с криком: «И больше не смей приближаться к моей дочери, извращенец!» Доктор Штеин тихо и мирно проводил глазами несущуюся толпу и ушёл, гхм, точнее будет сказать: укатил, писать научную работу под названием «Кризис Переходного Возраста у Подростков, его влияние на сексуальную ориентацию и результаты вскрытия». Блек Стар тут же ринулся на помощь лучшему другу, но отвлёкся, залюбовавшись на своё отражение в зеркале и мгновенно забыл про такие мелочи, как проблемы Соула. Мака и Цубаки тихонечко похихикали, наблюдая за всем этим из-за угла, и твёрдо решили, что яой спасёт мир… …обычный день продолжался…

напиши фанфик с названием Лучшие враги и следующим описанием Зарисовки о развале СССР, причинах и последствиях, с тегами ER,Ангст,Повествование от первого лица

1991 Америка Я не хотел, чтобы так вышло. Уже давно тебя не видел, честно говоря, немного боюсь. Я так хотел помочь тебе. Я же старался! Видимо мы с тобой слишком разные и моя помощь тебе не подходит, но разве я мог смотреть на то, как ты живёшь. Мне говорили, что ты теперь на грани, что тебя все бросили, что ты сходишь с ума. Наверно это ужасно. Теперь-то ты ненавидишь меня, или всегда ненавидел? А, может быть, я тоже ненавидел тебя, мы же враги как ни как. Я думаю, все хотели бы, чтобы мы с тобой друг друга поубивали, чтобы зло само уничтожило себя. Да, я отнюдь не ангел. Где-то в глубине души я рад, что так получилось. Хотел бы я сейчас видеть тебя, обезумевшего, под руку со смертью. Ты умрёшь? Как бы я ни любил тебя… любил? Да, любил, но ты должен умереть, чтобы все в мире жили хорошо, в моём царстве демократии. Надеюсь, мне не придётся видеть, как тебя будут растаскивать на части. Ты сам виноват, никак не хотел меня понять, подчиниться. Мой лучший враг. Прости… 1989 Россия Моя голова… Стоп! Где это я? Надо бы открыть глаза. Всё мутное. Комната, вроде обычная, какой-то человек. Я его знаю? Проясняется потихоньку. Да это же та сволочь! Ох, мне это не нравится. — Я всё ещё живой – говорю уверенно, империю зла не запугать. — О, ну наконец-то — опять твоя мерзкая улыбочка во все сорок зубов. — Что на этот раз? — Сразу к делу? Ну ладно. Сегодня я тебя поимею. — С чего бы… — ах, да, кажется, я связан, даже раздет, да и уже на кровати. — Знаешь, Берлинская стена пала – моя победа, а ты — мой приз. — Ну, попробуй – теперь моя фирменная улыбка. Боишься? Встаёшь, подходишь к кровати, садишься, приближаешься к моему лицу, смотришь… — Ваня… ты не представляешь, какие у тебя красивые глаза, фиолетовые, как раз посередине между синим и красным. Никак не могу понять, что в них отражается, то ли ледяное спокойствие, то ли яростный огонь. — Только не надо нежностей. Делай, что собирался, а то у меня руки затекли. — А ты всё такой же не романтичный – поглаживаешь мою спину, раздеваешься. — Неужели тебе не понравилось в прошлый раз, ты так кричал. Признайся, тебе ведь больше нравится, когда я сверху. — Ну, как скажешь, к делу, так к делу – целуешь меня, а я тебя кусаю – Как всегда не покорен. Целуешь мою шею, стараешься. Спускаешься к груди, втягиваешь один сосок, кусаешь, зализываешь, затем другой. Надо отдать тебе должное, приятно, довольно умело, но я, как и подобает стране, не издаю ни звука. А ты уже идёшь дальше, скользишь поцелуями по животу, задерживаешься. Кажется ты в смятении, не привык быть со мной в такой роли. Разводишь мои ноги, медленно опускаешься между ними, ну попробуй, возбуди меня. Наверно ты удивлён, что я не сопротивляюсь, но ты ещё так молод, будешь постарше, поймёшь. Хотя ты наверняка заметил, что помимо старых шрамов на мне теперь много недавних ран. Не знаю, догадываешься ли ты, что это моих рук дело, я так устал. Ты поглаживаешь мой член, вбираешь в рот, делаешь это так страстно… ну вот я и возбуждён, ты рад? Мягко улыбаешься, моё дыхание предательски сбивается. Не надо нежности, я даже как-то не привык. Надеюсь, ты не рассчитываешь на мою любовь, кажется, я не умею любить так, как ты хочешь. — Почему ты носишь эту отвратительную шинель, у тебя такое красивое тело, грех скрывать. — В следующий раз приду на заседание голым, а на все вопросы буду отвечать, что «грех скрывать». — Дурак ты Россия. — Не дурнее тебя. Наконец-то ты приступаешь к главному. Берёшь из-под кровати тюбик со смазкой, выдавливаешь на пальцы, подносишь к анусу. Начинаешь медленно растирать, проникаешь одним пальцем, затем вторым. Я стискиваю зубы, кажется, даже заливаюсь румянцем, но не стону. Я уже плохо помню, как это делал Золотая Орда, но он так не церемонился. Кстати, кажется, ты замечаешь мои шрамы там. Несколько секунд удивления, но ты не спрашиваешь. Ну да я, как ни как был ещё совсем маленьким, зато теперь я не боюсь подобных вещей. Пододвигаешься ближе, медленно входишь. Ну вот, я всё-таки стону, ты тоже. Ты такой горячий и большой, давненько я такого не испытывал. — Ты… восхитительный – шепчешь мне, одновременно начиная двигаться. Медленно, приятно, сквозь страстные поцелуи, мне так хорошо, я забываю о том, что меня ждёт, что было когда-то. Ускоряешься, двигаешься рвано. Боже, какие неприличные звуки: совокупляющаяся плоть, стоны, судорожное дыхание, комната такая маленькая, мне жарко и душно. Ты глубоко, а я где-то за гранью пространства, приятное забытье

1991 Америка Я не хотел, чтобы так вышло. Уже давно тебя не видел, честно говоря, немного боюсь. Я так хотел помочь тебе. Я же старался! Видимо мы с тобой слишком разные и моя помощь тебе не подходит, но разве я мог смотреть на то, как ты живёшь. Мне говорили, что ты теперь на грани, что тебя все бросили, что ты сходишь с ума. Наверно это ужасно. Теперь-то ты ненавидишь меня, или всегда ненавидел? А, может быть, я тоже ненавидел тебя, мы же враги как ни как. Я думаю, все хотели бы, чтобы мы с тобой друг друга поубивали, чтобы зло само уничтожило себя. Да, я отнюдь не ангел. Где-то в глубине души я рад, что так получилось. Хотел бы я сейчас видеть тебя, обезумевшего, под руку со смертью. Ты умрёшь? Как бы я ни любил тебя… любил? Да, любил, но ты должен умереть, чтобы все в мире жили хорошо, в моём царстве демократии. Надеюсь, мне не придётся видеть, как тебя будут растаскивать на части. Ты сам виноват, никак не хотел меня понять, подчиниться. Мой лучший враг. Прости… 1989 Россия Моя голова… Стоп! Где это я? Надо бы открыть глаза. Всё мутное. Комната, вроде обычная, какой-то человек. Я его знаю? Проясняется потихоньку. Да это же та сволочь! Ох, мне это не нравится. — Я всё ещё живой – говорю уверенно, империю зла не запугать. — О, ну наконец-то — опять твоя мерзкая улыбочка во все сорок зубов. — Что на этот раз? — Сразу к делу? Ну ладно. Сегодня я тебя поимею. — С чего бы… — ах, да, кажется, я связан, даже раздет, да и уже на кровати. — Знаешь, Берлинская стена пала – моя победа, а ты — мой приз. — Ну, попробуй – теперь моя фирменная улыбка. Боишься? Встаёшь, подходишь к кровати, садишься, приближаешься к моему лицу, смотришь… — Ваня… ты не представляешь, какие у тебя красивые глаза, фиолетовые, как раз посередине между синим и красным. Никак не могу понять, что в них отражается, то ли ледяное спокойствие, то ли яростный огонь. — Только не надо нежностей. Делай, что собирался, а то у меня руки затекли. — А ты всё такой же не романтичный – поглаживаешь мою спину, раздеваешься. — Неужели тебе не понравилось в прошлый раз, ты так кричал. Признайся, тебе ведь больше нравится, когда я сверху. — Ну, как скажешь, к делу, так к делу – целуешь меня, а я тебя кусаю – Как всегда не покорен. Целуешь мою шею, стараешься. Спускаешься к груди, втягиваешь один сосок, кусаешь, зализываешь, затем другой. Надо отдать тебе должное, приятно, довольно умело, но я, как и подобает стране, не издаю ни звука. А ты уже идёшь дальше, скользишь поцелуями по животу, задерживаешься. Кажется ты в смятении, не привык быть со мной в такой роли. Разводишь мои ноги, медленно опускаешься между ними, ну попробуй, возбуди меня. Наверно ты удивлён, что я не сопротивляюсь, но ты ещё так молод, будешь постарше, поймёшь. Хотя ты наверняка заметил, что помимо старых шрамов на мне теперь много недавних ран. Не знаю, догадываешься ли ты, что это моих рук дело, я так устал. Ты поглаживаешь мой член, вбираешь в рот, делаешь это так страстно… ну вот я и возбуждён, ты рад? Мягко улыбаешься, моё дыхание предательски сбивается. Не надо нежности, я даже как-то не привык. Надеюсь, ты не рассчитываешь на мою любовь, кажется, я не умею любить так, как ты хочешь. — Почему ты носишь эту отвратительную шинель, у тебя такое красивое тело, грех скрывать. — В следующий раз приду на заседание голым, а на все вопросы буду отвечать, что «грех скрывать». — Дурак ты Россия. — Не дурнее тебя. Наконец-то ты приступаешь к главному. Берёшь из-под кровати тюбик со смазкой, выдавливаешь на пальцы, подносишь к анусу. Начинаешь медленно растирать, проникаешь одним пальцем, затем вторым. Я стискиваю зубы, кажется, даже заливаюсь румянцем, но не стону. Я уже плохо помню, как это делал Золотая Орда, но он так не церемонился. Кстати, кажется, ты замечаешь мои шрамы там. Несколько секунд удивления, но ты не спрашиваешь. Ну да я, как ни как был ещё совсем маленьким, зато теперь я не боюсь подобных вещей. Пододвигаешься ближе, медленно входишь. Ну вот, я всё-таки стону, ты тоже. Ты такой горячий и большой, давненько я такого не испытывал. — Ты… восхитительный – шепчешь мне, одновременно начиная двигаться. Медленно, приятно, сквозь страстные поцелуи, мне так хорошо, я забываю о том, что меня ждёт, что было когда-то. Ускоряешься, двигаешься рвано. Боже, какие неприличные звуки: совокупляющаяся плоть, стоны, судорожное дыхание, комната такая маленькая, мне жарко и душно. Ты глубоко, а я где-то за гранью пространства, приятное забытье. Близко, ещё ближе, кожа к коже, быстрее. Я близок, ты тоже, твоя рука на моей плоти. Ты кончаешь, через пару мгновений и я. Надо отдышаться. Сползаешь с меня, садишься на край кровати, достаёшь из-под кровати сигареты и зажигалку, интересно, что там ещё есть. Закуриваешь, предлагаешь мне, я не беру. — Обычно ты после этого куришь. — Из твоих рук не возьму. А где мы вообще. — На окраине Москвы. Твоя одежда на стуле в углу. Встаю, ты подаёшь мне салфетки. Благодарю, вытираюсь. Быстро одеваясь, подхожу к двери, поворачиваюсь. — Я ненавижу тебя – с привычной мне улыбкой. — Я тоже тебя ненавижу – тоже улыбаешься, искренне, не слащаво. Наше привычное прощание. Выхожу, закрывая дверь. Ну и кто из нас не прав. 2011 Америка — Прощай, Альфред. — До свиданья, Иван – кладу трубку. Ты всё ещё жив, как же так? Ты должен был умереть, после такого не выживают. Хотя… ты и не такое переживал. Ты играешь не честно, ты должен был предупредить меня, что тебя нельзя убить. Англия был прав, это чертовщина какая-то! Теперь ты снова набираешь влияние. Пока мы не виделись, я окончательно понял, что ты самый лучший враг. Европу помани зелёной бумажкой, она и поведётся. Азия тоже почти вся моя. Остальные попросту недостойны ни меня, ни тебя. Из всех ты самый удивительный. Я хотел бы обладать тобой, но ты непокорен, такой странный и манящий. Ты говоришь, что раньше я был лучше, ну прости. Ты сам виноват, прекрасно понимаешь, что я не могу тебя так просто оставить. Не хочешь быть моим? Тогда мне придётся тебя убить. Россия Странный ты. Всё хочешь меня убить. А я не хочу ничьей смерти. Кажется, я тебя ненавижу, но это тоже пройдёт. Я больше не хочу сражений. Да, я проиграл холодную войну, но даже один из твоих генералов говорил, что проигравший не проиграл. Мой лучший враг. Прости…

напиши фанфик с названием Капитан и следующим описанием При первом взгляде… , с тегами Hurt/Comfort,Драббл

При первом взгляде на капитана Мугивар никто не верит в то, что награда за его голову не ошибка. На все вопросы члены команды лишь молча улыбаются, с каким-то пониманием и сочувствием смотря на тех, кто не может этого принять. Они и сами порой забывают, почему за голову этого ребёнка дана столь высокая награда. Но стоит лишь вспомнить какое-либо приключение и всё становится ясно. Так же многие по ошибке считают, что капитан — это Зоро. Сильный, гордый, смелый и, что самое главное, страшный человек. Он всё время спит. Тогда как остальные всё время с чем-то возятся на корабле. Нами с картами, Брук со скрипкой, Френки с Усопом что-то мастерят, Чоппер делает всякие лечебные мази и настои на будущее, Санджи снова колдует на кухне, Робин изучает древние свитки.Даже Луффи чем-то занят! Чем именно? Трудно сказать! Вот он ловит рыбу и уже в следующее мгновенье сидит на носу корабля (словно там и был всё время), вглядываясь вдаль, с надеждой увидеть остров, чтобы снова попасть в какие-нибудь приключения, а иначе просто и быть не может. Да, удивительный человек всё таки Монки Ди Луффи. Собрать команду из настолько противоречивых личностей никто бы не решился.Никто… кроме него. И появление каждого нового накама происходит так запоминающе. Что никто об этом не забудет. И в тоже время через час, а может быть уже минут через десять, он становится полностью СВОИМ. И не верится, что раньше как-то плавали без него. Да… забавная команда, однако… Много раз команда Мугивар задумывалось о том (особенно во время очередного приключения), что же было бы с ними и людьми, встреченными ими в море, не появись Монки Ди Луффи в их жизни. Мысли были отнюдь не радостные. Зоро был бы казнён, Усоп - убит, а его деревня уничтожена, Нами - продолжала бы служить Арлонгу, Санжи - так и оставался бы в том ресторане с мечтою, что не исполнится, если бы не удалось отбить атаку пиратов — был бы мёртв, Чоппер жил бы (если бы выжил при появлении короля), скрываясь в лесах - да, все бы их жизни были другими. И не только их. Сотни, а то и тысячи других изменились бы полностью, не появись этот вечный ребёнок в их судьбах. Поэтому, даже храбрый, сильный Зоро и непреклонный, благородный кок, вздрагивают при таких мыслях. И с тревогой высматривают это ходячее недоразумение в самой гуще боя. Беспокоятся за него, скрывая это в ударах и выговорах. Внимательно следят за ним даже во сне. Лишь бы не упустить из виду, не потерять, ведь он может исчезнуть навсегда. А это самый страшный кошмар их команды (хотя никто из них этого не признает в слух). Ведь если он исчезнет, всё изменится , увы не к лучшему. И это чувствуют все в их команде. Незаметно мечты и цели отходят на второй план, и остаётся лишь этот корабль, капитан, накама и очередные невероятные приключения. Хотя с Луффи все невероятное - вероятно и возможно. И никакие враги не смогут ему противостоять долго. Но даже зная, что он сильный, что он постарается остаться живым, чтобы увидеть исполнение их мечтаний, они всё равно краем глаза следят за ним. Чтобы быть уверенными, что он жив, что он всё так же счастливо улыбается, наивно смотрит, да вообще остаётся самим собой. А Луффи — это Луффи и есть. Он словно понимает всё без слов, понимает, но ничего не может изменить. Ну, разве что чуть-чуть, а именно — стараться находиться в поле зрения своих накама.

При первом взгляде на капитана Мугивар никто не верит в то, что награда за его голову не ошибка. На все вопросы члены команды лишь молча улыбаются, с каким-то пониманием и сочувствием смотря на тех, кто не может этого принять. Они и сами порой забывают, почему за голову этого ребёнка дана столь высокая награда. Но стоит лишь вспомнить какое-либо приключение и всё становится ясно. Так же многие по ошибке считают, что капитан — это Зоро. Сильный, гордый, смелый и, что самое главное, страшный человек. Он всё время спит. Тогда как остальные всё время с чем-то возятся на корабле. Нами с картами, Брук со скрипкой, Френки с Усопом что-то мастерят, Чоппер делает всякие лечебные мази и настои на будущее, Санджи снова колдует на кухне, Робин изучает древние свитки.Даже Луффи чем-то занят! Чем именно? Трудно сказать! Вот он ловит рыбу и уже в следующее мгновенье сидит на носу корабля (словно там и был всё время), вглядываясь вдаль, с надеждой увидеть остров, чтобы снова попасть в какие-нибудь приключения, а иначе просто и быть не может. Да, удивительный человек всё таки Монки Ди Луффи. Собрать команду из настолько противоречивых личностей никто бы не решился.Никто… кроме него. И появление каждого нового накама происходит так запоминающе. Что никто об этом не забудет. И в тоже время через час, а может быть уже минут через десять, он становится полностью СВОИМ. И не верится, что раньше как-то плавали без него. Да… забавная команда, однако… Много раз команда Мугивар задумывалось о том (особенно во время очередного приключения), что же было бы с ними и людьми, встреченными ими в море, не появись Монки Ди Луффи в их жизни. Мысли были отнюдь не радостные. Зоро был бы казнён, Усоп - убит, а его деревня уничтожена, Нами - продолжала бы служить Арлонгу, Санжи - так и оставался бы в том ресторане с мечтою, что не исполнится, если бы не удалось отбить атаку пиратов — был бы мёртв, Чоппер жил бы (если бы выжил при появлении короля), скрываясь в лесах - да, все бы их жизни были другими. И не только их. Сотни, а то и тысячи других изменились бы полностью, не появись этот вечный ребёнок в их судьбах. Поэтому, даже храбрый, сильный Зоро и непреклонный, благородный кок, вздрагивают при таких мыслях. И с тревогой высматривают это ходячее недоразумение в самой гуще боя. Беспокоятся за него, скрывая это в ударах и выговорах. Внимательно следят за ним даже во сне. Лишь бы не упустить из виду, не потерять, ведь он может исчезнуть навсегда. А это самый страшный кошмар их команды (хотя никто из них этого не признает в слух). Ведь если он исчезнет, всё изменится , увы не к лучшему. И это чувствуют все в их команде. Незаметно мечты и цели отходят на второй план, и остаётся лишь этот корабль, капитан, накама и очередные невероятные приключения. Хотя с Луффи все невероятное - вероятно и возможно. И никакие враги не смогут ему противостоять долго. Но даже зная, что он сильный, что он постарается остаться живым, чтобы увидеть исполнение их мечтаний, они всё равно краем глаза следят за ним. Чтобы быть уверенными, что он жив, что он всё так же счастливо улыбается, наивно смотрит, да вообще остаётся самим собой. А Луффи — это Луффи и есть. Он словно понимает всё без слов, понимает, но ничего не может изменить. Ну, разве что чуть-чуть, а именно — стараться находиться в поле зрения своих накама.

напиши фанфик с названием Развод и девичья фамилия и следующим описанием С тех пор, как Темари и Шикамару поженились, прошло три месяца., с тегами Драббл,ООС,Романтика,Юмор

— Урод! Сволочь! Лентяй! — бушевала блондинка с четырьмя хвостиками. Темари и Шикамару поженились три месяца назад. Девушка переехала в Коноху и стала одной из лучших шиноби. Цунаде была довольна выбором младшего Нары. Сам же стратег устроился в АНБУ. Не сказать, чтобы он сам выбрал эту профессию, жена настаивала. Излишне говорить, что Нара пошел по пути своего отца и стал подкаблучником. В их семье босс-Темари. Девушке нравилось, что он позволяет ей принимать все решения, но потом надоело. Она девушка в конце концов! Шикамару каждый день приходил домой и ложился на диван. Когда Темари начинала ему что-то говорить, он засыпал. Часто он уходил на крышу и смотрел там на облака. Когда к нему присоединялась жена, это были блаженные минуты тишины. Минуты. Повелительнице ветра это быстро надоедало и она уходила, не забывая при этом бросить пару колких замечаний. Супруги безусловно любили друг друга, но... Сейчас Песчаная принцесса собирает вещи, пока Повелитель теней лежит на диване и слушает ее гневную тираду. — Ты понимаешь, как меня это достало?! Я не могу, как ты, целый день валяться на диване! Я пробовала один раз и чуть не умерла от скуки. Неужели ты не можешь просто подарить мне цветы или лишний раз сказать: "Ты нужна мне, ты хорошая, я люблю тебя!", а не "Ты слишком проблематичная женщина". Она выдохнула и вывалила свою одежду из шкафа на кровать. — Ты говоришь, что я отвратительно готовлю! — проорала Темари из спальни. — Так почему бы не помочь мне? Готовка не мужское дело? А починка сантехники — женское дело? Почему я должна делать все дела за тебя? Я готовлю, стираю, убираю, чиню, ловлю мышей в конце концов! Хотя по законам жанра, ты должен меня успокаивать и самостоятельно браться за это дело! Ты не мужчина! Ты ленивая задница! Девушка переметнулась к обуви. — А ведь братья предупреждали меня! Канкуро называл тебя куском идиота! Хотя сам он после этого идиот... — на секунду блондинка задумалась. — Я говорила, что ты моя вторая половина...стоп! Это получается, что я тоже кусок идиота? От гнева она чуть не порвала туфлю, которая оказалась в ее руке. — Ну, Канкуро! Вот зараза! Еще брат называется... А Гаара сказал, что это мне с тобой жить и не понравится, буду сама виновата. И я сама виновата! Тебя послушать, я кругом виновата! Темари обвинительно указала каблуком в сторону мужа. — Мы опоздали на свадьбу Ино и Чоджи? Это я виновата, потому что не разбудила тебя вовремя. Да тебя хрен добудишься! Паршивый козел! Ты перепутал свою рубашку с моей блузкой? Это я не кладу вещи на место. Идиот! Это ты залез не в тот шкаф с одеждой! Ты забыл, что у меня день рождения? Это я тебе своим веером последние мозги выбила. Придурок! Новоиспеченная Нара пыталась закрыть чемодан. — РАЗ-ВОД! Слышишь? Я не собираюсь жить с тобой в одном доме! Я уеду обратно в Суну! И фамилию твою дурацкую тоже носить не собираюсь! Я снова стану Сабаку но Темари! Это звучит намного лучше, чем Темари Нара. Ясно тебе, сволочь? Хорошо, что тебе в лом заводить детей, иначе пришлось бы носить под сердцем еще одну ленивую задницу. Я тебя ненавижу! Слышишь? Это были самые ужасные три месяца в моей жизни! Я сегодня же подаю на развод! И ты отбил у меня всю охоту выходить замуж за кого бы то ни было. Урод! Я ухожу от тебя! Ухожу навсегда! И не пытайся меня вернуть или остановить! Не выйдет. Я так решила для себя! Значит так и будет все. Это конец нашим отношениям. Ты меня больше не увидишь! Только при расторжении этого ужасного брака. Ну все, я пошла. Девушка взялась за ручку двери, но через секунду она яростно ворвалась в гостиную. — Козел! Даже попрощаться со мной не вышел! Даже слова не сказал вслед! Ну, я из тебя все имущество вытяну! Ты от меня так просто не отделаешься! Я устрою твоей жопе экзекуцию!!! — Хр...пфф... — послышалось с дивана. Темари опешила. — Ты... Ты, что, спишь? Ты спишь? Да как ты смеешь тут лежать и сопеть носом, когда от тебя жена уходит? Да блин, атомная война тебя не разбудит, черт вас обоих дери! От возмущения она села на пол, перевести дух. Вдруг, из кармана куртки Шикамару вывалилась коробочка из ювелирного магазина. — Ты...ты никогда мне ничего подобного не дарил... — ее пронзает страшная догадка. — Это любовнице? У тебя есть любовница? Скотина! Какой-то девке он покупает подарки, наверняка, водит в кино, в кафе, потом припирается уставший ко мне и храпит на диване! Из темно-синих глаз полились слезы. — Зачем ты на мне тогда вообще женился? Урод, сволочь, лентяй, скотина, дебил... — с каждым ругательством она ударяла кулаком по стене. — Что ты собрался подарить своей уродине? Она подняла коробочку. В ней лежал из

— Урод! Сволочь! Лентяй! — бушевала блондинка с четырьмя хвостиками. Темари и Шикамару поженились три месяца назад. Девушка переехала в Коноху и стала одной из лучших шиноби. Цунаде была довольна выбором младшего Нары. Сам же стратег устроился в АНБУ. Не сказать, чтобы он сам выбрал эту профессию, жена настаивала. Излишне говорить, что Нара пошел по пути своего отца и стал подкаблучником. В их семье босс-Темари. Девушке нравилось, что он позволяет ей принимать все решения, но потом надоело. Она девушка в конце концов! Шикамару каждый день приходил домой и ложился на диван. Когда Темари начинала ему что-то говорить, он засыпал. Часто он уходил на крышу и смотрел там на облака. Когда к нему присоединялась жена, это были блаженные минуты тишины. Минуты. Повелительнице ветра это быстро надоедало и она уходила, не забывая при этом бросить пару колких замечаний. Супруги безусловно любили друг друга, но... Сейчас Песчаная принцесса собирает вещи, пока Повелитель теней лежит на диване и слушает ее гневную тираду. — Ты понимаешь, как меня это достало?! Я не могу, как ты, целый день валяться на диване! Я пробовала один раз и чуть не умерла от скуки. Неужели ты не можешь просто подарить мне цветы или лишний раз сказать: "Ты нужна мне, ты хорошая, я люблю тебя!", а не "Ты слишком проблематичная женщина". Она выдохнула и вывалила свою одежду из шкафа на кровать. — Ты говоришь, что я отвратительно готовлю! — проорала Темари из спальни. — Так почему бы не помочь мне? Готовка не мужское дело? А починка сантехники — женское дело? Почему я должна делать все дела за тебя? Я готовлю, стираю, убираю, чиню, ловлю мышей в конце концов! Хотя по законам жанра, ты должен меня успокаивать и самостоятельно браться за это дело! Ты не мужчина! Ты ленивая задница! Девушка переметнулась к обуви. — А ведь братья предупреждали меня! Канкуро называл тебя куском идиота! Хотя сам он после этого идиот... — на секунду блондинка задумалась. — Я говорила, что ты моя вторая половина...стоп! Это получается, что я тоже кусок идиота? От гнева она чуть не порвала туфлю, которая оказалась в ее руке. — Ну, Канкуро! Вот зараза! Еще брат называется... А Гаара сказал, что это мне с тобой жить и не понравится, буду сама виновата. И я сама виновата! Тебя послушать, я кругом виновата! Темари обвинительно указала каблуком в сторону мужа. — Мы опоздали на свадьбу Ино и Чоджи? Это я виновата, потому что не разбудила тебя вовремя. Да тебя хрен добудишься! Паршивый козел! Ты перепутал свою рубашку с моей блузкой? Это я не кладу вещи на место. Идиот! Это ты залез не в тот шкаф с одеждой! Ты забыл, что у меня день рождения? Это я тебе своим веером последние мозги выбила. Придурок! Новоиспеченная Нара пыталась закрыть чемодан. — РАЗ-ВОД! Слышишь? Я не собираюсь жить с тобой в одном доме! Я уеду обратно в Суну! И фамилию твою дурацкую тоже носить не собираюсь! Я снова стану Сабаку но Темари! Это звучит намного лучше, чем Темари Нара. Ясно тебе, сволочь? Хорошо, что тебе в лом заводить детей, иначе пришлось бы носить под сердцем еще одну ленивую задницу. Я тебя ненавижу! Слышишь? Это были самые ужасные три месяца в моей жизни! Я сегодня же подаю на развод! И ты отбил у меня всю охоту выходить замуж за кого бы то ни было. Урод! Я ухожу от тебя! Ухожу навсегда! И не пытайся меня вернуть или остановить! Не выйдет. Я так решила для себя! Значит так и будет все. Это конец нашим отношениям. Ты меня больше не увидишь! Только при расторжении этого ужасного брака. Ну все, я пошла. Девушка взялась за ручку двери, но через секунду она яростно ворвалась в гостиную. — Козел! Даже попрощаться со мной не вышел! Даже слова не сказал вслед! Ну, я из тебя все имущество вытяну! Ты от меня так просто не отделаешься! Я устрою твоей жопе экзекуцию!!! — Хр...пфф... — послышалось с дивана. Темари опешила. — Ты... Ты, что, спишь? Ты спишь? Да как ты смеешь тут лежать и сопеть носом, когда от тебя жена уходит? Да блин, атомная война тебя не разбудит, черт вас обоих дери! От возмущения она села на пол, перевести дух. Вдруг, из кармана куртки Шикамару вывалилась коробочка из ювелирного магазина. — Ты...ты никогда мне ничего подобного не дарил... — ее пронзает страшная догадка. — Это любовнице? У тебя есть любовница? Скотина! Какой-то девке он покупает подарки, наверняка, водит в кино, в кафе, потом припирается уставший ко мне и храпит на диване! Из темно-синих глаз полились слезы. — Зачем ты на мне тогда вообще женился? Урод, сволочь, лентяй, скотина, дебил... — с каждым ругательством она ударяла кулаком по стене. — Что ты собрался подарить своей уродине? Она подняла коробочку. В ней лежал изящный серебряный кулон с россыпью темно-синих камней. — А мне ты даже конфет ни разу не подарил. Когда девушка утерла слезы, она заметила, что камни складываются в имя "Темари" — Темари, — завороженно прошептала обладательница этого имени. Песчаная принцесса подошла к мужу и поцеловала его в лоб. Парень перевернулся на другой бок и пробормотал: "Я тоже люблю тебя, Тем".

напиши фанфик с названием Спасение рядового Стейна и следующим описанием Валет и Шляпник брошены свихнувшейся Мираной в каменный мешок. Но Алиса, влюбленная в обоих, не дремлет и посылает опытного подрывника С-4 Бабахса, чтобы спасти обоих. Процесс спасения слегка затягивается..., с тегами PWP,Изнасилование,Стёб,Юмор

-Подвинься! -Сам подвинься! -Ну и торкалы у тебя! -Заткнись, рыжая обезьяна! -Удод одноглазый! -Псих ненормальный! -Брякложирный мордогрызлый щипохвостый невъебенный глазодырклый отстой! Художоп брюхокостный! Валет захлопнул пасть, пытаясь переварить череду ругательств. Шляпник завозился где-то в районе подмышки, пытаясь примоститься поудобнее, за что тут же получил острым твердым локтем в лоб и на время затих. Валет устало вздохнул и попытался устроиться на каменном полу в камере, рассчитанной на пол-Шляпника. Если учесть, что сам Стейн был немного побольше, да и весь Шляпник целиком не прибавлял свободного пространства, то чувства Валета можно было понять. -Эй, извини!— послышалось из-под мышки. -С чего вдруг?— удивился Стейн, примериваясь к заклепкам на кандалах. -Ты вообще-то ничего…даже очень…— сообщил Шляпник, как-то слишком уж нежно поглаживая Стейна по пятой точке. – Да и ей нравишься… -Нда уж…— пробормотал Валет, краснея. Псих— рецидивист под ним снова заворочался. Стейн решил применить проверенный метод: локоть— башка! Да, кажется, есть ещё пять минут тишины и покоя… -Эй вы, там! Шляпник застонал, приходя в себя. Валет прижался к стене, пытаясь как-то разместить слишком длинные конечности. -Эй, вы там живы?— снова окликнул голос. -Пока да, — меланхолично отозвался Стейн, пытаясь отвинтить заклепку на одном из кандалов. –Впрочем, думаю, это ненадолго. Хвала богам, завтра днём нас казнят. -Я от Алисы!— донеслось из-за двери. – Она ждет у замкового рва. Придется бежать очень быстро! -А вы, собственно, кто такой?— заинтересованно спросил Валет, поднимаясь на ноги и упираясь спиной в стену. -Я-то…я Си-4 Бабахс, дипломированный взрывник и Устройщик Побегов! Ваша леди меня наняла! Отодвиньтесь от двери как сможете далеко!— продолжал голос. -Иначе вас может зацепить взрывом! Шляпник наконец встал, покачиваясь как колосок под ветром. Сходства добавляли блёкло-рыжие патлы, повисшие унылыми сосульками. Валет вздохнул, обхватив это рыжее недоразумение и поставив между собой и дверью. Хоть какая-то польза! Шляпник сполз вниз, обхватив бедра Стейна, и упершись носом в чресла сокамерника. Однако, взрыва всё не было, а Шляпник, стоящий на коленях, начал проявлять активные признаки жизни. Его ладошки принялись исследовать кожаные штаны, застежки, ремень, а потом и то, что было под ними. Поглощенный мыслями о предстоящем побеге, Валет не сразу понял, что происходит, а когда понял, то со страху попытался пройти сквозь стену. Однако, стена всё-таки предполагала некоторую плотность. Тогда Валет заголосил: -Спасите!!! Помогите!!! Взорвите эту чертову дверь!!! СКОРЕЕ!!!!! -Что у вас там?— добродушно поинтересовался Бабахс, ковыряясь в двери чем-то железным. Валет покосился вниз и в ответ на него глянули добрые желто-зеленые глаза, в которых плескался эротический психоз. -АААА!!!!(далее последовала непереводимая игра слов на албанском, с использованием идеоматических выражений и тому подобной хренотни). Шляпник ничего не ответил, поскольку его рот был занят кое-чем посущественнее разговоров. Он лишь подмигнул сразу обоими глазами и взялся за дело с таким рвением, что у жертвы насилия подкосились ноги, отвалилась челюсть и единственный глаз попытался покинуть насиженное место. -Насилуют!— сдавленным хриплым шепотом сообщил Стейн двери. -Правда?— обрадовалась дверь голосом Бабахса. –Ой, я сейчас! Вот только…этот пррррррррр…(звук был такой, словно дипломированного взрывника очень сильно и быстро трясли секунд десять)…ррроводок… ОТОШЕЛ! Сейчас я его закреплю и… Но Валет уже не слышал его. Ошеломленный совершенно невероятными ощущениями, он уже не сопротивлялся, напротив, ухватив насильника за рыжие патлы, слегка модернизировал процесс изнасилования. Шляпник замычал, Стейн хрипло взвыл и сполз на пол. В глазах у него плясали красненькие точки, которые на ближайшее рассмотрение оказались крошечными Шляпниками, танцующими джига-дрыгу. А маленький рыжий мерзавец успел освободиться от портков, и совершенно обезумевший Валет понял, что остановиться уже не может. Вцепившись в бедра рыжего ублюдка, он развернул его в нужную позу и сплюнул на ладонь. -Ну держись, Хайтопп! -…Варькалось, хливкие шорьки Пырялись по наве! -Йе-ха!!!! -…и хрюкотали зелю

-Подвинься! -Сам подвинься! -Ну и торкалы у тебя! -Заткнись, рыжая обезьяна! -Удод одноглазый! -Псих ненормальный! -Брякложирный мордогрызлый щипохвостый невъебенный глазодырклый отстой! Художоп брюхокостный! Валет захлопнул пасть, пытаясь переварить череду ругательств. Шляпник завозился где-то в районе подмышки, пытаясь примоститься поудобнее, за что тут же получил острым твердым локтем в лоб и на время затих. Валет устало вздохнул и попытался устроиться на каменном полу в камере, рассчитанной на пол-Шляпника. Если учесть, что сам Стейн был немного побольше, да и весь Шляпник целиком не прибавлял свободного пространства, то чувства Валета можно было понять. -Эй, извини!— послышалось из-под мышки. -С чего вдруг?— удивился Стейн, примериваясь к заклепкам на кандалах. -Ты вообще-то ничего…даже очень…— сообщил Шляпник, как-то слишком уж нежно поглаживая Стейна по пятой точке. – Да и ей нравишься… -Нда уж…— пробормотал Валет, краснея. Псих— рецидивист под ним снова заворочался. Стейн решил применить проверенный метод: локоть— башка! Да, кажется, есть ещё пять минут тишины и покоя… -Эй вы, там! Шляпник застонал, приходя в себя. Валет прижался к стене, пытаясь как-то разместить слишком длинные конечности. -Эй, вы там живы?— снова окликнул голос. -Пока да, — меланхолично отозвался Стейн, пытаясь отвинтить заклепку на одном из кандалов. –Впрочем, думаю, это ненадолго. Хвала богам, завтра днём нас казнят. -Я от Алисы!— донеслось из-за двери. – Она ждет у замкового рва. Придется бежать очень быстро! -А вы, собственно, кто такой?— заинтересованно спросил Валет, поднимаясь на ноги и упираясь спиной в стену. -Я-то…я Си-4 Бабахс, дипломированный взрывник и Устройщик Побегов! Ваша леди меня наняла! Отодвиньтесь от двери как сможете далеко!— продолжал голос. -Иначе вас может зацепить взрывом! Шляпник наконец встал, покачиваясь как колосок под ветром. Сходства добавляли блёкло-рыжие патлы, повисшие унылыми сосульками. Валет вздохнул, обхватив это рыжее недоразумение и поставив между собой и дверью. Хоть какая-то польза! Шляпник сполз вниз, обхватив бедра Стейна, и упершись носом в чресла сокамерника. Однако, взрыва всё не было, а Шляпник, стоящий на коленях, начал проявлять активные признаки жизни. Его ладошки принялись исследовать кожаные штаны, застежки, ремень, а потом и то, что было под ними. Поглощенный мыслями о предстоящем побеге, Валет не сразу понял, что происходит, а когда понял, то со страху попытался пройти сквозь стену. Однако, стена всё-таки предполагала некоторую плотность. Тогда Валет заголосил: -Спасите!!! Помогите!!! Взорвите эту чертову дверь!!! СКОРЕЕ!!!!! -Что у вас там?— добродушно поинтересовался Бабахс, ковыряясь в двери чем-то железным. Валет покосился вниз и в ответ на него глянули добрые желто-зеленые глаза, в которых плескался эротический психоз. -АААА!!!!(далее последовала непереводимая игра слов на албанском, с использованием идеоматических выражений и тому подобной хренотни). Шляпник ничего не ответил, поскольку его рот был занят кое-чем посущественнее разговоров. Он лишь подмигнул сразу обоими глазами и взялся за дело с таким рвением, что у жертвы насилия подкосились ноги, отвалилась челюсть и единственный глаз попытался покинуть насиженное место. -Насилуют!— сдавленным хриплым шепотом сообщил Стейн двери. -Правда?— обрадовалась дверь голосом Бабахса. –Ой, я сейчас! Вот только…этот пррррррррр…(звук был такой, словно дипломированного взрывника очень сильно и быстро трясли секунд десять)…ррроводок… ОТОШЕЛ! Сейчас я его закреплю и… Но Валет уже не слышал его. Ошеломленный совершенно невероятными ощущениями, он уже не сопротивлялся, напротив, ухватив насильника за рыжие патлы, слегка модернизировал процесс изнасилования. Шляпник замычал, Стейн хрипло взвыл и сполз на пол. В глазах у него плясали красненькие точки, которые на ближайшее рассмотрение оказались крошечными Шляпниками, танцующими джига-дрыгу. А маленький рыжий мерзавец успел освободиться от портков, и совершенно обезумевший Валет понял, что остановиться уже не может. Вцепившись в бедра рыжего ублюдка, он развернул его в нужную позу и сплюнул на ладонь. -Ну держись, Хайтопп! -…Варькалось, хливкие шорьки Пырялись по наве! -Йе-ха!!!! -…и хрюкотали зелюки Как мюмзики в мове! -Да не вертись ты…твою мать! -Бумбалакидон! Бумбалакидон!— не в тему заголосил Шляпник, попытавшись одновременно поддать Стейну и исполнить что-то вроде танца живота. Валет пресек эти попытки, крепко шлепнув по белой веснушчатой заднице. Шляпник, вереща, рванулся вперед. Ага, щаз! Сам напросился! Вот тебе, маленький гадёныш! Получай! Вот! Вот! Насаживая на себя трепыхающегося и ржущего в голос Шляпника так, что яйца шлепали по круглому заду, Стейн понял, что ещё немного, и… -Готово!— радостно сообщил Бабахс. Валет рванулся вперед, и задергался в экстазе, издав вопль зубра, убедившегося в девственности своей избранницы. Шляпник финишировал почти одновременно с ним, и тут… Долбануло так, что дверь вынесло ко всем бармаглотам…к счастью, наружу. Из вскрытой камеры вывалился обалдело моргающий Стейн, пытающийся застегнуть штаны, а за ним, на четвереньках выполз невменяемый Шляпник, путающийся в портках, и тут же томно задавший сакраментальный вопрос: -Что общего у Ворона и письменного стола? Бабахс сидел чуть поодаль с блаженной улыбкой на черной от копоти роже. Валету пришлось как следует тряхнуть его, чтобы привести в себя. -Веди!— гаркнул бывший первый рыцарь Её Красного Величества. Бабахс кивнул и резво потрюхал вперед по коридору, периодически останавливаясь и смачивая палец во рту, чтобы проверить, откуда дует ветер. Хотя какой к зелюкам ветер в коридорах подземелья? Вот, наконец и выход! Огромный пролом в стене. Стейн перегнулся и выглянул наружу. Снизу, из лодки, Алиса приветливо помахала ему ладошкой. -О, наконец-то! Что-то вы долго! Стейн кое-как сполз по стене и плюхнулся в лодку. Шляпник и Бабахс вывалились следом, причем последним шел подрывник, видимо, оставляя сюрприз для обитателей замка. Сюрприз рванул, когда лодчонка с беглецами ткнулась в противоположный берег рва. Белый Замок дрогнул и стал медленно оседать в тучах пыли под отчаянные визги и мат Её Белого Величества и придворных.

напиши фанфик с названием Ничего серьезного и следующим описанием Аой стоял, привалившись к стене, и курил. Он выглядел абсолютно невозмутимым. Словно это не он десять минут назад чуть ли не занимался сексом со своей гитарой на сцене. Уруха видел все: и запрокинутую в экстазе голову, и завораживающие движения бедер, и прикрытые глаза. Он каждый раз задавался вопросом, реально ли возбуждение Аоя, или это лишь искусная игра, представление для фанатов?, с тегами PWP

Как только Уруха почувствовал в себе силы передвигаться без расплывающихся черных пятен перед глазами, он поднялся с дивана, оставляя его весь в распоряжение вымотанного Кая, и взяв сигареты, по стеночке двинулся к выходу. Ему нужно было на воздух и покурить. Эйфория постепенно отпускала, и тело начинало потряхивать. На дрожащих ногах Койю спустился с высокого крыльца и тяжело плюхнулся на ступеньку, привалившись плечом к холодным металлическим перилам. — Замерзнешь! — послышался тихий смешок за спиной. Уруха обернулся. Аой стоял, привалившись к стене, и курил. Он выглядел абсолютно невозмутимым. Словно это не он десять минут назад чуть ли не занимался сексом со своей гитарой на сцене. Уруха видел все: и запрокинутую в экстазе голову, и завораживающие движения бедер, и прикрытые глаза. Он каждый раз задавался вопросом, реально ли возбуждение Аоя, или это лишь искусная игра, представление для фанатов? Аой выпустил дым из красиво очерченных губ и приподнял бровь в ответ на долгий взгляд лид-гитариста. — Курить хочу, — зачем-то в слух произнес Уруха. Он отвернулся, нервно вытаскивая из пачки сигарету. Но руки так дрожали, что она тут же сломалась. Такашима раздраженно вздохнул — сигарета в пачке была последняя. Аой позади хмыкнул, и через пару секунд уже держал сигарету перед лицом Урухи. Гитарист без раздумий обхватил фильтр губами. Широяма щелкнул зажигалкой, и Уру блаженно затянулся. Аой не спешил садиться, и просто стоял рядом на ступеньках, опираясь бедром о перила. Он запустил свободную руку под футболку и чуть оттянул, обнажая плоский живот. Уруха облизал пересохшие губы и понял, что начинает замерзать. Ночной воздух быстро охлаждал разгоряченное тело. Влажная от пота футболка неприятно прилипла к спине, и Койю передернул плечами. — Я же говорил — замерзнешь. Аой выбросил окурок, стянул с плеч пиджак и сел рядом, набрасывая его на плечи Урухи. — Спасибо. — поблагодарил тот, устало приваливаясь к нему. От Аоя даже через несколько слоев ткани исходил жар. Уруха сглотнул. — Не благодари. Ты ведь не хочешь заболеть? В таком виде это вполне возможно. Юу вдруг положил горячую ладонь на обнаженное бедро Такашимы. — Что ты делаешь? — напрягся Уруха. — Ничего особенного. — промурлыкал Аой, поглаживая пальцами внутреннюю сторону бедра Урухи. Койю сглотнул, чувствуя волнение. Длинные пальцы гладили чувствительную кожу опасно близко к паху, и Уруха понимал, что, даже не смотря на сваливающую с ног усталость, провокационные действия Широямы могли легко возбудить его. По-хорошему стоило бы дать Аою по рукам, а лучше по морде, и идти переодеваться. Но отталкивать его не хотелось, да и вообще куда-то идти не было сил. Юу же приняв его не желание шевелиться за что-то другое, придвинулся ближе, томно выдыхая ему в ухо и скользя пальцами под шорты. Тело Урухи, видимо, тоже поняло его по своему, потому что внизу живота уже нарастало томительное жаркое напряжение. Такашима застонал и чуть раздвинул ноги, когда Аой сжал его полувставший член через шорты, и тут же оказался сидящим на коленях другого мужчины. — Эй! — попытался возмутиться он, но был заткнут грубым поцелуем. Аой нагло лапал его, и не позволял отстраниться от поцелуя, удерживая за затылок. Уруха не очень то и хотел вырываться, на самом деле. — Какого черта? — Уруха решил возмутиться хотя бы для вида, когда Аой перешел поцелуями на его шею. — А что такое, детка? Это просто секс, ничего серьезного. Мне нужна разрядка. Широяма скользнул руками под шорты Койю, сжимая его ягодицы и прижимая к собственному твердому паху. — Я тебе не шлюха! — сквозь стон возмутился Уруха, ведя себя абсолютно противоположно собственным словам: он выгнул шею, подставляя ее горячим поцелуям и еще шире развел ноги, прижимаясь к животу Аоя. — Я этого и не говорил. — хмыкнул Аой. Он провел языком по горлу Урухи и всосал губами кожу под самым подбородком. — Эй, без отметок! — в отместку Уруха вонзил ногти в голые плечи второго гитариста. — Как скажешь. Аой снова поцеловал его, прикусывая и оттягивая пухлую нижнюю губу Урухи. Одной рукой он уже забрался в трусы и осторожно поглаживал пальцами вход. — Дашь мне? Уруха застонал, когда другой рукой Юу снова сжал его член

Как только Уруха почувствовал в себе силы передвигаться без расплывающихся черных пятен перед глазами, он поднялся с дивана, оставляя его весь в распоряжение вымотанного Кая, и взяв сигареты, по стеночке двинулся к выходу. Ему нужно было на воздух и покурить. Эйфория постепенно отпускала, и тело начинало потряхивать. На дрожащих ногах Койю спустился с высокого крыльца и тяжело плюхнулся на ступеньку, привалившись плечом к холодным металлическим перилам. — Замерзнешь! — послышался тихий смешок за спиной. Уруха обернулся. Аой стоял, привалившись к стене, и курил. Он выглядел абсолютно невозмутимым. Словно это не он десять минут назад чуть ли не занимался сексом со своей гитарой на сцене. Уруха видел все: и запрокинутую в экстазе голову, и завораживающие движения бедер, и прикрытые глаза. Он каждый раз задавался вопросом, реально ли возбуждение Аоя, или это лишь искусная игра, представление для фанатов? Аой выпустил дым из красиво очерченных губ и приподнял бровь в ответ на долгий взгляд лид-гитариста. — Курить хочу, — зачем-то в слух произнес Уруха. Он отвернулся, нервно вытаскивая из пачки сигарету. Но руки так дрожали, что она тут же сломалась. Такашима раздраженно вздохнул — сигарета в пачке была последняя. Аой позади хмыкнул, и через пару секунд уже держал сигарету перед лицом Урухи. Гитарист без раздумий обхватил фильтр губами. Широяма щелкнул зажигалкой, и Уру блаженно затянулся. Аой не спешил садиться, и просто стоял рядом на ступеньках, опираясь бедром о перила. Он запустил свободную руку под футболку и чуть оттянул, обнажая плоский живот. Уруха облизал пересохшие губы и понял, что начинает замерзать. Ночной воздух быстро охлаждал разгоряченное тело. Влажная от пота футболка неприятно прилипла к спине, и Койю передернул плечами. — Я же говорил — замерзнешь. Аой выбросил окурок, стянул с плеч пиджак и сел рядом, набрасывая его на плечи Урухи. — Спасибо. — поблагодарил тот, устало приваливаясь к нему. От Аоя даже через несколько слоев ткани исходил жар. Уруха сглотнул. — Не благодари. Ты ведь не хочешь заболеть? В таком виде это вполне возможно. Юу вдруг положил горячую ладонь на обнаженное бедро Такашимы. — Что ты делаешь? — напрягся Уруха. — Ничего особенного. — промурлыкал Аой, поглаживая пальцами внутреннюю сторону бедра Урухи. Койю сглотнул, чувствуя волнение. Длинные пальцы гладили чувствительную кожу опасно близко к паху, и Уруха понимал, что, даже не смотря на сваливающую с ног усталость, провокационные действия Широямы могли легко возбудить его. По-хорошему стоило бы дать Аою по рукам, а лучше по морде, и идти переодеваться. Но отталкивать его не хотелось, да и вообще куда-то идти не было сил. Юу же приняв его не желание шевелиться за что-то другое, придвинулся ближе, томно выдыхая ему в ухо и скользя пальцами под шорты. Тело Урухи, видимо, тоже поняло его по своему, потому что внизу живота уже нарастало томительное жаркое напряжение. Такашима застонал и чуть раздвинул ноги, когда Аой сжал его полувставший член через шорты, и тут же оказался сидящим на коленях другого мужчины. — Эй! — попытался возмутиться он, но был заткнут грубым поцелуем. Аой нагло лапал его, и не позволял отстраниться от поцелуя, удерживая за затылок. Уруха не очень то и хотел вырываться, на самом деле. — Какого черта? — Уруха решил возмутиться хотя бы для вида, когда Аой перешел поцелуями на его шею. — А что такое, детка? Это просто секс, ничего серьезного. Мне нужна разрядка. Широяма скользнул руками под шорты Койю, сжимая его ягодицы и прижимая к собственному твердому паху. — Я тебе не шлюха! — сквозь стон возмутился Уруха, ведя себя абсолютно противоположно собственным словам: он выгнул шею, подставляя ее горячим поцелуям и еще шире развел ноги, прижимаясь к животу Аоя. — Я этого и не говорил. — хмыкнул Аой. Он провел языком по горлу Урухи и всосал губами кожу под самым подбородком. — Эй, без отметок! — в отместку Уруха вонзил ногти в голые плечи второго гитариста. — Как скажешь. Аой снова поцеловал его, прикусывая и оттягивая пухлую нижнюю губу Урухи. Одной рукой он уже забрался в трусы и осторожно поглаживал пальцами вход. — Дашь мне? Уруха застонал, когда другой рукой Юу снова сжал его член, гладя его через одежду. Не сдерживаясь, он подался бедрами на встречу, чувствуя себя ужасно развратным. — Дам. — выдохнул он в ухо темноволосому мужчине. Палец тут же надавил чуть сильнее, заставляя дрожь предвкушения пробежать по позвоночнику. Уруха заерзал на коленях Аоя. Общими усилиями они стащили с Урухи шорты, Аой лишь расстегнул ширинку на своих брюках. Он облизал свои пальцы и вставил сразу два в задний проход Урухи, чтобы хоть как-то подготовить его. Но Уруха с шипением оттолкнул его руку и наклонился, облизывая член любовника, увлажняя его слюной. Потом встал коленями на холодные каменные ступени по обе стороны от бедер Аоя и, направив в себя его член, стал опускаться. — Расслабься! – Широяма, ухмыляясь, шлепнул его по ягодице и тут же застонал, когда Уруха сжался сильнее. — Расслабься! Мне же больно! — А ты думаешь, мне приятно? — прошипел Уруха, зажмурившись. Юу скользнул одной рукой под его футболку, притягивая к себе, целуя шею и выступающие ключицы, другой дразняще поглаживая головку члена, отвлекая от неприятных ощущений. — О, дааа! — простонал Широяма, когда Уруха до конца опустился на его член и медленно поднялся, чтобы снова опуститься. Аой подхватил его за бедра, помогая двигаться, и впился требовательным поцелуем в чувственные губы, заставляя Койю стонать себе в рот. Такашима чуть прогнулся в спине и, не удержавшись, вскрикнул, когда член Аоя прошелся по простате. Уруха зашипел и схватился за перила, второй рукой все еще обнимая Аоя за шею, а чужая рука стала быстро дрочить его член. — Да, детка! Тебе это нравится? Расскажи мне! — хрипло потребовал темноволосый гитарист. — Дааа! — на большее Урухи не хватило. Напряжение все нарастало, и он понимал, что не продержится долго. — Скажи, что тебе нравится мой член! Тебе он нравится? Какого это чувствовать его в себе? — Аой прерывисто дышал, но не прекращал своих грязных разговоров, шепча о том какой Уруха соблазнительный, сладкий и узкий, как плотно он обхватывает его член своей попкой. У Такашимы по позвоночнику не переставая бежали мурашки от низкого сексуального голоса Аоя, произносящего все эти пошлости, и иногда прерываемого тихими стонами. Колени от соприкосновения с холодным твердым камнем уже болели, но Койю только резче двигался, насаживаясь на чужой член как можно глубже. Аой скользнул рукой по его пояснице вниз, в ложбинку между ягодиц, лаская края входа, растянутого на его члене. А потом схватил Уруху за волосы, притягивая к себе его голову. — Детка, я сейчас кончу. — прошептал он тяжело и прерывисто дыша и сжимая член Урухи. Такашима застонал сквозь зубы, вздрагивая и запрокидывая голову от долгожданного захлестывающего наслаждения, и словно издалека слыша ответный стон Широямы. Переведя дыхание и найдя в себе силы, Уруха отлепился от Аоя и поднялся на колени, позволяя его обмякшему члену выскользнуть из себя, и осторожно поднялся на дрожащие от напряжения ноги. Колени немного саднило. Койю надел свои шорты и поднял соскользнувший с его плеч пиджак, снова кутаясь в него. Он сел на ступеньку, поморщившись от неприятных ощущений, и достал сигарету из лежащей рядом пачки. Только после этого перевел взгляд на брюнета. Тот сидел, откинувшись назад, опираясь локтями на ступеньки позади себя, и блаженно улыбался, прикрыв глаза. — Оденься, а то отморозишь. — проговорил он, разглядывая обмякший член, все еще выглядывающий из расстегнутой ширинки. Юу лениво спрятал член в трусы, застегнул брюки и тоже потянулся за сигаретами. За их спинами заскрипела дверь и Уру чуть вздрогнул. — Хватит травиться, идите переодеваться. Или сами будете добираться до отеля. — без выражения проговорил Кай и снова закрыл дверь. — Широяма, ты козел! — прошипел Уруха, дернув Аоя за рукав у двери в его номер. — Мог бы воспользоваться презервативом! Или не кончать в меня! Всю дорогу Койю чувствовал влажные щекочущие ощущения в заднем проходе. И это было не очень приятно. — Хочешь, чтобы я помог тебе с этим, детка? — Аой распахнул дверь и провоцирующее-медленно облизал губы. У Койю сбилось дыхание, когда он представил как именно, используя свои губы и язык, Широяма может помочь ему избавиться от своей спермы в теле Урухи. Он ухмыльнулся и толкнул мужчину внутрь, заходя следом. Аой еще ответит за все свои выходки на сцене, из-за которых Койю не мог спокойно спать по ночам.

напиши фанфик с названием Пора действовать… и следующим описанием В один день Тсуне надоело беспрекословное подчинение и верность своего Хранителя Урагана и он решил, что пора менять их отношения…, с тегами ООС,Романтика

Хаято в нерешительности остановился у дверей кабинета Тсуны. Весь день он ругал себя за то, что разозлил его, хоть и не понимал, почему Джудайме так отреагировал на вполне безобидный вопрос о его встрече с Киоко. Тсуна не показывал это внешне. С возрастом он научился хорошо скрывать свои чувства, становясь все более похожим на босса мафии, но Хаято всегда чувствовал его настроение в определенный момент. Иногда он видел те эмоции, которые босс не показывал больше никому. Реборн, разумеется, не в счет. В какой-то степени это обстоятельство придавало Хранителю Урагана уверенность в собственной значимости, убеждало, что он намного ближе к своему боссу, чем остальные хранители. И все же почему? Как Хаято не пытался узнать суть разговора Джудайме с Киоко (а как мы знаем, он порой отличается большим упрямством и любопытством), тот упорно отказывался отвечать ему, хотя раньше Гокудера был уверен в том, что Джудайме будет рассказывать ему все. По мере их разговора хранитель чувствовал, что Савада начинал злиться, что не могло не удивить его, ведь, по мнению Хаято, Тсуна хоть и вырос, все же оставался очень добрым и справедливым человеком, как к друзьям, так и к врагам. Но особенно его поразило то, что в кабинет зашел Хибари и потребовал, чтобы Хаято отстал от босса со своими дурацкими вопросами. В тот момент ему показалось, что Хибари вовсе не так безразличен к Тсуне, как думают многие. Теперь уже стоя у заветной двери Хранитель Урагана рассмеялся. Какая глупость! Кея и Тсуна… Да такого не может быть! Он улыбнулся, посмотрев на серебряный поднос, который держал в руках. Сейчас он принес своему любимому боссу нечто особенное и был уверен, что после этого у Тсуны пройдет вся раздраженность и усталость, и это не плохой способ извиниться за свою навязчивость. Хаято легко взял поднос в одну руку и постучал в дверь. — Войдите. Гокудера быстро воспользовался приглашением и зашел в кабинет. Он увидел Джудайме, который сидел за столом, поддерживая голову одной рукой и устало прикрыв глаза. Хаято невольно залюбовался боссом: свет лампы придавал его волосам карамельный оттенок, а длинные ресницы слегка трепетали, фигура была облачена в белый деловой костюм, что придавало ему ауру силы и власти, но в тоже время чего-то светлого. — Джудайме, — тихо позвал хранитель и подождал, когда взор карих глаз устремится на него. – Джудайме, я принес Вам чаю. — Да, спасибо. Сидя за своим столом Тсуна наблюдал за Гокудерой, который наливал ему чай в чашку. Легкие, неторопливые, изящные движения. Интересно, Хранителю Урагана всегда была присуща такая грация? Или он просто заметил это только сейчас? Так же он отметил, что Гокудера пришел к нему сегодня, не надевая свой строгий пиджак и галстук, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, открывая весьма соблазнительный вид на его шею. Тсуна уже не сомневался в чувствах, которые испытывал к своему Хранителю Урагана. Он осознал то, что этот человек, привлекает его больше остальных. Да и к Киоко он уже не испытывает таких чувств, как раньше, но был рад, что они по-прежнему остаются друзьями, и он мог поговорить с ней без лишних глаз, совершенно обо всем, чего не касался мир мафии. Маленький островок обычной жизни, который он ценил и оберегал, не позволяя врываться туда никому, даже своим друзьям. Хаято поставил чашку перед Десятым. — Вот, пожалуйста. Тсуна взял чашку и отпил один глоток ароматного напитка. — Это что-то новое? – заметил он, понимая, что это не тот чай, что обычно заваривает ему Гокудера. — Не нравится? – сразу заволновался Хаято и уже готов был начать извиняться своим привычным методом. — Нет. Очень вкусно. Хранитель облегченно вздохнул и слегка улыбнулся. Все же он смог угодить своему боссу. Десятый пил чай и наблюдал за тем, как его хранитель обеспокоенно смотрит на него в течение всего этого времени. Он подумал, что слегка переборщил днем. Разумеется, Гокудере было интересно, о чем он разговаривал сегодня с Киоко, но почему-то именно в этот день ему совершенно не хотелось отвечать ни на какие глупые вопросы, а навязчивость хранителя очень раздражала. Тсуна улыбнулся про себя. Реборн недавно сказал ему, что он уже не тот наивный парнишка, которым он был, когда встретил его еще в средней школе, теперь он стал настоящим главарем мафии, с которым приходилось считаться и уважать. Изменились его взгляды, изменились его принципы и почему-то то, что этого до сих пор не заметил Гокудера, очень бесило. Тот по-прежнему считал его добрым и мягким, не понимая, что это давно уже в прошлом. Теперь все иначе. Хотя отношение Хаято к нему не изменилось – он был все тем же преданным другом и подчиненным, который готов беспрекословно исполнять любые капризы своего босса, как верная собачка. Эта преданность ему надоела, ему хотелось большего. Как изменить отношения с Хранителем Урагана? Как впихнуть ему

Хаято в нерешительности остановился у дверей кабинета Тсуны. Весь день он ругал себя за то, что разозлил его, хоть и не понимал, почему Джудайме так отреагировал на вполне безобидный вопрос о его встрече с Киоко. Тсуна не показывал это внешне. С возрастом он научился хорошо скрывать свои чувства, становясь все более похожим на босса мафии, но Хаято всегда чувствовал его настроение в определенный момент. Иногда он видел те эмоции, которые босс не показывал больше никому. Реборн, разумеется, не в счет. В какой-то степени это обстоятельство придавало Хранителю Урагана уверенность в собственной значимости, убеждало, что он намного ближе к своему боссу, чем остальные хранители. И все же почему? Как Хаято не пытался узнать суть разговора Джудайме с Киоко (а как мы знаем, он порой отличается большим упрямством и любопытством), тот упорно отказывался отвечать ему, хотя раньше Гокудера был уверен в том, что Джудайме будет рассказывать ему все. По мере их разговора хранитель чувствовал, что Савада начинал злиться, что не могло не удивить его, ведь, по мнению Хаято, Тсуна хоть и вырос, все же оставался очень добрым и справедливым человеком, как к друзьям, так и к врагам. Но особенно его поразило то, что в кабинет зашел Хибари и потребовал, чтобы Хаято отстал от босса со своими дурацкими вопросами. В тот момент ему показалось, что Хибари вовсе не так безразличен к Тсуне, как думают многие. Теперь уже стоя у заветной двери Хранитель Урагана рассмеялся. Какая глупость! Кея и Тсуна… Да такого не может быть! Он улыбнулся, посмотрев на серебряный поднос, который держал в руках. Сейчас он принес своему любимому боссу нечто особенное и был уверен, что после этого у Тсуны пройдет вся раздраженность и усталость, и это не плохой способ извиниться за свою навязчивость. Хаято легко взял поднос в одну руку и постучал в дверь. — Войдите. Гокудера быстро воспользовался приглашением и зашел в кабинет. Он увидел Джудайме, который сидел за столом, поддерживая голову одной рукой и устало прикрыв глаза. Хаято невольно залюбовался боссом: свет лампы придавал его волосам карамельный оттенок, а длинные ресницы слегка трепетали, фигура была облачена в белый деловой костюм, что придавало ему ауру силы и власти, но в тоже время чего-то светлого. — Джудайме, — тихо позвал хранитель и подождал, когда взор карих глаз устремится на него. – Джудайме, я принес Вам чаю. — Да, спасибо. Сидя за своим столом Тсуна наблюдал за Гокудерой, который наливал ему чай в чашку. Легкие, неторопливые, изящные движения. Интересно, Хранителю Урагана всегда была присуща такая грация? Или он просто заметил это только сейчас? Так же он отметил, что Гокудера пришел к нему сегодня, не надевая свой строгий пиджак и галстук, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, открывая весьма соблазнительный вид на его шею. Тсуна уже не сомневался в чувствах, которые испытывал к своему Хранителю Урагана. Он осознал то, что этот человек, привлекает его больше остальных. Да и к Киоко он уже не испытывает таких чувств, как раньше, но был рад, что они по-прежнему остаются друзьями, и он мог поговорить с ней без лишних глаз, совершенно обо всем, чего не касался мир мафии. Маленький островок обычной жизни, который он ценил и оберегал, не позволяя врываться туда никому, даже своим друзьям. Хаято поставил чашку перед Десятым. — Вот, пожалуйста. Тсуна взял чашку и отпил один глоток ароматного напитка. — Это что-то новое? – заметил он, понимая, что это не тот чай, что обычно заваривает ему Гокудера. — Не нравится? – сразу заволновался Хаято и уже готов был начать извиняться своим привычным методом. — Нет. Очень вкусно. Хранитель облегченно вздохнул и слегка улыбнулся. Все же он смог угодить своему боссу. Десятый пил чай и наблюдал за тем, как его хранитель обеспокоенно смотрит на него в течение всего этого времени. Он подумал, что слегка переборщил днем. Разумеется, Гокудере было интересно, о чем он разговаривал сегодня с Киоко, но почему-то именно в этот день ему совершенно не хотелось отвечать ни на какие глупые вопросы, а навязчивость хранителя очень раздражала. Тсуна улыбнулся про себя. Реборн недавно сказал ему, что он уже не тот наивный парнишка, которым он был, когда встретил его еще в средней школе, теперь он стал настоящим главарем мафии, с которым приходилось считаться и уважать. Изменились его взгляды, изменились его принципы и почему-то то, что этого до сих пор не заметил Гокудера, очень бесило. Тот по-прежнему считал его добрым и мягким, не понимая, что это давно уже в прошлом. Теперь все иначе. Хотя отношение Хаято к нему не изменилось – он был все тем же преданным другом и подчиненным, который готов беспрекословно исполнять любые капризы своего босса, как верная собачка. Эта преданность ему надоела, ему хотелось большего. Как изменить отношения с Хранителем Урагана? Как впихнуть ему в голову то, что это все в далеком прошлом? Захотелось сделать что-то из ряда вон выходящее… Что-то такое, на что бы он никогда не решился… Десятый неожиданно поставил чашку на стол. Резкий звук заставил Гокудеру вздрогнуть и посмотреть в глаза своему боссу. В следующую секунду Хаято почувствовал, как внутри него зашевелилось нечто, не поддающееся контролю, пробудившее в нем ощущение… Возможно, тревоги?.. Нет, не то… Разве Джудайме был таким? Что сейчас изменилось в его взгляде? Всего лишь на миг, но он видел, как там промелькнуло что-то недоброе. Хранитель попытался прогнать это давящее чувство, однако оно не отпускало, накатывая волнами внезапно охватившего его беспокойства. Тсуна поднялся и направился в свою спальню, которая была смежена с его кабинетом. — Хаято, пойдем со мной. Гокудера незамедлительно последовал за ним, задаваясь вопросами, что же могло случиться такого серьезного, что сегодня босс ведет себя так непредсказуемо? Дойдя до дверей спальни, Хранитель неожиданно остановился. На него вновь нахлынуло это неприятное ощущение чего-то давящего. Что же это такое? — Хаято! – резко позвал Десятый, заметив, что тот остановился у прохода. — Да, — парень послушно вошел в спальню, наказывая себя за то, что снова стал причиной раздражения босса. Савада остановился перед своей огромной двуспальной кроватью и начал снимать с себя пиджак. — Подойди ко мне, — приказал он Гокудере. Тот послушно выполнил приказ, решив, что Джудайме просто попросит его помочь снять ему верхнею одежду, чтобы лечь спать. Хранитель помог боссу снять пиджак и развернулся к ближайшему креслу, чтобы повесить вещь на него. Неожиданно Хаято почувствовал, как рука Джудайме скользнула по его плечу, потом начала опускаться вниз к локтю. Тонкая ткань рубашки не была большой преградой, поэтому тепло ладони Савады просто обожгло Гокудеру. Он резко дернулся в сторону, оттолкнув Тсуну, и застыл, непонимающе глядя на своего босса, осознавая то, что сейчас произошло, и как он только решился так пихать Джудайме. Хранитель не мог сейчас сказать, рассержен Тсуна или расстроен, но уже карал себя за то, что испугался такого незначительного поступка. Наверное, Джудайме сейчас хочется побыть с кем-то, а не оставаться в одиночестве. Ведь он и раньше иногда обнимал Хаято и засыпал в его объятьях. Все-таки в этом жестоком мире мафии нужен хоть кто-то, кто просто может побыть с тобой рядом, не спрашивая ни о чем, и подарить толику тепла. — Простите, Джудайме, — виновато произнес Гокудера. — Ничего, я не сержусь, — ответил тот и снова подошел к своему другу почти вплотную, оставляя между ними пару сантиметров. Не в силах пошевелиться, Гокудера стоял, как вкопанный. Страх, переходящий в отчаянное желание узнать, что собирается делать его босс, надежно удерживали его на месте. — Хаято, — нежно позвал Десятый. — Да, — тяжело сглотнул он, смотря, как Десятый развязывает свой галстук и, не отрываясь, смотрит ему в глаза. — Хаято, останься сегодня со мной. Тсуна снова коснулся его плеч, нежно проводя по ним пальцами, переместился на шею, потом зарылся тонкими пальцами в шелковые пепельные пряди. — Ты ведь останешься? Хаято показалось, что сердце на секунду остановилось у него в груди и тут же бешено забилось снова. Все же это не может быть сном? В ту же секунду, будто зная его мысли, теплые пальцы Тсуны на его затылке пришли в движение, словно хотели заверить его в происходящем. Они переместились с затылка на его лицо, плавно поглаживая кожу на щеках, будто невзначай коснулись губ и, не спеша, вернулись на свое место. Вторая рука незаметно обвила талию хранителя, привлекая их друг к другу. — Ты ведь понимаешь? – в надежде спросил Савада, чувствуя, что его решительность, от бездействий Гокудеры, сходит на «нет». Хранителю стало трудно дышать. Он чувствовал тепло тела Тсуны, прижимавшегося к нему, обжигающие прикосновение его рук. Все его сознание концентрировалось на руках Десятого. — Не молчи… Гокудера опустил глаза на своего босса. Он был уверен, что уже ни для всех секрет то, как Хаято относится к нему. Но сам хранитель не позволял себе перейти в их отношениях черту тех четко описанных рамок дружбы. Только надежда, притаившаяся глубоко в душе, которая говорила ему, что, может, есть еще маленький шанс, что они могут быть вместе, придавало ему сил идти дальше. Однако он думал, что Джудайме не замечает этого. Где он ошибся в своем поведении? Хаято бережно обнял своего босса за талию и уткнулся подбородком ему в макушку. Не смотря на то, что Джужайме уже вырос, тот по-прежнему доставал ему только до подбородка, хоть и подростком Хранитель Урагана выглядел намного старше своего босса. — Я понимаю, — наконец ответил Хаято и был уверен, что после этих слов Тсуна улыбнулся ему в грудь. Теперь все стало на свои места. Он всегда хотел видеть его улыбку. Прикасаться хоть изредка. Слышать его голос. Он даже и не думал, что все это сможет получить в гораздо большем количестве. Гокудера осторожным движением взял пальцы друга в свою ладонь и неторопливо поцеловал их, один за другим. — Джудайме, вы же знаете, что я полностью принадлежу вам и телом, и душой. Тсуна с любовью смотрит ему в глаза. В этот момент он смотрит на него не просто, как на своего хранителя, ни как на друга, а как на своего любимого. Смотрел глазами, сияющими радостью. — Знаешь, что мне всегда хотелось сделать, Хаято? Тсуна притянул голову Гокудеры к себе и накрыл его губы легким поцелуем. Сначала немного неуверенно, потом уже более смело его язык обвел сначала верхнюю губу, потом плавно переместился на нижнюю. Хаято послушно приоткрыл губы, впуская язык босса и покорно принимая все его ласки. Руки хранителя переместились в волосы Джудайме, которые отросли со временем и теперь доходили ему до плеч, поднимая их вверх и пропуская шелковые пряди между пальцев, от чего они в беспорядке рассыпались по плечам парня. Занятый этими действиями, Хаято не заметил, как проворные пальцы Десятого уже расстегнули несколько пуговиц на его рубашке. Не желая отставать от своего босса, Гокудера сделал шаг назад, увлекая за собой Тсуну. Они оба плюхнулись на кровать, весело рассмеявшись. Оперевшись на руки по обе стороны от головы Хаято, босс Вонголы просто смотрел на лежащего перед ним парня, его лицо озаряла счастливая улыбка. Руки хранителя продолжали покоиться на талии Савады, и он оставался в той же позе, позволяя Джудайме расстегнуть на нем рубашку до конца. Несколько секунд Тсуна просто смотрел на лежащего под ним Гокудеру. Распахнутая рубашка обнажала бледную кожу. Все же Хаято очень красивый: серебристые волосы, глаза цвета изумруда, стройное тело… Вся эта красота теперь принадлежит ему. Склонившись к нему, Тсуна коснулся теплыми губами шеи Хаято, который столь любезно выставил её на его усмотрение. Тсуна почувствовал, как внизу живота начало разливаться приятное тепло. Хранитель Урагана вздрогнул и замер, лежа неподвижно и принимая поцелуи в шею. Ощущения теплых настойчивых губ были так приятны, что хотелось кричать от восторга. Десятый притянул Хаято к себе за края рубашки, заставляя подняться. Тот послушно сделал это. Помогая своему боссу снять с себя рубашку и, вытаскивая руки из длинных рукавов, чувствуя, как Тсуна снова впился сильным поцелуем ему в шею. Завтра на шее будут видны следы засосов, но хранитель только обрадовался этой мысли. Пусть будут, как знак того, что это был не сон и символ того кому он принадлежит. Десятый снова откинул Хаято обратно на кровать, спускаясь нежными поцелуями вниз по груди, исследуя его руки, плечи, ключицы. Он провел языком по одному из сосков и обрадовался, услышав страстный стон в ответ. — Так хорошо? — Да, — выдохнул Гокудера. – Не останавливайтесь. Тсуна придвинулся ближе к груди партнера и, накрыв сосок губами, снова услышав, как тот выдохнул. Играя с розовым бугорком языком, он потерся бедрами о бедра хранителя, и сжал набухший сосок зубами, вызывая стоны наслаждения. Тсуна отстранился, пытаясь заглянуть в лицо Хаято, но тот лежал с закрытыми глазами, поэтому он снова втянул сосок губами. Хранитель застонал сквозь губы и выгнулся вперед, подставляя свою грудь для поцелуев. Пока его босс благосклонно обратил свое внимание на нетронутый им еще второй сосок, Хаято понял, что слишком бездействует, поэтому он ловкими движениями стал быстро расстегивать на нем рубашку, проводя теплыми ладонями по нежной коже и животу. Теперь уже и Тсуна не сдерживал стонов, наслаждаясь этими прикосновениями. Гокудера улыбнулся и мягким движением прошелся ладонью по паху Джудайме, ощущая, как тот возбужден. Десятый закусил губу в отчаянной попытке сдержать вырвавшийся наружу стон от невыносимого желания. Щеки его покраснели, а дыхание сбилось. В ответ Тсуна сам прикоснулся к члену хранителя через одежду и слегка сжал его, тоже вызывая ответный тихий стон. — Не нужно сдерживаться, никто не услышит, — Тсуна ощутил, как тело под ним задрожало. – Кроме меня. Расстегнув брюки хранителя, Савада начал стягивать их вниз вместе с нижним бельем, обнажая стройные бедра. Он склонил голову и прошелся горячим языком по возбужденному члену. Хаято резко дернулся и втянул воздух, ощутив, как волны желания накрывают его с головой, а напряжение возрастает в каждой клеточке его тела. Тсуна слегка подразнил головку своим язычком, потом вобрал ствол на всю длину, которую мог, и несколько раз провел вниз-вверх, не забывая ласкать нежную кожу языком. Гокудера снова застонал и его бедра умоляюще двинулись навстречу. Десятый не заставил его долго ждать, начав двигать головой быстрее и ускоряя темп. Хаято не мог больше выносить напряжение в паху, чувствуя, что всего секунда и он кончит, поэтому схватил Тсуну за волосы и оттянул его голову от себя. — Теперь моя очередь, — сказал он, переворачивая своего возлюбленного на спину. Его пальцы тянутся к ремню брюк, легко расстегивая его, потом перемещаются на пуговицу и она легко выскальзывает из петли, взяв за язычок молнии, он медленно потянул его вниз, расстегивая ширинку. В отличие от своего босса, тот рывком снимает брюки Джудайме и отбрасывает их в сторону. Изумрудные глаза уставились на член Тсуны, который как натянутая тетива, прижат, к иногда подрагивающему, животу. Губы Гокудеры расплылись довольной улыбке, и он вобрал член Десятого полностью в рот. Облизав и поддразнив маленькую щель на головке, он спустился губами по стволу вниз, проводя языком. Руками он ласкает его яички, то оттягивая их, то слегка сжимает. Тсуне казалось, что разум просто оставил его, и не осталось ничего, кроме губ и рук его хранителя. Он, не стесняясь, стонет, запуская руки в волосы Гокудеры, подталкивает вперед голову, то отстраняя, показывая, как ему больше хочется. Хаято это нравится, и он пытается исполнить любое желание своего босса. — Хаято, — зовет Тсуна. Хранитель замирает и внимательно смотрит на Джудайме. Савада приподнимается, смотря ему уверено в глаза. — Ляг на живот. Гокудера сглатывает и замирает в нерешительности, но потом послушно выполняет просьбу любовника. Он больше не видит своего босса, и это слегка пугает, но это чувство тут же сменилось спокойствием от ощущения теплых пальцев, ласкающих его шею и спину. Тсуна провел пальцами по позвоночнику, ощутив, как тело хранителя судорожно вздрогнуло под его руками. Как прекрасно – кожа на спине такая белая, словно чистый лист бумаги, который хочется разрисовать. Никто не прикасался к нему так, кроме него. Он знает это. Точнее понял по зеленым глазам, когда тот замер в нерешительности на его просьбу. Но ему он позволил и это много значит для него. Хаято почувствовал, как Десятый раздвинул ему ноги. Находиться в такой позе перед боссом стыдно, ужасно смущает и… возбуждает. Разум уже полностью покинул его. Все чего он желал, это чтобы Джудайме прикасался к нему, доставляя все больше удовольствия. Он был готов на все. Однако, Тсуна явно не собирался заканчивать все так быстро. Хаято казалось, что кожа расплавилась, и сам он давно потерялся в этих бесконечных прикосновениях. Скорее…Хранитель подался бедрами вверх, потеревшись об Саваду, и его старания увенчались успехом – босс издал легкий стон и прижался к нему вплотную, покрывая поцелуями спину и оставляя красные отметины на ней. Гокудера чувствовал дикое напряжение в каждой клеточке своего тела, которое требовало удовлетворения. Он осознал, что его рука потянулась вниз лишь тогда, когда Тсуна, мягко сжав его напряженные пальцы, вернул ее на место. Хаято спрятал красное лицо в складках дорогого покрывала, словно ребенок, которого застали за непристойной шалостью, и задавался вопросом: «Почему нельзя?». Десятый провел ладонью по тыльной стороне широко раскрытых перед ним бедер хранителя. — Я буду осторожен с тобой… Нежный шепот Джудайме шел, словно издалека и все же был где-то рядом, настолько близко, что казалось, будто этот голос принадлежит ему самому. Одна рука опустилась на член Хаято, нежно поглаживая его, а вторая прикоснулась к его губам. Гокудера начал обсасывать и облизывать эти тонкие пальцы, обильно смачивая их своей слюной. Сознание, помимо его воли, концентрировалось только на теплой руке, которая двигалась по его члену. Тсуна вытащил пальцы из его рта и снова припал поцелуями к его спине, чем наслаждался Хранитель Урагана. В следующий момент реальность дала о себе знать. Хаято замер и резко выдохнул, подаваясь вперед, попытавшись избавиться от неожиданно проникшего в него пальца. Когда Джудайме успел?.. Он дернулся и вскрикнул, когда к одному пальцу, добавился второй, больше растягивая вход в его тело. Страшно. И больно. Он не знал, что будет так больно. А ведь это только пальцы. Но это Джудайме. Его Джудайме. Ему он готов отдать все, что у него есть и не важно, как больно это будет. — Джудайме… — Хаято?... Больно? Расслабься, — Тсуна нагнулся и, чтобы отвлечь любовника от неприятных ощущений, поцеловал его между лопатками. Спокойный, уверенный голос, ни капли сомнения. Голос Джудайме. Гокудера почувствовал, как горячие губы побежали вниз по его позвоночнику, заставив его выгнуться дугой. Это Джудайме, а все остальное – боль, страх, стыд — это уже неважно. Пальцы стали двигаться у него внутри и хранитель осознал, что сам бесстыдно насаживался на них все глубже и глубже. Вдруг это закончилось, и Хаято с сожалением понял, что Десятый вытащил из него пальцы. Его тело дрожало. Ему безумно хотелось вернуть их обратно. Тсуна откинул прядь волос с уха Гокудеры и наклонился к нему, обдавая кожу горячим дыханием. — Я люблю тебя, Хаято, — выдохнул он ему. Глаза хранителя расширились и ему показалось, что он забыл даже, как дышать. Он же не ослышался? Джудайме правда сейчас это сказал? Счастье переполняло всю его душу, и он готов был кричать от восторга. Казалось, что теперь ничего не имеет значения. Поэтому Хаято даже не обратил внимания на резкую боль от неожиданного проникновения. Лишь приглушенно вскрикнул, и стал двигаться в такт с Тсуной, который замер только в начале, стараясь не кончить сразу от того, что его член тесно обхватили стенки прохода, даря невероятные ощущения. Стиснув зубы, Савада двинулся назад, почти полностью выходя, и потом снова вторгаясь в тело своего любовника. Через несколько толчков, он почувствовал, что стало легче, и поэтому больше не сдерживал себя, все быстрее ускоряя темп и насаживая бедра Хаято на себя. Тот в ответ только глухо стонал, выгибаясь, и поддаваясь навстречу. Быстрее. Глубже. Сильнее. Только об этом мог думать Гокудера. Он каждый раз вскрикивал, когда член босса задевал простату и заставлял его двигаться навстречу. Дыхание сбилось, он жадно ловил воздух ртом, все тело горит в огне. Еще, еще, и еще… Рука Тсуны снова обхватила плоть хранителя и начала двигать по нему в том же темпе. Хаято больше не мог сдерживаться – громко вскрикнув, он кончил в ладонь босса. Услышав громкий крик Хаято, Десятый почувствовал, как его член сжали внутри тугие мышцы, а по пальцам стекает теплая густая влага. Он запрокинул голову назад и тоже кончил, проталкиваясь последними толчками в своего хранителя. «Джудайме», — бессильно опустившись на кровать, Хаято хотел позвать его, но не смог выговорить ни звука. Пересохшее горло саднило, не давая произнести желанное имя. Но в этом и не было нужды. Джудайме был здесь, с ним. Тсуна в изнеможении навалился на него всем телом. Немного тяжеловато, и трудно дышать, но ощущение разгоряченной кожи босса стоит того, чтобы потерпеть. Немного отдышавшись, Хаято все же переворачивается, но когда делает это, Тсуна жадно накрывает его губы своими. Хранитель был рад этому и просто позволял Джудайме исследовать языком его рот до тех пор, пока тот сам не оторвался от него. Десятый, насладившись долгим поцелуем, положил голову на грудь возлюбленного. Через некоторое время Гокудера услышал, как тот ровно задышал, оповещая, что заснул. Хаято долго смотрел в потолок, чувствуя на своей груди теплое дыхание и перебирая волосы босса. Он попытался перевернуться, чтобы бережно уложить Джудайме на кровать, укрыть одеялом и уйти к себе, как властные руки обхватили его за талию, не давая подняться. — Твое место теперь здесь и не смей больше спать где-нибудь еще, – сонно пробормотал Тсуна. Хаято улыбнулся, поудобнее устраиваясь в объятьях своего босса, и укрывая их двоих покрывалом. — Я люблю вас, Джудайме, – шепчет он в ответ. — Зови меня Тсуной, Хаято… — Но… — Это приказ. — Как скажите. Кто он такой, чтобы оспаривать приказы своего босса? Закрыв глаза, Хаято заснул счастливым сном. Что ж, теперь так будет всегда, и он ничего не имел против этого.

напиши фанфик с названием Легенда, что я написала о нас... и следующим описанием В одном королевстве, в дальней стране, Задолго наших дней, В воздушном прекрасном замке Принцесса жила всех знатней., с тегами Ангст,Драма,ООС,Романтика,Фэнтези,Экшн

В одном королевстве, в дальней стране, Задолго до наших дней, В воздушном прекрасном замке Принцесса жила всех знатней. Ее волосы цвета солнца, И очи топазов ясней, Ее стан тоньше ивушки стройной, И голос— капели звончей. Жила она вместе с родителем, сильным и властным отцом, И было ей все тоскливее, с каждым мелькнувшим годком. Росла она столь же красивой, что многие принцы не раз Предлагали руку и сердце ей. Но выгоняла она их подчас. Было одно ей лишь в радость— Чтение книг допоздна: Любовных романов томная сладость И приключений весна. - Люси, почему ты не сказала, что это стихи? — возмутился Драгнил, даже соскочив с кресла, в котором доселе дремал. - А что, тебе не нравится? И потом, это не стихи, а баллада, — удивилась Хартфелия, поднимая от книги глаза. - Не нравится! Ты сказала, что это легенда про дракона! А про нас стихов не пишут! — подбоченился Нацу. - Успокойся, это всего лишь вступление, ты совсем чуть-чуть до конца не дослушал, — рассмеялась Люси. - А… Ну тогда ладно, давай только побыстрее к дракону переходи! - Уж как получится… Жила она словно в клетке, И всегда лишь мечтала о том, Что когда-нибудь, кто-нибудь, как-нибудь, Заберет ее, даст другой дом. - Люси! - Ну что опять? - А ведь на тебя похоже! - Что похоже? - Ну… Принцесса эта и судьба… Да и вообще — похоже! - Ладно, я поняла. А теперь сиди спокойно! Баллада закончилась, сейчас пойдет сама легенда. - Ваше высочество, ваш отец, Его величество король, хочет вас видеть! — торжественно сообщил камердинер, следуя годами отточенному этикету. - Я сейчас подойду, передайте это Его величеству,— она тоже присела в реверансе. Принцессе была до боли знакома эта ситуация. Сейчас отец снова заставит ее выбирать кандидатов в мужья. Как он не может понять, что ей этого совершенно не хочется! Из всех этих высокородных и напыщенных павлинов ей не нравился ни один. Сколько же можно это повторять? Но она принцесса, и с этим ничего не поделаешь… Она была абсолютно права. От портретов заморских принцев и королевичей пестрело в глазах. Но сегодня король собирался на охоту, поэтому он просто вручил дочери стопку холстов и велел определиться как можно быстрее. Придя в комнату, принцесса тут же отбросила от себя ненавистные изображения. - Молли, позови Миру, Деву и Джубию! — приказала она старой служанке. - Вы звали нас, Ваше высочество? — три фрейлины склонились в поклонах. - Девочки! — наконец позволила себе разреветься принцесса. - Ну же, Люси, успокойся! Ну что же ты… — ее самые лучшие подруги пытались успокоить ее, но у них мало что получалось. - О! — снова подпрыгнул Драгнил.— Ее и зовут как тебя!!! Да еще и фрей… Фрей… ну эти, короче! Прям как у нас! - НАЦУ! — рявкнула на друга Люси, взбешенная, что ее прервали. Ей было очень интересно, понравится ли ему эта легенда... А он постоянно ее прерывает! - Ой… Прости… — парень предпочел извиниться и занять рот вкусной печенюшкой… - Я, кажется, знаю, что может тебя развлечь! — неожиданно воскликнула Мира. - Что? — заинтересовавшись, подняла на нее заплаканные глаза принцесса. - Я слышала, что сегодня к нам привезут настоящего волшебника-дракона! Скоро ведь турнир, и он будет там сражаться,— продолжила мысль Миры Дева. - Турнир…За мою руку… Не-ет… — принцесса окончательно впала в уныние. - Да забудь! Говорят еще, что этот волшебник очень сильный. Если никто не сможет его победить, то ты еще не выйдешь замуж! — возразила пепельноволосая фрейлина. - Правда?! — обрадовалась Люси. Теперь у нее появилась надежда.— Тогда пойдем скорее. Я хочу на него посмотреть! А он правда волшебник? - Грей говорил мне, что он может изрыгать огонь! Прямо как настоящий дракон! — заговорческим шепотом поделилась Джубия. - И отмороженный тут!!!— не сдержал изумления огненный дракоша. - Я предупреждала… — вкрадчивым потусторонним голосом сообщила Хартфелия, хватаясь за лежащий рядом том «Ядовитые растения Фиора. Часть 32.». В нем было около 5 тысяч страниц, так что Нацу обещал угомониться надолго… В королевстве не любили магию и магов. Честно говоря, простые люди их побаивались. Ведь обычный горожанин мало чем может защититься от мага. - Джубия, а ты его видела? — с разгорающимся интересом спрашивала принцесса уже по пути в подвалы замка. Проходящие мимо придворные склоняли головы в поклонах, жадными взглядами провожая четырех спешащих красавиц. - Нет,

В одном королевстве, в дальней стране, Задолго до наших дней, В воздушном прекрасном замке Принцесса жила всех знатней. Ее волосы цвета солнца, И очи топазов ясней, Ее стан тоньше ивушки стройной, И голос— капели звончей. Жила она вместе с родителем, сильным и властным отцом, И было ей все тоскливее, с каждым мелькнувшим годком. Росла она столь же красивой, что многие принцы не раз Предлагали руку и сердце ей. Но выгоняла она их подчас. Было одно ей лишь в радость— Чтение книг допоздна: Любовных романов томная сладость И приключений весна. - Люси, почему ты не сказала, что это стихи? — возмутился Драгнил, даже соскочив с кресла, в котором доселе дремал. - А что, тебе не нравится? И потом, это не стихи, а баллада, — удивилась Хартфелия, поднимая от книги глаза. - Не нравится! Ты сказала, что это легенда про дракона! А про нас стихов не пишут! — подбоченился Нацу. - Успокойся, это всего лишь вступление, ты совсем чуть-чуть до конца не дослушал, — рассмеялась Люси. - А… Ну тогда ладно, давай только побыстрее к дракону переходи! - Уж как получится… Жила она словно в клетке, И всегда лишь мечтала о том, Что когда-нибудь, кто-нибудь, как-нибудь, Заберет ее, даст другой дом. - Люси! - Ну что опять? - А ведь на тебя похоже! - Что похоже? - Ну… Принцесса эта и судьба… Да и вообще — похоже! - Ладно, я поняла. А теперь сиди спокойно! Баллада закончилась, сейчас пойдет сама легенда. - Ваше высочество, ваш отец, Его величество король, хочет вас видеть! — торжественно сообщил камердинер, следуя годами отточенному этикету. - Я сейчас подойду, передайте это Его величеству,— она тоже присела в реверансе. Принцессе была до боли знакома эта ситуация. Сейчас отец снова заставит ее выбирать кандидатов в мужья. Как он не может понять, что ей этого совершенно не хочется! Из всех этих высокородных и напыщенных павлинов ей не нравился ни один. Сколько же можно это повторять? Но она принцесса, и с этим ничего не поделаешь… Она была абсолютно права. От портретов заморских принцев и королевичей пестрело в глазах. Но сегодня король собирался на охоту, поэтому он просто вручил дочери стопку холстов и велел определиться как можно быстрее. Придя в комнату, принцесса тут же отбросила от себя ненавистные изображения. - Молли, позови Миру, Деву и Джубию! — приказала она старой служанке. - Вы звали нас, Ваше высочество? — три фрейлины склонились в поклонах. - Девочки! — наконец позволила себе разреветься принцесса. - Ну же, Люси, успокойся! Ну что же ты… — ее самые лучшие подруги пытались успокоить ее, но у них мало что получалось. - О! — снова подпрыгнул Драгнил.— Ее и зовут как тебя!!! Да еще и фрей… Фрей… ну эти, короче! Прям как у нас! - НАЦУ! — рявкнула на друга Люси, взбешенная, что ее прервали. Ей было очень интересно, понравится ли ему эта легенда... А он постоянно ее прерывает! - Ой… Прости… — парень предпочел извиниться и занять рот вкусной печенюшкой… - Я, кажется, знаю, что может тебя развлечь! — неожиданно воскликнула Мира. - Что? — заинтересовавшись, подняла на нее заплаканные глаза принцесса. - Я слышала, что сегодня к нам привезут настоящего волшебника-дракона! Скоро ведь турнир, и он будет там сражаться,— продолжила мысль Миры Дева. - Турнир…За мою руку… Не-ет… — принцесса окончательно впала в уныние. - Да забудь! Говорят еще, что этот волшебник очень сильный. Если никто не сможет его победить, то ты еще не выйдешь замуж! — возразила пепельноволосая фрейлина. - Правда?! — обрадовалась Люси. Теперь у нее появилась надежда.— Тогда пойдем скорее. Я хочу на него посмотреть! А он правда волшебник? - Грей говорил мне, что он может изрыгать огонь! Прямо как настоящий дракон! — заговорческим шепотом поделилась Джубия. - И отмороженный тут!!!— не сдержал изумления огненный дракоша. - Я предупреждала… — вкрадчивым потусторонним голосом сообщила Хартфелия, хватаясь за лежащий рядом том «Ядовитые растения Фиора. Часть 32.». В нем было около 5 тысяч страниц, так что Нацу обещал угомониться надолго… В королевстве не любили магию и магов. Честно говоря, простые люди их побаивались. Ведь обычный горожанин мало чем может защититься от мага. - Джубия, а ты его видела? — с разгорающимся интересом спрашивала принцесса уже по пути в подвалы замка. Проходящие мимо придворные склоняли головы в поклонах, жадными взглядами провожая четырех спешащих красавиц. - Нет, но говорят, что у него необычные волосы. - Как у тебя? - Н-нет, не думаю… — у фрейлины и правда были очень необычные волосы, они были цвета спокойного моря. За разговором они и не заметили, что уже пришли. - Именем Ее высочества! Скажите, не привезли ли уже того волшебника? — спросила Миражанна, так как по придворным правилам принцессе не подобало снисходить до разговоров с простыми стражниками. - Да, его доставили сюда примерно полчаса назад. - Тогда Ее высочество хотела бы на него взглянуть. - Уверяем вас, это скучное зрелище. Там нет ничего интересного. - Осмеливаетесь перечить принцессе? — холодно поинтересовалась Дева, заметив недобрый взгляд венценосной подруги. - Н-нет, что вы… — сразу испугался стражник. Он прекрасно знал, что с Ее высочеством лучше не спорить. - Тогда почему вы еще не отворили двери? — перешла к делу Джубия. - Есть! — охранник, звеня ключами, бросился исполнять пожелание августейшей особы. В подвале было темно, спертый и затхлый воздух давил на грудь, пахло сыростью и гнилью, сама атмосфера этого места вызывала необъяснимую тоску. По солнцу, по свежему ветерку, по трелям птиц и мягкой деленной траве… - Вот он, ваше высочество! — указал на дальнюю камеру стражник.— Не волнуйтесь, эти браслеты не позволят ему причинить вам вред. Принцесса зачарованно подошла к решетке. В самом темном углу прямо на полу сидел молодой парень. Отблески факелов скользили по сильному и мускулистому телу. На нем были одни шаровары, все тело было покрыто грязью, голова была опущена на грудь, а спутанные волосы торчали в разные стороны. - И правда необычные! — не удержалась от восклицания принцесса. Даже под слоем пыли был виден пламенеющий оттенок закатного солнца. Услышав ее голос, узник вздрогнул. Медленно поднял голову и спокойно посмотрел на стоящих снаружи девушек. Серые нечеловеческие глаза смотрели твердо и немного заинтересованно. Возможно, когда-то он был веселым и беззаботным, но потом веселье покинуло его взгляд, оставив лишь недоверие к окружающим. - Вы что-то хотели, дамы? — тихим рычащим голосом спросил он. Фрейлины как одна отшатнулись от камеры. Только принцесса шагнула поближе. - Ты волшебник-дракон? — бесстрашно спросила она у парня. - Да, те люди сказали так, когда заковывали меня в цепи. А вы кто такие? Стражник замер от такой неслыханной наглости, но принцесса была к нему благодушно расположена. - Я принцесса Люсьена, а это мои верные фрейлины. - О, ваше величество почтило меня своим визитом? — иронично улыбнулся волшебник. Затем встал неуловимым движением и подошел к решетке своей камеры. Он оказался довольно высок, на голову выше принцессы. Люси ахнула, когда он вышел на свет. То, что она посчитала грязью, оказалось кровью. -Что, ваше величество, я напугал вас? Простите великодушно, — маг слегка наклонил голову. — Вы что-то хотели у меня спросить? - А… ты правда можешь… выдыхать огонь? Парень усмехнулся и с его потрескавшихся губ сорвался небольшой язычок пламени. - Надеюсь, я удовлетворил ваш интерес? — заключенный оперся скованными руками на решетку. Его серые глаза смотрели прямо в широко раскрытые топазовые. - Ваше величество, а вам говорили, что вы прекрасны как солнце? — вдруг посерьезнел он, но на губах все равно играла улыбка. Только не такая жесткая и ироничная, а другая, более теплая и светлая. - Ты зарываешься, поганец! — сорвался стражник, древком копья собираясь ударить мага.— Не смей даже смотреть на Ее высочество! Ты недостоин этого, поганый колдун! - Я сам буду решать, куда мне смотреть и что говорить, — маг поймал несущуюся на него деревяшку и сжал. Раздался хруст, а потом дерево ярко вспыхнуло.— Не смей мешать моему разговору! - Тревога!!! — завопил охранник, и тут же в тесный закуток набилось множество рыцарей, лакеев и прочих. Фрейлины быстро увели принцессу из этого бедлама. - Ох! Какой он страшный! — поделилась своими впечатлениями Дева. - Да… Жуткий… Но очень даже симпатичный… — протянула Мира, косясь на задумчивую Люси. — А ты что скажешь, Джубия? - Мой Грей все равно лучше! — мотнула головой синеволосая.— А ты, Мира, уже забыла того лейтенанта с зелеными волосами? - Фрида-то? Нет, что ты! Но ведь… Симпатичный же дракон? - Что-то есть… Люси, а ты что думаешь? - Он не такой. Это просто маска, — проговорила принцесса, заставив подруг остановиться от удивления. - Не такой? - Просто он много страдал и это его защита…Но он и правда симпатичный!— неожиданно рассмеялась она, и подруги продолжили путь в спальню принцессы. *** - Ты! Ничтожный колдунишка! Еще одна подобная выходка, и ты будешь сожжен дотла! — шипел на него священник, потрясая золотым распятием. - Ха! Сожжете? Меня? Огненного дракона? Попробуйте! — усмехнулся разбитыми губами узник. Стража долго вымещала на нем злость своими тяжелыми сапогами. Как он еще может что-то говорить? - Изыди! — воскликнул святой отец, обливая его святой водой. - О, водичка, спасибо, отец! — сердечно поблагодарил дракон, слизывая живительные капли с руки. С утра у него и маковой росинки во рту не было. - Мерзкий колдун! — сплюнул священник и, круто развернувшись, вышел из камеры. *** Уже за полночь, но принцессе не спится. И разум ее занимают отнюдь не прочитанные книги и романы. В мыслях прочно поселился один волшебник, что томился сейчас в подвале ее замка… Дракон тоже не спал. Он смотрел на луну, заглядывающую в маленькое зарешеченное окошко. В голове все звучал голос прелестной принцессы, что солнечным лучиком осветила его мрачное существование… *** Наступил день турнира. Со всех концов страны приехали знатные рыцари: бароны и герцоги, виконты и графы, князья и маркизы… Из соседних стран прибыли королевичи и принцы. Все хотели победить и получить руку прекрасной принцессы Люсьены. - Люси, ну же, успокойся! Все будет в порядке… Ты же видела, на что он способен, но не проиграет… — увещевали принцессу ее подруги-фрейлины. Слезы тонкими ручейками обрамляли милое личико, падая на расшитое драгоценностями роскошное платье. Сами фрейлины тоже с трудом сдерживали рыдания, глядя на печаль подруги. - Ваше высочество, Его величество ждет вас на парадном балконе. Вы готовы? - Да, Ее высочество готова. Стоило принцессе показаться на веранде, по площади прокатился вздох восхищения. Платье цвета заката подчеркивало ее фигуру, высоко уложенные волосы открывали нежную шейку, на которой переливалось бриллиантовое колье. Король поднял руку, подавая знак к началу турнира. - Леди и джентльмены, миряне и мирянки, сегодня на арене доблестные рыцари будут сражаться с очень страшным противником… — герольд сделал эффектную паузу, восстанавливая дыхание. - …со страшным магом-драконом! Раздался скрежет открываемых ворот и лязг цепей, толпа подалась вперед, чтобы получше разглядеть этого волшебника. Парень шел ровной походкой, высоко подняв голову и снисходительно поглядывая на собравшихся зевак. Ноги и руки его сковывали кандалы, но он не обращал на них внимания. - Эй ты! Мерзкий колдун! Поклянись своей черной душой, что ты не причинишь никому вреда! - А как же я тогда сражаться буду? — иронично парировал маг обратившегося к нему священника. В толпе раздался смех, народ оценил колкость ответа. - Закрой свою грязную пасть! - Вы сами не дали мне принять ванну! На этот раз захохотала вся площадь. Принцесса искренне смеялась вместе со всеми, когда почувствовала на себе его взгляд. Когда она на него взглянула, парень задорно подмигнул ей, будто подбодряя. Он прекрасно знал, что если он проиграет, то ей придется выйти замуж за победителя, слышал это от сплетничающих стражников. Что ж, он сделает все возможное… Ведь он прекрасно видел на ее лице дорожки от слез. - Да начнется турнир! — крикнул герольд, и тут же громко запели фанфары. - Понеслась! — прошептал дракон, чувствуя, как падают с него оковы. - Я убью тебя, поганый дракон! — возвестил первый рыцарь. - И почему это я поганый? Я очень даже милый! — возразил маг с хищной улыбкой и одним ударом отправил противника в забытье.— Что-то он какой-то слабый… А посильнее есть? А то я и заскучать могу… И так раз за разом. Противники ничего не успевали с ним сделать, маг-дракон вертелся по всей арене как ураган, даже глазом не уследишь. - Следующим попытает счастья капитан гвардии Грей Фуллбастер! — объявил следующего претендента герольд. - О! А ты не такой! Будет интересно, — сразу же воспрянул дракон, когда через ограду перелез темноволосый парень с секирой. - Тихо ты. Молись, чтоб я тебе ухо не отрубил. - Ой, уже испугался! — ухмыльнулся волшебник, с места бросаясь на оппонента, но тот ловко увернулся.— Ого, а ты и правда ничего! - Ты тоже не промах, — отдал должное магу Грей, замахиваясь секирой. Бой шел с переменным успехом. Маг и гвардеец раз за разом пытались нанести решающий удар, но тщетно. Как вдруг… - Тревога! Трево-ога-а!!! — пронесся над притихшим ристалищем предсмертный крик. - Что такое? Что случилось? Что происходит? — понеслись шепотки. - Эй, король! Удобно сидишь? Ну, сиди пока, тебе недолго осталось, — через расступившуюся толпу прошел высокий мужчина с белыми волосами. На плечо была закинута жуткого вида коса. Всю верхнюю половину тела покрывали зловещие татуировки. - Элигор! — оскалясь, рыкнул дракон. - Ты его знаешь? — поразился Фуллбастер. - Встречались пару раз. Я бил ему морду, но он постоянно вылезал снова. И вот, пожалуйста! А тем временем Элигор продолжал ораторствовать: - Итак, все стойте тихо! Одно движение, и я убью этого королька! Нам нужна принцесса Люсьена, наш господин хочет видеть ее своей супругой. Однако хороша малышка! У дракона непроизвольно сжались кулаки. Хоть он и не мог быть вместе с принцессой, но отдать ее таким проходимцам — выше его сил. - Послушай, — тихо обратился он к гвардейцу,— если нападем неожиданно, есть шанс победить. - У нас мало людей, — возразил капитан, оглядывая своих подчиненных. Конечно, они закаленные в боях воины, но их слишком мало. - Нам нужно выиграть время, пока остальные не подойдут. - Все равно мало. - Сними с меня этот ошейник. - Чего? — чуть не заорал Фуллбастер. - Ошейник сними. Тогда я смогу использовать магию и мы продержимся. - Черта с два! - Поверь, я никуда не смогу убежать, — горько усмехнулся дракон, бросая быстрый взгляд на испуганно прижавшую руки к груди принцессу. Грей все понял. - Начинаем на счет три, — проговорил он, приготовившись срубить с мага железный обруч. - Раз… - Два… - ТРИ! — рявкнул Грей, наотмашь рубанув воздух. Ошейник с тихим звяканьем упал на земю. - ПОНЕСЛАСЬ! — зарычал дракон. Все его тело охватило сильное пламя, впрочем, ему оно не вредило. - Что?! ТЫ?! — не поверил Элигор. Он-то думал, что больше никогда не увидит наяву свой самый страшный ночной кошмар. - Привет, Элигор! Давненько я тебе репу не чистил! — и маг рванул с места. Наемники попытались ему помешать, но что могут их ржавые клинки против яростного пламени? - НЕТ! — донесся до слуха парня девичий крик. Его он узнал бы и на том свете. - ЛЮСИ!— выдохнул он, оборачиваясь. Какой-то советник столкнул ее вниз и теперь она стояла, окруженная мерзко ухмыляющимися типами. Никогда нельзя так злить дракона… Принцесса даже не поняла, в какой момент полетела с балкона. А потом ее подхватили чьи-то немытые руки, пачкая ее великолепное платье. - Пойдем с нами, крошка… — начал был это бандит, но в тот же миг упал замертво. За ним стоял огненный волшебник. - Ты… — начала было Люси, но он тут же развернулся, отбивая удар кривой сабли. - Можете называть меня Нацу, принцесса… — услышала девушка. - Это я!!! — завопил во все горло Нацу, подпрыгивая чуть ли не до потолка. - Ну зачем же так орать?! Ты что, только что догадался? - Нет, но просто теперь я точно уверен! - Нацу…— прошептала принцесса. - Ваше высочество! — к ним подбежал перепачканный кровью Фуллбастар.— Вы в порядке?! - Да, со мной все хорошо… Бешеная рубка… Даже не рубка, резня… Жуткие крики, свист клинков, плеск крови по брусчатке, предсмертные проклятия. Внезапно Нацу, переглянувшись с Греем, оставил схватку, подойдя к ней. Медленно опустился на одно колено. Осторожно взял в руки ее ладонь. По сравнению с его руками ее ладонь казалась маленькой и хрупкой. Медленно поднес к лицу, осторожно и трепетно прижимая к щеке. Его кожа была обжигающей, но этот жар дарил лишь спокойствие. Потом по коже мимолетно скользнули сухие обветренные губы, и вот он уже снова в гуще битвы, с новой яростью защищая принцессу. *** - Ты! Как ты посмел к ней приблизиться!— голова дракона мотнулась в сторону от сильного удара.— Поганый колдун! Что ты сделал с принцессой?! Зачем ты организовал мятеж?! - Это не я организовал мятеж… — прохрипел волшебник, сплевывая кровь от разбитой губы. - Не ври, отродье драконье! — еще удар.— Ты лжешь так же, как дышишь! - Я не лгу! — и тут у него потемнело в глазах. - Он явно лжет, раз не выдержал ударов святыми мощами, ваше величество, — льстиво поклонился королю маленький толстый монах. - Тогда я приговариваю его к смерти! Пусть его сожгут, как всех этих поганых колдунов. - Ваше величество, мы провели небольшой эксперимент… Огонь ему не страшен, это чудовище поедает его! - Тогда пусть ему отрубят его дьявольскую голову. Я не допущу, чтобы всякая падаль дотрагивалась до моей дочери! *** - …ты поняла меня, Люси? — король опирался руками на свой письменный стол, буравя единственную дочь жестким взглядом. - Да, отец, — покорно склонила голову принцесса. Этого требовал этикет, а еще то, что нужно было спрятать бегущие по щекам слезы. - Люси, успокойся… Мы тебя не бросим, пойдем за тобой хоть на край света! — сквозь слезы говорила Джубия, прижимаясь к подруге. Король решил не полагаться на решение принцессы, самолично выбрав ей жениха. И именно того, кого принцесса очень боялась… - Но… Я не пойду за Эверли… Не хочу… Он изуродует меня под свои извращенные понятия о красоте! - Мы не позволим! — твердо пообещала Мира, тоже обнимая принцессу. - Принцесса, а может, мы попробуем провести вас к нему? — предложила Дева. - Нет… Не выйдет… У дверей стража, они никого не выпустят… А завтра его казнят… — и принцесса снова разрыдалась. В голос. От боли. От того, что любимого дракона, что спас ее, завтра убьют за то, чего он не совершал… *** Полночь. Весь замок спит. Спит король, только что подписавший приговор о казни волшебника. Спит священник, истезавший оного в камере. Спят стражники, что должны его охранять. Не спит только сам дракон. Он смотрит на бесконечно далекую луну, что так напоминает ему принцессу. Принцессу, в которую он влюбился как мальчишка, с первых слов, с первого взгляда. Навсегда, навечно. Правда, его вечность закончится завтра, вместе с ревом труб и криками народа, на площади, на черном помосте. Он не боялся смерти. Он не жалел о своих поступках. Жалел он лишь об одном. О том, что он так и не успел сказать принцессе, что она стала для него солнцем. Две горячие капли драконьих слез медленно высыхали на грязном полу темницы. *** - Именем Его королевского величества, огненный волшебник-дракон приговаривается к смертной казни через отсечение головы! — глашатай надрывал горло, в сотый раз выкрикивая приказ короля. На лобном месте собрался весь город. Народ искренне не понимал, почему волшебника, по сути героя, спасшего всех, должны казнить как главного злодея? Но выступить в его защиту никто не смел, все понимали, что в этом случае они последуют за ним на казнь. Король с дочерью прибыли на площадь незадолго до начала казни. - Вот он, поганый колдун, который строил заговор против нашего короля и посмел попытаться наложить свои страшные чары на нашу прекрасную принцессу! Из наглухо закрытой черной кареты стражники вытолкнули волшебника. Выглядел он ужасно: синяки и ссадины покрывали все тело, волосы слиплись от крови, шаровары изорваны, а сам он уже смирился со своей участью. - Иди давай, щенок! — грубо толкнул его стражник. Парень медленно поднялся на эшафот, безразлично смотря на пропитанную кровью плаху. - Каково твое последнее желание, колдун? — спросил его палач. - Я хочу сказать несколько слов принцессе. Я клянусь, что это не заклятие, — тихо сказал он, впервые за все время на площади подняв глаза. В них была отчаянная решимость. - Хорошо. Но быстро. Король не будет долго ждать. Дракон кивнул и повернулся к ней, к центру своей вселенной. - Принцесса… Вы стали для меня солнцем. Вы прекрасны, — четко и громко сказал он и резко отвернулся. Встал на колени и сам положил голову на плаху. Палач поднял тяжелый топор и от души замахнулся. - Нацу… — пораженно прошептала принцесса. Сердце рвалось из груди, в голове шумело… И принцесса неожиданно ясно поняла, что нужно делать. - НЕ СМЕТЬ! — закричала девушка, срываясь с места. Бегом она бросилась вниз, к нему, к любимому. - Ваше высочество?! — опешил палач, чуть не уронив свое орудие. - Пошел вон! Иначе на его месте окажешься! — зашипела принцесса, сталкивая здоровенного мужика с помоста. - Принцесса? — удивленно приподнялся маг. Он был ошарашен не меньше палача. - Нацу! Глупый! Вставай, бежим! О господи, ну дурак… Я же тоже тебя люблю… — плача, ругала его принцесса. Наплевав на белые перчатки и роскошное платье, она прижала к себе голову этого несносного дракона. - Люси… — счастливый голос. - Как это понимать?! — закричал король, придя в ужас от поведения своей дочери.— Немедленно отойди от него, девчонка! - А ну молчать. Этот рык, прокатившийся по площади, мгновенно заставил короля прикусить язык. Нацу мягко отстранился от принцессы и, напоказ легко разорвав цепи, встал. Ласково прижав к себе свою принцессу, он поднял горящий взор на балкон со всей знатью. - Вы пытались отнять у дракона его сокровище. Вы обидели его сокровище. Драконы такого не прощают, — прорычал он, обводя взглядом напуганных до полусмерти царедворцев. — Люси, отойди немного. Не хочу тебя задеть. Люси поспешно спрыгнула с эшафота и отбежала на несколько шагов. И тут мага объяло яростное пламя. От рева закладывало уши, глаза слезились от невыносимо яркого огня. Когда наконец можно было что-то разглядеть, площадь огласили крики паники: вместо розоволосого юноши посреди площади стоял огромный дракон. Алая чешуя блестела на солнце. Сквозь белоснежные клыки пробивалось пламя. - Люси, садись быстрее, и летим уже отсюда, — со смешком сказал он принцессе, подставляя ей лапу. Когда же девушка устойчиво устроилась на его шее, он легко взмахнул крыльям, поднимаясь в воздух. - Вперед, к свободе! *** - Мира, а ты уверена, что это та самая деревня? - Джубия, я не могла ошибиться! У ворот деревни стояла странная компания: темноволосый парень с секирой держал за руку стройную девушку, с волосами цвета моря, еще одна пепельная блондинка держала в руках карту, отдав свою сумку молодому человеку со шпагой. Его волосы напоминали свежую зеленую траву. - Вы что-то хотели, молодые люди? — к ним подошел добродушный старичок — староста деревни. - Да… Мы ищем парня с розовыми волосами и золотоволосую девушку с ним. - О, так они здесь живут! Вон в том домике с красной крышей неподалеку от кузницы. - Неужели… - Мира?! Джубия?! — раздался позади них голосок, похожий на весеннюю капель. — Вы?! - Люси !— вся компания бросилась к блондинке в простом, но красивом платье. Из домика выскочил Нацу, а за ним вышел высокий парень с черными лохматыми волосами, держа за руку миниатюрную голубоволосую девушку с лентой на голове. - Мы же говорили… Пойдем за тобой хоть на край света… - Что, и все? - Да, конец, Нацу. Тебе понравилось? — заметно дрожащим голосом спросила Люси. - Очень! Просто супер!!! — Драгнил в порыве чувств обнял заклинательницу. - Слава Фейри… Я так рада, что тебе понравилась легенда, которую я написала про нас…

напиши фанфик с названием Взаимно. и следующим описанием У Крейга самые невъебенные вечеринки.Там много баб и пойла..., с тегами Драббл,Нецензурная лексика,ООС,Повседневность,Юмор

Люди придурки.Я вас даже в Аду видеть не желаю.Ну...кроме Памелы Андерсон,Ники Белуччи,Дэрил Ханны,Диты фон Тиз и Наоми Кэмпбелл.А...ну еще Крейг Такер.С этим ублюдком можно раскурить косячок.Во всяком случае,он для меня реальнее Памелы,и он не замызганный плакат 80-х,заделывающий дыру в стене на кухне.А еще он умеет пить.Он не Стен,которого рвет не только от суки Венди,он не Кайл,который хмелеет от запаха пива,он не Картман э..Слава Богу,он не Картман.Он не кто либо другой.Он Крейг.Мой.Ах,да.Еще ему похер.На все.Наверно,даже на меня.Но Такеровский похуизм спасает ему нервы,да и мне заодно.Если сложить все вместе,да еще накинуть к этому пакетик дури,то можно незабываемо скоротать вечерок.И ночь. У Крейга самые невъебенные вечеринки.Там много баб и пойла.Музыка прошибает барабанные перепонки,на люстре уже висит чей то ливчик,под столом обнаружен Баттерс,пиво рекой...изо рта Стенли,В туалете.Ох ты ж матерь моя СтатУя Свободы...Венди с Бебе сосутся.Класс.Картман пускает дым цыганского косяка Кайлу в рот.Кайл уже не шевелится.Умер или бухой?Стен,освободи ты уже трон,ну!?Там вон очередь уже аж из самой кухни.Твик пьет.Надо же,это не кофе.Это..э..что это?Бля,это кофе.Я уже нипизды что-то не различаю в этой темноте.Твою мать!Токен!Токен сидит в дверном проеме,и едва слышно напевает под нос про топор,плывущий по реке Кукуево.Всех остальных уже я тупо не замечал.Рассосались по углам,как фисташки по пачкам.Тем лучше.Моей плывущей походочкой за водочкой я передвигался по крейговской квартире,собственно,в поисках хозяина.Зарулил в ванну.Нашел.Крейг спит.В ванной.Умный ублюдок,напился и свалил,в поисках лучшей жизни и тепла для задницы.Включил холодную воду.Добрый вечер,любимый.Он вскочил.стукнулся головой об кран.Крейг кричит.Кричит как-то по-эстонски растяжно и отрешенно.Отходняк.Я сел на бортик ванной.Он привстал.Потребовал пива.Был послан нахер.Приобнял меня.Сырыми и противными как у жабы руками,полез в мои штаны.Я качаюсь,как э..качели?Определенно.Растегнул молнию.Достал мой член.Мусолит в ладони.Я вообще качели,меня не колышет...меня качает.Возякает пальцами по всей длине,зажимает головку,дергает за уздечку.Я приупал на него.Держусь за какую-то мыльницу и бортик.Голова на плечах.У Крейга.Я чувствую его язык своим.Французский поцелуй,бля...с отдрочкой...Ноги поджал я.Пальцы напряженно впились в пол.Быстрее...бы-стре-е--еее...Перед глазами мелькает рука Крейга,усердно ласкающая меня.Тошнит.Терплю.Его губы коснулись моих.Теперь сосемся мы.В дверь постучал какой-то хуй.Был послан туда,откуда родился.Продолжаем.Вскоре я кончил.Крейг сука и овца.Вытер свою руку о мои штаны.Чтоб ты сдох,пендос. На утро все было радужно.Венди со Стеном где-то на диване.Картман на кухне с куском э..не,не Кайла,не угадали.С куском запеканки,неизвестно откуда взявшейся.Баттерс все еще под столом.О...на люстре еще и трусы появились.Остальные труполюди кто где.Балкон заблеван.Окно заблеванно.Стол,пол,Твик,все заблеванно.Ужас.Слабаки.Мы с Крейгом раскурили бегонию.Я сказал,что люблю его.В ответ,получил скромное "отсоси".Наверняка,взаимно.

Люди придурки.Я вас даже в Аду видеть не желаю.Ну...кроме Памелы Андерсон,Ники Белуччи,Дэрил Ханны,Диты фон Тиз и Наоми Кэмпбелл.А...ну еще Крейг Такер.С этим ублюдком можно раскурить косячок.Во всяком случае,он для меня реальнее Памелы,и он не замызганный плакат 80-х,заделывающий дыру в стене на кухне.А еще он умеет пить.Он не Стен,которого рвет не только от суки Венди,он не Кайл,который хмелеет от запаха пива,он не Картман э..Слава Богу,он не Картман.Он не кто либо другой.Он Крейг.Мой.Ах,да.Еще ему похер.На все.Наверно,даже на меня.Но Такеровский похуизм спасает ему нервы,да и мне заодно.Если сложить все вместе,да еще накинуть к этому пакетик дури,то можно незабываемо скоротать вечерок.И ночь. У Крейга самые невъебенные вечеринки.Там много баб и пойла.Музыка прошибает барабанные перепонки,на люстре уже висит чей то ливчик,под столом обнаружен Баттерс,пиво рекой...изо рта Стенли,В туалете.Ох ты ж матерь моя СтатУя Свободы...Венди с Бебе сосутся.Класс.Картман пускает дым цыганского косяка Кайлу в рот.Кайл уже не шевелится.Умер или бухой?Стен,освободи ты уже трон,ну!?Там вон очередь уже аж из самой кухни.Твик пьет.Надо же,это не кофе.Это..э..что это?Бля,это кофе.Я уже нипизды что-то не различаю в этой темноте.Твою мать!Токен!Токен сидит в дверном проеме,и едва слышно напевает под нос про топор,плывущий по реке Кукуево.Всех остальных уже я тупо не замечал.Рассосались по углам,как фисташки по пачкам.Тем лучше.Моей плывущей походочкой за водочкой я передвигался по крейговской квартире,собственно,в поисках хозяина.Зарулил в ванну.Нашел.Крейг спит.В ванной.Умный ублюдок,напился и свалил,в поисках лучшей жизни и тепла для задницы.Включил холодную воду.Добрый вечер,любимый.Он вскочил.стукнулся головой об кран.Крейг кричит.Кричит как-то по-эстонски растяжно и отрешенно.Отходняк.Я сел на бортик ванной.Он привстал.Потребовал пива.Был послан нахер.Приобнял меня.Сырыми и противными как у жабы руками,полез в мои штаны.Я качаюсь,как э..качели?Определенно.Растегнул молнию.Достал мой член.Мусолит в ладони.Я вообще качели,меня не колышет...меня качает.Возякает пальцами по всей длине,зажимает головку,дергает за уздечку.Я приупал на него.Держусь за какую-то мыльницу и бортик.Голова на плечах.У Крейга.Я чувствую его язык своим.Французский поцелуй,бля...с отдрочкой...Ноги поджал я.Пальцы напряженно впились в пол.Быстрее...бы-стре-е--еее...Перед глазами мелькает рука Крейга,усердно ласкающая меня.Тошнит.Терплю.Его губы коснулись моих.Теперь сосемся мы.В дверь постучал какой-то хуй.Был послан туда,откуда родился.Продолжаем.Вскоре я кончил.Крейг сука и овца.Вытер свою руку о мои штаны.Чтоб ты сдох,пендос. На утро все было радужно.Венди со Стеном где-то на диване.Картман на кухне с куском э..не,не Кайла,не угадали.С куском запеканки,неизвестно откуда взявшейся.Баттерс все еще под столом.О...на люстре еще и трусы появились.Остальные труполюди кто где.Балкон заблеван.Окно заблеванно.Стол,пол,Твик,все заблеванно.Ужас.Слабаки.Мы с Крейгом раскурили бегонию.Я сказал,что люблю его.В ответ,получил скромное "отсоси".Наверняка,взаимно.

напиши фанфик с названием Комнатка в подвале и следующим описанием Принц ради денег для казны соглашается принести фанатке Ловкача белье банкира. Войдя в дом банкира он обнаруживает крайне занятную комнату, где его настигает хозяин дома.., с тегами BDSM,Насилие,Нецензурная лексика,ООС,Фэнтези

Уже у ворот особняка ловкача принц почувствовал себя, простите за каламбур, неловко. У резных ворот был небольшой прудик, у которого стояла внушительная и довольно точная в деталях статуя хозяина. Ловкач был изображен в своей обычной манере — оперевшись на трость, с чуть сбитой на бок шляпой и насмешливой улыбкой. Принц поморщился, убирая за ухо прядь упавших на лицо волос и поправляя маску. У двери он невольно обернулся. На месте голубого озера зияла дыра с кучей экскаваторов, шахт, штолен... Теперь тут была кладезь добычи ресурсов для страны. Но раньше это место было убежищем аристократии, а теперь рабочая точка сотни горняков, искренне ненавидящих его, принца. Это была идея Ловкача. Доход, конечно, был невероятен... Но было в этом что-то нехорошее. Пиком иронии в этом всем была сохранившаяся беседка, точка-холм посреди этого карьера. Войдя в особняк, он немного удивился. С последнего раза, как он тут был, ничего не изменилось. Атмосфера непрекращающегося праздника разврата и бурного веселья. Раскиданные конфети, цветные бумажки. На стенах чуть покосились картины : Ловкач с единорогом, абстрактный Ловкач, Ловкач и завод, Ловкач — шейх, Ловкач — королева. Ловкач, Ловкач, Ловкач. Такому самолюбию можно было бы только позавидовать. Все столики, тумбочки, полочки были уставлены бутылками, кальянами, опустошенными тарелками, бокалами, подсвечниками с оплавленными свечами. На втором этаже в просторном зале огромный стол, на котором явно можно было проследить события последнего пира. Стулья вокруг раскиданы. Свернув в правый коридор, принц замялся. Чертов шахматный пол сбивал его с толку, красные стены были везде одинаковыми. Нужно найти комнату ловкача, пока тот не вернулся, но как это сделать... И как он подписался на это дело? Принести какой-то фанатке белье ловкача! Это был полнейший бред, но девочка была богата, а казна была пуста. Стыдоба, а что поделать. Картины на стенах повторялись, зато над дверными проемами начали появляться большие красные китайские фонари. Принц еще не видел их в живую, так сказать, но выглядели они еще лучше, чем на картинках. Чуть ли не в каждой комнате были стеллажи с книгами, что удивляло. Ловкач выглядел разгильдяем, инфантилом вечного праздника, бестолковым мерзавцем, но никак не ценителем литературы. Кровать, камин и два кресла, на стене только пейзажи... Принц понял, что это не та комната. Склонный к нарциссизму, хозяин дома увешал бы свою спальню целиком. Еще коридор, лестница вниз. Уж не в подвале ли он живет... От увиденного принц замер и забыл, куда и зачем пришел. Огромная кровать с балдахином была самой невинной деталью комнаты. Справа от него висела огромная клетка, туда влезло бы человек семь. Высоких, плотных людей! В клетке почему-то сидела курица. Пройдя дальше, он нервно сглотнул. По стенам были развешаны кандалы. Стояла пара не слишком приятных на вид, а уж тем более, должно быть, на ощущения, пыточных приборов. Огромная скамья с шестеренками для растягивания... Не смотря на внушительную люстру, большую часть света давали китайские фонарики, озаряя все вокруг красным теплом. В уголке зачем-то был диван. Белый... Ну, не совсем белый, со странными пятнами, о происхождении которых принц задумываться не стал. Не слишком уверенно открыв ящик одного из шкафчиков, он охнул. Презервативы, отменного качества, дорогие. Ящик забит ими так, что при открывании они валятся наружу. На подушке мирно спал живой белый кролик, от чего принц окончательно растерялся. Нагнувшись погладить зверушку, он почувствовал, как кто-то совершенно бесстыже хапнул его за бедра и дернул на свой... на свой стояк, это чувствовалось даже через одежду незнакомца. Принц выпрямился, прекрасно осознавая, кто это. - Ой, лапуля, ты наконец пришел ко мне? - нежный шепот в ухо, касаясь его губами, от таких ощущений по коже прошла дрожь, - я тебя давненько поджидаю, вот, видишь, даже прибрался тут. - То-то и видно, курицы да кролики у тебя по комнате шляются. Отпусти! - резко дернулся принц. Все, что было в этой комнате пугало, причем еще как пугало. - А то что? - насмешливо отозвался голос. Принц потянул руку вперед, наколдовать этому мерзавцу огненный шар в лицо, но тот легко сдернул перчатку с его руки и закинул в клетку. Принц схватился за меч, собираясь замахнуться, рука пленителя коснулась его в таком интимном месте, что он моментально выронил меч. Теперь принцу оставалось проклинать незаряженный пистолет. - Ловкач, прекрати. Я принц! - А ты, лапуля, не

Уже у ворот особняка ловкача принц почувствовал себя, простите за каламбур, неловко. У резных ворот был небольшой прудик, у которого стояла внушительная и довольно точная в деталях статуя хозяина. Ловкач был изображен в своей обычной манере — оперевшись на трость, с чуть сбитой на бок шляпой и насмешливой улыбкой. Принц поморщился, убирая за ухо прядь упавших на лицо волос и поправляя маску. У двери он невольно обернулся. На месте голубого озера зияла дыра с кучей экскаваторов, шахт, штолен... Теперь тут была кладезь добычи ресурсов для страны. Но раньше это место было убежищем аристократии, а теперь рабочая точка сотни горняков, искренне ненавидящих его, принца. Это была идея Ловкача. Доход, конечно, был невероятен... Но было в этом что-то нехорошее. Пиком иронии в этом всем была сохранившаяся беседка, точка-холм посреди этого карьера. Войдя в особняк, он немного удивился. С последнего раза, как он тут был, ничего не изменилось. Атмосфера непрекращающегося праздника разврата и бурного веселья. Раскиданные конфети, цветные бумажки. На стенах чуть покосились картины : Ловкач с единорогом, абстрактный Ловкач, Ловкач и завод, Ловкач — шейх, Ловкач — королева. Ловкач, Ловкач, Ловкач. Такому самолюбию можно было бы только позавидовать. Все столики, тумбочки, полочки были уставлены бутылками, кальянами, опустошенными тарелками, бокалами, подсвечниками с оплавленными свечами. На втором этаже в просторном зале огромный стол, на котором явно можно было проследить события последнего пира. Стулья вокруг раскиданы. Свернув в правый коридор, принц замялся. Чертов шахматный пол сбивал его с толку, красные стены были везде одинаковыми. Нужно найти комнату ловкача, пока тот не вернулся, но как это сделать... И как он подписался на это дело? Принести какой-то фанатке белье ловкача! Это был полнейший бред, но девочка была богата, а казна была пуста. Стыдоба, а что поделать. Картины на стенах повторялись, зато над дверными проемами начали появляться большие красные китайские фонари. Принц еще не видел их в живую, так сказать, но выглядели они еще лучше, чем на картинках. Чуть ли не в каждой комнате были стеллажи с книгами, что удивляло. Ловкач выглядел разгильдяем, инфантилом вечного праздника, бестолковым мерзавцем, но никак не ценителем литературы. Кровать, камин и два кресла, на стене только пейзажи... Принц понял, что это не та комната. Склонный к нарциссизму, хозяин дома увешал бы свою спальню целиком. Еще коридор, лестница вниз. Уж не в подвале ли он живет... От увиденного принц замер и забыл, куда и зачем пришел. Огромная кровать с балдахином была самой невинной деталью комнаты. Справа от него висела огромная клетка, туда влезло бы человек семь. Высоких, плотных людей! В клетке почему-то сидела курица. Пройдя дальше, он нервно сглотнул. По стенам были развешаны кандалы. Стояла пара не слишком приятных на вид, а уж тем более, должно быть, на ощущения, пыточных приборов. Огромная скамья с шестеренками для растягивания... Не смотря на внушительную люстру, большую часть света давали китайские фонарики, озаряя все вокруг красным теплом. В уголке зачем-то был диван. Белый... Ну, не совсем белый, со странными пятнами, о происхождении которых принц задумываться не стал. Не слишком уверенно открыв ящик одного из шкафчиков, он охнул. Презервативы, отменного качества, дорогие. Ящик забит ими так, что при открывании они валятся наружу. На подушке мирно спал живой белый кролик, от чего принц окончательно растерялся. Нагнувшись погладить зверушку, он почувствовал, как кто-то совершенно бесстыже хапнул его за бедра и дернул на свой... на свой стояк, это чувствовалось даже через одежду незнакомца. Принц выпрямился, прекрасно осознавая, кто это. - Ой, лапуля, ты наконец пришел ко мне? - нежный шепот в ухо, касаясь его губами, от таких ощущений по коже прошла дрожь, - я тебя давненько поджидаю, вот, видишь, даже прибрался тут. - То-то и видно, курицы да кролики у тебя по комнате шляются. Отпусти! - резко дернулся принц. Все, что было в этой комнате пугало, причем еще как пугало. - А то что? - насмешливо отозвался голос. Принц потянул руку вперед, наколдовать этому мерзавцу огненный шар в лицо, но тот легко сдернул перчатку с его руки и закинул в клетку. Принц схватился за меч, собираясь замахнуться, рука пленителя коснулась его в таком интимном месте, что он моментально выронил меч. Теперь принцу оставалось проклинать незаряженный пистолет. - Ловкач, прекрати. Я принц! - А ты, лапуля, не дразни меня. Содрав маску с его лица, Ловкач развернул принца к себе и ловко поцеловал, быстро и крепко, так, что в ответ его даже не успели укусить. В два шага он прижал к стенке и после недолгой борьбы, в которой принц проклял свои рукопашные навыки, молодой правитель был прикован к стене. С ярой ненавистью он плюнул в лицо ловкачу, но тот успешно увернулся. Хитрые темные глаза банкира бесили принца, как никогда раньше. - Всегда хотел увидеть тебя здесь обнаженным. А с тех пор, как ты отрастил волосы, ммм, ты просто мечта... - Я одет. - Пока. Сейчас, пока ты в таком удобном положении, я тебя раздену. А в следующий раз сам будешь умолять меня это сделать. - Только тронь меня! - А то что? - с этими словами Ловкач, наглейше улыбаясь, подошел к нему вплотную и, насмешливо глядя ему в глаза, начал расстегивать ему камзол, якобы случайно поглаживая пальцами его кожу через рубашку, - о, да ты одет прямо как при первой нашей встрече! Знаешь, если бы тебя сначала привели ко мне, а не на ринг... Как бы я тебя так отделал... Хотя, после того, как я увидел тебя в деле... Ты чертовски хорош... - Отвали, - принц тихо взвыл, глядя, как его камзол, а вслед за ним и рубашка, разрезанные ножом, падают на пол. Кстати, чистый пол, скотина не врал насчет уборки. - А ты попроси меня еще раз, я, может быть, передумаю... - Ты что творишь?!? - Снимаю с тебя брюки. - Я вижу! Какого чёрта? - Кандалы мешают... чёрт... рубашки у меня есть, а вот брюки мои тебе малы будут... В чем ты отсюда уйдешь? - Что? - Говорю, кандалы мешают снять с тебя брюки... - Я понял! - Ой, заткнись, а.. Принц невольно заткнулся, столкнувшись со взглядом Ловкача. Такого взгляда у этого человека он еще не видел. Ловкач и впрямь был озабочен этой проблемой, будто раньше никогда не сталкивался с подобными вопросами. Брюки жалобно висели вместе с исподнем на щиколотках. Рядом с ними, на корточках, недоуменно глядя на удерживающих их от окончательного раздевания кандалы, восседал Ловкач. Смотрел он на принца так, будто тот мог ему помочь. Принца это зрелище позабавило. - Проблемы? - Заткнись. - Куда же подевалась наша легкость бытия? - Заткнись, я сказал. - А то что? - передразнивая Ловкача, принц вернул уверенность в себе, даже будучи совершенно голым, закованным в пыточной комнате. Ловкач, не отрывая от него взгляда, хитро улыбнулся, поднялся, стоя на коленях и прижав его бедра к стене, взял его член в рот. Принц охнул, вжимаясь в стену и зажмуриваясь. Ощущения были настолько яркие и сильные, что он едва сдержал стон. Жена? С женой они занимались сексом всего один раз, да и женился он только ради наследника... Ловкач облизывал его нежную плоть, и принц кусал свои губы и стонал так томно, как не стонал даже в постели с женой. Ловкач, оправдывая свое имя, брал его в рот, посасывая, делал это мастерски, отточенными движениями, будто делал это каждый день, и принц невольно выгибался ему навстречу.. Каждая секунда разрывала наслаждением сознание принца. Это все становилось еще более невыносимым. Ловкач прерывался. Медлил, а потом вновь яро засасывал его и вновь оставлял мучиться. - Не останавливайся, пожалуйста... - Что я слышу! - голос Ловкача ликовал ехидством, но принц сейчас был готов на все, лишь бы удовольствие уже достигло своего пика. Однако Ловкач только продолжал измываться, а потом и вовсе остановился, нежно погладив его по животу, и отошел к кровати. Оперевшись на стену, висящий на цепях принц посмотрел на него с мольбой. Головой полностью руководило тело, а тело желало продолжения. - Верниись... - Подожди, лапуля, запомни: вредно быть эгоистом в постели... - Ловкач бросил на него ехидный взгляд. - Прошу, продолжи... - Да подожди ты... Ловкач стоял у кровати и медленно раздевался. Совершенно неспешно, расстёгивая каждую пуговку на камзоле, аккуратно складывая его на стул. Потом рубашку, долго возясь над манжетами... - Ловкач! Взмолившемуся принцу он послал воздушный поцелуй и подмигнул, от чего его татуировка в виде сердечка на секунду метнулась вверх. Ловкач разделся и только сейчас принц оценил его всего. Красивое стройное тело, всклокоченные волосы, обычно примятые шляпой. Даже лицо Ловкача в этом месте приобретало какой-то чарующий оттенок. Ловкач стоял и перебирал бутылочки на тумбочке. - Знаешь, а ты куда лучше, чем твой брат. Тот взял, заявился, отделал меня так, что я три дня ходить не мог... а с тобой мне даже нравится. - Мой... брат?!? - Ну, тише, потом обсудим... ты предпочитаешь эвкалипт или мяту? - Мяту, наверное... Ловкач взял бутылочку и без всякого смущения натянул презерватив. - А это зачем? - принц захлопал ресницами, удивленно глядя на банкира. Он немного пришел в себя, хотя тело все еще ныло. - Трахнуть тебя собираюсь, - с таким же недоумением посмотрел на него в ответ Ловкач. - Я ж не девка. - Ну и что? Мало ли чем ты там болеешь. Перепихнулся с кем-нибудь, а мне из-за тебя всю жизнь страдать? Ну нет, мне еще мое здоровье пригодится. - И ничем я не болею... - обиженно пробормотал принц. Ловкач подошел к нему, притянув за подбородок. Целовал долго, проникая языком к нему в рот, обследуя его язык, нёбо, губы. Целовал умело, принц таял, ему даже хотелось зарыться в эти темные всклокоченные волосы руками и перебирать их, тянуть, дергать... Но руки были в цепях и сделать этого он не мог. Прервав поцелуй, он ласково облизал его губы и развернул правителя к стене. Жалобно спутавшись, звякнули цепи. Принц зажмурился, ожидая боли, но в место этого по его плечам потекла странная жидкость. Дернувшись в сторону, он изумленно обернулся на Ловкача, но тот мирно улыбаясь продолжал поливать его и вкрадчиво пояснил: "масло". Оно текло по телу неприятно, вязко, от него и впрямь шел запах мяты, но принц чувствовал себя не слишком комфортно. Однако это быстро прошло, когда Ловкач прижал его к себе, упираясь ему своим достоинством между ягодиц, и плавными, томными движениями начал ласкать его тело. Руки заскользили по телу, обостряя ощущения, и теперь принц сполна ощутил его предназначение. Ловкач гладил его шею, грудь, сжимал пальцами соски и скользил ниже... Он то едва касался, то впивался ногтями. Принц дышал тяжело, сбивчиво, прижимаясь к нему всем своим скользким телом и мечтая уже только об одном. Однако банкиру явно нравилось изучать его тело, принц уже не выдерживал. - Возьми меня... Молчание, даже никакой реакции в ответ, хотя принц затылком чувствовал усмешку. - Давай, я хочу тебя, пожалуйста... Опять молчание. Принц был готов выть. - Ловкач... Аргх?!? В рот ему толкнулись два пальца, а на ухо была отдана четкая команда: "соси". Принц немного растерялся. Скользнул по пальцам языком, закрыл глаза... И обнаружил, что у промасленных пальцев был приятный вкус. Та самая мята, но с какой-то странной сладостью... Уже через минуту он с упоением постанывал, облизывая чужие пальцы, его самого это изрядно возбуждало, а за его спиной задышал тяжелее ласкающий его банкир. - Сам принц... Принц на эту усмешку внимания не обратил. Не успел. Тугое колечко мышц массировали тонкие длинные пальцы Ловкача, от чего он застонал еще громче и призывнее. - Ну, лапуля, потерпи, сам спасибо скажешь... Принц возмущенно прикусил пальцы у него во рту, за что получил резкий шлепок по заднице. - Ну держись, сученька, за такие заявления... Текущее между ягодиц масло не давало принцу покоя с самого начала, а теперь он уже предвкушал ощутить Ловкача в себе... Однако, когда Ловкач плавно начал в него входить, принц, глухо вскрикнув, рванулся к стене, ссаживаясь с него. Боль была острой и нестерпимой. Ловкач всем телом вжал его в стену. - Я предупредил. Терпи. Принц зажмурился, тяжело дыша, во рту все еще мешались чужие пальцы, но избавиться от них он не мог. Ловкач снова начал входить в него, и принц взвыл, сжимая руки в кулаки, царапая ногтями собственную кожу. Он отдаленной от боли частью сознания понимал, как невероятно смягчает ему сейчас ощущения масло... Ловкач вставил ему до конца и замер, в глазах принца темнело от боли, хотя что-то приятное в этом явно было... Ловкач мягко придерживая его за бедро рукой, вышел наполовину и вновь насадил его на себя. Глухо всхлипнув, принц зажмурился. Все замерло. Ловкач не двигался, принц не шевелился. Но очень скоро и это стало невмоготу. Принц невольно заерзал бедрами, хотя пространство от стены до Ловкача было никаким. Сжал его внутри и призывно простонал. На что ему на ухо, вновь была отдана команда: "соси". Принц недоуменно мотнул головой, после чего вдруг вспомнил о пальцах во рту. Послушно вернувшись к своему заданию, он с удивленной радостью заметил, что Ловкач начинает двигаться. Плавно, едва ощутимо, но как росло от этого удовольствие. Еще большее ликование пришло принцу, когда он осознал еще одну идею Ловкача - чем усерднее он работал над его пальцами, тем сильнее и чувственней двигался в нем Ловкач. А потом банкир задел какую-то точку внутри, от которой у принца моментально обострились все чувства разом, и сорвался крайне выразительный и громкий стон. Ловкач, который не мог этого не заметить, сосредоточился на том местечке. Тогда у принца начался самый кошмар. Он упоенно вылизывал его пальцы, вился в его руках, стонал, едва ли не срываясь на крик, двигался ему на встречу и выгибался от каждого движения. До его уха словно в тумане доносились стоны Ловкача, но он был слишком увлечен собственными ощущениями, совершенно новыми и прекрасными. Его тело изнутри заливало странное блаженство, исходящее от той точки, стало невыносимо жарко и мутно. Он уже не замечал, как кричит, как умоляет Ловкача оттрахать его еще сильнее, как восхищается Ловкачом и происходящим... Его будто окатило всеми этими чувствами и, излившись, он безвольно повис на цепях. Ловкач сделал еще несколько движений и, тяжело дыша, вцепился в него. Принц не знал, сколько они пробыли в таком состоянии. Он был совершенно выжат, обессилен, но по какой-то странной причине счастлив до невозможности. Потом Ловкач освободил его, скинул, наконец, проклятые цепи, мешающие полному раздеванию, и дотащил его до кровати. Они лежали там еще долго, обнимаясь, Ловкач целовал его, а принц отвечал, хотя и очень вяло, сонно. Первым заговорил Ловкач. - Ну, что? Придешь еще? - Приду... - Будешь просить меня раздевать тебя? - Нет... - А что так? - Сам разденешь... Принц усмехнулся, Ловкач захихикал, ероша ему волосы. - Истинный правитель! А что ты в этот раз пришел? - Фанатка... твоя... просила твое исподнее... - Да не вопрос, дам я тебе его. - Я ей его не дам. - Почему? - Себе оставлю... - Так когда, говоришь, тебя ждать?

напиши фанфик с названием Цветные сны и следующим описанием Алисе приснился кошмар, с тегами Hurt/Comfort,Драббл,ООС,Психология,Романтика,Эксперимент

Тишину ночи разорвал громкий, отчаянный крик. Брейк в это время спокойно восседал на подоконнике, рассматривая бесчисленные звезды. В его голове крутилось, невозможное для обыкновенного человека, количество мыслей. Поэтому сон не шел. Шляпник непроизвольно вздрогнув, услышав душераздирающий крик. Он оторвал взгляд от ночного неба, спрыгнул с подоконника и как можно быстрее пошел на, кажущийся подозрительно знакомым, крик. Брейк остановился перед дверью, предположительно скрывающей источник шума. Алиса? Ну и чего она разоралась?! Не уж то посреди ночи неожиданно проголодалась? Зарксис решил помедлить, но отчаянные всхлипы решили немного поторопить его. Дверь оказалась незаперта. В комнате царил полумрак. Перед глазами все расплывалось в одно чёрное пятно. Из распахнутого окна веял слабый сквозняк. Воздух был пропитан ужасом.. Одна хрупкая, но отчетливо видная фигурка слабо дергалась. Алиса сидела на кровати, спрятав лицо в ладонях и тихо всхлипывала. Брейк неуверенно присел на край кровати и дотронулся до плеча кролика. Алиса дернулась и подняла голову. Было очень темно и догадываться о личности собеседника можно было лишь по силуету. Возможно она бы никогда не угадала, если бы не настойчивый запах конфет и длинные рукава... -Чего тебе? клоун?-машинально огрызнулась Алиска. -Страшный сон?-Брейку хоть и было "до лампочки", но и дальше слушать эту ночную сонату он не собирался, мало ли все таки получится уснуть. -А тебе-то какое до моих снов дело?-хныкала Алиса, но злость из голоса исчезла. Брейк равнодушно пожал плечами: -Если ты так и будешь выть, то обяза... Шляпник не успел договорить. Алиса обвила его шею руками и со всех сил прижалась к нему. Зарксис замер. Его шеи касалось горячее дыхание. Слезы Алисы стекали зашиворот Брейку. -Там было так холодно и страшно, а с тобой так тепло и спокойно,— Алиса понемногу успокаивалась. -Эх, глупый кролик... Это всего лишь сон,-Зарксис улыбнулся. Алиса вскинула голову для того, чтобы съязвить чего-нибудь в ответ на предполагаемую ухмылку, но ее взору предстала абсолютно настоящая, наконец неподдельная улыбка. Она впервые признала, что клоун может быть очень даже симпатичным. Алиса вновь положила голову ему на плечо. Стало совсем уютно. -Иногда мне кажется, что я совсем одна,-сонно промямлила Алиса,— Иногда, но не сейчас... Шляпник глубоко вздохнул и нежно поцеловал Алису в макушку. Но она этого не почувствовала. Брейк услышал, что ее дыхание стало ровным. Он посмотрел в окно. И вновь за ним с чернильно-черного неба смотрели миллионы звезд. Зарксис не заметил как провалился вслед за Алисой в нескончаемый мир сновидений...

Тишину ночи разорвал громкий, отчаянный крик. Брейк в это время спокойно восседал на подоконнике, рассматривая бесчисленные звезды. В его голове крутилось, невозможное для обыкновенного человека, количество мыслей. Поэтому сон не шел. Шляпник непроизвольно вздрогнув, услышав душераздирающий крик. Он оторвал взгляд от ночного неба, спрыгнул с подоконника и как можно быстрее пошел на, кажущийся подозрительно знакомым, крик. Брейк остановился перед дверью, предположительно скрывающей источник шума. Алиса? Ну и чего она разоралась?! Не уж то посреди ночи неожиданно проголодалась? Зарксис решил помедлить, но отчаянные всхлипы решили немного поторопить его. Дверь оказалась незаперта. В комнате царил полумрак. Перед глазами все расплывалось в одно чёрное пятно. Из распахнутого окна веял слабый сквозняк. Воздух был пропитан ужасом.. Одна хрупкая, но отчетливо видная фигурка слабо дергалась. Алиса сидела на кровати, спрятав лицо в ладонях и тихо всхлипывала. Брейк неуверенно присел на край кровати и дотронулся до плеча кролика. Алиса дернулась и подняла голову. Было очень темно и догадываться о личности собеседника можно было лишь по силуету. Возможно она бы никогда не угадала, если бы не настойчивый запах конфет и длинные рукава... -Чего тебе? клоун?-машинально огрызнулась Алиска. -Страшный сон?-Брейку хоть и было "до лампочки", но и дальше слушать эту ночную сонату он не собирался, мало ли все таки получится уснуть. -А тебе-то какое до моих снов дело?-хныкала Алиса, но злость из голоса исчезла. Брейк равнодушно пожал плечами: -Если ты так и будешь выть, то обяза... Шляпник не успел договорить. Алиса обвила его шею руками и со всех сил прижалась к нему. Зарксис замер. Его шеи касалось горячее дыхание. Слезы Алисы стекали зашиворот Брейку. -Там было так холодно и страшно, а с тобой так тепло и спокойно,— Алиса понемногу успокаивалась. -Эх, глупый кролик... Это всего лишь сон,-Зарксис улыбнулся. Алиса вскинула голову для того, чтобы съязвить чего-нибудь в ответ на предполагаемую ухмылку, но ее взору предстала абсолютно настоящая, наконец неподдельная улыбка. Она впервые признала, что клоун может быть очень даже симпатичным. Алиса вновь положила голову ему на плечо. Стало совсем уютно. -Иногда мне кажется, что я совсем одна,-сонно промямлила Алиса,— Иногда, но не сейчас... Шляпник глубоко вздохнул и нежно поцеловал Алису в макушку. Но она этого не почувствовала. Брейк услышал, что ее дыхание стало ровным. Он посмотрел в окно. И вновь за ним с чернильно-черного неба смотрели миллионы звезд. Зарксис не заметил как провалился вслед за Алисой в нескончаемый мир сновидений...

напиши фанфик с названием Малышка Роуз и следующим описанием Сайд-стори к "Я ни черта не понимаю в собственной семье"., с тегами Underage,Драма,Инцест,ООС

Анжелине давно уже всё равно, что со мной да как я. Анжелина волнуется только о детях. Мы давно уже не спим в одной постели: я допоздна в лаборатории или на складе задерживаюсь, Анжи ложится одна. А я не бужу её ─ зачем? Как она могла нравиться Фреду? Чем? Пока мы в школе учились, в ней ничего особенного не было, а сейчас тем более. Глаза у неё тёмные, но не тёплые совсем. А смуглых я вообще не люблю. Сам не знаю, зачем на ней женился. Чтобы сохранить частичку брата, наверное. Он её любил, она его любила. Теперь она любит наших детей, хотя наверняка предпочитает думать, что это дети её и Фреда. В работе было моё спасение, хотя первое время я по привычке пытался докричаться до брата, думая, что он как всегда ходит по магазину. Я оттуда почти не вылезал и пытался сделать сына своим помощником. Не получилось. Он в дедушку своего пошёл ─ магглами увлёкся. Я не осуждаю, но надежды мои оправданы не были. А потом у нас сгорела квартира и магазин, и я вспомнил все прелести жизни в Норе и свою шумную, практически полностью рыжую семью. Меня до недавних пор не интересовало особо, почему Роуз такая стеснительная. «Воспитание», — думал я. А потом Гермиона пожаловалась на излишнюю авторитарность и зазнайство нашей малютки Роуз. ─ У тебя ещё какая-то дочь Роуз есть? ─ притворно удивился я. ─ Наша же скромная. ─ Это с тобой она с детства такая, ─ раздражённо отмахнулась Гермиона. ─ Роуз Ала с Джеймсом только пять минут назад построить пыталась. С чего мне такая честь? .. ─ Уж не влюбилась ли ты в старого рыжего кота, красотка? ─ широко улыбаюсь я на очередные её ужимки. А у неё заалели щёки. «Кажется, братец Джордж, ты попал», ─ шепчет откуда-то изнутри голос Фреда. Только влюблённой племянницы мне не хватало. Я стою, как дурак, ошарашенный этим румянцем и испугом в её глазах ─ «догадался». А она кладёт руки мне на плечи, встаёт на носочки ─ она же маленькая ещё, наша Роуз ─ и невесомо целует меня в губы. Отстраняется, смотрит с опаской и дерзко. Убираю её руки со своих плеч, улыбаюсь. ─ Не надо. Закусывает губу, между бровей ложится упрямая складка. Открывает рот, чтобы что-то возразить, но я прикладываю к её губам два пальца. Внимательно смотрит на меня и, резко развернувшись, выбегает из кухни. Следующий день был настоящим адом и по температуре, и по наличию чертей. А Роуз иначе чем «чертовка» просто не назвать ─ с утра светит голым животом, чуть тронутым загаром, да весьма недурными ногами. Трётся рядом всё время. За завтраком она, наклонившись ко мне, чтобы положить оладий, потёрлась грудью о моё плечо. Я поймал её на кухне потом, когда она мыла посуду, стоя неподалёку от раковины и управляя процессом с помощью палочки. Подошёл сзади, обхватил за талию и прошептал ей на ухо, прижав к себе: «Этого ты хотела?». Погладил ладонью голый живот. Надеялся, что она отпрянет, краснея и извиняясь за вчерашнее, испугается… Но того, что она сдавленно охнет и потрётся об меня задом, я не ожидал. Она закончила с посудой и повернулась в моих объятиях. ─ Этого. Глаза у неё карие, тёплые-тёплые. Совсем не как у Анжелины. Кожа светлая-светлая, со светлыми веснушками на крыльях носа и щеках. Не похожа на Анжелину. «На меня похожа», — смешок где-то в голове. Сейчас я понимаю, что раздалось то самое «щёлк», как и с Анжи. Сохранить частичку брата, обнять, притиснуть, впитать в себя. Правильно, наверное, боялись, что я сойду с ума. Процесс пошёл. Быстро целую Роуз в уголок губ, заставляя её глаза светиться надеждой. Удивительная девочка. Позже Гермиона пытается затащить нас на какую-то выставку. Хьюго с мальчишкой Малфоя отвертелись как-то, а Роуз предложила помощь в саду, тайком взглянув на меня. Я вызвался ей помочь. Слишком рьяно, наверное, ─ Гермиона закусила губу в недоумении. Но мы остались дома. Эти двое ушли наверх, а мы с Роуз в сад. Только там было слишком жарко, чтобы работать. Я, не стесняясь, на неё пялился, как двадцатилетний, а она задирала футболку повыше и кидала кокетливые взгляды через плечо. Вскоре

Анжелине давно уже всё равно, что со мной да как я. Анжелина волнуется только о детях. Мы давно уже не спим в одной постели: я допоздна в лаборатории или на складе задерживаюсь, Анжи ложится одна. А я не бужу её ─ зачем? Как она могла нравиться Фреду? Чем? Пока мы в школе учились, в ней ничего особенного не было, а сейчас тем более. Глаза у неё тёмные, но не тёплые совсем. А смуглых я вообще не люблю. Сам не знаю, зачем на ней женился. Чтобы сохранить частичку брата, наверное. Он её любил, она его любила. Теперь она любит наших детей, хотя наверняка предпочитает думать, что это дети её и Фреда. В работе было моё спасение, хотя первое время я по привычке пытался докричаться до брата, думая, что он как всегда ходит по магазину. Я оттуда почти не вылезал и пытался сделать сына своим помощником. Не получилось. Он в дедушку своего пошёл ─ магглами увлёкся. Я не осуждаю, но надежды мои оправданы не были. А потом у нас сгорела квартира и магазин, и я вспомнил все прелести жизни в Норе и свою шумную, практически полностью рыжую семью. Меня до недавних пор не интересовало особо, почему Роуз такая стеснительная. «Воспитание», — думал я. А потом Гермиона пожаловалась на излишнюю авторитарность и зазнайство нашей малютки Роуз. ─ У тебя ещё какая-то дочь Роуз есть? ─ притворно удивился я. ─ Наша же скромная. ─ Это с тобой она с детства такая, ─ раздражённо отмахнулась Гермиона. ─ Роуз Ала с Джеймсом только пять минут назад построить пыталась. С чего мне такая честь? .. ─ Уж не влюбилась ли ты в старого рыжего кота, красотка? ─ широко улыбаюсь я на очередные её ужимки. А у неё заалели щёки. «Кажется, братец Джордж, ты попал», ─ шепчет откуда-то изнутри голос Фреда. Только влюблённой племянницы мне не хватало. Я стою, как дурак, ошарашенный этим румянцем и испугом в её глазах ─ «догадался». А она кладёт руки мне на плечи, встаёт на носочки ─ она же маленькая ещё, наша Роуз ─ и невесомо целует меня в губы. Отстраняется, смотрит с опаской и дерзко. Убираю её руки со своих плеч, улыбаюсь. ─ Не надо. Закусывает губу, между бровей ложится упрямая складка. Открывает рот, чтобы что-то возразить, но я прикладываю к её губам два пальца. Внимательно смотрит на меня и, резко развернувшись, выбегает из кухни. Следующий день был настоящим адом и по температуре, и по наличию чертей. А Роуз иначе чем «чертовка» просто не назвать ─ с утра светит голым животом, чуть тронутым загаром, да весьма недурными ногами. Трётся рядом всё время. За завтраком она, наклонившись ко мне, чтобы положить оладий, потёрлась грудью о моё плечо. Я поймал её на кухне потом, когда она мыла посуду, стоя неподалёку от раковины и управляя процессом с помощью палочки. Подошёл сзади, обхватил за талию и прошептал ей на ухо, прижав к себе: «Этого ты хотела?». Погладил ладонью голый живот. Надеялся, что она отпрянет, краснея и извиняясь за вчерашнее, испугается… Но того, что она сдавленно охнет и потрётся об меня задом, я не ожидал. Она закончила с посудой и повернулась в моих объятиях. ─ Этого. Глаза у неё карие, тёплые-тёплые. Совсем не как у Анжелины. Кожа светлая-светлая, со светлыми веснушками на крыльях носа и щеках. Не похожа на Анжелину. «На меня похожа», — смешок где-то в голове. Сейчас я понимаю, что раздалось то самое «щёлк», как и с Анжи. Сохранить частичку брата, обнять, притиснуть, впитать в себя. Правильно, наверное, боялись, что я сойду с ума. Процесс пошёл. Быстро целую Роуз в уголок губ, заставляя её глаза светиться надеждой. Удивительная девочка. Позже Гермиона пытается затащить нас на какую-то выставку. Хьюго с мальчишкой Малфоя отвертелись как-то, а Роуз предложила помощь в саду, тайком взглянув на меня. Я вызвался ей помочь. Слишком рьяно, наверное, ─ Гермиона закусила губу в недоумении. Но мы остались дома. Эти двое ушли наверх, а мы с Роуз в сад. Только там было слишком жарко, чтобы работать. Я, не стесняясь, на неё пялился, как двадцатилетний, а она задирала футболку повыше и кидала кокетливые взгляды через плечо. Вскоре я не выдержал и утащил её в дом ─ там прохладнее. А целоваться для нас на кухне стало уже традицией. Она всё понимает, наверное, эта девочка. Первая льнёт ко мне, тянется к губам, зарывается руками мне в волосы, ероша. А я шепчу ей что-то ласковое в перерывах между жадными поцелуями, в мыслях кляня себя больным ублюдком, чувствуя под руками её плечи, грудь, живот, бёдра… С трудом отрываемся друг от друга, тяжело дыша. Она предлагает сделать мне массаж. Покорно поворачиваюсь к ней спиной, на которую тут же опускаются лёгкие ладони, а бока вновь обхватывают её ноги. На этот раз уже она меня гладит, и я млею от её касаний, словно и правда я ─ старый рыжий кот, изголодавшийся по ласке. Всю неделю мы целовались с ней по углам Норы, как школьники в коридорах Хогвартса, и удивлялись, как нас ещё не застали. Впрочем, однажды нас всё-таки застукали. Я трахал девчонку на обеденном столе, пока в столовой никого не было, ─ и вошла Анжелина. Я ожидал скандала, пощёчин, битья посуды, а она вежливо попросила Роуз выйти, и мы спокойно поговорили. Она обещала, что никому не скажет, лишь бы мы сами не попались кому-то. Я был благодарен. Столько адреналина и желания жить я не испытывал давно, очень давно. Случайные мокрые поцелуи, её проворные пальцы и острые соски, прекрасно прощупывающиеся сквозь ткань очередной майки (малышка Роуз, кажется, специально дразнит меня отсутствием лифчика). Я твёрдо знал, что всё ограничится этим летом, что ничего не будет после, ─ я не настолько сошёл с ума, чтобы регулярно спать со своей племянницей, но это не отменяло того, что я ─ чёртов Джордж Уизли. Педофил. Мне нужно лечиться. Нет ничего, понимаете, ничего нормального, когда тридцативосьмилетний мужик трахает тонкую рыжую семикурсницу, свою племянницу. А потом нам сообщают, что ремонт закончен, что можно возвращаться домой. Анжелина и дети рады, у меня в голове только: «Надо оставить Роуз, надо оставить Роуз». У камина я закрываю её собой, обнимаю и быстро целую. Велю не скучать. Через неделю, корпя над очередной новинкой, я понимаю: только влюблённой в меня племянницы мне и не хватало всё это время.

напиши фанфик с названием Принадлежит. и следующим описанием Ему нравится подчиняться в постели и принадлежать. идеальные отношения., с тегами ER,PWP,Драббл,Нецензурная лексика,ООС

Когда тебя целует Фред Дерст, думать не получается, получается только стонать в его губы и старательно отвечать на поцелуи, чем Эминем и занимается. Их первая встреча была давно, вполне себе мирная и дружеская. С тех пор было много. Они проникали друг в друга медленно, постепенно, подсаживаясь на секс, как на наркоту. Им это нравилось. Без обязательств. Без осложнений. Поменять постель любовника на постель жены – это казалось правильным. Ссоры, натянутые до предела нервы, маты, крики по телефону, сломанные трубки, драки и снова секс, сжигающий и распаляющий все больше и больше. Эминем уже не помнит, когда все так изменилось? Когда это перестало быть «без обязательств»? Когда он начал возвращаться сюда, а не к Ким? Когда горячо любимая женщина перестала его волновать? Эминем не помнит и не хочет помнить, его целует Дерст, сдергивая с него белую майку, и он послушно стонет и прижимается к Фреду ближе, когда тот начинает целовать, кусать шею Эма. Маршаллу хорошо здесь, в этих руках, с этим огнем внутри, со стояком в штанах и искусанными губами. Ему и правда хорошо, но он никогда не признает это. Не первым. Наверное, Дерст это знает, а может, нет, он по-своему загадка для Эма, ребус, который не взламывается со временем. Эминем просовывает руки под футболку Фреда и проводит ногтями вдоль позвоночника, Эминему нравится, как звучит возбужденный Фред, ему нравится слышать это рычание и подчиняться. В жизни ему редко приходится подчиняться, так что в постели с Дерстом он автоматически сражается за право быть сверху, но всегда знает, что сверху Фред, и это успокаивает. Можно стряхнуть ворох обязательств и доверить себя Дерсту, прогнуться для него, под ним, и хотеть его глубже, сильнее, быстрее. В этом Эм тоже не признается, но Фред, видимо, это разгадал с самого начала, потому что в постели Дерст сверху, а Эминем послушно принимает его член в себя. Фред стягивает с Эма серые спортивные штаны вместе с бельем и хрипло шепчет на ухо: «Детка, давай же… ». И Эминем уже знает, что значит это его «давай же…». Он послушно разводит ноги шире, возбужденный, горячий и уже раскрытый. Фред никогда особо не нежничает, и Эминему нравится это, секс «по-мужски», без признаний и прочей ерунды. Фред входит в него одним движением, до конца, не сдерживаясь, и Эм обнимает его ногами за талию, прижимаясь к нему ближе, и хрипло выдыхает: — Давай же… — Кодовые слова для двоих, выученные и забитые внутрь долгими годами практики, значащие так много разных «можно», «еще», «сильнее», «глубже». Эминем выгибается в руках Дерста, ему хорошо, он возбужден, в голове нет ни единой связной мысли, а внутри есть только Фред, который движется, втрахивая Эма в матрас. Маршалл кусает губы и издаёт горловые стоны, и выстанывает сквозь зубы: — Быстрее…блядь…давай же, – Эминем долго не продержится, он об этом знает. Ему не нужно даже касаться себя, достаточно знать, что Дерст внутри, глубоко внутри него. Достаточно знать, что сейчас Эминем полностью подчинен ему, принимает его член в себя, стонет его имя, кусает его в губы, п р и н а д л е ж и т. Эминем выгибается, кончая себе на живот, и пачкает живот Дерста, когда тот, кончив в нем, падает сверху. Маршалл прерывисто дышит и не думает ни о чем. Дерст скатывается с него и собственническим жестом прижимает к себе. Эминем знает, что все это ненадолго. И это ненадолго будет длиться у них всегда.

Когда тебя целует Фред Дерст, думать не получается, получается только стонать в его губы и старательно отвечать на поцелуи, чем Эминем и занимается. Их первая встреча была давно, вполне себе мирная и дружеская. С тех пор было много. Они проникали друг в друга медленно, постепенно, подсаживаясь на секс, как на наркоту. Им это нравилось. Без обязательств. Без осложнений. Поменять постель любовника на постель жены – это казалось правильным. Ссоры, натянутые до предела нервы, маты, крики по телефону, сломанные трубки, драки и снова секс, сжигающий и распаляющий все больше и больше. Эминем уже не помнит, когда все так изменилось? Когда это перестало быть «без обязательств»? Когда он начал возвращаться сюда, а не к Ким? Когда горячо любимая женщина перестала его волновать? Эминем не помнит и не хочет помнить, его целует Дерст, сдергивая с него белую майку, и он послушно стонет и прижимается к Фреду ближе, когда тот начинает целовать, кусать шею Эма. Маршаллу хорошо здесь, в этих руках, с этим огнем внутри, со стояком в штанах и искусанными губами. Ему и правда хорошо, но он никогда не признает это. Не первым. Наверное, Дерст это знает, а может, нет, он по-своему загадка для Эма, ребус, который не взламывается со временем. Эминем просовывает руки под футболку Фреда и проводит ногтями вдоль позвоночника, Эминему нравится, как звучит возбужденный Фред, ему нравится слышать это рычание и подчиняться. В жизни ему редко приходится подчиняться, так что в постели с Дерстом он автоматически сражается за право быть сверху, но всегда знает, что сверху Фред, и это успокаивает. Можно стряхнуть ворох обязательств и доверить себя Дерсту, прогнуться для него, под ним, и хотеть его глубже, сильнее, быстрее. В этом Эм тоже не признается, но Фред, видимо, это разгадал с самого начала, потому что в постели Дерст сверху, а Эминем послушно принимает его член в себя. Фред стягивает с Эма серые спортивные штаны вместе с бельем и хрипло шепчет на ухо: «Детка, давай же… ». И Эминем уже знает, что значит это его «давай же…». Он послушно разводит ноги шире, возбужденный, горячий и уже раскрытый. Фред никогда особо не нежничает, и Эминему нравится это, секс «по-мужски», без признаний и прочей ерунды. Фред входит в него одним движением, до конца, не сдерживаясь, и Эм обнимает его ногами за талию, прижимаясь к нему ближе, и хрипло выдыхает: — Давай же… — Кодовые слова для двоих, выученные и забитые внутрь долгими годами практики, значащие так много разных «можно», «еще», «сильнее», «глубже». Эминем выгибается в руках Дерста, ему хорошо, он возбужден, в голове нет ни единой связной мысли, а внутри есть только Фред, который движется, втрахивая Эма в матрас. Маршалл кусает губы и издаёт горловые стоны, и выстанывает сквозь зубы: — Быстрее…блядь…давай же, – Эминем долго не продержится, он об этом знает. Ему не нужно даже касаться себя, достаточно знать, что Дерст внутри, глубоко внутри него. Достаточно знать, что сейчас Эминем полностью подчинен ему, принимает его член в себя, стонет его имя, кусает его в губы, п р и н а д л е ж и т. Эминем выгибается, кончая себе на живот, и пачкает живот Дерста, когда тот, кончив в нем, падает сверху. Маршалл прерывисто дышит и не думает ни о чем. Дерст скатывается с него и собственническим жестом прижимает к себе. Эминем знает, что все это ненадолго. И это ненадолго будет длиться у них всегда.

напиши фанфик с названием Они все равно уйдут и следующим описанием Развал СССР. , с тегами Ангст

Они все равно уйдут, даже если ты кинешься им в след и будешь хватать за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по голове, а потом все равно уйдут. И ты опять останешься один и будешь строить свои игрушечные замки, перевыполнять планы, прокладывать железные дороги – ты прекрасно знаешь, что все смог бы и без них, и именно это, кажется, тебя и погубит. Они уйдут, и никогда не узнают, что решая очередную проблему, ты будешь представлять их мнение по этому вопросу и последующие за этим споры. И еще долго первым, необдуманным желанием при получении хорошей новости, будет: надо семье рассказать. Они уйдут. А ты перестанешь напиваться до чертиков, но от их имен все равно будет щемить душу. Они оставят тебе на память только шарф, впопыхах забытый в гостиной, одинокую перчатку, выпавшую из кармана на снег, старый блокнот, возле телефона, полностью изрисованный каракулями и греющими душу надписями: «Польша. Четверг. 15.30. Покупка пони» или «Ваня, перезвони Кубе», последнее старательно зачеркнуто чей-то рукой. И на том спасибо. Да, да это можно повторять сколько угодно, реплики давно заучены наизусть – без них спокойнее, тише, лучше работается, думается, спится. Без них совещания не превращаются в балаган, быстро рассматриваются важные дела, документы остаются на своих местах. Они все равно уйдут. И ты даже не сможешь их за это возненавидеть. Ты же им всем, ушедшим, по – прежнему тепло руку при встрече жмешь, и очень радуешься, если случайно встречаешь в других городах. И черта с два, они понимают как тебе на самом деле больно. Но ты им все равно рад. Ибо они ушли – но ты -то остался, и они остались в тебе.

Они все равно уйдут, даже если ты кинешься им в след и будешь хватать за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по голове, а потом все равно уйдут. И ты опять останешься один и будешь строить свои игрушечные замки, перевыполнять планы, прокладывать железные дороги – ты прекрасно знаешь, что все смог бы и без них, и именно это, кажется, тебя и погубит. Они уйдут, и никогда не узнают, что решая очередную проблему, ты будешь представлять их мнение по этому вопросу и последующие за этим споры. И еще долго первым, необдуманным желанием при получении хорошей новости, будет: надо семье рассказать. Они уйдут. А ты перестанешь напиваться до чертиков, но от их имен все равно будет щемить душу. Они оставят тебе на память только шарф, впопыхах забытый в гостиной, одинокую перчатку, выпавшую из кармана на снег, старый блокнот, возле телефона, полностью изрисованный каракулями и греющими душу надписями: «Польша. Четверг. 15.30. Покупка пони» или «Ваня, перезвони Кубе», последнее старательно зачеркнуто чей-то рукой. И на том спасибо. Да, да это можно повторять сколько угодно, реплики давно заучены наизусть – без них спокойнее, тише, лучше работается, думается, спится. Без них совещания не превращаются в балаган, быстро рассматриваются важные дела, документы остаются на своих местах. Они все равно уйдут. И ты даже не сможешь их за это возненавидеть. Ты же им всем, ушедшим, по – прежнему тепло руку при встрече жмешь, и очень радуешься, если случайно встречаешь в других городах. И черта с два, они понимают как тебе на самом деле больно. Но ты им все равно рад. Ибо они ушли – но ты -то остался, и они остались в тебе.

напиши фанфик с названием Просто сон и следующим описанием Белле снится, что она целуется с Элис, а потом понимает, что проснулась., с тегами Драббл,Повествование от первого лица,Романтика

Все вокруг было покрыто туманом. В Форксе это не новость. Я шла по широкой лесной тропинке, которая вилась все дальше в лес, шурша опавшими листьями. Теперь станет еще холоднее, чем обычно. Впрочем, это не важно. Я уже почти привыкла. Правда, я никогда не перестану скучать по солнечным пляжам Калифорнии, но, думаю, я сумею это пережить. В моей жизни есть много такого, что гораздо важнее, чем любование солнечными пейзажами. Незаметно для себя я оказалась на той поляне, где мы были когда-то с Эдвардом. Тогда здесь было много цветов – желтых, голубых, красных. Они были маленькие, и россыпями располагались по поляне. В сочетании с белоснежной светящейся кожей Эдварда это выглядело просто великолепно. Теперь же здесь только Засохшая, мертвая трава, а кое-где проглядывает мох. Я присела на корточки, чтобы вновь прикоснуться к этой земле, вспомнить аромат цветов, холод и нежность губ Эдварда. Земля была немного влажная, наверное, недавно был дождь. А я и не заметила. Я в последнее время ничего не замечаю. С тех пор, как Эдвард меня покинул, мне стало все равно. — Привет, Белла! Я испуганно оглянулась, но страх прошел так же мгновенно, как и появился. Это была Эллис. — Привет, Эллис. — Что ты тут делаешь? Я не нашлась, что ответить. Помолчав, я спросила: — Как ты сюда попала? Как ты нашла меня? — Я увидела. — Ах, да… Извини, я такая рассеянная… есть новости от Эдварда? Эллис замялась. — Ну, он… Скитается, не задерживается долго на одном месте. Я не вижу у него конкретной цели. — Он вернется? – я затаила дыхание. — Не знаю, Белла. Никто не может знать. Ты же знаешь, как действует мой дар. Я вижу только принятые решения. А у него их нет. — Эллис? Можно тебя спросить? – Я немного смутилась, но все же решилась задать свой вопрос. — Спрашивай. – В голосе Эллис зазвучали колокольчики. — Почему ты вернулась? Эллис мой вопрос не удивил. Ну конечно, ведь она видит будущее. Она знала, что я спрошу. — Я хотела увидеть тебя. – В ее голосе сквозила теплота, которая когда-то звучала в словах Эдварда, когда мы были вместе. – Узнать, как ты здесь. Тебе что-нибудь нужно? — Эллис, не надо. Ты же знаешь, не надо обо мне беспокоиться. Я не люблю этого. Правда… Я скучала. По всем вам. И по тебе. В глазах Эллис мелькнула надежда. Эти слова словно дали ей какой-то толчок. Она присела рядом со мной и легко обняла меня рукой за плечи. Она была такой холодной, но я привыкла к холоду, и он больше не казался мне чем-то ужасным. — Я тоже скучала. Я видела тебя. Как ты страдаешь, ни с кем не общаешься. Чарли волнуется за тебя. И я волнуюсь. Больше так не делай, хорошо? — Хорошо. Я действительно была рада видеть Эллис, ее забота меня тронула. Но кроме этого я почувствовала кое-что еще. Я посмотрела на нее, и мне показалось, что в ее лице я вижу черты Эдварда. По спине побежали мурашки, я хотела встать, но не сделала этого. Вместо этого я теснее прижалась к Эллис, а она крепче обняла меня. Мне казалось, что-то родное, что я потеряла с уходом Эдварда, вновь со мной, и это Эллис. Наши губы встретились, я снова ощутила сладковатый аромат, такой знакомый и уютный. Холод ее губ не был обжигающим, даже наоборот. Казалось, что они такие теплые – может, потому, что Эллис любит меня? Или мне это только кажется? Я опустилась и легла на увядшую, желтую, влажную траву. Небо было пасмурным, тучи покрывали его плотной пеленой. Из-за тумана не было видно даже верхушек деревьев. В этой мгле казалось, что мы с Эллис одни во всем мире. Она легла рядом и снова поцеловала меня, но на этот раз смелее и настойчивее. Она целовала мое лицо, губы, глаза, шею… От этих ласк кружилась голова, я отвечала на поцелуи боязливо и осторожно… Но потом поняла, что Эллис не причинит мне зла. Даже несмотря на то, что она вампир, а я человек. Она сумеет сдержаться. Ласки Эллис становились все более уверенными, она целовала меня, гладила руками мое тело, и я уже почти теряла сознание от наслаждения. Я задыхалась, мне хотелось ощущать все это снова и снова… Ее руки, губы, глаза цвета светлого чая… Почти не понимая, где я, я прошептала: — Эллис, я люблю тебя! По моим щекам текли слезы. Я осознала, что нахожусь в своей комнате, в своей постели. Сквозь занавеску проникал неясный лунный свет, который отсвечивал на гладкой коже Эдварда, лежащего рядом со мной. — Ты видела кошмар? Успокойся, это просто сон. – Его голос был таким мягким, успокаивающим, как будто бархатным. – Я рядом. Все в поряд

Все вокруг было покрыто туманом. В Форксе это не новость. Я шла по широкой лесной тропинке, которая вилась все дальше в лес, шурша опавшими листьями. Теперь станет еще холоднее, чем обычно. Впрочем, это не важно. Я уже почти привыкла. Правда, я никогда не перестану скучать по солнечным пляжам Калифорнии, но, думаю, я сумею это пережить. В моей жизни есть много такого, что гораздо важнее, чем любование солнечными пейзажами. Незаметно для себя я оказалась на той поляне, где мы были когда-то с Эдвардом. Тогда здесь было много цветов – желтых, голубых, красных. Они были маленькие, и россыпями располагались по поляне. В сочетании с белоснежной светящейся кожей Эдварда это выглядело просто великолепно. Теперь же здесь только Засохшая, мертвая трава, а кое-где проглядывает мох. Я присела на корточки, чтобы вновь прикоснуться к этой земле, вспомнить аромат цветов, холод и нежность губ Эдварда. Земля была немного влажная, наверное, недавно был дождь. А я и не заметила. Я в последнее время ничего не замечаю. С тех пор, как Эдвард меня покинул, мне стало все равно. — Привет, Белла! Я испуганно оглянулась, но страх прошел так же мгновенно, как и появился. Это была Эллис. — Привет, Эллис. — Что ты тут делаешь? Я не нашлась, что ответить. Помолчав, я спросила: — Как ты сюда попала? Как ты нашла меня? — Я увидела. — Ах, да… Извини, я такая рассеянная… есть новости от Эдварда? Эллис замялась. — Ну, он… Скитается, не задерживается долго на одном месте. Я не вижу у него конкретной цели. — Он вернется? – я затаила дыхание. — Не знаю, Белла. Никто не может знать. Ты же знаешь, как действует мой дар. Я вижу только принятые решения. А у него их нет. — Эллис? Можно тебя спросить? – Я немного смутилась, но все же решилась задать свой вопрос. — Спрашивай. – В голосе Эллис зазвучали колокольчики. — Почему ты вернулась? Эллис мой вопрос не удивил. Ну конечно, ведь она видит будущее. Она знала, что я спрошу. — Я хотела увидеть тебя. – В ее голосе сквозила теплота, которая когда-то звучала в словах Эдварда, когда мы были вместе. – Узнать, как ты здесь. Тебе что-нибудь нужно? — Эллис, не надо. Ты же знаешь, не надо обо мне беспокоиться. Я не люблю этого. Правда… Я скучала. По всем вам. И по тебе. В глазах Эллис мелькнула надежда. Эти слова словно дали ей какой-то толчок. Она присела рядом со мной и легко обняла меня рукой за плечи. Она была такой холодной, но я привыкла к холоду, и он больше не казался мне чем-то ужасным. — Я тоже скучала. Я видела тебя. Как ты страдаешь, ни с кем не общаешься. Чарли волнуется за тебя. И я волнуюсь. Больше так не делай, хорошо? — Хорошо. Я действительно была рада видеть Эллис, ее забота меня тронула. Но кроме этого я почувствовала кое-что еще. Я посмотрела на нее, и мне показалось, что в ее лице я вижу черты Эдварда. По спине побежали мурашки, я хотела встать, но не сделала этого. Вместо этого я теснее прижалась к Эллис, а она крепче обняла меня. Мне казалось, что-то родное, что я потеряла с уходом Эдварда, вновь со мной, и это Эллис. Наши губы встретились, я снова ощутила сладковатый аромат, такой знакомый и уютный. Холод ее губ не был обжигающим, даже наоборот. Казалось, что они такие теплые – может, потому, что Эллис любит меня? Или мне это только кажется? Я опустилась и легла на увядшую, желтую, влажную траву. Небо было пасмурным, тучи покрывали его плотной пеленой. Из-за тумана не было видно даже верхушек деревьев. В этой мгле казалось, что мы с Эллис одни во всем мире. Она легла рядом и снова поцеловала меня, но на этот раз смелее и настойчивее. Она целовала мое лицо, губы, глаза, шею… От этих ласк кружилась голова, я отвечала на поцелуи боязливо и осторожно… Но потом поняла, что Эллис не причинит мне зла. Даже несмотря на то, что она вампир, а я человек. Она сумеет сдержаться. Ласки Эллис становились все более уверенными, она целовала меня, гладила руками мое тело, и я уже почти теряла сознание от наслаждения. Я задыхалась, мне хотелось ощущать все это снова и снова… Ее руки, губы, глаза цвета светлого чая… Почти не понимая, где я, я прошептала: — Эллис, я люблю тебя! По моим щекам текли слезы. Я осознала, что нахожусь в своей комнате, в своей постели. Сквозь занавеску проникал неясный лунный свет, который отсвечивал на гладкой коже Эдварда, лежащего рядом со мной. — Ты видела кошмар? Успокойся, это просто сон. – Его голос был таким мягким, успокаивающим, как будто бархатным. – Я рядом. Все в порядке. Я прижалась к нему и прошептала: — Я люблю тебя. Никогда не покидай меня. А про себя подумала – все-таки хорошо, что он не может читать мои мысли.

напиши фанфик с названием Ты знаешь, у нас будут дети... и следующим описанием Амаймон и Рин вновь наделали бед. Мефисто, пока отчитывает обоих, случайно вспоминает один день из жизни детства. Да, я пренебрег канону, на секунду забудем, что Фель служит Ватикану ажно 200 лет. Я потом выкручусь с этим объяснением, ну а пока..., с тегами ООС,Стёб,Экшн,Юмор

Ты знаешь, у нас будут дети! Самые красивые на свете, Самые капризные и злые, Самые на голову больные. Как мы. Попивая чай и пытаясь успокоиться, Фель понял, что старшие братья – это самая большая благодать, которую смог дать великий Господь этому глупому миру. А вот младшие братья для старших – те самые омуты, в которых водятся не только черти, но и кикиморы, водяные, крокозябры и остальные бабайки мира сего. Также Мефисто про себя бранил Широ: это ж надо было такое чудо вырастить! А все почему? Потому что Амаймону в Геенне скучно. И Фель, чисто по-братски, понимает эту скуку: сам из-за нее сбежал в буквальный мир иной. Но при этом побеге демон не дрался с младшенькими братишками, не грабил караваны и, уж точно, не бегал по земле, полной экзорцистов, с синим пламенем в открытую. И мало того, что синее пламя – еще и меч в руки взял, садист! Рука сама ложилась на лицо и, глядя на два виноватых лица по очереди, убираться оттуда не хотела. Мефисто мог простить вечные пререкания одного с другим. Мефисто мог простить кражу магазина сладостей, сам, что ли, по молодости, такого не вытворял. Но то, что теперь, из-за выходки обоих товарищей, в Японию мчится со всех ног Артур, которому палец в рот не клади – дай рассказать, как в огороде старшего сына Сатаны все плохо, – нет. — Что мешает вам жить в мире, а?— сурово спросил старший демон, в зеленых глазах которого отражались блики от лампы. Все было в стиле детективных сериалов: Фель, как страж порядка и поборник за справедливость, стоял за лампой, светя ярким белым светом то в одно лицо обвиняемого, то в другое. Амаймон сделал вид, что его тут нет, а Окумура – что ослеп. — Я понял, почему Юкио носит очки... — Я вам вопрос задал, изверги! Вы хоть понимаете, что натворили? Мне Капитул хвост оторвет! — Но, братик, мне было скучно... — Товарищ ректор,— голосом пионера, готового на все, лишь бы не оставаться здесь минутой дольше, проговорил Рин,— мы так больше не будем. Клянусь. — Да на что мне ваши клятвы, ироды...— представляя, что будет рассказывать Григорию с его манией преследования и как будет подкалывать Артурушку, который явно постарается показаться святым, Мефисто опустился в кресло, закрыв глаза. — Вот я в вашем возрасте... Чувствуя на себе воцарившуюся тишину, Фель ударился в ностальгию и воспоминания. В Геенне было скучно. Всю жизнь. Поэтому многие демоны, которые понимали это и сидеть за спиной Сатаны не хотели (который, между прочим, и сам был погрешен в деле ассийских путешествий), уже нашли себе человека, в которого можно запросто вселиться и жить спокойно. А Мефисто же был слишком маленьким, чтобы овладевать умами – навык красноречивости не отточился, так сказать. Сами возможности и силы ему хватало всегда, а вот возносить речи, от которых челюсти встречаются с землей, а мозги с космосом, только учился. И, как правило, лучше всего учится не теоретически, как ему пытались донести суккубы-уговорщицы, а практически, как ему донес собственный опыт. Посему, выпросив у папаши бесплатный билет в Ассию, Мефисто пошел искать приключения. И, конечно, нашел. Он попал на станцию. На самую обычную станцию с людьми приятной светлой наружности, со странными технологиями и прочими чудесами индустрии. Благо, маленького чертенка никто не видел – ведь тогда демон не боялся прятать хвоста, а завидь обычный смертный рваную в клочья одежду с пятнами копоти, которая, в Геенне, была на пике моды, упал бы в бессрочный обморок. Зато первое, что стремительно бросилось в глаза Фелю – это электричка. Самая обычная человеческая электричка, которая как раз остановилась на станции, так и заманивая мальчишку в свои опустошающиеся от людей недра. Сопротивляться демоненок не стал. Зайдя внутрь, Мефисто быстро огляделся – люди только начинали заходить. Кто-то с кипой папок, кто-то с сумками, кто-то без вещей вообще, но по лицу видно, что и без настроения. Демон улыбнулся – лучше нет отрады для дитя, чем все грехи разом, исходящие от человека. Дождавшись, пока электричка наполнится как консервы сардинок, Фель, для начала, оглядел обстановку вновь. Море сонных лиц, и вдруг в глаза блеснул весьма любопытный рычаг в другой стороне у окна. Естественно, мальчик отправился к нему. Глядя на большую надпись красными буквами, непонятно что обозначающую, Мефисто подпрыгнул и дернул за рычаг, опуская его сверху вниз. Транспорт остановился. Люди поглядели в сторону переключателя с подозрением и праведным гневом. Фель улыбнулся как можно шире, подняв рычаг вверх обратно. Проделав эту процедуру раз пять, пока разъяренный водитель не вернулся на станцию, выкрикивая что-то очень г

Ты знаешь, у нас будут дети! Самые красивые на свете, Самые капризные и злые, Самые на голову больные. Как мы. Попивая чай и пытаясь успокоиться, Фель понял, что старшие братья – это самая большая благодать, которую смог дать великий Господь этому глупому миру. А вот младшие братья для старших – те самые омуты, в которых водятся не только черти, но и кикиморы, водяные, крокозябры и остальные бабайки мира сего. Также Мефисто про себя бранил Широ: это ж надо было такое чудо вырастить! А все почему? Потому что Амаймону в Геенне скучно. И Фель, чисто по-братски, понимает эту скуку: сам из-за нее сбежал в буквальный мир иной. Но при этом побеге демон не дрался с младшенькими братишками, не грабил караваны и, уж точно, не бегал по земле, полной экзорцистов, с синим пламенем в открытую. И мало того, что синее пламя – еще и меч в руки взял, садист! Рука сама ложилась на лицо и, глядя на два виноватых лица по очереди, убираться оттуда не хотела. Мефисто мог простить вечные пререкания одного с другим. Мефисто мог простить кражу магазина сладостей, сам, что ли, по молодости, такого не вытворял. Но то, что теперь, из-за выходки обоих товарищей, в Японию мчится со всех ног Артур, которому палец в рот не клади – дай рассказать, как в огороде старшего сына Сатаны все плохо, – нет. — Что мешает вам жить в мире, а?— сурово спросил старший демон, в зеленых глазах которого отражались блики от лампы. Все было в стиле детективных сериалов: Фель, как страж порядка и поборник за справедливость, стоял за лампой, светя ярким белым светом то в одно лицо обвиняемого, то в другое. Амаймон сделал вид, что его тут нет, а Окумура – что ослеп. — Я понял, почему Юкио носит очки... — Я вам вопрос задал, изверги! Вы хоть понимаете, что натворили? Мне Капитул хвост оторвет! — Но, братик, мне было скучно... — Товарищ ректор,— голосом пионера, готового на все, лишь бы не оставаться здесь минутой дольше, проговорил Рин,— мы так больше не будем. Клянусь. — Да на что мне ваши клятвы, ироды...— представляя, что будет рассказывать Григорию с его манией преследования и как будет подкалывать Артурушку, который явно постарается показаться святым, Мефисто опустился в кресло, закрыв глаза. — Вот я в вашем возрасте... Чувствуя на себе воцарившуюся тишину, Фель ударился в ностальгию и воспоминания. В Геенне было скучно. Всю жизнь. Поэтому многие демоны, которые понимали это и сидеть за спиной Сатаны не хотели (который, между прочим, и сам был погрешен в деле ассийских путешествий), уже нашли себе человека, в которого можно запросто вселиться и жить спокойно. А Мефисто же был слишком маленьким, чтобы овладевать умами – навык красноречивости не отточился, так сказать. Сами возможности и силы ему хватало всегда, а вот возносить речи, от которых челюсти встречаются с землей, а мозги с космосом, только учился. И, как правило, лучше всего учится не теоретически, как ему пытались донести суккубы-уговорщицы, а практически, как ему донес собственный опыт. Посему, выпросив у папаши бесплатный билет в Ассию, Мефисто пошел искать приключения. И, конечно, нашел. Он попал на станцию. На самую обычную станцию с людьми приятной светлой наружности, со странными технологиями и прочими чудесами индустрии. Благо, маленького чертенка никто не видел – ведь тогда демон не боялся прятать хвоста, а завидь обычный смертный рваную в клочья одежду с пятнами копоти, которая, в Геенне, была на пике моды, упал бы в бессрочный обморок. Зато первое, что стремительно бросилось в глаза Фелю – это электричка. Самая обычная человеческая электричка, которая как раз остановилась на станции, так и заманивая мальчишку в свои опустошающиеся от людей недра. Сопротивляться демоненок не стал. Зайдя внутрь, Мефисто быстро огляделся – люди только начинали заходить. Кто-то с кипой папок, кто-то с сумками, кто-то без вещей вообще, но по лицу видно, что и без настроения. Демон улыбнулся – лучше нет отрады для дитя, чем все грехи разом, исходящие от человека. Дождавшись, пока электричка наполнится как консервы сардинок, Фель, для начала, оглядел обстановку вновь. Море сонных лиц, и вдруг в глаза блеснул весьма любопытный рычаг в другой стороне у окна. Естественно, мальчик отправился к нему. Глядя на большую надпись красными буквами, непонятно что обозначающую, Мефисто подпрыгнул и дернул за рычаг, опуская его сверху вниз. Транспорт остановился. Люди поглядели в сторону переключателя с подозрением и праведным гневом. Фель улыбнулся как можно шире, подняв рычаг вверх обратно. Проделав эту процедуру раз пять, пока разъяренный водитель не вернулся на станцию, выкрикивая что-то очень громкое и жизнеутверждающее, мальчик все же вышел из транспорта, ставшим обителей зла. Следующий пункт был город. Гулять по улицам, наблюдая за спешащими или медленными людьми было увлекательно. Особенно увлекательным было отобрать у отвлекшегося человека стаканчик с горячим кофе. Попробовав горькую смесь, Мефисто в отвращении высунул язык, отметив на будущее, что, когда захватит мир, обязательно исключит кофе из людского рациона. Но, решив, что раз гуманоиды сей напиток любят, его можно вполне использовать в своих целях. Пройдя в какой-то дворик, разбавленный мамашами с колясками и маленькими, такими же как сам Мефисто, детьми, демон заметил очень... яркую, выдающуюся личность. Мальчик, на вид весьма самодовольный и гордый, в белых одеждах аки ангел с картинки, держал ногу на ведре с песком, рассказывая таким же, но более скромным детям что-то на своем языке. По лицу было видно, что это явно что-то животрепещущее. А вот Фель так не подумал. Когда мальчика позвали громким «Артур, домой!», демоненок задорно улыбнулся, осторожно замахиваясь стаканчиком. — Кто-то видит стакан наполовину полным. Кто-то – наполовину пустым. Артур не видит стакана вообще,— силы у Мефисто, соответственно, демонические, поэтому кофе быстро достигло белой рубашки-распашонки, растекаясь темным пятном, обжигая температурой. Блондинистое чудо вернулось к мальчишкам, начав истерику. Фель тихо гыгыкнул и пошел находить приключения людям дальше. Не мудрено, что мальчик практиковал колдовство. Конечно, все было проще сделать своими руками, а иногда не совсем. Да и, чего греха таить – Мефисто любил наблюдать за войной, делать справки и комментировать. Вот и сейчас, засев, как в невидимой засаде, на гараже, наблюдая, как пятнадцатилетние оболтусы играются с игрушечными пистолетами, демоненок наблюдал за парнями минут пятнадцать, поняв, что ничего интересного в этом нет. Пока не превратил один из игрушечных автоматов в настоящий, пока саркастичная пуля не прошла чужое тело насквозь под дикий ор и обмороки. Просто неудачный паренек слишком уж напомнил выражением лица того самого Артура, за что и получил пулю промеж глаз. Заслуженно, не так ли? — Даже и не знаю, кто я: демон адский али Божья справедливость...— гордо потирая пальцы, которыми Мефисто и щелкал, колдуя, мальчик спрыгнул с крыши гаража. День медленно близился к концу. Для кого-то из людей эти уходящие минуты стали последними, для кого-то – трагичными, а лично Фелю было очень весело. Вернувшись в Геенну, пропитанную скукой, демоненок еще долго помнил день его прибытия в Ассию. События того дня прошли перед глазами отчетливыми кусками. И если мы прочитали сей эпос минут за пять, то воспоминания Феля в голове были куда быстрее, проявившись за пару секунд одними ощущениями и лицами страдающих. Кашлянув в кулак, ректор чуть осипшим голосом произнес: — Свободны. Но если еще раз!.. Договаривать было некому – Амаймон, несмотря на отмороженность, ретировался домой, а Окумура просто дал дёру со всех ног. А на следующий день, когда Анхель все-таки примчался из далекого Ватикана, Мефисто, как когда-то давно, одарил его бесплатным кофе. Только если в первый раз попадание напитка на рубашку было случайным, то теперь Фель целенаправленно залил целую чашку горячности Артуру за ворот, в честь вечной ненависти.

напиши фанфик с названием Blood и следующим описанием Спойлер к первому Крику. Об отношениях, оставшихся за кадром. , с тегами PWP,Дарк,Драббл,Кинки / Фетиши,Насилие,ООС,Психология

У них не было причин убивать. Просто им нравилось это. Просто нож так легко входил в плоть. Просто им нравились крики. Просто им нравилась кровь. Всё просто. Для них всё просто. Поколение, насмотревшееся ужастиков и возомнившее себя маньяками. Возомнившее себя великими психологами, разбирающимися в их, маньяков, поведении и психологии. Глупые. Действия психопата невозможно предсказать. Действие психопата невозможно объяснить. А если их два? Смешные. Билли и Стюарту нравилось слушать речи Ренди. Ренди был смешной, наивный и смотрел слишком много ужасов. Они бы убили его давно, но оставляли на потом, на финал, на сладкое. Он не мог погибнуть в начале фильма, он должен был сыграть свою роль в финале. Они так решили. Ренди говорил смешные вещи, говорил так, будто сам был маньяком. Ненастоящим, правда, слишком киношным, нелепым, скучным. Билли и Стюарт переглядывались, бросали друг на друга жадные взгляды, за спиной девушек улыбались друг другу, касались «случайно». Это тоже было частью игры. Если они будут слишком дружны, кто-нибудь догадается. В этом мире есть умные люди, которые могут сложить один плюс один и получить два. Два убийцы. Два маньяка, бродящих на свободе. Один убивает, другой подставляется. Один подставляется, другой убивает. Один плюс один и оба невиновны. Стюарт приходил к Билли по ночам. Через открытое окно, в комнату, освещённую лишь настольной лампой, кидающей страшные тени на стены и пол. Билли оживлялся сразу, подбегал к окну, грубо втаскивал друга в комнату, валил на пол и, там же, без лишних предисловий, начинал целовать, раздевать, трогать везде. Изголодавшийся по прикосновениям к горячей золотистой коже, по твёрдым мускулам под пальцами, по сухим губам, раскрывающимся в попытках сделать вдох. Они не помнили, кто из них начал это. Кто первый поцеловал, кто первый неосторожно коснулся, возбудил. И это было неважно. Билли никогда не позволял Стюарту доминировать, всегда подминал под себя, зажимал руки над головой, коленом грубо раздвигал его ноги. Никогда не церемонился, стараясь скорее добраться до самого главного. Ребёнок, раздирающий упаковку на своём рождественском подарке. Стюарт не сопротивлялся, на пятый или шестой их раз, осознав, что Билли всё равно сильнее, проще подчиниться, получать удовольствие так. От грубого, быстрого траха на жёстком и холодном полу, после которого лопатки или колени с локтями всегда краснели, стёртые болели, жгли. Один раз Билли завалил Стюарта в кустах рядом с местом убийства. Не сняв чёрного балахона, только задрав его до ремня джинсов. Вещи Стюарта быстро окрасились в бордовый. Ткань легко впитывала чужую кровь, а на коже кровь оставалась тёмными каплями, чёрными разводами. Так впервые Билли осознал, как сильно его возбуждает кровь. Позже они занимались этим в свете ламп так, что красная кровь блестела на золотистой коже, скатываясь по лицу, по шее и спине вместе с потом. И капли эти были горькие, с металлическим привкусом. Билли не нравился её вкус. Вкус уже несвежей крови. В один день, когда Стюарт привычно забрался в его комнату через окно, Билли завалил его на пол, прижимая всем телом, и медленно провёл по его руке кончиком ножа. Стюарт вскрикнул, попытался скинуть с себя окончательно свихнувшегося любовника, но сил не хватило, и он зажмурился, ожидая новых ран, более глубоких, смертельных. Билли не собирался его убивать. Он заворожённо смотрел на красные бусинки крови, проступавшие на тонкой ниточке пореза. Он провёл языком от запястья к сгибу локтя, проходя по ранке и слизывая сладковатые капли крови. И это было то, чего он так хотел. Как грёбанный вампир он слизывал из порезов, которые сам же делал, кровь Стюарта и бурно кончал, порой едва касаясь члена. Попадись Стюарт полиции, они бы тут же отпустили его, увидев свежие, набухшие порезы по всему телу и белеющие на золотистой коже шрамы от старых. Шрамы бы исчезли все бесследно через месяц-другой, но новые появлялись ежедневно, по несколько за ночь. Ещё Билли нравилось хлопать Стюарта по спине при друзьях, видеть, как он жмурится, закусывает губы, смотрит злобно и жалобно. Свежие ранки болели, неприятно жгли, и это делало Стюарта ещё более чувствительным. Он резко реагировал на прикосновения Билли, и тот возбуждался, действовал грубее, резче. Постепенно Стюарт привыкал к боли, учился получать от неё удовольствие и через пару месяцев тянулся за прикосновениями, стонал, когда Билли проводил кончиком ножа по чувствительной коже, подставлял шею под болезненные укусы. Но этого всё равно было не достаточно. Им было мало друг друга. Им было мало крови. — Её выпотрошили и повесили на дерево. Билли откинулся на локти, чтобы из-за спины Сид увидеть Стюарта. То

У них не было причин убивать. Просто им нравилось это. Просто нож так легко входил в плоть. Просто им нравились крики. Просто им нравилась кровь. Всё просто. Для них всё просто. Поколение, насмотревшееся ужастиков и возомнившее себя маньяками. Возомнившее себя великими психологами, разбирающимися в их, маньяков, поведении и психологии. Глупые. Действия психопата невозможно предсказать. Действие психопата невозможно объяснить. А если их два? Смешные. Билли и Стюарту нравилось слушать речи Ренди. Ренди был смешной, наивный и смотрел слишком много ужасов. Они бы убили его давно, но оставляли на потом, на финал, на сладкое. Он не мог погибнуть в начале фильма, он должен был сыграть свою роль в финале. Они так решили. Ренди говорил смешные вещи, говорил так, будто сам был маньяком. Ненастоящим, правда, слишком киношным, нелепым, скучным. Билли и Стюарт переглядывались, бросали друг на друга жадные взгляды, за спиной девушек улыбались друг другу, касались «случайно». Это тоже было частью игры. Если они будут слишком дружны, кто-нибудь догадается. В этом мире есть умные люди, которые могут сложить один плюс один и получить два. Два убийцы. Два маньяка, бродящих на свободе. Один убивает, другой подставляется. Один подставляется, другой убивает. Один плюс один и оба невиновны. Стюарт приходил к Билли по ночам. Через открытое окно, в комнату, освещённую лишь настольной лампой, кидающей страшные тени на стены и пол. Билли оживлялся сразу, подбегал к окну, грубо втаскивал друга в комнату, валил на пол и, там же, без лишних предисловий, начинал целовать, раздевать, трогать везде. Изголодавшийся по прикосновениям к горячей золотистой коже, по твёрдым мускулам под пальцами, по сухим губам, раскрывающимся в попытках сделать вдох. Они не помнили, кто из них начал это. Кто первый поцеловал, кто первый неосторожно коснулся, возбудил. И это было неважно. Билли никогда не позволял Стюарту доминировать, всегда подминал под себя, зажимал руки над головой, коленом грубо раздвигал его ноги. Никогда не церемонился, стараясь скорее добраться до самого главного. Ребёнок, раздирающий упаковку на своём рождественском подарке. Стюарт не сопротивлялся, на пятый или шестой их раз, осознав, что Билли всё равно сильнее, проще подчиниться, получать удовольствие так. От грубого, быстрого траха на жёстком и холодном полу, после которого лопатки или колени с локтями всегда краснели, стёртые болели, жгли. Один раз Билли завалил Стюарта в кустах рядом с местом убийства. Не сняв чёрного балахона, только задрав его до ремня джинсов. Вещи Стюарта быстро окрасились в бордовый. Ткань легко впитывала чужую кровь, а на коже кровь оставалась тёмными каплями, чёрными разводами. Так впервые Билли осознал, как сильно его возбуждает кровь. Позже они занимались этим в свете ламп так, что красная кровь блестела на золотистой коже, скатываясь по лицу, по шее и спине вместе с потом. И капли эти были горькие, с металлическим привкусом. Билли не нравился её вкус. Вкус уже несвежей крови. В один день, когда Стюарт привычно забрался в его комнату через окно, Билли завалил его на пол, прижимая всем телом, и медленно провёл по его руке кончиком ножа. Стюарт вскрикнул, попытался скинуть с себя окончательно свихнувшегося любовника, но сил не хватило, и он зажмурился, ожидая новых ран, более глубоких, смертельных. Билли не собирался его убивать. Он заворожённо смотрел на красные бусинки крови, проступавшие на тонкой ниточке пореза. Он провёл языком от запястья к сгибу локтя, проходя по ранке и слизывая сладковатые капли крови. И это было то, чего он так хотел. Как грёбанный вампир он слизывал из порезов, которые сам же делал, кровь Стюарта и бурно кончал, порой едва касаясь члена. Попадись Стюарт полиции, они бы тут же отпустили его, увидев свежие, набухшие порезы по всему телу и белеющие на золотистой коже шрамы от старых. Шрамы бы исчезли все бесследно через месяц-другой, но новые появлялись ежедневно, по несколько за ночь. Ещё Билли нравилось хлопать Стюарта по спине при друзьях, видеть, как он жмурится, закусывает губы, смотрит злобно и жалобно. Свежие ранки болели, неприятно жгли, и это делало Стюарта ещё более чувствительным. Он резко реагировал на прикосновения Билли, и тот возбуждался, действовал грубее, резче. Постепенно Стюарт привыкал к боли, учился получать от неё удовольствие и через пару месяцев тянулся за прикосновениями, стонал, когда Билли проводил кончиком ножа по чувствительной коже, подставлял шею под болезненные укусы. Но этого всё равно было не достаточно. Им было мало друг друга. Им было мало крови. — Её выпотрошили и повесили на дерево. Билли откинулся на локти, чтобы из-за спины Сид увидеть Стюарта. Тот улыбнулся уголком губ, с запёкшейся в нём кровью, и сжал руку повыше локтя, где ночью Билли сделал ровный и чуть более глубокий, чем другие, надрез. — Кто же мог такое сделать? Билли и Стюарт опустили глаза.

напиши фанфик с названием Супер задание или что-то большее и следующим описанием Всё сказано по названию. , с тегами ООС,Романтика

В один прекрасный и солнечный день, у Сого Окита не было никакого настроения, а всё из-за сегодняшнего утра. — Так Сого к тебе есть задание! — Сказал курящий Хиджиката, но наш великий садист привык к неожиданным заданиям, но не на сей раз, с самого утра у него было не хорошее причувствие. -Мы узнали, что один знакомый Дзуро появится сегодня днём на улицах Эдо, наши отряды уже его разыскивают, но он будет не один, а со своей девушкой, так вот ...-притормозил Хиджиката и закурил новую сигарету...— тебе надо вместе с девушкой какой — нибудь проследить за ними и узнать место нахождение Дзуро и этих дикорей, потом вы нам сообщите и мы их быстро возьмём!!! — наконец то закончил зам командующий. — Эмм... Хиджиката, а где мы найдём мне девушку?! — Дай подумать...у меня идея, пошли. Через 10 минут они уже стояли в Ёродзуи. — Ты что тут забыл, майонезник?? — пофигистически, лежа, на диване спросил Гинтоки, так же на него смотрел Шинпачи, поправляющий очки, потом выбежала Кагура вместе с Садохару. — У меня такое дело....Так вот не могла бы Кагура помочь нам, а точнее Сого??? — Эй, Гин-тян с чего бы я им помогала, особенно, этому садисту? — недовольно, спросила Кагура. — Хм... а что мы получим от этого, а? Наша Кагура очень дорого стоит! — Эй, придурок! Ты что меня уже продаёшь в руки этому садисту??!! — закричала на него разъярённая Ято, и начала лупасеть подушкой. После Хиджиката нашептал, что-то Гинтоки, и он с довольной рожей, согласился на предложение. Через два часа Окита и Кагура стояли у порога все приодетые, держась за руки и натягивая улыбки. Но их глаза выдавали эти злобные взоры на всех и вся. — Так Сого, Кагура просто ведите себя как парочка и смотрите, чтоб вас не заподозрили! — предупредил наш зам командующий, в туже секунду его телефон зазвенел, и они узнали, где находится парочка. — Всё вперёд за работу! — пихнули их, закрыв дверь. Сого с Кагурой переглянулись и хмыкнув, направились по указаниям. -«За что мне подсунули эту китаянку, прибью Хиджикату.» -«Только спокойствие, всего лишь денёк потерпеть...аааааааа ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ с этим садистом...» — Мы пришли, вон наша цель, надеюсь ты не испортишь мне задание, обжора сукобу. — Да ты...— но не успела она ему возразить, как услышала визг: — Вааааай, Икузу, а этот ресторанчик такой милый, давай зайдём??!!! — Сого и Кагура посмотрели на эту парочку и им пришлось следовать за ними в ресторан. — Ещё партию сукобу! — Крикнула в пятый раз Ято. — Эй, китаянка, разорить меня решила? — Вообще то я девушка и это твоя обязанность!!! — начала кричать она, а Окита заметил, что эта парочка смотрит на них, поэтому принял меры, тоесть натянул милую улыбку, которая ему неловко получалось и начал по кусочку класть в рот своей спутнице. — Кагура-чан, скажи АААааа, вкусно моя хорошая....— бедная Ято не знала, что с ним случилось, думала, что сейчас снег пойдёт, бедная в шоке, уже весь аппетит потеряла, но он продолжал мило лыбиться и совать потихоньку сукобу. — «Эй это реально Окита, да не может быть, чтобы он так улыбался, особенно мне.....боже что с ним случилось, хотя нет со мной скорее, что то случилось, раз моё сердце так колотится, может...» — пока она размышляла, парочка уже отвернулась и продолжала свою трапезу. — Фууух, пронесло. — с облегчением вздохнул садист. — Ну что застыла давай доедай уже, не манекен же, обжора! — Сого, да тебя не понять! — обиженно рявкнула Кагура и начала доедать еду. После они заметили, что их цель вышла и направилась к парку развлечения, а там они уже купили два билета на Круг обозрения (большое колесо), они последовали так же, купив билеты. — Эй, Садист, а это обязательно нам надо!? — Да ты что не слышала приказа этого майонезника? — Мне фиолетово, мне Гин-тян ничего не приказывал! — Да, садись уже! — они уже сели в кабинку, и стали подниматься потихоньку вверх. — Ты лучше посмотри на вид или просто отдохни, ты мне надоедаешь своими тупыми вопросами, надо наслаждаться отдыхом пока можно, ясно китаянка!? — Не называй меня китаянкой, и я не тупая!! Слышишь меня грёбаный садист!? — встала, разъярённая Кагура. — Что ты сказала... — но опять же не успел он договорить, как заметил взоры с вверхих кабинок. — Что утих... — тут Окита притягивает собеседницу на себя . — Что творишь? — недоумевала она. — Давай тише, а!? От тебя и правду одни проблемы. — Кто бы говорил... — прошептала она, уткнувшись лицом ему в плечо. «Что такое, почему мне так жарко...э

В один прекрасный и солнечный день, у Сого Окита не было никакого настроения, а всё из-за сегодняшнего утра. — Так Сого к тебе есть задание! — Сказал курящий Хиджиката, но наш великий садист привык к неожиданным заданиям, но не на сей раз, с самого утра у него было не хорошее причувствие. -Мы узнали, что один знакомый Дзуро появится сегодня днём на улицах Эдо, наши отряды уже его разыскивают, но он будет не один, а со своей девушкой, так вот ...-притормозил Хиджиката и закурил новую сигарету...— тебе надо вместе с девушкой какой — нибудь проследить за ними и узнать место нахождение Дзуро и этих дикорей, потом вы нам сообщите и мы их быстро возьмём!!! — наконец то закончил зам командующий. — Эмм... Хиджиката, а где мы найдём мне девушку?! — Дай подумать...у меня идея, пошли. Через 10 минут они уже стояли в Ёродзуи. — Ты что тут забыл, майонезник?? — пофигистически, лежа, на диване спросил Гинтоки, так же на него смотрел Шинпачи, поправляющий очки, потом выбежала Кагура вместе с Садохару. — У меня такое дело....Так вот не могла бы Кагура помочь нам, а точнее Сого??? — Эй, Гин-тян с чего бы я им помогала, особенно, этому садисту? — недовольно, спросила Кагура. — Хм... а что мы получим от этого, а? Наша Кагура очень дорого стоит! — Эй, придурок! Ты что меня уже продаёшь в руки этому садисту??!! — закричала на него разъярённая Ято, и начала лупасеть подушкой. После Хиджиката нашептал, что-то Гинтоки, и он с довольной рожей, согласился на предложение. Через два часа Окита и Кагура стояли у порога все приодетые, держась за руки и натягивая улыбки. Но их глаза выдавали эти злобные взоры на всех и вся. — Так Сого, Кагура просто ведите себя как парочка и смотрите, чтоб вас не заподозрили! — предупредил наш зам командующий, в туже секунду его телефон зазвенел, и они узнали, где находится парочка. — Всё вперёд за работу! — пихнули их, закрыв дверь. Сого с Кагурой переглянулись и хмыкнув, направились по указаниям. -«За что мне подсунули эту китаянку, прибью Хиджикату.» -«Только спокойствие, всего лишь денёк потерпеть...аааааааа ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ с этим садистом...» — Мы пришли, вон наша цель, надеюсь ты не испортишь мне задание, обжора сукобу. — Да ты...— но не успела она ему возразить, как услышала визг: — Вааааай, Икузу, а этот ресторанчик такой милый, давай зайдём??!!! — Сого и Кагура посмотрели на эту парочку и им пришлось следовать за ними в ресторан. — Ещё партию сукобу! — Крикнула в пятый раз Ято. — Эй, китаянка, разорить меня решила? — Вообще то я девушка и это твоя обязанность!!! — начала кричать она, а Окита заметил, что эта парочка смотрит на них, поэтому принял меры, тоесть натянул милую улыбку, которая ему неловко получалось и начал по кусочку класть в рот своей спутнице. — Кагура-чан, скажи АААааа, вкусно моя хорошая....— бедная Ято не знала, что с ним случилось, думала, что сейчас снег пойдёт, бедная в шоке, уже весь аппетит потеряла, но он продолжал мило лыбиться и совать потихоньку сукобу. — «Эй это реально Окита, да не может быть, чтобы он так улыбался, особенно мне.....боже что с ним случилось, хотя нет со мной скорее, что то случилось, раз моё сердце так колотится, может...» — пока она размышляла, парочка уже отвернулась и продолжала свою трапезу. — Фууух, пронесло. — с облегчением вздохнул садист. — Ну что застыла давай доедай уже, не манекен же, обжора! — Сого, да тебя не понять! — обиженно рявкнула Кагура и начала доедать еду. После они заметили, что их цель вышла и направилась к парку развлечения, а там они уже купили два билета на Круг обозрения (большое колесо), они последовали так же, купив билеты. — Эй, Садист, а это обязательно нам надо!? — Да ты что не слышала приказа этого майонезника? — Мне фиолетово, мне Гин-тян ничего не приказывал! — Да, садись уже! — они уже сели в кабинку, и стали подниматься потихоньку вверх. — Ты лучше посмотри на вид или просто отдохни, ты мне надоедаешь своими тупыми вопросами, надо наслаждаться отдыхом пока можно, ясно китаянка!? — Не называй меня китаянкой, и я не тупая!! Слышишь меня грёбаный садист!? — встала, разъярённая Кагура. — Что ты сказала... — но опять же не успел он договорить, как заметил взоры с вверхих кабинок. — Что утих... — тут Окита притягивает собеседницу на себя . — Что творишь? — недоумевала она. — Давай тише, а!? От тебя и правду одни проблемы. — Кто бы говорил... — прошептала она, уткнувшись лицом ему в плечо. «Что такое, почему мне так жарко...это его дыхание так обжигает? Никогда не замечала... Уютно и тепло, кажется, что мир остановился, кроме этого круга, что делать, не хочу, чтобы мы опускались на землю...» — думала Кагура, её волосы нежно трепетал ветер, его плечо закрывало всю её красноту, но всё же он чувствовал, какой то жар и стук её сердца, всё это успокаивало его. Но тут кабинка приземляется и им приходится отстраница друг от друга и продолжить наблюдать за целью. Время шло к вечеру, они собрались в кино, Кагура больше не пыталась его донимать глупыми вопросами и мыслями, так голова уже совсем не соображала, ну а Сого хотел побыстрей закончить задание. — Фильм идёт 90 минут, можешь пока поспать, он всё равно не интересный. — сказал он, обокатившись на сидение и присматривая за парочкой, вскоре Ято и вправду заснула. Прошло 70 минут. — «Ну вот они опять пялится сюда, и чем мы так подозрительны? Что же ещё сделать, остаётся только один выход! Убью тебя Хиджиката!» — затем Окита привстал и наклонясь к спящей Кагуре, прикоснулся губами её губ, боковым зрением увидел, что до сих пор смотрят, начал углублять поцелуй, после немного отстранился, но внезапно она потянула его ещё больше на себя и не дала ему закончить поцелуй тем самым принимая в нём участие. — «Что она творит, они же больше не смотрят...Ты не обязана, хмммм.. но раз так … я покажу тебе, что значит по настоящему поцелуй.» -«говоришь наслаждаться отдыхом, ну я только за» — вскоре они очнулись от этого пленительного поцелуя и заметили, как закрывалась дверь, а парочки уже нет, тогда Окита быстро схватил Ято и помчался к выходу, там они заметили их за углом, а когда подошли, то их не было... Они завалили задание, хотя и без них их всё равно нашли, ведь самое главное, что в их следующие свидание будет совсем другая цель!!! Ваша Даша — тян)))

напиши фанфик с названием Пока ты рядом, Нана... и следующим описанием Вольные фантазии на тему личных отношений Наны и Хачико, с тегами Драббл,Романтика

Я беру тебя за руку. Я сжимаю её в своей руке. Вокруг нас люди. Толпа людей. Мне так страшно, Нана. Все эти люди хотят забрать у меня тебя, и я еще крепче вцепляюсь в твою руку, вонзая в неё свои ногти. Не отдавай меня, Нана. Эти люди вокруг смеются над нами, что-то кричат… Это так страшно. Но всё это ничего, пока есть ты, Нана. Но вот кому-то удаётся оторвать меня от тебя. Я отчаянно пытаюсь не выпустить твоей руки… Но ничего не выходит. Мои ногти оставляют красные полосы на твоей руке. Я кричу. Я плачу. Но люди столь беспощадны к нам, Нана. Они не хотят, чтобы мы были вместе. Не хотят видеть нашу любовь, не хотят признавать наше существование и то, что мы чувствуем. Моё сердце сейчас вырвется из груди от боли… Я не хочу тебя потерять, Нана! Секунда… Вторая… Ничего не происходит. Я закрываю глаза и что есть силы кричу твоё имя. Так долго, так громко. Когда я нахожу в себе силы открыть глаза, я вижу перед собой твоё обеспокоенное лицо. Ты вытираешь слезинки с моих щек и спрашиваешь: «Тебе приснилось что-то плохое?» В твоих глазах я вижу такую безграничную любовь, что мне еще больше хочется плакать. И я плачу, а ты просто крепко прижимаешь меня к себе и шепчешь: «Не бойся, я рядом… Я больше никогда от тебя не уйду». В соседней комнате спит ребенок. Теперь это наш ребенок… И нам уже без разницы, что подумают о нас. Я буду жить, пока ты рядом, Нана…

Я беру тебя за руку. Я сжимаю её в своей руке. Вокруг нас люди. Толпа людей. Мне так страшно, Нана. Все эти люди хотят забрать у меня тебя, и я еще крепче вцепляюсь в твою руку, вонзая в неё свои ногти. Не отдавай меня, Нана. Эти люди вокруг смеются над нами, что-то кричат… Это так страшно. Но всё это ничего, пока есть ты, Нана. Но вот кому-то удаётся оторвать меня от тебя. Я отчаянно пытаюсь не выпустить твоей руки… Но ничего не выходит. Мои ногти оставляют красные полосы на твоей руке. Я кричу. Я плачу. Но люди столь беспощадны к нам, Нана. Они не хотят, чтобы мы были вместе. Не хотят видеть нашу любовь, не хотят признавать наше существование и то, что мы чувствуем. Моё сердце сейчас вырвется из груди от боли… Я не хочу тебя потерять, Нана! Секунда… Вторая… Ничего не происходит. Я закрываю глаза и что есть силы кричу твоё имя. Так долго, так громко. Когда я нахожу в себе силы открыть глаза, я вижу перед собой твоё обеспокоенное лицо. Ты вытираешь слезинки с моих щек и спрашиваешь: «Тебе приснилось что-то плохое?» В твоих глазах я вижу такую безграничную любовь, что мне еще больше хочется плакать. И я плачу, а ты просто крепко прижимаешь меня к себе и шепчешь: «Не бойся, я рядом… Я больше никогда от тебя не уйду». В соседней комнате спит ребенок. Теперь это наш ребенок… И нам уже без разницы, что подумают о нас. Я буду жить, пока ты рядом, Нана…

напиши фанфик с названием Сладострастная ночь. и следующим описанием Лен и Джун остались ночевать у Йо и Анны дома, поэтому Йо пришлось поделить свою кровать с Анной, посмотри, что из этого вышло. и какие тайны раскроет Лен, про свою сестру., с тегами PWP,Групповой секс,Инцест,ООС,Повествование от первого лица,Секс с использованием посторонних предметов,Элементы гета,Элементы слэша,Элементы фемслэша

Ночь. Я не мог уснуть, моя голова заполнена мыслями о Йо. Я думал, как он там? В одной комнате с истеричкой Анной, она и так стерва, а сегодня ещё полнолунье, а кто знает, как на неё это подействует. Вдруг она превратиться в машину убийцу для тренировок, и прикончит Йо, для неё это не составит труда. Бл*ть, ещё Йо будет спать в одной постели с нею, не со мной, а с этой бессердечной, не знающей любви и сочувствия Анной!!!! Я этого не выдержу… Я поймал себя на мысли, что не просто волнуюсь за Йо, а ревную его к Анне. И, конечно же, тут не обходится без ревности. Представьте, если твой парень делит свою кровать с девчонкой, которая одним только взглядом может заставить сделать всё, что угодно. Всё что угодно!!! А вдруг она захочет, что бы Йо занялся с ней любовью? Нет, Йо так не поступит, он не сделает это… Он не поменяет главу семьи Лена Тао, на испорченную девчонку. Он не сможет променять мой накаченный торс, на эти маленькие холмики. Ну и конечно, ему больше нравится мой член, а не её неизвестно кем уже исследованная, щель. Вдруг мои мысли прервал стон из соседней комнаты, прислушавшись, я понял, что стон исходит из комнаты Йо. -Нет… этого не может быть…неужели он сделал это… он предал меня. Я был просто в бешенстве, и даже не заметил, как оказался возле двери в комнату Йо, и уже не контролируя своих действий, я выбил дверь ногой. Картина, которая предстала перед моими глазами, меня ошеломила, но и в тоже время возбудила. Посредине комнаты на полу лежала голая моя сестра Джун, и вставляла себе в киску вибратор, а Анна, в это время сидела, тоже голая, на краю кровати и, наблюдая за всем этим, ласкала рукой свою щелку. Они были до того всем этим увлечены, что даже не заметили не то что моего присутствия, но и вышибленной двери, я так возбудился от увиденного, что решил срочно найти Йо, и где бы он не был, в том же месте заняться с ним сексом. Вылетев из комнаты пулей, я, сшиб с ног сонного Йо, и оказался лежащим на нём. -Лен, надеюсь ты так рад видеть меня*Хитро улыбается, игриво прикусывая нижнею губу* , и то что упирается мне в ногу, это то о чём я подумал, а не батончик который ты хотел сейчас съесть. Не дав ответа, я просто впился в его губы страстным поцелуем. Вдруг мой поцелуй прервал голос Джун из комнаты Йо, -Мальчики, а может к нам присоединитесь.*Манит пальцем, и в тоже время играет со своим клитором* Не соображаю уже ничего, я просто как зомби, взял на руки Йо и, не отрываясь от его губ, занёс в комнату. Положив его рядом с Джун, я начал снимать с него трусы. -О да, Лен, давай, сделай это. *Бормотал Йо* Когда я тоже избавился от лишней одежды, и только хотел прильнуть своими губами к члену Йо, как меня остановил голос Анны. -Лен, ты ещё успеешь это сделать, а пока предоставь дело мне и Джун. Я хотел было возразить. Но посмотрев на Анну, передумал, и устроился поудобней рядом с Йо. В этот же миг Анна подошла ко мне и начала играть своей, нежной рукой, с моим членом. Ну, а Джун принялась за член Йо. Мы оба застонали, и наши страстные стоны сливались в единую мелодию. Я даже не мог себе представить, что Анна так хорошо, кого там хорошо, просто божественно умеет делать минет. Не дав мне кончить, Анна и Джун поменялись местами, и тут Джун шепнула мне на ухо. -Всегда мечтала, переспать со своим любимым братиком. И тут же села верхом на мой до предела заведённый член, и чтобы он разрядился, Джун понадобилось очень мало времени, но когда я кончил, я заметил, что Джун не была удовлетворена, и тогда я решил отблагодарить свою сестрёнку. Спустившись к киске Джун, я начал её терзать языком, изучая каждую складочку, и пытаясь проникнуть, как можно глубже. Вот сестра, уже выгнув спинку, как кошечка, получает свой заслуженный оргазм. Когда Джун кончила, я опять возбудился, но я не хотел кончить просто так, мне хотелось чего-то нового, и тогда я спросил у Джун. -Где твой вибратор? Она дрожащей рукой указала на кровать. Подойдя туда, я просто воскликнул от радости. На кровати лежали целая куча, разных вибраторов, и всяких штучек для секса. Мне повезло, я нашёл то что мне было нужно, это был вибратор с трусами, его одевает девчонка и может спать, как мужик, и при этом, получая удовольствие, ведь на прикреплённом вибраторе есть усики, которые стимулируют клитор. Взяв его, я подошёл к Джун, которая уже пришла в себя от полученного оргазма. -Надень это. Джун, не сказав и не возразив ни чего, покорно надела этот ви

Ночь. Я не мог уснуть, моя голова заполнена мыслями о Йо. Я думал, как он там? В одной комнате с истеричкой Анной, она и так стерва, а сегодня ещё полнолунье, а кто знает, как на неё это подействует. Вдруг она превратиться в машину убийцу для тренировок, и прикончит Йо, для неё это не составит труда. Бл*ть, ещё Йо будет спать в одной постели с нею, не со мной, а с этой бессердечной, не знающей любви и сочувствия Анной!!!! Я этого не выдержу… Я поймал себя на мысли, что не просто волнуюсь за Йо, а ревную его к Анне. И, конечно же, тут не обходится без ревности. Представьте, если твой парень делит свою кровать с девчонкой, которая одним только взглядом может заставить сделать всё, что угодно. Всё что угодно!!! А вдруг она захочет, что бы Йо занялся с ней любовью? Нет, Йо так не поступит, он не сделает это… Он не поменяет главу семьи Лена Тао, на испорченную девчонку. Он не сможет променять мой накаченный торс, на эти маленькие холмики. Ну и конечно, ему больше нравится мой член, а не её неизвестно кем уже исследованная, щель. Вдруг мои мысли прервал стон из соседней комнаты, прислушавшись, я понял, что стон исходит из комнаты Йо. -Нет… этого не может быть…неужели он сделал это… он предал меня. Я был просто в бешенстве, и даже не заметил, как оказался возле двери в комнату Йо, и уже не контролируя своих действий, я выбил дверь ногой. Картина, которая предстала перед моими глазами, меня ошеломила, но и в тоже время возбудила. Посредине комнаты на полу лежала голая моя сестра Джун, и вставляла себе в киску вибратор, а Анна, в это время сидела, тоже голая, на краю кровати и, наблюдая за всем этим, ласкала рукой свою щелку. Они были до того всем этим увлечены, что даже не заметили не то что моего присутствия, но и вышибленной двери, я так возбудился от увиденного, что решил срочно найти Йо, и где бы он не был, в том же месте заняться с ним сексом. Вылетев из комнаты пулей, я, сшиб с ног сонного Йо, и оказался лежащим на нём. -Лен, надеюсь ты так рад видеть меня*Хитро улыбается, игриво прикусывая нижнею губу* , и то что упирается мне в ногу, это то о чём я подумал, а не батончик который ты хотел сейчас съесть. Не дав ответа, я просто впился в его губы страстным поцелуем. Вдруг мой поцелуй прервал голос Джун из комнаты Йо, -Мальчики, а может к нам присоединитесь.*Манит пальцем, и в тоже время играет со своим клитором* Не соображаю уже ничего, я просто как зомби, взял на руки Йо и, не отрываясь от его губ, занёс в комнату. Положив его рядом с Джун, я начал снимать с него трусы. -О да, Лен, давай, сделай это. *Бормотал Йо* Когда я тоже избавился от лишней одежды, и только хотел прильнуть своими губами к члену Йо, как меня остановил голос Анны. -Лен, ты ещё успеешь это сделать, а пока предоставь дело мне и Джун. Я хотел было возразить. Но посмотрев на Анну, передумал, и устроился поудобней рядом с Йо. В этот же миг Анна подошла ко мне и начала играть своей, нежной рукой, с моим членом. Ну, а Джун принялась за член Йо. Мы оба застонали, и наши страстные стоны сливались в единую мелодию. Я даже не мог себе представить, что Анна так хорошо, кого там хорошо, просто божественно умеет делать минет. Не дав мне кончить, Анна и Джун поменялись местами, и тут Джун шепнула мне на ухо. -Всегда мечтала, переспать со своим любимым братиком. И тут же села верхом на мой до предела заведённый член, и чтобы он разрядился, Джун понадобилось очень мало времени, но когда я кончил, я заметил, что Джун не была удовлетворена, и тогда я решил отблагодарить свою сестрёнку. Спустившись к киске Джун, я начал её терзать языком, изучая каждую складочку, и пытаясь проникнуть, как можно глубже. Вот сестра, уже выгнув спинку, как кошечка, получает свой заслуженный оргазм. Когда Джун кончила, я опять возбудился, но я не хотел кончить просто так, мне хотелось чего-то нового, и тогда я спросил у Джун. -Где твой вибратор? Она дрожащей рукой указала на кровать. Подойдя туда, я просто воскликнул от радости. На кровати лежали целая куча, разных вибраторов, и всяких штучек для секса. Мне повезло, я нашёл то что мне было нужно, это был вибратор с трусами, его одевает девчонка и может спать, как мужик, и при этом, получая удовольствие, ведь на прикреплённом вибраторе есть усики, которые стимулируют клитор. Взяв его, я подошёл к Джун, которая уже пришла в себя от полученного оргазма. -Надень это. Джун, не сказав и не возразив ни чего, покорно надела этот вибратор. -А теперь, мы будем трахаться все 4. Сестра, поняв, про что я говорю, подошла и легла на пол, я же лёг рядом и вставил ей в её попку, которая оказалась уже не девственная. Когда я устроился поудобней, Йо лёг рядом со мной и вставил мне, а Анна легла впереди Джун, и она мастерски ввела вибратор ей в попку. Когда всё было готово, мы начали двигаться, как паровозиком, доставляя друг другу просто райское наслаждение. Подвигавшись так минут 10, мы все в раз кончили. Когда я пришёл в себя, то увидел, что Джун и Анна уснули на полу. Я и Йо взяли их на руки и перенесли на кровать, укрыв их одеялом, мы легли рядом с ними и нежно поцеловав Йо, я уснул.

напиши фанфик с названием Nighty Night и следующим описанием Кибом даже плакать не мог, чувствуя, как тепло и нежность, которые он привык хранить в сердце, исчезают, как конфетки из кармана Джинки. , с тегами Songfic,Романтика

Кибом стоял на балконе и смотрел, как солнце медленно прячется за домами, как небо тут же темнеет с каждой секундой, становясь на оттенок гуще. Где-то над головой кто-то рассыпал крошки и превратил их в звезды. Тепло-холодный августовский ветерок пускал мурашки удовольствия по чуть тронутой загаром коже. Вдыхая ночной воздух, Ки пытался успокоить быстро стучащее сердце. В квартире за спиной темно и тихо, двери в спальни закрыты так плотно, что кажется — все спят. Но если расслабить глаза, то можно увидеть, как в щель из-под двери, ведущей в спальню лидера, пробивается совсем-совсем чуть-чуть света. Возможно, это просто отблески машинных фар, но скорее всего Джинки не спит, а слушает любимую музыку при свете ночника, вдыхая эмоции музыкантов далеких стран и ушедших времен. Из всех пятерых он бережнее других относится к музыке, считая ее жизнью, водой, пищей, воздухом. В комнате справа спят младшие. Там темно и вроде бы тихо, но шумное дыхание двоих в унисон, раздающееся с разных концов комнаты, и шум проезжающих машин звучат как океан в этой тишине. Тэмин во сне дергает ногой, расслабляющиеся мышцы успокаиваются и тело отдыхает от постоянных нагрузок. Но по тому, как движутся его глазные яблоки под закрытыми веками, можно понять, что и во сне он танцует, раз за разом повторяя свое идеальное соло, доводя его до совершенства. В тот самый момент, когда Тэмин спокойно вздыхает во сне, Минхо беспокойно ворочается в кровати. Завтра сложный день: ему надо будет выложиться на 115%, показать свои спортивные навыки и доказать людям, фанатам, отцу, себе, что он достоин быть здесь, что он достоин уважения и славы. Эти двое живут только тогда, когда двигаются, потому что остановившись могут раз и навсегда потерять себя. Раз за разом выполняя сложнейшие танцевальные связки или пробегая дистанцию быстрее других, они вдыхают воздух полной грудью, счастливо улыбаясь миру. И комната слева. В ней спит человек, которому важнее всего голос. Мягкие ресницы, острые скулы, нежная, чуть шершавая, такая необычная на ощупь кожа. Широкие плечи, прямые ключицы и ямочка между ними – то место, куда так любит целовать Кибом. Джонхён спит, но даже во сне он поёт. Этот человек не представляет себя без пения. Если бы вдруг он лишился голоса — нет, он бы не умер, но его глаза перестали бы сверкать, как мириады звезд. Его улыбка была бы все такой же доброй, но улыбался бы он намного реже, чем делает это сейчас. Пусть им тяжело из-за нагрузок, переездов, стрессов, но он может петь. И несмотря на то, как Онью любит музыку, Джонхён любит петь в тысячи раз больше. Потому что лишь с помощью голоса он может выразить все свои эмоции, создавая параллельные миры в воображении слушателей. Кибом с легкостью представлял всех их, даже не заходя в спальни. И ему нужно было бы спать сейчас, но именно этой густой темной ночью, когда за ним никто не наблюдает, откровенно ожидая чего-то, он смог понять то, что он больше не Дива. Он не хочет больше быть человеком, которого любят за то, что он неплохо танцует, неплохо поет, неплохо разбирается в музыке, неплохо сложен. Ему не нужна вся эта любовь. Ему нужно лишь то, чтобы человек, которого он любит, ценил его настолько же сильно, как и пение. Но вспоминая сегодняшнюю ссору, Кибом лишь тяжело вздохнул: Джонхён не повышал голоса, боясь сорвать его, но едкие фразы плавили кожу и горели адским огнем, сжигая изнутри. В какой-то момент Кибом просто перестал понимать, правда ли Джонги ненавидит его настолько, как говорит об этом. Ки испугался так, что, оттолкнув парня, схватил куртку и убежал из дома. Спустя лишь пару минут ему на телефон начали поступать звонки, на которые он не собирался отвечать, – зачем? Джонхён ненавидит его, от него слишком много проблем, которые мешают спокойно наслаждаться жизнью по мере возможности. Кибом даже плакать не мог, чувствуя, как тепло и нежность, которые он привык хранить в сердце, исчезают, как конфетки из кармана Джинки. Ки все сидел на лавочке, ощущая, как беспрерывно вибрирует телефон. Потом все стихло. Спустя еще час он взглянул на дисплей. 94 пропущенных звонка: 73 от Джонхёна, 15 – Лидер, 2 от Минхо и еще 2 – Тэмин. Непрочитанных сообщений было 27, и все от Джонхёна. Он извинялся, просил вернуться, просил простить, умолял вернуться, умолял простить, взывал к нему и говорил, что любит. В тот самый момент, когда он удалял все эти сообщения, пришло еще одно: 22:17 от: Puppy Eyes Я не знаю, что для меня страшнее: потерять голос или потерять тебя. Потеряв голос, я стану ненужным всем людям вокруг меня. Но потеряв тебя, я стану ненужным самому себе. Только сейчас я начинаю понимать. Я люблю тебя, Кибом, люблю тебя больше, чем петь. Кибом закры

Кибом стоял на балконе и смотрел, как солнце медленно прячется за домами, как небо тут же темнеет с каждой секундой, становясь на оттенок гуще. Где-то над головой кто-то рассыпал крошки и превратил их в звезды. Тепло-холодный августовский ветерок пускал мурашки удовольствия по чуть тронутой загаром коже. Вдыхая ночной воздух, Ки пытался успокоить быстро стучащее сердце. В квартире за спиной темно и тихо, двери в спальни закрыты так плотно, что кажется — все спят. Но если расслабить глаза, то можно увидеть, как в щель из-под двери, ведущей в спальню лидера, пробивается совсем-совсем чуть-чуть света. Возможно, это просто отблески машинных фар, но скорее всего Джинки не спит, а слушает любимую музыку при свете ночника, вдыхая эмоции музыкантов далеких стран и ушедших времен. Из всех пятерых он бережнее других относится к музыке, считая ее жизнью, водой, пищей, воздухом. В комнате справа спят младшие. Там темно и вроде бы тихо, но шумное дыхание двоих в унисон, раздающееся с разных концов комнаты, и шум проезжающих машин звучат как океан в этой тишине. Тэмин во сне дергает ногой, расслабляющиеся мышцы успокаиваются и тело отдыхает от постоянных нагрузок. Но по тому, как движутся его глазные яблоки под закрытыми веками, можно понять, что и во сне он танцует, раз за разом повторяя свое идеальное соло, доводя его до совершенства. В тот самый момент, когда Тэмин спокойно вздыхает во сне, Минхо беспокойно ворочается в кровати. Завтра сложный день: ему надо будет выложиться на 115%, показать свои спортивные навыки и доказать людям, фанатам, отцу, себе, что он достоин быть здесь, что он достоин уважения и славы. Эти двое живут только тогда, когда двигаются, потому что остановившись могут раз и навсегда потерять себя. Раз за разом выполняя сложнейшие танцевальные связки или пробегая дистанцию быстрее других, они вдыхают воздух полной грудью, счастливо улыбаясь миру. И комната слева. В ней спит человек, которому важнее всего голос. Мягкие ресницы, острые скулы, нежная, чуть шершавая, такая необычная на ощупь кожа. Широкие плечи, прямые ключицы и ямочка между ними – то место, куда так любит целовать Кибом. Джонхён спит, но даже во сне он поёт. Этот человек не представляет себя без пения. Если бы вдруг он лишился голоса — нет, он бы не умер, но его глаза перестали бы сверкать, как мириады звезд. Его улыбка была бы все такой же доброй, но улыбался бы он намного реже, чем делает это сейчас. Пусть им тяжело из-за нагрузок, переездов, стрессов, но он может петь. И несмотря на то, как Онью любит музыку, Джонхён любит петь в тысячи раз больше. Потому что лишь с помощью голоса он может выразить все свои эмоции, создавая параллельные миры в воображении слушателей. Кибом с легкостью представлял всех их, даже не заходя в спальни. И ему нужно было бы спать сейчас, но именно этой густой темной ночью, когда за ним никто не наблюдает, откровенно ожидая чего-то, он смог понять то, что он больше не Дива. Он не хочет больше быть человеком, которого любят за то, что он неплохо танцует, неплохо поет, неплохо разбирается в музыке, неплохо сложен. Ему не нужна вся эта любовь. Ему нужно лишь то, чтобы человек, которого он любит, ценил его настолько же сильно, как и пение. Но вспоминая сегодняшнюю ссору, Кибом лишь тяжело вздохнул: Джонхён не повышал голоса, боясь сорвать его, но едкие фразы плавили кожу и горели адским огнем, сжигая изнутри. В какой-то момент Кибом просто перестал понимать, правда ли Джонги ненавидит его настолько, как говорит об этом. Ки испугался так, что, оттолкнув парня, схватил куртку и убежал из дома. Спустя лишь пару минут ему на телефон начали поступать звонки, на которые он не собирался отвечать, – зачем? Джонхён ненавидит его, от него слишком много проблем, которые мешают спокойно наслаждаться жизнью по мере возможности. Кибом даже плакать не мог, чувствуя, как тепло и нежность, которые он привык хранить в сердце, исчезают, как конфетки из кармана Джинки. Ки все сидел на лавочке, ощущая, как беспрерывно вибрирует телефон. Потом все стихло. Спустя еще час он взглянул на дисплей. 94 пропущенных звонка: 73 от Джонхёна, 15 – Лидер, 2 от Минхо и еще 2 – Тэмин. Непрочитанных сообщений было 27, и все от Джонхёна. Он извинялся, просил вернуться, просил простить, умолял вернуться, умолял простить, взывал к нему и говорил, что любит. В тот самый момент, когда он удалял все эти сообщения, пришло еще одно: 22:17 от: Puppy Eyes Я не знаю, что для меня страшнее: потерять голос или потерять тебя. Потеряв голос, я стану ненужным всем людям вокруг меня. Но потеряв тебя, я стану ненужным самому себе. Только сейчас я начинаю понимать. Я люблю тебя, Кибом, люблю тебя больше, чем петь. Кибом закрывал и открывал сообщение, не веря своим глазам. Перечитав его в четвертый раз, он со всех ног побежал домой, но, открыв дверь, понял, что все уже спят. Дернув плечами, Кибом избавился от призраков-воспоминаний, которые поглотили его на пару минут. Закутавшись в толстовку, вернулся в комнату, закрыв за собой балконную дверь. Тихонько зашел в спальню младших, проверил будильник – как всегда, забыли включить. Затем спальня лидера: тот спал, запутавшись в проводах и забыв выключить ночник. Кибом аккуратно распутал наушники и убрал их вместе с плеером на тумбочку. Выключая светильник, он тихо прошептал: — Спи, лидер. Тебе нужно больше спать, чтобы радовать других своей улыбкой. Последнюю дверь было открыть сложнее всего. Несмотря на то, что Джонхён ясно дал все понять, Кибом чувствовал комок нервов, застрявших где-то в горле. Но, приоткрыв ее и заглянув, он увидел то, что ожидал меньше всего. Джонг спал полусидя, не раздевшись, прижимая к себе сотовый телефон, будто это то, без чего он пропадет. Кибом мягко улыбнулся, присаживаясь на корточки возле него. Лохматые волосы и опухшие, будто от слез глаза. В тот самый момент, когда Кибом собрался было уложить Джонхёна, но ещё не успел притронуться к нему, тот заговорил, заговорил во сне, как он обычно делает: — Кибом, Кибом, Кибом, Кибом, я так люблю тебя, Кибом. Ки прикоснулся ко лбу парня губами, шепча ему: — Я рядом, спи, пожалуйста. Аккуратно раздевая спящего Джонга, Кибом чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Он просто заботился о самом важном в своей жизни. Расстегивая джинсы и стягивая их вместе с носками, вытаскивая парня из мягкой рубашки и футболки, прикасаясь пальцами к его коже, Ки будто вкушал самую прекрасную еду на свете. Расстилая кровать, разглаживая простыни, взбивая подушки для него, Кибом будто делал глоток воды в пустыне. Укладывая Джонхёна и укрывая его, он будто бы вдыхал воздух после долгого подводного погружения. Прижимаясь своей голой кожей к его, переплетая ноги и руки, целуя в висок, лоб, глаза и чувствуя, что Джонг обнимает его, продолжая шептать его имя во сне, Кибом чувствовал, что живет.

напиши фанфик с названием Сиделка по вызову и следующим описанием перевернутый вверх тормашками штамп о болеющем Дейдаре и суетящемся вокруг него Сасори., с тегами AU,Драббл,Повседневность,Стёб,Юмор

Нет ничего хуже ангины. Боли в горле ни на минуту не стихают, а от разрекламированных спреев першение только усиливается. Сухой каркающий кашель отдается болью в ухе. Покрасневший нос начинает саднить уже от легкого прикосновения платка. В такие дни кажется, что наступил незапланированный конец света. Можно даже рискнуть и устроить себе день экстремальных развлечений: несколько часов ютиться в поликлинике на узкой лавочке с пятеркой охающих пенсионеров, чувствуя, как начинает тошнить от чьих-то слишком резких духов. В полуобморочном состоянии заваливаться на сидящую рядом бабушку и получать сильный тычок тростью: «Молодой слишком, чтобы инвалидов сгонять!» И все это ради великолепных рекомендаций терапевта: «Попринимайте что-нибудь от ангины». «Что-нибудь?!» — Сасори тогда прорвало, и он самым недовольным тоном выложил все, что думает о больнице в целом и, как финальный удар, о врачебной некомпетентности. А после, пролежав в полубреду почти неделю, Сасори пришел к выводу, что ему нужна сиделка. Не обязательно профессиональная, но та, которой будет не все равно, помогут ли ему прописанные лекарства. Нет, ни в коем случае не девушка. В противном случае, гиперзабота, переходящая в занудство, извечные попытки накормить и перекормить, бесконечные звонки всезнающим родственникам и ненавязчивые приглашения на свидания будут обеспечены. Нужен человек, который без ума от самого Сасори, но в то же время способный понять волшебное слово «отвали». К таким можно было отнести только бабулю, босса и некое взбалмошное существо, претендующее на статус любовника. Пожалев первых двух, Сасори позвонил Дейдаре и вкратце изложил свою идею. — Интересно, — задумчиво протянул Дейдара. Предложение было слишком неожиданным, но слишком уж заманчивым, чтобы бездумно отказываться. – Однако у меня есть свои условия, да. — Я их все отклоняю. — Хорошо, я согласен, ммм. Сасори лишь хмыкнул в трубку и отключился. Его воздыхатель бывал таким предсказуемым… «Нет ничего хуже ангины. Боли в горле ни на минуту не стихают, а от разрекламированных спреев першение только усиливается. Сухой каркающий кашель отдается болью в ухе. Покрасневший нос начинает ныть саднить уже от легкого прикосновения платка. В такие дни кажется, что наступил незапланированный конец света», — думал Сасори. Заболев в очередной раз, он тут же позвонил Дейдаре. И тот действительно примчался к нему по первому зову… Узнав, какие лекарства были прописаны его драгоценному Сасори, он строго по часам, — нет, даже по минутам! — заходил в комнату и решительно отбирал у больного книгу/плеер/ноутбук. Вываливал яркие упаковки на кровать и ласковым тоном принимался отдавать распоряжения: — А сейчас Вам надо выпить эти красные таблетки, да. Затем, спустя пятнадцать минут, вот эти, беленькие и симпатичные, и эту микстуру. И я нарисую Вам красивую йодную сеточку на спине – чтобы дышалось легче. И компресс сделаю, да! Медовый, ммм! А так же не забывайте о трех видах отваров для полоскания горла, да. Гиперзабота, переходящая в занудство. Уже после первого дня захотелось чем-нибудь треснуть Дейдару. Или лучше самого накормить этими «симпатичными таблеточками», чтобы от их горечи у него скулы свело. Четыре раза в день Дейдара заносил в комнату поднос и, не слушая протесты Сасори, бодро заявлял: — Во время болезни надо хорошо питаться, да. Вы настолько худой, что даже я, с моим сорок шестым, кажусь бочкой с салом рядом с Вами, да! А ну, живо открыли рот! Извечные попытки накормить и перекормить. В дневные часы, когда Сасори был отправлен «в кроватку», из коридора доносился взволнованный шепот: — Мам, а как сбивают температуру?.. А хуже не будет? А если он не захочет это пить, тогда что?.. Нет, мам, веником нельзя! И под пивко нельзя! И с шоколадом тоже! Он рассекречивает меня еще на подходе, да… Бесконечные звонки всезнающим родственникам. Все это напомнило нашему гению о напрасно отвергнутых сиделках женского пола. Для полной картины не хватало лишь последнего мазка кистью. И, когда Дейдара зашел с очередной порцией лекарств, Сасори закрыл ноутбук и тихо позвал: — Дейдара… — Да? – бодро отозвался тот, протягивая пациенту стакан воды, второй рукой поправляя сползающий с его ног плед. Этот жест вызвал новый приступ раздражения у его подопечного, однако Сасори умело скрыл его за легкой улыбкой и небрежно брошенной фразой: — Я на днях афишу видел о предстоящем концерте классической музыки. Ты как относишься к такому ядреному сочетанию, как флейта и арфа? Ненавязчивые приглашения на свидания. Он прекрасно знал, что его сиделка ненавидит классическую музыку, и это приглашение — всего лишь способ подразнить его. Дейдара действительно не любил посещать такие места. Они навевали на него скуку и воспоминания о нелюбимой бабушке, учив

Нет ничего хуже ангины. Боли в горле ни на минуту не стихают, а от разрекламированных спреев першение только усиливается. Сухой каркающий кашель отдается болью в ухе. Покрасневший нос начинает саднить уже от легкого прикосновения платка. В такие дни кажется, что наступил незапланированный конец света. Можно даже рискнуть и устроить себе день экстремальных развлечений: несколько часов ютиться в поликлинике на узкой лавочке с пятеркой охающих пенсионеров, чувствуя, как начинает тошнить от чьих-то слишком резких духов. В полуобморочном состоянии заваливаться на сидящую рядом бабушку и получать сильный тычок тростью: «Молодой слишком, чтобы инвалидов сгонять!» И все это ради великолепных рекомендаций терапевта: «Попринимайте что-нибудь от ангины». «Что-нибудь?!» — Сасори тогда прорвало, и он самым недовольным тоном выложил все, что думает о больнице в целом и, как финальный удар, о врачебной некомпетентности. А после, пролежав в полубреду почти неделю, Сасори пришел к выводу, что ему нужна сиделка. Не обязательно профессиональная, но та, которой будет не все равно, помогут ли ему прописанные лекарства. Нет, ни в коем случае не девушка. В противном случае, гиперзабота, переходящая в занудство, извечные попытки накормить и перекормить, бесконечные звонки всезнающим родственникам и ненавязчивые приглашения на свидания будут обеспечены. Нужен человек, который без ума от самого Сасори, но в то же время способный понять волшебное слово «отвали». К таким можно было отнести только бабулю, босса и некое взбалмошное существо, претендующее на статус любовника. Пожалев первых двух, Сасори позвонил Дейдаре и вкратце изложил свою идею. — Интересно, — задумчиво протянул Дейдара. Предложение было слишком неожиданным, но слишком уж заманчивым, чтобы бездумно отказываться. – Однако у меня есть свои условия, да. — Я их все отклоняю. — Хорошо, я согласен, ммм. Сасори лишь хмыкнул в трубку и отключился. Его воздыхатель бывал таким предсказуемым… «Нет ничего хуже ангины. Боли в горле ни на минуту не стихают, а от разрекламированных спреев першение только усиливается. Сухой каркающий кашель отдается болью в ухе. Покрасневший нос начинает ныть саднить уже от легкого прикосновения платка. В такие дни кажется, что наступил незапланированный конец света», — думал Сасори. Заболев в очередной раз, он тут же позвонил Дейдаре. И тот действительно примчался к нему по первому зову… Узнав, какие лекарства были прописаны его драгоценному Сасори, он строго по часам, — нет, даже по минутам! — заходил в комнату и решительно отбирал у больного книгу/плеер/ноутбук. Вываливал яркие упаковки на кровать и ласковым тоном принимался отдавать распоряжения: — А сейчас Вам надо выпить эти красные таблетки, да. Затем, спустя пятнадцать минут, вот эти, беленькие и симпатичные, и эту микстуру. И я нарисую Вам красивую йодную сеточку на спине – чтобы дышалось легче. И компресс сделаю, да! Медовый, ммм! А так же не забывайте о трех видах отваров для полоскания горла, да. Гиперзабота, переходящая в занудство. Уже после первого дня захотелось чем-нибудь треснуть Дейдару. Или лучше самого накормить этими «симпатичными таблеточками», чтобы от их горечи у него скулы свело. Четыре раза в день Дейдара заносил в комнату поднос и, не слушая протесты Сасори, бодро заявлял: — Во время болезни надо хорошо питаться, да. Вы настолько худой, что даже я, с моим сорок шестым, кажусь бочкой с салом рядом с Вами, да! А ну, живо открыли рот! Извечные попытки накормить и перекормить. В дневные часы, когда Сасори был отправлен «в кроватку», из коридора доносился взволнованный шепот: — Мам, а как сбивают температуру?.. А хуже не будет? А если он не захочет это пить, тогда что?.. Нет, мам, веником нельзя! И под пивко нельзя! И с шоколадом тоже! Он рассекречивает меня еще на подходе, да… Бесконечные звонки всезнающим родственникам. Все это напомнило нашему гению о напрасно отвергнутых сиделках женского пола. Для полной картины не хватало лишь последнего мазка кистью. И, когда Дейдара зашел с очередной порцией лекарств, Сасори закрыл ноутбук и тихо позвал: — Дейдара… — Да? – бодро отозвался тот, протягивая пациенту стакан воды, второй рукой поправляя сползающий с его ног плед. Этот жест вызвал новый приступ раздражения у его подопечного, однако Сасори умело скрыл его за легкой улыбкой и небрежно брошенной фразой: — Я на днях афишу видел о предстоящем концерте классической музыки. Ты как относишься к такому ядреному сочетанию, как флейта и арфа? Ненавязчивые приглашения на свидания. Он прекрасно знал, что его сиделка ненавидит классическую музыку, и это приглашение — всего лишь способ подразнить его. Дейдара действительно не любил посещать такие места. Они навевали на него скуку и воспоминания о нелюбимой бабушке, учившей его играть на флейте. С флейтой, по счастью, не сложилось (да и бабушка умерла, бесстыдно добавил автор), однако неприязнь к проявлениям классической музыки осталась. Но с другой стороны, два зануднейших часа в компании Сасори волшебным образом могут превратиться в нечто увлекательное… Дейдара тряхнул волосами и радостно воскликнул: — С удовольствием пойду, да! Сасори лишь вздохнул. Иногда его воздыхатель бывал слишком непредсказуемым… Третий ряд партера – лучшее место для наслаждения классической музыкой. Кожей ощущается, как вибрируют от напряжения струны арфы, а бамбуковая флейта веселой трелью подбадривает ее. За сякухачи * в игру вступает цитра – она убеждает, доказывает, упорствует. Особо резким натягом струны сообщает о своем недовольстве и замолкает. Вместо нее плавно начинает играть вступает в игру сямисен **. Казалось, затихнут остальные инструменты, и будет слышна только легкая, практически невесомая, нота этого инструмента. Вот уже успокаивается арфа, чьи струны не дрожат больше так отчаянно, и затихает уставшая флейта. Цитра недовольно роняет несколько звуков – резко, даже в какой-то степени визжащее, — а сямисэн продолжает нести свою песню. Делает паузу для глубокого вдоха… — Они не могут играть потише? – раздался недовольный шепот с третьего ряда. – Я спать хочу, ммм! В зале на мгновение повисла давящая тишина. Сконфуженному Дейдаре показалось, что дирижер как-то слишком сурово стал размахивать палочкой и даже музыканты сбились с ритма. Сасори, как казалось, сохранял невозмутимое спокойствие, хотя на самом деле еле скрывал торжествующую ухмылку: «Больше он со мной явно никуда не пойдет!» * флейта по-японски ** трехструнный инструмент, напоминающий по форме гитару

напиши фанфик с названием Приколы по Реборну и следующим описанием Я решила немного приколов написать по Реборну, с тегами Нецензурная лексика,Стёб,Юмор

Гоку у Тсуны силён в математике. Учится Гоку за Тсуну весь год. Где это видано, где это слыхано, Гоку решает, а Тсуна сдаёт. *** Палка, палка, ананас, Получил Мукуро в глаз. А ещё добавим ножек И теперь Хибари ёжик ^_^ *** А я хочу, а я хочу опять Встречаться с Белом, ножики метать. Дразнить Скуало, дергать за косу. И от стаканов бегать по двору. *** Вышел Кёя из тумана. Вынул тонфа из кармана. «Буду очень сильно бить, Все равно тебе не жить». *** Раз, два, три, четыре, пять. Вышел Тсуна погулять. Вдруг злой Занзас выбегает, Прямо в Тсуночку стреляет. Пиф-паф, не попал. Тсуну Гоку защищал.

Гоку у Тсуны силён в математике. Учится Гоку за Тсуну весь год. Где это видано, где это слыхано, Гоку решает, а Тсуна сдаёт. *** Палка, палка, ананас, Получил Мукуро в глаз. А ещё добавим ножек И теперь Хибари ёжик ^_^ *** А я хочу, а я хочу опять Встречаться с Белом, ножики метать. Дразнить Скуало, дергать за косу. И от стаканов бегать по двору. *** Вышел Кёя из тумана. Вынул тонфа из кармана. «Буду очень сильно бить, Все равно тебе не жить». *** Раз, два, три, четыре, пять. Вышел Тсуна погулять. Вдруг злой Занзас выбегает, Прямо в Тсуночку стреляет. Пиф-паф, не попал. Тсуну Гоку защищал.

напиши фанфик с названием Menus and waiters и следующим описанием Секс в публичном месте, с тегами ER,PWP,Songfic,Драббл,ООС,Повседневность

Every time we lie awake After every hit we take Every feeling that I get But I haven't missed you yet I hate everything about you ... Мелло с некоторым беспокойством придвинулся на край своего стула, пытаясь разглядеть меню при тусклом освещении, которое должно было создавать романтический настрой. Как Мэтт получил бронь в подобный ресторан, он не знал. Но у него было чувство, что это было сделано не просто так. Потому что в голове Мэтта что-то планировалось за пару часов до того, как он убрал свои руки с ноутбука в их квартире и предложил пойти в ресторан. Мелло вздохнул, возясь со столовыми приборами. Мэтт едва не заработал приличный фингал из-за того, что посмел оторвать Мелло от всех его дел и вытащить за дверь без всякого предупреждения. Дживасу повезло, что у блондина тогда не было под рукой пушки, иначе в его черепе появилось бы несколько аккуратных отверстий. Мелло бросил меню в сторону, не глядя, потому что его внимание переключилось на изучение обстановки ресторана. Мэтт заказал ужин для них обоих, не особо сосредотачиваясь на официанте, который их обслуживал. Его забавляло выражение отрешенности на лице блондина. Мелло фыркнул и положил голову на руки, не обращая внимания на движения Мэтта под столом. И тогда он это почувствовал. Мягкое надавливание между ног. Мелло закусил губу и немного отодвинулся, глядя через стол, чтобы встретиться глазами с Мэттом, которого это весьма забавляло. Мелло посмотрел вниз, слегка отодвинув скатерть, чтобы увидеть, как Мэтт поглаживает его ногой. Давление увеличилось, отчего с губ блондина сорвался тихий стон. — Мэтт, прекрати! – прошипел он, ощущая, что его узкие кожаные штаны сдавливают уже заметную эрекцию. — Почему? Ты наслаждаешься, ведь это … – Мэтт надавил на заметно увеличившийся член, – это довольно явный показатель. — Я ... – Мелло запнулся, пытаясь запротестовать и краснея всё больше, потому что надавливание на его промежность увеличивалось с каждой секундой. Это затрудняло его дыхание и путало мысли. Издавая едва слышные стоны, он пытался незаметно двигать своими бедрами навстречу, заработав несколько любопытных взглядов со стороны соседних столиков. Мелло почувствовал, как у него начинает гореть лицо, и тепло распространяется от его промежности и выше, и немного наклонил голову вперед, едва не задыхаясь от безжалостных манипуляций рыжего. — Черт возьми … – застонал он, полузакрыв глаза. Однако он увидел дерзкую ухмылку на лице Мэтта, когда давление между ног прекратилось. — Почему ты остановился? – спросил он, сжимая тонкие пальцы в кулак. — Если ты хочешь, я продолжу. Но тогда я трахну тебя, – Мэтт ухмыльнулся. — Хорошо. Я буду ждать тебя в туалете. Мэтт убрал руку, и его улыбка стала еще шире. — Не в туалете. Здесь. На столе. — Н-но тут же люди! — Точно. – Мэтт наклонился вперед, дергая Мелло вверх и поднимая его на ноги. – Так ты хочешь? Он проигнорировал молчание Мелло и, подхватив его за бедра, посадил на стол, сбивая вазу с цветами и проливая на пол воду. Он стянул кожаные брюки блондина, обнажив бедра с бледной кожей и выставляя их под чужие взгляды. Мелло покраснел еще больше и громко вскрикнул, когда Дживас, расстегнув собственные джинсы, быстро вошел в него. Мэтт ухватил блондина за волосы одной рукой, другой сжал бедро Мелло и стал двигаться, заставляя его стонать в экстазе. Вздохи Келя наполнили изумленный ресторан, а он сам подавался навстречу грубым толчкам, испытывая двойное удовольствие оттого, что они трахаются в таком месте. Рот Мелло приоткрылся, когда рука Дживаса обхватила его член, поглаживая ритмичными движениями. Блондин сгреб пальцами скатерть и вскрикнул, когда излился на свой живот, чувствуя, что Мэтт кончил внутри него. Геймер вытащил свой член, застегнул джинсы и ухмыльнулся. — Немного поздновато для ужина, тебе не кажется? Every roommate kept awake By every sigh and scream we make All the feelings that I get But I still don't miss you yet Only when I stop to think about it?

Every time we lie awake After every hit we take Every feeling that I get But I haven't missed you yet I hate everything about you ... Мелло с некоторым беспокойством придвинулся на край своего стула, пытаясь разглядеть меню при тусклом освещении, которое должно было создавать романтический настрой. Как Мэтт получил бронь в подобный ресторан, он не знал. Но у него было чувство, что это было сделано не просто так. Потому что в голове Мэтта что-то планировалось за пару часов до того, как он убрал свои руки с ноутбука в их квартире и предложил пойти в ресторан. Мелло вздохнул, возясь со столовыми приборами. Мэтт едва не заработал приличный фингал из-за того, что посмел оторвать Мелло от всех его дел и вытащить за дверь без всякого предупреждения. Дживасу повезло, что у блондина тогда не было под рукой пушки, иначе в его черепе появилось бы несколько аккуратных отверстий. Мелло бросил меню в сторону, не глядя, потому что его внимание переключилось на изучение обстановки ресторана. Мэтт заказал ужин для них обоих, не особо сосредотачиваясь на официанте, который их обслуживал. Его забавляло выражение отрешенности на лице блондина. Мелло фыркнул и положил голову на руки, не обращая внимания на движения Мэтта под столом. И тогда он это почувствовал. Мягкое надавливание между ног. Мелло закусил губу и немного отодвинулся, глядя через стол, чтобы встретиться глазами с Мэттом, которого это весьма забавляло. Мелло посмотрел вниз, слегка отодвинув скатерть, чтобы увидеть, как Мэтт поглаживает его ногой. Давление увеличилось, отчего с губ блондина сорвался тихий стон. — Мэтт, прекрати! – прошипел он, ощущая, что его узкие кожаные штаны сдавливают уже заметную эрекцию. — Почему? Ты наслаждаешься, ведь это … – Мэтт надавил на заметно увеличившийся член, – это довольно явный показатель. — Я ... – Мелло запнулся, пытаясь запротестовать и краснея всё больше, потому что надавливание на его промежность увеличивалось с каждой секундой. Это затрудняло его дыхание и путало мысли. Издавая едва слышные стоны, он пытался незаметно двигать своими бедрами навстречу, заработав несколько любопытных взглядов со стороны соседних столиков. Мелло почувствовал, как у него начинает гореть лицо, и тепло распространяется от его промежности и выше, и немного наклонил голову вперед, едва не задыхаясь от безжалостных манипуляций рыжего. — Черт возьми … – застонал он, полузакрыв глаза. Однако он увидел дерзкую ухмылку на лице Мэтта, когда давление между ног прекратилось. — Почему ты остановился? – спросил он, сжимая тонкие пальцы в кулак. — Если ты хочешь, я продолжу. Но тогда я трахну тебя, – Мэтт ухмыльнулся. — Хорошо. Я буду ждать тебя в туалете. Мэтт убрал руку, и его улыбка стала еще шире. — Не в туалете. Здесь. На столе. — Н-но тут же люди! — Точно. – Мэтт наклонился вперед, дергая Мелло вверх и поднимая его на ноги. – Так ты хочешь? Он проигнорировал молчание Мелло и, подхватив его за бедра, посадил на стол, сбивая вазу с цветами и проливая на пол воду. Он стянул кожаные брюки блондина, обнажив бедра с бледной кожей и выставляя их под чужие взгляды. Мелло покраснел еще больше и громко вскрикнул, когда Дживас, расстегнув собственные джинсы, быстро вошел в него. Мэтт ухватил блондина за волосы одной рукой, другой сжал бедро Мелло и стал двигаться, заставляя его стонать в экстазе. Вздохи Келя наполнили изумленный ресторан, а он сам подавался навстречу грубым толчкам, испытывая двойное удовольствие оттого, что они трахаются в таком месте. Рот Мелло приоткрылся, когда рука Дживаса обхватила его член, поглаживая ритмичными движениями. Блондин сгреб пальцами скатерть и вскрикнул, когда излился на свой живот, чувствуя, что Мэтт кончил внутри него. Геймер вытащил свой член, застегнул джинсы и ухмыльнулся. — Немного поздновато для ужина, тебе не кажется? Every roommate kept awake By every sigh and scream we make All the feelings that I get But I still don't miss you yet Only when I stop to think about it?

напиши фанфик с названием О вреде алкоголя и семейных привычках и следующим описанием Чему стоит и не стоит учиться у старших братьев. Особенно, если этот брат - лукавый, со своими адскими замашками, демон, пристрастившийся к алкоголю. , с тегами Нецензурная лексика,Повседневность,Юмор

Демон Земли потянулся и устало зевнул. Скучно... В Ассии совершенно нечем было заняться, хотелось бы поиграть во что-то интересное или с кем-то интересным... Превращаться из демона в хомячка, а из этого представителя грызунов в подобие человека уже надоело. Мефисто пропадал по делам, хотя у него все отмазки действовали под таким предлогом, а Амаймон просто изнывал от скуки, уже не зная чем себя занять. Можно, конечно, было бы и проигнорировать просьбу брата никуда не уходить, но почему-то ссориться с ним сейчас совершенно не хотелось. Дверь открылась и на пороге показался ректор, слишком счастливый и довольный чем-то. Явно задумал что-то гаденькое. — Амаймон, — ухмыльнулся демон и слегка нетрезвой походкой двинулся в сторону братишки. — Ты хорошо себя вёл? Парнишка промолчал, с удивлением наблюдая за Мефисто Фелем, а тот уже приблизился к ещё не превратившемуся в ручного зверька пареньку и, легко толкнув его в грудь, посадил в собственное кресло. — Брат, — как-то неуверенно произнёс повелитель земли, когда ректор наклонился, почти касаясь его носа своим. От Мефисто веяло алкоголем, явно, что тот слегка перебрал, и теперь ему хотелось что-нибудь сделать. — Я вижу, вёл ты себя хорошо, — усмешка стала более пугающей, прохладные пальцы на подбородке приподняли голову, заставляя смотреть в глаза. — Думаю, тебя можно и поощрить... Не успел Амаймон ничего сказать, как почувствовал горячие и требовательные губы старшего брата на своих губах. Повелитель земли вздрогнул, непроизвольно открывая рот. Мефисто углубил поцелуй, ладонями оперся о колени младшего брата. Последний упорно сопротивлялся, краснел и стеснялся, несмотря на то, что для жестокого садиста-демона это было абсолютно неестественно. Руки Мефисто скользнули выше, добрались до бедер парня и впились в них острыми коготками. Амаймон беспомощно замычал и пробовал разорвать поцелуй, буквально вжимаясь всем телом в мягкую спинку кресла. Фель ловким движением запустил одну руку под рубашку повелителя земли, задирая ее, и начал исследовать грудь брата чувственными прикосновениями. Парень же начал бить тревогу, брыкаться, сопротивляться, но все же ласки, которые ему приносил ректор заставили его осознать тот факт, что сопротивляться бесполезно. Если изнасилование неизбежно, то расслабься и получай удовольствие. В этом ведь есть доля правды, разве не так? Амаймон дернулся, когда рубашка на нем была порвана классическим методом Мефисто. Последний, бросив короткий, похотливый взгляд на брата, начал покрывать поцелуями его шею, ключицы, затем молниеносно спустился ниже и принялся ласкать уже чуть затвердевшие соски юноши. Повелитель земли стонал в голос, чувствуя, как тесно становится в штанах. Он сжимал пальцы: ногти, кажется, уже порвали обивку, а тело, словно окаменев, держалось в полу-выгнутом состоянии, случайно выпячивая грудь для полного удобства Феля. Амаймон знал, чего хотел сейчас. Более того, хотел так сильно, что был готов даже отдаться брату, хотя в любой другой момент демон ни за какие коврижки не согласился бы быть снизу; настолько ласки Феля возбуждали и отдаляли от реальности. Он так же знал, что Мефисто хотел того же не меньше самого Амаймона. — Брат... — судорожно выдохнув, страстно прошептал повелитель земли, когда почувствовал, как Фель сполз на колени окончательно, горячо выдохнув и влажно коснувшись языком не слабо так выступающего члена, что вызвало лишь очередной полустон, полувсхлип. — Брат, остановись... Последняя фраза далась Амаймону с трудом. Здравый смысл потихоньку улетучивался, уступая место возбуждению, накатывающему каждый раз новой волной. Еще немного, и юноша будет согласен на все, включая самые изощренные эротические фантазии своего брата. Но... черт возьми, неужели ректор остановился? Да, он и вправду застыл. Амаймон почувствовал неладное — Мефисто не Мефисто, если оставляет все на полпути. Повелитель земли открыл глаза, неуверенно посмотрел на ректора и едва подавил в себе желание протереть их, просто не веря тому, что видел. Все возбуждение, как рукой сняло. — Брат?! Эта похотливая скотина, Фель, уснул на самом интимном месте, как в плане процесса, так и в плане части тела Амаймона! Для Мефисто пробуждение оказалось не из приятных. Голова раскалывалась, тело ныло, а руку, начиная с лопатки, на которой он, судя по всему, спал всю ночь, затекла и неприятно покалывало. Еще закрытые глаза ре

Демон Земли потянулся и устало зевнул. Скучно... В Ассии совершенно нечем было заняться, хотелось бы поиграть во что-то интересное или с кем-то интересным... Превращаться из демона в хомячка, а из этого представителя грызунов в подобие человека уже надоело. Мефисто пропадал по делам, хотя у него все отмазки действовали под таким предлогом, а Амаймон просто изнывал от скуки, уже не зная чем себя занять. Можно, конечно, было бы и проигнорировать просьбу брата никуда не уходить, но почему-то ссориться с ним сейчас совершенно не хотелось. Дверь открылась и на пороге показался ректор, слишком счастливый и довольный чем-то. Явно задумал что-то гаденькое. — Амаймон, — ухмыльнулся демон и слегка нетрезвой походкой двинулся в сторону братишки. — Ты хорошо себя вёл? Парнишка промолчал, с удивлением наблюдая за Мефисто Фелем, а тот уже приблизился к ещё не превратившемуся в ручного зверька пареньку и, легко толкнув его в грудь, посадил в собственное кресло. — Брат, — как-то неуверенно произнёс повелитель земли, когда ректор наклонился, почти касаясь его носа своим. От Мефисто веяло алкоголем, явно, что тот слегка перебрал, и теперь ему хотелось что-нибудь сделать. — Я вижу, вёл ты себя хорошо, — усмешка стала более пугающей, прохладные пальцы на подбородке приподняли голову, заставляя смотреть в глаза. — Думаю, тебя можно и поощрить... Не успел Амаймон ничего сказать, как почувствовал горячие и требовательные губы старшего брата на своих губах. Повелитель земли вздрогнул, непроизвольно открывая рот. Мефисто углубил поцелуй, ладонями оперся о колени младшего брата. Последний упорно сопротивлялся, краснел и стеснялся, несмотря на то, что для жестокого садиста-демона это было абсолютно неестественно. Руки Мефисто скользнули выше, добрались до бедер парня и впились в них острыми коготками. Амаймон беспомощно замычал и пробовал разорвать поцелуй, буквально вжимаясь всем телом в мягкую спинку кресла. Фель ловким движением запустил одну руку под рубашку повелителя земли, задирая ее, и начал исследовать грудь брата чувственными прикосновениями. Парень же начал бить тревогу, брыкаться, сопротивляться, но все же ласки, которые ему приносил ректор заставили его осознать тот факт, что сопротивляться бесполезно. Если изнасилование неизбежно, то расслабься и получай удовольствие. В этом ведь есть доля правды, разве не так? Амаймон дернулся, когда рубашка на нем была порвана классическим методом Мефисто. Последний, бросив короткий, похотливый взгляд на брата, начал покрывать поцелуями его шею, ключицы, затем молниеносно спустился ниже и принялся ласкать уже чуть затвердевшие соски юноши. Повелитель земли стонал в голос, чувствуя, как тесно становится в штанах. Он сжимал пальцы: ногти, кажется, уже порвали обивку, а тело, словно окаменев, держалось в полу-выгнутом состоянии, случайно выпячивая грудь для полного удобства Феля. Амаймон знал, чего хотел сейчас. Более того, хотел так сильно, что был готов даже отдаться брату, хотя в любой другой момент демон ни за какие коврижки не согласился бы быть снизу; настолько ласки Феля возбуждали и отдаляли от реальности. Он так же знал, что Мефисто хотел того же не меньше самого Амаймона. — Брат... — судорожно выдохнув, страстно прошептал повелитель земли, когда почувствовал, как Фель сполз на колени окончательно, горячо выдохнув и влажно коснувшись языком не слабо так выступающего члена, что вызвало лишь очередной полустон, полувсхлип. — Брат, остановись... Последняя фраза далась Амаймону с трудом. Здравый смысл потихоньку улетучивался, уступая место возбуждению, накатывающему каждый раз новой волной. Еще немного, и юноша будет согласен на все, включая самые изощренные эротические фантазии своего брата. Но... черт возьми, неужели ректор остановился? Да, он и вправду застыл. Амаймон почувствовал неладное — Мефисто не Мефисто, если оставляет все на полпути. Повелитель земли открыл глаза, неуверенно посмотрел на ректора и едва подавил в себе желание протереть их, просто не веря тому, что видел. Все возбуждение, как рукой сняло. — Брат?! Эта похотливая скотина, Фель, уснул на самом интимном месте, как в плане процесса, так и в плане части тела Амаймона! Для Мефисто пробуждение оказалось не из приятных. Голова раскалывалась, тело ныло, а руку, начиная с лопатки, на которой он, судя по всему, спал всю ночь, затекла и неприятно покалывало. Еще закрытые глаза резали лучи солнца, которые настойчиво били в веки, вынуждая демона вернуться в реальность из тепла объятий Морфея. Мефисто что-то невнятно промычал и совершил попытку перевернуться хотя бы на спину: тело не слушалось совершенно. Повторив попытку, он выслушал чей-то посторонний комментарий, который мозг попросту отказался отправлять в папку «входящая информация». Накануне принятый алкоголь воспринял «левые» слова, как тщательно зашифрованную кодировку на неясных, неведомых символах. Соответственно, смысл слов знакомого голоса родного брата оказался непонятым. Мефисто все таки открыл опухшие глаза — это ж как надо было напиться! — и скосил взгляд на Амаймона, который тут же смутился и повернул голову в сторону. Развернуться на все сто восемьдесят ему не позволили события этой ночи, демон понял — опасно. — Амаймон, — прокряхтел старший брат, непонятно развернув голову против всех законов гибкости, осмотревшись и ухватившись за единственное мягкое место, которое нащупал. Кресло, жалобно проскрипев, чуть сдвинулось по паркету, а Фель снова шлепнулся на пол. Голова все еще кружилась. Мефисто взял себя в руки — кстати, отметив, что проспал всю ночь не просто где-то, а на полу, куда Амаймон его благополучно спихнул — и кое-как забрался на сию мебель, примагнитив к мягкому сидению свою пятую точку. Рассеянно выдохнув, ректор расплылся по креслу и совершил неосторожное движение: послышался звук рвущейся обивки под давлением полу бессознательной тушки Феля. Кресло можно было благополучно заменять, ибо оставленные накануне ногтями Амаймона дырки пошли дальше. Мефисто выругался, но это его волновало сейчас меньше всего. — Что вчера было? — А ты не помнишь, брат? — тут же выдал смешок явно прифигевший повелитель земли. Амаймон проследил, как Мефисто взволнованно зажмурился, напряг извилины и, кажется, что-то вспомнил. Это можно было сказать просто потому, что щеки дали волю легкой краске. Фель открыл глаза и тупым, совершенно идиотским взглядом уставился на младшего брата. — Ты снова разнес мой кабинет, — заметил Фель, чем еще больше шокировал Амаймона. Конечно, помещение оставляло о себе не лучшее впечатление, но рогатый демоненок никак не ожидал, что первым в списке высказываний окажется именно это. — А умнее ты ничего сказать не мог? Разумеется, мне нужно было спустить пар, поэтому я и разнес здесь все! — чистосердечно признался повелитель земли, сидящий на столе. Он так же показал пальцем на аккуратно расставленные им же рядом с собой несколько бутылок крепкого алкоголя. — Это, кстати, что? Подался в анонимные алкоголики? — Где ты это нашел? — пришла очередь Мефисто удивляться. Мало того, что Амаймон разнес кабинет ректора — кстати, не в первый раз — так он еще и нашел — более того, осмелился притронуться к ним! — секретные запасы Феля, которые демон оберегал, как зеницу ока. Повелитель земли не ответил. Мефисто нервно сглотнул, наблюдая за тем, как его брат медленно поднес к лицу одну из бутылок и принялся внимательно вчитываться в этикетку. Ректор был готов в любую секунду бросится на спасение священного сосуда. Но, видимо, повелитель земли не намеревался бить в дребезги найденное. Парень поднял серьезный взгляд на брата, а затем сказал то, от чего у Феля отвисла челюсть, а глаза вылетели из орбит: — Брат, научи меня пить. Это была не просьба младшего к старшему, это было самое настоящее утверждение, приказ, констатация факта — можно назвать по-разному. Далее в голове Мефисто начали возникать сумбурные картины того, как будет себя вести пьяный Амаймон. Да этот парень и в трезвом состоянии психически неуравновешен, чего уж об алкоголе говорить? Противопоказано! Но тут дурные мысли отошли на второй план и в глазах Феля вспыхнул коварный огонек, а вместе с ним надежда на продолжение вчерашнего вечера. — Конечно, Амаймон, конечно, — в предвкушении пропел ректор, чуть ли не подлетев со своего кресла к потолку. — Я научу тебя пить. И дам тебе попробовать все, что есть в моих запасах. Повелитель земли слегка непонятливо покосился на брата и слез со стола, ухмыльнувшись. Парню было интересно, найдется ли такой алкогольный напиток, который мог бы подействовать на него? Мефисто ведь не знает, что его младшему братишке-демоненку ничего человеческого не страшно — у него иммунитет ко всему. Да, да, спасибо экскурсии по Асси, которую повелитель земли сам себе когда-то устроил, воспользовавшись волшебными ключами ректора. Тогда-то парень все и перепробовал. Даже, кажется, привык ко вкусу, качеству и последствиям. Мефисто смотрел на Амаймона не отрываясь. Ректор уже нафантазировал себе много... очень много всего пошлого. А ведь, черт возьми, братишка-то его смышленый. Сам себе подписал «смертный приговор», сам додумался. Резко почему-то протрезвевший, Фель встал, перебрал каждую бутылку и наконец выбрал что-то одно. Решил начать спаивать повелителя земли сакэ. Такой, знаете ли, традиционный японский... напиток, конечно же. — Ну, Амаймон, ты готов попробовать нечто очень прия... вкусное? — чуть не спалился Мефисто, разливая напиток по стаканам. Нет, ректор понимал, что парнишке алкоголь далеко побоку. Но кто сказал, что ректор сама честность и справедливость? Да поможет ему айнцвайдрайнушка... Амаймон тем временем сомнительно покосился на сакэ. Нет, разумеется, то, что его брат начнет сразу долбить по градусам — он не сомневался, но что бы на столько... демон ведь сам попросил научить его пить, а не побыть собутыльником. - Ну, давай, — протянул повелитель земли, словно не знал, что за вкус его ожидает. Естественно, он пробовал сакэ столько раз, что уже привык, но когда принял стопку из рук Феля и осушил ее до дна... что-то непроизвольно дало в голову. Но демоненок решил не придавать этому значение. Разумеется, он скорчил рожицу, и тут же едва подавил в себе желание засмеяться: интересно, как долго Мефисто будет пытаться спаивать брата? Фель, пристально посмотрел на брата, да и сам опрокинул одну рюмку. Вот только на него сакэ совсем не подействовало. После вчерашнего все нипочем. — Ну, как тебе,братец? — лукаво спросил ректор. — Терпи, так всегда сначала... Ах, да! Надо бы тебе еще это попробовать! — Мефисто протянул Амаймону рюмку с прозрачной жидкостью. — Слабовато, — съязвил Амаймон, уже предвкушая великий облом брата. Интересно, какая реакция будет у Феля, когда он сам опьянеет как свинтус, а младший братик останется девственно трезвым? Амаймон вылил в себя еще одну порцию чего-то непонятного. Потом еще, и еще, и только притворно морщился с каждой рюмкой. Он принимал столько, сколько протягивал ему ректор, считая, что чем больше он выпьет, тем сильнее обломается брат. Ну, а Мефисто не прекращал коварно улыбать свой улыбальник. Все еще в предвкушении, главное — не пропалиться. — А теперь это попробуй... Может понравиться, а? — наивно так, как пышногрудая монашка, предположил Фель, протягивая повелителю земли стакан с шотландским виски. Не жалко на брата запасы тратить, особенно, если результат будет оправдан. Ректор все же коварен. До чертиков. «Виски? Шотландский? Он издевается что ли?» — подумал Амаймон, с превеликим сомнением косясь на протянутый напиток, который казался ему довольно слабым и безобидным. Раньше, по крайней мере. Сейчас же Амаймон чувствовал себя весьма странно, а когда залпом принял в себя виски, то вовсе одурел. Глаза у демона слегка, но достаточно заметно покосились. — Что за хрень, брат? — промямлил повелитель земли, примагнитив свою поясницу к краю стола, используя ее как опору и смотря на брата кричащим видом в стиле «я стекл как трезвышко». «Ну, наконец-то, подействовало!», — начал мысленное ликование Мефисто. — Это действие алкоголя, Амаймон, — невинно пожал плечами ректор. — Так всегда бывает с теми, кто пьет, ты знаешь. Может быть, с тебя уже хватит? Отвлекая уже далеко не слегка поддатого братца, Фель основательно «поайнцвайдрайнил» над очередным стаканом очередного «нечто», а затем буквально всучил его повелителю земли. В этот момент где-то отдаленно юноша начал подозревать неладное, попой почувствовав надвигающуюся вместе с новой порцией алкоголя угрозу, поэтому на протянутый стакан помотал головой. — Вот именно. Мне хватит, — недоверчиво промямлил Амаймон, с видом а-ля «кака» пальцем отодвинув от себя стакан. И икнул. И обалдел, закрыв ладонью рот. В глазах слегка поплыло, комната казалась глобусом — вертелась, вертелась и еще раз вертелась... Мефисто чуть мурлыкать от счастья не начал. — Точно уверен, что не хочешь это попробовать? — тихо и хитро спросил Фель, одной рукой облокотившись о стол, а другой протягивая стакан с «особым напитком» брату. — Это довольно приятно на вкус. Фирменное... Лицо ректора находилось в опасной близости от лица повелителя земли. — Точно, — единственная фраза, в которой сейчас Амаймон был увереннее всего. Повелитель земли даже взгляд отвел от стакана, хотя со словом «фирменное» захотелось осушить все до дна. Но желание, оно такое непреодолимое... — Черт с тобой, — немного подумав, буркнул Амаймон, практически выхватив стакан и тут же, в пару глотков уничтожив жидкость. Демон чувствовал себя странно, очень странно, несмотря уже на то, что ему жутко хотелось раздеться из-за резко нахлынувшего на тело жара «Победа», — подвел итог Мефисто, глядя на состояние, в которое впал его брат. Ну, что, как говорится — продолжим наш банкет, товарищи алкоголики? — А-май-мон, — шепотом протянул Фель на ухо брату. — Может продолжим вчерашнее, мм? На чем мы остановились?.. Естественно, развлекаться с Амаймоном в полуразрушенном кабинете не хотелось. Тут много пыли... и потом, на полу не удобно. Хотя, есть же стол. Но на столе драгоценные алкогольные запасы. Ректор с минуту подумал, обвивая руками талию брата, а затем опять незаметно «поайнцвайдрайнил». В мгновение ока парочка демонов оказалась в уютной спальне Мефисто. Причем Амаймон уже лежал на широкой и мягкой кровати, а Фель нагло нависал над ним, лукаво вглядываясь в опьяненные глаза брата. «А, так вот зачем все это...», — мелькнула в голове повелителя земли нетрезвая мысль. Вернее, трезвая, последняя трезвая за весь этот вечер. Он определенно перебрал, демон понял это с последним стаканом, перебрал он жестоко. Ну, перебрали оба, Амаймон с алкоголем, а Фель — с айнцвайдрайном. — Ммм, браат... — жалобно застонал парень, одной рукой растянув галстук и как то умудрившись расстегнуть пуговицы на жилетке, за ней расстегнулась и рубашка. — Мне жаарко... — всячески парировал повелитель земли. Он решил, что раз уж от брата убежать не удастся, значит, нужно хотя бы не остаться полным пассивом. Одно было успокоением: Амаймон был далеко не в трезвом состоянии, и поэтому обнять брата за шею, наклонить и впиться в его губы страстным поцелуем не составило труда. Мефисто наслаждался, откровенно наслаждался. И своей победой, и своим братом в целом. Фель с неменьшей страстью отвечал на поцелуй демоненка, естественно, перехватывая инициативу в свои когтистые лапки, которые уже блуждали по оголенному торсу повелителя земли, ибо рубашка, жилет и галстук были либо сняты, либо вновь порваны. Далее Мефисто, не разрывая горячего поцелуя, скинул с себя пиджак, вдавливая повелителя земли в кровать собственным телом. Амаймон знал все проделки брата, но единственное, что оставалось неизведанным — это секс с ним. Было не то интересно, не то страшно, но в общем пофигу — так как он был невероятно пьян, помогать почти полностью трезвому Мефисто раздеться было тяжело. Руки то и дело соскальзывали с пуговиц, молний и прочих одеяний Феля, однако это не мешало демону возбуждать ректора поцелуем и остреньким язычком еще сильнее. А что? Мефисто сам все сделает. Одного лишь поцелуя Фелю стало мало. Мгновение — и горячие губы уже покрывали легкой влагой ключицы Амаймона. В некоторых местах ректор прикусывал зубами кожу, что только больше заводило братишку. С каждым поцелуем Мефисто спускался ниже и ниже,невероятно сильно возбуждая и, наверное, своеобразно подготавливая Амаймона к тому, что будет. Добравшись до ширинки штанов повелителя земли, Фель вцепился зубами в собачку и расстегнул ее, чуть задевая губами выступающий бугорок. Судя по тяжкому сбитому дыханию Мефисто, повелителю земли можно было со спокойной душой осознавать, что ректор уже возбужден до жути. Особенно учитывая то, как вчера он обломался.. Кстати, на счет облома. Вчерашнего стыда Амаймон больше не потерпит, поэтому, хоть и хотел себе немного ласки, предпочел оказаться полнейшим активом. Поэтому, хоть и слабой, но мертвой демонической хваткой, вцепившись в плечи Мефисто, повелитель земли каким-то извернутым движением прижал старшего брата спиной к постели, любезно мягкой для них. Ненасытный демоненок с похотливым взглядом снова поцеловал Феля. Амаймон знал, что поцелуй — это мучительно для брата. Но вот когда ладонь накрыла член... Ох, повелитель земли сам захотел чего-то большего. Хотя куда уж там. Сознание медленно, но верно куда-то уплывало... — Брат, я... — начал демон, прервав поцелуй, но забыл что хотел сказать, как только руки Феля двинули тело Амаймона ниже, и носом демон ткнулся в уже привычно выступающий бугорок. Повелитель земли хмыкнул, а затем прошелся языком по члену ректора, прихватив ствол зубками и оставив влажные пятна на белой ткани. И чем дальше заходил процесс, тем больше Амаймон понимал, что не выдержит... Мефисто позволил брату немного посвоевольничать. Эксперементы, да-да. Фель любил эксперементировать в плане секса. Ну, а Амаймон сам не новичок в этом деле. Ректор не стеснялся стонать, откидывая голову назад и чуть ли не выдирая клок волос из головы брата. Было хорошо, страстно, жарко... что? Ректор неестественно дернулся и ошарашено опустил голову. В следующую секунду Мефисто захотелось плакать и смеяться одновременно. — Амаймон... А демоненок-то что? Он благополучно отключился, причем то ли от перевозбуждения, то ли от выпитого алкоголя, точно как Фель вчера вечером. Но, судя по тому, как тишину нарушил тихий короткий храп, отключился повелитель земли все таки от алкоголя. Сначала Мефисто решил, что демоненок ему мстит за вчерашний облом, потом, потыкав пару раз пальцем брата, понял, что ответ прост и ясен как девственница: он попросту споил бедняжку. И тут ректора прорвало. Демон скорее не смеялся, а откровенно ржал над ситуацией, аж до слез, одинокими капельками собравшимися в уголках глаз. — Ха-ха, это у нас семейное, — с трудом успокоившись, подытожил Фель и мирно прилег рядом со своим братишкой, накрывая обоих пушистым одеялом. А на утро оба демона уяснили, что пить в компании друг друга — вредно. Это мешает исполнению более важных им обоим дел.

напиши фанфик с названием Спор и следующим описанием Дино, Кея, неожиданный спор и что собственно из этого всего вышло., с тегами Underage,Драббл

Сейчас Дино и сам не знал, почему зашёл так далеко. Хотя нет, знал. Он хотел видеть это несносное существо с глазами стали выгибающимся в своих объятиях. Хотел этого до дрожи в пальцах, но никак не ожидал, что маленький спор может зайти так далеко. А он зашёл. Мужчина только сейчас осознал это. Да и разве можно не прийти к таким выводам, когда на твоём столе сдвинув все бумаги в сторону, сидит и как-то призывно потягивается Облако Вонголы? О да, это выглядит именно так и никак иначе! Плавные движения, руки, тянущиеся вверх, словно в попытке достать до потолка и край рубашки, выбившийся из-под ремня и так и норовящий оголить немного кожи. Как можно такому противостоять? Вот только Ханеума знает, что за проснувшееся в теле желание его никто не погладит по головке, а скорее стукнут. И даже его подчиненные согласятся с подобным наказанием. Ведь сейчас перед ним сидит и невероятно призывно помахивает босой ногой в воздухе несовершеннолетний мальчишка, который к тому же наверняка ещё совершенно невинен в этом плане. Хотя если припомнить сколько раз Каваллоне грезил этим самым подростком... Помотав головой и сглотнув, мужчина прикрыл за своей спиной дверь: - Кея, ты выиграл, давай прекратим всё это. Дино всё ещё пытается держать себя в руках. И зачем спрашивается, нужно было спорить о таком деле? Да затем, что мужчина даже и не рассчитывал на то, что это всё будет воспринято всерьёз и притворено в жизнь. До самого последнего момента не верил. А потом отступать было уже поздно. Хотя сейчас Ханеума делал именно это, отступал. - Не ты ли говорил, что я умею лишь только драться и уничтожать? – ехидно и вместе с тем как-то мурлыкающе заметил парень в совершенно несвойственной ему манере и принялся медленно расстёгивать рубашку. – Что я в жизни не смогу никого соблазнить? Похоже слова Каваллоне задели подростка за живое и тот решил доказать, что наставник не прав. И как всегда выбрал для этого самый радикальный метод и даже убрал тонфы, хотя мог в привычной манере сообщить об ошибочности суждений именно с их помощью. - Кея, ну я же пошутил... – Облизывая пересохшие губы и поднимая руки в знак капитуляции, привычно рассмеялся мужчина, пытаясь перевести всё в шутку, но неосознанно подошёл ближе, оказываясь в зоне доступа ног Хибари. Чем тот неожиданно и воспользовался, плавно вытягивая ногу и зацепляясь пальцами за ремень джинсов, подтягивая тем самым собеседника ещё ближе, туда, где можно было бы дотянуться до него и руками. - Ты знаешь, - как-то задумчиво заметил парень, рассматривая лицо Дино с близкого расстояния. – Я не люблю, когда ТАК шутят. - Прости... – шепчет Каваллоне, уже опираясь ладонями о столешницу по бокам от Кеи. Мужчине просто сносит башню от такой близости. Хочется притянуть это хрупкое тело ещё ближе к себе, впиться в приоткрытые губы поцелуем, выпить всего, без остатка. И он срывается, когда заигравшийся со своей гордостью Хранитель Облака обвивает его бёдра ногами. Дино окончательно сносит крышу и он притягивает такого желанного парня ещё ближе к себе, впечатывает в собственное тело удивлённого подростка и целует проникая в глубину рта, исследуя каждый миллиметр, играя с чужим языком, уводя в танец. И только спустя какое-то время понимает что Хибари, этот упрямый паршивец, не отступает, а, наоборот, с той же яростью отвечает, прогибаясь под чужими руками, позволяя себя раздевать. И Ханеума пользуется. Он с удовольствием скользит ладонями под рубашкой парня, судорожно расстёгивает, стягивает с плеч, чтобы только коснуться обнажённой кожи, провести пальцами по твёрдым горошинам сосков, ощутить, как вздрогнет под ним обычно холодный и непрошибаемый парень. А потом на мгновение замирает, поняв, что и его раздевают, что Хибари Кея даже здесь не сдаётся и не отступает. Но ему нравится эта игра. Нравится, когда чуть прохладные дрожащие пальцы касаются кожи, пытаются расстегнуть ремень. Дино с удивлением понимает, что мальчишка собирается пойти до конца и принимает правила игры которая уже перестала быть таковой. Ладони скользят по бёдрам, расстёгивают и стягивают брюки с дрожащего тела, а потом касаются обнажённой кожи, вырывая неосторожный стон. Каваллоне сходит с ума от всего происходящего и уже не может остановиться. Переходит поцелуями на шею, касается языком кожи на плечах и незаметно облизывает собственные пальцы, скользя вниз, намереваясь приступить к самому интересному. И мальчишка вздрагивает, ощущая прикосновение, но снова идёт на поводу, то ли у своей гордости, то ли у чувств и поддаётся навстречу, слегка морщась и ощущая лёгкий дискомфорт. Вот только потом выгибается в умелых руках и ещё больше раскрывается, неосознанно предлагая себя, и Ханеума берёт, он не привык отказываться от подарков, да и не может отказаться. Не сейчас. Не теперь... Осторожно входя в такое желанное тело, мужчина что-то шепчет на ухо резко зажавшемуся подрост

Сейчас Дино и сам не знал, почему зашёл так далеко. Хотя нет, знал. Он хотел видеть это несносное существо с глазами стали выгибающимся в своих объятиях. Хотел этого до дрожи в пальцах, но никак не ожидал, что маленький спор может зайти так далеко. А он зашёл. Мужчина только сейчас осознал это. Да и разве можно не прийти к таким выводам, когда на твоём столе сдвинув все бумаги в сторону, сидит и как-то призывно потягивается Облако Вонголы? О да, это выглядит именно так и никак иначе! Плавные движения, руки, тянущиеся вверх, словно в попытке достать до потолка и край рубашки, выбившийся из-под ремня и так и норовящий оголить немного кожи. Как можно такому противостоять? Вот только Ханеума знает, что за проснувшееся в теле желание его никто не погладит по головке, а скорее стукнут. И даже его подчиненные согласятся с подобным наказанием. Ведь сейчас перед ним сидит и невероятно призывно помахивает босой ногой в воздухе несовершеннолетний мальчишка, который к тому же наверняка ещё совершенно невинен в этом плане. Хотя если припомнить сколько раз Каваллоне грезил этим самым подростком... Помотав головой и сглотнув, мужчина прикрыл за своей спиной дверь: - Кея, ты выиграл, давай прекратим всё это. Дино всё ещё пытается держать себя в руках. И зачем спрашивается, нужно было спорить о таком деле? Да затем, что мужчина даже и не рассчитывал на то, что это всё будет воспринято всерьёз и притворено в жизнь. До самого последнего момента не верил. А потом отступать было уже поздно. Хотя сейчас Ханеума делал именно это, отступал. - Не ты ли говорил, что я умею лишь только драться и уничтожать? – ехидно и вместе с тем как-то мурлыкающе заметил парень в совершенно несвойственной ему манере и принялся медленно расстёгивать рубашку. – Что я в жизни не смогу никого соблазнить? Похоже слова Каваллоне задели подростка за живое и тот решил доказать, что наставник не прав. И как всегда выбрал для этого самый радикальный метод и даже убрал тонфы, хотя мог в привычной манере сообщить об ошибочности суждений именно с их помощью. - Кея, ну я же пошутил... – Облизывая пересохшие губы и поднимая руки в знак капитуляции, привычно рассмеялся мужчина, пытаясь перевести всё в шутку, но неосознанно подошёл ближе, оказываясь в зоне доступа ног Хибари. Чем тот неожиданно и воспользовался, плавно вытягивая ногу и зацепляясь пальцами за ремень джинсов, подтягивая тем самым собеседника ещё ближе, туда, где можно было бы дотянуться до него и руками. - Ты знаешь, - как-то задумчиво заметил парень, рассматривая лицо Дино с близкого расстояния. – Я не люблю, когда ТАК шутят. - Прости... – шепчет Каваллоне, уже опираясь ладонями о столешницу по бокам от Кеи. Мужчине просто сносит башню от такой близости. Хочется притянуть это хрупкое тело ещё ближе к себе, впиться в приоткрытые губы поцелуем, выпить всего, без остатка. И он срывается, когда заигравшийся со своей гордостью Хранитель Облака обвивает его бёдра ногами. Дино окончательно сносит крышу и он притягивает такого желанного парня ещё ближе к себе, впечатывает в собственное тело удивлённого подростка и целует проникая в глубину рта, исследуя каждый миллиметр, играя с чужим языком, уводя в танец. И только спустя какое-то время понимает что Хибари, этот упрямый паршивец, не отступает, а, наоборот, с той же яростью отвечает, прогибаясь под чужими руками, позволяя себя раздевать. И Ханеума пользуется. Он с удовольствием скользит ладонями под рубашкой парня, судорожно расстёгивает, стягивает с плеч, чтобы только коснуться обнажённой кожи, провести пальцами по твёрдым горошинам сосков, ощутить, как вздрогнет под ним обычно холодный и непрошибаемый парень. А потом на мгновение замирает, поняв, что и его раздевают, что Хибари Кея даже здесь не сдаётся и не отступает. Но ему нравится эта игра. Нравится, когда чуть прохладные дрожащие пальцы касаются кожи, пытаются расстегнуть ремень. Дино с удивлением понимает, что мальчишка собирается пойти до конца и принимает правила игры которая уже перестала быть таковой. Ладони скользят по бёдрам, расстёгивают и стягивают брюки с дрожащего тела, а потом касаются обнажённой кожи, вырывая неосторожный стон. Каваллоне сходит с ума от всего происходящего и уже не может остановиться. Переходит поцелуями на шею, касается языком кожи на плечах и незаметно облизывает собственные пальцы, скользя вниз, намереваясь приступить к самому интересному. И мальчишка вздрагивает, ощущая прикосновение, но снова идёт на поводу, то ли у своей гордости, то ли у чувств и поддаётся навстречу, слегка морщась и ощущая лёгкий дискомфорт. Вот только потом выгибается в умелых руках и ещё больше раскрывается, неосознанно предлагая себя, и Ханеума берёт, он не привык отказываться от подарков, да и не может отказаться. Не сейчас. Не теперь... Осторожно входя в такое желанное тело, мужчина что-то шепчет на ухо резко зажавшемуся подростку, поглаживает по чёрным растрепанным волосам, целует в висок, просит, умоляет расслабиться, и уговоры действуют. Кея подается навстречу, а потом запрокидывает голову кусая губы и сдерживая стон. Ведь когда Дино начинает движение под другим углом становится хорошо до дрожи в коленях, даже пальцы на ногах поджимаются от ощущений. Вот только свой последний вскрик мальчишка не смог сдержать, выгибаясь дугой в горячих объятиях и в очередной раз, вздрагивая, прежде чем затихнуть. Но Дино даже и не думает выпускать своего малолетнего любовника из объятий. Он наоборот прижимает его к себе и, взяв на руки, переносит в другую, смежную с кабинетом комнату. Осторожно укладывая парня на кровать и устраиваясь рядом, Ханеума блаженно улыбается, обнимая расслабленного и сонного мальчишку. Думать о вероятном утреннем камикоросе как-то не хочется, как и вообще думать. И уже где-то на границе сна, когда Кея считает, что тот уже уснул, мужчина слышит тихое: - И почему ты не начал спорить раньше, Конь?

напиши фанфик с названием Влюбить в себя. и следующим описанием Муки от безответной любви - ужасное испытание, но если попробовать сделать эту любовь взаимной, что тогда? , с тегами Драма,Романтика

«Истинный, как я устал, - Вольфрам зевнул, прикрыв правой ладонью рот, - сначала осмотр границ, решение проблем пограничной деревни, потом дядя срочно вызвал - пришлось ехать в поместье фон Бильфельдов… - на еле гнущихся ногах подошёл к шкафу и, не зажигая свечей, стал рыться внутри, в поисках ночной сорочки. – А на обратном пути как назло пошёл дождь, все вымокли. Слава Истинному, хоть живыми вернулись», - подумал он про себя и свой небольшой отряд. Внезапно резкий холодный ветер, шебурша портьерами, ворвался в комнату, а звук льющегося как из ведра дождя стал громче и отчетливее. Зеленоглазый аристократ нервно всплеснул руками: «Ну вот, теперь это… мне вообще отдохнуть дадут или нет?! Сколько раз говорил Юури, чтоб закрывал плотно окна, когда на улице такая погода. Так нет же! Он всё по-своему делает. В конце да концов, в замке полным полно служанок, могли бы закрыть. И куда все только смотрят? – Вольфрам нехотя подошёл к окну. Покрывшись мурашками и стуча зубами от холода, он попытался закрыть его. Когда дело было сделано, лорд грустно посмотрел на тусклое, мрачное, готовое вот-вот разразиться громом небо, - и Юури нет… интересно, где он? Наверное, у Греты в комнате», - лорд печально вздохнул. Вдруг в кромешной тьме сверкнула молния, и всё вокруг загромыхало. Сердце, бешено стучавшее до этого, ухнуло вниз, блондин затаил дыхание - в комнате он был не один. Лишь на долю секунды в свете сверкнувшей молнии он мельком увидел стоящий боком к нему силуэт. -Ты вернулся, - сказал знакомый, твёрдый как сталь голос, - я ждал. Вольфрам тут же повернулся к нему лицом: -Ю…юу…ри…- будто не веря себе, произнёс он. Его собеседник хитро улыбнулся и подошёл ближе, сократив расстояние между ними меньше, чем до метра. Лорд сглотнул и инстинктивно отступил назад. Но Мао поймал блондина за руку и привлёк к себе: -Теперь ты от меня никуда не сбежишь, - выдохнул он в губы аристократа и тут же завладел ими, жёстко сминая мягкую плоть и не теряя зрительного контакта. Зелёные испуганные глаза смотрели прямо в вертикальные зрачки. Мао крепче прижал к себе дрожащее от страха тело. Сильные руки на удивление бережно, хоть и властно, обнимали тонкую талию, медленно спускаясь вниз. Блондин вздрогнул, как только они коснулись ягодиц. Ошеломлённый такими действиями со стороны короля, он не пытался вырваться, а послушно принимал ласки. Наконец, долгий поцелуй закончился, и Мао немного ослабил хватку, давая партнёру время привести в порядок дыхание, но как только оно было восстановлено, он взял лорда на руки и перенёс того на кровать. А потом, поудобнее уложив юношу, навалился сверху и немедля принялся освобождать его и себя от одежды. Вольфрам даже слова сказать не мог, в голове перемешивались сотни мыслей. «Как? Почему? Зачем? За что?» - вопросы, на которые он не знал ответов и не мог спросить. Блондин просто смотрел потускневшим взглядом на Мао и молчал, готовый принять свою участь. Неожиданно король остановился и, приблизившись к бледному лицу, прошептал единственные слова, которые Вольфрам знал на японском языке, а в следующее мгновение светловолосый лорд утонул в глубоком и жарком поцелуе. Яркое солнце пробивалось сквозь прикрытые портьеры, возвещая о наступлении нового дня. Один лучик-разведчик осторожно проскользнул внутрь, заставляя обнажённых, спящих в обнимку юношей зажмуриться и открыть глаза. Вздохнув полной грудью, Вольфрам, весь сияющий и донельзя счастливый, посмотрел на жениха. Чёрные, удивлённо-испуганные и уже приличных размеров глазища не остались в стороне. Пауза длилась секунд пятнадцать - всё это время они неотрывно смотрели друг на друга. Первым опомнился король: -Вольфрам! – как-то уж слишком запоздало не своим голосом провизжал Шибуя. –Что ты… почему… почему мы так спим?! – пытаясь подобрать слова, спросил он. -Как заснули, так и проснулись, - на удивление спокойно ответил блондин, продолжая невозмутимо обнимать жениха. -Но…но как? – запинаясь, продолжил свой допрос Юури. Аристократ обречённо вздохнул и, разъединив объятья, перекатился на свою сторону кровати. Как он и думал, сейчас его ненаглядный Юури заведёт истерику, устроит допрос с пристрастиями и до конца дня, а может быть и дольше, будет его, Вольфрама, избегать. Как всё предсказуемо… -Э…а почему мы голые? Мы что, спали в таком виде? – в тихом ужасе Шибуя посмотрел на жениха. -Угу, - подтвердил его догадки блондин. И уже, будто забыв

«Истинный, как я устал, - Вольфрам зевнул, прикрыв правой ладонью рот, - сначала осмотр границ, решение проблем пограничной деревни, потом дядя срочно вызвал - пришлось ехать в поместье фон Бильфельдов… - на еле гнущихся ногах подошёл к шкафу и, не зажигая свечей, стал рыться внутри, в поисках ночной сорочки. – А на обратном пути как назло пошёл дождь, все вымокли. Слава Истинному, хоть живыми вернулись», - подумал он про себя и свой небольшой отряд. Внезапно резкий холодный ветер, шебурша портьерами, ворвался в комнату, а звук льющегося как из ведра дождя стал громче и отчетливее. Зеленоглазый аристократ нервно всплеснул руками: «Ну вот, теперь это… мне вообще отдохнуть дадут или нет?! Сколько раз говорил Юури, чтоб закрывал плотно окна, когда на улице такая погода. Так нет же! Он всё по-своему делает. В конце да концов, в замке полным полно служанок, могли бы закрыть. И куда все только смотрят? – Вольфрам нехотя подошёл к окну. Покрывшись мурашками и стуча зубами от холода, он попытался закрыть его. Когда дело было сделано, лорд грустно посмотрел на тусклое, мрачное, готовое вот-вот разразиться громом небо, - и Юури нет… интересно, где он? Наверное, у Греты в комнате», - лорд печально вздохнул. Вдруг в кромешной тьме сверкнула молния, и всё вокруг загромыхало. Сердце, бешено стучавшее до этого, ухнуло вниз, блондин затаил дыхание - в комнате он был не один. Лишь на долю секунды в свете сверкнувшей молнии он мельком увидел стоящий боком к нему силуэт. -Ты вернулся, - сказал знакомый, твёрдый как сталь голос, - я ждал. Вольфрам тут же повернулся к нему лицом: -Ю…юу…ри…- будто не веря себе, произнёс он. Его собеседник хитро улыбнулся и подошёл ближе, сократив расстояние между ними меньше, чем до метра. Лорд сглотнул и инстинктивно отступил назад. Но Мао поймал блондина за руку и привлёк к себе: -Теперь ты от меня никуда не сбежишь, - выдохнул он в губы аристократа и тут же завладел ими, жёстко сминая мягкую плоть и не теряя зрительного контакта. Зелёные испуганные глаза смотрели прямо в вертикальные зрачки. Мао крепче прижал к себе дрожащее от страха тело. Сильные руки на удивление бережно, хоть и властно, обнимали тонкую талию, медленно спускаясь вниз. Блондин вздрогнул, как только они коснулись ягодиц. Ошеломлённый такими действиями со стороны короля, он не пытался вырваться, а послушно принимал ласки. Наконец, долгий поцелуй закончился, и Мао немного ослабил хватку, давая партнёру время привести в порядок дыхание, но как только оно было восстановлено, он взял лорда на руки и перенёс того на кровать. А потом, поудобнее уложив юношу, навалился сверху и немедля принялся освобождать его и себя от одежды. Вольфрам даже слова сказать не мог, в голове перемешивались сотни мыслей. «Как? Почему? Зачем? За что?» - вопросы, на которые он не знал ответов и не мог спросить. Блондин просто смотрел потускневшим взглядом на Мао и молчал, готовый принять свою участь. Неожиданно король остановился и, приблизившись к бледному лицу, прошептал единственные слова, которые Вольфрам знал на японском языке, а в следующее мгновение светловолосый лорд утонул в глубоком и жарком поцелуе. Яркое солнце пробивалось сквозь прикрытые портьеры, возвещая о наступлении нового дня. Один лучик-разведчик осторожно проскользнул внутрь, заставляя обнажённых, спящих в обнимку юношей зажмуриться и открыть глаза. Вздохнув полной грудью, Вольфрам, весь сияющий и донельзя счастливый, посмотрел на жениха. Чёрные, удивлённо-испуганные и уже приличных размеров глазища не остались в стороне. Пауза длилась секунд пятнадцать - всё это время они неотрывно смотрели друг на друга. Первым опомнился король: -Вольфрам! – как-то уж слишком запоздало не своим голосом провизжал Шибуя. –Что ты… почему… почему мы так спим?! – пытаясь подобрать слова, спросил он. -Как заснули, так и проснулись, - на удивление спокойно ответил блондин, продолжая невозмутимо обнимать жениха. -Но…но как? – запинаясь, продолжил свой допрос Юури. Аристократ обречённо вздохнул и, разъединив объятья, перекатился на свою сторону кровати. Как он и думал, сейчас его ненаглядный Юури заведёт истерику, устроит допрос с пристрастиями и до конца дня, а может быть и дольше, будет его, Вольфрама, избегать. Как всё предсказуемо… -Э…а почему мы голые? Мы что, спали в таком виде? – в тихом ужасе Шибуя посмотрел на жениха. -Угу, - подтвердил его догадки блондин. И уже, будто забыв обо всём, не смотря не короля, начал собираться на завтрак. -Но как, же так, Вольфрам? Не могли же мы и вправду вот так вот… -Могли, - прервал лорд, уже теряя контроль над собой. – Не веришь? – он ухмыльнулся и хитро посмотрел на брюнета. -Ну… - Юури покраснел, представив себе подобную картину, и зарылся мордашкой в подушку. Не выдержав, блондин молниеносно забрался обратно на кровать, развернул суженного к себе лицом и, наклонившись, жадно, но нежно поцеловал. -Ваше Величество, вы уже проснулись? Ваше Величество? – за дверью послышались шаги и голос первого советника. Не услышав ответа на вопрос, Гюнтер в сопровождении Конрада вошёл в королевские покои: - Ваше Ве…ли…чест…во… - мужчины, как поражённые, застыли почти в дверях. Наконец, Вольфрам прервал поцелуй и твёрдо посмотрел на Юури: -Вспомнил? -Н-н… - король обречённо замотал головой. Тогда светловолосый лорд, уже теряя всякое терпение, гневно посмотрел на непутёвого жениха: -Да как ты, - досада, упрёк, обида, злость, отчаянье – всё слилось воедино. Давно набухающий вулкан готов был взорваться, - забыть, что сам вчера вытворял?! Да, как ты можешь?! – пылающий и обжигающий, готовый уничтожить, а не как раньше - предупредить, огонь направился к своей цели. -Ваше Величество! -Юури! Недавние зрители, теперь уже спасатели, быстро метнулись к королевскому ложу, чтобы остановить пламя, а вместе с тем бушевавшую в Бильфельде злость и надежду, что превратилась в боль. «А Вольфрам серьёзно разозлился. Если бы не Конрад с Гюнтером, я был бы на том свете, - трогая подпалённые сбоку волосы, вздохнул Юури. После утреннего инцидента его быстро вывели из королевских покоев и направили к Гизеле. Та осмотрела его с ног до головы и, сообщив, что серьёзных травм нет, отправила в библиотеку на попечение первого советника. Таким образом, случая повидаться с женихом ему больше не представилось, хотя, может оно и к лучшему. – Всё таки и мне досталось… И чего он так взъелся? Будто я сделал, что-то ужасное. Хотя, может и сделал…я же ничего не помню… Судя по всему, я вырубился вчера, и моим телом завладел Мао, как это обычно бывает. Вот мне память и отшибло. Конрад сказал не волноваться об этом и забыть, но мне ведь и вправду интересно узнать, что случилось. У кого бы спросить? У Гюнтера? – юноша посмотрел на метавшегося по библиотеке советника. Кажется, он искал какие-то книги, но из-за волнения все они валились у него из рук. – Нет, у Гюнтера и своих забот хватает. Тогда, может быть у Вольфрама? Он-то знает, в чём причина сегодняшнего переполоха, как ни как, сам в нём участвовал… Да, ну, Вольфрам мне точно ничего не скажет, только призовёт своих духов огня и пиши - пропало. Иначе говоря, крышка мне. И всё же, я очень хочу узнать подробности произошедшего, чего бы мне это не стоило». Одинокая фигура, небрежно облокотившись на перила, задумчиво смотрела вдаль. В зелёных глазах застыли слёзы. Беспощадный ветер хлестал по лицу и трепал волосы, разрывал на клочки воздух и сердце, напоминая сильнее о боли. Блондин закрыл глаза, погружаясь в темноту внутри себя, кровь стучала в висках, намокшие ресницы дрожали. Хотелось кричать громко-громко от отчаяния и боли. Но нельзя – вдруг услышат и спросят: « Почему кричишь?» и что ты ответишь? Нужно держать в себе, как бы ни было больно. Нужно держать в себе… -Здравствуйте, Ваша Светлость. Грустите? – задорным, как всегда голосом, поприветствовал его рыжий шпион. Такого голоса хватит, чтобы, как минимум, на него обратили внимание. -Чего нужно, - нужно стараться, чтобы голос не дрожал, а то заподозрят неладное. Впрочем, от плутовских голубых глаз и так ничего не скроется. -Слышал, вы чуть не устроили пожар в королевских покоях. Малыш опять что-то натворил? -Не твоё дело, - леденящим сердце голосом ответил лорд. -Йозак! – прервал хотевшего вновь задать вопрос шпиона Конрад. -А, капитан! – улыбаясь во все тридцать два зуба, неунывающий Гурриер подошёл к мечнику, кивнул головой, одобрительно похлопав по плечу, и исчез. Конрад долго не решался подойти к одинокой фигуре в синем мундире. Сначала он, как истинный созерцатель прекрасного, просто смотрел и любовался Вольфрамом. Прятать такой шедевр в таком далёком месте казалось кощунством. Его брат был до невозможности красив. Даже сейчас, согнувшийся от боли и отчаяния, отвергнутый и преданный, он всё равно оставался произведением искусства, от которого нельзя оторвать глаз. Вдруг фигура юноши вздрогнула, казалось, она билась в судорогах, невидимых снаружи. Наконец, мужчине надоело наблюдать весь этот театр одного актера, и он подошёл к брату. Тот, почувствовав, его присутствие, тут же повернулся к нему: -Конрад… И всё. Платину прорвало. До этого державшийся кое-как Вольфрам бросился в объятья мечника. Слёзы лились нескончаемым потоком. Непрекращаемые всхлипы и судороги, сотрясающие юное тело, сковывали сердце. -Кон…рад… Конра…ад – взахлёб со слезами, звал блондин, - он не понимает…я…я…не знаю, что делать… Мужчина крепко, но осторожно, чтобы не сломать, не повредить донельзя хрупкого сейчас юношу, обнял его, прижимая к своей груди, и начал успокаивающе гладить по голове, как в детстве. -Он не помнит…он не помнит, что делал со мной и что говорил… не помнит! – словно напоминая самому себе, а не рассказывая брату, твердил Вольфрам. – Что мне делать? -Успокойся, - Веллер приподнял лицо блондина за подбородок, - в таком состоянии ты ничего не сделаешь. Тебе нужно прийти в себя для начала, а потом решать. -Конрад… -Я знаю, у тебя всё получится, обязательно, - мечник тепло улыбнулся. В ореховых глазах плескалась нежность. Мужчина вытер слёзы своего братишки и взъерошил светловолосую макушку. – Возьми всё под свой контроль, я помогу. На бледных щеках вновь появился румянец, а глаза засияли необыкновенным лучистым немного озорным светом: -Да, - уже не дрожащим, а спокойным голосом подтвердил слова брата Вольфрам. Теперь он всё возьмёт в свои руки: и жениха, и любовь, и счастье. На обед никому идти не хотелось. Было страшно. Страшно посмотреть друг другу в глаза, бросить редкое словцо, не желая обидеть или пошатнуть и так убитую горем психику. Напряжение буквально витало в воздухе. Даже слуги, не хотевшие попасться под горячую руку, забились в углы и не высовывались. Таким образом, весь замок хранил молчание почти полдня, пока… -Я вернулась! – прямо с порога пропела звонким голоском золотоволосая пышногрудая красавица. – Ну, как вы тут без меня поживали? Соскучились, небось? – она осмотрела всех присутствующих в столовой. Почти у каждого из них были хмурые лица. Только Грета, не посвящённая в утреннее происшествие, выглядела счастливой, и Конрад пытался выдавить улыбку. – Что это вы все такие несчастные? Случилось чего? – после её предположения все кроме принцессы тяжело вздохнули. – Ну-ну, не время расстраиваться. Я вам подарки привезла из своего путешествия «В поисках любви». Ах, если бы вы знали, как это прекрасно влюбляться снова и снова, ловить каждое слово возлюбленного, дышать с ним одним воздухом… - с каждым новым словом прелестной леди атмосфера в помещении ещё больше ухудшалась. - …и вот мы с Мольбертом, – вдохновлено рассказывала она о новом ухажере, - гуляли, прям, как дети, держась за руки и смеялись… -Мама! - прервал Сесилию Гвендаль, пока было не поздно, - может, ты сядешь и пообедаешь? Проголодалась, наверное? -Ах, Гвен, всё ты знаешь! Умничка моя, - женщина крепко обняла старшего сына, - а вот Конрад с Вольфрамом маме покушать не предложили, - она наиграно надула губки. -Прости, мама, - мечник тепло улыбнулся и, встав, отодвинул для леди стул, - проходи, присаживайся. -Ай, ты мой хороший, - Шерри нежно потрепала щёчки среднего сынишки и села на предоставленное ей место. – Вольф, а ты что молчишь? Что, совсем не рад меня видеть? – она взволновано посмотрела на блондина. -Нет. Я рад, что ты вернулась, - сухо и, пряча глаза за длинной чёлкой, ответил огненный лорд. -А вы, Ваше Величество? -А? – словно вырванный из глубоких раздумий, король несколько секунд полными недоумения глазами смотрел на женщину, потом немного глупо заулыбался и, почесав чернявую макушку, ответил, - я тоже рад вашему возвращению, госпожа Шерри. -Ну, вот и хорошо. Думаю, Грета с Гюнтером тоже счастливы, - в ответ первому советнику пришлось согласно закивать. Следующие несколько минут ели молча. Напряжение несколько спало, дышать стало свободнее. Наконец, закончив трапезу, Вольфрам встал со своего места и уверенно подошёл к королю: -Всё, хватит есть, пошли. -Куда пошли? – чуть не подавившись десертом, переспросил Юури. -На свидание, - совершенно спокойно ответил блондин. У сококу словно ком в горле застрял. -Ах, Вольф, какой ты молодец! Проявляешь инициативу! – Шерри сияла от счастья. Грета хоть и не всё понимала, но тоже радовалась. Гюнтер выронил ложку и намерено ловил галок, а Гвендаль усиленно закашлял. Служанки восторженно пищали в сторонке, и только Конрад, понимая, что сейчас происходит, загадочно улыбался. -Свидание? – опешил Юури, - но…но я не могу. У меня сегодня тренировка с Конрадом и занятия с Гюнтером. -Думаю, сегодня можно пропустить. Слишком часто тренироваться тоже нельзя, отдых пойдёт вам на пользу, - улыбнулся Веллер. -Я тоже думаю, что вам нужно отдохнуть, Ваше Величество, - придя в себя, поддержал мечника Гюнтер, - перенесём сегодняшний урок на другой день. -Но…но, Гвендаль… - король посмотрел на темноволосого мужчину полными мольбы и отчаяния вперемешку с кавайностью и умилением глазами, которые так и кричали: «Ты мой последний шанс!» Маршал отвернулся от испытующего взгляда: -Делайте, что хотите, - тут последняя надежда Юури рухнула. «Как же так? Вы что все, сговорились? Меня ж теперь точно убьют и никто не спасёт?» -Давай вставай, хватит рассиживаться. Пора уже, - Вольфрам потянул короля за руку, призывая подняться и вырывая его из собственных мыслей. -Но подожди, подожди, Вольф, - протесты жениха блондин не принимал, а продолжал молча тащить из столовой. -Удачи вам, мальчики! – чарующим голосом пропела вслед юношам счастливая как никогда Сесилия. -Правильно ли это, Конрад? Вдруг Вольфрам вновь выйдет из себя, и что тогда? – заволновался Гюнтер. -Не переживай. Всё будет хорошо. Я уверен, он справится, - успокоил советника мечник и продолжил прерванную разговором трапезу. – «Я уверен в нём. Он справится». -А это действительно так необходимо? – волочась за идущим впереди Вольфрамом, осторожно спросил Юури, всё ещё надеясь, что блондин откажется от своей затеи. Но ответа не последовало. - Э, Вольфрам, я спросил тебя… -Я слышал, - оборвал жениха зеленоглазый мадзоку. -Ну, и? – продолжал допытываться король. Неожиданно аристократ остановился, и Шибуя чуть не врезался ему в плечо. -Это свидание, Юури. Хочешь ли ты этого или нет, пойми и прими это, - совершенно серьёзным тоном сказал светловолосый лорд и как ни в чём не бывало продолжил путь, волоча за собой жениха. Ехали молча, только Ао и белогривый скакун Вольфрама временами ржали, нарушая тишину. Над головой простиралось бескрайнее голубое небо, высоко светило слепящее глаза солнце, и не было ни одного облачка. Ветер изредка колыхал высокие травы и приятно холодил кожу. Казалось, во всём мире царят спокойствие и умиротворение. В общем и целом, погода располагала к свиданию юношей. -Всё, приехали, - останавливая коня, сообщил Вольфрам. После его слов, Юури сразу же начал мотать головой по сторонам, осматривая местность. -Так ты ничего не увидишь, - предупредил жениха блондин и слез со своего скакуна. Король тут же последовал его примеру. Когда жеребцы остались без наездников, их благополучно привязали около небольшого дерева. -Иди сюда, - протянул руку Юури Вольфрам. Сококу, всё ещё ничего не понимая, исполнил просьбу жениха. -Теперь закрой глаза. -Зачем? -Узнаешь. Просто закрой глаза, - улыбнулся блондин. «Это свидание. Пойми и прими это» - вспомнив сказанные им ранее слова, Юури покорно закрыл глаза. -Ну? -Вот теперь пошли, - аристократ осторожно повёл бейсболиста вперёд, держа его за руку. Брюнет молча следовал за ним, пока они не остановились. -Можешь открывать, - сообщил Вольфрам хмурящемуся жениху. Тот, следуя указу, широко распахнул глаза, а затем и рот. Он как безумный смотрел на представленный ему пейзаж, от которого перехватывало дыхание. Они стояли на краю обрыва, внизу которого находилась небольшая, украшенная цветами, поляна. Там же, с ней по соседству, было расположено озеро с почти прозрачной водой, что позволяло видеть его дно. -Ух, ты! Как красиво! Я и не знал, что в Шин-Макоку есть такое место. -Ты много чего не знаешь. Ну что, пошли? – блондин указал на маленькую крутую тропинку, которая вела вниз, - спускаться в одиночку опасно, так что, если не возражаешь… - Вольфрам перевёл взгляд на их сцепленные руки. -А, ну, я не против, - поддержал идею жениха Юури, и они вместе начали медленно спускаться с обрыва, держась за руки и оберегая друг друга от опасности. -Слушай, Вольф, а точно другого пути нет? – осторожно ступая на предполагаемую ступеньку, спросил Шибуя. -Что, струсил, слабак? – поддел его светловолосый лорд. -Я не слабак! Просто, вдруг ты упадёшь… -Если что, - блондин посмотрел прямо в чёрные глаза жениха и улыбнулся, - если что, упадём вместе. В изумрудных очах плескались теплота и нежность. Такие ласковые и доверчивые, казалось, они смотрели в самое сердце и готовы были растопить даже лёд, расплавить твёрдый металл и сломать вековой гранит. Ими хотелось любоваться вечно. -Вольфрам… - еле слышно произнёс сококу и, не смотря вниз, опустил ногу. -Юури! – блондин ухватился одной рукой за торчащий сучок, а другой продолжал поддерживать жениха. Король в ответ попытался встать на маленький выступ, но попытка провалилась. Мелкие камни один за другим полетели вниз. Держаться за небольшой сучок стало слишком тяжело, и, в итоге, юноши упали. Благо расстояние до земли было небольшое, и приземлились они на мягкую траву. -Вольф, ты как? – король сжал ладонь жениха. -В порядке, - тот, привстал, опираясь на локти, и посмотрел на Юури, - а ты? -Я тоже вроде как, - попытался улыбнуться Шибуя, - думаю, парой синяков и царапин отделаемся. -Ага, - подтвердил Вольфрам. Из-за небольшого обвала, он упал прямо на сококу. Так и лежали: Юури спиной на примятой траве, а блондин - у него на животе. -Встать сможешь или как? – беспокоясь, спросил король. -Да, - с запозданием ответил лорд, - знаешь, вчера ты так же лежал на мне… - сердце пропустило удар, - и я не знал, что делать, - Вольфрам приблизился к лицу брюнета, - я сначала так испугался, но потом… - Шибуя сглотнул. Их лица были слишком близко, а дыхание смешалось, - Юури… Тёплые губы осторожно коснулись уст сококу. Сначала розовенький язычок прошёлся по верхней, а затем нижней губе, даря незабываемое чувство и дразня, а потом скользнул внутрь. Там оба языка сплелись и начали ласкать друг друга. Сердце зашлось в бешеном ритме, ладони от волнения вспотели, а сами юноши залились яркой краской. Было жарко, пожар разгорался внутри. Пожар, выжигающий всё на своём пути. Пожар, который нужно остановить, иначе он сожжёт тебя и затронет другого. Вольфрам прервал поцелуй и отодвинулся от лица жениха, пряча глаза за длинной челкой: -Прости… не думай об этом… Блондин попытался встать. Ноги не держали. Они дрожали и подкашивались. Но всё же, пересилив себя, он встал, а потом помог сделать это и Юури. Друг на друга от волнения и страха они упорно не смотрели. Но нельзя бегать вечно, правда? -Почему ты выбрал это место…для свидания? – нарушая повисшую тишину, задал вопрос Шибуя. -Мне всегда здесь нравилось. Еще с детства, когда мы приходили сюда с Конрадом. Раньше в это место вёл мост через вон ту речку, - блондин указал на один из притоков озера, - но во время войны его разрушили, и добраться сюда теперь можно либо вплавь, либо вот таким экстремальным способом. -Нда, надо ж было мне случайно оступиться. Из-за этого нижние ступеньки обвалились, - Юури виновато потупил глаза. -Ладно, выберемся как-нибудь, не пропадём, - подбодрил его Вольфрам, - давай просто будем наслаждаться временем, проведённым здесь. -Э…хорошо, - согласился Шибуя, и они оба пристроились в тени раскидистого дерева, всё так же держась за руки. Блондин закрыл глаза и стал прислушиваться к тишине. -А, Вольфрам… -Тшш, - аристократ приставил указательный палец к губам, призывая к молчанию, - слушай… По его совету, Юури навострил ушки и начал внимать слабые и далёкие, но мелодичные звуки. -Слышишь? Это – милоза. В это время маленькие птенцы вылупляются из яиц, а их родители сопровождают сей процесс своим пением, - пояснил зеленоглазый юноша, - Милозы очень красивые, но пугливые птицы. Они прячутся и вьют свои гнёзда вдали от людей и мадзоку. Здесь как раз такое место. Так приятно, когда в мир приходит новая жизнь… -А я и не знал, что ты любишь подслушивать, - поддел жениха Юури, расплывшись в довольной улыбке, - «Оказывается, я о нём так мало знаю… Обычно взрывной, дерзкий и ревнующий ко всем столбам, Вольфрам сейчас такой спокойный и умиротворённый. Он уверенный и сильный, ласковый и нежный, добрый и честный, смущённый и растерянный, быстрый и резкий. Какой он ещё? Я хочу знать, каким ещё он может быть со мной. Хочу…» -Как они там, - немного взволновано спросил мечник, как только в зелёных зарослях кустов показалась знакомая рыжая макушка. -Резвятся птенчики, - улыбаясь во все зубы, ответил Йозак. -Значит, помирились все-таки. -Видимо, да. Ну, что, возвращать их обратно? -Нет, пускай остаются. Только следи за ними в оба, - серьёзно посмотрев на собеседника, наказал Конрад. -Как скажешь, капитан! Проследим и вернем в целости и сохранности! – подмигнул шпион. -Я надеюсь на тебя, Йозак, - Веллер тепло улыбнулся и, похлопав друга по плечу, поскакал обратно в замок. «Что? Уже так поздно? Кто бы знал, что время здесь летит так незаметно», - блондин открыл глаза и посмотрел на Юури. Тот сидел рядом и, молча, смотрел на бесконечное небо. -Уже поздно. Пора возвращаться, - сообщил ему Вольфрам. -Что, уже? -Да, - зеленоглазый мадзоку опустил голову, - жаль, конечно, не увидим закат. Здесь он очень красивый, - печально вздохнул он. -Правда? -Да. Когда солнце заходит, всё небо окрашивается в красно-розовые тона и отражается в озере. Из-за того, что вода в нём прозрачная, дно тоже становится красно-розовым и кажется, что небо с озером стали одним целым. Это очень красиво, - закончил блондин. -Тогда давай останемся и посмотрим. Я тоже хочу увидеть это вместе с тобой, - Юури смущенно отвёл глаза. Вольфрам сначала удивлённо смотрел на него, а потом, покраснев, согласился. Так они и остались наблюдать закат, сидя рядом под деревом и держась за руки. Блондин, немного подумав, аккуратно положил голову жениху на плечо, тот тоже приклонил свою и стал смотреть, как постепенно вместе с уходящим солнцем небо и озеро становятся розовыми с красными и малино-бураватыми разводами. -Тогда ночью… прости, что забыл. Это, наверное, очень важно, а я… - после долгого молчания произнес Юури. Он печально опустил голову и сильнее сжал ладонь Вольфрама. -Да ничего не было, - смотря на заходящее солнце, улыбнулся блондин. -Как не было?! Ты же сам говорил, что было. И проснулись мы голые в обнимку, - недоумевая, посмотрел на жениха король. -А вот так вот не было. Мао повалил меня на кровать, раздел, а потом отрубился, ну, и вновь появился ты, храпевший на всю комнату и в ус не дувший, - Вольфрам покраснел, вспоминая, как потом пристроился рядом с возлюбленным, - но перед этим, ты сказал мне «аи шитеру», что означает «я люблю тебя». Юури в шоке уставился на жениха, выслушав его откровение: -Так вот из-за чего ты так взъелся. Прости… -Давай подымайся, пора возвращаться, - блондин чуть грустно улыбнулся и посмотрел на короля, - а то волнуются, наверное, все. -Ага, наверное, - такой же улыбкой ответил Юури, и, поднявшись, они направились домой, не расцепляя рук, как знак того, что снова вместе. Что всё осталось по-старому и всё же не так, как раньше. Маленький эпилог. -Вольфрам… - тихо позвал Юури, закутавшись в одеяло и повернувшись спиной к жениху, - я пока не могу сказать тебе тех слов, что сказал тогда, в состоянии Мао. Но я обещаю, что буду стараться и обязательно скажу их тебе когда-нибудь. Блондин закрыл глаза и улыбнулся, прислушиваясь к биению сердца: -Я тоже…буду стараться… Конец. или Продолжение следует… решать вам.

напиши фанфик с названием А что, если бы все было наоборот? и следующим описанием А вы можете сказать, как Хиро Машима придумывал Фэйри Теил? Вот и я не могу(((( Но ведь можно немного пофантазировать ;), с тегами Драббл,Пародия,Юмор

А что, если бы все было… наоборот? Нет, вы представьте только! Мы так уверены в том, что все изначально стояло на своих местах, но если немного пофантазировать… Рабочий кабинет освещается только лампой над планшетом да тусклым светом полной луны из окна. На вертящемся кресле сидит человек и увлеченно грызет кончик карандаша, продумывая новую интересную историю. Вот Муза, появившись за его плечами, взмахивает невесомыми крылышками и услужливо подталкивает к художнику пачку сигарет. Глубоко затянувшись и выпустив струйку дыма в потолок, мангака наносит на бумагу первые штрихи. Вот темная улица, дом на ней, открытое окно с колышущимися на ветру шторами. На уровне второго этажа завис синий крылатый кот, поднимающий на своих с виду слабеньких лапках розоволосую девушку. Коротко остриженные пряди непокорно торчат в разные стороны и лезут в огромные серо-зеленые глаза. А у девушки неплохая фигура: длинные стройные ноги, кокетливо выглядывающие в разрезе черно-оранжевой юбки, большая грудь, распирающая накинутую на голое тело жилетку… Мангака краснеет и спешно заменяет жилетку на черно-оранжевый топ. Итак, зачем же она пришла сюда? С какой целью влезла в окно? А вот и она! Соблазнительно разметавшись на кровати, в комнате спит светловолосый юноша. Густая золотистая шевелюра нежными прядями обрамляет тонкое лицо, тени от длинных густых ресниц падают на щеки. И хоть глаза у парня пока закрыты, художник точно знает, что они у него будут карие. Отличную фигуру юноши прекрасно видно, ведь одеяло сбилось на край кровати, практически ничего не прикрывая (тут-то мангаке нечего стесняться). Девушка мягко приземляется возле кровати и тихонько ныряет под одеяло, попутно крепко обнимая парня и прижимаясь к нему всем телом. Мангака чешет затылок карандашом. Как-то слишком пошло получилось! История про развратную девицу, тайком прыгающую в постель к беззащитным спящим мужчинам?! Ладно, оставим как рабочую версию. Мужчина крепит на планшете новый лист бумаги и снова принимается за работу. Вот утро, юноша открывает свои прекрасные карие глаза и застает у себя в постели незваную гостью. Крики, возмущения, попытки вытолкать девушку за дверь… А в ответ только сонное протирание ясных глазок и просьба покормить сиротку. Нелогично? Ладно, исправим ситуацию! Вот они рядом идут к огромному красивому зданию…. Ну, скажем, магической гильдии! Да! Они – маги! Девушка умеет управлять огнем, а парень… А что может парень помимо охмурения девчонок? Допустим, призывает каких-нибудь магических существ! Чем в данный момент и занят. Вот он достает золотой ключик, произносит волшебные слова и перед ним появляется… Знойная рыжая красотка в белой блузке и кроткой юбке-карандаше. Фигурой призванная девушка уступает розоволосой, но стоит ей изящно поправить очки на аккуратном носике, как ее хозяин заливается краской и кокетливо прячет глаза. Вдохновленный этой картиной, мангака хватается за третий лист бумаги, орудуя карандашом не хуже меча. А вот и гильдия! Едва войдя в здание, розоволосая тут же сцепилась со статной брюнеткой. Да что за характер у этой девицы?! Еще и подружку себе под стать нашла! А за дерущейся брюнеткой из-за угла тайком подглядывал отчаянно краснеющий синеволосый юноша, томно вздыхая и изредка роняя скупые слезы. За стойкой бара (бара?! Ладно, оставим пока) стоит высокий пепельноволосый парень, мило улыбающийся всем присутствующим. Его уменьшенная копия помогает братцу протирать стаканы, а за ближайшим столиком сидит похожая на красавцев-блондинов пепельноволосая… бабища… Мангака тяжело вздыхает, разочаровываясь в своей Музе, вальяжно развалившейся на диване и дымящей тонкой сигаретой. На новом листе появляется какая-то команда единомышленников. Зеленоволосая девушка с антенками-молниями на голове… или парень?.. или девушка?.. Ладно, оставим пока. Рядом с ней (ним) стоит чудаковатая фигуристая подружка, постоянно показывающая язык. Между ними – спортивный русоволосый парень в тонких очках, сверлящий пронзительным взглядом блондинистую бабищу за столиком (вот извращенец!). Прекрасная высокая блондинка в меховом манто небрежно приобнимает за плечи свою команду, широко улыбаясь и пытаясь поправить плечом постоянно сползающие по длинным волосам наушники. Затылок готов задымиться от постоянного контакта с карандашом. Художник умоляюще смотрит на Музу, но та лишь пренебрежительно машет ему рукой – посмотрим, как ты без меня справишься. Снова тяжело вздохнув, бедолага крепит очередной лист на рабочую поверхность. Вот дверь с грохотом отворяется и в зал входит рыцарь в сияющих доспехах. Классическая внешность: широ

А что, если бы все было… наоборот? Нет, вы представьте только! Мы так уверены в том, что все изначально стояло на своих местах, но если немного пофантазировать… Рабочий кабинет освещается только лампой над планшетом да тусклым светом полной луны из окна. На вертящемся кресле сидит человек и увлеченно грызет кончик карандаша, продумывая новую интересную историю. Вот Муза, появившись за его плечами, взмахивает невесомыми крылышками и услужливо подталкивает к художнику пачку сигарет. Глубоко затянувшись и выпустив струйку дыма в потолок, мангака наносит на бумагу первые штрихи. Вот темная улица, дом на ней, открытое окно с колышущимися на ветру шторами. На уровне второго этажа завис синий крылатый кот, поднимающий на своих с виду слабеньких лапках розоволосую девушку. Коротко остриженные пряди непокорно торчат в разные стороны и лезут в огромные серо-зеленые глаза. А у девушки неплохая фигура: длинные стройные ноги, кокетливо выглядывающие в разрезе черно-оранжевой юбки, большая грудь, распирающая накинутую на голое тело жилетку… Мангака краснеет и спешно заменяет жилетку на черно-оранжевый топ. Итак, зачем же она пришла сюда? С какой целью влезла в окно? А вот и она! Соблазнительно разметавшись на кровати, в комнате спит светловолосый юноша. Густая золотистая шевелюра нежными прядями обрамляет тонкое лицо, тени от длинных густых ресниц падают на щеки. И хоть глаза у парня пока закрыты, художник точно знает, что они у него будут карие. Отличную фигуру юноши прекрасно видно, ведь одеяло сбилось на край кровати, практически ничего не прикрывая (тут-то мангаке нечего стесняться). Девушка мягко приземляется возле кровати и тихонько ныряет под одеяло, попутно крепко обнимая парня и прижимаясь к нему всем телом. Мангака чешет затылок карандашом. Как-то слишком пошло получилось! История про развратную девицу, тайком прыгающую в постель к беззащитным спящим мужчинам?! Ладно, оставим как рабочую версию. Мужчина крепит на планшете новый лист бумаги и снова принимается за работу. Вот утро, юноша открывает свои прекрасные карие глаза и застает у себя в постели незваную гостью. Крики, возмущения, попытки вытолкать девушку за дверь… А в ответ только сонное протирание ясных глазок и просьба покормить сиротку. Нелогично? Ладно, исправим ситуацию! Вот они рядом идут к огромному красивому зданию…. Ну, скажем, магической гильдии! Да! Они – маги! Девушка умеет управлять огнем, а парень… А что может парень помимо охмурения девчонок? Допустим, призывает каких-нибудь магических существ! Чем в данный момент и занят. Вот он достает золотой ключик, произносит волшебные слова и перед ним появляется… Знойная рыжая красотка в белой блузке и кроткой юбке-карандаше. Фигурой призванная девушка уступает розоволосой, но стоит ей изящно поправить очки на аккуратном носике, как ее хозяин заливается краской и кокетливо прячет глаза. Вдохновленный этой картиной, мангака хватается за третий лист бумаги, орудуя карандашом не хуже меча. А вот и гильдия! Едва войдя в здание, розоволосая тут же сцепилась со статной брюнеткой. Да что за характер у этой девицы?! Еще и подружку себе под стать нашла! А за дерущейся брюнеткой из-за угла тайком подглядывал отчаянно краснеющий синеволосый юноша, томно вздыхая и изредка роняя скупые слезы. За стойкой бара (бара?! Ладно, оставим пока) стоит высокий пепельноволосый парень, мило улыбающийся всем присутствующим. Его уменьшенная копия помогает братцу протирать стаканы, а за ближайшим столиком сидит похожая на красавцев-блондинов пепельноволосая… бабища… Мангака тяжело вздыхает, разочаровываясь в своей Музе, вальяжно развалившейся на диване и дымящей тонкой сигаретой. На новом листе появляется какая-то команда единомышленников. Зеленоволосая девушка с антенками-молниями на голове… или парень?.. или девушка?.. Ладно, оставим пока. Рядом с ней (ним) стоит чудаковатая фигуристая подружка, постоянно показывающая язык. Между ними – спортивный русоволосый парень в тонких очках, сверлящий пронзительным взглядом блондинистую бабищу за столиком (вот извращенец!). Прекрасная высокая блондинка в меховом манто небрежно приобнимает за плечи свою команду, широко улыбаясь и пытаясь поправить плечом постоянно сползающие по длинным волосам наушники. Затылок готов задымиться от постоянного контакта с карандашом. Художник умоляюще смотрит на Музу, но та лишь пренебрежительно машет ему рукой – посмотрим, как ты без меня справишься. Снова тяжело вздохнув, бедолага крепит очередной лист на рабочую поверхность. Вот дверь с грохотом отворяется и в зал входит рыцарь в сияющих доспехах. Классическая внешность: широкий размах плеч, высокий рост, крепкие руки, уверенный взгляд и длинные алые волосы, выбивающиеся из-под шлема. Его сопровождает длинноногая красавица с короткими синими волосами и затейливой татуировкой вокруг правого глаза. Взгляд такой же уверенный, как и у рыцаря, в нем решимость, сила и независимость. Похоже, что эти двое готовы друг за друга врагу глотку перегрызть. Сюжет, конечно, банальный, но, кажется, на сегодня это лучшее, что он смог придумать. А вот хрупкий маленький мальчик с внешностью школьника смотрит с обожанием сквозь стекла очков на загорелую высокую брюнетку в костюме рокерши, открывающем все самые интересные места. Но мальчик смотрит вовсе не на ее тело, он пытается заглянуть в ее алые глаза, обрамленные тонкими проколотыми бровями. Вокруг синеволосого очкарика суетятся две дылды – блондинка и брюнетка, но паренек, прижимая к груди толстую книжку, не может оторвать влюбленного взгляда от рокерши. Господи! Ну и бред… Движения карандаша уже больше напоминают предсмертную агонию, выдавая все новые и новые сюрреалистичные картины: вот две солидные женщины сидят за столиком и обсуждают молодежь. Одна из них курит трубку, вульгарно затягиваясь и выпуская дым в лицо собеседнице. Вот красивая брюнетка в пончо и зеленоволосый парень в ковбойской шляпе смотрят друг на друга, отчаянно краснея и нервно теребя свое оружие. Убить друг друга хотят что ли?.. Забился в угол милый парнишка с сиреневыми волосами, волчонком взирая на мир сквозь очки-велосипеды… Синеволосый мальчик с белым кошаком играет в догонялки с черноволосой девочкой… А у ног рокерши вольготно развалилась шикарная черная кошка со шрамом над левым глазом. Наблюдать за пыхтящим от усердия мангакой было довольно забавно, но вскоре Музе наскучило это занятие. Трепеща крылышками, она неслышно подошла к мужчине со спины и заглянула через его плечо, рассматривая художества. Художник с честью принял ощутимый подзатыльник и с укоризной посмотрел на Музу. Красавица тяжело вздохнула, мягко взяла незадачливого подопечного за руку и начала самостоятельно обводить рисунки тушью. Под нежной полупрозрачной ручкой персонажи преображались, и вроде ничего не менялось, кроме пола, но сама история переписывалась на глазах. Вот сошлись в нешуточной схватке два парня, - с волосами цвета заката и шевелюрой цвета воронова крыла, - раскидывая вокруг себя сгустки пламени и кристаллы льда. За потасовкой неподалеку наблюдала фигуристая блондинка с карими глазами, за спиной которой улыбался рыжегривый красавец в деловом костюме. Из-за угла выглядывает девушка с синими глазами и волосами цвета морской волны, краснеет и тихо шепчет что-то, пожирая глазами брюнета. За стойкой бара мило улыбаются посетителям две сестренки-блондинки, а их здоровенный братец подмигивает русоволосой красавице, сидящей за одним столиком со своей командой. За ее спиной кривляется высокий клоун, поправляет наушники статный блондин и хитро ухмыляется, косясь на барменшу, зеленоволосый красавец. Высокий юноша в плаще, капюшон которого скрывает татуировку на лице, нежно держит за руку красавицу в доспехах. Синеволосая девочка сжимает в объятиях белую кошку, а возле стойки чешет за ухом черного котяру здоровенный амбал сплошь покрытый пирсингом. С него не сводит глаз хрупкая синеволосая девушка, досадливо отмахивающаяся от двух надоедливых напарничков. Вытерев пот со лба, Муза довольно улыбается, вопросительно глядя в глаза подопечному. Мангака восхищенно смотрит на собственные рисунки, не веря, что это чудо вышло из-под его пера. Он поднимает голову и с благодарностью смотрит на Музу: - Спасибо, Фэйри. Она отвечает легкой усмешкой и тает в ночной мгле. Художник складывает рисунки в стопку и с чувством выполненного долга ложится в постель. Задумайтесь, а может лучше, если бы все было по-другому? Ну, не совсем все, а хотя бы часть… Вот так раз, и с ног на голову! Или все же лучше оставить все, как есть?..

напиши фанфик с названием Конфетка и следующим описанием Окумура-старший не желает тратить свое время на учебу, и поэтому пускает в ход свою коварность. , с тегами Драббл,Повседневность,Юмор

«Человек готов горы свернуть, лишь бы ничего не делать»       — Бон! — произнес Рин.       — Не называй меня так! — пробурчал Рюджи, не отрываясь от книги.       — Бон-Бон! — чуть громче сказал Рин и улыбнулся.       — Окумура! — начал злиться Сугуро. — Не наглей!       — Рюджи, а вот ты знал, что бон-бон* с французского переводится как «конфетка»?       Сугуро сначала побледнел как полотно, потом залился густым румянцем. Он медленно поднял голову и удивленно посмотрел на своего друга, широко распахнув карие глаза. Рюджи не понимал, что его смущало больше: то, что Рин знает о том, чего не знал до этого он сам, или то, что Окумура только что рассказал об еще одной трактовке его прозвища.       — Где ты это прочитал? — прошипел Сугуро, сверля Окумуру взглядом.       — Секрет! — довольный собой, сказал Рин и заулыбался. — Тебе это так интересно, Конфетка?       — Не смей меня так называть! — вспыхнул Бон.       — Да ладно тебе, — сказал Рин, не переставая улыбаться во все тридцать два зуба. И добавил, жадно сверкнув глазками: — У тебя такое сладкое имя.       — Окумура!!! — Рюджи вскочил с места красный, как помидор, не то от смущения, не от злости.       Рин громко засмеялся, резко встал со стула, и, спасаясь от Рюджи, перепрыгнул через парту, побежал по направлению к выходу из кабинета, как вдруг споткнулся на ровном месте и чуть не упал, отчего стал смеяться пуще прежнего.       — Конфетка, не сердись, — сквозь смех проговорил Рин. — Когда ты злой, ты не такой аппетитный, — на одном дыхании громко сказал Окумура и быстро юркнул за дверь.       Сугуро встал как вкопанный посреди пустого класса. Из коридора он слышал звонкий смех Рина и его быстро удаляющиеся шаги. Рюджи совсем запутался в происходящем и, вместо того, чтобы догнать Рина и хорошенько навалять ему, начал лихорадочно анализировать ситуацию. Не прошло и нескольких секунд, как Бон понял суть всего происходящего. Он выскочил в коридор и закричал Рину, который остановился перевести дух и посмотреть где Рюджи:       — Окумура! Я зачем с тобой занимался все это время? Немедленно вернись! Если ты завтра не ответишь по этой теме, тебе же хуже будет!       — Успокойся, я и на Юкио нашел компромат, так что не пропаду. Ну, все, до завтра, Сладенький мой!       И еще раз понаблюдав за тем, как на побледневших щеках Сугуро вспыхивает румянец, Рин, звонко хохоча, выбежал из Академии.

«Человек готов горы свернуть, лишь бы ничего не делать»       — Бон! — произнес Рин.       — Не называй меня так! — пробурчал Рюджи, не отрываясь от книги.       — Бон-Бон! — чуть громче сказал Рин и улыбнулся.       — Окумура! — начал злиться Сугуро. — Не наглей!       — Рюджи, а вот ты знал, что бон-бон* с французского переводится как «конфетка»?       Сугуро сначала побледнел как полотно, потом залился густым румянцем. Он медленно поднял голову и удивленно посмотрел на своего друга, широко распахнув карие глаза. Рюджи не понимал, что его смущало больше: то, что Рин знает о том, чего не знал до этого он сам, или то, что Окумура только что рассказал об еще одной трактовке его прозвища.       — Где ты это прочитал? — прошипел Сугуро, сверля Окумуру взглядом.       — Секрет! — довольный собой, сказал Рин и заулыбался. — Тебе это так интересно, Конфетка?       — Не смей меня так называть! — вспыхнул Бон.       — Да ладно тебе, — сказал Рин, не переставая улыбаться во все тридцать два зуба. И добавил, жадно сверкнув глазками: — У тебя такое сладкое имя.       — Окумура!!! — Рюджи вскочил с места красный, как помидор, не то от смущения, не от злости.       Рин громко засмеялся, резко встал со стула, и, спасаясь от Рюджи, перепрыгнул через парту, побежал по направлению к выходу из кабинета, как вдруг споткнулся на ровном месте и чуть не упал, отчего стал смеяться пуще прежнего.       — Конфетка, не сердись, — сквозь смех проговорил Рин. — Когда ты злой, ты не такой аппетитный, — на одном дыхании громко сказал Окумура и быстро юркнул за дверь.       Сугуро встал как вкопанный посреди пустого класса. Из коридора он слышал звонкий смех Рина и его быстро удаляющиеся шаги. Рюджи совсем запутался в происходящем и, вместо того, чтобы догнать Рина и хорошенько навалять ему, начал лихорадочно анализировать ситуацию. Не прошло и нескольких секунд, как Бон понял суть всего происходящего. Он выскочил в коридор и закричал Рину, который остановился перевести дух и посмотреть где Рюджи:       — Окумура! Я зачем с тобой занимался все это время? Немедленно вернись! Если ты завтра не ответишь по этой теме, тебе же хуже будет!       — Успокойся, я и на Юкио нашел компромат, так что не пропаду. Ну, все, до завтра, Сладенький мой!       И еще раз понаблюдав за тем, как на побледневших щеках Сугуро вспыхивает румянец, Рин, звонко хохоча, выбежал из Академии.

напиши фанфик с названием Замерзшие и следующим описанием – В городе все очень холодное, даже люди. – Ты тут давно замерзаешь?, с тегами AU,ООС,Романтика

Все происходит быстро, он чувствует острую боль, и, открыв глаза, видит звездное небо. Сонмин падает на этом льду уже третий раз. Бьется затылком и спиной, еле-еле успевая обнять руками чехол с саксофоном, чтобы уберечь инструмент. Так он и лежит в пустом заснеженном переулке: где-то неподалеку мигает сломанный фонарь и лает собака. Небо очень темное и звезд на нем просто не счесть; парень пытается, сбивается уже на 50-ти, и оставляет эту затею. В этом городе все по-другому. Маленький городишко на севере Канады – тут везде снег и холод, людей мало, но, кажется, никто друг друга не знает – будто каждый житель замерзает насмерть в своей квартире, а на его место приходит другой - и так день за днем. То, как Ли Сонмин оказался здесь, кажется ему каким-то туманным и ирреальным сном. Уехать из родной страны однажды и забыть про нее. Вот, что этот город делает с людьми – замораживает. Их тела, умы, сердца. Все тут одиноки, и души их покрыты инеем, тонкой коркой льда, чтобы хоть как-то удержаться, не умирать подольше. В этом мире всегда очень трудно, и уж если с тобой вдруг случилась жизнь, то проще не чувствовать, чтобы не делать себе больно. Здесь хорошо, уютно и тихо – будто на другой планете или в другом времени. Сонмин чувствует, как у него мерзнет затылок, и решает все же встать. Перехватывает лямку на чехле пальцем и идет в противоположную сторону от мигающего фонаря, шагая по узкой улочке, спрятавшейся от света в темноте, которая на вид кажется вязким, пролившимся на землю небом. Его мысли сейчас где-то в том баре, в котором он оставил свои перчатки, парень не может прекратить думать об этом, ибо не чувствует пальцев. Он сильнее сжимает ладони в карманах и ускоряет шаг. Сонмин работает в том самом баре по вечерам, играя на саксофоне. Днем посменно подрабатывает в продуктовом магазине, и зарабатываемых там денег вполне хватает на то, чтобы жить обычной жизнью. Он ни за чем не гонится и никуда не спешит, не хочет делать карьеру, жениться, заводить детей, Мин просто… Он просто не знает, ничего не знает. Поэтому парень живет сейчас здесь – в городе потерявшихся душ и окоченевших сердец, как бы ни было комично. У Сонмина есть саксофон, старый не идущий роллекс, маленькая квартирка и он сам. Не то что бы ему нравится жить так, но и обратное сказать нельзя. Парень уже слишком замерз один в этом городе. Самой большой проблемой каждое утро становится форточка в спальне, которая всегда открывается ровно в семь утра, впуская ледяной воздух в тепло и уют квартиры. Сонмин пытался чинить ее, но та все так же продолжала свое дело. Поэтому парень вставал в семь часов вот уже какой месяц, закрывал ее, понимая, что больше не заснет, и шел на кухню. Он кидал в кружку пакетик чая и заливал его кипятком, садился на диван в небольшой гостиной и включал телевизор. Этим утром, ближе к девяти, Ли Сонмин впервые за всю свою жизнь сжег завтрак. Два раза. Нет, он не стремился к совершенству во всем, и это событие не сломало его реальность, но лично для парня значило что-то очень важное. Он, правда, пока не знал что. Вечером в баре, надрывно скрипя саксофонными нотами, Сонмин закрывал глаза и часто думал о доме. О том, что он оставил, что могло бы произойти, и тысячи `если` - оно все крутилось в его голове, заставляя хмурить брови сильнее. `Твоя жизнь остановилась` - часто говорил он себе, но в такие моменты Сонмин всегда мог отвлечь себя от этих мыслей, сделать что-то, чтобы они отошли на второй план – а вот сегодня не получалось. Виной тому могла быть форточка или сожженный два раза завтрак, или странная пустота бара в такой час, или что угодно. Сонмин заметил только сейчас, но этот парень, сидящий на остановке прямо напротив бара, находится там уже очень давно. Может, он опоздал на последний автобус, может, кого-то ждет, Мин не знал, а чтобы узнать, нужно было бы переходить дорогу, которая сейчас казалась ему огромной и очень холодной, поэтому он ежится от колючек вечернего мороза и сворачивает в улочку, подальше от незнакомых парней и последних автобусов. Ему просто хочется домой. Сонмину кажется, что что-то меняется – будто некто появился вдруг, сделал что-то со временем, и теперь оно течет в другом направлении, не туда, куда шло до сих пор. Это, может быть, не так плохо, но тревога не покидает парня, и все валится из рук. Он хочет понять, но разбираться во всем этом слишком сложно. Парень сидит там и на следующий день, и на следующий, а потом наступает воскресенье, Сонмин не идет на работу и не знает, точно он там или нет. Выходной тянется медленно, за окном холодает. Холодильник непривычно пуст, но есть совсем не хочется. Включая свет по всей квартире, Сонмин надеется хоть как-то согреться, он совсем не думает о счетах. Мин лежит на своей кровати, пытаясь заснуть, будильник на тумбочке показывает без двадцати двенадцать, кажется,

Все происходит быстро, он чувствует острую боль, и, открыв глаза, видит звездное небо. Сонмин падает на этом льду уже третий раз. Бьется затылком и спиной, еле-еле успевая обнять руками чехол с саксофоном, чтобы уберечь инструмент. Так он и лежит в пустом заснеженном переулке: где-то неподалеку мигает сломанный фонарь и лает собака. Небо очень темное и звезд на нем просто не счесть; парень пытается, сбивается уже на 50-ти, и оставляет эту затею. В этом городе все по-другому. Маленький городишко на севере Канады – тут везде снег и холод, людей мало, но, кажется, никто друг друга не знает – будто каждый житель замерзает насмерть в своей квартире, а на его место приходит другой - и так день за днем. То, как Ли Сонмин оказался здесь, кажется ему каким-то туманным и ирреальным сном. Уехать из родной страны однажды и забыть про нее. Вот, что этот город делает с людьми – замораживает. Их тела, умы, сердца. Все тут одиноки, и души их покрыты инеем, тонкой коркой льда, чтобы хоть как-то удержаться, не умирать подольше. В этом мире всегда очень трудно, и уж если с тобой вдруг случилась жизнь, то проще не чувствовать, чтобы не делать себе больно. Здесь хорошо, уютно и тихо – будто на другой планете или в другом времени. Сонмин чувствует, как у него мерзнет затылок, и решает все же встать. Перехватывает лямку на чехле пальцем и идет в противоположную сторону от мигающего фонаря, шагая по узкой улочке, спрятавшейся от света в темноте, которая на вид кажется вязким, пролившимся на землю небом. Его мысли сейчас где-то в том баре, в котором он оставил свои перчатки, парень не может прекратить думать об этом, ибо не чувствует пальцев. Он сильнее сжимает ладони в карманах и ускоряет шаг. Сонмин работает в том самом баре по вечерам, играя на саксофоне. Днем посменно подрабатывает в продуктовом магазине, и зарабатываемых там денег вполне хватает на то, чтобы жить обычной жизнью. Он ни за чем не гонится и никуда не спешит, не хочет делать карьеру, жениться, заводить детей, Мин просто… Он просто не знает, ничего не знает. Поэтому парень живет сейчас здесь – в городе потерявшихся душ и окоченевших сердец, как бы ни было комично. У Сонмина есть саксофон, старый не идущий роллекс, маленькая квартирка и он сам. Не то что бы ему нравится жить так, но и обратное сказать нельзя. Парень уже слишком замерз один в этом городе. Самой большой проблемой каждое утро становится форточка в спальне, которая всегда открывается ровно в семь утра, впуская ледяной воздух в тепло и уют квартиры. Сонмин пытался чинить ее, но та все так же продолжала свое дело. Поэтому парень вставал в семь часов вот уже какой месяц, закрывал ее, понимая, что больше не заснет, и шел на кухню. Он кидал в кружку пакетик чая и заливал его кипятком, садился на диван в небольшой гостиной и включал телевизор. Этим утром, ближе к девяти, Ли Сонмин впервые за всю свою жизнь сжег завтрак. Два раза. Нет, он не стремился к совершенству во всем, и это событие не сломало его реальность, но лично для парня значило что-то очень важное. Он, правда, пока не знал что. Вечером в баре, надрывно скрипя саксофонными нотами, Сонмин закрывал глаза и часто думал о доме. О том, что он оставил, что могло бы произойти, и тысячи `если` - оно все крутилось в его голове, заставляя хмурить брови сильнее. `Твоя жизнь остановилась` - часто говорил он себе, но в такие моменты Сонмин всегда мог отвлечь себя от этих мыслей, сделать что-то, чтобы они отошли на второй план – а вот сегодня не получалось. Виной тому могла быть форточка или сожженный два раза завтрак, или странная пустота бара в такой час, или что угодно. Сонмин заметил только сейчас, но этот парень, сидящий на остановке прямо напротив бара, находится там уже очень давно. Может, он опоздал на последний автобус, может, кого-то ждет, Мин не знал, а чтобы узнать, нужно было бы переходить дорогу, которая сейчас казалась ему огромной и очень холодной, поэтому он ежится от колючек вечернего мороза и сворачивает в улочку, подальше от незнакомых парней и последних автобусов. Ему просто хочется домой. Сонмину кажется, что что-то меняется – будто некто появился вдруг, сделал что-то со временем, и теперь оно течет в другом направлении, не туда, куда шло до сих пор. Это, может быть, не так плохо, но тревога не покидает парня, и все валится из рук. Он хочет понять, но разбираться во всем этом слишком сложно. Парень сидит там и на следующий день, и на следующий, а потом наступает воскресенье, Сонмин не идет на работу и не знает, точно он там или нет. Выходной тянется медленно, за окном холодает. Холодильник непривычно пуст, но есть совсем не хочется. Включая свет по всей квартире, Сонмин надеется хоть как-то согреться, он совсем не думает о счетах. Мин лежит на своей кровати, пытаясь заснуть, будильник на тумбочке показывает без двадцати двенадцать, кажется, уже сотню лет. Сонмин вспоминает о своей затекшей спине и где-то между ноющей болью и мыслями о том, что надо перевернуться на бок, он засыпает. В понедельник парень уже не сидит на остановке, теперь – в самом баре, на самом крайнем стуле у стойки, на котором сам Сонмин по окончанию работы, бывало, выпивает пару бокалов вина или виски, если у него есть компания. Весь вечер проходит спокойно, и никакие тяжелые мысли не вьются у Сонмина в голове. И это опять странно, но лучше, чем наоборот. Он не вспоминает о парне-с-остановки, даже когда присаживается на стул рядом с ним. Заказывает бармену стакан виски и немного вздрагивает от чужого голоса. - Я подумал, что ты никогда не подойдешь, и решил зайти сам, - сказал парень, смотря куда-то мимо него. Сонмин теряется и только моргает немного удивленно. - В городе все очень холодное, даже люди, - делится он. – Ты тут давно замерзаешь? - Почти год, - отвечает Сонмин каким-то хриплым голосом, будто не говорил много лет. Парень же ничего не отвечает, только уголки его губ чуть приподнимаются. Он опускает взгляд в свой стакан и думает о чем-то очень долго. - А я приехал несколько дней назад, - будто самому себе говорит он. – И все это время, сидя там, - он указал на стену бара, за которой должна находиться остановка, - думал, что же это за планета. Сонмин хотел было посмеяться, но понял, что парень совсем не шутит. * - Тут не так плохо, если привыкнуть. - Мне, почему-то, так не хочется привыкать. Они уже третий вечер сидят в этом баре, и говорят друг с другом будто урывками фраз, ничего не имея в виду, но и подразумевая что-то. Этого парня зовут Чо Кюхён, он неплохо говорит по-английски, ест фастфуд и пьет кофе без молока. Сонмину трудно понять, ведь он совсем не пьет кофе из-за аллергии. Еще на нем день изо дня яркая, и совсем не подходящая этому городу куртка, довольно странная шапка, а на ногах кеды. В Сонмине еще недостаточно чего-то, чтобы спросить Кюхёна об этом, а тот, видимо, считает это нормальным и не спешит рассказывать. Он не разговорчив, и на вопросы отвечает уклончиво, однако не похож на плохого человека. * Сонмину нравится Кюхён, он уже давно ни с кем тут не общался. Одиночество и совершенное его принятие, кажется, немного вытравило из парня краску – он будто стал более тусклым. Он тянулся к этому парню, потому что слишком долго пытался отогреться светом лампочек и чаем из пакетика. Но ведь ничего не бывает просто. - Ты живешь один? – спрашивает Кюхён, застегивая молнию на куртке. - Тут все одиночки, - улыбается Мин. – Как в сказке про снежное королевство – когда двое захотели дотронуться друг до друга, но напоролись лишь на тишину и холод, и это разбило их ледяные сердца. Многие боятся этого. - А разве там не про огонь и лед? - Здесь свои сказки. * Тепло становится каким-то более близким, Сонмин чувствует его кончиками пальцев, пока Кюхён сидит рядом и все так же смотрит непонятно куда. Он закрытый и нездешний. В Кюхёне все еще есть что-то, что не дает холоду проникнуть в него, и Мин боится, что скоро это может исчезнуть. - Откуда ты приехал? - Уже не помню, наверное, это было слишком давно, - Кюхён смотрит ему в глаза, будто что-то хочет там увидеть. Может, ответы на свои вопросы. * - Ты не носишь перчатки. В таком климате лучше бы прикупить пару, - советует Сонмин, смотря, как Кюхён греет ладони у рта. - У меня принцип, - спокойно отвечает тот и кладет руки в карманы. Кажется, они познакомились недели две назад, но на самом деле прошел месяц. Здесь время летит быстро, не смотря на то, как оно, порой, тянется. Забирает годы, и ты не замечаешь, как становишься стариком. Они идут к Сонмину домой выпить вина, которое сейчас бултыхается у Кюхёна в пустоте рюкзака. Парня веселит этот звук и он идет почти в припрыжку, не слушая Мина, который предупреждает его о том, что тот может поскользнуться. Ушанка с оленями на его голове то и дело сползает на бок, и Кюхён морщится, потому что приходится доставать из карманов руки, чтобы поправить ее. Кюхён выпивает совсем немного, а Сонмин не из тех людей, кто будет вливать алкоголь насильно. Парень бубнит что-то о том, что много ему нельзя, и надеется на понимание. Мин лишь пожимает плечами и делает так, как никогда раньше – пьет прямо из горла. Дурацкая форточка открывается каждые полчаса, а это совсем не по расписанию, да и Сонмин уже порядком подустал вставать и закрывать ее каждый раз. Он выпил чуть больше, чем нужно, но недостаточно для того, чтобы Кюхён мог назвать его `пьяным в слюни`, поэтому парень просто смотрит на него с улыбкой, и обзывает друга недоперепившим. Мин теряется и пару секунд пытается извлечь истинный смысл слова, от чего улыбка Кюхёна становится чуть шире. И странно, Сонмин только сейчас замечает – парень всегда носит свитера и кофты с длинными рукавами, так что из-под них видно только ледяные кончики пальцев. Мин знает, он уже почувствовал их холод. Потом ему становится весело, так весело от всего, что он видит. И Сонмин падает на ковер и смеется глупой лампе на потолке (чувствуя в себе стойкое желание ее разбить), и смеется своей пустой квартире, смотря и понимая, что в ней будто никто не живет, ему не хочется смеяться такому, но это лучше, чем плакать. К нему подходит Кюхен, и он выглядит совсем не веселым. Он все еще достаточно теплый чтобы хотеть прикоснуться к нему, он все еще не достаточно долго пробыл здесь, чтобы понять, что Сонмин просто сходит с ума. А парень лежит и смотрит на него пустыми глазами снизу вверх. Он думает, что скоро у него совсем не будет времени, чтобы думать. Все так глупо-глупо. Нужно принимать меры. * Сонмин на утро выглядит очень creepy, и Кюхён сообщает ему об этом, на что тот реагирует очень замедленно. Потому что это все странно, так же странно, как даже не знаю, что. Ведь Кюхён сейчас в его квартире, хотя должен был уйти еще вчера, а не сидеть и не смотреть телевизор в гостиной и кто ты такой, хочет спросить Сонмин, однако просто идет в ванную, надеясь смыть с себя это наваждение. У меня совсем нет времени - так часто в голове и почти каждую секунду его настоящего времени. Ведь Кюхён уже привыкает, и Мин видит тот иней, который незаметно подкрадывается к его тени, чтобы заморозить и не отпустить больше. Это ужасно и хочется рвать волосы на себе, боже, у него совсем нет времени. * -Что это? -Доктор. -Доктор кто? Наступает молчанье и Сонмин видит, как дрожат уголки губ парня напротив, а затем Кюхён смеется – громко и просто очень громко. Здесь не бывает таких звуков. Мин недоумевает, и чувствует, как у него внутри что-то снова трескается. Он боится и жаждет этого звука каждый раз. Отсмеявшись, Чо вытирает уголки глаз кофтой, и, продолжая улыбаться, говорит: -Сериал, Сонмин. Называется Доктор Кто. Потрясающий британский акцент, инопланетяне, герои, концы света, куча всяких временных… штук, - он улыбается загадочно. – Хочешь глянуть? Мин смотрит на человека на экране, похожего на птенца – в полосатом костюме, с растрепанными волосами, сумасшедшими глазами и светлыми кедами на ногах. А потом смотрит на Кюхёна, рассказывающего ему о Докторе, и понимает, что, на самом деле, первый явно с другой планеты. * У Кюхёна есть довольно странные привычки, но, если говорить честно, они больше похожи на личные маленькие сумасшествия. Например, если дело касается английского языка – когда Чо слышит какое-то слово, которым не пользовался, ему просто обязательно нужно назвать им что-то, или описать, или что угодно сделать, только бы оно подольше звучало в воздухе. Сонмин говорит, что он a-little-weird, возвращая кюхёновскую пику про creepy, и с удовольствием слышит как парень с разными интонациями произносит эти несколько слов. Еще он никогда не доливает ни кофе, ни чай, в кружку доверху. Говорит, что не нравится, когда полная. Сонмин не придает этому значение и часто видит недовольство на лице друга, когда тот оглядывает поставленную перед ним кружку. Мин лишь извиняется и пожимает плечами. * -Вселенная огромна и абсурдна, - совершенно просто говорит Кюхён, будто знает эту самую вселенную вдоль и поперек. Они стоят у окна, пока Кюхён курит в открытую форточку, и разговаривают все так же – урывками. Сонмин боится как никогда – его снова колотит от этих ледяных колючек сомнений, внутри его головы чья-то рука перемешивает все мысли, вырывая важное, с нервами и жилами, так, что он ни за что не может ухватиться, не в силах решиться, или разобраться. Он будто играет шахматную партию, и вот уже месяц сидит в совершенно безвыходном цейтноте. Ему не хватает времени, он думает слишком много, ускоряет расчеты, и пересчитывает один и тот же вариант по многу раз. Он думает, думает, думает и боится хоть раз положиться на интуицию и сделать как велит сердце. Внутри снова трещит ледяная корка. Очень больно, очень страшно и холодно. Ее снять можно только с мясом, но чтобы растопить… А Кюхён уже замерзает. Сонмин видит это все отчетливей – в его словах, во взгляде и жестах. Мин хочет дотронуться до его окоченевших пальцев и убедиться, что пока замерзли только они. Не могу решиться и опять, опять, снова что-то ломает ему суставы, хватает за одежду и не пускает. Он весь будто проткнутый спицами и раздираемый крюками на части, а это так тяжело и больно, очень больно. * -Такой теплый, - тихо говорит Сонмин, трогая плечо Кюхёна, и только потом понимая, что делает. Осознание приходит медленно, и он боится пошевелиться, боится рассыпаться, отойти назад, споткнуться о свое мертвое тело и рассыпаться заново, на тысячи кристалликов льда, растаять от теплого дыхания этого человека. Теплого. Ему на голову падает то самое звездное небо, но не так, как тогда, в переулке – тягучей темнотой, от которой он мог уйти, а тихой лавиной, большой, невозможно тяжелой и такой смертельно опасной. Он чувствует ее затылком, и внутри него что-то звенит и колотится, Мин видит свои пальцы на его плече и они дрожат, а может, это дрожит весь мир, потому что лавина… -Ты выглядишь так, будто очень удивлен этому, - отвечает Кюхён спустя тысячу лет; отвечает Кюхён спустя пару секунд. Он стоит и смотрит на Сонмина, до сих пор слышащего звон и грохот у себя в груди. А тот и правда удивлен, и рад, и совершенно точно неизлечимо болен. Еще есть время, можно сделать что-то, еще можно, действительно! И Сонмин крутит в голове эти фразы и верит, и радуется, и ему кажется, что он сможет, что он может даже сейчас. Он знает, что скоро придет то чувство, скоро опять начнет ломить суставы и глаза его покроет иней, а он стоит в одной футболке, и рука, лежащая на плече у Кюхёна, горит. Сонмин отрывает куски льда от своего сердца, потому что так мало времени, он не может ждать, пока они растают сами. Это слишком сильно, хочется кричать и плакать. Хочется, очень-очень хочется. Парень убирает руку и целует Кюхёна в плечо. Это его нежность, единственная в этом городе, который уже не помнит, что значит любить. Кюхён пахнет далеким несонминовым космосом и сигаретами, совсем чуть-чуть. От этого запаха снова больно, но Сонмин уже не может сделать другой ход. Он не думает, он не слышит, не чувствует рук и ног – только ноющую боль в груди и свои губы. Мин старается не плакать от облегчения и тяжести, но сил не осталось. Он либо потерял все, либо еще и себя. Кюхён кладет руку на сонминову макушку и греет ее ладонью бесконечно долго, притягивая парня к себе. Теперь Мин чувствует пульс на его шее губами и думает, что он успел. -Я так замерз здесь, - говорит Сонмин Кюхёну в шею. Тот лишь вздыхает, отходя к окну и закрывая форточку. -Так лучше? – спрашивает он. И глаза его блестят так, будто он знал с самого начала, будто он совсем не удивлен, будто только этого и ждал. Он смеется, Мин видит эту почти детскую радость в его глазах, пока тот подходит к нему. Потом Кюхён просто наклоняется, чтобы поцеловать Сонмина. -Да, так лучше, - отвечает он в немного обветренные губы.

напиши фанфик с названием Питомец или любовник?.. и следующим описанием - Алебастр! Ну где же эта проклятая скотина? - Алебастр, живо ко мне! - под диваном что-то или вернее кто-то зашипел. - Вот ты где, а ну быстро вылезай оттуда! Из-под дивана не торопясь вылез тигровый питон примерно метра два длиной. Свернувшись на полу кольцами, он лениво поднял голову и внимательно посмотрел на меня. - Иногда мне кажется, что ты всё понимаешь. – со вздохом и лёгкой улыбкой проговорил я. Питон поднял голову выше и зашипел, изменив с внимательного на изучающий взгляд. , с тегами AU,Повествование от первого лица,Повседневность,Смена сущности,Фэнтези

- Алебастр! Ну где же эта проклятая скотина? - Алебастр, живо ко мне! - под диваном что-то или вернее кто-то зашипел. - Вот ты где, а ну быстро вылезай оттуда! Из-под дивана не торопясь вылез тигровый питон примерно метра два длиной. Свернувшись на полу кольцами, он лениво поднял голову и внимательно посмотрел на меня. - Иногда мне кажется, что ты всё понимаешь. – со вздохом и лёгкой улыбкой проговорил я. Питон поднял голову выше и зашипел, изменив с внимательного на изучающий взгляд. - Ох, ну залазь уже. Я присел около питона, вытягивая к змее руку. Ал не стал себя долго уговаривать и обвился вокруг неё. Скользнув после на талию, он начал вьюнком подниматься по моему телу к шее. Когда Алебастр наконец удобно устроился на мне, то он положил голову на моё плечо, иногда высовывая свой юркий, раздвоенный язычок. Я встал с пола и только хотел пойти на кухню, как в дверь кто-то начал настойчиво звонить. Питон тут же напрягся и сжал меня в своих смертоносных кольцах. - Ал, не так сильно, ты же меня задушишь. Вряд ли это грабители… – поспешил я успокоить своего питомца. Змея ослабила хватку, и я со спокойной душой направился открывать дверь. На пороге стояла молодая девушка, держащая в руках какую-то коробку. Я вопросительно посмотрел на неё: - Вам чего? Девушка испуганно посмотрела на меня, точнее на Алебастра, который с нотками угрозы и напряжения следил за нежданной гостьей. Его язычок то появлялся, то исчезал, словно хищник пытался попробовать запах незнакомки. - Я…я помощница почтальона, это вы з-заказывали? Она протянула мне дрожащими руками листок. Я внимательно пробежался по нему глазами и кивнул. - Да, я. Девушка протянула мне ручку, при этом чуть её не выронив, и указала, где нужно поставить подпись. Я послушно расписался, и она, вручив мне увесистую коробку, буквально убежала. Я проводил её ироничным хмыком и, поставив небольшой презент на пол, закрыл дверь. - Какая-то нервная почтальонка, да? – спросил я у питона и тихо посмеялся над поведением девушки. Алебастр чуть кивнул, соглашаясь, а я присел около коробки и начал её открывать. Из недр всей этой упаковки я достал что-то наподобие коряги, только внутри она была полая. -Ну, вот и принесли наконец твой дом, Ал. Рад хоть? Питон заинтересованно зашипел и чуть дернул кончиком хвоста, выражая, таким образом, своё одобрение покупки. Я усмехнулся и, взяв приобретение в руки, пошёл в одну из комнат, где располагалась клетка змеи. Туда я и собирался ставить купленную корягу. - Алебастр, слезай с меня. – намекая, что надо бы моему другу осмотреть новую «мебель» в его жилище. В ответ я получил недовольное шипение, но питон всё-таки послушно слез. Я открыл дверцу клетки, и Ал заполз в неё. Наконец я всё же хочу немного рассказать о себе, пока мой любимец исследует корягу. Меня зовут Алекс, мне девятнадцать лет. Как вы уже догадались, я обожаю змей. Алебастра я купил в зоомагазине. Ну как купил, мне его отдали задаром, в добрые руки так сказать. Тогда он был в ужасном состоянии, но как видите, мой ползучий друг жив и здоров. Посмотрев на часы, я с ужасом осознал, что опаздываю на работу. Я буквально вылетел из собственной квартиры, на ходу уже застёгивая молнию, всевозможные пуговицы, спеша к остановке, где не так часто останавливались автобусы. *** Когда входная дверь за юношей закрылась, в комнате, где находился питон, начало твориться что-то невероятное. Помещение заполнил яркий свет огненного цвета. Он был похож на кружащие языки пламени. Если бы кто-то заглянул в комнату в этот момент, то подумал бы, что все вокруг горит. Когда пламя рассеялось, в комнате ничего не изменилось, но только вместо длинной полосы тени был уже человеческий силуэт. На мягком ковре лежал парень, на вид ему было лет двадцать. Его длинные огненно-рыжие волосы разметались по полу, создавая иллюзию ореола святого. На лице выделялись изумительные глаза - желтого цвета с вертикальными зрачками. На нем были черные кожаные брюки, которые плотно облегали сильные и стройные ноги, а на его оголенной груди была татуировка в виде змеи, обвившаяся вокруг талии. Молодой человек открыл гла

- Алебастр! Ну где же эта проклятая скотина? - Алебастр, живо ко мне! - под диваном что-то или вернее кто-то зашипел. - Вот ты где, а ну быстро вылезай оттуда! Из-под дивана не торопясь вылез тигровый питон примерно метра два длиной. Свернувшись на полу кольцами, он лениво поднял голову и внимательно посмотрел на меня. - Иногда мне кажется, что ты всё понимаешь. – со вздохом и лёгкой улыбкой проговорил я. Питон поднял голову выше и зашипел, изменив с внимательного на изучающий взгляд. - Ох, ну залазь уже. Я присел около питона, вытягивая к змее руку. Ал не стал себя долго уговаривать и обвился вокруг неё. Скользнув после на талию, он начал вьюнком подниматься по моему телу к шее. Когда Алебастр наконец удобно устроился на мне, то он положил голову на моё плечо, иногда высовывая свой юркий, раздвоенный язычок. Я встал с пола и только хотел пойти на кухню, как в дверь кто-то начал настойчиво звонить. Питон тут же напрягся и сжал меня в своих смертоносных кольцах. - Ал, не так сильно, ты же меня задушишь. Вряд ли это грабители… – поспешил я успокоить своего питомца. Змея ослабила хватку, и я со спокойной душой направился открывать дверь. На пороге стояла молодая девушка, держащая в руках какую-то коробку. Я вопросительно посмотрел на неё: - Вам чего? Девушка испуганно посмотрела на меня, точнее на Алебастра, который с нотками угрозы и напряжения следил за нежданной гостьей. Его язычок то появлялся, то исчезал, словно хищник пытался попробовать запах незнакомки. - Я…я помощница почтальона, это вы з-заказывали? Она протянула мне дрожащими руками листок. Я внимательно пробежался по нему глазами и кивнул. - Да, я. Девушка протянула мне ручку, при этом чуть её не выронив, и указала, где нужно поставить подпись. Я послушно расписался, и она, вручив мне увесистую коробку, буквально убежала. Я проводил её ироничным хмыком и, поставив небольшой презент на пол, закрыл дверь. - Какая-то нервная почтальонка, да? – спросил я у питона и тихо посмеялся над поведением девушки. Алебастр чуть кивнул, соглашаясь, а я присел около коробки и начал её открывать. Из недр всей этой упаковки я достал что-то наподобие коряги, только внутри она была полая. -Ну, вот и принесли наконец твой дом, Ал. Рад хоть? Питон заинтересованно зашипел и чуть дернул кончиком хвоста, выражая, таким образом, своё одобрение покупки. Я усмехнулся и, взяв приобретение в руки, пошёл в одну из комнат, где располагалась клетка змеи. Туда я и собирался ставить купленную корягу. - Алебастр, слезай с меня. – намекая, что надо бы моему другу осмотреть новую «мебель» в его жилище. В ответ я получил недовольное шипение, но питон всё-таки послушно слез. Я открыл дверцу клетки, и Ал заполз в неё. Наконец я всё же хочу немного рассказать о себе, пока мой любимец исследует корягу. Меня зовут Алекс, мне девятнадцать лет. Как вы уже догадались, я обожаю змей. Алебастра я купил в зоомагазине. Ну как купил, мне его отдали задаром, в добрые руки так сказать. Тогда он был в ужасном состоянии, но как видите, мой ползучий друг жив и здоров. Посмотрев на часы, я с ужасом осознал, что опаздываю на работу. Я буквально вылетел из собственной квартиры, на ходу уже застёгивая молнию, всевозможные пуговицы, спеша к остановке, где не так часто останавливались автобусы. *** Когда входная дверь за юношей закрылась, в комнате, где находился питон, начало твориться что-то невероятное. Помещение заполнил яркий свет огненного цвета. Он был похож на кружащие языки пламени. Если бы кто-то заглянул в комнату в этот момент, то подумал бы, что все вокруг горит. Когда пламя рассеялось, в комнате ничего не изменилось, но только вместо длинной полосы тени был уже человеческий силуэт. На мягком ковре лежал парень, на вид ему было лет двадцать. Его длинные огненно-рыжие волосы разметались по полу, создавая иллюзию ореола святого. На лице выделялись изумительные глаза - желтого цвета с вертикальными зрачками. На нем были черные кожаные брюки, которые плотно облегали сильные и стройные ноги, а на его оголенной груди была татуировка в виде змеи, обвившаяся вокруг талии. Молодой человек открыл глаза и сонно осмотрелся по сторонам, а после обратил внимание на свои руки, шокировано округлив глаза. - Этого…не может быть. – прошептал изумлённо парень, начиная оглаживать свои бёдра и колени. – Невероятно! Юноша поднялся с пола и пошатнулся, при этом чуть не упав: всё же он давно не был в своём первозданном виде, где есть ноги, на которых нужно было не только стоять, но и передвигаться. Ал, а это именно он, вышел и подошёл к трельяжу с зеркалом. Взглянув в него, он счастливо вздохнул. Вот перед ним уже не змея, а самый настоящий человек, который способен обнять своего хозяина так крепко, как всегда хотелось. Длинные и тонкие пальцы рук опустились на шею, постепенно спускаясь к груди. Подушечки коснулись розовых сосков. Слегка надавив, а потом покружив вокруг них, Алебастр отметил, что почти что забытое ощущение весьма и весьма приятно. Интересно, а хозяин тоже чувствителен в этом месте? Высунув кончик языка, бывший питон лизнул подушечку указательного пальца и снова провёл по соску. Ещё приятнее... Спускаясь ниже, парень достиг полоски брюк, которые плотно облегали таз. Иногда хозяин брал своего питомца в душ, где питон мог с чувством бесстыдства наблюдать, как Алекс делает приятно себе. Расстегнув пуговицу и молнию брюк, Алебастр рукой нащупал в открывшемся пространстве член и принялся делать то же самое, что и делал его хозяин когда-то в душе. Божественно, эйфория, которая накрывала волнами сознание. Рыжий парень повалился на кровать, что стояла позади, и принялся ласкать себя, представляя Алекса. Собственная рука была и нежна, и груба, и быстра одновременно, поэтому после пару минут юноша излился, пачкая собственные ладонь и пальцы. Блаженная усталость поразила вирусом новоявленного человека, поэтому Алебастр закрыл глаза и провалился в мир Морфея. *** Щелчок дверного замка, нарушивший тишину комнаты, оповестил о приходе уставшего меня. Закрыв за собой дверь, снимаю куртку и сбрасываю кроссовки, даже не потрудившись аккуратно поставить их на полку. - Иногда я просто ненавижу нашего босса. Эта стерва, Вика, мало того что загрузила меня работой на весь день, так ещё сказала провести совещание, которое продлилось около двух часов! – возмущаться можно было сколько угодно, да только пользы особой никакой не принесёт. Тяжело вздохнув, я поплёлся в свою комнату, практически засыпая на ходу. Неожиданно слышу скрип кровати и тихие шаги. В голову сразу же закрадываются не самые радужные мысли: неужели грабитель?! Я осторожно поворачиваю ручку двери и резко распахиваю. Осматриваюсь и замечаю приоткрытую дверцу клетки, хотя точно помню, что закрывал её сегодня хоть и не на замок. Останавливаюсь посреди комнаты, решая для себя простой вопрос: подходить или нет. - Алебастр? - Не меня ищешшшь, хозяин? Слышу шепот прямо около уха и чувствую, как что-то мимолетно касается кончика моего уха. Вздрагиваю и как в замедленной съемке оборачиваюсь на незнакомый голос. Прямо передо мной стоит неизвестный мне юноша с оголенным торсом и в черных кожаных штанах, которые плотно облегают его ноги. Я заглядываю в чужие глаза неестественного грязно-жёлтого цвета с вертикальными змеиными зрачками. Что? С вертикальными? Как такое может быть? Пока я рассматривал его, он стоял и хитро усмехался. Собравшись с силами, выдавливаю после моего продолжительного осмотра: - Ты…ещё кто такой? Сам не узнаю свой голос, который был больше похож на мышиный писк. Парень сначала удивленно посмотрел на меня, а потом звонко рассмеялся. Что такого смешного я сейчас сказал? Незнакомец успокоился и посмотрел на меня с озорными искорками в глазах, при этом его зрачки расширились, создавая абсолютную всепоглощающую тьму. - Хозяин не узнает собственного питомца…? – с нотками насмешки поинтересовался молодой человек. Питомца? У меня только один питомец, и это Алебастр. Ой, кажется, я это вслух сказал. - Правильно один. Алебастр и есссть я. Так стоп, он сказал, что он и есть Алебастр? Но как? - Но как? - Озвучиваю я свои мысли севшим голосом. Юноша задумался и неопределенно пожал плечами, а потом подошёл к кровати и лег на неё, подложив руки под голову. Я внимательно проследил за ним, но с места не сдвинулся, принимаясь заново изучать человека передо мной. - На меня было наложено что-то вроде проклятия. – начал объяснять Ал. Я вздрогнул и перевел взор с его торса на лицо, Алебастр тоже осматривал меня и, поймав мой взгляд, чуть ухмыльнулся и снова уставился в потолок, как будто там была написана вся его будущая речь. - Это проклятие можно снять только, если я в зверином облике полюблю кого-то, и этот кто-то ответит мне взаимностью. Но при условии, что любовь будет такой сильной, что разрушит проклятие. Ты не поверишь, если я скажу, что его на меня наслала собственная мать, когда я отказался жениться на выбранной родителями невесте. Я, молча, стоял, и, казалось, даже не дышал. Я был не в силах выдавить из себя ни единого слова. Переварив полученную информацию, я, наконец, смог как-то отнестись к происходящему: - Получается, что есть тот, кого ты полюбил, и этот кто-то полюбил тебя настолько сильно, что чары разрушились? На меня посмотрели так, как будто я сказал что-то не то и при этом полную глупость. -Да, но почему кто-то? Это ты. – с лёгким укором заметил мой питомец и улыбнулся мне. От нахлынувшего изумления моя челюсть познакомилась с полом. Подобрав её, я, молча, стоял и ошарашено смотрел на Алебастра, повернувшего голову в мою сторону с задорными искорками в глазах. Издевается что ли? - Как я? Это какая-то ошибка, мы же оба парни, может это та почтальонка или ещё кто-то? Но никак не я. - кажется, у меня начинается банальная и необоснованная истерика. Алебастр устало взглянул на меня и вздохнул, опять уставившись в потолок, привыкший к резким перепадам моего настроения. Я смотрел на него, такого расслабленного в этот момент и такого…красивого. Черт, о чем я только думаю…? Хотя… Повинуясь какому-то необъяснимому чувству и желанию, неслышно подошел к кровати и сел на бедра Алебастра. Тот открыл глаза и удивленно посмотрел на меня, но потом по какому-то необоснованному порыву ветра шок стал интимным голодом. На его тонких губах появилась самодовольная усмешка гипнотизера, подстёгивающая меня на дальнейшие действия. Я нерешительно наклонился к его лицу и заглянул в глаза. Он чуть приподнялся на локтях и коснулся моих губ своими. Я приоткрыл рот, и его язык скользнул туда юрким и ловким ужом. Нежный и трепетный поцелуй вскоре превратился в требовательный и жадный, где я отдавал всего себя. Мы целовались, наверное, целую вечность, и воздуха катастрофически начинало не хватать. Я приглушенно застонал, когда он чуть прикусил мою губу, оттянув её на себя и после отпустив. Я открыл помутневшие от возбуждения глаза и посмотрел на него, прерывисто дыша. Он поймал мой взгляд и улыбнулся, плотоядно облизнув губы. Переняв его игривое настроение, я дразнящее поёрзал на его бёдрах, при этом томно смотря на него из полуопущенных ресниц. Но я тут же по-кошачьи прогнулся в спине и застонал, когда наткнулся на бугор его беззастенчиво обтянутой брюками эрекции. От неожиданности я удивленно вскрикнул, когда меня с глухим рыком подмяли под себя. На мне буквально разорвали рубашку, которая тут же полетела частями на пол. На секунду Ал остановился и пробежался мутным взглядом по моему торсу, оценивая, как будто прикидывал фронт работы. В его глазах был какой-то звериный голод и страсть, а зрачки были сужены в маленькие щелочки. Ал жадно припал губами к моей шее, чередуя полуукусы и полупоцелуи. Мне оставалось только тихонько хныкать, требуя большего, гораздо большего, оставив позади всю эту мучительную прелюдию. Парень стал опускаться ниже, к моей груди. Его чувственные губы накрыли торчащие ягодки. Он вёл игру щекотливых ласк, где я задыхался от восхитительных ощущений. Поиграв с сосками, Алебастр провел мокрую дорожку поцелуев до живота и остановился на пупке. Его ловкий язык скользнул во впадинку, начиная ласкать стеночки. Разряд блаженного тока прошиб меня, заставляя стон сорваться с моих уст. Прекрасно, безумство просто какое-то. Подняв голову, юноша посмотрел на меня, запоминая выражение моего лица, когда я был вовсе не в этом мире. Усмехнувшись, он расстегнул ширинку на моих джинсах и стянул их вместе с трусами одним ловким движением, решив довести меня до состояния потери разума. Я жалобно заскулил, когда его уверенная рука обхватила ствол моего члена и начала мягко и ненавязчиво ласкать. Я требовательно толкнулся в его ладонь, говоря этим, чтобы игра была более рискованной, чем сейчас. Ал чуть усмехнулся и коснулся кончиком языка моей головки, а именно до дырочки, откуда выделялась моя естественная мужская смазка. Он дразнил меня, дразнил так, что я начинаю зарываться пальцами в волосы, готовый рвать их на себе. Парень остановился и стянул с меня последний предмет одежды, уже полностью вобрал головку в рот, лаская её языком. При этом его взгляд ощущался на моём покрасневшем от страсти и смущения лице. Я застонал и чуть прогнулся в спине, стиснув в сжавшихся кулаках простыню. Ал тем временем вобрал член на всю длину, при этом держа мои бедра руками, не давая проявлять инициативу. Молодой человек принялся насаживаться на мою плоть. По его выражению лица я понял, что Ал получает от минета истинное удовольствие. Причмокнув губами, он оторвался от моего члена и внимательно посмотрел мне в глаза, намекая, что пора переходить к самой главной и самой приятной части нашего спектакля любви. - Оближи. - он поднес к моим губам три пальца, и я послушно вобрал их в рот, облизывая и обильно смачивая слюной. Мысли в моей голове мышами разбежались по норам, оставляя лишь туман желания и страсти. - Хва…тит. – его дрогнувший голос говорил лишь о том, что молодой человек уже сам на последней ступени терпения. Ал вынул пальцы изо рта, и в тот же самый момент в мою голову ворвалось осознание того, что будет происходить дальше. Появился страх, который явно выигрывал в битве со страстью. Я сначала задрожал, постоянно начиная шумно сглатывать. Мысленно уговаривая себя, я не мог справиться с тем, что на каких-то рефлексах я стал вырываться. Успокоение пришло ко мне не сразу. Чужие губы тут же накрыли мои, а настойчивый язык стал молчаливо уговаривать. Не разрывая поцелуя, он ввёл в меня один палец. За первым пальцем последовал и второй, и теперь уже было чуть больно. Он разорвал поцелуй и начал шептать мне на ухо какие-то приятные нежности. Его пальцы, что были внутри меня, стали расходится ножницами, растягивая мои анальные стенки. Я слегка морщился, но всё же послушно терпел. Он ввёл в меня третий палец. Я не выдержал и вскрикнул, а на глаза навернулись непрошеные слёзы. Ал аккуратно слизнул языком солоноватый град выступившей боли. -Тишшше, тишшше. Он начал растягивать меня, при этом покрывая мои лицо и шею нежными поцелуями. Боль отступила на второй план, осталось только непривычное ощущение заполненности. Подушечки пальцев касались точки, от которой у меня сносило крышу. Я чувствовал себя кошкой, которая после долгого ожидания, наконец, получила своего любимого в полное распоряжение. Вскоре я уже сам стал насаживаться на его пальцы, не желая избавлять себя от этих божественных ощущений, когда трогали мою простату. Алебастр вынул из меня пальцы с лёгким чпокающим звуком, принимаясь избавлять себя от мешающей одежды. Я почувствовал пустоту, которая вырвала из меня недовольное и умоляющее хныканье. Он, усмехнувшись, вовлек меня в требовательный и немного грубый поцелуй, который кардинально почему-то отличался от предыдущих. Не прерывая игры наших губ, языков, парень закинул к себе на плечи мои ноги, чтобы было удобнее. Ал приставил головку члена к моему входу. Я разорвал поцелуй и, прерывисто дыша, чуть поддался тазом вперед, призывая к скорейшему соединению. - Потерпи, сейчассс будет немного больно. – услышал я его голос каким-то седьмым своим чувством. Он осторожно толкнулся в меня, раздвигая членом поддающиеся анальные стеночки. От неожидаемой мной боли я зашипел, непроизвольно сжимая его член в себе. Ал сконфузился и протяжно застонал: - Малыш, не так…сильно, умоляю… Я с трудом заставил себя расслабиться. Ал, дав мне, время привыкнуть к новым ощущениям, начал не спеша двигать бёдрами, с каждым толчком меняя угол проникновения. И наконец, Ал задел мою простату, от чего я выгнулся дугой, громко застонав и уже начиная сам насаживаться на его член, при этом опустив ноги на талию юноши и обвив её. - Ал, быстрее,…пожалуйста,…быстрее… Алебастр начал вбиваться в меня с новой силой и при этом в сумасшедшем ритме, водя по моему члену рукой. Я вцепился в его плечи, впиваясь в них ногтями от бьющих меня изнутри эмоций. По пульсации внутри себя члена я понял, что Ал, как и я, близок уже к разрядке. Я напрягся и запрокинул голову назад, застонав во весь голос и обильно кончая в руку Алебастра. Я сжал его член в себе, увеличивая приятные ощущения Ала. Он томно зарычал изголодавшимся зверем, который, наконец, насытился. Я почувствовал, как в меня изливается его горячее семя. Он обессилено упал на меня и тяжело задышал, не желая возвращаться в нашу реальность после ослепительного оргазма. Более менее восстановив дыхание, мой «питомец» приподнялся на локтях и, заглянув мне в глаза, улыбнулся и ласково чмокнул в нос. Я ответил ему любящей улыбкой. Алебастр, скатившись с меня, лег рядом, собственнически прижимая к своему телу меня, от чего я почувствовал себя защищённым и нужным. Я завозился и перевернулся на другой бок, чтобы можно было видеть лицо Ала. Кажется, я начинаю гораздо больше любить змей. Эта мысль заставила меня широко улыбнуться и подавить рвущийся смех. Я взглянул на расслабленное лицо моего спящего «питомца» и, уткнувшись носом ему куда-то в изгиб шеи, поудобнее устроился в его объятиях и тоже заснул, счастливо улыбаясь во сне. - Алекс... И я люблю тебя.

напиши фанфик с названием Всегда буду рядом и следующим описанием Оз Безариус отправляется в поместье Найтреев, чтобы узнать наконец от Винсента всю правду. Но вместо этого видит кое-что, не предназначеное для его глаз..., с тегами AU,Инцест,ООС,Романтика

Ночь сгущалась над поместьем Найтреев, скрывая в своей тени две крадущиеся фигуры. За капюшонами их чёрных плащей было практически невозможно разглядеть нежданных гостей. - Я уверен, что когда мы приходили к Винсенту в прошлый раз, он был в поместье. Он просто избегает встреч с нами. Еще и Гил куда-то запропастился… Поэтому, ты пока отвлеки внимание Эко-тян, а я тем временем найду его и вытрясу всю правду. Но, продвигаясь сейчас по тёмным коридорам в поисках Винсента Найтрея, Оз Безариус и представить себе не мог, что тот сейчас не один. *** Тремя часами ранее. Поместье Найтреев: В полной тишине и одиночестве звук открываемой двери казался особенно громким, а от родного голоса сладко заныло сердце. - Здравствуй, Винс. - Братик! Ты пришёл проведать меня? Только перед братом он не умел сдерживать своих эмоций. Он никогда не врал ему, разве что только об одном - их прошлом, но только чтобы защитить. Иногда лучше оставаться в неведении, кому как не ему знать об этом. Нет, он никогда не жалел о своих поступках, но ужасно боялся что брат, самый любимый и дорогой ему человек, возненавидит его за них. Рядом с Гилом он никогда не мог удержать себя под контролем, всегда радовался его приходу, потому что каждый раз когда он видел своего брата, на сердце становилось так тепло-тепло, что даже слёзы наворачивались. Но он даже в детстве не позволял себе плакать – не позволит и теперь. Кроме того, не стоит тешить себя иллюзиями: скорее всего он опять пришёл сюда ради НЕГО – своего обожаемого хозяина, Оза Безариуса. Как же он ненавидел иногда этого мальчишку. "Ну почему, почему, Гил? Неужели он для тебя важнее меня?" От одной этой мысли было так плохо, что хотелось умереть. Он непроизвольно пошатнулся. - Винс, тебе плохо? – тёплые, сильные руки обхватили за плечи, не позволяя упасть. Понимая, что брат с трудом держится на ногах, Гилберт осторожно подхватил его на руки и уложил на кровать. – Что с тобой? Ты очень слаб. Может, мне стоит пойти, позвать врача? - Нет! Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня одного. Пожалуйста, братик, - в его голосе было столько отчаянья, что Гил невольно задумался о его причине. «Винс, что с тобой произошло такого, что ты добровольно показал мне свою слабость?» Но он просто не мог не послушаться этого умоляющего голоса. Поэтому, сел на кровать и, усадив свернувшегося клубочком брата к себе на колени, стал медленно покачивать его на руках, баюкая, словно ребёнка. - Я никуда не уйду, останусь рядом с тобой. Тебе не стоит бояться. Я всегда буду рядом, только позови, - тихий успокаивающий шёпот обволакивал сознание. И Винс поверил, не мог не поверить. Он заглянул в эти восхитительные золотистые глаза, которые впервые смотрели так открыто, и, сам не понимая, что творит, мягко прикоснулся к губам Ворона в нежном поцелуе, и замер в ожидании, когда его оттолкнут и обругают последними словами. Ведь иначе и быть не могло, брат всегда любил только своего хозяина. Но, вопреки всем ожиданиям, губы Гила слегка приоткрылись, давая безмолвное разрешение продолжить поцелуй и углубить его. Разноцветные глаза удивлённо распахнулись, но, встретив решительный взгляд в ответ, Винсент всё же позволил себе слегка неуверенно и очень осторожно проскользнуть языком в глубину рта брата. Это было просто восхитительно, еще ни с кем он не испытывал подобного, поэтому, почувствовав что ему отвечают, он уже не смог сдержать восторженного стона и вжался в Ворона всем телом, только сейчас в полной мере осознавая, как же долго он этого хотел. Он всегда хотел быть ближе к брату, но постоянно натыкался на стену отчуждения с его стороны - невидимую, но все равно ощутимую своим обжигающим сердце холодом. И Винсенту ни разу не удалось пробиться сквозь нее… А сейчас она исчезла, не оставив и следа. Впервые с потери памяти Гил открылся перед ним, доверился полностью и, как он надеялся, безвозвратно. Поэтому Винс пытался стать настолько ближе, насколько это возможно, он хотел вплавиться в тело брата, стать его неотделимой частью. И, даже почувствовав, что лёгкие уже горят от недостатка воздуха, не захотел отстраняться, боялся утратить навсегда этот миг единения, снова увидеть в столь любимых глазах холод непробиваемой стены, услышать, что поцелуй был ошибкой. Но Гил всё понял без слов и, отстранившись, стал нежно целовать шею брата. Вобрав в рот мочку уха и слегка пососав её, осторожно потянул зубами за серьгу, не вызывая боли, а лишь жаркие волны по всему телу, что заставили и без того напряжённую плоть блондина ныть от неудовлетворённого желания. Жаркий, возбуждающий шёпот, казалось, проникает в душу, опаляя дыханием чувствительную кожу: - Ну что ты делаешь, Винс? Мы ведь не хотим, чтобы ты потерял сознание от недо

Ночь сгущалась над поместьем Найтреев, скрывая в своей тени две крадущиеся фигуры. За капюшонами их чёрных плащей было практически невозможно разглядеть нежданных гостей. - Я уверен, что когда мы приходили к Винсенту в прошлый раз, он был в поместье. Он просто избегает встреч с нами. Еще и Гил куда-то запропастился… Поэтому, ты пока отвлеки внимание Эко-тян, а я тем временем найду его и вытрясу всю правду. Но, продвигаясь сейчас по тёмным коридорам в поисках Винсента Найтрея, Оз Безариус и представить себе не мог, что тот сейчас не один. *** Тремя часами ранее. Поместье Найтреев: В полной тишине и одиночестве звук открываемой двери казался особенно громким, а от родного голоса сладко заныло сердце. - Здравствуй, Винс. - Братик! Ты пришёл проведать меня? Только перед братом он не умел сдерживать своих эмоций. Он никогда не врал ему, разве что только об одном - их прошлом, но только чтобы защитить. Иногда лучше оставаться в неведении, кому как не ему знать об этом. Нет, он никогда не жалел о своих поступках, но ужасно боялся что брат, самый любимый и дорогой ему человек, возненавидит его за них. Рядом с Гилом он никогда не мог удержать себя под контролем, всегда радовался его приходу, потому что каждый раз когда он видел своего брата, на сердце становилось так тепло-тепло, что даже слёзы наворачивались. Но он даже в детстве не позволял себе плакать – не позволит и теперь. Кроме того, не стоит тешить себя иллюзиями: скорее всего он опять пришёл сюда ради НЕГО – своего обожаемого хозяина, Оза Безариуса. Как же он ненавидел иногда этого мальчишку. "Ну почему, почему, Гил? Неужели он для тебя важнее меня?" От одной этой мысли было так плохо, что хотелось умереть. Он непроизвольно пошатнулся. - Винс, тебе плохо? – тёплые, сильные руки обхватили за плечи, не позволяя упасть. Понимая, что брат с трудом держится на ногах, Гилберт осторожно подхватил его на руки и уложил на кровать. – Что с тобой? Ты очень слаб. Может, мне стоит пойти, позвать врача? - Нет! Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня одного. Пожалуйста, братик, - в его голосе было столько отчаянья, что Гил невольно задумался о его причине. «Винс, что с тобой произошло такого, что ты добровольно показал мне свою слабость?» Но он просто не мог не послушаться этого умоляющего голоса. Поэтому, сел на кровать и, усадив свернувшегося клубочком брата к себе на колени, стал медленно покачивать его на руках, баюкая, словно ребёнка. - Я никуда не уйду, останусь рядом с тобой. Тебе не стоит бояться. Я всегда буду рядом, только позови, - тихий успокаивающий шёпот обволакивал сознание. И Винс поверил, не мог не поверить. Он заглянул в эти восхитительные золотистые глаза, которые впервые смотрели так открыто, и, сам не понимая, что творит, мягко прикоснулся к губам Ворона в нежном поцелуе, и замер в ожидании, когда его оттолкнут и обругают последними словами. Ведь иначе и быть не могло, брат всегда любил только своего хозяина. Но, вопреки всем ожиданиям, губы Гила слегка приоткрылись, давая безмолвное разрешение продолжить поцелуй и углубить его. Разноцветные глаза удивлённо распахнулись, но, встретив решительный взгляд в ответ, Винсент всё же позволил себе слегка неуверенно и очень осторожно проскользнуть языком в глубину рта брата. Это было просто восхитительно, еще ни с кем он не испытывал подобного, поэтому, почувствовав что ему отвечают, он уже не смог сдержать восторженного стона и вжался в Ворона всем телом, только сейчас в полной мере осознавая, как же долго он этого хотел. Он всегда хотел быть ближе к брату, но постоянно натыкался на стену отчуждения с его стороны - невидимую, но все равно ощутимую своим обжигающим сердце холодом. И Винсенту ни разу не удалось пробиться сквозь нее… А сейчас она исчезла, не оставив и следа. Впервые с потери памяти Гил открылся перед ним, доверился полностью и, как он надеялся, безвозвратно. Поэтому Винс пытался стать настолько ближе, насколько это возможно, он хотел вплавиться в тело брата, стать его неотделимой частью. И, даже почувствовав, что лёгкие уже горят от недостатка воздуха, не захотел отстраняться, боялся утратить навсегда этот миг единения, снова увидеть в столь любимых глазах холод непробиваемой стены, услышать, что поцелуй был ошибкой. Но Гил всё понял без слов и, отстранившись, стал нежно целовать шею брата. Вобрав в рот мочку уха и слегка пососав её, осторожно потянул зубами за серьгу, не вызывая боли, а лишь жаркие волны по всему телу, что заставили и без того напряжённую плоть блондина ныть от неудовлетворённого желания. Жаркий, возбуждающий шёпот, казалось, проникает в душу, опаляя дыханием чувствительную кожу: - Ну что ты делаешь, Винс? Мы ведь не хотим, чтобы ты потерял сознание от недостатка воздуха. Неужели ты не знаешь других, более интересных и приятных способов провести время, чем провалятся полночи в отключке? Винсент уже сам не замечал, как трётся о тело брата, и только когда он животом ощутил волнение, вызванное в Вороне его действиями, замер на секунду от резкого удовольствия, электричеством пробежавшего вдоль позвоночника. Стон Гилберта распалил его ещё сильнее, хотя, казалось, куда уж больше. И он потянулся за новым поцелуем. Полностью растворившись в своих ощущениях, Винс даже не почувствовал как с него сняли рубашку и руки брата, обжигая, начали гладить его по спине. Сплетая языки так, что было почти больно, блондин, совершенно не контролируя свои действия, стянул с брата пиджак и принялся то же самое проделывать с рубашкой, не замечая, как вырывает пуговицы. Когда оба оказались полуобнажены, Гил резко откинулся спиной на кровать, увлекая брата за собой. Прикосновение к обнажённой коже казалось почти невыносимым, но в то же время хотелось большего, всем телом слиться с человеком рядом. Только когда Винс, наконец, оторвался от губ Ворона, он заметил, в каком положении они находятся, а из-за не прекращающегося движения рук по его телу мысли разбегались, в неспособности зацепится за что-то одно. Казалось, что в золотистых глазах Гилберта можно было рассмотреть языки бушующего пламени. - Гил, я хочу тебя. Ты позволишь мне? В неспособности ответить он просто широко развёл колени, позволяя брату сильнее прижаться к себе, и обвил его шею руками. - Я так понимаю, что это «да». - А ты ещё сомневался? – Винсент ещё никогда не видел у братика такой развратной улыбки. Она не только ему невероятно шла, но и ужасно заводила. Выдержки хватило только на ещё один вопрос. - И насколько далеко ты позволишь мне зайти, прежде чем начнёшь хвататься за пистолет? - До самого конца. Разум был затуманен, а тела плавились под нежными ласками, как горячий воск. Ни Гил, ни Винс не упускали ни одной возможности прикоснутся к другому и изучили каждый миллиметр кожи друг друга, лаская до исступления, ни на секунду не разрывая поцелуя. В таком состоянии они даже не заметили, как оказались обнажены. Когда блондин принялся осторожно растягивать брата, тот слегка вздрогнул, но уже через несколько мгновений подался навстречу. Это было скорее непривычно, чем больно, но чего Ворон не ожидал, так это острого удовольствия, пронзившего тело, заставляя выгнутся дугой. Стоны, издаваемые братом, заставляли Винсента дрожать от возбуждения. Он не мог больше терпеть. Миллиметр за миллиметром проникая в столь давно желанное тело пришлось призвать всю свою выдержку чтобы не войти одним рывком, разрывая нежные стенки. Но Гилберт оказался не столь терпелив: обхватив ногами талию брата, он резко насадился на твёрдый, словно камень, член, вскрикнув от неповторимого коктейля из боли, наслаждения и чувства наполненности внутри. В ответ на его манёвр Винсент, глухо рыкнув, уткнулся ему носом в шею, пытаясь собрать последние крупицы разума. Но в момент, когда Гил повторил движение, попытка успешно провалилась, и он, уже не сдерживаясь, начал двигаться в податливом теле. Приподнявшись на локтях чтобы поцеловать манящие губы, он случайно изменил угол проникновения, и в то же мгновение Гилберт громко вскрикнул, выгибаясь дугой на смятых простынях. Застыв на несколько секунд от удивления, Винс заметил, что из глаз брата исчезло всякое осмысленное выражение, и опять толкнулся вперёд. Эффект повторился. - Винс,…пожалуйста,…быстрее… - Ну, раз ты так просишь, - он никогда не мог отказать брату в просьбах, особенно в столь приятных для них обоих, поэтому позволил себе полностью потерять контроль над телом, со всей силы толкаясь в Ворона. Оргазм накрыл их одновременно, и блондин, не удержавшись на руках, повалился на брата, придавливая его своим весом к кровати. На юношей тут же навалилась усталость, не позволяющая пошевелить и пальцем, и погрузила их в сон. *** Гил проснулся, как от толчка, и даже не сразу понял причину своего пробуждения; ему понадобилось несколько секунд чтобы, наконец, осознать, что ему холодно: брат больше не согревал своим теплом, а одеяло лежало где-то в изножье кровати. Всё дело в том, что, проснувшись среди ночи в объятьях Ворона, Винс был почти уверен, что он – самый счастливый человек: ему уже очень давно не было так тепло и уютно, но вернутся в царство Морфея ему не позволили страх и сомнения, что окатили его ледяной волной. «А что, если он оттолкнёт меня? Если завтра сделает вид, что ничего не было, что тогда? Вдруг, это для него лишь развлечение, чтобы чем-то занять время? Он ведь всегда думал лишь о своём любимом хозяине, этом щенке Безариусе. А может это какой-то новый способ выведать у него информацию?» От этих мыслей стало холодно и больно где-то в груди, а на душе появился неприятный осадок. Осторожно высвободившись из рук брата, он сел на краешек кровати и, как всегда, когда ему было больно, начал вспаривать ножницами очередную игрушку. Сколько времени прошло, а привычка осталась. Именно за этим занятием его и застал Гилберт. За столько лет вместе он уже понял, что значит подобное поведение блондина, и от этого становилось горько. Но действовать нужно было осторожно: в такие моменты он был неуправляем, и мог даже наброситься. Поэтому, придвинувшись поближе, Ворон очень медленно обнял брата со спины и увидел, как ножницы выпали из ослабевших пальцев. - Винс, ну что ты? Почему расстроился? - Ты ведь бросишь меня, правда, Гил? По первому же приказу этого сопляка ты меня бросишь, - как ни старался Винсент сдержать себя, горечь и обида всё равно проскользнули в голосе. - Никогда. Я ведь обещал тебе, а я не разбрасываюсь словами просто так. Ты должен был уже это понять за столько лет вместе. Неужели ты, правда, думаешь, что я могу предать тебя ради какого-то ребёнка? - Ты сам признал этого ребёнка своим хозяином не так давно. А только что сам сказал, что никогда не бросаешь слов на ветер. Что изменилось? - Я изменился. Понимаешь, все эти 10 лет я думал только о том, чтобы освободить Оза из Бездны и совершенно не замечал тех, кто был рядом и поддерживал меня, прости за это. Но когда цель была достигнута, я понял, что слишком изменился. Я ведь сначала даже не хотел раскрывать себя, но поскольку он узнал правду – попытался притвориться прежним. Оз верит, что я всё такой же милый и невинный, беззащитный и наивный ребёнок, каким был когда-то. И всё так же верен ему. Но я вырос и стал совсем другим. Я не собираюсь разуверять его, пускай и дальше тешится своими иллюзиями. А я буду продолжать жить своей жизнью. Кроме того, ну как я могу тебя бросить? Ведь тебя я знаю гораздо дольше Оза, и ты мне куда дороже. Да и до всей этой истории в Сабрии мы всегда были вместе… - «Поймёт, или нет?» - Ты…вспомнил? - Да, после того, как опять ненадолго побывал в Бездне. Единственное – это то, что я немного скучаю по Джеку, с ним всегда было весело. Может, поэтому я так привязался к мелкому Безариусу? Потому что в нём живёт Джек? Подсознательно искал что-то знакомое? Да и похожи они очень: то же специфическое чувство юмора, да и внешне…- но он резко замолчал, заметив, как от последних слов напрягся Винс. – Ты чего? - Он тебя привлекает? – его голос звучал немного глухо. - Кто? – Гил всё не мог понять, почему брат так расстроился из-за напоминания о Джеке. - Безариус. Ты ведь всегда был немного неравнодушен к Джеку. - Нет, что ты, - неожиданно он рассмеялся, и, когда Винсент поднял на него удивлённые глаза, объяснил. – А я всё понять не мог, почему ты всегда так злился, когда я с ним общался. Но я всегда испытывал к нему только дружеские чувства. - Тогда почему ты всё время возле него увивался? - Потому что хотел помочь Глену. - Что? - Да. Тот всегда был неравнодушен к этому блондинистому недоразумению. И очень страдал от этого. Я пытался помочь, намекнуть Джеку, чтобы он, наконец, обратил внимание на чувства окружающих, но его интересовала только Алиса, - он с такой ненавистью выплюнул это имя, что у Винсента по позвоночнику побежали мурашки. – Эта дура будто околдовала его. А ведь раньше у Глена были все шансы на взаимность. И всё это могло не произойти. Мы продолжали бы себе мирно жить, и все были бы счастливы. Поэтому ты даже представить себе не можешь, какое удовлетворение я испытал, когда ты убил её, и какую ярость, когда она вернулась. Правда, до возвращения памяти я всё не мог понять, почему так её ненавижу.… Но я отвлёкся, - взгляд золотистых глаз снова обратился к брату. – Почему ты решил, что я так легко тебя брошу и уйду к кому-то другому? - Потому что ты никогда не принадлежал только мне. - Глупый. Но ведь любил я всегда только тебя, - от этих слов и нежного голоса сердце блондина сладко заныло, а надежда вновь расправила крылья. Он хотел смолчать, но не смог, поэтому спросил: - А ты меня любишь? - Конечно. Больше всех на свете. Ты ведь самый близкий и родной мне человечек, Винс. - И я… Я тоже тебя люблю. И опять были поцелуи и ласки. Только в этот раз Ворон не отдал инициативу брату, потому что чувствовал – Винсенту просто необходимо почувствовать, что он любим и желанен, отбросить все сомнения и отдаться во власть родных рук. Поэтому, полностью утонув в своей нежности и страсти, они не заметили, как дверь приоткрылась, и в щель осторожно заглянул любопытный и ОЧЕНЬ удивлённый глаз. Для влюблённых людей весь остальной мир сейчас просто не существовал. *** Пока Оз бежал по тёмным запутанным коридорам, он всё представлял себе разговор с этим Винсентом. Настроившись получить ответы на все свои вопросы ему было всё равно, если их придётся выбивать даже силой (хотя он даже представить себе не мог, КАК это сделает: брат Гила навевал на него страх). В очередной раз вспомнив, что перед выходом он не смог найти своего слугу и предупредить о своём решении, он опять разозлился. «И где только черти носят эту бестолочь?» Но все мысли буквально вылетели у него из головы, когда он дошёл до жилых комнат. Осторожно прислушиваясь, он аккуратно открывал по очереди каждую дверь, заглядывая в комнаты, но, как ни странно, внутри никого не было. Но когда он подошёл к очередной двери из комнаты вдруг раздался протяжный стон. Безариус так и замер, разрываясь в сомнениях: с одной стороны подглядывать некрасиво, но как же хочется… В конце концов, любопытство победило совесть и он постарался как можно тише отворить дверь. Но, как только он заглянул внутрь – так и застыл от шока. На постели переплелись два тела, двигаясь в унисон. Это можно было бы назвать красивым и даже возбуждающим (подростковые гормоны ведь никто не отменял), если бы не одно большое такое НО – это было два парня. Вторым и не последним на этот вечер шоком для него стало то, что он узнал одного из них. Винсент Найтрей, встречи с которым так искал юный Безариус, извивался на кровати под каким-то мужчиной, смотря на него затуманенными, но в то же время счастливыми и влюблёнными глазами и блаженно улыбаясь. К сожалению (или к счастью) лица его партнёра не было видно: оно было занавешено чёрными волосами. Когда движения любовников стали ускорятся, он, не смотря на полное отсутствие опыта, понял, что всё подходит к концу, но что-то мешало ему просто так уйти: ужасно хотелось узнать, кто смог заставить этого мужчину полюбить себя. Но уже через несколько секунд он пожалел об этом, потому что, изогнувшись дугой, блондин резко притянул партнёра еще ближе к себе и, смотря ему прямо в глаза, выкрикнул слова любви. Но совсем не это вогнало в ступор, а то, что он сразу узнал голос, ответивший: - Я тоже люблю тебя, Винс. Пускай он был слишком хриплым, но не узнать его было невозможно. И только после этого Оз обратил внимание на то, чего просто не смог увидеть раньше: длинный шрам на груди и бездонные золотистые глаза, что с безграничной нежностью смотрели на приходящего в себя блондина. Это стало последней каплей: он просто свалился в обморок. *** Сознание возвращалось медленно и как-то неохотно, но когда Оз вспомнил причину такого своего состояния, рывком подскочил на кровати. И какого же было его удивление, когда он узнал свою комнату, но совершенно не помнил, как здесь оказался. В следующую секунду дверь отворилась и в комнату вошёл Гил. - Вы уже проснулись? Завтрак давно готов, ждут только Вас. - Как я здесь оказался? Это ты принёс меня сюда? - О чём Вы? Вы же сами вчера ложились спать в своей комнате, - Гил выглядел действительным растерянным. Юный Безариус даже засомневался, но, вспомнив картины вчерашней ночи, тут же отбросил все сомнения и опять пошёл в наступление. - Не надо мне лгать. Я всё видел вчера. Видел, как ты занимался сексом с Винсентом. Как ты можешь это объяснить? - Что Вы, господин. Он же мой брат. Да мы даже никогда особо близко не общались, а Вы говорите о ТАКОМ, - теперь на его лице можно было легко увидеть ужас от подобного предположения. Вот теперь Оз действительно уверился в нереальности всего произошедшего. Похоже, гормоны сыграли с ним злую шутку и ему всё приснилось. Странный сон. И как он мог только заподозрить Гила в подобном. Действительно глупость. Он ведь наверняка всё ещё девственник. - Извини. Похоже, я просто принял сон за реальность. - Ничего страшного, - и поскольку Оз уже стоял к своему слуге спиной он не смог увидеть слегка ехидную улыбку, скользнувшую по его губам. Через полчаса в комнате Ворона раздался телефонный звонок, а в трубке зазвучал знакомый голос: - Ну? Как всё прошло? - Легко. Он ещё такой ребёнок. - Неужели поверил? Ну ладно, не об этом сейчас. Гил, я очень хочу тебя видеть. Можешь прийти? Или ты занят? - Для тебя я всегда свободен, любовь моя. Скоро буду.

напиши фанфик с названием Дождь... и следующим описанием Люси заметила Нацу с Лисанной и, не понимая их поступков, удалилась ныть в свою комнату. Но кто согреет её в такой дождь?, с тегами AU,Hurt/Comfort,Ангст,Драббл,ООС,Романтика,Флафф

Я одна… Стук холодных капель по стеклу. Я одна… Зябко поёживаюсь. Остывший камин. Я одна… По закрытому окну скатываются капли, как слёзы. Я одна… Что чувствует сердце, когда его разбивают на куски? Что чувствует тело, когда душа покидает его и остаётся оболочка? Я одна сидела в своём доме и слушала звук дождя за окном. Мамочка, как же я была глупа… Солёные слёзы проделывают всё новые и новые мокрые дорожки на щеках. Мамочка, как же ты была права… ~Flashback~ Я сидела в гильдии, за одним из столиков, искоса поглядывая на Нацу. Вот он затеял драку с Греем. Вот он удирает от разъяренной Эльзы. Вот, дождавшись пока Титания успокоится, подходит к Лис и что-то ей говорит. И… краснеет? Моему удивлению нет предела. Но самое главное, что Лисанна тоже краснеет и они, улыбнувшись, куда-то уходят. Вместе. Взявшись за руки. ~End flashback~ Я одна… Сердце заныло… Любовь к Нацу, поселившаяся уже давно росла и крепла. Теперь же это дерево горело в огне. И собиралось гореть долго и со вкусом, продлевая агонию. Я одна… Только теперь я понимаю, что всегда, ВСЕГДА была одна. Я чувствовала – сердце разрывается от боли. И срастается снова. Это – проклятие. Я, как Прометей, прикована цепями к гильдии и не могу избежать ударов коршуна-Нацу. Я одна… Слышу скрип половиц на кухне и не обращаю внимания. Просто сильнее закутываюсь в одеяло и зачарованно смотрю только в окно. Только в Ночь. Тёмную, как моя душа. Холодную, как моё сердце. И тут, чувствую, как сильная, тёплая, родная рука гладит щёку, стирая слёзы. И знакомый голос шепчет: -Кто тебя обидел? Не бывает таких чудес, говорит Сознание. И я ему верю. Окно ведь закрыто. Откуда Он здесь? Замираю на месте. Он что, пришёл издеваться? Медленно поворачиваю голову: -Ненавижу! Начинаю кидать в него, чем попало. Самолично разрушаю квартиру. А он лишь уворачивается и в глазах застыло недоумение: «За что?» -Как ты сюда попал? – полёт подушки. -Окно в кухне. – Ах, вот оно, что… Забыла закрыть. -Люси, что с тобой? -Ты ещё спрашиваешь? Зачем ты сюда пришёл? Тебе Лисанны мало? Поиздеваться решил? – Будильник, часы, ручка, книжка. Книжку жалко… Он усмехается: -При чём тут Лисанна? Ах, так? Ну держись, Драгнил. Хватаю вазу. Полную воды. А цветов уже нет – странно… Пытаюсь кинуть и не успеваю. Он резко появляется передо мной, а в глазах нежность – море нежности. -Глупая, я ведь люблю тебя… - и целует. Меня. А так бывает? Рука не выдерживает и на нас обрушивается холодный водопад. Казалось он тушит не только мою ярость, но и сгорающее в агонии дерево. -Я ведь пошёл к Лис, чтобы узнать, как лучше признаться… Тук-тук. -Я ведь хотел как лучше… -Я ведь разбирался в чувствах… Эй, сердце, ты тут? Неужели всё так просто? Он тут, рядом… Он просто усаживает меня к себе на колени и обнимает. Я счастливо утыкаюсь ему в шею и греюсь. Я прощу ему всё. Теперь. Он, стараясь не потревожить меня, залезает в карман и достаёт маленькую коробочку. -Люси? Коробочка открывается, и я ахаю. Кольцо. С драконом. В полутьме он кажется живым и… горячим. -Да…- Целую его. Моего Дракона. Моего… Отныне и навсегда. Я верю в счастливые концы!

Я одна… Стук холодных капель по стеклу. Я одна… Зябко поёживаюсь. Остывший камин. Я одна… По закрытому окну скатываются капли, как слёзы. Я одна… Что чувствует сердце, когда его разбивают на куски? Что чувствует тело, когда душа покидает его и остаётся оболочка? Я одна сидела в своём доме и слушала звук дождя за окном. Мамочка, как же я была глупа… Солёные слёзы проделывают всё новые и новые мокрые дорожки на щеках. Мамочка, как же ты была права… ~Flashback~ Я сидела в гильдии, за одним из столиков, искоса поглядывая на Нацу. Вот он затеял драку с Греем. Вот он удирает от разъяренной Эльзы. Вот, дождавшись пока Титания успокоится, подходит к Лис и что-то ей говорит. И… краснеет? Моему удивлению нет предела. Но самое главное, что Лисанна тоже краснеет и они, улыбнувшись, куда-то уходят. Вместе. Взявшись за руки. ~End flashback~ Я одна… Сердце заныло… Любовь к Нацу, поселившаяся уже давно росла и крепла. Теперь же это дерево горело в огне. И собиралось гореть долго и со вкусом, продлевая агонию. Я одна… Только теперь я понимаю, что всегда, ВСЕГДА была одна. Я чувствовала – сердце разрывается от боли. И срастается снова. Это – проклятие. Я, как Прометей, прикована цепями к гильдии и не могу избежать ударов коршуна-Нацу. Я одна… Слышу скрип половиц на кухне и не обращаю внимания. Просто сильнее закутываюсь в одеяло и зачарованно смотрю только в окно. Только в Ночь. Тёмную, как моя душа. Холодную, как моё сердце. И тут, чувствую, как сильная, тёплая, родная рука гладит щёку, стирая слёзы. И знакомый голос шепчет: -Кто тебя обидел? Не бывает таких чудес, говорит Сознание. И я ему верю. Окно ведь закрыто. Откуда Он здесь? Замираю на месте. Он что, пришёл издеваться? Медленно поворачиваю голову: -Ненавижу! Начинаю кидать в него, чем попало. Самолично разрушаю квартиру. А он лишь уворачивается и в глазах застыло недоумение: «За что?» -Как ты сюда попал? – полёт подушки. -Окно в кухне. – Ах, вот оно, что… Забыла закрыть. -Люси, что с тобой? -Ты ещё спрашиваешь? Зачем ты сюда пришёл? Тебе Лисанны мало? Поиздеваться решил? – Будильник, часы, ручка, книжка. Книжку жалко… Он усмехается: -При чём тут Лисанна? Ах, так? Ну держись, Драгнил. Хватаю вазу. Полную воды. А цветов уже нет – странно… Пытаюсь кинуть и не успеваю. Он резко появляется передо мной, а в глазах нежность – море нежности. -Глупая, я ведь люблю тебя… - и целует. Меня. А так бывает? Рука не выдерживает и на нас обрушивается холодный водопад. Казалось он тушит не только мою ярость, но и сгорающее в агонии дерево. -Я ведь пошёл к Лис, чтобы узнать, как лучше признаться… Тук-тук. -Я ведь хотел как лучше… -Я ведь разбирался в чувствах… Эй, сердце, ты тут? Неужели всё так просто? Он тут, рядом… Он просто усаживает меня к себе на колени и обнимает. Я счастливо утыкаюсь ему в шею и греюсь. Я прощу ему всё. Теперь. Он, стараясь не потревожить меня, залезает в карман и достаёт маленькую коробочку. -Люси? Коробочка открывается, и я ахаю. Кольцо. С драконом. В полутьме он кажется живым и… горячим. -Да…- Целую его. Моего Дракона. Моего… Отныне и навсегда. Я верю в счастливые концы!

напиши фанфик с названием Живи ради этого и следующим описанием Зайдя в родительский дом, Саске увидел Итачи, стоящего над мертвыми телами отца и матери. Итачи научит брата ненавидеть..., с тегами Underage,Изнасилование,Инцест

Саске открыл дверь и почувствовал сладковатый металлический запах. Он казался незнакомым, странным, пугающим. В помещении было темно, но даже лунного света из окна было достаточно, что бы мальчик увидел и осознал картину из своего самого ужасного кошмара. Посреди комнаты, израненные, в темном озере из крови, лежали его родители. Превозмогая желание закричать и бросится прочь, он подошел ближе и по остекленевшим взглядам и тяжелым ранам, понял, что родители мертвы. Он почувствовал слабость в ногах и рухнул на колени. - Почему? Почему это случилось?.. Из глаз хлынули слезы отчаянья. - Ты не поймешь. Не ожидавший услышать ответ, Саске в ужасе застыл на месте, глядя, как из темноты возникла фигура человека, в руках которого блестела катана. Узнав в нем собственного брата, мальчик на секунду обрадовался, что тот жив и невредим. Но когда его взгляд скользнул по окровавленному оружию в руке того, он вскинул дрожащие руки и взвыл. - Итачи! Это ты их убил? Зачем?.. Ничего не отвечая, Итачи сделал шаг вперед с безумным, горящим взглядом. - Не убивай меня!- Саске в ужасе бросился к двери. Остался всего шаг до спасительного выхода, как за его спиной возник старший брат. Грубо схватив мальчика за волосы, и не обращая внимания на его крики, и попытки вырваться, потащил в соседнюю комнату, так же погруженную во мрак. Бросив его на пол, Итачи закрыл раздвижные двери, скорее по привычке, чем из опасения, что их кто-то потревожит или что жертва сбежит. Саске весь сжался, страх сковал все его тело, он был не в силах даже пошевелится. Но желание узнать свою участь превозмогло. Переборов себя, он поднял голову и снова встретился с глазами старшего брата, пылающими алым пламенем во тьме. - Ты и меня убьешь? Итачи двинулся вперед и навис над всхлипывающим телом, сбившимся в комочек. - А ты этого хочешь? Растерявшись, Саске опустил глаза. Он хотел воскликнуть: «Нет, не убивай, оставь меня в покое», но затем осознав, что лишился клана, семьи, всего, что у него было, всерьез задумался о смерти. Возможно, она стала бы его избавленьем от жизни в страхе и позоре. Но нет, он не должен сдаваться. Он будет жить, нужно вырваться от этого маньяка, которым по неизвестным ему причинам стал его старший брат. Он должен жить и бороться ради семьи, которую потерял. Разогнав все его мысли, Итачи сел на него сверху, придавив своим весом к полу и лишая последней возможности сбежать. Приблизившись к самому уху, прошептал, обдавая кожу горячим дыханием: - Я не собираюсь тебя убивать… Услышав это, Саске на мгновение замер, пытаясь понять, шутит ли его мучитель. Затем почувствовал внезапный прилив сил и начал отчаянно колотить по нему руками, извиваться, намереваясь скинуть с себя. Но все было бесполезно. Итачи был старше и намного сильнее. Он перехватил тонкие запястья жертвы и с силой завел их над головой. - …но так просто, я не отпущу тебя. Я заставлю тебя страдать, заставлю ненавидеть меня больше, чем кого-либо в этом мире, - хрипло пообещал Итачи. Одним рывком он разорвал тонкую ткань футболки брата и стал покрывать поцелуями его грудь, шею, грубо прихватывая кожу зубами. Потом сдернул шорты, вместе с нижним бельем, оставив его полностью обнаженным и беззащитным перед собою. Саске начал задыхаться от ужаса и отвращения. Что делает его брат? Сначала убил их родителей, а теперь творит с ним что-то такое… Он был ребенком и еще не понимал, что именно делает с ним Итачи, но чувствовал, что это мерзко, грязно, неправильно. - Отпусти! – взмолился он к убийце. Тот лишь усмехнулся, и сильнее сжал запястья одной рукой, а второй прошелся вниз по животу брата, царапая нежную кожу и оставляя на ней красные полосы. Саске шумно выдохнул, когда брат схватил его член и начал медленно водить по нему рукой. Не в силах вырваться, он закусил губу и склонил голову набок, чтобы не встречаться взглядом с глазами мучителя. Он почувствовал отвращение к самому себе, когда его собственное тело начало возбуждаться, предавая хозяина. Старший брат продолжал покрывать его поцелуями, и ускорил темп, водя по плоти рукой. Когда он обвел языком затвердевший сосок и чуть прикусил его, Саске не выдержал, застонал и выгнулся ему навстречу. Итачи резко прекратил свое занятие и чуть приподнялся. Похоже его жертва, сама того не осознавая, начала наслаждаться происходящим. Это его не устраивало, он хотел заставить брата страдать, унизить его, сломать. Он приспустил свои штаны, перевернул уже не сопротивляющегося Саске на живот, и вынудил его встать на колени, упершись на локти. Секунду полюбовавшись открывшимся перед ним зрелище

Саске открыл дверь и почувствовал сладковатый металлический запах. Он казался незнакомым, странным, пугающим. В помещении было темно, но даже лунного света из окна было достаточно, что бы мальчик увидел и осознал картину из своего самого ужасного кошмара. Посреди комнаты, израненные, в темном озере из крови, лежали его родители. Превозмогая желание закричать и бросится прочь, он подошел ближе и по остекленевшим взглядам и тяжелым ранам, понял, что родители мертвы. Он почувствовал слабость в ногах и рухнул на колени. - Почему? Почему это случилось?.. Из глаз хлынули слезы отчаянья. - Ты не поймешь. Не ожидавший услышать ответ, Саске в ужасе застыл на месте, глядя, как из темноты возникла фигура человека, в руках которого блестела катана. Узнав в нем собственного брата, мальчик на секунду обрадовался, что тот жив и невредим. Но когда его взгляд скользнул по окровавленному оружию в руке того, он вскинул дрожащие руки и взвыл. - Итачи! Это ты их убил? Зачем?.. Ничего не отвечая, Итачи сделал шаг вперед с безумным, горящим взглядом. - Не убивай меня!- Саске в ужасе бросился к двери. Остался всего шаг до спасительного выхода, как за его спиной возник старший брат. Грубо схватив мальчика за волосы, и не обращая внимания на его крики, и попытки вырваться, потащил в соседнюю комнату, так же погруженную во мрак. Бросив его на пол, Итачи закрыл раздвижные двери, скорее по привычке, чем из опасения, что их кто-то потревожит или что жертва сбежит. Саске весь сжался, страх сковал все его тело, он был не в силах даже пошевелится. Но желание узнать свою участь превозмогло. Переборов себя, он поднял голову и снова встретился с глазами старшего брата, пылающими алым пламенем во тьме. - Ты и меня убьешь? Итачи двинулся вперед и навис над всхлипывающим телом, сбившимся в комочек. - А ты этого хочешь? Растерявшись, Саске опустил глаза. Он хотел воскликнуть: «Нет, не убивай, оставь меня в покое», но затем осознав, что лишился клана, семьи, всего, что у него было, всерьез задумался о смерти. Возможно, она стала бы его избавленьем от жизни в страхе и позоре. Но нет, он не должен сдаваться. Он будет жить, нужно вырваться от этого маньяка, которым по неизвестным ему причинам стал его старший брат. Он должен жить и бороться ради семьи, которую потерял. Разогнав все его мысли, Итачи сел на него сверху, придавив своим весом к полу и лишая последней возможности сбежать. Приблизившись к самому уху, прошептал, обдавая кожу горячим дыханием: - Я не собираюсь тебя убивать… Услышав это, Саске на мгновение замер, пытаясь понять, шутит ли его мучитель. Затем почувствовал внезапный прилив сил и начал отчаянно колотить по нему руками, извиваться, намереваясь скинуть с себя. Но все было бесполезно. Итачи был старше и намного сильнее. Он перехватил тонкие запястья жертвы и с силой завел их над головой. - …но так просто, я не отпущу тебя. Я заставлю тебя страдать, заставлю ненавидеть меня больше, чем кого-либо в этом мире, - хрипло пообещал Итачи. Одним рывком он разорвал тонкую ткань футболки брата и стал покрывать поцелуями его грудь, шею, грубо прихватывая кожу зубами. Потом сдернул шорты, вместе с нижним бельем, оставив его полностью обнаженным и беззащитным перед собою. Саске начал задыхаться от ужаса и отвращения. Что делает его брат? Сначала убил их родителей, а теперь творит с ним что-то такое… Он был ребенком и еще не понимал, что именно делает с ним Итачи, но чувствовал, что это мерзко, грязно, неправильно. - Отпусти! – взмолился он к убийце. Тот лишь усмехнулся, и сильнее сжал запястья одной рукой, а второй прошелся вниз по животу брата, царапая нежную кожу и оставляя на ней красные полосы. Саске шумно выдохнул, когда брат схватил его член и начал медленно водить по нему рукой. Не в силах вырваться, он закусил губу и склонил голову набок, чтобы не встречаться взглядом с глазами мучителя. Он почувствовал отвращение к самому себе, когда его собственное тело начало возбуждаться, предавая хозяина. Старший брат продолжал покрывать его поцелуями, и ускорил темп, водя по плоти рукой. Когда он обвел языком затвердевший сосок и чуть прикусил его, Саске не выдержал, застонал и выгнулся ему навстречу. Итачи резко прекратил свое занятие и чуть приподнялся. Похоже его жертва, сама того не осознавая, начала наслаждаться происходящим. Это его не устраивало, он хотел заставить брата страдать, унизить его, сломать. Он приспустил свои штаны, перевернул уже не сопротивляющегося Саске на живот, и вынудил его встать на колени, упершись на локти. Секунду полюбовавшись открывшимся перед ним зрелищем, этого хрупкого обнаженного детского тела, Итачи сжал бедра мальчика и грубым толчком проник в него. Раздался истошный крик. От острой невыносимой боли потоком хлынули слезы, Саске перестал что либо видеть перед собой, и ему показалось, что все тело вот-вот разорвется на части. Он попытался вырваться, но чужие руки удерживали его мертвой хваткой. Итачи не обращал никакого внимания на его мучения, и не останавливался. Саске был таким узким, и стеночки внутри него липли к разгоряченному напряженному члену, сдавливали его, затрудняя движения. Он начал входить рывками, проникая все глубже, и с каждым толчком вызывая у брата новые крики, смешанные с болезненными стонами. Постепенно двигаться стало легче, чему поспособствовала кровь. Итачи ускорил темп и через некоторое время, вцепившись в черные пряди на голове жертвы, кончил. Затем он медленно поднялся, привел себя в порядок и бросил взгляд на Саске. Тот лежал на боку, не в силах пошевелиться и тяжело рвано дышал. Тело было покрыто синяками, царапинами, а по внутренней стороне бедра прокладывала себе дорожку кровь. Итачи наклонился, и, с не присущей ему нежностью, особенно после случившегося, на мгновение приник к его губам своими. Потом отстранился и подошел к выходу из комнаты. Саске уже почти не чувствовал боли, будучи на грани потери сознания. Прежде чем отключится, он словно во сне услышал слова Итачи, стоящего у двери: - Мой маленький, глупый брат, прости меня. Однажды мы встретимся, и тогда ты отомстишь мне. Живи, борись ради этого.

напиши фанфик с названием Cruelty и следующим описанием Как далеко готов зайти Эл в поисках правды?, с тегами AU,Драббл,Насилие,ООС,Психология

Первое, что почувствовал Лайт придя в себя, это головокружение. Все тело словно налилось свинцом, в ушах звенело. Парень попытался открыть глаза, но не особо преуспел в этом, потому что даже слабый свет тут же ослепил его. К нему постепенно возвращалась способность чувствовать. По ощущениям он начинал понимать, что сидит где-то со связанными руками. Все-таки заставив себя открыть глаза, он огляделся. Помещение, в котором он находился, напоминало обычную камеру для заключенных. Тут был только стул, на котором он сидел, а также кровать возле стены. Под потолком висела единственная лампа, которая и была источником света. У комнаты была одна дверь и маленькое окошко, которое, однако, выходило не на улицу, а на слабо освещенный коридор. Из-за этого у Лайта было ощущение, что он находился под землей – было очень тихо, а стены словно давили со всех сторон. Неожиданно слух Лайта уловил звук шагов. К камере приближался человек. Шаги становились все громче и громче, а когда звук затих, в окошке Лайт увидел лицо детектива. Тот как-то странно смотрел на связанного парня, прищурив свои огромные глаза. Затем он исчез из поля видимости Ягами, и послышался звон ключей. Дверь камеры открылась, впуская Рюузаки внутрь. - Рюузаки… Что происходит? Почему я здесь? – немного хриплым голосом спросил Лайт. Детектив не ответил, подходя к парню, не прерывая с ним зрительного контакта. От его взгляда у Лайта пробежал холодок по спине. - Рюузаки, ты меня пугаешь, - сглотнув, признался Ягами. Детектив вел себя еще более странно, чем обычно, а его собственное положение в этой ситуации вовсе не радовало и навевало дурные мысли. - Лайт-кун, я знаю, что ты Кира, - непривычно холодным тоном начал Эл. – Мне надоело выбивать из тебя это признание. Все это время я старался помочь тебе в надежде, что ты одумаешься. Я пообещал спасти тебя от казни, если ты сдашься мне добровольно. Но ты упрямо стоишь на своем, думая, что тебе удастся всех провести. Дыхание Лайта сбилось, а глаза расширились. Он помнил тот день, когда Эл дал клятву спасти его, если он сдастся и признает свои ошибки. Помнил длинную речь о том, что у каждого должен быть шанс на искупление. Помнил надежду в его глазах. Само собой, Лайт не поверил ему не на секунду. Он был убежден, что Эл пойдет на все, лишь бы доказать, что он Кира. - Лайт-кун, я даю тебе последний шанс. Сдайся сейчас, и будешь спасен. Я даю тебе слово, что не сдам тебя полиции. - А то что, Рюузаки? – язвительно произнес Ягами, упрямо смотря Эл в глаза. – Что ты со мной сделаешь? У тебя нет никаких доказательств того, что я Кира, даже то, что ты делаешь сейчас, является незаконным. - Если ты откажешься, я силой выдавлю из тебя признание. О том, что ты находишься здесь, знают только я и Ватари. Здесь нет камер, не будет никаких доказательств тому, что я сделаю с тобой. Ты должен понять, Лайт, я не хочу причинять тебе боль, - неожиданно черты лица Рюузаки смягчились и он печально посмотрел на подростка. – Пожалуйста, Лайт-кун. - Я не Кира, - упрямо повторил Ягами. Лицо детектива тут же снова ожесточилось и превратилось в маску. - В таком случае, - сказал Эл тоном, от которого у Лайта засосало под ложечкой. – Ты не оставляешь мне другого выбора. Твоя гордость мешает тебе признаться. Я втопчу ее в грязь. Детектив вплотную приблизился к парню. Лайт испуганно отпрянул, но Эл с легкостью притянул сопротивляющегося парня к себе и грубо поцеловал. Такого Лайт точно не ожидал. Глаза Ягами расширились, он замотал головой, пытаясь оттолкнуть сыщика, но от этого только сильнее закружилась голова. Эл грубо проник языком в рот юноши, больно прикусывая его губу. Лайт протестующе замычал. Неожиданно Рюдзаки разорвал поцелуй и, подняв Ягами со стула, с силой толкнул на кровать. Он навалился на подростка всем телом, придавливая того к матрасу. - Что ты делаешь, Рюузаки?! Ты сошел с ума! – закричал Лайт, отчаянно пытаясь вырваться. Но тело не слушалось его, словно вся энергия куда-то делась, а связанные руки вовсе не помогали ситуации. Рука Эл нащупала молнию джинсов парня и расстегнула ее. Лайт в ужасе снова попытался закричать, но тут же получил сильную пощечину. - Заткнись. Ты не пожелал говорить по-хорошему, теперь будем по-плохому. Беспомощный парень наблюдал, как рука Рюузаки полностью расстегнула его штаны и сжала его мошонку через белье. Лайт отчаянно вскрикнул, тут же получив еще одну пощечину, сильнее предыдущей. - По-моему, я сказал тебе заткнуться. - Нет! Ты не можешь этого сделать! Ты не посмеешь! - Что мне помешает? – зло спросил Эл. – Ты? – он окинул скрученного в бараний ро

Первое, что почувствовал Лайт придя в себя, это головокружение. Все тело словно налилось свинцом, в ушах звенело. Парень попытался открыть глаза, но не особо преуспел в этом, потому что даже слабый свет тут же ослепил его. К нему постепенно возвращалась способность чувствовать. По ощущениям он начинал понимать, что сидит где-то со связанными руками. Все-таки заставив себя открыть глаза, он огляделся. Помещение, в котором он находился, напоминало обычную камеру для заключенных. Тут был только стул, на котором он сидел, а также кровать возле стены. Под потолком висела единственная лампа, которая и была источником света. У комнаты была одна дверь и маленькое окошко, которое, однако, выходило не на улицу, а на слабо освещенный коридор. Из-за этого у Лайта было ощущение, что он находился под землей – было очень тихо, а стены словно давили со всех сторон. Неожиданно слух Лайта уловил звук шагов. К камере приближался человек. Шаги становились все громче и громче, а когда звук затих, в окошке Лайт увидел лицо детектива. Тот как-то странно смотрел на связанного парня, прищурив свои огромные глаза. Затем он исчез из поля видимости Ягами, и послышался звон ключей. Дверь камеры открылась, впуская Рюузаки внутрь. - Рюузаки… Что происходит? Почему я здесь? – немного хриплым голосом спросил Лайт. Детектив не ответил, подходя к парню, не прерывая с ним зрительного контакта. От его взгляда у Лайта пробежал холодок по спине. - Рюузаки, ты меня пугаешь, - сглотнув, признался Ягами. Детектив вел себя еще более странно, чем обычно, а его собственное положение в этой ситуации вовсе не радовало и навевало дурные мысли. - Лайт-кун, я знаю, что ты Кира, - непривычно холодным тоном начал Эл. – Мне надоело выбивать из тебя это признание. Все это время я старался помочь тебе в надежде, что ты одумаешься. Я пообещал спасти тебя от казни, если ты сдашься мне добровольно. Но ты упрямо стоишь на своем, думая, что тебе удастся всех провести. Дыхание Лайта сбилось, а глаза расширились. Он помнил тот день, когда Эл дал клятву спасти его, если он сдастся и признает свои ошибки. Помнил длинную речь о том, что у каждого должен быть шанс на искупление. Помнил надежду в его глазах. Само собой, Лайт не поверил ему не на секунду. Он был убежден, что Эл пойдет на все, лишь бы доказать, что он Кира. - Лайт-кун, я даю тебе последний шанс. Сдайся сейчас, и будешь спасен. Я даю тебе слово, что не сдам тебя полиции. - А то что, Рюузаки? – язвительно произнес Ягами, упрямо смотря Эл в глаза. – Что ты со мной сделаешь? У тебя нет никаких доказательств того, что я Кира, даже то, что ты делаешь сейчас, является незаконным. - Если ты откажешься, я силой выдавлю из тебя признание. О том, что ты находишься здесь, знают только я и Ватари. Здесь нет камер, не будет никаких доказательств тому, что я сделаю с тобой. Ты должен понять, Лайт, я не хочу причинять тебе боль, - неожиданно черты лица Рюузаки смягчились и он печально посмотрел на подростка. – Пожалуйста, Лайт-кун. - Я не Кира, - упрямо повторил Ягами. Лицо детектива тут же снова ожесточилось и превратилось в маску. - В таком случае, - сказал Эл тоном, от которого у Лайта засосало под ложечкой. – Ты не оставляешь мне другого выбора. Твоя гордость мешает тебе признаться. Я втопчу ее в грязь. Детектив вплотную приблизился к парню. Лайт испуганно отпрянул, но Эл с легкостью притянул сопротивляющегося парня к себе и грубо поцеловал. Такого Лайт точно не ожидал. Глаза Ягами расширились, он замотал головой, пытаясь оттолкнуть сыщика, но от этого только сильнее закружилась голова. Эл грубо проник языком в рот юноши, больно прикусывая его губу. Лайт протестующе замычал. Неожиданно Рюдзаки разорвал поцелуй и, подняв Ягами со стула, с силой толкнул на кровать. Он навалился на подростка всем телом, придавливая того к матрасу. - Что ты делаешь, Рюузаки?! Ты сошел с ума! – закричал Лайт, отчаянно пытаясь вырваться. Но тело не слушалось его, словно вся энергия куда-то делась, а связанные руки вовсе не помогали ситуации. Рука Эл нащупала молнию джинсов парня и расстегнула ее. Лайт в ужасе снова попытался закричать, но тут же получил сильную пощечину. - Заткнись. Ты не пожелал говорить по-хорошему, теперь будем по-плохому. Беспомощный парень наблюдал, как рука Рюузаки полностью расстегнула его штаны и сжала его мошонку через белье. Лайт отчаянно вскрикнул, тут же получив еще одну пощечину, сильнее предыдущей. - По-моему, я сказал тебе заткнуться. - Нет! Ты не можешь этого сделать! Ты не посмеешь! - Что мне помешает? – зло спросил Эл. – Ты? – он окинул скрученного в бараний рог подростка презрительным взглядом. – Ты ничего не можешь сделать, Лайт. Ты связан, а наркотики в твоем организме ослабили тебя ровно настолько, чтобы ты все осознавал, но не мог сопротивляться. Ты возомнил себя Богом, но на самом деле, ты просто слабый и жалкий ребенок, неспособный даже защитить себя. Он снова сжал мошонку Лайта, на этот раз сильнее. - Я силой выбью из тебя это дерьмо, Кира. Я раздавлю и сломаю тебя, твою гордость, твою личность. Когда я закончу, поверь, тебе будет даже противно посмотреть на себя в зеркало. Ужас в глазах Лайта сменился обреченностью. Он даже не представлял, что детектив способен на такое. Лайт знал, что сыщик может нарушать этические принципы в поисках правды, но он никогда не думал, что он зайдет так далеко. Неужели он так сильно ошибался насчет Эл? - Н-нет, - еле слышно прохрипел Ягами. – Ты не сделаешь этого. Я не верю тебе. Рюузаки схватил лицо парня одной рукой и удержал, заставляя подростка посмотреть на него. - Пора бы тебе уже понять, Лайт, - жестко отчеканил детектив. – Теперь ты никуда отсюда не денешься. Но Ягами продолжал отрицать очевидное. - Зачем ты это делаешь, Эл? Лайт отчаянно вглядывался в огромные черные глаза, которые были наполнены безразличием. Он сам не знал, что хотел там найти. Внезапно Эл отвернулся и отпустил его, встав с кровати. Его голос звучал глухо, но вся жестокость испарилась. - Потому что я не хочу, чтобы тебя казнили. Ты проиграешь, Лайт. Я знаю, что рано или поздно ты проиграешь. И тогда я ничего не смогу сделать, чтобы уберечь тебя от печального конца. Твоя казнь будет ужасным расточительством прекрасного ума, которым ты наделен. Но это не единственная причина, почему я так не хочу твоей смерти. Детектив повернулся к Лайту лицом. - Я знаю, ты не веришь мне, думаешь, что я готов на все, лишь бы разоблачить тебя. Однако, ты ошибаешься. Я понимаю, что ты судишь по себе. Но между нами есть одно значительное различие, Лайт-кун. В то время, как тебе безразлична моя судьба... Я не могу похвастать тем же в отношении тебя. Я слишком сильно люблю тебя для этого.

напиши фанфик с названием История начинается заново и следующим описанием Как девочка снова встретила мальчика., с тегами Драббл,Постканон,Романтика

Главный бальный зал Хрустального дворца был залит ярким светом. Играла музыка. Изысканно одетые пары кружились в танце. Слышался смех и звон бокалов. Произносились тосты под одобрительный гул собравшихся. Сегодня здесь был праздник – день рождения принцессы Усаги, Маленькой леди, как звали ее друзья или просто Чибиуса – для самых близких. Виновница торжества, одетая в изысканное «взрослое» платье, нежно-розового цвета, сияла подобно звезде, принимая подарки и поздравления от знакомых, друзей и близких, от придворных и послов различных делегаций. Королева-мать Серенити с покровительственной и счастливой улыбкой наблюдала за выросшей дочерью. С тех пор как Чибиуса вернулась из двадцатого века, прошло три года, и за это время девочка превратилась в очаровательную девушку, на которую обращали внимания юноши, а некоторые из них даже подходили к ним с Эндимионом, чтобы попросить официального разрешения поухаживать за наследницей престола Хрустального Токио. Но они отказывали, помня об одном обещании, которые они собирались выполнить именно сегодня. Серенити с Эндимионом давно приняли это решение, несмотря на многочисленные и долгие споры. Исполнение этого обещания и должно стать их сегодняшним подарком. Самым лучшим, как они надеялись. Смех Чибиусы раздался особенно громко, но Юнона зашикала на нее и Цереру, которые над чем-то ухохатывались. Паллада удивленно хлопала глазами, а Веста, чуть нахмурившись, лишь устало качала головой. Эти четверо девочек стали верными подругами для Маленькой Леди, как когда-то Меркури, Марс, Венера и Юпитер для ее матери. Они почти не расставались, все время проводя вместе за играми, шалостями и различными подначками придворных. Отвечали перед Королем и Королевой тоже вместе. Королева и забыла, какой у ее дочери шкодливый нрав. Серенити наконец заметила, как ее супруг направился к компании девочек и затаила дыхание. Началось. Чибиуса была на седьмом небе от счастья. Весь день она провела в лихорадочных и искрящихся весельем приготовлениях вместе с подругами, а вечером был бал, на котором она наконец-то почувствовала себя настоящей принцессой. Настоящей наследницей трона Хрустального Токио. Все поздравления, подарки она принимала с искренней улыбкой и множеством благодарностей, успевая даже поспрашивать каждого из дарителей об их жизни. Обычно гости были изумлены и довольны тем, что сама принцесса интересуется их делами. Они чувствовали себя польщенными и даже не подозревали каких трудов Чибиусе стоило запомнить имена всех гостей и самые основные вещи из их нынешнего состояния. Но, не смотря на приподнятое настроение и окружающее ее веселье, где-то в глубине ее сердца ворочалось огорчение – еще один год… - Юная Леди, можно вас на несколько минут оторвать от ваших подруг? – отвлек принцессу глубокий голос ее отца, раздавшийся сзади. Каким-то чудом король, не повышая голоса, сумел перекрыть шум празднующего зала. Чибиуса развернулась с лучезарной улыбкой. Она обожала своего отца. Лучшего, какого только можно представить. - Да, конечно, папа. – И махнув девочкам на прощание, она взялась за протянутую Эндимионом руку. Отец с дочерью двинулись в сторону распахнутых дверей балкона, на котором гости могли подышать свежим воздухом и остыть после танцев и шампанского. Обойдя собравшихся и вежливо приветствуя приседающих в реверансах и кланяющихся перед королем и принцессой гостей, они пошли в более безлюдную часть балкона, опоясывавшего весь этаж. - Куда мы идем, папа? – полюбопытствовала Чибиуса. - Ты наверно заметила, дорогая, что среди подарков не было нашего с мамой? – лукаво посмотрел на нее Эндимион. Девочка кивнула. – Вот за этим самым подарком мы и идем. - Это что-то особенное? – начала гадать Чибиуса, не отрывая нетерпеливого взгляда от отца. - Да… – отец и дочь как раз завернули за угол, и шум бального зала остался позади. – Позволь представить тебе нашего особого гостя. Это Хранитель Элизиона и мой хороший друг Гелиос. Девушка растерянно моргнула и перевела взгляд в ту сторону, куда указывал мужчина. Ее сердце на мгновение остановилось и тут же застучало с удвоенной силой. Рука сильнее сжала ладонь отца. Не может быть… В лунном свете, положив одну руку на перила балкона, стоял юноша в белых одеждах. Легкий ветерок трепал серебристо-белые локоны. Золотые глаза горели нетерпением, смущением и искрящейся радостью от встречи. - Ты ведь помнишь его? Девочка подняла растерянные глаза на лукаво улыбающегося отца. Она не могла выдавить ни слова. Что-то огромное и разрастающееся внутри не давало звукам вылетать из то и дело приоткрывающегося рта. - Папа… – только и смогла выдавить она. Мужчина чуть нахмурился. - Мне остаться? Чибиуса опустила глаза и замотала головой. - Нет. - Хорошо. Если что-то случится я буду в зале. – поцеловав дочь в лоб и бросив озабоченный взгляд на Гелиоса, Эндими

Главный бальный зал Хрустального дворца был залит ярким светом. Играла музыка. Изысканно одетые пары кружились в танце. Слышался смех и звон бокалов. Произносились тосты под одобрительный гул собравшихся. Сегодня здесь был праздник – день рождения принцессы Усаги, Маленькой леди, как звали ее друзья или просто Чибиуса – для самых близких. Виновница торжества, одетая в изысканное «взрослое» платье, нежно-розового цвета, сияла подобно звезде, принимая подарки и поздравления от знакомых, друзей и близких, от придворных и послов различных делегаций. Королева-мать Серенити с покровительственной и счастливой улыбкой наблюдала за выросшей дочерью. С тех пор как Чибиуса вернулась из двадцатого века, прошло три года, и за это время девочка превратилась в очаровательную девушку, на которую обращали внимания юноши, а некоторые из них даже подходили к ним с Эндимионом, чтобы попросить официального разрешения поухаживать за наследницей престола Хрустального Токио. Но они отказывали, помня об одном обещании, которые они собирались выполнить именно сегодня. Серенити с Эндимионом давно приняли это решение, несмотря на многочисленные и долгие споры. Исполнение этого обещания и должно стать их сегодняшним подарком. Самым лучшим, как они надеялись. Смех Чибиусы раздался особенно громко, но Юнона зашикала на нее и Цереру, которые над чем-то ухохатывались. Паллада удивленно хлопала глазами, а Веста, чуть нахмурившись, лишь устало качала головой. Эти четверо девочек стали верными подругами для Маленькой Леди, как когда-то Меркури, Марс, Венера и Юпитер для ее матери. Они почти не расставались, все время проводя вместе за играми, шалостями и различными подначками придворных. Отвечали перед Королем и Королевой тоже вместе. Королева и забыла, какой у ее дочери шкодливый нрав. Серенити наконец заметила, как ее супруг направился к компании девочек и затаила дыхание. Началось. Чибиуса была на седьмом небе от счастья. Весь день она провела в лихорадочных и искрящихся весельем приготовлениях вместе с подругами, а вечером был бал, на котором она наконец-то почувствовала себя настоящей принцессой. Настоящей наследницей трона Хрустального Токио. Все поздравления, подарки она принимала с искренней улыбкой и множеством благодарностей, успевая даже поспрашивать каждого из дарителей об их жизни. Обычно гости были изумлены и довольны тем, что сама принцесса интересуется их делами. Они чувствовали себя польщенными и даже не подозревали каких трудов Чибиусе стоило запомнить имена всех гостей и самые основные вещи из их нынешнего состояния. Но, не смотря на приподнятое настроение и окружающее ее веселье, где-то в глубине ее сердца ворочалось огорчение – еще один год… - Юная Леди, можно вас на несколько минут оторвать от ваших подруг? – отвлек принцессу глубокий голос ее отца, раздавшийся сзади. Каким-то чудом король, не повышая голоса, сумел перекрыть шум празднующего зала. Чибиуса развернулась с лучезарной улыбкой. Она обожала своего отца. Лучшего, какого только можно представить. - Да, конечно, папа. – И махнув девочкам на прощание, она взялась за протянутую Эндимионом руку. Отец с дочерью двинулись в сторону распахнутых дверей балкона, на котором гости могли подышать свежим воздухом и остыть после танцев и шампанского. Обойдя собравшихся и вежливо приветствуя приседающих в реверансах и кланяющихся перед королем и принцессой гостей, они пошли в более безлюдную часть балкона, опоясывавшего весь этаж. - Куда мы идем, папа? – полюбопытствовала Чибиуса. - Ты наверно заметила, дорогая, что среди подарков не было нашего с мамой? – лукаво посмотрел на нее Эндимион. Девочка кивнула. – Вот за этим самым подарком мы и идем. - Это что-то особенное? – начала гадать Чибиуса, не отрывая нетерпеливого взгляда от отца. - Да… – отец и дочь как раз завернули за угол, и шум бального зала остался позади. – Позволь представить тебе нашего особого гостя. Это Хранитель Элизиона и мой хороший друг Гелиос. Девушка растерянно моргнула и перевела взгляд в ту сторону, куда указывал мужчина. Ее сердце на мгновение остановилось и тут же застучало с удвоенной силой. Рука сильнее сжала ладонь отца. Не может быть… В лунном свете, положив одну руку на перила балкона, стоял юноша в белых одеждах. Легкий ветерок трепал серебристо-белые локоны. Золотые глаза горели нетерпением, смущением и искрящейся радостью от встречи. - Ты ведь помнишь его? Девочка подняла растерянные глаза на лукаво улыбающегося отца. Она не могла выдавить ни слова. Что-то огромное и разрастающееся внутри не давало звукам вылетать из то и дело приоткрывающегося рта. - Папа… – только и смогла выдавить она. Мужчина чуть нахмурился. - Мне остаться? Чибиуса опустила глаза и замотала головой. - Нет. - Хорошо. Если что-то случится я буду в зале. – поцеловав дочь в лоб и бросив озабоченный взгляд на Гелиоса, Эндимион ушел, шелестя плащом. Чибиуса вздохнула и смело подняла глаза на свой «подарок». Хранитель смотрел на нее с такой знакомой, понимающей полуулыбкой и в глазах его светилась такая нежность и любовь, что у девочки стали подгибаться колени. Он отвесил ей изящный поклон. - Здравствуй… Мальчик вновь встречается с девочкой… - Здравствуй… я… – ее голос дрогнул – я скучала. Юноша сделал шаг навстречу, она и моргнуть не успела, как он был рядом. Медленно поднял изящную ладонь к ее лицу и смахнул пальцами с ее щек слезы. Она и сама не заметила как начала плакать. Ее окутала его теплая аура и ладони комкавшие подол платья сами разжались, а голова склонилась на его плечо. Она так его ждала и уже почти перестала верить… - Ты веришь в судьбу? – тихо прошептал Гелиос ей на ухо, заключая ее в нежные объятия. - Я бы очень хотела в нее верить… – ответила Чибиуса, крепче прижимаясь к своему любимому. – Ведь никто, кроме тебя… ….и История начинается заново.