Datasets:

dim

/

ficbook_prompts_best_10k

like 0

напиши фанфик с названием Работа работой, но надо и что-то полезное делать. и следующим описанием Бесполезно что-то объяснять дуракам и начальникам. Первые ничего не понимают, вторые – никого не слушают., с тегами BDSM,ООС,Романтика,Флафф,Юмор

Чейз с самого утра хаотично бегал по приемной Принстон-Плейнсборо, спотыкался на ровном месте, врезался в пациентов, поминутно вздыхал и заламывал руки. Форман недоуменно смотрел ему вслед, в своей уникальной манере изогнув бровь. Его лицо выражало заинтересованность, но то, что, по сути, ему было плевать на душевные терзания коллеги, было понятно сразу. Малышка Кэмерон, самая понимающая, самая милая, самая сочувствующая на свете, бегала за блондином с распростертыми руками всю первую половину дня, но наконец, сдалась и она. Тотальный игнор Чейза её подкосил. - Как думаешь, что с ним? – Кэмерон встала рядом с Форманом, который, скрестив руки и оперевшись о стену клиники, наблюдал за тем, как Чейз поднимается с пола. Следствие недавнего столкновения с внезапно выросшим из-под земли диваном. Диван, конечно же, стоял на своем привычном месте, но блондин каким-то образом сумел его не заметить. Форман лишь ухмыльнулся. Кэмерон вздохнула и повернулась к темнокожему. - Форман, по-твоему, что-то случилось? – вновь спросила она, в этот раз, вложив в слова больше сочувствия. - Это бесполезно, - бросил он, уже направляясь к лифту. Кэмерон побежала за ним. - Что ты имеешь в виду? - Да то, что что бы с ним ни случилось, на твою жалость и беспокойство ему явно плевать. Так что расслабься, наконец. Двери лифта закрылись, и он поехал на четвертый этаж, на котором находится отделение диагностической медицины. В комнате их ждал сюрприз. Их начальник, злобный наркоман, в жизни которого только два пути к счастью – интересные болезни и викодин, оперевшись руками о подоконник и смотря в окно, напевал веселую, что просто удивительно, мелодию, и, что уже просто невероятно, улыбался! - У нас уникальный пациент? – неуверенно подала голос Кэмерон. Хаус медленно повернул голову и уставился на неё. В глазах злобного гения не было ни насмешки, ни озлобленности, что сумел оценить даже Форман. - Хаус! Сколько викодина вы приняли? – сурово спросил он. Услышав про викодин, доктор вдруг нахмурился. - Вот, это вам больше идет, - облегченно вздохнула Кэмерон. - Я таблетки дома забыл, - задумчиво произнес Хаус, и вновь повернулся к окну. Два его подопечных от переизбытка чувств, не смогли сказать ни слова. Но их плещущие через край эмоции они смогли донести друг до друга взглядами. - Что за сумасшедший день… - подумали оба. Хаус обычно приходит на работу куда позже положенного времени, и ребята первую половину дня принимают «скучных», по мнению их начальника, пациентов. Сегодня Чейз не смог принять ни одного. Точнее, одного он таки принял, но Кадди, случайно оказавшаяся рядом, попросила его отдохнуть. Её смутило то, что больного, жалующегося на боль в горле, захотели лечить противозачаточными. Видимо то, что больной - мужчина, ничуть доктора Чейза не беспокоило. Но явно беспокоило больного. - Чейз, ты что, с ума сошел? – в полном недоумении спросила Кадди. - Эм… Я… Я сегодня… Немного… Эм… - блондин заикался, пытался сформулировать что-то связное, но потом сдался и прикусил губу. - Ладно, - вздохнула заведующая клиникой. – Иди, отдохни немного. Как станет лучше, принимайся за дело. - Эм, можно… - Чейз замялся. – Можно я сегодня поработаю тут? - То есть как, тут? – не поняла она. – Ты же вообще работать не можешь. - Пока да, но когда успокоюсь… Можно я к… Хаусу… не пойду? – почему-то шепотом попросил он. Лиза прищурилась и недоверчиво посмотрела в лицо молодого врача. - Между вами что-то произошло? – так же шепотом спросила она. - Нет!!! Боже! Конечно нет!!! – Чейз отпрыгнул и развел руками. На лице его был калейдоскоп эмоций, которые догадливая Кадди мгновенно просекла. - В общем, так, даю тебе время на то, чтобы взять себя в руки, собраться. Потом шагом марш в диагностическую. Будешь делать вид, что ничего не было. А после работы, разбирайтесь, как хотите, - она безжалостно дала понять, что всё и без его признаний ясно. Даже прикинулась, будто глаза наполнившиеся слезами её ничуть не тронули. Вот так и началась прогулка Чейза по приемной клиники. С того момента он ни на секунду не остановился, только изредка падал. Когда же часы показали три часа дня, он, сильно закусив губу и нахмурив брови, направился в отделение Хауса. - О! А вот и наша потеряшка! – с веселейшей улыбкой объявил Хаус, едва блондин вошел в кабинет. Вошел он, кстати, весьма забавно. Ссутулившись, сильно опустив голову, и, почему-то, крадучись. - Чейз! Это вредно для позвоночника! – Хаус, с неверо

Чейз с самого утра хаотично бегал по приемной Принстон-Плейнсборо, спотыкался на ровном месте, врезался в пациентов, поминутно вздыхал и заламывал руки. Форман недоуменно смотрел ему вслед, в своей уникальной манере изогнув бровь. Его лицо выражало заинтересованность, но то, что, по сути, ему было плевать на душевные терзания коллеги, было понятно сразу. Малышка Кэмерон, самая понимающая, самая милая, самая сочувствующая на свете, бегала за блондином с распростертыми руками всю первую половину дня, но наконец, сдалась и она. Тотальный игнор Чейза её подкосил. - Как думаешь, что с ним? – Кэмерон встала рядом с Форманом, который, скрестив руки и оперевшись о стену клиники, наблюдал за тем, как Чейз поднимается с пола. Следствие недавнего столкновения с внезапно выросшим из-под земли диваном. Диван, конечно же, стоял на своем привычном месте, но блондин каким-то образом сумел его не заметить. Форман лишь ухмыльнулся. Кэмерон вздохнула и повернулась к темнокожему. - Форман, по-твоему, что-то случилось? – вновь спросила она, в этот раз, вложив в слова больше сочувствия. - Это бесполезно, - бросил он, уже направляясь к лифту. Кэмерон побежала за ним. - Что ты имеешь в виду? - Да то, что что бы с ним ни случилось, на твою жалость и беспокойство ему явно плевать. Так что расслабься, наконец. Двери лифта закрылись, и он поехал на четвертый этаж, на котором находится отделение диагностической медицины. В комнате их ждал сюрприз. Их начальник, злобный наркоман, в жизни которого только два пути к счастью – интересные болезни и викодин, оперевшись руками о подоконник и смотря в окно, напевал веселую, что просто удивительно, мелодию, и, что уже просто невероятно, улыбался! - У нас уникальный пациент? – неуверенно подала голос Кэмерон. Хаус медленно повернул голову и уставился на неё. В глазах злобного гения не было ни насмешки, ни озлобленности, что сумел оценить даже Форман. - Хаус! Сколько викодина вы приняли? – сурово спросил он. Услышав про викодин, доктор вдруг нахмурился. - Вот, это вам больше идет, - облегченно вздохнула Кэмерон. - Я таблетки дома забыл, - задумчиво произнес Хаус, и вновь повернулся к окну. Два его подопечных от переизбытка чувств, не смогли сказать ни слова. Но их плещущие через край эмоции они смогли донести друг до друга взглядами. - Что за сумасшедший день… - подумали оба. Хаус обычно приходит на работу куда позже положенного времени, и ребята первую половину дня принимают «скучных», по мнению их начальника, пациентов. Сегодня Чейз не смог принять ни одного. Точнее, одного он таки принял, но Кадди, случайно оказавшаяся рядом, попросила его отдохнуть. Её смутило то, что больного, жалующегося на боль в горле, захотели лечить противозачаточными. Видимо то, что больной - мужчина, ничуть доктора Чейза не беспокоило. Но явно беспокоило больного. - Чейз, ты что, с ума сошел? – в полном недоумении спросила Кадди. - Эм… Я… Я сегодня… Немного… Эм… - блондин заикался, пытался сформулировать что-то связное, но потом сдался и прикусил губу. - Ладно, - вздохнула заведующая клиникой. – Иди, отдохни немного. Как станет лучше, принимайся за дело. - Эм, можно… - Чейз замялся. – Можно я сегодня поработаю тут? - То есть как, тут? – не поняла она. – Ты же вообще работать не можешь. - Пока да, но когда успокоюсь… Можно я к… Хаусу… не пойду? – почему-то шепотом попросил он. Лиза прищурилась и недоверчиво посмотрела в лицо молодого врача. - Между вами что-то произошло? – так же шепотом спросила она. - Нет!!! Боже! Конечно нет!!! – Чейз отпрыгнул и развел руками. На лице его был калейдоскоп эмоций, которые догадливая Кадди мгновенно просекла. - В общем, так, даю тебе время на то, чтобы взять себя в руки, собраться. Потом шагом марш в диагностическую. Будешь делать вид, что ничего не было. А после работы, разбирайтесь, как хотите, - она безжалостно дала понять, что всё и без его признаний ясно. Даже прикинулась, будто глаза наполнившиеся слезами её ничуть не тронули. Вот так и началась прогулка Чейза по приемной клиники. С того момента он ни на секунду не остановился, только изредка падал. Когда же часы показали три часа дня, он, сильно закусив губу и нахмурив брови, направился в отделение Хауса. - О! А вот и наша потеряшка! – с веселейшей улыбкой объявил Хаус, едва блондин вошел в кабинет. Вошел он, кстати, весьма забавно. Ссутулившись, сильно опустив голову, и, почему-то, крадучись. - Чейз! Это вредно для позвоночника! – Хаус, с невероятной для хромого прыткостью, подскочил к нему и хлопнул по спине. Блондин от этого действа вздрогнул, весь побелел, затем покраснел, открыл рот, видимо пытаясь что-то произнести, и закрыл его так этого и не сделав. - И ещё чихни, - со всей серьезностью сказал Хаус. - З-зачем? – заикаясь, спросил Чейз. - Для полной картины. Чейз открыл рот, на этот раз уверенно, что значило, он готов высказаться, как Хаус его перебил. - Нет, не надо. Я пошутил. Ты такой идиот, - великий диагност махнул рукой, как бы говоря «придурок», и одновременно приказывая сесть. Форман и Кэмерон наблюдающие за происходящим немного расслабились. Да, такой Хаус – нормальный Хаус. Но поведение Чейза их определенно настораживало. Сегодняшним «особенным» пациентом Форман и Кэмерон занимались практически самостоятельно. Остальные члены команды были явно не в состоянии. Хаус был необъяснимо счастлив, Чейз – необъяснимо… просто необъяснимо. Он то смеялся без причины, то вдруг становился мрачнее тучи, то пугался щелчка, то, закусив большой палец, уходил в себя. Такое поведение было неприсуще обоим, а потому, вскоре от них решили избавиться. Если Хауса ещё можно было терпеть, то Чейз был бесполезен. - Мы поговорили с Кадди, она сказала, что дает обоим отгул на сегодня, - объявили они, позвав этих двоих в диагностическую. - Вы её интеллектуально или физически уговаривали? - недоверчиво спросил Хаус. – Ладно Чейза, его за красивые глаза, но меня?! - Вас она сама предложила, - развел руками Форман. - Спросила, как вы себя ведете, а когда мы сказали, что вы… такой, она обоих домой послать приказала, - объяснила Кэмерон. Хаус чуть приподнял уголок губ, его голубые глаза заблестели странным, дьявольским огоньком. Он повернулся к Чейзу. - Ну что, красавица, раскрыли тебя? – насмешливо кинул он. Парень возмущенно открыл рот, задохнулся воздухом и закашлялся. - А как же работа? – спросил, наконец, он, сделав вид, что на предыдущий вопрос не обратил внимания. - Работа работой, но надо и что-то полезное делать, - хмыкнул Хаус. - А теперь указания. Форман, проверь пациента на бактерии, твоя теория с наследственностью – идиотизм. Кэмерон, отправляйся к нему домой, проверь уборную, он явно не самый чистоплотный человек на свете. Сделаешь анализ, найдешь забавную хрень, от которой его колбасит. Дадите соответствующие антибиотики, - диктовал в своей обычной манере заведующий отделением. - Хаус! Вы нас обманывали! Вы планировали, чтобы вас отпустили! – возмутилась Кэмерон. - Внимание, говорит Доктор Хаус! Все остальные – работают, - два раза хлопнув в ладоши, он отогнал от себя идиотку и негра, но успел схватить за локоть блондина. - А ты, прекрасная незнакомка, идешь со мной. - Почему прекрасная незнакомка? – удивился Чейз. - Я баб только так клеить умею, - пожал плечами Хаус. - Я не баба! – прошипел блондин, с трудом вырвав руку из сильного захвата. - Вчера ты довольно ясно дал понять, что не против ею для меня быть, - улыбнулся тот. - Я… Я был пьян!... Я нес чушь… - Чейз снова начал заикаться и несвязно бормотать. - Чем глубже прячешь голову в песок, тем беззащитней становится твоя задница, - перебил его Хаус. – Идем. Он вновь схватил ломающегося блондина за руку и потащил к выходу из больницы. - Куда? – успел спросить Чейз, перед тем, как на него нахлобучили мотоциклетный шлем. - Ко мне, - Хаус залез на мотоцикл, потянул на него Чейза, и нацепил солнцезащитные очки. – Прижмись ко мне и обхвати руками. Чейз не спешил это делать. - Если я вскоре не окажусь вместе с тобой дома, то трахну прямо здесь, - пожал плечами Хаус. Парень тут же схватился за своего начальника. Через пару минут, когда мотоцикл уже набрал скорость, он сам прижимался к нему всем телом, словно пытаясь слиться с ним, стать одним целым. Чейз, делал это, скорее всего, неосознанно, но то, что ему было безумно приятно, он понимал. Вчера, он последним выходил из клиники, по крайней мере, Чейз так думал, и когда наткнулся на Хауса, был немало удивлен. Его начальник сидел в кабинете, с выключенным светом, и, задрав голову вверх, разглядывал нечто невидимое, и возможно, несуществующее. - Доктор Хаус, почему вы ещё не ушли? – спросил он. - А зачем мне уходить? Какая разница, где я? Что тут, что там - пусто, - ответил он, даже не повернув головы в сторону своего подопечного. - Не могу поверить. Я вижу Хауса грустным. Это нонсенс. Я думал, вам на всё плевать, - сказал Чейз, прислонившись к двери. - Я не грустный, я трезвый, - поправил тот, и потянулся к шкафчику. Достав оттуда бутылку джина, он показал её блондину. - Это предложение? – улыбнулся Чейз. - Приглашение, - снова поправил Хаус. - Принято. Тогда они опустошили целую бутылку джина, и в конце этого святого действа Чейз… Что же он мог сделать? Он поцеловал Хауса. Поцеловал, и даже успел произнести: - Если бы я только был женщиной. Правда, он был уверен, что Хаус уже в отрубе, но… - Хаус! – прикрикнул Чейз, оказавшись уже в доме доктора. - Здесь! – отозвался тот. Отозвался, одновременно расстёгивая рубашку блондина. - Как видите, я всё-таки не женщина! Эти слова действительно остановили Хауса, хотя вряд ли он не знал этого изначально. - Оно и видно, - сказал он, проведя ногтем по соску блондина. Даже сквозь рубашку, чувствовалось, что он прикосновение оценил. - Я парень! - Логично, - кивнул доктор, протянув руку, и проведя ею по лицу Чейза. - Парень! Хаус вздохнул. Блондинчик на этот раз всё-таки достучался до него. Важны были не его слова, а чувства, которые Хаус никак не мог проигнорировать. Отчаяние звенело в голосе парня и больно жгло сердце того, кто его слышал. Да, сердце у Хауса всё же было. Черствое, разбитое, криво склеенное, но было. - Это же отлично! На выбор – кто кого любить будет? – он, конечно же, имел в виду, кто будет снизу, а кто сверху. Естественно, в шутку, ибо отыметь красавчика, он сейчас был просто обязан. Если бы он знал, как его слова скажутся на Чейзе, он бы их не сказал. Не так. Парень улыбнулся, слишком измученно и устало, чтобы это выглядело как настоящая улыбка, а потом из его глаз потекли слезы. Маленькие, блестящие капельки скатывались одна за другой по его гладким щекам. Хаус застыл в оцепенении, как всегда, не зная, что делать. Он всегда теряется, когда дело касается чувств. Забавно, тот, кто является богом в вопросе физиологического характера, смыслит в человеческих чувствах не более ребенка, который не видит разницы между хорошим и плохим. - Я уже… Люблю вас, - опустив голову, сказал парень. - Чейз… - прошептал он. Но и в этот раз Хаус не ошибся. Он решил действовать инстинктивно, отключить свой гениальный ум, и отдать себя на волю собственных эмоций. Хаус обнял парня и прижал лицом к своей груди. - Только не высмаркивайся, - не сдержался от колкости он. Как ни странно, Чейз хмыкнул. Видимо, в объятиях у своего начальника ему явно стало лучше. Что понял и сам начальник. Он прижал его к себе ближе, и чуть пригнувшись, поцеловал в щеку. Мягко, почти касаясь кожи. Уже давно, очень давно он этого не делал. Не был нежным. - Хаус, почему? – прошептал Чейз, и схватился за рубашку мужчины. -… После минутного молчания, доктор мягко отстранился от блондина. Тот в испуге крепче ухватился за его рубашку и сжал её в кулаке. Доктор улыбнулся. - Ты боишься? – спросил Хаус. - Боюсь, - кивнул парень. – Я могу поверить. Тогда… Тогда будет больно. - Не будет, - сказал мужчина, и впился в губы блондина требовательным, жестким поцелуем. Поцелуй был грубый, такой, каким и должен был быть. Ведь это Хаус. И Чейз был счастлив. Именно такого, властного и дерзкого Хауса он любил. Поэтому он обмяк в его руках, и полностью отдал себя во власть тирана. Сексуального, жестокого тирана. По пути к кровати они уже успели снять с себя всю одежду, и к цели дошли полностью раздетые. Хаус чуть отстранил от себя Чейза, уселся на край кровати и посмотрел на него. Он захотел что-то сказать, но не смог. Слишком красивым было то, что он видел. Парень смущался и пытался прикрыться руками. - Нельзя! – прикрикнул на него Хаус. - Пожалуйста… Не надо так… - тяжело дыша прошептал парень. Его щеки слегка покраснели, а глаза бегали по квартире, пытаясь отвлечься. - Чейз, я хочу тебя, - прохрипел Хаус, который уже сходил с ума от желания. От этих слов у блондина бешено заколотилось сердце. Хаус провел рукой по гладкой груди Чейза, на мгновение остановился у соска, потеребив его и вызвав сладкий стон парня, затем опустил руку ниже, и почувствовал крепкий, подкачанный пресс под ладонью. Это дико возбуждало. Тело Чейза было воистину потрясающим. Он обхватил его за талию и подтянул к себе. Прижавшись губами к животу парня, он оставил на нем лиловый засос. Затем, обхватив зубами кожицу вокруг пупка, он медленно потянул её. - Ммх! – блондин приглушил стон, закусив губу. - Запрещаю! Губы и остальные части твоего тела, кусать можно только мне! – прикрикнул Хаус, на этот раз чуть хрипло от возбуждения. - А можно я… Эм… - парень смущался своего желания, а потому, Хаус в предвкушении замер. - Я… Я всегда хотел сделать кое-что… Можно? – нерешительно попросил он. - Всё, что угодно, - кивнул Хаус, действительно готовый сейчас на всё. Блондин пригнулся и мягко поцеловал начальника в шею, потом опустился ниже и провел языком по ключицам, скользнул ладонями по груди, запечатлел пару поцелуев на животе, и наконец, опустился на колени. Хаус громко выдохнул. - Скорее… - прохрипел он. Чейз действовал уже более решительно, подстегнутый довольным голосом Хауса, и видом его члена, который стоял как каменный и истекал смазкой, словно его ласкали уже долгое время. Чейзу сильно льстило то, что Хаус так на него реагирует. Устроившись между его ногами, он прикусил внутреннюю сторону бедра, затем поцелуями добрался до изнемогающего от желания члена. - Чейз, - шепнул Хаус. Взявшись за подбородок парня, он чуть приподнял его. Красивый. Такой молодой и красивый, он, сейчас стоял перед ним на коленях, готовый взять в свой ротик его член. – Ты правда этого хочешь? - Хаус, не будьте так жестоки, - в голосе парня проскользнул страх. – Вы же не передумаете? Правда? – казалось, он сейчас расплачется. Это почему-то обрадовало. И возбудило. Возможно, все окружающие были правы, он чертов садист и извращенец. Но то, что этот мальчишка так его хочет, делало его счастливым. Власть прекрасна, но когда кто-то, подобный Чейзу, молит о том, чтобы над ним властвовали, это по-другому. Это по-особенному. А таких как Чейз у него не было. Чейз сам – особенный. - Что ты сделаешь, если я скажу, что передумал? – спросил Хаус, напустив на себя отчужденный вид. Это у него получалось. Даже сейчас, когда внутри он плавится, у него получается делать вид, «мир рухнет, а я просто понаблюдаю». - Нет-нет-нет!!! Умоляю вас, только не это! – глаза парня наполнились слезами, и он, прижав руки к лицу, опустил голову к самому полу. Хаус наблюдал за тем, как мальчик скорчился у его ног. Это прекрасное тело вздрагивало от рыданий. Чейз судорожно стер слезы с лица, и подняв голову, уставился на Хауса. - Я вас теперь не отпущу. Ни за что. Я хочу принадлежать вам, и вас я никому другому не отдам, - сказал он, и вновь опустив голову, коснулся губами стопы Хауса. Проведя по ней языком, он медленно поднялся выше. Выпрямив спину, он кончиками пальцев одной руки погладил шрам на правом бедре, другой, взялся за всё ещё истекающий смазкой член. От этого действия доктор не сумел сдержать стона. - Вы же тоже этого хотите. Зачем мучаете меня? – недоуменно спросил Чейз. На что Хаус просто улыбнулся. - Вам приятно, - догадался тот. – Вам нравится меня мучить? И унижать? - Безумно, - кивнул Хаус. На этот раз улыбнулся Чейз. Слишком счастливой улыбкой для того, кто обрекает себя на мучения и унижения. - Ты не против? – спросил Хаус, но вопрос этот был риторическим. Чейз уже вылизывал его член, надрачивая основание ладонями. Вбирая в рот головку, он крутил языком у самого кончика, посасывал его, а потом водил по своим губам, чтобы подняв голову вверх, показать Хаусу как облизывает губы, блестящие от его смазки. Рука Хауса, всё это время лежащая на голове Чейза и мягко перебирающая его светлые волосы, сейчас сжала их в кулаке и сильно оттянула. - Ааах! – вскрикнул от боли Чейз. - Бери в рот и соси! – приказал Хаус, у которого весь мир сейчас сосредоточился в собственном члене и умелом ротике своего подчиненного. - Как прикажете, - прошептал тот, и послушно взял член начальника в рот. Двигая головой, он заглатывал его всё глубже, вскоре член полностью проникал в его горло. Он задыхался, и ему было довольно неприятно, но от этих чувств его возбуждение становилось ещё сильнее. Ощущение от того, что он берет в рот у Хауса, невозможно было сравнить ни с чем другим. Хаус же смотрел сверху вниз, на происходящее, и наблюдал за тем, как эти полные, чувственные губы, скользят по его члену. Спустя мгновение он кончил на лицо Чейза, чуть оттянув его за волосы назад. Парень не закрыл рот, когда Хаус вытащил член, наоборот, он высунул язык, и сперма брызнула ему и в рот тоже. Всё лицо, губы, волосы и даже грудь Чейза, были в сперме. От этого зрелища член мужчины снова встал. Чейз проглотил жидкость, наполнившую рот, и с недоумением посмотрел на Хауса. - Я и сам в шоке. С десятого класса такого не случалось, - пожал тот плечами. Чейз самодовольно улыбнулся. - Чего улыбаешься? Насаживайся, - кивнул ему Хаус. - С удовольствием, - ещё шире улыбнулся парень. К утру эти двое, усталые, изможденные, покрытые потом и спермой, лежали, совершенно без сил, но вцепившись друг в друга. - Ты веришь обещаниям? – спросил мужчина. - Обещаниям злого, самоуверенного, эгоистичного наркомана – нет, - ответил Чейз, рисуя пальцем круги вокруг пупка доктора. - А моим? – улыбнулся Хаус. - Попытаюсь, - вздохнул блондин. - Обещаю, что не сделаю тебе больно, так что не бойся больше, - Хаус не смущался таких несвойственных ему слов. Казалось, он просто обязан это сказать. Он хотел, чтобы Чейз знал это. Парень прикусил губу и хмыкнул. На самом деле, он был просто слишком счастлив, чтобы ответить что-то. - А! Кстати! – внезапно вскрикнул Хаус. - Если ты меня любишь, какого черта стучал на меня МакБрайду? – спросил он, наконец, вспомнив вопрос, который так долго сидел у него в голове. - Должен же я был сделать хоть что-нибудь, чтобы вы и меня выделили, - пробурчал Чейз. - И тебя? – не понял доктор. - Кэмерон - женщина, Форман - черный, а я… - Красавчик, - закончил за него Хаус. - То есть, вы и так меня выделяли? Мне не надо было вас сдавать? – недоверчиво спросил Чейз. - Ну, этим ты меня несказанно забавлял, - ухмыльнулся Хаус, и запечатлел очередной поцелуй на припухших губах парня.

напиши фанфик с названием Сказ о том, как Аллен Канду соблазнял и следующим описанием Мораль: на каждую продувную морду найдется своя, не менее продувная., с тегами Underage,Нецензурная лексика,ООС,Повседневность,Стёб,Юмор

Чувствовать, как влажный язык хозяйничает в чужом рту, а горячие ладони в нетерпении мнут ягодицы… Вызывающе потереться тугой ширинкой о его пах… Ощутить прикосновение теплых губ к затвердевшему соску, перемежающееся с болезненно-возбуждающими укусами... Изгибающееся навстречу ласкам тело… Тихий, чувственный стон… Чужие пальцы, ловко ослабляющие пояс на штанах… Нетерпеливые ласки возбужденной плоти сквозь ткань белья… Несдержанный всхлип… Ухватиться за обнаженные плечи и уткнуться носом в его шею, вдыхая терпкий аромат разгоряченной кожи… Чужие губы, ласкающие мочку, и руки, касающиеся… касающиеся…касающиеся… …Аллен широко распахнул глаза и резко сел в собственной постели, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. Прошло несколько секунд, прежде чем до юноши дошло, кто он и где находится. Уолкер прикрыл ладонью глаза и со стоном откинулся обратно на подушку. В мозгу, сменяясь, словно картинки в калейдоскопе, начали вспыхивать яркие обрывки сна. Аллен раздраженно закусил губу, почувствовав, как низ живота приятно стянуло. Блядь, опять придется красться в душевую застирываться, рискуя быть замеченным Лави, который, конечно же, не откажет себе в удовольствии постебаться над младшим другом, или, что еще хуже, столкнуться с причиной всего этого безобразия – Кандой. А началось все чуть меньше месяца назад. В тот день они опять ссорились. Обычное, в принципе, их состояние. Настолько обычное, что Уолкер даже под страхом смерти не смог бы вспомнить причину той баталии. Юу он тогда довел настолько, что тот, практически не контролируя себя, едва оставшись с ним наедине, впечатал мальчишку в стену и, приблизив лицо так близко, что едва не касался кончиком его носа своим, принялся злобно высказывать мелкому все, что он о нем думает. Впрочем, Аллен его почти не слушал – он отрешенно смотрел на тонкую линию чужих губ и думал о том, какие они… … Теплые, слегка шершавые… Аллен был в своем репертуаре – мозг еще не успел осознать весь трындец, а тело уже в действии. « Он меня теперь точно прибьет!» - обреченно подумал мальчик, боясь открыть глаза и разорвать поцелуй. Но он рано прощался с этой бренной жизнью. Канда, который до этого пребывал в состоянии культурного шока, соизволил из него выйти, и, вместо того, чтобы закатить традиционную истерику со спецэффектами, резко прикусил нижнюю губу шпенделя и решительно протолкнул свой язык в его рот. У оторопевшего Аллена аж дух захватило. Нет, он и раньше целовался, но все это было так чисто, по-детски невинно, поцелуи в губы прерывались, не успев начаться, оставляя после себя смешанное, непонятное чувство. С Кандой было по-другому. Влажно, жарко, возбуждающе…Парнишка едва не задыхался, осознавая, что он совершает что-то запретное, греховное, что он делает это не с кем-то, а именно с Кандой, стыдясь того, что ему нравится, как ладони Юу сжимают его ягодицы. В ответ на неумелые действия Уолкера, мечник грубо мял чужие губы, кусал их, издавая тихое шипение, если тот чересчур сильно тянул за волосы. Все закончилось так же внезапно, как и началось. Канда решительно отстранил от себя мояши, окинул его диким взглядом и стремительно удалился в неизвестном направлении. Аллен растерянно-разочарованно посмотрел ему вслед, машинально проводя языком по влажным губам, будто пытаясь запомнить вкус мечника. Когда эйфория несколько спала, Уолкер явственно ощутил острый укол возбуждения, и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, прокрался в свою комнату. С тех пор он не мог думать ни о чем, кроме как о том инциденте. Одного вида мечника или звука его голоса было достаточно, чтобы внутри все сжалось, а низ живота болезненно стянуло. Поначалу Аллен стыдился своих мыслей, стыдился того, что его возбуждает не милая хрупкая девушка, а самый отвратительный индивидуум на этой планете, являющийся, к тому же, одного с ним пола. Уолкер честно пытался подавить в себе это нездоровое влечение к мужскому телу, но ситуация не только не пришла в норму, а наоборот – усугубилась. Эта патлатая зараза умудрилась проникнуть в его сны и вытворяла там такое, чего юный экзорцист даже у Кросса не видел! Недели таких ночных сеансов хватило, чтобы уолкеровские мораль и здравый смысл окончательно капитулировали, и несчастный Аллен смирился с тем, что безумно хочет вновь ощутить прикосновения мечника. Только вот… Только вот сам Канда явно не разделял настроя мелкого. После того случая, он старался видеться с ним как можно реже, и все возможное общение свел к минимуму, а во время ставших редкими совместных тренировок старался пресечь любое лишнее прикосновение, и все попытки шпенделя ненароком прижаться к нему во время спарринга обламывал еще на стадии мысли

Чувствовать, как влажный язык хозяйничает в чужом рту, а горячие ладони в нетерпении мнут ягодицы… Вызывающе потереться тугой ширинкой о его пах… Ощутить прикосновение теплых губ к затвердевшему соску, перемежающееся с болезненно-возбуждающими укусами... Изгибающееся навстречу ласкам тело… Тихий, чувственный стон… Чужие пальцы, ловко ослабляющие пояс на штанах… Нетерпеливые ласки возбужденной плоти сквозь ткань белья… Несдержанный всхлип… Ухватиться за обнаженные плечи и уткнуться носом в его шею, вдыхая терпкий аромат разгоряченной кожи… Чужие губы, ласкающие мочку, и руки, касающиеся… касающиеся…касающиеся… …Аллен широко распахнул глаза и резко сел в собственной постели, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. Прошло несколько секунд, прежде чем до юноши дошло, кто он и где находится. Уолкер прикрыл ладонью глаза и со стоном откинулся обратно на подушку. В мозгу, сменяясь, словно картинки в калейдоскопе, начали вспыхивать яркие обрывки сна. Аллен раздраженно закусил губу, почувствовав, как низ живота приятно стянуло. Блядь, опять придется красться в душевую застирываться, рискуя быть замеченным Лави, который, конечно же, не откажет себе в удовольствии постебаться над младшим другом, или, что еще хуже, столкнуться с причиной всего этого безобразия – Кандой. А началось все чуть меньше месяца назад. В тот день они опять ссорились. Обычное, в принципе, их состояние. Настолько обычное, что Уолкер даже под страхом смерти не смог бы вспомнить причину той баталии. Юу он тогда довел настолько, что тот, практически не контролируя себя, едва оставшись с ним наедине, впечатал мальчишку в стену и, приблизив лицо так близко, что едва не касался кончиком его носа своим, принялся злобно высказывать мелкому все, что он о нем думает. Впрочем, Аллен его почти не слушал – он отрешенно смотрел на тонкую линию чужих губ и думал о том, какие они… … Теплые, слегка шершавые… Аллен был в своем репертуаре – мозг еще не успел осознать весь трындец, а тело уже в действии. « Он меня теперь точно прибьет!» - обреченно подумал мальчик, боясь открыть глаза и разорвать поцелуй. Но он рано прощался с этой бренной жизнью. Канда, который до этого пребывал в состоянии культурного шока, соизволил из него выйти, и, вместо того, чтобы закатить традиционную истерику со спецэффектами, резко прикусил нижнюю губу шпенделя и решительно протолкнул свой язык в его рот. У оторопевшего Аллена аж дух захватило. Нет, он и раньше целовался, но все это было так чисто, по-детски невинно, поцелуи в губы прерывались, не успев начаться, оставляя после себя смешанное, непонятное чувство. С Кандой было по-другому. Влажно, жарко, возбуждающе…Парнишка едва не задыхался, осознавая, что он совершает что-то запретное, греховное, что он делает это не с кем-то, а именно с Кандой, стыдясь того, что ему нравится, как ладони Юу сжимают его ягодицы. В ответ на неумелые действия Уолкера, мечник грубо мял чужие губы, кусал их, издавая тихое шипение, если тот чересчур сильно тянул за волосы. Все закончилось так же внезапно, как и началось. Канда решительно отстранил от себя мояши, окинул его диким взглядом и стремительно удалился в неизвестном направлении. Аллен растерянно-разочарованно посмотрел ему вслед, машинально проводя языком по влажным губам, будто пытаясь запомнить вкус мечника. Когда эйфория несколько спала, Уолкер явственно ощутил острый укол возбуждения, и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, прокрался в свою комнату. С тех пор он не мог думать ни о чем, кроме как о том инциденте. Одного вида мечника или звука его голоса было достаточно, чтобы внутри все сжалось, а низ живота болезненно стянуло. Поначалу Аллен стыдился своих мыслей, стыдился того, что его возбуждает не милая хрупкая девушка, а самый отвратительный индивидуум на этой планете, являющийся, к тому же, одного с ним пола. Уолкер честно пытался подавить в себе это нездоровое влечение к мужскому телу, но ситуация не только не пришла в норму, а наоборот – усугубилась. Эта патлатая зараза умудрилась проникнуть в его сны и вытворяла там такое, чего юный экзорцист даже у Кросса не видел! Недели таких ночных сеансов хватило, чтобы уолкеровские мораль и здравый смысл окончательно капитулировали, и несчастный Аллен смирился с тем, что безумно хочет вновь ощутить прикосновения мечника. Только вот… Только вот сам Канда явно не разделял настроя мелкого. После того случая, он старался видеться с ним как можно реже, и все возможное общение свел к минимуму, а во время ставших редкими совместных тренировок старался пресечь любое лишнее прикосновение, и все попытки шпенделя ненароком прижаться к нему во время спарринга обламывал еще на стадии мысли. Юу виртуозно избегал пышущего жаждой экспериментов парня, подло игнорируя злобно-прищуренные взгляды серых глаз и вызывающие намеки. В итоге, хрупкая психика Уолкера не выдержала такой подлянки со стороны старшего экзорциста, и парень, мудро рассудив, что с такой активностью со стороны патлатого он до скончания века застирываться будет, принял волевое решение взять все в свои руки. *** - Уиииии!!!! - взвыл благим матом Уолкер, и, схватившись за колено, грохнулся своим и без того многострадальным копчиком на каменный пол тренировочного зала. - Канда, черт, медведь косолапый, силушку-то рассчитывай! - Тч! Тоже мне, нежная барышня выискался! - фыркнул в привычной манере Юу, хмуро наблюдая за скулящим от боли мояши. - Дьявол, это точно что-то серьезное! - простонал Аллен сквозь стиснутые зубы. - Ладно, не ной, - сдался Канда. - Я сейчас приведу Комуи. Мечник уже собрался было идти, но его окликнули. - Эй, а я что, по-твоему, пока ты этого творческого рукоблуда искать будешь, на холодном полу под сквозняками мерзнуть должен?! - возмущению Аллена не было предела. - Помоги мне хотя бы до лавок дойти! Канда смондячил кисляк и с сомнением покосился на протянутую руку. Какое-то смутное подозрение тенью мелькнуло на задворках сознания и почти тут же развеялось. Юу еще раз окинул взглядом пострадавшего и, подавив вздох, помог ему подняться. «Попался!» - мысленно возликовал Аллен и, делая вид, что не может самостоятельно стоять, удачненько упал прямиком на оторопевшего Канду, цепляясь за натренированные плечи и вжимаясь своим телом в чужое. Канда, со злостью понимая, что угодил в очередную стратегическую ловушку новоявленного Суворова, попытался отодрать его от себя, однако проще было бы Лави вывести из борделя после месячного воздержания. - Немедленно отцепись от меня, мелкая тварь, - вежливо попросил Юу. - Боже, - шею мечника обдало горячим дыханием, - Говоришь так, будто тебе не нравятся мои прикосновения… Какая, однако, трагедия – заработать склероз в столь раннем возрасте! Может, тебе просто надо напомнить, как страстно ты целовал меня в том коридоре, а? И Аллен, едва не дрожа от предвкушения, принялся покрывать напряженную шею мечника быстрыми, но жаркими поцелуями, остервенело трясь своим пахом о его. Юу, стиснув зубы, не оставлял упрямых попыток отпихнуть от себя шпенделя, из последних сил игнорируя нарастающее возбуждение и давящую ширинку. Аллен так же уперся рогом, продвигаясь к своей цели – он то ускорял движение бедер, то замедлял совсем, добавляя к поцелуям порывистые укусы. Не удивительно, что под таким напором гордость Канды капитулировала очень и очень быстро. Мечник притиснул Аллена к себе еще сильнее и принялся невозмутимо водить руками по его телу, будто это не он минуту назад пытался вырваться. Поняв, что жертва больше не намерена сопротивляться, ликующий Аллен переключился с шеи на тонкие губы и игриво начал водить по ним кончиком языка, не углубляя поцелуй. Канда сорвался первым, до боли сжал белые пряди на затылке шпенделя, отклонил его голову немного назад и несдержанно ворвался в чужой горячий рот языком. По телу Аллена прошлась крупная дрожь. Все эти сны и фантазии, которыми он грезил последний месяц, полностью меркли перед реальностью. Запах еще не до конца остывшего после тренировки тела Канды кружил голову, руки, беспорядочно скользящие по спине, бокам и ягодицам, вызывали приятное ощущение принадлежности. Поцелуи стали настолько порывистыми, что мальчишка едва успевал вдыхать новую порцию воздуха между ними. Все-таки Канда конченый придурок, так долго лишая и себя, и шпенделя такого удовольствия! - Эй, - Юу разорвал очередной поцелуй и тяжело выдохнул в припухшие губы разомлевшего мальчишки. - А как же твое поврежденное колено, с неподтвердившимся редким и страшным диагнозом? - А никак, - лицо парнишки стало хитрым-хитрым, - Просто помимо великого шулера, во мне умер великий актер. - Вот значит как? Какой испорченный мальчишка… - от тембра голоса Юу у Аллена побежали мурашки по спине. - Таких мальчишек надо наказывать… Канда многообещающе оскалился, и, подхватив Уолкера под белы рученьки, решительно направился в сторону своей комнаты. *** - Да… Умница… Хороший мальчик… У тебя уже не плохо получается… Да, тщательнее…Не халтурь! - Бля, Канда, ты каждое мое действие комментировать намерен?! - Цыц! Стручкам слова не давали! Давай, не отвлекайся, у тебя есть чем заняться! Мальчик, злобно сверкнув серыми глазами, отвернулся, раздраженно швырнул половую тряпку в ведро с водой, и остервенело начал полоскать ее. Канда, важно восседая на своей кровати по-турецки, с выражением лица а-ля буржуй, невозмутимо изволил вкушать из пиалы зеленый чай с мятой. Аллен, прекратив мутузить в ведре несчастный кусок ткани, вновь, передвигаясь исключительно на карачках, принялся надраивать пол в комнате мечника. Уолкер был зол, как черт. Еще ни разу за всю жизнь с ним так не поступали. Оказавшись в комнате Юу, мальчик уже был готов полностью отдаться на его милость, как вредный Канда, вместо того, чтобы осуществить тайные желания Исполнителя, хитро улыбаясь, всучил тому ведро с тряпкой и, в качестве наказания, велел убрать комнату. Нет, по-хорошему, Аллен, конечно, мог отказаться, да гордость не позволила. И в итоге, он уже битый час ползает по этому мрачному помещению, натирая пол до зеркального блеска. А Канда, даже не пытаясь скрыть мерзопакостной улыбочки, самодовольно наблюдал за его потугами с высоты собственной кровати, делая вид, что это вовсе не ему адресованы мрачные взгляды и тихие матюки сквозь зубы. Ничего, ничего. Не все шпенделю данго. Он что, и правда рассчитывал, что если обхитрит его, Юу, то останется безнаказанным? Наивный. Вот пусть теперь и отдувается за свою демонстрацию актерского таланта. Канда вновь усмехнулся и, отпив немного чая, не без удовольствия принялся прощупывать взглядом оттопыренный филей Уолкера, на котором так выгодно натянулась ткань штанов… Спустя пятнадцать минут Аллен, наконец закончив, швырнул тряпку в ведро, кряхтя, поднялся на ноги и утопал выливать грязную воду. - Я все, - произнес вернувшийся шпендель, поставил пустую емкость в угол, и, с лицом оскорбленной невинности, направился к выходу. - Погоди-ка, - чужие ладони легли на плечи, останавливая. - У меня есть пара слов. Мечник склонил голову и начал тихо что-то шептать Аллену на ухо, и чем дольше он говорил, тем шире распахивались глаза Уолкера, и тем сильнее проступал румянец на его скулах. - А теперь – проваливай, - велел Канда обычным голосом и вытолкал шпенделя за дверь. Мальчик еще некоторое время тормозил у комнаты Юу в полной прострации, отрешенно пялясь в противоположную стену, и, расплывшись в абсолютно идиотской улыбке, медленно, точно сомнамбула, побрел в сторону столовой. Мы никогда не узнаем, что именно Канда нашептал на ушко нашему Уолкеру, зато мы точно можем сказать, что этой ночью Аллен впервые не запер дверь в свою комнату, а мечник впервые, находясь в замке, ночевал не в своей постели…

напиши фанфик с названием Чертов кинестетик! и следующим описанием Праздник, бокал, афродизиак, Кровать, ночь, выпивка, стояк. Смазка, наручники, повязка, Стонущий Том - о, это сказка., с тегами BDSM,ER,PWP,Драббл,ООС,Секс с использованием посторонних предметов

- Что ты такое смотришь?... Фу, это же BDSM! - М-м-м-м-м... - Болотная! Сколько раз я просила тебя не смотреть подобную мерзость! Хотя бы при мне... - Тш-ш-ш-ш-ш... Сядь. - Два мужика. Фу! ...Зачем ты чашку достаешь? - Посмотри... А теперь представь себе, что вот это - Том Хиддлстон. - Экхе-кха-хка-кххх... В...Во...Вх...Воды-ы-ы... Да будь проклят тот чертов день! Будь проклят Руффалло, так нагло облапавший Тома; будьте прокляты папарацци, осмелившиеся забить свои фотоаппараты этой сценой; будь проклят интернет, разнесший кадры по всему миру! Черт бы побрал самого Тома, кинестетика проклятого, лишь мило заулыбавшегося! И, самое главное, будь проклята его собственная чертова ревность, красной тряпкой закрывшая глаза... План мести был выработан мгновенно, на том же шоу. Рассчитан до мелочей, продуман до последнего шага. И отложен до удобного момента. Точнее, до организации этого удобного момента... И вот, момент настал. Милое уютное празднество в узком кругу лиц, реки алкоголя, танцы, смех, шутки. Вечер плавно перетекал в ночь, ночь - в пьяное растекание всех участников по домам. И никто, ни одна живая душа не заметила, как он вылил в Томов бокал что-то из маленького пузырька, припрятанного во внутреннем кармане пиджака, дьявольски при этом улыбнувшись. - Ох, чувствую, что голова завтра будет квадратной... - Весело сказал не совсем трезвый Хиддлстон, закрывая дверь за Джерри, выходившим последним. - Хах, тогда нам нечего терять! - Усмехнулся Крис, протягивая ему заполненное коньяком стекло. - За наш успех? - За наш успех. - Отсалютировал ему англичанин и залпом выпил, даже не обратив внимания на этот голодный, жадный взгляд. Когда вы на ногах-то стоите не особенно твердо, как-то нет дела до разглядывания других, знаете ли. - Ненавижу уборку с бодуна. - Легко рассмеялся актер, принимаясь собирать пустые стаканы и сгребать в кучку посуду. - Так что давай лучше сейчас хотя бы на кухню это все отнесем, чтобы не засохло? - Конечно... - Пожалуй, сам Дьявол улыбался бы менее очаровательно. - На кухню. Отнесем. И принялся помогать своему кудрявому ангелочку с уборкой. До поры до времени... Будучи уже сильно навеселе Том не заметил ловушки, наивным мотыльком продолжая кружить вокруг огня. Беззаботно убирал со столов посуду, замачивая её в раковине, сгребал в мусорный мешок ленты, оставшейся от взорванных конфетти. И списывал появляющуюся на лбу испарину на недостаток крови в алкоголе, что сейчас тек по его сосудам. - Ох... - Выдохнул он, хватаясь за край стола, когда голова пошла кругом, силясь выдернуть из-под ног пол. - Кажется, я немного перебрал... А Крис лишь смотрел и улыбался, предвкушая роскошную ночь. Словно тигр, выслеживающий жертву, наблюдал за тем, как Том пытается удержаться на ногах, как натягиваются кожаные брюки в ширинке, как грудь вздымается сильно и часто... Вдоволь насмотревшись, он бесцеремонно подхватил стройное тело на руки. Ощущение приближающейся расплаты скручивало пах судорогой, живот напрягался, а язык то и дело проходился по пересыхающим губам. В общем, лестница далась ему с трудом. - Том... - Жарко выдохнул Хэмсворт в губы любовнику, сбросив его на кровать. - Ты - маленькая британская шлюшка. - Что?! - Ахнул англичанин, распахивая бездонно-голубые глаза. Но никто его слушать не собирался. Щелкнули наручники на тонких запястьях, потянув их вверх, к кованому изголовью широкой кровати. - Крис, какого черта ты творишь?! - Прохрипел Том, безвольно дергая прикованными руками. - Тебя лапают все на свете. Роберт, Марк, все. А ты лишь улыбаешься. Чертов кинестетик. Чтоб больше я этого не видел! - Чарующим голосом говорил ему австралиец, усаживаясь сверху. - Чтобы тебя никто не трогал своими похотливыми руками. Кроме меня... Он улыбался, как Чеширский Кот, когда завязывал своей "жертве" глаза кожаной повязкой. О, да, пришлось подсуетиться, поискав в интернете нужные сайты с анонимной доставкой. Еще не хватало, чтобы расползся слух о том, что "Тор" - любитель садо-мазо! Но, будучи умницей, Крис все организовал, приобретя мелкие, но так необходимые "инструменты" ровно к сроку. - Прекрати. - Выдохнул Хиддлстон, облизнувшись. - Не-е-е-е-ет, мой дорогой "братец"... - Обхватив подбородок рукой, он заставил британца раскрыть рот. Чтобы тут же заткнуть его кляпом-шариком. - На этот раз ты так легко не отделаешься. Я стер

- Что ты такое смотришь?... Фу, это же BDSM! - М-м-м-м-м... - Болотная! Сколько раз я просила тебя не смотреть подобную мерзость! Хотя бы при мне... - Тш-ш-ш-ш-ш... Сядь. - Два мужика. Фу! ...Зачем ты чашку достаешь? - Посмотри... А теперь представь себе, что вот это - Том Хиддлстон. - Экхе-кха-хка-кххх... В...Во...Вх...Воды-ы-ы... Да будь проклят тот чертов день! Будь проклят Руффалло, так нагло облапавший Тома; будьте прокляты папарацци, осмелившиеся забить свои фотоаппараты этой сценой; будь проклят интернет, разнесший кадры по всему миру! Черт бы побрал самого Тома, кинестетика проклятого, лишь мило заулыбавшегося! И, самое главное, будь проклята его собственная чертова ревность, красной тряпкой закрывшая глаза... План мести был выработан мгновенно, на том же шоу. Рассчитан до мелочей, продуман до последнего шага. И отложен до удобного момента. Точнее, до организации этого удобного момента... И вот, момент настал. Милое уютное празднество в узком кругу лиц, реки алкоголя, танцы, смех, шутки. Вечер плавно перетекал в ночь, ночь - в пьяное растекание всех участников по домам. И никто, ни одна живая душа не заметила, как он вылил в Томов бокал что-то из маленького пузырька, припрятанного во внутреннем кармане пиджака, дьявольски при этом улыбнувшись. - Ох, чувствую, что голова завтра будет квадратной... - Весело сказал не совсем трезвый Хиддлстон, закрывая дверь за Джерри, выходившим последним. - Хах, тогда нам нечего терять! - Усмехнулся Крис, протягивая ему заполненное коньяком стекло. - За наш успех? - За наш успех. - Отсалютировал ему англичанин и залпом выпил, даже не обратив внимания на этот голодный, жадный взгляд. Когда вы на ногах-то стоите не особенно твердо, как-то нет дела до разглядывания других, знаете ли. - Ненавижу уборку с бодуна. - Легко рассмеялся актер, принимаясь собирать пустые стаканы и сгребать в кучку посуду. - Так что давай лучше сейчас хотя бы на кухню это все отнесем, чтобы не засохло? - Конечно... - Пожалуй, сам Дьявол улыбался бы менее очаровательно. - На кухню. Отнесем. И принялся помогать своему кудрявому ангелочку с уборкой. До поры до времени... Будучи уже сильно навеселе Том не заметил ловушки, наивным мотыльком продолжая кружить вокруг огня. Беззаботно убирал со столов посуду, замачивая её в раковине, сгребал в мусорный мешок ленты, оставшейся от взорванных конфетти. И списывал появляющуюся на лбу испарину на недостаток крови в алкоголе, что сейчас тек по его сосудам. - Ох... - Выдохнул он, хватаясь за край стола, когда голова пошла кругом, силясь выдернуть из-под ног пол. - Кажется, я немного перебрал... А Крис лишь смотрел и улыбался, предвкушая роскошную ночь. Словно тигр, выслеживающий жертву, наблюдал за тем, как Том пытается удержаться на ногах, как натягиваются кожаные брюки в ширинке, как грудь вздымается сильно и часто... Вдоволь насмотревшись, он бесцеремонно подхватил стройное тело на руки. Ощущение приближающейся расплаты скручивало пах судорогой, живот напрягался, а язык то и дело проходился по пересыхающим губам. В общем, лестница далась ему с трудом. - Том... - Жарко выдохнул Хэмсворт в губы любовнику, сбросив его на кровать. - Ты - маленькая британская шлюшка. - Что?! - Ахнул англичанин, распахивая бездонно-голубые глаза. Но никто его слушать не собирался. Щелкнули наручники на тонких запястьях, потянув их вверх, к кованому изголовью широкой кровати. - Крис, какого черта ты творишь?! - Прохрипел Том, безвольно дергая прикованными руками. - Тебя лапают все на свете. Роберт, Марк, все. А ты лишь улыбаешься. Чертов кинестетик. Чтоб больше я этого не видел! - Чарующим голосом говорил ему австралиец, усаживаясь сверху. - Чтобы тебя никто не трогал своими похотливыми руками. Кроме меня... Он улыбался, как Чеширский Кот, когда завязывал своей "жертве" глаза кожаной повязкой. О, да, пришлось подсуетиться, поискав в интернете нужные сайты с анонимной доставкой. Еще не хватало, чтобы расползся слух о том, что "Тор" - любитель садо-мазо! Но, будучи умницей, Крис все организовал, приобретя мелкие, но так необходимые "инструменты" ровно к сроку. - Прекрати. - Выдохнул Хиддлстон, облизнувшись. - Не-е-е-е-ет, мой дорогой "братец"... - Обхватив подбородок рукой, он заставил британца раскрыть рот. Чтобы тут же заткнуть его кляпом-шариком. - На этот раз ты так легко не отделаешься. Я стерпел еще твоих фанатов... Но это не прощу. Крис слез с вжатого в матрац "Локи", неспешно расстегнул рубашку, нарочно медленно возясь с каждой пуговицей. Погладил пах, сжав через кожу напряженную плоть. Довольно, очень довольно улыбнулся, смотря на капельку пота, стекшую к уху из-под повязки. Но долго возиться с шмотками он не намеревался, небрежно сдернув брюки и белье. Зрелище открывалось превосходное. Хэмсворт помотал головой, отрывая жадный взгляд от поджарых ног, плоского живота и воистину королевского достоинства. Достав из прикроватной тумбочки остальные милые "игрушки", он сглотнул ставшую вязкой слюну. О, что сейчас будет... Что касается "наказуемого", то он заинтересованно притих, даже не дергаясь. Интерес брал верх над страхом. Да и вряд ли Крис действительно сделает что-то ужасное. - На всю жизнь запомнишь, засранец, как давать лапать свой очаровательный зад женатым мужикам. Хиддлстон рассмеялся сквозь кляп, вжавшись затылком в подушку. Ах, так, значит? Посмотрим, посмотрим... Он широко развел бедра, изогнув спину в пояснице и, обвив ногами едва не задохнувшегося любовника, дернул на себя. Тот зашипел и вырвался под немного сдавленное хихиканье. Хэмсворт покачал головой. Вот ведь засранец! Связан, заткнут, опоен афродизиаком, а все равно пытается рулить ситуацией. Но ничего, это пока что. Щелкнув крышкой тюбика со смазкой, он выдавил немного скользкого геля себе на руку. Размазал часть по податливым мышцам, а часть стер с ладони о темно-зеленый вибратор. Медленно, катастрофически медленно протолкнул латексную игрушку внутрь, вызвав тихий вздох. Немного поводил её внутри жаркого тела, чуть покачивая из стороны в сторону и крутя вокруг своей оси... А потом нажал "вкл", сразу загнав бегунок скорости до середины. Что ж, пожалел он о своей затее через две минуты. Понял, что сам оказался в невыгодном положении - через две с половиной. Решил, что не смотря ни на что доведет до полуобморочного состояния эту чертову британскую шлюху через ровно три. Том извивался, чертовски гибко извивался, широко разводя тренированные ноги. Напрягался плоский живот, открывая взору кубики. А почти закаменевший член упирался в пупок и чуть подрагивал, роняя капли смазки. Он тихо постанывал, всего лишь еле слышно постанывал, но от этих негромких звуков можно было на месте скончаться. Но нельзя было позволять себе расслабляться, нельзя было позволять этому ангелочку сорвать себе крышу. Изменив угол и зафиксировав фаллоимитатор в таком положении, чтобы он упирался точно в простату, Хэмсворт двинул бегунок скорости в крайнее положение. Тома выгнуло дугой - надо было ему в стриптизеры идти, а не в актеры! - вжал затылок в мягкую подушку и застонал в полный голос. А Крис навалился сверху, так что возбужденный подрагивающий член остался зажат меж их животами и принялся обводить языком кляп, смачивая своей слюной чужие губы. О, кляп оказался палкой о двух концах... С одной стороны, он приглушал эти страстные, развратные громкие стоны, не позволял сойти с ума от этих томных звуков, эхом отразившихся бы от стен. С другой - один вид растянутых алых губ, обхватывающих красный шарик, глушащий этот сладкий, полный похоти голос скручивал тело сладкой судорогой. Можно было кончить от одного этого зрелища. Крис содрогнулся при мысли о том, что хотел еще немного поиграться стеком... Нет, этого он сам не выдержал бы. А Том все извивался, мотая головой из стороны в сторону, пытаясь вскинуть бедра и сильнее прогнуться в спине, громко, в полный голос вскрикивая при каждом движении. Но едва он задрожал всем телом в сладостной неге, как Крис быстро вырвал из него недетскую игрушку, заставив закричать во всю мощь легких. Отбросив вибратор, Хэмсворт задержался, окидывая взглядом любовника. Мокрое, блестящее от смеси смазки и пота тело, чуть скользкое, с быстро вздымающейся грудью и сжавшимися в бусинки сосками.... Это, знаете ли, почти прямой билет в дом счастливых шизофреников. Да, вид мокрого скользкого Тома, раскрытого перед ним, томного, стонущего, требующего еще больше, просто сводил с ума. Крис ворвался в растянутое жаркое тело, сразу задав бешеный темп. Хиддлстон выгибался, пытаясь насадиться на него еще глубже, сжимался, от чего глаза затягивались мутной пеленой, и стонал, черт его дери, стонал.... Схватив узкие лодыжки, Хэмсворт растянул его ноги почти в шпагат. - Чертов... Любитель... Капоэйры... - Задыхаясь, прорычал он, вздергивая его ноги вверх. Том прогнулся и сжался так, что Крис чуть не кончил, невольно затормозившись. Лишь когда кольцо мышц немного расслабилось, он вновь продолжил вталкиваться в этот невыносимый жар, каждым толчком щедро ударяя по простате. Связанный англичанин уже просто кричал в полный голос, виляя бедрами, комкая в пальцах простыню. Тело буквально выламывало от невозможного удовольствия. И это было прекрасно. В прекраснейший момент своей жизни, австралиец, не выдержав, кончил прямо в раскаленную задницу задрожавшего любовника, оглаживая широкими ладонями его узкий торс, сжимая в пальцах соски и демонстративно игнорируя колом стоящий член. Но этому проклятому английскому джентльмену, черт подери, это было и не нужно. Том кончил без рук, запачкав живот, когда Крис скользнул в него последний раз, вмяв простату. - Твою мать... - Тяжело дышал Хэмсворт, осторожно выходя из подрагивающего тела. - Хиддлстон, ты прекрасен. - Заявил он, вынимая обслюнявленный кляп. - А ты сомневался? - Тут же оскалился его экранный брат, облизывая пересохшие губы. - Отвяжи меня, садист хренов... - Тебе что, не понравилось? - Изогнул бровь Крис и рухнул рядом, обхватывая его руками. - Тогда полежи так до следующего раунда. У меня для тебя еще кое-что есть... - Вот я и говорю - хренов садист! Я тебя даже обнять не могу! - А ты - чертов кинестетик. Полежишь так. Пока что...

напиши фанфик с названием Когда сдаётся антивирус и следующим описанием Бдительный Касперский, ловит сильного и чрезвычайно опасного вируса, пытавшегося уничтожить систему. Антивирус уже собрался с чистой совестью избавиться от него, но юзер внезапно решает повременить с уничтожением, и Касперский вынужден поместить вирус в карантин, оставляя на какое-то время в живых. Соседство вируса приводит к неожиданным и совсем неправильным результатам..., с тегами Романтика,Юмор

— Общая тревога! Этот безликий безапелляционный системный приказ мгновенно разошёлся по общему каналу, поддерживаемому во всём компьютерном мире. В ту же секунду произошла ревизия занятой операционной памяти, чтобы оценить, что занято просто так, и все несанкционированные использования были безжалостно пресечены. Проще говоря, все шикарно обставленные апартаменты, рабочие кабинеты, организованные конференции и прочие созданные программами вещи исчезли, более не поддерживаемые системой и не прикрываемые Таск Менеджером. Аська осталась без фенечек, украшений и лишних цветочков, Ворд и Эксель лишились любимых виртуальных шахмат, Файерфокс и Интернет Эксплорер, мирно дремавшие на кровати, грохнулись на пол, когда эта кровать исчезла, Винамп расстался с возможностью щеголять в новом скине, всем играм было запрещено брать ресурсы с запасом, на что те попытались выразить яростный протест, но всё тщетно... Затруднено стало даже просто общение при созданном союзе, что изрядно всех перепугало. По вселенной программ поползли тревожные шепотки, среди которых слышалось испуганное «формат», «сдвиг файловой системы» и «тотальная проверка», что только ещё больше накаляло атмосферу. Однако через пару минут стало всё ясно – систему буквально потряс яростный крик всё по тому же общему каналу, на сей раз не безликий системный, а вполне одушевлённый: — Тебе всё равно от меня не уйти! Программы притихли: голос они, безусловно, узнали – это был Касперский, но столько ярости они в нём слышали впервые. Ещё несколько секунд им понадобилось на то, чтобы осознать, что именно способно так вывести Касперского из себя. — Именем юзера, остановись!! – прогремел яростный приказ антивируса, систему расчертил вихрь информации, поток, двигающийся с огромной скоростью и почти не различимый другими программами, именно его Касперский пытался поймать. Антивирус безнадёжно проигрывал в скорости, но располагал мощными ресурсами и идеальным знанием строения системы, это уравнивало их шансы. Сверхбыстрый вихрь непредсказуемыми зигзагами прошёлся по программам, которые ничего не поняли и изрядно перепугались, после чего метнулся к приложениям, отключая шаг за шагом возможность Касперского пользоваться ресурсами системы, но у предпоследнего приложения вихрь врезался в наспех поставленную Касперским стену защиты. Зашипел что-то нечленораздельное, прянул в сторону, метнулся к следующему приложению, надеясь успеть до антивируса – и на него обрушился грохот падающих стен, смыкающихся с отвратительным скрежетом, издевательски невидимых и тем не менее непреодолимых. Безымянный вихрь информации заметался, забился в тесной клетке, пытаясь найти лазейку, но было поздно... — Будсссть ты пррррроклятссс! – почти неразборчиво просвистел поток, обрушивая на стены временного карантина яростные удары, но тщетно. Касперский, появившийся в нескольких шагах от клетки, глубоко вздохнул, прикрыв глаза, и чётко сказал в пространство: — Система, отбой тревоги. Медленно спадали ограничения на использование ресурсов, медленно приходили в себя программы, взволнованные, взбудораженные, настороженные; наиболее любопытные сразу же попытались обратиться к Касперскому за объяснениями, но тот не реагировал и поставил защиту, запрещая прямой доступ. Касперский подошёл к прозрачным стенам своего карантина, в которых всё ещё бился безумный вихрь, и ровно проговорил: — Можешь не стараться, я не собираюсь тебя отпускать, – в его голосе, всегда чересчур сухом и официальном, слышалось неприкрытое удовлетворение от хорошо выполненной работы. На территории какого-то безымянного системного модуля, отвечающего за свободную деятельность антивируса на компьютере, Касперский поймал вирус, настолько опасный, что можно было без преувеличения сказать, что он спас систему от необратимого разрушения. — Заткнисссссссь! — Поток информации завихрился, перестроил свои алгоритмические цепочки и оформился в стабильный облик, поняв, что действительно не вырвется. Что это был за облик! Такой броскости не мог себе позволить ни один рядовой вирус и даже многие программы, такая внешность притягивала взгляд, кричала о своей уникальности и говорила за хозяина громко и уверенно – «победитель». Если смотреть человеческим зрением, то это был парень лет двадцати пяти, высокий, узкоплечий, в обтягивающих чёрных кожаных штанах, ботинках с высокими отворотами, вместо рубашки или свитера на нём было нечто вроде безрукавки с очень широким вырезом на груди, который перечерчивался редкой небрежной шнуровкой. Руки выше запястий обхватывали плотные металлические наручи-браслеты, а довершали картину длинные до пояса чёрные прямые волосы и нечеловеческие глаза, отливающие жёлтым звериным блеском хи

— Общая тревога! Этот безликий безапелляционный системный приказ мгновенно разошёлся по общему каналу, поддерживаемому во всём компьютерном мире. В ту же секунду произошла ревизия занятой операционной памяти, чтобы оценить, что занято просто так, и все несанкционированные использования были безжалостно пресечены. Проще говоря, все шикарно обставленные апартаменты, рабочие кабинеты, организованные конференции и прочие созданные программами вещи исчезли, более не поддерживаемые системой и не прикрываемые Таск Менеджером. Аська осталась без фенечек, украшений и лишних цветочков, Ворд и Эксель лишились любимых виртуальных шахмат, Файерфокс и Интернет Эксплорер, мирно дремавшие на кровати, грохнулись на пол, когда эта кровать исчезла, Винамп расстался с возможностью щеголять в новом скине, всем играм было запрещено брать ресурсы с запасом, на что те попытались выразить яростный протест, но всё тщетно... Затруднено стало даже просто общение при созданном союзе, что изрядно всех перепугало. По вселенной программ поползли тревожные шепотки, среди которых слышалось испуганное «формат», «сдвиг файловой системы» и «тотальная проверка», что только ещё больше накаляло атмосферу. Однако через пару минут стало всё ясно – систему буквально потряс яростный крик всё по тому же общему каналу, на сей раз не безликий системный, а вполне одушевлённый: — Тебе всё равно от меня не уйти! Программы притихли: голос они, безусловно, узнали – это был Касперский, но столько ярости они в нём слышали впервые. Ещё несколько секунд им понадобилось на то, чтобы осознать, что именно способно так вывести Касперского из себя. — Именем юзера, остановись!! – прогремел яростный приказ антивируса, систему расчертил вихрь информации, поток, двигающийся с огромной скоростью и почти не различимый другими программами, именно его Касперский пытался поймать. Антивирус безнадёжно проигрывал в скорости, но располагал мощными ресурсами и идеальным знанием строения системы, это уравнивало их шансы. Сверхбыстрый вихрь непредсказуемыми зигзагами прошёлся по программам, которые ничего не поняли и изрядно перепугались, после чего метнулся к приложениям, отключая шаг за шагом возможность Касперского пользоваться ресурсами системы, но у предпоследнего приложения вихрь врезался в наспех поставленную Касперским стену защиты. Зашипел что-то нечленораздельное, прянул в сторону, метнулся к следующему приложению, надеясь успеть до антивируса – и на него обрушился грохот падающих стен, смыкающихся с отвратительным скрежетом, издевательски невидимых и тем не менее непреодолимых. Безымянный вихрь информации заметался, забился в тесной клетке, пытаясь найти лазейку, но было поздно... — Будсссть ты пррррроклятссс! – почти неразборчиво просвистел поток, обрушивая на стены временного карантина яростные удары, но тщетно. Касперский, появившийся в нескольких шагах от клетки, глубоко вздохнул, прикрыв глаза, и чётко сказал в пространство: — Система, отбой тревоги. Медленно спадали ограничения на использование ресурсов, медленно приходили в себя программы, взволнованные, взбудораженные, настороженные; наиболее любопытные сразу же попытались обратиться к Касперскому за объяснениями, но тот не реагировал и поставил защиту, запрещая прямой доступ. Касперский подошёл к прозрачным стенам своего карантина, в которых всё ещё бился безумный вихрь, и ровно проговорил: — Можешь не стараться, я не собираюсь тебя отпускать, – в его голосе, всегда чересчур сухом и официальном, слышалось неприкрытое удовлетворение от хорошо выполненной работы. На территории какого-то безымянного системного модуля, отвечающего за свободную деятельность антивируса на компьютере, Касперский поймал вирус, настолько опасный, что можно было без преувеличения сказать, что он спас систему от необратимого разрушения. — Заткнисссссссь! — Поток информации завихрился, перестроил свои алгоритмические цепочки и оформился в стабильный облик, поняв, что действительно не вырвется. Что это был за облик! Такой броскости не мог себе позволить ни один рядовой вирус и даже многие программы, такая внешность притягивала взгляд, кричала о своей уникальности и говорила за хозяина громко и уверенно – «победитель». Если смотреть человеческим зрением, то это был парень лет двадцати пяти, высокий, узкоплечий, в обтягивающих чёрных кожаных штанах, ботинках с высокими отворотами, вместо рубашки или свитера на нём было нечто вроде безрукавки с очень широким вырезом на груди, который перечерчивался редкой небрежной шнуровкой. Руки выше запястий обхватывали плотные металлические наручи-браслеты, а довершали картину длинные до пояса чёрные прямые волосы и нечеловеческие глаза, отливающие жёлтым звериным блеском хищника. И этот узкоплечий парень вызывающе красивой, но опасной и отталкивающей внешности был в страшном гневе. — Если ты сумел поймать меня у самого последнего модуля, отключающего тебя от системы, радоваться надо не своему умению, а прихоти удачи! – свист из его голоса начисто исчез, зато появилось шипение практически сквозь зубы, высокомерный змеиный взгляд и независимо скрещённые на груди руки. – Защитничек, основательно забывший, что такое настоящий бой! Прячешься за стенами карантина и не желаешь сойтись со мной один на один? — Твоё полное имя-идентификатор? – Касперский, почувствовав себя хозяином положения, все выпады пропустил мимо ушей, так как обрёл спокойствие и уверенность. В деловом костюме, с аккуратной короткой стрижкой, высокий и плотный, с военной выправкой, он выглядел так представительно, что вирус, заточённый в клетке карантина, скривился: — Дотошный и правильный до отвращения! Какая тебе разница, кто я, если ты уничтожишь меня через несколько секунд? Рапорт юзеру предоставишь? Что ему даст моё имя, если большинству юзеров плевать на виды вирусов? Касперский, не убирая стенок карантина, схлопнул вокруг вируса вторую невидимую клетку, сдавившую его в тиски, и мерзкое ощущение вторжения в чёткие цепочки алгоритмов заставило пленника сдавленно выругаться. В сознании заметно помутилось. — Твоя дотошность тебя погубит, защитничек, — прошипел вирус, когда исследование закончилось, и давящие стенки второй клетки отпустили его. – Когда будут ломаться твои правильные представления о твоих обязанностях, ты пожалеешь, что я не уничтожил твою систему! Касперский, стараясь даже не вслушиваться в речь вируса, холодно проговорил: — Virus.Win9x.Prizm.4428. Обезопасив своё пребывание в системе, стирает каждый месяц в определённые дни случайные блоки информации, что медленно приводит систему к хаосу и необратимому краху. — Спасибо, что напомнил, — окрысился вирус, оправившись от проверки. – Теперь с церемониями покончено? Касперский жестом подозвал один из своих полуразумных модулей, принял от него заранее заготовленный бланк оповещения юзера, собственноручно вписал имя вируса в оставленное пустым место и поставил свою подпись, после чего отправил модуль передавать сообщение. Вся процедура заняла едва ли секунд десять. — А ты куда-то торопишься? – осведомился Касперский, ожидая указаний юзера. — Нет, мне всегда нравилось сидеть в клетках карантина и болтать с антивирусами. Конечно, тороплюсь, идиот! – вирус собрался сделать пару шагов из стороны в сторону, но стены были слишком близко, чтобы это позволить. – Или ты думаешь, что мне доставляет удовольствие с тобой общаться? Не льсти себе! Это был прямо-таки королевский гнев, и от вспышки раздражения Касперского удержало только то, что вирус с минуты на минуту будет уничтожен. — У тебя есть время покаяться в своих грехах, — всё же не удержался от укола Касперский. — Ждёшь, что я расскажу ворох слезливых историй о трудном детстве и жестоком разработчике, а потом попрошу меня пощадить? – вирус презрительно фыркнул, отвернувшись от антивируса, только чёрная завеса волос колыхнулась от резкого движения. Такие, как этот вирус, всегда деятельны, свободны, они живут, играя, а ещё они невероятно опасны для любой системы и... не боятся смерти. Они вообще ничего не боятся. — Даже не надеюсь, — хмыкнул Касперский. Появился автономный модуль личной охраны Касперского, который отправлял сообщение, передал лист с ответом юзера антивирусу, тот бегло глянул на него... — Чтоо-о-о?!! Касперский оторопело посмотрел на своего помощника, вовремя понял, что тот неразумен, тряхнул головой и требовательно протянул руку: — Дай новый бланк! – Быстро заполнив нужные графы, он вручил его помощнику и отправил передавать запрос юзеру, и вскоре тот вернулся с новым ответом. — Не может быть! – Касперский, едва владея собой, сжал руки в кулаки, безжалостно сминая несчастный лист бумаги, от такого обращения тут же рассыпавшийся невосстановимыми кусочками информации. Вирус тут же остро глянул на своего врага через плечо звериными нечеловеческими глазами, словно цеплялся взглядом за любую мелочь. — Что, случилось чудо и юзер решил меня отпустить? – за сарказмом вируса пряталась напружинившаяся готовность немедленно действовать. Да, такие, как он, ничего не боялись, но и жить тоже никогда не отказывались. — Нет, — с видимым усилием ответил Касперский. Пара секунд – и он усилием воли берёт себя в руки: — Юзер просто отказался тебя уничтожить. И помещает тебя во временный карантин на моё попечение. Решение он примет позже. В желтоватых глазах хищника вспыхнуло предвкушение, а тонкая опасная улыбка довершила картину зверя, приготовившегося к победному прыжку. — Значит, мы с тобой ещё пообщаемся, защитничек... – кажется, это было даже довольство. — Не ты ли заявлял, что видеть меня не можешь? – довольно резко ответил Касперский, напряжённо размышляя, как ухитриться спасти систему, если юзер после карантина так и не уничтожит этот вирус, проникший на компьютер. — А ты меня выпустишь, — уверенно и злорадно заявил вирус, разведя руками. То, что размах получился небольшим из-за стен карантина, его нисколько не смутило, поразительно, как быстро он из гневно-шипящего превратился в предвкушающе-довольного, поскольку явно что-то задумал. Чрезвычайно опасное существо. — С чего ты взял? – разумеется, вряд ли он дождётся нужного ответа. — А я искренне верю в это. Может, ты мне ещё и верить запретишь? – злой сарказм. Незваный гость явно обрёл уверенность в себе за считанные секунды, впрочем, вирусам положено очень быстро адаптироваться в любых ситуациях. — Не рассчитывай на долгое проживание здесь, вирус, — сухо отрезал Касперский. Черноволосый гость дёрнул плечом и бросил: — Не вирус. – На скептическое хмыкание Касперского он смерил его взглядом и добавил: — Моё имя Призм. Как ты мне уже любезно напомнил. – Видимо, его коробило, когда его называли просто каким-то «вирусом». — Оно дано тебе разработчиком? – уточнил Касперский. Уточнил как-то против своей воли, он невольно втянулся в переброс фразами с этим наглецом, хотя не собирался вообще говорить ему ни слова сверх необходимого. — Тебе ещё и истинное имя подавай? Не заслужил! – смешок вируса окончательно уверил Касперского, что разговаривать с ним не стоит. Скривившись, антивирус отправил сообщение системе, чтобы получить разрешение на насильственный перенос вредоносной программы в своё личное пространство, в камеру карантина. — Ты так кривишься, словно у тебя с вирусами личные счёты, — небрежно бросил Призм, рассматривая свои аккуратные чуть удлинённые ногти правой руки. — Ты рассчитываешь, что антивирус будет любить вирусы? – Касперский настолько удивился, что забыл своё решение не разговаривать с Призмом. Тот глянул ему в глаза хищным взглядом жёлтых глаз, вздёрнул бровь: — Почему же я чувствую присутствие вируса, живущего в этой системе совершенно легально? Безобидного, но всё же не настолько, чтобы у антивируса проснулось мягкосердечие. Ты что, об него обломал свои зубы? Касперский коротко отдал приказ о транспортировке Призма к себе в личное пространство. Оправдываться перед Призмом и что-либо объяснять по поводу присутствующего в системе Трояна он посчитал ниже своего достоинства. *** Последующие несколько дней для Призма были сущей пыткой, он невероятно скучал, запертый в личном пространстве Касперского в узкой клетке, комфорт которой был весьма относительным. Касперский вообще не появлялся у себя «дома», и Призм был уверен в том, что тот специально мучает деятельного вируса абсолютной скукой, но на самом деле Касперский просто был по самые резервные модули занят. Нужно было перепроверить всю систему на предмет вредоносных модулей, которые вполне мог успеть оставить Призм, и при этом ещё ухитриться не использовать много оперативной памяти, потому что если компьютер будет слишком сильно тормозить, юзер, не знающий о проверках, скорее всего перегрузит систему, и проверку придётся начинать с начала. Более продвинутый юзер посмотрит по Диспетчеру задач, то есть Таск Менеджеру, что занимает так много памяти, и опять-таки прервёт проверку антивируса. Таск Менеджер, конечно, способен покрывать некоторые мелкие несанкционированные заимствования памяти, но 80% загруженности скрыть никак не удастся. А уж о ещё более продвинутых юзерах, способных откопать в дебрях настроек Касперского отключение фоновых проверок компьютера или снимающих Касперского с автозагрузки, и думать не хотелось. Впрочем, у таких юзеров очень быстро ко всем Гейтсам слетает система от каких-нибудь вредоносных гостей из интернета. Когда Касперский, наконец, объявился в своём личном пространстве, он был ужасно уставшим – все программы устают после долгой работы, и чем больше устают, тем больше памяти им требуется. Касперскому однозначно надо было отдохнуть, иначе работа системы начнёт подтормаживаться... В личных покоях ничего не изменилось – отлично обставленный рабочий кабинет, так же прекрасно и чётко видимая спальня, Касперский мог себе позволить некоторые траты выделяемой ему оперативной памяти на комфортное пребывание, он с лихвой окупал это тем, что защищал систему. Лучше всего был защищён рабочий кабинет, и именно там находился карантинный блок с прозрачными нерушимыми стенами, но вирус даже не удостоил Касперского взглядом, расположившись на полу клетки с истинно королевской надменностью и грацией. Прямая спина касается стены, рука небрежно опирается на согнутую в колене ногу, голова надменно повёрнута в сторону, скучающе-раздражённый взгляд изучает стену. Касперский мельком оглядел его, машинально проверил целостность карантинной защиты – мягкая волна света по периметру клетки, после чего сел за письменный стол: как бы ему ни хотелось отдохнуть, надо было ещё составить отчёты о проделанной работе. То, что вирус гордо молчал, его абсолютно устраивало, очередная проверка была весьма изматывающей, и ему сейчас было точно не до препирательств с язвительным и раздражённым вирусом. Иногда, откладывая очередной заполненный отчёт в сторону, Касперский поглядывал на Призма, сидящего в прежней манерно-королевской позе, но вирус не предпринимал никаких видимых действий и не смотрел на антивируса, что успокаивало, и Касперский продолжал работу. Лишь удивлялся, почему такой словоохотливый и острый на язык Призм сейчас молчит и не задаёт даже вполне обоснованных и понятных вопросов наподобие того, как долго длится карантин и на какие действия вирус имеет право, заточённый в этой клетке. Впрочем, это можно объяснить вспышкой высокомерного презрения к своему тюремщику, да и клетка карантина была абсолютно непроницаемой, Касперский даже машинально снова её проверил на целостность, что вызвало слегка поджатые губы Призма, но больше вирус никак не отреагировал. Касперский снова углубился в отчёты – время, проверенные блоки, схемы строения алгоритмов для проверки, нужные сектора, распределение памяти, план непроверенных участков на следующий раз после перезагрузки системы, списки наиболее уязвимых цепей в приложениях, всё нужно было скрупулёзно учесть. Цифры постепенно расплывались перед глазами, Касперский не мог позволить себе брать больше оперативной памяти для работы, а того, что у него было, ему не хватало из-за страшной усталости. Его рука, до этого писавшая летящим чётким почерком, всё медленнее двигалась, глаза начали щуриться и слезиться, но Касперский упорно не давал себе отдых. Он просто не мог по-другому, он всегда был трудоголиком, целиком и полностью посвящавшим себя безопасности программ и системы, а сейчас был ещё и исключительный случай. В системе побывал опасный вирус, напомнил себе Касперский, пытаясь встряхнуться и покрепче сжимая очередной лист бумаги со схемой резервного блока памяти, в котором так любят пытаться селиться вирусы всех мастей, едва попадают на компьютер. Да, побывал опасный вирус... надо закончить работу... побывал вирус... опасный... Змеиный взгляд желтоватых глаз вируса перестал изучать стену перед собой, Призм плавно повернул голову и посмотрел в сторону рабочего стола антивируса. Касперский спал, уснул прямо на своих бумагах, пальцы, державшие план какой-то схемы, рассеянно сжались, приминая лист, а глаза, обрамлённые заметными тёмными кругами, были крепко закрыты. Дыхание было мерным, ровным и тихим, антивирус выглядел так умиротворённо и устало... Касперский не проснулся ни от тихого звука шагов, ни от презрительного хмыканья над ухом, ни от ощущения опасности, буквально разлитого в воздухе. Тяжёлый сон, сморивший вымотавшегося антивируса, отступил только тогда, когда Касперского кто-то рванул за ворот пиджака, вздёргивая в вертикальное положение, а горло стиснули ледяные пальцы, ограничивая дыхание и угрожая перекрыть доступ кислорода совсем – иными словами, вторжение в структуру алгоритмов антивируса было нешуточным и грозило необратимыми последствиями. Касперский дёрнулся, инстинктивно пытаясь освободиться, но хватка была профессиональной, и даже у сильного и поддерживаемого системой антивируса не получилось вырваться. Гневный шипящий голос над его ухом отчеканил: — Разблокируй своё личное пространство, или тебе не поздоровится! Касперский разом обрёл способность соображать, потому что узнал голос: его взгляд метнулся к клетке карантина, стоявшей в углу кабинета, но клетка была пуста. Призм, стоявший позади Касперского и державший его горло мёртвой хваткой сильных пальцев, нетерпеливо рявкнул: — И поторапливайся, умник, у меня далеко не безграничное терпение! Спокойствие ледяной волной окатило антивируса, он не был бы способен так хорошо защищать систему, если бы устраивал истерики при первых признаках опасности. Вирус каким-то чудом ускользнул от клетки карантина, но не смог выйти за пределы личного пространства?.. — Чего же ты медлишь? – говорить было трудно и легко одновременно, трудно – потому что от хватки вируса даже думать было определённой проблемой, а легко – потому что вирус вмешался достаточно сильно для того, чтобы между ними возникло что-то вроде связи для общения. Вирус держал Касперского крепко, его гибкое и на вид не слишком-то тренированное тело оказалось невероятно сильным, и сейчас Касперский был захвачен врасплох, хотя, к счастью, не потерял самообладания. – Может, прикончишь меня и дело с концом? — Не играй со мной, это опасно для твоей жизни! – прошипел гневный голос совсем рядом с ухом, антивирус ощущал резкое и чуть учащённое дыхание Призма на коже чуть ниже ушной раковины. – Ты прекрасно знаешь, что если я тебя сейчас убью, твоё личное пространство начисто сотрётся, и я вместе с ним! Касперский презрительно дёрнул уголком рта – на большую экспрессию не хватило сил, и резко ответил: — Что же, в таком случае, заставляет тебя думать, что я разблокирую личное пространство? Если ты меня убьёшь... — Касперский шевельнулся, и вирус тут же сильнее сжал его горло, отчего на миг помутилось в глазах, пришлось замереть снова, — ...то умрёшь сам, а если я тебя выпущу, я тоже погибну – только на сей раз вместе со всей системой, так как некому будет её защищать. На что ты надеешься? — На твоё благоразумие. – Призм фыркнул прямо в ухо Касперскому, обжигая горячим дыханием, ледяные пальцы на горле при этом даже не дрогнули. Вирус мог вести себя как угодно вызывающе, но идиотом он не был и противника никогда не недооценивал, потому не позволял себе расслабляться в подобных ситуациях. – Я, в отличие от тебя, очень мало нуждаюсь в сне, у меня компактный самодостаточный основной принцип алгоритмов, и мне не надо каждый день без выходных защищать систему на предмет посторонних вмешательств. Я могу так держать тебя почти вечно... – снова смешок, на сей раз жёсткий и презрительный. – А вот сможешь ли ты оставить свою драгоценную систему без присмотра? — Зачем ей присмотр, если она погибнет, едва я выпущу тебя из личного пространства? – Касперский скривился: неужели вирус и правда не понимает, что антивирус с радостью пожертвует собой ради защиты компьютера? — Как же ты туго соображаешь! – Призм ухватил Касперского за ворот пиджака и, не отпуская мёртвой хватки на горле, швырнул его к стене. Теперь Касперский мог видеть перед собой вируса – гневного, высокомерного и невероятно опасного в своей хищности, что невольно притягивало. Чёрные пряди Призма разметались по плечам, змеиный взгляд чётко фиксировал цель, не отпуская взгляда Касперского. – Я предлагаю тебе сделку, защитничек. Ты выпускаешь меня, приказываешь Файерволлу пропустить меня, и я убираюсь с этого компьютера. Честный обмен, разве нет? — Ты забыл, что я скорее умру, чем доверюсь вирусу, — процедил сквозь зубы Касперский. Проклятье, не пошевелиться даже, вирус не отвлекается ни на секунду! Если бы только он чуть ослабил хватку... В личном пространстве есть особые защитные механизмы, их нужно только активировать, но для этого нужна хотя бы относительная свобода действия. — Неужели? В таком случае, ты уже должен быть трупом, раз в этой системе легально находится один вирус, который тобой не уничтожен! Он из семейства троянов, кажется? – тонкие губы Призма изогнулись в саркастичной усмешке: — Ты, значит, разборчивый у нас, да? Чем же тебя обаял троянец? — Не твоего вирусного ума дело! – огрызнулся Касперский, начав выходить из себя. Этот Призм кого угодно способен довести до самодеинсталляции! Вдобавок антивируса душил гнев на себя – как же надо было опростоволоситься, чтобы проворонить высвобождение вируса из клетки карантина! И как Призм вообще ухитрился освободиться?! – У тебя точно нет шансов повторить его судьбу! — Вот как? – вирус издевательски улыбнулся: — Ты у нас однолюб? — Не сравнивай себя с Трояном! – гневно отрезал Касперский. Вирус прекрасно видел, что антивирус не боится ни угроз, ни смерти, но и сделать ничего не может, что и выводило его из себя. – В конце концов, трояны – в большинстве своём просто шпионы, ты же ставишь под угрозу всю систему! Или ты надеешься меня убедить в обратном?! — Ну что ты, нет, конечно! – Призм улыбнулся шальной улыбкой, свободной и на удивление лёгкой: — Но существует ещё столько систем, где меня не было... Любой вирус хочет жить, знаешь ли! – фыркнув, Призм сощурился, лёгкость и весёлость сменились остротой и цепкой хищностью так быстро, что это обескураживало. – Так что выпусти меня, и я уйду. Это в моих же интересах, не говоря уже о твоих, защитничек. — В твоих интересах дождаться, когда я разблокирую личное пространство, и прикончить меня, — парировал Касперский. – А потом приняться за систему. Мне нужна гарантия моей безопасности, не говоря уже о безопасности системы. – «Мне нужно потянуть время. Вирус должен на что-то отвлечься хоть на секунду!» — Тебе придётся поверить мне на слово, — хмыкнул Призм. – Или испытывать моё терпение, оставаясь запертым в этом личном... – его речь прервал щелчок входной двери в личное пространство Касперского – кто-то, кому дан прямой доступ, зашёл к нему, раз защитная система его пропустила. Призм резко обернулся к входящему, чёрные пряди хлестнули по воздуху, холодные пальцы на горле Касперского дрогнули, самую малость теряя абсолютный контроль – и этого антивирусу хватило. — Абсолютная защита!! Пространство дрогнуло, порождая пятисекундное зависание всей системы, Призм ещё успел повернуться обратно к Касперскому, сжимая захват на горле сильнее, но тут же на него обрушился страшный удар защитного механизма личного пространства, и пальцы разжались. С едва слышным выдохом Призм потерял сознание, так как на время все циклы и алгоритмы, составлявшие его суть, подверглись умелому удару немалой силы. Касперский судорожно вдохнул полной грудью, невольно схватившись за шею и осторожно массируя её: он не ожидал, что Призм отвлечётся так скоро, антивирус был готов днями ждать этого момента. Воистину повезло, что кто-то зашёл и отвлёк внимание Призма! К сожалению, вошедшего защитная система тоже посчитала за врага, и теперь невольный спаситель, так же, как и вирус, лежал без сознания – это оказался Файерволл, отвечающий на пару с Касперским за безопасность системы. Файерволл, конечно, не мог ловить вирусы, но зато очень чётко контролировал любую активность, выходящую за пределы локального компьютера в интернет, не говоря уже о защите от возможных атак со стороны интернета. Сейчас он явно пришёл по какому-то делу, бумаги, которые он нёс в руках, разлетелись по всему кабинету. — Только этого мне не хватало, — пробормотал Касперский, качая головой. Файерволл хоть и не был необходим компьютеру каждую секунду, но всё же оставлять систему без его активности и защиты не стоило. Однако первое, что сделал Касперский – это подошёл к отключившемуся вирусу и поднял расслабленное тело на руки, относя обратно в клетку карантина. Потерявший сознание Призм дышал ровно и тихо, лицо не было искажено вечным оттенком презрения, не было ни следа манерности, он выглядел... мирно. И несмотря на то, что хищность добавляла ему притягательности, без её налёта он выглядел так естественно, что не возникало никакого отторжения при взгляде на него. Тряхнув головой, Касперский шагнул в узкое пространство клетки карантина и опустил Призма на пол спокойным плавным движением. Когда Призм выглядел так умиротворённо, не приходило в голову швырнуть его на пол с высоты своего роста, хотя... вирус? Опасный для всей системы? Только что взявший его в заложники, застав врасплох, и не убивший только ради собственной безопасности? — Каспер? Антивирус резко распрямился и вышел из клетки карантина, за одну секунду сметая все мысли и ощущения, родившиеся при взгляде на Призма. Этот опасный тип со змеиным взглядом ещё доставит ему хлопот! На полу его кабинета, рассеянно потирая лоб и морщась, сидел очнувшийся Файерволл, один из тех, кто имел прямой доступ в личные покои Касперского в любое время, и единственный, кому Касперский позволял называть себя Каспером. С Файерволлом они были очень давние крепкие друзья и деловые партнёры – так уж сложилось на этом компьютере, что они были установлены одновременно, сразу же после установки системы, и нашли общий язык, а потом помимо рабочих отношений появились ещё и дружеские. Файерволл представлял собой неординарную личность, полностью подчинённую линии поведения, которую ему устанавливал юзер, даже внешность в зависимости от этого менялась. В целом это был молодой мужчина лет двадцати пяти — тридцати, с длинными до плеч светлыми волосами, у него был спокойный и доброжелательный взгляд, довольно тонкие черты лица, но часто сдвигающиеся на переносице брови и волевой подбородок, это выдавало в нём сильный характер. Чаще всего он носил одежду синих и голубых тонов – обычно голубую рубашку, тёмно-синие брюки и такого же цвета пиджак, синий цвет отображал линию поведения, открытую любым вопросам, это значило, что у программ, которые хотят получить доступ в интернет, есть шанс получить на это разрешение после небольшой беседы. Реже бывали случаи, когда одежда, оттенок светлых волос и цвет глаз с синего менялись на сиренево-стальной – это значило, что Файерволл не выпустит и не впустит ни одной незнакомой программы, но у тех, кого он знал в лицо, ещё была возможность выйти в интернет по проверенным каналам, откуда невозможно притащить что-нибудь вредоносное. И в самых редких случаях Файерволл преображался в воплощение абсолютного запрета, одежда менялась с делового направления на более свободный и облегающий стиль, приобретала кроваво-красный оттенок, и этот же отсвет появлялся в глазах, что обозначало полное пресечение любого взаимодействия с интернетом, не могло пробиться ничто и никто ни туда, ни обратно. Такое пока на памяти программ было всего однажды, и тогда программы, хотевшие получить доступ в интернет, в ужасе шарахались от немигающего и давящего взгляда красных глаз, забывая о том, что именно они хотели спросить. — Надеюсь, ты не слишком пострадал, — проговорил Касперский, протягивая Файерволлу руку и сильным рывком помогая ему подняться на ноги. Тот пару секунд удерживал равновесие, затем рассеянно кивнул и более пристально посмотрел на лежавшего без сознания вируса. — Я так понимаю, он напал на тебя? – Файерволл обладал очень острым логическим умом и всегда был дьявольски внимателен. – Последнее, что я помню, это тебя, прижатого к стене этим вирусом, – Взгляд Файерволла стал несколько озадаченным. Касперский скривился: больше всего на свете он ненавидел признаваться в собственных ошибках и слабостях. — Да. Он подловил меня, когда я заснул за столом, я был слишком уставший для бдительности. – Возможно, не будь собеседник Файерволлом, Касперский отделался бы общим ответом, но сейчас был не тот случай. Помимо того, что Файерволл был другом, он должен знать о возможностях Призма как можно больше, ибо он если и не мог спасти систему в случае чего, но мог хотя бы не выпустить Призма в интернет заражать другие системы, что тоже немало. — Зачем ты его выпустил из карантина? – несмотря на довольно ровный тон вопроса, Касперский всё же воспринял излишне резкие волны в потоке речи партнёра, что явно означало тщательно скрываемое изумление. Касперский невесело усмехнулся: — Именно так это выглядит... Но я не выпускал его. Он вышел сам – как только я уснул. Я до сих пор не знаю, как, знаю лишь, что из моего личного пространства он выйти не способен и добивался от меня именно снятия этой защиты. Файерволл немного подумал, начав рассеянно ходить по кабинету антивируса и наклоняясь за упавшими листами, которые разлетелись после его потери сознания, Касперский следил за его перемещениями, периодически косясь на клетку карантина. Есть ли смысл вообще заточать туда вируса, если он так легко оттуда выходит? — Получается, твоё личное пространство защищено лучше, чем карантинная клетка. Разве не должно быть наоборот? – Файерволл искоса глянул голубыми глазами на Касперского, складывая собранные листы в ровную стопку и убирая в папку, которую тоже подобрал с пола. — Карантинная клетка фактически создана разработчиками, — пояснил Касперский, всё ещё раздражённый своей промашкой. – А защиту личного пространства я выстраивал сам, что, видимо, сдержало вирус успешнее, потому что я предусматривал все возможные опасности, исходя из личного опыта. И хорошо ещё вирус не знает, что если он выразит желание не сидеть на одном месте, а прогуляться по системе, я вынужден буду дать ему такой доступ, ибо первый этап карантина – это защита системы от вредоносных действий вируса, а не ограничение его передвижений. — Каспер... — У меня даже нет возможности это осуществить, и пришлось бы поломать голову... Что? Файерволл вздохнул и жестом показал на клетку карантина, где пришедший в себя Призм сидел на полу, явно плохо себя чувствующий, но слушал он очень внимательно. Касперский скривился: — Великолепно. — Я хочу выйти из этого личного пространства, — тут же заявил вирус, пропуская свои длинные чёрные волосы сквозь пальцы и встряхиваясь. – Я хочу путешествовать по системе и официально заявляю, что сидеть запертым здесь не желаю! Касперский тоскливо посмотрел на Файерволла и получил в ответ извиняющуюся улыбку – антивирус был сам виноват, что не уследил за своей речью. — Что ж, — заявил Касперский со вздохом, — тогда так же официально заявляю, что у тебя будет какое-то подобие мобильной защиты, которая не будет стеснять твоих движений, но ограничит тебя от взаимодействия с другими программами. Иными словами, вреда ты им причинить не можешь, и вообще любое взаимодействие будет ограничено, об этом будет объявлено официально по всей системе. Если ты попытаешься сломать или обойти эту временную защиту, ты незамедлительно попадёшь в карантин второго уровня – как раз будешь заперт в моём личном пространстве в статичной клетке. Есть вопросы? — Нет, босс, — с лёгкой издёвкой отрапортовал Призм. – Кроме, пожалуй, одного – когда именно я смогу выйти? — Как только будет готова твоя мобильная защита. Призм довольно улыбнулся, прищуривая звериные жёлтые глаза. *** Это было так забавно – свободно передвигаться по системе и наблюдать, как его настороженно рассматривают, переговариваясь за спиной. Призма ни капли не стесняло такое повышенное внимание к своей персоне, наоборот, это облегчало ему путешествие и общение. Переговорив с парой программ и подслушав целый ворох сплетен, он выяснил, где находится его первая цель – так заинтересовавший его вирус Троян, которого он смутно чувствовал, но не мог определить конкретного местоположения. Оказалось, что Скайп часто организовывает конференции, на которых чаще всего бывает и Троян, а сейчас как раз проходит одна из них. — Свободных ресурсов памяти вам, дамы и господа, — объявил Призм, показываясь в проёме входа в большой зал конференции, где часто коротало время большинство программ. – Как у вас тут – не скучно? Тихое перешёптывание было ему ответом, со всех сторон послышались тревожные восклицания и недовольное ворчание. У Призма было официальное право находиться на открытых конференциях и собраниях, об этом их уведомил Касперский по общему каналу связи, равно как и заверил, что причинить вред он никому не сможет, но никто всё равно не хотел рисковать. Уверенность Призма, его хищный взгляд и манеры победителя, а также слава чрезвычайно опасного вируса как-то не располагали к доверию. — Вы словно впервые вируса видите, право слово, — фыркнул Призм в ответ на косые взгляды. – А ведь это не так, разве нет? – он прошёл мимо медиаплейеров, не удостоил своим вниманием программы для скачивания торрентов, проигнорировал неведомо как зашедшую на конференцию старую добрую игру "Heroes of Might and Magic 3" – обычно игры создавали свои залы для общения, где обсуждали исключительно свои игровые темы. Остановился Призм только тогда, когда увидел две сидящие рядом программы, чем-то похожие друг на друга, деловые, спокойные и единственные, кто не принялся перешёптываться при приближении вируса. Судя по слухам, которых Призм успел собрать немалое количество, эти двое были весьма интересными экземплярами. — Ворд и Эксель, — хмыкнул Призм, скрещивая руки на груди, перетянутой тонкой шнуровкой безрукавки. – Какая трогательная пара! Вы не задумывались, что ваши отношения – это инцест в чистом виде? У вас одни исходники! Эксель сильнее прижал к себе локтем папку с диаграммами и коротко отрезал: — У нас есть различия. — Неужели? Вы что, их искали? И как, далеко продвинулись? – насмешливая и недвусмысленно понимающая улыбка Призма заставила вспыхнуть на щеках Экселя гневный румянец, он вскочил: — Не твоё дело, вирус! — Он просто тебя провоцирует. – На плечо Экселя легла уверенная рука, успокаивая, и Ворд добавил, игнорируя насмешливый взгляд Призма: – Чего бы он ни добивался, у него нет возможности причинить реальный вред, так что как бы громко он ни лаял, кусаться не может. Не слушай его. — Испугались разоблачения? – безмятежный прищур змеиных жёлтых глаз. Ворд на миг сжал губы в тонкую линию, решительно снял руку с плеча Экселя, обхватил его за талию и уверенным движением притянул к себе, краем уха слыша поднявшееся тихое перешёптывание программ вокруг. Эксель, никогда раньше не видевший от Ворда подобных публичных знаков внимания, покраснел как знак критической ошибки и даже растерялся, не зная, как себя вести, а сам Ворд внешне даже в лице не поменялся, только холодно спросил у вируса: — Это всё, что ты хотел нам сообщить? — Какая сме-елость! – Призм издал короткий смешок. – Видать, инцест вам не помеха... Ворд вместо ответа просто отключился от конференции и исчез в своё личное пространство, увлекая за собой окончательно смутившегося Экселя, где сразу же отпустил его и буркнул: — Вот же вирусы бывают! Надеюсь, что вопрос об его уничтожении решится поскорее, — Эксель молча слушал, наблюдая за Вордом, и тот, гневно скрывая смущение, вопросительно глянул на него: — Что? — Ничего. – Эксель подошёл к Ворду и притянул к себе за талию, совсем как это сделал Ворд недавно: — Просто не ожидал от тебя. Это выглядело почти как официальное признание в... — Давай лучше в шахматы играть, — прервал его Ворд, отодвигаясь. – Не хочу больше ничего слышать о вирусах сегодня! — Ворд, – Эксель удержал его за руку, шагнул следом и осторожно поцеловал в губы, гася возможные возражения. Ворд ответил, он всегда отвечал, он просто не мог оттолкнуть, Эксель был его слабостью... После поцелуя Эксель счастливо глянул ему в глаза: — Спасибо. Пришла пора смущаться Ворду, и тот невразумительно буркнул что-то вроде «было бы за что». Обычно сдержанный и правильный, он выглядел сейчас так очаровательно, что Эксель, редко проявлявший инициативу, решительно потянул Ворда в сторону кровати. — Не хочу сегодня в шахматы, — заявил он, когда опомнившийся Ворд попытался высвободиться. – Что там Призм говорил об одинаковых исходниках? — Мы разные! Эксель улыбнулся: — Я знаю. Но мы похожи – и искать отличия так приятно! Если Ворд и собирался что-то сказать по этому поводу, то такой возможности Эксель ему не дал, поскольку добрался-таки до кровати и опрокинул на неё Ворда. *** Тем временем, Призм, отпуская едкие и язвительные комментарии, добрался-таки до своей первоначальной цели – Троян оказался именно таким, каким себе его Призм и представлял, незаметным и не запоминающимся, а ещё Троян смело смотрел Призму в глаза, настороженный и внимательный. — В чём дело? – легко улыбнулся Призм, подходя к Трояну и с удовольствием оглядывая его. Отличная маскировка, такого трудно запомнить в лицо даже при очень большом желании, даже странно, что Касперский его поймал – или всё же проворонил? Что же произошло? Призма мучило очень сильное любопытство. — Ни в чём, — ровно ответил Троян. — Разве ты не рад встретить родственную душу? – уверенный голос опасного вируса излучал довольство. — Ты мне не родственник, — так же ровно и чётко ответил Троян. — Вот как? – улыбка Призма стала более жёсткой: — Ты записал себя в другой лагерь? Решил отринуть свою вредоносную суть и притвориться, что ты всегда был хорошей программой? — Я не пытаюсь забыть или притвориться, но – да, я теперь по другую сторону баррикад. Я знал, что ты придёшь ко мне, я чувствовал тебя, равно как ты меня, но эта встреча будет последней. Я не намерен с тобой контактировать. Призм презрительно дёрнул уголками губ: — Перебежчик? Что ж, никогда не уважал предателей. — Он не предатель! – между Призмом и Трояном вклинился взъерошенный и юный паренёк, с трудом сдерживающий гнев, судя по обилию разнообразной техники наподобие диктофонов и компактной камеры в сумке на боку, это был Скайп. – Делфи провёл сложную операцию, и он перестал угрожать системе, да и никогда не угрожал так, как делаешь это ты! — Делфи провёл операцию? Среда разработки?.. На его открытом коде? С его согласия?! – Призм был изумлён, но быстро оправился от этого, и его лицо исказила ярость пополам с презрением: — Какой ты после этого вирус?! — Какой есть! – ощетинился Скайп, но тут же вздрогнул, когда Троян вышел вперёд него и закрыл его собой от взгляда Призма. Уверенный голос произнёс: — Не надо, Скайп. Спасибо за заступничество, но с этим я справлюсь сам. Это касается только меня и Призма. Скайп пару раз растерянно моргнул: он никогда не видел Трояна таким собранным и сильным, словно... словно он снова вспомнил, каково это – быть вирусом. Но тон Трояна хоть и был уверенным, всё же остался мягким, а во взгляде таилось прежнее тепло, предназначенное только для Скайпа, и чат отступил, опустив голову. — Ладно... Призм, наблюдавший эту сцену, сузил жёлтые глаза и заново оглядел Трояна, словно только что его увидел. — Так вот оно что, — протянул он. – Тебя просто соблазнила здешняя программа! Скайп яростно вскинул голову, но был остановлен предупреждающим жестом Трояна и ничего не сказал, хотя очень хотелось. Для того, чтобы не высказаться, Скайпу пришлось приложить героические усилия, но ситуация для Трояна была слишком важная, чтобы вмешиваться. Сам же Троян взглянул на Призма и ровно ответил: — Кто бы меня ни соблазнил, это не твоё дело. Я надеюсь, мы поняли друг друга. – Троян развернулся, собираясь отправиться прочь, но его остановило лёгкое прикосновение к спине – где-то между лопатками, точно в один из важных узлов его алгоритмов, от этого прикосновения Троян дёрнулся и застыл, безуспешно пытаясь скрыть шок. — Это меняет дело, — протянул Призм. – Ты всего лишь подзабыл, что такое быть вредоносной программой, и Делфи тут ни при чём. При желании ты смог бы восстановить вырезанный на той операции код, на самовосстановление способны многие вирусы, и трояны особенно... – Новое касание уверенных пальцев на спине, на сей раз чуть ниже, ближе к пояснице, почти парализовало Трояна, это были не просто касания, Призм разбирался в структуре обезвреженного вируса и был способен воздействовать на него – по-своему, но весьма эффективно. – Ты создан для шпионажа, Троян... — Вкрадчивый завораживающий голос словно ложился на плечи тяжёлым грузом, заглушал негромко переговаривающиеся программы в конференц-зале, отравленным ядом заползал внутрь и отдавался эхом в сознании. Мерзкое, противное ощущение – но Троян знал, что Призм прав, его сущность, его призвание, его цель действительно были вредоносными, и никакие операции этого исправить не могли. Он мог лишь сопротивляться этому, забывать об этом, но изменить... — ...не в силах, — довольно проговорил Призм, видя, что Троян откликнулся и слушает как зачарованный. – И никто не сможет помочь тебе справиться с этим, даже... — Не слушай его!! – не выдержал Скайп, снова бросаясь к Трояну, но Призм оттолкнул его, прошипев: — Не мешай мне! Троян вздрогнул от этого окрика, но Призму уже не надо было уговаривать Трояна, он уже вполне мог приказывать: — Чего же ты ждёшь, Троян? Ты знаешь, что должен сейчас сказать и что признать! «Ты всего лишь подзабыл, что такое быть вредоносной программой...» — Ну же, говори громче! – в голосе Призма слышалось торжество. Ты обязан ему жизнью, Троян. Он тут едва не устроил целую революцию. Ты помнишь, что тебя Касперский уничтожил? «Ты создан для шпионажа, Троян!» Я намеренно спутаю свои алгоритмы и замкну цепи в бесконечный цикл, если ты уничтожишь Трояна! На это у любой программы есть полномочия! После перезагрузки системы я сойду с ума! — Троян, я не слышу! – ухмылка Призма... Троян опустил голову, негромко выдохнул: — Да. Мне есть что сказать. – Короткий взгляд в звериные глаза Призма – и резкое: — Касперский!! Брови Призма дрогнули в удивлении: — С какой стати ты... – но его голос потонул в резком и властном вопросе: — Что здесь происходит? – У Касперского, как всегда выдерживающего безупречную военную выправку, был очень настороженный взгляд, он внимательно оглядел притихшие программы и наконец остановился на Трояне, который стоял молча и не был способен вымолвить ни слова. – Зачем ты меня вызвал? Вместо него ответил Скайп, поднявшийся с пола и быстро подошедший к Трояну: — Призм... Призм что-то с ним сделал. Со стороны это не выглядело как воздействие, и я не знаю, что это было, но... — Касперский, — наконец, обрёл дар речи Троян, чувствуя, как встревоженный Скайп осторожно и ободряюще сжимает его предплечье. – Призм провёл воздействие, запрещённое вирусам, находящимся в карантине. Он не нарушил напрямую поставленной защиты, но воспользовался запрещёнными знаниями. Призм сориентировался мгновенно, дёрнул бровью: — Это понимать как ребяческое науськивание на меня злобного антивируса? Во-первых, нарушение поставленной на меня защиты Касперский бы сразу почувствовал, а во-вторых, программы, присутствующие здесь, подтвердят – я всего лишь разговаривал с Трояном да коснулся пару раз, это всё! – он с усмешкой глянул на Касперского: — Слово признанного вируса против непризнанного, но с поддержкой программ – что ты выберешь, м? Троян посмотрел Касперскому в глаза, чувствуя, как внутри шевелится что-то мерзкое, что-то, что осталось после вкрадчивого голоса Призма, что-то тёмное... и вместе с тем пугающе приятное. — Касперский, если ты оставишь всё как есть, заключи меня в клетку карантина в твоём личном пространстве. При следующей встрече с Призмом я не ручаюсь за себя. — Троян! – в голосе Скайпа послышался испуг, а во взгляде Касперского вспыхнул гнев. — В таких крайних мерах нет нужды. – Он вскинул руку, и вокруг Призма с сухим щелчком сомкнулись стенки знакомой непреодолимой клетки карантина, на сей раз упрочнённой и улучшенной так же, как и личное пространство, чтобы из неё уже не было возможно выбраться. – Троян, я верю тебе. Мы поговорим позже. Скайп, не отходи от Трояна ни на шаг – если воздействие Призма окажется слишком сильным, зови меня без промедления, возможно, я успею это остановить, если он сам не справится. Побледневший от тревоги Скайп серьёзно кивнул, и Касперский отступил на шаг: — Я буду в своём личном кабинете. – Отключившись от конференции, он вместе с пойманным Призмом появился в своём личном пространстве, после чего повелительным движением и без малейшей жалости швырнул Призма в уже знакомую ему статичную клетку. Призм прошипел под нос что-то ругательное, поднялся с пола и вызывающе скрестил руки на груди: — Значит, ты вот так просто ему поверил? Тебя разжалобил Скайп или его самоотверженная готовность загреметь в карантин? Или у тебя тайная страсть к троянам? – издёвка. — У меня есть много оснований ему верить, даже несмотря на его вирусную природу, — холодно отчеканил Касперский, окончательно запечатывая статичную клетку карантина. – Тебе же – ни одного. *** Время показало, что Троян справился с собой и вредоносный код в его сути не был восстановлен, он стал прежним, разве что стремился теперь стать ещё незаметнее и тише, чему, впрочем, постоянная компания Скайпа чаще всего не способствовала. Касперский уже решил, что проблемы кончились, поскольку Призм выйти из клетки на сей раз не мог и всё шло своим чередом, но с расслаблением антивирус явно поторопился. Всё началось с того, что Касперскому начали сниться странные сны, которые заставляли его просыпаться утром в некоторой оторопи и хмуриться до боли между бровей. Сны компьютерных программ вообще были странным явлением, они обуславливались бессистемным освобождением оперативной памяти при выключении компьютера и несколькими процессами, которые работали в системе Windows не совсем корректно и взаимодействовали с программами на момент завершения работы системы. Кого-то этот странный эффект снов раздражал, кого-то веселил, но в целом значения этому никто не придавал, потому что чаще всего сны были блёклыми, разрозненными и не связанными единым смыслом обрывками, на которые не стоило обращать внимания. Однако те сны, что начали сниться Касперскому, совсем на несвязанные обрывки не походили. В первую очередь, в каждом из его снов неизменно присутствовал Призм, и каждый раз – без карантинной клетки, но он не нападал и вообще практически ничего не делал, просто постоянно был рядом, лишь изредка отпуская в меру ехидные замечания. Как ни странно, во сне постоянное соседство опасного вируса не раздражало так, как наяву, но Касперский недоумевал, с какой радости это вообще ему снится. Он двести пятьдесят шесть раз проверил своё личное пространство и клетку карантина на предмет того, могло ли это быть воздействием вируса, но всё было в порядке, да и вирус вёл себя совершенно естественно, явно не зная о снах Касперского. Но и этого было мало... Постепенно сны становились откровеннее, хотя детали перестали запоминаться. Призм во сне оказывался всё ближе, он порой лукаво смотрел на антивируса своими жёлтыми глазами, невзначай с ним сталкивался, и каждый раз контакт становился всё дольше. Касперский с ужасом начал замечать, что наяву ожидает от Призма таких же действий, как в своих снах, что стало для него настоящим потрясением. Призму он не говорил ни слова, но его нервозность и мрачность, разумеется, для вируса не осталась секретом, Призм периодически использовал это как повод для насмешек, но об истине не догадывался. А спустя неделю Касперский вынужден был признаться себе, что его тянет к Призму – странно, неотвратимо и необъяснимо. Он не мог игнорировать его, вступал с ним в дискуссии, получая от его злого сарказма какое-то парадоксальное удовольствие, а когда Призм потягивался или разваливался на полу клетки карантина в вызывающих позах, Касперский с трудом отводил взгляд, делая вид, что просто настороженно относится к любым движениям Призма. Вирус ничего не замечал... Реальность оказалась гораздо более жестокой. — Я вот всё думаю, — протянул Призм, наблюдая, как Касперский собирает ежедневные отчёты в отдельную папку и перевязывает тонкой бечёвкой мини-архива, — ты один такой антивирус со сдвинутыми мозгами или все похожи? — Ты о чём? – мрачно уточнил Касперский, подходя к небольшому шкафу, чтобы положить только что оформленную папку на выделенную для этого полку. — Я о том, что ты пялишься на меня так, словно съесть хочешь, — фыркнул Призм. – Так что – это только у тебя фетиш на вирусов западать так, что мозги отшибает, или этого ждать от всех тебе подобных? Он знает. Он всё замечал! Касперский сделал роковую ошибку, которая определила всё – он не отреагировал сразу. Он замер спиной к вирусу рядом со шкафом, не способный сориентироваться в этой ситуации быстро, а когда услышал тихий победный смех позади себя, понял, что реагировать уже слишком поздно. Отнекиваться бессмысленно, все возражения и ответный сарказм будут неубедительны после этой паузы и после того, что Призм наблюдал каждый день. Этот вирус был дьявольски внимателен, Касперский недооценил его. И что теперь прикажете делать? Касперский аккуратно положил папку на место, закрыл шкаф и не глядя на вируса вышел из личного пространства, предоставляя тому право гадать, что значил его уход. Вернулся он как обычно после ежевечерней проверки системы, более-менее готовый к выпадам Призма, но тот вывел его из равновесия первыми же словами: — Если ты думаешь сбегать от меня каждый раз, когда я буду заговаривать о твоей пылкой страсти ко мне, то зря надеешься, что это тебе поможет. – Вирус был доволен просто донельзя и жмурился, как Сталкер, получивший в распоряжение все ресурсы системы по максимуму. – При гостях, которые бывают у тебя в кабинете, я молчать не собираюсь, а если ты сюда никого не будешь пускать, то все программы заподозрят как раз то, что ты будешь пытаться скрыть. Оо-о, я не зря ждал так долго, утверждаясь в своих наблюдениях! Наконец-то мне будет весело... Он смеялся над ним. Он просто смеялся, эта черноволосая бестия издевалась над ним, зная о его слабости, догадавшись, почувствовав... он смеялся. — Как ты смеешь, – Касперский уже шипел, словно гадюка, в такой ярости его ещё, наверное, не видела ни одна программа, а Призму было всё нипочём – наоборот, он смотрел на Касперского почти что с восторгом, словно на занятное развлечение, ни разу не разочаровавшее. — Какая экспрессия! Это считать признанием в любви? – ухмылка. Призм сидел на полу так, словно это был трон, ноги широко расставлены, одна рука на бедре, вторая обхватывает подбородок в мнимой задумчивости, он манил одним своим видом, одним взглядом, он был порочен – и дьявольски притягателен в своей порочности, независимости и свободе. Касперский не помнил, как пересёк черту, отделявшую камеру карантина от Призма, клетка карантина была настроена на антивируса и беспрепятственно его пропускала, хоть это и было немного опасно. Вирус в карантинном блоке имел какую-то часть своих вредоносных возможностей, хотя надо ухитриться ещё найти момент, чтобы ими воспользоваться, а те, кто входил в клетку, настолько никогда не расслаблялись. Касперский, чувствуя обжигающе-горячую волну гнева, требующую выхода, не думал об опасности, он просто одной рукой сгрёб вируса за его тёмную безрукавку и рванул с пола. Протестующе взвизгнула шнуровка... Удар о стену был для Призма ожидаем, но крайне неприятен, его связи между алгоритмическими цепочками значительно пошатнулись, он поморщился, однако тут же растянул губы в саркастичной усмешке: — И что дальше? Уничтожишь меня? Вопреки желаниям твоего драгоценного юзера, мм-м? Да такой правильный догматик, как ты, никогда на это не пойдёт! Хотя нет, ты уже не совсем догматик – ты же по уши влюбился во вредоносный вирус... — Заткнись! – стальные пальцы сдавили горло, стало труднее оформлять обменные импульсы речи, но Призм всё же сдавленно усмехнулся: — Мне начинать бояться? Касперский яростно глянул вирусу в глаза – и пожалел, что сделал это, потому что если бы он смотрел «рабочим» сканирующим взглядом, он бы видел безымянные цепи алгоритмов, программные циклы с ключевыми узлами, изнанку программы, всё как обычно – это всегда было необходимо для работы, Касперский беспрестанно сканировал на предмет вирусов всё и вся. Но сейчас он видел вируса целиком, цельной личностью, и это только усугубляло его губительную страсть. Отливающие жёлтым звериные глаза Призма были близко-близко, в них светилась уверенность, насмешливость и что-то ещё – ожидание, может быть? Интерес? — Чтобы меня задушить, надо сжать сильнее. – Призм был спокоен и насмешлив, этому не мешал даже сдавленный поток-голос, словно вирус и не находился в карантине, не зная, в какой момент юзер решит его уничтожить, и словно бы не было рядом Касперского, доведённого до одной из крайних степеней ярости. – Может, определишься уже, что собираешься делать? Это намеренно прозвучало двусмысленно, Призм всегда ходил по краю бездны, он ведь ничего не боялся, он любил риск... — А тебе не терпится посмотреть, на что способен антивирус, влюблённый по уши в смертельного врага? – голос Касперского был тихим в противовес предыдущим резкостям, но не потерял при этом силы и угрозы. Призм усмехнулся: — Это гораздо интереснее, чем сидеть в четырёх стенах и ждать, когда юзер соизволит обратить на меня внимание. Ты не согласен? – наигранно невинный взгляд, взмах ресниц – и ироничная усмешка, таящаяся в уголках губ. Что-то сломалось в Касперском тогда, он не знал, почему, он просто почувствовал, как теряет своё знаменитое самообладание, которое не покинуло его даже во время самых сильных вспышек гнева, иначе он бы уже безвозвратно уничтожил этого вируса, Гейтс бы его побрал. Рука, сжимавшая горло Призма, ослабила хватку, затем скользнула в роскошные чёрные волосы, повелительно и властно дёрнула их на себя – и Касперский впился в губы Призма, стирая с них извечную усмешку. Попался, про себя улыбнулся Призм, крепко прихватывая руками рубашку на груди Касперского и для проформы пытаясь его оттолкнуть, но, разумеется, антивирус был сильнее. Поцелуй был глубоким, властным, почти болезненным, вирус поймал себя на мысли, что ему это нравится, подался навстречу и едва успел одёрнуть себя. Так он увлечётся и упустит единственный шанс освободиться! Нижнюю губу Касперского обожгла боль от сильного укуса – вирус таки воспользовался крошечной частью своих сил для маленького повреждения, но это только ещё больше разозлило Касперского. Он отстранился, собравшись поставить вируса на место, но тот опередил его, объясняя свой укус: — Просто так не дамся. – Призм облизнул губы, влажные после поцелуя и вызывающе улыбнулся: — Даже если мне скучно! Хотя вряд ли тебя это остановит... Ну давай, увлекись ещё немного! Проучи меня, такого самоуверенного наглеца, видишь же, что я не против! — Заткнись. – Сильные пальцы зафиксировали подбородок Призма, и последующий властный поцелуй снова кольнул вируса неожиданным удовольствием, почти отвлёкшим его от цели... почти. Подаваясь навстречу, Призм не менее властно обхватил плечи Касперского и притянул к себе, отвечая на поцелуй. Ещё немного... есть. Касперский слишком отвлёкся! Одна рука Призма плавно-плавно скользнула к затылку Касперского, это движение было словно бы частью поцелуя, но вот пятисантиметровый шип, словно коготь выдвинувшийся из указательного пальца, вряд ли означал захваченность страстью. Нужно было ударить точно в уязвимое место, вирус чувствовал его в силу своей природы, но было очень важно не ошибиться, второй раз Касперский так не забудется в его присутствии. Один точный удар, и вирус будет на свободе... Горячие сильные руки сдёрнули с него безрукавку, попросту порвав крепкий материал, Касперский великолепно управлялся с мелкими внешними защитами, крепкий укус пришёлся на шею выше ключицы, и Призм зашипел, чувствуя, что неожиданное удовольствие слишком сильно мешает сосредоточиться. Почему его не коробят прикосновения антивируса, своего извечного врага? Почему он, Гейтс побери, получает от этого какое-то острое, болезненное наслаждение? Не подозревая об опасности, в которой находился, Касперский просто дал волю своим чувствам, он хотел заставить этого Призма осознать, что тот тоже неравнодушен к антивирусу, заставить стонать и кусать губы в бессилии противостоять удовольствию, и Касперский чувствовал, как это ему медленно удаётся. Он поймал подтверждение этому в резком шипении Призма, в напряжении, пробежавшему по его телу, в тени удивления, мелькнувшей в звериных жёлтых глазах, и до безумия хотелось большего. Осознав, что ситуация ускользает из-под контроля, Призм резко дёрнул рукой, но движение из-за спешки было рассчитано неверно, и острый шип только пропорол кожу, оставив глубокую болезненную царапину и повредив какие-то малозначимые файлы вместо полного контроля над всеми алгоритмами антивируса. Касперский тут же перехватил запястья Призма одной рукой и прижал к стене над его головой, вторая рука прошлась по обнажённой груди, задевая соски, издевательски медленно соскользнула к животу, пересчитывая пальцами едва угадывающиеся кубики пресса, а взгляд серых глаз, не отрываясь, следил за эмоциями вируса. Призм же взъярился от своей ошибки, дёрнулся от прикосновений, он пытался освободить руки, понимая, что это уже не игра, но удовольствие от близости Касперского и не думало исчезать, наоборот, оно только усиливалось. Вируса тянуло к нему, тонко и неотвратимо, он противился этому, но как долго можно выдержать, когда ты практически распят на стене, серые глаза завораживают своим пристальным взглядом, а горячие пальцы сильно и уверенно ласкают кожу груди и живота? Когда это сильное тело так близко, а губы горят от резких, властных поцелуев? Призм понял, что затеял слишком опасную игру, он терял в ней контроль, что было самым главным, а Касперский уже не собирался останавливаться. Оставалось только язвить, злить, вызвать в антивирусе отвращение, сбить его настрой, только бы он не продолжал! Вирус теперь вовсе не был уверен в своих эмоциях, да и не хотел разбираться. — Как же низко ты пал, Касперский! Насилуешь вирус, не способный справиться со своей одержимостью? А потом что – с чистой совестью меня уничтожишь? И что же ты... — Тебе это нравится. Уверенный голос-импульс Касперского был тяжелее обычного, он утверждал, а не спрашивал. — Не выдавай желаемое за действительное! Сильные пальцы скользнули по бледной коже вверх, к подбородку, плавно очертили его контур, приласкали чувствительную кожу шеи, Призм рванулся, пытаясь отстраниться, но Касперский только дёрнул уголком губ: — Не пытайся это отрицать. Я чувствую твои эмоции. — И почти дал убить себя тоже потому, что чувствовал? – огрызнулся Призм, вызывающе глянув Касперскому в глаза. Проклятье, этого нельзя было делать, взгляд цеплял его, отнимал так нужное сейчас самообладание... Рука Касперского, державшая запястья вируса, внезапно ослабила хватку, сделав её почти нежной, Призм уже приготовился рвануться, но пальцы второй руки Касперского без предупреждения скользнули вниз и накрыли чувствительную плоть, немедленно отозвавшуюся на прикосновение вспышкой острого наслаждения. Умелое и тонкое обращение с ключевым и главным алгоритмом способно потрясти до самой последней переменной, всю суть любой программы... Звериные глаза Призма распахнулись против его воли, он задохнулся на миг, проглотив гневный возглас, в его взгляде была вся ярость мира – и безмерный океан удивления, эмоции было просто невозможно спрятать. Почему, билось в его суженных вертикальных зрачках. Почему?! Почему именно Касперский?! — Пошёл в [censored] формат, [censored] [censored]!!! [Censored] извращенец!! — Можешь не стараться, в моих личных покоях стоит система, фильтрующая ругательства, которые мне надоело слышать от пойманных вирусов, — усмехнулся Касперский, не сводя немигающего и опасного взгляда с захваченного гневом Призма. – К тому же, мне кажется, что ругаться уже поздно. Тебе это нравится. – Пальцы сжались на чувствительной плоти сильнее, вырывая у вируса полусдавленный стон желания, а затем Касперский одним слитным движением рванул Призма за запястья и талию, опрокинул его на пол и, не дав опомниться, тут же навис над ним, обездвиживая своим весом. Колено смело раздвинуло бёдра Призма, запястья снова были прижаты одной рукой к полу, а твёрдые и сухие губы завладели губами вируса... Тот пытался сопротивляться как мог, отчаянно кусал губы Касперского, стремясь причинить боль – и сам не понял, когда борьба сменилась жадным, нетерпеливым ответом. Происходило что-то странное, что-то, что затмевало сознание, словно сама суть Касперского и Призма стремилась обрести в их союзе целостность, и алгоритмические цепочки, которые должны были быть взаимоисключающими, почему-то наоборот подходили друг к другу как ключ и замок. Это завораживало, увлекало, заставляло неистово стремиться стать ближе, ближе, ещё ближе. Оставшаяся одежда на обоих истаяла безымянными обрывками информации, Касперский жадно ласкал гладкую и упругую кожу Призма, пересчитывал все циклы, перебирал все переменные, неистово целовал, а Призм сходил с ума, отдаваясь этому и требуя ещё. И когда он почувствовал резкое, причиняющее боль вторжение, он только зашипел, откидывая голову, нетерпеливо подался навстречу и неразборчиво выругался, понимая, что безумное притяжение всё же не избавило их двоих от некоторого дискомфорта из-за непривычного контакта. Сильные руки Касперского прижимали вируса к себе и крепко прихватывали длинные чёрные пряди, а пальцы Призма, когда не могли направить Касперского или притянуть его ближе, оставляли на его коже длинные царапины. Суть их обоих, словно давний паззл, соединялась друг с другом кусочек к кусочку, цепочка к цепочке, всё быстрее и быстрее, чётче и чётче, они терялись в единении, вечные враги, соединённые крепче любых уз. Стиснутые пальцы, отчаянные объятья, хриплое, срывающееся дыхание, стон-выдох в губы друг другу – и ослепительная вспышка, сотрясшая всю основу программ, рождавшихся врагами, но созданных друг для друга и больше ни для кого. Дрогнуло личное пространство Касперского, беспорядочно занимались ресурсы системы, внося хаос, у Таск Менеджера отобразился сумасшедший пульс в графике занятости памяти и процессора, но Менеджер так и не узнал, что ритм занятости ресурсов совпадал с ритмом дыхания Касперского и Призма, с трудом приходящих в себя. Медленно, причиняя почти физическую боль, очарование единения спадало, оставляя чувство иррациональной и глубокой пустоты, которая звенела в каждом вдохе, в каждом еле заметном движении, во взмахе ресниц, в едва заметном проблеске разума, мелькнувшем в серых глазах Касперского. Призм рвано и поверхностно дышал, пытаясь восстановить спокойствие, он ожидал почувствовать гнев, но вместо этого в нём звенела лишь пустота потери чего-то, что было его неотъемлемой частью. И пусть даже это было всего долю секунды, но это было. С антивирусом. Касперским! Какая ирония судьбы... Антивирус шевельнулся, приподнялся, выпуская Призма из объятий, и то, что у Касперского ещё остались силы шевелиться, а у самого Призма не было возможности даже толком говорить от слабости, кольнуло необъяснимым раздражением. — Убирайся, — процедил Призм на выдохе, с трудом шевеля языком. Касперский глянул ему в глаза неопределённым взглядом, всё ещё затуманенным вспышкой страсти, и Призм прошипел: — Убирайся, я сказал! Или тебе мало?! Касперский молча поднялся, вышел медленным, но довольно уверенным шагом из клетки карантина, коротким импульсом воссоздал свою одежду и вышел из личных покоев, оставляя Призма в одиночестве. Тот же, едва за Касперским захлопнулась дверь, коротко, с досадой застонал и закрыл запястьем глаза, пытаясь отрешиться от эмоций. Проклятье, как это произошло? В какой момент он потерял контроль? О чём он думал, так неистово и отчаянно отвечая на поцелуи Касперского? Формат бы побрал этого [censored] антивируса! *** — Каспер?.. Каспер, ты куда собрался? Каспер!! Антивирус с трудом сообразил, что кто-то держит его за плечи и крепко встряхивает, а когда сфокусировал свой взгляд на препятствии, увидел знакомые тонкие черты и волевой подбородок Файерволла. Глаза были уже не синими, а дымчато-стальными, и в них мелькали едва заметные красноватые отсветы – признак приближающегося категоричного запрета на выход в интернет кому бы то ни было. С какой стати, интересно?.. — В чём дело? – Касперский с трудом встряхнулся, отгоняя наваждение звериных жёлтых глаз, полных жадного нетерпения. — Это я у тебя должен спросить! – Файерволл был не на шутку встревожен. – Ты сам не свой, попытался выйти в интернет, просто отодвинув меня с дороги, ты меня, по-моему, даже не заметил! Если бы я не обладал способностью точно знать, что передо мной за программа, я бы решил, что это Призм пытается выбраться под твоей личиной... При упоминании имени Призма что-то мелькнуло в глазах Касперского, и Файерволл немедленно оборвал себя, цепко смотря за реакцией антивируса, а спустя пару секунд сокрушённо покачал головой: — Дело всё-таки в вирусе, я прав? Значит, нестабильность системы минут двадцать назад... — ...не имеет к вирусу никакого отношения, — отрезал Касперский. Он не хотел обсуждать Призма, даже с Файерволлом, он просто не мог. Не сейчас! – Мне нужно в интернет за еженедельными обновлениями. Ты пропустишь меня или нет? Долгий взгляд Файерволла Касперский выдержал с каменным лицом, достойным бэдблока, и красноватый отсвет во взгляде Файерволла угас, уступая место стальному блеску пропуска только знакомых и проверенных программ по проверенным каналам. Он молча отпустил плечи Касперского и шагнул в сторону, освобождая ему путь, а потом долго смотрел вслед проницательным серьёзным взглядом, не говоря ни слова. Прогулка за обновлениями пошла Касперскому на пользу, он смог настроиться на рабочий лад и даже оказался способен спокойно посещать личные покои, но не оставался там надолго. Они с Призмом, не сговариваясь, вели политику взаимного игнорирования, и, наверное, так бы продолжилось до тех пор, пока не истекло бы время карантина и не понадобилось бы спрашивать у юзера, как поступить с вирусом, если бы у Призма первого не лопнуло терпение. Когда Касперский в очередной раз зашёл в личные покои только за каким-то нужным шаблонным бланком и собрался выйти, его остановил ленивый насмешливый голос: — И долго ты собрался меня игнорировать? Касперский остановился у выхода и отстранённо глянул на Призма, оставаясь внешне абсолютно спокойным и не потерявшим военной выправки: — А тебе есть что сказать? Бровь вируса вскинулась вверх, змеиные глаза смотрели остро и недобро: — Помнишь я предсказывал, как будут рушиться твои идеальные представления о мире и твоих обязанностях? И как, нравится хаос? Касперский знал, что Призм обязательно попытается воспользоваться произошедшим, чтобы вывести его из равновесия, и пусть это выглядело смешно, но он готовился к этому. Он не мог позволить вирусу расшатывать и так рушащийся собственный мир. Тщательно отрепетированное лёгкое презрение и равнодушный ответ: — Да, я испытал весьма необычные ощущения... И что дальше? – лёгкая насмешливая жёсткая улыбка. Секунду Призм смотрел на неё, затем подскочил и в мгновение ока оказался у стенки карантина, с силой ударил в неё ладонью: — И ты смеешь говорить мне это в лицо?! – змеиные глаза опасно сузились, губы скривила усмешка: — Не знал, что антивирусы умеют лгать. Тем более лгать вирусам, которых они должны считать низшими существами, не достойными пристального внимания. Касперский предупреждающе сощурился: — Если ты думаешь, что... – но вирус его оборвал: — Да ты места себе не находишь, вспоминая, какой кайф получил. – Призм довольно улыбнулся, а затем впился хищным взглядом в серые глаза антивируса, словно гипнотизируя, и не терпящим возражений тоном приказал: — Иди сюда. Касперский, чувствуя, что его решимость даёт трещину, сжал губы в тонкую линию: — Я не собираюсь подчиняться вирусу. Золотистые глаза Призма отразили опасное предвкушение, он приподнял голову, глянув на Касперского словно бы свысока. — Вот как? – Призм с улыбкой вскинул руку, медленно провёл пальцами по своему лбу, скользнул по впадинкам рядом с крыльями носа, коснулся губ... медленно лизнул кончик указательного пальца, словно пробуя на вкус. Звериный немигающий взгляд при этом снова захватил в плен взгляд Касперского, в нём был безапелляционный приказ – и желание, тёмное и запретное, тягучее, словно мёд. Призм лизнул указательный палец снова, на сей раз медленнее, затем чуть прикусил его зубами, чуть изменил свою позу, словно встряхиваясь и потягиваясь, и всё это было с бесстыдством хищника, возжелавшего подманить себе обед. Касперский, заворожённый немигающим взглядом вируса, не мог отвернуться, он знал, что сейчас надо уйти, просто покинуть личное пространство, но этот мерзавец был таким... таким... У антивируса пересохло в горле, когда Призм с бесстыдным эротическим подтекстом провёл ладонью по своей груди и животу, а когда начал двигаться ниже, Касперский забыл, как дышать. Кажется, это начало сказываться на работе системы, но он не обращал на это внимания. Машинальный шаг, ещё шаг, и ещё... Победный огонь в требовательном взгляде Призма, но Касперский снова делает шаг, теперь он уже вплотную к перегородке карантина, ещё шаг – и он уже внутри, властным движением рванул к себе вируса и впился в его губы, заглушая тихий торжествующий смех. В поцелуе проявляется ярость, смех Призма очень быстро сменяется стонами, слишком горячими оказываются руки антивируса, слишком требовательны его губы, слишком быстро заполнилась тянущая пустота, которая образовалась после их предыдущего расставания, слишком сладко было ощущать единение, дававшее им равное количество власти друг над другом. Призм отталкивает Касперского на целых полметра, безумно смеётся, и антивирус не сразу осознаёт, что в этом смехе полно горечи. — Какая же ты сволочь, Касперский! – Призм не выдерживает расстояния между ними, даже если это только полметра, рывком тянет к себе антивируса, прижимается к нему и зло шипит, касаясь его губ своими: — Я ненавижу тебя за то, что ты позволил этому случиться! Я ненавижу тебя за то, что ты не смог сейчас уйти! – крепкий поцелуй, изначально планируемый быть жестоким, выходит жадным и захватывающе жарким. Призм после поцелуя смотрит зло и почти беспомощно: — И я ненавижу себя за то, что не посылаю тебя ко всем Гейтсам в формат... Касперский горько усмехнулся, оценив иронию судьбы, и проговорил низким изменившимся потоком: — Я уже говорил, что поздно ругаться. Поздно. Вирус собрался возразить, но крепкий поцелуй заставил его забыть свои мысли и податься навстречу, жадно, нетерпеливо, страстно, он жаждал ощутить единение, которое произошло в прошлый раз, и Касперский не отстранялся ни на секунду, остро желая того же. *** Едва выйдя из личного пространства, ещё слегка пошатывающийся от пережитого, Касперский лоб в лоб столкнулся с Файерволлом, пристальный взгляд которого антивирусу очень не понравился. Система снова наверняка подвисла от безумства Касперского с вирусом, а Файерволл всегда был чересчур проницателен. — Каспер, — начал Файерфолл, но антивирус решительно прервал его: — Не сейчас. Я потом с тобой поговорю. – Мягко, но непреклонно отодвинув Файерволла с дороги, Касперский направился на ежедневный обход системы, по инерции охраняя её от вирусов и по иронии судьбы постоянно думая об одном-единственном, оставленном в карантине своего личного пространства. *** Когда хлопнула дверь, Призм даже не повернулся в ту сторону, только негромко фыркнул: — Что, на сей раз ты начал скучать уже на следующий день? – ответа не последовало, и Призм картинно лениво вздохнул: — Ну да, я должен был догадаться: ты опять будешь пытаться меня игнорировать. Напомнить тебе, чем это кончилось? Спокойный голос из-за его спины негромко сказал: — Напомни. Призм резко привстал, обернулся и столкнулся с изучающим взглядом глаз стального цвета с явственным отпечатком красного, которые было невозможно не узнать. Несмотря на стройность, если не сказать худобу, Файерволл был одной из сильнейших программ на этой системе, поскольку имел очень много полномочий и защищал систему от вторжения вирусов. Призм, оглядев гостя, скривился: — Касперского здесь нет, как видишь, так что будь добр убраться отсюда и не мозолить мне глаза. Или ты пришёл читать мне мораль? – вирусу не нравился взгляд Файерволла, слишком спокойный, слишком уравновешенный, обладающие таким взглядом всегда сильные противники. У Касперского тоже такой взгляд... — Я пришёл предложить тебе сделку. — Сделку? Ты?! – Призм хохотнул: — Мир сошёл с ума! Или я тебя очаровал с первого взгляда? – насмешливо-презрительный взгляд. Файерволл абсолютно спокойно продолжил: — Сделка заключается в том, что я тебе помогаю уйти с этого компьютера, а ты больше сюда никогда не возвращаешься. Напряжение и бешено заскакавшие мысли Призм совершенно ничем не выдал, лишь насмешливо скрестил руки на груди: — И что, Касперский с этим согласен? — Нет. Но я могу вытащить тебя из его личного пространства и карантина без его разрешения, если захочу. – Файерволл был предельно чёток и спокоен. А вот это было уже серьёзно. Призм сбросил маску безразличности, напряжённо и жёстко посмотрел в ответ, за доли секунды преображаясь в напружинившегося хищного зверя. — С чего это ты такой добрый? — Не всё ли тебе равно, если я обещаю тебе свободу? — Тебе это явно нужней, раз ты пришёл предлагать мне сделку. — Разве? – Файерволл даже не улыбнулся, только едва заметно покачал головой: — Даже если так, это не значит, что ты сможешь навязать мне свои условия сделки. Проклятье. С Файерволлом только спорить... Призм дёрнул плечом: — Скажем так: у меня нет причин тебе доверять, так как я не понимаю твоих мотивов. Я не верю в благотворительность, равно как и в то, что ты по доброте душевной решил поступиться своими принципами и принципами Касперского заодно. Или это он тебя попросил? – при произнесении последнего вопроса голос-поток предательски дрогнул, едва заметно, но Призм был уверен, что проницательный Файерволл это заметит. Тот, впрочем, даже если и заметил, то этого не показал, просто спокойно ответил: — Нет, это не его просьба. Но сделку я тебе предлагаю именно из-за него. — Вот как? – Призм насмешливо улыбнулся: — Желаешь избавить его от головной боли? Или... – улыбка стала шире, — ты видишь во мне конкурента? Файерволл сделал паузу, видимо, что-то решая для себя, Призм ждал ответа, и, наконец, тот произнёс: — Между нами нет ничего, кроме дружбы, даже если мне порой и хочется обратного. Ты мне не конкурент, Касперский всё равно не способен воспринять меня как больше, чем друга. Но наблюдать, как он медленно умирает байт за байтом, поддавшись эмоциям, которые не должны возникать у антивирусов по отношению к вирусам, я не намерен. И потому я предлагаю тебе уйти, пока ещё не слишком поздно. – Файерволл объяснял свои мотивы настолько чётко и открыто, что Призм, несмотря на неприязнь к нему, испытал невольное уважение. Значит, Файерволл предлагает ему уйти? — Я подумаю, — очаровательно улыбнулся вирус. — Можешь ли ты назвать причину своего колебания? – ого, а Файерволл разговаривает с ним как с равным! Это льстит, в самом деле. Хотя вечное спокойствие всё равно раздражает. — Ты вряд ли поймёшь, — пожал плечами Призм, устраиваясь на полу клетки карантина поудобнее и вскидывая взгляд к потолку. – Такие вирусы, как я, живут сегодняшним днём и не боятся смерти, мы живём острыми ощущениями, это наш наркотик. Мы не способны отказаться от вызова, если он нам брошен. – Призм глянул на Файерволла весело и почти доброжелательно: — А Касперский бросил мне вызов, знаешь? Так что спасибо за предложение, но пока я его не приму. Однако я обещаю подумать. Файерволл приоткрыл рот, собравшись что-то сказать, но передумал, кивнул и направился к выходу из личного пространства Касперского. Какая удача всё-таки, что у него сюда всегда есть прямой доступ. — Эй, — окликнул его Призм у самой двери. Файерволл остановился, вопросительно глянул на вируса, а тот иронично усмехнулся: — Для тебя вытащить меня отсюда и выпустить с компьютера, переступив через дюжину своих принципов, даже труднее, чем Касперскому отпустить меня громить систему, ведь такие, как вы, просто живёте правилами. Ты, похоже, очень сильно любишь Касперского, если предложил мне такую сделку! Призм ожидал какой угодно реакции, даже просто надменно вздёрнутой головы, но Файерволл вместо этого слабо улыбнулся в ответ: — Ты тоже. – И вышел, тихо притворив за собой дверь. А Призм так и остался сидеть с полуоткрытым ртом, изумлённо глядя на то место, где стоял Файерволл. *** От тихого смеха Касперского Файерволл дёрнулся, как от удара, настолько неестественным он звучал, однако антивирус ровно и чётко что-то написал в бланке, который получил от юзера, и отдал модулю для передачи ответа. Не выдержав, Файерволл в своей обычной спокойной, но довольно настойчивой манере спросил: — Что произошло? Что это за извещение? Касперский поднял на него взгляд, его серые глаза потемнели и стали почти чёрными, но голос был ровен, как обычно: — Это извещение юзера о своём решении относительно вируса, оставленного до поры до времени в карантинном блоке. Постановление стереть вирус с системы. Файерволл похолодел, представив, что сейчас творится в душе у Касперского, и тихо спросил севшим голосом: — Что ты ему ответил? Касперский горько и вместе с тем тепло улыбнулся, странное сочетание, заставляющее сердце тревожно сжиматься от нехороших предчувствий. — Я ответил чистую правду. – Антивирус пожал плечами и закончил: — Я не могу его уничтожить. — Но у тебя же есть все необходимые...? — Файерволл осёкся, когда поймал тёмный немигающий взгляд Касперского, и антивирус тихо с расстановкой повторил: — Я не могу его уничтожить. *** — ...Установка завершена. Глубокий вдох, казалось, отдался в каждом уголке системы, каждая программа после установки переживала обретение сознания как живительный глоток воздуха после долгого плавания под водой. А затем перед глазами расстилалось пространство системы с указателями на личные пространства программ, на системные файлы, на пункт подачи заявлений выделения оперативной памяти и так далее. По сути пространство системы являлось огромной сетью, зданием, где всё было чётко упорядочено и надо было только найти нужные ссылки. Дверь в личное пространство Касперского, где антивирус и Файерволл обсуждали дополнительную защиту на определённый блок памяти и где наблюдающий за этим обсуждением вирус скучал в карантинном блоке, резко распахнулась от пинка ногой, и на пороге объявилась программа, которая никому прежде не была знакома. Позиционировала себя она как высокого уверенного в себе мужчину с короткими волнистыми волосами, зачёсанными назад, у него были волевые черты лица, чуть надменно вздёрнутый подбородок, одежда необычного облегающего покроя тёмно-зелёных тонов и шикарный тёмный плащ, небрежно наброшенный на плечи. — Доброй загрузки, господа, — поприветствовал он Файерволла и Касперского, которые прервали обсуждение на полуслове и воззрились на гостя с неописуемым изумлением. – Надеюсь, я никому не помешал? – Он повернулся к клетке карантина, оглядел сидевшего на полу в вальяжной позе Призма, сощурился и хмыкнул: — Вот, значит, каков этот хвалёный опасный вирус... Ну-ка встань! Призм вздёрнул бровь: — И не подумаю. Гость улыбнулся многообещающей и неприятной улыбкой: — Так я и думал. Что ж, у меня ещё будет время тобой заняться. Хозяин своего личного пространства, защищённого от абсолютно любой программы кроме тех, кого он приглашал лично, и Файерволла, наконец-то отошёл от ступора, в серых глазах мелькнула сила и сталь, а чёткий холодный голос отчеканил: — Неплохое начало. А теперь ответь мне на вопрос: Какого. Формата. Ты. Здесь. Делаешь. Даю тебе десять секунд на ответ. – Касперский скрестил руки на груди и расправил плечи, зрительно став выше и представительнее, это впечатление ещё усиливалось от делового костюма, в который он был одет, и от строгого пристального взгляда немигающих глаз. Гость повернулся к нему, чуть удивлённо спросил: — Вы разве не в курсе? Ты ведь Касперский, а ты, полагаю, Файерволл? — Не в курсе чего именно? – сухо спросил Файерволл, одежда и глаза которого заметно отливали сталью с тех пор, как распахнулась дверь в защищённое личное пространство Касперского. Гость недоумённо покачал головой и уже серьёзнее сказал: — Меня зовут Веб, Доктор Веб. Я только что был установлен на данный компьютер, чтобы справиться с опасным вирусом, помещённым в карантин. — Антивирус, — выдохнул Файерволл, изумлённо оглядывая гостя. Призм же фыркнул: — Двое на одного вируса, да? Моя жизнь становится всё интереснее, а самомнение и вовсе взлетает до небес! Касперский, объясни, какого [censored] тебе понадобился этот франт, чтобы справиться со мной? – звериные жёлтые глаза хищно блеснули странным предвкушением. Веб повернулся к вирусу, презрительно хмыкнул: — А ты не знаешь? Юзер приказал тебя уничтожить, а Касперский не смог. Я так и знал, что у меня защита лучше и база данных вирусов полнее. — Не смог? – вирус скривился: — Да Касперский в любой момент прекрасно способен меня... – тут Призм поймал немигающий и ничего не выражающий взгляд Файерволла и замолк, выглядя слегка сбитым с толку. Не может уничтожить? То есть, просто... не хочет?! Вирус не выдержал и рассмеялся, он просто захлебнулся смехом, откинул голову и хохотал, не будучи способен остановиться, и прекратил только тогда, когда личное пространство вместе с клеткой карантина дрогнуло и пошатнулось, выдавая гнев Касперского. — Призм находится под моей юрисдикцией и в моём карантине, — ответил он Вебу, игнорируя вируса и сохраняя воистину железное самообладание. – Передавать его тебе я не намерен, так что ты зря теряешь время. А теперь прошу покинуть моё личное пространство, у меня много работы. — Работы? – Веб усмехнулся: — Имеет ли она смысл, если ты не способен уничтожать вирусы? — Это уже моя проблема, — тон-импульс Касперского стал ещё холоднее и резче. – Повторяю просьбу покинуть моё личное пространство. — Касперский, юзер установил меня защищать систему, — объяснил Веб. Когда он говорил серьёзно, он становился и впрямь похож на антивируса, поскольку был чёток и за его словами стояла сила. – И я намерен её защищать, если ты этого делать не способен. Так что это личное пространство становится моим – ты расположился в секторе, который идеален для постоянной проверки системы и построения клетки карантина, и я не собираюсь упускать возможность обосноваться на таком удачном месте. Касперский опасно сузил глаза, скрещённые на груди руки напряглись: — Я не могу запретить тебе шнырять по системе и осуществлять свои проверки, но моё личное пространство и Призма из моей клетки карантина ты не получишь. Это моё последнее слово, так что будь добр исчезнуть отсюда! — Ты так боишься, что я уничтожу Призма и это уронит твой престиж в глазах юзера и других программ? – Веб тоже скрестил руки на груди, буравя Касперского взглядом. – Самомнение выше безопасности системы, да? А я способен его уничтожить, во всяком случае когда скачаю обновления. Файерволл, мне нужен доступ на сайт моих разработчиков. Файерволл пристально оглядел Веба с головы до ног, какое-то время словно оценивал его, затем медленно, словно заставляя себя, сменил цвет одежды на синий, чтобы у Веба была возможность попасть в интернет. Ровным и напряжённым голосом спросил: — Какой порт? — 1256. — Этот порт занят Касперским, я выделю тебе другой. – Файерволл был готов послать запрос, но его остановил отрицательный жест Веба: — То есть как это занят Касперским? Мне не нужен другой порт, я уже объяснял – я замещаю Касперского! Для обеспечения нормальной безопасности компьютера должен быть установлен только один антивирус, иначе мы будем постоянно сталкиваться по поводу и без, пытаясь разграничить наши полномочия, которые у нас в теории одинаковы. Надеюсь, я понятно объяснил, что я установлен потому, что Касперский не справился со своими обязанностями, и потому остаюсь главным я! — Даже не надейся, — чётко отрезал Касперский. — Я прекрасно справляюсь со своими обязанностями и система от вируса не пострадает, так что у тебя нет шансов сместить меня. Файерволл, не отдавай ему мой порт, он рано списывает меня со счетов. — Файерволл, в отличие от тебя, не будет пренебрегать своими прямыми обязанностями! И не занимает память на невесть что, у тебя здесь целый кабинет со спальней и клетка карантина размером с приличную комнату, в то время как вирусам хватит и маленького пространства полкилобайта на полкилобайта. — Веб в возмущении повернулся к Призму, который наблюдал за ссорой с откровенным недоумением. Файерволл и Касперский же теперь имели возможность лицезреть эмблему Доктора Веба на его плаще – большой стилизованный паук, уменьшенная его копия красовалась на левой стороне груди. – Так что Файерволл тебя слушать не будет! Правда же? — Файерволл не собирается менять доступы к портам только потому, что у кого-то присутствует огромное самомнение! – отрезал Касперский. — Это будет всего лишь разумным решением, — парировал Веб. Спор вспыхнул мгновенно, занимая всё больше и больше оперативной памяти, Файерволл переводил мрачный взгляд с одного на другого, морщась от усиливающейся головной боли, а Призм, какое-то время понаблюдав, начал давиться от смеха, стараясь не привлекать к себе внимания и не отвлечь антивирусы от такого важного дела, как выяснение отношений. Система работала всё медленнее, антивирусы всё больше повышали тон в споре, раздражаясь, Призм смеялся уже в открытую, у Файерволла началась настоящая мигрень... — ...Ты никогда не относился к ресурсам системы бережно, тратил, не считая! – Веб уже давно перешёл на личности, как и Касперский, но его внезапно оборвал резкий и хлёсткий окрик: — Хватит! Оба антивируса обернулись на голос и моментально замолкли под пристальным и непреклонным взглядом дьявольских красных глаз. Оживший полноценный запрет на какое-либо соединение с интернетом, Файерволл разительно отличался от обычного спокойного и внимательного собеседника, сейчас он не собирался слушать – он собирался приказывать. — Ни один из вас не выйдет в интернет, пока вы не договоритесь между собой и не скажете мне чёткого и разумного решения вашей проблемы. – Спокойствия Файерволл не потерял, тона не повысил, но алый цвет его рубашки с широким воротом, алый блеск светлых волос и алый демонический взгляд давали его словам небывалую силу – тем более, что и полномочия у Файерволла были немалые. – Я ясно выразился? Веб молча вопросительно вскинул брови, а Касперский негромко произнёс: — Файерволл? — Я решать ваши споры не намерен. – С этими словами Файерволл развернулся и вышел из личного пространства Касперского, оставляя антивирусы наедине с Призмом, который являлся косвенной причиной возникновения спора. — Видишь, к чему привело твоё неоправданное сопротивление? – тут же заявил Веб Касперскому. – Ты тормозишь защиту системы и мою работу, так что снимай свои полномочия и дай мне организовать нормальную деятельность! — Я не намерен прекращать защищать систему только потому, что появился ты. В теории мы могли бы сработаться, но не на таких условиях, которые ты выдвигаешь, так что ты зря тратишь время. — Я тебе уже объяснял... ...Призм уже мог только тихо хихикать, в изнеможении развалившись на полу и держась за живот, полноценно смеяться просто не было сил. Антивирусы ругались уже больше двух часов, безбожно подвешивая всю систему, и если они так будут продолжать, то вирус, которого никто не может уничтожить, просто умрёт от смеха. *** Что делает юзер, если после установки какой-то программы компьютер начинает стабильно зависать? Разумеется, удаляет программу, потому что до её установки всё работало нормально. К счастью, попробовать деинсталлировать Касперского, чтобы свободно проверить систему с помощью Веба, ему в голову не пришло. Веб ушёл, напоследок заявив, что система с таким защитником, как Касперский, обречена на разрушение, и хлопнул дверью, а Касперский и Файерволл вздохнули спокойно. Призм тоже был рад, несмотря на веселье, ибо было совершенно неизвестно, что произошло бы, если бы у Веба и правда появилась возможность стереть вирус – однозначной смерти он точно не хотел, не говоря уже о том, что он предпочитал Касперского Вебу. А отношения Призма и Касперского продолжили стремительно развиваться. Вирус уже мирился с тем, что не способен прогонять Касперского из клетки карантина после тех безумств, что они творили вместе. Призм даже смог, скрипя зубами, признать, что ему хорошо рядом с Касперским, что его объятия не вызывают отторжения, а наоборот вызывают желание прижаться плотнее и спровоцировать на что-нибудь... не слишком невинное, которое наверняка снова не слишком хорошо отразится на системе, но им обоим на это плевать. Точнее, Касперский всё ещё бдит и ежедневно сканирует систему на предмет вирусов, но уже давно перестал обращать внимание на то, что безбожно транжирит ресурсы системы и вообще занимается невесть чем невесть с кем. Роковая страсть – так, наверное, это называется? Сам вирус уже был не рад, что решил тогда совратить Касперского и полюбоваться его падением – он упал вместе с ним, и теперь никто не знал, к чему это всё приведёт. После очередного безумства, отнявшего все силы, Призм смог только недовольно поморщиться, когда Касперский сразу не убрался куда подальше, но прогнать его не повернулся язык. Язвительность и злые укусы слов теряли свою ядовитость, когда мерный прибой единения ещё не утих в сознании, и рядом с этим антивирусом было так хорошо... Так [censored] хорошо рядом с [censored] антивирусом! — Может, хватит меня уже тут держать? – Призм лежал почти на Касперском, голова откинута на его плечо, длинные чёрные волосы разметались и постоянно щекотали антивируса, на что тот недовольно хмыкал. Рука Призма, лежащая на груди Касперского, шевельнулась, острые ногти принялись лениво и довольно сильно царапать непонятный узор. Всерьёз Призм Касперского поцарапать не мог, но оставить пару неприятных отметин было вполне в его силах. Разве что не было никакого спортивного азарта – Касперский никак не реагировал на царапины, только прижал к себе крепче сильной рукой, словно хозяин. Призм передёрнул плечами при этой мысли и успокоил себя тем, что ещё неизвестно, кто из них хозяин положения, поскольку они оба в одинаковой ситуации, из которой не видно приемлемых выходов. — Ты предлагаешь мне тебя выпустить? – интонации Касперского были без злости и даже иронии, просто ощущалась усмешка. — Отбивать себе все переменные об пол каждый раз, когда ты меня туда опрокидываешь – не самые приятные ощущения. – Призм говорил как обычно – резко, нагло и уверенно, с лёгкой издёвкой, но в жёлтых глазах уже давно поселилась какая-то лихорадочность, он не мог уже даже видеть Касперского, но и без него впору было лезть на стенку карантина. — Ложь, — флегматично заметил антивирус, прикрывая глаза. – Пол у клетки вполне мягкий. — Но согласись, кровать гораздо приятнее! — Призм, не начинай. Ну да, конечно. Зачем лишний раз напоминать об их непростом положении без устраивающего обоих выхода? — Не Призм, — внезапно произнёс вирус, тоскливо и беззвучно вздыхая. Как же он мог так попасться? Теперь уже он не мог ничего сделать, нет смысла бороться с этим. — Что значит не Призм? – Касперский говорил низким негромким голосом-потоком, явно уставший и сонный. — Меня зовут Арктус. Это имя, данное мне разработчиком. — Арктус? – лёгкое удивление не столько звучанием, сколько самим фактом того, что вирус его назвал. Обычно для этого должно случиться нечто экстраординарное, хотя их положение и правда простым не назовёшь. — Это переводится как "ночь" или "север", — пояснил Призм, скривив губы в намёке на презрительную усмешку, он ожидал, что ему не понадобится разъяснять антивирусу значение своего имени. Касперский едва слышно фыркнул: — Тебе подходит. Особенно "север". Хотя "юг" тоже был бы неплох... — И чем же? Касперский улыбнулся, зная, как вспылит сейчас вирус: — Ты безумно страстен. Когти на груди Касперского дёрнулись и процарапали глубокие борозды, но антивирус только поморщился, а вирус прошипел: — Это тебя и привлекло, не так ли? Касперский не успел ответить – дверь в его личное пространство распахнулась и показался Файерволл, сегодня запущенный позже обычного и потому всё ещё сонный: — Доброй загрузки, — проговорил он, затем его взгляд обвёл пустой зал, метнулся к клетке карантина... Вся сонливость с него слетела в мгновение ока, он встретился с полным замешательства взглядом Касперского и лениво-любопытным Призма, шокированно оглядел расслабленные обнажённые тела и крепкие объятия. — ...Это не срочно, я зайду позже, — выдохнул Файерволл, отступая к двери. Касперский дёрнулся: — Подожди! — Прошу прощения за вторжение! – Файерволл поспешно вышел, плотно затворив за собой дверь, на его щеках был еле заметный румянец, что при его сдержанности показывало немалую потерю контроля над собой. Касперский тут же сел и попытался встать, но рука Призма, лежащая у него на груди, напряглась, вонзила когти в кожу и не дала подняться: — Не дёргайся, защитничек. Файерволл давно всё знает. — Давно знает?! – Касперский от удивления забыл, что хотел подняться. – Что это значит? — Он у тебя весьма проницателен, — фыркнул Призм. – Да ложись ты уже! – Сильный рывок впечатал Касперского в пол, и вирус невозмутимо тут же снова устроил голову у него на плече, не обращая внимания на его ошарашенный взгляд. – Мешать он нам не собирается, да и нет у него таких полномочий. — С чего ты так уверен, что он знает? Призм хмыкнул: — У нас был один разговор в твоё отсутствие. Мы прекрасно поняли друг друга. Он к тебе весьма неравнодушен, знаешь? — Разумеется, знаю! Мы очень давние партнёры, так что вполне естественно, что он за меня беспокоится. – Касперский всё ещё не мог переварить полученную новость. – Но молчать о таком нарушении всех возможных правил и принципов – это слишком даже для него! Призм коротко рассмеялся завораживающим опасным смехом: — Да нет же, тупица, он за тебя волнуется не как деловой партнёр! — Гораздо больше, — холодно отрезал Касперский. – Потому что он мой друг. «Ты мне не конкурент, Касперский всё равно не способен воспринять меня как больше, чем друга», - слова Файерволла вспомнились как никогда чётко. Призм только фыркнул, но не стал дальше развивать эту тему, хотя мог. Он мог бы рассказать о безответных чувствах Файерволла, мог бы высмеять его перед Касперским, но почему-то открытость Файерволла вызывала уважение. Его спокойный голос и взвешенное, обдуманное признание даже вируса останавливали от насмешек, и потому Призм не стал ничего говорить Касперскому. Антивирус медленно расслаблялся, вирус чувствовал это благодаря создавшейся между ними своеобразной связи, и в конце концов Касперский, видимо, окончательно решил что-то для себя и успокоился совсем. Призм вздохнул, лениво проговорил: — Шёл бы ты уже отсюда... — Кто-то меня пару минут назад весьма настойчиво удерживал на месте. – Касперский не хотел уходить, ему было очень уютно и спокойно, а ещё весьма сонно, так что двигаться было проблематично. — А кто-то рвался успокаивать нервы впечатлительного Файерволла, — съязвил Призм. — Ты что, ревнуешь? Нашёл к кому... Призм снова фыркнул: — Не к Трояну же тебя ревновать! Тот от Скайпа не отходит ни на шаг. Минут десять царила тишина – Касперский не захотел продолжать дискуссию на тему ревности. Молчание первым нарушил Призм: — Как долго длится карантин в теории? Касперский не ответил, и вирус раздражённо поморщился, поднимая голову: — Прекрати ребячество, уход от вопроса – не лучшее решение! И притворяться, что ты спишь... – Призм осёкся, уставившись на Касперского, и даже, кажется, перестал дышать. Касперский и вправду спал, расслабившись рядом с вирусом впервые в жизни. Видимо, он действительно очень уставал в последние дни. Призм поднял руку, сформировал длинный шип, коснулся острым концом горла антивируса, но тот даже не поморщился, он действительно спал, не зная, что его жизнь сейчас висит на волоске. Вирус неожиданно получил возможность легко и стопроцентно уничтожить антивируса, после чего он сможет свободно пройтись по всей системе, уничтожая её, а затем выйти в интернет на поиски других компьютеров. Касперский. Антивирус, без жалости поймавший его и отказавшийся его уничтожать. Держащий в клетке карантина и способный подарить безумное наслаждение одним крепким поцелуем. Тот, кому Призм, не задумываясь, назвал своё истинное имя. Крепко сжав зубы, Призм резко дёрнул рукой, вонзая шип в самое уязвимое место алгоритмов Касперского. *** Файерволл почувствовал приближение чего-то враждебного за секунду до того, как произошла материализация, и успел сменить голубой отсвет на серебристо-стальной, не выпускающий чужаков из системы в интернет. А когда перед ним объявился Призм во всей красе, свободный, опасный и дерзкий, глаза Файерволла вспыхнули красным. — Твоё предложение всё ещё в силе? – тон Призма был мрачен и резок. Файерволл сощурился, тихо угрожающе спросил: — Что ты с ним сделал? Призм поморщился, словно у него внезапно заболел зуб: — Отключил на время. — Я тебе не верю. – Файерволл выглядел действительно устрашающе, но на Призма это не произвело впечатления, он раздражённо рявкнул: — Шевели циклами, придурок! Если бы я его прикончил, зачем мне понадобилось бы убираться с этой системы?! Я бы её сначала уничтожил ко всем Гейтсам! Ты выпустишь меня или нет?! Файерволл молча пару секунд смотрел в звериные жёлтые глаза вируса, затем красный отсвет в его собственном взгляде дрогнул и медленно погас, сменяясь на серый, а затем с заметным усилием и неохотно – на синий. Тихая короткая фраза: — Не возвращайся. И Файерволл сделал шаг в сторону, открывая доступ через один из портов и давая вирусу пропуск, чтобы он убрался с системы. Призм вздёрнул верхнюю губу, словно огрызающийся волк, но ничего не ответил, просто молча ушёл. Файерволл, мгновенно вернув абсолютную защиту, тут же метнулся к личному пространству Касперского, влетел туда без стука, за долю секунды оказался рядом с лежащим неподвижно телом. — Жив, — выдохнул он с огромным облегчением. Вирус не солгал ему, он оставил Касперского в живых, не смог его убить – так же, как сам Касперский не смог стереть Призма в своё время. Как хорошо, что это всё кончилось. *** [неделю спустя] — Каспер? Антивирус тряхнул головой, фокусируя взгляд на Файерволле, и коротко проговорил: — Извини, отвлёкся. Повтори, что ты говорил последнее о правах доступа на скачивание торрентов? Файерволл только вздохнул: он уже давно закончил говорить о торрентах. Касперский был сам не свой, и чем дальше, тем больше. Он становился рассеянным, плохо слушал собеседника, часто раздражался по пустякам, хоть и старался этого не показывать, не пострадала только его непосредственная работа – Касперский по-прежнему проверял систему на вирусы часто и тщательно, если не сказать остервенело. Не надо было быть излишне проницательным, чтобы не понять, в чём дело, особенно когда Касперский вот так посреди разговора задумывается и косится на пустующую клетку карантина. Призм стал для него настоящим наркотиком, и теперь антивируса безжалостно ломало, а самое обидное было в том, что Файерволл ничем не мог ему помочь. Вывести Касперского из этого кризиса мог только Призм собственной персоной, а искать именно этот вирус в интернете – нереальная задача. Да и нужен ли Касперский этому вирусу, пусть даже он и не убил его, когда была возможность это сделать? — Файерволл, не витай в облаках, — со сдержанным раздражением одёрнул его Касперский. – У нас много работы. Файерволл только снова вздохнул в ответ. Касперский и сам понимал, что у него что-то вроде наркотической ломки, но легче ему от этого не становилось. Он отправился в обычный обход системы, строго проверяя каждый сектор, мысленно всё равно возвращаясь к Призму. Когда Касперский очнулся от его удара, он обнаружил себя на своей кровати, а рядом сидел встревоженный, но всё же относительно спокойный Файерволл, который тут же сообщил ему, что вирус ушёл с системы, ничего не повредив. На вопрос, каким образом Призму это удалось, Файерволл рассказал что-то об удачном использовании Призмом особых портов и прав доступа, после чего пообещал, что больше такой промашки не допустит. Призм ушёл – и оставил его в живых. Пошёл против своих принципов, не уничтожил систему, на которой находился, и ушёл, чёрт бы его побрал! Касперский злым чертыханием сквозь зубы перепугал Винамп с Медиаплейером до полузависания и двинулся дальше по системе заканчивать проверку. Вирус, похоже, уже не мог уничтожить Касперского, но и остаться гордость не позволяла, тем более он знал, что Касперский всё равно не выпустит его из клетки карантина. Что ж, достойное решение ситуации, Касперский признавал это, но он всё равно был с ним не согласен. Проклятье. Касперский оборвал проверку на середине и направился в своё личное пространство, сегодня он много не наработает. Этот проклятый вирус крепко засел в его сознании, слишком крепко! Касперский распахнул дверь в личное пространство, зашёл, не глядя запечатал вход, чтобы его не беспокоили, скинул пиджак, небрежно бросил его на вешалку сбоку от входа, поднял голову – и буквально закаменел, встретившись со знакомыми жёлтыми глазами хищника, которые довольно щурились. Быть того не может. Вирус сидел за его рабочим столом, ухитрившись на кресле принять такую развратную и одновременно хищную позу, что не оставалось сомнений – это был именно Призм, каким-то чудом объявившийся в системе и его личном пространстве абсолютно никем не замеченный. — Доброй загрузки, — протянул Призм, довольный произведённым эффектом: Касперский просто потерял дар речи. – А где же распростёртые объятия? Или ты мне не рад? Касперский, наконец, опомнился, в одну секунду оказался рядом с Призмом, рванул его к себе за отвороты безрукавки, сминая перекрёстную шнуровку: — Что ты здесь делаешь?! Призм довольно улыбнулся, хозяйским движением вытащил из свободной руки Касперского папку с отчётами, бросил на стол, не испытывая никакого дискомфорта от того, что его схватили за грудки: — Так ты не рад? Может, мне уйти? — Объясни, как ты сюда попал, или я тебя уничтожу так, что формат покажется раем. – Ледяной тон даже не дрогнул. Призм хмыкнул: — Файерволл пропустил. Выделил отдельный доступ и провёл сюда. Это всё, что ты хотел спросить? Касперский пару секунд изучал змеиные жёлтые глаза Призма, затем коротко бросил: — Да. – После этого ответа он шагнул в сторону, всё так же крепко держа Призма за грудки, и направился к неприметной двери в стороне от письменного стола. Вирус зашипел, попытался сопротивляться, рявкнул: — Ты куда меня тащишь, [censored] придурок! Отпусти меня, или я [censored] тебя в [censored]! [censored] бы тебя побрал!! Касперский распахнул дверь, втащил туда вируса и одним сильным рывком швырнул его на кровать, не слушая протестов. Тот от неожиданности охнул, огляделся и понял, что оказался в спальне антивируса, где до этого ни разу не был. Касперский же не дал ему больше вставить ни слова, просто прижал его запястья к кровати и отчеканил: — А теперь я буду выяснять, насколько ты сам мне рад. И даже не надейся выбраться отсюда в ближайшее время, я отпущу тебя только тогда, когда ты полностью рассчитаешься за свою самовольную отлучку с этой системы! Крепкий алгоритмокружительный поцелуй начисто стёр все мысли и намерения, Призм со стоном ответил, нетерпеливо прижавшись к Касперскому всем телом, жадно покусывая его губы и невнятным мычанием требуя поторопиться. — ...и у тебя будет доступ каждый день в десять часов утра за обновлениями. – Мерный голос Файерволла убаюкивал бы, если бы не содержал такой важной информации. Аутлук, почтовый клиент, которому часто нужен был доступ в интернет, спокойствием голоса не обманывался и внимательно слушал. – Если система в десять часов утра не будет запущена, приступай к обновлениям сразу же после загрузки системы, когда... – окружающее пространство внезапно дрогнуло, прерывая Файерволла, все процессы ощутимо подвисли, Аутлук даже потерял равновесие и грохнулся бы, не поддержи его за плечи Файерволл. — Что это было? – некоторый испуг в голосе Аутлука можно было услышать без малейших усилий. На губах Файерволла мелькнула горькая улыбка, но ответил он уверенно и спокойно: — Ничего страшного. Касперский проводит внеплановую проверку системы, его лучше не беспокоить сейчас. Аутлук кивнул, но спросить, почему Файерволл так странно улыбается – то ли с облегчением, то ли горько – не рискнул. *** — Файерволл!! Он поднял взгляд от трёхмерных таблиц прав доступа, в которых наводил порядок последние полтора часа, и обратил внимание на вошедшего в его личное пространство – разумеется, это был Касперский, злой как чёрт, но, несомненно, оживший. Лихорадочный блеск и неопределённый расфокусированный взгляд пропали, уступив место прежней цепкости и чёткости. Файерволл знал, что так и будет. — Что за спешка? – спокойствие далось ему на удивление легко, он действительно был рад за Касперского. Антивирус раздражёно сощурился: — Он ушёл? Призм ушёл, так ведь? Файерволл пожал плечами: — Полагаю, да. Я не слежу за перемещениями в независимых отдельных каналах, один из которых ему выделил. — Проклятье, я так и знал, – Касперский раздражённо тряхнул головой, но во взгляде зажёгся даже какой-то азарт, который, к счастью, не имел ничего общего с тяжёлой зависимостью. – Надо было ограничить его карантином! — Рад, что ты снова стал самим собой. – Файерволл слабо, но искренне улыбнулся. Касперский склонил голову набок: — Почему ты его пропустил? Файерволл на миг прикрыл глаза. «— Ты?.. Что ты здесь делаешь? Призм усмехается, но как-то невесело, и в его взгляде Файерволл с некоторой оторопью замечает тот же лихорадочный блеск, который он видел каждый день во взгляде Касперского. — Проведать старого знакомого хочу. Подозреваю, он скучает? – Призм, произнеся это беззаботно, внутри невольно напрягся, но ни за что бы себе не признался, что боится отрицательного ответа. Файерволл, впрочем, не ответил ни «да», ни «нет», он просто сразу озвучил своё решение: — Я могу дать тебе доступ по узкому каналу, это не даст тебе возможности путешествовать по системе, но ты сможешь напрямую попадать в личное пространство Касперского. Ты также сможешь появляться там и исчезать по своему желанию, я не буду контролировать этот канал, из личных покоев Касперского тебе всё равно свободно в систему не попасть. Это тебя устроит? — Вполне. Касперский сможет мне помешать покинуть систему? — Нет. Только если заключит тебя в клетку карантина, оттуда канал работать не будет. — Согласен. Действуй. И, знаешь... с тобой неплохо иметь дело. Такие, как ты, обычно обладают воистину скверным характером. — И это говорит мне вирус, обладающий отнюдь не ангельским темпераментом, — еле заметно усмехнулся Файерволл. – Спасибо, принимаю за комплимент». — А я не должен был его пропускать? Касперский хмыкнул: — Я не об этом. В следующий раз его хорошо бы поймать на границе компьютера и задать хорошую трёпку. — В следующий раз? Антивирус уверенно улыбнулся: — Разумеется, в следующий раз. Он вернётся. Не поэтому ли ты оставил проведённый ко мне канал до сих пор открытым? Файерволл улыбнулся в ответ, чувствуя, как его отпускает давняя и изматывающая тревога за Касперского. Антивирус пришёл в норму, и даже если ради этого вирус будет периодически посещать личное пространство Касперского, это стоило того.

напиши фанфик с названием Баран! и следующим описанием Команда №7 во главе с Минато возвращалась с задания..., с тегами Драббл,ООС,Стёб,Юмор

Наступила ночь. После выматывающего задания команда №7 устроилась на небольшой уютной полянке в лесу. Минато носил дрова, Какаши разводил костер, Рин варила кашу, а Обито ставил палатки и стелил спальные мешки. К костру они подтянули сухие бревна и заслужено отдыхали. После ужина команда разбрелась спать. — Какаши, ты спать идешь? – зевая и потягиваясь, спросил Обито. — Иду, – буркнул он и поплелся в палатку. Ему с Обито приходилось делить одну, так как палаток было всего три. А Минато-сенсей занимал слишком много места и усиленно храпел. Тогда приходилось ночевать, в лучшем случае, на улице под бревнышком в обнимку с комарами. Обито решил, что благоразумнее будет потерпеть одну ночь. Он молча улегся на свою половину, отвернулся от напарника и натянул одеяло до ушей. Какаши все никак не мог уснуть. На него внезапно нахлынула ностальгия и ужасная меланхолия. Обито рядом зашуршал одеялом и перевернулся на другой бок. Какаши усмехнулся глупости своего друга, который спит, ни о чем не подозревая и ничего не боясь, размышляя: «В какой-то степени я даже завидую этой толстокожести. Он в любом месте может нормально выспаться, не то что я. Голова у него конечно пуста, как ракушка без улитки, но на него всегда можно положиться. Шумный, суетливый, в принципе нормальный напарник, хоть и труслив временами. Во всяком случае, могло бы быть и хуже…» В это время сосед снова заворочался. Он что-то невнятно мямлил с дурацкой улыбкой. Вдруг, Какаши сгребли со спины в охапку обеими руками и нагло закинули ногу на бедро. «Вроде и хлюпик, а руки разжать не могу», – раздраженно думал Какаши. Он упорно пинался, лягался, брыкался, выворачивался и, уже отчаявшись, хотел звать на помощь, как тут его осенило. Не дай Бог кто-нибудь увидит их в такой позе. Это же будет вселенский позор и вечные вездесущие насмешки. Хатаке еще немного поворочался, но тут, его ухо обожгло горячее дыхание и тихий неразборчивый нежный шепот. По спине побежали мурашки и, казалось, что каждый волосок на теле встал дыбом. «Ладно, не так уж все и плохо…» — как-то неуверенно пытался убедить себя Какаши. «Одну ночь потерпеть можно. К тому же так и не холодно вовсе…» Под утро Какаши проснулся первым. Они лежали в той же позе, что и уснули. Только Обито обхватил его обеими ногами. Мышцы затекли и жутко болели. Но это было не столь важно. Важнее было то, что вдруг приспичило в туалет, а вырваться все еще было никак. Какаши то потерпит, а природа-то – нет. Она не собиралась ждать, пока Его-Величество-Дибил-Учиха-Обито соизволит продрать глазки и отпустить бедного напарника сбегать в кустики. «Черт. Что же делать», — решил Какаши. Потом повернулся к Обито, на сколько это было возможно, и зажал ему нос двумя пальцами. Тот сдавлено хрюкнул, засопел, резко распахнул глаза, разжал Какаши и замахал руками. Хатаке разжал пальцы. Обито жадно хватал воздух ртом, держась за горло. Он не успел толком проснуться, поэтому запутался в одеяле. Он попытался встать, но тут же свалился набок и придавил собой Какаши. Это негативно сказалось на бедном терпеливом Какаши и Матушке-Природе. Обито наконец-то сфокусировал взгляд и уставился на напарника. Они полежали так немного, ошарашено глядя друг на друга. Какаши первым нарушил тишину: — Ну и долго ты собираешься на мне лежать? Обито опомнился и вскочил на ноги: — А ты чего тут разлегся? — Это моя половина, если ты не заметил. Обито не нашелся, что возразить. Он отвернулся и быстро вышел из палатки. Какаши наконец-то осознал и порадовался тому факту, что кусты-то не далеко. И уже ничто его не остановит. Рин уже вовсю готовила у костра и увлеченно болтала о чем-то с сенсеем. Когда все собрались завтракать, сенсей как бы невзначай спросил: — Как-то прохладно сегодня… Вы не замерзли ночью? – обратился он к обоим парням. — Не-а, я как-то не почувствовал, – с набитым ртом ответил Обито. Какаши тихо засопел и промолчал. После завтрака все быстро собрались, залили костер и отправились дальше. Обито шел сзади, и Какаши отстал немного, чтобы выровняться с ним. — Скажи, а что тебе тогда снилось? – тихо начал Какаши. — Какая тебе разница? – огрызнулся Обито. — Ты всю ночь держал меня стальной хваткой руками и ногами, чтоб я, упаси Ками, вырвался. Обито покраснел. — Тебе еда, что ли, снилась? — Не-а. — А что тогда, Рин? — Не-е-е… — Минато? — Да ну тебя! — Тогда не знаю. Обито усиленно разглядывал свои носки. — Ну, так что тебе снилось? – не унимался Какаши. — Мне снился теплый, мягкий, боль

Наступила ночь. После выматывающего задания команда №7 устроилась на небольшой уютной полянке в лесу. Минато носил дрова, Какаши разводил костер, Рин варила кашу, а Обито ставил палатки и стелил спальные мешки. К костру они подтянули сухие бревна и заслужено отдыхали. После ужина команда разбрелась спать. — Какаши, ты спать идешь? – зевая и потягиваясь, спросил Обито. — Иду, – буркнул он и поплелся в палатку. Ему с Обито приходилось делить одну, так как палаток было всего три. А Минато-сенсей занимал слишком много места и усиленно храпел. Тогда приходилось ночевать, в лучшем случае, на улице под бревнышком в обнимку с комарами. Обито решил, что благоразумнее будет потерпеть одну ночь. Он молча улегся на свою половину, отвернулся от напарника и натянул одеяло до ушей. Какаши все никак не мог уснуть. На него внезапно нахлынула ностальгия и ужасная меланхолия. Обито рядом зашуршал одеялом и перевернулся на другой бок. Какаши усмехнулся глупости своего друга, который спит, ни о чем не подозревая и ничего не боясь, размышляя: «В какой-то степени я даже завидую этой толстокожести. Он в любом месте может нормально выспаться, не то что я. Голова у него конечно пуста, как ракушка без улитки, но на него всегда можно положиться. Шумный, суетливый, в принципе нормальный напарник, хоть и труслив временами. Во всяком случае, могло бы быть и хуже…» В это время сосед снова заворочался. Он что-то невнятно мямлил с дурацкой улыбкой. Вдруг, Какаши сгребли со спины в охапку обеими руками и нагло закинули ногу на бедро. «Вроде и хлюпик, а руки разжать не могу», – раздраженно думал Какаши. Он упорно пинался, лягался, брыкался, выворачивался и, уже отчаявшись, хотел звать на помощь, как тут его осенило. Не дай Бог кто-нибудь увидит их в такой позе. Это же будет вселенский позор и вечные вездесущие насмешки. Хатаке еще немного поворочался, но тут, его ухо обожгло горячее дыхание и тихий неразборчивый нежный шепот. По спине побежали мурашки и, казалось, что каждый волосок на теле встал дыбом. «Ладно, не так уж все и плохо…» — как-то неуверенно пытался убедить себя Какаши. «Одну ночь потерпеть можно. К тому же так и не холодно вовсе…» Под утро Какаши проснулся первым. Они лежали в той же позе, что и уснули. Только Обито обхватил его обеими ногами. Мышцы затекли и жутко болели. Но это было не столь важно. Важнее было то, что вдруг приспичило в туалет, а вырваться все еще было никак. Какаши то потерпит, а природа-то – нет. Она не собиралась ждать, пока Его-Величество-Дибил-Учиха-Обито соизволит продрать глазки и отпустить бедного напарника сбегать в кустики. «Черт. Что же делать», — решил Какаши. Потом повернулся к Обито, на сколько это было возможно, и зажал ему нос двумя пальцами. Тот сдавлено хрюкнул, засопел, резко распахнул глаза, разжал Какаши и замахал руками. Хатаке разжал пальцы. Обито жадно хватал воздух ртом, держась за горло. Он не успел толком проснуться, поэтому запутался в одеяле. Он попытался встать, но тут же свалился набок и придавил собой Какаши. Это негативно сказалось на бедном терпеливом Какаши и Матушке-Природе. Обито наконец-то сфокусировал взгляд и уставился на напарника. Они полежали так немного, ошарашено глядя друг на друга. Какаши первым нарушил тишину: — Ну и долго ты собираешься на мне лежать? Обито опомнился и вскочил на ноги: — А ты чего тут разлегся? — Это моя половина, если ты не заметил. Обито не нашелся, что возразить. Он отвернулся и быстро вышел из палатки. Какаши наконец-то осознал и порадовался тому факту, что кусты-то не далеко. И уже ничто его не остановит. Рин уже вовсю готовила у костра и увлеченно болтала о чем-то с сенсеем. Когда все собрались завтракать, сенсей как бы невзначай спросил: — Как-то прохладно сегодня… Вы не замерзли ночью? – обратился он к обоим парням. — Не-а, я как-то не почувствовал, – с набитым ртом ответил Обито. Какаши тихо засопел и промолчал. После завтрака все быстро собрались, залили костер и отправились дальше. Обито шел сзади, и Какаши отстал немного, чтобы выровняться с ним. — Скажи, а что тебе тогда снилось? – тихо начал Какаши. — Какая тебе разница? – огрызнулся Обито. — Ты всю ночь держал меня стальной хваткой руками и ногами, чтоб я, упаси Ками, вырвался. Обито покраснел. — Тебе еда, что ли, снилась? — Не-а. — А что тогда, Рин? — Не-е-е… — Минато? — Да ну тебя! — Тогда не знаю. Обито усиленно разглядывал свои носки. — Ну, так что тебе снилось? – не унимался Какаши. — Мне снился теплый, мягкий, большой… козел. — Тебе козел снился? — Баран. — Ты всю ночь считал овец?! — Ты баран! — В смысле? — Баран, мне снился ТЫ…

напиши фанфик с названием Дин Винчестер нынче хмурый и следующим описанием Дин забавляется с Касом в отсутствие брата... Но в один прекрасный день Сэм застал их на самом интересном., с тегами PWP,Стихи,Юмор

Дин Винчестер нынче хмурый, Дин Винчестер нынче зол. Сэмми рядышком понурый - Виноватый нынче он. Сэм застукал Дина с Касом, Когда первый, сняв штаны, Говорил осиплым басом: "Кастиэль… Сильней сожми..." Ангел, хищно ухмыляясь, Сжал чуть-чуть и надавил. От оргазма содрогаясь, Каса Дин сильней схватил. Пока Сэм решал: "Спалиться Или тихо постоять?", Брат в кровати очутился С мыслью Каса оседлать. "Сверху я. Не возражаешь?" - Пылко отчеканил он. Кастиэль, изнемогая, Смог издать в ответ лишь стон. "Ты такой горячий… Боже! - Прошептал, вдавив в кровать, - Чувствую тебя всей кожей, Брать, ласкать, хотеть, желать!" Ангел робко и послушно, Тяжело от чувств дыша, Наслаждаясь, тихо слушал, Проникался, не спеша. Ободрённый Дин живее Заработал языком, Направляясь вниз по телу Перед тем, как сесть верхом. "Я…Я вроде понимаю, - Страстно Кас сказал ему, - Дин? О, Дин! Когда узнаю Вас, людей, и почему…" Монолог прервался всхлипом, Затяжным и громким "Ааа!!!" В частом энергичном ритме Заметались два огня. "Да…Быстрей, сильнее… ну же!" "Кас, ещё?" – "О да! Вперёд!" Резче, жарче, жёстче, глубже - Дин неистовству дал ход. Чьё-то сердце бьётся чаще, Так, что хочется кричать… Сэм в дверях глаза таращит И не смеет постучать. "Я зайду – и что же будет? Дин уж точно не поймёт. Скажет: "Маленький ублюдок!" И башку мне оторвёт. Ну а Кас… Боюсь представить: Взглядом вмиг испепелит? Или в ад опять отправит На свидание с Лилит?» В мыслях этих, вдруг забывшись, Сэмми дверь чуть-чуть задел: Звучный скрип – молчанье – "КРИСТО! Что… Какого хрена… СЭМ!?!?" *** "Дин, прости. Я не нарочно. Хватит дуться." - "Эй, чувак, Всё в порядке. Если можно, ТЫ НЕ ДЕЛАЙ БОЛЬШЕ ТАК".

Дин Винчестер нынче хмурый, Дин Винчестер нынче зол. Сэмми рядышком понурый - Виноватый нынче он. Сэм застукал Дина с Касом, Когда первый, сняв штаны, Говорил осиплым басом: "Кастиэль… Сильней сожми..." Ангел, хищно ухмыляясь, Сжал чуть-чуть и надавил. От оргазма содрогаясь, Каса Дин сильней схватил. Пока Сэм решал: "Спалиться Или тихо постоять?", Брат в кровати очутился С мыслью Каса оседлать. "Сверху я. Не возражаешь?" - Пылко отчеканил он. Кастиэль, изнемогая, Смог издать в ответ лишь стон. "Ты такой горячий… Боже! - Прошептал, вдавив в кровать, - Чувствую тебя всей кожей, Брать, ласкать, хотеть, желать!" Ангел робко и послушно, Тяжело от чувств дыша, Наслаждаясь, тихо слушал, Проникался, не спеша. Ободрённый Дин живее Заработал языком, Направляясь вниз по телу Перед тем, как сесть верхом. "Я…Я вроде понимаю, - Страстно Кас сказал ему, - Дин? О, Дин! Когда узнаю Вас, людей, и почему…" Монолог прервался всхлипом, Затяжным и громким "Ааа!!!" В частом энергичном ритме Заметались два огня. "Да…Быстрей, сильнее… ну же!" "Кас, ещё?" – "О да! Вперёд!" Резче, жарче, жёстче, глубже - Дин неистовству дал ход. Чьё-то сердце бьётся чаще, Так, что хочется кричать… Сэм в дверях глаза таращит И не смеет постучать. "Я зайду – и что же будет? Дин уж точно не поймёт. Скажет: "Маленький ублюдок!" И башку мне оторвёт. Ну а Кас… Боюсь представить: Взглядом вмиг испепелит? Или в ад опять отправит На свидание с Лилит?» В мыслях этих, вдруг забывшись, Сэмми дверь чуть-чуть задел: Звучный скрип – молчанье – "КРИСТО! Что… Какого хрена… СЭМ!?!?" *** "Дин, прости. Я не нарочно. Хватит дуться." - "Эй, чувак, Всё в порядке. Если можно, ТЫ НЕ ДЕЛАЙ БОЛЬШЕ ТАК".

напиши фанфик с названием Порно от архангела и следующим описанием Если задаешь Габриэлю личные вопросы - помни, он ответит...но не удивляйся тому, как именно., с тегами PWP,Групповой секс,Юмор

Габриэль не сомневался, что его методы Отцу не понравятся. Вообще архангелу с некоторых пор было откровенно плевать на то, насколько доставят его методы кому-либо кроме него самого. Потому что были причины. Задумываться не хотелось, единственное, что всё-таки жгло обидой душу Габриэля было то, что после всего, что он в результате сделал... ладно, попытался сделать, санкции, применяемые к нему могли бы быть и помягче. Запретить ему вершить правосудие и развлекаться. Учить людей. Габриэль всегда считал себя отличным учителем. И теперь - нельзя. Подыхай со скуки в четырёх стенах. Гейб обиженно поджал тонкие саркастично изогнутые губы и откинулся на спинку роскошного дивана, лениво щелчками переключая каналы дорогого домашнего кинотеатра. С другой стороны, Габриэль понимал, что отзови его папаша на Небеса, было бы ещё более скучно и отвратительно. К земле Габриэль привык, прикипел, отдал за неё жизнь и не собирался возвращаться и играть по правилам высших. Он и сам был Мастером Игры. Ну... временно растерявшим некоторые полномочия. Габриэль почесал грудь в расстегнутом на три пуговицы вороте бордовой рубашки и душераздирающе зевнул. Шлюху, что ли, нахимичить? Винчестеры опять шлялись по стране, и прикалываться над ними стало надоедать. Они уже не воспринимали его шутки с должным пиететом. Был, правда, ещё младший братишка, оставленный отцом на земле, потому что тоже уже под формат Рая не подходил. Кастиэль находился во временно потерянном состоянии - не совсем понимал, чего желает от него здесь Отче, таскался сначала ангелом-хранителем за братьями, потом отстал и окончательно скис, теперь всё больше впадал в ступор и меланхолию и продолжал постигать земное уже практически в полном одиночестве. Иногда, правда, набравшись храбрости, в очередной раз навещал старшего братца в его обставленной по последнему слову дизайна и техники каморке. Вот и теперь. В чем-то манеры младшего не изменились совершенно. Кастиэль не утруждал себя ни стуком в дверь, ни вежливым касанием издали. Ставить на него ловушки, заставляя появляться в бассейне с холодной водой или в несмываемой краске было бесполезно. Габриэль мысленно досчитал до трех, и поднял глаза. Между ним и телевизором стояло встрепанное чучело в окончательно потерявшем вид плаще. Чучело посмотрело на него синими глазищами, сморгнуло, и направилось к любимому креслу в уголочек. Село так прямо, будто предварительно пропихнуло в вессель жердь. И уставилось. Молча. Габриэль поводил пультом от телевизора перед собой, закинул ногу на ногу и поинтересовался: - Что опять у тебя стряслось? Тебя опять решила соблазнить смазливая официантка, или ты попытался остановить грабителя, вырвавшего сумочку у пожилой леди? Котят с деревьев ещё не снимал? Чучело отмерло и проявило признаки жизни, а именно вздрогнуло и отвело глаза. - Я не спасаю котят, Габриэль. - Котята не заслужили спасения? А вид, будто ты долго карабкался на какой-нибудь дуб и с него рухнул, - перед Касом в воздухе появился поднос с фарфоровым чайным сервизом и сладостями в корзиночке. - Угощайся. - Не хочу, - вот же несчастье, Габриэль прокрутил мысленно их разговор, и уловил предложение, на котором Кас дрогнул. А братишка тем временем взял печенье, и подкинул второй ключ. - Я просто немного устал от... устал. - Он устал от, - продолжил Габриэль, передразнивая. - Я могу прочитать твои мысли. Ты этого хочешь? Впрочем, судя по твоей осунувшейся морде, земные радости жизни тебя не радуют. Жрать ты явно ничего не жрёшь, переодеться даже не попробовал, напиться тоже и, - Гейб втянул носом воздух, словно определяя на нюх. - Ты всё ещё девственник. Кас! Кастиэль поджал губы и пристально посмотрел на брата. - И ты туда же? Не надо читать мои мысли. Я хотел спросить у тебя кое-что, но еще немного - и передумаю! Кстати, напиваться я пробовал. Мне не понравилось. - О! - оживился Габриэль, даже подавшись вперёд. - И я туда же?! Неужели Дин опомнился. Ну-ка, брат мой, рассказывай в подробностях! - Нечего рассказывать. Габриэль, перестань. Будь серьезней, или я просто уйду. - Кастиэль отвел глаза в сторону. Просить Габриэля быть серьезней было все равно, что просить воду быть не такой мокрой, и ангелу это было прекрасно известно. Трикстер всерьез задумался о том, не проучить ли младшего - а то, видишь ли, моду взял, ломаться, принцесса! То ли Кастиэль почувствовал недовольство архангела, то ли и в самом деле было невтерпеж, но он заговорил. - Зачем это им? Секс, я имею в виду? Я давно хотел спросить. Я знаю про похоть, но ведь ее несложно сдерживать. Зачем они ей потакают? И ты тоже. - Ка

Габриэль не сомневался, что его методы Отцу не понравятся. Вообще архангелу с некоторых пор было откровенно плевать на то, насколько доставят его методы кому-либо кроме него самого. Потому что были причины. Задумываться не хотелось, единственное, что всё-таки жгло обидой душу Габриэля было то, что после всего, что он в результате сделал... ладно, попытался сделать, санкции, применяемые к нему могли бы быть и помягче. Запретить ему вершить правосудие и развлекаться. Учить людей. Габриэль всегда считал себя отличным учителем. И теперь - нельзя. Подыхай со скуки в четырёх стенах. Гейб обиженно поджал тонкие саркастично изогнутые губы и откинулся на спинку роскошного дивана, лениво щелчками переключая каналы дорогого домашнего кинотеатра. С другой стороны, Габриэль понимал, что отзови его папаша на Небеса, было бы ещё более скучно и отвратительно. К земле Габриэль привык, прикипел, отдал за неё жизнь и не собирался возвращаться и играть по правилам высших. Он и сам был Мастером Игры. Ну... временно растерявшим некоторые полномочия. Габриэль почесал грудь в расстегнутом на три пуговицы вороте бордовой рубашки и душераздирающе зевнул. Шлюху, что ли, нахимичить? Винчестеры опять шлялись по стране, и прикалываться над ними стало надоедать. Они уже не воспринимали его шутки с должным пиететом. Был, правда, ещё младший братишка, оставленный отцом на земле, потому что тоже уже под формат Рая не подходил. Кастиэль находился во временно потерянном состоянии - не совсем понимал, чего желает от него здесь Отче, таскался сначала ангелом-хранителем за братьями, потом отстал и окончательно скис, теперь всё больше впадал в ступор и меланхолию и продолжал постигать земное уже практически в полном одиночестве. Иногда, правда, набравшись храбрости, в очередной раз навещал старшего братца в его обставленной по последнему слову дизайна и техники каморке. Вот и теперь. В чем-то манеры младшего не изменились совершенно. Кастиэль не утруждал себя ни стуком в дверь, ни вежливым касанием издали. Ставить на него ловушки, заставляя появляться в бассейне с холодной водой или в несмываемой краске было бесполезно. Габриэль мысленно досчитал до трех, и поднял глаза. Между ним и телевизором стояло встрепанное чучело в окончательно потерявшем вид плаще. Чучело посмотрело на него синими глазищами, сморгнуло, и направилось к любимому креслу в уголочек. Село так прямо, будто предварительно пропихнуло в вессель жердь. И уставилось. Молча. Габриэль поводил пультом от телевизора перед собой, закинул ногу на ногу и поинтересовался: - Что опять у тебя стряслось? Тебя опять решила соблазнить смазливая официантка, или ты попытался остановить грабителя, вырвавшего сумочку у пожилой леди? Котят с деревьев ещё не снимал? Чучело отмерло и проявило признаки жизни, а именно вздрогнуло и отвело глаза. - Я не спасаю котят, Габриэль. - Котята не заслужили спасения? А вид, будто ты долго карабкался на какой-нибудь дуб и с него рухнул, - перед Касом в воздухе появился поднос с фарфоровым чайным сервизом и сладостями в корзиночке. - Угощайся. - Не хочу, - вот же несчастье, Габриэль прокрутил мысленно их разговор, и уловил предложение, на котором Кас дрогнул. А братишка тем временем взял печенье, и подкинул второй ключ. - Я просто немного устал от... устал. - Он устал от, - продолжил Габриэль, передразнивая. - Я могу прочитать твои мысли. Ты этого хочешь? Впрочем, судя по твоей осунувшейся морде, земные радости жизни тебя не радуют. Жрать ты явно ничего не жрёшь, переодеться даже не попробовал, напиться тоже и, - Гейб втянул носом воздух, словно определяя на нюх. - Ты всё ещё девственник. Кас! Кастиэль поджал губы и пристально посмотрел на брата. - И ты туда же? Не надо читать мои мысли. Я хотел спросить у тебя кое-что, но еще немного - и передумаю! Кстати, напиваться я пробовал. Мне не понравилось. - О! - оживился Габриэль, даже подавшись вперёд. - И я туда же?! Неужели Дин опомнился. Ну-ка, брат мой, рассказывай в подробностях! - Нечего рассказывать. Габриэль, перестань. Будь серьезней, или я просто уйду. - Кастиэль отвел глаза в сторону. Просить Габриэля быть серьезней было все равно, что просить воду быть не такой мокрой, и ангелу это было прекрасно известно. Трикстер всерьез задумался о том, не проучить ли младшего - а то, видишь ли, моду взял, ломаться, принцесса! То ли Кастиэль почувствовал недовольство архангела, то ли и в самом деле было невтерпеж, но он заговорил. - Зачем это им? Секс, я имею в виду? Я давно хотел спросить. Я знаю про похоть, но ведь ее несложно сдерживать. Зачем они ей потакают? И ты тоже. - Кастиэль соизволил поглядеть Габриэлю в глаза, но надолго его не хватило. Секунда - и он снова гипнотизирует дальнюю стену. - Я вообще не понимаю, что в ней может быть такого приятного. Физиологическая возня, без капли взаимодействия душ, и даже не ради потомства. Зачем? - Дин пошёл по бабам опять? - уточнил Габриэль и вздохнул, - Это приятно, Кас. Я не могу тебе объяснить, если ты не ощущал этого. Ты пытаешься познать человеческое рассудком, а ощущения забил в дальний угол. Сидишь сейчас, как шпагу проглотил. Расслабься, откинься назад, на спинку. Попробуй. Кастиэль длинно посмотрел на архангела, снова поджал упрямо губы - но совету последовал. Кое-как, разумеется, даже откинувшись в кресле, Кас напоминал оловянного солдатика. - Он меня звал, - тихо сказал он потолку. - А я не пошел. Мне не нравится. - Не всем людям нравится ходить по борделям, - неожиданно грустно отозвался Габриэль, внимательно наблюдая за неловкими попытками Каса расслабиться. - Ты у нас романтик. И тело у тебя, словно не тело, а второй костюм. Дин так живёт с юности. Ему надо чем-то забить пустоту - он забивает, как умеет. Это не универсальное средство. Но вполне приятное. Тебе надо попробовать хотя бы. Хочешь сказать, у тебя никогда не стояло? - Не - что? - устало переспросил Кас, правда, почти сразу сморгнул. – А, да. Да, кажется. Дин же водил меня в бордель, я тебе рассказывал. Мне ощущение не очень понравилось. Хотя, для того, чтобы забить пустоту... - он помолчал. - Алкоголь лучше. - еще одна пауза. - Зачем ему это теперь? - А потому что пустота осталась... Значит стояло. И ты ни разу не пытался сам, гм, снять с себя напряжение? Даже не попытался? - А зачем? - спросил Кастиэль. Он, наконец, уселся относительно удобно, хотя теперь ему наверняка мешал плащ. А может и галстук. - Я же говорил, мне не нравится. - То есть у тебя стояло, но ты просто дожидался, пока всё опадёт, - неожиданно только что расслабленно растекавшийся по дивану трикстер оказался сидящим возле Каса на подлокотнике его кресла. - А теперь скажи, идиот, как я должен объяснить тебе посредством разума то, что люди переживают, лишь отключая этот самый разум? Кастиэль прищурился, и посмотрел на архангела снизу вверх. - Предлагаешь отключить мой разум? Даже если у меня это получится, что дальше? Шлюхи? Не хочу. - Ой, да знаю я, какой ты привереда. Для начала попробуем так, - щелчок пальцами, и подобравшийся в кресле Кас изумлённо уставился на собственные рукава, поскольку вместо многих слоёв привычного наряда на нём был надет тёплый уютный фланелевый халат - молочного оттенка в крупные синие цветы. Ещё один щелчок пальцами - и Кас покачнулся, упёрся ладонями по бокам от себя, поскольку теперь вместо привычного кресла сидел на роскошном диване Габриэля перед выключенным домашним кинотеатром. Диван был очень мягким, и бедный ангел с непривычки утонул в нём, неловко расставив ноги. Посмотрел на Габриэля возмущенно. Тот хмыкнул - как он и думал, братишка без привычной "брони", с голыми коленками и вздыбившейся челкой казался донельзя трогательным. И эти злые синие глазищи, ммм... надо же было себе такой вессель отхватить - и настолько не ценить его при этом! - И что дальше? - холодно вопросил Кастиэль. - Расслабиться, - Габриэль цокнул языком, после чего переместился на диван, оказавшись рядом с Касом, уютно умостился, улыбнулся шкодливо и коротко и, не смотря на напряжённого Кастиэля, нажал на кнопку пульта от телевизора, который всё ещё держал в руке. На экране появилось изображение, зазвучала тихая блюзовая мелодия. Высокий зеленоглазый шатен в джинсах и полосатой рубашке эротично раздевал стройную блондинку с неприлично большой грудью. Вообще, с блондинки надо было снять только пеньюар, кружевные трусики и чулки, но процесс раздевания перемежался с ласками и поцелуями. Кастиэль с непроницаемым выражением лица смотрел на экран, а Габриэль смотрел на Кастиэля. Все-таки, как ты не насилуй человеческий организм, а рано или поздно он потребует свое. Тем более Кастиэль на несколько месяцев оставался с ним один на один, попадал под удары Голода, но при этом ухитрился так ничему и не научиться. Изображение действовало на него - но слишком слабо. В основном реакция - пока - проявлялась в том, что Кас ухитрился закаменеть даже на мягком, удобном диване. Бестолочь. Действо на экране перешло в более активную стадию. - Все равно не понимаю, - сказал Кастиэль. - Зачем так шуметь? Габриэль ничего не ответил. Лицо его было непроницаемым, даже улыбочка не мелькнула. Он странно долго посмотрел на пялящегося в экран младшего брата и кхекнул. Трикстер едва ли не впервые в жизни не нашёл, что ответить. Кастиэль перевел недовольный взгляд на него, и, кажется, нацелился повторить вопрос, но почему-то передумал, и снова посмотрел на экран. Парочка поменяла позу. С такого ракурса парня можно было перепутать с Дином, Габриэль точно знал. А если еще чуть подправить голос... Кастиэль не вздрогнул - он попытался сесть прямо. Разумеется, безуспешно. - Не вижу в этом никакого смысла! Габриэль снова кхекнул. - В этом нет смысла, - вкрадчиво пробормотал он. - Этим людям сейчас клёво. Приятно, понимаешь? Они забывают все свои тревоги. Они делают приятно друг другу. Достаточно сильно, чтобы не париться о смысле. А уж результат, я тебе должен сказать... это нужно просто ощутить. - Габриэль уже склонился к Касу, к самому плечу, голос архангела стал приглушённей, тон – интимней. - Вот и Дин просто хочет получить удовольствие за малые деньги. Что же в этом плохого? Вот так... - парень на экране уже вжимал красотку в постель, та обхватила ногами его бёдра, и было видно, как резко вбивается в неё любовник, были отлично видны его ягодицы, потом парочка поменяла позу, чтобы было видно всё и до конца. - Просто приятно, - заторможено сказал Кастиэль, и резко тряхнул головой. - Не знаю. Мне неприятно. Габриэль удивленно приподнял брови. Кастиэль обернулся к нему - теперь они едва не соприкасались носами. - А тебе приятно? - Ну... - Габриэль замер, чтобы оставаться так же близко, дыхание их смешивалось, ощущалось тепло. - Вот так, да. - Трикстер кивнул на экран. Кастиэль повернул голову. Теперь девица скакала сверху в позе наездницы, но на постели нежился вовсе не зеленоглазый блондин, а томно прикрывающий глаза Габриэль собственной персоной. Временами он протягивал руки, оглаживал бёдра, касался груди любовницы. Кастиэль застыл на добрую секунду, и не увидел ехидной усмешки, мелькнувшей на губах трикстера. Действовало! Точно действовало, у Кастиэля порозовела шея, дыхание на долю секунды сбилось, а еще долю секунды спустя он снова смотрел на Габриэля, и в глазах у него сверкали молнии. - Не смешно! - Ладно, - не стал спорить архангел. - А так? Он вновь кивнул на экран. На этот раз та же самая блондинка была в компании не менее роскошной брюнетки. Девушки тискались и целовались, ещё не успев приступить к чему-нибудь более показательному. Кастиэль снова застыл. Даже отодвинулся от Габриэля немного, диван просел. - Не знаю, - искренне сказал он. - Ты меня запутал. Габриэль вновь внимательно посмотрел на него - Кас снова напоминал оловянного солдатика, в том числе и стеклянными глазами. Плечи у него даже на вид были каменными - у сосуда наверняка непроходящая головная боль. Девочки на экране демонстрировали себя и возможности своего тела. Красоту своего тела - уж в чем-чем, а в эстетике Габриэль понимал, и считал, что уж насчет тел-то папа в отношении человечества точно не промахнулся, особенно насчет женских. Картина с его точки зрения была прелестной. Кас моргал. Захотелось пощелкать пальцами у него перед носом. - То есть, ты можешь твёрдо сказать, что тебе совсем не нравится, и тело не реагирует? - промурлыкал Габриэль, закинув руку на спинку дивана и полуразвернувшись к Касу. Тот нервно смял край халата. Молчал он долго. Молчал, моргал и теребил халат. Наконец тихо признался. - Не могу. Я не знаю. Говорю же, ты меня запутал, - снова острый взгляд. - Ты этого и добиваешься, да? Сбить меня с толку? - Отче-е, - протянул Габриэль. - Ну, зачем мне сдался твой толк?! Пусть он останется при тебе или ты при нём. Просто смотри и прислушайся к своим ощущениям и желаниям. Ты же хотел понять, зачем это Дину. Значит, попробуй понять, что он ощущает. У тебя молодое, здоровое, скажу даже привлекательное тело. Хватит хвататься за сиденье, ты и так сидишь - никуда не упадёшь, расслабься. Смотри, какие... - девушки продолжали ласкать друг друга, но теперь одна из них, нежно целуя партнёршу, спускалась всё ниже, уже достигнув живота. Кастиэль пошатнулся, будто падал, и свёл колени. Габриэль цокнул: - Вообще есть ещё вариант, я оставил его на сладкое, - щелчок пальцами - и вместо девушек на той же кровати оказалось двое молодых людей, хотя поза их не изменилось, и один из них, светловолосый, нежно ласкал губами низ живота второго - брюнета. Вот теперь Кас действительно дрогнул. Отчетливо, сильно, а потом еще раз, а потом подался вперед - зажатый, напряженный. Облизнул сухие губы. Габриэль довольно ухмылялся. Мальчики на пленке старались вовсю. Светленький придерживал темненького за бедра, не давая ему метаться, а тот запрокинул лохматую голову, и тихонько постанывал. Светленький вылизывал его живот, терся о промежность щекой, брюнет гладил короткий ежик волос любовника, чесал за ухом, как кота. У Кастиэля шевельнулись губы. Наконец русоволосый прекратил издеваться над партнером, и спустился ниже. Брюнет застыл, приоткрыв рот. Русоволосый обхватил губами ствол, скользнул по нему, лизнул... Кас поерзал - и, не удержав равновесие, снова откинулся на диване. Рот у него приоткрылся ровно так же, как у актёра на экране. Габриэль поспорил сам с собой на конфету, что братишка простонет, и на две - что это будет знакомое имя. Проиграл. Кас молчал, только дышал глубоко, и больше не отвлекался от действия на всякие глупости. А Габриэль не отводил взгляда от Каса. Кончик языка быстро провёл по верхней губе. Пальцы левой руки чуть шевельнулись. Совсем чуть-чуть. Маленькая корректировка, чтобы было незаметно. Брюнет чуть выгнулся, застонал, и стал виден его профиль - теперь очень похожий на изящный профиль Кастиэля. Пожалуй, только прическа чуть отличалась для вида - волосы были немногим длинней. Русоволосый поднял голову, любуясь партнёром и довольно улыбнулся кошачьей улыбочкой Дина Винчестера. Ладонь Кастиэля, терзавшая подол халата, немного сползла, накрыла пах. Кас тут же вздрогнул, словно его ударило током, потрясённо выпрямился и отдёрнул руку. Трикстер помедлил, потом аккуратно взял Каса за запястье, возвращая ладонь на пах, заставляя ангела чуть погладить себя. Кастиэль снова дернулся, вскинул на Габриэля ошалевший взгляд - и сразу же стиснул зубы, пытаясь взять ощущения под контроль. - Убери... руки. Трикстер улыбнулся. Он готов был спорить, что Дину до его улыбки далеко. - Ла... - Кастиэль зажмурился на миг, сглотнул. - Ладно. Я понял. Это приятно. Это... сложно сдерживать. Руки! - Ладно! - Габриэль показательно поднял руку, растопырив пальцы. - Видишь, не трогаю я тебя. Ты сам - то не убирай, что за манера - себя мучить! Ничего страшного ты не делаешь, - голос Габриэля опять стал тише, и архангел вновь склонился к лицу Каса: - Тебе не неприятно. Даже моё присутствие. Тогда чего ты боишься? Что я причиню тебе вред? Нет, Кас такого не боится. Не может испугаться, у тебя чувство самосохранения завалилось куда-то ещё в ранней юности. Боишься потерять контроль? Гладь себя... смотри... - на экране русоволосый, продолжая ласкать партнёра, аккуратно заводил руку ему между ног, поглаживая, пальцы уже скользнули между ягодиц. Кастиэль мельком взглянул на экран - и уже не смог оторваться. И руку от паха не отвел. Габриэлю оставалось только наблюдать за неловкими движениями ладони. Хотя куда интересней было лицо. То, как Кас жмурился, запрокидывая голову, как сглатывал, как ходил кадык на тонкой шее. Как он тут же снова распахивал глаза и вглядывался в происходящее на экране, словно боялся что-то упустить. Да, а за рукой наблюдать было совсем неинтересно. Бестолочь. Бестолковый, невинный, упрямый… Трикстер снова чуть шевельнул рукой, вынуждая полу халата сдвинуться в сторону. Кастиэль не замечал, пока неуверенно мнущая пах ладонь не коснулась голой кожи. - Ах...- Кас вздохнул - и тут же гневный, острый взгляд метнулся в сторону Габриэля. - Что? Скажешь, не стало удобней? - Габриэль сидел очень близко. Он уже давно завёл руку, лежащую на спинке дивана за спину Кастиэля. Полуобнимал, не обнимая - даже не касаясь. Ухмылялся, впрочем, необидно, скорей задумчиво, потом уверенно предложил: - Обхвати ладонью и проведи снизу вверх. Кастиэль, казалось, забыл о творящемся на экране. Пронзительный взгляд не отрывался теперь от лица Габриэля. Горячий взгляд, гневный, полный такого количества эмоций, которое ни один ангел не выдержит. И вот так вот, не отводя взгляда, он и послушался. Обхватил, провел, довольно удачно - и едва не сломался. Содрогнулся всем телом, задохнулся - и все же не отвел взгляда. Будто пытался таким образом что-то доказать. Габриэль подумал, что Кас ужасно, ужасно мил. А еще, что Дин - идиот. И взгляда, разумеется, тоже не отвёл. Эта сила воли младшего ему импонировала... и возбуждала. Вообще всё возбуждало - красивый парень подле, его сущность, сильная, несломленная, томимая целым вихрем эмоций и желаний, от которых кожу тревожно покалывало, словно от статического электричества. - Вот видишь, - прошептал трикстер, показательно расстёгивая джинсы. - Ничего сложного, зато сколько сразу удовольствия. - Габриэль обхватил свой член и повторил краткое чуть неловкое движение Каса вдоль ствола, захлебнулся словами и рвано выдохнул. - Правда... правда... когда доставляешь удовольствие кому-то другому... лучше тому, кто не неприятен, кто нравится... кого считаешь возбуждающим - как минимум... - Габриэль вновь сделал движение рукой, прервался, облизнулся, на мгновение разорвав контакт глаз, но тут же вернулся, чуть склонился к Кастиэлю. - Даже просто целоваться с кем-то - уже отдельное наслаждение... К сожалению, сам с собой ты его не познаешь никак. Кас вдруг остановился и отвел ладони от паха. Прищурился, и оперся на диван по обе стороны от архангела. Габриэль, разумеется, останавливаться не пожелал, но прежде чем он успел сказать хоть слово, Кастиэль медленно, едва ли не по слогам, проговорил: - Габриэль. Ты такой мудрый. И ты наверняка знаешь еще одно слово. Про-во-ка-ци-я... Трикстер ухмыльнулся, но ответить что-то снова не успел. Пришлось вспомнить, что он конечно архангел и сражался с Михаилом плечом к плечу - но было это в прошлую эпоху. А этот малыш вел бои в аду и на земле последние два с лишним года без перерыва на обед. Запястья оказались стиснуты и вывернуты, ноги раздвинуты точным пинком, тяжелое тело прижало к дивану. Габриэль сильнее, но точка опоры нужна, чтобы перевернуть что угодно, не только землю. Во всяком случае, в первые несколько секунд трикстер всерьез растерялся. - Значит, целоваться, говоришь? - аквамариновый прищур совсем близко. Жаркое дыхание на губах... Целоваться Кас, конечно, не умел. Но в данном случае энтузиазм многое компенсировал. Габриэль ощутил, насколько этот жилистый тонкокостный парень на самом деле тяжелый. Кастиэль не посчитал необходимым как-то нависнуть над трикстером, просто навалился на него всем телом, придавливая к дивану, и неловко заелозил губами по губам. Впрочем, кажется, о технике поцелуя он знал больше, чем можно было подумать. Во всяком случае, втянул он нижнюю губу Габриэля вполне уверено и не стал препятствовать, когда пришедший в себя трикстер с восторгом продемонстрировал что значит целоваться "с язычком". Гейб все же ухитрился вывернуть ладонь из разом ослабевших рук, поднёс ее к щеке и скуле Каса, чуть коснулся, провёл за ухом и потом вниз по шее, очень нежно, не размыкая поцелуя, хотя человеческого дыхания уже бы не хватало. Кас и отстранился сам, запрокинул голову, судорожно сглатывая. Габриэль не мог поверить в то, что видит - это чокнутое пернатое пыталось взять себя в руки! Ну нет. Высвободить вторую руку не составило труда - так же, как и скользнуть ладонями вниз, распахивая оба халата, убирая последнее препятствие между телами, а потом обхватить за задницу и с силой прижать тело к телу. Кас ахнул, и окончательно поплыл. Обмяк, растекся как желе, снова ткнулся губами - в ухо, в щеку, потом нашел-таки снова чужие губы, и принялся упоенно применять только что преподанный Габриэлем навык. И надо сказать у него получалось. Учился малыш всегда быстро. Секунд через тридцать трикстер решил, что малыш сейчас и нового апокалипсиса не заметит. Ему и самому стало сложновато осознавать реальность. Перемещение было плавным, неощутимым даже для просто ангела, Габриэль побил собственный рекорд мастерства в этом плане. Зато на кровати было больше места, было удобней, пусть и была она всего лишь полутораспальной - эта кровать. Кас продолжал целоваться - теперь уже сумбурно и даже несколько агрессивно, впрочем, разве не было в этом малом зачатков этой резкости уже в поведении? Он же не виноват, что у весселя оказались слишком неземные глаза. Васильки в глазах, зато норов не цветочный. Габриэль усмехнулся, чуть не рыкнув, и укусил балбеса за губу в ответ, после чего аккуратно скинул его с себя, тут же повернулся на бок, разворачивая ошарашенного Каса к себе лицом, закинул на него ногу – по-хозяйски, а ещё так - ближе, можно сполна ощутить тепло и мягкость кожи - всем телом. Кастиэль осознал перемещение, но даже не попытался выяснить, куда они всё-таки переместились. Он дышал, приоткрыв рот - тяжело и очень часто. Тело требовало своего, а ангел никак не мог понять, чего же оно так требовало. Он мучительно застонал, жалобно глянув на трикстера, потом ткнулся носом ему в щёку и прижался тесней - пахом, чтобы кожа об кожу и хоть немного трения. Габриэль ощутил прижатый к своему бедру тёплый и очень напряжённый член. Стоило бы, наверное, облегчить страдания несчастного, но Габриэль был неумолим. Ведь самое интересное было еще впереди. А потому он пока только тискал Кастиэля, как плюшевую игрушку, касаясь почти там, где нужно, или слишком слабо, дразня и распаляя, а сам про себя мысленно считал. "Три-и-два-и-раз..." На раз ничего не произошло, на первый взгляд. Трикстер сосчитал еще раз - от десяти до одного, не забывая сжимать пальцы на ягодицах совершенно ошалевшего Кастиэля, когда, наконец, от двери раздались невнятные звуки. - Что... то... это.... ах вы!!! На этом месте пришлось прерваться, щелкнуть пальцами, и завершить список сегодняшних неприятностей Дина Винчестера эффектным пинком дверью по заднице. А надо сказать список неприятностей на сегодня был впечатляющим, и включал в себя крупный проигрыш в бильярд, дрянной виски во всех окрестных барах, и самое главное - девушек, которые в этот день вешались исключительно на Сэма, напрочь игнорируя Дина. В итоге именно младший Винчестер исчез с дамой под руку в неизвестном направлении, а старший в прескверном настроении отправился в гостиничный номер с твердым намерением посмотреть порно. Габриэль был уверен, что они с Касом его не разочаровали. Кстати о Кастиэле. Ангел пока реагировал по плану - то есть пришел в себя достаточно, чтобы увидеть, но недостаточно, чтобы осознать. А потому только слабо улыбнулся, и протянул руки навстречу ошалевшему охотнику, который от этого зрелища немедленно покраснел, как помидор, и снова растерял обретенную было способность изъясняться. - Вы охуели? – новая попытка и, в конце концов, мозг человека дотукал до наиболее очевидного варианта развития событий. - Трикстер, ЧТО ты с ним сделал? Габриэль поморщился, Кас вздрогнул, словно просыпаясь, подобрался, пытаясь сесть на кровати, и бросил недоумённый взгляд на Дина, потом непонимающий - на Гейба, причём непонимающий очень уж быстро превращался в "не жди ничего хорошего" - взгляд. - Я сделал? - обиделся Габриэль. - Он пришёл меня расспрашивать, зачем тебе шлюхи, когда они ему самому ничуть не нужны. Я показал ему порно, он завалил меня на диван. Как что, так сразу Трикстер виноват! Мне что теперь - защищать свою невинность? Ты посмотри на это! - Габриэль даже не совершил щелчок пальцами, а вознамерившийся то ли встать с кровати, то ли исчезнуть Кастиэль, с тихим стоном откинулся на подушки, кусая губы, выгнулся дугой, потому что невидимые руки сейчас гладили его. Точно где надо. Как надо. Габриэль без труда определил все эрогенные зоны любовника и сейчас пользовался этим. Дин непонимающе уставился на Кастиэля, к лицу человека прилила кровь - ангел изгибался перед ним, не в силах противостоять ощущениям, обнажённый, бесстыже разведя ноги. Всё показал, как говорится. Пока Дин вспоминал, как надо выдохнуть, Габриэль завершил свою сладострастную пытку и обратился к тяжело дышащему, бледному Касу, который затравленно глядел куда-то вверх: - Это ты представляешь, когда я так делаю? На этот раз последовал щелчок. Охотник сдавленно выругался, а Габриэль указал на Дина и ухмыльнулся: - А вкус у тебя ничего. Мгновенно раздетый Дин неловко прикрывал рукой пах, впрочем, прикрывать теперь было не так легко. - Да у него уже встаёт! - восхитился Трикстер. Кастиэль снова попытался приподняться. - Очень смешно... Габриэль! Надеюсь... тебе весело! - зашелестели крылья, и... ничего не изменилось. - Отпусти нас! Неме...дленно! Габриэль, правду сказать, был в восторге. Это чудо едва могло дышать, и не могло оторвать взгляда от Дина - но, тем не менее продолжало возмущаться! А Дин медленно сдвигался куда-то в сторону. Габриэль не стал выяснять, куда именно, и что у него там пряталось - оружие, заначка священного масла, или еще какая глупость в том же роде. - Ну, большой парень, что на этот раз? - Трикстер усмехнулся, очень лукаво, искоса взглянул, поиграв бровями, цыкнул на попытавшегося вновь удалиться Кастиэля и буркнул. - Вам надо и в рот положить... и разжевать... Дин даже выругаться не успел. Перенос был мгновенным, а от резкого изменения положения тела нехило закружилась голова. Он машинально дёрнулся, пытаясь обрести контроль над ситуацией, и Кастиэль под ним сдавленно охнул. Его тепло - такое человеческое тепло и ощущение чуть влажной кожи, все эти прикосновения заставили Дина онеметь. Он лежал на Касе сверху, пытался подняться и упёрся тому локтём в предплечье. Видимо больно. - Извини, Кас. Чёрт, как сухо во рту и в башке какая-то карусель. От Каса пахнет завораживающе, впрочем, вовсе не ангельски - здоровым чистым человеческим телом. Он тоже перепугался, даже моргать перестал и зрачки такие огромные, что синевы почти не осталась, она где-то по самым краям только - потемневшая. - Дин... Трикстер совсем рядом. Дин чувствовал его сбоку, на кровати очень мало места для них троих. - Ах ты!... - Дин снова попытался приподняться, не придавив своего драгоценного - неудачно разумеется. Уставился на Габриэля взглядом смертельно оскорбленного в лучших чувствах пятилетнего. - Ах ты... ты! И тут, наконец, Кас прекратил изображать идиота, и сделал самую разумную за сегодня вещь - обхватил ладонями стриженый затылок, и заткнул наглому охотнику рот. Самым подходящим для этого способом. - Мфф.... Габриэль с удовольствием наблюдал, как Кас гладит Дина за ухом, а другой рукой - по спине, как приподнимается, чтобы прижаться теснее. Да, правильно, братишка, сейчас у него лишняя кровь отольет от дурной башки куда нужно, вместе с идиотскими мыслями. Так и случилось. Неудовлетворенность, копившаяся весь вечер - и последние пару лет, если Габриэль еще хоть что-то понимал в этой жизни - сделала свое дело. Дин явно забыл о присутствии Габриэля, расслабился, обхватил лапищами свое сокровище и принялся отвечать. Кастиэль не то всхлипнул, не то просто выдохнул ему в губы, снова выгнулся. А потом поерзал и обхватил ногами. Все, теперь точно никуда не денется. Трикстер облизнулся. А задница у старшего Винчестера была ничуть не хуже Кастиэлевой. Поцелуй всё длился и длился. Дин дёрнулся, пытаясь отстраниться от гладящей его по пятой точке руки, но разрывать поцелуй было слишком уж... Он уже устроился так удобно, Кастиэль под ним был таким гибким, надо сказать, и член очень точно угодил, практически точно в расщелинку между ягодицами... От этого и без крыши остаться было недолго. Сложно сказать, понимал ли Кас, что происходит. Дин вообще не был настроен считать его идиотом. Как он возился, устраиваясь удобней, как уверенно отвечал на поцелуй и подавался вперед, и прижимался. Тут и вслух произнесенное "хочу" было бы менее понятным, наверное. Но рука с поясницы, ягодиц не убиралась. Теперь прикосновения уже ощущались немного ниже. Дин чуть не зарычал, громко чмокнув, разорвал поцелуй, и сухо бросил Трикстеру: - Прекращай меня лапать! - Неужели? А мне что теперь... - Исчезнуть. - Но-но-но! - Габриэль обиженно надул губы, и его глаза сверкнули жидким янтарём. Ничего хорошего этот взгляд из-под лукавого излома бровей не предвещал. - Поматросили и бросили? Я так не играю! Дин смотрел на него, словно впервые видел. Кастиэль беспомощно переводил взгляд с одного на другого. - Дин, я... - Кас, просто не будем обращать внимания, - решил одуревший от возбуждения парень. - Дин, я на самом деле начал первый. Первый его... поцеловал. - Что? Дин уставился теперь на Кастиэля под собой. Отодвигаться и не подумал, но мотивы Шекспировской трагедии уже витали в воздухе. - Молилась ли ты на ночь, Дездемона, - трагическим шёпотом подсказал Габриэль. Это стало последней каплей. - Сука, когда же ты заткнёшься! - Дин буквально взвился, хорошо хоть больше ничего ангелу не отдавив, и как-то очень удачно перекинулся на Габриэля, метя ему кулаком в глаз. Дину Винчестеру пора было уже усвоить, что бить ангелов бесполезно, но горбатого не исправляет даже могила. Габриэль не бил в ответ и не блокировал удар лицом, как Купидон, он просто слегка отклонился, перехватил кулак, и укоризненно посмотрел в лицо. Даже не так - разочарованно. И от этого взгляда, от кипящего адреналина и невыплеснутой похоти Дину захотелось выть. Ситуацию спас Кастиэль, и Гейб подумал, что недооценивал младшего брата. Кас приподнялся, обхватил своего охотника со спины, и начал истово целовать. Отвлекать. В частности от того, что теперь Дин сидел на Гейбе. И хорошо же сидел! Габриэль поерзал и пододвинулся поближе - теперь Винчестер точно не сможет увильнуть от приставаний - Гейбу его даже лапать не надо, они и так трутся друг о друга. Дин конвульсивно дернулся, но оттолкнуть Каса ему не хватило духа, а каждое движение доставляло Трикстеру только дополнительный кайф. Габриэль еще чуть-чуть сместился - да, вот так, отлично! И всем весело. - Великолепно, - Дин едва ли не всхлипнул и прикрыл глаза. По его торсу проводили ловкие руки архангела, которые, конечно же, знали, как гладить. А холка и спина - вообще его эрогенные зоны... И сейчас за его спиной Кастиэль – прижимается, целует всё неистовей и гладит плечи. Всё не так ловко, как трикстер, но Дин всё равно отклонился назад, запрокинув голову, и уже не сжимал ягодиц - смысл? Трикстер напряженный и горячий, Кастиэль такой тёплый и возбуждающий... От желания хотелось скулить, и когда Габриэль аккуратно сжал в ладони его член, Дин всё-таки застонал, и словно против воли положил на руку трикстера свою - побуждая его совершать движения вверх-вниз, чтобы размазать выступившую смазку, чтобы хоть немного снять давящее напряжение. Габриэль молчал, что удивительно. Дин не видел его и боялся взглянуть - боялся наткнуться на мерзкую ухмылку. Но Трикстер молчал, и ладонь его послушно подрачивала член Дина, ловко и аккуратно, крепко сжимая. Дин так и не открыл глаза - стыдно и противно, но и хорошо одновременно. Ещё не хватало увидеть весь этот ужас. Он просто свалился подле Трикстера, попытался развернуться, зажатый между двух горячих тел, обнять Каса и поймать его поцелуй, по которому уже отчаянно скучал. Габриэль выпустил его член и не сделал попытки вмешаться в ласки. Дин всё-таки нашарил восхитительные губы своего ангела - точней, они сами нашли его - а потом рассеянно провёл рукой по мгновенно напрягшемуся животу трикстера и ухватил его член, провёл вверх-вниз. Габриэль прижался тесней и застонал. Вот теперь Дин был точно уверен, что улыбочка исчезла с его губ. Даже рискнул открыть глаза. Предупредил: - Заткнись! - и даже поцеловал упрямого архангела, чтобы уж точно молчал. Габриэль позволил себе пару минут понаслаждаться. Понежиться. Он заслужил, в конце концов! Потом приподнялся, развернул Дина и потянул Каса на себя. Кас подался, посмотрел непонимающе, а Габриэль снова ухватил Дина за член, чтобы не вздумал придти в себя. Дин не остался в долгу. И не заметил, как Габриэль заставил Каса наклониться. - Ну что? Забыл, что было на видео? Кас растерянно заморгал. Гейб хмыкнул, заметив этот удивлённый взгляд и то, как смущённо напрягся всё понявший раньше Дин. - Габриэль, это не обязательно. - торопливо заметил парень. - Мда, - трикстер убрал руку с шеи Кастиэля и, бросив. - Учись тогда! - сам склонился к паху Дина. Быстро, но без поспешности, аккуратно взял в рот головку, подержал, поглаживая языком вокруг дырочки, пощекотал уздечку, после чего впустил член в себя. - Мать твою, - сдавленно выдохнул Дин, дёрнувшись и машинально ухватив ладонями и без того смятую простынь. Габриэль плотно сжимал губами член, скользил по увитому венками стволу, уверенно обхаживал его языком. Кастиэль громко сглотнул, следя за движениями архангела. - Ну? - Трикстер поднял голову. - Вспомнил? Давай, не бойся. - Я... не боюсь... - рассеянно отозвался Кас. - С зубами осторожней, - предупредил Габриэль и подмигнул Дину. Тот, наконец, смог издать ещё пару осмысленных звуков: - Мне отсасывал архангел. - Запомни, заткнись и наслаждайся, - ответил Габриэль, ничуть не смутившись. Тем временем Кас сполз на край кровати и склонился к паху Дина, явно намереваясь продолжить изучение минета на практике. Он облизнулся несколько раз, дохнул на член - тот дернулся – и, наконец, взял в рот головку. Дин еле слышно застонал. Кас осторожно двинул головой вверх-вниз, бросил взгляд на Дина, прямо от паха, заставив того подавиться воздухом в очередной раз, и сосредоточился. Приноровился он быстро, и Дин только постанывал коротко, да все мял многострадальную простынь, чтобы не вцепиться в темные вихры. Габриэль плюхнулся рядом, умостился, ласкаясь. - Что? Сбычта мечт? - Заткни... ааа, заткнись! - в волосы Габриэля Дин вцепиться не постеснялся. А так же не постеснялся привстать, и едва ли не затащить его на себя, и даже дотянуться до члена. Гейб только хекнул удивленно, а Дин уже и самозабвенно отдрачивал, повторяя: - Заткнись, заткнись, молчи, Кас, ты только, ты не слушай, Кас, не остана-вли-вай-ся, твою ма-ать! Кастиэль не собирался останавливаться. Габриэль же явно был не из тех, кто, как Кас, боялся потерять контроль над ситуацией. Глаза архангела были прикрыты, он поднял голову, приоткрыл рот и чуть постанывал, отзываясь на каждое движение руки Дина. И в этой яркой и такой искренней отзывчивости была своя прелесть. Дин даже засмотрелся поначалу. Кас же решил пойти дальше, и Дин охнул и зажмурился от того, как мягкие губы и язык прижались к его яичкам: - Да... Кас... Дин не сразу сообразил, что Габриэль уже слез с него, лег рядом, прижавшись к боку, и пробурчал: - Может, теперь твоя очередь? - Что? – Дин не понял. - Не хочешь доставить и ему удовольствие? - Я... - Дин покусал губы и опять на пару мгновений отвлекся на слишком сильные ощущения. Потом протянул руку, и все-таки взъерошил и без того стоящие дыбом волосы на голове старательного ангела. – Я, - и неожиданно выдохнул. - Хочу... Кас, иди сюда. Кас опять замер, как всегда, когда не знал, как реагировать. Нет, не как всегда. Сейчас его, кажется и вовсе парализовало, что впрочем, неудивительно, учитывая, как он смотрел запись. Габриэль уже хотел возмущенно закатить глаза, и дернуть придурка на себя, но Кас сглотнул, помотал головой, и медленно пополз вперед, навис над Дином. Габриэль хмыкнул, и рывком уронил Каса на себя. Не то, чтобы он возражал посмотреть на Кастиэля на четвереньках, но он же на Дина рухнет, и придушит, чего доброго. Так что Габриэль уложил младшего на себя, и ухмыльнулся застывшему Винчестеру. Дин неуверенно перевел взгляд с лица Кастиэля на пах, взглянул на трикстера... и вдруг скорчил наглую рожу, подмигнул в ответ, и решительно наклонился. Кажется, Кастиэль хотел заорать, но не смог. Только рот открыл. Снова приласкал пальцами стриженый затылок и сильную шею, а потом закрыл глаза. - Эх, молодежь... - Габриэль подумал, что наконец-то все расслабились, и сейчас можно было бы себе и больше позволить, вот только малыш явно столько не продержится. Так что Габриэль просто обнял его покрепче, поставил засос на плече, подышал на загривок, а потом Кас вскрикнул, и обмяк окончательно. Габриэль полюбовался испачканной физиономией Дина, облизнулся, и аккуратно сгрузил Каса в сторону. Дин нервно вздохнул, и упал рядом, отплевываясь, облизываясь, вытирая сперму с лица. Габриэль хмыкнул, повернулся на бок, и тут Кас вдруг очнулся. И прежде чем Дин успел что-то спросить, ухватил за члены обоих. - Оу, - сообщили сразу оба мужчины. Дин при этом немного ревниво взглянул на Габриэля. Взгляд архангела, напротив, был расфокусированным и затуманенным. Заметив, что Дин на него смотрит, он опёрся о локоть и потянулся через Каса. Дин удивлённо замер, а через пару секунд уже нежно целовался с трикстером, нависая над Касом, который продолжал подрачивать их члены и жадно следил за поцелуем. Продолжать ему, впрочем, долго не пришлось. Они так и кончили - целуясь, больно укусили друг друга за губы, выдохнули одновременно и потом опять поцелуй - жадный, глубокий и быстрый - на пару секунд, чтобы в груди свело от сладострастия. И только потом, задыхаясь, упасть по двум сторонам от Кастиэля. Едва ли не на него. Прижаться к бокам ангела. Дин заглянул в такие спокойные сейчас синие глаза. Рука Кастиэля взметнулась, Дин ощутил нежное прикосновение к своей щеке и резкий запах спермы Габриэля. Прикрыл глаза. Сил не было ни на что. Только прижаться тесней. Только тепло. И уже можно нырнуть в сон с головой. - Кас... Ангел слабо улыбнулся. - Мне тоже понравилось! - сообщил ревнивый голос Трикстера. - Ещё бы, - зевнул Дин, - теперь ты от нас не отстанешь? - А ты надеешься? - Гейб... - Дин помялся. - Не каждый раз только, а? - Хм... - Габриэль помолчал и ответил неожиданно мягко. - С вами каждый раз? Да у меня здоровья не хватит. Дин улыбнулся и поцеловал Каса в плечо. Умостился, сонно моргнул... и вдруг вскинулся. - Эй! А где... В этом же номере было две узких кровати! - Охо-отник, - протянул Габриэль. - Гений! Только сейчас заметил? Дин рухнул обратно, стараясь затолкать предательскую мысль о том, что Габриэль в постели кое в чем очень даже полезен, в самый дальний уголок мозга. Судя по наглой физиономии трикстера, удалось ему это плохо. А Кастиэль только тихо вздохнул и обнял их обоих.

напиши фанфик с названием Ну и пусть и следующим описанием Сгорая от скуки, Нацуки решил немного поиграть с Сё, который был занят работой. Видя, что блондин не хочет обращать какое-либо внимание на Синомия, Нацуки объявляет драку подушками. Однако невинная игра принимает совсем иной оборот, когда очки музыканта со звоном падают на пол... , с тегами Hurt/Comfort,PWP,Изнасилование,Романтика

Сё устало ввалился в комнату, сбрасывая с себя шляпу и бросая ее в неизвестную часть комнаты. Не заметив сидящего на кровати Нацуки, который подозрительно-умиленно смотрел на него, блондин взял альбомный лист и повалился на кровать с целью поработать над текстом новой песни. Спустя некоторое время Нацуки, который был явно утомлен долгой тишиной, многозначительно и, как всегда, мило заговорил: - Сё-ё-тя-ян! Как прошел день? – протяжно спросил он. Курусу же что-то невнятно пробормотал и вновь погрузился в свою работу. Нацуки нахмурился. Синомия хотел как-то привлечь к себе внимание друга, но тот был так занят, что его бы даже стоны сверху не отвлекли. Однако блондин не хотел так все это оставлять. Медленно встав со своей кровати, он подошел к Сё и заглянул в его листок. Парень сразу же перевернулся на другой бок, чтобы никто его не беспокоил. Попытавшись повторить попытку посмотреть, чем же так увлечен его друг, еще несколько раз, в конце концов, Сё просто встал и ушел на кровать Нацуки, надеясь, что от него отстанут. Синомия удивленно на него уставился. Первый раз он видел, чтобы блондин был так занят своей работой, что даже практически не замечал ничего вокруг себя. Тогда к Нацуки пришла в голову отличная идея. С ехидной улыбкой подойдя к Сё, он навис над ним и с силой начал трепать короткие волосы блондина. - Сё-тян, чего это ты такой важный, прямо весь погружен в работу! Так нельзя, а то перенапряжешь свою головку! – смеясь, проговорил Нацуки. - А, Нацуки, отстань! Я же занят! Но Синомия и не думал прекращать трепать своего друга. Наоборот, если Сё наконец обратил на него внимание, то нужно продолжать свои действия. Взяв свободной рукой конец подушки, на которой лежал сопротивляющийся блондин, Нацуки резко выдернул ее из-под Сё. - Драка подушками! – воскликнул он и ударил Курусу по голове. - Нацуки! – крикнул на него встрепанный блондин. Но Синомия его не слышал, а лишь со звонким смехом продолжал бить подушкой парня. - Драка подушками, драка подушками! – причитал он. Пытаясь блокировать удары назойливого друга, Сё, нащупав сзади себя еще одну подушку, начал отбиваться от своего соседа. - Это война, - наигранно-яростно воскликнул коротковолосый блондин. Нацуки был рад, что ему удалось отвлечь Сё от своих «важных дел». А сам блондин настолько увлекся игрой, что успел повалить Синомия на кровать и, сев на него сверху, словно победитель, со смехом начал бить Нацуки подушкой по лицу. Но тут произошло то, чего Сё никак не мог ожидать. От столь увлекательной игры блондина отвлек звук упавшего на пол предмета. При чем звук был такой, как будто его усердно швырнули откуда-то. Переведя свой взгляд в сторону предмета, Сё увидел прямоугольной формы очки. Улыбка сразу исчезла с лица Курусу. Только он хотел соскочить с Нацуки, но был резко и грубо схвачен за руку. Мгновение, и над ним уже нависал Сацуки. - Неужто с жизнью решил распрощаться, а, блондинчик? – тихо прошипел Сё на ухо исчезнувший Синомия. Страх мгновенно заполонил сознание Курусу. Он не знал, чего можно было ожидать от Сацуки. Но одно было известно точно: после того, как Сё побил его подушкой, он просто так не отделается. Пока блондин судорожно думал о возможных планах спасения, Сацуки вальяжно сел на нем, приподнимая футболку парня и оголяя его торс. Сё вжался в кровать. - Что же мне с тобой сделать? – многозначительно спросил композитор, проводя холодной рукой по животу своей новой жертвы. По коже блондина пробежали мурашки. Он попытался скинуть с себя Сацуки, на что тот схватил его за шею и вжал в кровать. - Лягушонок еще и думает сопротивляться, - слащаво спросил парень, разрывая футболку Сё. Теперь блондин был несказанно удивлен. - Ч-что ты собираешься сделать? – хрипло спросил он, пытаясь сбросить с себя руку Сацуки. - То, о чем ты еще не скоро забудешь, - наклоняясь к лицу Сё, почти в губы ему прошептал Синомия и, прежде чем Курусу успел что-либо возразить, заткнул ему рот поцелуем. *** Стоны. Стоны и всхлипы разносились по всей комнате. Сацуки сильнее вжимался в тело Сё, желая вобрать в себя всю сладостность и запретность этих ощущений. Но даже когда ненасытность достигала своего предела, гений не мог насладиться желанным телом. Поэтому он целовал, что-то шептал Курусу на ухо, царапал ему спину… И безудержно стонал… Вся постель была смята под сжимаемыми в кулаки руками блон

Сё устало ввалился в комнату, сбрасывая с себя шляпу и бросая ее в неизвестную часть комнаты. Не заметив сидящего на кровати Нацуки, который подозрительно-умиленно смотрел на него, блондин взял альбомный лист и повалился на кровать с целью поработать над текстом новой песни. Спустя некоторое время Нацуки, который был явно утомлен долгой тишиной, многозначительно и, как всегда, мило заговорил: - Сё-ё-тя-ян! Как прошел день? – протяжно спросил он. Курусу же что-то невнятно пробормотал и вновь погрузился в свою работу. Нацуки нахмурился. Синомия хотел как-то привлечь к себе внимание друга, но тот был так занят, что его бы даже стоны сверху не отвлекли. Однако блондин не хотел так все это оставлять. Медленно встав со своей кровати, он подошел к Сё и заглянул в его листок. Парень сразу же перевернулся на другой бок, чтобы никто его не беспокоил. Попытавшись повторить попытку посмотреть, чем же так увлечен его друг, еще несколько раз, в конце концов, Сё просто встал и ушел на кровать Нацуки, надеясь, что от него отстанут. Синомия удивленно на него уставился. Первый раз он видел, чтобы блондин был так занят своей работой, что даже практически не замечал ничего вокруг себя. Тогда к Нацуки пришла в голову отличная идея. С ехидной улыбкой подойдя к Сё, он навис над ним и с силой начал трепать короткие волосы блондина. - Сё-тян, чего это ты такой важный, прямо весь погружен в работу! Так нельзя, а то перенапряжешь свою головку! – смеясь, проговорил Нацуки. - А, Нацуки, отстань! Я же занят! Но Синомия и не думал прекращать трепать своего друга. Наоборот, если Сё наконец обратил на него внимание, то нужно продолжать свои действия. Взяв свободной рукой конец подушки, на которой лежал сопротивляющийся блондин, Нацуки резко выдернул ее из-под Сё. - Драка подушками! – воскликнул он и ударил Курусу по голове. - Нацуки! – крикнул на него встрепанный блондин. Но Синомия его не слышал, а лишь со звонким смехом продолжал бить подушкой парня. - Драка подушками, драка подушками! – причитал он. Пытаясь блокировать удары назойливого друга, Сё, нащупав сзади себя еще одну подушку, начал отбиваться от своего соседа. - Это война, - наигранно-яростно воскликнул коротковолосый блондин. Нацуки был рад, что ему удалось отвлечь Сё от своих «важных дел». А сам блондин настолько увлекся игрой, что успел повалить Синомия на кровать и, сев на него сверху, словно победитель, со смехом начал бить Нацуки подушкой по лицу. Но тут произошло то, чего Сё никак не мог ожидать. От столь увлекательной игры блондина отвлек звук упавшего на пол предмета. При чем звук был такой, как будто его усердно швырнули откуда-то. Переведя свой взгляд в сторону предмета, Сё увидел прямоугольной формы очки. Улыбка сразу исчезла с лица Курусу. Только он хотел соскочить с Нацуки, но был резко и грубо схвачен за руку. Мгновение, и над ним уже нависал Сацуки. - Неужто с жизнью решил распрощаться, а, блондинчик? – тихо прошипел Сё на ухо исчезнувший Синомия. Страх мгновенно заполонил сознание Курусу. Он не знал, чего можно было ожидать от Сацуки. Но одно было известно точно: после того, как Сё побил его подушкой, он просто так не отделается. Пока блондин судорожно думал о возможных планах спасения, Сацуки вальяжно сел на нем, приподнимая футболку парня и оголяя его торс. Сё вжался в кровать. - Что же мне с тобой сделать? – многозначительно спросил композитор, проводя холодной рукой по животу своей новой жертвы. По коже блондина пробежали мурашки. Он попытался скинуть с себя Сацуки, на что тот схватил его за шею и вжал в кровать. - Лягушонок еще и думает сопротивляться, - слащаво спросил парень, разрывая футболку Сё. Теперь блондин был несказанно удивлен. - Ч-что ты собираешься сделать? – хрипло спросил он, пытаясь сбросить с себя руку Сацуки. - То, о чем ты еще не скоро забудешь, - наклоняясь к лицу Сё, почти в губы ему прошептал Синомия и, прежде чем Курусу успел что-либо возразить, заткнул ему рот поцелуем. *** Стоны. Стоны и всхлипы разносились по всей комнате. Сацуки сильнее вжимался в тело Сё, желая вобрать в себя всю сладостность и запретность этих ощущений. Но даже когда ненасытность достигала своего предела, гений не мог насладиться желанным телом. Поэтому он целовал, что-то шептал Курусу на ухо, царапал ему спину… И безудержно стонал… Вся постель была смята под сжимаемыми в кулаки руками блондина. И под прижимающимися друг к другу телами. Воздух был до невозможного напряжен. Слишком душно, слишком жарко. И слишком влажно. Вся подушка была пропитана мокрыми, холодными, солеными слезами. Они безостановочно лились из глаз блондина. Он не хотел, чтобы все так было. Слишком больно, странно и необычно. До кома в горле обидно. Он просил, умолял Сацуки остановиться, прекратить этот кошмар, но, казалось, что блондин просто не слышал его под занавесом своих наслаждений. Только ускорял темп, желая удовлетворить себя. И так до конца, пока Синомия не достиг своего предела, пока Сё не почувствовал что-то внутри себя. И даже когда Сацуки уснул, парень так и продолжал сидеть, обмотанный простынею, и безудержно рыдать от отчаяния. Но когда в его глазах что-то заблестело, он увидел лежащие на полу очки Нацуки. Он медленно встал и подошел к ним, взял в руки, с грустью глядя на них. Он не думал, что все так обернется. Подойдя к спящему Сацуки, Сё аккуратно надел на него очки, думая, что возвратившийся Синомия даже ни о чем и не вспомнит. Но Курусу не было до этого дела. Он лишь забился в угол, желая скрыться от этого жестокого мира. *** - М-м? – Нацуки сонно поднялся на кровати, услышав какой-то странный звук. Одновременно пытаясь найти источник шума и сфокусировать взгляд, блондин наткнулся на чью-то миниатюрную фигуру, закутанную в простынь и забившуюся в угол. Это был Сё. И он… плакал… - Сё-тян, - окликнул его Синомия, вставая с кровати. Однако, окинув себя взглядом, был вынужден быстро схватить покрывало и закутаться в него, ибо он был почему-то до неприличного оголен. - Сё-тян, - еще раз позвал его Нацуки. Парень вздрогнул. - Не подходи ко мне, - судорожно запричитал он. Блондин потупился. Он не мог понять, почему Сё так на него реагирует и почему, все-таки, он голый. - Сё, что случилось? – уже пренебрегая всякими нормами уважительного обращения отчаянно спросил Нацуки, походя к Курусу. Парень же вдруг начал пятиться назад, будто увидел в блондине кого-то страшного, и неустанно просить Нацуки не приближаться к нему. Синомия был просто ошарашен. Последнее, что он помнил о вчерашнем дне, это то, как Сё его с улыбкой на лице бьет подушкой, а дальше ничего. Как будто его резко погрузили в долгую глубокую дремоту. И сквозь нее Нацуки виделся до безумия странный сон… Кто-то неистово вжимался в тело Сё, что-то томно шептал певцу на ухо и возбужденно стонал. Оба они были оголены. Блондин был накрыт его массивным телом, которое словно в судорогах прижимало его к себе, а что-то липкое и упругое едва заметно проникало в Сё. Нацуки видел, как по щекам блондина лились горькие слезы, на щеках застыл румянец от накаленного воздуха, а по раскрасневшемуся телу скатывались капельки пота. Сё что-то кричал, но Синомия едва мог различить его слова… - Прошу, остановись! Хватит! – слезно просил Курусу, - Не надо, Нацуки!... - Не надо, Нацуки… - отрешенно повторил Синомия, не веря собственным глазам. Неужели Он был этим человеком? Посмотрев на Курусу, лицо которого было спрятано руками, Нацуки было безмерно стыдно, но, более того, неприятно. Он не понимал, как он мог сделать такое со своим лучшим другом. Почему? Но он уже не мог ничего вернуть назад. Сё никогда не простит его. Они больше не смогут смотреть друг на друга, как раньше… - Ну и пусть… - вдруг уверенно провозгласил Нацуки. - Что? – неуверенно сказал блондин, открывая своё лицо, и в тоже мгновение его губы были накрыты губами Нацуки. Нежный, трепетный и неуверенный поцелуй. Не такой, как те грубые, оставленные Сацуки. Поцелуй отчаяния, говорящий о том, как сильно сожалеет Синомия, какую беспомощность он испытывает и жалость к тому, что уже ничего не изменить. «Ну и пусть», - подумал Сё, отвечая на поцелуй. Пусть будет так, как есть.

напиши фанфик с названием "Бутылочка" и следующим описанием чем обернётся невинная игра в бутылочку для не совсем трезвых парней?, с тегами PWP,Драббл,ООС,Повествование от первого лица,Романтика,Юмор

POV Кибом - До дна! До дна! До дна! – кричат мемберы, поддерживая стакан лидера и не позволяя опустить его на стол. Когда последняя капелька исчезает во рту, Джинки морщится и ставит на стол пустой стакан, в котором ещё недавно соджу грозилось вылиться за край. – Уууу! Хён, давай ещё по одной! Джонг снова разливает соджу, щедро плеская прозрачную жидкость в стаканы, при этом половину проливая на стол. Что ж поделать, мы все уже изрядно пьяны, но останавливаться явно не собираемся. Да и как иначе, когда выдаётся такой редкий за последние дни выходной? Нет, не подумайте, что мы все выходные именно так и проводим! Мы честно хотели провести его культурно, но, как только устроились перед телевизором, свет вдруг вырубили на неопределённый срок, а лидер так вовремя прикупил два ящика соджу для своего намечающегося дня рождения… В общем, мы решили сами себя развлечь. Джонг и Минхо натаскали свечей, фонариков и прочей мишуры, мы с Тэмином приготовили закуску, а Джинки… Джинки ничего не делал. Только командовал, но ему простительно, он же лидер. В итоге первые три стопки были за нас, за наших фанатов и, собственно, SM. Через какое-то время, на тосте «за… хих… любовь», мои глаза начинают медленно собираться в кучку. Три захода в стиле «между n-ной и n-ной перерывчик небольшой» я пропускаю, после чего в голове слегка проясняется. Хотя ненадолго. Решив, что лучше уж я буду закусывать, чем на утро буду мучиться от амнезии, я тянусь за шоколадными палочками, которые лежат на столе, но меня тут же останавливает проворный Джонгхён. - Э, нет, Бомми, это нам ещё понадобится, - пропел он, вырывая из моих рук заветные сладости. Подумав, что он, должно быть, приготовил какую-то развлекательную программу, я послушно запихиваю в рот кусочек зелёного яблока. Кинув взгляд на поющих в обнимку Джинки и Минхо и играющего на гитаре и пропускающего половину нот Блинга, я перевожу взгляд на макнэ и тут же давлюсь воздухом. Малыш стягивает с себя футболку, зашвыривая её под стол, и хватает из вазочки клубнику, мягко прихватывая её пухлыми губками. А мне тут же хочется просто выбежать из комнаты, чтобы не видеть этого. Потому что первое, о чём я думаю, увидев Тэмина выходящим с утра из ванной в одном полотенце на узких бёдрах, это «У него красивые ключицы». Когда вечером он, натанцевавшись вдоволь, собирает длинные волосы в высокий хвост, я думаю «У него красивая шея». Когда он, улыбаясь, машет фанаткам рукой, я думаю, что он «Чертовски мил». Когда он позирует перед камерой, полуголый и с виноградом в руках, посылая фотографу томные взгляды, в голове бьётся «Он меня возбуждает». А ночью, лёжа в своей кровати и слыша доносящееся с соседней кровати мерное дыхание Блинга, я ужасаюсь своим же мыслям. Я хочу парня. И это желание просто как снег на голову. «Ты сходишь с ума, Ки», повторяю я себе, тряся головой и жмурясь в надежде отогнать наваждение, но сколько бы раз я это ни сказал, стояк от вида макнэ, смакующего кроваво-красную ягоду, сам собой не пройдёт. Я боюсь своей же реакции на его обнажённый торс и такие, казалось бы, привычные и повседневные движения. Чёрт возьми, я же парень! И меня не должен возбуждать другой парень, хоть и настолько сексуальный. Просто нереально сексуальный! Хочется сразу дать себе пощёчину, а ещё лучше накинуться на него и сделать своим прямо здесь, посреди гостиной. И плевать, что в квартире полно народу. - Пора, наверное, приступать к развлекательной части нашего вечера! А то малыш Кибоми уже порядком заскучал, - Джонг треплет мои щёчки, больно вцепляясь в них пальцами, и я благодарен ему за то, что он отвлёк меня от моих развратных мыслей. Он стаскивает со стола пустую бутылку и, отбуксировав столик ближе к телевизору, кладёт её на пол. – Бутылочка! – радостно кричит он, и его крик смешивается с заливистым смехом мемберов. Да уж, кто сомневался, что Джонг придумает нечто подобное. Он же просто тактильный маньяк! Что может быть лучше и желаннее игры в бутылочку при свечах со своими одногруппниками? Вот и я думаю, что только голый макнэ всё при тех же свечах, но уже без лишних людей. Под весёлое гиканье Минхо Джонг крутит бутылку, и та, описав пару неровных окружностей, показывает горлышком на лидера. Джинки, ничуть не смущаясь, за шею притягивает к себе Джонга и быстро чмокает его в губы, тут же переводя своё внимание на бутылку. Крутанув её чуть сильнее, чем было нужно, он следит, как она делает пару десятков кругов, и останавливается, показывая на Минхо. Это всё кажется мне невероятно смешным, и я просто закрываю лицо руками, чуть слышно похрюкивая. Я не вижу их поцелуя и открываю глаза только после того, как Тэ

POV Кибом - До дна! До дна! До дна! – кричат мемберы, поддерживая стакан лидера и не позволяя опустить его на стол. Когда последняя капелька исчезает во рту, Джинки морщится и ставит на стол пустой стакан, в котором ещё недавно соджу грозилось вылиться за край. – Уууу! Хён, давай ещё по одной! Джонг снова разливает соджу, щедро плеская прозрачную жидкость в стаканы, при этом половину проливая на стол. Что ж поделать, мы все уже изрядно пьяны, но останавливаться явно не собираемся. Да и как иначе, когда выдаётся такой редкий за последние дни выходной? Нет, не подумайте, что мы все выходные именно так и проводим! Мы честно хотели провести его культурно, но, как только устроились перед телевизором, свет вдруг вырубили на неопределённый срок, а лидер так вовремя прикупил два ящика соджу для своего намечающегося дня рождения… В общем, мы решили сами себя развлечь. Джонг и Минхо натаскали свечей, фонариков и прочей мишуры, мы с Тэмином приготовили закуску, а Джинки… Джинки ничего не делал. Только командовал, но ему простительно, он же лидер. В итоге первые три стопки были за нас, за наших фанатов и, собственно, SM. Через какое-то время, на тосте «за… хих… любовь», мои глаза начинают медленно собираться в кучку. Три захода в стиле «между n-ной и n-ной перерывчик небольшой» я пропускаю, после чего в голове слегка проясняется. Хотя ненадолго. Решив, что лучше уж я буду закусывать, чем на утро буду мучиться от амнезии, я тянусь за шоколадными палочками, которые лежат на столе, но меня тут же останавливает проворный Джонгхён. - Э, нет, Бомми, это нам ещё понадобится, - пропел он, вырывая из моих рук заветные сладости. Подумав, что он, должно быть, приготовил какую-то развлекательную программу, я послушно запихиваю в рот кусочек зелёного яблока. Кинув взгляд на поющих в обнимку Джинки и Минхо и играющего на гитаре и пропускающего половину нот Блинга, я перевожу взгляд на макнэ и тут же давлюсь воздухом. Малыш стягивает с себя футболку, зашвыривая её под стол, и хватает из вазочки клубнику, мягко прихватывая её пухлыми губками. А мне тут же хочется просто выбежать из комнаты, чтобы не видеть этого. Потому что первое, о чём я думаю, увидев Тэмина выходящим с утра из ванной в одном полотенце на узких бёдрах, это «У него красивые ключицы». Когда вечером он, натанцевавшись вдоволь, собирает длинные волосы в высокий хвост, я думаю «У него красивая шея». Когда он, улыбаясь, машет фанаткам рукой, я думаю, что он «Чертовски мил». Когда он позирует перед камерой, полуголый и с виноградом в руках, посылая фотографу томные взгляды, в голове бьётся «Он меня возбуждает». А ночью, лёжа в своей кровати и слыша доносящееся с соседней кровати мерное дыхание Блинга, я ужасаюсь своим же мыслям. Я хочу парня. И это желание просто как снег на голову. «Ты сходишь с ума, Ки», повторяю я себе, тряся головой и жмурясь в надежде отогнать наваждение, но сколько бы раз я это ни сказал, стояк от вида макнэ, смакующего кроваво-красную ягоду, сам собой не пройдёт. Я боюсь своей же реакции на его обнажённый торс и такие, казалось бы, привычные и повседневные движения. Чёрт возьми, я же парень! И меня не должен возбуждать другой парень, хоть и настолько сексуальный. Просто нереально сексуальный! Хочется сразу дать себе пощёчину, а ещё лучше накинуться на него и сделать своим прямо здесь, посреди гостиной. И плевать, что в квартире полно народу. - Пора, наверное, приступать к развлекательной части нашего вечера! А то малыш Кибоми уже порядком заскучал, - Джонг треплет мои щёчки, больно вцепляясь в них пальцами, и я благодарен ему за то, что он отвлёк меня от моих развратных мыслей. Он стаскивает со стола пустую бутылку и, отбуксировав столик ближе к телевизору, кладёт её на пол. – Бутылочка! – радостно кричит он, и его крик смешивается с заливистым смехом мемберов. Да уж, кто сомневался, что Джонг придумает нечто подобное. Он же просто тактильный маньяк! Что может быть лучше и желаннее игры в бутылочку при свечах со своими одногруппниками? Вот и я думаю, что только голый макнэ всё при тех же свечах, но уже без лишних людей. Под весёлое гиканье Минхо Джонг крутит бутылку, и та, описав пару неровных окружностей, показывает горлышком на лидера. Джинки, ничуть не смущаясь, за шею притягивает к себе Джонга и быстро чмокает его в губы, тут же переводя своё внимание на бутылку. Крутанув её чуть сильнее, чем было нужно, он следит, как она делает пару десятков кругов, и останавливается, показывая на Минхо. Это всё кажется мне невероятно смешным, и я просто закрываю лицо руками, чуть слышно похрюкивая. Я не вижу их поцелуя и открываю глаза только после того, как Тэмин теребит меня за плечо, тыкая тонким пальчиком в показывающую на меня бутылку. - Я с Минхо? – неуверенно спрашиваю я, а тот уже тянется ко мне, мягко прикасаясь к моим губам своими, оставляя на них тёплый след поцелуя. Я невольно сглатываю, хватаясь за бутылку, но тут же вздрагиваю, услышав вскрик Блинга. - Стой! Изменения в правилах! – вопит он, тыкая в меня указательным пальцем. – Это же просто скука смертная, народ, - тянет он, разводя руки в стороны, и я вижу мелькнувший в его глазах не предвещающий ничего хорошего блеск. – Изменяем невинные чмоки на поцелуи взасос! – мои глаза расширяются, но я не успеваю что-либо возразить, как лидер и Минхо громко одобряют эту идею. Руки начали слегка трястись, но я всё же кручу эту чёртову бутылку, так сильно, как только могу. Она крутится с полминуты и, постепенно замедляя ход, указывает зелёным горлышком на Тэмина. Тут же внутри меня что-то с треском ломается и скручивается в непонятный ком, руки резко начинают трястись так, словно я неделю ничего не ел, а взгляд мечется по комнате. Я хочу этого и не хочу одновременно. Я уже несколько месяцев страстно желаю прикоснуться к его губам, но боюсь, что, стоит мне заикнуться о своих чувствах, как все отношения в группе, да и моя карьера в придачу, мигом будут разрушены. - Ну хватит, Джонгхён! Это уже не шутки, одно дело невинные поцелуйчики, ничем не отличающиеся от фансервиса, а другое дело – совершенно реальный поцелуй. К чему ты нас толкаешь? – пытаюсь уговорить его я, но его и трезвым-то сложно заставить изменить своё мнение, а уж пьяным… - Ки, ну что ты как маленький? – возмущается Джонг, подталкивая меня к смущённому Тэмину. Я сопротивляюсь, как могу, но это, кажется, только обижает макнэ. Он смотрит в пол прямо перед собой, опустив голову и скрывая глаза за длинной чёлкой. – Тэмин, похоже, тебе придётся делать всё самому! Справишься, малыш? – Блинг уже открыто издевается. Мы все прекрасно знаем, что наш невинный макнэ даже не целовался ни разу. А тут вдруг появляюсь я, весь такой принуждённый украсть его первый поцелуй. Тэмин лишь кивает, поднимая глаза, и они явно покраснели больше, чем должны были. Кажется, малыш уже готов расплакаться и держится из последних сил. Видя это, я словно застываю в ступоре. Я не могу понять, из-за чего он выглядит таким несчастным. То ли оттого, что его заставляют целоваться со мной, то ли оттого, что я сопротивляюсь. Так, не время принимать желаемое за действительное! В этот момент Блинг толкает меня сильнее, а проворный как никогда Джинки ставит мне подножку. И я подбитой ласточкой лечу прямо на Тэмина, который, естественно, не может ожидать такой подлости. В итоге мы оба лежим на полу, макнэ снизу, я – сверху. Руки, находящиеся по обе стороны от головы макнэ, всё ещё продолжают трястись, но Тэмин этого не видит. Он внимательно смотрит в мои глаза, словно пытается прочитать все мои эмоции до последней капли. Глаза в глаза. И сверху словно падает невидимая пелена, отгораживающая нас от всего остального мира. Звуки в гостиной стихают, в комнате больше нет никого, кроме нас. Есть только я, Тэмин и его неожиданно хриплый голос: - Хён, поцелуй меня… Прижимаясь к его груди своей, я чувствую, как бешено колотится его сердце, ничем не уступая моему. Он нервничает, боится и прикрывает глаза, когда я, гулко сглотнув, тянусь к его губам, влажно поблёскивающим в желтоватом свете свечей. Замешкавшись на секунду, я, наконец, касаюсь этих пухлых розовых губ, которые оказываются невыносимо мягкими и горячими. Сквозь пелену накатывающих чувств приходит ощущение холодных пальчиков, вцепившихся в мои предплечья. Теряя остатки разума, я провожу языком по его губам, пробираясь внутрь, и слышу судорожный вдох, разрезавший воздух. И, наконец, теплота и влажность его рта, сводящие с ума неуверенные движения его языка навстречу моему, зашкаливающее сердцебиение, сливающееся в одно. Его пальчики зарываются в мои волосы, ласково перебирая пряди и неожиданно притягивая меня ближе, углубляя поцелуй. Теперь уже мне не хватает воздуха, и я судорожно пытаюсь вдыхать через нос. Его сводящий с ума запах, вкус его губ и проворный язычок, всё увереннее двигающийся у меня во рту, просто сносят крышу. Спустя какое-то время я нехотя отстраняюсь, замечая горящие огнём глаза макнэ, жутко краснею и пытаюсь дать оправдание своим вырвавшимся наружу инстинктам, но меня резко прерывают. Новый поцелуй, грубый и страстный, настолько отличается от предыдущего, что я уже не понимаю, что творю, когда, наплевав на всё и всех, опускаю руки на грудь Тэмина, начиная поглаживать нежную кожу. В неверном свете свечей её цвет с алебастрового меняется на нежно-бронзовый. Я провожу ладонями по груди, задевая соски, спускаюсь по бокам и останавливаюсь на границе между пупком и линией джинс, не решаясь зайти дальше. Тэмин нетерпеливо ёрзает, явно не отдавая себе в этом отчёта, и, приподняв бёдра, трётся пахом о мою ладонь. Когда ему наскучивает моё бездействие, он резко переворачивает меня на спину, оказываясь сверху, и принимается за мою шею. Он целует, облизывает и покусывает кожу, оставляя на ней чуть заметные розовые следы и вырывая из меня первые приглушённые стоны, при этом не забывая тереться своим пахом о мой. Я же кладу руки на его попку, поглаживая её через джинсы и прижимая Тэмина ближе к себе. Снова ловлю его губы, затягивая его в страстный и влажный поцелуй, прикусываю губу и слышу хриплый полустон-полувсхлип. Он закидывает голову назад, открывая мне свою изящную шею, и я, не теряя времени, впиваюсь зубами в бьющуюся жилку, терзая нежную кожу, оставляя красноватые следы, словно говорящие о том, что он мой. Тэмин стаскивает с меня футболку и тянется к ремню на моих джинсах. Быстро расправившись с ним, он, не слыша моих слабых протестующих стонов, стягивает мои джинсы до колен и опускается к моему стоящему колом члену. Его взгляд затуманен, горячее дыхание, касающееся розовой головки, разбегается по телу миллионами мурашек. А после горячий влажный язык скользит по всей длине, заставляя меня задыхаться от удовольствия. Макнэ облизывает мой член, сладко причмокивая и помогая себе рукой, проводит языком по уздечке и обводит каждую выпирающую венку. Хочется закрыть глаза, но я продолжаю смотреть, не в силах оторвать взгляд от мягких губ и влажного языка, скользящих по моей плоти. Наигравшись, он садится на мои бёдра, быстро стаскивает с себя джинсы с бельём, и смотрит на меня таким томным взглядом, что я не могу сдержаться и притягиваю его к себе для нового поцелуя. Его возбуждённый член трётся о мой живот, и я, облизав пальцы одной руки, медленно растягиваю его, а второй начинаю водить по его плоти в такт движению моих пальцев внутри него. Малыш стонет и выгибается, насаживаясь на пальцы, и кусает меня за шею, чтобы приглушить собственные стоны. Зашипев от приятной боли, я вытаскиваю из него пальцы и, смазав свой изнывающий от возбуждения орган слюной, одним резким движением ввожу его в Тэ. Он до крови прокусывает губу, чтобы не закричать от боли, пронзившей его хрупкое тело, а я поглаживаю его попку, шепча на ухо извинения и нежно покусывая мочку. Я чувствую, как горячие капли падают на мою грудь, и губами собираю их с порозовевших щёк Тэмина. Спустя несколько минут он разрешает мне двигаться, и я, не теряя больше ни секунды, врываюсь в это желанное тело, ускоряясь с каждой минутой, доставляя удовольствие нам обоим. - Хён, - шепчет он, наклоняясь ко мне для нового поцелуя, - Хён… - он такой сладкий, страстный и крышесносный, что я даже не замечаю, как голос Тэ изменяется с нежного и мягкого на низкий и хрипловатый. – Ки… Кибом… - что-то точно не так, но за этими быстрыми движениями я не могу понять, что… - Кибом! – раздаётся крик прямо в ухо, и я буквально подскакиваю на месте, хватаясь за сердце. Приглушённый свет свечей, запах соджу и одногруппники, сидящие кружком. Тэмин всё также сидит напротив меня, в джинсах и с ягодкой клубники в руках, а Джонг сидит рядом, трепля меня за плечо. - Пора, наверное, приступать к развлекательной части нашего вечера! А то малыш Кибоми уже порядком заскучал и уже успел уснуть, - он снова треплет меня за щёки, больно сжимая их пальцами, и это возвращает меня в реальность. В ту, в которой не было никакого поцелуя, и уж тем более, никакого секса с нашим макнэ. В ту, в которой мои чувства безответны и тщательно скрываются за лихим слоем циничности и резковатых шуточек. В ту, в которой Тэмин всего лишь мой одногруппник… - Бутылочка! – кричит Джонг, и Минхо с Джинки подхватывают его смех. И только макнэ загадочно улыбается мне, отправляя в рот крупную красную ягоду, и в глазах его сверкает всё тот же томный огонёк…

напиши фанфик с названием Профилактика и следующим описанием Как-то Поттеру надоело хамство Малфоя..., с тегами Драббл,Юмор

- Чёртов хорёк, - буркнул Рон, злобно косясь в сторону Драко, удаляющегося в компании своих неизменных дружков. - Ещё одно слово, и я бы ему... - Рон, нельзя же все конфликты разрешать с помощью драки, - Гермиона недовольно посмотрела на друга, крепче прижав к груди учебники. - И это мне говорит та, кто сама хорошенько врезала ему ещё на третьем курсе? - усмехнулся Уизли, поднимая с пола упавшие - не без помощи Малфоя - книги. - А тебя он разве не достал, а, Гарри? Поттер молчал, как зачарованный глядя на потрёпанный чёрный фолиант с полустёртыми золотистыми буквами, выбитыми на корешке, и встрепенулся только когда Рон помотал у него перед глазами рукой. - Я надеюсь, ты задумался над планом мести, - пробормотал рыжий, пытаясь вчитаться в, по его мнению, жуткое название книги. - Вполне возможно, - Гарри задумчиво смотрел вслед почти скрывшемуся за поворотом Драко. ** - Эй, Потти, что молчишь? Гарри терпеливо ждал, краем глаза наблюдая за Малфоем. - Что в этом чёртовом окне? - тон Драко стал раздражённым, когда Поттер даже головы не повернул, смотря сквозь стекло на заснеженный лес. - Надеешься, что сейчас прилетит кто-нибудь из твоих дружков и спасёт тебя? Малфой осторожно, медленно приближался к Гарри. Что с этим очкариком? С каких это пор он перестал огрызаться на едкие подколы, которыми сам Драко гордился, и не было большей радости, чем видеть на лице школьного врага бешенство. А если при этом рядом наличествуют злющая рожа Уизли и возмущённое личико грязнокровки - вообще праздник! Кстати, где рыжий и Грейнджер? Где вообще все?.. Коридор казался необычайно пустынным. Драко осмотрелся - и вправду ни единой души, кроме его самого и Поттера. Да ещё и эти недотёпы, Кребб и Гойл, куда-то подевались. - Что здесь вообще... - Малфой так и не успел договорить, встретившись взглядом с Гарри, оказавшимся в нескольких дюймах, - Поттер?.. Рон, Гермиона, Фред и Джордж, а также половина факультета Гриффиндор, наблюдали, как из-за поворота вылетел красный до кончиков волос Малфой, крича что-то про "ненормального Поттера". Когда показался сам Гарри, его встретили аплодисментами, близнецы запустили шуточные фейерверки, а друзья подскочили к нему, хлопая по плечу. - Ты думаешь, теперь он отстанет? - спросила Гермиона, задорно улыбаясь. - Отстанет, - улыбнулся в ответ Гарри, и тихо добавил в сторону, когда подруга отошла, - А если и нет - мне придётся прибегнуть к более решительным мерам...

- Чёртов хорёк, - буркнул Рон, злобно косясь в сторону Драко, удаляющегося в компании своих неизменных дружков. - Ещё одно слово, и я бы ему... - Рон, нельзя же все конфликты разрешать с помощью драки, - Гермиона недовольно посмотрела на друга, крепче прижав к груди учебники. - И это мне говорит та, кто сама хорошенько врезала ему ещё на третьем курсе? - усмехнулся Уизли, поднимая с пола упавшие - не без помощи Малфоя - книги. - А тебя он разве не достал, а, Гарри? Поттер молчал, как зачарованный глядя на потрёпанный чёрный фолиант с полустёртыми золотистыми буквами, выбитыми на корешке, и встрепенулся только когда Рон помотал у него перед глазами рукой. - Я надеюсь, ты задумался над планом мести, - пробормотал рыжий, пытаясь вчитаться в, по его мнению, жуткое название книги. - Вполне возможно, - Гарри задумчиво смотрел вслед почти скрывшемуся за поворотом Драко. ** - Эй, Потти, что молчишь? Гарри терпеливо ждал, краем глаза наблюдая за Малфоем. - Что в этом чёртовом окне? - тон Драко стал раздражённым, когда Поттер даже головы не повернул, смотря сквозь стекло на заснеженный лес. - Надеешься, что сейчас прилетит кто-нибудь из твоих дружков и спасёт тебя? Малфой осторожно, медленно приближался к Гарри. Что с этим очкариком? С каких это пор он перестал огрызаться на едкие подколы, которыми сам Драко гордился, и не было большей радости, чем видеть на лице школьного врага бешенство. А если при этом рядом наличествуют злющая рожа Уизли и возмущённое личико грязнокровки - вообще праздник! Кстати, где рыжий и Грейнджер? Где вообще все?.. Коридор казался необычайно пустынным. Драко осмотрелся - и вправду ни единой души, кроме его самого и Поттера. Да ещё и эти недотёпы, Кребб и Гойл, куда-то подевались. - Что здесь вообще... - Малфой так и не успел договорить, встретившись взглядом с Гарри, оказавшимся в нескольких дюймах, - Поттер?.. Рон, Гермиона, Фред и Джордж, а также половина факультета Гриффиндор, наблюдали, как из-за поворота вылетел красный до кончиков волос Малфой, крича что-то про "ненормального Поттера". Когда показался сам Гарри, его встретили аплодисментами, близнецы запустили шуточные фейерверки, а друзья подскочили к нему, хлопая по плечу. - Ты думаешь, теперь он отстанет? - спросила Гермиона, задорно улыбаясь. - Отстанет, - улыбнулся в ответ Гарри, и тихо добавил в сторону, когда подруга отошла, - А если и нет - мне придётся прибегнуть к более решительным мерам...

напиши фанфик с названием Нарисовать любовь по пикселям и следующим описанием Скромный и тихий Пэйнт уже много лет безответно влюблён в профессиональный графический редактор Фотошоп, не решаясь даже заговорить с ним. И вряд ли что-либо поменялось бы, если бы Файерфокс случайно не узнал его тайну, познакомившись с ним..., с тегами Романтика,Юмор

Это был очередной визит Файерфокса к Касперскому – как браузер он обязан был очень тесно контактировать с антивирусом, потому что именно через браузеры на компьютер обычно могли попасть многочисленные вирусы. В последнее время, правда, встречи с Касперским превращались в пытку смехом, потому что очень трудно разговаривать с антивирусом в его кабинете о серьёзных вещах и при этом не замечать какие-то странные фырканья, доносящиеся из спальни Касперского. Конечно, они присутствовали не каждый раз, но достаточно часто. Сам Касперский делал вид, что ничего не слышит, впрочем, Файерфокс делал так же, но очень трудно хотя бы не коситься в сторону загадочных звуков и шорохов... Сегодняшняя встреча была просто невыносима, Касперский сам бросал мрачные взгляды на свою спальню и постарался закончить встречу побыстрее, а Файерфокса настолько снедало любопытство, что он едва успел поймать своего ручного зверька-лиса за шкирку, когда тот, одним махом спрыгнув с плеч хозяина, устремился к заветной двери в спальню. Водружая недовольно шипевшего лисёнка обратно на плечи, Файерфокс мило улыбнулся ещё больше помрачневшему антивирусу: — Извини. Ты же знаешь, это практически автономный модуль, я его почти не контролирую... Лисёнок выглядел страшно недовольным, но хозяину перечить не посмел, только смешно морщил мордочку, настороженно поглядывая на Касперского, словно уже планировал снова попытаться улизнуть и всё хорошенько разведать. Файерфокс поспешил откланяться, Касперский проводил его коротким деловым кивком, а когда тот вышел, он наглухо запечатал вход в своё личное пространство, чтобы не было незваных гостей. Аккуратно снял очки, преувеличенно спокойно положил их на столик, глубоко вздохнул... Дверь спальни распахнулась, явив взору антивируса его персональное проклятие – раскованного, ни капельки не смущённого Призма, стройного, с длинной чёрной гривой – назвать эти шикарные пряди просто волосами не поворачивался ни один язык программирования, и взгляд жёлтых глаз хищника был доволен до безобразия. — Кажется, меня сейчас будут наказывать? – от этого голоса, вкрадчивого и насмешливого одновременно, непроизвольно пробегали мурашки по спине, словно цепи алгоритмов передёргивались, стремясь покрепче удержаться друг за друга. Внешне, впрочем, антивирус этого не показал. — Клетка карантина устроит? – Касперский скрестил руки на груди, оглядывая самоуверенного Призма, довольно щурившего глаза. Отлично сложенный, вирус обладал литым гибким телом, обусловленным его сущностью – вредоносным программам положено уметь приспосабливаться, но в то же время силы в этой гибкости тоже было немало. И этот чертовски привлекательный Призм в данный момент был обнажён по пояс, бесстыдно провоцируя своего бывшего тюремщика. Возможно ли теперь разобраться, кто из них тюремщик, а кто заключённый? У них были сложные отношения. Они ругались в пух и прах чуть ли не каждую встречу, Касперский восемь раз швырял Призма в карантинную клетку, и все восемь раз Призм выходил оттуда тем или иным способом – либо сидя на полу и не реагируя ни на что неделями, либо теряя терпение и продолжая ссору, при этом карантинные прозрачные стенки вовсе не были помехой. Порой Призм просто соблазнял Касперского, устраивая медленный стриптиз и ни капли не стесняясь ни своего тела, ни своих действий, что обычно срабатывало стопроцентно, и антивирус уже через пару минут швырял победно ухмыляющегося вируса на кровать. Можно было подумать, что Призм обладает полновесной властью вертеть Касперским так, как он хочет, но сам вирус знал, что это только видимость, и он очень хорошо это чувствовал. Касперский обладал такой же невероятной властью над Призмом, просто не в его характере было пользоваться ею, и дело было даже не в способности бросить в клетку карантина или уничтожить в любой момент... Что бы Касперский ни делал, Призм часто ловил себя на мысли, что наблюдает за ним, тянется к нему, стремится прикоснуться хоть ненадолго, и не всегда отдаёт себе отчёт в том, зачем он это делает. Зайти со спины и плавно помассировать плечи, когда Касперский работает за письменным столом, огладить бёдра, когда тот стоит у висящей на стене схемы маршрутизации, провоцирующе запустить руку под ремень его брюк и тут же получить по пальцам точным шлепком. Загородить собой дверной проём из спальни в кабинет, вынуждая Касперского отодвигать его с дороги... Призм даже не сразу заметил за собой такое, а когда заметил, был в жуткой ярости и исчез на несколько недель, пытаясь справиться со своей оскорблённой гордостью – он терпеть не мог над собой никакого контроля, даже если его берут в плен собственные эмоции! Однако этот уход не закончился ничем, чего и следовало ожидать. Даже ухитрившись пробраться на одну из слабо защищённых систем и учинив там полный б

Это был очередной визит Файерфокса к Касперскому – как браузер он обязан был очень тесно контактировать с антивирусом, потому что именно через браузеры на компьютер обычно могли попасть многочисленные вирусы. В последнее время, правда, встречи с Касперским превращались в пытку смехом, потому что очень трудно разговаривать с антивирусом в его кабинете о серьёзных вещах и при этом не замечать какие-то странные фырканья, доносящиеся из спальни Касперского. Конечно, они присутствовали не каждый раз, но достаточно часто. Сам Касперский делал вид, что ничего не слышит, впрочем, Файерфокс делал так же, но очень трудно хотя бы не коситься в сторону загадочных звуков и шорохов... Сегодняшняя встреча была просто невыносима, Касперский сам бросал мрачные взгляды на свою спальню и постарался закончить встречу побыстрее, а Файерфокса настолько снедало любопытство, что он едва успел поймать своего ручного зверька-лиса за шкирку, когда тот, одним махом спрыгнув с плеч хозяина, устремился к заветной двери в спальню. Водружая недовольно шипевшего лисёнка обратно на плечи, Файерфокс мило улыбнулся ещё больше помрачневшему антивирусу: — Извини. Ты же знаешь, это практически автономный модуль, я его почти не контролирую... Лисёнок выглядел страшно недовольным, но хозяину перечить не посмел, только смешно морщил мордочку, настороженно поглядывая на Касперского, словно уже планировал снова попытаться улизнуть и всё хорошенько разведать. Файерфокс поспешил откланяться, Касперский проводил его коротким деловым кивком, а когда тот вышел, он наглухо запечатал вход в своё личное пространство, чтобы не было незваных гостей. Аккуратно снял очки, преувеличенно спокойно положил их на столик, глубоко вздохнул... Дверь спальни распахнулась, явив взору антивируса его персональное проклятие – раскованного, ни капельки не смущённого Призма, стройного, с длинной чёрной гривой – назвать эти шикарные пряди просто волосами не поворачивался ни один язык программирования, и взгляд жёлтых глаз хищника был доволен до безобразия. — Кажется, меня сейчас будут наказывать? – от этого голоса, вкрадчивого и насмешливого одновременно, непроизвольно пробегали мурашки по спине, словно цепи алгоритмов передёргивались, стремясь покрепче удержаться друг за друга. Внешне, впрочем, антивирус этого не показал. — Клетка карантина устроит? – Касперский скрестил руки на груди, оглядывая самоуверенного Призма, довольно щурившего глаза. Отлично сложенный, вирус обладал литым гибким телом, обусловленным его сущностью – вредоносным программам положено уметь приспосабливаться, но в то же время силы в этой гибкости тоже было немало. И этот чертовски привлекательный Призм в данный момент был обнажён по пояс, бесстыдно провоцируя своего бывшего тюремщика. Возможно ли теперь разобраться, кто из них тюремщик, а кто заключённый? У них были сложные отношения. Они ругались в пух и прах чуть ли не каждую встречу, Касперский восемь раз швырял Призма в карантинную клетку, и все восемь раз Призм выходил оттуда тем или иным способом – либо сидя на полу и не реагируя ни на что неделями, либо теряя терпение и продолжая ссору, при этом карантинные прозрачные стенки вовсе не были помехой. Порой Призм просто соблазнял Касперского, устраивая медленный стриптиз и ни капли не стесняясь ни своего тела, ни своих действий, что обычно срабатывало стопроцентно, и антивирус уже через пару минут швырял победно ухмыляющегося вируса на кровать. Можно было подумать, что Призм обладает полновесной властью вертеть Касперским так, как он хочет, но сам вирус знал, что это только видимость, и он очень хорошо это чувствовал. Касперский обладал такой же невероятной властью над Призмом, просто не в его характере было пользоваться ею, и дело было даже не в способности бросить в клетку карантина или уничтожить в любой момент... Что бы Касперский ни делал, Призм часто ловил себя на мысли, что наблюдает за ним, тянется к нему, стремится прикоснуться хоть ненадолго, и не всегда отдаёт себе отчёт в том, зачем он это делает. Зайти со спины и плавно помассировать плечи, когда Касперский работает за письменным столом, огладить бёдра, когда тот стоит у висящей на стене схемы маршрутизации, провоцирующе запустить руку под ремень его брюк и тут же получить по пальцам точным шлепком. Загородить собой дверной проём из спальни в кабинет, вынуждая Касперского отодвигать его с дороги... Призм даже не сразу заметил за собой такое, а когда заметил, был в жуткой ярости и исчез на несколько недель, пытаясь справиться со своей оскорблённой гордостью – он терпеть не мог над собой никакого контроля, даже если его берут в плен собственные эмоции! Однако этот уход не закончился ничем, чего и следовало ожидать. Даже ухитрившись пробраться на одну из слабо защищённых систем и учинив там полный беспредел, Призм не почувствовал никакого вкуса к жизни, его тянуло назад, к этому чёртовому антивирусу, формат бы его побрал, и противостоять этому становилось с каждым днём всё более бессмысленно. Призм вернулся. Он всегда возвращался, Касперский не звал его назад, не угрожал, он вообще никак не ограничивал Призма и не пытался не пускать его в интернет, но тем не менее, вирус не был способен окончательно уйти. И снова начинались либо ругань, либо сводящие с констант бесконечные часы в постели, либо и то, и другое, пока хватает силы воли что-то связно говорить. Реже случались мирные разговоры, забавные беседы, философские диспуты или неторопливые ласки исследовательского характера, Призм был потрясающе непредсказуем в плане настроения, и потому за одну встречу могло произойти двадцать противоположных по настроению событий чуть ли не одновременно. В данный момент Призм явно был игриво-насмешлив... — Зачем же сразу грозиться клеткой карантина, — успокаивающе протянул Призм, медленно подходя к Касперскому, всё так же стоящему на месте со сложенными на груди руками. – Подумаешь, пошумел немного... Мне скучно! — Извини, я не обязан тебя развлекать. И так уже вся система на ушах стоит и полнится слухами... Никто ещё даже не помыслил о том, что именно ты устраиваешь свои представления во время моей работы, но предположений уже я наслушался столько, что впору за голову хвататься. — Так прогони меня! – Призм подошёл практически вплотную, он по сравнению с Касперским был более стройный, если не сказать худой, но самоуверенности ему бы хватило на четверых. — Так уйди сам, — дёрнул бровью антивирус в ответ на это. Постоянное общение с Призмом накладывало свой отпечаток, Касперский стал язвителен и чуть менее терпим, вирус же, в свою очередь, стал менее агрессивен. Призм поморщился, но решил не заострять внимание на их отношениях. — Какое предположение лидирует? — В смысле? – Касперскому очень хотелось запустить пальцы в густые чёрные пряди, но он сдерживался. Пока ещё сдерживался. — В смысле, кого они предполагают твоей пассией? — Методом исключения остались только те, кто чаще всего со мной контактирует по работе. Все браузеры, программы для скачивания торрентов, чаты и Файерволл. — Надо же! – Призм фыркнул, на миг отведя взгляд. – Браузеры – это все вместе, что ли? Какой разврат! А Файерволл... Кстати, что-то его я крайне редко вижу, а точнее слышу. Раньше он появлялся чаще. — Он единственный помимо меня знает о тебе, так что ничего удивительного. Для редких встреч он предпочитает приглашать меня в своё личное пространство, а не приходить сюда, как раньше. – Касперский всё-таки запустил пальцы в чёрные волосы Призма, властно провёл по ним, прошёлся пальцами по изящной шее и подбородку, и вирус прикрыл глаза, ощущая, насколько ему приятны эти прикосновения, даже если уже давно стали знакомыми и почти что привычными. У него сегодня точно покладистое настроение... Касперский едва заметно усмехнулся, притягивая Призма к себе и с трудом отделываясь от ощущения, что живёт с какой-то гремучей змеёй, которая то ли пригреется от касаний, то ли укусит и ещё долго будет плеваться ядом. Никто не обещал, что с вирусом, да ещё и таким опасным, будет легко, но Касперский не жаловался. Всё это стоило того. *** Счастье, что ушедший от Касперского Файерфокс ничего происходящего в его офисе не знал, с него хватало слухов, а если бы он ещё и обнаружил, что всё это время там появлялся опаснейший вирус, не уничтоженный и получивший свободный доступ, пусть и только в личное пространство антивируса... Наверное, жизнь Касперского превратилась бы в ад, потому что мало какая программа поняла бы их союз, и хотя ничего существенного они такой мощной программе, как антивирус, противопоставить не смогли бы, но нервы истрепали бы вконец. К счастью, большинству программ, и Файерфоксу в том числе, важнее была тайна, чем её раскрытие, потому что без тайн очень быстро становилось скучно жить. Проходя по привычному протоколу к себе в личное пространство, Файерфокс, наверное, так ничего необычного и не заметил бы, если бы не лис, который внезапно спрыгнул с плеч, вынуждая прекратить движение и обратить внимание на окружающий мир. Если применить человеческие понятия к внутреннему миру компьютера, то система была огромным зданием с массой коридоров и этажей, каждый этаж в теории предназначен для своего типа программ, подвалы – для служебных приложений и драйверов, первый этаж – для базовых системных программ вроде обыкновенного Проводника, и так далее. Конечно, на самом деле программы чаще всего селились туда, куда удобно или куда хотелось, поэтому почти всегда в системе царил этакий мирный бардак... Разумеется, в таком бардаке система работала медленнее обычного, и иногда по команде юзера случалась дефрагментация диска – запускался Дефрагментатор, который проводил тотальную проверку занятых помещений и затем переселял программы с кабинета в кабинет и с этажа на этаж. Это обычно было долго, нудно, шумно и помогало только на время, потому что программы со временем по-тихому перебирались обратно на удобные места или вовсе меняли этаж, потому что старый наскучивал. По коридорам программы без переселения перемещались обычно очень быстро, каждый следовал своим протоколам или обращался через нужную программу-посредник, но если остановиться посреди дороги, можно было оглядеться и понять, рядом с чьим личным пространством окажешься. На сей раз это был один из верхних этажей, где обитал Касперский и ещё несколько профессиональных программ, Файерфокс даже не успел оттуда далеко уйти. Он быстро нашёл взглядом своего лисёнка, который был крайне непослушен сегодня, и пронаблюдал интереснейшую картину – у двери чьего-то личного пространства стояла какая-то программа, на вид худой парень неброской внешности, несмотря на довольно яркий свитер в разноцветную полоску и чёрные штаны с белой каймой у щиколоток. Парень стоял спиной к Файерфоксу, опираясь о дверь обеими руками и практически прижавшись к ней, он глубоко о чём-то задумался, чуть наклонив голову вперёд так, чтобы его растрёпанная чёлка касалась поверхности двери. Волосы у него были вообще-то когда-то аккуратно уложенные, закрывавшие уши и не доходившие до плеч, но сейчас в них явно слишком много раз запускали пальцы, приводя в состояние вороньего гнезда. Но что самое главное, Файерфокс его не знал! Сбежавший лисёнок, тем временем, подбежал к этому незнакомому парню, обошёл его кругом, привлекая его внимание, и осторожно обнюхал на расстоянии, пытаясь определить, что это за программа. Парень тут же рассеянно улыбнулся, присел, протянул лису руку и негромким голосом поздоровался: — Привет. Ты кто? Лисёнок фыркнул и сел перед парнем, не идя на контакт, но и не убегая. Файерфокс же, наблюдая за этой сценой из-за спины незнакомца, слегка усмехнулся: — И тебе привет. Могу задать тот же вопрос! Парень аж на месте подскочил, в мгновение ока обернулся, он совершенно не контролировал эмоциональные импульсы, поэтому на Файерфокса хлынули информативные потоки об испуге, затаённом страхе, почти панике, смешанной, как ни странно, со здоровым любопытством и интересом, но страх был достаточно велик, чтобы незнакомец с трудом взял себя в руки. — Прости, это было неожиданно, — выговорил он, наконец. – Я совсем забыл, что у тебя есть ручной зверёк и посчитал его просто системным модулем... Файерфокс жестом подозвал к себе лиса, подхватил его в прыжке на руки и посадил на своё плечо, разглядывая незнакомую программу – очень даже симпатичный парень, даже и не скажешь, что был напуган, он уже справился с собой и теперь смотрел со сдержанным интересом и вежливостью. Даже на вид он был тихим и милым, что подразумевало приятное общение. — Не извиняйся, ничего страшного не произошло... Тебя недавно установили? Ты кажешься мне смутно-смутно знакомым, не могу вспомнить, прости, — наморщил лоб Файерфокс, но парень совсем не обиделся, улыбнулся в ответ спокойной мягкой улыбкой: — Нет ничего удивительного, что ты не вспомнил, браузеры со мной вообще не контактируют. Я растровый графический редактор Microsoft Paint. Меня никто не устанавливает отдельно, я встроен в систему. Файерфокс склонил голову набок к тёплой спине ручного лиса, недоверчиво улыбнулся: — А что растровый графический редактор тут делает? Будучи непосредственной и довольно простой программой, Пэйнт практически не удерживал эмоций, не получилось это и сейчас. Услышав вопрос, он покраснел. До корней волос, пылали даже уши, и при этом он не мог сказать ни слова. Файерфокс некоторое время удивлённо наблюдал за этим явлением, а потом тихо ахнул: — Только не говори мне, что всё это время с Касперским был ты! Ведь это был ты? Мы всех подозревали, но почти у всех есть алиби, а тебя обычно не видно, и... — Нет! – обрёл дар речи Пэйнт, прерывая браузера. – Я с Касперским даже не знаком! — Но на этом этаже располагается Касперский, и я недавно от него, там опять кто-то резвился в его спальне, пока мы разговаривали... — Разве это дверь Касперского? – задал встречный вопрос Пэйнт, румянец всё никак не желал сходить с его лица и ему очень шёл. Файерфокс только сейчас обратил внимание на то, чьё личное пространство было рядом, а Пэйнт замолк, отводя взгляд и тихо ругая себя за настойчивость. Уж лучше его бы обсуждали в качестве пассии Касперского, это хотя бы неправда... Файерфокс медленно прикрыл глаза, складывая вместе нужные логические цепочки: — Adobe Photoshop. Личное пространство Фотошопа и его дизайн-студия. А ты у нас парень не промах, запросы у тебя немалые – профессиональная программа! — Прекрати, пожалуйста, — тихо, но твёрдо попросил Пэйнт, по-прежнему смотря куда-то в стену. Файерфокс тут же унял веселье, непринуждённо сел у стены рядом с дверью и рассеянно почесал лисёнка за ухом. — Прости, не удержался. Можно личный вопрос? Пэйнт вздохнул, тоже сел на пол, прислонился спиной к двери личного пространства Фотошопа и ответил: — Задавай. — Фотошоп знает об этом? — Нет. – Тон у Пэйнта был обречённым, точно поползут слухи, но, с другой стороны, он так давно ни с кем не делился своими переживаниями, что ему становилось легче от этого разговора. — Но как такое возможно? Я ещё не успел упомянуть Фотошоп, а ты уже краснеешь, словно иконка Оперы! Как можно не догадаться? Пэйнт взглянул на Файерфокса неожиданно серьёзно, по-взрослому и даже как-то горько: — Для того, чтобы догадываться, надо хотя бы заметить моё существование. Файерфокс был не из тех программ, которые немедленно начнут утешать или пожалеют, потому он на эту фразу только фыркнул: — А вот это уже в твоих руках. Если всю жизнь прятаться да вот так у дверей вздыхать, то нечего удивляться, что тебя не замечают. — Ты общался с Фотошопом? – задал встречный вопрос Пэйнт. Он хоть и был довольно тихой программой, инициативу в беседе не терял. Файерфокс на миг задумался: — Пару раз приходилось по работе контактировать. Совершенно нормальный и серьёзный, спокойный, как все профессиональные программы. — Ключевые слова «по работе», — вздохнул Пэйнт, снова переводя взгляд на стену напротив. – Он трудоголик, создаёт шедевры один за другим, ему некогда даже поздороваться, не то что нормально пообщаться. Я ничего не могу ему дать, у меня слишком примитивные алгоритмы рисования, простая палитра красок и очень мало функций. Он совершенно справедливо меня не замечает. — Уничижением делу не поможешь, — философски заметил Файерфокс. – Программа – это не только набор полезных функций. Инет, например, тоже далеко не идеал в плане удобства и полезных свойств... — Но ты его любишь? – Пэйнт спросил это почти с надеждой, словно положительный ответ давал ему призрачный шанс наладить отношения с Фотошопом. Файерфокс усмехнулся, искоса глянул на него: — А ты быстро оправился, парень, уже не желаешь заключить себя в бесконечный цикл от стыда? — Я... – Пэйнт вздохнул. – Это был не стыд. Просто если расползутся слухи и Фотошоп узнает о моих чувствах, я потеряю даже то малое, что имею, он начнёт намеренно меня сторониться, это вполне в его характере. — Откуда ты знаешь, каков его характер, если не общался с ним дольше пары обменных реплик-импульсов? Пэйнт бросил на Лиса короткий взгляд, спокойно ответил: — Потому что я наблюдал за ним. Об эту фразу разбились все дальнейшие аргументы Файерфокса, он честно себе признался, что у Пэйнта это не просто минутное увлечение. Графический редактор сказал о своих наблюдениях так спокойно, почти печально, что не оставалось сомнений – это всё серьёзно. Файерфокс лично не верил в любовь с первого взгляда, уж скорее он поверил бы в любовь, родившуюся из ненависти, но рядом с ним в качестве живого доказательства сидел спокойный и уравновешенный Пэйнт, полностью осознающий своё положение. Ему, конечно, не хватало решимости, но чувства его явно были сильны. — Тогда ты должен хоть как-то действовать, — после небольшой паузы заключил браузер, но Пэйнт остановил его решительным импульсом: — Не надо мне помогать. Не надо решать мои проблемы. Я рассказал тебе обо всём не для этой цели, а затем, чтобы ты понял: это мой выбор – так жить. Поэтому, если можешь, сохрани наш разговор в тайне, я не хотел бы, чтобы поползли слухи, а рано или поздно они дойдут до Фотошопа. Файерфокс усмехнулся, подумал и кивнул: — Ладно, уговорил. Знаешь, а ты симпатичная программа, зря прячешься и не появляешься ни на каких общих встречах. Уверен, многие были бы рады с тобой пообщаться! — Прекрати, — смутился Пэйнт, махнув рукой, – я совершенно не... Дверь личного пространства Фотошопа внезапно распахнулась, Пэйнт от неожиданности едва не упал внутрь, но успел рвануться прочь, практически исчезая с этого этажа здания. Фотошоп, появившийся на пороге, недоумённо моргнул, что-то заметив краем глаза, затем обнаружил Файерфокса и поднял брови: — Ты ко мне? Я заметил несколько обменных импульсов речи... Файерфокс окончательно убедился, что Пэйнт был прав: Фотошоп действительно не замечает ничего вокруг, если это не касается его работы. Даже сейчас он почти успел застать Пэйнта, но тут же забыл об этом, да и на голоса рядом со своим личным пространством он обратил внимание далеко не сразу, а Файерфокс с Пэйнтом уже давно разговаривали и совершенно не скрывались, благо из личного пространства можно разве что заметить сам факт разговора, но не подслушать его. Фотошоп был красив. Длинные светлые волосы перехвачены короткой лентой у основания шеи и спускаются чуть ниже лопаток, вьющаяся чёлка сдерживается небольшим беретом из тех, что носят художники, на горле был небрежно повязан тонкий шарф, руки слегка перепачканы красками. Тонкие черты лица придавали ему аристократический вид, пушистые ресницы делали задумчивый взгляд очень выразительным. Да, Файерфокс в чём-то даже понимал Пэйнта, но ведь внешность – это ещё не всё. Что же Пэйнт узнал о его характере, наблюдая за ним? — Я разговаривал со своим лисом, — пояснил Файерфокс, поднимаясь. – Извини, если помешал работать. Я уже ухожу. Пожав плечами, Фотошоп отступил, собираясь закрыть дверь личного пространства, помедлил чуть, словно засомневался в логичности происходящего, но не стал задумываться и запечатал вход. Файерфокс же направился к себе, не пробуя связаться с Пэйнтом: что-то ему подсказывало, что он и так его ещё не раз встретит. Браузер оказался абсолютно прав: после следующей встречи с Касперским он намеренно остановился около личного пространства Фотошопа и увидел сидящего рядом с дверью Пэйнта, задумчиво что-то рисующего кистью на небольшом мольберте диаметром максимум в 300 пикселей. Появление Файерфокса Пэйнт заметил, поднял глаза, улыбнулся своей чуть смущённой спокойной улыбкой и вновь вернулся к рисованию. — Ты тут что, каждый день с загрузки до завершения работы? – спросил Файерфокс, иронично вскинув бровь. – А если Фотошоп выходит, ты быстро исчезаешь? Не понимаю я этого! – браузер категорически покачал головой, скрестив руки на груди. Пэйнт упрямо сжал губы в тонкую линию и спокойно сказал: — Это моё личное дело. Файерфокс только вздохнул на это, затем подошёл ближе. — Можно взглянуть? – он указал на мольберт. Пэйнт коротко глянул на браузера, опустил глаза и кивнул. Файерфокс уверенно подошёл, сел рядом, чтобы ему был виден мольберт, и тут же присвистнул: — Ничего себе! И это нарисовано просто одной кистью? На мольберте был изображён огненно-рыжий зверёк, лисёнок Файерфокса, было видно, что изначально он был набросан несколькими штрихами, а потом любовно обведен и раскрашен по точечке. Получилось хоть и не так гладко, как рисует тот же Фотошоп, но очень похоже и, что самое главное, очень живо. Лисёнок на плечах Файерфокса пришёл от картины в буйный восторг, тут же сбежал со своего насеста, подошёл к мольберту, дважды его обежал кругом, даже обнюхал поверхность холста, словно не веря в то, что перед ним рисунок. Пэйнт тихо рассмеялся, Файерфокс тоже не сдержал улыбки, наблюдая за своим непосредственным модулем. Лисёнок же, сообразив, наконец, что это картина и у неё есть художник, переключил своё внимание на Пэйнта и без зазрения совести прыгнул к нему на плечи, безбожно щекоча пушистым хвостом и довольно фыркая ему на ухо. — После такого рисунка ты его любимчик! – усмехнулся Файерфокс, наблюдая за тем, как Пэйнт боится пошевелиться от неожиданно свалившегося на его плечи пушистого зверька. — Я же просто практиковался... ай! – Пэйнт хихикнул, потому что лисёнок слегка куснул его за ухо. – И что мне теперь с ним делать?.. Файерфокс покачал головой: — Ждать, пока ему это надоест! Его ещё никто не рисовал, он, кажется, в восторге от такого внимания к своей персоне... — Разве ты не полностью контролируешь его? – спросил Пэйнт, осторожно поворачивая голову и стараясь не тревожить возившегося на его плечах зверька. Браузер иронично вскинул брови: — Шутишь? И как по-твоему тогда расценивать его поведение, если он под моей командой? Холодный, словно выстуженный кулером голос-импульс со стороны произнёс: — Как знак привязанности, я полагаю. Файерфокс обернулся, встретился взглядом с Интернет Эксплорером, который воплощал собой льдину, принявшую форму человека, во взгляде плескалась бездна высокомерия, хотя за последнее время это высокомерие почти бесследно исчезло из его поведения. И ещё был гнев, очень много гнева, почти что ярости, которую Эксплорер с трудом сдерживал... Пэйнт разом перестал смеяться, быстро поднялся, не обратив внимание на то, что лисёнок в него больно вцепился, чтобы не упасть от резкого движения: — Лису просто понравился рисунок! Эксплорер ядовито усмехнулся: — Можешь ничего не объяснять. – Пачка листов с грохотом приземлилась у ног Файерфокса: — Забирай свои схемы таблиц. Думаю, в дальнейшем тебе хватит помощи твоего нового «друга»! Файерфокс резко встал вслед за Пэйнтом, в глазах мгновенно вспыхнул гнев: — Если это сцена ревности, Нэт, то я впечатлён: делать выводы из автономного модуля – верх глупости! — Значит, мне стоило подождать того, что за этим должно было следовать? – Эксплорер гневно сощурился и отрезал: — С меня хватит! Резкий тонкий звук порванной струны заставил пространство вокруг вздрогнуть, словно от небольшого тектонического толчка – это разорвалась связь между Файерфоксом и Эксплорером по инициативе последнего. — Сволочь, — прошипел Инет напоследок и исчез. Файерфокс малопонятно выругался, пнул стену коридора, сжал руки в кулаки... — Прости, — едва слышно проговорил Пэйнт. — Да ты тут причём! – рыкнул браузер. Вздохнул, взял себя в руки, мрачно скривил рот в усмешке: — Он ревнует меня даже к лишённому разума автономному модулю для мышки, так что прекрати. — Кажется, он был серьёзен, — негромко заметил Пэйнт, пытаясь отцепить от себя лисёнка. Тот, разумеется, по своему обыкновению подчиняться не желал и держался всеми четырьмя лапами за цветастый свитер графического редактора. Файерфокс фыркнул: — В его словах был смысл. Лис хоть и является автономным модулем, но без моей личной симпатии он не действовал бы, что бы ни случилось. Ты мне понравился, — заявил Файерфокс со свойственной ему огненной прямотой. – Думаю, я смогу помочь тебе с Фотошопом. — Мне не нужно... — ...А сейчас прошу меня извинить, — не слушая Пэйнта, продолжил Файерфокс. – Мне пора успокаивать одного весьма нервного и очень злого браузера, который скоро повесит всю систему... Лис! Зверёк поднял мордочку, вопросительно смотря на хозяина. Файерфокс гневно и требовательно повторил почти рыча: — Лис, прекрати! Зверь мгновенно понял, что хозяин не в духе, и потому беспрекословно спрыгнул с Пэйнта и занял законное место на плечах Файерфокса. Браузер тут же исчез, направляясь в личные покои Эксплорера, а Пэйнт остался стоять в одиночестве, сбитый с толку произошедшими событиями. У него была слишком тихая жизнь, чтобы он привык к такого рода встряскам... — Ты что-то хотел? Обернувшись и встретив вопросительный взгляд Фотошопа, Пэйнт покраснел, поспешно подхватил свой мольберт и выдохнул: — Простите, я ошибся этажом! – он тут же исчез. Фотошоп удивлённо посмотрел на пустой коридор, размышляя, что за странные вещи происходят у его дверей и что тут делал этот смутившийся паренёк... *** — Ты?! Пошёл вон! — Эксплорер, ты опять создал глюк из ничего. — Не желаю это слушать! И как ты вообще сюда попал? Я разорвал союз! Файерфокс усмехнулся: — Боюсь, что мы столько раз заключали и разрывали союз, что между нами установилась связь помимо нашей воли, я уже давно это понял. – Он подошёл к Эксплореру, сгрёб за грудки и как следует встряхнул, давая волю своему гневу: — А теперь прекрати устраивать мне сцены, ты бы меня даже к часам на компьютере ревновал, если бы не знал, что они неразумны! Хотя тебя, по-моему, это не останавливает! Эксплорер перехватил руку Файерфокса, толкнул его к стене, как следует ударив: — Хочешь сказать, это был неразумный модуль системы?! Лис, мне это надоело, не ходи вокруг да около и не пытайся ни в чём меня убеждать! Файерфокс мощным рывком оттолкнулся от стены, и через секунду уже Эксплорер был прижат к ней, а Файерфокс почти выкрикнул: — Да выслушаешь ты или нет, гордец чёртов?! Тут у обоих на миг потемнело в глазах, а очнулись они на полу на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Над ними возвышался разгневанный Таск Менеджер, мужчина лет сорока, крепкий и очень, очень сильный. — Ещё раз повесите систему своей дракой, я отключу оба ваших процесса. Это ясно? Файерфокс прошипел ругательство, потирая лоб: голова раскалывалась немилосердно. — Ясно, — буркнул он. Эксплорер, явно пребывая в таком же состоянии, тоже кивнул, и Таск Менеджер исчез, не тратя времени на общение с браузерами. Он не в первый раз их разнимал и ему это порядком надоело. Эксплорер сел на полу, повернулся спиной к стене и с наслаждением откинулся на неё, медленно приводя свои алгоритмические цепочки в порядок: уж кто-кто, а Таск Менеджер знал, как оглушать, а сейчас он ещё и не пожалел сил, так что теперь ни на чём невозможно было толком сконцентрироваться. Файерфокс, тихо прошипев очередное ругательство, покосился на Эксплорера и с трудом оформил импульс речи: — Прежде, чем делать выводы, потрудился бы хоть выслушать. — А тебе есть что сказать? – Инет прикрыл глаза, унимая головную боль. — Мой лис может выказать и личную симпатию отдельно от меня. — То есть, ты этого парня терпеть на самом деле не можешь? Так я и поверил! — Нет, парень мне понравился, — рыкнул Файерфокс. — Так чего же с ним не остался? Боялся, что я буду вам мешать, и потому пытаешься наладить со мной относительно мирные отношения? – Эксплорер презрительно фыркнул, а Файерфокс хлопнул рукой по полу и вспылил: — Потому что люблю я не его, а тебя, идиот с циклами на бэдблоках! Эксплорер, не открывая глаз, поморщился: — Я больше этому не верю. Файерфокс даже не помнил, каким чудом вскочил на ноги и вздёрнул Эксплорера за воротник: — Не смей! Не смей, иначе я... – тут Файерфокс осёкся, потому что Эксплорер открыл глаза, не сдерживая эмоций, среди которых была боль. Помимо гнева, усталости, презрения и почти ненависти была искренняя душевная боль, с которой Эксплорер уже не мог бороться. — Давай просто закончим этот разговор, и ты уйдёшь, — устало произнёс Эксплорер. — Ничего я этому пареньку не сделаю. Кто из нас ещё идиот... Файерфокс медленно разжал пальцы, выпуская воротник Инета, выдохнул, покачал головой, а потом рукой насильно приподнял подбородок Эксплорера, вынуждая того смотреть ему в глаза. — Это был Пэйнт, ревнивец ты мой. Он по уши влюблён в Фотошопа, рядом с чьим личным пространством, кстати, торчит каждый день и пугливо исчезает, если Фотошоп за чем-нибудь выходит. А лису моему просто понравилось то, что Пэйнт его нарисовал, причём очень реалистично. Теперь успокоился? — Фокс, если ты... — Никаких «если». Может, ты не заметил, но я сейчас с тобой, а не с ним. – Файерфокс жёстко усмехнулся, склонил голову набок: — Ты заставил меня понервничать, вспылить, заявиться к тебе вопреки разорванной связи и признаться в любви. Тебе этого мало? Эксплорер едва слышно фыркнул, отводя взгляд, но рука Файерфокса на его подбородке не дала отвернуться и вынудила снова посмотреть на него. — Так что ещё тебе необходимо? – продолжил Файерфокс, наблюдая, как в глазах Эксплорера медленно исчезает та пугающая боль, которая остановила его от необдуманных слов и действий несколько минут назад. — Ты просто невыносим, — ответил, наконец, Эксплорер, отводя руку Файерфокса от своего подбородка и смотря куда-то в сторону, он ощущал себя попавшим в дурацкое положение и теперь не знал, как замять произошедшее. Действительно, уважающий себя Эксплорер, старейший в истории появления браузеров – а ведёт себя как ревнивый мальчишка... — А ты по-прежнему невероятно мил, когда сердишься, — едва заметно усмехнулся Файерфокс и милостиво спас Инета от необходимости подводить итоги погасшего конфликта – он просто его поцеловал, крепко, не давая шансов отстраниться, словно в наказание за устроенную сцену. Впрочем, судя по тому, как быстро и охотно последовал ответ, Инет был совсем не против... — Одного к Пэйнту не отпущу, — заявил Эксплорер после поцелуя, когда смог говорить. Файерфокс улыбнулся многообещающей огненной улыбкой: — Право мной командовать надо заслужить! ...Таск Менеджер, сидя за своим пультом управления процессами, взглянул на график занятости ресурсов компьютера и вздохнул: опять начались небольшие сбои системы, причиной которым было происходящее в личном пространстве Интернет Эксплорера. К счастью, эти сбои не были дракой, скорее, её последствиями, и на них можно было закрыть глаза, что Таск Менеджер и сделал, перенаправляя часть свободных ресурсов и стабилизируя систему. Ох уж эти браузеры... *** Общий канал связи – это всегда было необычно и встряхивало весь компьютер, кто бы ни говорил, потому что обычно это было очень важно. Громкий общий канал связи встряхивал ещё больше. А громкий общий канал связи в четыре утра, когда система ещё дозагружалась... — Доброй загрузки, доброй загрузки всем, господа, и дамы, разумеется, тоже, куда же без них, совсем-совсем никуда, ах, я отвлекаюсь, так всегда происходит, когда я вспоминаю о прекрасной половине вселенной программ... Вы уже догадались, что происходит? Вы вспоминаете мой голос? Призм, поморщившись, приоткрыл глаза и приподнялся, пытаясь понять, откуда идёт этот отвратительно жизнерадостный громкий голос, совершенно ему не знакомый. Рядом обнаружилось тёплое плечо Касперского, который, кстати говоря, не спал, а внимательно просматривал какие-то бумаги прямо в постели, ухитряясь не будить Призма их шелестом. Когда вирус проснулся, Касперский глянул на него через свои аккуратные строгие очки, едва заметно усмехнулся: — Спи, это к тебе не относится. — Кто этот умалишённый придурок, загрызи его мои коллеги?! – Призм плюхнулся обратно на плечо Касперского, отчего тот едва не выронил бумаги, но всё же удержал их. — Сейчас сам скажет, — равнодушно ответил он. Жизнерадостный голос и впрямь продолжал: — Всё ещё гадаете, господа и милые моему сердцу дамы? О, не разочаровывайте меня, неужели я так плохо вам запомнился? — Такого забудешь, — прошипел сквозь зубы Призм, морщась и размышляя, как бы отгородиться от общего канала этой системы. Уходить как-то не тянуло, но и оставаться не было сил. – Касперский, можно я ему сотру в алгоритмах что-нибудь ненужное? Например, способность формировать импульсы речи? Антивирус рассеянно улыбнулся: — Извини, но нельзя. К тому же, эта программа встроена в систему. Голос, между тем, возвестил: — Дефрагментатор к вашим услугам! Для новичков представляюсь полнее – Disk Defragmenter, запускаюсь в разделе Start → Programs → Accessories → System tools, программа, которая предназначена для наведения порядка в системе для того, чтобы она быстрее работала и все рабочие импульсы не теряли времени, пытаясь найти свою цель в дебрях наших электронных джунглей. Те же, кто меня помнит, прошу прощения за настойчивое напоминание – вы же знаете, что появляюсь я достаточно редко и могу быть знаком не всем! Призм окончательно проснулся, сел на кровати, требовательно и раздражённо смотря на Касперского. — А теперь внятно и чётко объясни, зачем этот [censored] переполошил всю систему своим ангельским голоском! Касперский опустил бумаги, посмотрел на вируса, сидевшего на кровати и ни капли не стеснявшегося своей наготы, что наводило на совсем не рабочие мысли. — Ты никогда не слышал о Дефрагментаторе? — Я уничтожаю системы, а не раскуриваю с ними мануал дружбы, — отрезал Призм. — Тогда представь себе, что система – это большое плоское поле, расчерченное на маленькие квадраты, и этих квадратов на поле тысячи. В идеале каждая программа должна селиться на свой блок квадратов и пользоваться только теми ресурсами, которые ей предписаны, тогда система легко взаимодействует с этой программой, потому что знает, где её искать и какими секторами памяти она пользуется. Эти правила, конечно, стараются соблюдать, особенно в начале установки системы, когда ещё довольно просто расселить программы по нужным блокам. Но со временем нужные блоки оказываются заняты чем-то другим, программы селятся не туда, куда надо, а туда, где есть свободное место, кто-то складывает вещи в чужой чулан, потому что лень разобрать свой, кто-то расползается по сотне соседних секторов, тесня их законных владельцев, кто-то вообще перебирается на другую сторону поля, потому что там ему вроде как удобнее... Дефрагментатор обладает властью разогнать программы по своим местам, проверить каждый занятый байт и перенаправить его куда надо, после чего система работает намного быстрее. Во всяком случае, какое-то время, пока программы опять не начнут перебираться с места на место и учинять беспредел на соседних блоках-кластерах. — И что, сейчас как раз начинается это наведение порядка? — Да. Ресурсы системы полностью освобождены для этой цели, Дефрагментатор сначала проанализирует всю систему, что уже затянется на пару часов, а потом возьмётся наводить порядок. И – нет, тебе нельзя уйти, система наглухо заперта, нет никакого взаимодействия с интернетом, Файерволл вынужден запрещать какую-либо активность. Распоряжение юзера. Дефрагментация пойдёт быстрее, если не придётся размещать принятые новые данные и регулировать отправляемые. — Издеваешься?! – Призм чуть только ядом не плевался. – Мало того, что я должен выслушивать его речи по общему каналу, так он ещё и мне правильное место в системе искать будет? Касперский усмехнулся: — Успокойся, тебе ничего не грозит. Во-первых, у тебя нет правильного места в системе, а во-вторых, его полностью устроит то, что ты располагаешься здесь. — Где же твоя параноидальная осторожность? Не боишься, что поползут слухи? – насмешливо прищурился Призм. Касперский поморщился: — Не перебарщивай с сарказмом. Дефрагментатор имеет власть знать всё о каждом байте в системе и хранит столько секретов, что может сделать состояние, продав из них хотя бы одну десятую, так что ещё один его волновать не будет. — Держи его от меня подальше, иначе я за себя не отвечаю! – заявил Призм и, скривившись, прислушался к тому, о чём, тем временем, вещал вышеупомянутый Дефрагментатор. — ...чтобы все программы сделали себе идентификатор, ну, вы же знаете – ваш класс, имя, номера занимаемых отделов памяти, требуемые ресурсы при работе и так далее. Обязательно прикрепите себе этот ярлычок и смиритесь с ним на какое-то время, дорогие программы, мне нужно быстренько сделать ревизию! Те, кого я уже проверил, и все остальные, в принципе, тоже, вы можете архивировать свои вещи и готовиться к переезду, если вы живёте не там, где вам предписано. Те, кто не знает, где им предписано жить, прошу выйти в коридор из своих личных пространств, я скоро пройдусь по всем этажам и всё-всё вам объясню! И снова информация для новичков – начинаю я обычно с верхних этажей, которые заняты профессиональными программами. От общей связи я на время отключаюсь, если я кому-то понадоблюсь, пожалуйста, наберитесь терпения, я обязательно всех выслушаю. Ии-и начали! Наступила благословенная тишина, и Призм облегчённо прикрыл жёлтые глаза: — Наконец-то он заткнулся... Долго этот процесс переселения происходить будет? — Зависит от объёма жёсткого диска и количества информации на нём. У нас полон комп программ и не так много оперативной памяти на всё это действо, так что, возможно, на сутки. Призм молча состроил скептическую мину: в мире, где вся жизнь происходила в виде электрических импульсов, за одну минуту могло случиться многое, и потому сутки для программ являлись почти неделей в человеческом восприятии. — Мог бы и предупредить, что затевается дефрагментация... Касперский это просто проигнорировал: и так было понятно, что никто заранее не знает, когда юзер запустит дефрагментацию и запустит ли вообще, потому что неординарные действия юзера предвидеть трудно. Понятно, что утром он скорее всего проверит почту, запустит какой-то браузер и зайдёт на несколько любимых сайтов за ежедневными обновлениями, а в выходные будет сидеть ночами за какой-нибудь игрой, это всё выяснено опытным путём, но все остальные действия предсказывать сложнее, чем, скажем, погоду. Внезапно хлопнула дверь личного пространства Касперского, раздались уверенные шаги и затем распахнулась дверь спальни, на что вообще-то теоретически не был способен никто, за исключением таких системных программ, как Таск Менеджер. В проёме показался высокий статный молодой человек с буйной шевелюрой в виде длинных крупных светлых локонов, волна волос падала на плечи и красиво там располагалась. Волосы сверху чисто символически прикрывала зелёная шляпа с длинным алым пером, и вся остальная одежда тоже была под франтоватый старый стиль – просторный воротник белой рубашки, волнистой пеной спускавшийся до груди, широкие манжеты, тёмно-зелёный сюртук, остроносые туфли... Не выбивался из образа даже потрёпанный блокнот в его руках формата А4 и замусоленный карандаш. — Мой дорогой Касперский! – довольно возвестил он, взмахнув блокнотом и склонив голову в коротком энергичном кивке, отчего перо в его шляпе чиркнуло по воздуху алую полосу, а золотые кудри встряхнулись и чуть расправились. – Сколько стартов, сколько шат даунов! Ты всё не меняешься... – Дефрагментатор не испытывал ни малейшего дискомфорта, находясь в чужой спальне и общаясь с едва прикрытыми одеялом двумя программами. Касперский открыл рот, но Дефрагментатор уже пристально присмотрелся к Призму, подошёл ближе. – Так-тааак, незнакомец... гибкая структура, очень агрессивное построение защиты... – он протянул руку, намереваясь пощупать плечо Призма, но тот угрожающе клацнул зубами, словно собирался укусить протянутые пальцы. Дефрагментатор руку убрал, задумчиво добавил: — Да-да, весьма и весьма агрессивное... Я не ошибся, ему нет места в системе, так? – он повернулся к Касперскому, наконец-то дав ему возможность говорить. Тот кивнул, восприняв вторжение Дефрагментатора крайне флегматично. — Да, ты не ошибся, это вирус. Он ограничен моим личным пространством и здесь же временно прописан. — Замечательно, ты избавил меня от лишней работы! Теперь насчёт твоих модулей защиты... — Уже отозваны. — ...и проверки... — Занимают строго свои ресурсы. — ...с отчётами... — Готовлю в данный момент. – Касперский махнул пачкой листов, которую держал в руках, и улыбнулся: — Я так рад видеть тебя, что готов сделать всё, чтобы ты поскорее исчез! Дефрагментатор рассмеялся: — О, ну вы посмотрите, мой дорогой Касперский шутит! Обожаю, когда программы шутят... Что ж, очень рад нашему взаимопониманию, ты как всегда отрада для моих переменных! Скоро зайду за документацией и отслежу занятую память, спасибо за внимание, — Дефрагментатор махнул рукой, что-то чёркая в своём блокноте, и захлопнул дверь спальни, не дав ответить Касперскому ни слова. Призм красноречиво покосился ему вслед, не скрывая презрительного скептицизма: — Он всегда такой... такой? Касперский посмеялся, снова принимаясь за бумаги: — Всегда. — С какой радости его вообще слушают? – Призм поднялся с кровати, привычным щелчком пальцев восстанавливая свою любимую одежду – вызывающие кожаные штаны в обтяжку и тонкую безрукавку со шнуровкой на груди. Касперский хмыкнул: — Не обманывайся его манерностью, он очень силён и умеет пользоваться своими ресурсами. От него невозможно что-то утаить, его нельзя ослушаться и его совершенно нереально переспорить, так что лучшая модель поведения – со всем соглашаться. А ещё лучше заранее подготовить всё, что ему необходимо, как я делаю сейчас, и тогда оставшееся время дефрагментации можно просто спокойно переждать, пока он разбирается с другими программами. Дефрагментатор ещё может выслушать какие-либо просьбы и даже их выполнит, если ему нетрудно это сделать и если это не противоречит его правилам, а в остальном это совершенно непрошибаемая программа. — Прелестно, — хмыкнул Призм в ответ. – Только его визитов мне не хватало для полного счастья... — А визитов и не будет, — ответил Касперский, поднимаясь, создавая себе одежду и проходя в кабинет. – Он только ближе к концу дефрагментации зайдёт перепроверить мои отчёты. Я слишком устал от общения с ним в прошлом и сейчас сделал всё, чтобы он быстро оставил меня в покое. И он это ценит, будь уверен. – Бросая бумаги на стол, Касперский усмехнулся, гадая, насколько мало времени Призму понадобится, чтобы понять, что в их ситуации вынужденного заточения единственным источником развлечений являлись они сами. А если вдобавок вспомнить, что Дефрагментатор придёт ещё очень нескоро... Через пять минут Призм уже полностью завладел вниманием антивируса, устроившись перед ним на его рабочем столе и откровенно соблазняя его даже будучи одетым, просто своим поведением и позой. Заметив, что Касперский тут же забыл об отчётах, Призм рассмеялся: — Что, нравится? Ответом ему был рывок за шнуровку, затем тихий треск от пробежавшего электрического импульса, и безрукавка исчезает совсем, растерзанная в клочья безымянных байтов. Удар о стену, болезненный, но между ними нет вежливости, они вообще кровные враги... — Какое рвение! – Призм закинул руки на плечи антивируса, улыбнулся хищной и довольной улыбкой: — Вы собрались меня уничтожать, господин антивирус? — На сей раз просто прекратить твои выходки, — усмехается Касперский в ответ, внезапно меняя своё решение и отступая от Призма так, чтобы руки вируса соскользнули с его плеч, не дотягиваясь. Призм, немедленно вспыхнув от гнева, рывком притягивает Касперского к себе, в последний момент разворачивая его, чтобы тот оказался на его месте, прижатый спиной к стене. Касперский дёргается, но вирус впивается ему в губы резким пьянящим поцелуем, бесцеремонно вжимаясь бёдрами и недвусмысленно показывая, чего он хочет от Касперского. Даже не хочет, куда там, он требует! Приходит очередь Касперского мысленно усмехаться, и он поддаётся, во всяком случае так какое-то время кажется, потому что он отвечает на требовательный поцелуй, с силой проводит руками по литым мышцам бедёр вируса и прижимает его к себе ещё теснее, словно позволяя делать с собой всё, что заблагорассудится. Призм довольно шипит в паузе между поцелуями, разрывает одежду Касперского, не тратя время на то, чтобы её снять нормально, толкает его на кровать, сам садится сверху... Касперский знает, что Призму нельзя давать волю, увлечённый и распалённый вирус уже не раз пытался оказаться сверху в их невероятном, полном тёмной страсти сплавлении, но антивирус этого непреклонно не позволял. И сейчас, когда Призм оседлал его, он прекратил разыгрывать подчинение и крепкими руками сдвинул бёдра Призма ближе к себе, чтобы тот ощутил самый главный и чувствительный к слиянию алгоритм... Призм на миг пренебрежительно усмехнулся этому нежеланию антивируса быть в пассивном положении, но сам он давно для себя уже всё решил и отступать было выше его сил. Приподняв свои бёдра, Призм с размаху насадился на Касперского, упираясь ладонями ему в живот, от вспыхнувших внутри невероятных ощущений пальцы сжались, оставляя на коже Касперского отчётливые царапины, мир перед глазами мерк, теряя краски, оставалось только безумное желание, растущее с каждым движением. Призм пытался задать свой темп, но руки Касперского, без остановки блуждающие по великолепно сложенному телу Призма, при любом самовольстве спускались на его бёдра и крепко сжимали их, задавая нужный ритм. Призм ненавидел этот контроль, ненавидел себя за то, что позволял его, но в то же время он был пленником этих шикарных ощущений, за них он готов был добровольно раз за разом подчиняться и получал от этого неслыханное наслаждение. Это было сложно и просто одновременно – выгибаться, с рычащим хриплым стоном удовольствия насаживаться в такт заданному ритму и в то же время смотреть на Касперского с истинно королевским повелением, этим взглядом обещая страшные кары, если тот вздумает остановиться. Призм был словно создан из противоречий, но Касперский прекрасно понимал его и знал, что никто во всём электронном мире не подходит ему так, как этот вирус. А потом Призм на миг сцепил зубы, резко наклонился, почти упал на Касперского, крепко поцеловал, прикусил его нижнюю губу, делая несколько инстинктивных финальных движений бёдрами – и мысли стёрлись, сметённые мучительной волной наслаждения от полного и бескомпромиссного единения. Систему, как и следовало ожидать, тряхнуло, пошли мелкие сбои из-за сильной и непредсказуемо скачкообразной занятости ресурсов, но так как это происходило далеко не в первый раз, мало кто обратил на это внимание. Только Файерволл, собиравшийся постучать в дверь личного пространства Касперского, едва не потерял равновесие от сбоев и передумал туда заходить, решив подождать хотя бы пару минут... — Ты так и не отучился кусаться, — отдышавшись, лениво проговорил Касперский, лизнув свою губу и чувствуя на языке металлический привкус повреждённых байтов. Призм, чьё прерывистое дыхание ощущалось на плече, отчётливо усмехнулся и так же лениво ответил: — Не понимаю, с какого бэдблока я вообще должен от чего-то отучаться. — Ну, — задумчиво протянул Касперский, — я тебя приручаю уже почти три месяца, а результатов почти нет... Призм подавился смехом и блаженно прикрыл глаза: — Приручаешь ты, как же. Ты какими-то непотребствами занимаешься, а не приручением. — Каков вирус, таковы и методы приручения. — Смотри, как бы я тебя самого не приручил... этими методами! — Да ты этим частенько занимаешься, разве что безуспешно. Но продолжай пытаться, вполне возможно, что у тебя получится... – Касперского прервал стук в дверь его личного пространства и ровный голос Файерволла: — Каспер, извини за беспокойство, это срочно. Антивирус тут же сдвинул Призма с себя на кровать, поднялся и вернул себе одежду, зная, что по пустякам Файерволл его беспокоить не будет, тем более прекрасно зная, что значат хаотичные небольшие сбои в системе. — Заходи, — пригласил он его, выходя из спальни в рабочий кабинет. Файерволл вошёл, держась предельно невозмутимо и по-деловому, сразу заявил о проблеме: — Мой модуль Anti-Spyware обнаружил одну очень подозрительную программу, которая требует твоей проверки. Для начала просмотри этот отчёт и скажи, что ты об этом думаешь. – Файерволл протянул пачку бумаг Касперскому, и тот немедленно углубился в их изучение. Тем временем из спальни вышел Призм, до пояса обнажённый, что было исключительно в демонстративных целях, поскольку программы могли мгновенно создавать себе одежду и то, что Призм «не успел» одеться до конца, было невозможно. — А передо мной извинишься за беспокойство? – улыбнулся он, хищно и довольно коварно посматривая на Файерволла. Вирус ещё не вполне определился, как относиться к нему – с одной стороны, Файерволл выделил ему отдельный канал и вообще вызывал невольное уважение, а с другой он был тем, кто по определению был сильнее вируса и способен был контролировать его уходы и возвращения на эту систему, а контроля над собой Призм не любил. Касперский не в счёт, там была гораздо более сложная и неоднозначная ситуация. В целом получалось, что Призм вёл себя с Файерволлом провоцирующе и довольно агрессивно, но никогда не пересекал определённой черты, что, кажется, Файерволла вполне устраивало. — Нет. – Ответ был короток, Файерволл даже не посмотрел в его сторону. — Ревнуешь? – протянул Призм, довольно усмехаясь. Файерволл повернулся, ничего не выражающим взглядом посмотрел на вируса и холодно спросил: — А это необходимо? Призм раздражённо дёрнул бровью: с этим типом было совершенно невозможно спорить! Даже сейчас, получив удар по одному из самых уязвимых мест в своих эмоциях, Файерволл обернул вопрос о ревности в совершенно неопределённую форму: то ли нет необходимости ревновать, потому что Призм ничего не значит для Касперского, то ли нет необходимости ревновать, потому что сам Файерволл уже ничего не чувствует к Касперскому, то ли ревность вообще абсурдное предположение в их ситуации... Сам Гейтс не разберётся! — Хочешь сказать, что Касперский тебе уже безразличен? Быстро же ты остыл! – Призма злила спокойная уверенность в себе, которая всегда была присуща Файерволлу, и это провоцировало его на атаку. Однако намечающийся поединок быстро прекратил Касперский: — Призм, не городи рандомной чуши. Я понимаю, что тебе очень хочется устроить сцену ревности, но не Файерволлу же! Он мой друг и никогда не собирался становиться чем-то большим, так что выбери другую цель. И желательно не сейчас, я занят. Призм пристально смотрел на Файерволла, следя за реакцией на слова Касперского, но всё, что было, это чуть сильнее сжавшиеся пальцы на бумагах, и только. Призм с присущей ему противоречивостью настроений сейчас невольно восхитился этой программой: такое потрясающее самообладание уже не впервые вызывало уважение даже у него, уничтожающего системы вируса, который вообще не должен уважать программы защиты. Впрочем, любить тоже не должен. И заниматься всякими непотребствами, угу. И всё же Файерволл не был так спокоен, как казался, поскольку он явно поспешил расправиться с бумагами как можно скорее и вышел, оставляя прекратившего насмешки Призма и Касперского вновь наедине. Из-за уважения, вызванного самообладанием Файерволла, Призм снова и снова не поднимал тему его отношения к антивирусу. В конце концов, ему с Касперским и так было нескучно вместе, а Файерволл всё равно был ему не соперник... Ни Касперский, ни Призм не подозревали, что самообладание Файерволла могло спасать его внешне, но оно совершенно не могло помочь, когда он оставался наедине с собой. Уже долгое время с тех пор, как появился Призм, Файерволл пытался справиться со своими чувствами, но не мог, потому что одно дело любить одинокого Касперского, который видел в нём самого близкого человека, пусть и друга, и совсем другое – видеть, как для Касперского самым близким становится кто-то другой, и этот кто-то другой вдобавок довольствуется вовсе не только дружбой антивируса... Сегодняшнее заявление Касперского не было великой новостью, но очень больно ранило. Файерволл так устал и вымотался от своих эмоций, с которыми не мог совладать, что сейчас едва не заключал свои алгоритмы в депрессивный цикл, и только осознание того, что это почти на девяносто процентов снизит его работоспособность, останавливало его. Наконец, поняв, что время ничего не решит, и напомнив себе, что у Призма и Касперского всё серьёзно и надолго, Файерволл принял решение и вышел в интернет, направляясь к одному из самых известных личностей во всей сети – Гуглу. Хотя Файерволл не был браузером, в интернете он бывал частенько, в основном обновлялся и просматривал последние компьютерные новости, с Гуглом он также был знаком и уже как-то пользовался его услугами. Дельные советы, данные однажды Интернет Эксплорером по составлению запросов, помогли ему быстро освоиться и не быть заваленным с ног до головы кипой абстрактных и неточных ссылок при каждом поиске. Однако сейчас была немного другая ситуация... Файерволл долгое время стоял в огромном зале Гугла и даже ничего не спрашивал, просто бездумно разглядывал рабочих, сновавших по лестницам к нужным отделам высоченных стеллажей, вскидывал взгляд наверх, пытаясь разглядеть потолок, теряющийся где-то далеко так же, как и стены, а затем отстранённо разглядывал самого Гугла, который, как всегда, сидел за своим письменным столом, с колоссальной скоростью что-то помечая, сортируя, молча отдавая подопечным, создавая и удаляя. Гугл не обращал на очередного просителя никакого внимания, тем более, что Файерволл молчал, и занимался своей работой, двигаясь так быстро, что даже очертания его лица слегка размывались, не давая точно рассмотреть его. Наконец, Файерволл вздохнул, вспомнил Касперского и чётко спокойно запросил: — Как избавиться от неразделённой любви? Гугл, почти не прерываясь, взмахнул рукой, бросая на Файерволла мимолётный взгляд и тут же переводя его на бумаги, но что-то его остановило, и он отвлёкся от дел, снова поднимая глаза. Целых четыре секунды он смотрел в глаза Файерволлу, что было неслыханно – Гугл работал настолько быстро, что могло быть проблемой выговорить запрос, но уж никак не получить ответ. Лицо его обрело чёткость – на вид довольно молод, хотя трудно было определить точнее, и совсем не зауряден, такую внешность запомнишь навсегда, хотя ничего очень необычного в ней не было. Возможно, слишком глубоко посаженые глаза, слишком строгий нос и плотно сжатый рот создавали ощущение какой-то неправильности во внешности, красавцем он не был, но и непривлекательным его назвать было трудно. Четыре секунды контакта взглядов – и на пятой секунде Гугл вновь уткнулся в свои бумаги, а на пол перед Файерволлом спланировал один-единственный листик бумаги с указанной ссылкой. Одной ссылкой. Файерволл в некотором шоке поднял лист, пытаясь понять, что это значит: сформировал он свой запрос довольно просто, почти что топорно, тема была тоже отнюдь не нова, и на него должна была выдаться уйма ссылок, сотни, тысячи, они должны были возвышаться горами над Файерволлом или вообще засыпать его с головой, если не попытаться похоронить заживо. Почему выдалась только одна? С некоторой опаской посматривая на совершенно забывшего о его присутствии Гугла, Файерволл исчез, отправившись по указанному адресу. Интернет хоть и был похож на вселенную программ, существовавшую на каждом компьютере, но всё же жил по абсолютно своим законам, и сайты не являлись программами-личностями. Скорее, сайты были помещениями, абсолютно уникальными по своей сути и духу, а вот какого типа были эти помещения и каков был их хозяин, обычно выяснялось при прямом общении. Создаваясь, сайты заранее определялись с размерами и типом помещения – будет это небольшой склад или большой портал знакомств, лента новостей или сайт, посвящённый какой-то игре, а после этого уже формировалось всё остальное. Сайты были сложнее программ, потому что не были постоянными, они вечно перестраивались, менялись, терялись, забывались и вновь развивались, при таком постоянном потоке изменений невозможно быть статичным. В итоге сайт, бывший вначале небольшим залом-архивом и встречавший гостей приветливой девушкой-информатором может превратиться в большое помещение, разделённое на несколько больших архивов-секций и с двадцатью серьёзными профессионалами, которые работают с гостями вместо одной девушки. Впрочем, этот сайт с таким же успехом мог стать опустевшей комнатой, где не будет ни души, и если кто-то заглянет туда, то ему придётся только самому искать на полках что-то нужное ему, отмахиваясь от двухлетней паутины и сдувая с полок пыль. Только самые большие или просто очень яркие сайты, постоянно развивающиеся и поддерживающиеся, могли иметь свой неповторимый облик и характер, что позволяло сформироваться личности, которую можно было назвать разумной сутью сайта. К таким, например, относился Гугл, обладавший своей личностью и способный самостоятельно принимать решения. Однако сайты оставались в большинстве своём просто комнатами, где максимум встретит мелкий служащий с дежурной улыбкой и немного поможет освоиться, неординарные личности встречались редко. Перейдя по странной одинокой ссылке, данной Гуглом, Файерволл попал как раз на такой сайт, где уже некому было встречать посетителей, да и комнатка сама была небольшая. Впрочем, у неё был приятный дизайн – плавные и не режущие глаз цвета, однородный фон стен без раздражающих картинок и надписей, уютно горела лампа на маленьком столике, а рядом стояло даже на вид удобное мягкое кресло. Помимо кресла, столика и лампы в комнате больше ничего не было, но она была достаточно просторной и в то же время достаточно небольшой, чтобы чувствовать себя комфортно. Уютный сайт, вот только хозяина тут давно нет, хотя он точно был, и с первого взгляда можно было сказать, что здесь жила одна из тех самых неординарных личностей, с которыми общаться одно удовольствие. Зачем Гугл послал его сюда? Решив не торопиться, Файерволл сел в удобное кресло и только сейчас обратил внимание на большую книгу, лежавшую раскрытой на столике, она была исписана от руки, но запись обрывалась на середине страницы. Рядом лежало перо, уже начавшее покрываться пылью времени... Файерволл понял, что это когда-то был чей-то журнал в интернете, дневник, или блог, как его ещё называют, но он был самодельным и не имел отношения к крупным сайтам блогов в интернете, имеющим свою неповторимую личность. Кто бы ни создавал этот дневник, он явно делал всё с нуля, простенько, но со вкусом. Сожалея об отсутствии хорошего поиска по записям сайта, Файерволл наугад листнул книгу назад, читая первую попавшуюся запись – они по большей части были короткими. Я давно заметил, что, влюбившись, часто превращаюсь то в беззаботного мальчишку, то в дряхлого старца, придавленного к земле грузом переживаний и тяжёлых, неподъёмных эмоций. Сегодня я был мальчишкой, наслаждаясь его обществом и без зазрения совести играя с ним... В такие моменты я не жалею, что вообще испытываю такие чувства, даже зная, что потом снова буду мучиться от своей безответной любви. Любовь стоит того, чтобы ждать, так, кажется, поётся в одной старой песне? Может, я сейчас наивный оптимист, но сегодня я готов надеяться, что всё-таки дождусь своей любви. Файерволл сдвинул брови: вопрос о том, почему его запрос привёл сюда, отпадал. Но почему ссылка была выдана только одна и только сюда? Для интереса он листнул книгу вперёд, почти дойдя то того места, где записи обрывались. А она красива. Золотые кудри, заразительный смех, улыбчивые глаза, доверчивые движения... И боже мой, что начинается, когда она шутит – у неё великолепное чувство юмора! Я нисколько на неё не обижен, я почти люблю её за ту непосредственность и улыбки, что она так щедро дарит окружающим. Она подходит ему. А я предсказуемо встречаюсь с ним всё реже и реже. Будь рядом с ним хоть сам ангел небесный, мне всё равно тяжело это видеть, даже если он счастлив. Нахмурившись, Файерволл листнул до конца, читая последнюю запись. Она уже не содержала конкретного смысла и была скорее лиричной. Как жаль. Я всё же люблю печаль, она приходит так спокойно и тихо, даже не замечаешь её поначалу. Жаль. Я заплатил свою цену за это спокойствие и теперь получаю его сполна. «Ты платишь за песню полной луною Как иные платят звонкой монетой, Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою, Но может тебя, но может тебя, но может, тебя И на свете нету...» Ещё немного полистав, Файерволл решительно захлопнул книгу и поднялся с кресла. У него возникли вполне закономерные вопросы, которые он намеревался прояснить. Зал Гугла встретил его обычным шуршанием бумаг и едва слышным говором переговаривающихся служащих. Какое-то время изучая не замечающего его Гугла, Файерволл решительно спросил, словно создавая запрос: — Что это было? Такой запрос мог бы стать ему вполне приличной бумажной могилкой от обилия ссылок, но Файерволл рассчитал правильно – Гугл воспринял вопрос лично. Он остановил свою беспрерывную работу, посмотрел на Файерволла своим ничего не выражающим взглядом, а потом неожиданно заговорил: — Как ты считаешь сам? У него был звучный, хороший голос, вот только говорил он очень быстро и намеренно сдерживался, чтобы его речь была чётко различима. Видимо, он во всём привык торопиться, потому и медленная речь от него требовала определённых усилий. Однако, Гугл, прервавший работу и лично заговоривший с программой – это было что-то совершенно не вписывающееся ни в какие рамки... — Не надо быть гением, чтобы догадаться, что я попал на сайт, где описывается такая же проблема, как у меня. Но почему именно он и ни одной другой ссылки? — Они тебе не помогут. – Гугл чуть склонил голову набок, и несмотря на некоторую странность его речи, слова не казались механически произнесёнными, Гугл был вполне живым и внимательным собеседником, разве что говорил быстрее обычных обменных импульсов. — Почему? Гугл секунду подумал. — Опиши, какое впечатление на тебя произвёл тот сайт. — Но с чего ты взял, что мне нужно именно это?.. – Файерволл был в абсолютном замешательстве. Гугл пожал плечами – быстрое, почти незаметное глазу движение. — У меня было бесчисленное количество встреч с самыми разными личностями. Я научился многое понимать с полувзгляда. – Он повторил: — Опиши впечатление от сайта. На сей раз задумался Файерволл. Странный вообще это был разговор – программа, которая чаще всего находится в режиме обучения, постоянно задавая вопросы, и крупнейший сайт, привыкший постоянно на всё подряд отвечать. — Там было уютно. Приятно. Записи не так давно оборвались, так что даже не слишком заметно, что сайт брошен, там думали о посетителях и любили их. Гугл повертел в пальцах карандаш, очень простой и приземлённый жест, что сразу прибавило ему естественности. — Ты говоришь в прошедшем времени. Что сейчас? И что ждёт этот сайт в будущем? Файерволл озадаченно посмотрел в ответ, и Гугл пояснил чётче: — Он будет окончательно заброшен и превратится в пыльное старое место, хотя когда-то у этого места был замечательный хозяин. Он тоже хотел избавиться от неразделённой любви. — Ты хочешь сказать, что мне надо мучиться дальше? – в тоне Файерволла против его воли проскользнул сарказм. Гугл так добр! — Нет. Файерволл снова был озадачен. Гугл отложил карандаш в сторону, переплёл пальцы между собой, теперь локти и мизинцы рук касались поверхности стола. — Твои эмоции берут верх над логическими цепочками. – Гугл, казалось, объяснял охотно, но возникали трудности с формулировкой фраз. – Тот сайт... он совершил очень большую ошибку, он потерялся в своём избраннике. Он не отделял его от себя. Он практически считал себя и избранника одним целым. И когда избранник перестал принадлежать его миру, тот исчез сам, уверенный, что если не существует их как одного целого, значит, не существует и его. Файерволл в изумлении смотрел на Гугла, начиная понимать, что тот хотел сказать. Медленно он произнёс, мысля вслух: — Но был я на сайте его одного... Не их двоих как целого. Сайт – его творение. — Потому что он всегда был способен творить. – В глазах Гугла мелькнуло что-то, похожее на удовлетворение: — Он ещё на многое способен в одиночку. Надо не забывать о своём чувстве, надо отпустить его с миром и жить дальше. Может быть, однажды к тебе заглянет гость, который встретит не пустую комнату, а тебя, и это будет самым важным для него. И для тебя тоже. А тех, кто просто заглянет и уйдёт, что-то приобретя, будет ещё больше. Файерволл молча смотрел на Гугла, не опровергая его слова. Поисковик говорил в довольно странной манере, но его вполне можно было понимать, тем более если иметь такое желание. «Не забыть о своём чувстве, а отпустить его и жить дальше»? Тот уютный, но пустой сайт произвёл на Файерволла немалое впечатление, и было понятно, о чём говорил Гугл. И даже стало немного понятно, почему он вообще заговорил: Файерволл не относился к числу несерьёзных программ, решивших заключить себя в депрессивный цикл, неуравновешенным он тоже не был, он вообще являлся очень сильной личностью. Но даже сильные личности бывают не правы и многого могут не знать. А во многом они бывают такими болванами... Гугл не предлагал забыть Касперского, да и это невозможно, иначе он бы давно уже перестал мучиться. Он предлагал отделить себя от Касперского, не считать себя с ним единым целым из-за безответного чувства, и тогда мир переставал рушиться, ведь всегда оставался ещё сам Файерволл... А это вообще-то уже было немало. Файерволл осторожно, не слишком явно, но вне всяких сомнений благодарно улыбнулся Гуглу, эта улыбка заменила много речевых импульсов, показывая, что Файерволл понял его правильно. И Гугл, обычно вообще не проявлявший никаких эмоций, улыбнулся ему в ответ. *** — Доброй загрузки, приятно познакомиться, Файерфокс, и с тобой тоже, маленький автономный модуль, рад вас видеть! – Дефрагментатор зашёл в личное пространство Файерфокса так легко, словно для него не существовало запретов. Файерфокс, к счастью, был готов к такой бесцеремонности, так как Эксплорер ему успел всё объяснить, и теперь они оба спешно разбирали заваленный записями кэша огромный шкаф с кучей полок. Хуже всего было то, что из-за их сожительства теперь было очень трудно понять, где кэшированные записи одного браузера, а где – другого, они давно уже перепутали их и не особо беспокоились по этому поводу. Кто же знал, что начнётся проверка! Дефрагментатор, едва увидев, чем заняты браузеры, выразительно покачал головой: — Нет-нет, и не просите, вы можете общаться друг с другом, ходить в гости, да хоть исходники друг у друга изучать, но не работать на одной площади. Вы понимаете, что творится с ресурсами системы, когда запрашивается интернет-страница? Да любой сигнал заблудится у вас в записной книжке, не то что в этом шкафу! — Всё сделаем, — мрачно пообещал Эксплорер, оглушительно чихая от пыли, взметнувшейся со стопки запомненных паролей. – Это будет долгий день... — Дефрагментатор, у меня просьба, — решительно заявил Файерфокс, пользуясь небольшой паузой и возможностью высказаться. Тот махнул рукой, направляясь к двери: — Никаких лишних ресурсов, даже таким симпатичным модулям, как ваш хвостатый друг! Я не делаю исключений даже для прекрасных дам, ах, какое счастье, что они на меня не обижаются... Надеюсь, Опера встретит меня так же любезно, как в прошлый раз! — Это не по поводу ресурсов, — нечеловечески быстро выговорил Файерфокс, пока Дефрагментатор не исчез за дверью. Он приостановился, обернулся, качнулось алое перо на шляпе. — В чём дело? — Это касается одного очень простого графического редактора... Интернет Эксплорер, стащив очередную пачку записей кэша с полки шкафа на рабочий стол, мельком усмехнулся, слушая разговор Файерфокса с Дефрагментатором. Он уже не жалел об устроенной тогда сцене ревности, учитывая то, каким было примирение; вдобавок, теперь у них появилась новая тема для обсуждения, а это очень ценилось на компьютере, который не слишком баловал программы интересными событиями. *** Пэйнт поприветствовал Дефрагментатора небольшой доброжелательной улыбкой, по опыту зная, что говорить вслух совершенно бесполезно. Все программы, установленные вместе с системой, уже сталкивались с Дефрагментатором и потому были готовы к его замашкам. Дефрагментатор Пэйнта не разочаровал: — Доброй загрузки, ты у нас графический редактор, так? У меня просто голова кругом, скоро совсем перестану соображать, медиаплейеры заговорят до полусмерти кого угодно, у них совершеннейший бардак в их плейлистах и ссылках на файлы, к которым они обращаются... Так, о чём это я? Ах да, графический редактор, Пэйнт. Как у тебя с ресурсами памяти? Аккуратно положив в стакан кисточку, которой дорисовывал огненно-рыжего лисёнка, Пэйнт ответил: — Как всегда всё в порядке. Мне никогда не нужно много ресурсов, да и комнатка у меня совсем маленькая. — Отлично, это значит, что ты сможешь быстро заархивировать свои вещи. Даю тебе минуту, управишься? — Но... зачем? Я год за годом тихо здесь живу, и ни разу не было никаких проблем... – Пэйнт был в искреннем недоумении. Дефрагментатор махнул рукой: — Мне надо переоборудовать весь этаж, здесь теряется слишком много сигналов системы. К сожалению, для этого мне надо освободить его от программ, поэтому ты временно поживёшь в другом месте. – Дефрагментатор, ещё не успев договорить, уже что-то записывал в свой потрёпанный блокнот, с которого только чудом не сыпались обрывки байтов. – Так, ты у нас растровый графический редактор? Отлично, значит, поживёшь у Фотошопа. — Поживёшь у... что?! – ахнул Пэйнт, теряя дар речи. Дефрагментатор, не отвлекаясь от заметок, состроил знающую мину: — Он ведь тоже растровый графический редактор, так что уживётесь. Ничего, пропишешься на верхних этажах да с ресурсами, выделенными Фотошопу, ещё и обратно возвращаться не захочешь! Так, у тебя что, ещё не собраны вещи? Давай-давай, торопись, у меня просто масса дел, ты себе даже представить не можешь, сколько всего мне надо переделать за такое малое количество времени! — Но... но... Как я буду жить у Фотошопа? Это то же самое, что сравнивать солнце и свечу! – кажется, Пэйнт тихо запаниковал. Дефрагментатор неожиданно внимательно глянул на него, отвлекаясь от своих записей, и с едва заметной понимающей усмешкой заметил: — Зато свеча может то, чего не может солнце. Например, светить ночью. Ты не согласен? Пэйнт ошарашено смотрел на Дефрагментатора, не в силах даже возразить и судорожно соображая, что эта фраза должна значить, а тот словно уже и забыл, что только что говорил, снова чиркнул что-то в блокноте и заявил уже более сурово: — Собирайся и не замедляй процесс дефрагментации! Кто бы мог подумать, что такая компактная и крошечная программа займёт больше моего времени, чем Делфи... Словно во сне Пэйнт послал запрос на ревизию своих вещей, получил ответ от замученного дефрагментаторской суетой архиватора, и вскоре он с парой небольших чемоданов уже стоял на верхнем этаже здания системы перед дверью, знакомой до последнего бита, в которую он так ни разу и не решился постучать. Сейчас за него это сделал Дефрагментатор – точнее, он не стучал, он просто распахнул заветное личное пространство Фотошопа настежь и подтолкнул застывшего на пороге Пэйнта внутрь, не оставляя ему выбора. Редактор пребывал в состоянии шока и слабо соображал, что происходит... Очень просторное пространство, просто невозможно просторное и одновременно уютное. Чувствовалось, что здесь живёт настоящий талантливый дизайнер с массой оперативной памяти, которая позволяла поддерживать эти апартаменты. Пол цвета светлого дерева, такие же светлые стены, несколько мольбертов, уютный диванчик в углу с журнальным столиком, аккуратный шкаф, рабочая платформа рядом с мольбертами, где разложено бесчисленное количество инструментов... Фотошоп отвлёкся от рисовки одной из своих картин, обернулся на звук распахивающейся двери, рассеянно улыбнулся: — Добро пожаловать, Пэйнт. Располагайся где хочешь, я создам тебе любую мебель, у меня достаточно оперативной памяти. — Да, располагайся, — подтвердил Дефрагментатор, — только, боюсь, отдельную комнату тебе создать не получится, ресурсы системы пока на вес золота в микросхемах, и потому я надеюсь, что вы не будете ссориться, это очень негативно влияет на оперативную память! А теперь прошу меня извинить, у меня масса дел, мне вообще давно стоило бы обзаводиться помощниками... – В своей манере не дожидаясь ответа, он просто вышел, закрыв за собой дверь. Пэйнт остался наедине с Фотошопом, совершенно не готовый к этой встрече и тем более к совместному сожительству. Фотошоп, мечта многих лет Пэйнта, был совершенством – изящная фигура, волнистые мягкие волосы, выразительный взгляд, длинные густые ресницы, спокойные движения с едва заметной грацией, проявление художественного вкуса во всём, что он делал или создавал. Он был недосягаемой мечтой, солнцем, которое можешь видеть и до которого никогда не дотянуться... — Не стой, пожалуйста, у порога, проходи, — пригласил его Фотошоп, словно и не замечая растерянности Пэйнта. Отложив кисть, он подошёл ближе: — Тебе помочь распаковать вещи? — Нет-нет, я сам! – чересчур резко выдохнул Пэйнт, вцепившись в ручку своего чемодана, созданного как самораспаковывающийся архив. Если Фотошоп увидит его незамысловатые рисунки, Пэйнт просто умрёт от стыда! — Как хочешь, — пожал плечами Фотошоп, снова берясь за кисть. – Если нужна будет помощь, говори. – Он продолжил что-то вырисовывать на холсте, предпочитая больше не настаивать на общении. Пэйнт беззвучно обругал себя и тихонько поставил два чемодана в один из углов комнаты, пытаясь сообразить, как сделать так, чтобы его простенькие рисунки не увидел Фотошоп. Так опозориться перед профессиональной программой! Пэйнт настолько сильно задумался, что не сразу понял, что объект его безответных чувств стоит прямо напротив него в двух шагах с изучающим взглядом и полуулыбкой на губах. Осознав это, Пэйнт вздрогнул, опустил взгляд, ругая себя за невнимательность и малодушие, а Фотошоп улыбнулся шире: — Хорошо, я понял. Ты стесняешься, не привык к общению и всё такое. Тогда давай сделаем так... – Фотошоп взмахом руки создал небольшую ширму, образовывавшую угол в форме буквы «г», тонкую, но плотную, и установил в углу так, чтобы образовался небольшой личный закуток с узким входом. Ширма была высотой в человеческий рост, а так как потолки были очень высокие, света вполне хватало. Второй взмах руки – и тумбочка, стоявшая в другом конце зала, исчезла, все вещи из неё сложились аккуратной стопкой на пол, и освобождённый от них предмет мебели через мгновение стоял уже рядом с чемоданами Пэйнта. Точно так же освободился один из шкафов, затем был перенесён журнальный столик и кресло. — Ну вот, теперь получше. Я сюда входить не буду, так что можешь расслабиться и распаковываться так, как тебе удобнее. — Но там же были твои вещи! – от эмоций Пэйнт забыл, что не мог говорить из-за смущения. Фотошоп пожал плечами: — Ну они же никуда не делись, верно? Не беспокойся, я без проблем верну их обратно, если понадобится. К сожалению, у меня не хватает ресурсов создать тебе собственную мебель, поэтому поживём пока так. – Улыбка была под стать аристократически красивому лицу, и Фотошоп вышел из своеобразной небольшой комнаты, милосердно давая Пэйнту отойти от пережитого. Принимаясь за незаконченную картину, Фотошоп удовлетворённо услышал, как Пэйнт за ширмой тихонько завозился, распаковывая вещи и наконец-то устраиваясь. Это ж надо быть таким застенчивым! Что ж, Фотошоп был не из назойливых, а Пэйнт настолько старался быть незаметным, что точно не способен помешать работе. Совершенно без определённых событий прошёл почти весь день – по человеческим меркам это был всего час, но жизнь программ текла по своим электронным законам. Пэйнт тихо и аккуратно расположил вещи и даже осмелел настолько, что принялся потихоньку дорисовывать лисёнка Файерфокса, правда, поставил мольберт так, чтобы его было не видно со стороны входа. Под конец дня Пэйнт почувствовал себя измотанным, сказывалось нервное напряжение и общее ограничение оперативной памяти, установленное из-за дефрагментации. Ему надо было передохнуть, а ещё лучше поспать, потому что до рестарта, который снимает всю усталость и придаёт сил, было ещё далеко, дефрагментация шла полным ходом. И Пэйнт бы устроился спать на кресле, которое ему было выделено, но Фотошоп, видимо, угадал его намерения, потому что отложил кисть, подошёл к новоявленному жилищу Пэйнта и негромко постучал по ширме: — Я надеюсь, ты не вздумал там спать? У тебя на кресле во всех циклах бегины с эндами перепутаются, кресло ужасно неудобное! Здесь есть спальня. Я пока останусь здесь, можешь располагаться там. – Фотошоп, не ожидая ответа, направился к одному из оставшихся в его распоряжении шкафов и едва заметно улыбнулся, услышав тихое «спасибо». Пэйнт, оказывается, очень мил, кто бы мог подумать! Пользуясь тем, что Фотошоп пока оставался в главном зале, Пэйнт тихо вышел, нашёл взглядом дверь в спальню и проскользнул в неё, затворив за собой. Сделал пару шагов, огляделся и замер, ощущая, как щёки вспыхивают ярким румянцем... Кровать в спальне была одна. Через минуту в спальню, предварительно постучавшись, заглянул Фотошоп, пронаблюдал ступор покрасневшего Пэйнта и вздохнул, делая несколько спокойных шагов к кровати. — Я должен был догадаться, что тебя смущали слухи о моей ориентации, — произнёс он, обернувшись и поймав взгляд Пэйнта. – Неудобно получилось... Прости. Проясню этот вопрос сразу: да, слухи правдивы, но я ни при каких обстоятельствах не собираюсь никого принуждать. Если тебе неприятно, я могу попробовать поговорить с Дефрагментатором... Пэйнт огромным усилием воли опомнился, ошалело глянул на Фотошопа и отрицательно помотал головой: — Нет... Нет, всё в порядке. Я... даже не слышал никаких слухов. – «И сейчас даже боюсь поверить в сказанное тобой!» — панически пронеслось у него в голове. — Не слышал? – казалось, Фотошоп удивился. – Что ж, теперь знаешь. Но я никогда не действую первым, это исключает вероятность возникновения неприятных инцидентов, особенно с теми, кто не приемлет подобных отношений. Даже если этот кто-то весьма мил! – предоставив Пэйнту самому решать, к чему это было сказано, Фотошоп завершил тему: — То, что кровать у нас в единственном числе, совершенно вылетело у меня из головы... Свободных ресурсов, конечно, не дождаться. Подожди-ка, — Фотошоп вышел обратно в зал, коротким импульсом уничтожил уютный диванчик, после чего вернулся и быстро, пока освободившиеся ресурсы не занял кто-нибудь другой, переделал один диван в два более узких, придвинув их к противоположным стенкам комнаты. Между ними было расстояние максимум в шаг, но оно хотя бы было. — Вот, — заключил профессиональный графический редактор, указывая на один из диванов. – Теперь, я надеюсь, проблема решена. И... пусть тебя не беспокоят мои предпочтения. Я бы не хотел, чтобы ты начал опасаться меня, это сильно напрягает. Пэйнт почувствовал, что к шоковому состоянию тоже можно привыкнуть, и если раньше он от известия нетрадиционных предпочтений Фотошопа вообще повис бы как процесс, наверное, то сейчас он смог только изумиться и смутиться. И даже способен разговаривать! — Нет, меня это не беспокоит... Прости, мне просто надо отдохнуть, я очень плохо соображаю. – Пэйнт осторожно поднял взгляд на Фотошопа, тот несколько тревожно всмотрелся в его лицо, но, видимо, был слегка успокоен увиденным. — Конечно. Отдыхай, я приду через пару минут. – Фотошоп вышел, и Пэйнту ничего не оставалось, кроме как юркнуть под одеяло одной из кроватей, пытаясь расслабиться и перестать думать. Кто бы мог предположить, что про Фотошопа ходят такие слухи! Пэйнт вроде бы знал всё, что было известно о его жизни, и ничего подобного он не слышал... Когда Фотошоп едва слышно постучал в дверь и зашёл, Пэйнт старательно притворился спящим, насильно замедляя работу своих алгоритмов, чтобы не выдать себя. Похоже, Фотошоп поверил, потому что он, какое-то время постояв посреди комнаты, устроился на своей кровати и через некоторое время уснул. Сон Фотошопа был очевиден – вместе с ним, казалось, уснуло и всё личное пространство, краски потускнели, поблёкли, установился полумрак, который трудно было с чем-то спутать, и Пэйнт смог по-настоящему расслабиться. Но заснуть он так и не смог. Промучившись примерно половину программной «ночи», Пэйнт осторожно поднялся и на некоторое время замер над кроватью Фотошопа, зачарованный увиденным. Профессиональный редактор спал совершенно бесхитростно и одновременно соблазнительно, тонкие черты лица смягчились, мягкие волосы разметались по подушке, дыхание было ровным, без скачков и перебоев, одна рука свисала с кровати, тонкое запястье белело в полумраке... Едва слышно вздохнув, Пэйнт вышел из спальни, опасаясь, что засмотрится и потом никак не объяснит Фотошопу свой интерес, если тот проснётся. Зал даже в полумраке не потерял своей теплоты и очарования, Пэйнт с удовольствием прошёлся по нему, едва заметно касаясь стен кончиками пальцев, словно общаясь с этим местом. С интересом рассмотрел все инструменты Фотошопа, разложенные в определённом порядке на его рабочей платформе в виде длинного низкого и узкого стола, взглянул на незаконченный мольберт... Завистливо вздохнул, в полном восторге разглядывая этот шедевр. На рисунке был изображён летящий прямо на зрителя крупный волк, а верхом на нём сидел лёгкий и быстрый эльф, на скаку прицелившийся из лука в кого-то слева от зрителя за краем холста, не видно было даже толком его лица, настолько сильно он прижался к холке волка для выстрела. Позади необычного всадника парой штрихов были изображены ещё волки, вокруг зеленел лес, вдали высился шпиль какой-то башни... Хотя картина была не дорисована, она была мастерски выписана и явно претендовала на звание настоящего произведения компьютерного искусства. Проблема была в фоне – на него Фотошоп пока что явно просто не обращал особого внимания, и в морде волка, почти не было передано выражение его глаз. Фотошоп несколько раз переделывал эти глаза, но так и не пришёл к окончательному результату, что сейчас расстраивало общую картину, словно бы царапая взгляд. Пэйнт задумчиво разглядывал этот недостаток, чувствуя, что разгадка неудачи скрывается где-то рядом, буквально в двух шагах, но трудно уловить, где именно. Не поленившись, Пэйнт сходил в свою импровизированную комнатку, взглянул на холст с лисёнком, где ему как-то удались глаза, сравнил с глазами волка и внезапно едва не подскочил от радости: вот оно! Не задумываясь, Пэйнт схватил кисть, макнул в чёрный цвет и несколькими точками выправил взгляд волка. Получилось зернисто, конечно, Пэйнт не умел рисовать плавно, но зато волк на картине словно обрёл жизнь... И только сейчас до Пэйнта дошло, что же он натворил. Он вмешался в работу Фотошопа! Он, имеющий в распоряжении только двадцать восемь основных цветов и топорную кисть, рисующую по принципу есть пиксель – нет пикселя! От испуга он чуть не выронил свою кисточку, краска с неё могла бы перепачкать весь пол, а он и так натворил достаточно дел... Дрожащими пальцами он стиснул кисточку, затем отнёс к себе в закуток и снова подошёл к картине всадника на волке. Нет, всё-таки это выглядит ужасно, картина вся состояла из мягких переливов и чёткие точки просто бросаются в глаза! К сожалению, стирать Пэйнт умел тоже очень топорно и сделал бы ещё хуже – были бы белые дыры, за это Фотошоп его, наверное, испепелил бы на месте... Пэйнт с надеждой посмотрел на разложенные рядом инструменты Фотошопа, но тут же вынужден был забыть о своей идее: он в жизни не разберётся, что из этого как работает. Было, конечно, что-то знакомое, вроде пипетки, но что означало, к примеру, что-то, похожее на пластырь, ему в голову прийти не могло. Заклеивать неудачные штрихи на холсте, что ли? Ну и чушь ему лезет в голову. Не иначе как от страха... Остаток ночи Пэйнт провёл кошмарно, мучаясь от содеянного и представляя себе реакцию Фотошопа одну страшнее другой. Заснул он только под утро, ни капли не отдохнув. Проснулся он от тихого шороха, шагов и звука открывающейся двери – это вышел из спальни Фотошоп. Ночные страхи хлынули на Пэйнта с новой силой, он с трудом подавил желание накрыться одеялом с головой, словно это могло его спасти. Конечно же, такой отличный художник как Фотошоп сразу же увидит тот кошмар, который он ночью содеял, не подумав... Оставалось надеяться, что это можно будет легко исправить, у Фотошопа должно получиться. Стремительные шаги в спальню прозвучали похоронным маршем, в дверях показался Фотошоп с совершенно неопределённым, почти отрешённым выражением лица. — Это ты сделал? Пэйнт просто смотрел на Фотошопа и не мог заставить себя сказать ни слова. Фотошоп нетерпеливо махнул рукой назад, в сторону своей картины, и конкретизировал вопрос: — Там, на картине – это ты дорисовал волку глаза? Стыд в Пэйнте наконец-то пересилил страх, и он густо покраснел, опуская взгляд. Это было красноречивее любых слов... Фотошоп вообще ничего не сказал, он просто исчез из проёма, даже не закрыв дверь и оставив Пэйнта в некотором недоумении. Что произошло? Через минут двадцать Пэйнт всё-таки решился встать с кровати, имея в голове план тихо проскользнуть в свой закуток и сидеть там безвылазно до тех пор, пока Дефрагментатор не закончит свою тотальную проверку. Осторожно показавшись в проёме двери, Пэйнт с облегчением увидел Фотошопа, стоящего у своей картины с волком и что-то увлечённо рисующего. Кажется, армагеддона не будет, Фотошоп, по всей видимости, сможет исправить самодеятельность Пэйнта... День прошёл так же спокойно, как и предыдущий, Пэйнт вёл себя тише мыши, а Фотошоп увлечённо рисовал, забыв про всё на свете. Под вечер Пэйнт устроился на кресле, собираясь дремать всю ночь, но Фотошоп, закончив работать над картиной, снова легко постучал в перегородку: — Эй, на кресле за сегодняшний день удобнее не стало! Твоя кровать всё ещё в спальне, — и направился в спальню сам. Пэйнт был так рад, что Фотошоп с ним заговорил как ни в чём не бывало, что даже забыл ответить ему, и Фотошоп, не дождавшись ответа, так и скрылся в спальне, а затем через минут десять краски личного пространства начали выцветать, сигнализируя о том, что его хозяин засыпает. Когда полумрак сгустился, Пэйнт отважился зайти в спальню, украдкой полюбовался спящим Фотошопом, но прежде чем ложиться на свою кровать, он вернулся в зал и взглянул на картину. Увиденное повергло его в шок: Фотошоп не убрал его самовольную редакцию, только аккуратно размыл края и словно бы вписал эту дорисовку в общую концепцию. Волк выглядел как живой, словно сейчас выпрыгнет из картины... Пэйнт всё смотрел и смотрел на холст, не веря своему счастью и развеивая все свои страхи: Фотошоп на него не сердится, наоборот, он отлично использовал то, что пытался изобразить Пэйнт. А то, что профессиональный редактор целый день молчал, обуславливалось всего лишь тем, что он работал над картиной! Кстати, об этой работе: лес на фоне явно обрёл более чёткие очертания и был практически закончен, большего тут и не требовалось, под ноги волку теперь стелилась старая каменистая дорога, кое-где поросшая травой, а над лесом запылали отблески заката. Однако теперь смутно царапало взгляд что-то другое... Пэйнт смотрел на картину и так, и этак, а потом наконец понял: стрела, наложенная на тетиву у эльфа, была какой-то ненастоящей, словно не хватало чего-то важного и простого. Поломав голову, Пэйнт догадался: не хватало белого отблеска, придающего объём, и тени от эльфа, падающей на часть стрелы, без этого стрела получалась словно бы наклеенной на холст. Пэйнт помялся перед картиной, дёрнулся было за кистями, потом остановил себя – опять он будет картину портить, и так уже чудом пронесло! Но всё же Пэйнт сходил за своими инструментами и быстро, пока сумасшедшинка, толкавшая его на необдуманные действия, не пропала, чёткими белыми точечками дорисовал отблеск и создал тень от эльфа, падающую на часть стрелы. И снова ему тут же показалось, что он всё испортил, слишком выделялись его художества на фоне общих красивых переливов картины, но на сей раз помимо закономерного нервного страха Пэйнт испытывал ещё и затаённое и захватывающее дух любопытство: что же сделает Фотошоп? В конце концов, такого шанса, как сейчас, у Пэйнта не представится больше никогда, дефрагментация сама по себе большая редкость, а уж временное выселение программ с целого этажа и вовсе исключительное явление, так что Пэйнт всю жизнь бы жалел потом, что не попробовал. Впрочем, эти мысли хоть и были правильными, но ему помогали слабо, Пэйнт через пять минут уже снова ругал себя, убрал кисти подальше и отправился спать, мечтая о том, чтобы посреди ночи пришёл Дефрагментатор и забрал его отсюда, пока Фотошоп ещё не увидел этих каракуль на своей шикарной картине. Промучившись ещё дольше, чем в прошлый раз, Пэйнт крепко заснул под утро, а проснулся почти в полдень, когда Фотошоп уже давно встал. С большим трудом заставив себя подняться, Пэйнт осторожно выглянул в зал и с облегчением слегка расслабился: Фотошоп снова обнаружился у холста, увлечённо рисующий. — Доброе утро, — приветливо поприветствовал Пэйнта художник, на миг отвлёкшись от картины и затем вновь принявшись что-то доделывать. Пэйнт счастливо улыбнулся: — Доброе утро! Настроение у Пэйнта поднялось, и хотя он этот день тоже так и не рискнул выйти из своей комнатки и потревожить Фотошопа, он ждал вечера с нетерпением. Что же Фотошоп сделал на этот раз? Определённо редактор не сердился на Пэйнта, это само по себе было способно окрылить, но ещё интереснее была картина. Ну когда же Фотошоп отправится спать? Лёгкий стук по ширме, наконец, прекратил долгое ожидание Пэйнта, и на спокойное «я ложусь и тебе советую!» он даже смог ответить «спокойной ночи». Дождавшись, пока Фотошоп скроется в спальне и всё личное пространство погрузится в полумрак, Пэйнт вышел из-за своей ширмы и быстрым шагом направился к картине. Невероятно! Художества Пэйнта и в этот раз были только подправлены и размыты, чтобы вписаться в общую концепцию картины, но не стёрты и не убраны, как он ожидал. Пэйнт беззвучно счастливо рассмеялся: пусть даже это было несколько точек, но Фотошоп посчитал его нововведения достойными того, чтобы красоваться на этой шикарной картине, это не могло не радовать! Заново оглядев картину, Пэйнт заметил ещё один недочёт, на сей раз сильно бросавшийся в глаза – плащ за спиной эльфа хоть и развевался весьма естественно, но ему точно не хватало игры света и теней на его складках, буквально нарочито не хватало, Фотошоп несколько раз пытался это поправить, но безуспешно. Пэйнт снова помялся у картины, пытаясь внять голосу разума, и почти уже решился идти спать, но не утерпел и сбегал за своими кистями. Ну ведь Фотошоп его не ругал же за предыдущие вмешательства, правда? И картину никуда не убрал, и вообще... Пэйнт, чувствуя, как в пальцах бьётся вдохновение, аккуратными точками нанёс контур белых отблесков, затем нанёс рядом зелёный оттенок чуть светлее плаща, рисуя так, как привык и как мог – просто хорошо рассчитанными точками. — Слева тоже чуть добавь, — проговорили сзади. — Угу, — на автомате согласился Пэйнт, занося кисть, а затем вздрогнул и шарахнулся от холста к стене так поспешно, словно ему грозила смертная казнь за своё рисование. Бледный от испуга, Пэйнт увидел Фотошопа, стоявшего в проёме двери спальни, в комнате при этом по-прежнему царил сонный полумрак. — Но как...? – едва слышно выдохнул Пэйнт. Фотошоп усмехнулся: — Личное пространство полностью контролируется создателем, разве нет? Вот я и создал видимость сна... Пэйнт, что бы ты сейчас ни думал, ты отлично рисуешь. Точнее, не так: ты обладаешь отличным художественным вкусом и ухитряешься его реализовать даже такими примитивными инструментами, которые есть у тебя в наличии. – Фотошоп сощурился, зал немедленно «проснулся», набрал мощность свет под потолком, хорошо освещая картину. – Смотри, — он подошёл к холсту, выбрал какой-то из своих инструментов, аккуратно подправил края нарисованных бликов Пэйнта, а потом парой движений размыл чёткие пиксели так, что они стали казаться частью рисунка. – Видишь? Пэйнт, так до конца и не веря в происходящее, отступил от картины на шаг: — Но это сделал ты, а не я! Я просто... извини, я... – под взглядом внимательно слушающего Фотошопа Пэйнт совсем смутился и замолчал. Вздохнув, Фотошоп улыбнулся: — Ладно, тогда попробуем вот так, — он взмахнул рукой, и ширма, отгораживающая подобие личного пространства Пэйнта, исчезла, тот даже ахнуть не успел. – Тебе она не нужна, — ответил Фотошоп на немой растерянный вопрос Пэйнта. – Ты отлично рисуешь, и тебе нечего скрывать. Скажи мне лучше, как ты догадался, что на стреле надо блик нарисовать, я долго ломал голову и так и не додумался до этого. Пэйнт несмело бросил взгляд на всадника, ещё не оправившись от шока и удивления. Фотошоп терпеливо добавил: — Пэйнт, я серьёзно. Я не издеваюсь и не пытаюсь таким изощрённым способом тебе отомстить, я действительно считаю, что у тебя замечательный художественный вкус и просто не хватает нормальных инструментов. А с этой стрелой у тебя вообще отлично получилось, ты ухватил суть с одного взгляда, а я просто чувствовал, что в стреле что-то неправильно, но не знал, как это исправить. Так что перестань испуганно моргать, это выглядит невероятно мило, но такими темпами я дождусь ответа только к утру... Тот немедленно упёр взгляд в пол, но Фотошоп терпеливо ждал, и Пэйнт, наконец, несмело сказал: — Я... мне просто показалось, что стрела словно наклеена. Ей словно бы не хватает... живости, что ли. Объёма, наверное. Реалистичности. – Пэйнт говорил медленно и немного сбивчиво, но всё же говорил. — А почему именно блик? – в вопросе Фотошопа было просто весёлое любопытство, и Пэйнту стало немного легче, он даже смог поднять голову и один раз быстро взглянуть на картину. — Стрела казалась слишком тёмной... Однотонной. Я подумал, что её оживит что-то другого цвета, покажет объём... А блик просто придумался сам. – Пэйнт понимал, что его речь похожа на ответ первоклассника, не выучившего урок, но Фотошоп, казалось, не замечал этого. — А тень тебе как пришла в голову? – Фотошоп оценивающе посмотрел на картину, и Пэйнт едва заметно перевёл дух: кажется, и правда всё обошлось. — Я всегда стараюсь проверять тени. – Он ответил более связно, потому что перестал так нервничать. – Лучше даже переборщить, чем не дорисовать их. Рисунок получается неестественным... Фотошоп бросил на него весёлый взгляд: — Ну вот, а ты говоришь, что оно само придумалось! Пэйнт снова смутился, но в этом смущении уже не было такой большой доли страха. Куда там страху – в нём рождалось ликование, его заметили, его скромный талант так высоко оценили! И кто оценил – Фотошоп! — Как думаешь, что ещё в этой картине надо подправить? Пэйнт протестующе вскинул руки: — Я не... — Да брось, — отмахнулся Фотошоп, — я всего лишь спросил твоего совета. Ну так что стоит подправить? Какое-то время изучая картину, Пэйнт, набравшись смелости, осторожно заметил: — Вот тут... тень от волка на дороге. Мне кажется, стоит добавить немного цвета, тени не бывает без цветного оттенка... Слово за слово Пэйнт раскрепощался, поощряемый Фотошопом, и через полчаса он уже вовсю обсуждал картину, звонко смеялся, раскрасневшийся и невероятно похорошевший. Ему, наверное, никогда в жизни не было так хорошо и легко, он раскрылся, делясь своими наблюдениями и опытом, которые копил день за днём, восхищался талантом Фотошопа, активно предлагал массу вариантов мелкой коррекции... Замолк он только тогда, когда почувствовал, что, несмотря на душевный подъём, у него сонно закрываются глаза и он начинает отключаться даже стоя. Уже слабо соображающий, он был уверенным и осторожным движением за плечи направлен в спальню, где был уложен в постель и накрыт одеялом, после чего Пэйнт ничего не помнил даже смутно. Проснулся он снова ближе к полудню, Фотошопа в кровати напротив не было. Испугавшись, что ему просто приснился замечательный сон, Пэйнт подскочил на месте, выглянул в зал, увидел Фотошопа, стоявшего у всё той же картины... — Доброе утро, — тихо и осторожно поздоровался он. Фотошоп обернулся: — Добрый день тогда уже! Иди сюда, полюбуйся, я решил не ложиться и сразу подправить то, что мы вчера обсуждали. Видишь? Пэйнт счастливо улыбнулся, ощущая себя на седьмом уровне сетевого протокола от счастья. *** Жаль, что всё хорошее быстро кончается. Пэйнт прожил четыре самых лучших дня в своей жизни, с утра до поздней ночи общаясь с Фотошопом, наслаждаясь его комментариями, рассказами и ненавязчивыми усмешками, они успели полностью закончить картину с эльфом верхом на волке, и Фотошоп сказал, что ему теперь жаль отдавать эту работу, он рисовал её на заказ от совсем недавно установленной на систему онлайн-игры Magic The Gathering, по-простому МТГ. Эльф, оказывается, был одной из карт в этой игре... Фотошоп очень мило общался с Пэйнтом, подшучивал над его стеснительностью, показал ему множество других своих картин и просмотрел также коллекцию Пэйнта. Какие это были чудные дни, время летело просто невероятно быстро... А на пятый день, когда Фотошоп отсыпался после ночного рисования на пару с Пэйнтом, а сам Пэйнт тихо мастерил один эскиз на своём холсте, в личном пространстве Фотошопа объявился нежданный гость. Он распахнул двери так же легко, как это делал Дефрагментатор, только он был, кажется, ещё увереннее, хоть и менее болтлив, и сразу же возвестил с порога: — Фотошоп, принимай гостей! Пэйнт недоумённо поднял голову, оглядывая гостя, и встретил в ответ такой же удивлённо-изучающий взгляд. — Постоялец? Тогда прошу прощения за вторжение, я думал, Фотошоп один! Что для него, в общем-то, характерно... А где он сам? — Он спит, — ответил Пэйнт, с первого взгляда ощущая парадоксальную неприязнь к этому красавцу. А он действительно был красив – очень похож на Фотошопа аристократичностью черт, но более мужественный и словно бы чёткий, что безумно привлекало. Светло-рыжие прямые волосы обрамляли лицо длинными неровными прядями до ключиц, придавая ему несколько дьявольский и без сомнения чарующий вид. Майка, чёрные штаны, на бёдрах перехваченные ремнём, высокие сапоги без каблуков и длинная, чуть ниже колен, накидка тёмно-оранжевого цвета довершали картину уверенного в себе Казановы, у которого никогда нет отбоя в поклонниках. Что же эта программа здесь делает? Незнакомец присмотрелся к Пэйнту, улыбнулся: — А ты сторожишь его покой? Пэйнт, чувствуя, как на щеках расцветает предательский румянец, гневно нахмурился: — Не понимаю, какое вам до этого дело. — Мне? – незнакомец фыркнул, прошёл в зал, затем ладонью громко постучал в дверь спальни: — Фотошоп, я знаю, ты там! Не прячься! Через пару секунд дверь распахнулась, показался сонный и очаровательно растрёпанный Фотошоп, рукой приглаживающий свои вьющиеся мягкие волосы. — Люц? Какого вируса тебе тут понадобилось? — Тебя повидать, конечно же! – незнакомец мигом сгрёб поморщившегося Фотошопа в объятия, фыркнул на ухо: — И неожиданно узнал, что у тебя тут гости... — Как бы тебе помягче сказать, что ты не вовремя... – Фотошоп вздохнул, указал на Пэйнта: — Люц, это Пэйнт, растровый графический редактор. Встроен в систему. Пэйнт, это мой брат Иллюстратор, крайне нетактичен и нахален... — Ты, как всегда, просто верх любезности! – Иллюстратор наклонился к самому уху Фотошопа, его светло-рыжие прямые волосы смешались с вьющимися прядями брата, и тихо-тихо проговорил так, чтобы Пэйнту не было слышно: — Где ты взял так беззаветно влюблённое в тебя чудо? Пэйнт, не выдержав созерцания этой картины, отвернулся, сделав вид, что что-то разглядывает на своём рисунке, где был едва заметными штрихами обрисован город – река и дома на её берегах. А чего он ждал, спрашивается? Что такая великолепная программа, как Фотошоп, останется в одиночестве, да ещё и с распространёнными слухами о своих предпочтениях? Этот красавец с соблазняющей хитрой улыбкой чертовски подходит Фотошопу, потому что в нём помимо шарма чувствовалась и творческая жилка, просто немного другого характера. Ах да, Иллюстратор же вроде как программа для обработки векторной графики... Точно творчество, пусть и с большей долей расчётов. Куда там Пэйнту с его простеньким набором инструментов... — Прекрати городить рандомную чушь, — сдвинул брови Фотошоп, отстраняя от себя брата. – Вечно ты свои шуточки отпускаешь! — Это не шутка, неужели ты сам ещё не понял? — серьёзно спросил Иллюстратор, удивившись, но Фотошоп только отмахнулся: — Хватит. Так зачем ты пришёл? Сейчас вроде как идёт проверка полным ходом, если Дефрагментатор не застанет тебя на месте, он устроит тебе разнос! — Сидеть одному в личном пространстве ужасно скучно! Не понимаю, как ты это выдерживаешь. Хотя, я смотрю, ты не один... — Не начинай. — Зато, раз уж я пришёл, могу дать много дельных советов по поводу твоих картин. Пользуйся моментом, в системе больше нет специалистов векторной графики! — Особенно таких скромных... – Фотошоп извиняющимся взглядом посмотрел на Пэйнта, который старался не поднимать головы: — Не обращай на него внимания, пожалуйста. Он всегда такой... — Не надо меня хвалить, а то моё самомнение и вовсе станет постоянной константой и выйдет за пределы целоисчислительного типа! Идём, — подхватив Фотошопа за локоть, Иллюстратор увёл редактора в сторону от Пэйнта к картинам, сложенным и расставленным вдоль стен. Фотошоп дёрнулся, потянул Иллюстратора за запястье: — Царапаешься. Мой браслет? — Ну конечно, это же твой подарок! – мило улыбнувшись, Иллюстратор всё же увёл Фотошопа к картинам, тут же начав сыпать профессиональными терминами, дельными замечаниями, похвалами и критикой, а Пэйнт... Пэйнт просто изо всех сил попытался сдержать безумное отчаяние, которое поднялось у него в душе. Он ведь надеялся, правда надеялся, что у Фотошопа никого нет и что может быть... может быть, он... Карандаш в его руках едва не переломился пополам, и Пэйнт поспешно ослабил хватку. Спокойно, твердил он себе, сосредотачиваясь на рисунке. Спокойно. Он жил столько лет вообще без надежды, и проживёт ещё столько же. Спокойно. Поставить точку. Ещё точку. На холсте должен получиться хотя бы контур города... Ещё точку. Пиксель. Маленький пиксель, простенький алгоритм... Ещё пиксель. И ещё пиксель. Пиксель за пикселем, пиксель за пикселем... Войдя в нечто наподобие транса, чтобы уйти от бури, бушевавшей в душе, Пэйнт медленно вырисовывал самую потрясающую картину в своей жизни. Точка за точкой он рисовал реку, здания с арочными окнами, лодку, тени на воде, свет от фонарей, сотни, тысячи мелких деталей, он с головой ушёл в рисование. Даже имея в распоряжении так мало инструментов, можно нарисовать многое, было бы терпение и желание, а желание у него сейчас было нереально огромным, потому что только оно помогало не сорваться. Только бы не сорваться, только бы не показать своих чувств, до конца дефрагментации же осталось не так много, она и так уже долго длится, должна же она когда-нибудь закончиться... Пиксель. Ещё пиксель. Смена цвета. Ещё пиксель. И ещё один. Не останавливаться. Не отвлекаться. — ...Фотошоп, мне надо с тобой поговорить. Наедине. Пойдём-ка... Не отвлекаться. — Люц, какого вируса? Говори здесь! Не останавливаться. — Идём, тебе говорю! Там всё подробно тебе объясню... – шаги, захлопнулась дверь спальни. Сжав зубы и онемевшими пальцами держа кисть, Пэйнт продолжил рисовать. *** — ...нт! Пэйнт, растровый графический редактор! Мальчик мой, с тобой всё в порядке? Пэйнт очнулся, удивлённо вскинул взгляд: он совершенно забыл о реальности, а прошло немало времени. В зале не обнаружилось ни Иллюстратора, ни Фотошопа, зато был Дефрагментатор, всё такой же энергичный и бодрый, только сейчас ещё и несколько обеспокоенный. — Да, — с трудом оформил речевой импульс Пэйнт. Его голос, обычно мягкий и спокойный, обрёл оттенок хриплого карканья. – Дефрагментация закончена? — Почти завершена, по традиции я собираю все программы в нижнем зале и быстро завершаю проверку всех установленных изменений, твои апартаменты свободны... Только не говори мне, что вы не поладили с Фотошопом, это было бы так досадно! — Нет, — выговорил Пэйнт, откладывая кисть. Пальцы болели, свет резал глаза, приходилось щуриться. – Всё хорошо. — Был бы рад услышать это от него лично! Опять он прячется, ну почему программы вечно прячутся, думая, что я ничего не замечаю? Невозможно не заметить, что здесь присутствует ещё и Иллюстратор! – Дефрагментатор подошёл к двери спальни и бесцеремонно распахнул её: — Даже не пытайтесь меня уверить, что совсем не пытались от меня затаиться! Если я вас проверил, это ещё не значит, что до конца дефрагментации можно устраивать беспредел... Пэйнт просто прошёл к выходу, не замечая, что задел почти законченную картину, и холст опрокинулся на пол. Спустившись в общий зал, полный программами до отказа, Пэйнт нашёл самый тёмный уголок, тихо сел у стены и запрокинул голову, закрыв глаза. Шум общего разговора ему ни капли не мешал, ему сейчас вообще мало что могло помешать, да и никто не обращал на него внимания. Всё, о чём он мечтал, это добраться до своего личного пространства и больше никогда оттуда не выходить. Через несколько минут что-то холодное и мокрое ткнулось ему в руку, а затем невесомый пушистый зверёк забрался к нему на плечи, принявшись довольно фыркать на ухо. Пэйнт обнаружил, что ещё умеет улыбаться, ласково прижался к зверьку, безбоязненно гладя его по пушистой шёрстке. — Лис! Ли-ис, формат бы тебя побрал, да где ты?! – Файерфокс был раздосадован поведением своего зверя и явно шёл в сторону Пэйнта, смутно чувствуя там свой модуль. — У него что, опять личные симпатии? – осведомился Инет, не отставая ни на шаг. – И ты будешь меня потом уверять, что... Та-ак. Пэйнт поднял взгляд, видя, что Файерфокс и Интернет Эксплорер его нашли, и Инет при виде его мрачнел с каждой секундой. — Личные симпатии, говоришь? – проговорил он почти с угрозой, поворачиваясь к Файерфоксу. На них начали оборачиваться другие программы и тихонько перешёптываться. Тот вызывающе скрестил руки на груди: — Ты опять судишь по автономному модулю и воображаешь из-за этого невесть что? Пэйнт зажмурился, молясь всем известным разработчикам, чтобы из-за него не вспыхнул конфликт, только этого ему ещё не хватало. Он так хотел остаться один и никому не мешать! — А ты возьмёшься утверждать, что это не доказательство? – обвиняюще указал на Пэйнта Инет. — Я вообще не должен предоставлять тебе доказательств! – гневно вспыхнул Файерфокс, и тут Пэйнт не выдержал. — Хватит!! Браузеры недоумённо замолкли, прекратилось даже перешёптывание других программ, а Пэйнт поднялся с пола, чувствуя, как в душе обрывается что-то важное. Терять ему точно уже нечего. — Тебе нужны доказательства? – спросил Пэйнт у Инета, смотря давящим и почти отчаянным взглядом. Тот вопросительно вскинул бровь: — Что ты имеешь... Пэйнт оборвал его: — Будут тебе доказательства. – Он силой стащил с себя притихшего лиса, отпустил на пол, нашёл взглядом Фотошопа – конечно же, он стоит невдалеке вместе с Иллюстратором и как-то странно на него смотрит, почти... испуганно, что ли. Неужели Пэйнт так страшно выглядит? Небольшая программка, худой миловидный паренёк со скромными запросами... Пэйнт решительными быстрыми шагами приблизился к Фотошопу, положил руку ему на грудь, второй притянул к себе за шею и крепко поцеловал в губы, сквозь шум в ушах слыша слаженное аханье стоящих рядом программ. Тут же прервав поцелуй, чтобы не выдерживать возможную негативную реакцию, Пэйнт бросил на изумлённого Фотошопа всего один взгляд, вложив в него всё отчаяние и всю силу безответной любви, которая сжигала его изнутри – а потом кинулся прочь, не разбирая дороги, стремясь в своё личное пространство, которое можно запечатать и никого не пускать. Совсем никого, плевать на проверки, пусть его перемещают как блок статичной информации, главное, чтобы никто не пытался с ним общаться... — Стой! – Фотошоп попытался перехватить его за запястье, но не успел и метнулся следом. – Да подожди же! – сумев всё-таки перехватить убегающего Пэйнта, Фотошоп угрожающе заявил: — А ну-ка пошли, разберёмся с твоим поведением! Иллюстратор тихо давился от смеха, пытаясь сдерживаться, но всё равно неприлично громко фыркал, прикрывая рот тыльной стороной запястья... Пэйнту уже было всё равно. Вдобавок профессиональный редактор был сильнее его, потому Пэйнт позволил довести себя до личного пространства Фотошопа и послушно шагнул внутрь, собираясь вытерпеть всё, что угодно, ведь всё когда-нибудь кончается. Кончится и это. — Что ж, — произнёс Фотошоп, запирая личное пространство изнутри повелительным импульсом. – Я должен Иллюстратору очень много свободных ресурсов памяти. Я позорно их проспорил. – С этими словами Фотошоп решительным жестом руки приподнял подбородок Пэйнта и крепко поцеловал в губы, опустив свои длинные ресницы и полностью сосредотачиваясь на ощущениях. Чего Пэйнт совершенно не ожидал, так это этого... Прервав поцелуй, Фотошоп взглянул в полные потрясения глаза Пэйнта и добавил: — И я, конечно, не проявляю инициативы первым, это правда, но кто сказал, что я её не перехватываю потом? — Но... – Пэйнт попятился, упёрся спиной в стену, беспомощно возразил: — ...Иллюстратор... — Он просто дурачится, — совершенно уверенно заявил Фотошоп, подходя ближе. – Неужели ты никогда не видел его раньше? Он себя так ведёт всегда и со всеми! — Но... – опять повторил Пэйнт и запнулся, когда тонкие тёплые пальцы Фотошопа легли ему на губы, призывая помолчать. Профессиональный редактор улыбнулся, второй рукой очертил контур лица Пэйнта, словно гипнотизируя лёгкими ласкающими касаниями. Очень тонкое и приятное взаимодействие на программном уровне... — Я был уверен, что ты не приемлешь подобного, — пояснил Фотошоп. – Ты был так застенчив, что, казалось, повысь голос – и ты исчезнешь, не вынося подобного обращения... А мой брат всё понял с первого взгляда! У него талант, впрочем. Пэйнт с трудом сосредоточился на речи, обрывочно оформил: — Значит, ты на самом деле... меня... ?.. Фотошоп тихо рассмеялся: — Ты невероятно мил! – и снова эта нежная и одновременно сильная рука на его подбородке, а губы целуют так, что подкашиваются ноги и теряется ощущение реальности... Пэйнт судорожно схватился за Фотошопа, прижался к нему, отчаянно отвечая на поцелуй, боясь, что сейчас проснётся, что это всё просто плод его воображения, что всё кончится, что зайдёт Дефрагментатор или этот Люц, как называет Иллюстратора Фотошоп, но никто не заходил и не разлучал их. Дефрагментация была завершена... *** Пэйнт медленно открыл глаза, шевельнулся, ощутил, что лежит в объятиях Фотошопа с обнажёнными алгоритмами и немедленно покраснел, вспоминая, какие безумства с ним творил Фотошоп прошлой ночью. Гейтс и линукс, неужели это было на самом деле?! Фотошоп сонно пошевелился, поднял голову, осмотрел пылающие уши уткнувшегося ему в плечо Пэйнта и не сдержал смешка: — Ты неподражаем! Мне кажется, стесняться уже немного поздно, не находишь? Пэйнт не отреагировал, стесняясь ещё больше. К тому же, Фотошоп был такой тёплый и приятный, шевелиться не хотелось... — Ладно, — задумчиво произнёс Фотошоп. Затем он после небольшой паузы выдал: — Помнишь, я говорил про слухи о моей ориентации? Послышалось невнятное мычание, что можно было в целом принять за «да». — Так вот, я солгал. — Как это? – Пэйнт аж подскочил на кровати, мигом поднимая голову и изумлённо смотря на Фотошопа. Растрёпанный, эмоциональный, ещё слегка краснеющий и невероятно милый, он вызывал желание немедленно его поцеловать, но Фотошоп сдержался, ограничиваясь простым любованием, пока Пэйнт ещё не пришёл в себя и не заметил этого. — Нет, не насчёт ориентации... насчёт слухов. Их не было, никто не знал обо мне. — Но... зачем ты сказал мне тогда об этом? – Пэйнт явно до сих пор не понимал. Фотошоп плавно провёл по щеке Пэйнта, очерчивая миловидное лицо, и улыбнулся: — Потому что я хотел, чтобы ты знал. Ты мне понравился, и мне была интересна твоя реакция. Правда, ты тогда пребывал в таком шоке, что, кажется, признайся я в том, что я злобный и ужасный вирус, ты отреагировал бы так же... Предсказуемо смутившись, Пэйнт юркнул под одеяло, спасаясь от комплиментов Фотошопа. Тот тут же отрицательно покачал головой: — Э, нет, не прячься! – он попытался откинуть одеяло, Пэйнт сопротивлялся, и закончилось это смехом, вознёй, щекотанием, дерганьем ткани и крепким поцелуем, когда Фотошоп, наконец, справился с препятствием и добрался до Пэйнта. — Тебе надо прекратить всегда быть таким милым, — заявил Фотошоп после поцелуя. – Иначе ты рискуешь никогда не быть выпущенным из этой кровати, не то что из моего личного пространства... Пэйнт отдышался, собрался с силами и, словно ныряя в пропасть формата, крепко обнял Фотошопа в ответ, пряча лицо где-то у основания шеи в его мягких волнистых волосах. — Не выпускай, — едва слышно проговорил он. И хотя Фотошопу очень хотелось поддразнить Пэйнта, смущая его ещё больше, какое-то чувство, больше похожее на нежность, пересилило, и он просто обнял Пэйнта в ответ. — Не выпущу, — негромко подтвердил он. ...Из постели, впрочем, им всё-таки пришлось выбраться, точнее, в страшной спешке выбрался Пэйнт, потому что в личное пространство Фотошопа зашёл Иллюстратор, сходу возвестив с порога, что собирается зайти в спальню через минуту и пусть потом его не обвиняют, что он не предупреждал. Фотошоп пытался удержать Пэйнта, убеждая, что всё в порядке и он не собирается ничего от Иллюстратора скрывать, но тот уже выскользнул из объятий Фотошопа и одним быстрым импульсом вернул себе одежду – любимый свитер в разноцветную полоску и тёплые, приятные на ощупь мягкие штаны. Фотошоп остался в постели, с досадой смотря на поднявшегося Пэйнта, но не считая себя обязанным вставать и одеваться самому. Тут же распахнулась дверь в спальню, впуская гостя. — Можно было догадаться, что вставать вы в ближайшую загрузку не собираетесь, — с усмешкой заявил Иллюстратор, опираясь о косяк плечом и смотря на предсказуемо смутившегося Пэйнта, на щеках которого вспыхнул неконтролируемый румянец. Фотошоп, невольно едва заметно улыбнувшийся реакции Пэйнта, перевёл взгляд на брата и недовольно сдвинул брови: — Ты заявился сюда только ради того, чтобы сообщить нам это? — О, это было бы слишком скучно, ты бы немедленно меня прогнал! – Иллюстратор усмехнулся, выглядев, как всегда, добродушно-насмешливым, уверенным и немного франтоватым в своём насыщенно-оранжевом плаще и высоких сапогах. – Но меня очень попросила вас побеспокоить наша юная и неопытная программа МТГ, она не заключала с тобой союза и потому не может общаться лично. Она спрашивает, как у тебя успехи с той картиной по её заказу и сможешь ли ты её уже отдать. — Эту картину – не могу. — Стал сентиментальным, братец? – на губах Иллюстратора появилась хитрая улыбка, что в сочетании с длинными рыжими прядями, обрамлявшими лицо, выглядело просто очаровательно. Фотошоп покачал головой: — Я думаю, её вполне устроит копия картины. Верно, Пэйнт? Тот смущённо поднял взгляд на него и несмело улыбнулся. Фотошоп с неохотой встал с кровати, создал себе одежду и со вздохом вышел из спальни, отстранив брата. — Пойду делать копию, — пробормотал он. Иллюстратор отступил на шаг, выпуская его, но когда следом за ним хотел пройти Пэйнт, сделал шаг обратно, загораживая проход. Пэйнт, не ожидав такого, едва не налетел на него, остановился и вопросительно поднял голову. А Иллюстратор внезапно резко стал серьёзен, посмотрел с неприкрытой угрозой и наклонился близко-близко, чтобы обменный импульс речи был воспринимаем только ими двумя: — Разобьёшь ему сердце – придушу. – Пэйнт несколько оторопело отступил на шаг, а Иллюстратор добавил так же жёстко: — Я не шучу, у меня есть удавка, лассо называется. Надеюсь, мы поняли друг друга? Пэйнт, глубоко вздохнув, кивнул. Иллюстратор какое-то время пристально смотрел на него, затем усмехнулся: — Любишь его? Пэйнт, за последнее время почти привыкший постоянно краснеть, снова не удержал смущения, но нашёл в себе силы не отвести взгляда и уверенно ответить: — Да. И меня не останавливает то, что Фотошопу скоро наскучит общение со мной. Иллюстратор оценивающе осмотрел Пэйнта с ног до головы, протянул задумчиво: — Мда, немного уверенности в себе тебе не помешало бы. И уважения к Фотошопу, если на то пошло. Пэйнт, возражая, отступил на шаг: — Я не пытался... — Да знаю я, что не пытался, — отмахнулся Иллюстратор и жёстко продолжил: — Вот что, парень. У Фотошопа когда-то была любовь, сильная, такая одна на всю электронную жизнь бывает, но объект его любви выбрал другого по своей инициативе и полностью осознанно. Всё было без обид и скандалов, Фотошоп очень тепло расстался со своей любовью, но с тех пор он стал очень отстраненным и с головой ушёл в рисование. Его никто не мог встряхнуть, и несмотря на мирное расставание и понимание, он очень тяжело переживал потерю. А сейчас... не скажу, что у него никого не было всё это время, было несколько случайных связей и попытки завязать романтические отношения, однако он ни на кого не смотрел так тепло и не устраивал ни за кем погонь на глазах у всех программ в общем зале. Помни об этом, Пэйнт. И береги его. Пэйнт пару секунд помолчал, затем нерешительно вскинул взгляд: — Тот... та любовь Фотошопа... Это был ты? — Что?.. Нет! – Иллюстратор не сдержал смешка. – Нет, мой братец, конечно, красавец и весьма мил, но люблю я его исключительно как брата. – А потом Иллюстратор неожиданно для себя признался: — Я был тем, кого выбрал любимый Фотошопа. Пэйнт приоткрыл рот в немом удивлении, выдохнул: — А кто был этим... — Хватит об этом, — оборвал его Иллюстратор, приходя в себя и отметая воспоминания. – Я не знаю, к чему ведут ваши отношения, но мне не улыбается вытаскивать его из цикла депрессии. Надеюсь, мы поняли друг друга. — Чего вы там застряли? – донёсся голос Фотошопа от противоположной от спальни стены комнаты, где висела картина. – Программируете мировой заговор? — Было бы неплохо, конечно, но я просто знакомлюсь с твоим другом, — как ни в чём не бывало ответил Иллюстратор, отходя от проёма двери и давая Пэйнту возможность выйти из спальни. – Разве не так? Пэйнт едва слышно вздохнул, нашёл в себе силы улыбнуться: — Конечно, всё в порядке. Он говорил, — Пэйнт поймал предупреждающий взгляд Иллюстратора и спокойно продолжил: — Что ты очень отзывчивая и хорошая программа. Предупреждающий взгляд Иллюстратора сменился одобрительно-весёлым, а Фотошоп фыркнул: — Так я тебе и поверил. Скорее всего, он заявил, что я страшно зануден и что тебе к этому надо быть готовым. — Эй, я могу и обидеться! – заявил Иллюстратор, а Пэйнт, пройдясь взглядом по комнате, внезапно восхищённо ахнул: — Ничего себе! – он подошёл к стене, одной из тех, что во время дефрагментации составляла его каморку. На ней висела не слишком большая, но невероятно красивая картина, которую он не видел раньше – необыкновенно реалистичный город, стоявший на реке, было видно, что наступал вечер, горели огни фонарей, оставляя блики на воде, можно было различить очень много мелких деталей. – Фотошоп, как ты добился такой чёткости?.. Увлёкшись рассматриванием картины, он не заметил, как Фотошоп и Иллюстратор переглянулись между собой. — Хм-м... – Фотошоп, уже снявший копию с картины всадника на волке, подошёл к Пэйнту и осторожно произнёс: — Эта картина тебе ничего не напоминает? — А должна? – удивлённо спросил Пэйнт. Фотошоп как-то странно посмотрел на него и ещё более осторожно произнёс: — Вообще-то эта картина нарисована без применения каких-либо особенных инструментов. Она нарисована кистью, а точнее карандашом, по точкам. По пикселям. Пэйнта словно током ударило, он вздрогнул, испуганно смотря на картину и не веря в то, что видит. По пикселям... Он смутно помнил, как в попытке отключиться от окружающего мира и от тяжёлых переживаний что-то рисовал, сосредоточившись на том, что надо ставить точку за точкой, выбирая определённый цвет и так вырисовывая картину до конца. Но чтобы такое?! — Это же не я нарисовал? – он растерянно обернулся к Фотошопу. – Ты... ты ведь дорисовывал? — Нет, — серьёзно ответил тот. – Это целиком твоя картина. — Но... но... Иллюстратор хлопнул Пэйнта по плечу, улыбаясь как ни в чём не бывало: — Рисунок у тебя что надо получился! Учись, Фотошоп, как из простейших алгоритмов такое сотворять... Ошеломлённый неожиданной новостью, Пэйнт стоял перед картиной и не верил своим глазам. Вот это да! — Я совсем не против взять у него несколько уроков, — улыбнулся Фотошоп. – И боюсь, их потребуется много. Очень много. Пэйнт обернулся к нему, поймал его тёплый ободряющий взгляд и счастливо улыбнулся в ответ. Конец ------------------------------- Авторское послесловие: В тексте упоминается картина(http://yaoi.teinon.net/files/tolsimir_wolfblood.jpg), над которой работал Фотошоп, это действительно арт из игры Magic the Gathering, карта Tolsimir Wolfblood(http://yaoi.teinon.net/files/tolsimir_wolfblood_card.jpg). Также упоминается рисунок (http://yaoi.teinon.net/files/mspaint_wow.jpg), который Пэйнт создал, когда пребывал в отчаянии, эта картина найдена в интернете и заявлена как действительно рисованная в Пэйнте.

напиши фанфик с названием Сладкий и следующим описанием Читайте сами))), с тегами Underage,Ангст,Драббл,ООС,Романтика

- Куррррросаки, ты такой сладкий! - Гриммджоу жадно вылизывал шею мальчишки, которую он же испачкал взбитыми сливками. - С-сука... - прохрипел парень, не в силах противиться тому, что делал арранкар. - Но тебе ведь это нравится. Я же вижу. - и как в доказательство его словам, арранкар сжал твёрдый член Ичиго. Тот зашёлся стоном, стараясь прижаться к руке Гриммджоу, и потереться. В голове было пусто. Конечно, иногда мелькала мысль "поскорее кончить". И эта самая мысль вырывала его из забытья. - П-пошёл ты! - Ичиго еле—еле сказал эти слова. Гриммджоу шире усмехнулся и прикусил сосок парня, вновь сжав его член, начиная медленно, как будто лениво поглаживать. Ичиго протяжно застонал. Гриммджоу, чувствуя, что больше не может сдерживаться, потянулся рукой к тумбочке. Быстро открутил крышку, окунул пальцы в смазку, затем резко развёл ноги шинигами в стороны, от чего тот чуть не кончил, от одного только этого движения, затем арранкар провёл пальцами по анусу, поглаживая и смазывая, проник пальцами внутрь. Ичиго застонал. Громко, сладко... Гриммджоу вытащил пальцы, и сложив Куросаки чуть ли не пополам, резко вошёл. Ичиго застонал и сжался. Гриммджоу перехватил ноги Ичиго в одну свою руку, сгибая парня пополам. И начал двигаться... Рвано и резко, но это было так приятно, потому что каждым движением он плотно проходился по простате, заставляя до боли прогибаться в пояснице, смотреть умоляюще и стонать. И каждый раз шептать "Ещё...", и Гриммджоу продолжает. То замедляясь, то вновь увеличивая темп движений, заставляя мальчика до боли в руках сжимать простыни, и выгибаться. А Джаггерджак всё никак не останавливается. Мучает его, и каждый раз наклоняется чтобы поцеловать... но не целует. Дразнит мальчика, а тот тянется за ласками, умоляюще смотрит на него... и Гриммджоу поддается вперёд, целует, до крови кусая его губы, терзает мальчишку, и не позволяет кончить... - Гриммджоу,.. пожалуйста... — Ичиго срывается чуть ли не на крик. - Тише, — шепчет арранкар у самых его губ, и мальчишка вновь стонет. Стараясь не кричать, зажимает рот рукой. И с очередным особенно резким толчком, они оба кончают... Яркий всплеск пятен перед глазами, как будто фейерверк, и наслаждение накатывает волнами, заставляя мальчишку содрогаться. А Гриммджоу, перестав терзать его тело, завалился рядом, погладил мальчика по волосам и притянул к себе. Утро было не из приятных: задница болела, укусы и синяки, оставленные Джаггерджаком, болели. Ноги и поясница тоже болели, но как же всё таки мальчишке было хорошо. Он сладко потянулся и перевернулся на бок, уткнулся носом в тёплую грудь арранкара. Парень почувствовал на себе пристальный взгляд. - Ичиго. — шёпот, раздавшийся над самым ухом, немного испугал. - Ммм?.. - мальчик поднял голову и открыл один глаз. - Я хочу... - Чего ты хочешь? - Хочу... - Гриммджоу прижался к бедру мальчика каменно-твёрдым членом. Ичиго вздрогнул, и отпрянув от арранкара закутался в одеяло. - Ичиго... - арранкар грубо вытряхнул мальчика из одеял на пол. - Нет, Гриммджоу! Перестань! Я сказал нет! Нет! Нет! - Ичиго отбивался от Гриммджоу как мог, но Джаггерджак, однако, намного сильнее всё таки. - Ты же знаешь что я это сделаю! - фыркнул арранкар над самым ухом. - Паршивый кошак! Как же я нена... Ах! — Ичиго не успел закончить, потому что арранкар пристроившись сзади резко вошёл в податливое тело мальчишки. - Но ты такой сладкий...

- Куррррросаки, ты такой сладкий! - Гриммджоу жадно вылизывал шею мальчишки, которую он же испачкал взбитыми сливками. - С-сука... - прохрипел парень, не в силах противиться тому, что делал арранкар. - Но тебе ведь это нравится. Я же вижу. - и как в доказательство его словам, арранкар сжал твёрдый член Ичиго. Тот зашёлся стоном, стараясь прижаться к руке Гриммджоу, и потереться. В голове было пусто. Конечно, иногда мелькала мысль "поскорее кончить". И эта самая мысль вырывала его из забытья. - П-пошёл ты! - Ичиго еле—еле сказал эти слова. Гриммджоу шире усмехнулся и прикусил сосок парня, вновь сжав его член, начиная медленно, как будто лениво поглаживать. Ичиго протяжно застонал. Гриммджоу, чувствуя, что больше не может сдерживаться, потянулся рукой к тумбочке. Быстро открутил крышку, окунул пальцы в смазку, затем резко развёл ноги шинигами в стороны, от чего тот чуть не кончил, от одного только этого движения, затем арранкар провёл пальцами по анусу, поглаживая и смазывая, проник пальцами внутрь. Ичиго застонал. Громко, сладко... Гриммджоу вытащил пальцы, и сложив Куросаки чуть ли не пополам, резко вошёл. Ичиго застонал и сжался. Гриммджоу перехватил ноги Ичиго в одну свою руку, сгибая парня пополам. И начал двигаться... Рвано и резко, но это было так приятно, потому что каждым движением он плотно проходился по простате, заставляя до боли прогибаться в пояснице, смотреть умоляюще и стонать. И каждый раз шептать "Ещё...", и Гриммджоу продолжает. То замедляясь, то вновь увеличивая темп движений, заставляя мальчика до боли в руках сжимать простыни, и выгибаться. А Джаггерджак всё никак не останавливается. Мучает его, и каждый раз наклоняется чтобы поцеловать... но не целует. Дразнит мальчика, а тот тянется за ласками, умоляюще смотрит на него... и Гриммджоу поддается вперёд, целует, до крови кусая его губы, терзает мальчишку, и не позволяет кончить... - Гриммджоу,.. пожалуйста... — Ичиго срывается чуть ли не на крик. - Тише, — шепчет арранкар у самых его губ, и мальчишка вновь стонет. Стараясь не кричать, зажимает рот рукой. И с очередным особенно резким толчком, они оба кончают... Яркий всплеск пятен перед глазами, как будто фейерверк, и наслаждение накатывает волнами, заставляя мальчишку содрогаться. А Гриммджоу, перестав терзать его тело, завалился рядом, погладил мальчика по волосам и притянул к себе. Утро было не из приятных: задница болела, укусы и синяки, оставленные Джаггерджаком, болели. Ноги и поясница тоже болели, но как же всё таки мальчишке было хорошо. Он сладко потянулся и перевернулся на бок, уткнулся носом в тёплую грудь арранкара. Парень почувствовал на себе пристальный взгляд. - Ичиго. — шёпот, раздавшийся над самым ухом, немного испугал. - Ммм?.. - мальчик поднял голову и открыл один глаз. - Я хочу... - Чего ты хочешь? - Хочу... - Гриммджоу прижался к бедру мальчика каменно-твёрдым членом. Ичиго вздрогнул, и отпрянув от арранкара закутался в одеяло. - Ичиго... - арранкар грубо вытряхнул мальчика из одеял на пол. - Нет, Гриммджоу! Перестань! Я сказал нет! Нет! Нет! - Ичиго отбивался от Гриммджоу как мог, но Джаггерджак, однако, намного сильнее всё таки. - Ты же знаешь что я это сделаю! - фыркнул арранкар над самым ухом. - Паршивый кошак! Как же я нена... Ах! — Ичиго не успел закончить, потому что арранкар пристроившись сзади резко вошёл в податливое тело мальчишки. - Но ты такой сладкий...

напиши фанфик с названием Ответ и следующим описанием Условное продолжение "Подслушивать хорошо". А по сути - ответ на вопрос., с тегами ER,Драббл,Романтика,Юмор

— Да как ты вообще можешь задавать мне такие вопросы?! Ты проспал наше первое свидание! — А ты из-за этого превратила в щепки гектар леса! — На годовщину наших отношений ты подарил мне кактус! — Зато он хорошо прижился в пустыне! И он похож на тебя… Ай! — Я так и не дождалась от тебя первого поцелуя, пришлось все брать в свои руки! — Слушай, я просто боялся твоей реакции! — Ты после секса сразу засыпаешь! — Это ты меня настолько выматываешь! — Ты скрывал от своих друзей, что мы встречаемся! — Ты помнишь их реакцию, когда я все-таки сознался?! — Ты не хотел знакомить меня с родителями! — Я обоснованно боялся союза двух страшных женщин! — Ты никогда не говоришь комплименты! — Я вообще никогда не говорю очевидные факты! — Ты боишься моих братьев! — ВСЕ боятся твоих братьев! — Ты все время ноешь! — А ты жестокая! — Я тебя ненавижу! — Да я от тебя тоже не в восторге! … — То есть замуж ты за меня не выйдешь? — Ха! Я не упущу такого шанса отомстить тебе за все.

— Да как ты вообще можешь задавать мне такие вопросы?! Ты проспал наше первое свидание! — А ты из-за этого превратила в щепки гектар леса! — На годовщину наших отношений ты подарил мне кактус! — Зато он хорошо прижился в пустыне! И он похож на тебя… Ай! — Я так и не дождалась от тебя первого поцелуя, пришлось все брать в свои руки! — Слушай, я просто боялся твоей реакции! — Ты после секса сразу засыпаешь! — Это ты меня настолько выматываешь! — Ты скрывал от своих друзей, что мы встречаемся! — Ты помнишь их реакцию, когда я все-таки сознался?! — Ты не хотел знакомить меня с родителями! — Я обоснованно боялся союза двух страшных женщин! — Ты никогда не говоришь комплименты! — Я вообще никогда не говорю очевидные факты! — Ты боишься моих братьев! — ВСЕ боятся твоих братьев! — Ты все время ноешь! — А ты жестокая! — Я тебя ненавижу! — Да я от тебя тоже не в восторге! … — То есть замуж ты за меня не выйдешь? — Ха! Я не упущу такого шанса отомстить тебе за все.

напиши фанфик с названием Под прицелом и следующим описанием Как плохо оставлять своего друга на целую ночь одного дома., с тегами Драббл,Нецензурная лексика,ООС,Романтика,Стёб,Экшн

Стуки, крики, вопли… — Боже, ну сколько можно? Долго это будет продолжаться? Они сегодня буйствуют всю ночь, не позволяя жильцам дома спокойно спать. Неужели столько выпили, что потеряли счет времени? — бубнил себе под нос сидевший на кухне Мэтт, пытаясь успокоить свои нервы парой чашек кофе: «Похоже, спать я сегодня так и не лягу, эти придурки сбили мне весь режим…» Мэтт добивал третью чашку кофе подряд, когда крики по ту сторону четырех стен его комнаты прекратились. Красноволосый, бросив мимолетный взгляд на настенные часы, уткнулся лбом в грязную столешницу: время знаменовало раннее утро. «Не густо», — мысленно протянул тот, невольно закрывая глаза. Тишина, опустившаяся на жилой дом, оказалась мимолетной: прозвучал выстрел, настолько отчетливый, что, если бы не годами отточенные рефлексы Мэтта не обращать на подобные вещи внимания, он наверняка бы вздрогнул. Череда оглушительных звуков, несколько секунд и в квартире сверху, хлопнув дверью напоследок, кто-то стремительно понесся вниз. «Неужели кто-то убил человека и теперь пытается до появления полиции унести ноги?» — сонные мысли Мэтта прервала настойчивая возня у входной двери. « Мелло соизволил вернуться? Чего-то он рано сегодня», — ухмыляясь, полосатое тело встало со стула и направилось в коридор, дабы узнать причину столь раннего возвращения друга. Каково же было удивление Мэтта, когда у распахнутой двери он увидел совершенно незнакомого ему человека: он был одет в черную рубашку и семейки, в одной руке держал свои брюки, впопыхах схваченные им во время бегства, а в другой руке у него покоился пистолет, так уверенно направленный на хозяина квартиры. — Только без глупостей! Иначе последуешь вслед за теми двумя! Попытаешься вызвать полицию или как-то привлечь к себе внимание — засажу всю обойму тебе в голову. Ты меня понял? — раздраженно, сквозь зубы произнёс он. Не говоря ни слова, достав сигарету и закурив, красноволосый парень кивнул головой, показывая всем видом, что со всеми требованиями нежданного гостя согласен и, более того, ничуть не напуган подобным заявлением. — Я не уйду отсюда, пока в районе мили здесь не будет полиции! — недобро зыркнув на парня, попутно закрывая за собой дверь, мужчина вновь обратился к Мэтту: — Ненавижу дым! Вынь эту дрянь изо рта, пока я не отстрелил тебе руку, — смотря прямо в глаза, озвучил свое требование «гость». — Послушай, хозяин здесь я! И я буду решать, что тут можно выбрасывать, а что нет. Не нарывайся, если не хочешь оказаться за дверью, — грозно, внушая страх, пробасил Мэтт. Затянувшись той самой никотиновой палочкой, которая так не понравилась «гостю», парень пошел в комнату. Усевшись в кресло, вынув PSP, начал игру. Его действия стали раздражать и без того злого мужика, который тут же поспешил за ним. Подойдя вплотную, приставив к его голове пистолет, противным голосом продолжил разговор: — Нет, малец, ты, кажись, не понял меня. Там, наверху, в луже собственной крови лежат тела жены и любовницы. Так что мне стоит сделать с тобой то же самое? Если не хочешь отправиться на тот свет, то тебе придется вести себя тихо. Не шути со мной! — с этими словами он отправился в ванную и, повозившись какое-то время там, вышел, держа в руках бельевую веревку. Мужчина был удивлен, что парень ведет себя чересчур спокойно, и даже за то время, пока он отходил, не попытался убежать или хотя бы оторваться от своей игры, чтобы понять, в какой заднице оказался. Отняв у полосатого игрушку, он связал его, туго обмотав веревкой вокруг кресла. — Это чтобы у тебя не возникло желания делать глупости, — пробубнил тот. «Похоже, глупости делаешь ты, смертник, в восемь утра эта самая „глупость“ явится домой, и твои мозги будут красоваться вон на той стене», — размышлял Мэтт, поглядывая на человека, надевающего штаны. — Вот так гораздо лучше, — не унимался тем временем «гость». Застегнув ремень, он вставил пару слов и отошел подальше, разглядывая скупой интерьер квартиры, позже мужчина пришел к выводу, что квартиру снимают обычные студенты. — Слушай, зря ты все это затеял, тебе следовало поискать другую квартиру. Скоро с очередной гулянки вернется мой друг. И он будет крайне недоволен незваным гостем, — усмехнулся Мэтт, вводя своими словами мужчину в ярость. — Что? Что ты сказал? — в ответ послышался ор. «Гость», кажется, потерявший тихий и беспечный вид, снова стал раздраженным. — Я прострелю башку твоему другу, как только он покажется на пороге, а затем… Я прострелю ее и тебе, — перед лицом Мэтта скользнул ствол пистолета, позже дуло которого было направленно

Стуки, крики, вопли… — Боже, ну сколько можно? Долго это будет продолжаться? Они сегодня буйствуют всю ночь, не позволяя жильцам дома спокойно спать. Неужели столько выпили, что потеряли счет времени? — бубнил себе под нос сидевший на кухне Мэтт, пытаясь успокоить свои нервы парой чашек кофе: «Похоже, спать я сегодня так и не лягу, эти придурки сбили мне весь режим…» Мэтт добивал третью чашку кофе подряд, когда крики по ту сторону четырех стен его комнаты прекратились. Красноволосый, бросив мимолетный взгляд на настенные часы, уткнулся лбом в грязную столешницу: время знаменовало раннее утро. «Не густо», — мысленно протянул тот, невольно закрывая глаза. Тишина, опустившаяся на жилой дом, оказалась мимолетной: прозвучал выстрел, настолько отчетливый, что, если бы не годами отточенные рефлексы Мэтта не обращать на подобные вещи внимания, он наверняка бы вздрогнул. Череда оглушительных звуков, несколько секунд и в квартире сверху, хлопнув дверью напоследок, кто-то стремительно понесся вниз. «Неужели кто-то убил человека и теперь пытается до появления полиции унести ноги?» — сонные мысли Мэтта прервала настойчивая возня у входной двери. « Мелло соизволил вернуться? Чего-то он рано сегодня», — ухмыляясь, полосатое тело встало со стула и направилось в коридор, дабы узнать причину столь раннего возвращения друга. Каково же было удивление Мэтта, когда у распахнутой двери он увидел совершенно незнакомого ему человека: он был одет в черную рубашку и семейки, в одной руке держал свои брюки, впопыхах схваченные им во время бегства, а в другой руке у него покоился пистолет, так уверенно направленный на хозяина квартиры. — Только без глупостей! Иначе последуешь вслед за теми двумя! Попытаешься вызвать полицию или как-то привлечь к себе внимание — засажу всю обойму тебе в голову. Ты меня понял? — раздраженно, сквозь зубы произнёс он. Не говоря ни слова, достав сигарету и закурив, красноволосый парень кивнул головой, показывая всем видом, что со всеми требованиями нежданного гостя согласен и, более того, ничуть не напуган подобным заявлением. — Я не уйду отсюда, пока в районе мили здесь не будет полиции! — недобро зыркнув на парня, попутно закрывая за собой дверь, мужчина вновь обратился к Мэтту: — Ненавижу дым! Вынь эту дрянь изо рта, пока я не отстрелил тебе руку, — смотря прямо в глаза, озвучил свое требование «гость». — Послушай, хозяин здесь я! И я буду решать, что тут можно выбрасывать, а что нет. Не нарывайся, если не хочешь оказаться за дверью, — грозно, внушая страх, пробасил Мэтт. Затянувшись той самой никотиновой палочкой, которая так не понравилась «гостю», парень пошел в комнату. Усевшись в кресло, вынув PSP, начал игру. Его действия стали раздражать и без того злого мужика, который тут же поспешил за ним. Подойдя вплотную, приставив к его голове пистолет, противным голосом продолжил разговор: — Нет, малец, ты, кажись, не понял меня. Там, наверху, в луже собственной крови лежат тела жены и любовницы. Так что мне стоит сделать с тобой то же самое? Если не хочешь отправиться на тот свет, то тебе придется вести себя тихо. Не шути со мной! — с этими словами он отправился в ванную и, повозившись какое-то время там, вышел, держа в руках бельевую веревку. Мужчина был удивлен, что парень ведет себя чересчур спокойно, и даже за то время, пока он отходил, не попытался убежать или хотя бы оторваться от своей игры, чтобы понять, в какой заднице оказался. Отняв у полосатого игрушку, он связал его, туго обмотав веревкой вокруг кресла. — Это чтобы у тебя не возникло желания делать глупости, — пробубнил тот. «Похоже, глупости делаешь ты, смертник, в восемь утра эта самая „глупость“ явится домой, и твои мозги будут красоваться вон на той стене», — размышлял Мэтт, поглядывая на человека, надевающего штаны. — Вот так гораздо лучше, — не унимался тем временем «гость». Застегнув ремень, он вставил пару слов и отошел подальше, разглядывая скупой интерьер квартиры, позже мужчина пришел к выводу, что квартиру снимают обычные студенты. — Слушай, зря ты все это затеял, тебе следовало поискать другую квартиру. Скоро с очередной гулянки вернется мой друг. И он будет крайне недоволен незваным гостем, — усмехнулся Мэтт, вводя своими словами мужчину в ярость. — Что? Что ты сказал? — в ответ послышался ор. «Гость», кажется, потерявший тихий и беспечный вид, снова стал раздраженным. — Я прострелю башку твоему другу, как только он покажется на пороге, а затем… Я прострелю ее и тебе, — перед лицом Мэтта скользнул ствол пистолета, позже дуло которого было направленно прямо на него. Впрочем, долго удерживать взгляд Мэтта у мужчины не получилось: уже через минуту, глядя на часы, красноволосый довольно заулыбался. — Так, может, сначала мне прострелишь? Или кишка тонка? — Мэтт уставился на человека, краснеющего от злости. — А почему бы и нет? Какая разница, все равно ты до конца дня не доживешь, — огрызнулся тот, направляя пистолет на парня. *** «Половина седьмого… утра, пора идти домой», — глядя на часы, думал Мелло. «Уже слишком долго Мэтт находится один, так не пойдет, у нас очень важное дело на носу, нечего ему отдыхать и бездельничать», — усевшись на мотоцикл, блондин рванул в сторону дома, дорога до которого занимала от силы минут двадцать. Поставив черного мустанга под окнами, парень поднял глаза наверх, выискивая знакомые красные шторы. Не обнаружив на кухне зажженным свет, он слегка удивился. — Дрыхнет еще! Небось, всю ночь опять играл в свою долбаную приставку. Надо ее выбросить, все равно толку от нее никакого, — прошипел себе под нос блондин. Открыв дверь подъезда, парень отправился на седьмой этаж… Через несколько минут он уже стоял у двери собственной квартиры. Резко распахнув ее, Мелло влетел в комнату с привычными ее жильцам, криками: — Вставай, сонная скотина, какого хрена ты все еще дрыхнешь? Не успев порадовать друга ещё парой «комплиментов», белобрысый против воли стал свидетелем и участником странной картины, развернувшейся в центре комнаты: незнакомый человек в черном костюме держал у головы полосатого пистолет. — Мэтт, что за гандон у нас в квартире? И объясни, почему ты связан? И вообще, какого хрена у твоей красной башки делает эта хуета? — реакция вошедшего показалась бы странной всем, кроме того, кто сейчас неподвижно сидел. Мелло был из тех людей, которые не любили ждать. «Бочка с порохом» — так называли его за глаза, зачастую стараясь просто обходить такого типа стороной. Его друг — Мэтт, был исключением, он связал свою жизнь с ним и превратил их дружбу в тесный контакт: уже долгое время они были вынуждены проживать на одной жилплощади, из-за чего очень часто ругались и заставляли соседей изрядно понервничать. Мужчина, пытавшийся только что пристрелить Мэтта, был удивлен столь бурным появлением долгожданного друга заложника и на какое-то мгновение почти выпал из реальности. — Ты что разорался? Я и тобой сейчас займусь, жди своей очереди! Сядь на диван и не вякай, а то дырка в голове твоего друга получится неровной, и он не умрет быстро… — он сделал паузу и таким же спокойным тоном произнёс: — Ты что, хочешь, чтобы его смерть была мучительна? — улыбнулся незнакомец, перенося указательный палец на курок своего ствола. — Эй, ты! — окрикнул его Мелло. — Если уж кто и прострелит ему башку, так это буду я, но уж точно не сейчас! Так что быстро убирай свое жалкое подобие оружия от его лба, — не унимался тот. — А если не уберу? — бросив нахальный оскал в его сторону, мужчина вернулся к задуманному ранее делу. — Ну все… Ты сам нарвался, — с этими словами Мелло вытащил свою пушку, которую он носил за спиной без кобуры, просто заткнув за тугую шнуровку кожаных штанов, и, направив ее на человека в черной рубашке, продолжил: — Меня раздражают такие никчемные твари, как ты! — Оооооо… Да вы, похоже, неплохо подготовились. Слушай, а что мне помешает спустить курок раньше, чем ты снимешь свой пистолет с предохранителя? — подмигнул ему «гость», широко улыбаясь вслед. — А кто тебе сказал, — светловолосый сделал небольшую паузу, — что он стоит на предохранителе? Я вообще забыл, что тут есть такая штука. Выметайся отсюда. Считаю до трех, уже два, — блондин стремительными шагами пошел в сторону сидящего в кресле Мэтта. — Ну, нет. Я отсюда просто так никуда не уйду. Хотя бы один из вас для начала сдохнет! — с этими словами мужчина повернул голову к Мэтту. Прозвучал оглушительный выстрел. Тело рухнуло на пол, образовывая вокруг себя лужу крови… — Мелло! — заорал Мэтт. — Какого черта ты так долго? Что было бы, если бы, если это чмо успело раньше нажать на курок? — Было бы два трупа, — ухмыльнулся блондин. — Развяжи меня! Чертов идиот, — красноволосый был в легком шоке после увиденного. В редких случаях он показывал хоть какую-либо свою эмоцию, но это был верх, дошедший до предела. — Да ладно, что ты разорался как баба? Промедли я даже на минуту, он бы все равно не успел, — продолжал блондин, только что одержавший очередной триумф в схватке с оружием. — Ты что, забыл о моих способностях? Или он все же успел выбить твой крохотный мозг, пока меня не было? — засмеялся тот. Наконец, освободив своего товарища от веревок, Мелло подошел к тумбочке, достал из нее шоколадку, вернулся и пнул валявшееся бездыханное тело нежданного гостя. Затем подошел к Мэтту, который сидел на коленях и упирался руками в пол, приподнял его лицо за подбородок и едва коснувшись своими губами его, произнес: — А все же, если бы он успел спустить курок… Трупов было бы три.

напиши фанфик с названием Морган/Рид и следующим описанием Спенсер ни на что не расчитывает. Но не может не ревновать., с тегами Драббл,Драма,Повседневность,Романтика

Жизнь Спенсера Рида состоит из чисел – двести семьдесят три шага до станции метро, триста двадцать до любимого – привычного – кафе и еще сто пятьдесят до работы. Жизнь Спенсера Рида состоит из химических веществ – кофеин (1,3-1,5 % в зависимости от сорта), глюкоза («Добавь кофе в свой сахар, умник»), а яблоко по утрам напоминает метиловый эфир масляной кислоты. Спенсер Рид имеет три докторских степени – математика, химия, инженерия, две степени бакалавра – психология и социология, и IQ 187. Он считает, что интеллект нельзя измерить, пьет очень сладкий кофе – говорит при этом, что глюкоза улучшает работу мозга и помогает проснуться (это действительно так), но на самом деле ему просто нравится ощущать сладкий вкус темно-коричневой жидкости, – в детстве мама всегда добавляла много сахара в кофе. Спенсер Рид слушает Бетховена и знает наизусть все серии Стар Трека, любит возиться с бумагами («Ты можешь хоть раз быть нормальным?»), уважает средневековую поэзию и плохо стреляет. Он хорошо играет в шахматы и покер, не умеет шутить и общаться с девушками. У Спенсера проблемы с наркотиками, мать, которая лежит в психиатрической лечебнице, и высокий шанс развития шизофрении. А еще Рид привык разбираться с проблемами самостоятельно, у него почти нет друзей, он мало кому доверяет и полагается только на самого себя. Но когда ему снятся кошмары – а такое бывает довольно часто – он всегда зовет Моргана. Спенсер равнодушно относится к девушкам – Лейла не в счет – но, когда Дерек сжимает в руках руль автомобиля, он с трудом отрывает взгляд от его пальцев. Спенсер понимает, что все, на что он может рассчитывать – это приятельские отношения, но, когда Морган утешает Тамару Барнс, а потом в течение нескольких дней постоянно треплется по телефону, ему хочется разгромить офис. Когда он слышит, как Дерек виновато говорит в трубку: «Прости, я не смогу сегодня приехать», — ему как будто ударяют под дых, и перед глазами темнеет. Морган не может отчитываться перед своими «одноразовыми» девицами, а значит, тут нечто другое. Теперь это уже не просто догадки – а ведь он до последнего надеялся, что ему кажется – как же, тут даже идиот все поймет, не то что профайлер. Через неделю, когда Дерек садится напротив и спрашивает, в чем дело и почему Спенсер его избегает, тот не знает, что ответить. В конце концов, это лишь его проблемы, а Морган ничего ему не должен. Он говорит только: - Мне кажется, что ты просто перестал мне доверять. Почему ты не сказал, что у тебя роман с Тамарой Барнс? Дерек удивленно вскидывает брови, смотрит на него внимательно и серьезно, а Рид хлопает ресницами, отводит взгляд, облизывает губы и вообще совершенно не контролирует свои жесты. Он упирается взглядом в столешницу, и вздрагивает, когда слышит смех Моргана. Тот улыбается, качает головой и треплет его по волосам, а Рид неосознанно подается навстречу руке. Позже Дерек узнает, что дома у гения идеальный порядок, а книги на полках расставлены по алфавиту, как в библиотеке. Узнает, что Рид часто натыкается на различные предметы, а на его локтях потом красуются синяки. А узнав, что умник совершенно ничего не смыслит в готовке и умудряется обжечься, даже просто делая кофе, Дерек будет сам жарить яичницу по утрам. Он узнает, что Спенсер тихо стонет, если прикоснуться губами к его тонкой шее, и что если прикусить мочку и лизнуть за ушком – он зажмурится и прижмется сильнее, а по бледной коже побегут мурашки. Морган узнает, что если гладить Рида по впалому животу, едва касаясь, и не торопиться, то через несколько минут Спенсер начнет нетерпеливо ерзать, и будет стыдливо шептать, заливаясь румянцем: - Хочу, Дерек, хочу. Дай… пожалуйста. Морган узнает, что Рид, как ни странно, не приводит никакую статистику в постели, а молчит и лишь поскуливает. И подается вперед с каждым движением. Он будет знать, как невинно Спенсер смотрит снизу вверх, стоя на коленях, как всасывает и облизывает темные пальцы, и чувствовать, как горячая волна обжигает низ живота от одного только взгляда. А Спенсер скороговоркой будет повторять его имя – Дерек-Дерек-Дерек, прося, умоляя о большем, отдаваясь – нежно, жарко, полностью – для него, только для Моргана. Риду, конечно, придется потом носить шарфы, прикрывая темные пятна на шее, терпеть шуточки Гарсии – «Эй, лапочка, кто так искусал твои губки?», и краснеть всякий раз, встречаясь взглядом с Дереком. И, конечно же, он сначала не поверит Моргану, когда тот будет шептать ему свое: «Красивый мой, красивый, малыш». Зато Дерек будет знать, что это правда. А еще – что Спенсер Рид очень ревнивый и иногда бывает чертовски глуп. В конце концов, он так и не понял, что Морган всего лишь оказывал Тамаре дружескую поддержку.

Жизнь Спенсера Рида состоит из чисел – двести семьдесят три шага до станции метро, триста двадцать до любимого – привычного – кафе и еще сто пятьдесят до работы. Жизнь Спенсера Рида состоит из химических веществ – кофеин (1,3-1,5 % в зависимости от сорта), глюкоза («Добавь кофе в свой сахар, умник»), а яблоко по утрам напоминает метиловый эфир масляной кислоты. Спенсер Рид имеет три докторских степени – математика, химия, инженерия, две степени бакалавра – психология и социология, и IQ 187. Он считает, что интеллект нельзя измерить, пьет очень сладкий кофе – говорит при этом, что глюкоза улучшает работу мозга и помогает проснуться (это действительно так), но на самом деле ему просто нравится ощущать сладкий вкус темно-коричневой жидкости, – в детстве мама всегда добавляла много сахара в кофе. Спенсер Рид слушает Бетховена и знает наизусть все серии Стар Трека, любит возиться с бумагами («Ты можешь хоть раз быть нормальным?»), уважает средневековую поэзию и плохо стреляет. Он хорошо играет в шахматы и покер, не умеет шутить и общаться с девушками. У Спенсера проблемы с наркотиками, мать, которая лежит в психиатрической лечебнице, и высокий шанс развития шизофрении. А еще Рид привык разбираться с проблемами самостоятельно, у него почти нет друзей, он мало кому доверяет и полагается только на самого себя. Но когда ему снятся кошмары – а такое бывает довольно часто – он всегда зовет Моргана. Спенсер равнодушно относится к девушкам – Лейла не в счет – но, когда Дерек сжимает в руках руль автомобиля, он с трудом отрывает взгляд от его пальцев. Спенсер понимает, что все, на что он может рассчитывать – это приятельские отношения, но, когда Морган утешает Тамару Барнс, а потом в течение нескольких дней постоянно треплется по телефону, ему хочется разгромить офис. Когда он слышит, как Дерек виновато говорит в трубку: «Прости, я не смогу сегодня приехать», — ему как будто ударяют под дых, и перед глазами темнеет. Морган не может отчитываться перед своими «одноразовыми» девицами, а значит, тут нечто другое. Теперь это уже не просто догадки – а ведь он до последнего надеялся, что ему кажется – как же, тут даже идиот все поймет, не то что профайлер. Через неделю, когда Дерек садится напротив и спрашивает, в чем дело и почему Спенсер его избегает, тот не знает, что ответить. В конце концов, это лишь его проблемы, а Морган ничего ему не должен. Он говорит только: - Мне кажется, что ты просто перестал мне доверять. Почему ты не сказал, что у тебя роман с Тамарой Барнс? Дерек удивленно вскидывает брови, смотрит на него внимательно и серьезно, а Рид хлопает ресницами, отводит взгляд, облизывает губы и вообще совершенно не контролирует свои жесты. Он упирается взглядом в столешницу, и вздрагивает, когда слышит смех Моргана. Тот улыбается, качает головой и треплет его по волосам, а Рид неосознанно подается навстречу руке. Позже Дерек узнает, что дома у гения идеальный порядок, а книги на полках расставлены по алфавиту, как в библиотеке. Узнает, что Рид часто натыкается на различные предметы, а на его локтях потом красуются синяки. А узнав, что умник совершенно ничего не смыслит в готовке и умудряется обжечься, даже просто делая кофе, Дерек будет сам жарить яичницу по утрам. Он узнает, что Спенсер тихо стонет, если прикоснуться губами к его тонкой шее, и что если прикусить мочку и лизнуть за ушком – он зажмурится и прижмется сильнее, а по бледной коже побегут мурашки. Морган узнает, что если гладить Рида по впалому животу, едва касаясь, и не торопиться, то через несколько минут Спенсер начнет нетерпеливо ерзать, и будет стыдливо шептать, заливаясь румянцем: - Хочу, Дерек, хочу. Дай… пожалуйста. Морган узнает, что Рид, как ни странно, не приводит никакую статистику в постели, а молчит и лишь поскуливает. И подается вперед с каждым движением. Он будет знать, как невинно Спенсер смотрит снизу вверх, стоя на коленях, как всасывает и облизывает темные пальцы, и чувствовать, как горячая волна обжигает низ живота от одного только взгляда. А Спенсер скороговоркой будет повторять его имя – Дерек-Дерек-Дерек, прося, умоляя о большем, отдаваясь – нежно, жарко, полностью – для него, только для Моргана. Риду, конечно, придется потом носить шарфы, прикрывая темные пятна на шее, терпеть шуточки Гарсии – «Эй, лапочка, кто так искусал твои губки?», и краснеть всякий раз, встречаясь взглядом с Дереком. И, конечно же, он сначала не поверит Моргану, когда тот будет шептать ему свое: «Красивый мой, красивый, малыш». Зато Дерек будет знать, что это правда. А еще – что Спенсер Рид очень ревнивый и иногда бывает чертовски глуп. В конце концов, он так и не понял, что Морган всего лишь оказывал Тамаре дружескую поддержку.

напиши фанфик с названием Согреть принца и следующим описанием <Фобос очень редко позволяет себе дни ничегонеделания...>, с тегами Драббл,ООС,Романтика,Флафф

      Лорд Седрик зашёл в спальню принца и удивлённо замер, боясь не то что заговорить, а даже пошевелиться. Его взгляду предстала такая необычная, и от этого ещё более потрясающая своей невозможностью картина: его принц, закинув руки за голову, лежит на широком подоконнике, облачённый лишь в не завязанный халат и короткие шорты.       Фобос очень редко позволяет себе дни ничегонеделания(последний был больше года назад) – время, когда он может побыть обычным человеком, не обременённым политикой и нуждами народа и государства. И сейчас, похоже, наступил один из таких дней, ведь ни мечтательный взгляд, направленный куда-то в никуда, ни расслабленная поза, между прочим, с закинутыми на стену голыми ногами, вовсе несвойственны принцу.       Седрик почти неосознанно придержал дыхание. Ему нравится до безумия видеть принца таким расслабленно-домашним, похожим на какое-то невозможное видение. В такие моменты у него создаётся ощущение, что один неосторожный вздох или шорох могут спугнуть это неземное чудо, и видение растворится, исчезнет, как исчезает туман поутру. - Можешь сесть куда-нибудь, Седрик – Фобос даже не глянул в сторону своего слуги, продолжая всматриваться во что-то, видимое только ему одному. – Как видишь, я отдыхаю, так что сегодня можешь забыть о том, что я твой принц. Но только на сегодня! – в голосе мелькнули и тут же пропали знакомые металлические нотки.       Лорд тихо пересёк комнату и опустился прямо на пол под окном, откинувшись на стену и вытянув ноги. Фобос тихо хмыкнул на это и опустил руку вниз, захватывая прядь волос Седрика и пальцами играясь с нею. Несколько минут прошли в уютной тишине, но Седрик всегда слишком беспокоился о своём принце, чтобы позволить ему так долго находиться зимой у холодного окна. - Мой принц, сколько вы уже так лежите? На улице очень холодно – вы можете простудиться.       Фобос смешливо фыркнул: - Но мне совсем не холодно.       На что Лорд осторожно поднялся, стараясь чтобы его волосы остались в плену тонких изящных пальцев(ради этого ему пришлось стоять низко склонившись над правителем), провёл тыльной стороной ладони по щеке удивлённо замершего принца и, мягко скользнув пальцами вдоль его груди и живота, погладил нежное бедро, проведя кончиками пальцев вдоль самого краешка шорт. Склонившись ещё ниже, он тихо шепнул в прикрытое длинными волосами ушко: - Врёте, мой принц, вы совсем холодный, - и быстро подхватив на руки, отнёс его в так удачно не застеленную постель. Бережно опуская Фобоса на мягкую перину, Седрик почувствовал неожиданно крепкие объятия и тихие, кажущиеся насмешливыми, но полные надежды, слова: - Но ты ведь согреешь меня?

      Лорд Седрик зашёл в спальню принца и удивлённо замер, боясь не то что заговорить, а даже пошевелиться. Его взгляду предстала такая необычная, и от этого ещё более потрясающая своей невозможностью картина: его принц, закинув руки за голову, лежит на широком подоконнике, облачённый лишь в не завязанный халат и короткие шорты.       Фобос очень редко позволяет себе дни ничегонеделания(последний был больше года назад) – время, когда он может побыть обычным человеком, не обременённым политикой и нуждами народа и государства. И сейчас, похоже, наступил один из таких дней, ведь ни мечтательный взгляд, направленный куда-то в никуда, ни расслабленная поза, между прочим, с закинутыми на стену голыми ногами, вовсе несвойственны принцу.       Седрик почти неосознанно придержал дыхание. Ему нравится до безумия видеть принца таким расслабленно-домашним, похожим на какое-то невозможное видение. В такие моменты у него создаётся ощущение, что один неосторожный вздох или шорох могут спугнуть это неземное чудо, и видение растворится, исчезнет, как исчезает туман поутру. - Можешь сесть куда-нибудь, Седрик – Фобос даже не глянул в сторону своего слуги, продолжая всматриваться во что-то, видимое только ему одному. – Как видишь, я отдыхаю, так что сегодня можешь забыть о том, что я твой принц. Но только на сегодня! – в голосе мелькнули и тут же пропали знакомые металлические нотки.       Лорд тихо пересёк комнату и опустился прямо на пол под окном, откинувшись на стену и вытянув ноги. Фобос тихо хмыкнул на это и опустил руку вниз, захватывая прядь волос Седрика и пальцами играясь с нею. Несколько минут прошли в уютной тишине, но Седрик всегда слишком беспокоился о своём принце, чтобы позволить ему так долго находиться зимой у холодного окна. - Мой принц, сколько вы уже так лежите? На улице очень холодно – вы можете простудиться.       Фобос смешливо фыркнул: - Но мне совсем не холодно.       На что Лорд осторожно поднялся, стараясь чтобы его волосы остались в плену тонких изящных пальцев(ради этого ему пришлось стоять низко склонившись над правителем), провёл тыльной стороной ладони по щеке удивлённо замершего принца и, мягко скользнув пальцами вдоль его груди и живота, погладил нежное бедро, проведя кончиками пальцев вдоль самого краешка шорт. Склонившись ещё ниже, он тихо шепнул в прикрытое длинными волосами ушко: - Врёте, мой принц, вы совсем холодный, - и быстро подхватив на руки, отнёс его в так удачно не застеленную постель. Бережно опуская Фобоса на мягкую перину, Седрик почувствовал неожиданно крепкие объятия и тихие, кажущиеся насмешливыми, но полные надежды, слова: - Но ты ведь согреешь меня?

напиши фанфик с названием К чему приводят фанатки и следующим описанием Стас и Макс случайно встретились в Москве. Как там очутился Стас – спросите у него. Это неожиданная случайность. Просто дримфлеш прошел уже давно, а фрихагзы бушуют и бушуют) И, да. Я действительно не знаю, какого роста из них кто. По мне Стас тот еще дылда) *хотя видео с дримфлеша в Риге опровергаэ* , с тегами Нецензурная лексика,ООС,Повествование от первого лица,Повседневность,Романтика,Юмор

Он бежит на меня, а я боюсь. В груди тяжелыми ударами что-то стучит, пытаясь вырваться наружу. Светлые волосы треплются на ветру, кидаются туда-сюда, и ты шипишь: «Давай бегом, сматываемся!» А что ты собственно хотел? Москва же. Каждый интернет-пользователь сейчас узнает и тебя, и меня. Кстати о птичках! Меня, кажись, тоже заметили. Толпа фанаток с плакатиками «free hugs» настигает. Черт, ебаный Арбат! Петляем по узким переулочкам, натыкаясь на сувенирные палатки, выскакиваем на проспект и бежим. Эти сумасшедшие не отстают, и откуда у них только силы берутся? Я уже задыхаюсь. Скейт под мышкой стучит больно по боку и бедру, ты тоже уже на пределе. -Сюда, — хриплю я и сворачиваю в какой-то маленький переулочек, хватая тебя за шкирку. Оранжевая толстовка потрескивает швом, но держится. Переулок… Да это и переулком не назовешь, так, проход между домами, еле заметная щель. Как те, через которые супергерои бегают, чтобы заползти на крышу и переодеться в костюм, ага. И вот сейчас мы, как два супергероя, протиснулись в узкий проход, вплотную прижавшись к друг другу. Воняет мусором и сыростью. Грязно… А снаружи мечутся возбужденные девчонки. -Бля… Ногу свою отодвинь куда-нибудь… — Я пихаю тебя локтем. -Сам-то руки убери, — ворчливым голосом отвечаешь мне ты. Твоя голова прижата к стене, а я утыкаюсь лбом в твой кадык. Ну и дылда. -Какого хуя… — не договорил я, заметив, как ты поморщился. А, ну да. Ты же у нас культурный парень. – Какого членистоногого, — поправляюсь я, — ты здесь?! -В смысле? – Ты непонимающе смотришь. -В Москве, идиот! – Ору я, но ты закрываешь мне рот влажной ладонью. -Тшшш, услышат – трахнут прямо здесь, да так, что мало не покажется… — Ты обеспокоенно смотришь в сторону выхода, оттуда слышны визги и шуршание плакатиков. -А че ты струхнул-то так? Боишься девчонок трахать? – Высвобождаюсь, укусив тебя за ладонь. -Блин, больно же! – Аа-а-а! Ты покраснел! – Нихрена не это я имел в виду… Я чешу подбородок с колючей щетиной. Жарко слишком для мая. СЛИШКОМ жарко. Ты сопишь где-то над моим ухом, я даже немного побаиваюсь, как бы не двинуть тебе случайно в шею. Кладу голову на твою грудь. -Э-э-э… Попрошу без телячьих нежностей… — Ты отворачиваешься и смотришь куда-то неопределенно вверх, а щеки – ну просто наливной томат. -Ну блять, извините-извините. Не я дома строил. Мне тесно. И вообще, шея затекла, и ноги тоже, — я, пользуясь случаем, упираюсь коленом в стену между твоих раздвинутых ног. А ты краснеешь еще больше. – Так все-таки… Почему в Москве? Чего не в Риге этой своей? -Ну, я… Это… Решил посмотреть, какая же она – российская столица-матушка… -И что, прямо сейчас и вздумал? А учеба там, работа… -Так это… У меня как бы выходные. Два дня здесь буду всего, потом обратно. – Карие глаза и светлые ресницы. Необычнейшее сочетание. – Спасибо, что не дал растеряться, я уж было подумал, что эти сумасшедшие фанатки меня растерзают. -Потом благодарить будешь, тем более, что спасибо в карман не положишь. -Ага… А ты знаешь, что это не просто фанатки или девки какие? Это яойщицы гребаные… -Кто-о? – Я ж не анимешник. Мне-то откуда знать, что это за идиотизмы. -Да блять! – Стас??? Стас ругнулся матом? А, ну да. Покраснел сразу же. Как же без этого-то. – Эти идиотки… Они понимаешь… Любят, когда мужики того… Геи, короче. – Ох, а зарделся-то как, блять. – И они про нас уже и фанфиков понаписали, говноарта там всякого… Не, есть конечно, очень классные рисуночки… Э-э-э… То есть рисовка хорошая, а вот то, ЧТО там нарисовано… Блять! Если ты и дальше будешь так краснеть, то лопнешь. У выхода кто-то проорал: -Эй, тут проход есть! Мы судорожно поползли дальше вглубь, обдирая руки и грязня спины. Скейт вдруг громко хлопнулся на бетонную дорожку. Снаружи послышалось шевеление. -Бля-бля-бля! Давай я лягу, или присяду как… А то если будем так стоять, то они нас точно заметят… -Окей-окей, только давай быстрее… -У тебя толстовка рыжая, и

Он бежит на меня, а я боюсь. В груди тяжелыми ударами что-то стучит, пытаясь вырваться наружу. Светлые волосы треплются на ветру, кидаются туда-сюда, и ты шипишь: «Давай бегом, сматываемся!» А что ты собственно хотел? Москва же. Каждый интернет-пользователь сейчас узнает и тебя, и меня. Кстати о птичках! Меня, кажись, тоже заметили. Толпа фанаток с плакатиками «free hugs» настигает. Черт, ебаный Арбат! Петляем по узким переулочкам, натыкаясь на сувенирные палатки, выскакиваем на проспект и бежим. Эти сумасшедшие не отстают, и откуда у них только силы берутся? Я уже задыхаюсь. Скейт под мышкой стучит больно по боку и бедру, ты тоже уже на пределе. -Сюда, — хриплю я и сворачиваю в какой-то маленький переулочек, хватая тебя за шкирку. Оранжевая толстовка потрескивает швом, но держится. Переулок… Да это и переулком не назовешь, так, проход между домами, еле заметная щель. Как те, через которые супергерои бегают, чтобы заползти на крышу и переодеться в костюм, ага. И вот сейчас мы, как два супергероя, протиснулись в узкий проход, вплотную прижавшись к друг другу. Воняет мусором и сыростью. Грязно… А снаружи мечутся возбужденные девчонки. -Бля… Ногу свою отодвинь куда-нибудь… — Я пихаю тебя локтем. -Сам-то руки убери, — ворчливым голосом отвечаешь мне ты. Твоя голова прижата к стене, а я утыкаюсь лбом в твой кадык. Ну и дылда. -Какого хуя… — не договорил я, заметив, как ты поморщился. А, ну да. Ты же у нас культурный парень. – Какого членистоногого, — поправляюсь я, — ты здесь?! -В смысле? – Ты непонимающе смотришь. -В Москве, идиот! – Ору я, но ты закрываешь мне рот влажной ладонью. -Тшшш, услышат – трахнут прямо здесь, да так, что мало не покажется… — Ты обеспокоенно смотришь в сторону выхода, оттуда слышны визги и шуршание плакатиков. -А че ты струхнул-то так? Боишься девчонок трахать? – Высвобождаюсь, укусив тебя за ладонь. -Блин, больно же! – Аа-а-а! Ты покраснел! – Нихрена не это я имел в виду… Я чешу подбородок с колючей щетиной. Жарко слишком для мая. СЛИШКОМ жарко. Ты сопишь где-то над моим ухом, я даже немного побаиваюсь, как бы не двинуть тебе случайно в шею. Кладу голову на твою грудь. -Э-э-э… Попрошу без телячьих нежностей… — Ты отворачиваешься и смотришь куда-то неопределенно вверх, а щеки – ну просто наливной томат. -Ну блять, извините-извините. Не я дома строил. Мне тесно. И вообще, шея затекла, и ноги тоже, — я, пользуясь случаем, упираюсь коленом в стену между твоих раздвинутых ног. А ты краснеешь еще больше. – Так все-таки… Почему в Москве? Чего не в Риге этой своей? -Ну, я… Это… Решил посмотреть, какая же она – российская столица-матушка… -И что, прямо сейчас и вздумал? А учеба там, работа… -Так это… У меня как бы выходные. Два дня здесь буду всего, потом обратно. – Карие глаза и светлые ресницы. Необычнейшее сочетание. – Спасибо, что не дал растеряться, я уж было подумал, что эти сумасшедшие фанатки меня растерзают. -Потом благодарить будешь, тем более, что спасибо в карман не положишь. -Ага… А ты знаешь, что это не просто фанатки или девки какие? Это яойщицы гребаные… -Кто-о? – Я ж не анимешник. Мне-то откуда знать, что это за идиотизмы. -Да блять! – Стас??? Стас ругнулся матом? А, ну да. Покраснел сразу же. Как же без этого-то. – Эти идиотки… Они понимаешь… Любят, когда мужики того… Геи, короче. – Ох, а зарделся-то как, блять. – И они про нас уже и фанфиков понаписали, говноарта там всякого… Не, есть конечно, очень классные рисуночки… Э-э-э… То есть рисовка хорошая, а вот то, ЧТО там нарисовано… Блять! Если ты и дальше будешь так краснеть, то лопнешь. У выхода кто-то проорал: -Эй, тут проход есть! Мы судорожно поползли дальше вглубь, обдирая руки и грязня спины. Скейт вдруг громко хлопнулся на бетонную дорожку. Снаружи послышалось шевеление. -Бля-бля-бля! Давай я лягу, или присяду как… А то если будем так стоять, то они нас точно заметят… -Окей-окей, только давай быстрее… -У тебя толстовка рыжая, идиот! Лезь вперед… Ну… неудобно мне было сидеть у него между ног. Весьма. Вот вы не подумайте ничего сейчас… Но я лично постеснялся бы так делать, если бы не эти чертовы уебища, лезущие наш узкий переход. -М-макс… Хватит ерзать, пожалуйста… Знаете… Я когда обернулся, думал, что задохнусь. Красный такой взъерошенный Стас, полные губы сжаты с тонкую полоску, взгляд исподлобья, ноздри раздуваются, — не одному мне жарко, — и все это дополняется чем-то твердым, упирающимся мне в копчик. -Стас? Эти дуры тебя, что, зомбировали? Э-э-э… Мне тут только этого-то и не хватает, знаешь, сейчас… Ебаться в телевизор! Стас, блять, пусти! Пальцы залезли мне в рот, так, что я не мог ничего сказать. -Тихо ты, а то действительно найдут… — Обычно высокий голос как-то сел, дыхание обожгло мою шею. -Ста-ас… — Твои руки забрались мне под олимпийку, легкими прикосновениями прошлись по груди, задев соски. -Так непривычно… -Конечно, идиот, у меня нет сисек четвертого размера… -А если бы были, — задыхающимся голосом. -Сфоткался и отправил бы тебе на аву для группы… Ремень расстегнут, ширинка открыта… -С… Стас… — хриплю я, вжимаясь в него спиной. У меня слишком давно не было секса. А вот у тебя, наверное, хоть каждый день. С такой-то популярностью… Я слишком быстро кончаю, перемазав твои руки. Тяжело дышу, откидываю голову тебе на плечо. Ну благодать просто. Мы лежали и вяло переругивались чем-то типа «гомосек», — «сам пидор», а потом еще долго смеялись и тихо постанывали друг другу в рот. Стас пробыл у меня два дня, а потом уехал. Никаких звонков, сообщений в аське. Даже страницу в контакте закрыл. Я думал, что рехнусь. Его выпуски стали выходить реже, да и я тоже тормознул порядочно – за весь май и начало июня слепил кое-как парочку. И то несмешных и на редкость угэшных. Блять. Настроения не было вообще никакого… -Ну ебаный в ро-от… — Сонно протянул я в аккомпонимент к дребезжащему дверному звонку. Открывая дверь, стоя в трусах и резиновых тапках, заподозрил что-то неладное… -Привет. – На пороге стоял Стас. В черно-рыжих шмотках, с объемистым чемоданом, рюкзаком на спине и большим свертком в руках. – А я вот тут решил переехать, так сказать… Держи, эт тебе. Ты же давно хотел такой, — протянул мне сверток. В нем был самый ахуенный скейт, который я когда-либо видел. – Думаю, ты его задрочишь до такой степени, что яйцами пезднешься, — спародировал меня он. -Пизда рулю, — засмеялся я. -И это хорошо, — светловолосый придурок наклонился и чмокнул меня в щеку.

напиши фанфик с названием Мечты сбываются и следующим описанием У Люси день рождение! Вот только сама именинница ходит, как в воду опущенная. Что или кто сможет поднять ей настроение?, с тегами PWP,ООС,Романтика

Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твоё сбылось. (П. Коэльо) В гильдии царила суматоха. Еще бы! Сегодня день рождения самой солнечной девушки Магнолии – Люси Хартфелии. С самого утра начались приготовления к празднику: по всей гильдии развесили шарики и плакаты, Мира запаслась большим количеством спиртного, а Леви испекла гигантский торт. Саму виновницу торжества не пускали в гильдию под страхом смерти. Для надежности Фрид даже наложил письмена вокруг дома Люси, чтобы та не могла выйти. И вот блондинка лежала на кровати и думала о предстоящей пьянке. Да, именно пьянке. Хвостатые феи и без повода часто напиваются. А тут такое событие… Люси тяжело вздохнула. Она даже думать не хотела, что случится с гильдией. Последние несколько дней Люси была грустной. Да и чему ей радоваться? Нацу ушел на задание один. Даже Хеппи не взял. Какая муха его укусила, никто не знал, да и не до этого было. К удивлению Хартфелии, Хеппи не жаловался. У него наконец-то наладились отношения с Шарли, и он ходил со счастливой улыбкой. Только вот Люси не было весело. Она так сильно привыкла к Драгнилу. К тому, как он опустошал ее холодильник и заходил в комнату через окно. Между ними была странная связь. Как-бы передружба – недоотношения. Они спали в одной постели, Нацу, единственный парень, видел ее в одном полотенце. Они знали друг о друге больше, чем кто-либо. Например, что у Нацу аллергия на апельсины, а любимые цветы Люси – розы. Все те мелочи, на которые никто не обращает внимания, были для них интересны. Иногда, ловя на себе заинтересованные взгляды огненного убийцы драконов, Люси обретала уверенность, что Нацу давно уже не ребенок. И вот теперь Люси проведет свой первый день рождения в гильдии без Нацу. От этого становилось тоскливо. Чтобы как-то развеять плохое настроение, Люси решила посмотреть подарки. В основном, они были от местных жителей. Множество браслетов, колечек, цветов и т.д. Один подарок привлек ее внимание. Прямоугольная белая коробочка, перевязанная черным бантом. Люси открыла ее и охнула. Это была фотография в рамке. На ней была изображена счастливая семья. Ее семья. Двое молодых людей с очаровательной девчушкой на руках. Как это было давно… На дне коробки Люси заметила записку. « Дорогая Люси! Ты у меня уже такая большая и красивая. Просто копия своей матери. Эта фотография была у меня уже давно, но я думаю, что она принадлежит тебе. Береги ее, дочка. И с днем рождения! С любовью, папа». У Люси набежали слезы на глаза. Но она быстро взяла себя в руки. Нельзя же в свой день рождения появиться с красными заплаканными глазами. Девушка поставила фотографию рядом с кроватью, и тут ее взгляд наткнулся на часы. Черт, да она же ничего не успеет! Люси засуетилась по квартире в поиске праздничного наряда. Его еще вчера принесла Дева, вот только где он? Перерыв полквартиры, Люси наконец-то нашла то, что ей требовалось. Она оделась и сделала макияж. Теперь дело за Раком. Он долго колдовал над ее волосами. Что-то перекладывал, закреплял шпильками, поднимал, опускал. Через час все закончилось. Поблагодарив духа, Люси решила оценить свой внешний вид. Она подошла к зеркалу и замерла. Красное атласное платье плотно облегало идеальную фигуру, а отсутствие бретелек подчеркивало пышную грудь. Короткое платье открывало взору длинные ноги, обутые в серебряные босоножки на шпильке. Круглое личико обрамляли несколько прядей, предусмотрительно не вплетенных в высокую прическу. Сейчас Люси была похожа на ангела, спустившегося с небес. Или на дьявольскую соблазнительницу. Для кого как. Девушка, с трудом отлепившись от зеркала, поспешила в гильдию. По дороге она получила сотни поздравлений от жителей Магнолии. Если бы Нацу был рядом, все стало бы идеально. Люси снова охватила тоска. Но скучать ей точно сегодня не придется… - Она идет! В гильдии все зашевелились, заканчивая последние приготовления. Дверь открылась, и очаровательная блондинка вошла в зал. Все дружно закричали: - С днем рождения! Люси лучезарно улыбнулась. На душе стало тепло. Ей было так приятно. И тут началось что-то невообразимое. Со всех сторон на нее посыпались поздравления и подарки. Среди них были: книги, красное кружевное белье, рыбка, метательные ножи, еще рыбка, бутылка крепкого коньяка. Думаю, не нужно говорить, кто что подарил, и так понятно. Мира сразу утащила Люси мерять ее подарок. Что ж, сидело белье идеально. Довольная удачным выбором, Мира помогла Люси одеться, чтобы не испортилась прическа. Вернувшись в зал, Люси заметила, что все чего – то ждут. И Люси сказала всеми любимое и желанное слово. - Бухаем!

Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твоё сбылось. (П. Коэльо) В гильдии царила суматоха. Еще бы! Сегодня день рождения самой солнечной девушки Магнолии – Люси Хартфелии. С самого утра начались приготовления к празднику: по всей гильдии развесили шарики и плакаты, Мира запаслась большим количеством спиртного, а Леви испекла гигантский торт. Саму виновницу торжества не пускали в гильдию под страхом смерти. Для надежности Фрид даже наложил письмена вокруг дома Люси, чтобы та не могла выйти. И вот блондинка лежала на кровати и думала о предстоящей пьянке. Да, именно пьянке. Хвостатые феи и без повода часто напиваются. А тут такое событие… Люси тяжело вздохнула. Она даже думать не хотела, что случится с гильдией. Последние несколько дней Люси была грустной. Да и чему ей радоваться? Нацу ушел на задание один. Даже Хеппи не взял. Какая муха его укусила, никто не знал, да и не до этого было. К удивлению Хартфелии, Хеппи не жаловался. У него наконец-то наладились отношения с Шарли, и он ходил со счастливой улыбкой. Только вот Люси не было весело. Она так сильно привыкла к Драгнилу. К тому, как он опустошал ее холодильник и заходил в комнату через окно. Между ними была странная связь. Как-бы передружба – недоотношения. Они спали в одной постели, Нацу, единственный парень, видел ее в одном полотенце. Они знали друг о друге больше, чем кто-либо. Например, что у Нацу аллергия на апельсины, а любимые цветы Люси – розы. Все те мелочи, на которые никто не обращает внимания, были для них интересны. Иногда, ловя на себе заинтересованные взгляды огненного убийцы драконов, Люси обретала уверенность, что Нацу давно уже не ребенок. И вот теперь Люси проведет свой первый день рождения в гильдии без Нацу. От этого становилось тоскливо. Чтобы как-то развеять плохое настроение, Люси решила посмотреть подарки. В основном, они были от местных жителей. Множество браслетов, колечек, цветов и т.д. Один подарок привлек ее внимание. Прямоугольная белая коробочка, перевязанная черным бантом. Люси открыла ее и охнула. Это была фотография в рамке. На ней была изображена счастливая семья. Ее семья. Двое молодых людей с очаровательной девчушкой на руках. Как это было давно… На дне коробки Люси заметила записку. « Дорогая Люси! Ты у меня уже такая большая и красивая. Просто копия своей матери. Эта фотография была у меня уже давно, но я думаю, что она принадлежит тебе. Береги ее, дочка. И с днем рождения! С любовью, папа». У Люси набежали слезы на глаза. Но она быстро взяла себя в руки. Нельзя же в свой день рождения появиться с красными заплаканными глазами. Девушка поставила фотографию рядом с кроватью, и тут ее взгляд наткнулся на часы. Черт, да она же ничего не успеет! Люси засуетилась по квартире в поиске праздничного наряда. Его еще вчера принесла Дева, вот только где он? Перерыв полквартиры, Люси наконец-то нашла то, что ей требовалось. Она оделась и сделала макияж. Теперь дело за Раком. Он долго колдовал над ее волосами. Что-то перекладывал, закреплял шпильками, поднимал, опускал. Через час все закончилось. Поблагодарив духа, Люси решила оценить свой внешний вид. Она подошла к зеркалу и замерла. Красное атласное платье плотно облегало идеальную фигуру, а отсутствие бретелек подчеркивало пышную грудь. Короткое платье открывало взору длинные ноги, обутые в серебряные босоножки на шпильке. Круглое личико обрамляли несколько прядей, предусмотрительно не вплетенных в высокую прическу. Сейчас Люси была похожа на ангела, спустившегося с небес. Или на дьявольскую соблазнительницу. Для кого как. Девушка, с трудом отлепившись от зеркала, поспешила в гильдию. По дороге она получила сотни поздравлений от жителей Магнолии. Если бы Нацу был рядом, все стало бы идеально. Люси снова охватила тоска. Но скучать ей точно сегодня не придется… - Она идет! В гильдии все зашевелились, заканчивая последние приготовления. Дверь открылась, и очаровательная блондинка вошла в зал. Все дружно закричали: - С днем рождения! Люси лучезарно улыбнулась. На душе стало тепло. Ей было так приятно. И тут началось что-то невообразимое. Со всех сторон на нее посыпались поздравления и подарки. Среди них были: книги, красное кружевное белье, рыбка, метательные ножи, еще рыбка, бутылка крепкого коньяка. Думаю, не нужно говорить, кто что подарил, и так понятно. Мира сразу утащила Люси мерять ее подарок. Что ж, сидело белье идеально. Довольная удачным выбором, Мира помогла Люси одеться, чтобы не испортилась прическа. Вернувшись в зал, Люси заметила, что все чего – то ждут. И Люси сказала всеми любимое и желанное слово. - Бухаем! Кто-то включил музыку. Кана хлестала из бочки, парни бились, не забывая выпивать. В общем, людям было весело. Так как Люси, чисто физически, не смогла бы съесть весь торт, его порезали и раздали народу. По иронии судьбы, торт оказался клубничным, поэтому Эрза сверлила тяжелым взглядом любого, кто смел, притронуться к нему. Люси выпила несколько бокалов шампанского, но больше не лезло. Как-то неправильно все было без Нацу. Посидев несколько часов, Люси тихонько ушла домой. Все равно никто не заметит ее отсутствия. Девушка шла по ночной Магнолии, полностью погрузившись в воспоминания. Она вспоминала их первую встречу и последующие задания. То, как просыпалась утром в его горячих объятиях. Серые глаза, в которых появлялись зеленые крапинки только, когда он смотрит на нее. Люси так его не хватало. Это, наверное, было бы лучшим подарком – увидеть его сейчас. Осторожнее с желаниями. Они имеют свойство сбываться. Люси зашла в квартиру и приросла к полу. По всей квартире горели свечи и лежали лепестки роз, создавая таинственную атмосферу. Розы… Неужели? - С днем рождения, Люси, - прошептал тихий голос на ухо. Девушка повернулась, и сердце пропустило удар. Серые глаза, непослушные розовые волосы и легкая улыбка на губах. - Нацу… Люси крепко обняла парня. Как же она была рада, что ее заветное желание сбылось. Нацу прижал к себе такое родное тело и вдохнул знакомый запах. Он так по ней скучал! Каждый день вспоминал эти золотые волосы, шоколадные глаза и ласковую улыбку. Спешил изо всех сил на ее день рождения. Уж больно он хотел увидеть реакцию на его подарок. Нацу достал из кармана джинс красную бархатную коробочку. - Открой. Люси никогда не видела такой красоты. Дракон из белого золота на тоненькой цепочке сильно выделялся на красной ткани. Каждый изгиб и завиток, говорили о высоком мастерстве автора. - Это… прекрасно. - Рад, что понравилось. Нацу взял ожерелье и одел его на Люси. Ее глаза, наполненные счастьем и радостью, и были для него наградой. «Сейчас или никогда». Нацу положил руки на талию девушки и медленно наклонился. Он давал ей время оттолкнуть его. Но нет. Люси сама потянулась к нему. Легкое прикосновение, но сколько чувств. Люси обвила шею Нацу и притянула его к себе. Поначалу невинный поцелуй стал набирать обороты. Нацу скользнул языком по губам девушки. По телу обоих прошел электрический заряд. Люси приоткрыла губы, упрощая задачу парню. Нацу коснулся кончиком языка ее и сразу же отступил, будто подзадоривая. Люси приняла негласный вызов. Она потянулась языком в его рот и, почувствовав ответное касание, тихо застонала. Нацу стал целовать ее по-другому. Дико, настойчиво, необузданно. Люси отвечала ему со всей страстью. Даже не осознавая этого, Хартфелия расстегнула рубашку Нацу и откинула ее куда подальше. Девушка провела рукой по груди, напряженному животу, чем вызвала довольный рык? А, некогда размышлять об этом. Нацу подхватил ее на руки и отнес в спальню. Как только они оказались в горизонтальном положении, Драгнил снял платье и туфли с девушки. Теперь его глазам предстала девушка в соблазнительном белье. Нацу одним движением расстегнул лифчик, а его руки легли на грудь Люси. Он нагнулся и с силой втянул сосок. Волна наслаждения затопила сознание девушки. Тем временем, Нацу осыпал поцелуями живот, оставляя свои персональные отметины. Спустившись еще ниже, он поддел пальцем тонкую ткань и легко снял ее. Эх, поздно поняла она, что собирается сделать убийца драконов. Когда Нацу коснулся там языком, в голове стало пусто. Перед глазами все плыло, четким был лишь его образ. Наружу рвался крик, но девушка сдерживала его всеми силами. - Не мучай себя. Давай, - прошептал ей Нацу в губы и втянул в феерический поцелуй. Люси громко застонала. Ей вторил рык дракона. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что Нацу еще не раздет. По крайней мере, не полностью. Добравшись до пряжки ремня, Люси беспомощно посмотрела на Нацу. Тот, ухмыльнувшись, быстро расправился с остальной одеждой. Теперь они оба были нагими. От трения кожи о кожу загорелись все нервные окончания. Теперь им обоим было мало. Хотелось больше, сильнее, быстрее. Нацу расположился между ног Люси. - Ты точно уверена? Мы можем не заходить дальше. - Нет. Я хочу. Он немного приподнял бедра и осторожно вошел. Люси вскрикнула от боли. Подождав немного, Нацу стал двигаться. С каждым движением боль отступала, а на смену ему приходило новое будоражащее чувство. Люси обхватила ногами спину Нацу и поцеловала его. Она неудержимо стонала в такт его быстрым толчкам. Неудержимая страсть поглотила обоих. Вздохи, стоны, поцелуи, объятия. Каждый из них чувствовал приближение чего-то прекрасного. Сознание взорвалось яркими красками, а тело стало, будто чужим. Нацу перекатился и теперь лежал рядом с Люси. - Это лучший день рождения в моей жизни, - засмеялась Люси. - То ли еще будет, - Драгнил крепко обнял девушку. - Сильно устала? - Нет. Вообще не устала. - Да? Ну тогда,- Нацу хитро улыбнулся и навалился на Люси – продолжим. *** Наряд Люси - http://tvoistile1.ru/data/storage/attachments/aa24e02d2b0b902b1ad7cca42d505f77.jpg

напиши фанфик с названием Медосмотр и следующим описанием Раз,в одной больнице...., с тегами Стёб,Юмор

— Ну что….. Курите, да? Пьете? Физической подготовки никакой? Хотя… — врач уставился на развитую мускулатуру пациента. – В общем, Людвиг, у вас тахикардия, причем очень запущенная. Если ничего не предпринять, сердце поработает еще немного и вы умрете. Сколько Вам лет? — Эмм…. Двадцать. — Вот именно, — перст эскулапа уткнулся в Германию. – И никакого алкоголя! Следующий! С бумажкой аки диагноз Крауц покинул кабинет кардиолога. Совсем недавно в его почтовом ящике оказалась бумажка с требованием пройти срочный медосмотр. Деваться некуда, документ был заверен личной подписью фрау Меркель. — Запад! В противоположном конце коридора стоял Гилберт, размахивая белым конвертом. — Ты откуда? — От кардиолога. — А я вот с кардиограммы…. Там медсестра в обмороке. – Бальдшмидт размотал рулон, демонстрируя ровные черные линии на белом в красную клеточку фоне. – Гляди, а? — Мда…. Знаешь…. Людвиг хотел сказать что-то безумно пафосное, но его прервал вылетевший из кабинета окулиста Родерих. — Я!.... Да я!.... Да вы!.... Да я и без очков все замечательно вижу!....— Австрия сдернул с носа стекляшки и сделав пару шагов, поплыл по скользкому полу и следующие пять метров вспахал носом. — Мда…. – задумчиво изрек Людвиг. Гилберт еле сдерживал смех. — Привет! Немцы резко развернулись. Темной тенью над ними нависал Россия. Тоже с бумажкой в руках. — А у тебя что? — Брадикардия, — Иван пожал плечами. – Запущенная. — Тахикардия, приятно познакомиться, — Людвиг пожал Брагинскому руку. — Ага, да… Оля! Что они с тобой сделали? Из кабинета хирурга вышли Китай и Украина. Яо поддерживал Олю под руку. Шла девушка подозрительно прямо. — Я…— Оля начала судорожно глотать воздух. — Яо, что с ней? Китай вздохнул. — Корсет. А то позвоночник искривляться начинает. — Туговато что-то его затянули….. По коридорам пронесся полный отчаянья вопль. Акустика в больнице была отличная, и без того громкий звук многократно усилился, заставив всех, кроме России заткнуть уши. А затем все стихло. Скрипнула дверь кабинета эндокринолога, выпустив на белый свет мелово бледного Джонса. Америка сделал пару шагов и замер, уставившись в бумажку, как на приговор. — Альфред… — окликнул его Иван. – Альфред…. Федя! Америка поднял глаза. — Иван… — на глаза Джонса навернулись слезы. – Они мне почти все запретили! Почти все! Ты не представляешь, какой это ужас! Салат! Они разрешили мне только салат! – Америка закатил глаза и грохнулся в обморок. — Ой, а че эт с ним? Дания, воспользовавшись случаем, пнул бесчуственного Альфреда. Пруссия поднял выроненную бумажку. — Ожирение. Жесткая диета. — А….ясн. — А у тебя что? Денмарк, махнул рукой. — Та ****ская печень. На лице Бальдшмидта вспыхнула ухмылка. — Пить меньше надо. — Да иди ты! Мне еще Шведа, Норвега с Финном ждать. Они к терапевту пошуровали. А во и они. Жалкое зрелище. Жалким зрелищем оказались Трио скандинавов, укутанные в шарфы, с красными носами и абсолютно простуженным видом. — А я вам говорил: нефиг жрать мороженое на морозе! Так нет же! Шоколадное, мля! Из-за криков Денмарка никто кроме Германии не заметил подошедшего Кику. — А у тебя что? – спросил Людвиг. Хонда смутился и тихо, как что-то жутко неприличное сказал: — А я…. Здоров.

— Ну что….. Курите, да? Пьете? Физической подготовки никакой? Хотя… — врач уставился на развитую мускулатуру пациента. – В общем, Людвиг, у вас тахикардия, причем очень запущенная. Если ничего не предпринять, сердце поработает еще немного и вы умрете. Сколько Вам лет? — Эмм…. Двадцать. — Вот именно, — перст эскулапа уткнулся в Германию. – И никакого алкоголя! Следующий! С бумажкой аки диагноз Крауц покинул кабинет кардиолога. Совсем недавно в его почтовом ящике оказалась бумажка с требованием пройти срочный медосмотр. Деваться некуда, документ был заверен личной подписью фрау Меркель. — Запад! В противоположном конце коридора стоял Гилберт, размахивая белым конвертом. — Ты откуда? — От кардиолога. — А я вот с кардиограммы…. Там медсестра в обмороке. – Бальдшмидт размотал рулон, демонстрируя ровные черные линии на белом в красную клеточку фоне. – Гляди, а? — Мда…. Знаешь…. Людвиг хотел сказать что-то безумно пафосное, но его прервал вылетевший из кабинета окулиста Родерих. — Я!.... Да я!.... Да вы!.... Да я и без очков все замечательно вижу!....— Австрия сдернул с носа стекляшки и сделав пару шагов, поплыл по скользкому полу и следующие пять метров вспахал носом. — Мда…. – задумчиво изрек Людвиг. Гилберт еле сдерживал смех. — Привет! Немцы резко развернулись. Темной тенью над ними нависал Россия. Тоже с бумажкой в руках. — А у тебя что? — Брадикардия, — Иван пожал плечами. – Запущенная. — Тахикардия, приятно познакомиться, — Людвиг пожал Брагинскому руку. — Ага, да… Оля! Что они с тобой сделали? Из кабинета хирурга вышли Китай и Украина. Яо поддерживал Олю под руку. Шла девушка подозрительно прямо. — Я…— Оля начала судорожно глотать воздух. — Яо, что с ней? Китай вздохнул. — Корсет. А то позвоночник искривляться начинает. — Туговато что-то его затянули….. По коридорам пронесся полный отчаянья вопль. Акустика в больнице была отличная, и без того громкий звук многократно усилился, заставив всех, кроме России заткнуть уши. А затем все стихло. Скрипнула дверь кабинета эндокринолога, выпустив на белый свет мелово бледного Джонса. Америка сделал пару шагов и замер, уставившись в бумажку, как на приговор. — Альфред… — окликнул его Иван. – Альфред…. Федя! Америка поднял глаза. — Иван… — на глаза Джонса навернулись слезы. – Они мне почти все запретили! Почти все! Ты не представляешь, какой это ужас! Салат! Они разрешили мне только салат! – Америка закатил глаза и грохнулся в обморок. — Ой, а че эт с ним? Дания, воспользовавшись случаем, пнул бесчуственного Альфреда. Пруссия поднял выроненную бумажку. — Ожирение. Жесткая диета. — А….ясн. — А у тебя что? Денмарк, махнул рукой. — Та ****ская печень. На лице Бальдшмидта вспыхнула ухмылка. — Пить меньше надо. — Да иди ты! Мне еще Шведа, Норвега с Финном ждать. Они к терапевту пошуровали. А во и они. Жалкое зрелище. Жалким зрелищем оказались Трио скандинавов, укутанные в шарфы, с красными носами и абсолютно простуженным видом. — А я вам говорил: нефиг жрать мороженое на морозе! Так нет же! Шоколадное, мля! Из-за криков Денмарка никто кроме Германии не заметил подошедшего Кику. — А у тебя что? – спросил Людвиг. Хонда смутился и тихо, как что-то жутко неприличное сказал: — А я…. Здоров.

напиши фанфик с названием Капитан Джон Ватсон и следующим описанием На заяву на кинк-фесте - "Джон - сын Джека Харкнесса". Я хохотала до колик. Про Торчвуд кто-то гениальный сказал Познавательный сериал о том, как два пидораса, пмсная баба, азиатка, зомби и птеродактиль спасают мир от инопланетян © , с тегами AU,Юмор

Джон любил секс. Шерлок знал это, и мирился с этим, потому что соседям по квартире необходимо снисходительно относиться к раздражающим привычкам друг друга. Например, к тому, что сосед оставляет в ванной грязнющие ботинки для регби, где они загрязняют его образцы плесени. Или крадет его скрипку, подвешивая ее в каминный дымоход. Или к тому, что он шляется по квартире абсолютно голым. (Последнее не столько раздражает, сколько… отвлекает.) Но дело уже принимало абсурдный оборот. Шерлок нетерпеливо топтался на месте, пока Джон болтал со своей очередной бывшей девушкой. - Как твои дела? Сто лет не виделись, чем ты был занят? Ты теперь доктор? Джон рассмеялся, сощурив глаза. - Лиза, притормози. Я никуда не тороплюсь. Шерлок возвел очи горе и героически подавил вздох. Это становилось раздражающим обыкновением. Джон не мог просто пройтись по улице, чтобы не наткнуться на бывшего партнера. Шерлок бросил считать, поскольку их, похоже, была чертова уйма. И им всегда хотелось поговорить с Джоном, задерживая Шерлока, у которого вполне могли найтись дела и поинтереснее. (Он проигнорировал тихий голос в голове, который посоветовал оставить Джона здесь и отправиться по делам в одиночестве). Больше всего бесило то, что они все время его трогали. Лезли обниматься, трепали по руке и целовали так, будто бы до сих пор им принадлежал. Шерлок аккуратно старался не думать о том, почему это так его беспокоит. В конце концов, последний раз поцеловав Джона с печальным «Пока, Джон», - женщина удалилась. Джон пронаблюдал за ее уходом с нежностью и легким сожалением. Потом засунул руки в карманы и оглянулся на Шерлока: - Прости за задержку. Идём? Шерлок фыркнул и устремился вперед, полы плаща драматически стелились позади него. Джон подавил ухмылку и потрусил следом. Они пересекли Гайд-парк в полном молчании. Шерлок покосился на Джона, заинтригованный против воли. - Кажется, ты с ними в необыкновенно хороших отношениях. - Что? - Со своими бывшими, - пояснил Шерлок. – Насколько мне известно, люди обычно не слишком-то рады встречам со своими предыдущими партнерами. - Ну да, я всегда стараюсь расстаться на позитивной ноте. Они мне нравились, иначе я бы не стал с ними встречаться, так что я всегда убеждался, что у них все хорошо, – Джон пожал плечами. – Еще очень помогает то, что напоследок мы замечательно трахались. Шерлок моргнул. - Зачем истерить и ругаться, когда можно вместо этого чертовски хорошо оттянуться, - жизнерадостно добавил Джон. Шерлок еще раз моргнул. К счастью они добрались до места преступления раньше, чем Шерлоку пришлось бы отвечать. Он выкинул из головы все мысли о Джоне и с воодушевлением погрузился в суету, связанную с убийством. - Это как раз по твоей части, Шерлок. Обезглавленный матрос, утром обнаружили на причале его дружки. У нас никаких зацепок. - Ну я бы так не сказал, - рассеянно отозвался Шерлок. Он выудил из кармана лупу и изучал ногти мужчины. – Свидетели есть? - Ну вроде того. Это заставило Шерлока поднять голову, правда, только для того чтобы послать Лестраду взгляд из разряда «Как-ты-мог-оказаться-еще-более-бесполезным-чем-я-полагал?» - Он хотел спросить, как свидетели могут быть «вроде того»? – перевел Джон. Лестрад вздохнул. - Рабочие из доков. Закрытое общество, не любят пришлых. Особенно копов. Шерлок грациозно поднялся на ноги и захлопнул лупу. - Мне нужно с ними поговорить. - Да пробуй, ради Бога. Лестрад отвел их к группе угрюмых мужиков. Самый здоровый и угрюмый сейчас стоял перед Донован, хмуро скрестив руки на груди. - Слушай, я ничего не увидел, так что, почему бы тебе не перестать вынюхивать. - Ничего не видел, – едко поправил Шерлок. Человек посмотрел в его сторону. - А ты что за хрен с горы? Кажется, Донован была впервые в жизни рада их видеть. Она быстро поменялась местами с Шерлоком, бормоча себе под нос: «Вы друг друга стоите», и моментально испарилась. Шерлок изучил стоящего перед ним мужчину. Около сорока, женат, двое детей, одному из них меньше года. Мужчина весил раза в два больше, чем детектив, а его ручищи были толще шеи Шерлока. - Врете, - заключил Шерлок. Когда собеседник оскалился, он быстро добавил, - О, не о том, что вы ничего не видели, это действительно так. Но вы знаете, кто это был. Мужик в ответ набычился, и мистическим образом увеличился в размерах. Это было очень неожиданно. - Да? С чего ты так уверен в этом, маленький пижонистый засранец? У тебя есть ничего на меня

Джон любил секс. Шерлок знал это, и мирился с этим, потому что соседям по квартире необходимо снисходительно относиться к раздражающим привычкам друг друга. Например, к тому, что сосед оставляет в ванной грязнющие ботинки для регби, где они загрязняют его образцы плесени. Или крадет его скрипку, подвешивая ее в каминный дымоход. Или к тому, что он шляется по квартире абсолютно голым. (Последнее не столько раздражает, сколько… отвлекает.) Но дело уже принимало абсурдный оборот. Шерлок нетерпеливо топтался на месте, пока Джон болтал со своей очередной бывшей девушкой. - Как твои дела? Сто лет не виделись, чем ты был занят? Ты теперь доктор? Джон рассмеялся, сощурив глаза. - Лиза, притормози. Я никуда не тороплюсь. Шерлок возвел очи горе и героически подавил вздох. Это становилось раздражающим обыкновением. Джон не мог просто пройтись по улице, чтобы не наткнуться на бывшего партнера. Шерлок бросил считать, поскольку их, похоже, была чертова уйма. И им всегда хотелось поговорить с Джоном, задерживая Шерлока, у которого вполне могли найтись дела и поинтереснее. (Он проигнорировал тихий голос в голове, который посоветовал оставить Джона здесь и отправиться по делам в одиночестве). Больше всего бесило то, что они все время его трогали. Лезли обниматься, трепали по руке и целовали так, будто бы до сих пор им принадлежал. Шерлок аккуратно старался не думать о том, почему это так его беспокоит. В конце концов, последний раз поцеловав Джона с печальным «Пока, Джон», - женщина удалилась. Джон пронаблюдал за ее уходом с нежностью и легким сожалением. Потом засунул руки в карманы и оглянулся на Шерлока: - Прости за задержку. Идём? Шерлок фыркнул и устремился вперед, полы плаща драматически стелились позади него. Джон подавил ухмылку и потрусил следом. Они пересекли Гайд-парк в полном молчании. Шерлок покосился на Джона, заинтригованный против воли. - Кажется, ты с ними в необыкновенно хороших отношениях. - Что? - Со своими бывшими, - пояснил Шерлок. – Насколько мне известно, люди обычно не слишком-то рады встречам со своими предыдущими партнерами. - Ну да, я всегда стараюсь расстаться на позитивной ноте. Они мне нравились, иначе я бы не стал с ними встречаться, так что я всегда убеждался, что у них все хорошо, – Джон пожал плечами. – Еще очень помогает то, что напоследок мы замечательно трахались. Шерлок моргнул. - Зачем истерить и ругаться, когда можно вместо этого чертовски хорошо оттянуться, - жизнерадостно добавил Джон. Шерлок еще раз моргнул. К счастью они добрались до места преступления раньше, чем Шерлоку пришлось бы отвечать. Он выкинул из головы все мысли о Джоне и с воодушевлением погрузился в суету, связанную с убийством. - Это как раз по твоей части, Шерлок. Обезглавленный матрос, утром обнаружили на причале его дружки. У нас никаких зацепок. - Ну я бы так не сказал, - рассеянно отозвался Шерлок. Он выудил из кармана лупу и изучал ногти мужчины. – Свидетели есть? - Ну вроде того. Это заставило Шерлока поднять голову, правда, только для того чтобы послать Лестраду взгляд из разряда «Как-ты-мог-оказаться-еще-более-бесполезным-чем-я-полагал?» - Он хотел спросить, как свидетели могут быть «вроде того»? – перевел Джон. Лестрад вздохнул. - Рабочие из доков. Закрытое общество, не любят пришлых. Особенно копов. Шерлок грациозно поднялся на ноги и захлопнул лупу. - Мне нужно с ними поговорить. - Да пробуй, ради Бога. Лестрад отвел их к группе угрюмых мужиков. Самый здоровый и угрюмый сейчас стоял перед Донован, хмуро скрестив руки на груди. - Слушай, я ничего не увидел, так что, почему бы тебе не перестать вынюхивать. - Ничего не видел, – едко поправил Шерлок. Человек посмотрел в его сторону. - А ты что за хрен с горы? Кажется, Донован была впервые в жизни рада их видеть. Она быстро поменялась местами с Шерлоком, бормоча себе под нос: «Вы друг друга стоите», и моментально испарилась. Шерлок изучил стоящего перед ним мужчину. Около сорока, женат, двое детей, одному из них меньше года. Мужчина весил раза в два больше, чем детектив, а его ручищи были толще шеи Шерлока. - Врете, - заключил Шерлок. Когда собеседник оскалился, он быстро добавил, - О, не о том, что вы ничего не видели, это действительно так. Но вы знаете, кто это был. Мужик в ответ набычился, и мистическим образом увеличился в размерах. Это было очень неожиданно. - Да? С чего ты так уверен в этом, маленький пижонистый засранец? У тебя есть ничего на меня. - У тебя ничего на меня нет. Громила взвыл и замахнулся на него. Шерлок увернулся с высокомерной легкостью, и избежал бы второго удара с такой же непринужденностью, если бы что-то маленькое и быстрое не повергло мужчину на землю. Джон припечатал громилу к земле лицом вниз, удерживая его за руку, завернутую за спину и коленом упираясь тому между лопаток. - Сделай так еще раз и можешь забыть о том, как пользоваться этой рукой, – тихо и уверенно пригрозил он. Наступила тишина. Ярдовцы смотрели на Джона так, будто увидели его первый раз в жизни. Шерлок, в свою очередь, был занят анализом возникшего в груди теплого чувства. Лестрад нарочито громко откашлялся. - Как офицер полиции, должен сообщить тебе, что нанесение тяжких телесных противоречит букве закона. Джон в ответ нахмурился, но мужика отпустил. Тот поднялся на ноги и обернулся, рыча и матерясь так, что некоторые юные сержанты залились краской. Хорошенько разглядев Джона, он заткнулся на полуслове. - Джонни? Джон моргнул. - Брендон? Шерлок уставился на расцветающий на щеках Джона румянец. - Ох, да ради… С радостным уханьем мужик – Брендон – притянул Джона к себе в медвежьем объятьи, практически отрывая его от земли. Джон рассмеялся и пихнул его в плечо. - Отпусти меня, ты, неуклюжая обезьяна! Лестрад ошарашено наблюдал за тем, как громила дружелюбно ерошит Джону волосы костяшками пальцев. - Вы знакомы? - Очевидно. – Тихо, себе под нос, пробурчал Шерлок. - Да, мы… да перестань ты! – Джон отмахнулся от ладони размером с его голову. – Мы вместе играли в регби. Блекхиф. Брендон обнял Джона за плечи. - Что ты здесь забыл? Я думал, ты работаешь врачом. - Так и есть, я, это, помогаю полиции в свободное время. Ну, на самом деле, этим занимается мой друг. Тот самый, которого ты пытался размазать по бетону. Брендон скептически задрал бровь, оглядывая Шерлока. - Друг, значит? - Захлопнись, - Джон пихнул его в бок. – Все совсем не так. - Ну конечно же, Джонни, - Брендон взъерошил ему волосы. – Что тебе нужно? - Ты не знаешь, никто не видел, что здесь произошло? Ну, или заметил что-то подозрительное? Брендон потер подбородок. - Не-а, но я прошлой ночью работал не здесь. Сэм вот был, – он обернулся в сторону своих товарищей и позвал: - Эй, Джек! Найди и приведи сюда Сэма, ладно? - Спасибо, Бран. - Для тебя, Джонни, все что угодно. Джон улыбнулся ему и на одно жуткое мгновение Шерлоку примерещилось, что этот бычара собрался его поцеловать. К несказанному облегчению детектива, мужик всего лишь потрепал Джона по плечу и с тихим: - Был рад повидаться, Джонни, – отвалил. Джон сунул руки в карманы куртки и качнулся на каблуках. Шерлок подошел ближе и уставился на доктора. - Что? – Спросил Джон, защищаясь. - Ты что, - коротко поинтересовался Шерлок, - переимел половину Лондона? Джон закатил глаза. - Не смеши меня, Шерлок. Я тут не настолько долго. Шерлок вылупился на доктора. - Это была шутка? Джон просто ушел. - Джон? *** У Майкрофта был не самый лучший день. Всю прошлую неделю он провел, вежливо беседуя с послом восточно-африканской страны. Посол был холоден, собран и проявлял почти столько же эмоций, сколько и Майкрофт. Утро они провели за словесными упражнениями, ловко лавируя по минному полю беседы и дело уже потихоньку шло к обеду. И последнее, что было просто необходимо старшему Холмсу, это его собственный брат, врывающийся в приватный кабинет очень дорогого ресторана в, пожалуй, самый деликатный момент. Он сделал мысленную пометку «уволить охранников к чертям собачьим». - Шерлок, у меня тут крайне важная встреча… - Куда ты его засунул? - Что засунул? - Ты знаешь, что! Майкрофт вздохнул и взмахом руки отпустил охрану. - Примите мои извинения, госпожа посол. Это мой брат – Шерлок Холмс, и я боюсь, манеры – не самая сильная его сторона. Посол поджала губы. - Это совершенно нормально, мистер Холмс. О, она, кажется, наслаждалась ситуацией. Майкрофт героическим усилием подавил желание задушить брата. - Шерлок, в чем бы ты меня не подозревал, мы вполне можем поговорить об этом позже. Шерлок скрестил руки на груди и заупрямился. - Не заставляй меня приказывать своей охране вытащить тебя отсюда, Шерлок. Этот вариант меня совсем не устраивает. Посол тихо ухохатывалась над ними обоими. На ее лице не дрогнул ни единый мускул, но Майкрофт прекрасно понимал это. - Амале? Все трое обернулись на голос. В дверях стоял смущенно улыбающийся Джон. Посол незамедлительно преобразилась в совершенно другого человека. Ее лицо оживилось, а на губах расцвела прекрасная улыбка. Майкрофт распахнул глаза, несколько напуганный подобной переменой. - Джон! Савубона! - она протянула руки, и Джон сгреб их в дружеском пожатии. - Савубона, Амале. Как твои дела? - Хороши, Джон. Очень хороши, – она на самом деле широко улыбнулась ему. Честное слово. Майкрофт откашлялся. - Я так понимаю, вы встречались раньше, не так ли? Посол даже не посмотрела в его сторону. - Да. Встречались. - Как? – встрял Шерлок. – В твоем личном деле ничего не сказано про Южную Африку. - Когда ты видел мое… - Джон потряс головой. - А, ладно. Знать не хочу. Это была программа в медколледже. Провел целое лето в кейптаунском госпитале. Там и встретил Амале. - Да, мне очень повезло встретить там доктора Ватсона, – Она ласково оглядела его с ног до головы, и черт его побери, если ее взгляд не смягчился уже пугающе знакомым Шерлоку образом. - Отлично, все, мы пошли, – Шерлок сгреб Джона за воротник куртки и на буксире попер в сторону выхода. - Что за… Шерлок! – Доктор уперся каблуками в пол. – Ты что творишь? Шерлок нахмурился. - Джон, не тупи. Убийства сами не раскрываются. - Ну дай мне хоть попрощаться. Это такое правило вежливости, знаешь ли. – Тон Джона ясно давал понять, что это не просьба. Шерлок нехотя отпустил воротник Джона. Скрестил руки на груди и отвернулся от доктора, заставляя себя не вслушиваться в обмен ничего не значащими нежностями между послом и Джоном. И продолжительного поцелуя он тоже решительно не слышал. - Живи хорошо, Джон. - И ты, Амале. Шерлок почувствовал прикосновение к локтю, и не оборачиваясь, проследовал к выходу. Джон шагал за ним, привычный и теплый. Они прошли уже полдороги до Бейкер-стрит, когда Шерлок, наконец, взорвался. - Африка, Джон? - Что с ней не так? - Тебе не хватало секса в Британии и тебе пришлось переключиться на Африку? Джон пожал плечами. - И на нее тоже. Шерлок замер. - Что? Джон обернулся через плечо, продолжая идти: - Набедокурил на трех континентах, Шерлок. Поинтересуйся как-нибудь у Билла. У него есть что рассказать. Билл Мюррей в своем блоге называл Джона «грязным парнем». Шерлок начинал понимать, почему. Раздался знакомый вопль: - Джон! Джон Ватсон, ты ли это? – к доктору подлетела высокая дама, таща за собой мужчину. (Муж, десять лет счастливы в браке, детей нет, две собаки). Менее нормальным было то, как она накинулась на Джона, вовлекая его в поцелуй. Нет, поцелуй точно был неправильным. Она буквально пожирала его, одной рукой удерживая за затылок, второй терзая его задницу. Джон, в свою очередь, довольно урчал и с энтузиазмом целовался, вытворяя своим языком нечто такое, от чего женщина начинала похотливо стонать. Шерлок уставился на них, разрываясь между желанием оторвать Джона от нее и спрятать в одном из Майкрофтских убежищ и указанием того, что супруг этой мадам стоит рядом и медленно багровеет. Мужчина кинулся вперед, отодрал свою жену от доктора и прижал того к стене. Волна холодной ярости накрыла Шерлока с головой и он сделал один угрожающий шаг вперед. Мужик, тем временем, коленом раздвинул Джону ноги и с энтузиазмом продолжил дело, начатое его женой. У Шерлока чуть инфаркт не случился. Он замер на месте, чувствуя, как внутренности сводит сладкой истомой, а картина намертво впечатывается в память: стонущий Джон, запрокинувший голову, трущийся пахом о ногу другого мужчины; большие ладони, сжимающие его бедра – Шерлок понимал, что мужчина вот-вот приподнимет доктора, усадит к себе на талию и отымеет прямо тут, невзирая на возмущенных прохожих или копа, который подозрительно пялился на них с другого конца улицы. Глаза Шерлока застлало кровавое марево. Он уже было собрался отодрать этого кретина от Джона, как доктор сам оттолкнулся и аккуратно выпутался из объятий мужчины. Облизывая припухшие губы, Джон улыбнулся парочке: - Привет, Мари, Райан. Здоровское приветствие. Мари расхохоталась и обняла Джона. - Тебе ли нас винить? Сто лет не виделись! Шерлок нахмурился. Устремившись вперед, он оторвал женщину от Джона и угрожающе навис над ней. Парочка уставилась на него так, будто заметила только сейчас. Джон закатил глаза и пихнул детектива локтем под ребро. - Не обращайте на него внимания, я еще не до конца его приручил. Мари, Райан, это мой сосед по квартире, Шерлок Холмс. Шерлок, это Райан и Мари Купер, мои старые друзья. - Друзья, - ровным голосом отозвался Шерлок. Райан улыбнулся ему. - Знакомы по университету, – он протянул руку и взлохматил волосы Джона. – Этот человек свел нас вместе. Мы не можем выразить, насколько ему благодарны. Джон добродушно фыркнул и хлопком отодвинул его руку от головы. - Прекрати. Не такое уж это и большое дело. Шерлок сузил глаза и внимательно изучил стоящих перед ним. - Вас не беспокоит тот факт, что он переспал с вами обоими. Большинство людей были бы оскорблены подобным фактом, или хотя бы почувствовали неловкость. Эти же просто улыбнулись ему. - Ага. Джонни подумал, что мы вдвоем будем хороши в постели, так что пригласил к себе на перепихнуться, – Райан обожающе глянул на свою жену. – Мы сразу же занялись делом. Шерлок уставился на Джона, потом на парочку, потом снова на Джона. Доктор радостно улыбнулся. Он же не. И правда, с чего бы… ну, я имею в виду, это же негигиенично. Точно. Одновременно? - Я думаю, тебе понадобится термин «тройничок» - посоветовал Джон. Мари ностальгически вздохнула. - Ты так прекрасно смотрелся между нами. "О Боже мой", - подумал Шерлок, краем сознания отмечая, что этот факт его ужаснул. Райан откашлялся: - Кстати, сейчас-то у тебя кто-нибудь есть? О. Мой. Бог. Джон был соблазнен. Шерлок видел это по тому, как доктор облизывал губы и бросал на пару короткие взгляды из-под опущенных ресниц. Иной ужас сковал сердце детектива. Как раз тогда, когда Шерлок уже был готов сгрести доктора в охапку и рвануть, Джон вздохнул и печально покачал головой: - Простите, я… Ну, сейчас все немного запутанно. Они явно расстроились, но приняли это как должное. После еще некоторого количества прощаний и взаимных приглашений на обед, они, наконец, разошлись. Шерлок с Джоном зашагали дальше. Детектив молчал, занятый анализом новой информации о Джоне. Ему не следовало так удивляться, он же прекрасно знал, что у доктора были довольно свободные взгляды в отношении секса. Но он же не знал, что они настолько свободные. И эта женщина сказала: Шерлок попытался себе это представить. Содрогающийся, тяжело дышащий Джон, погруженный в нее, одновременно с тем, как толстый член проникает в него сзади… Его голова взорвалась болью. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит спиной на тротуаре, а в поле зрения роятся белые точки. Проморгавшись, Шерлок разглядел нависающее над ним взволнованное лицо Джона. - Шерлок? Ты меня слышишь? - Не задавай глупых вопросов, Джон. Забота на лице доктора сменилась раздражением, и он покачал головой. - Ну, по крайней мере, с твоим очаровательным характером ничего не случилось, – Джон помог Шерлоку сесть и убрал ему волосы от лица. – Голова не кружится, не тошнит? Шерлок раздраженно отмахнулся от его руки. - Со мной все в порядке, – Джон с сомнением поглядел на него, и сыщик добавил. – Я знаю симптомы сотрясения. У меня его нет. Джон нахмурился. - Ладно. Но я за тобой еще понаблюдаю. - Как хочешь. Вокруг них уже собралась небольшая толпа, и какая-то девушка спросила, не стоит ли ей вызвать скорую. - Не нужно. Я сам доктор, справлюсь, – Джон помог Шерлоку подняться на ноги, и сыщик на несколько секунд оперся на него. Два подростка, стоящие перед ними, хихикали. Шерлок сузил глаза и оглядел собравшихся людей. Некоторые отводили глаза, некоторые прятали улыбки. Один мужчина открыто хохотал. - Джон, что произошло? Повисла пауза. Шерлок обернулся и увидел Джона, разглядывающего землю под ногами с таким видом, словно это была самая интересная вещь на свете. - Джон? Ты, это… - Джон бросил на него короткий взгляд. Уголки его губ подрагивали. Шерлок бросил на него яростный взгляд. - Ты врезался лбом в уличный фонарь. Наступила тишина, прерываемая только хихиканьем старикашки неподалеку. - Отвлекся? – предположил Джон. Взглядом Шерлока можно было заморозить озеро. Завернувшись в плащ, он устремился вперед. *** Джон спросил, не отрывая взгляда от лаптопа: - Чего ты на меня так уставился? - А? – Шерлок отвлекся от размышлений. – Как «так»? - Так, будто я – ценная улика. - А. – Шерлок откинулся на спинку кресла. – Я пытаюсь вычислить, что привлекает тебя в твоих сексуальных партнерах. Джон моргнул. - Окей. Зачем? - Я встретил достаточное количество твоих партнеров. Все они достаточно разнообразны, я пытаюсь вывести закономерность. - А. - Угу. - Ну и? - И что? - И кто же мне подходит? - Тот, кто дышит и способен хотеть. - Спасибо, – сухо ответил Джон. - Я полагаю, термин звучит как «шлюха». - Эй! - Но это же точное описание, разве нет? - Слушай, - прорычал Джон, захлопывая крышку ноутбука, - я люблю секс. Я хорош в этом, и мне нравится делать людей счастливыми. Я абсолютно здоровый взрослый мужик с нормальной потенцией. Так что отвянь. Джон сгреб лаптоп и поднялся, намереваясь уйти к себе. - Насколько хорош? Джон, сам того не желая, замер. – Что? - Ты сказал, что хорош в сексе. Многие так говорят, но это крайне редко оказывается правдой, – Шерлок сузил глаза и склонил голову к плечу. – Так насколько ты хорош? Джон обернулся и внимательно оглядел его с головы до ног. У детектива перехватило дыхание, когда Джон медленно улыбнулся, хитро и с ленцой. - Очень. И был таков. Шерлок остался наедине с пересохшим горлом и слишком тесными брюками. Дело было в том, что Джон сейчас не занимался сексом. По крайне мере, судя по тем признакам, которые видел Шерлок. Была, конечно, Сара, но отношения с ней завершились до постельного периода. После этого, Джон не предпринимал попыток искать кого-то еще. Он иногда флиртовал, но скорее для развлечения, не принимая ничьих предложений. А их-то, к вящему отвращению Шерлока, он получал изрядно. Настолько, что даже Лестрад со своей толпой радостных дебилов уже начал косо смотреть на доктора. Шерлок выпал из своих мыслей, когда в кухню прошлепал Джон. Прямо из душа, все еще влажный и разгоряченный и в одном полотенце на бедрах. Шерлок быстро повернулся к Джону спиной, стараясь не обращать на него внимания. - И тебе доброе утро, - жизнерадостно отозвался доктор. Когда Джон прошел мимо него, Шерлок уловил аромат его лосьона после бритья. Нет, не лосьона, чего-то другого. Тяжелый, пряный аромат, который окутал его сознание, заглушил все чувства, завернул мысли в теплый бархат. В сознании Шерлока проплыла мысль о том, что он гладит тигра рукой в кожаной перчатке. Или валяется по египетским тканям в шелковой пижаме. - Шерлок? Шерлок! Шерлок медленно моргнул, отметив, что его зрение отказывалось фокусироваться. Первое, что он ощутил – странную влажность. Будто бы он держался за мокрое полотенце. Или за практически обнаженного соседа. Носом он утыкался Джону в волосы, а стояком, причем весьма уверенно, - в его же задницу. - Кхм. Джон вздохнул и покачал головой. - Нет, ты прости. Моя вина. Иногда забываю чем-нибудь побрызгаться. Мозги Шерлока были затуманены несколько большим количеством тестостерона, чем он привык, так что осознание слов доктора заняло у него некоторое время. - Ты сам по себе так пахнешь? Джон покраснел. - Да, в большей или меньшей степени. Шерлок оперся подбородком на больное плечо доктора, бессознательно притягивая его к себе за талию. – Одеколон. Вот почему ты всегда им пахнешь, даже когда остаешься один. - Ага, - Джон подвинулся, опираясь спиной Шерлоку на грудь. – Это, ну, наверное, можно назвать их феромонами. От них люди возбуждаются. Одеколон хорошо скрывает их. Ну, или хороший лосьон после бритья. Стоят прорву денег, но по-крайней мере люди не кидаются на меня, стоит мне высунуться на улицу. - Ммм… - бездумно промычал Шерлок, потираясь носом за ухом Джона и покусывая его за шею. Джон вздрогнул и откинул голову ему на плечо, открывая горло. - Шерлок. Запищал мобильный. Джон чуть не рухнул, когда Шерлок внезапно отпустил его. Чуть растеряно он смотрел на то, как Шерлок метнулся за телефоном. - Лестрад. Произошло убийство, – это прозвучало очень злорадно. - Как всегда. Что за нравы, у нас тут уже почти как в Штатах, – проворчал Джон. – Пойду тогда одеваться. - Поспеши, Джон, - пробормотал Шерлок, уже весь погруженный в телефон. – Я хочу успеть туда до того, как Андерсон уничтожит все улики. Джон фыркнул и понесся наверх. Шерлок дождался, пока за ним захлопнется дверь, и только после этого вздохнул и потер лоб. Он был гением. Он видел вещи и связи, которые были недоступны обычным людям с их маленькими мозгами и узким мышлением. Он знал, почему Джон ни с кем не встречался. Уже несколько месяцев. Джон ждал Шерлока. А сам Шерлок, судя по его реакциям касательно Джона (начиная от ревностной ярости и жуткой посессивности, заканчивая теплой нежностью, которая, как он был уверен, у нормальных людей проявлялась по отношению к котяткам и собачкам), тоже его желал. Но их отношения были сложны и требовали больших усилий со стороны Шерлока, чем он был готов проявить. Ему с Джоном было и так хорошо, и не стоило что-то менять ради простого перепиха. И неважно, насколько Джон был хорош в постели. Просто замечателен, если судить по реакциям прошлых партнеров. Ладно. Шерлок сосредоточился на лежащем перед ним теле. Лестрад скрестил руки на груди. - Для меня есть что-нибудь? - Это не маска. Возможно, какой-то тип лицевой пластики, но подобный уровень сложности недоступен нынешней науке. - Да, я так и подумал, когда мы обнаружили этого рыбомена. Шерлок не обратил на это никакого внимания и отогнул плавник. - Тут на жабрах, рана, но она уже заживала. Смотри, корочка. Это не имитация, она настоящая, – Шерлок качнулся на пятках, его глаза светились восторгом. – Новый вид, просто удивительно. - Просто супер. – Лестрад вздохнул, - Черт, я ж утону в бумажках. Тут подошел Джон: - Мне Салли сказала, у вас тут чудо из Черной Лагуны. Лестрад махнул в сторону трупа. - Смотри сам. Джон глянул Шерлоку через плечо и замер. - Оу. Шерлок извернулся и бросил на него острый взгляд. - Оу? - А, да? Шерлок встал и навис над Джоном. - Ты не удивлен. - Конечно удивлен, это же… - Нет, - оборвал его детектив. – Нормальной реакцией был бы шок, сопровождаемый отрицанием. Ты же принял это как должное, что вызывает логичный вопрос «Почему?» - Шерлок шагнул ближе и глянул в расширившиеся голубые глаза. – Ты узнал его, не так ли? - Погодите-ка! – Лестрад подозрительно оглядел Джона. – Ты видел что-то подобное раньше? Джон замялся. - Типа того. Картинки видел. Кажется, Рыб? - Рыб, - повторил Лестрад. - Ну, я не могу рассказать вам больше. Акт о секретности, все такое… - Джон потер шею. – Если вам станет легче, вам не придется этим заниматься. Он скоро приедет. - Он? На месте преступления с жутким скрежетом шин остановился здоровущий джип. Шерлок с интересом наблюдал за вылезающей оттуда толпой удивительно разношерстного народа, которая тащила совершенно неизвестное ему снаряжение. - Эй! – Донован, шипящая не хуже кошки, преградила им дорогу. – Вам без особого распоряжения сюда нельзя. Идущий впереди мужчина улыбнулся и продемонстрировал значок. - Капитан Джек Харкнесс, Торчвуд Три. У нас есть допуск. Однако… - тут голос мужчины упал до гортанного урчания, - я буду рад обсудить это с вами более подробно. Донован моргнула, медленно взяла значок и долго смотрела на него, будто пытаясь вспомнить английский язык. - Да, это… все в порядке. Харкнесс подмигнул ей. - Спасибо, сержант. Джон талантливо изобразил фейспалм. Шерлок покосился на него, потом перевел взгляд на Харкнесса. Он как раз шел к ним, и его плащ изящно стелился по ветру. Лестрад кашлянул и шагнул вперед. - Инспектор Лестрад. Ответственный за расследование. Мужчина очаровательно улыбнулся в ответ. - Капитан Джек Харкнесс. С этого момента этим делом займемся мы, – он протянул инспектору руку и оценивающе оглядел его. Лестрад покраснел и ответил на пожатие, возможно задержав руку дольше, чем следовало бы. Улыбка Харкнесса стала откровенно пошлой. - Однако, если вы хотите помочь… - Ой, не начинай, а! – взорвался Джон. Харкнесс вздрогнул от неожиданности, потом радостная улыбка осветила его лицо. - Джонни! Шерлок практически взвыл в голос, когда Харкнесс обнял Джона и чмокнул его в макушку. Серьёзно? На каждом месте преступления? Когда ж они у него закончатся, эти бывшие? Один из спутников Харкнесса, невысокий, агрессивно выглядящий мужчина, видимо, подумал то же самое, потому что начал ругаться. - Твою мать, Харкнесс, хорош уже хахеля тискать, берись за работу! - Оуэн, - приструнила его одна из девушек. Валлийка, судя по акценту. - А что я-то! Это все мальчик на побегушках виноват! – Оуэн ткнул в сторону молодого человека, облаченного в костюм. – Если бы он его удовлетворял, нам бы не пришлось отдирать его от всего, что шевелится! Молодой человек, про которого шла речь, даже не поднял головы от мешка, который он разворачивал: - Я могу убить тебя миллионом способов. Они даже не найдут твоего тела. - Ух ты, - донесся голос Джона откуда-то из складок плаща Харкнесса. – А я думал, что хуже твоя команда быть уже не может. Джек расхохотался и взъерошил Джону волосы. Шерлок сжал кулаки и напомнил себе, что нападать из ревности на других мужчин не в его правилах. - Янто, Оуэна не убивать без моего на то разрешения. Оуэн, слабо с одного раза угадать, кто в следующем месяце будет драить клетку Джанет? – крикнул Харкнесс через плечо. Оуэн уронил свои инструменты и выматерился. - И чо, это я виноват, что кто-то неспособен не распускать руки? – он гневно подошел ближе и ухмыльнулся, наблюдая, как Джон выпутывается из объятий Джека. – Чо-то в этот раз ты как-то прошляпил, Харкнесс. Красавчиком его не назовешь. Гнев Шерлока нашел новую цель. - Захлопнись, Оуэн, – лениво отозвался Харкнесс. Он обнял Джона за плечи и привлек к себе. – Это мой сын, Джон Ватсон. Джонни, это Оуэн Харпер, он тоже доктор. - Очарован, - сухо откликнулся Джон. – Надеюсь, Па не подпускает тебя к живым пациентам. Что? Погодите, ЧТО? - Ваш сын? – Донован уставилась на них обоих. – Но он выглядит старше вас! Харкнесс хохотнул и хитро подмигнул ей. - Доминантные гены, дорогуша. Джонни унаследовал внешность матушки, к моему сожалению. У них в семье все после двадцати пяти выглядят так, что их можно сдавать в дом престарелых. - Пасибо, пап. Команда Харкнесса обменялась быстрыми взглядами. Шерлок даже не мог начать выяснять причину их странного поведения, да его оно мало беспокоило. Новая сторона Джона Ватсона отказывалась умещаться в сознании. Харкнесс, конечно, врал, но Донован попала в самое яблочко. Харкнесс ну никак не мог быть отцом Джона, если только он не путешествовал во времени или не кушал молодильные яблочки. Это не говоря уж о том, что он был американцем. - А ты кто такой? Шерлок моргнул, когда в него вжались шесть футов роста, отвлекая от размышлений. - Сосед по квартире, Шерлок Холмс, – с голосом Джона явно было что-то не так, но Шерлок не мог понять, что именно. В мозгу случился какой-то сбой. (Если бы позже попросили детально описать лицо Харкнесса, у него бы это не вышло. Все, что он помнил, это блеск и ослепительную белизну. И это были всего лишь зубы). - Шерлок, значит? – Харкнесс оглядел его с ног до головы, и у Шерлока сложилось отчетливое впечатление, что тот не только раздел его взглядом, но и мысленно снял полнометражный порнофильм с детективом в главной мужской роли. – Знавал я как-то одного Шерлока. Три дня торчали в отеле, ни на секунду не вышли из номера. Шерлок мявкнул придушенной кошкой. Харкнесс придвинулся ближе, и, Боже правый, он точно не беспокоился о том, чтобы скрыть свои феромоны, потому что Шерлока накрыла волна неполовозрелых тигров в пижамах. Харкнесс оскалился и двинулся еще ближе, и Шерлоку только и оставалось, что беспомощно наблюдать, за тем, как приближались его губы, и черт, его сейчас трахнет отец Джона, и не странно ли это будет, когда они уже…. Джон аккуратно просочился между ними и отодвинул папочку. Шерлок осознал, что второй раз за день цепляется за Джона: одна рука поперек талии, вторая – на плечах. Он надеялся, что это все же было больше похоже на «Джон, убери от меня плохого дяденьку», чем на «Кажется твой папочка меня завел и я хочу трахнуть тебя прямо тут». С некоторым трудом Джон скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на отца: - Хватит, – прорычал он. Харкнесс жалобно посмотрел на него. - Ну я же просто поздоровался. Джона это явно не впечатлило, поскольку он скептически поднял бровь. - Ты говорил то же самое перед тем как отымел моего соседа по комнате в уни, и пол регбийной команды. Оуэн фыркнул: - Только половину? - Ну, Джонни уже позаботился о второй половине. Я не мог переспать и с ними, - Харкнесс наморщил нос. – Это было бы странно. Джон закатил глаза. - Ну да, именно это и было бы странно. Команды Джека и Ярда переводили взгляды с отца на сына и обратно, будто бы на яростном теннисном матче. - Сэр? – молодой человек в костюме – Янто – вежливо прервал полемику. – Мне неловко вмешиваться, но Рыб начинает разлагаться и разъедать асфальт. - Ох, черт. Ладно, детки, кина не будет, – Харкнесс хлопнул в ладоши. – Оуэн, Гвен, помогите Янто упаковать его. Тош, сканируй окрестности, чтоб мы обошлись без сюрпризов. Команда Харкнесса приступала к работе. Ярдовцы стояли на месте, наблюдая за ними с разной степенью шока и озадаченности на лицах. Харкнесс на секунду остановился, чтобы потрепать Джона по волосам. Он тактично старался не касаться Шерлока, что было довольно сложно, учитывая, что тот все еще цеплялся за Джона, как особенно дружелюбный осьминог. - Здорово, что повидались, Джонни-бой. - Точно, пап. - Будешь в Кардиффе, заглядывай. - Обязательно. Харкнесс наклонился и поцеловал Джона в лоб. Поймал взгляд Шерлока и подмигнул ему: - Хорошего секса! Шерлок только и мог, что молча пялиться вслед развевающимся полам пальто. Джон потоптался на месте и изогнулся, чтобы глянуть на детектива. - Шерлок? Ничего, если ты меня все-таки отпустишь? Шерлок посмотрел на Джона, потом на Харкнесса, потом опять на Джона. С пораженческим вздохом он отлип от доктора и потер лицо ладонью. - Ладно, давай займемся сексом. *** Шерлок уставился в потолок. - О. Джон довольно мурлыкнул и подобрался ближе. Устроил голову у Шерлока на груди, под подбородком и положил руку ему на грудь. Шерлок попробовал еще раз. - Это всегда так? С тобой? - Хм, да, – Джон сонно потерся носом о его шею. – Я же говорил, что очень хорош. - А. Точно. Шерлок не знал, что еще сказать, да и было ли это важно? Они лежали в кровати Джона, сам Джон прижимался к боку детектива, обнаженный, теплый и довольный. В комнате пахло сексом и феромонами, и Шерлок чувствовал, что его член снова наливается кровью. Это было странно. Ему было уже далеко не семнадцать, и у него был достаточно большой период восстановления. Это не говоря уж о том, что он уже дважды кончил. Джон вздохнул и оплел ногами талию Шерлока. Шерлок сглотнул, когда его член уперся доктору прямо под мошонку. Джон тихо заурчал и легонько переместился ниже, пока головка не уперлась во вход. Джон наверняка еще был влажен и растянут после предыдущего раза. Все, что нужно было сделать Шерлоку – толкнуться глубже. Шерлок скривился, когда его член затвердел за долю секунды. Джон хихикнул и упоенно, долго и грязно, целовал детектива. - Еще разок? - О, Боже, да.

напиши фанфик с названием А ты знаешь, как плачут драконы...? и следующим описанием Все в Фейри Тейл каждую неделю отправляют письма. На них не указан адрес. Потому что их никто не получит... , с тегами Ангст,Драббл,Драма,Повествование от первого лица,Смерть основных персонажей

Здравствуй, Лю-чан. Это опять я. Я очень скучаю по тебе, поэтому и пишу. Да, я знаю, что глупо писать человеку, которого уже нет. Но это стало моей привычкой. Это уже пятое письмо, не так ли? Каждую неделю я опускаю в почтовый ящик конверт, на котором указан лишь отправитель. Потому что там, где ты сейчас находишься, не существует адресов. Лю-чан, что же там вообще есть? Как ты? Я так хочу тебя увидеть… Привет, Люси. Не знаю почему, но я тоже, как Леви, решила отправить тебе письмо. И сейчас, когда я пишу эти строки, мне становится легче. Ведь тебя так и не нашли, хотя всем известно, что тебя нет.Просто нет... Но когда я беру ручку в руки… Мне начинает казаться, что ты все еще с нами, все еще жива. Просто находишься очень-очень далеко, в другой стране или городе. Что ты непременно получишь мое письмо и ответишь. Но жаль, что я отлично понимаю, что это не так… Что же ты наделала, Люси? Зачем пошла одна на задание? Прости… Сейчас я не имею права осуждать тебя. Но если бы ты знала, как все изменилось… Милая Люси, когда же ты вернешься? Мы все очень скучаем, и поэтому я решила написать тебе от лица всей гильдии. Нам не хватает тебя, твоей улыбки. В Фейри Тейл уже не так шумно и весело, как раньше. Теперь тут очень тихо. Эрза, Грей и Леви будто стали тенями. А Локсар плачет каждый день. Вэнди сейчас у Полюшки, мастер Макаров не хочет, чтобы девочка находилась здесь. У нее должно быть счастливое детство. Ведь ей так и не сказали, что ты… Она верит, что ты жива. Мы все верим в это, как бы абсурдно это ни звучало. Но почему-то каждый день ходим к мемориалу, который сделала Эрза… Люси, возвращайся. Когда ты придешь, я угощу тебя самым лучшим коктейлем. Пожалуйста, только вернись… Лю-чан, это снова я. Теперь почти вся гильдия пишет тебе, и даже Мастер, нет-нет, а просит, чтобы мы написали и от него пару строк. Ты, наверно, очень бы обрадовалась, узнав это. Мы все вместе ходим на почту... Лю-чан, мне страшно. Я не упоминала этого раньше, думала, что он придет в норму... Нацу… Лю-чан, он не появляется тут. Не появляется в гильдии. Он перебрался жить к тебе и не выходит из дома. Он ждет тебя. Ждет, понимаешь? Он, как и все мы, ждет твоего возвращения. Он не верит… Лю-чан, когда Нацу узнал, он не плакал. Он просто развернулся и тихо вышел. Но я знаю, ему тяжело. Всякий раз, когда мы приходим к нему, его глаза абсолютно сухие. Но каждую ночь над Магнолией разносится драконий рев. Лю-чан, а ты знаешь, как плачут драконы…? Дни сменяют друг друга. Бегут, превращаясь в недели и месяцы. С того лета, как пропала девушка, прошел уже год… Но все продолжают писать ей. Они верят, упорно хотят верить, что однажды дверь гильдии распахнется, и на пороге возникнет Люси, такая привычная и родная… Но этого не будет. Будут те же письма, те же часы, проведенные возле ее памятника, та же привычная, будто мертвая гильдия… И голос. Голос, разрывающий ночную тишину Магнолии… Люси, а ты знаешь, как плачут драконы…?

Здравствуй, Лю-чан. Это опять я. Я очень скучаю по тебе, поэтому и пишу. Да, я знаю, что глупо писать человеку, которого уже нет. Но это стало моей привычкой. Это уже пятое письмо, не так ли? Каждую неделю я опускаю в почтовый ящик конверт, на котором указан лишь отправитель. Потому что там, где ты сейчас находишься, не существует адресов. Лю-чан, что же там вообще есть? Как ты? Я так хочу тебя увидеть… Привет, Люси. Не знаю почему, но я тоже, как Леви, решила отправить тебе письмо. И сейчас, когда я пишу эти строки, мне становится легче. Ведь тебя так и не нашли, хотя всем известно, что тебя нет.Просто нет... Но когда я беру ручку в руки… Мне начинает казаться, что ты все еще с нами, все еще жива. Просто находишься очень-очень далеко, в другой стране или городе. Что ты непременно получишь мое письмо и ответишь. Но жаль, что я отлично понимаю, что это не так… Что же ты наделала, Люси? Зачем пошла одна на задание? Прости… Сейчас я не имею права осуждать тебя. Но если бы ты знала, как все изменилось… Милая Люси, когда же ты вернешься? Мы все очень скучаем, и поэтому я решила написать тебе от лица всей гильдии. Нам не хватает тебя, твоей улыбки. В Фейри Тейл уже не так шумно и весело, как раньше. Теперь тут очень тихо. Эрза, Грей и Леви будто стали тенями. А Локсар плачет каждый день. Вэнди сейчас у Полюшки, мастер Макаров не хочет, чтобы девочка находилась здесь. У нее должно быть счастливое детство. Ведь ей так и не сказали, что ты… Она верит, что ты жива. Мы все верим в это, как бы абсурдно это ни звучало. Но почему-то каждый день ходим к мемориалу, который сделала Эрза… Люси, возвращайся. Когда ты придешь, я угощу тебя самым лучшим коктейлем. Пожалуйста, только вернись… Лю-чан, это снова я. Теперь почти вся гильдия пишет тебе, и даже Мастер, нет-нет, а просит, чтобы мы написали и от него пару строк. Ты, наверно, очень бы обрадовалась, узнав это. Мы все вместе ходим на почту... Лю-чан, мне страшно. Я не упоминала этого раньше, думала, что он придет в норму... Нацу… Лю-чан, он не появляется тут. Не появляется в гильдии. Он перебрался жить к тебе и не выходит из дома. Он ждет тебя. Ждет, понимаешь? Он, как и все мы, ждет твоего возвращения. Он не верит… Лю-чан, когда Нацу узнал, он не плакал. Он просто развернулся и тихо вышел. Но я знаю, ему тяжело. Всякий раз, когда мы приходим к нему, его глаза абсолютно сухие. Но каждую ночь над Магнолией разносится драконий рев. Лю-чан, а ты знаешь, как плачут драконы…? Дни сменяют друг друга. Бегут, превращаясь в недели и месяцы. С того лета, как пропала девушка, прошел уже год… Но все продолжают писать ей. Они верят, упорно хотят верить, что однажды дверь гильдии распахнется, и на пороге возникнет Люси, такая привычная и родная… Но этого не будет. Будут те же письма, те же часы, проведенные возле ее памятника, та же привычная, будто мертвая гильдия… И голос. Голос, разрывающий ночную тишину Магнолии… Люси, а ты знаешь, как плачут драконы…?

напиши фанфик с названием Экспериментаторы и следующим описанием "Неужто наконец-то починили лифт?!..", или что может случиться, когда жертвы "комического спаривания" окажутся запертыми в кабине. , с тегами Повседневность,Психология,Романтика,Юмор

Это было удивительно, но три дня назад починили лифт. В дом въехала совсем уж немощная старушка, прочно обосновавшись на верхнем этаже из-за того, что там воздух, видите ли, чище, и жители сжалились над этой старушенцией, которая стала первым толчком к переменам в обыденном и устоявшемся мирке. В общем, так или иначе, лифт функционировал. Пенни не пользовалась им по привычке, бодро шныряя по боковой лестнице, но этим вечером работы навалилось слишком много, и к тому времени, как она вернулась, ноги приходилось волочить следом. И то лишь потому, что жаль было их оставлять где-нибудь в мусорном баке. Уже подходя к дому, она заметила в свете фонарей знакомую долговязую фигуру с большим пакетом в руках, заходящую в подъезд. - О, Шелдон, привет, - крикнула она ему в спину. - Вызови лифт, я гляну почту... Фигура остановилась в дверях, поворачиваясь к девушке лицом. - Доброго вечера, Пенни. Но неужели тебе не пришла в голову идея, что мне тоже следует проверить свою почту за день, так как с утра я работал в институте, потом обедал в кафетерии, снова работал, заскочил за пиццей, так как сегодня четверг, но никто из моих друзей не может провести его у нас в квартире, и слава внезапно нагрянувшей инспекции... - Просто вызови лифт, Шелдон! - звякнув крышкой почтового ящика, перебила его Пенни. - Ну вот так всегда... - обреченно вздохнул гениальный ученый и нажал кнопку вызова. - Но хочу, чтобы ты знала! - снова вдруг оживился он. - Во мне, по последним данным, семьдесят пять килограмм живого веса плюс два с четвертью килограмма одежды, включая белье, плюс восемьсот тридцать грамм обувь, плюс полтора килограмма плюс-минус триста грамм - пакет с пиццей. И, учитывая тот факт, что лифт совсем недавно починили, а дом все-таки старый, я не уверен, что мы имеем право использовать его, превышая порог в центнер в общем весе. Поэтому я предлагаю тебе дождаться, пока я не доберусь до своего этажа, кликну кнопку спуска, чтобы кабина вернулась к тебе, и тогда уже ты поднимешься на нужный тебе этаж. - Шелдон, завались и не вынуждай меня говорить, что в тебе еще две тонны дерьма, - с натянутой улыбочкой и утомленным взглядом отозвалась девушка. - Это физиологически невозможно, Пенни!.. - А мне плевать! Он вздохнул и, когда створки лифта наконец-то открылись, первым зашел в кабину. - Учти, если мы застрянем, виноват буду не я. Четкие инструкции с советом в приложении тебе были выданы. - Сладкий, посмотри на это. - Блондинка ткнула пальчиком в свежую начищенную табличку из металла. - Грузоподьемность - 3 человека. - В его лучшие времена, Пенни! Которые прошли еще в семидесятых, когда этому дому уже было двадцать с лишним лет. Как ты можешь понять, кладка дома... - Пожалуйста... заткнись. И не заставляй меня применять для этого наиболее эффективный способ, - вздохнула Пенни, наблюдая, как со скрипом закрылись дверцы. - Подозреваю, что этот "наиболее эффективный метод" подразумевает под собой применение силы... - несколько севшим голосом отозвался Шелдон, чуть сводя бедра в защитном жесте. - Мужчины от этого обычно голосят как резанные, - усмехнулась девушка, добивая. - Могу понять их чувства. - У Шелдона были свои воспоминания на сей счет. И почти все они имели над собой табличку с надписью "Мисси". - Бедняжечка... Его лицо скривилось. - Это был сарказм? Пенни лишь с усмешкой покачала головой. Камера лифта вдруг как-то странно затряслась и с оглушительным скрежетом канатов остановилась, лишившись еще и света. На пару мгновений повисла тишина и темнота, и укоризненный голос Шелдона из дальнего угла проворчал: - Не хочу говорить то, что уже и так все знают, но у меня нет выхода... Я же предупреждал. - Это просто маленькая неполадка... - раздраженно отозвалась девушка, щелкая кнопками на панели. - Здесь должен быть вызов техника... Эй!... Кто-нибудь!.. Мы тут застряли... - Хорошая попытка, но мне изначально эта идея казалась небезопасной... - Шелдон, будет очень круто, если ты заткнешься и не будешь действовать мне на нервы! - Кнопки на панели затрещали от остервенения, с которым на них нажимали. - Ээээй! Вытащите нас! - Пшшшшш... шшшш! Пш-пшшшшш!.. - Пенни, сейчас уже заполночь. Ну кому надо... - Пшшшш!.. Алло, нах!.. Щще пшшшш... надо, нах?!.. Послышался какой-то страшный, перекатывающийся шум в лифте, и в плечо девушке толкнулась чья-то грудь. - Ээээй! Это тех. обслуживание лифтов?! - возмущенно заголосил Шелдон над ухом блондинки. - Я напишу жалобу на то, что вы не предоставля

Это было удивительно, но три дня назад починили лифт. В дом въехала совсем уж немощная старушка, прочно обосновавшись на верхнем этаже из-за того, что там воздух, видите ли, чище, и жители сжалились над этой старушенцией, которая стала первым толчком к переменам в обыденном и устоявшемся мирке. В общем, так или иначе, лифт функционировал. Пенни не пользовалась им по привычке, бодро шныряя по боковой лестнице, но этим вечером работы навалилось слишком много, и к тому времени, как она вернулась, ноги приходилось волочить следом. И то лишь потому, что жаль было их оставлять где-нибудь в мусорном баке. Уже подходя к дому, она заметила в свете фонарей знакомую долговязую фигуру с большим пакетом в руках, заходящую в подъезд. - О, Шелдон, привет, - крикнула она ему в спину. - Вызови лифт, я гляну почту... Фигура остановилась в дверях, поворачиваясь к девушке лицом. - Доброго вечера, Пенни. Но неужели тебе не пришла в голову идея, что мне тоже следует проверить свою почту за день, так как с утра я работал в институте, потом обедал в кафетерии, снова работал, заскочил за пиццей, так как сегодня четверг, но никто из моих друзей не может провести его у нас в квартире, и слава внезапно нагрянувшей инспекции... - Просто вызови лифт, Шелдон! - звякнув крышкой почтового ящика, перебила его Пенни. - Ну вот так всегда... - обреченно вздохнул гениальный ученый и нажал кнопку вызова. - Но хочу, чтобы ты знала! - снова вдруг оживился он. - Во мне, по последним данным, семьдесят пять килограмм живого веса плюс два с четвертью килограмма одежды, включая белье, плюс восемьсот тридцать грамм обувь, плюс полтора килограмма плюс-минус триста грамм - пакет с пиццей. И, учитывая тот факт, что лифт совсем недавно починили, а дом все-таки старый, я не уверен, что мы имеем право использовать его, превышая порог в центнер в общем весе. Поэтому я предлагаю тебе дождаться, пока я не доберусь до своего этажа, кликну кнопку спуска, чтобы кабина вернулась к тебе, и тогда уже ты поднимешься на нужный тебе этаж. - Шелдон, завались и не вынуждай меня говорить, что в тебе еще две тонны дерьма, - с натянутой улыбочкой и утомленным взглядом отозвалась девушка. - Это физиологически невозможно, Пенни!.. - А мне плевать! Он вздохнул и, когда створки лифта наконец-то открылись, первым зашел в кабину. - Учти, если мы застрянем, виноват буду не я. Четкие инструкции с советом в приложении тебе были выданы. - Сладкий, посмотри на это. - Блондинка ткнула пальчиком в свежую начищенную табличку из металла. - Грузоподьемность - 3 человека. - В его лучшие времена, Пенни! Которые прошли еще в семидесятых, когда этому дому уже было двадцать с лишним лет. Как ты можешь понять, кладка дома... - Пожалуйста... заткнись. И не заставляй меня применять для этого наиболее эффективный способ, - вздохнула Пенни, наблюдая, как со скрипом закрылись дверцы. - Подозреваю, что этот "наиболее эффективный метод" подразумевает под собой применение силы... - несколько севшим голосом отозвался Шелдон, чуть сводя бедра в защитном жесте. - Мужчины от этого обычно голосят как резанные, - усмехнулась девушка, добивая. - Могу понять их чувства. - У Шелдона были свои воспоминания на сей счет. И почти все они имели над собой табличку с надписью "Мисси". - Бедняжечка... Его лицо скривилось. - Это был сарказм? Пенни лишь с усмешкой покачала головой. Камера лифта вдруг как-то странно затряслась и с оглушительным скрежетом канатов остановилась, лишившись еще и света. На пару мгновений повисла тишина и темнота, и укоризненный голос Шелдона из дальнего угла проворчал: - Не хочу говорить то, что уже и так все знают, но у меня нет выхода... Я же предупреждал. - Это просто маленькая неполадка... - раздраженно отозвалась девушка, щелкая кнопками на панели. - Здесь должен быть вызов техника... Эй!... Кто-нибудь!.. Мы тут застряли... - Хорошая попытка, но мне изначально эта идея казалась небезопасной... - Шелдон, будет очень круто, если ты заткнешься и не будешь действовать мне на нервы! - Кнопки на панели затрещали от остервенения, с которым на них нажимали. - Ээээй! Вытащите нас! - Пшшшшш... шшшш! Пш-пшшшшш!.. - Пенни, сейчас уже заполночь. Ну кому надо... - Пшшшш!.. Алло, нах!.. Щще пшшшш... надо, нах?!.. Послышался какой-то страшный, перекатывающийся шум в лифте, и в плечо девушке толкнулась чья-то грудь. - Ээээй! Это тех. обслуживание лифтов?! - возмущенно заголосил Шелдон над ухом блондинки. - Я напишу жалобу на то, что вы не предоставляете гарантий после починки лифта на случайную поломку ввиду возможных гипотетических перегрузок! - Шелдон, это не поможет нам выбраться! - осадила его вскриком девушка. И снова обернулась к панели. - Вытащите. Нас. Отсюда! - Как - не поможет?! - В голосе доктора Купера слышались почти истерические нотки. - Пенни, неужели ты не понимаешь психологию этих необразованных работяг-шимпанзе?.. - Нет, я как раз таки понимаю! И твои заумные словечки вроде "гитопе..." тьфу, "гипотетических" и прочее - им НЕ понятны. - Пшшшш... кор-р-р-роче, голубки... - прошипела аварийная служба на том конце провода. - Виш-ш-ш-ш-шшу, вы прекрасно... ш-ш-ш-шш-ш... перебьетесь и там. А мне с-с-с-сш-ш-ш-ш-шпать пора... - Эй, мудак! - Кулак блондиночки обрушился на панель с кнопками. - А ну вытащи нас отсюда! - Пенни, будь добра следить за тем, что говоришь. Я не выношу ругани... Тем более, что тех. обслуживание отключилось. - Вот сволочи! - досадливо вскрикнула девушка, вздыхая. По глазам вдруг больно резануло включившимся светом. Оказавшись снова в числе зрячих, Шелдон перестал изображать испуганного таракана и отпустил деревянную панель в кабине лифта, за которую старался держаться все время, пока в маленьком помещении было темно. - Что ж... - Его даже хватило на улыбку. - Половину своей работы они сделали. - Лучше бы они выбрали другую половину... - Но, согласись, что сидеть в освещенной статичной кабине лучше чем в темной, но динамичной. По крайней мере, не создается ощущения, что вокруг тебя сжимается непроницаемая материя черной дыры, засасывающая тебя в свой вакуум. - У меня бы оно и так не создавалось, - пожала плечами девушка. - Ну, кому что, Пенни, кому что... - Что ж, раз уж мы тут застряли... - Она вздохнула, натягивая улыбку, и оглядываясь. - Как дела, Шелли? Шелдон заморгал, глядя на девушку. - Пенни, ты прекрасно знаешь, что "Шелли" меня называют только моя мать и сестра. - А мне понравилось, - сказала она, доставая из сумочки журнал и расстилая у стенки, чтобы присесть. - Это мило. Доктор Купер внимательно наблюдал за ее действиями. - А знаешь ли ты, сколько патогенных микроорганизмов за долгие годы недвижения, в теплой и влажной среде обитой деревом кабины лифта могло произрасти на том самом месте, куда ты села? - Они проросли под свежим "Maxim". - И ты считаешь, что они не могут... - Не могут, Шелдон! Гениальный ученый вздохнул, понял, что пробить эту стену невозможно, и попытался улыбнуться: - У меня все хорошо, Пенни. А как твои дела? - Ну, вообще-то мою смену продлили, потому что Кейли, видите ли, ушла в декрет! То есть, я должна вкалывать только потому, что она счастлива в браке! - Какая прелесть... - протянул Шелдон с уже достаточно покривившейся улыбкой. - Мне не интересно. - А что еще хуже, так это ее муж, - продолжала Пенни, явно сев на больную тему. - Этот лапочка-красавчик, вчера забирая ее после смены, так долго целовал ее на глазах у всего персонала, словно принял ее распухшие губы за сырники! - Оу... Должно быть, это очень неудобно и, по крайней мере, больно. Ведь абсолютная сила жевательного комплекса человека превышает сто девяносто килограмм. И это только с одной стороны! Блондинка на мгновение замолчала, смеривая его взглядом "Он издевается?", переходящим в "Он точно издевается!". - Это была шутка, Шелдон, - отчеканила Пенни. - Он не жевал ее губы, они просто целовались, и, судя по блаженному выражению лица Кейли, это было очень приятно. - Оу... - повторил он тем же тоном. - Но ты, конечно же, представить себе подобное не можешь даже, - фыркнула она. Шелдон смерил девушку своим оценивающим взглядом. - Ну почему же? Когда я занимался антропологическими исследованиями в тринадцать лет, то затрагивал и вопросы, относящиеся к лицевому мимическому аппарату приматов. В том числе и человека. Пенни, ты знала, что у человека всего около тридцати различных мышц лица? Они подразделяются на жевательные и мимические, причем жевательных всего три с каждой стороны. Названия их я говорить не буду - ты все равно не запомнишь... - Он перевел дыхание и продолжил: - Ну так вот, исходя из этого следует предположить, что оставшиеся мышцы - мимические - отвечают за выражение разнообразных эмоций на нашем лице. А, учитывая тот факт, что губы и кожа возле них, кончики пальцев, уши и нос имеют самую большую плотность чувствительных нервных окончаний во всем теле... - Шелдон, обезьяны же не целуются. - Распространенное заблуждение, - тут же вставил свой контраргумент Шелдон. - Человекообразные обезьяны, такие как гориллы, шимпанзе, орангутанги, гиббоны, хулоки и номаскусы, живя в сообществах, с помощью тактильных прикосновений передают информацию о том, как они относятся к представителю своего вида. В число этих прикосновений входят и поцелуи. И соитие, кстати говоря, тоже! Некоторые виды используют половой акт в качестве примирения... - Он вдруг замолчал и смерил девушку взглядом. - Да, твой тоже относится к этому числу. - А твой вообще с ним не знаком. - Конечно, - легко согласился Шелдон. - Я посвятил свою жизнь проблемам, что заполняют разум столь гениального существа, как я. И мне нет дела до желаний тела, подгоняемого его эндокринной системой. - Ты каждое утро себя так уговариваешь? - ехидно уточнила девушка, поджав губы. - Не понял. - Оу, Шелли, неужели твоя мамочка не объяснила тебе, как "укротить змея"? Его взгляд остался таким же непонимающим, каким и был. Пенни удивленно округлила глаза, поднимаясь и смеривая друга изучающим взглядом. - Ты серьезно? Ты что, правда не понимаешь, о чем я? Ну там... "Утренняя болезнь", "укрощение змеи" и все такое?.. - Не совсем, - качнул головой Шелдон. - Если только ты не говоришь про... оу... Кажется, до него дошло. - Оууу!.. - Уффф-ф-ф-ф... - Она, кажется, действительно испытала облегчение. - Я уж начала думать, что ты в самом деле тот робот... Как его? - Если ты про С3РО из "Звездных Войн", то нет, - отрезал Шелдон. - Хотя мне было лестно. - Вот-вот про него! - обрадовано хлопнула в ладоши девушка. - Нет, ну я даже рада, что ты не робот! - Она неожиданно рассмеялась. - Да, просто я начал контролировать этот процесс еще будучи в пубертатном периоде. - О, поняяяятно... - вздернула брови блондинка. - Только не рассказывай мне КАК. - Ладно. - Он чуть помолчал. И не выдержал. - На самом деле, все очень просто... - Шелдон, я не хочу знать, как ты мастурбируешь! - Боже тебя упаси, Пенни, и в мыслях не было! - праведно возмутился он. - Слава Богу! - вздохнула девушка, качая головой. - Я же говорю - все просто! Мне нужно было лишь в хронологическом порядке вспомнить все самые неудачные достижения, которые были опровергнуты либо позже, либо, что еще хуже, современниками светил науки, и подростковые заскоки уровня тестостерона у меня в крови мгновенно сдавались под натиском холодного разума! - довольно закончил гениальный ученый. - А от желания поцеловать симпатичную соседку на розовом велике ты как отмазался? - скорчила скептическую мину Пенни, скрестив руки под грудью. Шелдон задумался. - У меня не было симпатичной соседки на розовом велике. - Ну на фиолетовом, без разницы, - дернула она плечами. - Неужели не было никогда девчонки, которую тебе хотелось бы поцеловать? Шелдон снова задумался. - Нет. - То есть эта часть... социокультурного пласта проскочила мимо тебя, как комета Галлея мимо Земли. - О, Пенни, ты знаешь о ней? Впечатляет... - восхитился Шелдон и тут же мотнул головой. - Нет, и у меня есть тому весомая причина. Она удивленно вскинула брови. - Пенни, ну как можно этого не знать! - всплеснул руками Шелдон. - Ротовая полость является пансионатом для нескольких сотен различных штаммов микроорганизмов! Там влажно, тепло и всегда есть чем поживиться! - Он издал свой фирменный смешок астматика. - Это была шутка. - Понятно. Но при этом никто из целующихся никогда не падает замертво от множества болезней. - Этому тоже есть разумное объяснение, но, я думаю, что ты просто многое не знаешь. - А я и не хочу знать, Шелдон. В этом-то и разница. Я просто целуюсь, получаю удовольствие и не парюсь. Вот и все! - Она пожала плечами, улыбнувшись. Он грустно вздохнул. - Сколько же ты пропускаешь в жизни... - О нет, - рассмеялась Пенни, глядя на него с загадочной улыбкой. - Это ты и понятия не имеешь, СКОЛЬКО ты пропускаешь, сладкий. - Не знаю, Пенни. Я двадцать девять лет жил без потакания желаниям своего несовершенного тела и прекрасно себя чувствую по сей день. - Да неужели? - В глазах девушки заблестел азарт спора. - А как же тот факт, что ты не можешь знать лучше это или хуже, пока не попробуешь? - Мне вполне хватает моих теоретических знаний, - уверенно заявил Шелдон. - А как же твои слова о том, что "теоретики" - не ученые? Где твоя тяга к исследованию? Он вздохнул. - Пенни, не понимаю, к чему клонишь. - Да нет, ни к чему. - Она пожала плечами, - Я-то, думала ты настоящий ученый, а ты всего-то и можешь, что строить беспочвенные теории. - Что?! - Шелдон аж весь подобрался. - И это говорит мне женщина, которая не имеет никакого представления о том, в каком мире она живет! И это - не беспочвенная теория, я учил тебя физике! - Зато я целовалась и уж точно на практике знаю, что это - круче твоей физики, - с ухмылкой отозвалась Пенни. - Докажи! - в запале воскликнул Шелдон. На какой-то секундный миг блондинка удивленно вскинула брови. Но это пролетело так же незаметно, как какая-то песчинка во Вселенной, а потом она шагнула к долговязому парню, крепко хватая его лицо руками и уверенно целуя. Гениальный ученый замер. Он, как и все теоретики, подразумевал тот факт, что девушка сейчас начнет аргументировать свои слова методом более ему понятным - словами же, составляющими канву фактов, но никак то, что можно перейти сразу к практике, минуя инструктаж. Но вместо этого пухленькие губки его соседки настойчиво касались его губ, проходясь по ним, словно в исследовательской миссии, завершив которую, обняли его нижнюю губу и начали творить что-то совсем непонятное. Шелдон озадаченно моргнул и решил просто не двигаться и терпеливо дождаться конца экзекуции, потратив время на рассматривание кабины лифта вокруг них. Пенни быстро поняла, что обратной реакции - даже неосознанной - ждать не придется, и отстранилась, качая головой. - Нет, ты точно ненормальный, Шелдон... Он кашлянул, отводя взгляд. - Нормальный, мама меня проверяла... Хотя сейчас я чувствую себя несколько странно. Я бы даже сказал, нетипично... - И что же нетипичного ты чувствуешь? - Ну... - Шелдон снова кашлянул. - Я чувствую усиление сердцебиения - не очень большое, но явно чаще, чем мое обычное... и по локализации его сосудистых проекций тоже можно предположить, что это не от физической нагрузки. - Снова смешок астматика. - Это шутка. Плюс регистрируется появление странного кома в горле, вспотевших ладоней и сухости во рту... - Гениальный ученый подумал секунду и вынес себе неутешительный прогноз. - Похоже, у меня тиреотоксикоз. Надо будет сходить к врачу. Пенни снова скрестила руки под грудью и посмотрела на друга. - Нет, Шелдон. Это нормально. - У тебя нет медицинского образования, чтобы говорить с такой уверенностью, Пенни, - отбрил Шелдон. - Опыты, проведенные в течение... более чем десятка лет и большое число участников эксперимента - лучшее тому подтверждение, - не осталась в долгу блондинка. - И что это был за эксперимент, который ты так рьяно защищаешь? - Это теория о том, что поцелуи и секс - приятное удовольствие, которое не ведет к смерти. - А эта теория учитывает факт передачи огромного количества заболеваний половым путем? - пошел в атаку Шелдон. - Причем, учитывая количество твоих связей, я серьезно подозреваю, что парочку ты уже подхватила. Сходи к врачу на всякий случай. - Шелдон, любая нормальная девушка ходит к врачу регулярно! - возмутилась Пенни. - И чтоб ты знал - ничего у меня нет! - Хорошо, - с облегчением выдохнул он. - Я искренне рад за тебя. Она лишь вздохнула, качая головой. - Ты точно никогда не подхватишь ни одно из этих заболеваний, Шелдон. - Разве это повод для грусти? - не понял он. - Всегда было нет. И после этого я еще ненормальный. - Именно, - резюмировала девушка, снова садясь на свой журнал и опуская лицо на колени. Шелдон немного постоял - и тоже присел неподалеку, на корточки. Вытащил из пакета коробку с пиццей и стащил из нее один кусок, жадно вгрызаясь. - У тебя есть пицца? - тут же взбодрилась девушка. Гениальный ученый прицокнул языком. - Сегодня же вечер четверга! - Шелдон, ты же меня угостишь?... Он снова сделал задумчивый вид. - Пожалуй, исходя из того, что здесь всего пять кусков... Нет. - А ну, дай сюда! - возмутилась девушка, делая выпад рукой. - Пенни! Но там ведь нечетное количество кусков! - Да будь там хоть чертова дюжина, я голодная! - выцепив порцию, заявила блондинка. - Я про то, что мы передеремся за последний! - попробовал снова пробиться к ее сознанию Шелдон, хватаясь за ее кусок с другой стороны. Но Пенни уже откусила со своей стороны, не обращая внимания на вцепившегося ученого. - Фше... он мой! Шелдон возмущенно фыркнул и отпустил проигранную часть пиццы. - Вот ведь несносная девчонка!..

напиши фанфик с названием Профориентация и следующим описанием В не столь отдаленном будущем Мерлин возводит башню. И это не вызывает у Артура никаких подозрений. Правда., с тегами ER,Романтика,Фэнтези

— ...в жизни не видел столь нерасторопного слуги. «Знакомые слова», — отметило затуманенное сознание. Мерлин моргнул: взгляд его заметался между разбитым пузырьком (одна штука), рассыпанной белладонной (три унции), поднимающимся к потолку бледно-фиолетовым дымом и Калебом (слуга Мерлина, одна штука). «О боже мой. Нет». — Я этого не говорил, — вскричал Мерлин в отчаянии. А вдруг ему теперь хватит сил, и стоит только очень захотеть, как желание тотчас сбудется и... — Ступай, Калеб, — раздался у двери чей-то голос, и Мерлин закрыл глаза: ясно же, что это ему лишь снится, — у Верховного Мага плохое настроение. И пожалуйста, пожалуйста, расскажи об этом всем, кого встретишь. Считай, что это приказ. — Д-да, сир. Мерлин упрямо таращился на фиолетовый дым, пока не закрылась дверь, и послышался едва различимый скрежет металла о дерево. Подняв голову, Мерлин окинул взглядом человека в доспехах, который как раз занял самый удобный стул, устроил ноги на подлокотнике, откинул со лба прядь влажных светлых волос и смотрел в ответ с веселой злостью в глазах. — Ничего этого не было. Артур запрокинул голову, насмешливо кривя губы и наблюдая, как на потолке расплывается фиолетовое пятно. — Добрый вечер, лорд Мерлин. Как продвигается ваше изучение... — Я тебя в лягушку превращу, клянусь. — Когда-то давно, — начал Артур, как и положено самому настоящему мерзавцу, — я тоже страдал от унижения, которое причинял мне нерадивый слуга своей неумелой помощью. Это испытание, я знаю, но у высокого положения свои трудности... — Маме было бы так стыдно, — вставил Мерлин, страдая. — ...твоя мать едва не забила последнего слугу до смерти, когда тот попытался отравиться твоими запасами, — утешил его Артур. — Ты же знаешь, что она сейчас внизу, с Гвен? Можно спросить, что она об этом думает. — Ты плохо на меня повлиял, — Мерлин в отчаянии обвел рукой комнату (на удивление удобную) с кроватью (огромной, с изумительно мягкими простынями) и камином (весьма согревающим). — Раньше мне нравились соломенные тюфяки, небольшие комнаты и... — Блохи. — Блохи! Погоди-ка, — Мерлин прищурился, заметив ставшую еще шире ухмылку. — Неженка. — Деревенщина. Прибери тут, — велел Артур, указав на уже улетучивающийся фиолетовый дым. Одно слово, произнесенное едва слышно, и беспорядок исчез, а Мерлин уставился на Артура, раздумывая, не окажется ли это слишком тяжкой изменой, если сделать то же и со своим королем. — Могу я помочь как-нибудь еще, ваше величество, или вы здесь только затем, чтоб позлорадствовать? Артур махнул рукой. — Прячусь от советников. А ты продолжай, что ты там делал, — слегка нахмурившись, Артур снова (в десятый раз на этой неделе) оглядел комнату. — Ты уверен, что... — Я не создавал эту башню с помощью магии — как ты любезно предположил — только чтобы позлить тебя. Она всегда здесь стояла. Как-то так. Конечно, не совсем так, но что поделать. — Из-за нее замок кажется неровным, — продолжил делиться подозрениями Артур, — того и гляди упадет. Да еще эти облака за окном. Мерлин не стал смотреть. Все могло быть. Он немного выпил в ту ночь. — Хочешь, наколдую тебе такую же? — поинтересовался Мерлин. Артур донимал его этой башней всю неделю, с самой коронации, и кто знает, чем все закончится, — может, Артур и вовсе потребует новый замок. Конечно, Мерлину это по плечу, но хотелось не потакать донельзя избалованному королю, а напомнить ему, как звучит слово «нет». — Мм. Не сегодня, — ведь Артур считался благоразумным королем и, разумеется, не стал бы просить себе замок сию же минуту. Нетерпеливо заерзав на стуле, Артур пристально посмотрел на него, весьма и весьма многозначительно: наверняка позабыл, что Мерлин ему больше не слуга. (Хотя, если уж говорить начистоту, кем он стал, волшебником? Разница невелика. Изменились не столько его обязанности, сколько обязанности всех вообще, превратившись в Разновидности Услужения, как назвал это Артур. Если думать об этом в таком ключе, поступки Артура обретают гораздо больший смысл.) Мерлин огляделся в поисках второго самого удобного стула. Тот послушно запрыгал по полу, остановившись возле огня, и Мерлин пошел к нему, заметив краем глаза, что Артур с интересом за ним наблюдает. Усевшись, Мерлин уставился в огонь с хмурым видом, пытаясь не дергаться от непривычного ощущения хорошей шерсти на коже. Он так и не выведал, какая судьба постигла его старую одежду, но зная Моргану и Гвен, мог быть уверен, что никогда ее больше не увидит. — Итак. Артур округлил глаза, чтобы показать, что ему очень-очень ску

— ...в жизни не видел столь нерасторопного слуги. «Знакомые слова», — отметило затуманенное сознание. Мерлин моргнул: взгляд его заметался между разбитым пузырьком (одна штука), рассыпанной белладонной (три унции), поднимающимся к потолку бледно-фиолетовым дымом и Калебом (слуга Мерлина, одна штука). «О боже мой. Нет». — Я этого не говорил, — вскричал Мерлин в отчаянии. А вдруг ему теперь хватит сил, и стоит только очень захотеть, как желание тотчас сбудется и... — Ступай, Калеб, — раздался у двери чей-то голос, и Мерлин закрыл глаза: ясно же, что это ему лишь снится, — у Верховного Мага плохое настроение. И пожалуйста, пожалуйста, расскажи об этом всем, кого встретишь. Считай, что это приказ. — Д-да, сир. Мерлин упрямо таращился на фиолетовый дым, пока не закрылась дверь, и послышался едва различимый скрежет металла о дерево. Подняв голову, Мерлин окинул взглядом человека в доспехах, который как раз занял самый удобный стул, устроил ноги на подлокотнике, откинул со лба прядь влажных светлых волос и смотрел в ответ с веселой злостью в глазах. — Ничего этого не было. Артур запрокинул голову, насмешливо кривя губы и наблюдая, как на потолке расплывается фиолетовое пятно. — Добрый вечер, лорд Мерлин. Как продвигается ваше изучение... — Я тебя в лягушку превращу, клянусь. — Когда-то давно, — начал Артур, как и положено самому настоящему мерзавцу, — я тоже страдал от унижения, которое причинял мне нерадивый слуга своей неумелой помощью. Это испытание, я знаю, но у высокого положения свои трудности... — Маме было бы так стыдно, — вставил Мерлин, страдая. — ...твоя мать едва не забила последнего слугу до смерти, когда тот попытался отравиться твоими запасами, — утешил его Артур. — Ты же знаешь, что она сейчас внизу, с Гвен? Можно спросить, что она об этом думает. — Ты плохо на меня повлиял, — Мерлин в отчаянии обвел рукой комнату (на удивление удобную) с кроватью (огромной, с изумительно мягкими простынями) и камином (весьма согревающим). — Раньше мне нравились соломенные тюфяки, небольшие комнаты и... — Блохи. — Блохи! Погоди-ка, — Мерлин прищурился, заметив ставшую еще шире ухмылку. — Неженка. — Деревенщина. Прибери тут, — велел Артур, указав на уже улетучивающийся фиолетовый дым. Одно слово, произнесенное едва слышно, и беспорядок исчез, а Мерлин уставился на Артура, раздумывая, не окажется ли это слишком тяжкой изменой, если сделать то же и со своим королем. — Могу я помочь как-нибудь еще, ваше величество, или вы здесь только затем, чтоб позлорадствовать? Артур махнул рукой. — Прячусь от советников. А ты продолжай, что ты там делал, — слегка нахмурившись, Артур снова (в десятый раз на этой неделе) оглядел комнату. — Ты уверен, что... — Я не создавал эту башню с помощью магии — как ты любезно предположил — только чтобы позлить тебя. Она всегда здесь стояла. Как-то так. Конечно, не совсем так, но что поделать. — Из-за нее замок кажется неровным, — продолжил делиться подозрениями Артур, — того и гляди упадет. Да еще эти облака за окном. Мерлин не стал смотреть. Все могло быть. Он немного выпил в ту ночь. — Хочешь, наколдую тебе такую же? — поинтересовался Мерлин. Артур донимал его этой башней всю неделю, с самой коронации, и кто знает, чем все закончится, — может, Артур и вовсе потребует новый замок. Конечно, Мерлину это по плечу, но хотелось не потакать донельзя избалованному королю, а напомнить ему, как звучит слово «нет». — Мм. Не сегодня, — ведь Артур считался благоразумным королем и, разумеется, не стал бы просить себе замок сию же минуту. Нетерпеливо заерзав на стуле, Артур пристально посмотрел на него, весьма и весьма многозначительно: наверняка позабыл, что Мерлин ему больше не слуга. (Хотя, если уж говорить начистоту, кем он стал, волшебником? Разница невелика. Изменились не столько его обязанности, сколько обязанности всех вообще, превратившись в Разновидности Услужения, как назвал это Артур. Если думать об этом в таком ключе, поступки Артура обретают гораздо больший смысл.) Мерлин огляделся в поисках второго самого удобного стула. Тот послушно запрыгал по полу, остановившись возле огня, и Мерлин пошел к нему, заметив краем глаза, что Артур с интересом за ним наблюдает. Усевшись, Мерлин уставился в огонь с хмурым видом, пытаясь не дергаться от непривычного ощущения хорошей шерсти на коже. Он так и не выведал, какая судьба постигла его старую одежду, но зная Моргану и Гвен, мог быть уверен, что никогда ее больше не увидит. — Итак. Артур округлил глаза, чтобы показать, что ему очень-очень скучно. Мерлин пытался не злиться на то, что пятьсот ступенек ничуть не помешали Артуру добраться сюда. Несмотря даже на чертовы доспехи. — Они знают, где ты, — сказал Мерлин. — Советники? Гм, ну да, но теперь Калеб скажет им, что ты не в духе, так что они рассядутся, прикинутся храбрецами, но даже близко не подойдут к этой части замка. Здорово, правда? «Боже, — подумал Мерлин, — ведь так все и будет». А еще ступеньки. Лишние движения в восторг советников не приведут. — Ну, еще бы, — спустя несколько секунд Мерлин вздохнул и сдался: — Помочь тебе с доспехами? Видеть, как Артур улыбается, всегда доставляло ему удовольствие, но на сей раз улыбка, которой его одарили, просто ослепляла. Артур вскочил на ноги и ждал, наклонив голову, и Мерлин подумал, что тому ужасно идет быть королем. — Подыскал бы себе нового слугу, — заметил Мерлин, расстегивая плащ. — Зачем? Мерлин откладывал в сторону каждую деталь, и действия были настолько привычны, словно ничего не изменилось, хотя изменилось все. Прошла всего неделя, и Мерлин знал, что случившееся все еще должно быть для него потрясением, но не ощущал ничего подобного. Артур всегда был королем. Просто так вышло, что теперь у него есть еще и корона. — Так ты собираешься подниматься сюда каждый раз, когда надо переодеться? Артур взглянул на него. — Наверное, придется. Мерлин сдался. — Так что хотели советники на этот раз? — Вообще-то, искали тебя, — ответил Артур и потянулся погладить по плечу. Мерлин шлепнул его по руке. — Срочное собрание сегодня днем. И больно же. Мерлин обошел Артура, чтобы расстегнуть ремень. — Что-нибудь интересное? — Сказали, что столько ступенек, на их взгляд, — это слишком. Намекнули, что следует приказать тебе перебраться туда, где тебя легче будет достать. Мерлин фыркнул, дав понять, что он об этом думает. — Ага. И я приказал им сделать пару упражнений с Бэдвиром. Руки Мерлина замерли, а губы дрогнули в улыбке, стоило представить старого лорда Форлоя, оставленного на милость Бэдвира. — Похоже, не хотелось тебе их выслушивать. Артур пожал плечами и послушно поднял руки, когда Мерлин стал снимать с него кольчугу. — Опять хотят, чтобы я нашел себе жену. Мерлин не стал долго раздумывать над ответом: — А. Да. Кольчуга вдруг показалась тяжелее обычного; Мерлин отнес ее в угол и выиграл несколько секунд, чтобы привести мысли в порядок. — Я сказал «нет». Мерлин подумал, что этот разговор мог бы и подождать; советники, эти законченные идиоты, слишком рано завели об этом речь. Они еще не до конца изучили Артура. — Может... — Не начинай. Когда туника была отложена в сторону, по телу Артура прошла легкая дрожь: остывающий пот холодил кожу. Мерлин сделал так, чтобы в комнате стало чуточку теплее, осторожно наблюдая, как Артур шагает к огню. — Мне не нужна жена. Мерлин вздохнул. Слишком рано, но дело уже сделано, и теперь они будут изводить его почище Морганы и с куда меньшим очарованием. — Вообще-то, тебе нужна жена, — от сказанного даже не стало больно, ведь ничего неожиданного не происходило. — Спешить некуда, но... — Мне не нужна жена, — сказал Артур, не глядя на него. — Тебе нужна королева. И наследник. — Я бы предпочел Мерсию, — Артур искоса посмотрел на него, и его взгляд, бесстрастный и безмятежный, напоминал поверхность тихого озера с бурными подводными течениями. То была безмолвная мольба сменить тему, и Мерлин оказался не в силах отказать ему в этом. — И возможно, новый замок. Мерлин закусил губу, пытаясь не расплыться в улыбке. — Совсем маленький, — продолжил Артур, еле сдерживая улыбку, — с разводным мостом и рвом. — Ты просто капризничаешь, потому что не удалось оставить себе того морского змея. Змея они отпустили, ведь тот не нападал и не был враждебно настроен, он просто заблудился, отчего чувствовал себя очень и очень несчастным. Артур все никак не мог выкинуть его из головы. — Тогда стоит прилечь на минутку, пока Бэдвир не начал нас искать. Бэдвир был настоящим великаном. Мерлин не сказал бы, сколько потребуется ступенек, чтобы его остановить, но одно совершенно ясно — не очень много. — Оставить тебя одного? В твоей комнате полно места, и она будет здорово выглядеть, если убрать ее в фиолетовых тонах. Я могу там поработать. Королевские апартаменты вычищались сверху донизу. Мерлин без конца спотыкался об Артуровы туники и оружие в разных углах комнаты и убирал их подальше, и только потом вспоминал, что находится не в комнате Артура, и что уборка больше не входит в его обязанности. Артур фыркнул, увлекая Мерлина к кровати и переплетая свои пальцы с его, а тот подумал о бессонных ночах в покоях Утера, о том, как сгорали бумаги в камине, символизируя конец одной эпохи и зарождение следующей. Никак не удавалось вспомнить, приходилось ли в те дни кому-то из них спать в кровати, а не там, где подкосятся от усталости ноги. Он слишком молод, чтобы указывать королю; именно об этом думает Мерлин, пока Артур устраивается рядом, — слишком молод, чтобы говорить то, что Артуру нужно услышать, а не то, что хочется. Шеи коснулось теплое дыхание, Артур наконец улегся поудобнее, прижавшись к нему всем телом. — Отец всегда оставался верен матери, — проговорил Артур, и Мерлин невольно замер. — Со дня свадьбы и до самой смерти. Я такой же. Мерлин напряженно кивнул; ничего другого он и не ждал. — Знаю. — Я ни разу не изменял, — сонно пробормотал Артур, успокаивающе гладя его бок. — Ни разу. Мерлин нахмурился и попытался расслабиться, успокоиться и не ощущать ненависти к женщине, которую никогда не видел, но которой придется служить. Кто знает, возможно, сделка того стоит; Артур — король, и закон о запрете магии отменен, его собственное положение при нынешнем дворе Камелота вроде бы утвердилось, но почему-то Мерлин этого совсем не чувствует. — Ну конечно, ты не будешь изменять. — Не изменял. — Что? Артур что-то пробормотал, оторвал голову от подушки и нахмурился. На высокой скуле проступал синяк: очевидно, рыцари, всю эту неделю прятавшиеся по окрестным деревням, снова расхрабрились, стоило Артуру ступить на тренировочную площадку. — Не изменял. Никогда. А ты что, думал, я каждое утро жду, пока ты уйдешь, чтобы трахнуть первую попавшуюся служанку? Мерлин уставился на него. — Мы об одном и том же говорим? — Мне вот тоже уже интересно, — Артур нахмурился еще сильнее, не скрывая раздражения. — Уверяю тебя, у меня не было ни времени, ни намерения... Мерлин глубоко вздохнул: это же Артур, и даже в лучшие времена разговор с ним напоминал что-то среднее между реальностью и тем бредом, что он нафантазировал, когда злился в последний раз. — Я никогда не думал... — и это было ложью лишь отчасти; он и правда никогда об этом не задумывался, во всяком случае не очень часто, но доказательств не находилось. — То есть... — Да что ты? — голубые глаза подозрительно прищурились, и Мерлин вдруг живо себе представил, каким образом мог получить столь необходимые ему доказательства. Это случилось бы на виду у всего двора, понял он в ужасе. Артур всегда любил все драматизировать. О господи боже. — Нет! Конечно, не думал! — Тогда почему мы спорим? — Артур толкнул Мерлина в плечо, укладывая рядом с собой, и снова обернулся вокруг него, обняв с такой силой, что стало тяжело дышать. — Засыпай. День был ужасно длинный, а вечером нас ждет собрание. Какое-то время Мерлин молча смотрел в огонь. — Артур, — медленно начал он, ведь это же Артур, и любой разговор с ним уже на три четверти закончен у него в голове задолго до того, как кому-то еще будет позволено вставить хоть слово, — когда ты женишься, я не жду... — Что я сохраню честь? Очень мило, — его легонько куснули в шею. — Заткнись, а? — Я пытаюсь сказать, — начал было Мерлин, все еще не зная толком, что собирается сказать. Он повернулся, потянув Артура за руку. Тот никогда не умел притворяться спящим. — Артур, хватит дуться. Просто... Артур раздраженно распахнул глаза, затем наклонился вперед, запустил руку Мерлину в волосы и вовлек его в удивительно нежный поцелуй, медленный и теплый, и Мерлин вынырнул из него, вконец растерявшись. Лизнув его в губы, Артур уставился на него на мгновенье, и в глазах его снова появилось это выражение, как при первой встрече. «Ты идиот, — говорили они. — Господи боже, какой же ты идиот». Сон с Артуром в одной кровати приносил больше пользы, чем самая горячая интрижка; Мерлин вернулся мыслями к беседе и нашел глагол, на который поначалу не обратил внимание: «Не изменял». — А. Ты имел в виду меня. Артур недоверчиво покачал головой. — Ты бы предпочел, чтобы я написал письмо? — невинно поинтересовался он. — Изволь. «Дорогой Идиот, я никогда не хотел трахнуть кого-то еще и никогда не захочу. Мне нужна королева. Не жена. И, уж конечно, не прямо сейчас. И да, я заметил твои неуклюжие попытки отдалиться, не устраивая сцен, но башня — это уже слишком, тебе не кажется? Обязательно жить в ней? И откуда у нас вообще эта чертова башня? Ее не было раньше. Врать ты не умеешь. Засыпай давай, пока я не забыл, что нельзя забить тебя до смерти. С любовью, Артур». Мерлин моргнул и высказал свое мнение (благосклонное) по этому поводу: — Понятия не имею, почему я в тебя влюбился. — Могу сказать то же самое, придурок. Артур снова поцеловал его, очень нежно, а потом отстранился, сощурив глаза. — Хочешь поплакать и обменяться локонами? У тебя есть кольцо. Я сплю здесь. — Артур немного помолчал, раздумывая. — По крайней мере когда удается поспать. Мерлин нахмурился. — Я думал, что получил кольцо за то, что стал Верховным Магом. С другой стороны он только что предположил, что Артур постоянно забывает, что в обязанности Мерлина больше не входит убирать за ним. Вполне могло оказаться, что Артур жил здесь всю неделю, а Мерлин просто не так часто сюда заходил, чтобы заметить. — Нет, за это ты получил титул, — сухо ответил Артур. — Я поищу тиару матери. Может, она больше подойдет? И ты переберешься в более доступное место, чтоб я не умер от изнеможения? Пятьсот ступенек — не впал ли ты, часом, в крайность? — Господи, — вздохнул Мерлин, — ладно, хорошо. Несколько секунд он не мог вспомнить, как дышать, и просто позволил Артуру притянуть его к себе, уткнуться горящим лицом в шею. Руку, тяжелую и теплую, Артур устроил у него на шее, а подбородком уткнулся в макушку. Мерлин подумал, что, наверное, смог бы немного поспать. И добавил: — Я не знал. Об этом. Артур прижал его к себе еще крепче, дрожа совсем чуть-чуть. А может, Мерлину это только казалось. — Теперь знаешь. Fin

напиши фанфик с названием Когда не снятся кошмары и следующим описанием Как Вилли справляется с кошмарами….., с тегами Underage,ООС,Первый раз,Постканон,Разница в возрасте,Романтика,Флафф

      Тёплые руки прикасаются к лицу, и встревоженный голос врывается в воспалённое кошмаром сознание. ─ Мистер Вонка, всё хорошо, это всего лишь сон. ─ Чарли сидел на краешке кровати и осторожно поглаживал кончиками пальцев по волосам и лицу ничуть не изменившегося за прошедшие шесть лет шоколадного волшебника.       Резко сев в постели, мужчина крепко прижал Чарли к своей груди. Постепенно кошмар отступал и вот Вилли Вонка уже нежно обнимает подростка, а не цепляется за него как утопающий за соломинку. ***       Кошмары начали одолевать Вонку примерно три года назад. Может они снились ему и раньше, но Чарли не мог сказать этого наверняка.       Проведя на фабрике чуть больше двух лет, мальчик решил перебраться из домика родителей поближе к учителю. Вилли, выслушав просьбу мальчика, заговорщицким шёпотом сообщил ему, что так они смогут обсуждать свои идеи в любое время, и выделил ему комнату рядом со своей спальней.       Однажды ночью, когда он уже обжился на новом месте, Чарли проснулся и уставился в потолок, пытаясь понять, что же его разбудило. Раздался сдавленный вскрик. Точно! Именно это выдернуло его из сна!       «Что-то случилось с мистером Вонкой!»       Чарли, даже забыв сунуть ноги в тапочки, бросился в соседнюю комнату. На кровати, комкая простыни, метался его учитель, а на его красивом и всегда улыбчивом лице застыла гримаса ужаса.       Мальчик испуганно бросился к кровати и, схватив Вилли за плечи, принялся его тормошить. ─ Мистер Вонка! Что с Вами?! Мистер Вонка!       Кондитер затих и распахнул свои поразительные ярко-фиолетовые глаза, в которых сейчас вместо искорок смеха плескался дикий ужас от пережитого кошмара. Чуть придя в себя, он притянул мальчика к себе и с каким-то облегчением выдохнул: — Чарли…Мальчик мой… — Мистер Вонка, вам приснился кошмар? – Чарли очень переживал за своего учителя, ведь они стали настоящей семьёй. — Да…Хорошо, что ты пришёл…Можешь сейчас остаться со мной? – голос Вилли чуть дрожал и под конец приобрёл умоляющие нотки. — Конечно! Я не позволю вашим кошмарам вернуться! – Чарли скользнул под одеяло и прижался к мужчине, крепко обнимая его.       Кондитер грустно улыбнулся, обнимая самое дорогое для него существо… И он никогда не расскажет, почему он так метался во сне.       С той ночи Чарли спит очень чутко, просыпаясь от малейшего шороха, доносящегося из-за стены. Он тихо заходит в спальню учителя и ложится рядом с ним, нежно, но крепко обнимая. Почувствовав рядом такое тёплое и хрупкое тело, Вилли Вонка успокаивается и с тихим вздохом обнимает мальчика в ответ.       Просыпаясь утром и обнаруживая доверчиво прижавшегося к нему Чарли, шоколадный волшебник долго любуется им, изредка поглаживая длинными тонкими пальцами нежную мальчишечью щёку и, думая, что Чарли ещё спит, осторожно целует его. ***       Вот и сейчас Чарли снова пришел, едва заслышав метания учителя.       Юноша осторожно обнимает его и , наконец решившись, осторожно прикасается губами к чуть приоткрытым губам Вилли. Тот, мгновенно проснувшись, потрясённо замер, боясь спугнуть это чудо. Самый прекрасный и желанный человек целует его…значит Чарли…любит его?.. Неужели это происходит наяву? А может это просто бред воспалённого кошмаром подсознания?...       А Чарли, смущённый бездействием мужчины, уткнулся пылающим лицом тому в плечо.       «Это слишком чудесно, чтобы быть явью, а во сне можно позволить себе многое…»       Приняв такое решение, величайший в мире кондитер опрокинул своего воспитанника на кровать, припав к его губам в нежном поцелуе. Чарли приоткрыл губы, облегчённо выдохнув, и позволил поцелую стать глубже и жарче, ведь Вилли не оттолкнул его… значит он…любит? — Чарли… мой мальчик… — тихий, почти неслышный шёпот, торопливо стянутая одежда и лёгкие поцелуи, покрывающие обнажённую кожу.       Постепенно ласки становятся жарче, и вот поцелуи уже оставляют яркие отметины, а руки грубо ласкают, подготавливая к вторжению. Комнату наполняют стоны и прерывистый шёпот — Чарли тоже не бездействует, покорно принимая ласки, а изучает кончиками пальцев всё, докуда может дотянуться, оставляя на плечах кондитера яркие пятна засосов и укусов.       У Вилли Вонки небольшой опыт подобных отношений – горячее увлечение работой и длительное добровольное заточение сыграли в этом не последнюю роль – а Чарли вообще не имеет такого опыта, но инстинкты подсказывают, что и как должно происходить, а страсть начисто стирает неловкость и смущение.       Вздрогну

      Тёплые руки прикасаются к лицу, и встревоженный голос врывается в воспалённое кошмаром сознание. ─ Мистер Вонка, всё хорошо, это всего лишь сон. ─ Чарли сидел на краешке кровати и осторожно поглаживал кончиками пальцев по волосам и лицу ничуть не изменившегося за прошедшие шесть лет шоколадного волшебника.       Резко сев в постели, мужчина крепко прижал Чарли к своей груди. Постепенно кошмар отступал и вот Вилли Вонка уже нежно обнимает подростка, а не цепляется за него как утопающий за соломинку. ***       Кошмары начали одолевать Вонку примерно три года назад. Может они снились ему и раньше, но Чарли не мог сказать этого наверняка.       Проведя на фабрике чуть больше двух лет, мальчик решил перебраться из домика родителей поближе к учителю. Вилли, выслушав просьбу мальчика, заговорщицким шёпотом сообщил ему, что так они смогут обсуждать свои идеи в любое время, и выделил ему комнату рядом со своей спальней.       Однажды ночью, когда он уже обжился на новом месте, Чарли проснулся и уставился в потолок, пытаясь понять, что же его разбудило. Раздался сдавленный вскрик. Точно! Именно это выдернуло его из сна!       «Что-то случилось с мистером Вонкой!»       Чарли, даже забыв сунуть ноги в тапочки, бросился в соседнюю комнату. На кровати, комкая простыни, метался его учитель, а на его красивом и всегда улыбчивом лице застыла гримаса ужаса.       Мальчик испуганно бросился к кровати и, схватив Вилли за плечи, принялся его тормошить. ─ Мистер Вонка! Что с Вами?! Мистер Вонка!       Кондитер затих и распахнул свои поразительные ярко-фиолетовые глаза, в которых сейчас вместо искорок смеха плескался дикий ужас от пережитого кошмара. Чуть придя в себя, он притянул мальчика к себе и с каким-то облегчением выдохнул: — Чарли…Мальчик мой… — Мистер Вонка, вам приснился кошмар? – Чарли очень переживал за своего учителя, ведь они стали настоящей семьёй. — Да…Хорошо, что ты пришёл…Можешь сейчас остаться со мной? – голос Вилли чуть дрожал и под конец приобрёл умоляющие нотки. — Конечно! Я не позволю вашим кошмарам вернуться! – Чарли скользнул под одеяло и прижался к мужчине, крепко обнимая его.       Кондитер грустно улыбнулся, обнимая самое дорогое для него существо… И он никогда не расскажет, почему он так метался во сне.       С той ночи Чарли спит очень чутко, просыпаясь от малейшего шороха, доносящегося из-за стены. Он тихо заходит в спальню учителя и ложится рядом с ним, нежно, но крепко обнимая. Почувствовав рядом такое тёплое и хрупкое тело, Вилли Вонка успокаивается и с тихим вздохом обнимает мальчика в ответ.       Просыпаясь утром и обнаруживая доверчиво прижавшегося к нему Чарли, шоколадный волшебник долго любуется им, изредка поглаживая длинными тонкими пальцами нежную мальчишечью щёку и, думая, что Чарли ещё спит, осторожно целует его. ***       Вот и сейчас Чарли снова пришел, едва заслышав метания учителя.       Юноша осторожно обнимает его и , наконец решившись, осторожно прикасается губами к чуть приоткрытым губам Вилли. Тот, мгновенно проснувшись, потрясённо замер, боясь спугнуть это чудо. Самый прекрасный и желанный человек целует его…значит Чарли…любит его?.. Неужели это происходит наяву? А может это просто бред воспалённого кошмаром подсознания?...       А Чарли, смущённый бездействием мужчины, уткнулся пылающим лицом тому в плечо.       «Это слишком чудесно, чтобы быть явью, а во сне можно позволить себе многое…»       Приняв такое решение, величайший в мире кондитер опрокинул своего воспитанника на кровать, припав к его губам в нежном поцелуе. Чарли приоткрыл губы, облегчённо выдохнув, и позволил поцелую стать глубже и жарче, ведь Вилли не оттолкнул его… значит он…любит? — Чарли… мой мальчик… — тихий, почти неслышный шёпот, торопливо стянутая одежда и лёгкие поцелуи, покрывающие обнажённую кожу.       Постепенно ласки становятся жарче, и вот поцелуи уже оставляют яркие отметины, а руки грубо ласкают, подготавливая к вторжению. Комнату наполняют стоны и прерывистый шёпот — Чарли тоже не бездействует, покорно принимая ласки, а изучает кончиками пальцев всё, докуда может дотянуться, оставляя на плечах кондитера яркие пятна засосов и укусов.       У Вилли Вонки небольшой опыт подобных отношений – горячее увлечение работой и длительное добровольное заточение сыграли в этом не последнюю роль – а Чарли вообще не имеет такого опыта, но инстинкты подсказывают, что и как должно происходить, а страсть начисто стирает неловкость и смущение.       Вздрогнувшее в объятьях тело и тихий стон сквозь зубы, в первый раз все-таки немного больно, успокаивающее бормотание хриплым от еле сдерживаемого желания голосом в покрасневшее ушко, и тягуче-сладкий, словно карамель, ритм плавных движений. Сбившееся дыхание, почему-то не хватает воздуха, и быстрые жадные поцелуи. Болезненное напряжение, от которого поджимаются на ногах пальцы, руки обхватывают скользкие от пота плечи, и сдвоенный протяжный крик наслаждения.       Тяжело дыша, Вилли скатился с теперь уже во всех смыслах "его" мальчика, продолжая сжимать его в объятьях. — Люблю тебя…— не громче шёпота. Кто это сказал? Вилли? Чарли? А может оба?       Вилли Вонка потянулся, разминая затёкшие мышцы и, не открывая глаз, улыбнулся , вспоминая подробности своего сна.       «Ну вот…давненько меня не посещали сны подобного содержания…»       Но безмятежное течение мыслей кондитера было прервано самым неожиданным образом : он почувствовал как рядом с ним что-то пошевелилось. Быстро сев в постели, мужчина посмотрел на вторую половину кровати. Рядом с ним, совершенно обнажённый спал… Чарли. Яркие пятна засосов красноречиво указывали, что произошедшее этой ночью не совсем сон… точнее- совсем не сон. — О Боже! Что я натворил! – Вилли запустил руки в волосы, до боли сжимая пальцы.       Похоже, он сказал это слишком громко, потому что Чарли завозился и, открыв глаза, сонно посмотрел на него.       «Вот сейчас он вспомнит о том, что произошло ночью и возненавидит меня!» — с отчаянием подумал кондитер.       Но Чарли только зевнул и потянулся за сложенным в ногах одеялом – к утру в комнате стало прохладно. — Ты чего не спишь? Опять кошмары? – мальчик обеспокоенно посмотрел Вилли в глаза, притянув его обратно на подушки и накрыв их обоих одеялом. — Не бойся, я всегда буду рядом с тобой, – и, нежно поцеловав, положил голову ему на плечо. — Ты не винишь меня? — За что? – сонное бормотание. – Я сам пришёл к тебе. — Но почему? — слова мальчика немного успокоили его, но Вилли всё ещё переживал. — Разве не ясно? Я люблю тебя, – и Чарли окончательно уснул, крепко обняв своего возлюбленного.       Кондитер в шоке широко распахнул свои поразительные ярко-фиолетовые глаза. Но вот бешеное сердцебиение успокоилось, и он, тепло улыбнувшись, шепнул в чуть оттопыренное ушко парня: — Я тоже люблю тебя!– на что Чарли лишь счастливо улыбнулся, покрепче прижимаясь к нему.

напиши фанфик с названием Слияние и следующим описанием Ему больно подпускать к себе кого-то на столько близко, его всегда предавали, никогда не принимали как равного. "Чудовище", "Дьявол", "Демон" - вот его клеймо., с тегами PWP,Underage,ООС

Рин шел по коридору мужского общежития, когда из-за угла показался Бон, вытирающий белым полотенцем волосы. Проколотые сережками в нескольких местах уши, выкрашенная светлым макушка с челкой, и даже просто черты лица, мимика — многое во внешности Бона выдавало его внутренних чертей. Такой талантливый ученик, будущий экзорцист, на самом деле имел и темную, порочную сторону. Заметив демона, Бон расплылся в улыбке. — Утречка, демоненок. Рин в ответ лишь промолчал, поджав губы. Подойдя к умывальнику и выдавливая зубную пасту на щетку, сунул в рот, начиная водить щетинкой по зубам. Он казался уставшим, тихим, не таким, как обычно. Лишь подергивания хвоста выдавали его волнение. Демон сплюнул пасту и вздрогнул, почувствовав теплую ладонь на своем животе, дернулся назад, тут же натыкаясь на такое же теплое тело. Разум и чувства бунтовали, в то время, как тело предавало его. Горячий шепот на ушко: — Игнорируешь? Вчера ты был более разговорчив, — вторую руку Бон опускает на ягодицы демоненыша, тут же подаваясь бедрами слегка вперед, вжимая Рина в столешницу умывальника, налегает на него. Карие глаза горели опасным огоньком, разглядывая покрасневшего демона, кусающего в смятении клычками свои губы. Все внутри Рина кричало «Нет!», бушевало вихрем протеста. Щеки залились стыдливым румянцем, а из губ вырывался стон не то желания, не то обиды, когда к его ягодицам прижались чужие бедра, приходилось чуть ли не разрывать губы острыми зубами, пытаясь сдержаться. Тело помнило боль, но еще ярче запомнилось удовольствие подчинения, унижения, когда чужие пальцы скользили в его дырочке, растягивая, подготавливая к чему-то большему. Острое наслаждение, пробивающееся сквозь боль, когда эти пальцы задевали внутри какую-то точку. Воспоминания проносились быстро, ярко, и оставляли след противоречия. Рин пообещал себе, что больше никогда не будет пить наедине с Сугуро. С одной стороны было невероятное чувство облегчения, что до конца Бон так и не дошел, не запачкал Рина еще больше. А с другой постовал вопрос, почему...он не дошел до конца? Почему заставил чувствовать этот сжигающий стыд, а потом не закончил начатое? Рин надеялся, что все это было наваждением по пьяни, но все было совсем иначе... — Сегодня я возьму с тебя должок за вчера, приготовься, малыш... Ты будешь моим. Рин приоткрыл зажмуренные глаза, не сразу осознав, что тепло покинуло его. Сжатые до побеления пальцы разжались, руки свободно повисли вдоль тела. Дыхание все еще было неровным, сбивчивым. Почему без него становилось так холодно? Почему?! По стеклу пошли трещины, когда Рин впечатал в него кулак. Он смотрел в свое искаженное отражение, смотрел на кровь, тонкими струйками стекающую по глади. Распрямился и ушел по направлению к своей комнате. *** Рин сидел на стуле, лицом утыкаясь в гору учебников. Последние лучи солнца померкли на горизонте — наступила ночь. Черныш подбежал к нему, запрыгнув на стол, виляя двумя хвостиками. «Рин, Рин давай играть! Рин!» — котенок забавно выгибал спину, вздыбливая шерсть. Рин устало улыбнулся и потрепал Черныша по мордочке, тот лишь цеплялся лапами за его руку, игриво царапаясь и кусаясь. — Не сегодня, Черныш. Иди поиграй с Укобаком. Черныш недовольно мотнул хвостами, но все же выбежал из комнаты. И Юкио на каком-то срочном задании, тупой далматинец! Рин подорвался и с тихим рычанием залез под одеяло, накрываясь с головой. Многие люди ведь верят, что одеяло спасет их от чудовищ. Вдруг и от насильников оно спасает...? Насильников ли...? Рин тщетно пытался бороться со сном, но глаза сами по себе закрывались, затягивая его в пучину сна. Пробуждение было странным, и неожиданным со сна. Сначала стало слишком душно, было тяжело дышать под какой-то тяжестью, а потом по коже прошелся неприятный холодок. — Просыпайся,- горячий шепот и укус за острое ушко. Рин вздрогнул и распахнул глаза, дернулся, впечатываясь спиной в тело Бона, и осознав, тут же вжался обратно в простыни, испепеляя парня взглядом через плечо. — Не злись, я же вижу, что ты боишься,- его взгляд был серьезным, успокаивающим, ему хотелось довериться... — Но я все равно

Рин шел по коридору мужского общежития, когда из-за угла показался Бон, вытирающий белым полотенцем волосы. Проколотые сережками в нескольких местах уши, выкрашенная светлым макушка с челкой, и даже просто черты лица, мимика — многое во внешности Бона выдавало его внутренних чертей. Такой талантливый ученик, будущий экзорцист, на самом деле имел и темную, порочную сторону. Заметив демона, Бон расплылся в улыбке. — Утречка, демоненок. Рин в ответ лишь промолчал, поджав губы. Подойдя к умывальнику и выдавливая зубную пасту на щетку, сунул в рот, начиная водить щетинкой по зубам. Он казался уставшим, тихим, не таким, как обычно. Лишь подергивания хвоста выдавали его волнение. Демон сплюнул пасту и вздрогнул, почувствовав теплую ладонь на своем животе, дернулся назад, тут же натыкаясь на такое же теплое тело. Разум и чувства бунтовали, в то время, как тело предавало его. Горячий шепот на ушко: — Игнорируешь? Вчера ты был более разговорчив, — вторую руку Бон опускает на ягодицы демоненыша, тут же подаваясь бедрами слегка вперед, вжимая Рина в столешницу умывальника, налегает на него. Карие глаза горели опасным огоньком, разглядывая покрасневшего демона, кусающего в смятении клычками свои губы. Все внутри Рина кричало «Нет!», бушевало вихрем протеста. Щеки залились стыдливым румянцем, а из губ вырывался стон не то желания, не то обиды, когда к его ягодицам прижались чужие бедра, приходилось чуть ли не разрывать губы острыми зубами, пытаясь сдержаться. Тело помнило боль, но еще ярче запомнилось удовольствие подчинения, унижения, когда чужие пальцы скользили в его дырочке, растягивая, подготавливая к чему-то большему. Острое наслаждение, пробивающееся сквозь боль, когда эти пальцы задевали внутри какую-то точку. Воспоминания проносились быстро, ярко, и оставляли след противоречия. Рин пообещал себе, что больше никогда не будет пить наедине с Сугуро. С одной стороны было невероятное чувство облегчения, что до конца Бон так и не дошел, не запачкал Рина еще больше. А с другой постовал вопрос, почему...он не дошел до конца? Почему заставил чувствовать этот сжигающий стыд, а потом не закончил начатое? Рин надеялся, что все это было наваждением по пьяни, но все было совсем иначе... — Сегодня я возьму с тебя должок за вчера, приготовься, малыш... Ты будешь моим. Рин приоткрыл зажмуренные глаза, не сразу осознав, что тепло покинуло его. Сжатые до побеления пальцы разжались, руки свободно повисли вдоль тела. Дыхание все еще было неровным, сбивчивым. Почему без него становилось так холодно? Почему?! По стеклу пошли трещины, когда Рин впечатал в него кулак. Он смотрел в свое искаженное отражение, смотрел на кровь, тонкими струйками стекающую по глади. Распрямился и ушел по направлению к своей комнате. *** Рин сидел на стуле, лицом утыкаясь в гору учебников. Последние лучи солнца померкли на горизонте — наступила ночь. Черныш подбежал к нему, запрыгнув на стол, виляя двумя хвостиками. «Рин, Рин давай играть! Рин!» — котенок забавно выгибал спину, вздыбливая шерсть. Рин устало улыбнулся и потрепал Черныша по мордочке, тот лишь цеплялся лапами за его руку, игриво царапаясь и кусаясь. — Не сегодня, Черныш. Иди поиграй с Укобаком. Черныш недовольно мотнул хвостами, но все же выбежал из комнаты. И Юкио на каком-то срочном задании, тупой далматинец! Рин подорвался и с тихим рычанием залез под одеяло, накрываясь с головой. Многие люди ведь верят, что одеяло спасет их от чудовищ. Вдруг и от насильников оно спасает...? Насильников ли...? Рин тщетно пытался бороться со сном, но глаза сами по себе закрывались, затягивая его в пучину сна. Пробуждение было странным, и неожиданным со сна. Сначала стало слишком душно, было тяжело дышать под какой-то тяжестью, а потом по коже прошелся неприятный холодок. — Просыпайся,- горячий шепот и укус за острое ушко. Рин вздрогнул и распахнул глаза, дернулся, впечатываясь спиной в тело Бона, и осознав, тут же вжался обратно в простыни, испепеляя парня взглядом через плечо. — Не злись, я же вижу, что ты боишься,- его взгляд был серьезным, успокаивающим, ему хотелось довериться... — Но я все равно сделаю тебя своим. Снова эти противоречия, от которых все внутри замирало. Рин не отвечал, но и не протестовал прикосновениям. Бон провел ладонью по пояснице демона, задирая его футболку выше, к лопаткам. Прикоснулся губами к выпирающим позвонкам, второй рукой придерживая Рина под живот, поглаживая шероховатой ладонью нежную кожу. Лицо Рина снова запылало, а жар распространился по телу от тех мест, где он соприкасался с Сугуро. Демон приоткрыл губы и зажмурился, выгибая спину, вздыбил хвост. — Прекрати, прошу... Пожалуйста... Хватит... Я...- тихие мольбы Рина заглушил поцелуй. Бон нависал над ним, придерживая ладонью его под шею, впивался поцелуем в мягкие губы Окумуры, медленно скользил языком вдоль язычка Рина, давая время распробовать, привыкнуть к новым ощущениям, ведь вчера было не до поцелуев, и это Сугуро считал большим упущением. Дыхание стало сбиваться, последние слабые протесты затихли, и Рин отпустил себя, позволил раствориться в этих сильных объятиях. А что будет после... Сейчас не до этого. Влажно причмокнув, парень оторвался от губ Рина, напоследок слегка прикусив, мягко перевернул его на спину. В глазах темнело от возбуждения. Беззащитность — когда боишься чего-то, когда сталкиваешься с чем-то новым и не знаешь, как себя вести, не знаешь, что делать. Рин был именно таким — беззащитным. Сугуро с тихим рыком стянул с него футболку, отбросил на пол и провел ладонью от его шеи вниз, лаская подушечками пальцев соски, слегка выпирающие ребра. Спустил ладонь ниже, обводя пальцами ямочку пупка. Демон втянул живот, мотая головой из стороны в сторону. Он выгибался от сладкой пытки, извивался, сминая ладонями простыни, кусал губы, мутно смотря на парня из под прикрытых век. Такой сладкий, податливый, гибкий, горячий. Эта власть над другим созданием пьянила, поджигала кровь и выбивала воздух из легких. Он полностью в его руках, в руках Бона. От него зависит, будет Рину приятно или больно, он может заставить его биться в судоргах от наслаждения, либо сдерживать слезы от унижения. Легкий поцелуй в плечо, и Бон приспускает штаны вместе с нижним бельем с бедер Рина. Рин на секунду приходит в себя, выбираясь из сладкой пелены возбуждения, плотно сдвигает ноги, пытается прикрыться. Ему больно подпускать к себе настолько близко, его всегда предавали, никогда не принимали как равного. «Чудовище», «Дьявол», «Демон» — вот его клеймо. Он не боится физической боли, но как же страшно сознательно позволять касаться своего тела, оголять свою душу кому-то. — Я не предам, не бойся, верь мне. — Сугуро касается его лба своим, гладит ладонью его по щеке, стирая влажные дорожки слез. — Смотри на меня, смотри только на меня. И Рин приоткрывает глаза, позволяет, плененный этим грубоватым, но в то же время мягким голосом, расслабляет ноги, и Бон тут же разводит их ладонями, вжимаясь бедрами в его промежность, вдавливая в кровать. С губ Окумуры срывается стон, а Сугуро в это время снимает одежду и с себя. Хочется быть еще ближе, касаться обнаженной кожей. Бон обнимает его за поясницу, слегка приподнимая, выгибая, трется своей плотью о плоть Рина, жарко выдыхая в изгиб плеча... А Рин прогибается сильнее, цепляясь за сильные плечи, стонет беспрерывно, сжимает коленями бедра парня, пытается прижаться к Бону теснее. Хочется овладеть им как можно скорее, трахать, трахать до изнеможения, показать всю свою любовь его телу, а после показать и его душе. Но Бон сдерживается и вовремя вспоминает, что для Рина это впервые. Он приподнимается, придерживая демона, сидя, прижимает его к себе еще ближе, заставляя коленями обхватить его бедра, начиная покрывать поцелуями его личико. На минуту останавливается, смотря в синие мутные глаза. Рюдзи пытается совладать с похотью, но все же проводит большим пальцем по чуть приоткрытым, покрасневшим губам Окумуры. Рин краснеет еще сильнее, он понимает, чего хочет Бон... Он чуть отодвигается, наклоняясь ниже, а Сугуро возбужденно выдыхает, кладет ладонь на темноволосый затылок, направляя. Рину ужасно стыдно, он боится сделать что-то не так, ведь он не умеет... Он аккуратно касается язычком головки, слышит шумный выдох, и, приоткрыв рот шире, обхватывает губами. Слишком непривычно, неправильно. — Сожми губы сильнее, — хриплый шепот совсем сбивает его, он перестает соображать, но делает то, что ему сказали. Плотнее обхватывает губами, стараясь не задеть зубами нежную плоть, и начинает водить язычком, лаская головку и ствол. На всю длину взять в рот не получается, и он шумно вдыхает, посасывая и облизывая член Бона. В какой-то момент все прекращается, Рюдзи просто валит его на кровать, переворачивает на живот и обхватывает ладонью его член, надавливая большим пальцем на головку и подрачивая. Рин стонет, виляя задницей, толкаясь бедрами на встречу руке любовника. Хвост демона постоянно мельтешит перед лицом Сугуро, и он зажимает хвост на основании, пытаясь придержать, и тут же слышит хриплый, надрывный крик. Рина всего трясло, он извивался, кончая в ладонь Бона, оргазм накрыл его с головой, заставил забыться. Пока Рин приходил в себя и был максимально расслаблен, Бон, растерев сперму на пальцах, раздвинул ноги демона пошире, приподнимая его бедра, провел пальцами по дырочке, слегка нажимая, заставляя Рина тихонько постанывать. Парень ввел аккуратно пальцы, растягивая тугие стеночки. Перед глазами сразу мелькнули воспоминания вчерашнего дня, но он отбросил их, ведь сейчас было все намного лучше. Бон нежно поцеловал висок Рина, потерся щекой о влажные пряди синеватых волос, раздвигая ладонями его ягодицы, плавно толкнулся, вводя член в девственную дырочку. Рин заскулил, кусая губы до крови, на глаза снова навернулись слезы. — Рюдзи... — с губ сорвался болезненный стон, когда Бон вошел до основания. Парень на жалких каплях самоконтроля смотрел, как капли пота капают с него на тело Рина. — Дыши глубже, вот так... Расслабься, — его голос дрожал от возбуждения, и он начал медленно двигаться, придерживая демона за бедра, натягивая тугую дырочку на свой член. Боль вспышками разрасталась от поясницы по всему телу, Рин так же болезненно стонал, сжимая до боли в пальцах простыни, но очередной толчок вдруг заставил его прогнуться, удивленно распахнуть глаза, и тут же зажмурить их вновь. Бон ухмыльнулся и снова резко двинул бедрами, входя под нужным углом, срывая с губ Рина уже не вскрики боли, а стоны наслаждения. Сладкая дрожь проходила от копчика вверх, по позвоночнику, заставляя извиваться, прерывисто выдыхать и постанывать. Как что-то, что приносит боль, может дарить такое извращенное наслаждение? — Рюдзи! — срывалось с губ Рина, в перемешку со сладкими стонами. Бон провел ладонью по мягким губам демоненка, проталкивая пальцы внутрь горячего ротика, сжал между пальцами язычок. Толчки набирали обороты, становясь глубже, сильнее, ощутимее.. Хотелось слиться в этом бешеном акте. Одно прикосновение к горячей плоти Рина, и он снова судорожно выгибается, хрипло крича, сжимает дырочкой член парня. Пара толчков, и Рюдзи тоже кончает, сжимая до боли ладонями бедра демона, откидывает голову, рвано постанывая, налегая на Рина сильнее. Темнота открывает свои холодные объятия. Лунный свет пробивался сквозь окно, хорошо освещая синеватым светом комнату. Рюдзи сидел на кровати, запустив руку в волосы, слегка покраснев, рассматривал спящего рядом демоненка. Растрепанные волосы, мило торчащие остренькие ушки, бледная спина, на половину прикрытая простыней. Бон покраснел еще сильнее, мысленно представляя, какой вид открывается дальше. Он придвигается ближе, обнимая Рина со спины, накрывает их одеялом. Ладошка Рина сжимает его руку, а Бон переплетает пальцы и утыкается в нежную шейку теперь уже Его Рина. — Я люблю тебя.

напиши фанфик с названием Утро их первой ночи и следующим описанием PWP он и в Африке PWP. Много секса, мало смысла. Будет понятно даже не знакомому с фандомом читателю. Мерлин доминирует)) , с тегами PWP,ООС,Романтика

- Мерлин... Что ты... Это... – каждое слово прерывалось тихим стоном, - Мы не должны... Это неправильно... - Я нарушаю правила, - хриплым голосом отрезает Эмрис, и с удвоенной силой начинает ласкать принца, давая понять, что возражения не принимаются. Нежно, ласково, практически невесомыми касаниями пробежаться по тяжело вздымающейся груди Артура, и заглушить гортанный стон поцелуем. Провести пылающими ладонями по узким бедрам, оставляя отметины, которые позже превратятся в синяки. Артур его, что бы принц об этом не думал. Оторваться от невыносимо сладких, пахнущих дорожной пылью и доспехами, но до невозможности мягких губ любовника только затем, чтобы в следующий момент покрывать поцелуями его ключицы. Молочно-белая кожа, неожиданно тонкая и нежная для рыцаря, манит и завораживает. Хочется прикоснуться к ней губами и слизывать с нее тонкую пленку пота. Бесконечно долго. Навечно. Навсегда. Пробежаться умелыми пальцами по слегка выступающим позвонкам, расслабляя напряженные мышцы и даря наслаждение. Очертить каждый и запомнить это чувство на всю жизнь. И, лишь слегка коснувшись ямочек на пояснице, снова ласкать спину, услышав разочарованный стон. Все будет, не волнуйся. Когда я так решу. Эта вседозволенность пьянит, оплетает разум. Хочется сделать так много всего и сразу, что даже трудно выбрать что-то одно. Он как ребенок, попавший в кондитерскую лавку. Только вот Артур – награда куда более большая, чем все кондитерские мира. - Прошу... Давай... Быстрее... – тихий и почти бессознательный шепот Артура проникает в голову, вытесняя все другие мысли на второй план. Эти слова заставляют потемнеть небесно-голубые глаза, а руки – спуститься еще ниже. Выводить круги на внутренней стороне бедер, лишь изредка, будто случайно, задевая мошонку, отчего кронпринц резко выгибается и подается вперед, желая большего. - Мерлин... Ты... Ты идиот... Ушастый засранец... Садист гребаный... Чтоб тебя... Поток слов резко обрывается, стоит Эмрису слегка провести пальцем по головке уже давно стоящего члена своего господина, стирая выступившие на ней капельки. Наблюдать то, как извивается под ним Артур, бессвязно бормоча какие-то признания и проклятья, становится выше его сил, и только вовремя пережатое основание члена удержало Мерлина от того, чтобы он не кончил прямо сейчас. Внять, наконец, мольбам принца, и медленно взять его член в рот. Обводить языком головку в такт с движениями рук, судорожно сжимающих ягодицы, и ощутить, как Артур безвольно дрожит от возбуждения и отчаянно толкается в поисках большего проникновения. Вобрать его на всю длину, ощущая на языке терпкий, мужской привкус. Пьянящий и дерзкий аромат, так идеально подходящий своему хозяину. Несколько движений умелым языком, и вот уже Артур резко стонет, моля Мерлина продолжать. Все, что угодно, лишь бы тот не останавливался. Продолжая ласкать принца, медленно коснуться ладонью нежной кожи между ног, и получить в награду руки, с неимоверной силой сжавшие его плечи. Теперь и на нем есть метка. Право собственности. Очертить сжатое колечко мышц, и раздразнить пальцем вход. И снова, будто в извинение, нежно коснуться ладонью яичек. В ответ на это, Артур молчит, и лишь резко хватает ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Отпустить из влажного плена все еще колом стоящий член принца, и услышать практически умоляющее: - Мерлин... Что ты... - Подожди, - голос Эмриса был хриплым, как после серьезной простуды, и так разительно отличался от обычного, будничного тона. Секундой спустя Мерлин произнес заклинание, которое так долго выискивал в старинных фолиантах, слегка заплетающимся языком. Затем, словно желая проверить, правильно ли оно подействовало, медленно обвел пальцем вход, и слегка проник внутрь. Мышцы уже были растянуты, а, значит, магия Древних все-таки не подвела. Бережно протолкнуть внутрь второй палец, а затем и третий, лаская не только снаружи, но и внутри, и слишком поздно заметить ошарашенный взгляд Артура. - Прошу, не сейчас. Завтра... Все будет завтра... А сегодня просто доверься мне, - язык все так же предательски заплетается, а взгляд принца прожигает не хуже пожара. Однако Артур в очередной раз удивляет его, притянув в неторопливый, нежный поцелуй, в котором Мерлин губами и языком извинялся за все. За так долго скрываемую магию, за все нападки и обиды, нанесенные когда-либо, и принц отвечал ему тем же. Несколько минут прошли в сладостном тумане, и, когда они, наконец, оторвались друг от друга, Артур лишь тихо прошептал: - Сделай это. Я хочу чувствовать тебя... - Подними ноги. Это был не приказ, а просьба. Просьба нерадивого слуги, зашедшего куда дальше своих служебных

- Мерлин... Что ты... Это... – каждое слово прерывалось тихим стоном, - Мы не должны... Это неправильно... - Я нарушаю правила, - хриплым голосом отрезает Эмрис, и с удвоенной силой начинает ласкать принца, давая понять, что возражения не принимаются. Нежно, ласково, практически невесомыми касаниями пробежаться по тяжело вздымающейся груди Артура, и заглушить гортанный стон поцелуем. Провести пылающими ладонями по узким бедрам, оставляя отметины, которые позже превратятся в синяки. Артур его, что бы принц об этом не думал. Оторваться от невыносимо сладких, пахнущих дорожной пылью и доспехами, но до невозможности мягких губ любовника только затем, чтобы в следующий момент покрывать поцелуями его ключицы. Молочно-белая кожа, неожиданно тонкая и нежная для рыцаря, манит и завораживает. Хочется прикоснуться к ней губами и слизывать с нее тонкую пленку пота. Бесконечно долго. Навечно. Навсегда. Пробежаться умелыми пальцами по слегка выступающим позвонкам, расслабляя напряженные мышцы и даря наслаждение. Очертить каждый и запомнить это чувство на всю жизнь. И, лишь слегка коснувшись ямочек на пояснице, снова ласкать спину, услышав разочарованный стон. Все будет, не волнуйся. Когда я так решу. Эта вседозволенность пьянит, оплетает разум. Хочется сделать так много всего и сразу, что даже трудно выбрать что-то одно. Он как ребенок, попавший в кондитерскую лавку. Только вот Артур – награда куда более большая, чем все кондитерские мира. - Прошу... Давай... Быстрее... – тихий и почти бессознательный шепот Артура проникает в голову, вытесняя все другие мысли на второй план. Эти слова заставляют потемнеть небесно-голубые глаза, а руки – спуститься еще ниже. Выводить круги на внутренней стороне бедер, лишь изредка, будто случайно, задевая мошонку, отчего кронпринц резко выгибается и подается вперед, желая большего. - Мерлин... Ты... Ты идиот... Ушастый засранец... Садист гребаный... Чтоб тебя... Поток слов резко обрывается, стоит Эмрису слегка провести пальцем по головке уже давно стоящего члена своего господина, стирая выступившие на ней капельки. Наблюдать то, как извивается под ним Артур, бессвязно бормоча какие-то признания и проклятья, становится выше его сил, и только вовремя пережатое основание члена удержало Мерлина от того, чтобы он не кончил прямо сейчас. Внять, наконец, мольбам принца, и медленно взять его член в рот. Обводить языком головку в такт с движениями рук, судорожно сжимающих ягодицы, и ощутить, как Артур безвольно дрожит от возбуждения и отчаянно толкается в поисках большего проникновения. Вобрать его на всю длину, ощущая на языке терпкий, мужской привкус. Пьянящий и дерзкий аромат, так идеально подходящий своему хозяину. Несколько движений умелым языком, и вот уже Артур резко стонет, моля Мерлина продолжать. Все, что угодно, лишь бы тот не останавливался. Продолжая ласкать принца, медленно коснуться ладонью нежной кожи между ног, и получить в награду руки, с неимоверной силой сжавшие его плечи. Теперь и на нем есть метка. Право собственности. Очертить сжатое колечко мышц, и раздразнить пальцем вход. И снова, будто в извинение, нежно коснуться ладонью яичек. В ответ на это, Артур молчит, и лишь резко хватает ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Отпустить из влажного плена все еще колом стоящий член принца, и услышать практически умоляющее: - Мерлин... Что ты... - Подожди, - голос Эмриса был хриплым, как после серьезной простуды, и так разительно отличался от обычного, будничного тона. Секундой спустя Мерлин произнес заклинание, которое так долго выискивал в старинных фолиантах, слегка заплетающимся языком. Затем, словно желая проверить, правильно ли оно подействовало, медленно обвел пальцем вход, и слегка проник внутрь. Мышцы уже были растянуты, а, значит, магия Древних все-таки не подвела. Бережно протолкнуть внутрь второй палец, а затем и третий, лаская не только снаружи, но и внутри, и слишком поздно заметить ошарашенный взгляд Артура. - Прошу, не сейчас. Завтра... Все будет завтра... А сегодня просто доверься мне, - язык все так же предательски заплетается, а взгляд принца прожигает не хуже пожара. Однако Артур в очередной раз удивляет его, притянув в неторопливый, нежный поцелуй, в котором Мерлин губами и языком извинялся за все. За так долго скрываемую магию, за все нападки и обиды, нанесенные когда-либо, и принц отвечал ему тем же. Несколько минут прошли в сладостном тумане, и, когда они, наконец, оторвались друг от друга, Артур лишь тихо прошептал: - Сделай это. Я хочу чувствовать тебя... - Подними ноги. Это был не приказ, а просьба. Просьба нерадивого слуги, зашедшего куда дальше своих служебных обязанностей, но Артур безропотно выполнил ее. Мазохизм? Нет. Просто, когда всю жизнь выполняешь и отдаешь приказы, когда ответственность тяжелым бременем висит на шее, словно свинцовое ярмо, иногда так хочется вырваться из оков этого благоговейного ада и снова стать самим собой. И Артур чувствовал это, откуда-то зная, что именно сейчас все так, как должно быть. И Мерлин чувствовал то же самое. До безумия медленно, не отрывая взгляда, войти и громко застонать от удовольствия, ощущая, как мышцы сжимают член. Нависнуть над Артуром, чуть поменяв угол проникновения, и снова медленно войти в податливое тело. Теперь они стонут уже дуэтом, глотая свежий воздух как лекарство от резкого наслаждения. - Кому говорят, быстрее... – с трудом выговаривает Артур. - Садист... Отпустить себя. Снять поводок и душащий сердце ошейник, позволяя инстинктам властвовать над собой. Резко и грубо вколачиваться в Артура, не заботясь о последствиях. Провести руками по каждому сантиметру его тела, зацеловать каждый кусочек открытой кожи, оставить засосы. Один, два, десять... Укусить за нижнюю губу и тут же нежно зализать ранку, прижать к себе крепко-крепко, будто связывая невидимыми узами, и неожиданно ощутить ответные объятья... *** Утро медленно, но верно вступало в свои права, снимая сонную пелену с Камелота. Уже слышны были и ругань с рынка, и стук из кузницы, и пьяные вопли загулявшихся детин. На смятых простынях, разбуженные утренним гомоном, лежали два человека, в уютном переплетении ног и рук. Один из них улыбался яркой, солнечной улыбкой, второй же пытался изобразить неудовольствие происходящим, но все равно имел вид разомлевшего кота. - Мерлин... – Артур нежно очертил контуры лица своего теперь уже любовника. - Ты улыбаешься. - Я просто подумал, что если меня сегодня лишат жизни, то пусть это будет за изнасилование принца, а не за использование магии. Ты сможешь это устроить? - Идиот. Теперь ты от меня никуда не денешься. И в следующий раз я сверху. - Тебе не понравилось быть принцессой? – не удержался от подкола Мерлин, за что немедленно был сброшен с кровати. - Больно... - Черт возьми, мне тоже. Я сейчас выгляжу, как будто на мне полк плясал, и это, между прочим, из-за тебя, - беззлобно констатировал Артур. - Залезай обратно, я замерз. Лишь когда ленное утро сменилось радостным днем, а слепящее солнце стало нещадно палить сквозь витражные окна, двое мужчин проснулись. Не было охоты вставать, делать что-либо. Хотелось навсегда оставить в памяти эти прекрасные моменты и растянуть их на вечность. Утро их первой ночи...

напиши фанфик с названием Отсос и следующим описанием Зачет по физ-культуре и окольные пути его получения. , с тегами AU,PWP,Underage,Кинки / Фетиши,ООС

Какаши смотрел на худую смуглую шею Наруто, то выныривающую, то вновь скрывающуюся за воротом спортивной куртки. — Где же они?.. – взволнованно бубнил себе под нос тот, склоняя голову над журналом спортфака все ниже и ниже. – Да где?! – с минуты на минуту он должен был перейти к возмущениям. – Как такое вообще могло случиться? Какаши улыбался. А солнечное сплетение горело так сильно, словно там и вправду было маленькое солнце. Волнение, граничащее с тайной радостью. Наконец Наруто обернулся, чтобы бросить на тренера полный непонимания взгляд. Это он зря… Безусловно. Когда Наруто так смотрел – и Какаши полагал, в этом с ним согласилась бы добрая половина спортфака – когда Наруто смотрел так, с ним хотелось совершить что-нибудь… противоестественное. — А их… это… здесь нет. – Жалобно произнес Узумаки, отвлекая Какаши от прогнозов на будущее. — Нету? – скучающе поинтересовался он. — Хорошо искал? — Да куда уж лучше… — Заунывно ответил Наруто. – Нету, ни одной. Какаши безразлично пожал плечами. Галочек, олицетворяющих студенческую посещаемость Наруто, там не было. Их там быть и не могло, ведь вчера, перенося сведения из старого журнала в новый, Какаши преднамеренно не перенес ни одной, что стояла напротив фамилии «Узумаки». — Очень жаль, – все так же скучающе отозвался наконец он. – Одна из основных дисциплин. А ты весь семестр не пойми где болтался. Узумаки взвился: — Да я ходил! — Тогда почему в журнале об этом ни слова? — Да вот хрен знает! — Наруто! Наруто замолчал… Вновь зашелестели страницы журнала, и его шея вновь блеснула смуглой полоской над топорщащимся воротом куртки. Какаши задумчиво поглядел в светловолосый затылок: — Что делать будем? Ему было чуть-чуть, совсем капельку стыдно… Но он утешился тем, что Узумаки, по сути, сам спровоцировал его. — А что делать? – потерянно отозвался Наруто. – Галочки все куда-то пропали… Вешаться? Этот Наруто… — Я тебе отработку хотел предложить, – заметил Какаши. – Потом повесишься. Информация эта, по сути, весьма обнадеживающая, вогнала Узумаки в еще большее уныние. — Отработка, да-а?.. — протянул он, подпирая подбородок кулаком. – Отработать же я не успею, сколько дней осталось-то… Значит… — И на этом логическая цепочка оборвалась, а Наруто посмотрел на Какаши с безмолвной обидой во взоре. Сомнений не было – он подумал о взятке. Оторвавшись от стеночки напротив, Какаши неторопливо прошествовал к студенту… Денег на взятку у Наруто было едва ли больше, чем у церковной мыши. И это являлось общеизвестным фактом. Остановившись по левую сторону от парня, Какаши задумчиво изучил взглядом девственно чистую строчку, начинающуюся с фамилии «Узумаки». Затем — хмурого Наруто. И спросил совсем негромко: — А, скажи-ка, неделей раньше в душе я с Кибой не тебя застал? Обида в голубых глазах Наруто мгновенно сменилась тревогой. А Какаши повторил, ненавязчиво положив одну руку на спинку стула, занятого парнем: — Так… не тебя? Да… Безусловно, Какаши было хотя бы капельку стыдно. Равно как было стыдно неделю назад, когда, умышленно рано отправившись в мужскую душевую, он застал их там. Кибу и Наруто. В кабинках, разделенных лишь одной, едва ли достающей до последней пары ребер перегородкой. И, безусловно, ему было не по себе наблюдать, как, оторвавшись от окутанного мыльной пеной тела, рука Кибы со сжатой в ней мочалкой движется к пояснице Наруто, чтобы аккуратно коснуться её, и потом, немного помедлив, опуститься ниже, к его горчично-смуглым ягодицам. Не по себе было Какаши видеть, как Наруто, до того старательно игнорирующий эти нахальные прикосновения, неуверенно переступил с ноги на ногу и встал в итоге так, что Кибе было очень удобно скользнуть губкой между его бедер, а затем, ненавязчиво ускоряя темп, завозить этой губкой меж его ягодиц, иногда захватывая подтянувшиеся к паху яички. И когда Наруто прислонился лбом к кафельной душевой стене, покрытой налетом горячих крохотных капель от исходящего – уж не от него ли? – жара, Какаши понял, что ему не просто «не по себе». Ему нравится. И то, как блуждает рука Кибы между ног парня. И то, как тот стонет – наверняка сильно сжимая зубы, отчего этот стон, сдержанный, долетающий до ушей Хатаке сквозь шум воды, волнует куда сильнее, чем самые страстные и откровенные стоны. А когда Киба, наконец, оставил Наруто в покое – ненадолго, лишь чтобы перейти в его кабинку – и тот, отдышавшись, встретил гостя легким смешком и раскрытыми объятьями, тогда Какаши понял, что ему лучше сейчас же уйти. Потому что иначе – он невесело усмехнулся этой мысли – к сдержанным стонам парней добавятся и его

Какаши смотрел на худую смуглую шею Наруто, то выныривающую, то вновь скрывающуюся за воротом спортивной куртки. — Где же они?.. – взволнованно бубнил себе под нос тот, склоняя голову над журналом спортфака все ниже и ниже. – Да где?! – с минуты на минуту он должен был перейти к возмущениям. – Как такое вообще могло случиться? Какаши улыбался. А солнечное сплетение горело так сильно, словно там и вправду было маленькое солнце. Волнение, граничащее с тайной радостью. Наконец Наруто обернулся, чтобы бросить на тренера полный непонимания взгляд. Это он зря… Безусловно. Когда Наруто так смотрел – и Какаши полагал, в этом с ним согласилась бы добрая половина спортфака – когда Наруто смотрел так, с ним хотелось совершить что-нибудь… противоестественное. — А их… это… здесь нет. – Жалобно произнес Узумаки, отвлекая Какаши от прогнозов на будущее. — Нету? – скучающе поинтересовался он. — Хорошо искал? — Да куда уж лучше… — Заунывно ответил Наруто. – Нету, ни одной. Какаши безразлично пожал плечами. Галочек, олицетворяющих студенческую посещаемость Наруто, там не было. Их там быть и не могло, ведь вчера, перенося сведения из старого журнала в новый, Какаши преднамеренно не перенес ни одной, что стояла напротив фамилии «Узумаки». — Очень жаль, – все так же скучающе отозвался наконец он. – Одна из основных дисциплин. А ты весь семестр не пойми где болтался. Узумаки взвился: — Да я ходил! — Тогда почему в журнале об этом ни слова? — Да вот хрен знает! — Наруто! Наруто замолчал… Вновь зашелестели страницы журнала, и его шея вновь блеснула смуглой полоской над топорщащимся воротом куртки. Какаши задумчиво поглядел в светловолосый затылок: — Что делать будем? Ему было чуть-чуть, совсем капельку стыдно… Но он утешился тем, что Узумаки, по сути, сам спровоцировал его. — А что делать? – потерянно отозвался Наруто. – Галочки все куда-то пропали… Вешаться? Этот Наруто… — Я тебе отработку хотел предложить, – заметил Какаши. – Потом повесишься. Информация эта, по сути, весьма обнадеживающая, вогнала Узумаки в еще большее уныние. — Отработка, да-а?.. — протянул он, подпирая подбородок кулаком. – Отработать же я не успею, сколько дней осталось-то… Значит… — И на этом логическая цепочка оборвалась, а Наруто посмотрел на Какаши с безмолвной обидой во взоре. Сомнений не было – он подумал о взятке. Оторвавшись от стеночки напротив, Какаши неторопливо прошествовал к студенту… Денег на взятку у Наруто было едва ли больше, чем у церковной мыши. И это являлось общеизвестным фактом. Остановившись по левую сторону от парня, Какаши задумчиво изучил взглядом девственно чистую строчку, начинающуюся с фамилии «Узумаки». Затем — хмурого Наруто. И спросил совсем негромко: — А, скажи-ка, неделей раньше в душе я с Кибой не тебя застал? Обида в голубых глазах Наруто мгновенно сменилась тревогой. А Какаши повторил, ненавязчиво положив одну руку на спинку стула, занятого парнем: — Так… не тебя? Да… Безусловно, Какаши было хотя бы капельку стыдно. Равно как было стыдно неделю назад, когда, умышленно рано отправившись в мужскую душевую, он застал их там. Кибу и Наруто. В кабинках, разделенных лишь одной, едва ли достающей до последней пары ребер перегородкой. И, безусловно, ему было не по себе наблюдать, как, оторвавшись от окутанного мыльной пеной тела, рука Кибы со сжатой в ней мочалкой движется к пояснице Наруто, чтобы аккуратно коснуться её, и потом, немного помедлив, опуститься ниже, к его горчично-смуглым ягодицам. Не по себе было Какаши видеть, как Наруто, до того старательно игнорирующий эти нахальные прикосновения, неуверенно переступил с ноги на ногу и встал в итоге так, что Кибе было очень удобно скользнуть губкой между его бедер, а затем, ненавязчиво ускоряя темп, завозить этой губкой меж его ягодиц, иногда захватывая подтянувшиеся к паху яички. И когда Наруто прислонился лбом к кафельной душевой стене, покрытой налетом горячих крохотных капель от исходящего – уж не от него ли? – жара, Какаши понял, что ему не просто «не по себе». Ему нравится. И то, как блуждает рука Кибы между ног парня. И то, как тот стонет – наверняка сильно сжимая зубы, отчего этот стон, сдержанный, долетающий до ушей Хатаке сквозь шум воды, волнует куда сильнее, чем самые страстные и откровенные стоны. А когда Киба, наконец, оставил Наруто в покое – ненадолго, лишь чтобы перейти в его кабинку – и тот, отдышавшись, встретил гостя легким смешком и раскрытыми объятьями, тогда Какаши понял, что ему лучше сейчас же уйти. Потому что иначе – он невесело усмехнулся этой мысли – к сдержанным стонам парней добавятся и его хриплые стоны… И он ушел, стараясь двигаться аккуратно и незаметно – самому себе очень напоминая в тот момент домушника-воришку. А в штанах было тесно. И закрыв за собой дверь тренерской на ключ, Какаши наспех стянул спортивные штаны и с нетерпением обхватил наливающийся кровью ствол. Сознание любезно подкинуло вариации увиденного в душе, с той лишь разницей, что весь акцент в его фантазиях был перенесен на прекрасное гибкое тело Наруто, а уши, казалось, наяву слышали его стоны. Тихо хрипя сквозь сжатые зубы, Какаши принялся орудовать рукой. А дальше все было вполне просто. Наруто засел у него в голове. Обосновался прочно и надолго. И, как казалось временами тренеру – для того, чтобы выжить его из ума. А раз так, справедливым было и последовавшее за этим решение Какаши. Оно тоже было вполне простым. «Бери!» — был ему лозунг, и Хатаке не стал мучить себя, выискивая альтернативу. Идея со слегка опередившим положенный срок переносом галочек пришла сама собой. А поступок свой Какаши оправдал весьма просто. Раз уж Наруто был геем, пассивным, о каком насилии над личностью могла идти речь? Если Наруто все равно был геем, он по всем законам должен был уйму удовольствия получить от их с Какаши будущего мероприятия! Не так ли? Наруто наверняка понял, что от него хотят, еще после того первого и довольно прозрачного намека. «Не тебя ли подловили с поличным, Узумаки?». О, испуганный вид парня выдал его с потрохами! Но, как водится, пытаясь спасти положение, пытаясь хоть как-то извернуться, он играл в дурачка. Пожал плечами сперва, сделав вид, что ничего преступного тогда, в душе, он не совершил. Но Какаши-то знал, что это не так. Он не мог неделю спокойно спать из-за этого Наруто. Как же, не совершил ничего плохого! Они играли эвфемизмами недолго. Какаши сам прервал эту игру, просто поставив Узумаки перед фактом: либо отсос, либо незачет. Он заранее решил, что рта парня ему вполне хватит. С аналом была связана куча разных проблем, и Какаши, как лишь слегка отклонившийся от праведного пути натурал, не прельщался перспективой отыметь кого-то в задний проход. С минетом же все было куда проще. А уж губы у Наруто были что надо… Итак, решение было принято без колебаний. Оставалось всего ничего – услышать ответ Узумаки. И снова сюжет пошел как по накатанной. Вначале было слово… И слово это было нецензурное. А потом… потом Наруто довольно быстро, что явно не играло в его пользу, согласился. Какаши, должно быть, был весьма убедителен, пообещав сделать все возможное для исключения Узумаки в том случае, если он откажется или – не дай боже! – расскажет кому-нибудь об их новом маленьком секрете. Наруто сидел перед ним с искаженным бессильной злобой лицом. И смотрел в упор на его пах. Интересно, о чем он в этот момент думал?.. Впрочем, неважно. Какаши поднял парня со стула, утягивая за руку, и, неторопливо перевернув его кисть ладонью вверх, понес ее к своему паху. Он поможет, так и быть. Ладонь Узумаки сжалась под давлением его пальцев и обхватила безвольно лежащий в складке белья член. Наруто раздраженно закусил губу и отвел глаза куда-то в сторону двухъярусных металлических шкафчиков для одежды. Тренерская была общей для всех факультетских преподавателей физической культуры. К счастью, в четыре часа все они уже разошлись, покончив с делами. Крыло спортзала было фактически полностью пустым в эти часы: секции принимали студентов позже. И все это приводило к одной здравой мысли: они одни, надолго, и торопиться не стоит. Но только лишь Какаши почувствовал, как Наруто, угадав его желание, водит рукой, массируя пенис через неплотную ткань штанов – он понял, что ждать больше не сможет. Его рука, сильная и твердая, легла Наруто на плечо, и под ее нажимом тот опустился на колени. Глаза его просто горели яростью, но это только подстегивало Какаши. Зарывая пальцы в его светлых волосах, он произнес, улыбаясь одними глазами: — Ну?.. Начнем, как считаешь? Узумаки сердито засопел носом и, склонив голову, неловко принялся стягивать с него штаны. * * * Если бы взглядом можно было сжигать… Наруто, нахмурившись, смотрел на голые тренерские ноги со спущенными до колен спортивными штанами. Белье было слегка пожелтевшим и источало щекочущий ноздри спертый запах вспотевшего тела. Наруто поглядел на желтое пятно, сияющее где-то посреди бугра недвусмысленного происхождения, и скорчил, должно быть, такую гримасу, что Какаши сверху зашелся хриплым хохотом. — Давай уже, — на затылок ему легла широкая ладонь тренера. – Начинай. Наруто вновь помедлил, но рука надавила на его голову, отправив в недолгое путешествие к тренерским трусам, и нос Узумаки уткнулся в несвежую ластовицу белья. «Поганство…» — мелькнуло в мыслях. Он слегка отвел голову – благо, рука Какаши позволила. Вновь взглянул на обширное место работы… Под тканью явственно проступали контуры наливающегося кровью ствола и плотные шарики яичек. Судорожно вздохнув, Наруто потянулся к левому из них… Как и предполагалось, Какаши пришлось по вкусу такое развитие событий. Сразу отсосать – это всегда можно, а вот начать работу, когда член еще скрыт бельем – это куда необычнее, куда увлекательнее и гораздо… — О-ох… — Простонал тренер, бессознательно сжимая пальцами светлые волосы Узумаки. – Ну-ка, побольше возьми… «Дерьмо», — злобно подумал тот, захватывая вместе с тканью, солоноватой от пота и следов мочи, левое яичко тренера. Тот уже порядком возбудился, и теперь мошонка, подтянувшаяся к паху, граничила с затвердевшим членом Какаши. Наруто посасывал яичко во рту, чувствуя, как к его правой щеке прижимается эрегированный ствол тренерского пениса. Иногда под язык вместе с тканью попадали выбивающиеся из-под ее края темные лобковые волосы, и тогда Узумаки ненавидел Какаши, как минимум, в два раза сильнее. Наконец тренер сам отстранил его голову и, отдышавшись, потребовал: — Теперь… давай, — взмах рукой, — давай, в общем… Наруто согласно кивнул. Пальцы, забравшись под резинку тренерских трусов, медленно, собирая в складки, потащили ткань вниз, и через секунду взору Узумаки предстала головка члена Какаши, уже наполовину высвободившаяся из-под крайней плоти. «Большой», — оценил он, оглядывая пенис. Определенно, больше тех, что приходилось брать в рот Наруто до этого. «Хм… Ладно». Рывком он стянул трусы сразу до колен, и член, высвобожденный из тесного плена, уныло упал вниз, легонько задев его челку. Теперь пенис нависал над полом под острым углом, и Наруто пришлось чуть наклониться, чтобы захватить губами его покачивающийся конец. А только лишь он сделал это, сверху послышался очередной хриплый выдох, на этот раз – нетерпеливый и вожделеющий. Наруто даже улыбнулся, насколько это было возможно с занятым ртом. О, его минет Какаши запомнит надолго! Под кожицей крайней плоти было совсем чуть-чуть «сыра». Наруто вычистил кончиком языка всю головку, прежде чем отстраниться и исподлобья глянуть на тренера. Как он там? — Чего медлишь-то? – глаза Какаши были закрыты, а кадык бегло двигался под кожей – вверх-вниз — тренер судорожно сглатывал слюну, все так же сжимая меж пальцев волосы Наруто. – Вылизал? – в какой-то момент вместе с выдохом прошелестел вопрос. И сразу же: — Давай в рот. Приказной тон ненадолго всколыхнул в Наруто неприязнь, но предстоящее дело, безусловно, отвлекало от каких бы то ни было чувств. Место осталось лишь кратковременному – эмоциям. И наряду с недовольством Наруто против воли почувствовал легкое возбуждение, загорающееся в паху. Какаши был отчасти прав. Само ощущение фаллоса во рту, заполненности, горячей смазки и даже запаха – едкого мужского запаха – будило в Наруто что-то неуправляемое. Теперь, возвратившись к затвердевшему члену Какаши, Наруто был игривее. Под кожицу над гладкой и ставшей особенно горячей головкой скользнул его острый язычок, а секундой позже легко – резцами – Наруто ухватил тонкую плоть и слегка отвел ее в сторону, а затем так же слабо потянул на себя. Крохотное пространство между кожицей плоти и головкой заполнила его прозрачная слюна. — Хех, — донеслось сверху от Какаши. Кажется, затейливость Узумаки оценили… Впрочем, тренер не выдержал бы еще и минуты подобных манипуляций. Его хмурые брови, напряженно закрытые веки – все говорило о том, что самое время переходить от игр к кульминации представления. Руки Наруто, до того вцепившиеся в штаны тренера, мгновенно переместились ему же на живот. Погладили, дразня щекочущими прикосновениями, спустились на покрытый жесткой щеткой курчавых волос лобок, а уже оттуда – к мошонке, покрытой гусиной кожей. Яички Какаши, округлые и плотные, были накрыты ладонями Наруто, а член изнывающего от нетерпенья тренера наконец на треть исчез в жарком влажном рту Узумаки. Это было нечто совершенно новое. Ни одна женщина не смогла сделать Какаши минет так, как делал сейчас этот юный Наруто. Его язык блуждал под твердым стволом тренерского члена с невероятной ловкостью и быстротой, лишь изредка возвращаясь к головке, сочащей вязкую смазку в его сладкий ротик. Его руки, обхватив пенис, двигались взад-вперед, от основания члена к его спрятанному за губами Узумаки концу. Его красивые голубые глаза были закрыты, и это внушало Какаши мысль о том, что и Наруто не обошло стороной удовольствие. Иногда он подавался чуть вперед, обдавая Какаши очередной порцией сладкой дрожи, что со скоростью тока проходила от его паха к его охваченному эндорфинами мозгу. Иногда Наруто вынимал изо рта влажную головку и переносил все свое внимание на ствол члена или на спрятанные в мошонке яички. Когда он посасывал их, щекоча кончиками волос голые бедра Какаши, тот готов был умереть от восторга… Спустя минуты три Наруто остановился передохнуть. Член Какаши стоял колом. Обхватив его у основания одной рукой, парень отвернул голову, облизывая испачканные прозрачной смазкой и собственной слюной губы. Это было самое эротичное зрелище, что доводилось видеть Хатаке. Но все-таки… чего-то не хватало. Вот Наруто вновь принялся за работу, теперь глядя на него снизу вверх, и вновь Какаши охватила нега. Но, едва ли угадывая реальность за усыпляющим сознание возбуждением, он все еще лихорадочно пытался понять – в чем же она, эта недостающая капля. И только лишь когда тело само, словно подсказывая ему, начало двигаться, имитируя слабые толчки, он, тотчас ощутив новый прилив раскаленной похоти, понял, чем стоит завершить эту встречу. Наруто едва успел заметить его пристальный взгляд, как на голову ему легла рука тренера. Мягко отстранила, вгоняя в недоумение. Он хотел что-то произнести – сказать ли, спросить? Не важно. Но только лишь он разомкнул губы, Какаши, свободной рукой направляя член, вставил его в рот Узумаки сразу до половины. Почти тут же руки Наруто протестующе уперлись ему в живот: сразу наполовину, с его-то размерами – это было слишком. Но Какаши проигнорировал эти руки полностью. Равно как и сдавленное мычание, послышавшееся секундой позже. Он не смотрел вниз, он закрыл глаза, стараясь полностью сосредоточиться на ощущениях. А уж они были что надо. Теперь, когда он задавал темп и глубину, в горячем ротике Узумаки было особенно приятно. Он сжал щеки Наруто, методично трахая его в рот. Тот все еще пытался отстраниться, извиваясь всем телом, но за наслаждением это было едва ли заметно для Какаши. Особенно тогда, когда член, загнанный чересчур глубоко, сжимали рефлекторно сокращающиеся мышцы глотки, и ладони тренера холодили выступавшие на глазах Наруто слезы. Еще несколько толчков вознесли его на пик наслаждения, и, резко подав бедрами назад, Какаши вынул изо рта Узумаки член, рукой вовремя перехватив вновь пытающего отстраниться парня. Пара-тройка выстрелов семенем ему в лицо – еще одна маленькая прихоть. Наруто жмурился, морщился, а сперма полупрозрачными вязкими каплями стекала по его смуглым щекам. Расслабленно и устало, пытаясь отдышаться, Какаши глядел на это. Вот и все. Концерт окончен. Едва ли не с отцовской заботой убрав со лба Наруто намокшие золотые прядки волос, он, покачнувшись, сделал парочку нетвердых шагов в сторону стула и, как пьяный, грузно на него опустился, ни малейшего внимания не обращая на болтающийся между ног член и спущенные до колен штаны. Да, это была неплохая замена обычному сексу... Он как будто мельком взглянул на Узумаки. Тот сидел, низко склонив голову, одной рукой стирая с опущенных век сперму. Да, это был удачный опыт. Вот Наруто обернулся на него, одновременно – уж не нарочно ли? – облизнув кончиком розового язычка перепачканные губы. Какаши сглотнул. Наверное, он отклонился от праведного пути натурала вовсе не слегка, а градусов на девяносто. Если вообще не пошел в обратную сторону… Парень глядел на него широко раскрытыми голубыми глазами, и вполне возможно – не хуже самого Какаши представлял, что у того на уме. — Ну, что же… — Закинув локоть на спинку стула, проговорил тренер в командном тоне. – Молодец. Заслужил… десять галочек. Брови Наруто медленно поползли к переносице, являя маленькой тренерской разгневанного несправедливостью мира мальчишку. Очень смешного, очень славного мальчишку. — Десять? – выдохнул он. – Так ведь надо в три раза больше! Какаши пожал плечами и ничего не ответил. Молчание было абсолютно однозначным.

напиши фанфик с названием Присмотри за ним и следующим описанием Занзас редко впадает в ступор... Но суть не в этом., с тегами Повседневность,Флафф,Юмор

Занзас редко впадал в ступор. Очень редко. Так редко, что почти никто этого не видел. Но в этой ситуации он правда не знал, что делать… Да что вообще, черт возьми, происходит??? Было дело так. В один прекрасный вечер иллюзорный призрак Рокудо Мукуро заявился в кабинете главы Варии, да к тому же не один. Мальчик лет четырнадцати стоял рядом. Волосы какие-то… Зеленые… Глаза такие же. Да и вообще Занзас как-то плевал на то, какие у него были глаза, на данный момент его волновала цель визита Мукуро. — Чего притащился, мусор? — Ку-фу-фу… Это Фран, мой ученик и неплохой иллюзионист, присмотри за ним некоторое время. На этой трогательной ноте Рокудо испарился, а Фран молча наблюдал за сменой выражений у Занзаса. Что только что произошло? Кто-нибудь, объясните! Какого черта этот мусор смеет ему указывать? И что теперь делать? Босс Варии осмотрел парня, которому было откровенно на все пофиг и он, не стесняясь, показывал это своим скучающим выражением… Все-таки Занзас был в ступоре. — Босс… — раздалось из-за двери и вошел Леви. — Отлично! Леви, это наш новый иллюзионист, присмотри за ним. Мусор, свободен. Ничего толком не понимающий Леви, вышел из кабинета вместе с Франом и пошел куда глаза глядят. Стоило только пройти пару шагов, как тут же объявился Лусурия. — Леви, кто это тут такой миленький? Где ты его раздобыл? Милашка! — Иллюзионист. Босс велел за ним присмотреть. — Какой кошмар! – завопил Лусурия, — Поручить такое важное задание такому идиоту, как ты! Лучше я! Ты не справишься с таким. Ещё бы Гола Моске поручил!.. Хотя мог бы, будь Моска с нами… Только довольный Лусурия хотел забрать мальчика себе, как откуда-то со скоростью света вылетел Суперби Скуало. — Не позволю! – орал боевой капитан, — Велено присмотреть, а не изнасиловать при первой возможности! — Ну, Ску… — Нет! – отрезал капитан, потом махнул мальчишке, — Пошли со мной. Фран послушно поплелся за очередной нянькой. Зайдя в гостиную, Фран кое-кого увидел. Он лежал на диване и читал какую-то книжку. Как он это делал – неизвестно. Челка полностью плотной завесой закрывала глаза. Улыбка не сходила с лица, и вряд ли дело было в книге. В волосах красовалась диадема. Фран не сразу понял, что смотрит на него слишком долго. Интересно, кто это? — Эй, принцесса… — Чего тебе? – ответил мягкий, незаинтересованный голос, Франу даже стало обидно. — Смотри, кого я привел. Это новый иллюзионист… — Кто??? – оборвал принц, — Как иллюзионист? А как же?.. — Хватит, Бел. Так вот, ты теперь присматриваешь за ним. Никаких возражений! Мамон мертв, тебе нужен напарник. Кстати, — обратился он к новенькому, — как тебя зовут? — Фран. Из речи капитана можно было сделать вывод, что этот человек такой же офицер Варии. Других больше нет, так что это последний вариант няньки. Фран был рад. Чего скрывать от самого себя – принц ему понравился. — Вот, Бельфегор, это Фран. Теперь он выполняет работу Мамона. Можешь тискать его сколько влезет… И вообще делай с ним всё, что хочешь! Хотелось улыбнуться. Принц все же нравился ему… Интересно, что значит «тискать»? Делай, всё что хочешь? — Прям «всё»? – переспросил принц. — Ну-у… — замялся Скуало, — Не всё, но почти всё! Убивать нельзя. — Только убивать? — Отстань! Чтоб был жив и здоров. На этом Суперби оставил их вдвоем. Иллюзионист чувствовал на себе взгляд. Челка совсем не мешала обзору, Фран чувствовал, как его пожирают глазами. — Лягушка, — констатация факта. — Что? — Ты лягушка. — Почему? — Зеленый. Где логика? Мозг отказывался воспринимать. Странный этот Бельфегор, но от этого он становился ещё более интересным. Фран подошел и сел рядом с принцем. — Бельфегор. Бел-семпай… Я вас буду так называть. Почему? Фран и сам не понял, как вышло, что он обратился на «вы». Бел резко сел. Минуту в комнате была тишина. Откуда-то принц достал стилет и провел им по щеке парня. — Денег требовать не будешь? – Бельфегор развернул Франа к себе спиной и обнял за плечи, — Да и ты намного крупнее Мамона… Чувство другое… Опять минута молчания. Фран боялся дышать, чтоб не спугнуть это чувство. Что это? Впервые его обнимают и это так… приятно. Хочется быть в этом кольце теплых рук. От принца пахнет молоком. Странно различать запах другого человека… Руки крепко держали, но все равно хотелось прижаться ближе. — А плевать! Не будешь заменять Мамона. Будешь новым иллюзионистом. Лягушонок опять не уловил логики принца. Всё также оставаясь в объятьях, Фран понимал, что долго не выдержит. Надо срочно выбраться

Занзас редко впадал в ступор. Очень редко. Так редко, что почти никто этого не видел. Но в этой ситуации он правда не знал, что делать… Да что вообще, черт возьми, происходит??? Было дело так. В один прекрасный вечер иллюзорный призрак Рокудо Мукуро заявился в кабинете главы Варии, да к тому же не один. Мальчик лет четырнадцати стоял рядом. Волосы какие-то… Зеленые… Глаза такие же. Да и вообще Занзас как-то плевал на то, какие у него были глаза, на данный момент его волновала цель визита Мукуро. — Чего притащился, мусор? — Ку-фу-фу… Это Фран, мой ученик и неплохой иллюзионист, присмотри за ним некоторое время. На этой трогательной ноте Рокудо испарился, а Фран молча наблюдал за сменой выражений у Занзаса. Что только что произошло? Кто-нибудь, объясните! Какого черта этот мусор смеет ему указывать? И что теперь делать? Босс Варии осмотрел парня, которому было откровенно на все пофиг и он, не стесняясь, показывал это своим скучающим выражением… Все-таки Занзас был в ступоре. — Босс… — раздалось из-за двери и вошел Леви. — Отлично! Леви, это наш новый иллюзионист, присмотри за ним. Мусор, свободен. Ничего толком не понимающий Леви, вышел из кабинета вместе с Франом и пошел куда глаза глядят. Стоило только пройти пару шагов, как тут же объявился Лусурия. — Леви, кто это тут такой миленький? Где ты его раздобыл? Милашка! — Иллюзионист. Босс велел за ним присмотреть. — Какой кошмар! – завопил Лусурия, — Поручить такое важное задание такому идиоту, как ты! Лучше я! Ты не справишься с таким. Ещё бы Гола Моске поручил!.. Хотя мог бы, будь Моска с нами… Только довольный Лусурия хотел забрать мальчика себе, как откуда-то со скоростью света вылетел Суперби Скуало. — Не позволю! – орал боевой капитан, — Велено присмотреть, а не изнасиловать при первой возможности! — Ну, Ску… — Нет! – отрезал капитан, потом махнул мальчишке, — Пошли со мной. Фран послушно поплелся за очередной нянькой. Зайдя в гостиную, Фран кое-кого увидел. Он лежал на диване и читал какую-то книжку. Как он это делал – неизвестно. Челка полностью плотной завесой закрывала глаза. Улыбка не сходила с лица, и вряд ли дело было в книге. В волосах красовалась диадема. Фран не сразу понял, что смотрит на него слишком долго. Интересно, кто это? — Эй, принцесса… — Чего тебе? – ответил мягкий, незаинтересованный голос, Франу даже стало обидно. — Смотри, кого я привел. Это новый иллюзионист… — Кто??? – оборвал принц, — Как иллюзионист? А как же?.. — Хватит, Бел. Так вот, ты теперь присматриваешь за ним. Никаких возражений! Мамон мертв, тебе нужен напарник. Кстати, — обратился он к новенькому, — как тебя зовут? — Фран. Из речи капитана можно было сделать вывод, что этот человек такой же офицер Варии. Других больше нет, так что это последний вариант няньки. Фран был рад. Чего скрывать от самого себя – принц ему понравился. — Вот, Бельфегор, это Фран. Теперь он выполняет работу Мамона. Можешь тискать его сколько влезет… И вообще делай с ним всё, что хочешь! Хотелось улыбнуться. Принц все же нравился ему… Интересно, что значит «тискать»? Делай, всё что хочешь? — Прям «всё»? – переспросил принц. — Ну-у… — замялся Скуало, — Не всё, но почти всё! Убивать нельзя. — Только убивать? — Отстань! Чтоб был жив и здоров. На этом Суперби оставил их вдвоем. Иллюзионист чувствовал на себе взгляд. Челка совсем не мешала обзору, Фран чувствовал, как его пожирают глазами. — Лягушка, — констатация факта. — Что? — Ты лягушка. — Почему? — Зеленый. Где логика? Мозг отказывался воспринимать. Странный этот Бельфегор, но от этого он становился ещё более интересным. Фран подошел и сел рядом с принцем. — Бельфегор. Бел-семпай… Я вас буду так называть. Почему? Фран и сам не понял, как вышло, что он обратился на «вы». Бел резко сел. Минуту в комнате была тишина. Откуда-то принц достал стилет и провел им по щеке парня. — Денег требовать не будешь? – Бельфегор развернул Франа к себе спиной и обнял за плечи, — Да и ты намного крупнее Мамона… Чувство другое… Опять минута молчания. Фран боялся дышать, чтоб не спугнуть это чувство. Что это? Впервые его обнимают и это так… приятно. Хочется быть в этом кольце теплых рук. От принца пахнет молоком. Странно различать запах другого человека… Руки крепко держали, но все равно хотелось прижаться ближе. — А плевать! Не будешь заменять Мамона. Будешь новым иллюзионистом. Лягушонок опять не уловил логики принца. Всё также оставаясь в объятьях, Фран понимал, что долго не выдержит. Надо срочно выбраться и вернуть показное безразличие. Но так не хочется… слишком хорошо. — Вы мне нравитесь… — это вырвалось само, Фран залился краской. Кто этот Бельфегор? Почему невозможно сдержаться? Почему? Он выворачивает наизнанку, заставляя раскрыть всю душу и выпотрошить эмоции, как внутренности у ещё живого мертвеца. Над ухом послышалось шишикание. Фран коснулся рук, обнимающих его. Демон… Настоящий. *** Скуало был ужасно зол. Где опять пропадают эти двое? Когда-нибудь эта лягуха добьется, что чертов принц её и правда препарирует! Почему они не могут жить мирно? Скуало в бешенстве. Он осматривал крышу. Это последнее место, где они могли быть. Вот! Следы крови. Точно где-то неподалеку ошиваются. С каждым шагом Скуало всё больше сомневался в этом грешном мире. Что он наделал в тот злополучный день? Уж лучше бы сам смотрел за мальчишкой. Хотя, что бы это изменило?.. Тем не менее, Скуало шел по следам. Слух у Суперби был.. так скажем – не очень. Поэтому тихие всхлипы он заметил, когда был совсем близко к цели. Бел и Фран полностью игнорировали его, да и сам бы капитан в такой ситуации плевал бы на всё. Глаз нервно задергался, но из горла никак не могло вырваться даже привычное «Вроооооооооой!!!» Скуало стоял и смотрел, как тоненькая слюнка тянется между двух языков. Только что оторвались друг от друга… Пара вдохов снова прикосновение к губам. Бел сидит, опираясь на стену какой-то кладовки. Вообще, зачем постройки на крыше? Не о том… Руками он придерживает Франа за голый зад. Тот плавно двигается и тихо стонет от наслаждения. На теле пара порезов, но похоже Франа это нисколько не волнует. Он поднялся выше и Скуало увидел, как член принца входит в лягушонка. И снова, и ещё раз… Почему он все ещё стоял и смотрел? — Ещё немного… Я не могу больше… — сбивчиво произнес Фран в самые губы принца. — Чуть-чуть… Сейчас, вместе… Неужели принц может так говорить? Пара движений и Фран с протяжным стоном прогибается в пояснице. Положив голову на плечо Белу, мальчик открывает шею. Скуало прекрасно видит кучу синяков… нет, это следы от поцелуев. И как он раньше не заметил? — Вроооооой! Чем это вы тут занимаетесь? Живо к боссу и на задание! Фран краснеет, уткнувшись принцу в шею, тот в свою очередь шишикает, а Скуало закрывает лицо рукой и удрученно вздыхает, понимая, что сейчас им не до какого-то там босса. А ведь всего лишь просил – «Присмотри за ним». 19.10.2011

напиши фанфик с названием Конфуз. и следующим описанием Если сцена дается не легко, значит кто-то в этом виноват., с тегами Повседневность,Романтика

- Э-э-э... - Снова. Я опять забыл текст. Уму непостижимо! Ладно, попробую сымпровизировать: - Раз уж мы вместе, то должны двигаться слаженно. Боже, дай мне забрать свои слова обратно. По глазам Бенедикта вижу, что не один я разглядел всю пошлость только что сказанного. Мне остается только зажмуриться и надеяться, что никто не видит, как я краснею от стыда. - "Поскольку мы скованы, нужно действовать слаженно"! - Раздается грозный голос режиссера. - Мартин, да что с тобой сегодня такое?! - Перерыв. Давайте передохнем. - Предлагает Бен, прерывая гневные крики Пола. Получив одобрение своей идее, он поворачивается ко мне и спрашивает вполголоса: - Ты в порядке? Я только молча киваю, избегая взгляда его серо-голубых глаз. Это все из-за них: сбиваюсь с мысли, не рассчитываю силы, притягивая "Шерлока" к себе, думаю черти о чем, вместо того, чтобы сосредоточиться на работе. Нас освобождают от наручников и мы синхронно начинаем массировать запястья. Первым молчание прерывает мой коллега: - По чашке кофе? - По чашке кофе, - улыбаюсь я. Мы как обычно идем к нему в гримерную, по дороге захватив два кофе из автомата, и устраиваемся на диване в углу помещения. - Ну так что же с тобой сегодня? - Вкрадчиво начинает Бенедикт, делая маленький глоток горячего напитка. Звучит смешно и глупо, но ему я готов рассказать все на свете. Он хороший слушатель, понимающий человек и замечательный друг. Знаю, я могу рассказать ему что угодно, но только не то, что сейчас у меня на душе. - Все хорошо, просто я сегодня не в форме. - Банально, но ничего лучше я придумать не смог. Все, что я сейчас могу, это молиться на его доверчивость и продолжать свои попытки как можно меньше смотреть ему в глаза. А лучше вообще в его сторону. В комнате повисло обычно не свойственное нам с Беном напряженное молчание. Как правило, наши редкие перерывы мы проводили, если не душевно болтая, то хотя бы не в такой удушающей тишине. И я знал, в этом только моя вина. - Послушай.. - Нет, Бен, правда. Все в порядке. Просто твои глаза.. и ты.. я.. - Тут я понимаю, что моя мысленная цепочка начинает вырываться наружу, и плотно зажимаю себе рот ладонями. Выглядит по-детски, но зато чертовски действенно, когда нужно сдержать поток слов, которые ни в коем случае не должны быть сказаны. Но, кажется, Бенедикт уже все понял, уж больно у него довольная улыбка на лице. - Долго вы еще будете тут прохлаждаться? Работа не ждет! - Не входя, наш режиссер несколько раз постучал в дверь и прошел мимо. Я встал первый и пошел к двери. Только моя рука успела коснуться дверной ручки, как ее накрыла рука моего друга. - Погоди секунду. - Он повернул меня к себе и, не дав мне опомниться, прижался своими губами к моим, проводя по ним языком, прося принять, не отталкивать. Его поцелуй был нежным, я сломался от этой нежности. Открываясь и отвечая на поцелуй, я машинально обнял брюнета за талию. Тут в дверь снова постучали и так же, как и в прошлый раз, не стали заходить - Пол дал нам последнее предупреждение перед тем, как нас прибить. - Нам пора, - с сожалением в голосе говорю я, пытаясь восстановить дыхание. - Постарайся не запороть этот дубль. - Ехидно улыбаясь, отвечает Бен, открывая дверь и пропуская меня вперед.

- Э-э-э... - Снова. Я опять забыл текст. Уму непостижимо! Ладно, попробую сымпровизировать: - Раз уж мы вместе, то должны двигаться слаженно. Боже, дай мне забрать свои слова обратно. По глазам Бенедикта вижу, что не один я разглядел всю пошлость только что сказанного. Мне остается только зажмуриться и надеяться, что никто не видит, как я краснею от стыда. - "Поскольку мы скованы, нужно действовать слаженно"! - Раздается грозный голос режиссера. - Мартин, да что с тобой сегодня такое?! - Перерыв. Давайте передохнем. - Предлагает Бен, прерывая гневные крики Пола. Получив одобрение своей идее, он поворачивается ко мне и спрашивает вполголоса: - Ты в порядке? Я только молча киваю, избегая взгляда его серо-голубых глаз. Это все из-за них: сбиваюсь с мысли, не рассчитываю силы, притягивая "Шерлока" к себе, думаю черти о чем, вместо того, чтобы сосредоточиться на работе. Нас освобождают от наручников и мы синхронно начинаем массировать запястья. Первым молчание прерывает мой коллега: - По чашке кофе? - По чашке кофе, - улыбаюсь я. Мы как обычно идем к нему в гримерную, по дороге захватив два кофе из автомата, и устраиваемся на диване в углу помещения. - Ну так что же с тобой сегодня? - Вкрадчиво начинает Бенедикт, делая маленький глоток горячего напитка. Звучит смешно и глупо, но ему я готов рассказать все на свете. Он хороший слушатель, понимающий человек и замечательный друг. Знаю, я могу рассказать ему что угодно, но только не то, что сейчас у меня на душе. - Все хорошо, просто я сегодня не в форме. - Банально, но ничего лучше я придумать не смог. Все, что я сейчас могу, это молиться на его доверчивость и продолжать свои попытки как можно меньше смотреть ему в глаза. А лучше вообще в его сторону. В комнате повисло обычно не свойственное нам с Беном напряженное молчание. Как правило, наши редкие перерывы мы проводили, если не душевно болтая, то хотя бы не в такой удушающей тишине. И я знал, в этом только моя вина. - Послушай.. - Нет, Бен, правда. Все в порядке. Просто твои глаза.. и ты.. я.. - Тут я понимаю, что моя мысленная цепочка начинает вырываться наружу, и плотно зажимаю себе рот ладонями. Выглядит по-детски, но зато чертовски действенно, когда нужно сдержать поток слов, которые ни в коем случае не должны быть сказаны. Но, кажется, Бенедикт уже все понял, уж больно у него довольная улыбка на лице. - Долго вы еще будете тут прохлаждаться? Работа не ждет! - Не входя, наш режиссер несколько раз постучал в дверь и прошел мимо. Я встал первый и пошел к двери. Только моя рука успела коснуться дверной ручки, как ее накрыла рука моего друга. - Погоди секунду. - Он повернул меня к себе и, не дав мне опомниться, прижался своими губами к моим, проводя по ним языком, прося принять, не отталкивать. Его поцелуй был нежным, я сломался от этой нежности. Открываясь и отвечая на поцелуй, я машинально обнял брюнета за талию. Тут в дверь снова постучали и так же, как и в прошлый раз, не стали заходить - Пол дал нам последнее предупреждение перед тем, как нас прибить. - Нам пора, - с сожалением в голосе говорю я, пытаясь восстановить дыхание. - Постарайся не запороть этот дубль. - Ехидно улыбаясь, отвечает Бен, открывая дверь и пропуская меня вперед.

напиши фанфик с названием Вечность и следующим описанием И вот прошло много времени с того момента, как Дэй стал темным ангелом..., с тегами BDSM,ER,PWP,Драббл,Повествование от первого лица,Повседневность,Фэнтези

РOV Дэя. Вечность, безусловно, не подлежит времени, она не имеет ни начала, ни продолжения, ни конца. Вечность умудряется содержать в своей полноте абсолютно всё, что здесь находится. С того момента как я стал темным ангелом и остался с Миром на этой непонятной Земле, прошло уже довольно много времени, которому я потерял счёт. Даже сейчас мой благоверный уже не ответит так четко на вопрос: «Сколько ты живешь?», ему нужно будет обязательно подумать и пересчитать все годы бытия… Самое главное, сколько бы мы ни провели в этой пустоте, насыщенной чередой различных событий… Мне всё равно будет мало. *** Как можно назвать домом ту маленькую комнатушку, в которой мы живём? Да запросто, если знать о том, что далеко не все материальные вещи в этом месте являются таковыми… Воображение — это та неотъемлемая способность ангелов, которая движет здесь большим пространством, которое невозможно обхватить в одно целое… Вот так и у нас. За той дверью, в которую я вошел много лет спустя, осталась наша вечная обитель. Она и теперь служит нам очагом и, как и в мирском мире, мы тоже называем её своим домом. Просто благодаря воображению он может менять свою сущность, а конкретнее, обстановку. Не знаю почему, но нам с Миром по вкусу больше пришелся замок с множеством комнат, с огромными витражными потолками, картинами высотой в два метра и мебелью из красного дерева. Никогда не думал, что стану таким ценителем старого искусства, но благодаря этой вечности Мир научил меня многому, поэтому за весь этот промежуток времени я уже привык и теперь спокойно могу обсудить любую тему, которую заводили в нашем обществе. Что уже говорить о людях? Так же, как и Мир, в определенное время, которое я не могу назвать днем, ибо им его охарактеризовать точно нельзя, но мы всё же выходили на задания, которые обязаны были выполнять… Правда, тут ничего нового не было, меня тоже отправляли на Землю к людям, которым за короткий срок суждено было умереть. Даже представить себе не мог, что это будет так… скучно! Мир был прав, когда говорил, что многие люди тратят свои последние дни на бесполезное нытье и прощание с близкими… Однако, больше всего я радовался, когда мог снова вернуться домой и увидеть Мира. *** Возвращаясь в очередной раз домой, как муж после долгой и утомительной работы, я открыл дверь и переступил порог, оказавшись уже в давно приевшейся взору и до боли знакомой обстановке, которая создавала долгожданную родную, домашнюю атмосферу. Пройдя несколько комнат, длинный зал и коридор, увешанный старинными картинами, я спустился в небольшую гостиную, в которой были зажжены все свечи. — Ты опять вернулся раньше, — говорю я, подходя ближе к Миру, который сидит ко мне спиной, от чего я вижу только его длинные черные волосы и величественные крылья. — Это существо пожелало умереть раньше, чем закончится срок, — холодно произносит он. — А я тебя ждал, — разворачиваясь ко мне лицом и одаривая таким же смиренным взглядом, тихо произносит он. — А я тебя. Жаль, что тот человек, к которому отправили меня, не пожелал смерти раньше… Ведь тогда мы смогли бы отметить наши 200 лет с того самого дня, — с теплом в голосе заявляю я. — Так ты всё же не забыл? — он заметно повеселел, на его лице тут же растянулась сладкая улыбка, по которой я так скучал эти три дня. Мне уже кажется, что и часа разлуки с ним мне будет много… В этой вечности всегда мало времени, которое я провожу с ним. Но безумно много, когда я провожу время где-то вдали от него. Наверное, привычка. Наверное, привязанность. Наверное, любовь! — Ты издеваешься, такое не забудешь никогда, ведь благодаря тебе я здесь, и только из-за тебя я стою сейчас целый и невредимый, — обнимая его за талию и притягивая к себе, нежно шепчу я. Хоть прошло достаточно много, но мы до сих пор не поменялись… Ведущую роль в наших отношениях занимает Мир, если считать по тому, что он всё так же сверху. Ну, а я, а я просто не против. Ведь в этом месте физические ощущения увеличены в десятки раз, и я уже привык ощущать эту заполненность внизу живота, от которой просто рвёт мою душу… Сколько бы у нас ни было — мне все равно будет мало! — Тогда я думаю, ты будешь не против, — «Читай между строк». Эта фраза уже стала родной для меня и чтобы понять её, даже мозг напрягать не надо было… — Тогда просто иди сюда, — я притянул его к себе ближе и впился в его губы сладким поцелуем. Нежно покусывая его нижнюю губу, я коснулся его привычного черного пиджака и заставил вещь раствориться в своих руках. — Сколько лет прошло, а ты остался неизменным. В первую очередь всегда расправляешься с пиджаком, — разрывая поцелуй и даря мне свою опьяняющую улыбку, шепчет он. — Есть у кого учиться, — отдаваясь его ласкам, произношу я и закидываю голову назад, полностью окунаясь в эту яркую гамму чувств. Он кончиком языка касается моего подбородка и

РOV Дэя. Вечность, безусловно, не подлежит времени, она не имеет ни начала, ни продолжения, ни конца. Вечность умудряется содержать в своей полноте абсолютно всё, что здесь находится. С того момента как я стал темным ангелом и остался с Миром на этой непонятной Земле, прошло уже довольно много времени, которому я потерял счёт. Даже сейчас мой благоверный уже не ответит так четко на вопрос: «Сколько ты живешь?», ему нужно будет обязательно подумать и пересчитать все годы бытия… Самое главное, сколько бы мы ни провели в этой пустоте, насыщенной чередой различных событий… Мне всё равно будет мало. *** Как можно назвать домом ту маленькую комнатушку, в которой мы живём? Да запросто, если знать о том, что далеко не все материальные вещи в этом месте являются таковыми… Воображение — это та неотъемлемая способность ангелов, которая движет здесь большим пространством, которое невозможно обхватить в одно целое… Вот так и у нас. За той дверью, в которую я вошел много лет спустя, осталась наша вечная обитель. Она и теперь служит нам очагом и, как и в мирском мире, мы тоже называем её своим домом. Просто благодаря воображению он может менять свою сущность, а конкретнее, обстановку. Не знаю почему, но нам с Миром по вкусу больше пришелся замок с множеством комнат, с огромными витражными потолками, картинами высотой в два метра и мебелью из красного дерева. Никогда не думал, что стану таким ценителем старого искусства, но благодаря этой вечности Мир научил меня многому, поэтому за весь этот промежуток времени я уже привык и теперь спокойно могу обсудить любую тему, которую заводили в нашем обществе. Что уже говорить о людях? Так же, как и Мир, в определенное время, которое я не могу назвать днем, ибо им его охарактеризовать точно нельзя, но мы всё же выходили на задания, которые обязаны были выполнять… Правда, тут ничего нового не было, меня тоже отправляли на Землю к людям, которым за короткий срок суждено было умереть. Даже представить себе не мог, что это будет так… скучно! Мир был прав, когда говорил, что многие люди тратят свои последние дни на бесполезное нытье и прощание с близкими… Однако, больше всего я радовался, когда мог снова вернуться домой и увидеть Мира. *** Возвращаясь в очередной раз домой, как муж после долгой и утомительной работы, я открыл дверь и переступил порог, оказавшись уже в давно приевшейся взору и до боли знакомой обстановке, которая создавала долгожданную родную, домашнюю атмосферу. Пройдя несколько комнат, длинный зал и коридор, увешанный старинными картинами, я спустился в небольшую гостиную, в которой были зажжены все свечи. — Ты опять вернулся раньше, — говорю я, подходя ближе к Миру, который сидит ко мне спиной, от чего я вижу только его длинные черные волосы и величественные крылья. — Это существо пожелало умереть раньше, чем закончится срок, — холодно произносит он. — А я тебя ждал, — разворачиваясь ко мне лицом и одаривая таким же смиренным взглядом, тихо произносит он. — А я тебя. Жаль, что тот человек, к которому отправили меня, не пожелал смерти раньше… Ведь тогда мы смогли бы отметить наши 200 лет с того самого дня, — с теплом в голосе заявляю я. — Так ты всё же не забыл? — он заметно повеселел, на его лице тут же растянулась сладкая улыбка, по которой я так скучал эти три дня. Мне уже кажется, что и часа разлуки с ним мне будет много… В этой вечности всегда мало времени, которое я провожу с ним. Но безумно много, когда я провожу время где-то вдали от него. Наверное, привычка. Наверное, привязанность. Наверное, любовь! — Ты издеваешься, такое не забудешь никогда, ведь благодаря тебе я здесь, и только из-за тебя я стою сейчас целый и невредимый, — обнимая его за талию и притягивая к себе, нежно шепчу я. Хоть прошло достаточно много, но мы до сих пор не поменялись… Ведущую роль в наших отношениях занимает Мир, если считать по тому, что он всё так же сверху. Ну, а я, а я просто не против. Ведь в этом месте физические ощущения увеличены в десятки раз, и я уже привык ощущать эту заполненность внизу живота, от которой просто рвёт мою душу… Сколько бы у нас ни было — мне все равно будет мало! — Тогда я думаю, ты будешь не против, — «Читай между строк». Эта фраза уже стала родной для меня и чтобы понять её, даже мозг напрягать не надо было… — Тогда просто иди сюда, — я притянул его к себе ближе и впился в его губы сладким поцелуем. Нежно покусывая его нижнюю губу, я коснулся его привычного черного пиджака и заставил вещь раствориться в своих руках. — Сколько лет прошло, а ты остался неизменным. В первую очередь всегда расправляешься с пиджаком, — разрывая поцелуй и даря мне свою опьяняющую улыбку, шепчет он. — Есть у кого учиться, — отдаваясь его ласкам, произношу я и закидываю голову назад, полностью окунаясь в эту яркую гамму чувств. Он кончиком языка касается моего подбородка и проводит тонкую линию до шеи, нежно целуя ключицу и предплечье. Мои черные крылья невольно расправляются и, как прежде, становятся мягче от его прикосновений, они больше не режут кожу, когда касаются её. Теперь они больше напоминают одеяло, похожее на то, каким когда-то меня укрывал Мир. — Дэймон, — шепчет он, не прерывая поцелуй. — Прошло столько времени, а мои чувства к тебе остались неизменными… Даже спустя двести лет я всё ещё тебя люблю и буду любить всегда, — последняя фраза — удар для моего тела. Удар, который сильной волной прошёлся и эхом отозвался в моём разуме. «Я люблю и всегда буду любить» — действует сильнее любого алкоголя, эффект безотказный. Стоит только расслабиться, как за тонкой цепочкой поцелуев следует нить укусов, которых я так долго ждал. Кровь струйкой стекает с моего плеча и тут же, не успевая где-то надолго остановиться, ловится его мягким и горячим язычком. Он поднимается выше, и теперь этот поцелуй ещё и со вкусом моей крови, для него это наркотик, для меня — агония. Касаясь ткани его черных прямых штанов, я заставляю обратиться их в пепел и исчезнуть с тела Мира, так же, как рассыпалась и его рубашка. — ТЫ мой! Только мой, — шепчу ему на ухо и опускаю его обнаженное тело на бордовую кровать с красным постельным бельем. Черный и красный — теперь два моих любимых цвета… они оба ассоциируются у меня с ним! И только… Освободив себя от одежды таким же легким движением, я провожу рукой по его плечам, торсу, животу и, скользя вниз, захватываю в теплое кольцо рук его набухшую возбужденную плоть. Теперь растяжка не нужна… Я давно вошел во вкус и теперь только ловлю кайф от этой резкой боли, от которой разрывает все мои внутренние органы, как молния в грозу раскалывает пополам дерево. Но ведь следом идёт гром, и этот гром — сладкий и приторный шоколад — удовольствие, которое не сравнится ни с одним земным похождением… Это то, ради чего стоит умереть и возродиться… Резко сев на него, я отдаюсь этой боли и позволяю ей овладеть всем моим телом. Сцепившись с сильными руками Мира, пропустив свои пальцы между его, я начинаю двигаться быстрее, от чего это режущее состояние только больше забавляет меня. Хочется только одного: ещё. Ещё! Как можно больше этой боли, если с ним… С моим Миром, то она уже перестаёт приносить дискомфорт и дарит только наслаждение. Он двигается навстречу, и от жгучего желания его крылья расправляются, заставляя его тело вместе с моим просто парить над кроватью… А я ведь уже привык, главное только держаться покрепче ногами, обхватив его тело, и тогда секс в воздухе не покажется таким неудобным. Даже наоборот, такая невесомость заставляет оголиться каждое нервное окончание и воспринимать любые прикосновения с большим удовольствием. Мир, продолжая приподнимать меня за бедра и в это же время размахивать своими большими крыльями, снова целует мою шею, а следом оставляет на ней свои багровые отметины. Знак принадлежности, который будет заживать очень долго. Знак его победы в то же самое время настолько формален, что мне это даже нравится… Всё здесь — вечность и наша с ним кровавая игра тоже — именно из-за этого я так жду нашей встречи, и именно из-за этой вечности я хочу переживать эту агонию снова и снова. Хочу чувствовать, как разрываюсь пополам от приторно-сладкой боли, чувствовать, как он оставляет на моём теле следы своего пребывания, как нежно его крылья накрывают нас, словно кокон… Если бы меня спросили, что такое для меня вечность, я бы ответил именно так. Лишь бы только всё это повторялось. Лишь бы только с ним… Лишь бы только навечно…

напиши фанфик с названием Сдерживающий фактор и следующим описанием По заявке: Кьюби и Наруто родные братья. И если Наруто «душа компании», веселый, беззаботный, то Кьюби - замкнутый, наводящий на всех ужас и трепет парень. Кьюби сходит с ума по Наруто, но не о чем ему не говорит, потому что боится потерять. После того, как по соседству с братьями, в освободившийся дом переезжает новая семья, Наруто очень сильно сближается с их сыном(Саске/Гаара/Нейджи/Киба - на усмотрение автора) Кьюби ревнует, и пытается запретить брату общаться с .... В конце концов он не, с тегами AU,Hurt/Comfort,Ангст,Изнасилование,Инцест

Кьюби стоит и смотрит. Как обычно. Все чаще ему кажется, будто он застрял в застоявшемся болоте, и вода вокруг – уже не вода, а нечто тягучее и душное, не позволяющее ни плыть, ни даже просто шевельнуть рукой. Наруто спит, привычно развалившись на кровати морской звездой, раскрыв рот и изредка подергивая левой пяткой. Одеяло скрючилось на полу, подушка топорщится под локтем, футболка задралась по самые подмышки, и солнечные кляксы подрагивают на безмятежном лице. В рассеянном, белом свете лениво плывут искрящиеся пылинки. В воздухе витает запах Наруто. Кьюби задыхается. Как обычно. Кьюби смотрит и вдыхает запах Наруто – с усилием, борясь за каждый глоток. Это его личный маленький ритуал. Он пересекает комнату и останавливается вплотную перед братом. Наруто во сне облизывает губы – мелькает ярко-розовый кончик языка. Кьюби сходит с ума. Наваждение мутной пеленой окутывает пространство, тая на нёбе и отравляя изнутри. Наруто бормочет нечто бессвязное и дергает ногой, попадая Кьюби в район колена. Холодный ветер распахивает окно. Безумие с треском раскалывается на мелкие осколки. Кьюби тихо шипит, хватает Наруто за щиколотку и без сантиментов стаскивает с теплой постели. - Теме, больно же, ттебайо! Какого ты опять это сделал!? Кьюби чувствует, как мир трещит по швам, и накаляются его собственные нервы. - Черт, я же обещал Саске показать город! – без перехода вспоминает Наруто. В их мире на двоих появился третий. И это выходит за рамки обыденности. *** - Ты не пойдешь. - Что? – у Наруто невыносимо синие глаза. Кьюби надоело придумывать причины. - Блин, Кьюби, я и так опаздываю! – Наруто отпивает молоко прямо из пакета, и молочная капля стекает из уголка его губ. Мир комкается, съеживается, словно лист бумаги, охваченный огнем. … Кьюби проводит горячим языком от подбородка Наруто вверх, слизывая молочный вкус с его кожи... Мир вспыхивает, распрямляется, и Кьюби снова оказывается там, где стоял – в дверном проеме, с руками, скрещенными на груди. И молочная капля на коже Наруто срывается вниз с подбородка. Этого не было. Слава богу. Или «увы»? - Кьюби, датте байо! Я с тобой говорю! – Наруто рычит и дергает его за плечо. – Дай пройти! - Ты не пойдешь. – Кьюби морщится, понимая, что повторяется. - Да почему, черт возьми?! – Наруто взмахивает руками. Он любит ненужные жесты. Кьюби надоело врать Наруто. Надоело делить Наруто с другими. Надоело слышать имя Саске. Надоело врать себе. Надоело сдерживаться. - Кьюби? НАДОЕЛО. Это как в кошмарном сне – возможность говорить с Наруто, возможность обнимать Наруто, возможность защищать Наруто, снова и снова дышать им и понимать, насколько всего этого недостаточно. - Эй… Что-то не так? Брат? Кьюби надоело. Спасибо Учихе. *** - Теме, ты…! Что за..!? Кьюби! Опрокинутый на кровать, Наруто кричит и дергается. Его тело извивается, мышцы перекатываются под кожей тугими узлами. От одного только вида обнаженной спины Наруто можно кончить. Кьюби заставляет себя прикрыть глаза и перевести дыхание. Он наваливается на брата сверху, прижимает ему ноги и заводит руки за спину. Лопатки, словно обрубки крыльев, сходятся вместе, и Наруто издает громкий, протяжный стон. Кьюби накрывает волной паники пополам с возбуждением, он прижимается грудью к спине брата и торопливо шепчет ему на ухо: - Тише. Слышишь меня? Помолчи. Не дергайся, иначе я… я сделаю тебе больно… - Да что с тобой? – в голосе Наруто запоздало проскальзывает страх. И этот страх прекрасен. Кьюби зарывается лицом в короткие пряди в поисках успокоения, но запах Наруто ударяет в голову. Как наркотик. Как самый сильный афродизиак. - Кьюби! Если бы Наруто согласился заниматься боевыми искусствами или не прогуливал бы так часто свой клуб легкой атлетики, он смог бы вырваться. Если бы Наруто не боялся оттолкнуть Кьюби и, тем самым, причинить ему боль, он смог бы сбежать. Если

Кьюби стоит и смотрит. Как обычно. Все чаще ему кажется, будто он застрял в застоявшемся болоте, и вода вокруг – уже не вода, а нечто тягучее и душное, не позволяющее ни плыть, ни даже просто шевельнуть рукой. Наруто спит, привычно развалившись на кровати морской звездой, раскрыв рот и изредка подергивая левой пяткой. Одеяло скрючилось на полу, подушка топорщится под локтем, футболка задралась по самые подмышки, и солнечные кляксы подрагивают на безмятежном лице. В рассеянном, белом свете лениво плывут искрящиеся пылинки. В воздухе витает запах Наруто. Кьюби задыхается. Как обычно. Кьюби смотрит и вдыхает запах Наруто – с усилием, борясь за каждый глоток. Это его личный маленький ритуал. Он пересекает комнату и останавливается вплотную перед братом. Наруто во сне облизывает губы – мелькает ярко-розовый кончик языка. Кьюби сходит с ума. Наваждение мутной пеленой окутывает пространство, тая на нёбе и отравляя изнутри. Наруто бормочет нечто бессвязное и дергает ногой, попадая Кьюби в район колена. Холодный ветер распахивает окно. Безумие с треском раскалывается на мелкие осколки. Кьюби тихо шипит, хватает Наруто за щиколотку и без сантиментов стаскивает с теплой постели. - Теме, больно же, ттебайо! Какого ты опять это сделал!? Кьюби чувствует, как мир трещит по швам, и накаляются его собственные нервы. - Черт, я же обещал Саске показать город! – без перехода вспоминает Наруто. В их мире на двоих появился третий. И это выходит за рамки обыденности. *** - Ты не пойдешь. - Что? – у Наруто невыносимо синие глаза. Кьюби надоело придумывать причины. - Блин, Кьюби, я и так опаздываю! – Наруто отпивает молоко прямо из пакета, и молочная капля стекает из уголка его губ. Мир комкается, съеживается, словно лист бумаги, охваченный огнем. … Кьюби проводит горячим языком от подбородка Наруто вверх, слизывая молочный вкус с его кожи... Мир вспыхивает, распрямляется, и Кьюби снова оказывается там, где стоял – в дверном проеме, с руками, скрещенными на груди. И молочная капля на коже Наруто срывается вниз с подбородка. Этого не было. Слава богу. Или «увы»? - Кьюби, датте байо! Я с тобой говорю! – Наруто рычит и дергает его за плечо. – Дай пройти! - Ты не пойдешь. – Кьюби морщится, понимая, что повторяется. - Да почему, черт возьми?! – Наруто взмахивает руками. Он любит ненужные жесты. Кьюби надоело врать Наруто. Надоело делить Наруто с другими. Надоело слышать имя Саске. Надоело врать себе. Надоело сдерживаться. - Кьюби? НАДОЕЛО. Это как в кошмарном сне – возможность говорить с Наруто, возможность обнимать Наруто, возможность защищать Наруто, снова и снова дышать им и понимать, насколько всего этого недостаточно. - Эй… Что-то не так? Брат? Кьюби надоело. Спасибо Учихе. *** - Теме, ты…! Что за..!? Кьюби! Опрокинутый на кровать, Наруто кричит и дергается. Его тело извивается, мышцы перекатываются под кожей тугими узлами. От одного только вида обнаженной спины Наруто можно кончить. Кьюби заставляет себя прикрыть глаза и перевести дыхание. Он наваливается на брата сверху, прижимает ему ноги и заводит руки за спину. Лопатки, словно обрубки крыльев, сходятся вместе, и Наруто издает громкий, протяжный стон. Кьюби накрывает волной паники пополам с возбуждением, он прижимается грудью к спине брата и торопливо шепчет ему на ухо: - Тише. Слышишь меня? Помолчи. Не дергайся, иначе я… я сделаю тебе больно… - Да что с тобой? – в голосе Наруто запоздало проскальзывает страх. И этот страх прекрасен. Кьюби зарывается лицом в короткие пряди в поисках успокоения, но запах Наруто ударяет в голову. Как наркотик. Как самый сильный афродизиак. - Кьюби! Если бы Наруто согласился заниматься боевыми искусствами или не прогуливал бы так часто свой клуб легкой атлетики, он смог бы вырваться. Если бы Наруто не боялся оттолкнуть Кьюби и, тем самым, причинить ему боль, он смог бы сбежать. Если бы Наруто хотя бы не догадывался об одержимости брата, совесть не сковала бы его движения. - Ты ведь знал! – шипит Кьюби, и собственный голос царапает горло. – Ты не спал, когда я приходил! Ты видел, как я смотрел! Видел, но решил не замечать! Наруто затихает. Все его тело дрожит от напряжения. Его хриплое дыхание оглушает. Кьюби не сомневается – Наруто мучает вина. И Кьюби злит это. Одной рукой поддерживая захват на кистях, другой Кьюби забирается Наруто под футболку. На ощупь находит сосок и начинает медленно растирать его круговыми движениями. Наруто дергается и снова пытается освободиться. У Кьюби не такая уж широкая ладонь, и пальцы вовсе не настолько длинные, чтобы удержать сразу две кисти далеко не маленького братца. Наруто выдергивает одну руку и упирается ею в матрац, сдавленно пыхтя. - Хочешь сбежать от меня? – шепотом спрашивает Кьюби и заламывает оставшуюся в плену руку. Наруто не рычит, он стонет. А потом грязно, с надрывом, матерится. Кьюби смотрит на его спину. Лопатки – будто обрубки крыльев. Если бы у Наруто на самом деле были крылья, Кьюби оторвал бы их. - Кьюби, ттебайо! С шумом выдохнув сквозь стиснутые зубы, Кьюби проводит языком вдоль позвоночника – медленно, с усилием, ощущая каждую округлую косточку. Взгляд блуждает по коже, по взъерошенным волосам и, наконец, зацепляется за баночку с кремом, что стоит на прикроватной тумбе. Старуха Тсунаде специально сделала для него этот заживляющий крем – он слишком часто дрался. Смешно. Кьюби редко приходилось прибегать к его помощи, а его врагам крем бы не помог. Какой там, при переломах-то. Кьюби вспоминает, почему оставил крем у себя. Наруто нравится его запах. Это лечебные травы и что-то пряное, сладковатое, похожее на корицу. Дотянуться до баночки нелегко. Приходится еще сильнее заломить Наруто руку. Наруто вскрикивает от боли, но Кьюби уже ослабил хватку. Крем у него. - Перестань, слышишь? – сопротивление Наруто все слабее. Он устал, вымотался и почти смирился. Кьюби снимает крышку. По его губам блуждает напряженная, безумная улыбка. Перестать? Теперь, когда он так близок к Наруто? Предчувствуя новую вспышку сопротивления, Кьюби рывком стаскивает с Наруто белье. Тот реагирует с опозданием, и трусы удается снять полностью. - Ты рехнулся! Так нельзя! Кьюби! – Наруто в панике срывается на крик, пытается перекатиться и сбросить брата. И дергается, дергается, дергается… С губ Кьюби срывается рык. Он отпускает руку Наруто, но хватает за волосы, рывком переворачивает на спину и садится сверху. Наруто шипит и ругается, одной рукой старается ослабить хватку на волосах, другой бьет в бок. Удар получается неожиданно болезненным. Кьюби в ответ бьет с размаху, но раскрытой ладонью. Это все-таки Наруто, его Наруто. Брат. Наруто затихает, хрипло дыша. Пощечина оглушила его, и он моргает, не понимая. Прилив раскаяния заставляет Кьюби склониться к Наруто и поцеловать в податливый рот. Рукой он находит его член – вялый и совсем не возбужденный. Обхватив плоть, Кьюби дрочит ему. Наруто приходит в себя, мотает головой и ужасно жалостливо мычит. Кьюби кусает его за губу и сильнее сжимает член. Не теперь. Он раньше не желал отпускать Наруто, и уж точно не отпустит теперь. Наруто принадлежит только ему. Только ему. Только ему. ЕМУ! Член в руке Кьюби твердеет, наливаясь кровью. Наруто беспомощно цепляется за эту его руку, ерзает и, словно забывшись, встречает чужой язык своим. Это почти счастье. Почти эйфория. Наруто возвращается в их родной мир на двоих. И никаких третьих. Кьюби нетерпелив и груб. Его ласки на грани боли, и Наруто не прекращает протестующе мычать ему в рот. От этих приглушенных звуков кружится голова. Кьюби зачерпывает крем из баночки, и воздух тут же обогащается сладковато-травяным ароматом. - Тебе же нравится этот запах? – Кьюби смеется, и смех его – смех сумасшедшего. Он снова и снова целует Наруто, доводит до исступления резкими движениями на члене и, коленями разведя ему ноги, нетерпеливо массирует, понемногу проникая в узкое колечко ануса. Наруто вздрагивает, цепенеет. Синие глаза распахиваются не то от шока, не то от боли. Это ведь действительно больно. - Шшш, - выдыхает ему на ухо Кьюби, и красная челка падает на глаза – такие же синие, как у брата. Как у его Наруто. - Кьюби… - Я хочу видеть твои глаза, - роняет Кьюби. Его пальцы впиваются в бедра Наруто, приподнимают, раскрывая еще больше, во всей бесстыжей красе. Наруто не мешает ему, цепляется за простыню и край одеяла и ждет – напряженный, настороженный, готовый к боли. И боль приходит вместе с проникновением. Наруто понимает, что в него входит член брата, но ощущение такое, будто его насадили на раскаленный кол. Или нож. Это больно. Наруто мечется на кровати, пытается отодвинуться, упирается макушкой в изголовье. - Хватит! Хватит! Стой! Кьюби не слышит его. Он охвачен восторгом не столько от физических ощущений, сколько от самого осознания – он в Наруто. Наконец-то, он в Наруто! - Быть в тебе… навсегда, - с хриплым стоном тянет он, покачиваясь. – Наруто… Наруто… Кьюби вспоминает свой сон, тот самый, положивший начало всему безумию, его одержимости. Он был зверем, демоном, запертым глубоко в Наруто. Он дремал, наслаждаясь темным, влажным и таким горячим пленом его сущности. И просыпался лишь тогда, когда его сосуду, его возлюбленному носителю грозила опасность. И горе тем, по чьи души пробуждался демон… - Я убью любого, кто прикоснется к тебе, - ласково обещает Кьюби и слизывает влагу вокруг синих глаз. Мучительно медленно он проталкивается в тесное кольцо мышц, и Наруто выгибается в спине, зажмурившись. Нечто, похожее на возбуждение, лишает его контроля над телом. - Дай мне, - шепчет Кьюби интимным шепотом, - убить их всех. Он так хочет этого. Так хочет! Новое движение вырывает из Наруто тягучий, полный упоения звук. Почти стон. Почти вздох. Рывком Наруто хватает Кьюби за волосы, притягивает его к себе и целует – жестко, с тенью ненависти. - Ты никого не убьешь. И Кьюби смеется лающим смехом, полным злого торжества. Наруто понял свою роль. И принял ее. Живая тюрьма. Сдерживающий фактор. Тот, кто заключил демона в себе.

напиши фанфик с названием Кучики Бьякуя, у вас проблемы... и следующим описанием Синигами узнали, что если Кучики Бьякуя напивается, то он разговаривает во сне. Стало очень любопытно, проверили. Теперь злой Укитаке гоняется за Бьякуей с кожаным ремнем, обещая выпороть сорванца, а Шинсуй бросил пить, жаль что только на неделю… Предупреждение: поклонникам Кучики-тайчо лучше не читать..., с тегами Драббл,Нецензурная лексика,ООС,Пародия,Повседневность,Стёб,Юмор

Йороучи сидела в попу пьяная и случайно обронила секрет малыша Бьякуи – грозный капитан, когда напивается, разговаривает…во сне… — Ну, каков план? — Спаиваем Кучики-тайчо и ждем. — Чего ждем? — Диалога… — Злые, злые синигами решили узнать, о чем думает *ну или снится*, примерному и законопослушному *до тошноты* синигами Кучики Бьякуе. В заговоре учувствовали:Ренджи, Шинсуй, Укитаке, Мацумото, Рукия и Ичиго — А кто спаивать будет? – Все синигами дружно и хищно посмотрели на Рукию. Девушка испуганно икнула. *Через некоторое время* Рукия успешно выполнила задание. Как это она сделала – осталось тайной, покрытая мраком. Тушу, бухого в какашку, Кучики бережно, не дай Бог проснется, переложили с пола на футон. Впрочем, Бьякуя этого даже не заметил, к слову, ему было на это до лампочки. Бравые синигами ждали час, два и наконец услышали пьяное бормотание главы благородного дома: — Ты…глупая макака,…где отчет? – Боги Смерти как могли, держали о*шего Ренджи. Но через минуту услышали новые слова тайчо в адрес своего лейтенанта: — Б*ть! Ренджи, не трогай его языком… руками двигай — у Рукии кровь из носа пошла. — Ммм Рееенджиии… — Абарай бухнулся в обморок, но быстро пришел в себя. — Это…это… — народ, причем весь, держались за носы. – Восхитительно… — Абарай гордо выпрямил спину. — Ренджиии…это великолепно… — все начали судорожно искать в инете фанфики по Бьякурену NC – 17. — Это…самый…вкусный… — народ замер – самый…вкусный чай, который я так давно не пил… наконец ты научился его заваривать правильно, я то уж подумал что ты меня травануть решил… — народ в капле, а Абарай впал в осадок. — РУКИЯ!!! – Кучики резко выкрикнул имя своей названной сестры, что Рукия по инерции ответила: — Да, брат! – все на нее зашикали. Бьякуя не проснулся, но продолжил: — Когда ты родишь мне наследника?! — Юная Кучики покраснела как помидор. — Сестренка… — тон капитана 6-го отряда, перешел на ласковый — Постарайся, чтоб он не был похож на этого Куросаки… — теперь уже черед Ичиго краснеть. — Куросаки…ты рыжая… — Мацумото пожалела, что не взяла собой диктофон, неслыханное дело! Правильный Кучики ругается! Надо запечатлеть исторический момент! — паскуда… *цензура* … ты отец этого ребенка. Как порядочный мужчина ты должен жениться на Рукии… Отказываешься?! – Рукия кинула на Ичиго убивающий взгляд. — Ты *цензура*! Кровью у меня харкать будешь! *цензура. Цензура. Цензура. Цензура.* Я твой Зангетцу знаешь, куда, засуну *цензура!!!* Год сидеть не сможешь *цензура!* Согласен взять мою сестру в жены? Я знал, что мы договоримся… — Мацумото обрадовалась, что не взяла диктофон. Маты были такими, что уши вяли. Укитаке покачал головой, в голове поставил галочку, чтоб отругать бывшего ученика за такие нехорошие слова. — Кьеораку б*ть! Подъем! – Шинсуй вспомнил, как Кучики-тайчо, культурно, будил его на крыше, когда он там дрых: «Кьеораку – тайчо просыпайтесь, пожалуйста, я принес недельный отчет, который вы просили». Тем временем, когда тайчо 8-го отряда вспоминал вежливого Кучики, спящий, нетрезвый синигами продолжал: — Алкаш несчастный! *Цензура. Цензура…* — Мацумото не выдержала и сбежала из поместья Кучики, зажав уши руками. Для ее несформировавшейся психики это уже тяжелая артиллерия. Укитаке упал в обморок, Шинсуй выпил стопку саке и последовал за ним. Ичиго, на пару с Ренджи, лихорадочно записывали в блокнот все что смогли перевести из кучиковсих изречений, в более приличное — матерное. У Рукии наворачивались слезы счастья – все таки, ее старший брат не нудный и правильный, а обычный, среднестатистический синигами! — Руконгаец! Мой Капитан! – гордо выкрикнул Абарай. Наутро Бьякуя проснулся с сильным похмельем. Когда он пришел на работу, лейтенант 10-го отряда встретив его в коридоре, покраснела и убежала. Пожав плечами, капитан 6-го отряда, направился в свой кабинет. Открыв дверь, к нему на ноги бухнулись две рыжие макушки, в которых он узнал своего лейтенанта и временного синигами, со словами, слезами и соплями: — Учитель!!! – они оба терлись об его ноги.

Йороучи сидела в попу пьяная и случайно обронила секрет малыша Бьякуи – грозный капитан, когда напивается, разговаривает…во сне… — Ну, каков план? — Спаиваем Кучики-тайчо и ждем. — Чего ждем? — Диалога… — Злые, злые синигами решили узнать, о чем думает *ну или снится*, примерному и законопослушному *до тошноты* синигами Кучики Бьякуе. В заговоре учувствовали:Ренджи, Шинсуй, Укитаке, Мацумото, Рукия и Ичиго — А кто спаивать будет? – Все синигами дружно и хищно посмотрели на Рукию. Девушка испуганно икнула. *Через некоторое время* Рукия успешно выполнила задание. Как это она сделала – осталось тайной, покрытая мраком. Тушу, бухого в какашку, Кучики бережно, не дай Бог проснется, переложили с пола на футон. Впрочем, Бьякуя этого даже не заметил, к слову, ему было на это до лампочки. Бравые синигами ждали час, два и наконец услышали пьяное бормотание главы благородного дома: — Ты…глупая макака,…где отчет? – Боги Смерти как могли, держали о*шего Ренджи. Но через минуту услышали новые слова тайчо в адрес своего лейтенанта: — Б*ть! Ренджи, не трогай его языком… руками двигай — у Рукии кровь из носа пошла. — Ммм Рееенджиии… — Абарай бухнулся в обморок, но быстро пришел в себя. — Это…это… — народ, причем весь, держались за носы. – Восхитительно… — Абарай гордо выпрямил спину. — Ренджиии…это великолепно… — все начали судорожно искать в инете фанфики по Бьякурену NC – 17. — Это…самый…вкусный… — народ замер – самый…вкусный чай, который я так давно не пил… наконец ты научился его заваривать правильно, я то уж подумал что ты меня травануть решил… — народ в капле, а Абарай впал в осадок. — РУКИЯ!!! – Кучики резко выкрикнул имя своей названной сестры, что Рукия по инерции ответила: — Да, брат! – все на нее зашикали. Бьякуя не проснулся, но продолжил: — Когда ты родишь мне наследника?! — Юная Кучики покраснела как помидор. — Сестренка… — тон капитана 6-го отряда, перешел на ласковый — Постарайся, чтоб он не был похож на этого Куросаки… — теперь уже черед Ичиго краснеть. — Куросаки…ты рыжая… — Мацумото пожалела, что не взяла собой диктофон, неслыханное дело! Правильный Кучики ругается! Надо запечатлеть исторический момент! — паскуда… *цензура* … ты отец этого ребенка. Как порядочный мужчина ты должен жениться на Рукии… Отказываешься?! – Рукия кинула на Ичиго убивающий взгляд. — Ты *цензура*! Кровью у меня харкать будешь! *цензура. Цензура. Цензура. Цензура.* Я твой Зангетцу знаешь, куда, засуну *цензура!!!* Год сидеть не сможешь *цензура!* Согласен взять мою сестру в жены? Я знал, что мы договоримся… — Мацумото обрадовалась, что не взяла диктофон. Маты были такими, что уши вяли. Укитаке покачал головой, в голове поставил галочку, чтоб отругать бывшего ученика за такие нехорошие слова. — Кьеораку б*ть! Подъем! – Шинсуй вспомнил, как Кучики-тайчо, культурно, будил его на крыше, когда он там дрых: «Кьеораку – тайчо просыпайтесь, пожалуйста, я принес недельный отчет, который вы просили». Тем временем, когда тайчо 8-го отряда вспоминал вежливого Кучики, спящий, нетрезвый синигами продолжал: — Алкаш несчастный! *Цензура. Цензура…* — Мацумото не выдержала и сбежала из поместья Кучики, зажав уши руками. Для ее несформировавшейся психики это уже тяжелая артиллерия. Укитаке упал в обморок, Шинсуй выпил стопку саке и последовал за ним. Ичиго, на пару с Ренджи, лихорадочно записывали в блокнот все что смогли перевести из кучиковсих изречений, в более приличное — матерное. У Рукии наворачивались слезы счастья – все таки, ее старший брат не нудный и правильный, а обычный, среднестатистический синигами! — Руконгаец! Мой Капитан! – гордо выкрикнул Абарай. Наутро Бьякуя проснулся с сильным похмельем. Когда он пришел на работу, лейтенант 10-го отряда встретив его в коридоре, покраснела и убежала. Пожав плечами, капитан 6-го отряда, направился в свой кабинет. Открыв дверь, к нему на ноги бухнулись две рыжие макушки, в которых он узнал своего лейтенанта и временного синигами, со словами, слезами и соплями: — Учитель!!! – они оба терлись об его ноги. Влетела Рукия и прокричав что-то — Нии-сама!!! Вы лучший брат на свете!!! – последовала их примеру. Ичиго заметив Рукию, поспешил удалиться, ибо детей ему иметь рановато, да и жениться тоже. Сам еще ребенок. Ближе к полудню, Бьякуя убегал от разъяренного (!) Укитаке. Последний грозился выпороть его, при этом грозно размахивал кожаным ремнем. Шинсуй бросил пить, жаль продержался только неделю, что уже плюс. Спрятавшись в библиотеке, Кучики подумал про себя: «Пиздец! *цензура* вот попадос…» (транслэйт: Кучики Бьякуя, у вас проблемы).

напиши фанфик с названием Бессюжетное порно и следующим описанием Написано на челендж по арту http://static.diary.ru/userdir/2/3/0/0/2300236/74488858.jpg Секс без сюжета. , с тегами AU,BDSM,PWP,Групповой секс,Драббл,Кинки / Фетиши,Нецензурная лексика,Секс с использованием посторонних предметов

Киба надавил на поясницу, прижимая парня к холодному полу. Учиха шикнул, но все-таки послушался. Пальцы наспех провели по влажному узору вытатуированного дракона, охватывающего всю спину, скрутившего чернильный хвост на плече и оскалившегося на бедре юноши. Грудь прижалась к полу. Цепочка неприятно заскользила по кафелю, заставляя морщиться то ли от неприятного звука, то ли от теплого шарика, скользившего внутри. Учиха вновь зашипел и поскреб ногтями. - Не лезет…не лезет, блядь! – прохрипел он, приподнимаясь на локтях, когда пальцы пытались протолкнуть очередной шарик. – К черту!.. Киба выпрямился, намотав на кулак серебристую цепочку, кончавшуюся блестящими металлическими зажимами на сосках Учихи. - Хрен с тобой, - Инузука смотрел, как морщится Саске и влажные волосы становились острыми иголками на лбу. Он протянул руку, сжимая пальцы на угловатом татуированном плече. - Ублюдок. - Животное,- с раздражением бросил Саске, но все-таки подался навстречу. Любое движение заставляло длинную ниточку шариков постукивать по полу, перекатываясь внутри и задевая чувствительное местечко. Саске поморщился от того, как его прошибла дрожь от садистcки-приятного ощущения. Чувство наполненности вместе с мягкими перекатами, заставляли прикрывать глаза, выпадая из реальности. Цепь натянулась, намекая на медлительность действий. Сладкая боль заставила втянуть воздух через сжатые зубы. Пальцы впились в шею, возвращая Саске к реальности. Он все-таки поднялся на коленях, мутными темными глазами смотря на Инузуку. Губы изогнулись в ухмылке. Кожа под плотной синтетической тканью высоких перчаток взмокла, но Учиха смеялся не над этим. Взгляд скользнул за спину Кибы. - Шлюха… - прохрипел Саске, и это явно не относилось к Кибе. Тот обернулся. Нейджи лежал на животе, приподнимая бедра и сжимая в руках маленький пульт с регулятором мощности вибратора, который заставлял его и без того бесцветные глаза закатываться в полудреме. Низкий корсет опоясывал его торс, ремешки чулок ослабились и казались сброшенной змеиной кожей оставшейся на бедрах. Темные волосы были влажной запутанной копной. Губы дрожали от наслаждения и неосуществимого желания. Палец безвольно доводил кружок-регулятор до максимума: Хьюга замирал в безмолвном крике, влажный рот манил своей глубиной. Подтекшие от пота чернильные надписи «сучка» на плече и «давалка» на бедре полностью отражали его стиль поведения в этом клубе. Мало кто не знал Нейджи и не видел его голодные глаза. Усмехнувшись и обнажив острый клык, Киба проследил за тем, чтобы парень понял этот взгляд. А Нейджи понял: пульт был убран за резинку чулка, и началось движение в их сторону. Организм задрожал в предвкушении. Мышцы зажали плаг с длинным волчьим хвостом свисающим до колен, заставляя Кибу задерживать дыхание, а кадыку нервно перекатываться под довольно жестким дерматиновым собачьим ошейником. Пальцы Саске почти сразу зарылись в спутанных волосах, читая просьбу в бесцветных затянутых пеленой желания глазах. Тоненькая ниточка смазки тянулась от члена Нейджи к кафельному полу. Ничто не могло заставить его отказаться от липкого наслаждения, подернутого наркотической дремой. Хьюга обернулся, когда вибрирующее дилдо вышло из него, и вопросительно взглянул на Кибу из-под слипшихся в истоме ресниц. Инузука хмыкнул, оттянув рукой ягодицу, смотря на розовую и без чужой помощи подготовленную дырочку. Цепь натянулась, заставив Саске цыкнуть и податься вперед, почти склонившись над Нейджи – настолько коротким остался серебристый поводок зажимов. - Мудак… - подняв на него влажный взгляд полный раздражения. Киба же был занят тем, что приставлял влажную от смазки головку к подставленной заднице. Нейджи выгибался словно кот, смотря на Кибу, ловя его движенья, морща тонкую бровь с серебряной штангой в ожидании. Инузука быстро облизывал губы и томил Хьюгу, смотря как смешивается предэякулят со смазкой, оставшейся от вибратора. Учиха наморщился, поджав тонкие губы. Длинные спутанные волосы были зажаты в кулак и, приблизившись на пару сантиметров, прервал цирк, который устроил Киба для Нейджи, подведя его лицо к паху. - Давай!.. – в нетерпении процедил Саске, - ну же… Влажные губы ловили член, заставляя дышать через рот, толкаться навстречу, насаживая парня. Нейджи выгнулся и, если судить по склонившемуся Кибе да по смешку, то шлюха приняла их обоих. Инузука входил в теплое отверстие, чувствуя, как по инерции двигается «хвост

Киба надавил на поясницу, прижимая парня к холодному полу. Учиха шикнул, но все-таки послушался. Пальцы наспех провели по влажному узору вытатуированного дракона, охватывающего всю спину, скрутившего чернильный хвост на плече и оскалившегося на бедре юноши. Грудь прижалась к полу. Цепочка неприятно заскользила по кафелю, заставляя морщиться то ли от неприятного звука, то ли от теплого шарика, скользившего внутри. Учиха вновь зашипел и поскреб ногтями. - Не лезет…не лезет, блядь! – прохрипел он, приподнимаясь на локтях, когда пальцы пытались протолкнуть очередной шарик. – К черту!.. Киба выпрямился, намотав на кулак серебристую цепочку, кончавшуюся блестящими металлическими зажимами на сосках Учихи. - Хрен с тобой, - Инузука смотрел, как морщится Саске и влажные волосы становились острыми иголками на лбу. Он протянул руку, сжимая пальцы на угловатом татуированном плече. - Ублюдок. - Животное,- с раздражением бросил Саске, но все-таки подался навстречу. Любое движение заставляло длинную ниточку шариков постукивать по полу, перекатываясь внутри и задевая чувствительное местечко. Саске поморщился от того, как его прошибла дрожь от садистcки-приятного ощущения. Чувство наполненности вместе с мягкими перекатами, заставляли прикрывать глаза, выпадая из реальности. Цепь натянулась, намекая на медлительность действий. Сладкая боль заставила втянуть воздух через сжатые зубы. Пальцы впились в шею, возвращая Саске к реальности. Он все-таки поднялся на коленях, мутными темными глазами смотря на Инузуку. Губы изогнулись в ухмылке. Кожа под плотной синтетической тканью высоких перчаток взмокла, но Учиха смеялся не над этим. Взгляд скользнул за спину Кибы. - Шлюха… - прохрипел Саске, и это явно не относилось к Кибе. Тот обернулся. Нейджи лежал на животе, приподнимая бедра и сжимая в руках маленький пульт с регулятором мощности вибратора, который заставлял его и без того бесцветные глаза закатываться в полудреме. Низкий корсет опоясывал его торс, ремешки чулок ослабились и казались сброшенной змеиной кожей оставшейся на бедрах. Темные волосы были влажной запутанной копной. Губы дрожали от наслаждения и неосуществимого желания. Палец безвольно доводил кружок-регулятор до максимума: Хьюга замирал в безмолвном крике, влажный рот манил своей глубиной. Подтекшие от пота чернильные надписи «сучка» на плече и «давалка» на бедре полностью отражали его стиль поведения в этом клубе. Мало кто не знал Нейджи и не видел его голодные глаза. Усмехнувшись и обнажив острый клык, Киба проследил за тем, чтобы парень понял этот взгляд. А Нейджи понял: пульт был убран за резинку чулка, и началось движение в их сторону. Организм задрожал в предвкушении. Мышцы зажали плаг с длинным волчьим хвостом свисающим до колен, заставляя Кибу задерживать дыхание, а кадыку нервно перекатываться под довольно жестким дерматиновым собачьим ошейником. Пальцы Саске почти сразу зарылись в спутанных волосах, читая просьбу в бесцветных затянутых пеленой желания глазах. Тоненькая ниточка смазки тянулась от члена Нейджи к кафельному полу. Ничто не могло заставить его отказаться от липкого наслаждения, подернутого наркотической дремой. Хьюга обернулся, когда вибрирующее дилдо вышло из него, и вопросительно взглянул на Кибу из-под слипшихся в истоме ресниц. Инузука хмыкнул, оттянув рукой ягодицу, смотря на розовую и без чужой помощи подготовленную дырочку. Цепь натянулась, заставив Саске цыкнуть и податься вперед, почти склонившись над Нейджи – настолько коротким остался серебристый поводок зажимов. - Мудак… - подняв на него влажный взгляд полный раздражения. Киба же был занят тем, что приставлял влажную от смазки головку к подставленной заднице. Нейджи выгибался словно кот, смотря на Кибу, ловя его движенья, морща тонкую бровь с серебряной штангой в ожидании. Инузука быстро облизывал губы и томил Хьюгу, смотря как смешивается предэякулят со смазкой, оставшейся от вибратора. Учиха наморщился, поджав тонкие губы. Длинные спутанные волосы были зажаты в кулак и, приблизившись на пару сантиметров, прервал цирк, который устроил Киба для Нейджи, подведя его лицо к паху. - Давай!.. – в нетерпении процедил Саске, - ну же… Влажные губы ловили член, заставляя дышать через рот, толкаться навстречу, насаживая парня. Нейджи выгнулся и, если судить по склонившемуся Кибе да по смешку, то шлюха приняла их обоих. Инузука входил в теплое отверстие, чувствуя, как по инерции двигается «хвост» от плага, принося приятное чувство наполненности. Это можно было назвать сумасшествием. Пальцы разжимали цепочку, перекручивая ее по-новому, и тихий стон Учихи, почти шипение, были липкими, тягучими бонусами. Киба потянулся к Саске, поднимая его голову, чтобы погрузиться во влажный жаждущий рот. Подбородок царапали шипы от пирсинга Учихи, но Инузука не обращал на это внимания, встречаясь с языком, лаская маленький никелевый шарик по центру. Саске дышал с трудом, вдалбливаясь в рот Хьюги, который чуть слышно, но ощутимо стонал. Вибрация сводила с ума. Мелкие спазмы гортани, сжимающие головку члена в купе с перекатами шариков, задевающих простату, заставляли фактически терять сознание. Он даже Кибу нашел не сразу, сначала задев ладонью ухо с десятком плоских колец и гладким индастриалом через ушную раковину. Лишь после их языки пытались смять друг друга, ощупывая, даже не утруждаясь протолкнуться дальше в глубь. Саске чувствовал, как они держатся друг за друга, чтобы не упасть, впиваясь пальцами во влажную шею. Как Киба натягивал цепочку, заставляя зажимы впиваться в покрасневшие соски. Кулак ритмично сжимал волосы Хьюги, и тот глубже заглатывал член Саске. Чертова шлюха с натренированной глоткой. Смазка смешалась со слюной Нейджи, которую он сначала глотал, заставляя мышцы гортани сжимать обнаженную головку, а потом она и вовсе стекала с уголков губ, блестя в искусственном свете и очерчивая аристократические черты лица. Ошейник душил Кибу, заставляя того находиться на грани механической асфиксии. Он не ощущал реальность, чувствуя легкое покалывание. Парень стукался о твердые влажные ягодицы, оставаясь в сознании, смотря из-под тяжелых ресниц на Саске. Киба словно цеплялся за него своим языком, уже не чувствуя разницы между ними. Они – большая скрученная пружина удовольствия, перекатывающаяся в чьих-то умелых руках. Все, чего он хотел, так это не останавливаться, двигаться быстрей, прижимать его к себе, тянуть цепочку, слышать стон и чувствовать горячее дыхание, смешивая со своим. Рука Саске спадала, скользила по груди вниз, цепляя проколотые соски, заставляя того сбить ритм, проскальзывала по животу, опускаясь на влажные ягодицы Нейджи, лаская ногтями спину, переплетенную корсетными веревкам, и вновь вплеталась в волосы. А потом Хьюга замер в молчаливом стоне. Он подтянул живот, выгнулся в пояснице. Ресницы дрожали, мутные глаза почти слились с белком. Мышцы ануса задрожали вокруг члена Кибы и тот наморщился, словно от боли. Инузука не дал поблажки. Он продолжал двигаться, притянув Учиху еще ближе, заставив того стиснуть зубы. Тело словно повторяло реакцию Хьюги – он чувствовал плаг, кончик которого упирался в простату при каждом движении. Кадык поднялся, зацепился за острый край ошейника и Инузука замер, сжавшись, натянув на себя цепочку. Тонкая прозрачная нить протянулась от его языка к чужому и лопнула, едва тот выдохнул. Оргазм накатывал неровными волнами, задерживающийся внизу живота, сосредотачиваясь тянущей болью вокруг напряженных мышц ануса, разрастаясь в голове и заставляя глубоко и влажно дышать. - Блядь... Учиха был последним. Нейджи послушно принимал его плоть в себя, позволяя влажным звукам смешиваться со стоном Кибы, лаская слух. Но он не мог кончить. Приятно-сладостная боль сводила с ума, заставляя идти по краю, но удерживала от падения. Сквозь влажные ресницы Учиха едва видел, как Киба пропал с поля зрения. Он с силой сжимал спутанную шевелюру, поджимал тонкие губы, но не все было бесполезно. Инузука прихватил Саске под грудь, прижимая прохладный металл цепочки к влажной коже, потянувшись вниз к свисающей до кафельного пола ниточке. Пальцы Кибы нажимали на острый наконечник штанги проколотого пупка Саске, заставляя того злиться. - Ебать… - первый шарик покинул тело Учихи. Киба потянул еще и под тихое шипение вытащил второй и последний. Остальные Саске так и не дал в себя засунуть. Шарики раздражающе стукнулись о пол, и пальцы сомкнулись вокруг резиновой игрушки, торчащей из Учихи. Киба прижимал к влажной груди спину Саске, чувствуя, каково сейчас ему, раз он так быстро толкается в гортань Хьюги. Инузука смотрел из-за плеча на то, как тонкий нос Нейджи утыкается в бледный лобок и, поймав темп, вкручивал дилдо в тело Учихи. Учиха прикрыл глаза. Казалось, что его окружили демоны, обжигающие пламенем наслаждения, но не дающие сгореть полностью. Саске закинул голову и хватал губами воздух. Вытатуированный дракон распрямлялся, дрожал мышцами под тонкой кожей. Киба входил в него резко, каждый раз выходя почти полностью. Саске всегда был проблемным… - Ну же, ублюдок, - с усмешкой протянул Инузука, вставляя и прокручивая дилдо внутрь. Саске скрипел зубами, размыкал влажные губы, прикрывал глаза, морщился, шипел, пока последний раз не толкнулся в гортань Нейджи. Учиха хрипел, а не стонал. Хьюга морщился, но не отодвинулся, пока хватка за волосы не ослабла, и семя потекло по подбородку. - С тобой всегда столько возни, - проводя языком по острому плечу, заметил Инузука, кося взгляд на лениво поднявшего глаза Нейджи. – В следующий раз и пальцем не пошевелю. - Заткнись, ублюдок. - И кто еще из нас животное?

напиши фанфик с названием 10 Wege zur x vol.1 и следующим описанием 10 способов соблазнения Ёнгука., с тегами Занавесочная история,Пародия,Повседневность,Романтика,Самовставка,Стёб,Юмор

Иногда Ёнгук сомневался в адекватности Химчана. Нет, он вовсе не считал его сумасшедшим, но некоторые его поступки Ёнгук понять явно не мог. И почему-то его не удивило, когда он увидел Химчана сидящим на кровати с женским журналом в руках. Ёнгук всего лишь улыбнулся и, взяв то, за чем он собственно зашёл в комнату, так же быстро вышел из неё. Но тогда не знал ещё Ёнгук, что он мог бы спастись, если бы в ту же секунду вырвал из цепких ручонок Химчана этот злополучный журнал, порвал, сжёг и для достоверности развеял пепел по ветру. Потому что лисица очень хитрая. Найдя великолепнейшую статью, как считал сам Химчан, лисица решила «А почему бы и нет? Вдруг получится». И с этой мыслью, он взял блокнот и стал переписывать каждый пункт из статьи под названием «10 способов соблазнения мужчин». 1. Позвольте любимому играть роль вашего защитника. «Будьте хрупким созданием, которое всё время нуждается в защите. Разрешайте ему заботиться о вас, при этом, не забывая говорить слова восхищения, любви и благодарности.» Стоя за углом и поджидая Ёнгука, Химчан в ожидании переступал с одной ноги на другую. Сейчас Ёнгук должен будет выходить из кабинета генерального директора, а Химчан, как бы случайно, будет проходить мимо и как бы «случайно» подвернёт ногу. А Ёнгук, как настоящий принц, возьмет лисицу на руки и отнесёт в их общежитие. И не важно, что общежитие находится за три квартала от здания их агентства. – Чего тут стоишь, ворон считаешь? – послышался голос уборщицы, которая не была посвящена в коварный план Химчана и просто намывала пол. Лисица ничего не ответила, продолжая дожидаться своей цели. – Так, а вот и он, – Химчан потёр ладошки в предвкушении, – начнём. Он направился в сторону лидера, который стоял к нему спиной. Быстро подойдя к нему, он услышал голос разъярённого директора, поэтому сразу же развернулся в обратную сторону и собрался уйти от греха подальше. Но, спасибо уборщице, полы стали не просто чистыми, так ещё и скользкими. Поскользнувшись, Химчан попытался удержаться на ногах, поэтому вцепился в первую, попавшуюся под руку, стоящую вещь. Этой не совсем вещью оказался Ёнгук. Лидер, не ожидав ничего такого, завалился вперёд, попутно разливая кофе, который он держал в руках, прямо на белый пиджак генерального директора. Медленно опустив глаза на свой белый пиджак, теперь, с пятном кофе, директор только открыл было рот, как Ёнгук, который наконец пришёл в себя, извинился перед ним и схватив лисицу за шиворот, потащил её в сторону комнат для звукозаписи. Зайдя в одну из них и закрыв за собой дверь, Ёнгук повернулся к Химчану, готовый высказать всё, что думает о нём. – Ты такой смелый, – выпалил Химчан. Ёнгук посмотрел на лисицу так, будто видит не лисицу вовсе, а какого-нибудь инопланетянина, который сказал, что сейчас похитит Гука и будет проводить на нём опыты. В чём, кстати, отчасти он прав. Пробасив что-то нечленораздельное, Ёнгук вышел из комнаты. Химчан, достав блокнот, вычеркнул первый способ. 2. Просите его о помощи время от времени. «Скажите, например, что вам необходимо повесить полочку. Настоящий мужчина не только не откажет — он заодно повесит вам картину и ковер, а также починит кран в ванной. После чего он будет чувствовать себя благородным и сильным, справедливо рассчитывая на море похвал и благодарностей с вашей стороны.» – Ёнгук! – лидер, сидящий за столом на кухне, подпрыгнул от громкого голоса Химчана, который раздался рядом с его ухом. – Чего? – Нам надо повесить палочку. В комнате повисло гробовое молчание. Даже птицы на улице чирикать перестали. – Что, прости? – Палочку. Нам надо повесить палочку. Мысленно выругавшись, Ёнгук встал и, подойдя к Химчану, положил руку ему на лоб, проверяя нет ли у него жара. Лисица же в свою очередь смотрела, мол, это в порядке вещей и взглядом «Ну что? Тебе палочку не повесить?». – Какую ещё нахрен палочку? – Ну не хочешь вешать палочку, повесь хотя бы картину. На худой конец, ковёр. – Эм… – Кран хотя бы почини. – Где? – В ванной. – Он сломан? – Нет. – А как я починю кран, который не сломан? – Ты такой умный, придумай что-нибудь. С этими словами Химчан взял лидера под руку и повёл его в ванную. Запихнув его туда, Чанни закрыл дверь. Ёнгук минуты две простоял в полнейшем недоумевании, пытаясь всё-таки понять, что это сейчас такое было. Сославшись на недосып и чрезмерные тренировки, Гук пришёл к единственному логическому объяснению: у мамочки группы поехала крыша. Через десять минут, Ёнгук вышел из ванны и, сказав Химчану, чтобы тот

Иногда Ёнгук сомневался в адекватности Химчана. Нет, он вовсе не считал его сумасшедшим, но некоторые его поступки Ёнгук понять явно не мог. И почему-то его не удивило, когда он увидел Химчана сидящим на кровати с женским журналом в руках. Ёнгук всего лишь улыбнулся и, взяв то, за чем он собственно зашёл в комнату, так же быстро вышел из неё. Но тогда не знал ещё Ёнгук, что он мог бы спастись, если бы в ту же секунду вырвал из цепких ручонок Химчана этот злополучный журнал, порвал, сжёг и для достоверности развеял пепел по ветру. Потому что лисица очень хитрая. Найдя великолепнейшую статью, как считал сам Химчан, лисица решила «А почему бы и нет? Вдруг получится». И с этой мыслью, он взял блокнот и стал переписывать каждый пункт из статьи под названием «10 способов соблазнения мужчин». 1. Позвольте любимому играть роль вашего защитника. «Будьте хрупким созданием, которое всё время нуждается в защите. Разрешайте ему заботиться о вас, при этом, не забывая говорить слова восхищения, любви и благодарности.» Стоя за углом и поджидая Ёнгука, Химчан в ожидании переступал с одной ноги на другую. Сейчас Ёнгук должен будет выходить из кабинета генерального директора, а Химчан, как бы случайно, будет проходить мимо и как бы «случайно» подвернёт ногу. А Ёнгук, как настоящий принц, возьмет лисицу на руки и отнесёт в их общежитие. И не важно, что общежитие находится за три квартала от здания их агентства. – Чего тут стоишь, ворон считаешь? – послышался голос уборщицы, которая не была посвящена в коварный план Химчана и просто намывала пол. Лисица ничего не ответила, продолжая дожидаться своей цели. – Так, а вот и он, – Химчан потёр ладошки в предвкушении, – начнём. Он направился в сторону лидера, который стоял к нему спиной. Быстро подойдя к нему, он услышал голос разъярённого директора, поэтому сразу же развернулся в обратную сторону и собрался уйти от греха подальше. Но, спасибо уборщице, полы стали не просто чистыми, так ещё и скользкими. Поскользнувшись, Химчан попытался удержаться на ногах, поэтому вцепился в первую, попавшуюся под руку, стоящую вещь. Этой не совсем вещью оказался Ёнгук. Лидер, не ожидав ничего такого, завалился вперёд, попутно разливая кофе, который он держал в руках, прямо на белый пиджак генерального директора. Медленно опустив глаза на свой белый пиджак, теперь, с пятном кофе, директор только открыл было рот, как Ёнгук, который наконец пришёл в себя, извинился перед ним и схватив лисицу за шиворот, потащил её в сторону комнат для звукозаписи. Зайдя в одну из них и закрыв за собой дверь, Ёнгук повернулся к Химчану, готовый высказать всё, что думает о нём. – Ты такой смелый, – выпалил Химчан. Ёнгук посмотрел на лисицу так, будто видит не лисицу вовсе, а какого-нибудь инопланетянина, который сказал, что сейчас похитит Гука и будет проводить на нём опыты. В чём, кстати, отчасти он прав. Пробасив что-то нечленораздельное, Ёнгук вышел из комнаты. Химчан, достав блокнот, вычеркнул первый способ. 2. Просите его о помощи время от времени. «Скажите, например, что вам необходимо повесить полочку. Настоящий мужчина не только не откажет — он заодно повесит вам картину и ковер, а также починит кран в ванной. После чего он будет чувствовать себя благородным и сильным, справедливо рассчитывая на море похвал и благодарностей с вашей стороны.» – Ёнгук! – лидер, сидящий за столом на кухне, подпрыгнул от громкого голоса Химчана, который раздался рядом с его ухом. – Чего? – Нам надо повесить палочку. В комнате повисло гробовое молчание. Даже птицы на улице чирикать перестали. – Что, прости? – Палочку. Нам надо повесить палочку. Мысленно выругавшись, Ёнгук встал и, подойдя к Химчану, положил руку ему на лоб, проверяя нет ли у него жара. Лисица же в свою очередь смотрела, мол, это в порядке вещей и взглядом «Ну что? Тебе палочку не повесить?». – Какую ещё нахрен палочку? – Ну не хочешь вешать палочку, повесь хотя бы картину. На худой конец, ковёр. – Эм… – Кран хотя бы почини. – Где? – В ванной. – Он сломан? – Нет. – А как я починю кран, который не сломан? – Ты такой умный, придумай что-нибудь. С этими словами Химчан взял лидера под руку и повёл его в ванную. Запихнув его туда, Чанни закрыл дверь. Ёнгук минуты две простоял в полнейшем недоумевании, пытаясь всё-таки понять, что это сейчас такое было. Сославшись на недосып и чрезмерные тренировки, Гук пришёл к единственному логическому объяснению: у мамочки группы поехала крыша. Через десять минут, Ёнгук вышел из ванны и, сказав Химчану, чтобы тот лёг сегодня пораньше и выспался наконец, направился в гостиную. Химчан с грустью вычеркнул ещё один способ. 3. Носите легкие, женственные платья. «Романтичные платьица будут создавать образ нежной, хрупкой и соблазнительной женщины. Соответственно, ваши шансы на успех увеличатся в несколько раз.» Если бы Химчан не увидел слова «шансы на успех» и «увеличатся в несколько раз», то он сразу бы вычеркнул этот способ. Но раз он решил идти до конца, то испробует все методы. – Гуки? – Нет, я больше не буду чинить кран. И повесить я тоже ничего не хочу. Если только тебя. – Да я не об этом. Какие тебе нравятся платья? – Ёнгук поперхнулся. – Я не ношу платья. – Дурак, – вспомнив про то, что мужчину надо всё время хвалить, Химчан мысленно дал себе подзатыльник, – глупенький, я спросил не какие платья ты носишь, а какие платья тебе нравятся. В смысле, какое платье ты хотел бы увидеть на девушке. За всё время проведённое вместе, Енгук привык к неадекватным вопросам своего друга, поэтому легче ответить, чем пытаться понять. – Нежно-розовые. – Какой у тебя вкус, – Ёнгук устало вздохнул и ничего не ответил. «Ну что ж, розовые, так розовые.» Найдя нужный магазин, лисица незаметно зашла в него и принялась искать нужную вещь. Подошедшая девушка-продавец немного смутилась, когда увидела парня выбирающего платье. Химчан с опаской взглянул на неё, пытаясь понять, узнала она его или нет. Но на нём был капюшон, который закрывал пол его лица, да и девушке вообще было всё равно. – Я для своей девушки, – пояснил Химчан, чтобы та не задавала лишних вопросов. – Может быть, Вам помочь? – Вот это, – он указал на коротенькое платье розового цвета с рюшечками. – Прекрасный выбор. Какой размер у Вашей девушки? Химчан пытался придумать, как объяснить какого размера ему нужно платье. В итоге, забив на всё, решил сказать правду. – А на мой размер есть? – Да, конечно. Лисица готова была услышать, что сейчас его назовут трансом и скажут искать одежду в подходящем для таких людей месте. Но спокойствие девушки его просто поразило. – Почему красивые парни дарят платья каким-то жирнухам, а мой даже цветы купить не может. Несмотря на то, что Химчан похож на лисицу, слух у него как у летучей мыши. Девушка вернулась через пару минут с нужным размером и, вручив его Химчану, молча показала на кассу. «Остались только туфли.» Ёнгук не любит возвращаться домой поздно. Во-первых, детки уже разбежались по своим комнатам и спят, а он тут гремит. Во-вторых, мамочка группы, которая обязательно устраивает театральную истерику, мол, я волновался, а ты даже не позвонил. Но Ёнгук ничего не может с собой поделать. Вот и сейчас, открывая дверь в квартиру, он приготовился услышать яростную тираду, но увидел Химчана. Хотя, сначала Гук подумал, какого чёрта какая-то девушка забыла в их общежитии, а потом Ёнгук сообразил, что это не девушка вовсе. – Хим… чан? Лисица повернулась лицом к лидеру. Химчан пытался понять, сработал ли его план или Ёнгук сейчас отвезёт его в дурдом. Закусив губу, Ёнгук пытался сдержать, но в последний раз взглянув на Химчана, начал хохотать. Причём так громко, что послышалось шуршание в комнатах и через пару минут начали поочерёдно высовываться головы деток, дабы узнать, что такого смешного увидел их лидер. Химчан успел пройти в ванну и закрыться там, так что кроме Ёнгука никто его не видел. Под истеричный ржач лидера, Химчан вычеркнул очередной способ. 4. Иногда надевайте его вещи. «В домашних условиях носите майки и сорочки любимого мужчины. В его вещах вы будете выглядеть хрупкой, и в то же время, самой родной женщиной.» После репетиции, все вернулись в общежитие и разбрелись по своим комнатам. Ёнгук же, у которого в голове появилась мысль по поводу новой песни, пошёл на кухню. Налив себе чаю и сев за стол, он достал тетрадь с набросками. Но мысли всё никак не собирались воедино. А всё из-за одного человека. Точнее из-за его необъяснимых поступков. Ёнгук, конечно, знал, что у каждого свои тараканы в голове, но тараканы в голове у Химчана просто мутагенные. Это же надо было до такого додуматься, одеться в платье. Мужчине одеться в платье! Хотя Ёнгука это нереально посмешило, он потом ещё полночи уснуть не мог, всё вспоминал это картину и снова смеялся. Гук улыбнулся, но улыбка сошла с его лица, как только он услышал тихие шаги позади себя. Он прекрасно понимал кто это. – Чего ты не спишь? – Химчан обнял лидера со спины, обвив руками его шею. – Песню пишу. Ёнгук дёрнул плечом, на что лисица только сильней обняла его. Да, честно говоря, лидер не сопротивлялся, ему было даже приятно. Почувствовав, что его не отталкивают, Химчан перешёл в наступление. Повернув голову, он уткнулся носом лидеру в шею. Тот рвано выдохнул, не ожидав такой наглости, но продолжил сидеть с таким же каменным лицом, как будто это не его шею сейчас опаляют горячим дыханием. Шаловливые ручки лисички жили своей отдельной жизнью, одна ловко забралась Ёнгуку под футболку, другая поглаживала бицепсы на гуковской руке. – Ты такой сильный, – ласково протянул Химчан. – Что с тобой творится в посл… – для большего эффекта от разговора, Ёнгук повернулся лицом к Химчану, но так и не договорил фразу, увидев кое-что более интересное. – Это разве не моя толстовка? – показал он пальцем на толстовку, которая была надета на Химчане. – Твоя, – абсолютно спокойно ответил тот. – И… штаны ведь тоже мои? – Ага. – Ну-ка иди сюда, – Ёнгук подтянул лисицу к себе за талию и немного оттянул резинку штанов, – даже трусы?! Химчан! Ты невыносим! Вчера платье, сегодня моя одежда. Если ты так намекаешь, что хочешь устроить шопинг, то попроси кого-нибудь из ребят сходить с тобой. Достал уже. Взяв тетрадь и чай, Ёнгук направился в свою комнату. Химчан сел на стул, на котором до этого сидел Гук. Минус ещё один способ. 5. Исчезайте без предупреждения. «Когда женщина постоянно находится под боком и докладывает о каждом своём шаге, мужчина успокаивается и перестает её замечать. Поэтому удаляйтесь на время, не предупреждая его о том, куда и зачем вы пошли. Во-первых, он соскучится, а, во-вторых, станет думать и гадать, где вы проводите время. Только не пропадайте на долгое время, не стоит, чтобы ваш мужчина обзванивал больницы и морги.» – Джело, ты не видел Химчана? – лидер уже битый час пытался дозвониться до него, но всё безуспешно. Телефон выключен. – А он разве приходил вчера вечером? – Так. Семейный совет! – басом проорал Ёнгук. Когда все собрались в комнате, все, за исключением Химчана, Гук продолжил: – Кто и когда последний раз видел Химчана? – Я видел его вчера на тренировке. – Спасибо, Дэхён. Я тоже, – саркастически ответил лидер, – кто-нибудь его видел после тренировки? – Он сказал, что пойдёт домой один, – пожал плечами Ёндже. – И ты его отпустил?! – Хён, он ведь не маленький ребёнок. Детки закивали головами в подтверждение слов Ёндже, не понимая, почему лидер так разволновался. – Свободны. От вас никакой пользы. Когда все разошлись, Ёнгук задумался. Ведь действительно. Химчан не ребёнок, мало ли куда он пошёл. Но вчера лидер так нагрубил лисице, сказав, что тот его достал. А если с ним что-то случилось? Гук отрицательно замотал головой. Решив пройтись, он надел куртку и вышел на улицу. После тренировки, Химчан спрятался в одной из комнат для звукозаписи. Дождавшись пока все уйдут, лисица начала думать, где же испытывать этот способ. Хорошо, что у них завтра целый день свободен. Сегодня он может не возвращаться в общежитие и переночевать в студии. А завтра погулять где-нибудь до вечера, а потом прийти обратно в общежитие. Ложась на маленький диванчик и готовясь отдаться в объятия Морфея, Химчан предвкушал выражение лица Ёнгука, когда тот целый день не увидит лисицу. С улыбкой на лице он заснул. Проснувшись утром, Химчан размял затёкшую шею и незаметно вышел из студии. Выйдя на свежий воздух, лисица улыбнулась. – Интересно, а что сейчас делает Ёнгук? Наверное, волнуется, – задав себе вопрос и сам же ответив на него, Химчан направился в ближайшее кафе, чтобы позавтракать. Идя по улице, Ёнгук размышлял о том, что вообще их связывает с Химчаном. Они мамочка и папочка группы. И что? Ещё они друзья. И что? Ещё Ёнгука в дрожь бросает от его прикосновений. Вот именно. Тяжело выдохнув, Ёнгук готов был уже сам себе признать, что же он испытывает к этой хитрожопой лисице, если бы не одно «но». Это самое «но» сейчас сидело в кафе и поедало мороженое. Подойдя ближе к стеклу, разделяющему его и Химчана, Ёнгук аккуратно постучал по нему. Повернувшись, Химчан встретился с разъярённым взглядом лидера. Хорошо, что между ними было стекло, иначе Ёнгук уже давно бы набросился на бедную лисицу. Гук жестом показал Химчану, чтобы тот немедленно подошёл к нему. Нервно сглотнув, Химчан направился к выходу. Подойдя к Ёнгуку, лисица кое-что вспомнила. – Ты такой сексуальный, когда злишься. – Я сейчас сексуально сломаю тебе шею. – А может не надо? – заикаясь, произнёс Химчан. – У тебя десятисекундная фора. Беги, – Ёнгук начал отсчитывать от десяти к нулю, Химчан не медля ни секунды, понесся в сторону общежития. Убегая от жаждущего его убить Ёнгука, Химчан мысленно вычеркнул ещё один способ. 6. Блесните талантами. «Пригласите любимого туда, где вы непременно окажетесь в центре внимания. Спланируйте ситуацию, чтобы мужчины подходили познакомиться с вами, не замечая вашего спутника. Тогда он поймет, что нужно не тратить драгоценное время на раздумья, а перейти в наступление.» – Давай сходим куда-нибудь? - Состроив щенячьи глазки, Химчан решил испробовать ещё один способ. – Мне всё равно, – безынициативно ответил Ёнгук, не отрываясь от чтения газеты. – Хочешь на выставку картин? – Ты ничего не смыслишь в искусстве. – А в планетарий? – Ты ничего не смыслишь в астрономии. – На концерт? – Мне достаточно твоих соло концертов. – Караоке-бар? – Туда же, к концертам. – Парк ужасов? Зоопарк? – Мне дома хватает. – Да что ты такой… – Химчан пытался подобрать слова, в итоге вместо «говнистый» сказал: – придирчивый. – Ты же знаешь, если нас увидят фанаты, то домой мы вернёмся с раздавленными ногами. Если тебе так хочется, попроси кого-нибудь другого с тобой сходить. Лисица показательно обиделась и ушла в свою комнату. Сев на кровать, Химчан открыл блокнот и готов был вычеркнуть этот способ, как перечитав ещё раз, придумал кое-что другое. «Спланируйте ситуацию, чтобы мужчины подходили познакомиться с вами, не замечая вашего спутника.» Другими словами, чтобы ваш спутник ревновал. Химчан мысленно поаплодировал сам себе. Осталось только найти того, к кому Ёнгук приревнует лисицу. Выбор его пал на Джело. – Малой, – ближе к вечеру, когда все мемберы собрались в гостиной, чтобы посмотреть вместе телевизор, Химчан начал действовать, – погладь хёна. Джело настолько был увлечен просмотром фильма, что просьба Химчана не показалась ему странной ни на грамм. Лисица легла на колени к младшему, а тот начал гладить её по животу. Химчан блаженно прикрыл глаза, чуть ли не мурлыча. Спустя какое-то время, он приподнялся для того, чтобы перевернуться, сам же взглянул на лидера. Тот сидел рядом и нервно постукивал пальцами по подлокотнику. Когда Джело приспичило в туалет и он свалил, Химчан придвинулся к Ёнгуку и лёг ему на колени. – Погладь. – Лисица, отстань. Я смотрю фильм. – Погладь лисицу. – Да погладь ты его уже, он ведь не заткнётся. Прищурив глаза, Химчан пообещал себе устроить Ёндже взбучку за то, как он разговаривает со старшими. А потом передумал, потому что Ёнгук начал гладить его по спине. От ёнгуковской нежности, Химчан и не заметил, как заснул. Наутро, Химчан в блокнот вместо «блеснуть талантом» написал «заставить ревновать». 7. Вместе готовьте еду. «Чем больше времени вы будете проводить на кухне вместе, тем больше он станет ассоциировать вас с ролью своей будущей жены и хозяйки. Умение вкусно и быстро готовить, да еще и буквально «из ничего» – будет также высоко оценено вашим мужчиной.» – Я хочу есть! – второй час подряд скандировал макне, – я хочу есть, я хочу много есть! – Ты постоянно хочешь есть. С неугомонной лисицей, Ёнгук совсем и забыл, что у него ещё четверо деток. И именно сейчас детки вспомнили, что Ёнгук у них папочка, а Химчан – мамочка. Поэтому приготовлением пищи должны заниматься родители. – Ёнгук, милый, а это идея, – раздался голос Химчана. – О нет. – Мы можем вместе приготовить Хе из мяса. Классно, правда? – Да, папочка, мамочка права, – начали поддакивать детки. – Так, дети, разбрелись по своим комнатам, пока мама и папа готовят ужин, – скомандовала мамочка. Все послушно ушли, оставив этих двоих наедине. – Гуки, натри морковку и нарежь лук, а я приготовлю мясо. Приготовление еды для Химчана всегда было проблемой номер один. Поэтому перед тем, как предложить Ёнгуку приготовить что-нибудь вместе, Чанни прочёл кучу кулинарных книг и остановил свой выбор на блюде под названием «Хе». Ничего сложного. Поджарить мелко нарезанные кусочки мяса, смешать их с натёртой морковью и порезанным луком, вывалить всё это на сковороду, подлить соевого соуса и немного уксуса, и всё перемешать. Ужин готов. – Химчан, тебе кто-то нравится? – вопрос в лоб. Только Ёнгук мог так спокойно спросить такое. – Вроде как. Взяв овощи, которые нарезал Ёнгук, смешав их с мясом, Химчан вывалил всё это на сковородку. Подлив немного соевого соуса, он потянулся за уксусом. – Я её знаю? – Кого? – Химчан начал поливать блюдо уксусом. – Девушку, которая тебе нравится. Лисица впала в ступор. Химчан догадывался, что некоторые вещи до Ёнгука доходят очень долго, но как можно не заметить всех этих, химчановских, попыток соблазнить его? Простояв ещё какое-то время в этом ступоре, Химчан заметил, что всё ещё льёт на сковородку уксус. И судя по остаткам, он вылил почти полбутылки. – Химчан-хён, тебя к телефону, – завопил на всю комнату макне. Подойдя к телефону, оказалось, что звонит старый друг лисицы. Простояв и проболтав около десяти минут, Химчан вспомнил, что сотворил с едой, поэтому быстро попрощавшись, вернулся обратно на кухню. К его огромному сожалению, все ребята уже сидели за столом, готовые приступить к трапезе. А ужаснее всего было то, что первым еду должен был попробовать Ёнгук, мол, ты приготовил, ты первый и ешь. Не успел Химчан и слова сказать, как Ёнгук подцепил вилкой небольшую горку мяса и овощей, и отправил себе в рот. В тот момент на лице лидера можно было прочитать уйму эмоций. Злость, ярость, негодование, разочарование и желание убить Химчана. – А я не хочу есть. Развернувшись, Химчан направился в свою комнату, а после того, как встал Ёнгук и пошёл вслед за ним, лисица ускорила свою скорость до аэрокосмической. Забежав в комнату, Химчан повернулся к разъярённому Ёнгуку и выставил руки вперёд. – Тиши, тише. Ты ведь не будешь меня бить. – Будет лучше, если ты сам ко мне подойдёшь. – Зачем ты взял с собой тарелку с этой ядерной смесью? – Химчан покосился на тарелку в руках Ёнгука. – Как зачем? Папочка поел, а мамочка нет. Не хорошо ведь. Иди сюда, я покормлю тебя, – с взглядом хищника, Ёнгук начал подступать к своей жертве. – Да что ты, милый. Я вовсе не хочу есть. Химчан стал пятиться назад, наткнувшись спиной на стену, он попытался прошмыгнуть к двери, но был перехвачен и снова прижат к этой стене. – Открой ротик и скажи «а-а-а». Несколько ложечек за папу. Выпивая шестой стакан воды, и пытаясь охладить остроту во рту, Химчан отказался от этого способа. 8. Наводите красоту на глазах у мужчины. «Разрешите любимому наблюдать за вами при «наведении марафета». Обычно женщины запрещают мужчинам смотреть, как они одеваются, причесываются или красятся. И напрасно! Такие ситуации только усиливают интимность отношений. Пусть ваш мужчина с восторгом наблюдает, как вы ловко красите глаза и сексуально подводите губы. Но какие муки на вашем лице вызывает восковая депиляция, ему лучше не видеть.» – Ёнгук, хочешь посмотреть как я одеваюсь? В очередной раз Ёнгук готов был голову об стену разбить от предложений Химчана. – Не очень, – лидер попытался ретироваться в другую комнату, но его остановила железная хватка. – Если ты посмотришь – я буду молчать весь завтрашний день. – Резонно. Ни слова не скажешь? – Ни единого. – Договорились. Сидя на кровати Химчана, Ёнгук сто раз успел передумать. – Что бы ты хотел на мне увидеть? – стоя у открытого шкафа, спросил Химчан. – Кляп, – абсолютно серьёзно ответил Ёнгук. – Любишь ролевые игры? – Господи, дай мне сил. – Ладно. Хочешь, я надену белую футболку и тёмные штаны до колен? – Мне всё равно. – Тебе всегда всё равно, – пробубнила себе под нос лисица, – помни, не отводишь от меня взгляда сейчас и весь завтрашний день я молчу. Сняв с себя одну футболку чёрного цвета, Химчан надел другую футболку, только уже белого цвета. И Ёнгуку было не понятно, зачем одну футболку менять на другую такую же. Но то, как Химчан это делал, заставило Гука напрячься из-за странного ощущения в низу живота. Следующими на очереди были штаны. Медленно сняв их с себя, Химчан повернулся проверить, смотрит ли Ёнгук или нет. Он смотрел, ещё как смотрел. Одним только взглядом раздел и изнасиловал. Мысленно улыбнувшись, Химчан надел другие штаны и подошёл вплотную к Ёнгуку. Из-за того, что Ёнгук сидел на кровати, его голова оказалась на уровне живота Химчана. Задрав свою футболку, лисица указала на синяк левее пупка. – Говорят, если поцеловать, то быстрее заживёт. Ёнгук не знал, что руководило им в тот момент, но обняв Химчана за талию, он прикоснулся губами к синяку. Химчан положив свою руку на голову Гука, стал нежно перебирать его волосы. Взяв лицо лидера в свои ладошки, лисица нагнулась и когда до соприкосновения их губ оставались какие-то миллиметры, Ёнгук внезапно оттолкнул Химчана, от чего тот завалился на пол. В комнате раздался звук урчания. – Да чтоб тебя, – схватившись за живот, Ёнгук пулей вылетел из комнаты. На данном этапе их отношений, Химчан отказался от этого способа, но обвёл его в кружок, подписав «не сейчас». 9. Очаруйте его друзей. «Если у вас получится привлечь к себе внимание его друзей или вызвать у них зависть, то считайте, что он ваш. Нет ничего более действенного для укрепления отношений, чем, если вас похвалят его друзья.» Что-что, а очаровать всех своим обаянием Химчану не составит труда. Но, чтобы испробовать восьмой способ, ему пришлось дать обещание Ёнгуку, что он будет молчать весь сегодняшний день. Из-за этого задача немного усложняется. Сегодня приезжают друг Ёнгука ещё со школы и девушка этого друга. Это самый удачный момент показать всем, и самому Гуку, какой Химчан замечательный. Поэтому взяв блокнот, общаться при помощи написания своих мыслей на бумаге никто ему не запрещал, лисица направилась в гостиную. Найдя свою цель, сидящую на диване, он подошёл и присел рядом. Ёнгук с опаской покосился в сторону Химчана. Открыв блокнот и быстро начеркав в нём, он показал Гуку написанное слово «Помочь?». – Какой сегодня намечается прекрасный день. Столько времени не слышать твой голос – это самый лучший твой подарок, – нагнувшись к Химчану, Ёнгук в знак благодарности насмешливо поцеловал его в лоб, – а если вечером ты ещё куда-нибудь свалил бы, то цены бы тебе не было. Подумав, Химчан легонько ударил Гука блокнотом по голове. Потом принялся что-то в нём усердно писать. – «Я давно хотел познакомиться с твоим бывшим лучшим другом.» – Почему бывшим другом? – «Потому что сейчас я твой лучший друг.» Ёнгук улыбнулся. – Нет, другом я тебя не могу назвать. Только после того, как сказал, Ёнгук подумал, возможно, Химчан может неправильно понять эту фразу, что тот и сделал. Лидер ещё никогда не видел такую лисицу. Хитрый прищур исчез, к горлу подступил ком, глаза предательски защипало. Фальшиво улыбнувшись и сказав, что всё в порядке, Химчан вышел из комнаты. – Химчан, ты всё не так понял, – крикнул вслед Ёнгук. Увидев блокнот, который забыл Химчан, Гук взял его в руки и стал невольно листать страницы. Его взгляд остановился на одной из страниц, на которой было много записей и пометок. Пробежав по написанному глазами, Ёнгук хмыкнул и положил блокнот обратно на диван. Химчан вернулся поздно вечером, когда гости Ёнгука уже ушли. Взяв блокнот, он поднёс ручку, чтобы зачеркнуть ещё один способ. Но вместе этого вырвал страницу целиком. Взглянув последний раз, лисица порвала листок и выбросила его в мусорное ведро. 10. Убедите мужчину, что вы не намерены его «захомутать» «Мужчины уверены, что абсолютно все женщины буквально с рождения спят и мечтают о свадьбе и ребенке. Если вы не готовы на столь серьезный поступок, честно признайтесь в этом. Тогда мужчина поймет, что вы точно также «прощупываете почву», а не пытаетесь любым способом привязать его к себе навеки. Это очень действенный способ, чтобы усыпить бдительность мужчины, а самой незаметно ускорить развитие отношений.» Ночью Химчан всё никак не мог заснуть. Ворочаясь из стороны в сторону, вспоминал поцелуй в живот. Он не мог забыть те ощущения, когда мягкие губы Ёнгука прикоснулись к его коже. Это было незабываемо. Химчан решил, что это не справедливо и за его старания он должен получить хотя бы какое-то вознаграждение. Поэтому встав с кровати и направившись на кухню, Химчан думал, как получить то, чего он так хочет. Лисица настолько увлеклась своими раздумьями, что не заметила, как врезалась во что-то твёрдое. – Химчан? Нормальные люди ночью спят, – этот голос лисица узнает из тысячи. – Тебе того же. Пройдя мимо Ёнгука, Химчан достал из холодильника молоко. Но выпить его он так и не смог, потому что кое-кто вырвал пакет с молоком у него из рук. – Холодное. Горло завтра будет болеть, – вот он, заботливый лидер. – Какая тебе разница? Ты ведь меня даже другом не считаешь. Ёнгук поставил пакет с молоком на стол и подошёл вплотную к Химчану. Лисица решила получить своё вознаграждение именно сейчас, терять уже нечего. Обхватив Гука руками за шею и притянув ближе к себе, Химчан поцеловал его. Хотя поцелуем это не назовёшь, легкое прикосновение к губам. Чанни хотел уже прекратить это, уйти в свою комнату и жалеть всю жизнь о своём необдуманном поступке, как Ёнгук положил свою руку ему на затылок и углубил поцелуй. Теперь это был настоящий поцелуй. Властный, немного грубоватый, развратный. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, Ёнгук отстранился и взглянул Химчану в глаза. – Если мы не поженимся – это нормально. Ёнгук засмеялся. Искренне засмеялся. – Глупая лисица. Я не могу назвать тебя другом, – Химчан опустил глаза в пол и хотел оттолкнуть от себя Ёнгука, – потому что хочу называть тебя любимым. – Что? Отстранившись, Гук почесал затылок и, глядя куда-то в сторону, сказал: – Люблю? Да, люблю. Точно. Вот, – запинаясь, произнёс он. – Кого? – А он ещё говорит, что это до меня туго доходит, – улыбаясь, Ёнгук снова увлек Химчана в поцелуй. – Значит, папочка и мамочка теперь вместе по-настоящему? – детки были только рады. – Типа того. – А как же свадьба? – спросил Джело. – Гражданский брак, – синхронно ответили Ёнгук и Химчан. Выбрасывая журнал, который провалялся у него всё это время, Химчан отметил тот факт, что не все статьи в женском журнале уж так безнадёжны.

напиши фанфик с названием Хорошая девочка и следующим описанием Люди не меняются, вампиры тем более., с тегами PWP,Вымышленные существа,Изнасилование,Нецензурная лексика,ООС,Повествование от первого лица,Романтика

Я уже собрался уходить, когда скрипнула дверь. Даже не оборачиваясь, я знал, кто стоит за моей спиной. Но одного я понять не мог — зачем? Почему она пришла? И, чёрт возьми, мне больно оттого, что она меня предала. Ладно, братец — это клинический случай, но она-то. Она! — Надо сменить замки, — прилагаю немало усилий, чтобы слова звучали колко и непринуждённо. Всё же мне не удаётся промолчать и с губ слетает язвительное замечание о побеге. Она медленно стягивает шарф, и я прикладываю еще большие усилия, чтобы окончательно не сорваться. На её шее — ненавистное ожерелье с вербеной, куртка расстёгнута. Елена несмело бормочет что-то о Стефане. Интересно, она может забыть о нём хоть тогда, когда находиться со мной? Похоже, что нет. Она много рассказывает: о том, что уговорила ведьму помочь мне, что мы стараемся во имя одного и того же дела, что у нас общая цель. Но я не слушаю, всё, что я могу — это рассматривать Елену и нервно сглатывать слюну. Когда становится совсем невмоготу, я подавляю желание побыть с ней ещё и уверенно направляюсь к двери, попутно отвечая на недослушанную фразу. Чёрт возьми, мне надоело играть. Да я бы простил её, несмотря ни на что, если бы… Нет, она никогда не сделает этого. Но следующее её предложение режет мой слух и вызывает волну гнева: — Ты же не использовал на мне силу внушения, когда мы были в Атланте. Чёрт возьми. Да кто она такая, чтобы творить мне всё это? Почему она лишает меня разума? Желание позлить её возникает моментально: — А кто тебе сказал, что не использовал? — не забыть язвительно усмехнуться, для большего эффекта. Игра стоит свеч. Елена бледнеет, кажется, у неё пересохло во рту, она нервно сглатывает слюну и со страхом смотрит на меня. Воображаю, какие мысли проносятся в этот момент в её голове. Но Елена сильная. Или просто любит обманываться. Как можно за минуту внушить себе, что я соврал? Как вообще можно мне верить? — Знаю, что не использовал, — меня убивает её уверенный тон. Она подходит ближе, и я затаиваю дыхание. Она останавливается всего в нескольких миллиметрах от меня: — У нас с тобой что-то есть, — пардон, я не ослышался? — понимание. А-а, ты опять меня разочаровала, девочка, а я уже понадеялся… Нет, ну сколько можно надо мной издеваться? Я знаю, что это кощунственно, но в какие-то моменты мне кажется, что ради неё я готов даже лишиться кольца. Меня можно назвать адекватным? Она опять что-то нелепо бормочет, извиняется, убеждает меня. Но я-то сейчас могу думать только о ней. О ней — и только. Одной моей случайной фразы достаточно, чтобы она сняла ожерелье. Не смешно ли видеть, как высокомерно она задирает голову, тем самым оголяя шею? Елена — дура, и мне ни капельки не стыдно, что я, возможно, сейчас сделаю что-то непоправимое. Мне плевать. Решение рождается спонтанно, и уже почти потухший гнев вспыхивает с новой, ещё большей, силой. Одна из моих многочисленных любовниц как-то сказала: — Твоя совесть чиста, Деймон, — мне тогда показалось, что я ослышался, но она добавила, — ты ею не пользуешься. Потом я долго думал над правдивостью этой фразы. Я совершенно не чувствую вины за то, что она доверилась мне, сама отдала себя в мои руки, лишившись своей прочной защиты. Я подхожу совсем близко и теряю голову. Жилка на её шею пульсирует с удивительной силой, я слышу звук текущей по ней крови. Елена нервничает и со страхом смотрит на меня — не доверяет. Тогда какого чёрта она сняла оберег? Я уже говорил, что Елена — дура? Честно, я собирался внушить ей всё с самого начала, но это нелепое недоверие (куда уж дальше, всё равно ведь живешь с вампирами?) выводит меня из себя. Елена — человек, к тому же, девушка, а я вампир. Значит, я сильнее. Она не успевает заметить, как я обхватываю её талию и сжимаю руки, своими губами впиваясь в её. Они мягкие и податливые, в отличие от самой Елены — твёрдой и непоколебимой. Я до сих пор не могу понять, действительно ли у неё такой характер, или же она просто хочет казаться сильной. Кто-то хочет рискнуть, назвав меня жестоким и бесчувственным? Валяйте, всё равно неправда. В данный момент я очень даже способен чувствовать. Елена протестующе мычит и пытается высвободиться, но я не отпускаю её, а беру за левую руку и кладу её себе на ширинку. Она поднимает на меня испуганные глаза и севшим голосом спрашивает: — Ты же не собираешься делать этого, Деймон? Моё имя из её уст звучит, как худшее ругательство. Но мне-то что? Я привык. — Ещё как собираюсь, — медленно произношу я. — На что ты надеялась, снимая ожерелье? — Я же тебе верила, — обречённо шепчет она, — тогда, в Атланте… Я не могу

Я уже собрался уходить, когда скрипнула дверь. Даже не оборачиваясь, я знал, кто стоит за моей спиной. Но одного я понять не мог — зачем? Почему она пришла? И, чёрт возьми, мне больно оттого, что она меня предала. Ладно, братец — это клинический случай, но она-то. Она! — Надо сменить замки, — прилагаю немало усилий, чтобы слова звучали колко и непринуждённо. Всё же мне не удаётся промолчать и с губ слетает язвительное замечание о побеге. Она медленно стягивает шарф, и я прикладываю еще большие усилия, чтобы окончательно не сорваться. На её шее — ненавистное ожерелье с вербеной, куртка расстёгнута. Елена несмело бормочет что-то о Стефане. Интересно, она может забыть о нём хоть тогда, когда находиться со мной? Похоже, что нет. Она много рассказывает: о том, что уговорила ведьму помочь мне, что мы стараемся во имя одного и того же дела, что у нас общая цель. Но я не слушаю, всё, что я могу — это рассматривать Елену и нервно сглатывать слюну. Когда становится совсем невмоготу, я подавляю желание побыть с ней ещё и уверенно направляюсь к двери, попутно отвечая на недослушанную фразу. Чёрт возьми, мне надоело играть. Да я бы простил её, несмотря ни на что, если бы… Нет, она никогда не сделает этого. Но следующее её предложение режет мой слух и вызывает волну гнева: — Ты же не использовал на мне силу внушения, когда мы были в Атланте. Чёрт возьми. Да кто она такая, чтобы творить мне всё это? Почему она лишает меня разума? Желание позлить её возникает моментально: — А кто тебе сказал, что не использовал? — не забыть язвительно усмехнуться, для большего эффекта. Игра стоит свеч. Елена бледнеет, кажется, у неё пересохло во рту, она нервно сглатывает слюну и со страхом смотрит на меня. Воображаю, какие мысли проносятся в этот момент в её голове. Но Елена сильная. Или просто любит обманываться. Как можно за минуту внушить себе, что я соврал? Как вообще можно мне верить? — Знаю, что не использовал, — меня убивает её уверенный тон. Она подходит ближе, и я затаиваю дыхание. Она останавливается всего в нескольких миллиметрах от меня: — У нас с тобой что-то есть, — пардон, я не ослышался? — понимание. А-а, ты опять меня разочаровала, девочка, а я уже понадеялся… Нет, ну сколько можно надо мной издеваться? Я знаю, что это кощунственно, но в какие-то моменты мне кажется, что ради неё я готов даже лишиться кольца. Меня можно назвать адекватным? Она опять что-то нелепо бормочет, извиняется, убеждает меня. Но я-то сейчас могу думать только о ней. О ней — и только. Одной моей случайной фразы достаточно, чтобы она сняла ожерелье. Не смешно ли видеть, как высокомерно она задирает голову, тем самым оголяя шею? Елена — дура, и мне ни капельки не стыдно, что я, возможно, сейчас сделаю что-то непоправимое. Мне плевать. Решение рождается спонтанно, и уже почти потухший гнев вспыхивает с новой, ещё большей, силой. Одна из моих многочисленных любовниц как-то сказала: — Твоя совесть чиста, Деймон, — мне тогда показалось, что я ослышался, но она добавила, — ты ею не пользуешься. Потом я долго думал над правдивостью этой фразы. Я совершенно не чувствую вины за то, что она доверилась мне, сама отдала себя в мои руки, лишившись своей прочной защиты. Я подхожу совсем близко и теряю голову. Жилка на её шею пульсирует с удивительной силой, я слышу звук текущей по ней крови. Елена нервничает и со страхом смотрит на меня — не доверяет. Тогда какого чёрта она сняла оберег? Я уже говорил, что Елена — дура? Честно, я собирался внушить ей всё с самого начала, но это нелепое недоверие (куда уж дальше, всё равно ведь живешь с вампирами?) выводит меня из себя. Елена — человек, к тому же, девушка, а я вампир. Значит, я сильнее. Она не успевает заметить, как я обхватываю её талию и сжимаю руки, своими губами впиваясь в её. Они мягкие и податливые, в отличие от самой Елены — твёрдой и непоколебимой. Я до сих пор не могу понять, действительно ли у неё такой характер, или же она просто хочет казаться сильной. Кто-то хочет рискнуть, назвав меня жестоким и бесчувственным? Валяйте, всё равно неправда. В данный момент я очень даже способен чувствовать. Елена протестующе мычит и пытается высвободиться, но я не отпускаю её, а беру за левую руку и кладу её себе на ширинку. Она поднимает на меня испуганные глаза и севшим голосом спрашивает: — Ты же не собираешься делать этого, Деймон? Моё имя из её уст звучит, как худшее ругательство. Но мне-то что? Я привык. — Ещё как собираюсь, — медленно произношу я. — На что ты надеялась, снимая ожерелье? — Я же тебе верила, — обречённо шепчет она, — тогда, в Атланте… Я не могу слушать её нелепые объяснения, от этого возникает желание снова заткнуть её поцелуем. Но договорить всё же нужно! — Тогда, в Атланте, я тоже тебе верил, но ты меня предала. А знаешь, что бывает за предательство? Она бледнеет всё больше и пытается отстраниться. Куда же ты так торопишься, детка? — Деймон, — её голос звучит умоляюще, — пожалуйста. Ты же знаешь, что я… Договорить я ей не даю. Возбуждение захлёстывает меня, накрывает громадной волной и я, не помня себя, набрасываюсь на Елену, намереваясь сорвать с неё одежду. Стоп, следов остаться не должно, иначе братец меня вздёрнет. В любое другое время я бы не упустил шанс поквитаться с ним, но сейчас мне это ни к чему. Поэтому я аккуратно расстёгиваю куртку Елены и не менее аккуратно снимаю блузку. На ней чёрный бюстгальтер, а ещё у неё карие глаза. Елена не оставляет попыток вырваться, и пока я занят некоторыми деталями её одежды, высвободить одну руку ей всё же удаётся. Она наотмашь бьёт меня по лицу. В который раз? Кажется, уже перевалило за третий десяток. — Деймон, пожалуйста. Ты же не такой… На что она может надеяться сейчас, зная о моих намерениях? — Расслабься и получай удовольствие, — попытка ободрить девушку, естественно, заканчивается провалом. Одной ногой Елена умудряется лягнуть меня в бедро. — Тогда не мешай получать его мне, — зло шепчу я и так сжимаю её ягодицы, что Елена вскрикивает. Интересно, как она объяснит Стефану появление синяков? Её джинсы чрезвычайно узкие (под такие даже белья не одевают) и мне приходить изрядно повозиться, чтобы снять их. Всё это время Елена пытается ударить или укусить меня, бормоча что-то невнятное, и это выводит из себя. Поэтому, когда чёртовы джинсы-дудочки летят на пол, я изо всех сил прижимаю Елену к стене, остервенело целуя её в губы. Другой рукой я попутно расстёгиваю бюстгальтер, а она царапает меня своими длинными, острыми ногтями. У Елены ухоженные руки и аккуратный маникюр, но сейчас не до него. Я целую её грудь, до крови прикусывая соски, прижимаю её руки к стене, а она всё ещё пытается высвободиться. Упрямая. — Ненавижу тебя, — шепчет она. — Ответ неверный, — одним резким движением раздвигаю ей ноги, приподнимая за талию, и вхожу неё. Может, стоило помедлить и сделать всё аккуратнее, но мне не хватает всего нескольких мгновений для того, чтобы кончить. Она вскрикивает, и я сочувственно спрашиваю: — Больно? — но тут же с сарказмом добавляю, — Всё зависело только от тебя. Я имею её жёстко и грубо, резкими толчками вжимая в стену, а она невольно обхватывает меня за торс и вонзает ногти мне в спину. Ей больно, и мне это доставляет удовольствие. Можете назвать меня садистом, я разрешаю. Несколько минут спустя я изливаюсь в неё, и она обессилено сползает вдоль стены, затравленно глядя на меня. — Это ещё не всё, Елена, — с расстановкой произношу я, и она с ненавистью смотрит на меня — Что тебе ещё нужно? — её голос похож на шорох листвы. — О, неужели ты думаешь, что я позволю тебе не кончить? Это звучит, как личное оскорбление, — совершенно искренне замечаю я. Елена не успевает опомниться, как я подхватываю её с пола и вновь прижимаю к стене. Одной рукой удерживаю её в этом положении, просовываю палец внутрь, заставляя её выгнуться дугой и застонать. Ввожу ещё один и наращиваю темп, большим пальцем лаская клитор. — Дей… мон, — она кончает с моим именем на губах и, сама того не понимая, прижимается ко мне. Я отстраняюсь и отхожу, поднимая с пола свою рубашку и брюки, она тем временем приходит в себя и шепчет: — Как ты мог? — Не порти впечатление, — отмахиваюсь я, — и не отрицай, что хотела. — Да ты… ты… — она не может подобрать слова. — Сволочь? Урод? Ублюдок? — услужливо подсказываю я, но она вскакивает, как ошпаренная. Подняв одежду, она стремительно одевается и стремглав бросается к двери. Я хватаю её за руку и притягиваю к себе. — Пусти, — она до сих пор не поняла, что вырваться не получится. Смотрю ей в глаза и заставляю забыть обо всём, потом нагибаюсь и, взяв с полки кулон, застёгиваю его у неё на шее. Её лицо светлеет, и она с улыбкой смотрит на меня. Елена Гилберт — хорошая девочка. — В Атланте я не использовал свою силу, потому что нам обоим было весело. Но мы не в Атланте. И я не благородный рыцарь, а Деймон Сальваторе. Вампир. Разве я мог упустить такой шанс? -fin—

напиши фанфик с названием В больнице и следующим описанием после того, как Крейг и Твик подрались, они попали в больницу, с тегами Повседневность,Романтика

Твик и Крейг лежали на соседних койках. Оба нервно поглядывали друг на друга, но драться уже не рвались. Твик дергался и пугался, но был готов в любой момент дать отпор. — Твик, а ты действительно говорил, что я засовывал себе в жопу Страйпи? — спросил Крейг. — Кого? Что? Страйпи? — Твик дернулся и напряженно посмотрел на Крейга, готовясь снова драться. — Что это? — Страйпи — это моя морская свинка, — у Крейга уже стало закрадываться в голову нехорошее чувство, что его облапошили. — Морская свинка! — радостно воскликнул Твик. — У тебя есть морская свинка! Как здорово! — То есть, ты не говорил, что я ее себе в жопу пихаю? — Неа, — Твик нервно мотнул головой. — И то, что я дерьмо ем и что от этого у меня изо рта дерьмом пахнет, тоже не говорил? — никак не мог успокоиться Крейг. — Неа. А ты говорил, что я слабак и что все Твики слабаки? — тоже стал кое о чем догадываться Твик. — Нет, не говорил. Мне вообще на всех Твиков наплевать. Оба замолчали. Потом Твик резко вскрикнул: — Кайл! Я убью Кайла! Какой стресс! О ужас, во что я влип из-за него! Я дрался! — Твик дергался сильнее обычного, потом вскочил и было побежал, однако запутался в капельнице. — Стресс! Какой стресс! — его пальцы скорее путали, чем распутывали. Крейг некоторое время наблюдал за его мучениями, но потом решил вмешаться и слез со своей койки. — Сейчас все развяжем, успокойся. Он пытался освободить его, но Твик все сильнее и сильнее вырывался. — Я сам! Не надо! Я сам все сделаю! — Но ты только больше все запутываешь! Дай я сделаю. Но Твик не слушал. Он вскочил, дернулся и упал прямо на Крейга. А тот, вместо того, чтобы отскочить, неожиданно для себя поймал Твика. Поймал и прижал к себе. Твик сам от удивления замер. Но лишь на мгновение, потому что потом его снова стало трясти, пожалуй, даже намного сильнее обычного. — Да успокойся же ты, перестань дергаться, — Крейг прижал его к себе и стал гладить по голове. — А ты отпусти меня и я перестану, — Твик сжался и явно собрался драться. — Ладно, все, видишь, отпустил. А теперь позволь сделать так, чтобы и эта дрянь тебя отпустила, — Крейг стал аккуратно развязывать один-единственный провод от капельницы, которая и стояла-то тут просто так и в общем-то не мешалась особо, и только Твик мог умудриться так в ней запутаться. Крейг поймал себя на том, что стал с большим уважением относится к дерганому парню, который смог так его отделать. — А давай объединимся и на пару отомстим и Кайлу, и Картману? — предложил Крейг. — А? Что? Зачем? — удивился Твик. — Видишь ли, мы оба пострадали. Тебя натравил на меня Кайл, меня на тебя — Картман. Они действовали сообща и круто попортили нам жизнь. Если мы объединимся, то сможем хорошенько отомстить. — Зачем? Я не хочу. Уже не хочу. Все это такой стресс! — А я тебе Страйпи покажу, — Крейг улыбнулся. — Морскую свинку? — глаза Твика счастливо загорелись. — А можно будет ее в руках подержать? — Конечно, если будешь с ней аккуратен и не свернешь случайно шею. Твик на минуту перестал дергаться и серьезно заявил: — Ни в коем случае! Я никогда бы не обидел животное. Тем более морскую свинку! — он нахмурился. — А вот родители этого не понимают. И запрещают заводить. — Придурки твои родители, — снисходительно махнул рукой Крейг. — Я, пожалуй, доверю тебе Страйпи. Твик снова задергался. — А вдруг что случится?! Это же такая ответственность! Стресс! Стресс-то какой! Вдруг у меня не получится?! Твик бегал по палате из угла в угол, теребя волосы и нервно причитая. А Крейг тихо смеялся. Он никак не мог понять, как не замечал Твика раньше. Такого удивительного и ненормального Твика. Который ему, Крейгу, определенно очень нравился.

Твик и Крейг лежали на соседних койках. Оба нервно поглядывали друг на друга, но драться уже не рвались. Твик дергался и пугался, но был готов в любой момент дать отпор. — Твик, а ты действительно говорил, что я засовывал себе в жопу Страйпи? — спросил Крейг. — Кого? Что? Страйпи? — Твик дернулся и напряженно посмотрел на Крейга, готовясь снова драться. — Что это? — Страйпи — это моя морская свинка, — у Крейга уже стало закрадываться в голову нехорошее чувство, что его облапошили. — Морская свинка! — радостно воскликнул Твик. — У тебя есть морская свинка! Как здорово! — То есть, ты не говорил, что я ее себе в жопу пихаю? — Неа, — Твик нервно мотнул головой. — И то, что я дерьмо ем и что от этого у меня изо рта дерьмом пахнет, тоже не говорил? — никак не мог успокоиться Крейг. — Неа. А ты говорил, что я слабак и что все Твики слабаки? — тоже стал кое о чем догадываться Твик. — Нет, не говорил. Мне вообще на всех Твиков наплевать. Оба замолчали. Потом Твик резко вскрикнул: — Кайл! Я убью Кайла! Какой стресс! О ужас, во что я влип из-за него! Я дрался! — Твик дергался сильнее обычного, потом вскочил и было побежал, однако запутался в капельнице. — Стресс! Какой стресс! — его пальцы скорее путали, чем распутывали. Крейг некоторое время наблюдал за его мучениями, но потом решил вмешаться и слез со своей койки. — Сейчас все развяжем, успокойся. Он пытался освободить его, но Твик все сильнее и сильнее вырывался. — Я сам! Не надо! Я сам все сделаю! — Но ты только больше все запутываешь! Дай я сделаю. Но Твик не слушал. Он вскочил, дернулся и упал прямо на Крейга. А тот, вместо того, чтобы отскочить, неожиданно для себя поймал Твика. Поймал и прижал к себе. Твик сам от удивления замер. Но лишь на мгновение, потому что потом его снова стало трясти, пожалуй, даже намного сильнее обычного. — Да успокойся же ты, перестань дергаться, — Крейг прижал его к себе и стал гладить по голове. — А ты отпусти меня и я перестану, — Твик сжался и явно собрался драться. — Ладно, все, видишь, отпустил. А теперь позволь сделать так, чтобы и эта дрянь тебя отпустила, — Крейг стал аккуратно развязывать один-единственный провод от капельницы, которая и стояла-то тут просто так и в общем-то не мешалась особо, и только Твик мог умудриться так в ней запутаться. Крейг поймал себя на том, что стал с большим уважением относится к дерганому парню, который смог так его отделать. — А давай объединимся и на пару отомстим и Кайлу, и Картману? — предложил Крейг. — А? Что? Зачем? — удивился Твик. — Видишь ли, мы оба пострадали. Тебя натравил на меня Кайл, меня на тебя — Картман. Они действовали сообща и круто попортили нам жизнь. Если мы объединимся, то сможем хорошенько отомстить. — Зачем? Я не хочу. Уже не хочу. Все это такой стресс! — А я тебе Страйпи покажу, — Крейг улыбнулся. — Морскую свинку? — глаза Твика счастливо загорелись. — А можно будет ее в руках подержать? — Конечно, если будешь с ней аккуратен и не свернешь случайно шею. Твик на минуту перестал дергаться и серьезно заявил: — Ни в коем случае! Я никогда бы не обидел животное. Тем более морскую свинку! — он нахмурился. — А вот родители этого не понимают. И запрещают заводить. — Придурки твои родители, — снисходительно махнул рукой Крейг. — Я, пожалуй, доверю тебе Страйпи. Твик снова задергался. — А вдруг что случится?! Это же такая ответственность! Стресс! Стресс-то какой! Вдруг у меня не получится?! Твик бегал по палате из угла в угол, теребя волосы и нервно причитая. А Крейг тихо смеялся. Он никак не мог понять, как не замечал Твика раньше. Такого удивительного и ненормального Твика. Который ему, Крейгу, определенно очень нравился.

напиши фанфик с названием Фаталист и следующим описанием Я думаю о том Кто я теперь и кто мой дом Надеюсь переживем Эту осень с ее дождем, с тегами AU,Драма,Повествование от первого лица,Повседневность,Смерть основных персонажей

Перед работой я привычно покупаю в ларьке журнал и открываю страницу тринадцать, читаю гороскоп. Первым я читаю свой: Стрелец Эта неделя полна неожиданностей. Вам сулит встреча, которая изменит всю Вашу жизнь Посевы. Определённо посевы. Определённо посевы судьбы. Я бегаю глазами по остальным знакам зодиака, выискивая, кому суждено меня встретить. Лев Займите себя чем-нибудь полезным. Энергия и оригинальные идеи будут бить из Вас ключом. В субботу стоит сходить куда-нибудь Козерог В понедельник стоит воздержаться от спиртного. В конце недели Вас ждёт важная встреча, которая повлияет на Вашу судьбу Бинго. Я встречу Козерога. Какая-нибудь симпатичная девушка, верящая в судьбу, как и я. В эти выходные свершится чудо. Я уже составил предположительный план своего вечера: найти свою Судьбу. Я надеваю плащ и отправляюсь покорять планету. В клубе душно и накурено. Людей до жути много, и я не могу быть стопроцентно уверен, кто из них Весы, кто - Овен, а кто - мой Козерог. Ко мне подсаживается девушка приятной наружности. -Привет. -Привет, - я киваю. Она делает глоток какого-то коктейля: -Как тебя зовут? Мне кажется, что музыка заглушает мои слова. -Фран. -А я Милдрет. Мне кажется, что сегодня все мои планы канут в пропасть. -Ты Козерог? -Что? – она то ли не понимает, то ли не слышит. -По знаку зодиака. -Рак. Рак Неделя обещает быть насыщенной. В среду будет много трудностей. В выходные лучше остаться дома -Ты не думала сегодня о том, что лучше остаться дома? Она качает головой в такт музыке и пьёт свой коктейль: -Нет. А почему я должна была об этом подумать? Я пожимаю плечами: -Многое может случиться. -Ты говоришь так, словно знаешь что-то, что не знает никто из нас. Я возвожу глаза к потолку: -Всё предначертано судьбой. -Ты фаталист? -Именно. Милдрет звонко смеётся, держа меня под руку: -Ты очень забавный. -Спасибо. А ты милая. Она снова тихо хихикает. -Может, - Милдрет встаёт передо мной близко-близко, - поднимешься ко мне? Сейчас только половина десятого, можно и развлечься. И мы идём к ней домой. Квартира довольно аккуратная. Всё стоит на своих местах, и здесь почти кристально чисто. Типичный рак. Она наливает в стакан коньяк и кока-колу в соотношении один к двум и протягивает мне. -Спасибо. -Фран. Милдрет садится рядом. -Ты кем-нибудь работаешь? -Да. Я работаю менеджером в магазине. -А что ваш магазин продаёт? -Товары для дома и сада, мебель, например, прочие бытовые штучки. А ты? Работаешь? -Я? Да, я няня. Я улыбаюсь: -Никогда не любил детей. -Тоже. Я ухожу под полночь. От меня пахнет смесью коньяка и кока-колы, сексом и удавшимся вечером. Хотя, нет. Вечер не удался. Своего Козерога я так и не нашёл. Большая часть дома уже спит, стоит полумрак и на этаже довольно тихо. Впереди я вижу приоткрытую дверь с номером «8F», из-за двери пробивается свет. Поддавшись любопытству, я заглядываю внутрь. -Чёрт, где же ты? Всё вверх дном, ваза с увядшими цветами валяется на полу, вокруг неё разлита застоявшаяся вода. Полки пусты, а книги и разнообразные статуэтки свалены в кривую кучу. Посреди комнаты стоит человек и роется в споротых диванных подушках. -Простите? Человек резко поворачивается. В его руке нож. За его спиной стоит старенький телевизор с большими электронными часами на полке выше. Циферблат так и кричит: ДВАДЦАТЬ ТРИ : ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ Мир плавно перешагивает в понедельник. -Парень, ты что тут делаешь? -Ну, дверь была открыта, и я… Взгляд невольно падает на полуживого бульдога в углу комнаты. Я дёргаюсь. -Эта тварь на меня напала, - человек показывает порванный рукав чёрного свитера, края которого пропитаны кровью. – Это была самооборона. Его чёрные кожаные перчатки поблёскивают на свету багровыми пятнами. Штанина чёрных штанов тоже прокушена. На нём чёрная шапка, из-под которой выбиваются светлые пряди чёлки. Тихо скрипит дверь. Мы оба смотрим на пузатого мужика в семейниках, помятой майке в жирных разводах от мяса и голубеньком халате. -Что за… -Дерьмо. Валим отсюда! Мужик начина

Перед работой я привычно покупаю в ларьке журнал и открываю страницу тринадцать, читаю гороскоп. Первым я читаю свой: Стрелец Эта неделя полна неожиданностей. Вам сулит встреча, которая изменит всю Вашу жизнь Посевы. Определённо посевы. Определённо посевы судьбы. Я бегаю глазами по остальным знакам зодиака, выискивая, кому суждено меня встретить. Лев Займите себя чем-нибудь полезным. Энергия и оригинальные идеи будут бить из Вас ключом. В субботу стоит сходить куда-нибудь Козерог В понедельник стоит воздержаться от спиртного. В конце недели Вас ждёт важная встреча, которая повлияет на Вашу судьбу Бинго. Я встречу Козерога. Какая-нибудь симпатичная девушка, верящая в судьбу, как и я. В эти выходные свершится чудо. Я уже составил предположительный план своего вечера: найти свою Судьбу. Я надеваю плащ и отправляюсь покорять планету. В клубе душно и накурено. Людей до жути много, и я не могу быть стопроцентно уверен, кто из них Весы, кто - Овен, а кто - мой Козерог. Ко мне подсаживается девушка приятной наружности. -Привет. -Привет, - я киваю. Она делает глоток какого-то коктейля: -Как тебя зовут? Мне кажется, что музыка заглушает мои слова. -Фран. -А я Милдрет. Мне кажется, что сегодня все мои планы канут в пропасть. -Ты Козерог? -Что? – она то ли не понимает, то ли не слышит. -По знаку зодиака. -Рак. Рак Неделя обещает быть насыщенной. В среду будет много трудностей. В выходные лучше остаться дома -Ты не думала сегодня о том, что лучше остаться дома? Она качает головой в такт музыке и пьёт свой коктейль: -Нет. А почему я должна была об этом подумать? Я пожимаю плечами: -Многое может случиться. -Ты говоришь так, словно знаешь что-то, что не знает никто из нас. Я возвожу глаза к потолку: -Всё предначертано судьбой. -Ты фаталист? -Именно. Милдрет звонко смеётся, держа меня под руку: -Ты очень забавный. -Спасибо. А ты милая. Она снова тихо хихикает. -Может, - Милдрет встаёт передо мной близко-близко, - поднимешься ко мне? Сейчас только половина десятого, можно и развлечься. И мы идём к ней домой. Квартира довольно аккуратная. Всё стоит на своих местах, и здесь почти кристально чисто. Типичный рак. Она наливает в стакан коньяк и кока-колу в соотношении один к двум и протягивает мне. -Спасибо. -Фран. Милдрет садится рядом. -Ты кем-нибудь работаешь? -Да. Я работаю менеджером в магазине. -А что ваш магазин продаёт? -Товары для дома и сада, мебель, например, прочие бытовые штучки. А ты? Работаешь? -Я? Да, я няня. Я улыбаюсь: -Никогда не любил детей. -Тоже. Я ухожу под полночь. От меня пахнет смесью коньяка и кока-колы, сексом и удавшимся вечером. Хотя, нет. Вечер не удался. Своего Козерога я так и не нашёл. Большая часть дома уже спит, стоит полумрак и на этаже довольно тихо. Впереди я вижу приоткрытую дверь с номером «8F», из-за двери пробивается свет. Поддавшись любопытству, я заглядываю внутрь. -Чёрт, где же ты? Всё вверх дном, ваза с увядшими цветами валяется на полу, вокруг неё разлита застоявшаяся вода. Полки пусты, а книги и разнообразные статуэтки свалены в кривую кучу. Посреди комнаты стоит человек и роется в споротых диванных подушках. -Простите? Человек резко поворачивается. В его руке нож. За его спиной стоит старенький телевизор с большими электронными часами на полке выше. Циферблат так и кричит: ДВАДЦАТЬ ТРИ : ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ Мир плавно перешагивает в понедельник. -Парень, ты что тут делаешь? -Ну, дверь была открыта, и я… Взгляд невольно падает на полуживого бульдога в углу комнаты. Я дёргаюсь. -Эта тварь на меня напала, - человек показывает порванный рукав чёрного свитера, края которого пропитаны кровью. – Это была самооборона. Его чёрные кожаные перчатки поблёскивают на свету багровыми пятнами. Штанина чёрных штанов тоже прокушена. На нём чёрная шапка, из-под которой выбиваются светлые пряди чёлки. Тихо скрипит дверь. Мы оба смотрим на пузатого мужика в семейниках, помятой майке в жирных разводах от мяса и голубеньком халате. -Что за… -Дерьмо. Валим отсюда! Мужик начинает что-то кричать, а человек хватает меня за шкирку и буквально выволакивает из квартиры. Мы бежим по лестнице, сломя голову. Он перепрыгивает через ступень. Седьмой этаж. Я еле поспеваю. Шестой этаж. У меня начинает покалывать в боку. Пятый этаж. Он перепрыгивает через две ступени. Четвёртый этаж. У меня сбивается дыхание. Третий этаж. Он перепрыгивает через перила. Второй этаж. Я еле волочу ноги. Первый этаж. -Постой! Я больше не могу. -Живее, он уже наверняка вызвал полицию. Я бегу за человеком. Мы заворачиваем за угол, он залезает в машину. -Садись, я подвезу тебя. -Что? -Давай быстрее. Ты в данный момент находишься на месте преступления. Я послушно сажусь на место сбоку водителя. -Что ты там делал? Машина резко срывается с места. -Я домушник, - говорит человек так, словно мы знакомы уже сотню лет. -Этим ты зарабатываешь себе на жизнь? -Нет, это хобби. Знаешь "башни-близнецы"? Я киваю. -Вот там я и работаю. Типичный офисный червь. -Но зачем тебе это? -Грабежи, кражи и прочая хрень? -Да. -Это забавно. Он улыбается мне своей дерзкой улыбкой. -Спасибо. -Да без проблем. Мне было не сложно. Он облокачивается о дверцу своей машины. -Я срубил тебе весь куш? -Нет, только половину. На длинном пальце в чёрной коже на тонкой цепочке висят старинные карманные часы ручной работы, покрытые бронзой. -За это в ломбарде дадут неплохие деньги. -Что ж, я рад. Домушник заводит машину. -Ну, я, пожалуй, уже поеду. Эти два дня на меня будет охота. -Удачи тебе. И человек уезжает. Перед работой я привычно покупаю в ларьке журнал и открываю страницу тринадцать, читаю гороскоп. Первым делом я читаю свой: Стрелец Неделя немного не задастся, что выльется проблемами на работе Я чертыхаюсь и иду навстречу проблемам. Начало недели немного не задастся, чёрт побери. Среда насыщена «проблемами на работе». -Морель, где отчёты о продаже? Я случайно роняю бейджик на пол. -Так я же послал Кайла к Вам. С отчётами. -Никто в отделе его не видел. Я поднимаю бейджик и вешаю на нагрудный карман, куда кладу и ручку. Поправляю хвост. -Найди мне его. Я отправляюсь в торговый зал. С утра покупателей не очень много, но вполне достаточно, чтобы все продавцы-консультанты пропали из вида. Я рыскаю меж стеллажей, но никого, кроме Персиваля, не встречаю. -Простите. Я оборачиваюсь, а шестое чувство подсказывает, что этот голос я уже где-то слышал. -Вы не могли бы подсказать, можно ли этой лопатой убить кошку мерзкой соседки? Молодой парень с расцарапанной щекой держит в руке лопату. Он улыбается мне своей дерзкой улыбкой. -Ты… -Я. Я замолкаю. Я смотрю на того самого домушника перед собой и не узнаю. Та же светлая чёлка, тот же рост, та же улыбка. -Этой лопатой можно убить не только кошку, но и соседку. Но чтобы Ваши планы свершились наверняка, - я достаю лопату потяжелее, - Вам лучше выбрать эту лопату. Она весит немного больше, но толк от неё есть. Домушник взвешивает лопату в руке. -А есть ли в вашем магазине резиновые перчатки для сада? -Да, они в соседнем отделе. Парень только отходит. -Но я бы советовал Вам взять жёлтые. Он оборачивается. -Розовые, на мой взгляд, слишком тонкие. Он улыбается мне своей дерзкой улыбкой. -А чёрные пакеты сможете приобрести на кассах. Я делаю себе кофе. Со встречи с домушником прошло два месяца. -Слушай. Кайл, мой помощник, отрывается от документов и внимательно смотрит на меня. -Ты когда-нибудь встречал людей, покупателя, например, который бы долго сидел у тебя в голове? Кайл задумывается. -Была одна дамочка с грудью размера четвёртого, но она была в моих мыслях лишь до первого похода в стрип-клуб. Я отпиваю немного кофе. -А если это длится уже больше месяца? Кайл неопределённо пожимает плечами. У меня выходной. Кто-то со всей дури, которой явно не мало, лупит по моей двери кулаком. -Секунду. Я выключаю телевизор и иду открывать. На пороге тот, кого я уже и не ожидал увидеть. -Мне нужна твоя помощь. Тот самый домушник заходит в мою квартиру и хлопает дверью. Запирает её на все замки и щеколду, протягивает ключ мне. -Мне надо где-нибудь пересидеть часа три-четыре. Меня ищет полиция. Он скидывает на пол грязные ботинки, вешает куртку на вешалку. -Ты не против? Я мотаю головой. -Тогда отлично, - и проходит дальше. -Откуда ты знаешь, где я живу? Домушник сидит на полу и перебирает в руках какие-то бумажки, вырезки из газет. -Я за тобой следил. По телевизору начинается реклама. -Зачем? -А почему ты так спокойно отреагировал, когда увидел меня посреди чужой квартиры? Сомнений, что я пришёл грабить, не оставалось. А ты даже не сдал меня копам, что немало удивило. Я подумал, что ты состоишь в криминальном бизнесе. Но нет, ты чист, как божий одуванчик. -И поэтому ты тогда заявился ко мне на работу? Домушник рвёт какую-то бумажку и кладёт на стол, чтобы потом не забыть выкинуть. -Тогда мне было скучно. -Может, представишься наконец? Он протягивает мне руку, всё ещё сидя на полу. -Бельфегор. Я тянусь к нему с дивана, пожимая. -Фран. -Я знаю. И Бельфегор улыбается мне своей дерзкой улыбкой. Перед работой я привычно покупаю в ларьке журнал и открываю страницу тринадцать, читаю гороскоп. Я читаю свой: Стрелец Прошлое врывается в Вашу жизнь диким потоком. Не останавливайте его. Может, это судьба Я задумчиво прикусываю губу, читая остальные гороскопы. Козерог Стоит вспомнить о старых знакомых Все гороскопы довольно коротки, поэтому сказать мне нечего. Пока я иду на работу, то прохожу мимо аварии, случившейся буквально пару часов назад. Телец Стоит быть аккуратнее на дорогах -Я тебя не преследую, ты не подумай. Я сижу в кафе с Бельфегором. -Я случайно шёл мимо и в окно увидел тебя. Решил поздороваться. Официант приносит его чай. -Благодарю. Я посматриваю на прохожих на улице. -Значит, это судьба. -Никакой судьбы нет. Человек сам творит свою жизнь. -Ты не веришь, что всё предначертано заранее? Что будущее можно узнать, гадая на картах или по линиям на ладонях? -Я скажу больше: я даже атеист. Могу поспорить, что ты веришь в Бога. Я киваю: -Конечно. -Вот видишь, - он указывает на меня рукой. – А я безбожная сука, которая грабит старушек и убивает соседей лопатами. Это лишь заставляет меня улыбнуться. -Гореть мне в Аду. Бельфегор разводит руки: -Да это же Фран, мой старый знакомый! -Да, привет. Мы пожимаем руки. -Как жизнь? -Неплохо, - я киваю, и мы отходим в сторону, чтобы не мешать людскому потоку. – Ты-то как? Ещё не попался? -Нет, я ловкач. -Я могу тебе помочь с этим делом. Он внимательно смотрит на меня. -То есть? -Я смогу предположительно накатать, когда и где тебе стоит грабить, а когда и где – нет. Мы снова сидим у меня дома. Я разложил на полу карты и зажёг свечи. Бельфегор сидит напротив. Во всей квартире выключен свет. -На следующей неделе отсидись дома – у тебя неудачная неделя. -Я не верю в «удачный день – неудачный день». -Молчи. Я открываю ещё пару карт. -В следующем месяце у тебя будет подъём. Можешь буянить хоть во всей стране. Он улыбается своей дерзкой улыбкой. -В следующий четверг не садись за руль. -Это ещё почему? Мне надо будет съездить по делам. Я качаю головой: -Пешком или на автобусе. -Хорошо. Я открываю последнюю карту. -Одиннадцатого сентября не иди работу. -С чего такая конкретика-то? Я аккуратно указываю пальцем на отметины на карте: -Видишь одиннадцать линий? -Ну? -Это число. Если свеча стоит так, - я показываю на свечу у карт, - то в тени цифра девять. Это месяц. -И что это значит? -В этот день сиди дома и не высовывайся. -Хорошо, приду к тебе, чтобы быть под пристальным надзором. Я хихикаю. -Хватит смеяться, - он растягивает губы в широкой улыбке, - я же наверняка и умереть могу. Я киваю: -И умереть можешь. Он откидывается назад, облокачиваясь о диван. Свет от пламени косо падает на его лицо. -Судьбы не существует. -Существует. -Верят в подобное только слабые. -Я не верю. Я знаю. Я впервые задаюсь тем вопросом, который при нём мою голову не терзал. -Какой ты знак зодиака? Он не понимает: -Зачем тебе? -Просто скажи. -Козерог. Я встаю и щёлкаю пальцами. -Я должен был сразу догадаться. -А что? -Тот день, когда мы встретились. Это было суждено. Я тогда тоже читал гороскоп, сейчас найду. Я ухожу в другую комнату, роюсь в стопке с журналами, в которых гороскоп. Возвращаюсь. -«Стрелец. Эта неделя полна неожиданностей. Вам сулит встреча, которая изменит всю Вашу жизнь», - я опускаю глаза ниже, - «Козерог. В понедельник стоит воздержаться от спиртного. В конце недели Вас ждёт важная встреча, которая повлияет на Вашу судьбу». И вот тогда мы встретились! -Ты что, веришь в гороскопы? -Конечно. Они всегда сбываются. Бельфегор усмехнулся. -Ты повёрнутый. -Я фаталист. Просто я всегда на все сто уверен, что это обязательно произойдёт. -И что же должно на этой неделе произойти у меня? Я беру свежий журнал с кофейного столика: -«Козерог. Вас ожидает большая любовь». Тишина. -Это всё бред, я в жизни не поверю. -Почему? Журнал возвращается на место. -Они пишут только хорошее, чтобы люди думали, что их жизнь прекрасна. -Нет, они пишут не только приятное. -Повёрнутый, - он опускает голову и горько усмехается. Я же решаю прочитать свой гороскоп: Стрелец Счастье идёт прямо к Вам в руки. Не упустите шанс – сделайте первый шаг сами. Ваша половинка Вам не откажет Я зачитываю это вслух. -Да, и ты ещё скажи, что это опять про нас. Я пробегаюсь по остальным знакам зодиака. Поднимаю глаза на Бельфегора. -Про дела любовные написано только у нас. Он зарывается лицом в ладони: -Безвольный раб гороскопов. Если ты не прекратишь, я спалю их всех к чертям, дотла. Я сажусь на пол прямо перед ним, как можно ближе. Я наклоняюсь вперёд, чтобы наши лица разделяли считанные сантиметры. -А что если это так? Почему ты не хочешь хотя бы на секунду поверить в то, во что верю я? -Я не хочу верить в Бога. Религия – признак иррациональной веры, беспочвенной надежды и беспричинного страха. -Хорошо. Но давай хотя бы вместе поверим в судьбу. Я мягко целую его в губы, сразу чуть отстраняясь. Бельфегор не шевелится. Он приоткрывает рот, проводит языком по губам и тянет меня на себя. Он целует неспешно, немного грубо, но достаточно приятно, чтобы свести с ума. Я чувствовал его вкус, его запах. Я буквально шёл против всех своих принципов. Он и есть полная противоположность меня. Он даже детей любит. Грабит, ворует, убивает. И хоть бы хны. А я и рад стараться, пока прижат к полу другим телом. Никогда бы не мог подумать, что кто-то может быть настолько горячим. -Ты сделал это, только потому что гороскоп приказал? Я лежу на боку и смотрю на него. На человека полностью противоположного мне. -Нет. Я сам хотел этого. -Ты должен быть полностью уверен в своих действиях. Я же от тебя теперь так просто не отстану. -Я знаю. Он приподнимает одеяло и прижимает меня к себе. Я чувствую тепло его тела, его сладковатый запах. -И не смей меня обращать в свою веру. Я не намерен совершать аморальные вещи и вечно задаваться тем, куда же я попаду: в Рай или Ад. Дорога у меня, в любом случае, только одна, и тебе ли об этом не знать. -Тогда я тоже сгорю, предавшись вечным мукам. -Почему? Он легко прикасается к моим губам. -Мы разделим все твои грехи на двоих. Бельфегор улыбается своей дерзкой улыбкой: -Чтобы их поделить поровну, уйдут годы, годы и ещё раз годы… -А ты веришь, что роковая минута предопределена заранее? Ну, отведённый нам срок. -Нет. Каждый вправе руководствоваться длиною своей жизни сам. -Когда-нибудь я всё-таки докажу тебе обратное. -Я же сказал: не смей меня обращать свою веру. Я привычно читаю с утра гороскоп. Но первым я читаю не свой: Козерог Во вторник стоит воздержаться от прогулок. Лучше уделить время близким -Нет, стой! Я хватаю Бельфегора за рукав и резко дёргаю назад. Он пошатнулся. -Да почему я не могу пойти на работу?! Я впервые в жизни закатываю истерику. -Сегодня одиннадцатое! Я же сказал: не ходи! Сиди дома! Он вырывает руку из моей хватки. -Ты уже помешался на этой своей сраной судьбе! Сколько можно? Хлопает входная дверь. Я выбегаю в коридор. -Бел! Не смей! Он кричит не оборачиваясь: -Если мне сегодня суждено умереть, и я умру, то судьба существует, я признаю. В обед я включаю новости: -Сегодня, 11 сентября 2001 года, в офисы «башни-близнецы» врезался самолёт. С места происшествия… И я невольно вспоминаю, как он улыбался мне своей дерзкой улыбкой.

напиши фанфик с названием Любитель русской мультипликации или Ограбление по-американски и следующим описанием Америка очень любит русские мультфильмы и периодически ворует их из коллекции России. Однажды, обнаружив пропажу, Россия решает разобраться, кто же этот таинственный воришка, и поговорить с ним по душам. Америка же вовсю изучает подтекст русской мультипликации..., с тегами Флафф,Юмор

Словно тень, словно призрак, Оно двигалось по направлению к комнате России.  "Я должен успеть, пока они на конференции, я должен..."  Воровато оглядевшись, Оно вытащило заранее приготовленную спицу и вставило в дверной замок. Блеск горящих глаз за стеклами очков стал еще ярче - оно почти у цели, всего одна дверь отделяла этого неистового маньяка от его заветной мечты. И вот, дверь со скрипом открылась, и Оно проникло внутрь. Обходя камеры, детекторы и индикаторы, Оно двигалось к большому книжному шкафу, где лежало самое ценное, что было у России. Самое ценное для Него.  Бесшумно открыв стеклянную дверь громоздкого шкафа, Оно быстрым движением выхватило предмет своего вожделения и быстрыми шагами скрылось, не оставляя следов. Неуловимый вор. Великолепный.  _______________ Устало ввалившись в комнату после изнурительной конференции, на которой ему все же удалось отстоять территории своей страны, Россия обессиленно упал на диван перед телевизором.  - Я определенно заслужил отдых... - пробормотал светловолосый и поплелся к большому стеклянному шкафу около стены. Открыв блестящую дверцу, Россия непонимающе уставился на пустую ячейку в батарее дисков и кассет.  - Как же так? В моей коллекции никогда не было ни единого пробела! Здесь собраны все шедевры русского кинематографа и мультипликации! Что же исчезло... Что же... - и тут в голову медленно закралось осознание потери. - О нет! Карлсон!!! ___________ Темнота сковала комнату, останавливаясь лишь перед синим свечением экрана. Америка сидел перед телевизором с большой тарелкой попкорна и периодически поправлял спадающие с носа очки. - Как же интересно, какой же захватывающий сюжет, биоробот или же костюм... Такой маленький человечек, толстенький такой... А может быть это вообще инопланетянин, который ищет контакта с земной цивилизацией по причине крушения корабля? Тогда сразу же становится ясно, почему он живет на крыше... А эта Фрекен Бок и родители... Типичные представители человечества, которые не верят во внеземной разум... - тихо бормотал американец, усердно вглядываясь в сменяющиеся кадры.  - Невероятно! Он смог покорить сердце этой черствой старушки! Она же злой была, а он ее как, одним махом. Герой, нечего сказать...  Америка потянулся за блокнотом, в котором большая часть листков была уже исписана, и поставил галочку напротив непонятных каракуль.  - И в этом мультике они снова делают зло добрым... Странные русские. Эй-эй! А почему он улетает?! Не улетай... Карлсон... Америка в пафосном жесте вытянул руку к экрану, прижимая к груди непонятно откуда взявшийся платок.  _________________ Россия никак не мог смириться с потерей такого шедевра, как Карлсон, и поэтому твердо решил на ближайшем собрании стран Оси выявить злоумышленника и взять его с поличными. Но весь его героический настрой исчез, когда выяснилось, что у Японии снова появились территориальные претензии.  - Да когда же это закончится... - бурчал недовольный Россия, кутаясь в шарф. Нечаянно подняв взгляд, он увидел проходящего мимо Америку, который выглядел мягко говоря не очень хорошо. Огромные синяки под глазами, очки, съехавшие на бок, пиджак, и тот надет наизнанку.  Удивленно остановившись, Ваня окликнул товарища.  - Эй, Америка, что с тобой? Выглядишь как овощ.  - Глупости! Я мужчина в самом расцвете сил...  - пробурчал тот и поплелся дальше.  Несколько минут ошарашенно стоял Россия, пытаясь понять, послышалось ему или нет, и усмехнулся: вор найден.  _______________ - Россия, что вам нужно? - Америка испуганно вжимался в стену под пристальным взглядом фиолетовых глаз.  - Ну и где же ты пропадал все это время? - Й...йа-а-а...самый больной в ми-и-ире челове-е-ек.... С минуту длилось гробовое молчание, и неожиданно Россия громко расхохотался.  - Попался, любитель русской мультипликации. - задорно улыбаясь, Россия не без удовольствия смотрел на краснеющего Америку. - Но знаешь, Америка... - взгляд России потускнел и он невидяще уставился в стену. - Мне было так грустно, когда Муфасу убили...

Словно тень, словно призрак, Оно двигалось по направлению к комнате России.  "Я должен успеть, пока они на конференции, я должен..."  Воровато оглядевшись, Оно вытащило заранее приготовленную спицу и вставило в дверной замок. Блеск горящих глаз за стеклами очков стал еще ярче - оно почти у цели, всего одна дверь отделяла этого неистового маньяка от его заветной мечты. И вот, дверь со скрипом открылась, и Оно проникло внутрь. Обходя камеры, детекторы и индикаторы, Оно двигалось к большому книжному шкафу, где лежало самое ценное, что было у России. Самое ценное для Него.  Бесшумно открыв стеклянную дверь громоздкого шкафа, Оно быстрым движением выхватило предмет своего вожделения и быстрыми шагами скрылось, не оставляя следов. Неуловимый вор. Великолепный.  _______________ Устало ввалившись в комнату после изнурительной конференции, на которой ему все же удалось отстоять территории своей страны, Россия обессиленно упал на диван перед телевизором.  - Я определенно заслужил отдых... - пробормотал светловолосый и поплелся к большому стеклянному шкафу около стены. Открыв блестящую дверцу, Россия непонимающе уставился на пустую ячейку в батарее дисков и кассет.  - Как же так? В моей коллекции никогда не было ни единого пробела! Здесь собраны все шедевры русского кинематографа и мультипликации! Что же исчезло... Что же... - и тут в голову медленно закралось осознание потери. - О нет! Карлсон!!! ___________ Темнота сковала комнату, останавливаясь лишь перед синим свечением экрана. Америка сидел перед телевизором с большой тарелкой попкорна и периодически поправлял спадающие с носа очки. - Как же интересно, какой же захватывающий сюжет, биоробот или же костюм... Такой маленький человечек, толстенький такой... А может быть это вообще инопланетянин, который ищет контакта с земной цивилизацией по причине крушения корабля? Тогда сразу же становится ясно, почему он живет на крыше... А эта Фрекен Бок и родители... Типичные представители человечества, которые не верят во внеземной разум... - тихо бормотал американец, усердно вглядываясь в сменяющиеся кадры.  - Невероятно! Он смог покорить сердце этой черствой старушки! Она же злой была, а он ее как, одним махом. Герой, нечего сказать...  Америка потянулся за блокнотом, в котором большая часть листков была уже исписана, и поставил галочку напротив непонятных каракуль.  - И в этом мультике они снова делают зло добрым... Странные русские. Эй-эй! А почему он улетает?! Не улетай... Карлсон... Америка в пафосном жесте вытянул руку к экрану, прижимая к груди непонятно откуда взявшийся платок.  _________________ Россия никак не мог смириться с потерей такого шедевра, как Карлсон, и поэтому твердо решил на ближайшем собрании стран Оси выявить злоумышленника и взять его с поличными. Но весь его героический настрой исчез, когда выяснилось, что у Японии снова появились территориальные претензии.  - Да когда же это закончится... - бурчал недовольный Россия, кутаясь в шарф. Нечаянно подняв взгляд, он увидел проходящего мимо Америку, который выглядел мягко говоря не очень хорошо. Огромные синяки под глазами, очки, съехавшие на бок, пиджак, и тот надет наизнанку.  Удивленно остановившись, Ваня окликнул товарища.  - Эй, Америка, что с тобой? Выглядишь как овощ.  - Глупости! Я мужчина в самом расцвете сил...  - пробурчал тот и поплелся дальше.  Несколько минут ошарашенно стоял Россия, пытаясь понять, послышалось ему или нет, и усмехнулся: вор найден.  _______________ - Россия, что вам нужно? - Америка испуганно вжимался в стену под пристальным взглядом фиолетовых глаз.  - Ну и где же ты пропадал все это время? - Й...йа-а-а...самый больной в ми-и-ире челове-е-ек.... С минуту длилось гробовое молчание, и неожиданно Россия громко расхохотался.  - Попался, любитель русской мультипликации. - задорно улыбаясь, Россия не без удовольствия смотрел на краснеющего Америку. - Но знаешь, Америка... - взгляд России потускнел и он невидяще уставился в стену. - Мне было так грустно, когда Муфасу убили...

напиши фанфик с названием Самооценка и следующим описанием После удачной сессии Антон отправляется в клуб как следует развлечься. Заканчивается это веселье в постели с двумя красивыми мужчинами., с тегами PWP,Групповой секс,Романтика

В клубе было темно и душно, гремела музыка, а от запаха сигарет просто невозможно было куда-либо деться. Антон втянул через себя ещё пару капель какого-то коктейля и взглянул на беснующуюся толпу. Отвратительно. Потные люди дрыгались и извивались под музыку, целовались и над всем этим висело облако табачного дыма. Оргия - иначе и не скажешь. Ну, собственно, за этим и шли. Сессия была закрыта досрочно и после месяца отчаянного дробления зубами и задницей гранита науки, хотелось оторваться по полной. Допив голубую жидкость из высокого бокала, Антон нырнул в толпу, тут же прижимаясь к какой-то девчонке. Танцевать Антон любил, и после нескольких бокалов разных коктейлей готов был вытворять то, что не позволил бы себе в обычной жизни. Для него это было нормально: вести обычную жизнь ботаника, а потом словно вырваться на свободу. Надеть что-нибудь провокационное, ловить жадные взгляды девушек, ненавязчиво и откровенно показывая свою красоту... А потом завалиться в клуб на ночь, нажраться как следует и вернуться домой с парой засосов на шее, чтобы принять душ, переодеться и снова идти ботанить в универ. Но сегодня всё получилось не совсем так, как предполагалось. Жизнь студента решила подправить сценарий, решив за молодого человека, что бегать по кругу скучно. Всё пошло не так с того момента, как Антон вынырнул из сумасшедшей толпы и подлетел к барной стойке. Он знал как сексуально сейчас выглядит и собирался этим воспользоваться. Встрепанные каштановые волосы, влажные от пота и духоты, рубашка с коротким рукавом держащаяся на одной пуговице, тертые джинсы на низкой талии и, конечно, влажные губы и карие, блестящие от возбуждения глаза. -А вот для этого молодого человека, коктейль "Северное сияние" Вы, наверняка, не пробовали его, так ведь? Антон обернулся к говорившему и столкнулся взглядом с темными, коричневыми с рыжими крапинками глазами. Мужчина улыбнулся обворожительной улыбкой и Антон не смог отвести взгляд от его мягких чувственных губ. Услышав смешок за своей спиной он вздрогнул и отвернулся, подхватывая коктейль, намешанный барменом. -Спасибо. - глоток, и молодой человек чуть не поперхнулся. -Вкусно? На этот раз его спрашивал другой мужчина. Высокий блондин с серыми глазами. Антон кивнул. Коктейль был крепкий и действительно вкусный. -Меня зовут Саша, а это мой друг Дима. Обладатель карих глаз чарующе улыбнулся и кивнул в сторону блондина, стоявшего за спиной парня. Именно его усмешка заставила отвернуться. -Антон... -Приятно познакомиться. Дима улыбнулся и пожал руку молодого человека. Теплая мягкая ладонь, с аккуратно подстриженными ногтями. Что ж, и Дима, и Саша произвели на подвыпившего Антона приятное впечатление, и поэтому он не отказался выпить с ними ещё пару рюмок чудесной жидкости и потрепаться за жизнь, забыв про танцпол и девушек, которых собирался тискать. Как Антон оказался в Сашиной квартире, он, хоть убей, не помнил. Но стоило входной двери закрыться за Диминой спиной, как Саша, вошедший раньше, обернулся и Антон неожиданно оказался зажат между двумя мужчинами. Жадные руки заскользили по его телу и в мутной голове на короткое мгновение прояснилось, но в этот момент теплые губы Саши, на которые Антон пялился весь вечер, накрыли его поцелуем. Ноги подкосились и если бы не Дима, Антон точно оказался бы на полу. -Не надо... Губы Саши спустились ниже, скользя по шее, оставляя за собой влажную дорожку, а Димины руки - мягкие, теплые - задрали рубашку и заскользили по плоскому животу. -Пожалуйста... Антон всхлипнул, в слабой попытке вырваться, сам не зная зачем. Ему было хорошо, тело болезненно ярко отзывалось на каждое движение, но какая-то частичка разума, до которой не добрались алкогольные пары, жужжала в голове как назойливый комар, уверяя, что это неправильно. -Тссс... Саша приложил указательный палец к губам Антона, прося его замолчать, после чего сосредоточенно стал расстегивать ремень и ширинку модных джинс. Дима, прижал к себе вмиг ослабевшего и дрожащего Антона и, как показалось парню, в один момент расстегнул на нем рубашку, шепча на ухо так, что возбуждение просто скручивало внутренности. -Тебе будет хорошо, обещаю... В этот момент он поймал мочку его уха и втянул в рот, а пальчиками сжал бусинки сосков. Антон, не ожидавший такого коварства, ахнул, выгибаясь в Димкиных объятиях, и тут же столкнулся взглядом с Сашей. Тот успел стянуть с него брюки и теперь, выпрямившись, с вожделением, смотрел на разгоряченного юношу. От такого взгляда у Антона по спине прошлись мурашки, а когда Саша опустил ладонь и погладил его пах, просто зажмурился и вцепился в Сашины плечи, сдерживая в

В клубе было темно и душно, гремела музыка, а от запаха сигарет просто невозможно было куда-либо деться. Антон втянул через себя ещё пару капель какого-то коктейля и взглянул на беснующуюся толпу. Отвратительно. Потные люди дрыгались и извивались под музыку, целовались и над всем этим висело облако табачного дыма. Оргия - иначе и не скажешь. Ну, собственно, за этим и шли. Сессия была закрыта досрочно и после месяца отчаянного дробления зубами и задницей гранита науки, хотелось оторваться по полной. Допив голубую жидкость из высокого бокала, Антон нырнул в толпу, тут же прижимаясь к какой-то девчонке. Танцевать Антон любил, и после нескольких бокалов разных коктейлей готов был вытворять то, что не позволил бы себе в обычной жизни. Для него это было нормально: вести обычную жизнь ботаника, а потом словно вырваться на свободу. Надеть что-нибудь провокационное, ловить жадные взгляды девушек, ненавязчиво и откровенно показывая свою красоту... А потом завалиться в клуб на ночь, нажраться как следует и вернуться домой с парой засосов на шее, чтобы принять душ, переодеться и снова идти ботанить в универ. Но сегодня всё получилось не совсем так, как предполагалось. Жизнь студента решила подправить сценарий, решив за молодого человека, что бегать по кругу скучно. Всё пошло не так с того момента, как Антон вынырнул из сумасшедшей толпы и подлетел к барной стойке. Он знал как сексуально сейчас выглядит и собирался этим воспользоваться. Встрепанные каштановые волосы, влажные от пота и духоты, рубашка с коротким рукавом держащаяся на одной пуговице, тертые джинсы на низкой талии и, конечно, влажные губы и карие, блестящие от возбуждения глаза. -А вот для этого молодого человека, коктейль "Северное сияние" Вы, наверняка, не пробовали его, так ведь? Антон обернулся к говорившему и столкнулся взглядом с темными, коричневыми с рыжими крапинками глазами. Мужчина улыбнулся обворожительной улыбкой и Антон не смог отвести взгляд от его мягких чувственных губ. Услышав смешок за своей спиной он вздрогнул и отвернулся, подхватывая коктейль, намешанный барменом. -Спасибо. - глоток, и молодой человек чуть не поперхнулся. -Вкусно? На этот раз его спрашивал другой мужчина. Высокий блондин с серыми глазами. Антон кивнул. Коктейль был крепкий и действительно вкусный. -Меня зовут Саша, а это мой друг Дима. Обладатель карих глаз чарующе улыбнулся и кивнул в сторону блондина, стоявшего за спиной парня. Именно его усмешка заставила отвернуться. -Антон... -Приятно познакомиться. Дима улыбнулся и пожал руку молодого человека. Теплая мягкая ладонь, с аккуратно подстриженными ногтями. Что ж, и Дима, и Саша произвели на подвыпившего Антона приятное впечатление, и поэтому он не отказался выпить с ними ещё пару рюмок чудесной жидкости и потрепаться за жизнь, забыв про танцпол и девушек, которых собирался тискать. Как Антон оказался в Сашиной квартире, он, хоть убей, не помнил. Но стоило входной двери закрыться за Диминой спиной, как Саша, вошедший раньше, обернулся и Антон неожиданно оказался зажат между двумя мужчинами. Жадные руки заскользили по его телу и в мутной голове на короткое мгновение прояснилось, но в этот момент теплые губы Саши, на которые Антон пялился весь вечер, накрыли его поцелуем. Ноги подкосились и если бы не Дима, Антон точно оказался бы на полу. -Не надо... Губы Саши спустились ниже, скользя по шее, оставляя за собой влажную дорожку, а Димины руки - мягкие, теплые - задрали рубашку и заскользили по плоскому животу. -Пожалуйста... Антон всхлипнул, в слабой попытке вырваться, сам не зная зачем. Ему было хорошо, тело болезненно ярко отзывалось на каждое движение, но какая-то частичка разума, до которой не добрались алкогольные пары, жужжала в голове как назойливый комар, уверяя, что это неправильно. -Тссс... Саша приложил указательный палец к губам Антона, прося его замолчать, после чего сосредоточенно стал расстегивать ремень и ширинку модных джинс. Дима, прижал к себе вмиг ослабевшего и дрожащего Антона и, как показалось парню, в один момент расстегнул на нем рубашку, шепча на ухо так, что возбуждение просто скручивало внутренности. -Тебе будет хорошо, обещаю... В этот момент он поймал мочку его уха и втянул в рот, а пальчиками сжал бусинки сосков. Антон, не ожидавший такого коварства, ахнул, выгибаясь в Димкиных объятиях, и тут же столкнулся взглядом с Сашей. Тот успел стянуть с него брюки и теперь, выпрямившись, с вожделением, смотрел на разгоряченного юношу. От такого взгляда у Антона по спине прошлись мурашки, а когда Саша опустил ладонь и погладил его пах, просто зажмурился и вцепился в Сашины плечи, сдерживая в себе стон. Ситуация заводила неимоверно: с Антоном никогда так не обращались, как с собственностью, он чувствовал себя абсолютно беспомощным. От алкоголя и возбуждения кружилась голова, разум отказался комментировать ситуацию, а организм кричал, требуя большего, смутно представляя, что же будет являться тем самым "бОльшим" Антона подхватили на руки, интерьер заплясал перед глазами, так что путь от двери до кровати Антон не запомнил. Его раздели, усадили на Димкины колени и широко раздвинули ноги. Чужие руки скользили по телу, Антон, не сдерживаясь, стонал. А Саша с Димой, словно издеваясь над ним, продолжали его ласкать, едва касаясь тела и не давая кончить. Антон вертелся как угорь, хныкал... Ровно до тех пор, пока Димка не подхватил его под колени и не развел его ноги ещё шире. Опустив взгляд вниз, Антон мутным взглядом увидел свой член и темную лохматую голову Сашки. -Какой аккуратненький... -Не тяни. Димка развел ноги ещё шире, так, что заныли мышцы, а Саша губами обхватил головку. Антон застонал в голос, стараясь не думать, насколько развратно они выглядят со стороны. Саша вытворял с ним что-то невообразимое, а Димкин член добавлял остроту ощущений, упираясь между двух ягодиц. Брюнет сжал в ладони яички юноши и, вскрикнув, Антон бурно излился, пачкая тонкую простыню спермой. Тяжело дыша, он безвольно осел в Димкиных объятиях. -Нет, друг, так не пойдёт... Дима уложил парня на живот, предусмотрительно подложив тому под живот пару подушек, чтоб его ягодицы возвышались над остальными частями тела. Саша любовно погладил подтянутый, упругий зад Антона и хрипло произнес: -Такая попка мне только во сне снилась. -Это уж точно. - усмехнулся Димка и Антон, заливаясь краской, как девка, уткнулся носом в кровать. Сил не было ни на что. А Димка времени не терял, и, раздвинув ягодицы парня, обильно смазал всё прохладным любрикантом. Снова по спине Антона прошлась дрожь и, к своему стыду и ужасу, он понял, что снова возбуждается. Он примерно знал, что с ним сейчас сделают, но это казалось таким сладким и заманчивым... Взрослый мужчина, там, глубоко - сердце заходилось в истоме. Наличие чужих пальцев в своем заду Антон пережил с легкостью. Тем более, что ему не давали возможность сдвинуться и на миллиметр - Саша прижал его к кровати, невесомо щекоча губами шею и спину. А там... Там Димка приподнял его за бедра и приставил свою твердую, влажную головку к растянутому проходу и медленно, с хриплым стоном вошел. Антон вскрикнул, было неприятно, заныла поясница и анус словно чем-то обожгло. Димка же, не обращая внимания на вскрики и хныканье парня, продолжал толкаться, шумно дыша и натягивая на себя разгоряченное тело. Саша пристроился спереди, и, стоило Антону шумно вдохнуть воздух, разомкнув зубы, как чужая твердая и солоноватая плоть словно заполнила всё пространство рта. Димка толкался в Антона, насаживая его на себя, а тот в свою очередь глубже принимал в рот чужой ствол. Первые несколько секунд было противно и отвратительно, но потом в голове мелькнула шальная мысль: вот он, запретный плод! Переспать сразу с двумя мужиками… Было в этом что-то настолько развратное, то, что заставляло тело дрожать от возбуждения, а уж когда Дима задел что-то внутри... Крышу снесло окончательно и второй за вечер оргазм накрыл Антона. Сзади, как-то по-особому и заковыристо-нежно ,выругался Димка и излился внутрь Антона, ещё несколько раз толкнувшись в податливое тело, натягивая его на себя. Саша вынул наконец свой член изо рта парня и, поцеловав Димку над головой Антона так, что тот пожалел, что находится сейчас не на его месте, спустил на многострадальную простыню. Когда Димка вытащил свой член, Антон почувствовал, как по бедру стекает чужая сперма. Отчаянно захотелось в душ, но не было сил даже на то ,чтобы просто пошевелиться. Парень просто распластался на кровати, всё ещё пребывая в состоянии послеоргазменного аффекта. С одной стороны примостился Дима, нагло закинувший ногу Антона себе на бедро, а с другой пристроился Саня. -Это было великолепно... Тихий смешок и нежный поцелуй в обнаженное плечо. -Антоха, запомни, у тебя чудесная попка. Легкий поцелуй в губы. Антон же слабо улыбнулся и погрузился в сон. Слишком много всего произошло в этот вечер. Всю ночь Антону снилось, как Дима целовал Сашу. То трепетно нежно, то настойчиво и так по собственнически, что сердце щемило от желания оказаться на месте... Димы? Или Саши? В общем, как бы там ни было, утром Антон с трудом вспоминал, что вообще произошло, так что сон пришлось отложить. Итак, голова болела адски - это раз. Саднило задницу - это два. Да и вообще состояние было такое, словно каток по нему проехался. Дальнейший осмотр показал, что Антон находился в спальне, огромной спальне, на огромной кровати. На куче подушек и под тонким покрывалом без единой вещи. Все эти факты складывались в одну картину, вполне приемлемую для молодого человека его возраста. Вот только что-то тут было определенно не так... Что именно было не так, Антон, не торопившийся встать с постели, вспомнил, когда обнял руками подушку и наткнулся на тюбик любриканта. -Мать моя женщина... Воспоминания со свистом и улюлюканьем ворвались в голову молодого человека. Припомнилось всё: горячие руки, твердый член в заду, соленый привкус на губах, настойчивые ласки... Антону стало плохо. Антон зарекся пить. Антон вспомнил: один раз - не пидорас. Но снова вспомнив, как Саша с Димкой зажали его в коридоре, Антон закусил губу. Сердце сладко заныло и выругавшись, парень встал наконец с кровати и, чуть пошатываясь, направил свои стопы к единственной двери, накинув по дороге покрывало и размышляя о том, куда делись его вещи. Саша с Димой сидели на кухне и курили с мечтательными улыбками. Точнее сидел Сашка, а Дима у плиты жарил яичницу и варил кофе. -А вот и наша спящая красавица! Димка обернулся и помахал Антону вилкой, а парень только и смог что выдавить из себя жалкую пародию на улыбку. Саша кивнул с пониманием и протянул пачку сигарет, усевшемуся на табуретку парню. Антон механически закурил, выпустил облачко дыма и всё вдруг встало на свои места. Саша и Дима были просто шикарными мужчинами, ему было с ними хорошо всю ночь, и продолжить подобное знакомство он не отказался бы. Ведь ничего особенного-то и не произошло. Просто оторвался чуть больше, чем обычно. Главное, что был замечательный оргазм, причем не один, и, что никто не залетит после такой бурной ночи. Размышляя подобным образом, Антон все больше и больше радовался, отвратительное настроение ушло вместе с головной болью под чашку великолепного кофе, яичницу и смешные анекдоты Саши. Жизнь продолжалась, жизнь была прекрасна и постепенно сползающее покрывало в совокупности с жадными взглядами мужиков, только ещё больше подняло настроение Антона

напиши фанфик с названием 4 Алисы и следующим описанием Переделанная песенка про четырех Алис... Изменено под типичных постоянных посетителей сайта, подобного родному фикбуку х), с тегами Songfic,Драббл,Нестандартная поэзия,Пародия,Повседневность,Стихи,Стёб,Экшн,Юмор

Первая Алиса, что вошла в Страну Чудес, Доброй бетою была с ружьём наперевес. Оставляла критику на фанфик на любой, "Аффторов" в истерике кидая за собой. Но однажды ночью отрубили интернет, И теперь на фикбук этой бете хода нет... Если б не истерики, осталось мирно б всё, Словно никогда на свете не было её... Стал второй Алисой начинающий поэт. Раскидал стихи свои на весь на интернет. Быстро завоёвывал сердца всех новичков И сплотил всех тех, кто защитить его готов. Но конец печальный у истории его: Некто написал, что все стихи его фуфло... И тогда стихи он перестал совсем писать, И уполз он в эмо-угол продолжать страдать. Третья Алиса милой девушкой была, Но вот сайта модером назначена она. И теперь учить ей можно весь народ простой, Как же фанфики писать и кто здесь их герой. Но боялась дико быть с той должности снята, И разбила монитор тогда Алиса та, Только страх от этого стал лишь в сто раз сильней, И преследовал её он до скончанья дней. Кучи критики сквозь сайт проведут... А остатки стихов двое засмеют... А после модер наш устроит всем аврал... Читателям вход свободный стал... Новою Алисой стала пара близнецов Что решили посмотреть Страны Чудес творцов. Множество рассказов повстречали на пути Всю Страну Чудес желая сразу обойти. Смеялась старшая сестра, и младший брат с ней так же был, Но горе, кто на беты ком вниманье обратил... Этим бедным детям не очнуться ото сна, Новую Алису ждет волшебная страна...

Первая Алиса, что вошла в Страну Чудес, Доброй бетою была с ружьём наперевес. Оставляла критику на фанфик на любой, "Аффторов" в истерике кидая за собой. Но однажды ночью отрубили интернет, И теперь на фикбук этой бете хода нет... Если б не истерики, осталось мирно б всё, Словно никогда на свете не было её... Стал второй Алисой начинающий поэт. Раскидал стихи свои на весь на интернет. Быстро завоёвывал сердца всех новичков И сплотил всех тех, кто защитить его готов. Но конец печальный у истории его: Некто написал, что все стихи его фуфло... И тогда стихи он перестал совсем писать, И уполз он в эмо-угол продолжать страдать. Третья Алиса милой девушкой была, Но вот сайта модером назначена она. И теперь учить ей можно весь народ простой, Как же фанфики писать и кто здесь их герой. Но боялась дико быть с той должности снята, И разбила монитор тогда Алиса та, Только страх от этого стал лишь в сто раз сильней, И преследовал её он до скончанья дней. Кучи критики сквозь сайт проведут... А остатки стихов двое засмеют... А после модер наш устроит всем аврал... Читателям вход свободный стал... Новою Алисой стала пара близнецов Что решили посмотреть Страны Чудес творцов. Множество рассказов повстречали на пути Всю Страну Чудес желая сразу обойти. Смеялась старшая сестра, и младший брат с ней так же был, Но горе, кто на беты ком вниманье обратил... Этим бедным детям не очнуться ото сна, Новую Алису ждет волшебная страна...

напиши фанфик с названием Одна простуда на двоих и следующим описанием После купания в бассейне (серия "Большая игра") Шерлок и Джон простудились. Пре-слеш, с тегами Драббл,Повседневность,Флафф

В отличие от Шерлока, Джон не очень любит СМСки. Но, когда так сильно болит горло, и друзья лежат каждый в своей спальне наедине с простудой, можно и воспользоваться достижениями современной техники, а не перекрикиваться. Д; 11,13 AM: «Ты таблетку принял?» Ш; 11,15 AM: «Лень вставать. Позже. Ш.Х.» Д; 11,19 AM: «Отлично, продолжай в том же духе. Я выздоровею раньше, а ты будешь валяться с осложнениями и ныть, что тебе скучно». Ш; 11,20 AM: «Я не ною! Ш.Х.» Д; 11, 24 AM: «Ну да. Ты страдаешь от скуки. И при этом ноешь». Ш; 11, 24 AM: «Нет! Ш.Х.» Д; 11, 29 AM: «Да. Хотя твоя скука лучше твоего веселья». Радиомолчание. Д; 11, 59 AM: «Помнишь, после приключения с таксистом я сказал, что ты идиот?» Ш; 12,03 AM: «Помню. Я и был им. Ш.Х.» Д; 12, 08 AM: «Ты стал еще хуже. Идиот в квадрате. Идиот, который не учится на своих ошибках». — На некоторых учусь, — заявил Шерлок, стоя на пороге спальни Джона. Джон, вздрогнув, сел в кровати. Он не слышал, как его сосед поднялся. Шерлок в синем халате поверх серой пижамы прислонился к дверному косяку. — Шерлок! Ты невыносим! «Что не так? Он против прихода в спальню? Нет, не вторжение в личное пространство — дверь была распахнута. Он недоволен тем, что я, больной, встал и нарушил режим? Вероятно. Он смотрит на мои... ступни?» Шерлок потер ногу о ногу. Мда, действительно, приходить босиком к врачу — вообще разгуливать, не натянув хотя бы носки сейчас — не было блестящей идеей. — Надень мои тапки и подойди к окну! — потребовал Джон. Надо сказать, что таких интонаций Шерлок от него не слышал. «Офицерский тон? — Нет, недостаточно командный! А, профессиональный». Действительно, с Джоном-в-роли-доктора ему сталкиваться еще не приходилось. Джон потрогал его лоб, пощупал горло довольно жестко. Шерлок скривился. — Больно? — Да! — А так? — Так тоже. — Скажи — а-а-а. — Мы оба знаем, что у меня простуда, как у тебя. — Ну, я хотя бы не нарушаю врачебных предписаний, так что развитие болезни у нас может быть разным, о чем я тебе уже сегодня писал. И скажи а-а-а! Джон настоял на осмотре, отвел друга в его спальню и принес чай и лекарства. Пришлось выпить. И к тому же, сыщик выслушал профессиональную лекцию об осложнениях простуды. А так же о тех, что дают бронхит, ангина и воспаление легких — болезни, которые могут проистечь из недолеченной простуды. И о том, что нет ничего глупее, чем такому выдающемуся человеку, как Шерлок, помереть вследствие всего-то обычной простуды. Это было забавно. Джон, выбрав другую социальную роль, менялся естественно и бессознательно. Джон-офицер, Джон-помощник-сыщика, Джон-затираненный-утомительным-соседом. И отдельный язык и мимика для каждого случая. Сам Шерлок тоже мог менять ипостаси — чтобы разговорить свидетеля или проследить за подозреваемым. У него так же менялись интонации и движения в зависимости от выбранной роли. Но это всегда было нечто осознанное. Игра, а не внутренняя перемена. Как врач Ватсон излучал компетентность, уверенность, волевую строгость. Действительно всё необходимое, чтобы управиться с испуганным или капризным пациентом. Шерлок увлекся наблюдениями и совсем не понял друга, когда тот завершил лекцию и с серьезным видом спросил: — Итак, ты собирался мне что-то сказать. Уточнил, заметив недоумение на лице сыщика: — Когда ввалился ко мне... —А, да! Действительно. Джон, я вчера проявил себя не лучшим образом. Не нужно было тебя спроваживать и в одиночку мчаться на встречу с Мориарти. Ты прав, это напоминает дело с таксистом, — Шерлок закрыл глаза руками. Болела голова. Но все-таки лучше договорить. Насколько он вообще разбирается в человеческих отношениях, извиняться лучше пораньше, — Надеюсь, ты поймешь — мой интеллект не настолько затупился, чтобы я повторял ту же ошибку трижды. Я больше не буду скрывать от тебя, когда соберусь... лезть на рожон. Тем более я точно знаю: если кто и может прикрыть мне спину — так

В отличие от Шерлока, Джон не очень любит СМСки. Но, когда так сильно болит горло, и друзья лежат каждый в своей спальне наедине с простудой, можно и воспользоваться достижениями современной техники, а не перекрикиваться. Д; 11,13 AM: «Ты таблетку принял?» Ш; 11,15 AM: «Лень вставать. Позже. Ш.Х.» Д; 11,19 AM: «Отлично, продолжай в том же духе. Я выздоровею раньше, а ты будешь валяться с осложнениями и ныть, что тебе скучно». Ш; 11,20 AM: «Я не ною! Ш.Х.» Д; 11, 24 AM: «Ну да. Ты страдаешь от скуки. И при этом ноешь». Ш; 11, 24 AM: «Нет! Ш.Х.» Д; 11, 29 AM: «Да. Хотя твоя скука лучше твоего веселья». Радиомолчание. Д; 11, 59 AM: «Помнишь, после приключения с таксистом я сказал, что ты идиот?» Ш; 12,03 AM: «Помню. Я и был им. Ш.Х.» Д; 12, 08 AM: «Ты стал еще хуже. Идиот в квадрате. Идиот, который не учится на своих ошибках». — На некоторых учусь, — заявил Шерлок, стоя на пороге спальни Джона. Джон, вздрогнув, сел в кровати. Он не слышал, как его сосед поднялся. Шерлок в синем халате поверх серой пижамы прислонился к дверному косяку. — Шерлок! Ты невыносим! «Что не так? Он против прихода в спальню? Нет, не вторжение в личное пространство — дверь была распахнута. Он недоволен тем, что я, больной, встал и нарушил режим? Вероятно. Он смотрит на мои... ступни?» Шерлок потер ногу о ногу. Мда, действительно, приходить босиком к врачу — вообще разгуливать, не натянув хотя бы носки сейчас — не было блестящей идеей. — Надень мои тапки и подойди к окну! — потребовал Джон. Надо сказать, что таких интонаций Шерлок от него не слышал. «Офицерский тон? — Нет, недостаточно командный! А, профессиональный». Действительно, с Джоном-в-роли-доктора ему сталкиваться еще не приходилось. Джон потрогал его лоб, пощупал горло довольно жестко. Шерлок скривился. — Больно? — Да! — А так? — Так тоже. — Скажи — а-а-а. — Мы оба знаем, что у меня простуда, как у тебя. — Ну, я хотя бы не нарушаю врачебных предписаний, так что развитие болезни у нас может быть разным, о чем я тебе уже сегодня писал. И скажи а-а-а! Джон настоял на осмотре, отвел друга в его спальню и принес чай и лекарства. Пришлось выпить. И к тому же, сыщик выслушал профессиональную лекцию об осложнениях простуды. А так же о тех, что дают бронхит, ангина и воспаление легких — болезни, которые могут проистечь из недолеченной простуды. И о том, что нет ничего глупее, чем такому выдающемуся человеку, как Шерлок, помереть вследствие всего-то обычной простуды. Это было забавно. Джон, выбрав другую социальную роль, менялся естественно и бессознательно. Джон-офицер, Джон-помощник-сыщика, Джон-затираненный-утомительным-соседом. И отдельный язык и мимика для каждого случая. Сам Шерлок тоже мог менять ипостаси — чтобы разговорить свидетеля или проследить за подозреваемым. У него так же менялись интонации и движения в зависимости от выбранной роли. Но это всегда было нечто осознанное. Игра, а не внутренняя перемена. Как врач Ватсон излучал компетентность, уверенность, волевую строгость. Действительно всё необходимое, чтобы управиться с испуганным или капризным пациентом. Шерлок увлекся наблюдениями и совсем не понял друга, когда тот завершил лекцию и с серьезным видом спросил: — Итак, ты собирался мне что-то сказать. Уточнил, заметив недоумение на лице сыщика: — Когда ввалился ко мне... —А, да! Действительно. Джон, я вчера проявил себя не лучшим образом. Не нужно было тебя спроваживать и в одиночку мчаться на встречу с Мориарти. Ты прав, это напоминает дело с таксистом, — Шерлок закрыл глаза руками. Болела голова. Но все-таки лучше договорить. Насколько он вообще разбирается в человеческих отношениях, извиняться лучше пораньше, — Надеюсь, ты поймешь — мой интеллект не настолько затупился, чтобы я повторял ту же ошибку трижды. Я больше не буду скрывать от тебя, когда соберусь... лезть на рожон. Тем более я точно знаю: если кто и может прикрыть мне спину — так это ты. Джон засмеялся. — Так ты пришел сказать мне: «Я больше не буду»? Не стоило труда. «Боже мой, какой же он всё-таки ребёнок,» — подумал Джон. «Нет, я пришёл попытаться сказать, что тебя люблю, но, как всегда, промолчу... »

напиши фанфик с названием "Страсти-то какие!", или как придать динамику произведению и следующим описанием Как написать более-менее "живую" сцену., с тегами Драббл,Самовставка,Юмор

Ну, наверное, мне, как обычно, стоит поздороваться с вами, дорогие читатели! Приветствую вас в очередной моей статейке, написанной по просьбе одного из читателей. В принципе, спасибо этому человеку – я как-то не задумывалась об этой теме, пока не спросили. А как спросили, неожиданно поняла, что мне есть, что сказать, пусть и не так много. Так, теперь, собственно, непосредственно о теме. Очень часто нужно в произведении описать сцену, в которой, при отсутствии каких-либо действий, нужно прописать экспрессию персонажей. Нет-нет, я не про сексуальные сцены, так любимые местным контингентом и мной в частности, и не про пафосный махач с воплями «Я убью тебя, мразь!». А всего лишь про сцены с высоким эмоциональным напряжением, когда вроде бы не происходит ничего страшного. Диалог, ссора, или же напряжённые размышления о чём-то… Как же передать это эмоциональное напряжение? Вот об этом я и попытаюсь вам рассказать, а также постараюсь пояснить некоторые ошибки, совершаемые авторами в таких сценах. Тип сцены номер один: резкий диалог с примирением. Так, вы ещё сохранили кухонный передничек? Надевайте его, сейчас мы снова займёмся готовкой. Итак, наша цель: изобразить ссору. Например, возьмём двух абстрактных героев – парня и девушку, среднестатистических, с усреднённым характером. Попробуем приготовить по стандартному рецепту начинающих авторов. В результате получится у нас нечто вроде: - КАК ТЫ МОГ СО МНОЙ ТАК ПОСТУПИТЬ!!!! – кричала она, - НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ПРИХОДИТЬ!!!!!!!! НИКОГДА!!!!!!!!!!!!!!!! - Но, милая… - НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!!!!!!!!!!!!!! - Ну тихо, - он обнял её, - Я же тебя люблю. - И я тебя люблю… В чём ошибка? В том, что здесь в сцену конкретно не доложили остроты. Всё выглядит, как постановочная сцена в театре: вроде бы герои говорят правильные слова, но в этих словах нет ощущения жизни. Стоп, куда вы схватили перечницу с надписью «Мат»? Он не добавляет остроты сцене, лишь портит её. Добавлять эту специфическую специю в ваши произведения следует лишь тогда, когда это в характере персонажа. Иными словами, ваша девушка постоянно, при любом напряжении пытается выматериться. Нехорошее, конечно, качество для дамы, но давайте это допустим. Учтите, кстати, что если ваши герои в остальное время выражаются грубо и с матом (я говорю про те случаи, когда это обусловлено их характером и не смотрится излишним), то и с любимыми они будут говорить так же. Не бывает такого, чтобы персонаж был с друзьями матерящимся гопником, а с любимой девушкой – восторгался цветом её глаз, носил её на руках и так далее. Но это так, лирика. Вернёмся к мату. Итак, вы уже поняли, что добавлять его стоит лишь тогда, когда это постоянный компонент речи ваших героев? Надеюсь, да. В подобной сцене главное – удержаться на грани между экспрессией и стилистикой. Именно поэтому, как бы сильно вам ни хотелось начать писать крики персонажей большими буковками и засыпать всё повествование кучей восклицательных знаков, не делайте этого. Во-первых, это выглядит некрасиво. А во-вторых, ну в самом деле, не добавляет ни капли напряжения сцене. Скорее, она начинает восприниматься как балаган. Как же от всего этого избавиться? Нужно разбавить происходящее действиями, эмоциями, мыслями. Напишите не десять восклицательных знаков и большие буковки, а то, как именно девушка это закричала, что она в этот момент делала. Опишите реакцию парня, возможно, вставьте небольшое описание того, как они смотрят друг на друга, о чём думает провинившаяся сторона… Да что угодно! Главное, чтобы ваш текст не выглядел, как короткий, сухой и бессмысленный диалог. Возьмём тот же самый диалог – и слегка его исправим. Получится: - Как ты мог со мной так поступить! – девушка кричала так, что голос её почти срывался на хрип. Покрасневшие и опухшие от слёз глаза были полны боли, - Не смей больше приходить! Никогда! Парень попятился и налетел спиной на мирно стоявшую там этажерку. «Чёрт, всё-таки я, наверное, переборщил…» - Но, милая… - он попытался было заговорить, но девушка вновь заорала, швыряя в него подвернувшейся под руку диванной подушкой: - Ненавижу тебя! – после чего она устало опустилась на диван и тихо заплакала, закрыв лицо руками. Вдохнув поглубже, парень приблизился и обнял её: - Ну тихо. Я же тебя люблю. - И я тебя люблю, - прошептала она, уткнувшись носом в плечо парня. А теперь сравните. Какая сцена выглядит живее? Если первая, то дальше вам читать бессмысленно, если вторая – то вам, возможно, пригодится следующая часть статьи. Видите, это не так и сложно. Диалог абсолютно не изменился – у меня был порыв дописать в этот пример пару-тройку других слов, но я поборола это желание для того, чтобы

Ну, наверное, мне, как обычно, стоит поздороваться с вами, дорогие читатели! Приветствую вас в очередной моей статейке, написанной по просьбе одного из читателей. В принципе, спасибо этому человеку – я как-то не задумывалась об этой теме, пока не спросили. А как спросили, неожиданно поняла, что мне есть, что сказать, пусть и не так много. Так, теперь, собственно, непосредственно о теме. Очень часто нужно в произведении описать сцену, в которой, при отсутствии каких-либо действий, нужно прописать экспрессию персонажей. Нет-нет, я не про сексуальные сцены, так любимые местным контингентом и мной в частности, и не про пафосный махач с воплями «Я убью тебя, мразь!». А всего лишь про сцены с высоким эмоциональным напряжением, когда вроде бы не происходит ничего страшного. Диалог, ссора, или же напряжённые размышления о чём-то… Как же передать это эмоциональное напряжение? Вот об этом я и попытаюсь вам рассказать, а также постараюсь пояснить некоторые ошибки, совершаемые авторами в таких сценах. Тип сцены номер один: резкий диалог с примирением. Так, вы ещё сохранили кухонный передничек? Надевайте его, сейчас мы снова займёмся готовкой. Итак, наша цель: изобразить ссору. Например, возьмём двух абстрактных героев – парня и девушку, среднестатистических, с усреднённым характером. Попробуем приготовить по стандартному рецепту начинающих авторов. В результате получится у нас нечто вроде: - КАК ТЫ МОГ СО МНОЙ ТАК ПОСТУПИТЬ!!!! – кричала она, - НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ПРИХОДИТЬ!!!!!!!! НИКОГДА!!!!!!!!!!!!!!!! - Но, милая… - НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!!!!!!!!!!!!!! - Ну тихо, - он обнял её, - Я же тебя люблю. - И я тебя люблю… В чём ошибка? В том, что здесь в сцену конкретно не доложили остроты. Всё выглядит, как постановочная сцена в театре: вроде бы герои говорят правильные слова, но в этих словах нет ощущения жизни. Стоп, куда вы схватили перечницу с надписью «Мат»? Он не добавляет остроты сцене, лишь портит её. Добавлять эту специфическую специю в ваши произведения следует лишь тогда, когда это в характере персонажа. Иными словами, ваша девушка постоянно, при любом напряжении пытается выматериться. Нехорошее, конечно, качество для дамы, но давайте это допустим. Учтите, кстати, что если ваши герои в остальное время выражаются грубо и с матом (я говорю про те случаи, когда это обусловлено их характером и не смотрится излишним), то и с любимыми они будут говорить так же. Не бывает такого, чтобы персонаж был с друзьями матерящимся гопником, а с любимой девушкой – восторгался цветом её глаз, носил её на руках и так далее. Но это так, лирика. Вернёмся к мату. Итак, вы уже поняли, что добавлять его стоит лишь тогда, когда это постоянный компонент речи ваших героев? Надеюсь, да. В подобной сцене главное – удержаться на грани между экспрессией и стилистикой. Именно поэтому, как бы сильно вам ни хотелось начать писать крики персонажей большими буковками и засыпать всё повествование кучей восклицательных знаков, не делайте этого. Во-первых, это выглядит некрасиво. А во-вторых, ну в самом деле, не добавляет ни капли напряжения сцене. Скорее, она начинает восприниматься как балаган. Как же от всего этого избавиться? Нужно разбавить происходящее действиями, эмоциями, мыслями. Напишите не десять восклицательных знаков и большие буковки, а то, как именно девушка это закричала, что она в этот момент делала. Опишите реакцию парня, возможно, вставьте небольшое описание того, как они смотрят друг на друга, о чём думает провинившаяся сторона… Да что угодно! Главное, чтобы ваш текст не выглядел, как короткий, сухой и бессмысленный диалог. Возьмём тот же самый диалог – и слегка его исправим. Получится: - Как ты мог со мной так поступить! – девушка кричала так, что голос её почти срывался на хрип. Покрасневшие и опухшие от слёз глаза были полны боли, - Не смей больше приходить! Никогда! Парень попятился и налетел спиной на мирно стоявшую там этажерку. «Чёрт, всё-таки я, наверное, переборщил…» - Но, милая… - он попытался было заговорить, но девушка вновь заорала, швыряя в него подвернувшейся под руку диванной подушкой: - Ненавижу тебя! – после чего она устало опустилась на диван и тихо заплакала, закрыв лицо руками. Вдохнув поглубже, парень приблизился и обнял её: - Ну тихо. Я же тебя люблю. - И я тебя люблю, - прошептала она, уткнувшись носом в плечо парня. А теперь сравните. Какая сцена выглядит живее? Если первая, то дальше вам читать бессмысленно, если вторая – то вам, возможно, пригодится следующая часть статьи. Видите, это не так и сложно. Диалог абсолютно не изменился – у меня был порыв дописать в этот пример пару-тройку других слов, но я поборола это желание для того, чтобы продемонстрировать, сколькое, на самом деле, зависит от описаний того, что делают и думают персонажи. В первом случае перед глазами возникают абстрактные висящие в вакууме и орущие друг на друга картонные человечки. Во втором случае можно представить себе диван с диванной подушкой, ходящую по комнате девушку, растерянного парня… В общем – увидеть в персонажах хоть каплю жизни. Не стоит бояться показать то, как у героя что-то словно внутри перегорает, и он опускается без сил, то, как герой на пределе возможностей своих лёгких кричит… Иными словами – эмоции. Вызывают ощущение остроты не слова, а те эмоции, что они вызывают. Не бойтесь описывать выражения лиц, паузы в диалогах, звуки, которые можно во время этих пауз услышать. Даже то, что у героя, к примеру, зуб болит или мигрень разыгралась, может оказаться важным дополнением к его эмоциям, эдаким усугубляющим фактором. Знаете, если хотите, можете посмотреть дораму (Я тут уже прямо рекламу этой дораме делаю в который раз) «Ледяной цветок». На моей памяти, одним из самых пугающих лично для меня моментов был… обычный диалог в саду. Этот момент – момент осознания предательства – показан буднично и спокойно. Герои не кричат, их слова вполне обычны и местами даже заштампованы… Но стоит посмотреть на окружающую обстановку, на телодвижения и выражения лиц актёров, и становится ясна вся та атмосфера боли и взаимного холода, что царит в этой сцене. Здесь, конечно, вам не предоставят текста, с которого можно было бы списать – но недаром же говорят «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Итак, ваша сценка готова! Но не время расслабляться и снимать передник. Следующий пункт – о размышлениях персонажа. Как не дать читателю заснуть во время внутренних монологов героя Ну, что ж, отставим в сторону приготовленную предыдущую сцену и сосредоточимся на новом варианте развития событий. Герой должен о чём-то размышлять. О чём? Для начала, позаботьтесь о том, чтобы тема, на которую он думает, действительно стоила его размышлений, или, по крайней мере, с чем-то перекликалась. Не обязательно прямо. Герой может размышлять о чём угодно – хоть о смысле жизни, хоть о росте цен на лапки мухокрылых драконов у торговцев-пингвинов на Южном Полюсе. Главное в таком случае, чтобы это размышление показывало его жизненную философию, его характер, с какой-то определённой стороны. Ещё стоит упомянуть, что размышления должны быть уместными. То есть, представьте себе сцену. Стоят в переулке парень с девушкой, парень девушку чуть ли не раздевает, целует, а она давай размышлять: «Вот сейчас мы друг с другом любовью займёмся, и у нас потом малыш родится. Он будет хорошеньким и очаровательным, а потом вырастет, начнёт врать нам с его папой, попадёт в плохую компанию, будет пить и курить, а потом очень рано умрёт. И я буду стоять на могиле нашего малыша, вся в чёрном, плача о его смерти. А потом у меня больше не будет детей, мой любимый умрёт с горя, а я превращусь в жуткую древнюю старуху и умру в одиночестве, и никто не придёт на мою могилу! О, жестокий мир, жестокие нравы!». В итоге девушка начинает реветь, а охреневший парень, решив, что он по неопытности что-то не то сделал, пожизненно становится импотентом. Нет, конечно, если ваша героиня истеричка со склонностью к гротескному пессимизму, то, конечно, можете писать и такое на свой страх и риск. Но у большинства читателей такие мысли ничего, кроме нервного тика и смеха, не вызовут. Иными словами – на полном серьёзе над такой героиней смогут только посмеяться. Итак, что стоит делать с размышлениями? Ещё им не нужно быть слишком длинными. Двадцать страниц размышлений на одну страницу действий (из них половина которых – «Я проснулся, почистил зубы, посмотрел в зеркало, дал читателям своё описание и пошёл в школу») – это совсем не дело. Всё должно быть гармонично. Позволяйте своему герою впасть в меланхоличные размышления время от времени, но никак не постоянно. Пытайтесь писать так, как если бы действительно заглянули персонажу в голову и попытались зафиксировать все его мысли разом. При этом учтите, что редко они напоминают стройный рядочек рассуждений. Очень часто мысли, особенно о чём-то, что персонажа шокировало или напугало, сумбурны, плохо связаны между собой. Не стоит бояться кидаться небольшим количеством незаконченных мыслей, оборванных на полуслове фраз. Ключевое слово – небольшим. Одна-две незаконченных, сумбурных фразы будут смотреться нормально, а вот если из них состоит всё размышление – возникает желание дать персонажу направление к психиатру. Например, нормально написать что-то в духе: «Да нет, это же… Да как такое вообще может быть! Это… это…», - мысли в голове метались, ускользали, и юноше трудно было додумать хотя бы одну из них до конца, - «Как вообще могло случиться нечто подобное? Не верю!» А не: «Да нет, это же… Да как же может… Это… Это…», - мысли в голове метались, ускользали, и юноше трудно было додумать хотя бы одну из них до конца, - «Как вообще… Нет, это ведь…» У читателя просто возникнет лёгкий ступор: он не поймёт сути размышлений героя, а уловит только то, что героя заклинило на одной фразе. Конечно, тут зависит от контекста. Не стоит бояться периодически разбавлять размышления описаниями и действиями. Если уж действий не должно быть в принципе – то только описаниями. Но тогда уж описаниями качественными: герой не только видит, он ещё и слышит, осязает, нюхает. В конце концов, почему в воздухе не может, к примеру, пахнуть дымом от костра (если описывается, как герой сидит у костра, вглядываясь в пляшущие языки пламени), почему герой не может слышать треск веток, чувствовать под руками слегка неровную поверхность бревна, на котором он сидит? Такое описание будет полноценным, а не поверхностным, и поможет передать настроение. Могу порекомендовать тем, кто не знает, как этого добиться, простую тренировку. Возьмите некую картинку (лучше всего пейзаж). Затем напишите себе на листочке некую эмоцию, которую должна вызвать эта картина (Один, глядя на море, подумает о весело плещущихся барашках волн и юрких летучих рыбах, другой – о тяжёлых гребнях морских волн, хранящих мрачные тайны, и о кораблях, что навсегда поглотили эти самые волны). И попытайтесь описать картинку так, как если бы записывали эту эмоцию, а не только пейзаж. Затем можете усложнить себе задачу и взять персонажа, который должен увидеть нужный вам пейзаж, попробуйте понять, какие мысли и эмоции этот пейзаж должен вызывать именно у такого героя, а затем – по первоначальной схеме. Эмоция не обязательно должна быть одна: их может быть много, и тогда стоит описать, как они медленно, постепенно переходят из одной в другую, меняются… Заключение. Ну, в общем-то, я сказала всё, что хотела. Если есть мысли, как можно это дополнить – не стесняйтесь обращаться, я статьи постоянно дополняю. Удачи вам, и вдохновения побольше!

напиши фанфик с названием Смс и следующим описанием Спустя пару лет после расставания с Недзуми Шиону на телефон начинают приходить СМСки эротического содержания с незнакомого номера., с тегами Ангст,ООС,Романтика

Белый потолок перед глазами. Сетка трещин рассекает его, как будто паутина. Шион бездумно водил глазами по ломаным линиям, без дела. Голова была пуста от мыслей. Это утреннее состояние, когда еще не проснулся, но и спать уже не хочется, солнце только-только начинает вставать и окрашивать небо в рассветное, красное марево. Два года прошло. Целых два года Шион уже не видел Недзуми, не получал никакой весточки от него. Вздох. Парень подскочил от неожиданно прозвучавшего звука пришедшей смс-ки и сунул руку под подушку, доставая свой мобильный. Сообщение от неизвестного номера. Сердце Шиона забилось быстрее, а ладони взмокли невольно. Нажал на кнопку, и открылось сообщение: Номер ххх [Йоу, малыш, хочу тебя.] Блондин глубоко вздохнул и медленно выдохнул, бровь нервно дернулась. - Ну и что за приколы? - буркнул, нервничая и ощущая смущение вперемешку с трепетом. "А может..." - пронеслась шальная мысль. Нажал на вызов и приложил трубку к уху, слушая гудки, но почти не слыша их из-за бешено стучавшего сердца. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста... - Абонент не отвечает, перезвоните позже. Вздох, откинул телефон на другую сторону кровати и перевернулся на бок, кусая губы, злясь на придурка, который подсунул ему ложную надежду и поиздевался. Снова звук смс-ки. Шион недоверчиво посмотрел на телефон. Подполз к нему и открыл сообщение. Тот же номер. Номер ххх [Чего молчишь, пугливый котенок?] Парень покачал головой и напечатал ответ, хмуря обесцвеченные брови. Хотя совсем не хотел отвечать, но было так рано, да и спать уже перехотелось окончательно. Шион [Вы кто?] Разумеется, так ответил бы любой нормальный человек, вот и Шион поступил так же, а... Снова смс. Номер ххх [А кого тебе хочется?] Шион моргнул. С ним что ли играют? Какие-то глупые шутки у этого человека... Шион [Мне никого не хочется. Я вас знаю?] Ответ не заставил ждать. Номер ххх [Я прихожу к тебе во снах...] Парня передернуло, вот много ночей ему снится всякая чушь, которую на утро он не помнит, но хорошо знает, что там есть Недзуми.. Шион [Что вы от меня хотите?] Номер ххх [Тебя хочу.] Бросило в жар. Шион сглотнул и медленно стер пот со лба, пытаясь успокоить сердце и смущение. Эта переписка начала затягивать. Шион [В каком смысле?] Номер ххх [В прямом. Хочу взять тебя. Трахнуть и подчинить себе.] Щеки блондина вспыхнули от такого откровенного текста. Попытался позвонить еще раз, но ему дали понять, что дальше смс заходить незнакомец не собирается. Шион [Но я же вас не знаю, и вы меня тоже!] Номер ххх [Это не помешает мне подойти к тебе, повалить на постель, сорвать с тебя всю одежду. Раздвинуть твои ноги и войти своим членом...] Шиону реально стало не по себе и очень жарко, дыхание чуть сорвалось. Шион [Я буду сопротивляться! Это же аморально!] Номер ххх [Тебе понравится, малыш. И ты захочешь мой член еще. Ты будешь сосать его, а потом примешь в свою попку.] Парень задохнулся и спрятал телефон под подушку. "Так, на этом надо остановиться..." Больше телефон в руки он сегодня не брал. На следующий день Шион несмело включил сотовый и прочитал сообщение. Там был всего лишь смеющийся смайлик. Вздохнул, покачал головой и разлегся на кровати, размышляя над этим происшествием, родившем в нем странные ощущения. Тут же ,как будто чувствуя его присутствие, пришла смс-ка. Номер ххх [Ну что, котенок, готов к продолжению?] Блондин стукнулся лбом о подушку, вздохнув. Ну что за извращенец к нему привязался, а? Шион [К какому еще продолжению?] Номер ххх [Ты один сейчас?] Парень невольно оглянулся, чтобы убедиться, что это действительно так. Шион [Ну.. да, а что?] Номер ххх [Замечательно. Тогда нам никто не помешает. Хочешь меня ощутить?] Шион [Хватит прикалываться надо мной, это не смешно!] Но невидимый собеседник не захотел останавливаться, а совсем наоборот. Номер ххх [Я подхожу к тебе и прижимаю к стене своим телом, целуя в шею..] Шиону словно становится жарко против его воли. Этот наглый незнакомец даже не представляет, каково сидеть Шиону тут и краснеть от таких подробностей. После затяжного молчания, парень все же решился. Это ведь не взаправду, а просто игра, ведь так? Шион [Я упираюсь в твою грудь и отталкиваю от себя...] Номер ххх [А я снова упрямо прижимаю тебя к стене, хва

Белый потолок перед глазами. Сетка трещин рассекает его, как будто паутина. Шион бездумно водил глазами по ломаным линиям, без дела. Голова была пуста от мыслей. Это утреннее состояние, когда еще не проснулся, но и спать уже не хочется, солнце только-только начинает вставать и окрашивать небо в рассветное, красное марево. Два года прошло. Целых два года Шион уже не видел Недзуми, не получал никакой весточки от него. Вздох. Парень подскочил от неожиданно прозвучавшего звука пришедшей смс-ки и сунул руку под подушку, доставая свой мобильный. Сообщение от неизвестного номера. Сердце Шиона забилось быстрее, а ладони взмокли невольно. Нажал на кнопку, и открылось сообщение: Номер ххх [Йоу, малыш, хочу тебя.] Блондин глубоко вздохнул и медленно выдохнул, бровь нервно дернулась. - Ну и что за приколы? - буркнул, нервничая и ощущая смущение вперемешку с трепетом. "А может..." - пронеслась шальная мысль. Нажал на вызов и приложил трубку к уху, слушая гудки, но почти не слыша их из-за бешено стучавшего сердца. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста... - Абонент не отвечает, перезвоните позже. Вздох, откинул телефон на другую сторону кровати и перевернулся на бок, кусая губы, злясь на придурка, который подсунул ему ложную надежду и поиздевался. Снова звук смс-ки. Шион недоверчиво посмотрел на телефон. Подполз к нему и открыл сообщение. Тот же номер. Номер ххх [Чего молчишь, пугливый котенок?] Парень покачал головой и напечатал ответ, хмуря обесцвеченные брови. Хотя совсем не хотел отвечать, но было так рано, да и спать уже перехотелось окончательно. Шион [Вы кто?] Разумеется, так ответил бы любой нормальный человек, вот и Шион поступил так же, а... Снова смс. Номер ххх [А кого тебе хочется?] Шион моргнул. С ним что ли играют? Какие-то глупые шутки у этого человека... Шион [Мне никого не хочется. Я вас знаю?] Ответ не заставил ждать. Номер ххх [Я прихожу к тебе во снах...] Парня передернуло, вот много ночей ему снится всякая чушь, которую на утро он не помнит, но хорошо знает, что там есть Недзуми.. Шион [Что вы от меня хотите?] Номер ххх [Тебя хочу.] Бросило в жар. Шион сглотнул и медленно стер пот со лба, пытаясь успокоить сердце и смущение. Эта переписка начала затягивать. Шион [В каком смысле?] Номер ххх [В прямом. Хочу взять тебя. Трахнуть и подчинить себе.] Щеки блондина вспыхнули от такого откровенного текста. Попытался позвонить еще раз, но ему дали понять, что дальше смс заходить незнакомец не собирается. Шион [Но я же вас не знаю, и вы меня тоже!] Номер ххх [Это не помешает мне подойти к тебе, повалить на постель, сорвать с тебя всю одежду. Раздвинуть твои ноги и войти своим членом...] Шиону реально стало не по себе и очень жарко, дыхание чуть сорвалось. Шион [Я буду сопротивляться! Это же аморально!] Номер ххх [Тебе понравится, малыш. И ты захочешь мой член еще. Ты будешь сосать его, а потом примешь в свою попку.] Парень задохнулся и спрятал телефон под подушку. "Так, на этом надо остановиться..." Больше телефон в руки он сегодня не брал. На следующий день Шион несмело включил сотовый и прочитал сообщение. Там был всего лишь смеющийся смайлик. Вздохнул, покачал головой и разлегся на кровати, размышляя над этим происшествием, родившем в нем странные ощущения. Тут же ,как будто чувствуя его присутствие, пришла смс-ка. Номер ххх [Ну что, котенок, готов к продолжению?] Блондин стукнулся лбом о подушку, вздохнув. Ну что за извращенец к нему привязался, а? Шион [К какому еще продолжению?] Номер ххх [Ты один сейчас?] Парень невольно оглянулся, чтобы убедиться, что это действительно так. Шион [Ну.. да, а что?] Номер ххх [Замечательно. Тогда нам никто не помешает. Хочешь меня ощутить?] Шион [Хватит прикалываться надо мной, это не смешно!] Но невидимый собеседник не захотел останавливаться, а совсем наоборот. Номер ххх [Я подхожу к тебе и прижимаю к стене своим телом, целуя в шею..] Шиону словно становится жарко против его воли. Этот наглый незнакомец даже не представляет, каково сидеть Шиону тут и краснеть от таких подробностей. После затяжного молчания, парень все же решился. Это ведь не взаправду, а просто игра, ведь так? Шион [Я упираюсь в твою грудь и отталкиваю от себя...] Номер ххх [А я снова упрямо прижимаю тебя к стене, хватая за руки и затыкая рот жадным поцелуем. Вклиниваю колено между твоих ног и надавливаю на пах, потирая.] Шион тихо задохнулся, его словно в горячую воду окунуло. Внизу живота подозрительно стало тянуть и покалывать приятно от нарастающего возбуждения. - И что мне делать? - жалобно пробормотал парнишка, прячась под одеялом, чтобы его никто не мог увидеть, накрываясь с головой. Шион [Дергаю руки, пытаясь вырваться, дрожу от ваших прикосновений...] Номер ххх [Довольно усмехаюсь и приникаю губами к шее, расстегивая быстро твои штаны, стягивая их вниз. Сунул руку под твои трусы и обхватил твой член ладонью, плотно сжимая пальцы, не давая отстраниться.] Шион задрожал невольно, положив руку на свой болезненно напрягшийся пах и чуть сжал его, тихо застонав сквозь зубы. Внутри все затрепетало и перед глазами всплыло лицо Крыса. - Недзуми.. - прошептал парнишка, краснея и мотая головой. Дрожащими руками настрочил ответ и получил такой же пошлый в ответ. Шион [Я дрожу в ваших руках, выгибаясь и хватая за руки, мне очень жарко.] Номер ххх [Расслабься. Я сделаю тебе приятно. Я вожу рукой по твоему члену, он такой горячий и влажный. Чувствуешь, как из тебя начинает сочиться смазка? Ты такой послушный малыш...] Блондин очень медленно просунул руку под свои шорты и взял в руку свой член, повторяя действия в смс-ках, подрагивая всем телом и глуша стоны в подушке. В ушах зашумело, кинуло в жар. Захотелось продолжать и продолжать. Шион с трудом написал ответ одной рукой, другой подрачивая себе, задыхаясь, сдвигая с головки крайнюю плоть и теребя серединку большим пальцем, изнывая... Номер ххх [Кончай, малыш...] От этого парень содрогнулся, еле успев закрыть себе рот, оглушительный оргазм прошел по телу, заставляя сжиматься и разжиматься мышцы. Шион выполз из под одеяла, пытаясь отдышаться и мутновато рассматривая жидкость в своей руке. И на следующий день все повторилось, только смс-ки стали более откровенными и пошлыми, дело даже дошло до виртуального секса, хоть Шион и не совсем понимал, как там все получается. Каждая такая переписка заканчивалась дрочкой. Это длилось неделю. Шион кончал с мыслями о Незуми, представляя себе не незнакомца, а своего Крыса. Блондин с пакетом продуктов возвращался домой, попутно читая смс-ку от извращенца. Номер ххх [А я подойду сзади к тебе и...] - ...прижму к стене своим телом, - волосы на затылке опалило жаркое дыхание. Блондин обернулся рывком, сердце заколотилось как сумасшедшее. - Крыс... - Ты же знал, что это я? - горячий шепот на ухо, Шиона так знакомо прижимают к стене и хватают за руки. Пакет упал на землю. - Догадался после второго сообщения, - выдохнул в губы брюнета парнишка и ответил на поцелуй.

напиши фанфик с названием «unum anima» и следующим описанием Братья – значит друзья, но почему все считают, что у близнецов одна душа на двоих? Это не так, хватает и внешности, от которой они оба избавились бы с удовольствием., с тегами Повседневность,Твинцест

Это началось еще в школе. Одна фамилия, до жути похожие имена, одинаковая внешность на двоих. Саша и Паша. Это мерзкое «-аша» преследовало их всю жизнь. Дома, во дворе, в школе, а потом и в институте, но они никогда не были одинаковыми, да и не стремились к этому. Братья – значит друзья, но почему все считают, что у близнецов одна душа на двоих? Это не так, хватает и внешности, от которой они оба избавились бы с удовольствием. Паша всегда любил спать допоздна, Саша - ранняя птичка. Паша любит спорт, а вот Саша жуткая нерухоба. Даже девочки им всегда нравились разные, у каждого была широкая область своих интересов. И главным желанием братьев было уйти в разные стороны - чтобы, наконец, почувствовать себя индивидуальностями, а не разными половинками одного целого. Мечта, которая могла исполниться лишь с достижением совершеннолетия. Жизнь тянется неумолимо медленно до того момента, пока тебе не стукнет хотя бы пятнадцать. Обретение крох свободы несет новизну в жизнь и разбавляет её. Потихоньку начинают исполняться все заветные мечты. Первая сигарета, первая пьянка, первый секс. И вроде бы всё по-разному, но всё равно, сложно избавиться от ощущения одинаковости. И тогда начинается гонка, чтобы уйти в сторону и не принадлежать кому-то, разорвать связь, которая зародилась еще до рождения. Близнецы. Не друзья. Братья. Непохожие. Чужие. Пашка сам решил уйти в армию, Саша поступил в институт. Наконец, пуповина опоясывающая их, разорвалась, и можно было дышать спокойнее. Начиналась новая жизнь, в которой каждый был сам за себя. Самая главная мечта сбылась, что дальше? ****** Мать всегда плакала, когда разговор заходил о Пашке. Прошло восемь лет, а она переживает разлуку даже острее, чем Саша. Он не любил, когда мать плакала, а еще не любил притворяться, что тоже скучает по брату. Засранец даже ни разу не приехал за эти восемь лет, в бесконечных телефонных разговорах намекая, что возможно скоро, как только рассосётся ворох дел. Но когда в нашей жизни было всё нормально? Хорошо хоть у него хватало мозгов не забивать этим голову еще и ему. Саше не нужны были все эти отговорки, а вот мать было жалко. После армии Паша просто не вернулся, прошло два года службы, а вместо долгожданного сына прилетело письмо. Пашка женился, а поскольку его жена залетела еще пока он служил, то была уже на позднем сроке. И приехать он не мог. Потом родился ребенок – мальчик. И Пашка говорил родителям, что не вернется пока, потому что нашел работу. Да и с младенцем на руках и больной женой – это было бы неудобно. Жили они довольно далеко, в двух днях езды поездом. Саше было всё равно приедет ли Пашка. У него после окончания вуза жизнь стала налаживаться, так что не о блудном брате и его семье ему оставалось думать. У самого Сашки с девушками были большие проблемы, вернее с отсутствием в его жизни этих самых девушек. Еще в двадцать Сашка понял, что не тянется к представительницам прекрасного пола. Он был геем и любил мужчин. В девяностые об этом как-то не принято было заявлять, поэтому он ни с кем не жил и предпочитал свободно трахаться, меняя партнёров как перчатки. Парнем он был сдержанным, интеллигентным и скрывать свои предпочтения для него было не сложно. Главное, что его всё устраивало. Он даже со временем скопил денег и купил отдельную квартиру перестав мотаться по съемным. Жить с родителями он не мог по целому ряду причин, не последней из которых была его ориентация. И его устраивала та жизнь, что он себе построил. В определённый момент, по прошествии лет, он даже стал забывать, что Пашка его копия. Вторая половинка и кровиночка. Память коварная штука, время смывает со своих берегов все, что было начертано «до». Так и Саша выкинул из своей памяти все воспоминания о Паше. Он был один. Единственный. И это было круто. ******* Пашка вернулся совершенно неожиданно. Был июнь, прошло всего три дня после их двадцать седьмого дня рождения и Сашка на мгновение обмер, когда увидел перед собой Пашку. Его копия стояла в родительском доме и смотрела так же неотрывно на него. Пашка был похож и не похож одновременно. Столько времени прошло. Саша даже не знал, что сказать? Как выразить то, что он чувствует? Паша сам подошел и обнял. Он был таким же высоким как Саша, но тому отчего-то казалось, что он вырос сантиметров на десять. Спина ровная как жердь, вокруг глаз первые сеточки морщин, но взгляд серых глаз острый, как и в юности. Новый Пашка, взрослый, возмужавший и ничего, что из зеркала по утрам на него смотрел очень похожий мужчина. Они были разными, как день и ночь. - Привет! – сказал Саша, отлипая от Пашки, и тот улыбнулся. Улыбка украсила его спокойное лицо. Мать побежала готовить стол, руки у нее дрожали, а из глаз непрерывно капали слёзы. Сама она уже не раз подержала в объятиях блудного сына. - Какими судьбами? Надолго? - На

Это началось еще в школе. Одна фамилия, до жути похожие имена, одинаковая внешность на двоих. Саша и Паша. Это мерзкое «-аша» преследовало их всю жизнь. Дома, во дворе, в школе, а потом и в институте, но они никогда не были одинаковыми, да и не стремились к этому. Братья – значит друзья, но почему все считают, что у близнецов одна душа на двоих? Это не так, хватает и внешности, от которой они оба избавились бы с удовольствием. Паша всегда любил спать допоздна, Саша - ранняя птичка. Паша любит спорт, а вот Саша жуткая нерухоба. Даже девочки им всегда нравились разные, у каждого была широкая область своих интересов. И главным желанием братьев было уйти в разные стороны - чтобы, наконец, почувствовать себя индивидуальностями, а не разными половинками одного целого. Мечта, которая могла исполниться лишь с достижением совершеннолетия. Жизнь тянется неумолимо медленно до того момента, пока тебе не стукнет хотя бы пятнадцать. Обретение крох свободы несет новизну в жизнь и разбавляет её. Потихоньку начинают исполняться все заветные мечты. Первая сигарета, первая пьянка, первый секс. И вроде бы всё по-разному, но всё равно, сложно избавиться от ощущения одинаковости. И тогда начинается гонка, чтобы уйти в сторону и не принадлежать кому-то, разорвать связь, которая зародилась еще до рождения. Близнецы. Не друзья. Братья. Непохожие. Чужие. Пашка сам решил уйти в армию, Саша поступил в институт. Наконец, пуповина опоясывающая их, разорвалась, и можно было дышать спокойнее. Начиналась новая жизнь, в которой каждый был сам за себя. Самая главная мечта сбылась, что дальше? ****** Мать всегда плакала, когда разговор заходил о Пашке. Прошло восемь лет, а она переживает разлуку даже острее, чем Саша. Он не любил, когда мать плакала, а еще не любил притворяться, что тоже скучает по брату. Засранец даже ни разу не приехал за эти восемь лет, в бесконечных телефонных разговорах намекая, что возможно скоро, как только рассосётся ворох дел. Но когда в нашей жизни было всё нормально? Хорошо хоть у него хватало мозгов не забивать этим голову еще и ему. Саше не нужны были все эти отговорки, а вот мать было жалко. После армии Паша просто не вернулся, прошло два года службы, а вместо долгожданного сына прилетело письмо. Пашка женился, а поскольку его жена залетела еще пока он служил, то была уже на позднем сроке. И приехать он не мог. Потом родился ребенок – мальчик. И Пашка говорил родителям, что не вернется пока, потому что нашел работу. Да и с младенцем на руках и больной женой – это было бы неудобно. Жили они довольно далеко, в двух днях езды поездом. Саше было всё равно приедет ли Пашка. У него после окончания вуза жизнь стала налаживаться, так что не о блудном брате и его семье ему оставалось думать. У самого Сашки с девушками были большие проблемы, вернее с отсутствием в его жизни этих самых девушек. Еще в двадцать Сашка понял, что не тянется к представительницам прекрасного пола. Он был геем и любил мужчин. В девяностые об этом как-то не принято было заявлять, поэтому он ни с кем не жил и предпочитал свободно трахаться, меняя партнёров как перчатки. Парнем он был сдержанным, интеллигентным и скрывать свои предпочтения для него было не сложно. Главное, что его всё устраивало. Он даже со временем скопил денег и купил отдельную квартиру перестав мотаться по съемным. Жить с родителями он не мог по целому ряду причин, не последней из которых была его ориентация. И его устраивала та жизнь, что он себе построил. В определённый момент, по прошествии лет, он даже стал забывать, что Пашка его копия. Вторая половинка и кровиночка. Память коварная штука, время смывает со своих берегов все, что было начертано «до». Так и Саша выкинул из своей памяти все воспоминания о Паше. Он был один. Единственный. И это было круто. ******* Пашка вернулся совершенно неожиданно. Был июнь, прошло всего три дня после их двадцать седьмого дня рождения и Сашка на мгновение обмер, когда увидел перед собой Пашку. Его копия стояла в родительском доме и смотрела так же неотрывно на него. Пашка был похож и не похож одновременно. Столько времени прошло. Саша даже не знал, что сказать? Как выразить то, что он чувствует? Паша сам подошел и обнял. Он был таким же высоким как Саша, но тому отчего-то казалось, что он вырос сантиметров на десять. Спина ровная как жердь, вокруг глаз первые сеточки морщин, но взгляд серых глаз острый, как и в юности. Новый Пашка, взрослый, возмужавший и ничего, что из зеркала по утрам на него смотрел очень похожий мужчина. Они были разными, как день и ночь. - Привет! – сказал Саша, отлипая от Пашки, и тот улыбнулся. Улыбка украсила его спокойное лицо. Мать побежала готовить стол, руки у нее дрожали, а из глаз непрерывно капали слёзы. Сама она уже не раз подержала в объятиях блудного сына. - Какими судьбами? Надолго? - Надолго, - ответил брат, и они расселись на старом скрипучем диване. Пашка обвел взглядом родительский дом. Ничегошеньки не изменилось за годы, но взгляд, которым Пашка осматривал старые обои и скромные безделушки матери на тумбах и полках, которых не было раньше, был цепким и внимательным. - Ты тут живёшь? – спросил Пашка. - Нет, у меня квартира в центре. Паша удивился. - Сам? Саше это напоминало неудачное знакомство. Чужие, какие же они по-настоящему чужие. То, о чём мечталось в детстве, теперь правда. - Сам. Вбежала мать, гремя посудой. Она была воплощенной суматохой и заботой – ласковая и соскучившаяся, как никогда. В тот день больше им поговорить не удалось. Саша посидел немного и ушел. Матери и сыну нужно было побыть вместе, да и самому не хотелось изображать родственные чувства. Интереса особого к брату он не питал, да и неожиданная встреча выбила из колеи. Он редко вспоминал о Пашке, но за одну вещь злился до сих пор. Когда умер отец – тот не приехал, не смог. Этого Саша не понимал. Не мог понять. Спустя пару дней позвонила мать и обстоятельно доложила, что Паша расстался с женой и решил насовсем вернуться. Ребенка он оставил с матерью. С работой тоже не сложилось и пришлось искать её на новом месте. Саше было всё равно. Он даже не испытывал жалости к брату, которому приходилось начинать с нуля. У кого не бывает в жизни чёрных полос? Выкарабкается. Пару месяцев он вообще о нём ничего не слышал, а потом Паша заявился в гости. Было странно принимать у себя брата. Сели, выпили, поговорили. Паша был немногословен, Саша же не слишком хотел рассказывать про себя. Новой работой оказалась должность завскладом, весьма неплохая и не хлопотная. Паша имел за плечами короткую военную карьеру и опыт в бизнесе. Но что там, что там - потерпел фиаско. О жене говорилось мало, но даже из этого минимума, Саша понял, что женился брат по залёту. В тот вечер Саша оставил Пашку у себя ночевать. Квартира была однокомнатная и спать пришлось на одном диване. Саша долго не мог уснуть и в полумраке рассматривал похожее на своё лицо, изучая каждую, даже мельчайшую черточку пытливым взглядом. И не мог поверить, что Паша его брат. Казалось, что это очередной мимолётный незнакомец, рядом с которым он отдыхает после секса. Утром было особенно неловко, когда у обоих встал. В ванну сходили по очереди, Пашка был первый, и в спертом пространстве малопроветриваемой комнатки Саше казалось, что он ощущает запах возбуждения брата. Дрочилось отчего-то слишком уж хорошо, а в голове был дикий кавардак. ****** После первой совместной пьянки Пашка стал заходить еще. Не часто, но довольно регулярно. Узнавать брата по-новой было интересно, потому что вся их взрослая жизнь проходила в разных плоскостях. Саша знал свой мир, свой город, свою среду. Пашка же имел мнение обо всем, был за границей пару раз, общался с огромным количеством людей. Но даже узнав о Паше что-то новое, Саша не чувствовал духовной близости с ним или отголосков братских чувств. Как-то Саша спросил у Пашки, почему он общается именно с ним? Неужели не завел себе друзей? Но тот просто ответил, что с братом ему легче. Саша сомневался, что Пашке было легче, если бы он знал о своем «брате» всё. Нет, Саша не скрывал. Ему было безразлично узнает Паша или нет. Он был взрослым мужчиной, и это была его жизнь. Стыдится он не собирался. Как и прекращать приводить к себе мужчин, поэтому было делом времени, когда брат обо всем узнает. Потом у Пашки появилась женщина, и он попросил у Саши ключи от квартиры, чтобы приводить её пока тот на работе. Было бы невежливо отказать, тем более Паша не требовал, а ненавязчиво просил об одолжении. Саша разрешил и впустил окончательно Пашку в свою жизнь. Хотя никогда не думал, что добровольно может дать кому-то доступ к своему жилью, которое считал святыней. Они не оставляли никаких раздражающих следов за собой, поэтому Саша даже забыл со временем, что Паша имеет кого-то в его квартире. Да и ему было всё равно, главное, что к нему это имело мало отношения. Брат всё так же изредка захаживал на задушевные беседы за бутылочкой коньячка и Сашу всё устраивало. Было комфортно и хорошо, даже спокойно. Пока однажды он не пришел домой раньше, а там был Пашка. Не один. Брат трахал какую-то дамочку, весьма развратного вида, разложив её прямо на кухонном столе. Саша видел только подвижные бедра, широкую спину и повернутое к любовнику ярко накрашенное лицо. Заметив замешательство женщины, Паша обернулся. Саша окаменел. В момент возбуждения, со стоящим, каменным членом, совершенно голый брат казался незнакомцем. Но был же он похож на Сашу, хоть немного? Разница эта стерлась давно, за пределами внешности оставив лишь осязание его как личности. Выражение сонных глаз, в которых плескалось желание, сила ловкого и тренированного тела, у Саши оно было совершенно не таким – сухощавое и поджарое. Еще пару мгновений Саша смотрел на них. - Продолжайте, - сказал он и пулей выскочил из комнаты. Чтобы не слышать тихие стоны, пришлось выйти на балкон. Пашка трахал её на протяжении пяти мучительно долгих сигарет, которые наполняли дымом его легкие. В паху горело от возбуждения и прилива крови, мысли наполненные сумбуром и неясными эротическими образами, путались. Хотелось подрочить себе, но это было глупо. Когда появился Пашка, который даже не потрудился одеться, стало неловко. Он уже не был возбуждён, член спокойно свисал в гнезде русых волос. В отличие от Сашки, Паша видимо предпочитал натурализм, слишком уж много растительности было на его теле. - Хочешь её? Я всё равно плачу, так что можешь трахнуть. Сашка растерялся, предложение было ни на грамм не соблазнительным. - Она шлюха? – Этот факт был действительно неприятным, потому что Саша считал, что у брата с кем-то любовь. А ему просто неловко было драть шлюх у матери под носом. Пашка кивнул. - Не хочу. – Ответил Саша. - У тебя же стоит, - резонно заметил брат. - Всё равно не хочу. Пашка пожал плечами, и ушел. Но его взгляд напоследок, был не слишком радушным, видимо отказавшись трахнуть купленную им бабу, Саша обидел его. Не было сил разговаривать или строить из себя радушного хозяина, поэтому он ждал на балконе, пока квартира опустеет. Паша с «дамой» ушли, не прощаясь, и он был этому рад. Но потом он пожалел, что не забрал у брата ключи. ****** Разговоров о том случае не было, но Саше всё равно было неловко. Более того произошедшее будило в нём неразумное желание, точно идентифицировать которое Саша не мог. Воображение было переполнено картинками голого Паши – его ягодиц, бедер, длинного члена, родного лица, знакомого и близкого. Само присутствие мыслей о сексе с Пашей его не беспокоили, чего только не придет в голову. Да и какая разница на кого кончать? Но то, что в компании с братом он начал испытывать возбуждение и томление – было плохо. Приходилось строго себя контролировать, когда они выпивали. И разрешения ситуации Саша не видел. Да и не было выхода. О том, чтобы воплотить свои мечты в жизнь, Саша даже не думал. Для него это было нереально и совершенно невыполнимо. Чтобы сократить общение, Саша даже признался, что он гей, во время очередной попойки. Пашка как-то странно среагировал, то ли не поверил ему, то ли ему было всё равно. Хотя, что он должен был сделать? Саша подумал о том, что сделал, если бы узнал о подобном от Паши? И ответ напрашивался сам собой – ничего. А что тут сделаешь? Им уже не двенадцать и они выросли, став друг для друга совершенно чужими. Саша совсем забыл, что сознался ему по пьяни, потому что брат ни взглядом, ни делом не выдал, что его отношение к нему изменилось. Наоборот Паша стал еще внимательнее и вежливее, настолько, что иногда Саше казалось, а не принимает ли он его за барышню? Но вскоре и это впечатление стёрлось. Между ними вырастали какие-то совершенно новые отношения. Дружба? Доверие? Слишком много, слишком странно для них. Пашка еще раз сменил работу и теперь со сменой графика мог бывать у Саши чаще. Сначала это казалось неудобным, а потом он втянулся. Всё-таки с Пашей можно поговорить, с ним было интересно и легко. А самое странное, что Сашка привязался к брату и стал ощущать ту особую связь, о которой в детстве говорила их мать. Но ни разу Саша не смотрел на него как на брата, и это медленно подтачивало его терпение и выдержку. ****** Первый «голубой» разговор приключился у них, когда с момента возвращения Паши прошло уже больше чем полгода. Они оба были сильно пьяны, и брат спросил, почему ему нравится «это»? Стандартный вопрос для натурала. Сашка отмахнулся от него, потому что говорить о сексе с Пашей было глупо и незрело. А еще ему не хотелось, чтобы брат окунался во все подробности, боясь, что отвращение всё же придет к нему. Но Пашку не так-то просто было сбить с мысли. - Саша, а если бы я не был твоим братом? Если бы ты увидел меня на улице, и моё лицо было таким же, как твоё. Ты захотел бы меня? - Я буду полнейшим нарциссом, если скажу - да? – пьяно засмеялся Саша. - Ты хотел бы меня? Вернее, понимая, что я такой же, как ты? Это не было бы как трахать самого себя? - Ты не такой, как я. - Ты тоже это видишь? – обрадовался Паша, но взгляд его был немного отрешенным. - Мы разные. - Да. Они оба помолчали думая о своем. Саша крутил в руках бокал, а Паша сидел, откинувшись на спинку кресла. - Ты всё еще приходишь сюда, когда меня нет? Пашка кивнул. - Но зачем со шлюхами, неужели с приличными нельзя? – Удивился Саша. - Я был женат на приличной, мне хватило. - А твой сын? Ты не хочешь забрать его на каникулы? - С матерью ему будет лучше. Саша сел поближе к брату. - А на кого он похож? - На нее. – Было что-то в его голосе. Сожаление? Грусть? Но Саша так и не понял её причину. Сказать больше было нечего, да и не о чём. Разговор о ребенке остудил температуру в комнате до нуля. Не сговариваясь, они оба встали и разобрали диван, готовясь ко сну. А как только улеглись в темноте под одеялом, Саша понял, что не только ему не спится рядом с братом. Из окна, сквозь тонкую штору лился лунный свет, расстилаясь по покрывалу и немного окатывая их грудь. Саша долго колебался, взвешивая все за и против, но искушение взяло верх. - Паш, а ты хотел бы переспать со своей копией? Паша повернулся и смерил брата непроницаемым взглядом. - С копией или с тобой? - Со мной нельзя, мы же братья. Но ты хотел бы? - Наверное, если бы мы не были родственниками. Паша подпер локоть под голову и перевалился на бок, нависая над Сашкой. - Почему ты не звонил мне раньше? Неужели не скучал? – неожиданно спросил он. Раньше они почти не говорили о том, что чувствовал каждый из них в разлуке. - А ты скучал? - Не особо. - А сейчас? - Что? - Сейчас бы ты скучал по мне? Паша задумался. - Кроме тебя у меня никого не осталось, - честно ответил он. – И, да, я бы скучал. Саша подумал, что он скучал намного больше по Пашке, уедь тот сейчас. - А ты веришь, что близнецы чувствуют друг друга на расстоянии? Ты меня чувствовал? - Нет, - ответил Пашка. – Я вообще о тебе не думал. - А сейчас? - Что я чувствую сейчас? - Да. - Я не могу уйти. Мне слишком интересно, каким ты стал. У Сашки ком стал в горле. - Мне кажется, я совсем не изменился. - Это тебе только кажется. Взгляд у Паши стал задумчивым и грустным. - Давай спать, мне завтра рано на работу. Саша кивнул. Но сон долго не шел, и даже не поворачивая голову, он знал, что Паша не спит и смотрит на него. Рядом с ним было комфортно и уютно, но отчего взрослый Пашка нравится ему намного больше, чем в детстве, анализировать не хотелось. ****** После того вечера они перестали стесняться говорить о личном. Саша даже удивился, как много Пашка держал в себе. Но больше всего поражало прошлое, те мелкие детали, которые не укладывались в голове и бесили в брате. Паша с лёгкостью вспоминал о юношестве, о старых обидах, они долго разговаривали об отце и Саша спокойно выслушал, почему брат не был на похоронах. Паше было еще тяжелее, потому что обстоятельства давили на него намного больше, чем когда-либо на Сашу. Жена. Ребенок. Работа. Безденежье в чужом городе, без минимальной поддержки и образования. Саша понимал, сочувствовал и ощущал немыслимую тягу к брату, который столько пережил. Он уже не обманывался в природе своего желания. Ему хотелось секса с Пашей, а еще больше близости. Потому что это был «его человек» от и до. С ним приятно проводить время - засыпать, просыпаться и как казалось Саше, Пашку было просто полюбить. Возможность подвернулась неожиданно, мать затеяла ремонт, и Пашке пришлось перебраться на время жить к брату, потому что рабочие не давали ни покоя, ни уединения. Саша сначала не мог понять нравится ли ему снова жить с Пашей? Но через пару дней он уже втянулся и ощущал себя как в детстве, когда они делили одну комнату. Из-за нехватки спальных мест, они ночевали всё там же, на раскладном диванчике Саши. И уже привыкли по утрам не стесняться возбуждения, когда нечаянно прижимались друг к другу. Но в одно прекрасное утро, Пашка видимо решил продолжить игру и Саша проснулся от того, что чья-то рука размеренно надрачивает его член. Они лежали лицом к лицу, на боку и, открыв глаза, Саша уставился в немигающий взгляд. Брат приспустил немного его пижамные штаны и исследовал уже вставший член крепкой сухой ладонью. Слов не было, вопросов тоже, ведь это казалось таким правильным, таким совершенным. Саша закрыл глаза и постарался сосредоточиться на удовольствии, но Пашка долго не выдержал. Завалив брата на живот, чуть приподняв зад, обслюнявленными пальцами растянул его немного и засунул свой член в полностью расслабленную задницу. Саша выгнул спину и сильнее обхватил его, он демонстрировал полную покорность, словно произнося вслух: «делай со мной всё что хочешь…». И Пашка делал. Цепкими ладонями разводя его половинки в сторону, Паша ритмично трахал своего брата, постепенно съезжая с катушек от возбуждения и противоестественности всего происходящего. Саша был идеальным любовником для него, совершенным, словно созданным самой природой, чтобы приносить удовольствие именно ему. Для Саши первый раз не был особенным или волшебным, но это ничего не значило. Пашка неумело скользил в нём, совсем не попадая в нужное местечко. Внутри было суховато и узко до острой боли, но пах всё равно горел огнём. И стоило лишь немного помочь себе, и Саша зальет спермой простыню. Кончилось всё слишком быстро. Чересчур быстро. Еще пару мгновений назад, Саша чувствовал, как член Паши вбивается в него, и вот уже раздался сиплый стон, и тяжелое тело придавило его сверху, овевая горячим дыханием шею. Рука Саши, быстро сжала член и начала скользить по нежной коже, натягивая её. Кончая в тесный обхват кулака. Развязка была именно такой, как он хотел – резкой, тягучей, рассыпающей снопы искр по всему телу. Потом они просто лежали рядом, Саша морщился от ощущения вытекающей из задницы чужой спермы. Еще никому он не давал трахнуть себя почти на сухую, еще и без презерватива. Но Пашу он не остановил бы, просто не смог. Когда брат пришел в себя, он стал извиняться. Долго, смущенно, покаянно, но на следующий день всё повторилось. Только теперь, Паша смаковал каждое движение, находясь внутри брата, он искал правильный угол проникновения, сжимал тощую спину и целовал открытую шею. В этот раз он смазал свой член кремом и долго скользил, останавливаясь и выжидая, растягивая удовольствие. Саша всегда кончал вслед за братом, немного помогая себе. Паша неотрывно смотрел, на то, как его рука скользит по напряженному члену, готовому выстрелить в любой момент. Пашка не стеснялся того, что они оба мужчины, а Саше было наплевать, что они братья. Во время секса было тихо, они не разговаривали, слова были лишними. Нужно было только усмирить желания тела. Затем каждый одевался и шел на работу. Проводил свой день, так словно ничего не было. Так прошло две недели, и Паше нужно было вернуться домой, Саша не удерживал его, и они расстались. Но секса между ними меньше не стало. Паша всё так же заходил, но Саша уже делил эти визиты на две категории – когда Паша пришел просто поговорить, а когда он хотел совсем другого. Во втором случае он обычно молчал, попивая кофе на кухне. А когда Саша уже отчаивался завести разговор, Паша грубо хватал его и они трахались, где придётся - в душе, на столе, на полу, даже у стены; раком, на коленях, лицом к лицу, по-собачьи – они опробовали все возможные позиции для секса. А после брат уходил, оставляя Сашу измотанным, пресыщенным и счастливым. Было даже немного грустно, что совместные ночёвки кончились, потому что близости не хватало. У Саши не было других, с тех пор как он стал спать с братом, и он надеялся, что Пашка тоже не водит шлюшек в квартиру, где они отдавались друг другу. Терзаясь сомнениями он начал пораньше уходить домой или даже брать отгулы, чтобы проверить это. Первое время не было никакого результата, Саша уже думал, что у них всё по-честному, но однажды всё-таки сумел застукать его. ***** Он пришел домой и тихо открыл дверь. Из комнаты доносились стоны, и Саша с замиранием ощутил себя словно глупая обманутая жена, но в отличие от супруги у него на Пашу не было прав. Брат трахал какую-то сучку на его диване, в этот раз он был одет, только штаны чуть приспущены с задницы. Весь шум издавала шлюшка, подзадоривая любовника, как будто Паши тут не было и его член не скользил внутри нее. Грёбанный Пашка! Саша был в ярости, отвращение клубком подкатывало к горлу. Саша не стал дожидаться, пока предатель кончит, выгнал взашей парочку, как они были, еле успевая натянуть трусы. И забрал ключи. Пашка даже бровью не повел, ушел сразу, как попросили, хотя Саша был готов к скандалу и оскорблениям. Но так было даже лучше. На следующий день брат пришел снова, в руке Саша заметил чемодан. Это было странно. Впустив Пашу, он испытывал фактически физическую боль от того, что между ними всё кончено. - Чем обязан? – холодно спросил Саша. - Я к тебе жить пришел, - спокойно ответил брат. Саша от неожиданности даже рассмеялся. - Да неужели? Мама выгнала что ли? К ней ты тоже шлюх водишь? - Только не говори, что тебе на вчерашнюю сценку наплевать, как на всё прошлое и на меня? Саша растерялся, ему казалось, что в этой ситуации, только у него есть право нападать. - Мне на тебя не наплевать, только вот как ты мне за это отплатил? - Отплатил? Саша взъярился. - Я пустил тебя в свой дом! Трахался с тобой! Я… - И делал вид, что ничего не происходит. Да? Будто меня не существует. Нас не существует. Ты ведь такой правильный и самодостаточный, - с горечью сказал Паша. – А я влюбился в тебя, всегда любил мне кажется, а ты только и хотел, что переплюнуть меня. Доказать, что ты другой. Что мы не похожи, да? Пашка схватил его лицо в ладони и Саша ошарашенно заморгал. - Саша, давай будем вместе? Мне всё равно как, я просто хочу быть с тобой. - Ты меня предал, Паш. В моём доме, на моей кровати! – с болью ответил он. - Это было всего один раз, с тех пор как мы вместе. И я хотел, чтобы ты нас застал, - невозмутимо ответил брат. Саша задохнулся от обиды. – Ты должен был понять, всё это по-настоящему. Чтобы мы могли поговорить. - А если бы я кого-то вот так привел? У тебя на глазах. - Только попробуй, - сказал Паша и его взгляд помрачнел. Саша, конечно, был возмущен, но внутри разлилось тепло оттого, что брат ревнует. - Почему ты не сказал мне? Я же твой брат. - Ты просто похож на меня. Но ты не я, и что творится в твоей голове, понять я не смогу. - Я тоже тебя люблю, - глупо сказал Саша. – Не из-за секса и не по-братски. Люблю, за то что ты особенный и никогда не был копией меня. Глаза Пашки радостно заблестели. Сашин взгляд упал на чемодан и он улыбнулся, смиряясь и даже обрадовавшись такому повороту. - А что ты матери сказал? – спросил он. - Я сказал, что люблю тебя и хочу с тобой жить, - когда Сашкины глаза полезли на лоб, он лукаво улыбнулся. – Саша, всё было исключительно невинно, ведь нет ничего страшного в том, что близнецы, - он замолчал и поправился, - одинокие близнецы, хотят жить вместе. - Одна душа на двоих? – саркастично спросил Саша. Паша рассмеялся и крепко обняв, прижал брата к себе. - Да. Fin

напиши фанфик с названием Твинцест и следующим описанием - Братик, почему никто не идет? - Я никого не звал... я хочу провести этот день только с тобой..., с тегами PWP,Underage,Инцест,Романтика,Твинцест

- С добрым утром, братик! - Утро добрым не бывает... - пробурчал Кайл, - но и тебе того же. - А братик помнит, что сегодня у нас день рождения? - запрыгнув на кровать, спросил младший из близнецов, Сора. Кайл встрепал ему волосы. - Конечно помню! - засмеялся он. - Я даже тебе подарок приготовил... Глаза Соры зажглись. - Но вручу я позже. - Бра-ати-ик... Близнецы оделись и спустились вниз, на кухню. Там уже вовсю хозяйничала мать, готовя праздничный завтрак. - С днем рождения, мальчики! - кинулась к парням женщина. Кайл как-то сразу попытался спрятаться или, на худой конец, стать ниже, что не получилось - он на голову выше мамы. Сора с радостью принимал поздравления и поцелуи. После праздничных вафель старший смылся со словами: "Сейчас я буду всех приглашать!". Сора пожал плечами и положил себе еще одну порцию завтрака. Когда и младший закончил, мать навела порядок и ушла, еще раз пожелав всего-всего-всего мальчикам. - Ну что, весело отпраздновать! После ее ухода Кайл вздохнул поспокойней. Младший залез на окно. - А почему никто не идет? А, братик? - спросил Сора, высматривая хоть кого-нибудь в окне. Кайл подошел и обнял его, положив голову на плечо. - Никто не придет. - Почему-у? - искренне удивился мальчик. Кайл развернул брата за плечи. - Потому что я никого не приглашал. Я хочу провести этот вечер с тобой и только с тобой. Старший осторожно коснулся его губ своими. Сора непонимающе смотрел на брата. Язык Кайла аккуратно ласкал язык близнеца, изучая нёбо, десны. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, братья оторвались друг от друга. Сора крепко-крепко обнял старшего. - Братик... - тихо сказал он, пытаясь отдышаться, - не оставляй меня одного... - Никогда, - пообещал Кайл. - Никогда! Он запустил руку брату под майку. Сора выгнулся - холодные пальцы ласкали кожу, толпы мурашек проносились от мест касания вниз. Старший целовал шею, покусывая нежную кожу, ласково лизнул ушко - Сора шумно выдохнул - и начал медленно стягивать с него майку, уводя от окна. Младший не отпирался, даже помогал, и братья быстро оказались на диване в гостиной. Кайл продолжил раздевать близнеца, а Сора гладил руками разгоряченную кожу и все пытался притянуть парня для поцелуя. - Люблю... Люблю... Боже, как люблю... - горячо шептал Кайл, целуя все, что ему попадется, - люблю-люблю-люблю... Раздев близнеца догола и сам избавившись от одежды, он провел рукой по возбужденному члену младшего, выпытывая сладостные стоны. Спустившись ниже, Кайл дотронулся языком до его плоти. Младший забился в экстазе. Заглотив как можно глубже, доставляя парню под ним удовольствие, какое бы хотел доставить себе, Кайл медленно ввел в брата палец. Мышцы его немилосердно сжимали, казалось, что дальше просто не протолкнуться. Но вот Сора расслабился, и старший продолжил растягивать колечко. - А-ах... Кай...л... Давай уже! - нетерпеливо приподняв бедра, простонал Сора. Брата уговаривать долго не пришлось - уже через несколько мгновений он навалился на младшего, целуя и покусывая солоноватую от пота кожу. Сора потерся пахом о член близнеца, приглашая к более откровенным действиям. Кайл приподнял таз брата, в последний раз растянул его пальцами, после чего медленно и аккуратно вошел. Сора шумно выдохнул - ощущения были новыми, пугающими, но приятными. Старший приостановился, позволяя близнецу перевести дух. Но Сора сам качнул бедрами, а Кайл снова принялся выцеловывать узоры на коже, стараясь удержать страсть брата. - Люблю... А-ах, да, Кайл, да! Старший не спешил наращивать темп, но близнец сам насаживался на его член. Движения стали более резкими, Сора стонал без стеснения. Еще несколько таких крышесносных минут - и младший выгнулся в оргазме, разбрызгивая белесую жидкость по животам. Вслед за ним кончил и Кайл, утробно рыча, он излился в брата и бухнулся на него, толком и не выйдя. Хватая ртом воздух, Сора выбрался из-под близнеца. - Это было... Офигительно, - опаляя жарким дыханием нежную кожу, прошептал он. - Можно теперь я?.. Кайл кивнул, еще не до конца придя в себя после оргазма. Младшенький полностью выбрался наверх и развел ноги брата. Оценив открывшийся вид, он похабно облизнул губы и потянулся за поцелуем. Их языки сплетались, изучали рот друг друга. Целовались братья страстно, долго, потираясь членами, и оторвались только тогда, когда воздух уже совсем закончился. Опять склонившись к паху, младший прошелся языком от дырочки до головки члена и снова лизнул вход. Протолкнув свой язык чуть глубже, руками гладя нежную кожу бедер, Сора, похоже, был

- С добрым утром, братик! - Утро добрым не бывает... - пробурчал Кайл, - но и тебе того же. - А братик помнит, что сегодня у нас день рождения? - запрыгнув на кровать, спросил младший из близнецов, Сора. Кайл встрепал ему волосы. - Конечно помню! - засмеялся он. - Я даже тебе подарок приготовил... Глаза Соры зажглись. - Но вручу я позже. - Бра-ати-ик... Близнецы оделись и спустились вниз, на кухню. Там уже вовсю хозяйничала мать, готовя праздничный завтрак. - С днем рождения, мальчики! - кинулась к парням женщина. Кайл как-то сразу попытался спрятаться или, на худой конец, стать ниже, что не получилось - он на голову выше мамы. Сора с радостью принимал поздравления и поцелуи. После праздничных вафель старший смылся со словами: "Сейчас я буду всех приглашать!". Сора пожал плечами и положил себе еще одну порцию завтрака. Когда и младший закончил, мать навела порядок и ушла, еще раз пожелав всего-всего-всего мальчикам. - Ну что, весело отпраздновать! После ее ухода Кайл вздохнул поспокойней. Младший залез на окно. - А почему никто не идет? А, братик? - спросил Сора, высматривая хоть кого-нибудь в окне. Кайл подошел и обнял его, положив голову на плечо. - Никто не придет. - Почему-у? - искренне удивился мальчик. Кайл развернул брата за плечи. - Потому что я никого не приглашал. Я хочу провести этот вечер с тобой и только с тобой. Старший осторожно коснулся его губ своими. Сора непонимающе смотрел на брата. Язык Кайла аккуратно ласкал язык близнеца, изучая нёбо, десны. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, братья оторвались друг от друга. Сора крепко-крепко обнял старшего. - Братик... - тихо сказал он, пытаясь отдышаться, - не оставляй меня одного... - Никогда, - пообещал Кайл. - Никогда! Он запустил руку брату под майку. Сора выгнулся - холодные пальцы ласкали кожу, толпы мурашек проносились от мест касания вниз. Старший целовал шею, покусывая нежную кожу, ласково лизнул ушко - Сора шумно выдохнул - и начал медленно стягивать с него майку, уводя от окна. Младший не отпирался, даже помогал, и братья быстро оказались на диване в гостиной. Кайл продолжил раздевать близнеца, а Сора гладил руками разгоряченную кожу и все пытался притянуть парня для поцелуя. - Люблю... Люблю... Боже, как люблю... - горячо шептал Кайл, целуя все, что ему попадется, - люблю-люблю-люблю... Раздев близнеца догола и сам избавившись от одежды, он провел рукой по возбужденному члену младшего, выпытывая сладостные стоны. Спустившись ниже, Кайл дотронулся языком до его плоти. Младший забился в экстазе. Заглотив как можно глубже, доставляя парню под ним удовольствие, какое бы хотел доставить себе, Кайл медленно ввел в брата палец. Мышцы его немилосердно сжимали, казалось, что дальше просто не протолкнуться. Но вот Сора расслабился, и старший продолжил растягивать колечко. - А-ах... Кай...л... Давай уже! - нетерпеливо приподняв бедра, простонал Сора. Брата уговаривать долго не пришлось - уже через несколько мгновений он навалился на младшего, целуя и покусывая солоноватую от пота кожу. Сора потерся пахом о член близнеца, приглашая к более откровенным действиям. Кайл приподнял таз брата, в последний раз растянул его пальцами, после чего медленно и аккуратно вошел. Сора шумно выдохнул - ощущения были новыми, пугающими, но приятными. Старший приостановился, позволяя близнецу перевести дух. Но Сора сам качнул бедрами, а Кайл снова принялся выцеловывать узоры на коже, стараясь удержать страсть брата. - Люблю... А-ах, да, Кайл, да! Старший не спешил наращивать темп, но близнец сам насаживался на его член. Движения стали более резкими, Сора стонал без стеснения. Еще несколько таких крышесносных минут - и младший выгнулся в оргазме, разбрызгивая белесую жидкость по животам. Вслед за ним кончил и Кайл, утробно рыча, он излился в брата и бухнулся на него, толком и не выйдя. Хватая ртом воздух, Сора выбрался из-под близнеца. - Это было... Офигительно, - опаляя жарким дыханием нежную кожу, прошептал он. - Можно теперь я?.. Кайл кивнул, еще не до конца придя в себя после оргазма. Младшенький полностью выбрался наверх и развел ноги брата. Оценив открывшийся вид, он похабно облизнул губы и потянулся за поцелуем. Их языки сплетались, изучали рот друг друга. Целовались братья страстно, долго, потираясь членами, и оторвались только тогда, когда воздух уже совсем закончился. Опять склонившись к паху, младший прошелся языком от дырочки до головки члена и снова лизнул вход. Протолкнув свой язык чуть глубже, руками гладя нежную кожу бедер, Сора, похоже, был на вершине блаженства. Наконец, решив, что достаточно смазал своего брата, младший подтянулся вперед, к лицу Кайла, упираясь членом ему в пах. - Можно? - поерзал Сора. Ответом ему был поцелуй - Кайл обвил руками его шею и нежно-нежно лизнул губы. Не прерывая поцелуй, младший толкнулся вперед. Старший застонал прямо в рот близнецу. От резкого проникновения на глаза навернулись слезы, и Сора их вытер большим пальцем. Он остановился буквально на пару мгновений и быстро начал набирать темп. Кайл рвано стонал, царапал брату спину, выгибался, но получал несказанное удовольствие. Все более и более глубокие проникновения заставляли его выгибаться,он крепко держал, почти царапал плечи брата, Сора все так же вколачивался в его тело. Последний особенно глубокий толчок - и оба выгнулись в ярком оргазме. Упав на брата так же, как он сам не так давно сделал, Сора ласково покусывал ушко близнеца. - Люблю... Тебя... - простонал Кайл. Парень продолжил ласкать языком кожу, в то же время потираясь пахом о бедро. - Люблю-люблю-люблю... Сора вышел из расслабившегося тела и потянул брата наверх, заставляя встать. Тот с тихим стоном поднялся на ноги и полез за поцелуем. Младший ответил со всей страстью, на какую только был способен, все так же не отпуская, а сильнее прижимая к талии близнеца. Сора подвел Кайла к свободной стене и, повернувшись к нему спиной, оперся на нее локтями: - Пожалуйста... Войди... Старший незамедлительно повиновался. Следующее время Кайл и Сора были заняты только собой. Они перепробовали практически все - от "раком", до грубого траха на столе. В кабинете их отца. В конце концов, они таки добрались до комнаты и влезли на кровать. Только головы близнецов коснулись горизонтальной поверхности (один занял подушку, другой - плечо брата), оба мгновенно заснули. - Люблю... - И я тебя...

напиши фанфик с названием И откуда ты такой?.. и следующим описанием О том, как непросто, но приятно быть любимой пришельца-извращенца )), с тегами Романтика

      - И откуда ты только такой на мою голову взялся?..       Весьма многообещающий и крайне остроумный ответ последовал незамедлительно:       - С тайной планеты Извращенцев?..       Мне ужасно захотелось дать этому наглецу как следует по шее. А потом самой же погладить по ушибленной блондинистой головке. Он вообще способен хоть что-нибудь воспринимать серьезно? И это при том, что все свои коронные шуточки он выдает с совершенно обычным, спокойным и невозмутимым видом. Поэтому доверять Такуми равносильно тому, как можно полагаться на очень шкодливого младшего брата — напакостит как будто не всерьез, шутя-любя, а вот мало все равно не покажется. И куда только делась моя железная выдержка?.. Несомненно, во всем виноват Усуи Такуми. Ты слышишь?! Во всем виноват ТЫ!       - Ты что-то сказала?..       - Я хочу сказать, что тебе давно пора возвращаться на свою планету, озабоченный пришелец.       - Извини, моя квартира меня пока вполне устраивает.       - Ах вот как...       - Именно.       - Тогда для начала ты может хотя бы просто отпустишь меня?       - Хм, а вот тебя удерживать мне нравится гораздо больше.       Кажется, я с ним точно скоро заработаю себе нервный тик.       - Усуи?       - Что?       - У тебя ведь сломаны руки?       - Увы, благодаря этому конкурсу лакеев я убедился в том, что вес возлюбленной аки перышко — лишь жестокая гипербола подлых поэтов.       - И мне пришлось тебя кормить и переодевать!       - Ну ты же так настаивала, что мне просто неудобно было отказаться...       Я сделала еще одну безуспешную попытку высвободиться из его объятий.       - Я же пришла просто навестить тебя, ты же из-за меня пострадал! Но если ты и дальше будешь так встречать гостей...       - Тебе чем-то не угодила моя кровать?       - Тем, что из-за тебя я не могу с нее подняться.       - А зачем тогда опять пришла одна?       - Я же не думала, что ты будешь так руки распускать.       - Ах моя милая, невинная, можешь поверить, я еще ничего распускал. Я же сказал, что просто не хочу тебя отпускать.       - Мне вообще-то и правда уже пора.       - Не ври. Я знаю твой график работы.       Да что ты говоришь... И ничего-то от него, Всевидящего и Всезнающего, не скроешь. Чтож, пойдем на крайние меры. Румянец... Грустный взгляд из-под опущенных ресниц... Вздох...       - Усуи, ну пожалуйста... Мне и правда неудобно так лежать... Да и гипс твой мешает...       Реакция последовала незамедлительно — ошарашенный от моего вида взгляд кошачьих изумрудных глаз, приоткрывшийся рот и резко ослабшая хватка. Наконец-то можно хоть немного дышать.       - Так нечестно, — слабо возразил Усуи, опомнившись.       - Молчал бы уж, — пробурчала я с деланно недовольным видом, быстро отходя подальше от обнаглевшего больного.       - Жестокая Миса-тян, — вздохнул Усуи, с укором глядя на меня.       - Усуи, я тебя предупреждаю — хорошего понемногу. -Раз так — берегись. Как только поправлюсь, то отомщу страшно.       Ха, да что ты мне сделаешь? Хотя, глядя в его абсолютно спокойные прищуренные глаза, почему-то вдруг показалось — да нет, он может...       - Я тебя с рук не спущу, — мило улыбнулся Усуи. Тут мой глаз все же задергался. Опять он смеется надо мной. Точнее, над очередным моим поражением. Поскольку свою месть он, конечно, выполнит. Для своего же удовольствия. Одарив юношу обвиняющим взглядом, мне пришлось вернуться к нему на колени.       - Снова моя взяла, — раздался над ухом довольный голос.       - Еще надорвешься меня таскать, — заявила я, стараясь сохранить остатки гордости и независимости. Шею теплым прерывистым потоком пощекотал тихий смех Усуи, а на щеке через миг остался незримо полыхающий поцелуй. И откуда только взялся такой на мою голову?..

      - И откуда ты только такой на мою голову взялся?..       Весьма многообещающий и крайне остроумный ответ последовал незамедлительно:       - С тайной планеты Извращенцев?..       Мне ужасно захотелось дать этому наглецу как следует по шее. А потом самой же погладить по ушибленной блондинистой головке. Он вообще способен хоть что-нибудь воспринимать серьезно? И это при том, что все свои коронные шуточки он выдает с совершенно обычным, спокойным и невозмутимым видом. Поэтому доверять Такуми равносильно тому, как можно полагаться на очень шкодливого младшего брата — напакостит как будто не всерьез, шутя-любя, а вот мало все равно не покажется. И куда только делась моя железная выдержка?.. Несомненно, во всем виноват Усуи Такуми. Ты слышишь?! Во всем виноват ТЫ!       - Ты что-то сказала?..       - Я хочу сказать, что тебе давно пора возвращаться на свою планету, озабоченный пришелец.       - Извини, моя квартира меня пока вполне устраивает.       - Ах вот как...       - Именно.       - Тогда для начала ты может хотя бы просто отпустишь меня?       - Хм, а вот тебя удерживать мне нравится гораздо больше.       Кажется, я с ним точно скоро заработаю себе нервный тик.       - Усуи?       - Что?       - У тебя ведь сломаны руки?       - Увы, благодаря этому конкурсу лакеев я убедился в том, что вес возлюбленной аки перышко — лишь жестокая гипербола подлых поэтов.       - И мне пришлось тебя кормить и переодевать!       - Ну ты же так настаивала, что мне просто неудобно было отказаться...       Я сделала еще одну безуспешную попытку высвободиться из его объятий.       - Я же пришла просто навестить тебя, ты же из-за меня пострадал! Но если ты и дальше будешь так встречать гостей...       - Тебе чем-то не угодила моя кровать?       - Тем, что из-за тебя я не могу с нее подняться.       - А зачем тогда опять пришла одна?       - Я же не думала, что ты будешь так руки распускать.       - Ах моя милая, невинная, можешь поверить, я еще ничего распускал. Я же сказал, что просто не хочу тебя отпускать.       - Мне вообще-то и правда уже пора.       - Не ври. Я знаю твой график работы.       Да что ты говоришь... И ничего-то от него, Всевидящего и Всезнающего, не скроешь. Чтож, пойдем на крайние меры. Румянец... Грустный взгляд из-под опущенных ресниц... Вздох...       - Усуи, ну пожалуйста... Мне и правда неудобно так лежать... Да и гипс твой мешает...       Реакция последовала незамедлительно — ошарашенный от моего вида взгляд кошачьих изумрудных глаз, приоткрывшийся рот и резко ослабшая хватка. Наконец-то можно хоть немного дышать.       - Так нечестно, — слабо возразил Усуи, опомнившись.       - Молчал бы уж, — пробурчала я с деланно недовольным видом, быстро отходя подальше от обнаглевшего больного.       - Жестокая Миса-тян, — вздохнул Усуи, с укором глядя на меня.       - Усуи, я тебя предупреждаю — хорошего понемногу. -Раз так — берегись. Как только поправлюсь, то отомщу страшно.       Ха, да что ты мне сделаешь? Хотя, глядя в его абсолютно спокойные прищуренные глаза, почему-то вдруг показалось — да нет, он может...       - Я тебя с рук не спущу, — мило улыбнулся Усуи. Тут мой глаз все же задергался. Опять он смеется надо мной. Точнее, над очередным моим поражением. Поскольку свою месть он, конечно, выполнит. Для своего же удовольствия. Одарив юношу обвиняющим взглядом, мне пришлось вернуться к нему на колени.       - Снова моя взяла, — раздался над ухом довольный голос.       - Еще надорвешься меня таскать, — заявила я, стараясь сохранить остатки гордости и независимости. Шею теплым прерывистым потоком пощекотал тихий смех Усуи, а на щеке через миг остался незримо полыхающий поцелуй. И откуда только взялся такой на мою голову?..

напиши фанфик с названием Глупые сказки и следующим описанием Если не можешь завоевать любимую девушку, то стоит задуматься о том, чтобы проложить свой путь к ее сердцу через кладбище глупых сказок..., с тегами ООС,Повседневность,Романтика,Флафф,Фэнтези

      Утро. Город Магнолия... нет, не то.       Жили-были.... тоже не то.       Однажды в Фиоре... это тем более не подходит!       Что за ерунда? Все нормальные среднестатистические вступления здесь не подходят! Надо что-то делать, а потому...       Стук в дверь. Хотя скорее не стук, а жестокое избиение вышеуказанной двери.       — Кто там? — сонно спросила только что проснувшаяся, заклинательница духов.       — Это я, Леви! — кажется, синеволосая волшебница Хвоста Феи была не в духе, — скорее! У меня срочное дело!       Люси, услышав нотки волнения, поспешно открыла дверь. Просто так МакГарден никогда не вламывается среди ночи в дом к спящей подруге.       На пороге ее квартиры стоял запыхавшийся маг слова.       — Люси, там такое творится! — темно-зеленые глаза испуганно смотрели на заспанную блондинку, стараясь мысленно передать суть ночной катастрофы.       — В чем дело?       — Давай пройдем, я все расскажу, — МакГарден отпихнула подругу в сторону и прошла внутрь квартиры.       — А что у тебя случилось? — настороженно спросила Леви, останавливаясь около комода и недоуменно обводя взглядом помещение.       В квартире царил хаос. По всей жилплощади заклинательница духов были разбросаны клочки бумаги, будто первый снег, выпавший в середине ноября.       — Да вот, тоже небольшой кошмар, — поджала губы девушка, вспоминая как обнаружила все это безобразие несколько часов назад, — Я так расстроилась, что решила сначала успокоить нервы и полежать, а потом убрать все это.       Маг слова подошла к небольшой кучке улик и пригляделась. Бумага принадлежала самому дорогому, что есть у двух подруг. Эти листы были выдраны из книг! И выдраны так грубо, что не оставалось и капли сомнений чья это вина. Порванные на крошечные кусочки, они были разбросаны по всей мебели в комнате Люси.       — Причем они порвали только сказки, — задумчиво проговорила Люси.       Не успела блондинка и глазом моргнуть, как ее подруга схватила ее за руку и потащила из квартиры.       — Леви, куда ты меня тащишь? — спросила Люси.       — Сейчас увидишь, — прорычала маг слова.       — Леви? — заклинательница духов первый раз видела свою подругу в таком состоянии.       — Ибо только ты можешь остановить его, а если не остановишь, — блондинку одарили взглядом матерой маньячки.       Люси пришлось только сглотнуть. А также самой догадываться кто этот загадочный, ОН. Через десять минут быстрой ходьбы две девушки стояли около здания городской библиотеки. Это была самая большая библиотека в Магнолии, которую не редко посещали влюбленные в писательское искусство волшебницы. И Леви направилась прямиком туда, то и дело бормоча себе что-то под нос.       — Эм, Леви, а ты уверена, что нам сюда? — тихо спросила заклинательница духов, стараясь не отставать от подруги.       — Да, — голодным зверем прорычала она.       Шли они не долго. Через несколько минут ходьбы по многочисленным коридорам библиотеки, Хартфелия услышала странные звуки, доносящиеся из глубины старинного здания с полками, которые были забиты разными книгами. Когда они начали подходить ближе, то Люси сразу же узнала отдел, к которому они идут, это был ее любимый отдел с книгами, а именно со сказками. Да-да, сказками про принцесс, принцев и драконов, которым в конечном счете отрубали голову...       Но Люси уже давно не появлялась тут. А все по одной простой причине — Нацу. Она перестала ходить сюда из-за того, что в каждой сказке прекрасный дракон погибает, а принцесса по собственной глупости и недалекости уходит к принцу. Сама же Хартфелия давно определилась с тем, что ей дороже всего один непослушный огненный дракон, которому отдала свое сердце. А эти сказки лишь усилили ее презрение к самовлюбленным коронованным особам, которые кровожадно расправлялись с истинными любящими существами. Не каждый, знаете ли, сможет выдержать общество капризной принцессы при этом не свернув ей шею.       Светловолосая девушка тяжело вздохнула, прогоняя мрачные мысли прочь. Кстати, она сегодня даже не видела Нацу.       «Может что-то случилось?» промелькнуло в голове блондинки.       — Мы пришли, — сказала Леви, а вокруг нее образовалась черная аура.       Заклинательница духов завернула за угол и впала в ступор. По всему периметру отдела со сказками были разбросаны такие же клочки, как и в ее квартире. А посреди этого хаоса возвышался Нацу. Огненный убийца драконов стоял к девушкам спиной, а потому он не заметил девушек, притаившихся за углом, и продолжил свое увлекательное занятие.       — Что он делает? — тихо спросила Люси.       — С

      Утро. Город Магнолия... нет, не то.       Жили-были.... тоже не то.       Однажды в Фиоре... это тем более не подходит!       Что за ерунда? Все нормальные среднестатистические вступления здесь не подходят! Надо что-то делать, а потому...       Стук в дверь. Хотя скорее не стук, а жестокое избиение вышеуказанной двери.       — Кто там? — сонно спросила только что проснувшаяся, заклинательница духов.       — Это я, Леви! — кажется, синеволосая волшебница Хвоста Феи была не в духе, — скорее! У меня срочное дело!       Люси, услышав нотки волнения, поспешно открыла дверь. Просто так МакГарден никогда не вламывается среди ночи в дом к спящей подруге.       На пороге ее квартиры стоял запыхавшийся маг слова.       — Люси, там такое творится! — темно-зеленые глаза испуганно смотрели на заспанную блондинку, стараясь мысленно передать суть ночной катастрофы.       — В чем дело?       — Давай пройдем, я все расскажу, — МакГарден отпихнула подругу в сторону и прошла внутрь квартиры.       — А что у тебя случилось? — настороженно спросила Леви, останавливаясь около комода и недоуменно обводя взглядом помещение.       В квартире царил хаос. По всей жилплощади заклинательница духов были разбросаны клочки бумаги, будто первый снег, выпавший в середине ноября.       — Да вот, тоже небольшой кошмар, — поджала губы девушка, вспоминая как обнаружила все это безобразие несколько часов назад, — Я так расстроилась, что решила сначала успокоить нервы и полежать, а потом убрать все это.       Маг слова подошла к небольшой кучке улик и пригляделась. Бумага принадлежала самому дорогому, что есть у двух подруг. Эти листы были выдраны из книг! И выдраны так грубо, что не оставалось и капли сомнений чья это вина. Порванные на крошечные кусочки, они были разбросаны по всей мебели в комнате Люси.       — Причем они порвали только сказки, — задумчиво проговорила Люси.       Не успела блондинка и глазом моргнуть, как ее подруга схватила ее за руку и потащила из квартиры.       — Леви, куда ты меня тащишь? — спросила Люси.       — Сейчас увидишь, — прорычала маг слова.       — Леви? — заклинательница духов первый раз видела свою подругу в таком состоянии.       — Ибо только ты можешь остановить его, а если не остановишь, — блондинку одарили взглядом матерой маньячки.       Люси пришлось только сглотнуть. А также самой догадываться кто этот загадочный, ОН. Через десять минут быстрой ходьбы две девушки стояли около здания городской библиотеки. Это была самая большая библиотека в Магнолии, которую не редко посещали влюбленные в писательское искусство волшебницы. И Леви направилась прямиком туда, то и дело бормоча себе что-то под нос.       — Эм, Леви, а ты уверена, что нам сюда? — тихо спросила заклинательница духов, стараясь не отставать от подруги.       — Да, — голодным зверем прорычала она.       Шли они не долго. Через несколько минут ходьбы по многочисленным коридорам библиотеки, Хартфелия услышала странные звуки, доносящиеся из глубины старинного здания с полками, которые были забиты разными книгами. Когда они начали подходить ближе, то Люси сразу же узнала отдел, к которому они идут, это был ее любимый отдел с книгами, а именно со сказками. Да-да, сказками про принцесс, принцев и драконов, которым в конечном счете отрубали голову...       Но Люси уже давно не появлялась тут. А все по одной простой причине — Нацу. Она перестала ходить сюда из-за того, что в каждой сказке прекрасный дракон погибает, а принцесса по собственной глупости и недалекости уходит к принцу. Сама же Хартфелия давно определилась с тем, что ей дороже всего один непослушный огненный дракон, которому отдала свое сердце. А эти сказки лишь усилили ее презрение к самовлюбленным коронованным особам, которые кровожадно расправлялись с истинными любящими существами. Не каждый, знаете ли, сможет выдержать общество капризной принцессы при этом не свернув ей шею.       Светловолосая девушка тяжело вздохнула, прогоняя мрачные мысли прочь. Кстати, она сегодня даже не видела Нацу.       «Может что-то случилось?» промелькнуло в голове блондинки.       — Мы пришли, — сказала Леви, а вокруг нее образовалась черная аура.       Заклинательница духов завернула за угол и впала в ступор. По всему периметру отдела со сказками были разбросаны такие же клочки, как и в ее квартире. А посреди этого хаоса возвышался Нацу. Огненный убийца драконов стоял к девушкам спиной, а потому он не заметил девушек, притаившихся за углом, и продолжил свое увлекательное занятие.       — Что он делает? — тихо спросила Люси.       — Смотри и сама догадаешься, — прошептала Леви.       Хартфелия опять выглянула из-за угла и наконец-то смогла рассмотреть, что делает Саламандр. Он с яростным видом и тихим рычанием раздирал книгу, которую держал сейчас в руках. Он отрывал по несколько страниц, а затем вновь раздирал их, но на более мелкие кусочки. По его лицу можно было сказать, что с каждой выдранной страницей, Нацу ухмылялся все шире и шире. Люси снова юркнула за книжную полку, где стояла злая волшебница.       — Ну как тебе? — спросила маг слова.       — Ох, это что-то с чем-то,— ответила Хартфелия, поджимая губы,— интересно, зачем он это делает?       Абсолютно синхронно девушки вновь выглянули из своего укрытия и начали наблюдать.       Следующую сцену они смотрели с широко открытыми ртами. К уничтожающему сказки Нацу, подошел чересчур серьезный Гажил со стопкой очередных книг, которые попали под категорию врагов убийц драконов. Темноволосый парень положил их рядом со своим собратом и проговорил:       — Вот еще, там больше не осталось, это последние.       — Ага, спасибо, — не поворачиваясь к брюнету сказал Драгнил.       Любопытство двух шпионок лопнуло, и они показались из своего укрытия, но два дракона, увлеченные собственным занятием, даже не заметили их. Леви первая нарушила тишину.       — Что вы творите? — проорала она, подлетая к стальному убийце драконов и дергая того за руку, — Гажил, я понимаю, что Нацу совсем ненормальный, но ты то куда?       Драгнил презрительно фыркнул. Станешь тут ненормальным.       — Мелкая, ты, наоборот, ничего не понимаешь! — ответил железный убийца драконов, — Нацу прав, сейчас он прав во всем!       — Да, и в чем же он прав? — ехидно спросила Леви.       А Хартфелия, оставив эту перепалку, двинулась по направлению к огненному убийце драконов, который самозабвенно продолжал избавляться от историй про принцесс. Она остановилась в нескольких шагах от Нацу и тихо спросила его:       — Нацу, а зачем ты это делаешь?       — Пытаюсь завоевать тебя, — спокойно ответил Драгнил, продолжая раздирать очередную книгу.       От такого заявления Люси едва заметно покраснела, а потом удивленно выгнула бровь.       — Эм, у меня еще один вопрос, а как с помощью уничтожения книг, ты это сделаешь? — ее больше всего интересовало КАК?       Оставив свое увлекательное занятие, Нацу повернулся к заклинательнице духов и, внимательно посмотрев в шоколадные глаза напарницы, произнес:       — Понимаешь, я люблю тебя. Ты спросишь, как дракон мог влюбиться в принцессу? Да очень просто, я люблю в тебе все. Все, начиная от твоих светлых волос и кончая твоими умопомрачительными глазами, которые снятся мне не первую ночь, — он вымученно посмотрел на затаившую дыхание девушку, — Но принцессе ведь нужен принц, не так ли? Ведь это описывается во всех сказках! — Нацу с остервенением бросил истерзанную книгу в сторону, будто сдаваясь и признавая все свои попытки и правда жалкими, — Принц женится на принцессе, а дракон погибает... Почему дракон не может быть вместе со своей принцессой, он ведь так сильно любит ее!       Он сделал глубокий вздох и опустился на пол.       — Поэтому я уничтожу все эти глупые книжки, — Драгнил сжал руки в кулаки, — и может быть тогда, ты обратишь на меня внимание, как на парня, а не на компаньона...       — Нацу...— прошептала Люси, делая шаг к напарнику.       Сам того не понимая, словно повинуясь какому-то первобытному инстинкту, огненный убийца резко поднялся на ноги, полыхнул серьезным взглядом антрацитовых глаз и притянул заклинательницу духов к себе. Это все что ему остается сделать, чтобы хоть как-то показать девушке то, что он парень, а не друг.       Поцелуй. Нежный, одновременно жаркий и неудержимый, заставляющий растекаться жидкий огонь по венам и отвечать на столь сладкое прикосновение любимых губ. Когда огненный убийца драконов оторвался от Люси, то она задумчиво взяла у него из рук очередную бумажную жертву и сказала:       — Нацу, а ты знаешь, что я уже несколько месяцев не читаю сказки про принцесс и драконов?       — Почему? — удивился Драгнил, сходя с ума от ожидания реакции на его дерзкий поступок со стороны блондинки.       — Ты прав, в них всегда дракона убивает принц, который даже не знает, что сердце принцессы давно принадлежит бесстрашному дракону, — тепло улыбнулась она, откидывая неправдоподобное, по ее мнению, произведение в сторону.       — А кому принадлежит твое сердце? — задал самый волнующий вопрос Нацу.       — Хммм, оно уже давно принадлежит одному безбашенному и взрывному дракону, — шире улыбнулась заклинательница духов, — и кстати, Нацу, а не проще было бы вырывать только последние страницы в книгах?       — Но тогда там бы не было конца!— все еще держа заклинательницу духов в своих горячих объятиях, произнес Драгнил.       Неужели на этот раз у дракона не вырежут его сердце?       — Попросил бы меня, я бы написала такой конец, какой ты захочешь, — прошептала Люси.       — Я хочу, что бы и в сказках и в жизни, драконы были счастливы, — тихо произнес огненный убийца драконов.       Его сказка кончится хорошо?       — А что тебе нужно для счастья? — неожиданно спросила Хартфелия, поднимая на влюбленного в нее волшебника глаза.       — Мне нужна моя светловолосая принцесса...       И с того дня, во всех сказках принцессы оставались со своими любимыми драконами.

напиши фанфик с названием Не ушастые проблемы и следующим описанием Ранняя потеря ушек - огромная проблема, с тегами Underage,Романтика

- Соби, что ты делаешь?! – Рицка тщетно пытался вырваться из рук своего бойца, который уже умудрился стянуть с мальчика рубашку и теперь чертил губами по его груди, видно, только ему понятные узоры, - Остановись! – Рицка стонет и пытается оттолкнуть парня, но слишком вяло, чтобы это можно было принять за приказ или за что-то другое. Губы мальчика дрожат и ему уже хочется, чтобы это никогда не прекращалось, - Соби! - Да, Рицка? – боец на секунду приподнимает голову. На его лице уже нет очков, а в глазах зарождается странный вихрь. Руки Соби продолжают путешествовать по телу мальчика, исследуя и запоминая его. Рицка судорожно облизывает губы и морганием глаз пытается прогнать туман. - Не останавливайся, - Аояги даже не уверен его ли это голос, еле слышный и охрипший, но он звучит так правильно и уместно. Главное – это и дальше чувствовать невесомость, лететь, растворяясь в желании другого… Чувствовать лишь руки, дарующие не только страсть и желание, но и покой. Чувствовать губы, которые погружают в нирвану. Тяжесть влажного тела на себе, такого родного, такого нужного сейчас. Рицка тонул в своих противоречивых чувствах, понимая, что желание прекратить, остановить почти угасло, заставляя желать большего, стать единым с тем, кто любит. - Соби, - жалобный стон. Рицка погружает свои ладони в волосы бойца, тянет на себя, - Соби… - хочется прижать еще ближе к себе, хотя куда уж ближе. Хочется целовать в ответ, обнимать как никогда в жизни. По телу Соби проходит дрожь, когда Рицка пытается зацепиться ногами за его талию, царапает ногтями спину и пытается выгнуться дугой, чтобы оказаться еще ближе. - Рицка, - руки Соби резко отрывают тело мальчика от кровати и притягивают на колени парня. Мальчик задыхается, чувствуя возбуждение партнера каждой клеточкой своего тела, - Нам нужно остановиться, - эти слова даются Агацуме с трудом, руки сопротивляются доводам разума, а в глазах появляются признаки безумия. Смех Рицки разносится по комнате, а может, это только хрип. - Дурак… - единственное слово слетает с губ мальчика, - Поздно.... Рицка прекрасно понимает, что он делает, даже больше… его голова никогда так ясно не оценивала ситуации связанные с его бойцом. Никогда так рьяно ему не хотелось быть к кому-то ближе, никогда, до этого момента, он не хотел получить все сразу. Руки Рицки ловко нащупали ширинку на штанах Соби, но вот с ее открытием возникли проблемы. - Ты не понимаешь, что ты делаешь, - рука Соби болезненно сжала пальчики мальчика, не давая ему открыть молнию, которая в данный момент была единственным препятствием разделяющим «до» и «после». Рицке захотелось засмеяться. Соби чувствовал себя виноватым, но видят боги – он не хотел заходить слишком далеко, желая лишь совсем чуть-чуть подержать любимого котенка в своих руках. - Ты сам виноват, - прокричал Рицка. Его лицо было малинового оттенка, а ушки нервно подрагивали. - А ушки? – Соби предпринял последнюю попытку. Он уже мысленно сдался, понимая, что в его руках родился маленький монстрик, который сейчас так самозабвенно ерзает на нем. - А они еще не отвалились? Рицка нащупал рукой кошачьи уши. Эти маленькие пушистые предатели подрагивали, выдавая его внутреннее волнение с потрохами. Уши определенно были камнем преткновения, но отступить сейчас – значит разрушить что-то очень важное, что Рицка хотел бы сохранить любой ценой. Глаза Соби расширенны, и он смотрит на меня с неверием. Я сам себе не верю и боюсь того, что чувствую. - Давай же, Соби! Прошу тебя, не думай сейчас, - Да-да, сейчас… Пока еще Рицкино сердце переполнено решимостью. А ушки? – Уши все равно рано или поздно отвалятся! – Глупая отговорка, но на другую просто нет сил. Рицка аккуратно сполз с коленей своего бойца и медленно лег на кровать, раскинув руки и ноги. Мальчику хочется засмеяться, когда он видит непередаваемое выражение на лице Соби, но он лишь спешно, дрожащими руками, начинает стягивать с себя джинсы. В какой-то момент руки бойца присоединяются к рукам жертвы. Одежда летит в разных направлениях. В голове Соби как будто прошлось стадо слонов и вытоптало все разумные мысли… А иначе просто и нельзя объяснить все происходящее. Худое мальчишеское тело просто не может возбуждать, но от единственного взгляда на обнаженные бедра, на впалый животик и длинные ноги хватает, чтобы Соби окончательно потерял голову и стал целовать каждую частичку желанного тела. - Соби… - Рицке казалось, что он горит, а имя бойца слетало с его губ как молитва. Волна безумного желания захлестнула обоих. - Подожди… Рицка, прошу тебя, - жаркий шепот Соби, его пальцы, руки и нетерпеливое желание мальчика, которому одновременно и страшно, и хочется большего, когда действия Соби перестают быть обычными по меркам Аояги, когда длинные пальцы наскоро облизанные, на

- Соби, что ты делаешь?! – Рицка тщетно пытался вырваться из рук своего бойца, который уже умудрился стянуть с мальчика рубашку и теперь чертил губами по его груди, видно, только ему понятные узоры, - Остановись! – Рицка стонет и пытается оттолкнуть парня, но слишком вяло, чтобы это можно было принять за приказ или за что-то другое. Губы мальчика дрожат и ему уже хочется, чтобы это никогда не прекращалось, - Соби! - Да, Рицка? – боец на секунду приподнимает голову. На его лице уже нет очков, а в глазах зарождается странный вихрь. Руки Соби продолжают путешествовать по телу мальчика, исследуя и запоминая его. Рицка судорожно облизывает губы и морганием глаз пытается прогнать туман. - Не останавливайся, - Аояги даже не уверен его ли это голос, еле слышный и охрипший, но он звучит так правильно и уместно. Главное – это и дальше чувствовать невесомость, лететь, растворяясь в желании другого… Чувствовать лишь руки, дарующие не только страсть и желание, но и покой. Чувствовать губы, которые погружают в нирвану. Тяжесть влажного тела на себе, такого родного, такого нужного сейчас. Рицка тонул в своих противоречивых чувствах, понимая, что желание прекратить, остановить почти угасло, заставляя желать большего, стать единым с тем, кто любит. - Соби, - жалобный стон. Рицка погружает свои ладони в волосы бойца, тянет на себя, - Соби… - хочется прижать еще ближе к себе, хотя куда уж ближе. Хочется целовать в ответ, обнимать как никогда в жизни. По телу Соби проходит дрожь, когда Рицка пытается зацепиться ногами за его талию, царапает ногтями спину и пытается выгнуться дугой, чтобы оказаться еще ближе. - Рицка, - руки Соби резко отрывают тело мальчика от кровати и притягивают на колени парня. Мальчик задыхается, чувствуя возбуждение партнера каждой клеточкой своего тела, - Нам нужно остановиться, - эти слова даются Агацуме с трудом, руки сопротивляются доводам разума, а в глазах появляются признаки безумия. Смех Рицки разносится по комнате, а может, это только хрип. - Дурак… - единственное слово слетает с губ мальчика, - Поздно.... Рицка прекрасно понимает, что он делает, даже больше… его голова никогда так ясно не оценивала ситуации связанные с его бойцом. Никогда так рьяно ему не хотелось быть к кому-то ближе, никогда, до этого момента, он не хотел получить все сразу. Руки Рицки ловко нащупали ширинку на штанах Соби, но вот с ее открытием возникли проблемы. - Ты не понимаешь, что ты делаешь, - рука Соби болезненно сжала пальчики мальчика, не давая ему открыть молнию, которая в данный момент была единственным препятствием разделяющим «до» и «после». Рицке захотелось засмеяться. Соби чувствовал себя виноватым, но видят боги – он не хотел заходить слишком далеко, желая лишь совсем чуть-чуть подержать любимого котенка в своих руках. - Ты сам виноват, - прокричал Рицка. Его лицо было малинового оттенка, а ушки нервно подрагивали. - А ушки? – Соби предпринял последнюю попытку. Он уже мысленно сдался, понимая, что в его руках родился маленький монстрик, который сейчас так самозабвенно ерзает на нем. - А они еще не отвалились? Рицка нащупал рукой кошачьи уши. Эти маленькие пушистые предатели подрагивали, выдавая его внутреннее волнение с потрохами. Уши определенно были камнем преткновения, но отступить сейчас – значит разрушить что-то очень важное, что Рицка хотел бы сохранить любой ценой. Глаза Соби расширенны, и он смотрит на меня с неверием. Я сам себе не верю и боюсь того, что чувствую. - Давай же, Соби! Прошу тебя, не думай сейчас, - Да-да, сейчас… Пока еще Рицкино сердце переполнено решимостью. А ушки? – Уши все равно рано или поздно отвалятся! – Глупая отговорка, но на другую просто нет сил. Рицка аккуратно сполз с коленей своего бойца и медленно лег на кровать, раскинув руки и ноги. Мальчику хочется засмеяться, когда он видит непередаваемое выражение на лице Соби, но он лишь спешно, дрожащими руками, начинает стягивать с себя джинсы. В какой-то момент руки бойца присоединяются к рукам жертвы. Одежда летит в разных направлениях. В голове Соби как будто прошлось стадо слонов и вытоптало все разумные мысли… А иначе просто и нельзя объяснить все происходящее. Худое мальчишеское тело просто не может возбуждать, но от единственного взгляда на обнаженные бедра, на впалый животик и длинные ноги хватает, чтобы Соби окончательно потерял голову и стал целовать каждую частичку желанного тела. - Соби… - Рицке казалось, что он горит, а имя бойца слетало с его губ как молитва. Волна безумного желания захлестнула обоих. - Подожди… Рицка, прошу тебя, - жаркий шепот Соби, его пальцы, руки и нетерпеливое желание мальчика, которому одновременно и страшно, и хочется большего, когда действия Соби перестают быть обычными по меркам Аояги, когда длинные пальцы наскоро облизанные, начинают проникать в него, а губы накрывают член мальчика. Стыдно… страшно и прекрасно. - Я не хочу сделать тебе больно, - слова даются Соби с большим трудом, его организм уже на пределе, - Я… - Хватит болтать, - шикает Рицка и сам переворачивается на живот. Он знает, что ни Соби, ни он сам больше не выдержат. В голове крутятся смутные воспоминания о недавно прочитанной информации в Интернете. Просто из любопытства, Рицка и не думал, что эта информация пригодится ему… в ближайшем будущем. Но с Соби нужно быть готовым ко всему. Тело мальчика замерло в нервном напряжении и предвкушении. - Я люблю тебя… Дальнейшее у Рицки почти не отложилось в памяти. Кажется Соби пытался найти что-то в тумбочке рядом с кроватью, что-то с грохотом свалилось на пол. Мягкая подушка под животом, прохладные пальцы, стыдная поза, которая еще долго будет заставлять краснеть мальчика. Рицка неосознанно подается вперед. - Соби, - жалобный стон срывается с губ Рицки, когда что-то покрупнее пальцев начинает проникать в него. Мальчик закусывает край одеяла и пытается расслабиться. - Сейчас, Рицка, сейчас, - в голосе Соби слышатся нотки паники. Он двигается медленно, давая привыкнуть к странному ощущению наполненности и накатывающей волнами боли. Рицка всегда ненавидел боль в любых ее проявлениях, но давно уже привык к ней и свыкся с осознанием, что она часть его жизни. - Двигайся, - Рицка знает, что не развалится. Неприятные ощущения почти полностью пропали. – Это приказ. Соби, несмотря на приказ, все равно движется с осторожностью, поэтому Рицка не выдерживает и сам подается навстречу толчкам, одновременно пытаясь вытереть об одеяло слезы, которые бегут по щекам. В какой-то момент боль сменяется яркой искрой наслаждения, а возбуждение мгновенно возвращается к мальчику. Движения Соби, в ответ на стон Рицки, становятся более хаотичными и быстрыми. - Соби! – Рицка последний раз подается навстречу резким толчкам и кончает с протяжным криком, заставляя Соби последовать за собой. Перед глазами Рицки медленно вальсируют разноцветные звездочки, тяжесть тела Соби почти не ощущается, а горячее дыхание бойца щекочет щеку. - Твои ушки, - Соби скатывается на кровать и с нежностью смотрит на лицо мальчика. Рицка с трудом приподнимает руку и ощупывает свою безухую голову. - Кажется, мы их потеряли в процессе, - серьезно говорит мальчик, ощущая легкость, - Потом найдем. - Но… Как же теперь… - Обыкновенно. Они все равно мешали… мыть голову. Знаешь, так неудобно… пена постоянно в них забивалась и вода заливалась. - Но… - Соби! Не смей! Не смей даже пробовать доставать свою совесть! – рассержено зашипел Рицка и попытался сесть, но охнул, ощутив еще один урон помимо ушей и хвоста. – Я сам этого хотел, - Рицка разозлился вполне натурально. – Терпеть тебя не могу! - Рицка... Рицка... Рицка… Прости. Как же я тебя люблю! – Соби мгновенно прекращает видимые самокопания. - Не смей даже пробовать винить себя. – Рицка прикрыл глаза и даже не почувствовал как провалился в сон, все также позволяя рукам бойца обнимать себя. Утро – одновременно прекрасное и ужасное время суток. Противный писк будильника, вырывающий из сна определенно мог бы стать самым страшным кошмаром. - Соби! Выключи его! – проворчал мальчик, накрываясь одеялом с головой и не имея никакого желания двигаться, думать и уж тем более говорить. Будильник тут же замолкает, а руки Соби возвращаются на прежнее место, обнимая мальчика. Рицке каждый раз, когда он просыпался на кровати Соби за последние несколько лет, казалось, что он в непробиваемом коконе. С одной стороны стена, которая не пропустит никого и ничего, а с другой тоже стена, только живая и более опасная, чем просто каменный блок. - Что мы будем делать… теперь? – Соби спрашивает с неохотой, но все же искренне желая знать ответ. - Не знаю, - Рицке почему-то становится больно в сердце, а в горле застревает комок. В голову мальчика прокрадывается мысль, что, может быть, он больше и не нужен Соби, что теперь боец все получил и выставит его сейчас за дверь как ненужную и мешающуюся вещь. Рицка вырывается из рук Соби, не в силах ощущать прикосновения, и садится. Под руку попадается мертвое пушистое ушко. Рицка с трудом находит второе в складках одеяла. - Это тебе, - Рицка грубо впихнул пушистые комочки в руки Соби и отвернулся к окну, - Можешь делать с ними, что хочешь… Даже выкинуть. – задиристо говорит мальчик. - Я их сохраню, - Соби подносит к губам комочки шерсти, - Нужно еще хвостик найти. Что ты скажешь в школе? Школа… Рицка помнил, какому допросу подверглась ученица из параллельного класса, когда месяц назад раскрылось, что ее уши ненастоящие. Вызов родителей к директору, беседы с психологом, порицание преподавателей и перешептывание учеников. - Придумаю что-нибудь, - хмуро ответил Рицка, - Не волнуйся, про тебя не скажу… - Я не волнуюсь за себя, Рицка. Я волнуюсь за тебя, - тихо сказал Соби. Рицка в смятение закусил губу и резко вскочил с кровати, кидаясь сломя голову в ванную, не обращая внимания на тянущую боль пониже спины, попутно собирая свою разбросанную на полу одежду. - Рицка! - Соби, давай потом, я в школу опоздаю, - мальчик попробовал это сказать как можно более непринужденно, но потерпел поражение перед самим собой. И только горячие струи воды помогли ему немного прийти в себя, отодвигая на задний план непривычное состояние опустошенности. Рицка не знал, что было горячее: вода или его слезы. Страх снова накатывал своими безграничными волнами, напоминая о тех днях, когда погиб его брат. Такое привычное чувство и от этого еще более жуткое. Когда Рицка вышел из ванной, он полностью проигнорировал попытки Соби заговорить с ним, отказался от завтрака и лишь с какой-то злостью открутил крышку от графина с водой и опустошил его почти на половину. - Соби, я ушел, - тяжелая дверь захлопнулась за мальчиком, прорезав тишину подъезда и отрезав мальчика от такого призрачного счастья. До своего дома Рицка добрался быстро, игнорируя неприятные ощущения и обходя стороной редких прохожих в столь ранний час. Но вот чтобы зайти в сам дом пришлось изрядно поработать не только головой. Рицка и не представлял, что взобраться в комнату через балкон будет настолько трудно, но выбирать было не из чего, потому что, хоть мать Рицки и давно уже не следила за приходами и уходами своего сына вряд ли бы она осталось спокойной увидев Рицку с утра пораньше прокрадывающегося домой, да еще и без ушей. Очутившись в комнате, Рицка тут же скинул куртку и натянул толстовку, у которой был глубокий толстый капюшон. Лучше не стало. И хоть безухость теперь не бросалась в глаза столь явно, но и в школе сидят не слепые и не идиоты. Телефон в кармане мальчика заверещал знакомой трелью. Рицка, даже не посмотрев на экран мобильника, сбросил звонок, а затем и вовсе выключил телефон. - Рицка, ты уже встал? – хриплый со сна голос за дверью. Рицка вздрогнул и приготовился бежать к балкону, на случай, если мать попытается зайти. - Уже встаю, мам, - Рицка попытался ответить невозмутимо и отстраненно, но голос испуганно дрогнул. - Я приготовлю завтрак. - Хорошо, мама. Это был шанс… Рицка схватил нужную стопку учебников и запихал их в школьную сумку. Подгоняемый страхом, Рицка со скоростью пули слетел с лестницы, радуясь, что не нужно надевать ботинки. - Я не буду есть, мам! – крикнул мальчик и, пока его мать не опомнилась, вылетел на улицу, радуясь, что хоть до вечера отсрочил расправу над собой. Рицка бежал настолько быстро, насколько позволяли ноги. Дыхание мальчика сбилось, но остановиться не было сил. Казалось, будто если он остановится, то и мрачные мысли и безысходность догонят его. Здание школы из-за поворота показалось неожиданно, как будто выросло из-под земли. Уроки еще не начались, но школьники стекались к гостеприимно открытым дверям, весело переговариваясь и смеясь, встречая по дороге знакомых и обрастая компанией. Рицка спрятался в тени домов, не в силах не только продолжить бег, но и просто двинуться дальше. Он по плотнее закутался в кофту, понимая, что это ничем не поможет разрешить его безухую проблему. Можно было конечно же купить пару искусственных ушек, но Рицка всегда считал это позором. Это было бы обманом для себя. - Мне нечего прятать, - прошептал мальчик, сжимая кулаки, - Я сам хотел… Рицка набрал в легкие побольше воздуха и сделал шаг вперед на освещенную солнцем улицу. Второй шаг было сделать еще легче и вот он уже свободно идет вперед гордо вздернув подбородок и смотря вперед. К его удивлению ничего сверхъестественного не произошло: все также спешили на занятия и Рицка им был до лампочки. А может и правда не разглядели… На ступеньках школы стояла Юико, подпрыгивая и высматривая кого-то, а рядом с ней переминался с ноги на ногу Яей, нервно поглядывая на наручные часы. - Рицка-кун! – Юика замахала рукой, давая ответ на вопрос кого же она так нетерпеливо ждала. – Урок скоро начнется, а тебя все нет… Юико думала, что ты не придешь. Юико звонила тебе. За несколько шагов до лестницы, ведущей в школу, Рицка замялся, понимая, что теперь точно все: кое-кто из сидящих на ступеньках уже смотрели на него с интересом, а кто-то даже приоткрыл рот от удивления. - Юико, ты можешь не кричать, - поморщившись, попросил Аояги подходя к друзьям. - Рицка-кун… - Пойдемте в класс. – резко бросил он, обрывая подругу, - Урок скоро начнется. – одного холодного взгляда хватило, чтобы щебечущие девчонки из параллельного класса замолчали и нервно огляделись по сторонам. - Почему ты в капюшоне…? – Рицка поморщился. Даже слепой на оба глаза Яей уже сообразил, что к чему. – Риц… -Юико, пойдем, - Яей неловко дернул девочку за руку, обрывая ее на полуслове. – А то мы и правда опоздаем. - Но Рицка… - Он идет за нами. День для Рицки прошел как на иголках. Юико не отрываясь смотрела на него весь урок, Яей смущенно отворачивался и пытался отвлечь девочку от друга, но это еще больше привлекало внимания одноклассников к их троице. Учительница не могла даже перекричать шепот, который волнами бродил по классу. Ну, а после первого урока Рицка под ее конвоем был отведен в кабинет к директору. Эта короткая дорога показалась мальчику прямым путем в ад. Никто даже не пытался уменьшить громкость или хотя бы ради приличия не показывать на него пальцем. - Вы знаете зачем вы здесь, Аояги-кун? – Рицка еще ниже опустил голову, которую сейчас не прикрывал капюшон. – Это не допустимо для нашей школы, что дети лишаются ушей в столь раннем возрасте… - Это мое дело когда… - озлобленно прошептал Рицка. - Вам только тринадцать! – директор звонко хлопнула ладонью по столу. - Почти четырнадцать, - поправил Рицка. - Это не важно. - Но… Возраст согласия… - Молодой человек… Рицка, ты здесь не для того, чтобы доказывать свои права, - женщина устало опустилась на стул. Видно решать такие проблемы ей действительно было неприятно, - Давай просто поговорим. Рицка удивленно посмотрел на директора. - Все… Это произошло по твоему желанию? Это не было насилием… - Нет, Ишигава-сенсей. Я… - Рицка на секунду замялся не зная, что сказать, - Я сам хотел. - А эта девушка с которой ты… - Рицка довольно быстро справился с удивлением и понял какую девушку директор имела ввиду. - Она старше меня, сенсей. Поэтому у нее уже не было ушек, - уверенно сказал Рицка, радуясь, что директор сама сделала выводы и ему не придется выкручиваться и выгораживать Соби, которого не раз видели у ворот школы. - Твоя мама знает… о твоих взрослых увлечениях? - женщина осторожно подбирала слова. - Нет, – Рицка вздрогнул, вспоминая про мать. – Но можно я ей сам скажу? - Я надеюсь на тебя, - Ишигава-сенсей вздохнула свободно и улыбнулась, переводя взгляд на учительницу Рицки, которая тоже присутствовала в кабинете, - Все не так трудно, когда без ушей остается мальчик. Остается лишь надеяться, что после этого дня все на повал не начнут расставаться с ушами. Ты можешь идти на уроки, Аояги-кун. - Юико, хватит на меня смотреть! – раздраженно прошипел Рицка, - Это бесит. - Рицка теперь взрослый, он теперь без ушек, - девочка всхлипнула, - Рицке больше не нужна Юико… - Прекрати. Абсолютно ничего не изменилось, - отрезал мальчик и посмотрел в окно. Хорошая утренняя погода сменилась тучами и каплями дождя. Взгляд мальчика невольно остановился на воротах школы, где обычно в это время стоял Соби, дожидаясь конца последнего урока. Но сейчас там никого не было. Соби не пришел… Что и требовалось доказать. Мальчика вдруг одолел непонятный страх, жалость же к себе вообще вряд ли когда-нибудь пройдет. К концу учебного дня улицы города покрылись огромными лужами, а из-за стены не прекращающего ни на секунду дождя было ничего не видно уже в ближайших нескольких метрах. Все, у кого не было зонтов зачарованно смотрели на потемневшее небо, на котором с утра не было ни облачка. Постепенно толпа на крыльце рассасывалась: за кем-то пришли родители, кто-то, проклиная погоду и синоптиков, скрывался за стеной дождя, прикрывая голову школьной сумкой. - У меня есть зонт, - тихо сообщил Яей, доставая черный зонтик из портфеля и стараясь не обращать внимания на хихиканье за спиной, которое изрядно стало раздражать его за день. Мальчик даже не пытался представить насколько тяжело было Рицке, если уж у него самого стали сдавать нервы. - Проводи Юико, - коротко сказал Аояги. Он был довольно далеко от таких обыденных проблем, как дождь. - А ты…? – Яей замялся и пихнул локтем Юико, которая распахнула рот, желая что-то сказать, - Соби-сан… придет? – мальчику было неловко спрашивать такое, потому что, в отличие от одноклассников, учителей и других школьников он догадывался, кто лишил Рицку ушек. Он надеялся, что и Юико прекрасно все поняла и теперь перестанет любить Рицку и переключится на него. - Вряд ли, - Рицка грустно склонил голову. - Вы поругались? – Юико нервно перемялась с ноги на ногу. - Можно и так сказать. - Ему не понравилось, что кто-то лишил тебя ушек? - Юико! – оба мальчика воскликнули одновременно. - Отведи ее домой, Яей, - со вздохом сказал Рицка и первым побежал вперед, скрываясь в дожде. Его одежда мгновенно намокла, в кроссовках противно захлюпало, а тело пробрал озноб. Где-то сзади бежали друзья мальчика, что-то крича, но и они отстали, оставляя его наедине с водой. Соби появился неожиданно, как будто вырос из-под земли и Рицка заметил его только тогда, когда над его головой раскрылся зонт. - Соби… - Почему ты меня не подождал, Рицка? Зачем пошел в такой дождь… - с волос Соби капала вода, а одежда потемнела от воды. По стеклам очков стекали капельки, а глаза из-за них смотрели с теплотой и затаенным страхом. - Ты зонт принес только для меня? – Рицка впервые за день улыбнулся и протянул руку, затаскивая молодого человека под спасительную крышу. - Как в школе? – вместо ответа спросил Соби, желая лишь обнять мокрого Рицку и прижать к себе. - Было тяжело… Но все в порядке. - А твоя мать? - Она меня еще не видела, поэтому… - Рицка, это я во всем виноват, - Соби склонился и уткнулся носом в макушку мальчика. - Глупости. Я рад, что все было так, а не по-другому, - Рицка не знал, куда деть руки и в конце-концов обнял Агатсуму за талию. - Я должен был остановиться… - Прекрати! – голос Рицки прорезал шорох дождя, а руки автоматически оттолкнули парня от себя, - Я… Я люблю тебя! Но, если ты сейчас же не перестанешь винить себя, то тогда лучше уходи! Рицку била крупная дрожь, глаза колко смотрели на молодого человека, который, казалось, окончательно растерялся. - Если я тебе не нужен, то так и скажи! Я пойму, Соби! Все пойму… - Рицка… - Дурак! - Ты согрелся? - Соби нежно ерошил волосы мальчика, который удобно устроился на нем. - Еще бы! Это самый лучший способ не заболеть. – Рицка застенчиво улыбнулся и тут же уткнулся в грудь любимого, скрывая и улыбку, и выступивший румянец. - Думаю, мне еще нужно напоить тебя чаем с медом. - Попозже. Я не хочу вставать… Ты проводишь меня домой? – Рицка пощекотал пальчиками грудь любимого и сокрушенно вздохнул. - Я бы предпочел, чтобы ты остался со мной. Но ничего не поделаешь. - Ты же знаешь… Мама… - Все будет хорошо, Рицка. Я не дам ей обидеть тебя, - Соби подтянул мальчика повыше и заглянул ему в глаза, - Ты хотел бы… жить со мной? - Это невозможно, по крайней мере, сейчас, - осторожно сказал мальчик и погладил щеку Агатсумы. - Нет ничего невозможного, Рицка, пока ты любишь меня. - И все-таки ты глупый, Соби! – Рицка шутливо дернул прядь светлых волос и звонко поцеловал его в губы, - Давай просто не думать о том, что будет завтра… Рицка не отводил взгляда от глаз своего бойца, уже зная все наперед. Видно, его матери придется смириться с тем, что ее сын все же не тот мальчик, который почти четырнадцать лет назад родился у нее, что уже нет того Рицки и никогда не будет. - Кто-то обещал мне чай с медом! Хотя я бы предпочел обед, - и как бы подтверждая его слова в животе заурчало. - Я люблю тебя, Рицка. Рицка улыбается и кивает, думая про себя, что будущее в общем-то и не так важно, когда есть прекрасное настоящее.

напиши фанфик с названием Несколько случаев из жизни Доктора. и следующим описанием А почему их приключения должны быть всегда смертельно опасными? И почему ничего нет об их жизни на ТАРДИС? Я решила исправить эту ошибку:), с тегами Драббл,Пародия,Юмор

1.*** Доктор, Роуз и далек стоят друг перед другом. Мысли далека: Близко. Они слишком близко. Доктор может меня уничтожить. Нет, я их уничтожу первым. Уничтожу. Уничтожу. Мысли Роуз: Близко. Он слишком близко. Если я выпущу Злого Волка, я его уничтожу. Мысли Доктора: Отвёртка... Моя звуковая отвёртка... Интересно, смогу ли я с помощью неё собрать земной кубик-рубик? Роуз говорит, что не смогу... 2.*** Галактический патруль обыскивает ТАРДИС на наличие смертельного оружия и запрещённых веществ. -Вот самая страшная вещь, самое смертельное оружие на моём корабле! - трясёт тяжелой железной штуковиной Доктор перед носом проверяющего. - Заберите его у меня, прошу! -Но это же сломанный фен? - искренне удивляется тот. -А если им по голове?! - возмущается Доктор и отбрасывает фен на панель управления. Проверяющий продолжает обыскивать ТАРДИС. "Бах" - он падает без чувств. -Ну я же предупреждал. - невозмутимо говорит Доктор и подмигивает растерянной Роуз, которая подумала, что на них напали. 3.*** ТАРДИС, как выяснила Роуз - женщина. И Розе было крайне интересно наблюдать за скандалом между Доктором и ТАРДИС, когда она обвиняла его во всех смертных грехах, а он, чертыхаясь и шипя оправдания сквозь зубы, метался вокруг панели управления, отменяя своевольные приказы ТАРДИС на курс полёта, при этом пытаясь удержаться на ногах. -Прямо семейная идиллия! - негромко хмыкает Роза. -Никакой семьи! - бушует ТАРДИС. - Ты хоть видела, как он смотрит на эту звуковую отвёртку?! P.S. Не следует злить ТАРДИС. Она настоящая женщина... 4.*** Нападение нарипли, похожих на маленьких, зелёных, пушистых щенят, которые способны одним укусом усыпить любое существо. К Доктору подбегает Роза. -Доктор, что делать?! -Бежать! - кричит Доктор. -Но они такие милые... - растроганно говорит Роуз, засыпая. К Доктору бежит Джек. -Доктор, что делать?! -Да бежать наконец-таки! - кричит Доктор ещё громче. -Зачем? Они такие милые... Через полминуты раздаётся его оглушительный храп, от которого нарипли в ужасе шарахаются в стороны. -Что делать? - спрашивает сам у себя Доктор, и тут же отвечает. - К чёрту, они такие милые!... 5.*** Сонный Доктор распахивает дверь ТАРДИС и взвизгивает. На поляне перед ним пасутся огромные птицы с длинными ногами и шеями. Они бесстрашно подходят прямо к порогу и что-то клюют. -ТАРДИС, что это?! - в ужасе спрашивает Доктор. -Я исполнила приказ Джека Харкнесса. -Какой?! - всё ещё в ужасе спрашивает Доктор, чувствуя как его левым глазом овладевает нервный тик. -Цитирую дословно: "Шнуром на планету, где есть длинноногие, доступные цыпочки!" Что-то с грохотом падает на пороге. В точности исполнения приказов ТАРДИС не было равных.

1.*** Доктор, Роуз и далек стоят друг перед другом. Мысли далека: Близко. Они слишком близко. Доктор может меня уничтожить. Нет, я их уничтожу первым. Уничтожу. Уничтожу. Мысли Роуз: Близко. Он слишком близко. Если я выпущу Злого Волка, я его уничтожу. Мысли Доктора: Отвёртка... Моя звуковая отвёртка... Интересно, смогу ли я с помощью неё собрать земной кубик-рубик? Роуз говорит, что не смогу... 2.*** Галактический патруль обыскивает ТАРДИС на наличие смертельного оружия и запрещённых веществ. -Вот самая страшная вещь, самое смертельное оружие на моём корабле! - трясёт тяжелой железной штуковиной Доктор перед носом проверяющего. - Заберите его у меня, прошу! -Но это же сломанный фен? - искренне удивляется тот. -А если им по голове?! - возмущается Доктор и отбрасывает фен на панель управления. Проверяющий продолжает обыскивать ТАРДИС. "Бах" - он падает без чувств. -Ну я же предупреждал. - невозмутимо говорит Доктор и подмигивает растерянной Роуз, которая подумала, что на них напали. 3.*** ТАРДИС, как выяснила Роуз - женщина. И Розе было крайне интересно наблюдать за скандалом между Доктором и ТАРДИС, когда она обвиняла его во всех смертных грехах, а он, чертыхаясь и шипя оправдания сквозь зубы, метался вокруг панели управления, отменяя своевольные приказы ТАРДИС на курс полёта, при этом пытаясь удержаться на ногах. -Прямо семейная идиллия! - негромко хмыкает Роза. -Никакой семьи! - бушует ТАРДИС. - Ты хоть видела, как он смотрит на эту звуковую отвёртку?! P.S. Не следует злить ТАРДИС. Она настоящая женщина... 4.*** Нападение нарипли, похожих на маленьких, зелёных, пушистых щенят, которые способны одним укусом усыпить любое существо. К Доктору подбегает Роза. -Доктор, что делать?! -Бежать! - кричит Доктор. -Но они такие милые... - растроганно говорит Роуз, засыпая. К Доктору бежит Джек. -Доктор, что делать?! -Да бежать наконец-таки! - кричит Доктор ещё громче. -Зачем? Они такие милые... Через полминуты раздаётся его оглушительный храп, от которого нарипли в ужасе шарахаются в стороны. -Что делать? - спрашивает сам у себя Доктор, и тут же отвечает. - К чёрту, они такие милые!... 5.*** Сонный Доктор распахивает дверь ТАРДИС и взвизгивает. На поляне перед ним пасутся огромные птицы с длинными ногами и шеями. Они бесстрашно подходят прямо к порогу и что-то клюют. -ТАРДИС, что это?! - в ужасе спрашивает Доктор. -Я исполнила приказ Джека Харкнесса. -Какой?! - всё ещё в ужасе спрашивает Доктор, чувствуя как его левым глазом овладевает нервный тик. -Цитирую дословно: "Шнуром на планету, где есть длинноногие, доступные цыпочки!" Что-то с грохотом падает на пороге. В точности исполнения приказов ТАРДИС не было равных.

напиши фанфик с названием Эксперименты и следующим описанием На заявку текущего крэк-феста: "Хотелось бы тентакли у Джона. Шерлок заинтересован, пытается провести множество экспериментов, Джон покорно терпит и позволяет, но потом отыгрывается - предлагая свой эксперимент. Рейтинг, Джон топ, тентакли в дело.", с тегами BDSM,PWP,Насилие,Нецензурная лексика,Секс с использованием посторонних предметов,Фэнтези

- Покажи. Покажи мне! Джон! – требовательно протянутая рука подрагивает от нетерпения. Это приказ, который нельзя игнорировать. Уотсон упрямо вздергивает подбородок: таким тоном он позволял разговаривать с собой лишь паре-тройке людей. Но консультирующий детектив, как известно, не человек. У него ведь даже сердца нет. Везде мозг, и сплошняком гениальный. - Джон, покажи. В конце концов, эксперимент должен быть очень интересным, вкрадчиво шепчет подлый внутренний голос, и доктор сдается. На лице Шерлока – смесь восхищения, брезгливости и азарта. Джон впервые понимает, что значит «громко думать» и почему это так мешает его соседу. Он просто слышит голос в голове Шерлока: «..капнуть соляной кислотой… попробовать ряд простых кислот вообще… интересно, он даст хоть самый маленький отрезать?.. для сравнения, нужен живой и неживой…» - Не дам, - твердо говорит Джон. – И никаких кислот. Только руками потрогать. И пожалуйста, осторожней! Они… очень чувствительные. Взгляд Шерлока загорается прямо-таки демоническим огнем. - Чувствительные?... О. О. Так. Надо составить план исследования… Джон тяжело вздыхает. Трудно быть фейри. Особенно трудно быть фейри, когда мать-природа наделила тебя несколькими… э… отростками, именуемыми гордым магическим словом «тентакли». Их постоянно надо беречь – от переохлаждения или перегревания, от травм… хотя надо признать, что тентакли, растущие от локтей, весьма помогают на операциях. Хорошо еще, что они почти телесного цвета, полупрозрачные с легким золотистым блеском, и Джон худо-бедно умеет ими управлять. Трижды сложно быть фейри с тентаклями, когда у тебя под боком – сосед-исследователь. Шерлок догадался быстро. Его не смутил даже полный абсурд происходящего. С непринужденной грацией избалованного инфанта он просто приказал: «Покажи». - Они есть у тебя на руках, по одному от каждого локтя, плюс маленький под языком… он может увеличиваться в размерах? - Немного. - Ты чувствуешь им пищу? - Я чувствую им ВСЕ, Шерлок. В смысле, все, что попадает в рот. Это как второй язык, только… - Джон смущается, подбирая слово, - нежнее. Детектив удовлетворенно кивает головой и командует дальше: - Раздевайся. -Чтооо?- угрожающе рычит Уотсон. – Знаешь, всему есть границы!! - Ты обещал! - Ты целую неделю не трогаешь скрипку. - Хорошо. Доктору некогда задумываться, почему Шерлок так быстро соглашается на столь жестокое условие. Он снимает брюки, оставаясь в одних трусах, и это его явно нервирует. Потому что Холмс бесцеремонно толкает его к скользкому кожаному дивану. - Ложись, я хочу осмотреть. Джон скрипит зубами, но ложится. Ничего. Десять минут позора – и неделя тишины. - У тебя не толстые ноги, - вдруг сообщает Шерлок, - значит, джинсы на пару размеров больше – это из-за этих… рудиментов? Сам ты рудимент. - Он там один, - безжизненным голосом говорит Джон. Наступает раскаленная добела пауза. До Шерлока наконец-то доходит, что он слегка заплыл за буйки. - Ладно. Я немного… переборщил. Можешь не доставать… - Да я вообще-то и не собирался!!! - Расскажи так. На что он похож? На…оригинал? И ощущения такие же?.. А… э… когда ты занимаешься сексом, ты используешь его?.. - Похож. Немного… скорее, на игрушку… а ощущения… слушай, тебе не кажется, что эксперимент слишком затянулся?.. - Но это же последний твой… рудимент. Еще пара вопросов, и я тебя отпущу. - Две недели без скрипки. - Вопрос первый, - Шерлок снова оживляется, - он… кончает? Какой же тогда второй вопрос, проносится в голове у Джона. Сил хватает лишь на то, чтобы утвердительно кивнуть, залившись краской по уши. - Вопрос второй. Как ты думаешь, эякулят активен? Способен к оплодотворению?.. Бляяяяяядь... - Полагаю, это мы сейчас и выясним, - холодно отвечает доктор. На мгновение глаза детектива загораются исследовательским огоньком, но гениальный мозг уже шлет сигналы СОС. И Джон все равно оказывается быстрее. Бороться с Шерлоком трудно, он выше, гибкий, натянутый как струна, но…не сопротивляется всерьез. Не верит, что Джон - его послушный, домашний Джон, - может вывернуть детективу локти за спину, придавить коленом и для пущей верности обвить горло этой…этим… запасной рукой. Два языка Джона, оба абсолютно нахальные и беспутные, увлечены левым ухом Холмса. Один ритмично просовывается в ушную раковину, другой облизывает ее по краю, пытку довершают зубы –

- Покажи. Покажи мне! Джон! – требовательно протянутая рука подрагивает от нетерпения. Это приказ, который нельзя игнорировать. Уотсон упрямо вздергивает подбородок: таким тоном он позволял разговаривать с собой лишь паре-тройке людей. Но консультирующий детектив, как известно, не человек. У него ведь даже сердца нет. Везде мозг, и сплошняком гениальный. - Джон, покажи. В конце концов, эксперимент должен быть очень интересным, вкрадчиво шепчет подлый внутренний голос, и доктор сдается. На лице Шерлока – смесь восхищения, брезгливости и азарта. Джон впервые понимает, что значит «громко думать» и почему это так мешает его соседу. Он просто слышит голос в голове Шерлока: «..капнуть соляной кислотой… попробовать ряд простых кислот вообще… интересно, он даст хоть самый маленький отрезать?.. для сравнения, нужен живой и неживой…» - Не дам, - твердо говорит Джон. – И никаких кислот. Только руками потрогать. И пожалуйста, осторожней! Они… очень чувствительные. Взгляд Шерлока загорается прямо-таки демоническим огнем. - Чувствительные?... О. О. Так. Надо составить план исследования… Джон тяжело вздыхает. Трудно быть фейри. Особенно трудно быть фейри, когда мать-природа наделила тебя несколькими… э… отростками, именуемыми гордым магическим словом «тентакли». Их постоянно надо беречь – от переохлаждения или перегревания, от травм… хотя надо признать, что тентакли, растущие от локтей, весьма помогают на операциях. Хорошо еще, что они почти телесного цвета, полупрозрачные с легким золотистым блеском, и Джон худо-бедно умеет ими управлять. Трижды сложно быть фейри с тентаклями, когда у тебя под боком – сосед-исследователь. Шерлок догадался быстро. Его не смутил даже полный абсурд происходящего. С непринужденной грацией избалованного инфанта он просто приказал: «Покажи». - Они есть у тебя на руках, по одному от каждого локтя, плюс маленький под языком… он может увеличиваться в размерах? - Немного. - Ты чувствуешь им пищу? - Я чувствую им ВСЕ, Шерлок. В смысле, все, что попадает в рот. Это как второй язык, только… - Джон смущается, подбирая слово, - нежнее. Детектив удовлетворенно кивает головой и командует дальше: - Раздевайся. -Чтооо?- угрожающе рычит Уотсон. – Знаешь, всему есть границы!! - Ты обещал! - Ты целую неделю не трогаешь скрипку. - Хорошо. Доктору некогда задумываться, почему Шерлок так быстро соглашается на столь жестокое условие. Он снимает брюки, оставаясь в одних трусах, и это его явно нервирует. Потому что Холмс бесцеремонно толкает его к скользкому кожаному дивану. - Ложись, я хочу осмотреть. Джон скрипит зубами, но ложится. Ничего. Десять минут позора – и неделя тишины. - У тебя не толстые ноги, - вдруг сообщает Шерлок, - значит, джинсы на пару размеров больше – это из-за этих… рудиментов? Сам ты рудимент. - Он там один, - безжизненным голосом говорит Джон. Наступает раскаленная добела пауза. До Шерлока наконец-то доходит, что он слегка заплыл за буйки. - Ладно. Я немного… переборщил. Можешь не доставать… - Да я вообще-то и не собирался!!! - Расскажи так. На что он похож? На…оригинал? И ощущения такие же?.. А… э… когда ты занимаешься сексом, ты используешь его?.. - Похож. Немного… скорее, на игрушку… а ощущения… слушай, тебе не кажется, что эксперимент слишком затянулся?.. - Но это же последний твой… рудимент. Еще пара вопросов, и я тебя отпущу. - Две недели без скрипки. - Вопрос первый, - Шерлок снова оживляется, - он… кончает? Какой же тогда второй вопрос, проносится в голове у Джона. Сил хватает лишь на то, чтобы утвердительно кивнуть, залившись краской по уши. - Вопрос второй. Как ты думаешь, эякулят активен? Способен к оплодотворению?.. Бляяяяяядь... - Полагаю, это мы сейчас и выясним, - холодно отвечает доктор. На мгновение глаза детектива загораются исследовательским огоньком, но гениальный мозг уже шлет сигналы СОС. И Джон все равно оказывается быстрее. Бороться с Шерлоком трудно, он выше, гибкий, натянутый как струна, но…не сопротивляется всерьез. Не верит, что Джон - его послушный, домашний Джон, - может вывернуть детективу локти за спину, придавить коленом и для пущей верности обвить горло этой…этим… запасной рукой. Два языка Джона, оба абсолютно нахальные и беспутные, увлечены левым ухом Холмса. Один ритмично просовывается в ушную раковину, другой облизывает ее по краю, пытку довершают зубы – доктор покусывает мочку и с мстительной радостью отмечает, что сопротивление все слабее с каждой секундой. Детектив сопит, закусив нижнюю губу, и тогда Джон придавливает ему горло посильнее. Шерлоку ничего не остается, кроме как судорожно ловить ртом воздух, и в этот момент у доктора намертво встает, похоже, везде и все, что только может. Он откровенно наслаждается видом: закинутая голова, открытый рот, в который так и хочется вставить поглубже, ощутить его шелковый пьянящий жар; неяркий румянец на скулах. Боже, что за лицо. Жутко некрасивое на первый взгляд и такое неуловимо-прекрасное в движении. - Повернись, - командует капитан Уотсон. Таким тоном, что повернется и Королева. Шерлок еще пытается скинуть Джона, но это бесполезно: левый тентакль стянул ему руки за спиной не хуже каната, правый так и не убран с шеи. У чертова дока еще свободны обе руки. Ногами он широко раздвинул колени детектива, а оба… напрягшихся и весьма внушительных «рудимента» недвусмысленно упираются Холмсу в пах. И что самое паршивое – детектива самым подлым образом предает собственное тело. - Нельзя быть женатым только на работе… нельзя дразнить людей, делая вид, что ты «не заинтересован», - нравоучительно говорит Джон. – Ты очень, очень плохой мальчик, Шерли. Придется тебя как следует наказать. Холмс шипит ругательства, чем только вызывает усмешку на губах Уотсона. - Это всего лишь эксперимент, Шерли, - говорит он с убийственной нежностью. Джон наклоняется и кончиком тентакля пробует губы детектива на вкус. О, да, он именно таким и должен быть – как свежая ежевика, кисловато-сладким. Джон падает в ледяную бездну злых раскосых глаз, но еще успевает предупредить: - Будешь кусаться, задушу. Шерлок знает, что это не пустая угроза. Тентакли в целом не такие уж и противные на ощупь, но невероятно сильные. Джон захватывает зубами губы Шерлока и впускает в его рот подъязычный отросток. Он пугающе увеличен в размерах, едва ли не длиннее языка, и очень гибкий. Как змея. Он обвивает язык Холмса, владеет им безраздельно; гладит нёбо и мягкие соблазнительные занавесочки гортани, примериваясь войти глубже. Шерлок не может ответить на такой поцелуй – он слишком захватнический. Когда тентакль проскальзывает в горло, Шерлок старается дышать ровно и расслабить мышцы. Влажный, горячий отросток скользит взад-вперед, явно имитируя сношение, и у детектива мутится рассудок. Как в тумане, он чувствует ладони Джона на своей груди – рубашка давно уже разодрана. Пальцы безжалостно сминают и надрачивают соски, это больно, но невыразимо сладко. Шерлок обмякает в его руках, почти теряя сознание. Это похоже на первый приход от кокаина. Если дальше будет так же, как с коксом, - о, он полюбит своего шестирукого-будду-Джона, вознесет его на алтарь, как божество. - Хороший мальчик. Послушный мальчик, - едва ли не мурлычет док. В одно мгновение он отстраняется от Холмса, понимая, что драки уже не будет. Отпускает руки, шею; приподнимается над распростертым телом. - Разденься для меня. Медленно. – Отрывистые слова бьют, как стек, без права на ослушание. Пока Холмс переваривает услышанное и разминает затекшие кисти, Джон встает с дивана. Полностью обнаженный. Он как будто прибавляет несколько недостающих сантиметров роста – под его безжалостным взглядом Шерлоку очень неуютно. И хочется сделать все, лишь бы господин был доволен… Док берет знаменитый хлыст, пробует на изгиб, хлещет им воздух. У него получается гораздо лучше, чем у Ирэн. Он вообще такой невероятно… крутой, иначе и не скажешь. Ни грамма лишнего жира, одни мышцы. Безволосое тело. Бритые подмышки ничем не пахнут – док предпочитает дезодоранты без запаха, специфика работы. Тщательно депилированный пах, наоборот, тянет ощутимым сандалом и мускусом. Шерлок как завороженный, смотрит на тяжелый покачивающийся член и на мерцающий в полутьме их загаженной квартиры тентакль. Отросток существенно больше и крепче, хотя устроен не так , нет собственно головки. Он как современного вида вибратор, который Майкрофт с усмешкой называет «космическими кораблями». Да и сам Джон – будто пришелец. - Ты еще не раздет? – Подбородок снова вверх, хлыст пугающе свистит рядом. Шерлок пытается избавиться от порванной рубашки, глаза в пол; затем чертовы узкие брюки, под ними - весьма щегольское шелковое белье. Темно-фиолетового цвета. - Это оставить, - кончик стека указывает на скомканный шелк в кулаке Холмса. Тот лежит и послушно ждет, что дальше. Он возбужден, еще не полностью, но весьма заметно. - Тренировочный хлыст, по длине не подходит для выступлений, за это полагается дисквалификация, - говорит Джон скучающим голосом, водя кожаной «лопаточкой» на конце стека по груди детектива. – Опять-таки, судя по длине – не для скачек или манежной езды. Конкур или троеборье? .. - Для троеборья тоже длинный, - хрипло отвечает Шерлок. - Значит, прыжки. Вернее, преодоление препятствий…знаешь, Шерли, какое самое большое препятствие?.. - Мой мозг, - хрипит Холмс. - Неправильный ответ, глупый мальчик. – Стек с размаху опускается на нежный алеющий сосок. Шерлок выгибается, не в силах закричать, зажмуривает глаза от боли, и с шумом втягивает в себя воздух. Его член дергается, поднимаясь выше. - Несоответствие желаний разума и тела, - сообщает док. Отбрасывает хлыст в сторону и опускается на колени перед детективом. Длинным жалом тентакля облизывает, ласкает, успокаивает вспухшую плоть. У Шерлока в уголках глаз подозрительно блестят крохотные бриллиантики. Джон одним движением слизывает и их, орудуя языком словно хамелеон. - Видишь, оказывается, и скучный секс бывает очень даже нескучным, Шерли. Холмс дергается, его раздражает это «Шерли», но кто ж его сейчас спрашивает?.. - Будешь рваться, тебе же хуже, - взглядом Уотсона можно заморозить Атлантический океан. Весь. Он поднимается на ноги, делает шаг к изголовью. Два великолепных, ужасающих члена все ближе к лицу Шерлока, он невольно сглатывает, понимая, что его сейчас ждет. - Так и быть, выбери сам, какой тебе больше понравится, - усмехается док. - Спасибо... - благодарно шепчет детектив, поворачиваясь немного набок, чтобы удобнее было отсасывать. Конечно, он врал, говоря, что «не заинтересован». Конечно, у него есть определенный опыт в таких делах. Джон понимает это по тому, как неуверенно, но весьма умело острый язык Холмса проходится по стволу его члена. Джону хочется втолкнуться немедленно, до упора, заставить его захлебнуться слюной и задохнуться от нехватки воздуха, беспощадно выебать, разорвать изнутри лебединую шею — и выбросить после, полуживого, чтобы из уголков рта сочилась сукровица и он бы молчал дня три, затравленно вздрагивая всякий раз при приближении Дока. Чудовищным усилием воли Уотсон не делает этого. Он собирает в кулак все свое терпение — а уж этого-то ему не занимать! - и ждет, что же будет делать Шерлок. САМ. Постепенно Холмс втягивается в минет. Он отрабатывает ртом и руками все свои «скууучно», «идиоты!» и прочие невинные развлечения. Отрабатывает, надо заметить, весьма неплохо. Джон скатывается в банальщину — сгребает в кулак волнистые жесткие волосы, задает темп, чувствуя, что еще немного, и он просто убьет детектива своим раскаленным хуем. Нет. Стоп. Так нельзя. Впереди еще много интересного. Джон резко оттягивает голову Шерлока назад и бьет его по высоким породистым скулам тентаклем. Бьет с наслаждением, бриллиантики катятся, уже не скрываясь. - А ведь я тебя еще не трахнул, - с некоторым сожалением говорит Уотсон, отпуская Шерлока. - Не плачь, мальчик. Побереги слезы. Сядь. Он усаживает Холмса на диване, как послушную куклу. Широко разводит его умопомрачительные ноги и встает между ними. По правде сказать, Джон мечтает вылизать его всего от кончиков пальцев на ногах до макушки, но это он оставляет себе на десерт. Пока что его внимание сосредоточено на довольно длинном, средней толщины члене, в завитках темных волос. Он выглядит так же невинно и беспутно, как и его обладатель, и источает немыслимый пряный запах. Джон шумно дышит через нос, стараясь не упустить ни одной молекулы этого запаха. Это двойной кайф: видеть раскрасневшегося, податливого Шерли и вдыхать его. Джон берет его член в кулак и легонько сжимает, чувствуя бешеную пульсацию. Он неспешно дрочит, открывая розовую головку, поднимая ствол в полную готовность. Шерлок издает какие-то невнятные полускулящие стоны, скребет пальцами по коже дивана. И когда Док забирает головку в рот, обхватывая член тентаклем, Шерлок почти кричит. Джон удовлетворенно улыбается. Теперь детектив — действительно ЕГО, и больше ничей. Даже хорек Мориарти не сможет дать ему то, что дает капитан Уотсон — утешение боли, освобождение любых желаний, даже самых темных и потаённых. Тонкие, почти паучьи пальцы сильно сжимают плечи Джона. Впервые рассмотрев эти руки, врач в Уотсоне всерьез заподозрил у Холмса «синдром Марфана», к счастью, не подтвердившийся. Шерлок уже близок к финалу, и Джон останавливается, вызвав у детектива недовольный вздох. Молчать. Джон ловко обвязывает шелковой тряпочкой под мошонкой и основанием члена. Теперь Шерлок сможет кончить, только если эта удавка будет снята. Налитый кровью орган скоро начнет сильно ныть, потом боль будет просто адской, потом наступит онемение... и вот тогда можно будет развязать. Уотсон сдергивает Шерлока с дивана на пол, прижимает к себе, властно целует взасос — опять задействуя оба своих «языка». У покорного, возбужденного, влажного Шерли закатываются безумные глаза. Джон разворачивает его спиной к себе, толкает, принуждая лечь грудью на диван. Своим «главным» тентаклем проводит по пояснице, по крестцу, трет, заставляя Холмса подставляться, словно кобылу на случке. Пошлепывает по худым ягодицам, между ними, заставляя складки ануса опасливо собираться почти в узелок. Из тентакля, как обычно, течет довольно много смазки, и Джон решает, что этого достаточно. Он отдавливает несколько крупных капель и втирает их между ягодиц Шерлока, особое внимание уделяя разглаживанию сфинктера. Шерлок подается назад, под пальцы, но Джон отталкивает его и вновь берется за хлыст. Несколько сильных ударов по лопаткам, по крестцу, по бедрам... скупых, расчетливых, ни одного лишнего движения. Детектив воет, упав лицом в диван. - Закрой рот, - рявкает Джон. Ему самому сложно терпеть. Хлыст летит на пол, а кончик тентакля приставляется к узкому входу. Док придерживает его рукой, крепко, поскольку тентакль весьма скользкий и крупнее члена, и втолкнуть сейчас его в тело, которое давно — или вообще — не знало ничего подобного, будет весьма непросто. Но поблажек от Уотсона ждать не приходится. Круговыми движениями головки он заставляет анус слегка приоткрыться, и потом давит немного снизу вверх, чувствуя, как дрожит Шерли. Каждый сантиметр — да что там, каждый миллиметр, - дается с трудом. Джон дышит сквозь зубы, детектив стонет от боли. Но даже не думает отстраниться — значит, ему нужны эта боль и унижение?.. как же все оказалось просто... Преодолев первое сопротивление, тентакль попадает в горячий плен. Дальше терпеть совершенно невозможно. Джон делает одно-единственное движение вперед — сразу и целиком. Шерлок замолкает. Док тоже. В его голове проносятся обрывки мыслей о том, что он только что насадил на хуй и, скорее всего, лишил девственности самого строптивого, самого заносчивого, самого сексуального мужчину в Лондоне — а может, и на всем белом свете, - и это не сделало их педиками и даже геями. Это соединило разорванный круг, заставило сердца биться в едином ритме, сорвало дыхание. Джон чувствует себя Улиссом, взявшим Трою. Шерлок подозрительно молчит. Он не издает ни звука, когда Джон начинает вбиваться в него, зло и отчаянно, разрывая узкое нутро. Тентакль еще немного увеличивается в размерах, и это уже похоже на изнасилование — когда Джон отклоняется, чтобы нанести новый удар, то отросток подтягивает за собой нежную алую выстилку прямой кишки. Док не помнит, сколько времени продолжается это безумие. Он упоен горячим телом, он оглушен наркотиком по имени Шерли. До него не сразу доходит слабый всхлип: - Джон... прошу тебя... я больше не могу... Джон... - Что, сучка? - шипит Уотсон, наклоняясь к нему. - Проси, только быстро! - Разреши мне... я не могу... Джоооон... - Шерлок задыхается слезами. - Хочешь кончить. - Да. Да! Пожалуйста!.. Уотсон стонет от удовольствия, хотя стон больше похож на рычание. Подсунув руку под впалый живот, сдергивает, намеренно грубо, шелковую завязку. Растирает член Шерли, одновременно трахая его тентаклем. Берет в руку и собственный член, соединяя их органы вместе. Это как будто включает у Холмса кнопку «звук». Он снова кричит, так, что, наверное, у миссис Хадсон внизу должны покраснеть стены и мебель. В голове капитана Уотсона — взрывы и ошметки разлетающихся человеческих тел. Они закручиваются в инфернальный калейдоскоп, сопровождаемый стонами и криком. Забористая афганская трава не выкашивала Дока так, как это делает Шерлок. Джон впадает в дикий, неконтролируемый аффект. Он отпускает член детектива, а свой приставляет к его заднице поверх тентакля. - Нет-нет-нет, оо, нееет! - на последнем «нет» голос Шерли срывается, - Ты не сделаешь этого,... ДЖОН!!! ДЖОН!! Ненавижу тебя... сволочь... ненавижу... Этот голос навсегда отпечатывается в памяти доктора. Поскольку он отлично знает, что стоит за этим «ненавижу». - Не лги себе, маленькая сучка, - говорит он торжествующе и кончает сразу с обоих своих стволов. Он на самом деле слишком хорошо изучил своего гениального соседа: Холмсу хватает нескольких движений рукой, чтобы последовать за Джоном. Уотсон падает лицом между острых крыльев лопаток, в соленую спину, гладит свой ходячий наркотик по угловатым дрожащим плечам и целует в шею со всей нежностью, на которую только способен. Шерлок молча рыдает. Бриллиантики щедро рассыпаны по лицу, по рукам, по гладкой коже дивана. Все его тело сотрясают судороги. Джон рывком выходит из него, причиняя дополнительную, завершающую боль — как ставят точку в конце строки. Ни в коем случае не многоточие. Отерев себя шелковыми трусами, Док укладывает Шерли на диван, заботливо и осторожно. Холмс закрывает лицо руками — на его щеках цветут отравленные яблоки запоздалого стыда. - Ну все... все... все хорошо... мальчик мой. Джон все-таки делает то, что задумал в самом начале — два языка отлично справляются. Облизать эти длинные пальцы на ногах, узкие ступни, породистые лодыжки... впиться поцелуем в мягкую плоть изнутри бедра... легко всосать еще торчащую головку члена, слизнуть капельку спермы, просунув кончик тентакля в уретру. Поставить себе «напоминалку» в голове — уретральный вибратор...и двинуться выше, придерживая его за истерзанные стеком бедра, прикусить ноющие соски... и наконец — оторвать руки от лица, заглянуть в сумасшедшие глаза, умереть и заново родиться. - Джон... - едва слышно говорит Шерлок, - а ты не мог бы в следующий раз быть в военной форме?...

напиши фанфик с названием Простуда и следующим описанием Соул заболел, и Мака изо всех сил о нём заботится. Как бы ей это не аукнулось потом..., с тегами Ангст,ООС,Повседневность,Романтика,Юмор

Оружие и Повелитель – это не вердикт. Конечно, такими рождаются; да, это всё предрешено. Но на дальнейшую жизнь совершенно не влияет. Человек сам волен творить свою судьбу. Оружие и Повелитель – прежде всего люди. – Соул, чёрт возьми, я когда сказала тебе поставить чайник?! – казалось, Мака сейчас закипит вместо электрического собрата. – У тебя самой сейчас пар из ушей пойдёт, – хрипло-замученным голосом парировал Соул. – И я не буду пить эту зелёную дрянь, которую ты называешь чаем. И куда ты дела всю мою одежду? Да, почёсывающий голову Соул в одних пижамных штанах был явно зрелищем не для слабонервных. Мака даже отметила про себя, что будь тут Блэр – она бы его затискала. А Блэр – не Мака. Светловолосую куда больше беспокоит его красный нос и полузадушенный голос. А он – в академию. Собирался. – Нету, – развела руками Мака. – Иди ложись, дуралей. – С какой-такой радости? – озадачился Эванс. – У нас сегодня тестирование, забыла, типичная девочка-отличница? Мака молча проглатывает язвительные слова и делает шаг вперёд – Соул шарахается, когда её губы касаются его лба. – Что за?!... – Я так и думала, – цокает языком девушка. – Ложись в кровать, кому сказала. Градусник на столе. Померяешь температуру – позовёшь меня. – И не подумаю, – Соул встал в позу крутого парня, скрестив руки на груди. – Болеть – это не круто, Мака. Я абсолютно здоров. – Не ляжешь, значит? – прищурилась так нехорошо. – Не лягу, – подтвердил он. – Ни за что. – Ой ли, – снова цокнула языком девушка. – МАКИНА ЗАТРЕЩИНА!!! Ну, Соул, в принципе, от своих слов не отступился. Он не лёг – его дотащили до дивана и уложили. Мака упорхнула на кухню воевать с доисторическим чайником. А в глазах – плыло. Казалось, комната танцует, пространство искажается, и сейчас Соул мог как никогда поверить в то самое безумие, которое уже было его частью. Действительно плохо. В глазах темнеет, мутит, весь в холодном поту – а холодно-то как, холодно! Соул раньше никогда не болел. Быть может, в самом далёком детстве – он не помнит уже. Болеть – это скучно. И совершенно не круто, когда у тебя чуть ли не бред, и синие мухи летают вокруг лампочки. – Тридцать восемь и семь, – как в тумане знакомый голос. – Как же ты так, Соул? Неразборчивое мычание в ответ. И действительно – как же так? Сорок седьмая душа. Попался сильный, даже чересчур – белые перчатки Маки были алыми, а сам Соул даже начала битвы не запомнил. Но они победили – конечно, как иначе, они ведь действительно крутые. Только вот сил много потеряли – Мака оступилась и полетела в воду. Эванс её схватить не успел, но, справедливо решив, что Маку надо спасать, сиганул за ней – она-то плавать не умеет. Вот и итог – ей хоть бы хны, а он по постели мечется, скидывая со лба марлю с резким запахом яблочного уксуса. – Ну Соул, – обеспокоенно шепчет Мака, отходя от его постели разве что за чаем. Для него – разумеется. Жаропонижающее, уксусные растирания, чай – вроде бы он послушно всё выдерживает, а всё равно выглядит как редиска. Красный, ничего не соображает, бредит, по постели мечется – девушка уже готова была нестись хоть к Медузе, но оставлять его одного не могла. До вечера температура должна упасть, утешала она себя мысленно, сжимая его руку. И правда, Соул никогда не болел. Мака этого просто не помнит. Когда за окном начало темнеть, он уснул безо всяких сновидений – хриплое рваное дыхание сменилось ровным и глубоким, и лишь тогда девушка смогла устало откинуться на спинку стула. – Кто ж знал, что с тобой столько проблем? – прошептала она, убирая со лба прилипшие пряди. И хорошо, что Блэр нет. Соул – он ведь Соул такой. Сколько времени прошло – она не считала. За окном стемнело окончательно, в городе Смерти зажглись яркие праздничные огоньки, улицы стали более оживлёнными. Четверг. Осень. Сама жизнь, кажется – а на улицу совсем не хочется. И, что самое странное – сегодня Мака даже не прикоснулась к книгам. Даже как – вообще о них забыла. – Мака, – голос полузадушенный, и глаза даже не сонные. Албан даже подпрыгнула от неожиданности. Соул просыпается мгновенно, без раскачки – но мать же вашу, предупреждать надо! – Да? – обеспокоенно так. Выглядит он уже лучше – разве что потрёпанный очень, как будто по нему танк проехался гусеничный. Колёсный бы таких повреждений не оставил. Мака прикасается ко лбу Соула ладонью. Горячий ещё. Он кашляет. – Ты со мной мучаешься, – хрипит между приступами кашля. Мака кривит губы. – Вот болван, – смеётся она.

Оружие и Повелитель – это не вердикт. Конечно, такими рождаются; да, это всё предрешено. Но на дальнейшую жизнь совершенно не влияет. Человек сам волен творить свою судьбу. Оружие и Повелитель – прежде всего люди. – Соул, чёрт возьми, я когда сказала тебе поставить чайник?! – казалось, Мака сейчас закипит вместо электрического собрата. – У тебя самой сейчас пар из ушей пойдёт, – хрипло-замученным голосом парировал Соул. – И я не буду пить эту зелёную дрянь, которую ты называешь чаем. И куда ты дела всю мою одежду? Да, почёсывающий голову Соул в одних пижамных штанах был явно зрелищем не для слабонервных. Мака даже отметила про себя, что будь тут Блэр – она бы его затискала. А Блэр – не Мака. Светловолосую куда больше беспокоит его красный нос и полузадушенный голос. А он – в академию. Собирался. – Нету, – развела руками Мака. – Иди ложись, дуралей. – С какой-такой радости? – озадачился Эванс. – У нас сегодня тестирование, забыла, типичная девочка-отличница? Мака молча проглатывает язвительные слова и делает шаг вперёд – Соул шарахается, когда её губы касаются его лба. – Что за?!... – Я так и думала, – цокает языком девушка. – Ложись в кровать, кому сказала. Градусник на столе. Померяешь температуру – позовёшь меня. – И не подумаю, – Соул встал в позу крутого парня, скрестив руки на груди. – Болеть – это не круто, Мака. Я абсолютно здоров. – Не ляжешь, значит? – прищурилась так нехорошо. – Не лягу, – подтвердил он. – Ни за что. – Ой ли, – снова цокнула языком девушка. – МАКИНА ЗАТРЕЩИНА!!! Ну, Соул, в принципе, от своих слов не отступился. Он не лёг – его дотащили до дивана и уложили. Мака упорхнула на кухню воевать с доисторическим чайником. А в глазах – плыло. Казалось, комната танцует, пространство искажается, и сейчас Соул мог как никогда поверить в то самое безумие, которое уже было его частью. Действительно плохо. В глазах темнеет, мутит, весь в холодном поту – а холодно-то как, холодно! Соул раньше никогда не болел. Быть может, в самом далёком детстве – он не помнит уже. Болеть – это скучно. И совершенно не круто, когда у тебя чуть ли не бред, и синие мухи летают вокруг лампочки. – Тридцать восемь и семь, – как в тумане знакомый голос. – Как же ты так, Соул? Неразборчивое мычание в ответ. И действительно – как же так? Сорок седьмая душа. Попался сильный, даже чересчур – белые перчатки Маки были алыми, а сам Соул даже начала битвы не запомнил. Но они победили – конечно, как иначе, они ведь действительно крутые. Только вот сил много потеряли – Мака оступилась и полетела в воду. Эванс её схватить не успел, но, справедливо решив, что Маку надо спасать, сиганул за ней – она-то плавать не умеет. Вот и итог – ей хоть бы хны, а он по постели мечется, скидывая со лба марлю с резким запахом яблочного уксуса. – Ну Соул, – обеспокоенно шепчет Мака, отходя от его постели разве что за чаем. Для него – разумеется. Жаропонижающее, уксусные растирания, чай – вроде бы он послушно всё выдерживает, а всё равно выглядит как редиска. Красный, ничего не соображает, бредит, по постели мечется – девушка уже готова была нестись хоть к Медузе, но оставлять его одного не могла. До вечера температура должна упасть, утешала она себя мысленно, сжимая его руку. И правда, Соул никогда не болел. Мака этого просто не помнит. Когда за окном начало темнеть, он уснул безо всяких сновидений – хриплое рваное дыхание сменилось ровным и глубоким, и лишь тогда девушка смогла устало откинуться на спинку стула. – Кто ж знал, что с тобой столько проблем? – прошептала она, убирая со лба прилипшие пряди. И хорошо, что Блэр нет. Соул – он ведь Соул такой. Сколько времени прошло – она не считала. За окном стемнело окончательно, в городе Смерти зажглись яркие праздничные огоньки, улицы стали более оживлёнными. Четверг. Осень. Сама жизнь, кажется – а на улицу совсем не хочется. И, что самое странное – сегодня Мака даже не прикоснулась к книгам. Даже как – вообще о них забыла. – Мака, – голос полузадушенный, и глаза даже не сонные. Албан даже подпрыгнула от неожиданности. Соул просыпается мгновенно, без раскачки – но мать же вашу, предупреждать надо! – Да? – обеспокоенно так. Выглядит он уже лучше – разве что потрёпанный очень, как будто по нему танк проехался гусеничный. Колёсный бы таких повреждений не оставил. Мака прикасается ко лбу Соула ладонью. Горячий ещё. Он кашляет. – Ты со мной мучаешься, – хрипит между приступами кашля. Мака кривит губы. – Вот болван, – смеётся она. – Если не ты, о ком я заботиться буду? А когда я заболею, кто за мной присмотрит, а, Соул? – Мне холодно. – Чай ещё горячий. Конечно, ведь Мака бегала на кухню каждые минут десять, ожидая, что он проснётся. – Вот чёрт… – ворчит Эванс. – Это так не круто… подними меня, Мака. Мака поднимает, усаживает, подносит к его губам чашку. Это ведь не сложно совсем – о близком тебе человеке заботиться. Это нисколько не утомляет. Наоборот. Мака сдерживает смех – это делает её действительно счастливой. Пересаживается на диван, возле его коленей, чуть вытягивает ноги и внимательно смотрит, как он пьёт чай. Внимательно-внимательно – он отставляет чашку и смотрит ей в глаза. И ухмыляется как-то типично и нехорошо. Ну – ухмыляется. Мака… растеряна, конечно. С чего это он так смотрит? Он в один момент опрокидывает Албан на постель и нависает сверху, сжимая её запястья руками. – Соул, – с сомнением говорит Мака. – Ммм? – плевал он на это. Смотрит на разметавшиеся по одеялу светлые волосы, на глаза удивлённо-покорные, на черты лица знакомые-знакомые. И руки у неё тонкие неожиданно – сколько раз за запястья хватал, а заметил только сейчас. Соул вообще многое только сейчас заметил. – Ты мне нравишься. – Ты бредишь, – морщится Мака с обидой. – У тебя температура, и ты несёшь чушь. – Возможно, – соглашается Соул спокойно. – Но ты мне нравишься. И глаза у неё такие… зелёные. Мака сейчас совсем маленькой и беззащитной кажется – ну как не воспользоваться подобным обстоятельством? Да он же себе не простит потом. Соул наклоняется и целует её – просто так. Мака брыкается, вырывает руки, пытается пинаться, но безуспешно – Соул сильнее ведь. Он же парень, ёпт. Она затихает – повинуется. Глаза закрывает, успокаивается – отвечает даже. Не потому что сдалась – он понимает. Он слишком хорошо знает напарницу – она не сдаётся даже в самых безвыходных ситуациях. Просто ей нравится. Позволяет видеть ему себя такой – беззащитной и хрупкой, покорной. Доверяется. У неё слишком мягкие губы, а может быть, Соул просто слишком давно хотел поцеловать её – не ясно. Просто вдруг в глазах темнеет. – Ну ты и тяжеленный, Соул, – смеётся она, укладывая его на место. – Только ты можешь вырубиться, целуя девушку. Это ведь совсем не круто, – она накрывает его одеялом и допивает остывший чай. Но Мака почему-то действительно довольна случившимся. – Да разве можно прогуливать второй день подряд? – возмущается Блэк Стар так громко, что Соул морщится. – У Маки высокая температура, – объясняет он в который раз терпеливо. – Я не могу оставить её в таком состоянии, понимаешь? – Я вас убью завтра! Нет, даже сегодня! Цубаки, после занятий идём их убивать! – вопит собеседник. – Хорошо. Только одно различие между людьми типа Оружия и типа Повелителя – только одно всего лишь. Оружия болеют очень редко и выздоравливают за один день, даже если их мучает ужаснейшая простуда. С Повелителями всё, увы, обстоит куда хуже. – Не приближайся ко мне ближе, чем на метр, Соул! – сипит Мака злобно, высовывая нос из-под одеяла. – Иначе я тебя поцелую! – Напугала кота сосиской, – с грохотом ставит кружку на журнальный столик Эванс. – Ты-то знаешь, что мне нравишься. Мака ныряет под одеяло. – И своё я уже отболел. – Нарываешься, Соул? – сипит она обиженно-довольным голосом. – А как иначе? – смеётся он, сгребая Маку с одеялом в охапку.

напиши фанфик с названием Главное вовремя появиться. и следующим описанием В последнее время, Дин замечает, что часто думает об одном ангеле... и с каждым разом, думая снова о нем, его бросает в дрожь... но в этот раз, все намного хуже... Дин возбудился) решает сам себя ублажить... но вместе со стоном, с губ срывается имя пернатого... и тот приходит на зов..., с тегами Романтика,Юмор

1.Накатывающее волнами возбуждение, учащенное биение сердца и необъяснимые чувства...Все это так достало! Мучения, если можно так сказать, начались давно, но обращать на них внимание Дин стал только сейчас. Каждый раз. Каждый чертов раз, когда Кастиэль возникал в поле зрения Винчестера, а тем более оказывался рядом, все его тело словно прошибал ток. Сначала это были просто маленькие импульсы. Хотелось быть рядом, дотрагиваться. Но со временем желание стало расти. Воображение подкидывало картинки поцелуев, объятий. Сейчас-то Дин понимает, что это были ещё мелочи... Удобный диван в дешевом номере, любимый ноутбук на коленях и бутылочка прохладного пива. Это все, что требовалось для счастья Сэму. Поэтому, копаясь в интернете в поисках информации по их новому делу, младший Винчестер совсем не уставал и был расслаблен. Это его стихия. Он любил свою работу почти так же сильно, как его неугомонный брат. Который, собственно, и нарушил всю гармонию момента, ворвавшись в номер с радостным улюлюканьем. -Кто это у нас сегодня старый?-Дин улыбался до ушей. В руках наблюдалась небольшая коробочка и пакет с чем-то подозрительно позвянькивающим. -Кто?- обратился на вошедшего непонимающий взгляд. Винчестер старший подозрительно покосился на брата. -Ты что, серьёзно? Не помнишь какой сегодня день? Сэмми глянул на экран ноутбука и, увидев число, был приятно удивлен одной неожиданностью. -Очешу... -С днем рождения, Сэмми!! По такому поводу Дин не поскупился и повел братика в стрип-клуб. Выбирать ему было лень, поэтому они направились в ближайший. Дин понял, что судьба говорит ему «Чувак, ты попал!», когда увидел название выбранного заведения. Вывеска гласила: «Ангельский уголок». Внутри туда-сюда сновали девушки и парни с крылышками и нимбами. Охотник мог поклясться, что даже пару раз заметил голубой галстук или что-то вроде... Не сложно догадаться чей образ весь вечер обитал в голове старшего Винчестера. В номер Дин вернулся один. Сэмми сегодня оттягивался по полной и ночь исключением не была. Ближе к двум часам он махнул брату ручкой и, пожелав удачной ночи, благополучно слинял с какой-то красоткой. «А мальчик и правда вырос...» -успело промелькнуть в голове у парня, прежде чем он рухнул на постель и мгновенно вырубился. Спасибо пиву. Блаженство... Мягкие губы касающиеся губ Винчестера сводят с ума. Язык играет с чужим, принося тонны удовольствия. А руки... Они нащупывают под Дином невероятное тело...Упругий живот, накачанная грудь... Парень незамедлительно мягко впивается пальцами в упругую попку... Стоны... Он не разбирает где его, а где чужие... Непрерывающийся пронзительный взгляд голубых глаз... Дин нежно проводит тыльной стороной ладони по чужой щеке, ощущая легкую щетину... Ангел мой... Кас... Стоп. Какого...? Не успев даже закончить мысль Винчестер распахивает глаза. Он весь вспотел. Не мудрено. Додумался лечь одетым. Но это ещё не самое интересное. Опустив взгляд ниже, Дин издает обреченный стон. Джинсы гордо топорщатся в самом стратегически важном месте, не позволяя забыть веселый сон. Стянув с себя джинсы и футболку, парень вновь плюхается на кровать и щелкает пультом телевизора в надежде отвлечься. Не тут-то было... Эрекция и не думала проходить, а бархатная кожа под собственными пальцами никак не выходила из головы. Плюнув на все, Винчестер переключил какой-то нудный концерт и быстро нашел порно-канал. На экране вылизывали друг друга две пышногрудые девки. Делали они это так эротично, что... не поперло как-то. Дин ещё минут пять с равнодушным лицом понаблюдал за этой сценой и выключил успевший наскучить телевизор. Но неудовлетворенным он остаться не собирался. Точно зная что ему нужно, Винчестер смирился и прикрыл глаза. Воображение тут же нарисовало перед ним Кастиэля, по необыкновению без его вечного плаща... А ещё без галстука, рубашки и брюк. Ангел стоял перед Дином в одних боксерах. Хотя и они были лишними. Как только в голову закралась эта мысль, боксеры изчезли, буд-то их и не было. Низ живота мгновенно налился приятной тяжестью. Воображаемый Кас, медленно приблизившись к постели, перекинул ногу через Дина и сел на его бедра, а затем наклонился и затянул охотника в горячий поцелуй. Не отрываясь от губ, ангел нежно поглаживал грудь Винчестера. Ладони Каса спускались все ниже. Пока не наткнулись на резинку трусов. Но и там они надолго не задержались, проскальзывая внутрь. Воображаемый ангел обхватил возбужденный член Дина и обвел набухшую головку большим пальцем. С губ сорва

1.Накатывающее волнами возбуждение, учащенное биение сердца и необъяснимые чувства...Все это так достало! Мучения, если можно так сказать, начались давно, но обращать на них внимание Дин стал только сейчас. Каждый раз. Каждый чертов раз, когда Кастиэль возникал в поле зрения Винчестера, а тем более оказывался рядом, все его тело словно прошибал ток. Сначала это были просто маленькие импульсы. Хотелось быть рядом, дотрагиваться. Но со временем желание стало расти. Воображение подкидывало картинки поцелуев, объятий. Сейчас-то Дин понимает, что это были ещё мелочи... Удобный диван в дешевом номере, любимый ноутбук на коленях и бутылочка прохладного пива. Это все, что требовалось для счастья Сэму. Поэтому, копаясь в интернете в поисках информации по их новому делу, младший Винчестер совсем не уставал и был расслаблен. Это его стихия. Он любил свою работу почти так же сильно, как его неугомонный брат. Который, собственно, и нарушил всю гармонию момента, ворвавшись в номер с радостным улюлюканьем. -Кто это у нас сегодня старый?-Дин улыбался до ушей. В руках наблюдалась небольшая коробочка и пакет с чем-то подозрительно позвянькивающим. -Кто?- обратился на вошедшего непонимающий взгляд. Винчестер старший подозрительно покосился на брата. -Ты что, серьёзно? Не помнишь какой сегодня день? Сэмми глянул на экран ноутбука и, увидев число, был приятно удивлен одной неожиданностью. -Очешу... -С днем рождения, Сэмми!! По такому поводу Дин не поскупился и повел братика в стрип-клуб. Выбирать ему было лень, поэтому они направились в ближайший. Дин понял, что судьба говорит ему «Чувак, ты попал!», когда увидел название выбранного заведения. Вывеска гласила: «Ангельский уголок». Внутри туда-сюда сновали девушки и парни с крылышками и нимбами. Охотник мог поклясться, что даже пару раз заметил голубой галстук или что-то вроде... Не сложно догадаться чей образ весь вечер обитал в голове старшего Винчестера. В номер Дин вернулся один. Сэмми сегодня оттягивался по полной и ночь исключением не была. Ближе к двум часам он махнул брату ручкой и, пожелав удачной ночи, благополучно слинял с какой-то красоткой. «А мальчик и правда вырос...» -успело промелькнуть в голове у парня, прежде чем он рухнул на постель и мгновенно вырубился. Спасибо пиву. Блаженство... Мягкие губы касающиеся губ Винчестера сводят с ума. Язык играет с чужим, принося тонны удовольствия. А руки... Они нащупывают под Дином невероятное тело...Упругий живот, накачанная грудь... Парень незамедлительно мягко впивается пальцами в упругую попку... Стоны... Он не разбирает где его, а где чужие... Непрерывающийся пронзительный взгляд голубых глаз... Дин нежно проводит тыльной стороной ладони по чужой щеке, ощущая легкую щетину... Ангел мой... Кас... Стоп. Какого...? Не успев даже закончить мысль Винчестер распахивает глаза. Он весь вспотел. Не мудрено. Додумался лечь одетым. Но это ещё не самое интересное. Опустив взгляд ниже, Дин издает обреченный стон. Джинсы гордо топорщатся в самом стратегически важном месте, не позволяя забыть веселый сон. Стянув с себя джинсы и футболку, парень вновь плюхается на кровать и щелкает пультом телевизора в надежде отвлечься. Не тут-то было... Эрекция и не думала проходить, а бархатная кожа под собственными пальцами никак не выходила из головы. Плюнув на все, Винчестер переключил какой-то нудный концерт и быстро нашел порно-канал. На экране вылизывали друг друга две пышногрудые девки. Делали они это так эротично, что... не поперло как-то. Дин ещё минут пять с равнодушным лицом понаблюдал за этой сценой и выключил успевший наскучить телевизор. Но неудовлетворенным он остаться не собирался. Точно зная что ему нужно, Винчестер смирился и прикрыл глаза. Воображение тут же нарисовало перед ним Кастиэля, по необыкновению без его вечного плаща... А ещё без галстука, рубашки и брюк. Ангел стоял перед Дином в одних боксерах. Хотя и они были лишними. Как только в голову закралась эта мысль, боксеры изчезли, буд-то их и не было. Низ живота мгновенно налился приятной тяжестью. Воображаемый Кас, медленно приблизившись к постели, перекинул ногу через Дина и сел на его бедра, а затем наклонился и затянул охотника в горячий поцелуй. Не отрываясь от губ, ангел нежно поглаживал грудь Винчестера. Ладони Каса спускались все ниже. Пока не наткнулись на резинку трусов. Но и там они надолго не задержались, проскальзывая внутрь. Воображаемый ангел обхватил возбужденный член Дина и обвел набухшую головку большим пальцем. С губ сорвался стон... Кас стал медлено водить ладонью по стволу от основания до головки. Винчестер уже не сдерживал стонов. -О да... Быстрее...Кас...- возбуждение нарастало с завидной скоростью,-Кас...Да...- продолжая себя ласкать, Дин не заметил как к его руке присоединилась ещё одна. Не воображаемая, а вполне реальная, неуверенная, но приносящая неописуемый кайф. Горячая жидкость с сопровождающим её стоном выплеснулась на дрожащий живот. Когда волна наслаждения, больше похожая на цунами, схлынула, Винчестер наконец почувствовал чужие руки, которые сейчас неспешно путешевствовали по его груди. Охотничьи инстинкты не спали, и первое, что сделал Дин это молниеносным движением выхватил припрятанный под подушкой нож и нацелил его на незнакомца, только сейчас поворачиваясь к нему. Наткнувшись на растерянный и даже немного испуганный взгляд голубых глаз, Винчестер опустил нож и в шоке уставился на стремительно краснеющее лицо Кастиэля. Охотник моргнул несколько раз, проверяя не воображение ли это, провел ладонью по собственному лицу. И тут он осознал... -Ты какого чёрта тут делаешь??! Кас! Тебе мало нарушения личного пространства? Я тебе ещё про интимную жизнь не объяснял?- взревел Дин, пытаясь за криком спрятать собственное смущение. -Я... Ты... Дин... Просто ты позвал меня... Я не знал... А почему занимаясь этим ты произносил моё имя?- ангел наклонил голову, задумываясь, а потом поднял испачканую руку к лицу, рассмотрел её и снова устремил на Дина любопытный взгляд,- А это что? Такое.. теплое. -Эм... Кас, вымой, пожалуйста, руки. -Ты не ответил. Почему ты звал меня? Винчестер не знал что ответить. Он сам не до конца понимал свои чувства, а тут надо было объяснить их другому. И не просто человеку, а ангелу, который вообще толком не понимает, что такое эмоция. -Как бы тебе объяснить... С некоторых пор твой образ вызывает у меня...Эм...сексуальное возбуждение. -И тебе приятно? Когда ты представляешь меня?- Кастиэль присел на краешек кровати. Дин решил, что терять ему уже нечего. Кас, черт его дери, видел как он дрочит! Нет смысла что-то от него утаивать. -Да, Кас, очень. Голубые глаза непонимающе смотрели на парня, а пронырливая рука по-тихому ползла обратно на грудь. -Но... Если тебе приятно, когда ты только представляешь, не будет ли тебе приятно со мной настоящим? -Конечно было бы, но я прекрасно понимаю. Что ты никогда не.... Угадайте кто же не дал ему договорить? Вроде все очевидно... Кас целовал Дина страстно и умело. А все дело в том, что сколько бы Дин не упирался, Кастиэль видел все его сны, многому из них научился и только ждал удобного момента, опробовать полученные навыки. От ангела исходили волны энергии, которой он с удовольствием делился с Дином. А так как энергия эта была неисчерпаема, их ждала дооооолгая ночь... Сэм не знал, насколько правильно он поступил, когда, поднимаясь по лестнице отеля, включил подаренный братом MP3 и заткнул уши тяжелой музыкой. Ведь несмотря на то, что утро уже давно вступило в свои права, из спальни их номера все ещё доносились хриплые стоны ангела и человека.

напиши фанфик с названием Моя... и следующим описанием Бизнесмен, миллионер, владелец крупной косметической компании, парфюмер. Чего же не хватает бывшему профессору школы Хогвартс в маггловском Лондоне?, с тегами AU,ООС,Повествование от первого лица,Романтика

      Прекрасно стоять на балконе с дорогой сигаретой и лучшим шотландским виски в руках. Смотреть на небо. Хотя какое, к чёрту, небо ночью в этом городе?       В одном из богатейших районов Лондона находится мой офис. Восьмой этаж бизнес-центра. В маггловском мире я богатейший человек Великобритании и один из самых завидных женихов. А что? Не такой уж и некрасивый, с восхитительными манерами, владелец крупной косметической фирмы, которая развилась быстрее, чем я ожидал, прекрасный парфюмер. Любая думающая девушка/женщина понимает, что благодаря мне можно сохранить свою красоту на долгие-долгие годы.       Год назад я получил Нобелевскую премию по химии, о которой вам прекрасно известно. Да, я горжусь этим. Хотя мало кто знает, что до тридцати восьми лет я занимался зельеварением, алхимией, тёмной и светлой магией. Да, я маг, волшебник, колдун, хоть исчадием ада назовите, но я есть я — Северус Тобиас Снейп.       Дорогущие швейцарские часы нервно тикают на правой руке, разрывая моё сердце этим звуком. Глядя на них, я понимаю, что торопиться мне некуда. Нет, не потому что половина третьего ночи, а потому что дома, в шикарной квартире в престижном районе, меня никто не ждёт.       Я даже не завёл себе собаку, которая встречала бы меня у порога и прыгала бы на меня, радуясь приходу своего хозяина. У меня есть только ручная змея в огромном аквариуме. У меня нет постоянной любовницы. Только на ночь. Я отказался от чувств к женщинам в ту ночь, когда умерла Лили.       Да чёрт с ней, с этой Лили! Я выплеснул виски и бросил бутылку вниз. Я не знаю, как бы сложилось, если бы она осталась жива, и даже если бы мы были вместе. Я вечно в подвешенном состоянии между жизнью и смертью. Ибо понимаю, что на том свете я тоже не буду счастлив. Дух Лили не покинет дух Джеймса. Они навсегда вместе. Они — одно целое.       Скрывая свои душевные переживания за свойственным мне сарказмом, я бы протянул что-то вроде: «Какие к чёрту половинки целого, если я сам по себе целым родился?!». Но сейчас не хочу. Мне нужен хоть кто-то. Какая-то опора и надежда. Тот, кто вытерпит все мои истерики, капризы и саркастический юмор. Тот, кто будет рядом всегда, не боясь всматриваться в мои глаза.       Парфюмер… Это, оказывается, моё призвание, о котором я раньше и не догадывался. Может, это воздействие войны на кору головного мозга заставляет меня различать ароматы ещё лучше, чем когда я был зельеваром?       Я не мечтаю о женщине, которая любила бы меня безумно и преданно, как собачка. Таких мне хватает, но, как видите, я до сих пор один. Мне нужна та, которая будет уважать меня, соглашаться со мной во мнении или умело аргументировать своё несогласие. Она должна хотя бы на минимальном уровне быть увлечена теми же вещами, какими увлечён я.       Без пятнадцати три. Очередная сигарета и новая бутылка виски. Я в кабинете в темноте жалуюсь самому себе на свою никчёмную жизнь. Чёрт возьми, завтра же куплю блокнот и запишу туда: «Прошлой ночью под луной Северус Тобиас Снейп занимался самобичеванием». Хотя, какое завтра, когда уже сегодня?       Чёрт возьми, мне сорок лет. И я хочу, наконец, быть счастливым. Да, я нуждаюсь в любви. Я нуждаюсь в той, которая стерпит меня, а после ссоры скажет: «Милый, иди ко мне. Нам надо поспать. Ты очень устал сегодня», а я, несмотря на усталость и плохое настроение, прижму её к стене и буду целовать до безумия.       Без десяти. Я знаю, кто мне нужен. Знаю, как её зовут и где она живёт. И уж поверьте, у нас куча общих интересов, и мы уважаем друг друга. Только смог бы я увлечь её как мужчина? Знаю, смог бы кого угодно, но только не её. Она не поведётся на крупные суммы денег на моих счетах. Она настоящая. Не как все эти глянцевые куклы, которые окружают меня целыми днями. Если вы думаете, что у меня не было ночей с миловидными моделями и актрисульками, то вы ошибаетесь. Даже самые молодые девочки были готовы раздвинуть передо мной ноги только затем, чтобы узнать, каков миллионер в постели. А некоторые из них даже не имели интереса к моим деньгам. Но это только звучало из их уст. В голове же их было совсем другое. Легилименция помогает мне в жизни и сейчас, чтобы вы знали.       Все эти девушки были брёвнами — и в жизни, и в постели. А я уже не в том возрасте, чтобы как гимнаст скакать и выкобениваться перед ними. Я хочу постоянства, любви и ласки.       Без одной минуты три. Я знаю, что дверь в офис сейчас откроется, и войдёт Она. Мой светлый Ангел, моя мечта, моя тайная страсть и привязанность. Она приходит раз в неделю по ночам, чтобы сообщить новости из магического мира. Я не знаю, сама ли она это делает, или к

      Прекрасно стоять на балконе с дорогой сигаретой и лучшим шотландским виски в руках. Смотреть на небо. Хотя какое, к чёрту, небо ночью в этом городе?       В одном из богатейших районов Лондона находится мой офис. Восьмой этаж бизнес-центра. В маггловском мире я богатейший человек Великобритании и один из самых завидных женихов. А что? Не такой уж и некрасивый, с восхитительными манерами, владелец крупной косметической фирмы, которая развилась быстрее, чем я ожидал, прекрасный парфюмер. Любая думающая девушка/женщина понимает, что благодаря мне можно сохранить свою красоту на долгие-долгие годы.       Год назад я получил Нобелевскую премию по химии, о которой вам прекрасно известно. Да, я горжусь этим. Хотя мало кто знает, что до тридцати восьми лет я занимался зельеварением, алхимией, тёмной и светлой магией. Да, я маг, волшебник, колдун, хоть исчадием ада назовите, но я есть я — Северус Тобиас Снейп.       Дорогущие швейцарские часы нервно тикают на правой руке, разрывая моё сердце этим звуком. Глядя на них, я понимаю, что торопиться мне некуда. Нет, не потому что половина третьего ночи, а потому что дома, в шикарной квартире в престижном районе, меня никто не ждёт.       Я даже не завёл себе собаку, которая встречала бы меня у порога и прыгала бы на меня, радуясь приходу своего хозяина. У меня есть только ручная змея в огромном аквариуме. У меня нет постоянной любовницы. Только на ночь. Я отказался от чувств к женщинам в ту ночь, когда умерла Лили.       Да чёрт с ней, с этой Лили! Я выплеснул виски и бросил бутылку вниз. Я не знаю, как бы сложилось, если бы она осталась жива, и даже если бы мы были вместе. Я вечно в подвешенном состоянии между жизнью и смертью. Ибо понимаю, что на том свете я тоже не буду счастлив. Дух Лили не покинет дух Джеймса. Они навсегда вместе. Они — одно целое.       Скрывая свои душевные переживания за свойственным мне сарказмом, я бы протянул что-то вроде: «Какие к чёрту половинки целого, если я сам по себе целым родился?!». Но сейчас не хочу. Мне нужен хоть кто-то. Какая-то опора и надежда. Тот, кто вытерпит все мои истерики, капризы и саркастический юмор. Тот, кто будет рядом всегда, не боясь всматриваться в мои глаза.       Парфюмер… Это, оказывается, моё призвание, о котором я раньше и не догадывался. Может, это воздействие войны на кору головного мозга заставляет меня различать ароматы ещё лучше, чем когда я был зельеваром?       Я не мечтаю о женщине, которая любила бы меня безумно и преданно, как собачка. Таких мне хватает, но, как видите, я до сих пор один. Мне нужна та, которая будет уважать меня, соглашаться со мной во мнении или умело аргументировать своё несогласие. Она должна хотя бы на минимальном уровне быть увлечена теми же вещами, какими увлечён я.       Без пятнадцати три. Очередная сигарета и новая бутылка виски. Я в кабинете в темноте жалуюсь самому себе на свою никчёмную жизнь. Чёрт возьми, завтра же куплю блокнот и запишу туда: «Прошлой ночью под луной Северус Тобиас Снейп занимался самобичеванием». Хотя, какое завтра, когда уже сегодня?       Чёрт возьми, мне сорок лет. И я хочу, наконец, быть счастливым. Да, я нуждаюсь в любви. Я нуждаюсь в той, которая стерпит меня, а после ссоры скажет: «Милый, иди ко мне. Нам надо поспать. Ты очень устал сегодня», а я, несмотря на усталость и плохое настроение, прижму её к стене и буду целовать до безумия.       Без десяти. Я знаю, кто мне нужен. Знаю, как её зовут и где она живёт. И уж поверьте, у нас куча общих интересов, и мы уважаем друг друга. Только смог бы я увлечь её как мужчина? Знаю, смог бы кого угодно, но только не её. Она не поведётся на крупные суммы денег на моих счетах. Она настоящая. Не как все эти глянцевые куклы, которые окружают меня целыми днями. Если вы думаете, что у меня не было ночей с миловидными моделями и актрисульками, то вы ошибаетесь. Даже самые молодые девочки были готовы раздвинуть передо мной ноги только затем, чтобы узнать, каков миллионер в постели. А некоторые из них даже не имели интереса к моим деньгам. Но это только звучало из их уст. В голове же их было совсем другое. Легилименция помогает мне в жизни и сейчас, чтобы вы знали.       Все эти девушки были брёвнами — и в жизни, и в постели. А я уже не в том возрасте, чтобы как гимнаст скакать и выкобениваться перед ними. Я хочу постоянства, любви и ласки.       Без одной минуты три. Я знаю, что дверь в офис сейчас откроется, и войдёт Она. Мой светлый Ангел, моя мечта, моя тайная страсть и привязанность. Она приходит раз в неделю по ночам, чтобы сообщить новости из магического мира. Я не знаю, сама ли она это делает, или кто-то посылает бедную девочку, но знаю одно точно — она никогда меня не предаст.       Дверь открылась, и Она появилась, громко стуча каблучками по паркету. Я зажег лампу, а она уселась напротив меня и начала свой рассказ. И мне плевать стало на то, что она говорит. Полторы бутылки виски сделали своё дело, и вот я уже скольжу похотливым взглядом по её телу. Даже не слышу, как Она замолкает. Я раздеваю её взглядом, мечтая почувствовать кожу, скрытую под тонкой тканью. Сердце предательски медленно пульсирует, практически не перегоняя кровь. Я хочу её, и если она не оборвёт меня сейчас, то я буду иметь её на своём офисном столе. Долго и мучительно для обоих, изучая тело, касаясь губами самых сокровенных местечек. Потом буду заставлять её кричать и просить о том, чтобы я не останавливался. Ей понравится такой секс, я уверен.       Когда я очнулся от отвлечённых мыслей, её уже не было передо мной. «Ушла», — с горечью подумал я и потянулся к паху, чтобы хоть как-то снять заставшее меня напряжение. Но не успел.       Ловкая маленькая ладошка сжала мой член, а над ухом раздалось обжигающее дыхание.       — Северус, — прошипела Она, касаясь губами жилки на шее. — Не нужно быть легилиментом, чтобы понять, что ты хочешь меня сейчас.       — О, да, — смог лишь произнести я, почувствовав её руку на горячей обнажённой плоти. Я развернулся в офисном кресле к её лицу, а Она встала на колени передо мной.       Я даже не успел ахнуть, когда мой пульсирующий орган оказался в объятиях её розовых губок. Я думаю, что смог бы сойти с ума от такой ласки, если бы уже не был сумасшедшим от своего чувства к ней.       То, что сейчас происходит, можно было бы назвать из ряда вон выходящим, ибо я никогда не получал такого удовольствия в собственном рабочем кабинете. Она умеет доставить мужчине удовольствие, и меня это ох как радует! Когда я понял, что разрядка близка, я сжал её плечи, а девочка всё поняла и глубже насадилась горлом на мой член. О, Мерлин, я отдам все свои сбережения, лишь бы снова почувствовать то же самое, что и сейчас.       Она поднялась с колен, неторопливо стирая пальчиком капли спермы со своего лица. Недолго думая, я усадил девушку на стол и поцеловал, чувствуя свой собственный вкус. Я уверен, что поцелуй нравится ей не меньше, чем ощущение члена во рту. Я раздеваю её, быстро отбрасывая всё со стола, и укладываю для того, чтобы исполнить мою, а может быть и её мечту, — изучить её.       Как там говорили? Идеальная для мужчины грудь у женщины должна помещаться в ладонь. О, да, эта грудь была создана специально для меня! Я, почти как бабочка, порхал губами по её телу, чтобы она чувствовала, что её тело нужно мне полностью. Спустился вниз к тёмному треугольнику волос. Мерлин меня больше не услышит, да и не надо ему знать, какая Она влажная и сладкая.       Мои губы, пальцы и язык доставляют ей неимоверное удовольствие, ибо я слышу её стоны и просьбы и чувствую, как она намокает ещё сильнее. Но девочке тоже нужна разрядка, и я чувствую, как прогибается от моих ласк её тело, как она дрожит от накрывшего оргазма, и слышу приглушённый шёпот:       — Я твоя.       Моя, ты моя, и не сомневайся. Рывком вхожу в неё, едва сдерживая львиный рык. Кажется, что я смогу разорвать её на части, потому что она очень и очень узкая. Но какая горячая! Я трахаю её, как могу, как хочу, зная, что этого она хочет сама. Её коготки на моей спине лишнее тому подтверждение.       Мои движения всё резче, тела горячее, и, кажется, мы сейчас сгорим в том пожаре, который сами же и спровоцировали. Но мы не сгорим. Я чувствую, как её тело выгибается подо мной, а протяжный стон наполняет кабинет. Её лоно пульсирует, сжимается, и от этой безумно приятной тесноты я изливаюсь в неё горячим потоком.       Мы оба тяжело дышим, и я фактически наваливаюсь на неё всем своим весом. Она будто не чувствует моей тяжести и прижимает меня к себе ещё крепче. Не могу сдержаться и целую её под грудью, туда, где находится сердце. И шепчу:       — Моя. Никуда не отпущу.       И в этот момент я ещё не знаю, что она больше не вернётся в магический мир. Она останется здесь, со мной, в моём мире. Будет моей надеждой и опорой, страстью и любовью. Той, которой я посвящу свою жизнь. Той, которая подарит мне детей. Той, которая станет миссис Снейп. Гермионой Джин Снейп.

напиши фанфик с названием Я так устал тебя любить и следующим описанием Что происходит, когда любишь человека, который не отвечает тебе взаимностью? Может, ты просто устаешь его любить?, с тегами Драма,Повествование от первого лица,Повседневность

Так просто опьянеть от счастья, Так просто поверить в "люблю". Гораздо сложнее признаться, Порою себе самому, Что чувства проносим сквозь годы, Что стоит увидеть и все... Не скрыться от этой природы, Дождем, что стучится в окно. И селится рядом осень. И хочется крикнуть: "Постой!" Так страшно, но все же мы просим: "Останься... Останься со мной!" (стих написан Light_Witch, за что ей огромное преогромное спасибо ))))) На улице снова идет дождь. Я сижу на подоконнике и наблюдаю, как прозрачные капли тонкими ручейками бегут по стеклу, вычерчивая там замысловатые узоры. Барабанная дробь по карнизу вводит в некий транс, заставляя отрешиться от окружающего мира. Мне хорошо. Ты всегда удивлялся, как можно любить дождь. Серость и сырость осени – это не для тебя, в такие дни ты обычно начинаешь хандрить и жаловаться, обвиняя во всех своих неудачах унылость погоды. Я же молча выслушиваю твой поток жалоб и лишь тихонько улыбаюсь, наслаждаясь твоим недовольным бурчанием, потому что в такие моменты ты как-то по-особому красив и напоминаешь капризного ребенка. Ты много раз спрашивал меня, почему же я так люблю это время года. Я не говорю тебе о том, что у тебя волосы цвета осенних листьев, а глаза цвета дождя, и что ты сам напоминаешь мне осень, это моя личная правда. Тебе же я рассказал о том, что для меня осенний воздух, пропитанный сыростью и запахом влажной листвы, все равно, что запах клея для токсикомана, что звук шуршащей под ногами листвы и шорох дождя по асфальту помогает мне успокоиться и более менее привести в порядок уже давно расфокусированные мысли, и что осень, как никакое другое время года, отражает мое внутреннее состояние. Ты тогда долго смотрел на меня, а потом отвел взгляд и начал с чрезмерным рвением заваривать чай. Конечно же, ты все понял. Не мог не понять. Мы с тобой никогда не говорили о том, как я отношусь к тебе, кроме того единственного раза несколько лет назад. В тот день в моей душе и поселилась осень и уже больше никогда ее не покидала. Мы с тобой дружим еще со школы, хотя я на два года старше тебя, но разница в возрасте нам совсем не мешала общаться. Меня всегда удивляло, почему ты, весь такой веселый, открытый, солнечный, выбрал в друзья именно меня. Я был твоей полной противоположностью – высокий кареглазый брюнет, замкнутый и необщительный, я тяжело шел на контакт с людьми. Но даже я не устоял против твоего обаяния и не удержался от соблазна погреться в лучах твоего внимания. И ты дарил мне его, да в таких количествах, что я начал постепенно влюбляться в тебя. Я понимал, что это неизбежно, что этот процесс необратим. Тебя невозможно не любить. Когда смотришь в твои лучистые глаза, чувствуешь себя таким особенным. Для тебя особенным. Ты одним только своим взглядом заставляешь человека чувствовать себя твоим героем, чуть ли не богом. Я не сразу понял, что это всего лишь игра с твоей стороны. Таким образом ты просто манипулировал нами, заставляя делать то, что хочешь ты. Ты и сейчас так делаешь. Но тогда я действительно верил в искренность этих твоих взглядов. И влюбился в тебя как самый последний придурок, но признаваться тебе не спешил. Я ведь видел всех этих парней и девчонок, кружащих вокруг тебя словно ночные мотыльки возле фонаря, и видел, как тебе это нравилось. Ты, словно король, выбирал себе фаворитов, но при этом влюблялся в них со всей искренностью своего открытого и такого влюбчивого сердца. А что оставалось делать мне? Только утешать тебя, подставляя свое плечо для рыданий, когда ты в очередной раз расставался со своим очередным парнем или девушкой. И вот как-то раз ты снова пришел ко мне в поисках утешения. Помню, мы сидели тогда на диване и ты, уткнувшись носом мне в шею, тихонько всхлипывал, а я гладил тебя по рыжим волнистым волосам. Вот тогда я и решился. Крепко зажмурившись, я прижался щекой к твоей голове и сказал, что люблю тебя и хочу, что бы мы были вместе. Сначала ты даже не пошевелился, и я подумал, что может быть, ты меня не услышал. Но потом ты медленно отодвинулся, высвободился из моих объятий и отсел подальше. Я помню твой затравленный взгляд. У меня даже сейчас при воспоминании о нем тело покрывается мурашками. Уже тогда я понял, что совершил ошибку. Ты долго сидел, не проронив ни слова. Эта звенящая тишина давила на меня, рождая внутри панику и страх. Страх быть отвергнутым. Но я послушно сидел и молчал, полностью отдавшись твоей воле, все еще надеясь на чудо и в тоже время ощущая на языке привкус безнадежности этого ожидания. А потом ты заговорил, и каждое твое слово было для меня словно удар кинжала в самое сердце. Ты говорил, что не хочешь от меня ТАКОЙ любви, что тебя впол

Так просто опьянеть от счастья, Так просто поверить в "люблю". Гораздо сложнее признаться, Порою себе самому, Что чувства проносим сквозь годы, Что стоит увидеть и все... Не скрыться от этой природы, Дождем, что стучится в окно. И селится рядом осень. И хочется крикнуть: "Постой!" Так страшно, но все же мы просим: "Останься... Останься со мной!" (стих написан Light_Witch, за что ей огромное преогромное спасибо ))))) На улице снова идет дождь. Я сижу на подоконнике и наблюдаю, как прозрачные капли тонкими ручейками бегут по стеклу, вычерчивая там замысловатые узоры. Барабанная дробь по карнизу вводит в некий транс, заставляя отрешиться от окружающего мира. Мне хорошо. Ты всегда удивлялся, как можно любить дождь. Серость и сырость осени – это не для тебя, в такие дни ты обычно начинаешь хандрить и жаловаться, обвиняя во всех своих неудачах унылость погоды. Я же молча выслушиваю твой поток жалоб и лишь тихонько улыбаюсь, наслаждаясь твоим недовольным бурчанием, потому что в такие моменты ты как-то по-особому красив и напоминаешь капризного ребенка. Ты много раз спрашивал меня, почему же я так люблю это время года. Я не говорю тебе о том, что у тебя волосы цвета осенних листьев, а глаза цвета дождя, и что ты сам напоминаешь мне осень, это моя личная правда. Тебе же я рассказал о том, что для меня осенний воздух, пропитанный сыростью и запахом влажной листвы, все равно, что запах клея для токсикомана, что звук шуршащей под ногами листвы и шорох дождя по асфальту помогает мне успокоиться и более менее привести в порядок уже давно расфокусированные мысли, и что осень, как никакое другое время года, отражает мое внутреннее состояние. Ты тогда долго смотрел на меня, а потом отвел взгляд и начал с чрезмерным рвением заваривать чай. Конечно же, ты все понял. Не мог не понять. Мы с тобой никогда не говорили о том, как я отношусь к тебе, кроме того единственного раза несколько лет назад. В тот день в моей душе и поселилась осень и уже больше никогда ее не покидала. Мы с тобой дружим еще со школы, хотя я на два года старше тебя, но разница в возрасте нам совсем не мешала общаться. Меня всегда удивляло, почему ты, весь такой веселый, открытый, солнечный, выбрал в друзья именно меня. Я был твоей полной противоположностью – высокий кареглазый брюнет, замкнутый и необщительный, я тяжело шел на контакт с людьми. Но даже я не устоял против твоего обаяния и не удержался от соблазна погреться в лучах твоего внимания. И ты дарил мне его, да в таких количествах, что я начал постепенно влюбляться в тебя. Я понимал, что это неизбежно, что этот процесс необратим. Тебя невозможно не любить. Когда смотришь в твои лучистые глаза, чувствуешь себя таким особенным. Для тебя особенным. Ты одним только своим взглядом заставляешь человека чувствовать себя твоим героем, чуть ли не богом. Я не сразу понял, что это всего лишь игра с твоей стороны. Таким образом ты просто манипулировал нами, заставляя делать то, что хочешь ты. Ты и сейчас так делаешь. Но тогда я действительно верил в искренность этих твоих взглядов. И влюбился в тебя как самый последний придурок, но признаваться тебе не спешил. Я ведь видел всех этих парней и девчонок, кружащих вокруг тебя словно ночные мотыльки возле фонаря, и видел, как тебе это нравилось. Ты, словно король, выбирал себе фаворитов, но при этом влюблялся в них со всей искренностью своего открытого и такого влюбчивого сердца. А что оставалось делать мне? Только утешать тебя, подставляя свое плечо для рыданий, когда ты в очередной раз расставался со своим очередным парнем или девушкой. И вот как-то раз ты снова пришел ко мне в поисках утешения. Помню, мы сидели тогда на диване и ты, уткнувшись носом мне в шею, тихонько всхлипывал, а я гладил тебя по рыжим волнистым волосам. Вот тогда я и решился. Крепко зажмурившись, я прижался щекой к твоей голове и сказал, что люблю тебя и хочу, что бы мы были вместе. Сначала ты даже не пошевелился, и я подумал, что может быть, ты меня не услышал. Но потом ты медленно отодвинулся, высвободился из моих объятий и отсел подальше. Я помню твой затравленный взгляд. У меня даже сейчас при воспоминании о нем тело покрывается мурашками. Уже тогда я понял, что совершил ошибку. Ты долго сидел, не проронив ни слова. Эта звенящая тишина давила на меня, рождая внутри панику и страх. Страх быть отвергнутым. Но я послушно сидел и молчал, полностью отдавшись твоей воле, все еще надеясь на чудо и в тоже время ощущая на языке привкус безнадежности этого ожидания. А потом ты заговорил, и каждое твое слово было для меня словно удар кинжала в самое сердце. Ты говорил, что не хочешь от меня ТАКОЙ любви, что тебя вполне устраивает наша «дружеская» любовь, что ничего другого ты мне дать не можешь. После твоего ухода я еще долго просидел на том диване. Наверное, в тот момент я был похож на одну из тех каменных статуй в центральном парке: такой же серый, холодный, неподвижный и мертвый. Я всегда презирал людей, подверженных суицидальным наклонностям. Но в тот момент я почувствовал, как из меня обширной струей вытекает желание жить, а его место заполняет холодное безразличие. Словно меня парализовало изнутри. Душу парализовало. Не помню, как я прошел на кухню и вытащил из ящика нож. Словно это был и не я вовсе, а какой-то инородный разум, завладевший моим телом, я же словно со стороны наблюдал за собой с каким-то нездоровым интересом, с которым обычно смотрят на то, как бабочка с отчаянием бьется о стекло, не в силах вырваться наружу, и постепенно погибает… то ли от боли, то ли от усталости, то ли от нежелания больше бороться за жизнь. А знаешь, что самое забавное во всей этой ситуации? То, что до такого состояния довел меня ты, но и вытащить из этой трясины меня смог опять же ты. Когда я стоял вот так с ножом, прижатым к запястью, готовый совершить непоправимое, у меня в голове мелькнула одна единственная мысль. Конечно же, она была о тебе. Все мои мысли всегда были о тебе, по-другому быть не может. Я подумал, что если меня не станет, то кто будет заботиться о тебе, кто будет тебя утешать, когда ты снова разочаруешься в жизни? Ведь ты же такой по-детски ранимый и несамостоятельный, тебя ведь так легко обидеть. Что станет с тобой, если меня не будет рядом? И тогда мне стало по-настоящему страшно. За тебя страшно. Я знаю, это глупо, но по-другому я не мог. Я всегда чувствовал себя твоим ангелом-хранителем, обязанным защищать тебя во что бы то ни стало. И я остался, зная, что будет тяжело и больно, но еще больнее потерять тебя. Тогда я был уверен, что я сильный, что я вынесу твою нелюбовь. На следующий день ты завалился ко мне и начал взахлеб рассказывать, что в кинотеатре сейчас идет какой-то супер-мега интересный фильм, на который мы просто обязаны пойти. О произошедшем накануне ты не обмолвился ни словом, словно ничего и не было, и я поддержал эту игру. После того разговора прошло уже восемь лет. Мы уже не те глупые и наивные подростки, которыми были когда-то. Но все же кое-что в нашей жизни осталось по-прежнему. Ты все также меняешь партнеров в попытке найти свою настоящую любовь, а я все также продолжаю любить тебя. Знаешь, мне иногда кажется, что ты специально дразнишь меня, ведь понимаешь же, что я чувствую к тебе. Твои прикосновения стали более сексуальными, взгляды более откровенными, но ты никогда не подпустишь меня к себе в том смысле. Я знаю это, поэтому стараюсь не вестись на эту твою провокацию, хотя и не понимаю, почему ты себя так ведешь. Играешь? Хочешь проверить, насколько меня хватит? Знаешь, это жестоко с твоей стороны… Но я молчу. Хотя прекрасно понимаю, что я ведь не железный и могу просто сорваться. Я никогда не был бесхребетным хлюпиком, даже скорее наоборот, при необходимости всегда мог нагнать страху на противника. Но когда я рядом с тобой, я из свирепого тигра превращаюсь в несмышленого котенка, который готов отдать все на свете ради того, что бы хозяин погладил и согрел его теплом своих ладоней. Из открытой форточки на меня падает несколько холодных капель, но я не спешу слезать с подоконника, желая растянуть этот момент безмятежности и умиротворения. Сегодня выходной, а значит не надо никуда торопиться, можно просто вот так сидеть и ничего не делать, наслаждаясь покоем и одиночеством. Но раздавшаяся трель звонка подчистую разбивает все мои планы на одинокое времяпрепровождение, и я, недовольно нахмурившись, спрыгиваю с подоконника. Мое недовольство как рукой снимает, когда я открываю входную дверь и впускаю внутрь своего гостя. — Привет! – здороваешься ты, весь такой мокрый и взъерошенный, и я борюсь с желанием провести рукой по твоим волосам, чтобы стряхнуть блестевшие в них капельки влаги. Вместо этого иду в зал и достаю из шкафа чистое полотенце. Вернувшись в коридор, набрасываю тебе его на голову и веду тебя на кухню. Радуюсь, что так предусмотрительно вскипятил недавно воду в чайнике и наливаю тебе большую кружку горячего чая, с лимоном и тремя ложками сахара. Как ты любишь. Ты сидишь на стуле, обхватив кружку ладонями и довольно похлюпываешь горячим чаем, что невольно вызывает у меня улыбку. Господи, какой же ты еще ребенок. — И чего тебе в такую погоду дома не сидится? – наконец нарушаю я затянувшееся молчание, отмечая легкий румянец на твоих щеках и этот странный блеск в глазах. — По тебе соскучился, — невинная улыбка и твой слегка прищуренный взгляд заставляют сердце на мгновение замереть и тут же забиться с удвоенной скоростью. — Да ладно, не поверю, — усмехаюсь я, стараясь говорить как можно ровней, чтобы ты не понял, насколько я нервничаю. – Ты в последние дни был так занят, что у тебя времени не было даже для звонка. Ну и где тебя носило, пропащий ты мой? – улыбаясь, спрашиваю я. Ты как-то странно хихикаешь и начинаешь нервно ерзать на стуле. Почему то меня это жутко настораживает и внутри возникает чувство полной уверенности, что этот разговор мне не понравится, но я пытаюсь отмахнуться от этого чувства как от назойливой мухи. Однако напряжение внутри не спадает, поэтому я тянусь за сигаретой и зажигалкой, хотя знаю, что ты не любишь, когда я курю. Но ты ничего не говоришь на этот счет, а с задумчивым видом водишь пальцем по ободку кружки, и совершенно очевидно, что в твоей голове в данный момент происходит активный мыслительный процесс. То, что ты даже слова мне не сказал насчет курения, а полностью проигнорировал этот факт, означает, что думаешь ты действительно о чем-то серьезном. А вот теперь мне, наверное, действительно стоит начать нервничать. Вдруг ты отрываешь взгляд от кружки и как-то робко произносишь: — Я встретил его. — Кого «его»? – спрашиваю я с напускным недоумением, хотя понимаю, что это всего лишь попытка утопающего ухватиться за соломинку, попытка отсрочить момент своей казни, такой ужасающий в своей неизбежности. — Ну… его. Единственного и неповторимого, — и снова ты нервно хихикаешь, но тут же натягиваешь на лицо серьезное выражение. – Макс, я влюбился. Вот он. Контрольный выстрел в голову в упор. Сколько раз я слышал от тебя эти слова? Десятки. Но в этот раз все было по-другому. Раньше ты влетал ко мне как ураган и с порога начинал трещать, что ты влюбился по-настоящему, что это твоя любовь на всю жизнь. В этот же раз ты был какой-то зажатый. Словно тебе было стыдно признаваться мне в этом. Словно ты боялся ранить меня. Словно ты понимал, что это окончательно и бесповоротно и боялся моей реакции на это. Я пытаюсь поймать твой взгляд, но ты упрямо смотришь куда угодно, только не на меня. — Ты каждый раз говоришь, что это твой «единственный и неповторимый», — губы кривятся в горькой усмешке и я выдыхаю в воздух струю мутного сигаретного дыма. На душе у меня сейчас также мутно. – Дим, в этот раз все будет так же. Я не хочу, чтобы ты тешил себя глупыми иллюзиями. Раньше на такие мои высказывания ты начинал возмущаться, что я ничего не понимаю, ты злился и кричал на меня, стараясь доказать, что я ошибаюсь. — В этот раз действительно все по-другому, — тихо произносишь ты, и я чувствую, как сердце сжимают ледяные пальцы страха. – Я правда люблю его. Очень. Я смотрю на тебя и ты, наконец, не отводишь своих серых глаз, в которых я вижу мешанину из разнообразных чувств, среди которых могу различить сожаление и … жалость? Не смей меня жалеть! Твоей жалости я не вынесу. — Ну что ж, поздравляю тебя! Желаю вам долгих лет счастливой совместной жизни! – хочу сказать это ровным тоном, но получается рвано и резко. Злость вырывается наружу, и ты нервно смотришь на меня. А я себя чувствую раненым животным, таким же разъяренным, бешеным и загнанным в угол, готовым наброситься на первого, кто попадется под руку. Хочется выть во весь голос от боли и гнева и ты, видя такое мое состояние, испуганно жмешься к стенке. Какой же ты глупый. Ведь знаешь же, что ни при каких обстоятельствах я тебя и пальцем не трону, а все равно боишься. Но сейчас тебе лучше уйти. — Это все, что ты мне хотел сказать? Знаешь, мне тут кое-что по работе надо доделать, так что мне немного некогда, — я беру новую сигарету и отворачиваюсь к окну, за которым все также продолжает лить дождь. Краем глаза я вижу, как ты поднимаешься со стула и подходишь ко мне. — Макс, я … — ты замолкаешь и неуверенно протягиваешь ко мне ладонь, но почему-то замираешь, резко разворачиваешься, и я слышу возню в коридоре, а потом щелчок входной двери. А я все также сижу на стуле и пытаюсь убедить себя, что это всего лишь сон. Однако кружка с остывшим недопитым чаем, мокрое полотенце на стуле, едва уловимый запах твоего парфюма и режущая боль в области сердца доказывают, что ты мне совсем не приснился. А жаль. — Хватит так смотреть на него! – шипишь ты, гневно сверкая своими прозрачными глазами. Я же провожаю взглядом твою новую пассию, который в данный момент направляется к бару, чтобы заказать нам что-нибудь выпить. Да, Дим, вкус у тебя отменный, что уж тут сказать, у твоего парня есть на что посмотреть. Высокий, темноволосый, кареглазый, с великолепной фигурой и обаятельной улыбкой. Он просто не мог не привлекать к себе внимания. — Ты же сам хотел, чтобы мы познакомились и пообщались, — безразлично пожимаю плечами и перевожу взгляд на тебя. — Хотел! Но вместо этого ты взглядом прожигаешь в нем дыры и пытаешься все время подколоть. А я так надеялся, что он тебе понравится, — в твоем голосе слышится огорчение и мне даже на какое-то время становится тебя жаль. Но то, что ты говоришь, это же смешно. Чтобы он мне понравился? Да одно то, что ты его любишь, сводит его шансы понравиться мне до нуля. И я вообще не хотел с ним знакомиться, и правильно делал. Теперь, когда я увидел того, с кем ты проводишь ночи, кого как ты говоришь «любишь всем сердцем», я чувствую себя никчемным и жалким, недостойным тебя. С самого начала меня мучает сильное желание подняться из-за стола и уйти, оставив вас наедине, но я понимаю, что этим очень обижу тебя. Ты так хотел, чтобы мы познакомились, хотел, чтобы я убедился, какой твой Стас хороший, добрый и вообще весь такой белый и пушистый. Я не мог отказать тебе в этом, зная, насколько мое мнение важно для тебя. Вот поэтому-то я и сижу с вами в этом баре, натянув на лицо настолько фальшивую улыбку, что мне кажется, ее неискренность была ясна и ребенку. А ты сидел напротив меня и смотрел на него влюбленными глазами, держа за руку и преданно заглядывая в его глаза, слушая, как он что-то нежно бормочет. А мне реально было плохо от ваших сюсюканий, хотелось взять твоего Стаса за шкирку и оттащить от тебя. Или выхватить тебя из его рук и бежать, бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от него, лишь бы он больше не касался твоего тела, лишь бы ты больше не говорил ему «я люблю тебя». Но это все было из области фантастики, поэтому я просто сидел молча, стараясь сдержаться, лишь изредка позволяя себе не слишком добрые шутки в его адрес. — Я познакомился с ним, как ты и хотел. Я оценил его, признаю, выбор достойный и кажется…ты ему действительно дорог. Но не проси меня полюбить его и относиться как к другу, — я мрачно смотрю на тебя, надеясь, что ты все поймешь правильно, и больше не будешь настаивать на этом. По твоим губам скользит грустная улыбка, и я слышу твой тихий вздох. Ты поднимаешься со своего места и садишься рядом со мной, вплотную прижимаясь ко мне бедром. Ты всегда так делаешь, стараешься сесть как можно ближе, уж не знаю, специально ли, чтобы подразнить или просто тебе необходимо чувствовать меня рядом. Но как всегда от твоего такого тесного присутствия у меня сбивается дыхание, и жар охватывает все тело. А ты продолжаешь добивать меня, положив ладонь мне на колено и слегка погладив его. — Макс, ну почему все так сложно? – я едва слышу твой шепот из-за громкой музыки. — Ты знаешь почему, — я накрываю твою ладонь своей рукой, и, застыв так на несколько секунд, убираю твою руку со своей коленки. — Да, знаю, — печально произносишь ты, и мне хочется оттолкнуть тебя от себя. К чему эта печаль в голосе? Как будто ты о чем-то сожалеешь… Как будто эта моя любовь приносит тебе неудобства. Я единственный, кому она как кость поперек горла, единственный, кто от нее страдает. А тебе на нее наплевать. Думаешь, мне самому нравится любить тебя вот так? Втихаря, исподтишка. Люди, бывает, всю жизнь ждут этого чувства, а оно не приходит. А тут вот не хочешь, не ждешь, не нуждаешься, а вот она, здрасьте, вы не ждали, а я приперлась! И обидно очень, что не нужна она никому… как беспризорный ребенок, брошенный и всеми забытый, о котором некому позаботиться. Твой Стас возвращается с заказом и, увидев, что ты сидишь рядом со мной, недовольно куксится. Ты тут же подскакиваешь к нему, выхватываешь из его рук бутылки и чмокаешь его в губы. Хочется уйти, но я заставляю себя вытерпеть еще час этой пытки, а потом, сославшись на дела, вылетаю из этого треклятого бара, даже не слушая твои уговоры остаться. Хватит с меня на сегодня занятий мазохизмом. Ты почему-то начал избегать меня. Сам звонишь мне редко, а когда звоню тебе я, то и вовсе не берешь трубку. О том, чтобы лицезреть тебя воочию, я даже не мечтаю. Я конечно подозреваю, что дело тут не обошлось без твоего Стаса, но вот уж никогда не думал, что из-за него мы станем меньше общаться. Пусть я люблю тебя, да, это проблема, но почему то раньше она совсем не мешала нашему общению. Я как-никак все еще твой лучший друг, по крайней мере, я очень надеюсь на это. Со времени твоего последнего звонка прошла уже неделя, и я начинаю заметно нервничать. Я стал курить в три раза больше, и я знаю, что тебе бы это не понравилось. Иногда, когда я сижу на кухне и выкуриваю очередную пачку сигарет, я представляю себе, как ты на меня кричишь, обзываешь тупым кретином, которому начихать на свое здоровье, а потом просто выхватываешь пачку у меня из рук и комкаешь ее в кулаке, как ты бывало делал это раньше. Я так скучаю по тебе… хотя нет, «скучаю» это не то слово, слишком оно пресное, я по тебе тоскую, как пес по своему хозяину, которого выкинули на улицу и который пытается понять, чем он заслужил такое обращение. Чем больше я думаю о причинах такого твоего поведения, тем больше я ненавижу того, кто отнял тебя у меня. Но мне только и остается что ненавидеть, потому что больше я сделать ничего не могу… против тебя я бессилен. Уже почти десять часов вечера и я сижу в гостиной за ноутбуком, работая над очередным заказом, от которого меня отвлекает телефонный звонок. Я тут же подскакиваю, мысленно молясь, чтобы это был ты, иначе я просто сойду с ума. Хватаю телефон и на секунду замираю, вглядываясь в надпись, высвечивающуюся на дисплее. Издаю вздох облегчения и счастливо улыбаюсь. Это ты. — Макс, привет, — как-то робко начинаешь ты разговор, а я жадно ловлю звук твоего голоса, по которому я так изголодался. — Привет, Дим. С тобой все нормально? Почему ты мне не звонишь? И не берешь трубку, когда звоню я? – тут же засыпаю тебя вопросами, которые штурмовали мой мозг целую неделю. — Со мной все нормально, не волнуйся. Прости, что не звонил, это была трудная неделя. У меня на работе завал полный, мы сейчас заключаем договор с одной зарубежной фирмой, так у нас в офисе такой дурдом творится, что я домой приползаю выдохшийся, как после километрового забега. Ты сам как? — Плохо, — само срывается с моих губ, но мне просто необходимо тебе сказать, что чувствую я. – Мне тебя не хватает. Дим, давай встретимся? — Макс, я наверное не смогу, говорю же работа… — как-то мямлишь ты, и во мне начинает закипать раздражение. — Ну, уж десять минут ты мне, думаю, выделить сможешь, по старой дружбе. Я буду ждать тебя в субботу в два часа у ворот центрального парка. И я очень надеюсь, что ты придешь. Я отключаюсь, не дожидаясь твоего ответа, так как боюсь, что ты сейчас найдешь десяток причин, чтобы отказать мне во встрече. Еще минут десять сижу, гипнотизирую телефон, а потом швыряю его в кресло и возвращаюсь к работе. Наступления субботы я ждал, как дети ждут прихода нового года, но в то же время боялся, что ты не придешь. За полчаса до назначенного времени я уже стою в условленном месте и нервничая, скуриваю третью сигарету. Сегодня прохладно, дует небольшой ветерок и капает какая-то непонятная морось. Зонтик я, конечно же, забыл. Я их вообще не люблю, так как постоянно то теряю, то забываю где-нибудь. В этот раз я, слава богу, забыл его не где-нибудь, а дома. Чем ближе стрелки часов продвигаются к двум часам, тем сильнее я начинаю нервничать. Даже не представляю, что буду делать, если ты все же не придешь. Наверное, пойду к вам домой, хотя адреса я его не знаю, в твоем новом жилище я так ни разу и не был. Но я найду. Если сильно понадобится, я и наизнанку вывернусь, но тебя найду. Но вот вижу идущий в мою сторону знакомый силуэт и сердце пропускает удар. Ты все же пришел. Ты идешь под огромным зонтиком, кутаясь в теплое пальто, весь такой взъерошенный и нахохлившийся как воробей. В тот момент, когда ты видишь меня, по твоему лицу растекается широкая улыбка и ты убыстряешь шаг, приближаясь ко мне чуть ли не бегом. — Макс, — выдыхаешь ты, жадно скользя по моему лицу взглядом, словно восстанавливая в памяти давно забытые черты, и от такого твоего взгляда у меня внутри становится теплее и я, не удержавшись, легко прижимаю тебя к себе. — Дим, я скучал, — шепчу тебе в макушку, а ты счастливо смеешься и этот твой смех, словно бальзам на мою измученную долгим ожиданием душу. — И я скучал, — ты отодвигаешься от меня и тут же недовольно кривишься, поднимая свой зонт так, чтобы он прикрывал нас обоих. – Ты опять без зонтика? Я, конечно, понимаю, ты любишь дождь и все такое, но, Макс, давай без фанатизма, а? Так и воспаление легких подхватить недолго! И ты опять начал много курить? Только не говори, что все эти разбросанные вокруг тебя окурки не твои! Все равно не поверю, от тебя же сигаретным дымом несет за километр. Ну как ты не поймешь, что столько курить нельзя? – ты отчитываешь меня, а мне хочется скулить от счастья, сейчас я готов пообещать тебе, что никогда больше не возьму сигарету в рот, а зонтик буду носить с собой при любой погоде, и в дождь, и в зной… Ты продолжаешь что-то говорить, а я совсем не слышу твоих слов. Я ловлю взглядом движения твоих губ, пытаюсь рассмотреть каждую черточку твоего лица, выискивая какие-либо перемены в тебе. Вроде все также, только откуда-то взялись эти темные круги под глазами, а сами глаза уже не светятся тем прозрачным светом, они у тебя словно помутнели, да и щеки впали. Неужели тебя правда так загоняли на твоей работе? Настолько, что ты совсем забыл обо мне… — Дим, почему? – перебиваю я тебя, и ты тут же умолкаешь, прекрасно понимая, о чем я спрашиваю. — Я же говорил тебе, работа, — ты отводишь взгляд в сторону и откидываешь челку, упавшую на глаза. — Или он? – спрашиваю я и понимаю, что попал в точку, когда ты бросаешь на меня испуганный взгляд. – Он запрещает тебе видеться со мной? — Макс, ты только не подумай ничего такого, — начинаешь ты сумбурное объяснение. – Просто для него трудно понять нашу дружбу, ведь мы с тобой очень близки. Не настолько близки, насколько мне бы хотелось. — Ну да, именно поэтому для тебя это плевое дело - прекратить общаться со своим, как ты говоришь, очень близким другом. — Макс, не утрируй! Я люблю его и мне не хочется делать ему больно. Пожалуйста, не заставляй меня делать выбор! – твой голос срывается, и я понимаю, насколько для тебя это все тяжело. Но также я понимаю, что этот выбор, про который ты говоришь, будет совсем не в мою сторону. И от этого больно. — Не волнуйся, — я улыбаюсь тебе, хотя внутри все заледенело, от сковавшего меня холода. – Тебе не придется выбирать. Я облегчу тебе задачу, и вопрос о выборе просто больше не возникнет. Ты растерянно смотришь на меня, но вот твои зрачки начинают расширяться, когда к тебе приходит осознание того, что я сказал. — Нет, — мотаешь головой так, что твои волосы веером разлетаются в стороны. – Макс, ну что за глупости ты говоришь. — Димка, ну ты сам подумай. Ну без меня же тебе будет проще. Никаких проблем со Стасом, да и я гундеть над душой не буду. И вообще, если честно, в последнее время друг из меня хреновый. — Это не тебе судить, какой из тебя друг, ясно? Ты мой друг, значит, мне и решать! А за меня решать не смей! – ты яростно тыкаешь мне в грудь пальцем, при этом сердито нахмурив брови, а в глазах, противореча твоей напускной злости, тусклым угольком горит отчаяние. В этот момент у тебя звонит телефон, и ты поднимаешь трубку. — Привет! Да, все хорошо. И я соскучился. Нет, еще не освободился, сейчас еду на встречу с клиентом, везу документы на подпись, буду дома где-то через час-полтора. И я тебя. Пока. Телефон исчезает в кармане твоего пальто, а ты поднимаешь на меня виноватый взгляд. — И что ты предлагаешь, Дим? – я не могу удержать горькой усмешки. – Встречаться вот так, украдкой, чтобы не дай бог не застукал? Ты мне также будешь продолжать звонить урывками и скидывать мои звонки? Ты мне скажи, он тебе нужен, вот этот геморрой? Знаешь, Дим, я так не хочу. Я выхожу из под твоего зонта и бросаю на тебя последний взгляд. Ты стоишь весь такой потерянный и расстроенный, но не останавливаешь меня ни словом, ни жестом. Ну что ж, значит не настолько я тебе нужен. Дождь из мороси превратился в полноценный ливень, но я продолжаю медленно плестись к машине. Может быть, мне повезет, и я подхвачу то мифическое воспаление легких, которым ты мне все время грозишь, но которое до этого с таким успехом меня миновало? Было бы здорово. Я знаю, что наше общение не прекратится, даже несмотря на тот странный разговор в парке. Я просто не смогу без тебя, так же, как и ты без меня. Я знаю, что однажды тебе снова потребуется моя поддержка, а я не смогу тебе отказать… не захочу. Это ведь уже проверено временем. Сколько раз я пытался излечиться от тебя? Сколько раз пытался завязать серьезные отношения в надежде, что кто-то сможет вытеснить тебя из моей головы и из сердца? Иногда мне даже казалось, что у меня получается. Но это был, прежде всего, самообман, потому что стоило тебе позвонить мне среди ночи и попросить приехать, как я бросал свою пару и на всех парах несся к тебе. Последний мой парень, которого я вот также бросил ночью, по первому твоему звонку, сказал мне тогда, что ты просто используешь меня и что я для тебя запасной аэродром, но когда-нибудь я стану тебе не нужен, и ты выкинешь меня за ненадобностью. После этих слов я сломал ему нос и выгнал из квартиры. Больше у меня серьезных отношений не было, только партнеры на одну ночь, которых я использовал для физической разрядки. Прошло уже две недели после нашей последней встречи в парке, а от тебя ни слуху ни духу. Чувствую себя, как герои ужастика «Звонок», которые при каждой трели телефона вздрагивают как ненормальные и испытывают животный страх. Я тоже боюсь до одури. Боюсь, что подниму трубку телефона и услышу на том конце провода не твой голос. И это, конечно же, опять не ты. Всегда не ты. Чувствую себя как наркоман во время ломки, руки сами тянутся к телефону, чтобы набрать такой родной номер, но я сдерживаю себя. Те крупицы гордости, которые еще остались во мне, не дают скатиться в эту бездну отчаяния и позорно приползти к тебе на коленях, умоляя тебя о милостыне. Дома стараюсь быть как можно реже, потому что тишина пустой квартиры давит на меня, рождая в голове полнейший хаос из депрессивных мыслей. Я с головой ушел в работу, стараясь брать кучу заказов и выматывая себя до изнеможения. Зато шеф на меня нарадоваться не может, все ходит вокруг да около с довольной улыбкой и нахваливает. Мне кажется, что меня ждет повышение. Нет, он, конечно, прямо мне этого не говорит, но судя по его витиеватым разговорам и всяким намекам, я скоро займу новый пост. Домой возвращаюсь поздно, уже одиннадцатый час ночи. В последнее время это мой стабильный рабочий график, ухожу из дома в половину восьмого, прихожу в одиннадцать. Зато это помогает мне забыться, я настолько устаю, что по возвращении домой сил хватает только на душ и на то, чтобы доползти до кровати. Меня это устраивает. Выхожу из машины и ставлю ее на сигнализацию, перепрыгивая через лужи, направляюсь к подъезду. Во дворе темно, хоть глаз выколи, наверное, опять перегорела лампочка. При попытке перепрыгнуть очередную лужу, промахиваюсь и по щиколотку оказываюсь в воде, после чего на весь двор звучит отборный мат в адрес тех, кто не успел поменять лампочку. Я все еще продолжаю бурчать, когда со стороны слышу тихий оклик. — Макс? Я оборачиваюсь на зов и сердце ёкает, когда я вижу тоненькую фигурку, делающую шаг мне навстречу. — А я вот тебя жду, — говоришь ты и тут же громко шмыгаешь носом. – Я звонил тебе, а ты трубку не брал, ну и… вот, я пришел без приглашения. Надеюсь, я тебе не помешаю? Ты подходишь совсем близко и я могу разглядеть твои влажные, облепившие лицо волосы и мокрое пальто. Дождь закончился еще два часа назад, значит… Ты прождал меня все это время на улице? Вот же ж глупый! — Дим, что же ты хотя бы в подъезд-то не вошел? Ты же мокрый весь, замерз наверное. Беру тебя за руку и невольно вздрагиваю, потому что ты холодный как ледышка. На мгновение ты прижимаешься щекой к моей груди, и я чувствую идущий от тебя терпкий запах алкоголя. Ты пьян? Удивленно смотрю на тебя, но ты опускаешь взгляд в пол, крепко сжимая мою руку. Ладно, сейчас главное тебя высушить и согреть, а разбираться будем потом. В полном молчании поднимаемся ко мне. В голове пчелиным роем жужжат разнообразные мысли. Я понимаю, что раз ты здесь, значит, у тебя что-то случилось, но, не смотря на это, не могу подавить в себе чувство эгоистичной радости, внутри начинает теплиться надежда, что ты ушел от него, что между вами все кончено и теперь ты снова мой. Пусть ненадолго, до твоей следующей «большой любви», но мой… Первым делом затаскиваю тебя в ванную и включаю горячую воду. Ты просто стоишь, опираясь о стиральную машинку, и, не моргая, смотришь на текущую воду. Ты похож на куклу… неживую и сломанную. Руки безвольно висят вдоль тела, твоя кожа, имеющая удивительный золотистый оттенок в любое время года, сейчас пугающе бледна, а в глазах я не вижу ничего, кроме своего отражения, они пусты. Я никогда не видел тебя таким безжизненным. Все твои депрессии проходили шумно и громко, ты слишком открытый человек, чтобы держать что-то в себе. А сейчас передо мной стоял не ты, а твоя пустая оболочка. Мне стало страшно. Что эта скотина сделала с тобой? Возникло едва сдерживаемое желание сорвать с тебя одежду и осмотреть твое тело на наличие синяков и ссадин. Он тебя избил? Изнасиловал? Если это так, я убью его… задушу голыми руками. Стараясь не показать тебе, насколько я взбешен и напуган, медленно снимаю с тебя одежду, наблюдая за тобой и надеясь хоть на какую-то реакцию с твоей стороны. Расправившись с одеждой, я скольжу взглядом по твоему обнаженному телу, однако на нем нет никаких отметин. Ты ловишь мой обеспокоенный взгляд, и твои губы чуть растягиваются в слабой улыбке. — Макс, чтобы я без тебя делал, а? – ты тыкаешься мне носом в основание шеи, а мне ничего не остается, как прижаться щекой к твоим волосам и положить руки на талию. От запаха твоих волос и от прикосновения к бархатистой коже по телу проходит крупная дрожь. — Если бы не было меня, у тебя бы было одной проблемой меньше, — я трусь щекой о твои волосы и медленно отстраняюсь. – Ну-ка, живо лезь в воду, не хватало еще, чтобы ты заболел. Ты послушно лезешь в воду и забавно шипишь от прикосновения горячей воды. Я смотрю, как вода искажает контуры твоего тела, такого хрупкого и красивого. — Макс… — поднимаю на тебя взгляд, немного смущенный тем, что ты поймал меня за разглядыванием твоего тела. – Ты никогда не был для меня проблемой. Ты – это самое хорошее, что случилось со мной за всю мою жизнь. Я не знаю, что тебе на это сказать, да ты и не ждешь от меня ответа. Ты закрываешь глаза и откидываешься на бортик ванны, а я еще какое-то время изображаю из себя статую, а потом все же иду на кухню, чтобы заварить свежий чай. К тому времени как ты выходишь, я уже докуриваю четвертую сигарету и допиваю вторую чашку кофе. На тебе ничего нет, кроме обмотанного вокруг бедер полотенца, которое того и гляди норовит слететь с тебя. Мокрые волосы, которые от влаги приобрели насыщенный медный оттенок, так по-детски завиваются в крупные кудряшки, что на пару с огромными серыми глазами придает тебе такой беззащитный вид. Кожа от горячей воды раскраснелась, и я ловлю себя на мысли, что хочу попробовать жар твоей кожи губами… языком. Не могу удержаться и скольжу жадным взглядом по твоему телу, в который раз ощущая, что внутри что-то кольнуло. Ты всегда твердил, что ненавидишь свое тело, тебе не нравилась твоя худоба и хрупкость. Сколько раз ты говорил, что хотел бы иметь такое же тело как у меня. В такие моменты ты нарочито громко вздыхал и шутливо щупал мои мускулы, а я в это время думал — «Одно твое слово, и это тело все в твоем распоряжении». Ты в это время заходишь на кухню, и вместо того, чтобы сесть на стул, подходишь вплотную ко мне, становясь между моих разведенных коленей. Я непонимающе пялюсь на тебя, не зная, чего от тебя ждать. — Я смотрю, ты тут без меня совсем распустился, — недовольно бурчишь ты и вынимаешь из моего рта сигарету, при этом проведя кончиками пальцев по губам. – Нечего в рот всякую фигню совать. Ты наклоняешься ко мне, и легонько касаешься губ своими, и едва-едва проводишь по ним языком. Я забываю, как дышать и единственное, на что я способен в этот момент, вот так шало пялиться на тебя, открыв рот. Наверное, я сейчас похож на рыбу. — Чай стынет, — кое-как выдавливаю из себя и чувствую вдруг охватившую меня пустоту, когда ты отстраняешься от меня и садишься на стул. Ты так спокоен, словно вовсе и не ты поцеловал меня минуту назад. Это твоя очередная игра? Что захотел, то и сделал, а на остальных наплевать… наплевать, что я теперь буду раз за разом воскрешать в памяти твой поцелуй, стараясь сохранить его тепло как можно дольше, словно нищий, которому кинули горбушку хлеба, и который пытается растянуть ее на максимально долгий срок. Ты чертов эгоист, ты ведь знаешь об этом? Конечно, знаешь. И также знаешь, что такие крохи твоего внимания для меня, как глоток воды для бредущего по пустыне путника. Они поддерживают во мне жизнь, и ты просто не даешь мне зачахнуть. Боже, как же я жалок. Ты что-то говоришь о погоде, о работе, о том, что встретил на прошлой неделе наших общих знакомых и я понимаю, что ты просто хочешь избежать разговора о том, почему ты сегодня оказался здесь, у меня. Но я не собираюсь делать вид, что все нормально, и ты у меня просто потому, что решил заскочить в гости. — А теперь расскажи мне, что случилось, — обрываю я твою болтовню на полуслове и вижу, как ты тут же весь словно скукоживаешься под моим взглядом, но упрямо молчишь. — Дим, если ты мне сейчас ничего не расскажешь, то я напридумываю себе черт знает чего, вплоть до того, что он тебя пытался убить, и ты в поисках укрытия прибежал ко мне. Так что, если не хочешь, чтобы я на почве своих больных фантазий искалечил твоего любимого Стаса, лучше расскажи мне, что произошло, — я вижу по твоим расширившимся от страха зрачкам, что мои слова произвели на тебя впечатление, и ты поверил мне. — Не надо его ка-калечить, — немного запинаясь, произносишь ты. – Ничего такого, о чем ты подумал, он со мной не делал. Он просто… просто изменил мне, — ты наклоняешь голову, завесившись волосами, но я успеваю увидеть твой влажный, полный боли взгляд. — Сука, — с ненавистью рычу я. – Просто изменил? Просто? Дим, ты так это говоришь, словно оправдываешь его! Ты настолько его любишь, что готов простить ему что угодно? Меня охватывает обжигающая злость на Стаса напополам с чувством несправедливости. Да как он смеет? Так? С тобой? Я бы все отдал, чтобы оказаться хотя бы на день на его месте, а он так легко пренебрегает тобой. — Я его могу понять, — неуверенно произносишь ты. – Наверное, я слишком давил на него. Требовал слишком многого. — И чего же ты такого от него требовал? – зло усмехаюсь я. – Достать луну с неба? Купить тебе необитаемый остров? Подарить тебе на день рождение в качестве домашнего питомца льва? — Нет… — А что тогда? — Ну… я звонил ему каждый день на работу, чтобы узнать как проходит его день. Его это всегда раздражало, потому что он считал, что таким образом я его контролирую … Но я же не названивал ему каждые полчаса… только один раз за целый рабочий день. Еще ему не понравилось, что я купил без его спроса новый коврик в ванную. Просто у старого один конец все время заворачивался, а я об него спотыкался. Один раз я споткнулся и ударился подбородком об раковину. После этого и решил поменять коврик, я же не знал, что Стасу он так дорог… а я его уже выкинул. Ему не нравится, когда я болтаю с соседями, почему-то его это очень раздражает. Или когда я поднимаю трубку домашнего телефона. Или сам покупаю продукты, потому что я всегда покупаю не то, чего хотел бы он. Я слушаю тебя и тихо офигеваю, не в силах поверить, что ты говоришь все это на полном серьезе. Но твои опущенные плечи, тихий дрожащий голос и влажные от сдерживаемых слез глаза, доказывают мне, что весь этот бред серьезнее некуда. — Твой Стас самое настоящее говно! – вот так, легко и просто высказал я простую истину, на мой сугубо субъективный взгляд, абсолютно неоспоримую. — Нет, — тут же кидаешься ты на его защиту, отчего меня заметно коробит. – Ты не понимаешь. Ему просто очень сложно, что теперь он живет не один. Раньше ведь он никогда не жил вместе с тем, с кем встречался. Ему сложно привыкнуть, что я рядом с ним и днем и ночью. Для человека, привыкшего жить одному, это довольно тяжело, делить свой дом с кем-то. А тут я все время пытаюсь внести изменения в его такой привычный быт. — Да ты послушай себя, какой бред ты несешь! – я больше не выдерживаю и взрываюсь. – Трудно делить свой дом с человеком, которого любишь? Орать на него из-за какого-то гребаного коврика? Злиться, когда он звонит? Упрекать его, что он купил не те продукты? И ты считаешь, что это в порядке вещей? Дим, тогда какого хрена он тебе предложил к нему переехать? Если для него это такой напряг? Я тянусь к пачке сигарет, но твой взгляд напрочь отбивает желание курить и я, скомкав в кулаке целую пачку, кидаю ее в стену, от которой она отпружинивает и падает недалеко от твоих босых ступней. Некоторое время я не мигая смотрю на этот комок. — Ему просто удобно иметь под рукой твое тело. Наорал, вызверился на тебя после утомительного рабочего дня, трахнул, отвел душу и можно спать спокойно. Хорошо устроился. Он тебя хоть не бьет? – спрашиваю я, уже готовый к абсолютно любому ответу. Ты слегка хмуришься и нервно сглатываешь, словно раздумывая говорить мне правду или нет. Твоя мимика говорит лучше всяких слов и я уже знаю ответ на свой вопрос. Хочется удариться затылком о стену, о которую я сейчас опираюсь спиной… и биться об нее до потери сознания. — Было пару раз, — наконец произносишь ты и тут же торопишься меня успокоить, — Но ничего серьезного, он тогда был пьян, и мы повздорили. Правда, ты не думай, что он меня избивает. Такого бы я не стал терпеть. Я же не мазохист. Я улыбаюсь, но только вот улыбка получается какая-то горькая и искусственная. — А измену терпеть готов? Ты ведь не собираешься уходить от него, так ведь? – твое молчание красноречивее всяких слов. Больно. – Ты его любишь? — Да… наверное. Иначе, стал бы я терпеть все это? — Дим, нахера ты пришел ко мне? – спрашиваю я, устало закрыв глаза. Хочется исчезнуть, раствориться в воздухе, разбиться на мельчайшие молекулы-атомы, чтобы первый же порыв ветра унес меня куда подальше. Чтобы не было больше этих мыслей, этой боли, этих чувств. Хочу быть нигде. Хочу стать никем. — А к кому мне еще идти? – как-то обиженно сопишь ты. – Ты мне сейчас нужен. Но если я тебе мешаю, то могу и уйти. В конце концов, у меня есть своя собственная квартира. Ну конечно, сейчас я тебе нужен, и ты сидишь тут со мной, целуешь меня, изливаешь душу. А завтра, когда я уже буду не нужен, ты уйдешь к нему, а я опять останусь сидеть и ждать, когда же я тебе понадоблюсь… И кого винить во всем этом? Только себя… Я сам сделал наши отношения такими, так что теперь хватит ныть. — Сиди уже, не рыпайся, — рявкаю я, хотя прекрасно понимаю, что ты бы и так никуда не ушел. Я встаю и достаю из шкафчика бутылку коньяка. Ты сам притащил ее мне на какой-то праздник. Ну что ж, пришла пора ее прикончить, случай как раз самый подходящий. Правда, я предпочел бы распить ее отмечая что-нибудь, а не оплакивая, но, видимо, не судьба. Прихватив с собой бутылку, мы перекочевали с тобой в зал, где рассевшись на огромном диване, врубили какой-то мультфильм. Мы с тобой пили и разговаривали, изредка поглядывая на экран. Тему Стаса негласно решили больше не затрагивать, поэтому сейчас наш разговор протекает спокойно и даже как-то уютно. Было почти также хорошо, как раньше, когда мы часто устраивали с тобой такие вот посиделки, но ощущение уюта портит этот мутный осадок и мысли, которые я усиленно не пускаю в голову, но их незримое присутствие ощущается совсем рядом. Словно кто-то стоит прямо за моей спиной и дышит холодом мне в затылок. Совсем быстро мы с тобой уговариваем на двоих целую бутылку, и я чувствую, как меня начинает развозить. Про тебя я вообще молчу, учитывая, что ты ко мне пришел и так порядком подзаправленный. Мы лежим с тобой на диване совсем рядом друг с другом и смеемся над какой-то шуткой мультяшки, когда я чувствую, как ты прижимаешься губами к моей шее и легонько целуешь ее. — Дим, что ты делаешь, — хрипло спрашиваю я, ощущая, как меня охватывает крупная дрожь. — Глупый, целую тебя в шею. Чего тут непонятного? – ты на секунду отстраняешься и смотришь на меня. Зрачки твоих глаз настолько расширены, что серая радужка теперь кажется лишь светлым ободком, обрамляющим темный омут зрачка, в котором я вижу страсть и желание. — Перестань, — я пытаюсь оттолкнуть тебя, но ты удивительно крепко вцепился в мои плечи. — Почему? Ты же хочешь этого, — касаешься губами моего уха, и я чувствую, как твое дыхание шевелит мои волосы. — Я не хочу быть для тебя игрушкой, которую ты дразнишь, но не подпускаешь к себе, — слова вылетают раньше, чем я успеваю подумать. — Нет, сегодня никаких игр, обещаю, — проводишь ладонью по моей щеке и как-то жалобно заглядываешь мне в глаза. –Макс, ну пожалуйста… Это твое «пожалуйста» становится последней каплей в моей чаше и у меня напрочь сносит крышу. Чувства, которые я годами сдерживал в себе, прятал от посторонних глаз, вырвались наружу, словно цунами, сметая все на своем пути. И эту волну уже не остановить. Меня не остановить. С громким стоном я жадно впиваюсь в твои губы, возможно причиняя тебе боль, но я не могу себя сдерживать, это больше не в моих силах. Я не знаю, с чем можно сравнить все те чувства, которые охватили меня. Наверное, по ощущениям это похоже на американские горки. Да, именно. Ощущение, когда ты несешься вперед, не видя ничего вокруг и только чувствуя потрясающее чувство полета и скорости, когда все внутренности сжимаются в один комок, а вены распирает от переизбытка адреналина. А ты летишь вперед, и так хочется раскинуть руки, словно птица крылья и закричать от восторга, во всю силу своих легких, так, чтобы все вокруг слышали, как же тебе хорошо. Наверное, я слишком груб и порывист в своих ласках, но ты с такой готовностью отвечаешь мне, что это заводит меня еще больше. Я провожу языком по твоим губам и резко ввожу его тебе в рот, глотая твой стон, и мне кажется, что я готов кончить уже сейчас, просто слыша, как ты стонешь от моих поцелуев. Я до сих пор не могу поверить, что это происходит со мной. Что ты – мой! Пусть всего на одну ночь, но я своего не упущу. Ты сам предложил мне себя, и я сделаю все возможное, чтобы хотя бы сегодня ты принадлежал мне, а не им… Отрываюсь от твоих зацелованных губ, и провожу губами дорожку вдоль шеи и останавливаюсь на груди. Провожу пальцем по бусинке соска, а потом обхватываю его губами, не сводя взгляда с твоего лица. Я много раз пытался представить выражение твоего лица, когда ты занимаешься сексом. Но ни одна моя фантазия не шла ни в какое сравнение с тем, что я видел сейчас. Ты был красив как никогда. Затуманенные страстью глаза, лихорадочный румянец на щеках, слегка припухшие и покрасневшие от моих поцелуев губы, которые ты облизывал кончиком языка, в попытке удержать рвущийся с губ стон. Я хочу запомнить все это до мельчайших подробностей, сохранить тебя в памяти именно такого… Ты начинаешь ерзать подо мной, стараясь стать ко мне как можно ближе, чувствую твои руки скользящие по моей спине, и эти твои ласки заставляют меня действовать активнее. Я вырисовываю на твоей груди языком замысловатые узоры, с улыбкой отмечая, как тебя трясет от моих прикосновений. Я знаю, чего ты хочешь, но во мне возникает желание чуток поиздеваться над тобой, подразнить тебя. Берусь за край полотенца, которое так и осталось на тебе после ванной, и начинаю потихоньку стягивать его. Ты наблюдаешь за моей рукой широко раскрытыми глазами, и я уверен, что сейчас ты даже задержал дыхание. Двигаешь пахом по направлению к моей руке, но я с улыбкой отрицательно качаю головой. — Не так быстро, — шепчу я, разводя твои колени в стороны, нависаю над тобой и начинаю выцеловывать твой живот, обвожу языком каждый едва заметный квадратик, ласкаю кончиком языка пупок. Вылизывая выступающие косточки таза, намеренно игнорирую твой стоящий колом член. Никогда не думал, что я садист, но сейчас, видя твои мучения, которые доставляют мне непередаваемое удовольствие, я в этом убедился. А ты мечешься по дивану и, всхлипывая, умоляешь меня не издеваться над тобой. А я, словно не слышу тебя, и продолжаю ласкать твои бедра, колени… — Ну Маааакс! – уже не шепчешь, а требовательно кричишь ты, и я наконец решаю сжалиться. Скольжу вдоль твоего тела и останавливаюсь на уровне твоего паха, облизывая в предвкушении губы. Ты приподнимаешься на локтях и нетерпеливо следишь за моими действиями, нервно кусая губы и комкая пальцами плед. Ощущение того, что сейчас ты полностью в моей власти опьяняет настолько, что у меня перехватывает дыхание. Или я просто забываю дышать. Когда ты рядом со мной вот такой открытый, беззащитный, желанный и любимый, я даже имя свое забываю. Помню лишь одно, что ты – мое всё. Улыбнувшись тебе, я, наконец, концентрирую все свое внимание на твоем члене, уже обильно истекающем смазкой. Провожу рукой вдоль ствола и чувствую, что мой собственный орган того и гляди разорвет боксеры, которые стали ужасно тесными, но я мужественно терплю, внушая себе, что придет и моя очередь. Впереди еще целая ночь… Касаюсь головки губами, а потом полностью заглатываю и ласкаю языком. Ты шипишь и выгибаешься дугой, запустив пальцы мне в волосы и крепко зажав их в кулаках. Стараешься войти в мой рот как можно глубже, на всю длину и я позволяю тебе это, плотно обхватив твой член губами и массируя его языком. Руками держу тебя у основания и мну яички, чувствуя, что ты уже совсем близок к оргазму. Когда вязкая струя ударяет мне прямо в горло, я с готовностью глотаю все до последней капли. Никогда не глотал ничью сперму, раньше всегда брезговал. Но сейчас я даже подумать не мог, чтобы поступить как-то иначе, более того, мне этого хотелось. Хотелось выпить тебя всего, до дна. Чтобы чувствовать твой вкус на губах. А ведь ты на самом деле вкусный. Провожу по губам языком, слизывая с них оставшуюся терпкую чуть солоноватую жидкость, и довольно причмокиваю. — Зачем ты… Не надо было, — тихо шепчешь ты, подтягивая меня себе на грудь и жадно целуя. — Хочу… — выдыхаю я тебе в рот. – Тебя хочу. Ты отстраняешься и, выпрямившись, становишься на колени. На какое-то мгновение меня охватывает паника, мне кажется, что ты хочешь уйти. Хватаю тебя за руку, в попытке остановить, и ловлю твой нежный взгляд. — Я здесь. Я никуда не ухожу, просто хочу поменять положение, — успокаиваешь ты меня, и с моих губ слетает облегченный выдох. Ты проводишь ладонью по моей груди, сверху вниз и твои пальцы замирают на поясе домашних спортивных брюк. Подцепив одновременно и штаны и боксеры, ты стягиваешь с меня одежду, и какое-то время просто молчишь, разглядывая меня. И я чувствую прикосновения твоего взгляда, как если бы ты меня коснулся ладонью, от этого прикосновения также горячо и сладко. — Ты знаешь, что ты великолепен? – вдруг говоришь ты мне, и я удивленно смотрю на тебя. – Самый красивый…Идеальный, — бормочешь ты, покрывая мое тело поцелуями. А я уже ничего не соображаю, в голове словно растекся какой-то дурман, и все, на что я сейчас способен, это только чувствовать твои ласки, остро на них реагируя. Ты касаешься губами моего члена, и я кричу, не в силах сдержаться от пронзившего меня острого наслаждения. Ты ласкаешь меня, доводишь до изнеможения своим ртом, а я лишь беспомощно выгибаюсь и кричу, хватаясь пальцами за покрывало. Больше не в силах сдерживаться, отталкиваю тебя и, подмяв под себя, нависаю сверху. Ты с готовностью раздвигаешь ноги и эта твоя безмолвная покорность просто сводит с ума. Медленно начинаю вводить в тебя сразу два пальца, не прерывая зрительного контакта. Для меня так важно видеть все твои эмоции. Твое дыхание сбивается и ты сам начинаешь насаживаться на мои пальцы, тихо постанывая. Тебя хватает ненадолго. Едва я ввожу третий палец, как ты возмущенно рычишь. — Макс, черт возьми! Ну давай уже… Я больше не могу. Мне не нужно повторять дважды, я уже сам на пределе, готов вот-вот вспыхнуть. На секунду оставляю тебя и лихорадочно начинаю шарить в стоявшей рядом с диваном тумбочке. Нащупав искомый тюбик, возвращаюсь на диван, и ты тут же обхватываешь мою талию ногами. — Сейчас, мой хороший. Потерпи, — шепчу я тебе, нанося прохладный гель тебе между ягодиц и обильно смазывая им свой член. Меня распирает от нетерпения, кажется, что если я вот прямо сейчас не войду в тебя, то умру на месте. Ты снова жалобно стонешь, и я, не медля ни секунды, резко вхожу в тебя на всю длину и замираю, давая привыкнуть и тебе и себе самому к моему вторжению. Какой же ты узкий! Ты так плотно обхватываешь мой член, что, наверное, я могу кончить и не двигаясь, но ты нетерпеливо ерзаешь подо мной, давая понять, что моя пассивность тебя не устраивает, и я начинаю движение. Ты тут же ловишь мой ритм и начинаешь подмахивать, насаживаясь на меня. От твоих громких стонов мой мозг разносит на кусочки. Не сбиваясь с ритма, я наклоняюсь к тебе и целую в губы, и ты, впившись пальцами в мои волосы, хватаешь мою губу зубами и слегка прикусываешь, тут же ее зализывая. Рукой я массирую твой член, мну его в едином темпе с нашим движением. Чувствуя приближение оргазма, я откидываю голову назад и начинаю еще быстрее двигать рукой и еще глубже вбиваться в тебя. Кончаем мы одновременно. Наши крики в унисон разбивают вдребезги царившую в квартире тишину. Кажется я кричу, что я люблю тебя… Ну конечно я кричу. Эта любовь так переполняет меня, что я просто не в силах сдерживать ее в себе. Обхватив меня за шею, ты тянешь меня к себе и я, обессиленный, валюсь на тебя бесформенной кучей. — Тебе же тяжело, — пытаюсь возразить я. — Нет, мне,наоборот, так хорошо, — возражаешь ты и целуешь меня в плечо. Когда дыхание и пульс приходят в норму, я начинаю замечать происходящее вокруг. Слышу, как по карнизу барабанит дождь, и где-то вдалеке раздается раскат грома, которому вторит разрезавшая гладь окна на зигзаги молния. Я обеспокоенно смотрю на тебя, потому что знаю, что ты боишься грозы. Еще с самого детства. В такую грозу погибли твои родители, и с тех пор ты панически боишься этого явления природы. Но к моему удивлению, сейчас твое лицо не выражало страха. Совсем наоборот, сейчас на нем было спокойное и умиротворенное выражение, а кончики губ были приподняты в легкой улыбке. Я перекатываюсь на спину, и прижав тебя к груди, зарываюсь носом в пахнущие моим шампунем волосы. Если бы можно было остановить время и остаться в этом мгновении навечно. Пусть за окном вечно идет дождь, а я буду вечно оберегать тебя от всех опасностей, от всех твоих страхов, только лишь бы всегда твое лицо выражало такое спокойствие, а на губах играла эта легкая улыбка. Но вот захотел бы этого ты… в этом я не уверен. Что будет завтра, когда мы проснемся? Как ты себя поведешь? Мне страшно об этом думать… А может и не надо думать об этом вовсе. У меня есть ночь, и я возьму от нее все. Я нежно беру тебя за подбородок и накрываю твои губы своими. Ты с готовностью отвечаешь на мой поцелуй, и у меня внутри что-то сладко щемит. Я не знал, что может быть настолько хорошо, и что я могу быть таким ненасытным. Я снова хочу тебя, и ты это чувствуешь, так как я прижимаюсь пахом к твоему бедру. Слышу твой заливистый смех и сам улыбаюсь как дурак, не пойми чему. — Как, уже? – нарочито удивленно произносишь ты, давясь смехом. – Ох уж эта молодежь со своим вечным сперматоксикозом! — Я, между прочим, на два года старше тебя! – хмыкаю я, кусая тебя за мочку уха. — Ммммм.. да? Ну что ж, мне остается только оценить ваши возможности в таком преклонном возрасте, — продолжаешь издеваться ты. — Вот и оцени, — кладу твою руку на свой член и вздрагиваю, когда ты плотно обхватываешь его ладонью. — С удовольствием, — раздается твой шепот уже без капли издевки. Просыпаюсь от чувства ужасного холода и от осознания того, что тебя нет рядом. Понимание того, что ты ушел, наваливается на меня на уровне инстинкта, но я знаю, что этот инстинкт верен. Просто чувствую, что тебя в моей квартире нет. Но все же с какой-то необоснованной надеждой граничащей с отчаянием и истерикой, упрямо обхожу всю квартиру по нескольку раз, повторно заглядывая в ванную и туалет. Как будто ты мог спрятаться за унитазом так, что с первого раза я тебя и не заметил. Пытаюсь убедить себя не паниковать, мало ли что случилось. Может тебя срочно вызвали на работу, и ты не захотел меня будить… Макс, ты сам-то хоть веришь в этот бред? В воскресенье? Рано утром? На работу? Да уж, вариант с работой отпадает. Но всему наверняка есть нормальное объяснение. И я верю, что ты мне позвонишь, и мы поговорим. Просто после того, что произошло этой ночью, все не может закончиться вот так. Начинаю нервно нарезать круги по залу и вдруг замечаю на полу белый клочок бумаги. Сердце почему-то пропускает удар и меня охватывает нехорошее предчувствие. До ужаса боюсь брать эту бумагу в руки, но понимаю, что надо, так как там – все мои ответы. В том, что эта записка от тебя, я даже не сомневаюсь. Положив ее перед собой на журнальный столик, с которого она, очевидно, и упала, некоторое время просто сижу и прожигаю на ней дыры, не решаясь перевернуть и прочитать содержание. Но вот я, задержав дыхание, медленно переворачиваю бумажку. Легко ли сломать человека? Разрушить его мир до основания? Да, на самом деле это очень легко. Даже легче, чем вы себе можете представить. Мой вот мир разрушили всего лишь одним словом, наспех накорябанным на белом клочке бумаги. «Прости». Вот и все, что ты написал мне. После этой ночи, после моих признаний, все, что ты можешь сказать мне это только «прости», да и то, не глядя мне в глаза, а с помощью какой-то писульки. О да, у тебя хорошо получилось меня добить. Не просто добить, а растоптать, как последнее ничтожество. За что ты просишь у меня прощения? За то, что попользовался мной? Нет, я не могу тебя в этом обвинять. Ведь я сам сознательно пошел на это, как последний глупец надеясь, что эта ночь сможет изменить многое. Но вот почему пошел на это ты? Боюсь даже предположить, и все же на ум приходит единственное логическое объяснение твоему поступку. Ты просто хотел наказать Стаса за измену. А кто подойдет на роль твоего любовника, как не твой влюбленный в тебя друг, готовый выполнять все твои желания по одному щелчку твоих пальцев и бегущий на каждый твой зов? Ты хорошо меня выдрессировал. Но знаешь, всему есть предел. В том числе и моему терпению. Я так устал ждать тебя, устал надеяться, что когда-нибудь ты все же будешь моим. Я должен был понять все еще тогда, когда будучи школьниками, я признался тебе в своих чувствах, а ты их отверг. Нет, я не говорю, что ты должен был принять их. Ведь всякое бывает, и невзаимная любовь также имеет право на существование. Но зачем же ты держал меня при себе? Ты же видел, что я не в силах уйти от тебя сам. И ты, наоборот, с каждым годом привязывал меня к себе все больше и больше. Зачем? Сколько раз я задавался этим вопросом, но всегда не решался спросить. Ну что ж, как бы оно ни было, я сделаю то, что должен был сделать много лет назад. Как говорят, лучше поздно, чем никогда. Но вот лучше ли? Не знаю… я ничего не знаю. Когда злокачественная опухоль поражает какой-то орган, то ее надо вырезать… возможно вместе с этим органом. Так и я хочу вырезать тебя из своего сердца. Раньше я не решался, но теперь мне нечего терять. Если раньше я еще как-то мог быть рядом с тобой и закрывать глаза на все твои романы, то теперь я этого не вынесу. Теперь, когда я знаю, каково это – быть с тобой, я просто сдохну, корчась в приступах ревности, представляя тебя в чужих объятиях. В таких мыслях проходит целый день и бессонная ночь. На следующее утро сползаю с кровати, кое-как заставляю себя умыться, одеться и отправиться на работу. Злость на тебя, обида, отчаяние, боль, весь этот сумасшедший микс оказывает на меня какое-то странное действие, повышая мою работоспособность в несколько раз. В попытках забыться я работаю как проклятый и к концу рабочего дня я уже нахожусь на последнем издыхании, когда шеф вызывает меня к себе. Как я и ожидал, он уже давненько рассматривает мою кандидатуру на повышение, а так как в течение последних недель я показал себя как усердный работник, то он принял окончательное решение. Я стою и чуть ли не с открытым ртом слушаю о том, что если я соглашусь на этот пост, то вместе с тем я автоматически соглашаюсь переехать в другую страну, так как наша компания заключила договор с одной крупной американской фирмой и теперь, ввиду тесного сотрудничества, нашей компании необходим там свой человек. А так как я не обременен семьей, отлично знаю английский язык и к тому же являюсь хорошим работником, то шеф рассматривает мою кандидатуру как идеальную для данного поста. — Ну так что, ты согласен? Тебя ведь тут ничего не держит? – спрашивает Аркадий Александрович, даже не представляя, что своим вопросом попал в самую точку. Держит ли меня тут что-нибудь? Два дня назад я бы сказал, что да. А сейчас… — Нет, Аркадий Александрович. Здесь меня ничего не держит. — Ну вот и отлично, — шеф от радости даже хлопнул в ладоши. – Значит оформляем документы. На оформление документов и прочую волокиту ушел почти месяц. Все это время я, как мог, старался не думать о тебе. Днем у меня это вполне получалось, так как работы было непочатый край, надо было доделать свою работу, и к тому же ввести в курс своего преемника. Но вот ночами было тяжело, лежа в кровати и уставившись пустым взглядом в потолок, я просто не мог не думать о тебе. Я пытался представить, чем ты занимаешься в этот самый момент и думаешь ли обо мне, скучаешь ли. А может ты вообще про меня забыл? Ведь прошел уже месяц. Завтра я уезжаю, так и не увидев тебя в последний раз. Так даже лучше, наверное. Последним моим воспоминанием о тебе, будет воспоминание о той ночи. Да, я и не хотел бы запоминать тебя другим. Проснувшись рано утром как неприкаянный брожу по квартире, не зная, чем себя занять. Чемоданы собраны, документы оформлены, остается только ждать вылета, который состоится в шесть часов вечера. А до него еще уйма времени. Наконец устав от бесцельного брожения включаю телевизор и просто тупо пялюсь в экран, даже не улавливая сути транслируемых картинок. Звонок в дверь выводит меня из этого анабиозного состояния и я плетусь к двери. За дверью стоишь ты, какой-то весь растрепанный, не выспавшийся. Твое сбившееся дыхание говорит о том, что по лестнице ты поднимался не спокойным шагом, а как минимум бегом. — Успел, — выдыхаешь ты и оттолкнув меня с прохода, входишь в квартиру. Окидываешь мрачным взглядом стоявшие в коридоре чемоданы и резко развернувшись ко мне, зло шипишь. — Какого черта я узнаю, что мой лучший друг уезжает из страны от абсолютно посторонних людей? — Надо же, ты вспомнил, что я твой лучший друг! Как мило! Не прошло и пяти лет, — гневно парирую я, разозленный твоими словами и твоим поведением. – За целый месяц ты не удосужился мне позвонить, так каким образом я мог тебе это сообщить? — А самому позвонить не судьба? – ты уже переходишь на крик, и я сам не замечаю, как начинаю на автомате кричать в ответ. — Самому? Это после того, как ты меня поимел, а на утро сбежал как последний трус? После этого я должен был тебе звонить? — Насколько помню я, то имел меня как раз ты! — Не придирайся к словам, ты прекрасно понимаешь, что я имею ввиду. Дим, вот ты мне скажи, я что, даже не заслужил того, чтобы ты мне все в лицо высказал? Что я мразь такая, что я беспонтовый любовник и что ты мне все равно предпочитаешь своего Стаса, — уже тише говорю я. После моих слов на твоем лице отражается глубокий шок. — Макс, черт, ну и фантазия у тебя. Ты что, действительно думал, что я ушел именно поэтому? — А что мне еще оставалось думать? Когда утром я вместо тебя нахожу какую-то сраную записку. Если я ошибался, то объясни мне, почему ты тогда ушел. Вот прямо сейчас, объясни! – требую я, уже вплотную подойдя к тебе. В твоем взгляде проскальзывает паника, и ты отступаешь от меня на шаг назад. — Я не знаю, почему я так поступил. Наверное, испугался. Побоялся посмотреть тебе в глаза, — тихо шепчешь ты, опустив голову. — Чего ты испугался? — устало спрашиваю я, и ты поднимаешь на меня свой взгляд. — Того, что я сделал. Ведь то, что случилось, это была полностью моя вина. Я не должен был… Я же знаю, что ты чувствуешь ко мне, и я этим воспользовался. Только не смей думать, что мне с тобой было плохо, слышишь? — ты подходишь ко мне и касаешься ладонью моей щеки, и от этой ласки я закрываю глаза. – Так хорошо мне еще не было ни с кем. Это-то меня и испугало. Но… ведь люблю-то я Стаса. Понимаешь? В твоих глазах блестят слезы, да я и сам чувствую, как мои глаза начинает щипать. Резко смыкаю веки, чтобы не дать влаге пролиться. — Понимаю, Дим, — говорю я, когда, наконец, получается справиться с собой. – Знаешь, у меня скоро самолет… — Пожалуйста, не улетай! – по твоим щекам уже ручьями льются слезы, и ты утыкаешься носом мне в грудь. – Как я буду без тебя? Ты мне нужен. — Себе я тоже нужен, — безразличным голосом произношу я. – А здесь я не смогу остаться самим собой, я сломаюсь окончательно. «Ты меня сломаешь». — Но ведь ты…ты любишь меня… — жалобный шепот, от которого кровь в жилах стынет. — Знаешь, Дим, я так устал тебя любить. Устал делить тебя с другими. Мне надоело жить от одной твоей подачки до другой. Это слишком тяжело и, наверное, я переоценил свои возможности. Я слишком слаб для такой любви. Она со мной столько, сколько я себя помню, но сейчас я выдохся. У меня уже больше нет сил, они иссякли, прости. Но так, наверное, будет всем проще, и тебе и мне, — я поражаюсь, как спокойно и холодно звучат мои слова, в то время как внутри у меня творится настоящая война. Я разрываюсь от желания прижать тебя к себе и вытереть слезы, но этому противоречит голос разума, который твердит, что так будет лучше. Ты с выражением ужаса на лице пытаешься понять, насколько серьезны мои слова. Мой отрешенный вид дает тебе ответ на этот вопрос. — Ты… хотя бы звони мне изредка. Или пиши по электронке. Макс, хорошо? Просто напиши, что у тебя все в порядке, что ты здоров и счастлив. Мне большего не надо. — Думаю не стоит нам поддерживать дальше какие-либо отношения. Даже по электронной почте, — говорю я, а ты весь сжимаешься от моих слов, словно я тебя ударил. Какое-то время мы стоим в тишине, но ты вдруг подскакиваешь ко мне и прижимаешься к моим губам. Я не могу отказать тебе в последнем поцелуе. В первую очередь не могу отказать в нем себе. Чувствую на губах твои слезы и от этого хочется выть во весь голос и рвать на себе волосы. Ты также резко отстраняешься и, не глядя на меня, выходишь из квартиры, бросив напоследок «Будь счастлив». Я подхожу к двери и касаюсь ее лбом, а потом, облокотившись о нее спиной, медленно сползаю на пол. Нужды сдерживать слезы больше нет, и они скупыми струйками бегут по щекам. Ну вот… ампутация прошла успешно. Ваше сердце вас больше не будет беспокоить, потому что у вас его больше нет. Одним движением я разрубил все связывающие нас нити. Все. Свобода. Только почему у моей свободы вкус полыни и слез? В аэропорту Нью-Йорка меня встречает представитель компании, на которую я буду работать в ближайшее время, Эштон Робертс, а также водитель, опять таки, предоставленный фирмой. Меня тепло приветствуют и тут же интересуются, как прошел полет и хорошо ли я себя чувствую. Какое-то время мы болтаем о пустяках, Эштон рассказывает о компании, о моей должности, о квартире, в которой я буду жить и еще о куче сопутствующих моему переезду вещей. Когда разговор угасает, я просто отворачиваюсь в окно, наблюдая за снующими вокруг людьми, так напоминающих муравьев, копошащихся в своем муравейнике-мегаполисе. Золотисто-зелено-красная гамма оформления улиц и витрин напоминает мне, что на носу рождественские праздники, которые мне, видимо, придется провести одному. Новый год и Рождество – твои самые любимые праздники, мы всегда старались проводить их как-то по-особому. И не зависимо от того, встречались ли мы на тот период с кем-то, эти праздники мы отмечали вдвоем. Ты всегда говорил, что это семейные праздники, а мы и есть семья. Маленькая, но семья. Боль острой иглой пронзает внутренности, и с губ слетает еле слышный стон. Я пока не привык к этой боли, но я буду учиться терпеть ее. Я не настолько глуп, чтобы надеяться на то, что она в один прекрасный день исчезнет. Она может притупиться, стать не такой острой, но она всегда будет со мной. И я сам не хочу, чтобы боль исчезала, ведь это – единственное, что у меня осталось от тебя. Эта боль и куча твоих фотографий, бережно упакованных на дне чемодана. Я сам не знаю, зачем взял их с собой: убегая от тебя, я прихватил с собой твой образ. Где тут логика? Если бы я знал. Наверное, в моем отношении к тебе не надо искать логики, ее там просто нет. Из раздумий меня выводит громкий крик Эштона, который уставившись куда-то в окно истошно вопит. Словно в замедленной съемке, поворачиваю лицо в сторону своего окна и вижу, как на меня несется грузовик. Странно, но я совсем не испытываю страха. Единственное, что я чувствую – это сожаление, что я тебя больше не увижу, а еще облегчение, что моя боль была такой недолгой. Крики, визг тормозов, скрежет металла, чувство, что меня разорвало на части и блаженная темнота, в которой я слышу почему-то твой голос и вижу твои печальные прозрачные глаза. Когда я очнулся, то первой моей мыслью было, что я умер и попал в рай. Почему в рай, а не в ад? Да потому что все вокруг было белым. Как в этих фильмах про ангелов и бога. Они все ходят в белых одеждах, на фоне белых облаков. И все у них настолько белое, что сливается в одну сплошную белую массу. Вот так и я, открыв глаза, увидел перед собой сплошной белый фон. Однако мерное пиканье откуда-то слева, устрашающего вида прибор, букет пестрых цветов на столике уверили меня, что это никакой не рай, а обыкновенная больница. Нахмурившись, я напрягаюсь в попытке расшевелить свои извилины и вспомнить, что же произошло. Единственное, что мне удается вспомнить, это несущийся на наш автомобиль грузовик. Стоп. Грузовик? Значит, авария была серьезная. Я в панике пытаюсь рассмотреть себя на наличие повреждений, но повернув голову в сторону, замечаю стоявшее рядом с моей кроватью кресло. А в нем… Либо я брежу от полученной травмы головы, либо это действительно ты. Ты спишь, свернувшись калачиком в кресле, положив одну руку на мою кровать. Я не могу не заметить, насколько осунулось твое лицо, а эти синяки под глазами… — Дим, — тихо зову я, и ты подскакиваешь на месте, словно я проорал это во весь голос. Сначала непонимающе озираешься по сторонам, а потом останавливаешь взгляд на мне. От твоего взгляда у меня перехватывает дыхание, в нем столько ужаса, боли и отчаяния. А когда ты замечаешь, что я пришел в себя, ты тихо шепчешь, словно не веря своим глазам: — Макс? – и тут же зажмурившись, бормочешь себе под нос, совсем тихо, — Боже, спасибо тебе, спасибо, спасибо. — Дим, что ты тут делаешь? — Ты попал в аварию, а единственный вопрос, который тебя волнует, это что я тут делаю? – спрашиваешь ты, ухмыляясь. – Вообще, нормальный больной должен тихим голосом, полным боли и страдания, задавать стандартный в таких ситуациях вопрос «Что со мной произошло?». — Ну хорошо, — тоже улыбаюсь я. – Так что со мной произошло? — Ваша машина попала под грузовик, у которого отказали тормоза, — твое лицо стало серьезным. – Вам повезло, что на повороте вас немного занесло, поэтому он лишь задел задний бампер с твоей стороны. Если бы не это, то он врезался бы прямо в тебя… — твой голос срывается под конец, и я накрываю твою кисть руки своей. — Что с остальными? — Они отделались незначительными травмами, ничего серьезного. У тебя же сломано несколько ребер, сотрясение мозга и многочисленные ушибы. — Да я еще легко отделался, — нарочито беззаботно фыркаю я. — Да ты вообще родился в рубашке. Ладно, надо позвать медсестру, сказать, что ты пришел в себя. Медсестра, которую ты приводишь, тут же разворачивает вокруг меня бурную деятельность, что-то все время измеряя, спрашивая, вкалывая. Видимо, она вколола мне снотворное, так как меня сморил сон, и я, прежде чем провалиться в темноту, поставил себе в уме заметку, все же расспросить тебя, как ты тут оказался. Хотя… разве это важно? Ты просто тут и это самое главное. — Через три дня Рождество, — тихо произносишь ты, стоя возле окна и наблюдая, как на улице крупными хлопьями падает снег. Отсюда мне хорошо видно твое отражение в стекле и я вижу, как между твоих бровей пролегает глубокая складка. Ловлю себя на желании встать и разгладить ее пальцем. Мне так и не удалось поговорить с тобой, я в сознании уже два дня, но я либо сплю, а если не сплю, то окружен всякими медсестрами-врачами. Меня это жутко бесит, хочется выпихнуть их всех из своей палаты и запереть за ними дверь. Но вот, наконец, нас оставили в покое, и я могу побыть с тобой наедине. Приняв сидячее положение, я, сморщившись от боли, свешиваю ноги с кровати. Ты, заметив в стекле мое отражение, тут же подскакиваешь ко мне. — Ты что-то хочешь? В туалет? Попить? — Поговорить я хочу! – недовольно бурчу я, однако не могу отрицать, что твоя забота мне приятна. – Дим, расскажи. — Да нечего рассказывать, — ты пожимаешь плечами и теребишь пальцами край моей простыни. – Мне позвонил твой шеф, Аркадий Александрович. У тебя же близких нет, а на работе все знают, что мы с тобой чуть ли не родственники. Вот они мне и позвонили. — И ты прилетел… Не стоило в такую даль лететь. Попросил бы, тебя о моем состоянии периодически информировали. Со мной-то все в порядке, зря беспокоился только, — это совсем не то, что я хочу сказать, но слова сами лезут наружу. Ты смотришь на меня, гневно прищурив глаза, и я знаю, что это твое выражение лица не предвещает ничего хорошего. — Ты совсем дурак или это последствия аварии? – кричишь ты, активно жестикулируя руками. – Я думал, я сдохну, когда мне твой босс позвонил. А пока я к тебе добирался? Это же не дорога была, а сплошное мучение. Я все время думал, успею ли, застану ли тебя живым. А вдруг ты уже умер? Мне же о твоем состоянии еще ничего конкретного известно не было. Мне просто сказали, что ты жив, но пока без сознания. А что с тобой, в каком ты состоянии, не сообщили. А ты говоришь, что не стоило приезжать. Мне нужно было увидеть тебя своими глазами, чтобы убедиться. Понимаешь? Мне нужно было… — ты затихаешь и продолжаешь уже совсем другим тоном, — Макс, знаешь, я не смогу тебя больше отпустить от себя. Один раз я это уже сделал и чуть не потерял тебя. Я же без тебя не смогу. Можешь мне не верить, но это правда. — А как же Стас? – задаю я вопрос, от ответа на который зависит, наверное, вся моя жизнь. — К черту Стаса! – неожиданно резко кидаешь ты. – Я, наверное, на самом деле наивный придурок. Верю во всякую ахинею, которую мне впаривают симпатичные парни. Скажешь мне люблю, и я, как последний дурак, ведусь на это. Ищу любовь и счастье там, где их и в помине нет. Почему так происходит, Макс? Почему мы не видим того, что лежит у нас перед самым носом? — Наверное, потому что доступное не кажется нам таким интересным и заманчивым, — пожимаю я плечами, чувствуя, как в горле образуется комок. Ты подходишь ко мне вплотную и прижимаешь мою голову к груди. С силой зажмурив глаза, я вдыхаю твой такой родной аромат, ощущая, как ты мягко проводишь рукой по волосам. — Прости меня, если сможешь. За все. Помнишь, когда ты признался мне в любви в первый раз? Ну конечно помнишь. Так вот, я тогда жуть как испугался. Я боялся, что могу потерять тебя, если наши отношения из разряда дружеских перерастут в романтические. А если быть честным, то этот страх преследовал меня вплоть до недавних пор, — я невнятно замычал в твою рубашку, но ты лишь крепче прижал меня к себе. – Понимаешь, все, с кем я пытался строить отношения, рано или поздно исчезали из моей жизни. Я боялся, что и с тобой будет так же. Возможно, звучит глупо, но я действительно в это верю… верил. А терять тебя я был не готов. Я знаю, это эгоистично и жестоко по отношению к тебе. Но я всегда любил тебя. Пусть не так, как того хотел ты, но это была любовь. Настоящая и искренняя. — А Стас? – хрипло выдавливаю я, опять возвращаясь к своим баранам. — А что Стас? Я придумал себе эту любовь и как дурак холил и лелеял то, чего вообще не существовало. А ты хоть заметил, что он похож на тебя? Я удивленно отстраняюсь от тебя, пытаясь осмыслить то, что ты мне сказал. Он похож на меня? А ведь действительно… Глаза, волосы, рост… Только я чуть поплотнее буду. — Ты запал на него только потому что он похож на меня? – ошарашено спрашиваю я, и ты удрученно киваешь. – Но ведь у тебя был я. Всегда был я! Зачем искать копию, когда оригинал рядом? Только руку протяни. — Я же говорю, я боялся! Если что-то в отношениях шло не так, я смело мог уйти от партнера, зная, что ты всегда будешь рядом со мной. Это было главным, а на остальных мне было плевать. Поплачу, попереживаю и забуду. Но что, если бы у нас с тобой были отношения и что-то вдруг пошло не так, и мы бы расстались? Смогли бы мы тогда остаться друзьями? Разлуку с тобой я бы не смог перенести также легко как со всеми ними. — Знаешь, волков бояться, в лес не ходить, — выдаю я умную мысль. — Тоже мне, кладезь народной мудрости, — фыркаешь ты, но тут же как-то робко задаешь мне вопрос, — Макс… ты сказал, что … устал меня любить и что у тебя больше нет на это сил. — Сказал, — согласно киваю я. На твоем лице отражается боль, которая тут же сменяется решимостью. — Значит, я буду любить за двоих. Ты же любил. Теперь моя очередь. Я удивленно смотрю на тебя, не в силах поверить в то, что только что услышал. Что-то теплое и искристое разлилось внутри, заставляя сердце биться чаще, и я понимаю, что это счастье. Самое что ни есть настоящее счастье. — Любить за двоих тяжело, — заявляю я, обвивая твою талию руками и задрав голову, утыкаюсь подбородком тебе в грудь. – Вот если будут любить двое, то станет намного проще. Так что не надо любить за двоих. Ты люби за себя, мне большего и не надо. Ты сдавленно охаешь, и я вижу как в твоих глазах загораются искры. Разве так бывает? Такой резкий переход с черной полосы на белую? Хотя, наверное, он и должен быть таким контрастным. Чтобы почувствовать это самое счастье во всю его силу, чтобы им накрыло как лавиной, по самую макушку. — Люблю… — шепчешь ты, обхватив мое лицо ладонями и целуя меня в губы. – Люблю, люблю… Я, пьяный от твоих поцелуев и признаний, звонко смеюсь и ты ловишь мой смех губами. — Для того, чтобы услышать от тебя эти слова, мне надо было попасть под грузовик. Да уж, дорогого твоя любовь стоит, — усмехаюсь я. — Но ведь она того стоит? – спрашиваешь ты на полном серьезе. — Она стоит гораздо большего, — также серьезно отвечаю я. – Останешься тут со мной? В Нью-Йорке? — Да, — улыбаешься ты. – Я тебя больше никуда не отпущу. — Обещаешь? — Обещаю. Не знаю почему, но я тебе верю. КОНЕЦ

напиши фанфик с названием "Привет, Том!" и следующим описанием Что если бы дневник Тома Реддла попался другой первоклашке., с тегами Юмор

Я люблю старинные вещи. Смотрю на них, и мне кажется, что я слышу голоса людей, живших давным-давно. Я разговаривала с доспехами на третьем этаже. И с горгульей у входа в директорский кабинет. Её зовут Мортимер — забавно, правда? А доспехи носил один юноша, он был рыцарь. Он потом погиб. Все умирают. Ему было целых восемнадцать лет. На доспехах выбито его имя. А то бы я не узнала, что его звали Дерек. Доспехи этого не знают. Они вообще мало что знают. Когда был Хэллоуин, кто-то заколдовал все доспехи, чтобы они пели песенки. А я подумала, что нужно их расколдовать, потому что это глупо. Начала с доспехов Дерека — и дальше по коридору. На третьем комплекте меня поймал Филч. Он забавный. Думал, я расстроюсь, что мне пришлось начищать кубки и медали. По-моему, кубкам скучно. На них редко кто-то смотрит. Они крутились в мыльной воде и хихикали. Наверное, им было щекотно. Надо бы их расставить по коридорам, вместо доспехов. Или раздать доспехам. А может, просто отдать на кухню, и пусть эльфы подают в них тыквенный сок. И заколдовать — пусть бы кубки распевали квиддичные песни, правильно? — Здравствуй. Здравствуйте. — Как тебя зовут? Меня зовут Луна Лавгуд. А вы волшебные чернила? Я знаю, вас кто-то налил в мою чернильницу. В шутку. Хорошо, что я это узнала сейчас. А то бы села делать домашнюю работу по трансфигурации. Нет-нет, ничего страшного, только профессор Макгонагалл огорчится. Она хочет от нас серьёзного отношения к предмету. Забавно, да? — Меня зовут Том. Здорово. Никогда не слышала про волшебные чернила, у которых есть имя. Оно у всего пузырька одинаковое? Что если вас разлить на два флакончика? Получатся близнецы? А бывают чернила-девочки? — Я не чернила. А кто тогда? Моё перо? Тогда извините, пожалуйста, что я вас обгрызла. Думаю, мы могли бы вас причесать, если вам так не нравится. Или нравится? — Я не твоё перо, дурочка! Тогда вы призрак. Или вы Проективный Полтергейст? Точно-точно, я вас раскусила. Теперь можно взять ваши буквы, сжечь, пепел развеять, сказать "бумбрамордиум виераторциум", и идти, куда он полетит. И вы там будете. А если его смешать с полуночной росой с крыльев Инсектоморфной Гортензии, то можно вас поймать, надо только брызнуть смесью и сказать "плюсквамперфектум грандиоза". Здорово, правда? Хотите, я вас поймаю? — Не хочу. Очень жаль. Было бы невежливо ловить вас без разрешения, правильно? Вот, скажем, если бы вы соскучились и захотели поболтать, и были бы настолько застенчивы, что наколдовали Проективный Полтергейст, тогда, конечно, вы были бы только рады, если бы кто-то побрызгал на вас росой с крыльев Инсектоморфной Гортензии. Неплохой повод поболтать, правда? — Понятия не имею. Вы странный. Это ничего, мне тоже все говорят, что я странная. Вы волшебник? — Да. Ой, это здорово. Хотя жалко, что вы не маггл. Магглы забавные. И, потом, они все потомки Мерлина. Это проклятие Морганы. Или Моргаузы, я забыла. Так интересно познакомитться с потомком Мерлина. А вы точно не маггл? — Нет!!! Жаль. — Нисколько. Но если бы вы были потомком Мерлина, вы ведь могли бы открыть пещеру и разбудить его. Разве вам бы этого не хотелось? — Нет!!! А почему? Вы тоже думаете, что это крайне безответственно? — Да!!! Но вы ведь не маггл. Значит, ничего и не случится. А если бы вы были маггл, вам было бы интересно познакомиться с настоящей волшебницей? Вы бы сидели и занимались своим эклектричеством, и тут в вашем эклектрическом дневнике какая-то волшебница при помощи Проективного Полтергейста пишет — привет! Вы бы испугались? — Нет!!! Обрадовались? — Нет!!! Но вы уж точно написали бы об этом в "Пророк". Или нет, у магглов ведь нет "Пророка", у них какая-то другая газета. "Ежедневный чего-то там". "Ежедневное эклектричество", небось. Вы бы написали в "Ежедневное эклектричество"? — Нет!!! Отстань от меня! Я? Это же вы пишете в моём дневнике. Чтобы я от вас отстала, вам всего-то нужно сказать "кыш, брысь, полтергейст, прервись", и ваш Проективный Полтергейст сразу закончится. — Это не (зачёркнуто в гневе). Я и есть твой дневник, идиотка! Как забавно. Ты не шутишь? — Нет!!! Ты очень легко расстраиваешься. Мой папа говорит, что волшебники так легко расстраиваются, когда попадут под Сварливый Дождь. — Пере... Он проходит раз в семь лет над всей-всей Англи

Я люблю старинные вещи. Смотрю на них, и мне кажется, что я слышу голоса людей, живших давным-давно. Я разговаривала с доспехами на третьем этаже. И с горгульей у входа в директорский кабинет. Её зовут Мортимер — забавно, правда? А доспехи носил один юноша, он был рыцарь. Он потом погиб. Все умирают. Ему было целых восемнадцать лет. На доспехах выбито его имя. А то бы я не узнала, что его звали Дерек. Доспехи этого не знают. Они вообще мало что знают. Когда был Хэллоуин, кто-то заколдовал все доспехи, чтобы они пели песенки. А я подумала, что нужно их расколдовать, потому что это глупо. Начала с доспехов Дерека — и дальше по коридору. На третьем комплекте меня поймал Филч. Он забавный. Думал, я расстроюсь, что мне пришлось начищать кубки и медали. По-моему, кубкам скучно. На них редко кто-то смотрит. Они крутились в мыльной воде и хихикали. Наверное, им было щекотно. Надо бы их расставить по коридорам, вместо доспехов. Или раздать доспехам. А может, просто отдать на кухню, и пусть эльфы подают в них тыквенный сок. И заколдовать — пусть бы кубки распевали квиддичные песни, правильно? — Здравствуй. Здравствуйте. — Как тебя зовут? Меня зовут Луна Лавгуд. А вы волшебные чернила? Я знаю, вас кто-то налил в мою чернильницу. В шутку. Хорошо, что я это узнала сейчас. А то бы села делать домашнюю работу по трансфигурации. Нет-нет, ничего страшного, только профессор Макгонагалл огорчится. Она хочет от нас серьёзного отношения к предмету. Забавно, да? — Меня зовут Том. Здорово. Никогда не слышала про волшебные чернила, у которых есть имя. Оно у всего пузырька одинаковое? Что если вас разлить на два флакончика? Получатся близнецы? А бывают чернила-девочки? — Я не чернила. А кто тогда? Моё перо? Тогда извините, пожалуйста, что я вас обгрызла. Думаю, мы могли бы вас причесать, если вам так не нравится. Или нравится? — Я не твоё перо, дурочка! Тогда вы призрак. Или вы Проективный Полтергейст? Точно-точно, я вас раскусила. Теперь можно взять ваши буквы, сжечь, пепел развеять, сказать "бумбрамордиум виераторциум", и идти, куда он полетит. И вы там будете. А если его смешать с полуночной росой с крыльев Инсектоморфной Гортензии, то можно вас поймать, надо только брызнуть смесью и сказать "плюсквамперфектум грандиоза". Здорово, правда? Хотите, я вас поймаю? — Не хочу. Очень жаль. Было бы невежливо ловить вас без разрешения, правильно? Вот, скажем, если бы вы соскучились и захотели поболтать, и были бы настолько застенчивы, что наколдовали Проективный Полтергейст, тогда, конечно, вы были бы только рады, если бы кто-то побрызгал на вас росой с крыльев Инсектоморфной Гортензии. Неплохой повод поболтать, правда? — Понятия не имею. Вы странный. Это ничего, мне тоже все говорят, что я странная. Вы волшебник? — Да. Ой, это здорово. Хотя жалко, что вы не маггл. Магглы забавные. И, потом, они все потомки Мерлина. Это проклятие Морганы. Или Моргаузы, я забыла. Так интересно познакомитться с потомком Мерлина. А вы точно не маггл? — Нет!!! Жаль. — Нисколько. Но если бы вы были потомком Мерлина, вы ведь могли бы открыть пещеру и разбудить его. Разве вам бы этого не хотелось? — Нет!!! А почему? Вы тоже думаете, что это крайне безответственно? — Да!!! Но вы ведь не маггл. Значит, ничего и не случится. А если бы вы были маггл, вам было бы интересно познакомиться с настоящей волшебницей? Вы бы сидели и занимались своим эклектричеством, и тут в вашем эклектрическом дневнике какая-то волшебница при помощи Проективного Полтергейста пишет — привет! Вы бы испугались? — Нет!!! Обрадовались? — Нет!!! Но вы уж точно написали бы об этом в "Пророк". Или нет, у магглов ведь нет "Пророка", у них какая-то другая газета. "Ежедневный чего-то там". "Ежедневное эклектричество", небось. Вы бы написали в "Ежедневное эклектричество"? — Нет!!! Отстань от меня! Я? Это же вы пишете в моём дневнике. Чтобы я от вас отстала, вам всего-то нужно сказать "кыш, брысь, полтергейст, прервись", и ваш Проективный Полтергейст сразу закончится. — Это не (зачёркнуто в гневе). Я и есть твой дневник, идиотка! Как забавно. Ты не шутишь? — Нет!!! Ты очень легко расстраиваешься. Мой папа говорит, что волшебники так легко расстраиваются, когда попадут под Сварливый Дождь. — Пере... Он проходит раз в семь лет над всей-всей Англией, и если выйти без зонтика, то потом будешь злиться и злиться, пока сварливость не выветрится. Или пока не умоешься. — Затк.... Если знать, когда он начнётся, то можно собрать его в котёл, и потом сварить из него какое-нибудь зелье. — Ты мо... Я думаю, что ты мог попасть под такой дождь. С тем, кто тебя сделал. Или он тебя забыл, в саду, или на подоконнике. А может, он собирал Дождь в котёл, а потом тебя случайно туда уронил. Тогда тебя можно отмыть и просушить. И ты сразу почувствуешь себя гораздо лучше. — Глупая девчо!... Блурп. Блрурпр. Блуфр. Не смей... Брумплурп. Ну вот, теперь ты совсем высох. Так-то лучше. Знаешь, я нашла этот рецепт в "Придире". Надеюсь, я тебя не испортила? Профессор Снейп очень расстроился, когда я попросила у него лапку венерианской лягушки. По-моему, зря. Сказал бы, что у него нет, или что ему жалко. Пришлось заказывать лапку совиной почтой. Правда, венерианской лягушки у них не было, прислали бразильскую жабу, живую, и всю целиком. Мне было её жалко засушивать, так что я подарила её мистеру Хагриду, и он помог мне собрать с неё слизь для рецепта. А потом ты упал прямо на Рену Рангблум, когда ещё не совсем просох от слизи, так что она теперь тоже избавится от сварливости. Правда, пока что-то не помогает. Может быть, доза для неё слишком маленькая. Но Пакстер тоже маленький, слизи на нём не так уж много, да и она, наверное, ему самому зачем-нибудь нужна. Пакстер — это жаба. Мистер Хагрид сказал, это самец, потому что он громко поёт перед ненастьем. Мистер Хагрид выпишет Пакстеру подружку, у них появятся головастики, а когда они подрастут, можно будет приготовить эликсир от сварливости для всех, кому он нужен. И Сварливый Дождь больше будет никому не страшен. Папа пишет, что я здорово придумала. Том, а Том? Том, ты здесь? Похоже, я тебя всё-таки испортила. Может быть, не надо было класть в зелье столько горчицы? В статье было сказано, что в антифазе нужно добавить компонент, символически представляющий исходный эффект. Или надо было не горчицы добавить, а крапивы? Том? — Здравствуй, Луна. Ой. Я уж думала, что ты не хочешь со мной разговаривать. Зелье подействовало? — Какое зелье? Антисварлатин. Антидот для тех, кто попал под Сварливый Дождь. А ты разве не читаешь то, что я тебе пишу? — Читаю. Ну вот. Значит, ты читал про моё зелье. И про Пакстера. Как ты думаешь, он не может быть заколдованным сыном вождя? — Нет. Почему? Том? Ты здесь? — Да, я здесь. Сколько тебе лет? Не очень-то это вежливо. Ты мог бы спросить хотя бы "Луна, а сколько тебе лет?" Тогда получилось бы, что мы просто болтаем, и ты меня спрашиваешь. Это бы пришлось к слову. Ну? — Что — ну? Давай. — Что давай? Давай, попробуй. Ну? — Луна, а сколько тебе лет? Мне одиннадцать. Ну, то есть, на самом деле мне триста двенадцать, и первый раз я родилась на Бантамских островах, а это пятый. Забавно, правда? Но сейчас мне одиннадцать. Том? — Ты учишься в Хогвартсе? Ну да. Я знаю, как ты догадался. — Что? Я знаю, как ты догадался. Сказать? — Не надо! По-моему, зелье как-то неправильно подействовало. Если бы ты был человек, ну или кентавр, или даже гоблин, можно было бы, чтобы ты свёл глаза к носу и трижды дотронулся мизинцем до затылка. — За-чем? Если получится, значит, всё в порядке, антисварлатин нормально подейстовал. Просто у тебя такой характер. Сварливый. А тебе сколько лет? Том? Ладно, тогда я угадаю. Тебе девяносто девять? Девяносто восемь? Девяносто семь? ... Шестьдесят пять? — Ты когда-нибудь вообще спишь? Да. Конечно. Мой папа говорит, что во сне к нам приходят самые замечательные идеи. Главное — когда проснёшься, не вскакивать сразу, а полежать и подумать. И знаешь что? Том? Том? — Да? Он прав. — Кто? Мой папа. — В чём? Насчёт снов, разумеется. Ты не помнишь, что я тебе рассказывала? — О чём? О снах, конечно. В следующий раз, когда проснёшься, не вставай, а полежи и подумай. Сам увидишь, какие-нибудь идеи точно появятся. Их насылают Сферы Озарения, а волшебник бывает с ними в наилучшем контакте, когда только что проснулся. Кроме медиумов, конечно. Ты не медиум? — Нет! А, точно, ты же дневник. Ой, а ты вообще когда-нибудь спишь? Том? — Не знаю. Чего ты не знаешь? — Глупая ты девчонка. (зачёркнуто) Извини. Не хотел тебя обидеть. Я не обиделась. Ты сказал, что чего-то не знаешь. — Луна Лавгуд, одиннадцати лет, ты спрашивала, сплю я вообще когда-нибудь или нет. А, теперь вспомнила. Знаешь, твои буквы исчезают. А это ещё и было позавчера. Каспер и Дон спрятали мой дневник. Ну, то есть, тебя. Вот, я тебя только перед самой травологией нашла. Тебя когда-нибудь кусала бутявка гремучая? — Нет. Повезло тебе. Меня кусала. Мадам Помфри говорит, что к полуночи заживёт. Мне было интересно, на что она реагирует — она же не может видеть, у неё глаз нет. У бутявки. У Помфри-то есть. Профессор Спраут говорит, что у бутявки такие волоски, и они чувствуют наше приближение. Но я не успела спросить, тепло или движение воздуха. Или наш запах. Завтра спрошу. Или, может, послать ей сову? Ничего, если я из тебя листок вырву? — Нет!!! То есть, дорогая Луна Лавгуд, не надо, пожалуйста, вырывать из меня листки. Тебе будет больно? — Да. Ты уверен? — Абсолютно. Тогда не буду. А если краешек оторвать? — Не надо! Ладно, ладно. Не буду. Хотя Помфри вряд ли мне пергамента даст. Или ещё раз попросить? Знаешь, я нарочно бутявке левую руку подставила, чтобы правой можно было писать. А то у меня левой рукой почерк зеркальный. ?елакрез в уксипаз юом ьтатич одан отч ,ыб аляноп туарпС россефорп ,онсеретнИ — .ли дярВ Ха-ха. Здорово. Слушай, а ты так и не сказал, сколько тебе лет. На чём мы остановились? Шестьдесят четыре? — Мне шестнадцать лет. Ого. А жаль, что не двести. Ты мог бы мне подсказывать на истории магии. Тебя сделали в семьдесят шестом году, правильно? — Н-нет. Ты уверен? 92-16=76. Найди ошибку. — Луна, а где ты меня взяла? Мне тебя папа подарил. Он тебя купил в книжном магазине. Говорит, ты лежал на полу, такой одинокий, что будь папа энциклопедией, он бы тебя усыновил. А так он тебя просто купил, за полтора галлеона. Но ему дневник ни к чему, у него есть газета. Так что он тебя мне подарил. Ты не против? — Не против. Ты мне поможешь? Конечно. А в чём?

напиши фанфик с названием Очень крепкое объятие и следующим описанием По заявке: Канда(/) Аллен, Коронованный Клоун(если ЧС шпенделя можно считать более-менее разумным). Клоуну надоело, что Аллен не рассказывает о своей любви Канде, и делает "подарок" на Рождество - после боя во время очередной ссоры этих двоих связывает их лентами вместе. "И что это было, шпендель?" - "А я почем знаю?..", с тегами PWP,Кинки / Фетиши,Нецензурная лексика,ООС,Стёб

Было неудобно. Так же неудобно, как если бы вас скотчем примотали к столбу с высоким напряжением вниз головой. С мокрой головой. А вверху, на проводах, сидел бы вагончик из наевшихся голубей… В реальности же картина неудобств и прочего выглядела более эстетично. Нос Уолкера упирался Канде в глаз, руки были как пришиты к собственной груди – результат от неожиданности, ибо в процессе связывания экзорцист выставил их вперед, дабы оттолкнуть, - а вот ноги были свободны, и имелся вполне такой приличный шанс погулять по Ордену. Однако. Так как Канда был все-таки выше, то ему приходилось подстраиваться под чужую аппликацию, а следовательно, нагибаться, чтобы этот лилипут зайцем на нем не катался. А то ведь пола не доставал… Канда вообще-то сам по себе тип нервный, гулять особо не любил… Ну, поэтому пройтись не вышло. - И что это было, шпендель? – шипение, похожее на звук открывающейся газировки. Только куда громче. - А я почем знаю? – ответ последовал на тон выше. Руки мечника были разбросаны по телу Недомерка в хаотичном порядке. Одна – сжимала его бок, вторая – запястье, прижатое к груди. Костяшки еще саднили от только что закончившейся драки. - Ты не знаешь свою Чистую Силу? – со злой насмешкой спросил парень. – Хреновый из тебя экзорцист… - Она постоянно эволюционирует в отличие от твоей, - огрызнулся младший. - Ну да, - усмехнулся тот. – С ума она сходит, а не эволюционирует. Вдруг в конце коридора раздались шаркающие шаги. Парни затихли, в напряжении ожидая непрошенного проходильца, и Уолкер как-то несмело спросил: - Может, зайдем в комнату? - Может, ты уймешь эту… - Канда хотел сказать «бумагу особого назначения», но подумал, что быть связанным подобным предметом несколько превратно, поэтому вполне спокойно закончил: - эту Чистую Силу… - Это Коронованный Клоун, - поправил его Аллен. – Называй вещи своими именами. - Мандец… - выдохнул экзорцист. – У всего-то у тебя названия есть. - Ну, у тебя же меч тоже не безымянный, - спокойно констатировал мальчик. - Это Муген! Добавлять что-то еще было бы лишним. Шаги, казалось, вот-вот выведут случайного свидетеля на место происшествия, и Уолкер снова дернулся назад, от перил и ближе к чьей-то комнате (не разглядеть), а коридор с дверьми одинаковый на всех этажах. На этот раз Канда подался за ним, вперед. Как только Уолкер спиной уперся в стену, мечник услышал сдавленный и какой-то уж рваный выдох, и ничего не сказал. Зачем слова, когда есть ноги? Следующий выдох был с шипением: - Блядь… - мальчишка резко подогнул ногу, отрывая ее от пола. – Ты больной что ли?! - Двигайся. Ответить было нечего. Только щиколотка теперь саднила, и, наверняка, на утро на ней будет красоваться лиловый синяк. И это через сапоги-то… На мгновение мелькнула мысль, что, возможно, и на черной коже обуви остался след от чужой агрессии, но исчезла она так же быстро, как и появилась. Аллен снова зашипел, когда между лопаток ему уперлась дверная ручка и стала давить на позвоночник. А тут еще и Канда налегает… - Да не спеши ты, - выплюнул Уолкер, приседая и вынуждая Канду наклониться ниже. Плечом он поддел ручку и теперь старался поднять ее вверх, но старший экзорцист резко выпрямил спину, поэтому плечо младшего пронзило острой болью. Как будто эту ручку ему в него вставили… В плечо, в смысле. - Если Клоун меня услышит, - сдавленно начал Уолкер, делая шаг назад, - я тебя им задушу… - Захлопнись. - Сам захлопнись! – рявкнул он. - Это не тебе, - меланхолично оповестил мечник и, носком сапога поддев дверь, треснул ею по стене. Дверь, впрочем, возражать не стала – закрылась, как приклеилась. - Сними с меня свои бантики, шпендель, - снова сказал Канда, когда коридор со всеми шатающимися по Ордену остался за стеной. - Да я пытаюсь! - Тщательнее пытайся! Сопение было на границе свиста. Они были похожи на двух агрессивных волков из разных стай, которые не поделили добычу. Уолкер громко и раздраженно дышал, что отнюдь не радовало его товарища по несчастью. Потерять глаз от того, что он высох… даже не смешно как-то. Хвала Небесам – он был закрыт. А Уолкер, пытаясь сосредоточиться на своей Невинности, сосредотачивался именно на порочности, ибо дыхание Канды щекотало ему шею. И тело начинало ныть от подступающего возбуждения. - Черт, -

Было неудобно. Так же неудобно, как если бы вас скотчем примотали к столбу с высоким напряжением вниз головой. С мокрой головой. А вверху, на проводах, сидел бы вагончик из наевшихся голубей… В реальности же картина неудобств и прочего выглядела более эстетично. Нос Уолкера упирался Канде в глаз, руки были как пришиты к собственной груди – результат от неожиданности, ибо в процессе связывания экзорцист выставил их вперед, дабы оттолкнуть, - а вот ноги были свободны, и имелся вполне такой приличный шанс погулять по Ордену. Однако. Так как Канда был все-таки выше, то ему приходилось подстраиваться под чужую аппликацию, а следовательно, нагибаться, чтобы этот лилипут зайцем на нем не катался. А то ведь пола не доставал… Канда вообще-то сам по себе тип нервный, гулять особо не любил… Ну, поэтому пройтись не вышло. - И что это было, шпендель? – шипение, похожее на звук открывающейся газировки. Только куда громче. - А я почем знаю? – ответ последовал на тон выше. Руки мечника были разбросаны по телу Недомерка в хаотичном порядке. Одна – сжимала его бок, вторая – запястье, прижатое к груди. Костяшки еще саднили от только что закончившейся драки. - Ты не знаешь свою Чистую Силу? – со злой насмешкой спросил парень. – Хреновый из тебя экзорцист… - Она постоянно эволюционирует в отличие от твоей, - огрызнулся младший. - Ну да, - усмехнулся тот. – С ума она сходит, а не эволюционирует. Вдруг в конце коридора раздались шаркающие шаги. Парни затихли, в напряжении ожидая непрошенного проходильца, и Уолкер как-то несмело спросил: - Может, зайдем в комнату? - Может, ты уймешь эту… - Канда хотел сказать «бумагу особого назначения», но подумал, что быть связанным подобным предметом несколько превратно, поэтому вполне спокойно закончил: - эту Чистую Силу… - Это Коронованный Клоун, - поправил его Аллен. – Называй вещи своими именами. - Мандец… - выдохнул экзорцист. – У всего-то у тебя названия есть. - Ну, у тебя же меч тоже не безымянный, - спокойно констатировал мальчик. - Это Муген! Добавлять что-то еще было бы лишним. Шаги, казалось, вот-вот выведут случайного свидетеля на место происшествия, и Уолкер снова дернулся назад, от перил и ближе к чьей-то комнате (не разглядеть), а коридор с дверьми одинаковый на всех этажах. На этот раз Канда подался за ним, вперед. Как только Уолкер спиной уперся в стену, мечник услышал сдавленный и какой-то уж рваный выдох, и ничего не сказал. Зачем слова, когда есть ноги? Следующий выдох был с шипением: - Блядь… - мальчишка резко подогнул ногу, отрывая ее от пола. – Ты больной что ли?! - Двигайся. Ответить было нечего. Только щиколотка теперь саднила, и, наверняка, на утро на ней будет красоваться лиловый синяк. И это через сапоги-то… На мгновение мелькнула мысль, что, возможно, и на черной коже обуви остался след от чужой агрессии, но исчезла она так же быстро, как и появилась. Аллен снова зашипел, когда между лопаток ему уперлась дверная ручка и стала давить на позвоночник. А тут еще и Канда налегает… - Да не спеши ты, - выплюнул Уолкер, приседая и вынуждая Канду наклониться ниже. Плечом он поддел ручку и теперь старался поднять ее вверх, но старший экзорцист резко выпрямил спину, поэтому плечо младшего пронзило острой болью. Как будто эту ручку ему в него вставили… В плечо, в смысле. - Если Клоун меня услышит, - сдавленно начал Уолкер, делая шаг назад, - я тебя им задушу… - Захлопнись. - Сам захлопнись! – рявкнул он. - Это не тебе, - меланхолично оповестил мечник и, носком сапога поддев дверь, треснул ею по стене. Дверь, впрочем, возражать не стала – закрылась, как приклеилась. - Сними с меня свои бантики, шпендель, - снова сказал Канда, когда коридор со всеми шатающимися по Ордену остался за стеной. - Да я пытаюсь! - Тщательнее пытайся! Сопение было на границе свиста. Они были похожи на двух агрессивных волков из разных стай, которые не поделили добычу. Уолкер громко и раздраженно дышал, что отнюдь не радовало его товарища по несчастью. Потерять глаз от того, что он высох… даже не смешно как-то. Хвала Небесам – он был закрыт. А Уолкер, пытаясь сосредоточиться на своей Невинности, сосредотачивался именно на порочности, ибо дыхание Канды щекотало ему шею. И тело начинало ныть от подступающего возбуждения. - Черт, - тихо и быстро выругался он, когда понял, что совсем не может взять себя в руки. – Канда, не дыши! - Что? – изумился тот. – Сам, блядь, не дыши… Ленты вдруг с тихим шелестом скользнули под пояс уолкерских брюк, не расстегивая ни ремня, ни ширинки, и тот открыл рот, резко сгибаясь пополам, чтобы отсрочить ненужное прикосновение. - Это еще что за черт! – разочарованно взвыл Аллен, делая шаг назад. Канда же также резко нагнулся за ним следом и зашипел: - Ненормальный… – он попытался выпрямить спину, и сначала у него это более-менее получилось, однако Недомерок снова стал ненавязчиво тянуть его вниз. – Да что там такое?! Канда злился. Канда был на пределе своего терпения. Канда был готов треснуть лилипута об стену, об угол, косяк – да обо что-нибудь и поскорее! Уолкер судорожно выдохнул, оттопыривая бедра назад. Канда почувствовал, как напряглись его скулы, и не мог понять, что вдруг это с ним стряслось. - Эй, шпендель? – позвал он. – Что у тебя там? Вопрос прозвучал слишком пошло, подумал Аллен. Что у него там? Ответил он напряженным сопением, а потом – коротким «кх» и сбитым дыханием. Более внятного он ничего произнести не мог. В силу обстоятельств. Канде начинало надоедать безмолвная игра. Тем более, Недомерок вел себя по меньшей степени странно. Да и спина начинала покалывать от неудобной позы. Он позволил себе постоять так нелепо только из-за огромного желания вернуть себе себя же, и без чужих приклеенных конечностей. - Скоро ты там уже? - М… - Аллен снова подался назад и, напряженно прикрыв глаза и нервно улыбнувшись, ответил: – Ну, в-вполне скоро… Канда медленно и глубоко вдохнул. Канда ждал. Канда считал мгновения, когда ему не хотелось треснуть по седой башке, и после десяти секунд он это дело бросил. Он терпел целых три мучительные и долгие минуты, а потом неожиданно для мальчишки сделал шаг назад и резко развернулся, тем самым нарушив равновесие своего товарища по несчастью. Уолкер, сначала наступивший на ботинки Канды, растерялся от спонтанности действия и тут же едва не свалился, когда мечник крутанулся. - Канда! – возмутился Аллен и облегченно выдохнул, когда, наконец, осознал, что еще стоит на своих двух. - Ты меня достал, - прошипел Канда. – Я не обязан торчать здесь в дурацких лентах твоей идиотской Силы. Тем более – в твоей компании! - Ты не поверишь! – в ответную завелся Аллен, за наглостью своего коллеги не заметив исчезнувших лент из своих штанов. – У меня такая же херня относительно твоего общества! Да, пусть это неправда, но осознал это Уолкер только после произнесенной реплики вслух. И потому, что Коронованный Клоун сильнее прижал их друг к другу. То есть, сильнее было некуда, а вот одна нога каждого парня резко перестала быть свободной. Подъеба, конечно, никто не ожидал, но когда парни на одно короткое мгновение ощутили чувство невесомости, то приземление на пол было уже вполне предсказуемым. - Отлично! – рявкнул Канда, когда они рухнули вниз. – Просто великолепно! - Да не ори! – разозлился Уолкер, придавленный чужим телом. – И так тошно… - Я тебе обещаю, засранец, - начал парень, ощущая, как тонкие ленты прочно перетянули его ногу от щиколотки до колена, - что когда твоя херня успокоится, я тебя придушу и подвешу за твой стручок на крючок для полотенец! - За мой стручок? – зло усмехнулся Аллен, хотя внутри него колыхнулась неловкость. – Это, извините меня, что еще такое? В моем идеальном теле нет никаких наростов! - По-моему, есть, - зашипел Канда, пытаясь подняться с пацана. В отместку Аллен стал упираться, создавая противовес. Если Канда не может по-нормальному, то пусть научится! - Тебе явно мало проблем, недомерок! - В тебе же явно много щедрости на них! Канда церемониться не любил. Почему он еще не нашел способа вбить этого лилипута в пол? – он просто надеялся, что убьет его собственными руками. Но руки, к сожалению, были в заключении. Отбывали срок за своё превратное поведение, подумал Аллен, и внезапно замер. Кажется, у него появилась догадка. Догадка. Пока Уолкер пребывал в состоянии осознания собственной пиздатости, Канда приподнял его плечи от пола и с силой впечатал их обратно. Лопатки, казалось, вот-вот пустят трещину и рассыплются, но за этим ударом последовал ряд ему подобных. - Ты идиот! – заорал на него мальчик, упираясь и не давая себя вновь ударить. Канда не ответил, а только потянул теперь Уолкера на себя, чтобы, наконец, подняться. Он поставил свободную ногу на колено и прогнулся назад, как вдруг… резко шикнул и завалился вместе с дернувшимся Недомерком на бок. Аллен возликовал. Догадка работала. - М-мелочь, - сдавленно позвал экзорцист. – Убирай свои ленты..! - А я что пытаюсь сделать? – наигранно спросил он. - Ты мне не даешь! Так что полежи пока, Канда. И расслабься. Аллен не мог не замечать изменений. Он чувствовал, как дыхание, щекочущее ему шею, стало прерывистым, коротким и быстрым. А потом… - О, Господи… - мальчик замер. Канда тихо застонал в нос, и теперь Уолкер почувствовал, как на него накатывает жар. Низ его живота сковало, и он неосознанно прижался к мечнику бедрами. И не рассчитав силу, он опрокинул его на спину и невольно оказался сверху. - Я тебе… всё поотрываю… - пообещал Канда, коленом упираясь в бедро Недомерку, нарочно вжимая в него сильнее, намереваясь сделать больно. – И заставлю всё сожрать… Аллен не ответил. Аллен был в нерешительности и забвении. Аллен даже не замечал того, как пытается создать трение, двигая бедрами, сидя на парне. Но вот Канда замечал всё. Но почему-то молчал. Наверняка, ругаться в тот момент, когда головка его члена раздражалась невыносимо-мягкими прикосновениями кончиков белоснежных лент, было по меньшей степени неудобно. Что было самым интересным, так это то, как спустя пару минут они проталкивали друг другу в рот свои языки. Пальцы Канды до боли сжимали плечи Уолкера, сверху прикрытые мягким плащом Невинности, а тело имитировало движения, как если бы партнер принимал его сверху. А потом сказка рухнула на них дикой усталостью и влажными штанами. Уолкер, уткнувшийся брюнету в шею, прикрыл глаза, отрешенно думая, сколько сил понадобится на то, чтобы хотя бы встать. А вот лежащий на холодном полу Канда, хоть и чувствовал себя вымотано, но уже был готов обнажить руки в качестве холодного оружия. Его брюки неприятно липли к телу, которое в свою очередь было мокрым от пота, а его спина болела от уймы неудобств. Он же обещал этому лилипуту вознаградить его тучей неприятностей? Обещал? - Эй, Недомерок, - на выдохе позвал он. Тот что-то промычал с вопросительной интонацией. Канда принял это за отклик. И сказал: - Выбирай, что первым из арсенала своего идиотского тела ты будешь жрать. Аллен поднял голову и посмотрел на него взглядом, намекающим на то, что шутка не удалась. Канда, оценив нулевой уровень самосохранения своего… незадачливого коллеги, растянул губы в ухмылке и снисходительно произнес: - Ладно. Раз уж ты страдаешь обделенностью мозгов и фантазии, на ужин я выберу тебе кое-что из своего арсенала.

напиши фанфик с названием Шляпа, перчатки, пиратский костюм и следующим описанием Однажды Америка разбирал свою кладовку и нашел старую пиратскую шляпу Англии, с тегами PWP,Нецензурная лексика,ООС,Романтика

Альфред разбирал свою кладовку. Столько старых и уже ненужных вещей там скопилось, столько воспоминаний, связанных с ними! Вот его маленькая рубашка, в которой его нашел Англия, вот старая волшебная палочка Англии, которую маленький Альфред сломал, играя. А Артур тогда даже не разозлился… Джонс с нежностью провел кончиками пальцев по потемневшему от времени дереву – обломки были скреплены скотчем, но сейчас он уже высох и ничего не мог склеить. Он тогда тщетно надеялся все скрыть и страшно боялся гнева старшего брата – но Артур не злился. Он выглядел огорченным, но даже не стал наказывать младшего братика. Да, большинство вещей здесь так или иначе связаны с Артуром – но как иначе, если большую часть своей жизни они провели вместе? Америка досадливо поморщился, заметив уже мумифицированную розу. Были здесь воспоминания, которых Артур касался только косвенно. Когда совсем юный Америка впервые попал в поле зрения Франциска, то был совершенно очарован таким учтивым взрослым. Правда, когда тот подарил ему эту розу и попытался продвинуть мысль: «А ну-ка, деточка, скажи, кто тут самый красивый?», явно надеясь услышать свое имя в ответ, Альфред тогда, ни секунду не колеблясь, вякнул: - Старший братик! Франция малость скис под насмешливым взглядом Арти, но мужественно предпринял вторую попытку: - А как же дядя Франциск? - Да ты страшный, как последняя девственница в порту! Артур не успел зажать воспитаннику рот, да и не особенно стремился, но все же он не думал, что Альфред запомнит что-то из пиратского прошлого. Англия не слишком-то стремился таскать малыша Америку с собой, все же ребенку не место среди боя, но все же иногда брал его с собой в рейды, когда все обещало быть спокойным, надеясь воспитать из него настоящего мужчину. И вот сейчас Альфред воочию продемонстрировал все недостатки подобного воспитания. Да, он был довольно несносным – как и Англия, который его воспитывал. Альфред улыбнулся, решив не выбрасывать розу – то воспоминание было вполне приятным. Да и он практически не изменился. В отличие от Англии. Когда-то очень давно маленькому Альфреду очень нравился его старший братик – дерзкий, циничный и резкий. Пират. Завоеватель. Малыш Америка очень любил Англию – старший братик, хоть и был весьма дерзок, с удовольствием возился с младшим. А сейчас? Альф с сожалением вздохнул. Сейчас они почти не разговаривают – после получения независимости Америка слишком увлекся новыми делами, да и Англия не хотел иметь ничего общего с «предателем». Но сейчас его брат стал совершенно другим. Он словно застегнулся на все пуговицы, не пуская к себе в душу никого, замкнулся в жесткие рамки этикета и накрахмаленных воротничков. Сейчас с ним даже не поспоришь, как следует – Артур всего лишь смерит тебя взглядом, как полного идиота и даже не станет ничего отвечать на провокации. А жаль… Именно теперь, когда Америка мог по достоинству ответить на его язвительные насмешки и выпады в свою сторону, именно теперь Англия остепенился и замкнулся. А ведь когда-то маленький Америка мечтал быть похожим на старшего брата и всегда хотел сразиться с ним в словесной схватке. В словесной не вышло, увы…Альфред поправил старое ружье с поцарапанным прикладом. Он стал самостоятельной и сильной страной, сильнее Англии, но до сих пор иногда скучал по старшему брату. Потом парень заметил кое-что, что заставило его улыбнуться. Коробка. Старая коробка, куда он когда-то спрятал уворованную добычу. Англия долго тогда искал свою великолепную широкополую шляпу с перьями – пиратскую шляпу, если быть точным. Америка долгое время облизывался на нее, но братец не давал малышу даже померить ее. И тогда Альфред украл шляпу. Сделать это было не так уж и просто, но он справился. И, примерив ее лишь раз, он спрятал ее, чтобы позлить Англию. Тогда она была ему безнадежно велика, а сейчас? Америка с некоторым благоговением достал из коробки шляпу и расправил пышные перья, после чего нацепил себе на голову и повернулся к пыльному зеркалу в дорогой оправе. Оно отразило молодого человека в линялых синих джинсах и клетчатой рубашке. Шляпа была по-прежнему великолепна, но на Альфреде все равно смотрелась не так хорошо, как на бывшем хозяине. Америка покрутился и так и эдак, вспоминая, как выглядел Англия в те года. Может, удастся заставить его надеть тот самый пиратский костюм? Было бы здорово, но… Но он уже очень давно не видел Артура в другой одежде, кроме военного мундира. Всегда такой строгий, застегнутый на все пуговицы, даже перчатки не снимает. Вряд ли он согласится надеть чуть разгильдяйскую рубашку с широким воротником, открывающим шею и облегающие штаны из плотной ткани… О да… Альфред невольно сглотнул и провел рукой по перьям, приглаживая их. Артур у

Альфред разбирал свою кладовку. Столько старых и уже ненужных вещей там скопилось, столько воспоминаний, связанных с ними! Вот его маленькая рубашка, в которой его нашел Англия, вот старая волшебная палочка Англии, которую маленький Альфред сломал, играя. А Артур тогда даже не разозлился… Джонс с нежностью провел кончиками пальцев по потемневшему от времени дереву – обломки были скреплены скотчем, но сейчас он уже высох и ничего не мог склеить. Он тогда тщетно надеялся все скрыть и страшно боялся гнева старшего брата – но Артур не злился. Он выглядел огорченным, но даже не стал наказывать младшего братика. Да, большинство вещей здесь так или иначе связаны с Артуром – но как иначе, если большую часть своей жизни они провели вместе? Америка досадливо поморщился, заметив уже мумифицированную розу. Были здесь воспоминания, которых Артур касался только косвенно. Когда совсем юный Америка впервые попал в поле зрения Франциска, то был совершенно очарован таким учтивым взрослым. Правда, когда тот подарил ему эту розу и попытался продвинуть мысль: «А ну-ка, деточка, скажи, кто тут самый красивый?», явно надеясь услышать свое имя в ответ, Альфред тогда, ни секунду не колеблясь, вякнул: - Старший братик! Франция малость скис под насмешливым взглядом Арти, но мужественно предпринял вторую попытку: - А как же дядя Франциск? - Да ты страшный, как последняя девственница в порту! Артур не успел зажать воспитаннику рот, да и не особенно стремился, но все же он не думал, что Альфред запомнит что-то из пиратского прошлого. Англия не слишком-то стремился таскать малыша Америку с собой, все же ребенку не место среди боя, но все же иногда брал его с собой в рейды, когда все обещало быть спокойным, надеясь воспитать из него настоящего мужчину. И вот сейчас Альфред воочию продемонстрировал все недостатки подобного воспитания. Да, он был довольно несносным – как и Англия, который его воспитывал. Альфред улыбнулся, решив не выбрасывать розу – то воспоминание было вполне приятным. Да и он практически не изменился. В отличие от Англии. Когда-то очень давно маленькому Альфреду очень нравился его старший братик – дерзкий, циничный и резкий. Пират. Завоеватель. Малыш Америка очень любил Англию – старший братик, хоть и был весьма дерзок, с удовольствием возился с младшим. А сейчас? Альф с сожалением вздохнул. Сейчас они почти не разговаривают – после получения независимости Америка слишком увлекся новыми делами, да и Англия не хотел иметь ничего общего с «предателем». Но сейчас его брат стал совершенно другим. Он словно застегнулся на все пуговицы, не пуская к себе в душу никого, замкнулся в жесткие рамки этикета и накрахмаленных воротничков. Сейчас с ним даже не поспоришь, как следует – Артур всего лишь смерит тебя взглядом, как полного идиота и даже не станет ничего отвечать на провокации. А жаль… Именно теперь, когда Америка мог по достоинству ответить на его язвительные насмешки и выпады в свою сторону, именно теперь Англия остепенился и замкнулся. А ведь когда-то маленький Америка мечтал быть похожим на старшего брата и всегда хотел сразиться с ним в словесной схватке. В словесной не вышло, увы…Альфред поправил старое ружье с поцарапанным прикладом. Он стал самостоятельной и сильной страной, сильнее Англии, но до сих пор иногда скучал по старшему брату. Потом парень заметил кое-что, что заставило его улыбнуться. Коробка. Старая коробка, куда он когда-то спрятал уворованную добычу. Англия долго тогда искал свою великолепную широкополую шляпу с перьями – пиратскую шляпу, если быть точным. Америка долгое время облизывался на нее, но братец не давал малышу даже померить ее. И тогда Альфред украл шляпу. Сделать это было не так уж и просто, но он справился. И, примерив ее лишь раз, он спрятал ее, чтобы позлить Англию. Тогда она была ему безнадежно велика, а сейчас? Америка с некоторым благоговением достал из коробки шляпу и расправил пышные перья, после чего нацепил себе на голову и повернулся к пыльному зеркалу в дорогой оправе. Оно отразило молодого человека в линялых синих джинсах и клетчатой рубашке. Шляпа была по-прежнему великолепна, но на Альфреде все равно смотрелась не так хорошо, как на бывшем хозяине. Америка покрутился и так и эдак, вспоминая, как выглядел Англия в те года. Может, удастся заставить его надеть тот самый пиратский костюм? Было бы здорово, но… Но он уже очень давно не видел Артура в другой одежде, кроме военного мундира. Всегда такой строгий, застегнутый на все пуговицы, даже перчатки не снимает. Вряд ли он согласится надеть чуть разгильдяйскую рубашку с широким воротником, открывающим шею и облегающие штаны из плотной ткани… О да… Альфред невольно сглотнул и провел рукой по перьям, приглаживая их. Артур умеет выглядеть до неприличия сексуальным, когда захочет. И если захочет. Но сейчас он полностью погружен в дела, восстанавливает все былые связи и состояние экономики после войны. И ладно бы только своей, но ведь на Кёркленде лежат еще и дела Шотландии, Ирландии и Уэльса. Альфред снял шляпу и положил ее обратно в коробку. Не в привычках его деятельной натуры было откладывать дела в долгий ящик, и вот прямо сегодня он решил отнести шляпу ее хозяину. Да и попробовать уговорить Англию вспомнить былые времена было бы здорово… Иллюзий насчет старшего брата Америка не питал никогда. Но вот сейчас ему очень хотелось освежить старое воспоминание – Артур в пиратском костюме и он собирался кое-что предпринять для этого. Он еле добрался через заснеженный Лондон к старшему брату – ветра как такового не было, но снег падал густо, сплошной стеной, радостно пользуясь возможностью залепить Америке очки и резко ограничить видимость. Даже английский снег был против него, словно желая ослепить его и завести в какую-то яму, из которой он не выберется и умрет от холода. Или под машину. Или столкнуть с Брагинским – тот как раз любит гулять в такую мягкую погоду. Мягкой ее называл сам Иван, но для всех остальных она была по-настоящему ужасной. И вот тут, в снегу, Альфреда впервые посетило сомнение насчет его идеи, но, стоило ему представить Артура в свободной рубашке, открывающей хрупкие ключицы, возле камина… Мягкий ковер, Артур, распластанный на нем и блики от огня, играющие на безупречной коже, которой не касалось даже солнце уже много лет – ведь негоже настоящему британцу иметь загорелую кожу! Артур томно улыбается и щурит изумрудные глаза, протягивая руки к нему… Альфред мотнул головой, прогоняя явно неправильную мысль. Образ был хорош, но, увы, Кёркленд не станет себя так вести. Скорее уж Джонс схлопочет по мозгам за попытку совращения. Или, может, напоить его? Альфред развернулся и зашел в круглосуточный супермаркет. Затарившись несколькими бутылками виски и закуской, он продолжил свой путь. Артур пил чай и умиротворенно смотрел в окно. В темнеющем прямоугольнике за стеклом тихо и красиво кружились снежинки. Со своими делами на день он уже справился и даже сделал часть дел на завтра. И сейчас он собирался допить чай, любуясь темнеющим небом Лондона, а потом залезть в теплую кровать, читая Кэрролла. Увы, его спокойные планы были грубо нарушены. Америка как всегда ввалился в дверь, вопя, что пришел величайший герой, весь заснеженный, с несколькими пакетами на руках. Англия раздраженно поморщился и пошел ставить чайник. Америка, не Америка, а гостя чаем следовало угостить. Вернувшись, он удивленно застыл с подносом в руках в дверном проеме. Шляпа. На Америке была его старая шляпа, а на журнальном столике возле этого засранца стояло две бутылки виски. - Откуда она взялась у тебя? – Артур поставил поднос на стол и сдернул свой головной убор. Сколько воспоминаний… - Я ее в своей кладовке нашел, – хихикнул Альфред, наблюдая за тем, как тонкие пальцы, затянутые в черную кожу, ласково гладят широкие поля шляпы, приглаживают растрепавшиеся края перьев. Глаза Артура удивленно расширились, когда он заметил возле бутылок еще и обломки палочки. - Ты решил сделать вечер воспоминаний? – он надел шляпу себе на голову и взял обломки в руки. Скотч уже отвалился, не выдержав всех превратностей снежной жизни. - Немного. Я думал, тебе будет приятно увидеть эти вещи, – Альфред споро отодвинул чай в дальний угол столика и раскупорил бутылки. Артур хмыкнул и повертел в руках обломки. - Мне приятно. Черт, это была моя лучшая волшебная палочка! – Артур тихо засмеялся. – С ней я никогда не промахивался! - Тогда это должно быть просто великолепная волшебная палочка, – Америка рассмеялся. Несмотря на все заверения брата, он никогда не верил, что волшебство существует. Вот НЛО – другое дело, оно абсолютно реально. Поэтому младший достаточно часто издевался над старшим, говоря, что у того от алкоголя глюки появляются. Англия бледнел, злился, но продолжал доказывать свое. Братья выпили. Потом еще. И еще. И тогда Альфред, с удовольствием наблюдая, как розовеют щеки Англии, решился предложить: - А знаешь, шляпа не слишком идет к военному мундиру. Может, вспомним прошлое и переоденемся? Артур подозрительно уставился на него, видимо, что-то решая, потом поднялся с кресла и пошел в комнату. Через несколько минут он вернулся, держа в руке две вешалки с одеждой. - У меня есть только такой твой костюм, – он криво улыбнулся и Америка с изумлением понял, что в руках у Кёркленда его старый военный мундир. - Ты сохранил его? Но откуда?... – Он резко оборвал себя. Оттуда же, откуда у него пиратская шляпа Англии. Поэтому Альфред, почему-то волнуясь, взял мундир. Англия кивнул и, прихватив одну бутылку с собой, направился в соседнюю комнату. Джонс мельком пожалел, что не увидит, как братец будет переодеваться, но то, что последует за этим маскарадом, должно компенсировать ему все неудобства! Альфред легко надел свой костюм – пальцы вспоминали все сами, прилаживая и застегивая все, где надо. На секунду улыбнулся мысли, что Артур будет пиратом, а он – солдатом. Можно будет поиграть в задержание опасного преступника, а он, как всегда, будет героем. Америка сладко зажмурился, предвкушая, как будет извиваться гибкое тело брата в его объятиях. Грохнула дверь. Артур выглядел просто до неприличия великолепно – ослепительно-белая рубашка с широким воротом и пышным воротником прекрасно обрисовывала его тонкое, но сильное тело. Черные брюки из плотной ткани туго обтягивали ноги парня. Тонкую талию еще больше подчеркивал ярко-красный широкий кушак, в тон плащу, небрежно наброшенному на плечи. Кёркленд даже не поленился сапоги натянуть! - Чего-то не хватает. – Задумчиво сообщил ему Альф, рассматривая брата. Тот кивнул и нацепил на себя еще кожаный пояс с двумя пистолетами и саблей, потом выудил из кармана повязку на глаз. По сравнению с этим человеком (ну, страной…), Альфред чувствовал себя странно неуклюжим и каким-то слишком… грубым, что ли? Артур же, несмотря на внешнюю утонченность, был сильным и никогда не стеснялся ударить в ответ. Они присели на ковер возле горящего камина – Америка внутренне просто ликовал – еще немного и его гениальный план сбудется! Артур же, так и не снявший своих перчаток, невозмутимо прихлебывал виски просто из бутылки и крутил в пальцах повязку на глаз. Так и не решившись ее надеть, со вздохом засунул в карман. - А знаешь… Твоя военная форма навевает не лучшие воспоминания, – сообщил он Альфреду, как-то нехорошо щурясь. Видимо, все же алкоголь подействовал на него. - Ну… - Джонс спешно пытался отыскать такой ответ, чтобы они с Артуром не поссорились, - Это было не лучшее время для нас обоих. - Не для тебя – это точно. Ты же обрел свободу от меня, - горько усмехнулся Кёркленд и скинул с плеч плащ. – Слишком жарко здесь, – бормотнул парень, снова прикладываясь к бутылке. - Может, и свободу. Но только я никогда не хотел прекращать общения с тобой. Англия был так близко… Его яркие зеленые глаза мягко сияли, заключая в зрачки отблески языков пламени. Розовые губы были чуть влажными от виски и просто-таки манили к себе, обещая божественный поцелуй. Америка никогда не отличался терпеливостью – и поэтому он просто наклонился, целуя Артура. И его мир мгновенно перевернулся. Нет, серьезно. Сейчас Альфред смотрел на мир снизу вверх – от удара его просто отбросило на ковер, и он несколько секунд просто оглушенно смотрел на старшего брата. Кёркленд выглядел очень злым, а еще чертовски опасным. Он пинком перевернул Альфа на живот и опустился возле него на колени. - Это ты что сейчас собрался сделать, Альфред? – нежно пропел он, заламывая брату руку. Тот взвыл, чувствуя, что, кажется, просчитался со степенью опьянения Артура. - Я хотел тебя поцеловать! - Поцеловать? – Старший брат выглядел ошеломленным, но потом снова опасно прищурился. – Тебе это вот так спонтанно в голову пришло? Мол, выпил и решил поцеловать? Казалось, он дает брату путь к отступлению. К сожалению, Америка явно не понял этого и радостно оскалился: - Нет, я все запланировал! – и снова взвыл, дергаясь, чувствуя, как руку почти что выворачивает из сустава. – Больно! Англия отпускает руку Америки и мрачно смотрит на брата, распростертого по полу. По не совсем трезвой голове бродят такие же мысли – Альф хотел сделать с ним… это? Парень снимает свою широкополую шляпу и заботливо откладывает ее в сторону. Стягивает со светлых волос зеленую шелковую бандану и быстро перевязывает запястья Джонса. Теперь не убежит. Англия удобно расселся на ковре, прихлебывая виски и наблюдая за Альфредом. Тот полежал спокойно еще с минуту, потом зашевелился, видно, понадеявшись, что ему больше ничего не угрожает. Когда он попытался подняться на колени, Артур ловким ударом затянутой в высокий сапог ноги опрокинул его назад. - Арти, ты чего? – изумленные голубые глаза. Альфред больше не пытается подняться и теперь просто морщится – он неудачно повернулся и теперь пытался лечь так, чтобы не давить своим весом на связанные руки. - Лежать, неверная свинья! – Артур ухмыльнулся, и Америка замер, задумчиво созерцая черный сапог со шнуровкой, оказавшийся перед носом. Англия, наконец, опьянел и вообразил себя пиратом? Или это какой-то новый его заскок? Да и черт с ними – со связанными руками! Настоящий герой сможет все сделать и так! Альфред извернулся и подполз поближе, потерся щекой о колено Артура. - Капитан Кёркленд… - протянул он с хитрой усмешкой, на что Англия невозмутимо вылил ему на голову остатки виски. - Думай, что говоришь, Альфред. Или ты думал, у меня крыша поехала? Резкий запах алкоголя, казалось, шибанул просто по мозгам. Но Америку подобной маленькой ошибкой было не смутить. Он мотнул головой, стряхивая пряные, остро пахнущие капли с волос и снова потерся о колено Артура, пытаясь протереть очки, только чудом не слетевшие с него. - Не думал. Может, развяжешь? – Американец улыбается, когда Англия отрицательно качает головой и тянется ко второй бутылке виски. Кажется, Артур сам не понимает, что собирается делать с пленником. Значит, надо его спровоцировать! Пусть только Кёркленд разозлится, а потом подмять его под себя не составит особого труда! Альфред преступил коленями, продвигаясь вперед и вклиниваясь плечами между раздвинутых колен брата. - Я и не думал, что ты любишь подобные игры, но ладно уже… Влажный язык проводит по черной ткани брюк в опасной близости от паха. Англия спокойно наблюдает за творящимся беспределом, не двигаясь и лишь сжимая в подрагивающих пальцах горлышко бутылки. Сейчас Альфред выглядит совершенно развратно, самозабвенно вылизывая все увеличивающуюся выпуклость, обтянутую черной тканью. Он чуть сжимает зубы, лишь дразня, но не кусая – и Англия словно просыпается от какого-то странного состояния. Он хватает Альфа за короткие светлые волосы и резко приподнимает его голову. Тот морщится и облизывает губы. - Чего ты хочешь? – Артур безраздельно терпелив, а Альфред в данный момент сожалеет лишь, что на его брате все те же неизменные перчатки. - Тебя, – искренне ответил парень, отчаянно вращая запястьями и стараясь освободиться, но узлы Артур вязал на славу. Англия некоторое время изучал деятельного Альфа, искренне недоумевая и пытаясь осознать все повороты американской мысли. Но голова была и так тяжелой после виски и мыслить было так тяжело, а Альфред сам хотел этого… Артур отставляет бутылку в сторону и быстро расстегивает штаны одной рукой, второй продолжая удерживать брата за волосы. Джонс жадно облизывается. Кажется, его план сработал и, пусть у брата и несколько необычные наклонности, но ему нравится это. И уже почти удалось освободить руки! Потому, когда его практически насадили ртом на торчащий член, он даже ожидал этого. Артур совершенно не церемонился с братом, получая свое удовольствие. Рот у Альфреда был таким сладким, горячим и влажным… Да и, кажется, сам он тоже был не против подобного поворота событий – с воодушевлением он сам насаживался, облизывал и казался совершенно счастливым. Да и вид такого Америки, соблазнительно-беспомощного и неожиданно покорного, подстегивал, добавляя немалую толику наслаждения. Артур нажал на светловолосую голову, нагибая ее ниже, и застонал, ощутив, как головка проскользнула в судорожно сжимающееся горло. Альфред дернулся назад, и Англия позволил ему отстраниться и откашляться. - Еще! – Альфред выглядел совершенно диким, сумев, наконец, добраться до желанного тела. Бандана соскользнула с его рук, и он быстрым движением качнулся к брату, но был вновь отброшен прямым ударом и теперь уже Артур гордо восседал на нем. - Альф, ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты вот так проявляешь свою наглость? – старший выглядел просто великолепно. Покрасневшие щеки, ярко блестящие зеленые глаза – и он еле удерживался, чтобы не начать тереться возбужденным членом о пах брата. Альфред коварно улыбнулся и скользнул рукой ниже, чтобы… Все его намерения были грубо оборваны, когда ладонь Артура железной хваткой сдержала его за запястье. - Ты же не надеялся вести, правда? – Артур Кёркленд, бывший пират, а ныне просто джентльмен, не считал за нужное вести себя учтиво с братом в данной ситуации. - Вообще-то я уверен в этом, – Америка улыбнулся, второй рукой проводя по стройному бедру, все еще затянутому в ткань – какое непростительное упущение! Но он явно недооценил брата. Когда Артур наклоняется и сам – сам целует его! - у Альфреда просто сносит крышу. Грубый поцелуй с привкусом виски – Кёркленд абсолютно не стесняется даже кусать брата, выносит последние мозги и Америка сам не понял, как так случилось, что, когда Артур прекратил его целовать, сам Альфред мог только стонать и подаваться навстречу ласкающей его ладони. Последние мысли сносило этими точными, немного грубоватыми движениями и хотелось стереть эту наглую усмешку с лица брата, но Альфред уже не был на такое способен – не в такой момент, когда наслаждение душной волной накрывает его с головой и не хватает совсем чуть-чуть, чтобы получить свою долю удовольствия. Артур со смешком стащил с рук испорченные перчатки, отбрасывая их куда-то в угол. Сейчас Альфред был совершенно беспомощен, пытающийся восстановить сорванное дыхание и прийти в себя после оргазма. Узкая ладонь ласково погладила горло Альфреда, и тот с изумлением распахнул глаза, ощутив прикосновение. Брат снял свои чертовы перчатки? - Желаешь продолжить? – Артур выглядел совершенно не как обычно, скорее – как во время своего очередного магического ритуала. Зеленые глаза ярко сверкают, чувственные губы искривлены в насмешливой улыбке и Альф ощутил, как быстро бьется его сердце – словно и не было сейчас ничего. Один лишь взгляд на язык Артура, влажно облизывающий его губы, и у него снова стоит. - Да, – кивает он и тянется к Артуру, но тот ловко соскальзывает с его колен, избегая лишних прикосновений. - Тогда раздевайся. Несколько секунд братья смотрят друг на друга – никто не желает быть нижним и пытается донести эту мысль до другого, пока, наконец, до Альфреда не доходит один простой факт – он сильнее. Физически Англия не сравнится с ним, а возможность подчинить себе братца стоит того. Америка, улыбнувшись, начинает надвигаться на брата. Тот качает головой – ну ничему дурака жизнь не учит – и, увернувшись, взмахивает рукой. Бутылка, столкнувшись с блондинистой головой, резко рассыпается осколками и Альф падает на пол, теряя сознание. Пробуждение его не самое приятное – голова болит, саднит рассеченная бровь. И он не может двигаться. Англия, так и не переодевшийся, сидит возле него и проверяет веревки, которыми связаны руки Америки. Заметив, что брат проснулся, Кёркленд медленно протянул: - Знаешь, братец, я думал выбросить тебя на улицу за грязные домогательства. - Не выбросил ведь, - Альфред ёрзает по кровати и внезапно понимает, что раздет. А скользкое ощущение между ягодиц заставляет его немедленно побледнеть. – Нет! Ты не посмеешь сотворить такое со мной! Веревка затрещала под его напором, но удержала бьющегося Альфа. Англия невозмутимо продолжил: - Почему нет? Ты ведь собирался сделать это со мной, не так ли? – Альфред с досадой увидел, что братец снова натянул перчатки и теперь спокойно расправлял их на ладонях. Короткие черные перчатки, оставляющие открытыми тонкие запястья… Он зарычал, чувствуя, что проигрывает. Но Америка не был бы Америкой, если бы не попытался еще раз. - Тебе бы понравилось! - Значит, и тебе понравится, – Англия был просто непрошибаем в своей уверенности. Альфред был не так уж уверен, что ему понравится, кроме того, он – герой, а герои не сдаются, да и как-то странно все… Он – и вдруг снизу. Парень улыбнулся своим мыслям. Нет, не выйдет у брата ничего. Неудобства положения компенсировались визуальным рядом. Артур, поколебавшись, снял-таки рубашку, открыв миру несколько золотых цепочек, болтающихся на шее. Пиратские трофеи? А кожа была такой восхитительно светлой, словно ее действительно даже солнце не видело уже несколько веков – шелковая даже на вид. У Альфа аж слюнки потекли, когда он представил, как она будет ощущаться под его языком. Перчатки брат снимать не стал. Да что ж такое?! У Альфреда скоро комплекс появится! Джонс тихо зарычал: - Сними перчатки! - Не считаю нужным, – Англия проворно расстегнул свои брюки и сел Альфреду на грудь, проследив, чтобы тот смог спокойно дышать. – А впрочем… Будешь хорошо себя вести, тогда получишь подарок. Альфред сглотнул, наблюдая за тем, что творилось у него перед носом. Черная кожа перчаток так хорошо оттеняла молочную бледность кожи Артура… А тот, совершенно не стесняясь внимательного и жадного взгляда, принялся поглаживать себя. Влажные звуки, когда рука в перчатке быстро продвигается по всей длине возбужденного члена, мускусный запах возбуждения, наконец, просто одно это зрелище сводило Альфреда с ума. Он немного поерзал, ощущая на груди немаленькую тяжесть тела Англии, потом вытянул шею, пытаясь достать до него языком. Артур хмыкнул, на миг замедляя свои движения – не зря же он так хорошо выбрал место? Альф никак не мог на него повлиять или коснуться. Но следующие слова брата заставили его застонать и таки-остановиться: - Прошу, Артур! Дай мне… Дай мне прикоснуться к тебе! Альфред умолял. Видеть такое и ничего не делать было выше его сил – сейчас на его глазах сбывалась его эротическая фантазия, а он даже не мог к ней прикоснуться! Он облизал пересохшие губы и повторил: - Дай. И сам послушно принял в рот теплую, чуть липкую от выступившей смазки головку, просто-таки наслаждаясь вкусом и стонами брата. - Я тебя трахну! – Простонал Англия, подаваясь вперед и неторопливо засаживая брату в рот. Положительно, такая роль шла Альфреду – так он смотрелся… более гармонично, что ли? – Трахну, и ты будешь стонать подо мной! Черт, были бы у него хоть руки свободны! Он бы так хотел сейчас обхватить упругую задницу брата, сильно сжать, а потом медленно и неторопливо растянуть, мучая его наслаждением! Америка был уверен, что Артуру бы понравилось. А потом войти в него, проскользнуть, не останавливаясь, до самого конца оказываясь в несносном старшем брате! Альфред расслабил горло, чувствуя, как член проскальзывает глубже, в самое горло, и застонал, посылая по горячей плоти вибрации. Артур с дрожью вскрикнул и отстранился, пытаясь оттянуть оргазм. - Я был хорошим? – Альфред и сам дрожал, отчаянно вскидывая бедра и всем своим видом просто моля о прикосновении. - Был, – кивнул Кёркленд и переместился ниже, закидывая ноги Альфреда себе на плечи. Поняв, что собирается делать брат, тот яростно начал извиваться. - Нет! Не так! Теплая рука сжала в ладони его член, и Джонс застонал, запрокидывая голову, переставая двигаться. Черт, он, кажется, сейчас может убить, лишь бы Артур снял перчатки! - Пожалуйста… - Простонал он, не в силах перестать толкаться в неподвижную руку брата. - Я все равно сделаю это, – твердый член мазнул меж сжатых ягодиц, размазывая скользкий лубрикант. – Но будет лучше, если ты расслабишься. Альфред в отчаянии смотрел на брата. Но ведь он планировал все не так! Не так все должно быть! - Тогда хоть развяжи меня! – Последняя попытка. Если у него будут свободны руки… Но и Англия дураком не был. Он покачал головой и несильно пока надавил на сжатое колечко мышц. Америка втянул в себя воздух сквозь зубы. Смазки Англия не пожалел, но и растянуть его даже не попробовал! - Дурак, мне больно будет! – он всхлипнул и зажмурился, чувствуя, как член Артура потихоньку надавливает, начиная проникать внутрь. - Заслужил, – узкая ладонь в черной перчатке сомкнулась на члене Альфреда, в неторопливом ритме поглаживая его. Артур медленно покачивал бедрами, вовсе не стремясь причинить лишнюю боль, просто не спеша растягивая Альфреда своим членом. Просто великолепно. Брат такой обжигающе узкий и горячий, эластичные стенки словно затягивают Кёркленда внутрь, обещая просто неземное удовольствие. Отдельным воспоминанием – лицо Альфреда. Он кривится, когда Артур движется чуть резче и пытается расслабиться. Светлые волосы встрепаны, и благодаря виски, засохли под самыми неимоверными углами. Очки съехали набок, глаза плотно зажмурены. Но боги, как же приятно… Артур с тихим стоном двинулся сильнее, входя до конца и замер, чувствуя, как дрожит под ним Америка. - Больно? – он не смог бы остановиться даже если бы брат бы сказал, что умирает от боли. Но Альф лишь мотнул головой и сам двинул бедрами, низко застонав. После Англия уже не думал ни чем, в быстром темпе врываясь в горячее тело брата. Громкие стоны лишь подстегивали его. Альфред что-то просил, стонал и кричал, подаваясь бедрами навстречу и совершенно без проблем выдерживая сумасшедший темп, заданный Англией. Альф кончил первым, громко застонав и дрожа всем телом. Артур еще успел досадливо поморщиться, поняв, что они испортили и вторую пару перчаток, пока сокращения внутри ставшего таким узким Альфреда не утянули его в водоворот наслаждения. Альфред пришел в себя через несколько минут. Все тело приятно ныло, затекшие руки болели, сорванное горло саднило, из него что-то вытекало (он предпочел не думать о том, что это могло бы быть). Рядом лежал Англия, хрипя и пытаясь восстановить дыхание. - Может, развяжешь меня? – Брат кивнул и потянулся к веревкам. Потом досадливо поморщился и быстро стащил перчатки, испачканные белыми, теплыми еще потеками, таки развязал Альфреда и снова повалился рядом. Как не хотелось главному Герою признавать это, но ему понравилось. Понравилось, как его отымел старший брат. Но оставался еще один нерешенный вопрос. Америка со стоном перевернулся на живот и завладел руками Англии. Тот лишь непонятливо взглянул на него, и улыбнулся, когда Альфред бережно прикоснулся губами к бледной коже. Он целовал и облизывал длинные изящные пальцы, и никак не мог насытиться вкусом английской кожи. - Да ты, однако, фетишист, – с ехидной улыбкой протянул Англия и ойкнул, ощутив слабый укус на костяшке. - Это все твои чертовы перчатки! Твой чертов пиратский костюм! – Америка, наконец, затих, прижимая ладони брата к своей щеке, и посмотрел на него, мягко улыбаясь. Артур улыбнулся в ответ. План определенно удался. И никто ведь не узнает, что Альфред планировал все немного не так?

напиши фанфик с названием Афродизиак и следующим описанием Исполнение на кинк-однострочники, с тегами PWP,Групповой секс,Драббл,Кинки / Фетиши,Повествование от первого лица

Я уже ничего не понимаю - где я, что я делаю, кто рядом со мной... Я только слышу чьи-то вздохи, стоны, голоса, чувствую на себе чьи-то руки, губы, тепло чьих-то тел... Кто-то целует меня, у него мягкие губы, мягкие и сладкие. Сладкие. А ведь сегодня Десятый ел, кажется, что-то сладкое, значит это Тсуна. Я отвечаю на его поцелуй и чувствую чьи-то руки у себя на талии, руки Десятого у меня на плечах, значит мой живот гладит кто-то другой, это приятно и мне нравятся эти прикосновения. Меня кто-то раздевает, я лежу на полу, в одних джинсах, Десятый прижимается ко мне и целует мою шею, рядом я отчётливо слышу хриплые стоны, знакомый голос, это Мукуро, я вижу смутно, я пытаюсь разглядеть... Кто-то трахает его, кто-то... Либо Хибари, либо Ямамото, я не могу разобрать кто где, только вижу чьи-то чёрные волосы... Я так возбуждён, чёрт, кто-то касается моего паха, я не могу сдержаться, и кричу, это так хорошо... Я тоже хочу кого-нибудь трахнуть, ну или чтобы кто-нибудь трахнул меня, мне всё равно. Я чувствую только возбуждение, чужие стоны, и этот сладкий, приторный, такой дурманящий запах, откуда он? Кажется, мы что-то пили, мы все... Какое-то ужасно сладкое вино... Почему оно было таким сладким... Тсуна вдруг резко исчезает и меня целует кто-то другой. Он целует совсем не так, как Тсуна, он груб, мне неприятно, я протягиваю руки к его лицу и зарываюсь пальцами в чужие волосы, такие мягкие, я открываю глаза и тяну его за эти волосы, чтобы разглядеть лицо того, кто меня целует. Это Хибари. Я поворачиваю голову, Хибари спускается ниже, я чувствую, как его горячий язык чертит дорожку от моей шеи, вниз по груди, обводит ямочку пупка, как Хибари быстро расстёгивает мою ширинку и я не могу сдержать стона, потому что наконец-то на мой член не давят узкие джинсы. Я вижу Тсуну, из одежды на нём осталась только рубашка и мне так хочется потрогать его круглые ягодицы, так хочется вставить ему... Хибари берёт в рот мой член и я взрываюсь от внезапного удовольствия. Тсуна занимается тем же самым, что и Хибари - он с упоением вылизывает член Мукуро, пока того трахает Ямамото. Мне хорошо, я не могу сдерживаться, совсем не могу, Мукуро кричит, я вижу как он кончает и струя спермы ударяет в лицо Тсуне, он не успевает всё проглотить, тогда Такеши притягивает его к себе и не переставая двигаться в иллюзионисте, слизывает с лица Десятого чужую сперму. Они целуются, я вижу как переплетаются их языки... Мне жарко, мне так жарко, Такеши кончает и отпускает Тсуну, Десятый ложится на пол, совсем близко, рядом со мной, он широко разводит ноги и начинает ласкать себя, я тоже хочу коснуться его члена, тоже хочу сделать ему приятно. Губы с моей головки исчезают и я вижу как Хибари перебирается к Тсуне, как он снимает с него рубашку, как он гладит Десятого там и Тсуна стонет. Я протягиваю к нему руку, к его нежному лицу, его непослушным шёлковым волосам, он перехватывает мои пальцы и начинает посасывать их. Я не могу так, я начинаю дрочить себе, а Тсуна облизывает мои пальцы, я вижу, как Хибари входит в него и мне становится так хорошо... Я кончаю, забрызгивая свой живот спермой, на пару минут я просто отключаюсь, наверное, не стоило пить столько этого чёртового вина... Когда я прихожу в себя, то чувствую, как кто-то трогает мой живот, это Ямамото. Он размазывает мою сперму, я не знаю, зачем он это делает, но я понимаю, что снова возбуждаюсь, я вижу, что у него тоже всё ещё стоит. Ямамото подхватывает меня под колени и разводит мои ноги так широко, что делает мне больно. Он, будто, заглаживая свою вину, почти нежно проводит по моему полувозбуждённому члену ладонью, я закрываю глаза, отдаваясь этим приятным прикосновениям, его пальцы скользят от моего члена к анусу, надавливают, и я расслабляюсь, пропуская их в себя. Это приятно, растягивающие, круговые движения, во мне два, а может и три пальца, я снова теряю голову, слишком хорошо, я не могу контролировать это. Я уже ничего не чувствую, кроме этих пальцев во мне, они так глубоко, с моих губ слетает глухой стон, я прогибаюсь и в следующую секунду Такеши вытаскивает их из меня. Становится почти больно, но сразу же я чувствую, как в мой растянутый проход толкается член Ямамото, он гораздо больше пальцев и, когда парень резко входит на полную длину, я прикусываю губу, Такеши начинает быстро дрочить мне и боль смешивается с наслаждением. Жёсткий ворс ковра впивается в мою спину, я ёрзаю, это неприятно... Я слышу как стонет Десятый, Хибари вколачивается в него, будто в тряпичную куклу. Моего лица касаются чужие руки, холодные, с тонкими длинными пальцами, я понимаю, что это

Я уже ничего не понимаю - где я, что я делаю, кто рядом со мной... Я только слышу чьи-то вздохи, стоны, голоса, чувствую на себе чьи-то руки, губы, тепло чьих-то тел... Кто-то целует меня, у него мягкие губы, мягкие и сладкие. Сладкие. А ведь сегодня Десятый ел, кажется, что-то сладкое, значит это Тсуна. Я отвечаю на его поцелуй и чувствую чьи-то руки у себя на талии, руки Десятого у меня на плечах, значит мой живот гладит кто-то другой, это приятно и мне нравятся эти прикосновения. Меня кто-то раздевает, я лежу на полу, в одних джинсах, Десятый прижимается ко мне и целует мою шею, рядом я отчётливо слышу хриплые стоны, знакомый голос, это Мукуро, я вижу смутно, я пытаюсь разглядеть... Кто-то трахает его, кто-то... Либо Хибари, либо Ямамото, я не могу разобрать кто где, только вижу чьи-то чёрные волосы... Я так возбуждён, чёрт, кто-то касается моего паха, я не могу сдержаться, и кричу, это так хорошо... Я тоже хочу кого-нибудь трахнуть, ну или чтобы кто-нибудь трахнул меня, мне всё равно. Я чувствую только возбуждение, чужие стоны, и этот сладкий, приторный, такой дурманящий запах, откуда он? Кажется, мы что-то пили, мы все... Какое-то ужасно сладкое вино... Почему оно было таким сладким... Тсуна вдруг резко исчезает и меня целует кто-то другой. Он целует совсем не так, как Тсуна, он груб, мне неприятно, я протягиваю руки к его лицу и зарываюсь пальцами в чужие волосы, такие мягкие, я открываю глаза и тяну его за эти волосы, чтобы разглядеть лицо того, кто меня целует. Это Хибари. Я поворачиваю голову, Хибари спускается ниже, я чувствую, как его горячий язык чертит дорожку от моей шеи, вниз по груди, обводит ямочку пупка, как Хибари быстро расстёгивает мою ширинку и я не могу сдержать стона, потому что наконец-то на мой член не давят узкие джинсы. Я вижу Тсуну, из одежды на нём осталась только рубашка и мне так хочется потрогать его круглые ягодицы, так хочется вставить ему... Хибари берёт в рот мой член и я взрываюсь от внезапного удовольствия. Тсуна занимается тем же самым, что и Хибари - он с упоением вылизывает член Мукуро, пока того трахает Ямамото. Мне хорошо, я не могу сдерживаться, совсем не могу, Мукуро кричит, я вижу как он кончает и струя спермы ударяет в лицо Тсуне, он не успевает всё проглотить, тогда Такеши притягивает его к себе и не переставая двигаться в иллюзионисте, слизывает с лица Десятого чужую сперму. Они целуются, я вижу как переплетаются их языки... Мне жарко, мне так жарко, Такеши кончает и отпускает Тсуну, Десятый ложится на пол, совсем близко, рядом со мной, он широко разводит ноги и начинает ласкать себя, я тоже хочу коснуться его члена, тоже хочу сделать ему приятно. Губы с моей головки исчезают и я вижу как Хибари перебирается к Тсуне, как он снимает с него рубашку, как он гладит Десятого там и Тсуна стонет. Я протягиваю к нему руку, к его нежному лицу, его непослушным шёлковым волосам, он перехватывает мои пальцы и начинает посасывать их. Я не могу так, я начинаю дрочить себе, а Тсуна облизывает мои пальцы, я вижу, как Хибари входит в него и мне становится так хорошо... Я кончаю, забрызгивая свой живот спермой, на пару минут я просто отключаюсь, наверное, не стоило пить столько этого чёртового вина... Когда я прихожу в себя, то чувствую, как кто-то трогает мой живот, это Ямамото. Он размазывает мою сперму, я не знаю, зачем он это делает, но я понимаю, что снова возбуждаюсь, я вижу, что у него тоже всё ещё стоит. Ямамото подхватывает меня под колени и разводит мои ноги так широко, что делает мне больно. Он, будто, заглаживая свою вину, почти нежно проводит по моему полувозбуждённому члену ладонью, я закрываю глаза, отдаваясь этим приятным прикосновениям, его пальцы скользят от моего члена к анусу, надавливают, и я расслабляюсь, пропуская их в себя. Это приятно, растягивающие, круговые движения, во мне два, а может и три пальца, я снова теряю голову, слишком хорошо, я не могу контролировать это. Я уже ничего не чувствую, кроме этих пальцев во мне, они так глубоко, с моих губ слетает глухой стон, я прогибаюсь и в следующую секунду Такеши вытаскивает их из меня. Становится почти больно, но сразу же я чувствую, как в мой растянутый проход толкается член Ямамото, он гораздо больше пальцев и, когда парень резко входит на полную длину, я прикусываю губу, Такеши начинает быстро дрочить мне и боль смешивается с наслаждением. Жёсткий ворс ковра впивается в мою спину, я ёрзаю, это неприятно... Я слышу как стонет Десятый, Хибари вколачивается в него, будто в тряпичную куклу. Моего лица касаются чужие руки, холодные, с тонкими длинными пальцами, я понимаю, что это Мукуро, он водит этими пальцами по моим щекам и губам, проталкивает их ко мне в рот. Они сладкие, как и этот воздух, как и всё, что меня окружает, всё из-за этого дурацкого вина... Мукуро убирает пальцы и целует меня, он тоже сладкий на вкус, мне уже нехорошо от этого вкуса, но я отвечаю, его горячие губы и язык наполняют мой рот, в то время как где-то внизу Ямамото жадно двигается во мне и гладит мой член. Мукуро устраивается удобнее, он садится на колени возле моего лица, и я вижу его член, прямо перед моими глазами, гладкий, возбуждённая розовая головка, на которой блестит капля смазки. Я вспоминаю, как Тсуна брал его в рот, и тоже хочу попробовать. Я прикасаюсь к нему, и Мукуро глухо стонет, запрокидывая голову назад. Мне неудобно, я приподнимаюсь, отстраняю от себя Ямамото и перевернувшись, встаю на четвереньки, Такеши сразу же возобновляет движения, быстро вставив мне, а я беру в рот член Мукуро, я представляю как язык Десятого касался этой головки и у меня от одной этой мысли кружится голова. Мукуро разводит колени, давая мне больше простора и я заглатываю глубже. Мне нравится слышать, как он стонет, он хватает меня за волосы и насаживает на свой член, я задыхаюсь, но не могу остановиться. Всего в полуметре от нас, Хибари кончает с гортанным рыком и устало валится на Десятого. Тсуна тоже тяжело дышит, я вижу как его грудь вздымается в так неровному, рваному дыханию. Я закрываю глаза и просто позволяю Мукуро трахать меня в рот. Два члена вколачиваются в меня спереди и сзади, и я ничего не чувствую больше. Но через какое-то время я ощущаю, что Мукуро не держит меня так крепко и, расслабив хватку, отпускает мои волосы. Я открываю глаза и вижу Тсуну, он совсем рядом со мной, просто смотрит на меня своими затуманенными глазами, смотрит, не отрываясь. Его большие, медово-карие глаза следят за моими действиями, вдруг Ямамото сжимает мой член и я чувствую, что он кончает, изливаясь в меня. Его тёплая сперма вытекает из моего ануса, стекает по бёдрам, он выходит из меня, но я ещё не кончил, я всхлипываю, выпуская изо рта член Мукуро, и он стонет, толкаясь бёдрами вперёд. Я вижу как Тсуна наклоняется и берёт член иллюзиониста в рот вместо меня, но я тоже опускаюсь и провожу языком по стволу, не скрытому в маленьком рту Тсуны. Тсуна двигается и наши губы соприкасаются, мы не можем остановиться, мы целуемся, не прекращая доставлять Мукуро удовольствие, два языка окружают головку его члена, два рта поочереди заглатывают её и Мукуро не сдерживаясь, стонет и скоро кончает. Его вязкая сперма на моих губах и губах Десятого, я сгребаю Тсуну в охапку и целую, вылизываю его лицо, он тянется своей ладонью к моему члену и принимается быстро двигать ей, становится так хорошо... Я не знаю, как долго всё это творится, я не помню сколько раз ещё каждый из них был во мне, сколько раз я кончал, я задыхаюсь в стонах, я царапаю чью-то спину, я ласкаю чьё-то тело, и мне кажется, что это не кончится никогда…

напиши фанфик с названием Такой холодный. Нет, такой теплый и следующим описанием АУ. Все трое - обычные студенты с обычными мечтами и мыслями. , с тегами AU,ER,Драббл,ООС,Повседневность,Романтика

Боб зевает и утыкает лицо в скрещенные руки, лежащие на парте. Боб не понимает, какого хрена он тут забыл. Просто потому что факультет социологии и экономики никак не вяжется с его мечтой стать поваром. Ах, да, родители. Не стоит их расстраивать. — Боб, Боб, дай конспект скатать, — рядом плюхается мускулистое тело, роясь в маленьком пакетике, где помимо обгрызенной ручки и тетрадочки, одной для всех дисциплин сразу, лежат еще телефон, PSP, горка конфет, карманный фонарик, дырявый шарик, такой же обгрызенный карандаш, изрисованный ластик, сломанная линейка, ключи с брелоком-морской звездой и розовый кошелек, подаренный мамой в честь поступления в универ. — Патрик, я прошлую пару по философии с тобой прогулял, забыл, что ли? – бурчит Боб себе в руки. — А, ну, да, точно, — Патрик лохматит густые каштановые волосы, глупо улыбаясь, и одергивает розовую рубашку, стуча по коленям. – И что делать? — Забить. — Думаешь, не спросит? — Не, не спросит, — Боб уверенно машет рукой, нарываясь на неприятную реплику: — Дурак наивный, — голос нудный, чуть шипящий. До боли знакомый. Боб вскидывается, откидывая светлую челку, упавшую на глаза, и смотрит вслед долговязому дистрофику с черными тонкими волосами чуть ли не до плеч. — Скви-и-идва-а-ард, — тянет блондин, перегибаясь через сидящего рядом Патрика. – Сквид, дай конспект скатать, а? Брюнет оборачивается, бросая на парня поистине уничтожающий взгляд, и криво усмехается: — Иди лесом, придурок. — Ну, Сквид, тебе жалко, что ли? — Для тебя – да, — брюнет садится за парту, поддерживая королевскую осанку. — Ну, вот и попроси нас еще о чем-нибудь, — обиженно буркает Патрик, грызя и без того обгрызенный карандаш. — Я вас в жизни никогда ни о чем не просил, придурки, — зло бурчит кларнетист, сжимая ручку своей сумки. — А вот когда попросишь, мы тебе тоже скажем: «иди лесом», — поджимает губы шатен, смотря как пухлый и низенький профессор входит в аудиторию, говоря о начале урока. — Больно мне от вас что-то нужно, — шипит Сквид, открывая тетрадь и начиная усердно записывать лекцию. — Какой злобный чмырь, — бормочет Патрик, вслушиваясь в нудный, усыпляющий голос профессора. Боб не слушает. Он только думает: «Какой холодный», и опускает голову на руки, закрывая глаза. Влетающий в окно ветер пахнет весной, пахнет проснувшимся океаном и нотками цитрусовых, и блондину кажется, что так пахнут волосы строптивого брюнета. А глаза у него цвета темной карамели. И губы такие тонкие, всегда сжаты в презрительную полоску. А еще он так эротично грызет кончик ручки… — Боб, ты проспал все самое интересное, — кажется, он всего на минуту закрыл глаза, а Патрик уже трясет его за плечо, сообщая об окончании пары. Черт, теперь нет конспекта ни за ту, ни за эту пару. А сессия уже через неделю. Блондин встряхивается, запихивая тетрадку в сумку и, обгоняя восклицающего друга, вылетает из аудитории, быстро оглядывая коридор. Взгляд, еще один, и глаза ловят трепыхание черных кончиков волос и кусочек темно-песочной рубашки, а ноги сами бегут к худому парню, чтобы догнать его на входе в пустой лекционный зал и обнять со спины, крепко прижимая к себе: — Сквид, ты же дашь мне переписать конспекты, правда? — Ты, тупое создание, — громко прошипел брюнет, вырываясь из кольца сильных рук. – Сказал же: нет! И не прикасайся ко мне! — Такой холодный, — шепчет Боб ему на ухо, губами касаясь шеи и чувствуя жар бледной кожи. – Нет, такой теплый. А потом резко отпускает, пробегая в зал и получая вдогонку сумкой по светлой глупой голове. И смеется, смотря, как щеки кларнетиста покрываются румянцем. И думает, что волосы брюнета действительно пахнут океаном и цитрусами.

Боб зевает и утыкает лицо в скрещенные руки, лежащие на парте. Боб не понимает, какого хрена он тут забыл. Просто потому что факультет социологии и экономики никак не вяжется с его мечтой стать поваром. Ах, да, родители. Не стоит их расстраивать. — Боб, Боб, дай конспект скатать, — рядом плюхается мускулистое тело, роясь в маленьком пакетике, где помимо обгрызенной ручки и тетрадочки, одной для всех дисциплин сразу, лежат еще телефон, PSP, горка конфет, карманный фонарик, дырявый шарик, такой же обгрызенный карандаш, изрисованный ластик, сломанная линейка, ключи с брелоком-морской звездой и розовый кошелек, подаренный мамой в честь поступления в универ. — Патрик, я прошлую пару по философии с тобой прогулял, забыл, что ли? – бурчит Боб себе в руки. — А, ну, да, точно, — Патрик лохматит густые каштановые волосы, глупо улыбаясь, и одергивает розовую рубашку, стуча по коленям. – И что делать? — Забить. — Думаешь, не спросит? — Не, не спросит, — Боб уверенно машет рукой, нарываясь на неприятную реплику: — Дурак наивный, — голос нудный, чуть шипящий. До боли знакомый. Боб вскидывается, откидывая светлую челку, упавшую на глаза, и смотрит вслед долговязому дистрофику с черными тонкими волосами чуть ли не до плеч. — Скви-и-идва-а-ард, — тянет блондин, перегибаясь через сидящего рядом Патрика. – Сквид, дай конспект скатать, а? Брюнет оборачивается, бросая на парня поистине уничтожающий взгляд, и криво усмехается: — Иди лесом, придурок. — Ну, Сквид, тебе жалко, что ли? — Для тебя – да, — брюнет садится за парту, поддерживая королевскую осанку. — Ну, вот и попроси нас еще о чем-нибудь, — обиженно буркает Патрик, грызя и без того обгрызенный карандаш. — Я вас в жизни никогда ни о чем не просил, придурки, — зло бурчит кларнетист, сжимая ручку своей сумки. — А вот когда попросишь, мы тебе тоже скажем: «иди лесом», — поджимает губы шатен, смотря как пухлый и низенький профессор входит в аудиторию, говоря о начале урока. — Больно мне от вас что-то нужно, — шипит Сквид, открывая тетрадь и начиная усердно записывать лекцию. — Какой злобный чмырь, — бормочет Патрик, вслушиваясь в нудный, усыпляющий голос профессора. Боб не слушает. Он только думает: «Какой холодный», и опускает голову на руки, закрывая глаза. Влетающий в окно ветер пахнет весной, пахнет проснувшимся океаном и нотками цитрусовых, и блондину кажется, что так пахнут волосы строптивого брюнета. А глаза у него цвета темной карамели. И губы такие тонкие, всегда сжаты в презрительную полоску. А еще он так эротично грызет кончик ручки… — Боб, ты проспал все самое интересное, — кажется, он всего на минуту закрыл глаза, а Патрик уже трясет его за плечо, сообщая об окончании пары. Черт, теперь нет конспекта ни за ту, ни за эту пару. А сессия уже через неделю. Блондин встряхивается, запихивая тетрадку в сумку и, обгоняя восклицающего друга, вылетает из аудитории, быстро оглядывая коридор. Взгляд, еще один, и глаза ловят трепыхание черных кончиков волос и кусочек темно-песочной рубашки, а ноги сами бегут к худому парню, чтобы догнать его на входе в пустой лекционный зал и обнять со спины, крепко прижимая к себе: — Сквид, ты же дашь мне переписать конспекты, правда? — Ты, тупое создание, — громко прошипел брюнет, вырываясь из кольца сильных рук. – Сказал же: нет! И не прикасайся ко мне! — Такой холодный, — шепчет Боб ему на ухо, губами касаясь шеи и чувствуя жар бледной кожи. – Нет, такой теплый. А потом резко отпускает, пробегая в зал и получая вдогонку сумкой по светлой глупой голове. И смеется, смотря, как щеки кларнетиста покрываются румянцем. И думает, что волосы брюнета действительно пахнут океаном и цитрусами.

напиши фанфик с названием Пять случаев, когда от звуковой отвертки был один вред и следующим описанием Никогда не прикасайтесь к звуковой отвертке., с тегами Юмор

1. Чайник на кухне ТАРДИС не работает. Если говорить совсем точно, не работает он потому, что разобран до последнего винтика и встроен в панель управления. Конечно, импровизация Доктора впечатляет, но есть и обратная сторона медали: готовить чай стало гораздо труднее. Доктор опускает чайный пакетик в кружку и сует туда же звуковую отвертку, чтобы вскипятить воду. Кружка взрывается — пальто, джемпер и лицо Доктора оказываются облиты холодным чаем. — Капитан! — вопит Доктор. Ухмыляющийся Капитан Джек неторопливо показывается в дверном проеме. — Звал меня? — Что я тебе говорил насчет моей звуковой отвертки? — Хм... ничего? — Никогда не прикасайся к моей звуковой отвертке. — Здесь у вас столько всяких правил: Джек, не смотри так на Розу, не задень случайно ТАРДИС... — Джек, никогда не заговаривай со мной до того, как я выпью чая. 2. — Доктор? — Роза тычет распростертого на полу Доктора носком ботинка. — Доктор! Если бы инопланетяне застрелили его — или, там, по голове стукнули, она беспокоилась бы больше; но твари просто направили на него эту свою усыпляющую пушку, с тех пор Доктор и валяется тут в отключке. Храп начинает действовать на нервы. Роза подбирается ближе к Доктору, выуживает из его кармана звуковую отвертку и подносит к наручнику на своем запястье. Ничего не происходит. Может, есть специальная функция снятия наручников? (К сожалению, единственной настройкой, которую Доктор удосужился ей показать, было восстановление колючей проволоки.) А может быть и нет. Роза снова принимается пихать Доктора в бок. 3. Доктор пристально разглядывает звуковую отвертку — в основном для того, чтобы не встречаться глазами с Донной. — Я правильно тебя понимаю, — возмущается она, — что единственные замки, с которыми твоя звуковая отвертка не справляется, — это замки с нерушимыми печатями? — Угу. — Просто потому, что ты не нашел времени запрограммировать ее на открытие нерушимых печатей? — Ага. — И поэтому первый попавшийся инопланетянин, желающий запереть тебя в зоопарке, покопаться у тебя во внутренностях или угнать ТАРДИС, просто должен посадить тебя в комнату, закрытую на замок с нерушимой печатью? — Очевидно, да. — Идиот! 4. Мастер забавляется, исследуя звуковую отвертку Доктора. — Эй, — возмущается Доктор, — я же поставил на нее генетический замок! — Ах, генетические замки такие простые, — объясняет Мастер, тыкая во все кнопки подряд. — А где тут функция, чтобы убивать людей, сжимая их до размеров маленьких-премалюсеньких куколок? — Моя отвертка не может убивать людей, сжимая их до размеров мал... нет здесь такой функции! Разобидевшись, Мастер отбрасывает отвертку. — Ну и какой тогда в ней прок? 5. Злейшие враги Доктора завладели его величайшим оружием. Теперь он окажется в их безраздельной власти. Три Далека смотрят на звуковую отвертку, лежащую на панели управления. — ПОДНИМИ. ЕЕ. — САМ. ПОДНИМИ.

1. Чайник на кухне ТАРДИС не работает. Если говорить совсем точно, не работает он потому, что разобран до последнего винтика и встроен в панель управления. Конечно, импровизация Доктора впечатляет, но есть и обратная сторона медали: готовить чай стало гораздо труднее. Доктор опускает чайный пакетик в кружку и сует туда же звуковую отвертку, чтобы вскипятить воду. Кружка взрывается — пальто, джемпер и лицо Доктора оказываются облиты холодным чаем. — Капитан! — вопит Доктор. Ухмыляющийся Капитан Джек неторопливо показывается в дверном проеме. — Звал меня? — Что я тебе говорил насчет моей звуковой отвертки? — Хм... ничего? — Никогда не прикасайся к моей звуковой отвертке. — Здесь у вас столько всяких правил: Джек, не смотри так на Розу, не задень случайно ТАРДИС... — Джек, никогда не заговаривай со мной до того, как я выпью чая. 2. — Доктор? — Роза тычет распростертого на полу Доктора носком ботинка. — Доктор! Если бы инопланетяне застрелили его — или, там, по голове стукнули, она беспокоилась бы больше; но твари просто направили на него эту свою усыпляющую пушку, с тех пор Доктор и валяется тут в отключке. Храп начинает действовать на нервы. Роза подбирается ближе к Доктору, выуживает из его кармана звуковую отвертку и подносит к наручнику на своем запястье. Ничего не происходит. Может, есть специальная функция снятия наручников? (К сожалению, единственной настройкой, которую Доктор удосужился ей показать, было восстановление колючей проволоки.) А может быть и нет. Роза снова принимается пихать Доктора в бок. 3. Доктор пристально разглядывает звуковую отвертку — в основном для того, чтобы не встречаться глазами с Донной. — Я правильно тебя понимаю, — возмущается она, — что единственные замки, с которыми твоя звуковая отвертка не справляется, — это замки с нерушимыми печатями? — Угу. — Просто потому, что ты не нашел времени запрограммировать ее на открытие нерушимых печатей? — Ага. — И поэтому первый попавшийся инопланетянин, желающий запереть тебя в зоопарке, покопаться у тебя во внутренностях или угнать ТАРДИС, просто должен посадить тебя в комнату, закрытую на замок с нерушимой печатью? — Очевидно, да. — Идиот! 4. Мастер забавляется, исследуя звуковую отвертку Доктора. — Эй, — возмущается Доктор, — я же поставил на нее генетический замок! — Ах, генетические замки такие простые, — объясняет Мастер, тыкая во все кнопки подряд. — А где тут функция, чтобы убивать людей, сжимая их до размеров маленьких-премалюсеньких куколок? — Моя отвертка не может убивать людей, сжимая их до размеров мал... нет здесь такой функции! Разобидевшись, Мастер отбрасывает отвертку. — Ну и какой тогда в ней прок? 5. Злейшие враги Доктора завладели его величайшим оружием. Теперь он окажется в их безраздельной власти. Три Далека смотрят на звуковую отвертку, лежащую на панели управления. — ПОДНИМИ. ЕЕ. — САМ. ПОДНИМИ.

напиши фанфик с названием Мне очень... и следующим описанием Иногда желаемое так близко, что желания становятся неуправляемыми., с тегами AU,PWP,Нецензурная лексика,Повествование от первого лица

Это был мой далеко не первый раз с Джоном, и, стоит поверить на слово, когда я говорю "далеко не", это значит, что мы занимаемся этим действительно много и часто. Реально много и реально часто, да. Часто. Если говорить о движениях, которые мы совершаем, то частота просто зашкаливает на явно центростремительном ускорении. И центром в конце концов становимся мы сами, утопающие в головокружительном движении тел, мокрых и горячих, под громкую музыку, орущую на весь дом, но не заглушающую стонов ни на децибел. И я не знаю, какие чувства побудили Эгберта во время очередного нашего движения навстречу центру сказать, что он бы всё для меня сделал, о чём бы я ни попросил, но я твёрдо решил воспользоваться этим. И решение было таким же твёрдым, как мой член, напрягшийся после этих слов, сказанных в моё ухо не совсем решительным, но уверенным голоском парня, вот-вот собирающегося кончить мне в ладонь. - Д... Дэйв, ты уверен, что мне стоит это делать? - Да! Да, малыш, уверен так же, как был уверен в детстве, что Санта это жирный маньяк-педофил, который сажает всех детей на коленки и платит им за это конфеткой! Только выйди уже из-за двери, если ты поинтригуешь меня ещё хотя бы минуту, то я сорву с тебя это чёртово платье и трахну раньше времени, чел, обещаю, - мне явно не терпелось увидеть своего бест бро. - Ох... Раз ты так говоришь... И он вышел. Встал передо мной, в замешательстве улыбаясь. Если он не знает, куда деваться, то он улыбается. Его улыбка – выход из всех проблем, но не в этот раз. Сейчас ему было действительно некуда деваться. Не нужно было снимать с меня очки, чтобы догадаться, что я откровенно пялюсь на него, оценивающе осматривая и прикидывая, с чего бы начать и с какой стороны бы подобраться. К чему бы приложить свои руки сперва и чего коснуться в завершение. Ему не скрыться от моего взгляда. Пока я размышлял, он приблизился сам. - Ну как? По-моему, ужасно, я так некомфортно себя чувствую, ох! Это смущает, Дэйв... Он что-то ещё протараторил, беспорядочно осматривая углы комнаты и не зная, за что зацепить взгляд, но слова не доходили до меня. Мой взгляд привлекал вид оголённых плеч, выпирающих ключиц и белоснежной кожи, на которой, должно быть, особенно отчётливо виднеются засосы, если их оставлять. Но по каким-то причинам у меня это никогда не выходило – оставить красный засос на шее. Свою метку. Лишнее доказательство того, что этот парень – мой. Я стоял достаточно близко, чтобы увидеть из-за складывающейся на груди ткани от чего-то уже отвердевшие соски и уж там-то красовался засос, оставленный мною в тот самый раз, когда желание нарядить Эгберта в платье сорвалось с губ и закрепилось смачным поцелуем. Я провёл руками по ягодицам, приподняв подол юбки – моё тело сообщило, что ему это по нраву. Выдохнул, предвкушая продолжение собственных действий. - Идеально, мне уже не терпится снять с тебя это, Эгберт. Хотя я вижу необходимость подразнить самого себя, чтобы было интереснее. Начнём с разогрева, ты не против? Не сразу же мне тебя жарить, надо бы и разморозить. Хах. Грёбаный извращенский извращенец, живущий во мне, показывал змеиный язычок, удовлетворённо прищуриваясь, пока я приподнимал и опускал подол платья, щекоча ногу оробевшего Джона и заставляя его чувствовать дикую неловкость. Сам же, неприкрыто получая удовольствие, я даже снял очки с той целью, чтобы в моих глазах читались все желания и чтобы в расширенных от дозы такого кайфа зрачках отражался тот самый Джон, который так меня возбуждает. Пока он мотал головой в знак согласия, я упивался прикосновениями через тонкую ткань летнего, совершенно ничем не примечательного платья. На Джоне эта вещица смотрелась великолепно. Этот парень – мечта извращенца. Моя мечта. И я никогда ни с кем не поделюсь ею. Глотку перегрызу любому, кто покусится на это хрупкое доверчивое создание. Пусть Джон немного наркоман и неадекватный местами, а его действия часто несут за собой необъяснимый характер, это не делает его менее хрупким и тонко душевно настроенным. Это не делает его менее желанным и чертовски привлекательным. Хотя, казалось бы, худенькое бледное тельце. Но, когда я держу его в своих руках, ощущение власти накрывает меня с головой, как волна накрывает сёрфера, и он зачастую неотвратимо падает с доски и идёт ко дну. Он так сильно смущается. Румянец уже в первые минуты загорелся на его щеках, глаза заблестели. О, эта его привычка и готовность заплакать от непомерно большого смущения, в которое я так люблю приводить. Я не люблю, когда он плачет, поэтому всегда нарушаю границы дозволенного мягко, чтобы он не заметил. Но блестящие глаза – это нечто особенное. - Ляг на кровать, Джон, и не прекращай смотреть на меня. Слышишь? Не отводи от меня своих голубых глаз, я хочу утонуть в них, как в море, - шеп

Это был мой далеко не первый раз с Джоном, и, стоит поверить на слово, когда я говорю "далеко не", это значит, что мы занимаемся этим действительно много и часто. Реально много и реально часто, да. Часто. Если говорить о движениях, которые мы совершаем, то частота просто зашкаливает на явно центростремительном ускорении. И центром в конце концов становимся мы сами, утопающие в головокружительном движении тел, мокрых и горячих, под громкую музыку, орущую на весь дом, но не заглушающую стонов ни на децибел. И я не знаю, какие чувства побудили Эгберта во время очередного нашего движения навстречу центру сказать, что он бы всё для меня сделал, о чём бы я ни попросил, но я твёрдо решил воспользоваться этим. И решение было таким же твёрдым, как мой член, напрягшийся после этих слов, сказанных в моё ухо не совсем решительным, но уверенным голоском парня, вот-вот собирающегося кончить мне в ладонь. - Д... Дэйв, ты уверен, что мне стоит это делать? - Да! Да, малыш, уверен так же, как был уверен в детстве, что Санта это жирный маньяк-педофил, который сажает всех детей на коленки и платит им за это конфеткой! Только выйди уже из-за двери, если ты поинтригуешь меня ещё хотя бы минуту, то я сорву с тебя это чёртово платье и трахну раньше времени, чел, обещаю, - мне явно не терпелось увидеть своего бест бро. - Ох... Раз ты так говоришь... И он вышел. Встал передо мной, в замешательстве улыбаясь. Если он не знает, куда деваться, то он улыбается. Его улыбка – выход из всех проблем, но не в этот раз. Сейчас ему было действительно некуда деваться. Не нужно было снимать с меня очки, чтобы догадаться, что я откровенно пялюсь на него, оценивающе осматривая и прикидывая, с чего бы начать и с какой стороны бы подобраться. К чему бы приложить свои руки сперва и чего коснуться в завершение. Ему не скрыться от моего взгляда. Пока я размышлял, он приблизился сам. - Ну как? По-моему, ужасно, я так некомфортно себя чувствую, ох! Это смущает, Дэйв... Он что-то ещё протараторил, беспорядочно осматривая углы комнаты и не зная, за что зацепить взгляд, но слова не доходили до меня. Мой взгляд привлекал вид оголённых плеч, выпирающих ключиц и белоснежной кожи, на которой, должно быть, особенно отчётливо виднеются засосы, если их оставлять. Но по каким-то причинам у меня это никогда не выходило – оставить красный засос на шее. Свою метку. Лишнее доказательство того, что этот парень – мой. Я стоял достаточно близко, чтобы увидеть из-за складывающейся на груди ткани от чего-то уже отвердевшие соски и уж там-то красовался засос, оставленный мною в тот самый раз, когда желание нарядить Эгберта в платье сорвалось с губ и закрепилось смачным поцелуем. Я провёл руками по ягодицам, приподняв подол юбки – моё тело сообщило, что ему это по нраву. Выдохнул, предвкушая продолжение собственных действий. - Идеально, мне уже не терпится снять с тебя это, Эгберт. Хотя я вижу необходимость подразнить самого себя, чтобы было интереснее. Начнём с разогрева, ты не против? Не сразу же мне тебя жарить, надо бы и разморозить. Хах. Грёбаный извращенский извращенец, живущий во мне, показывал змеиный язычок, удовлетворённо прищуриваясь, пока я приподнимал и опускал подол платья, щекоча ногу оробевшего Джона и заставляя его чувствовать дикую неловкость. Сам же, неприкрыто получая удовольствие, я даже снял очки с той целью, чтобы в моих глазах читались все желания и чтобы в расширенных от дозы такого кайфа зрачках отражался тот самый Джон, который так меня возбуждает. Пока он мотал головой в знак согласия, я упивался прикосновениями через тонкую ткань летнего, совершенно ничем не примечательного платья. На Джоне эта вещица смотрелась великолепно. Этот парень – мечта извращенца. Моя мечта. И я никогда ни с кем не поделюсь ею. Глотку перегрызу любому, кто покусится на это хрупкое доверчивое создание. Пусть Джон немного наркоман и неадекватный местами, а его действия часто несут за собой необъяснимый характер, это не делает его менее хрупким и тонко душевно настроенным. Это не делает его менее желанным и чертовски привлекательным. Хотя, казалось бы, худенькое бледное тельце. Но, когда я держу его в своих руках, ощущение власти накрывает меня с головой, как волна накрывает сёрфера, и он зачастую неотвратимо падает с доски и идёт ко дну. Он так сильно смущается. Румянец уже в первые минуты загорелся на его щеках, глаза заблестели. О, эта его привычка и готовность заплакать от непомерно большого смущения, в которое я так люблю приводить. Я не люблю, когда он плачет, поэтому всегда нарушаю границы дозволенного мягко, чтобы он не заметил. Но блестящие глаза – это нечто особенное. - Ляг на кровать, Джон, и не прекращай смотреть на меня. Слышишь? Не отводи от меня своих голубых глаз, я хочу утонуть в них, как в море, - шептал я. Он только захотел мне ответить, но я не дал это сделать, прикрыв ротик долгим сладким поцелуем, во время которого уложил Джона на лопатки. Так, с чего бы начать? Я приложил ладонь к его паху, с удовольствием обнаружив напряжение члена. Член под юбкой. Клянусь, что мысль о членах под юбками ранее для меня не была такой привлекательной и уж тем более возбуждающей. Эгберт смотрел на меня послушно, его вскинутые брови говорили об удивлении. Но стоит ли просто удивляться происходящему, Джон? Он всегда полностью доверял мне, даже сейчас, неуверенный в правильности происходящего. Будь у меня хоть где-то совесть, я бы постыдился, но не сейчас. Я не дам какой-то совести испортить мой убийственно грешный триумф. Единственная совесть, которую я допускаю, это та, которая лежит подо мной в платье и сглатывает комок в горле, пока я смотрю на двинувшийся кадык и приоткрываю свой рот от восхищения детальным зрелищем и желания поцеловать этот двинувшийся бугорок. Наклоняюсь. - Мне кажется, что я делаю что-то... грязное. Мне так стыдно. - Успокойся, - отвечал я ласково и вкрадчиво, почти не узнавая свой спокойный голос: он звучал ровно и уверенно, вопреки тому, что моё сердце было готово выпрыгнуть прямо из штанов. – Единственный, кто делает тут «что-то грязное», это я. И, Святые из Бундока, я от этого ниибически кайфую. Я хочу тебя. - П... правда, я тебе так нравлюсь? – он ещё раз сглотнул (возбуждаюсь даже от такого, ну надо же!). – Я боялся выглядеть нелепо. Моя рука легла на его щеку. Горячо. - Ещё ни одна нелепость так сильно меня не возбуждала. - Я возбуждаю тебя одним своим видом?! - Мой член уже стоит, как грёбаная Эйфелева башня, и готов сломать зубы ширинке, которая чудом удерживает этого зверя. И всё благодаря тебе, чувак. Нужны доказательства – потрогай. - Дэйв! Кажется, моя безусловно ироничная проникновенная речь убедила его. Господи, он смутился ещё сильнее, разве это было возможно? Я терял контроль над собой, постепенно приобретая контроль над Джоном. Разбираться, что от чего зависело, было бесполезным делом. Держать язык за зубами становилось сложнее, я люблю «подбадривать». Когда ты шепчешь слова во время секса, то чувствуешь всеми частицами тела, как они произносятся. Когда ты комментируешь свои действия или открыто заявляешь о желаниях, то ощущения увеличиваются многократно. Слова, такие же горячие, как и дыхание. Такие же горячие, как и мои желания. Такие же горячие, как волны, которые отдаются внизу моего живота. Уровень фетишизма во мне рвал шаблоны. Уровень возбуждения рвал ширинку. Парень в платье, парень в платье... Извращенно ли это настолько, чтобы сравниться с плюшевыми хуями? Нет. Это прекрасное зрелище. «Боже мой, как же я хочу его, своего лучшего друга, как же я безумно хочу услышать его продолжительные стоны», - думаю я и зажимаю его соски через ткань. Прикосновения через ткань – это вообще охуенная штука. Как раз для меня. Я получаю то, что хочу, одним движением рук. Приспустив лямки платья, я целую соски, обвожу недавние засосы языком и наслаждаюсь голосом Джона. Я давно заметил, что чем сильнее сжимаешь твёрдую плоть губами, тем продолжительнее и слаще становится стон. Шерлок Холмс бы позавидовал моей наблюдательности и чуткости, которые я проявляю во время занятий любовью. Ещё мне всегда нравилось зажимать соски между предварительно смоченными средними и большими пальцами. Это давало мне возможность привстать и посмотреть на картину свысока. Что я, собственно, и делал сейчас. Джон послушно не отводил от меня взгляда, он кусал и облизывал губы, пересыхающие от частого горячего дыхания, иногда закрывал глаза, но всё время старался смотреть на меня, как я и просил. Он действительно на всё готов. Со временем не отводить взгляд давалось тяжелее. Он тоже терял контроль, но по-своему. Совсем скоро мы оба его потеряем. Но зато, я знаю, мы найдём друг друга. Как бы это пидорски не звучало. В комнате тишина, светло, середина дня. - Может, лучше, включим музыку? - Ни-за-что. Я покачал головой, уголок губ дёрнулся в улыбке. - Я хочу слышать твои стоны и только их. Хочу слышать, как ты хлюпаешь, как я стукаюсь о тебя. Хочу слышать своё имя из твоих уст, малыш. Хочу только эти звуки и никакие другие. Ну и желания у меня. Хоть бы постыдился. Наконец-то. Я давно этого ждал. Приподнимаю платье снизу и начинается самое интересное. Самое... Погодите, что это? - Джон, чел, бля... Они что, женские? Пуф! Эгберт вспыхивает, как спичка. Да, под платьем на нём женские трусики. Это же перебор! Или нет? Судя по тому, что я, как озабоченный долбоёб и японский хентайщик, глажу пальцами промежность парня в женских трусах, наблюдая за реакцией, смотря в его лицо и наслаждаясь происходящим, да, это не перебор, а совсем наоборот: то, что надо. То, что доктор прописал. Врачи. По мне плачет Фрейд. Роуз бы сейчас по одному слову определила степень моей озабоченности и, как порядочная девушка, оставила бы меня наедине с собой, не рискуя связаться по скайпу. TT: Твои гормоны просто не находят себе места. TG: мои гормоны как раз где им иместо TT: Иместо? Ну-ну. TG: это была ироничная ошибка TT: Охотно верю. Да чтоб тебя, Лалонд, как ты была права! И как хорошо, что ты не знаешь, что я это признал. - Ох, оу, фак. Эгберт, так вот ты какой на самом деле. А я, наивный, предполагал, что ты стеснительный милашка. Признаться, ты меня обрадовал тем, что не оправдал мои ожидания. Но... - Но? – теряясь, переспрашивал Джон. Он-то знает, что от меня можно ожидать всего. - Но ты всё-таки не оправдал моих ожиданий. Поэтому. Я буду... Он всё ещё в стеснении зажимал ноги, но моя коленка мешала ему закрыться. Каждый раз, делая так, он только возбуждался сильнее и напоминал мушку, путающуюся в паутине. - Я буду тянуть время. Джон мучительно застонал, он сходил с ума, когда я долго не входил в него, и очень часто доходило до того, что он начинал умолять его трахнуть. Сегодня я намеревался довести парня именно до этой стадии. "- Дэйв Страйдер, вы приговариваетесь к жизни в Преисподней после смерти. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. - Ой, да как-то похуй мне на ваше решение", - мои мысли так же неуправляемы, как и я сам. Я не заметил, как избавил его от уже ненужной одежды. Кого оно теперь волнует, когда передо мной предстаёт... Стоп. Я хочу видеть его по-другому. Встаю. Раздеваюсь. Это занимает пару секунд. Ложусь рядом. - Малыш, я хочу, чтобы ты сел на меня сверху. Ох, блять, пора бы подучиться тактичности. - Дэйв, не так же прямо об этом заявлять. - Иди сюда. Учитывая то, что мы тут творим, прямота слов не имеет никакого значения. Я принял его в свои руки. Ну, может, не совсем его, но за попу ухватился смачно. И тут же сжал. Увидел, что ему нравится, продолжил сильно сжимать и мять половинки в руках. Приподняв его над собой, я чуть было не вошёл в него, ткнувшись в колечко головкой члена, но тут вспомнил нечто очень важное... - Ты великолепен, как на тебя ни смотри. Всё больше и больше хочу тебя, готов взять прямо сейчас, но ты же знаешь, что мне нужно тянуть время... - Ах, нет, только не это. По его лицу было видно, что он забыл об этом и был готов впустить меня в себя. Опять сглотнул. Закусил губу. Встав надо мной на четвереньки, Джон начал тереться попкой о мой член, я ласкал его. Это было исключительно мозговыносяще – не давать сесть на себя. Он стонал, но ничего поделать не мог. Постепенно стоны приобретали более умоляющий характер, он нарочно стонал мне в рот, чтобы я ловил его дыхание. И, в конце концов, я не выдержал первым: - Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? Отвечай. - Да!.. - Желаешь это всем телом, хочешь почувствовать мой член в себе? Не боишься? - Да, да, нет, - простонал он и отрицательно замотал головой, слишком сильно показывая своё нетерпение. Такое его поведение как бальзам на душу. Чувствую, теперь он в моей власти. - Умоляй. Его голос подрагивал, это были замечательные звуки. Что-то заложило мои уши, и я сквозь неясный шум слышал, как Джон умоляет. «Дэйв, пожалуйста, Дэйв... Дэйв, войди в меня, я хочу этого, хочу. Я хочу тебя... ну же, трахни!» С меня хватит. Больше не могу это терпеть. И плевать, что я сам это придумал. Вхожу. Чувствую, как он сжимает меня со всех сторон. Делаю пробные толчки, слышу стоны. Малыш получил то, что хотел. Теперь моя очередь получать своё. Я сжимаю ягодицы в руках, придерживая. Джон скачет на мне, забыв про стеснение. Он хочет. Он получает. Его желание воплощается в реальность. Я наблюдаю и держу его крепче, чтобы почувствовать напряжение. Мы оба теряем контроль. - О Боже, о Господи, - взывает Джон. - Хэй... не уверен.. что это он... тебя так... трахает... что ты так вспоминаешь его. Я говорю, а дыхание сбивается по мере движений. Слова вылетают отрывками на лад «прыг-скок». - Дэйв, Дэйв... Дэйв... О да, Дэйв... Не останавливайся, охх... Дэйв... - тут же исправляется Джон. - И не думал... останавливаться. И я остаюсь доволен, хотя вообще-то и не намекал ни на что. Но удивительно, как возбуждает собственное имя, сказанное в такой ситуации. Переворачиваю его на живот. Вижу, как подушечками пальцев Джон вцепляется в кровать. Он никогда не зажимает простыни и не мнёт их в своих руках. Выгибает спину и приподнимается, чтобы мне было удобно. Он похож на кошку, которая в мартовский период особенно хочет получить порцию своей весенней любви. - Хороший мальчик. Хлопаю его по попе. Мне это нравится, хлопаю ещё с характерным звуком, Эгберт смущённо стонет, но не имеет ничего против. Вхожу. Я снова двигаюсь, вскоре хлопки раздаются совсем другие. Мокрые. Гулкие. Обхватываю бёдра, с силой натаскиваю на себя Джона, надеюсь, на нём не останется синяков от моих пальцев. А даже если останутся, то не страшно. Сейчас ему не больно. Забываю обо всём. Абонент временно недоступен. Помню только безумные движения, толчки, хлюпанья, стоны и своё имя. - Дэйв, Дэйв... - Джон, малыш... Ты великолепен, ты мой, мой, мой, только мой... Ебать, как это круто... Всё, что сейчас происходит, слышишь? Я люблю тебя. Люблю безумно... Что я ещё шептал? Вот уж точно безумно. Всё это было так же безумно, как вторая часть фильма «Адреналин». - Дэйв! *** Мы лежим в одной кровати, не прикрытые одеялом. Всё ещё жарко, но уже не так, как было. Джон лежит на мне, я вожу руками по его спине, отдыхая. Приподнявшись на локтях, он заглянул в мои глаза: -А ты извращенец! Я не знал. Весело улыбается. В сердце что-то кольнуло. Совесть ли? - Со мной побудешь, и не такого узнаешь. Ещё смотри, опыта наберёшься, я-то тебя научу. Уму-разуму, хаха. - И где же ты всему научился? Вот судя по тому, как ты меня... шлёпал... ты точно порно смотришь. - Не будем это аргументировать, Эгберт. - В смысле? - Ну, распространяться об этом не будем, зачем тебе знать. - Ты хотел сказать «афишировать», хаха, забавный, в словах потерялся. Но ведь ничего смешного в этом нет, почему ты смеешься? Джон. Ты чертовски милый. Ты мил сейчас. Смотрю в его лицо – он мне улыбается. Я пригладил его волосы, дотронулся до щёк руками. И смотрю, всё смотрю в глаза. Такие ясные, чистые. Он всегда невинный, даже после такого секса. В нём нет ни капли разврата. Во мне – есть. В нём – лишь чистота. Чистота... - Я буду защищать тебя, Джон. Ты под моей защитой. - А? – хлопает ресницами, которые в светлой комнате отчётливо выделяются на его веках. Где-то в них путается свет, который проникает в радужку и остаётся там ярким сиянием, тонущим в голубизне глаз. Блин, осёл я, нужно было держать язык за зубами, а не выпаливать. Это ж не круто. – Ты милый такой, делать заявления. Ох, мне очень... - Очень что? Молчание. - Хэ-эй, Джон, ты не договорил, вообще-то. Я прислушался к его дыханию, такому ровному и спокойному. Нет сомнений – он уснул. В обеденное время. Голым. В моей комнате. Не договорив фразу. Назвав меня милым, в конце концов! - Блин, Эгберт, ты такой Эгберт.

напиши фанфик с названием К... и следующим описанием Навеяно следующим бантером из "Наследия": "Бетани: Ох, вы такая милая парочка! А у вас есть ласковые прозвища? Хоук: Это... немного неловко. Бетани: Мор - неловко. А это - весело. Хоук: А что? Нечто вроде "маленького грифона" или "малыша дракона"? Бетани: Я уже пожалела, что спросила...", с тегами Драббл,Стёб,Юмор

Хоук мучительно долго сверлил задумчивым взглядом Фенриса, сидящего за столиком у стены. Тевинтерскому эльфу казалось, что сотни маленьких иголок впились ему в затылок. Но оборачиваться не хотелось. Вид голого Хоука на кровати не относился к любимым зрелищам Фенриса. — Белый пудель... — внезапно произнес Гаррет. — Что? — эльф оторвался от созерцания букваря и недоуменно уставился на Хоука. Но увиденное его тут же отрезвило, и он резко отвернулся обратно. Хоук же, не моргнув глазом, продолжал: — Можно я буду звать тебя "белый пудель"? — Я не понял, Хоук. Почему тебя вдруг перестало устраивать мое имя? — Но ведь "волчонком" тебя назвал Данариус. Я же хочу дать тебе ласковое прозвище, отражающее всю мою любовь к тебе и которым звать тебя буду только я. — Но ведь вчера ночью ты был более чем доволен "Фенрисом". Как и за день до этого. И за неделю... — Фенрис, прекрати, ты меня смущаешь! — довольная ухмылка на лице Хоука меньше всего напоминала смущенную. — Просто Беттани недавно спросила, как мы ласково называем друг друга. И этот разговор все никак не выходит у меня из головы. Фенрис тяжело вздохнул, бросил прощальный взгляд на картинку, изображающую веселых и счастливых магов, водящих хоровод вокруг башни (этот рисунок призван был иллюстрировать букву "К"), и захлопнул книгу. — Можешь звать меня, как хочешь, мне до этого нет никакого дела. — Фи, как ты можешь? Неужели тебе не будет приятно, если я назову тебя каким-нибудь теплым и нежным словом? — "Перьевой накидкой Андерса"? Вряд ли. — Ну хорошо. Давай зайдем с другой стороны. Как бы ты хотел называть меня? Хоук — это как-то... буднично и слишком нейтрально. — Меня вполне устраивает звать тебя по фамилии. Но если ты настаиваешь, то я бы хотел величать тебя "сумасшедшим магом". — Что? Но почему? — Во-первых, потому что ты маг, во-вторых, потому что ты сумасшедший. Разве нужны какие-то еще основания? — Но почему не "котенок", "зайка" или "кролик"? — Я не Андерс, и не испытываю ненормальной тяги ко всему мелкому и обросшему шерстью. Но если тебя так тянет на животных, то будешь "ослом". — Ну хотя бы "ослик"! Фенрис устало потер лоб. — Ну хорошо, — вздохнул он. — Будешь "осликом". — Наверное, надо какой-то эпитет еще? Ну там: "маленький", "веселый", "симпатичный". — Маленький веселый осел, который показался мне симпатичным? За кого ты меня держишь, Хоук? Хоук насупился. Фенрис закатил глаза к потолку. — То есть: за кого ты меня держишь, ослик мой? Хоук улыбнулся: — А что, мне нравится! Особенно "мой". — Вот и прекрасно. Все решили, тему закрыли, — и Фенрис вернулся к изучению алфавита. — Вовсе не все! Мы еще не придумали прозвища для тебя! Так как тебе "белый пудель"? — Я даже спрашивать не буду, как ты пришел именно к этому варианту, — эльф покачал головой. — Ну, сначала я хотел "карманный дракончик" или там "домашний гриффончик". Но это так банально. Фенрис бросил через плечо на Гаррета быстрый взгляд в попытках понять, что в "домашнем гриффоне" он нашел банального. Неужто он встречал где-то семейные пары, величавшие друг друга "гриффончиками" и "дракошами"? — Может, тогда рассмотришь варианты "крутой бизончик", "большой пони" или "нежный огрик"? — Ха-ха! Ты чудесен, Фенрис! А Варрик говорил, что у тебя нет чувства юмора! — А я сейчас не шучу. И потом, почему тебя так тянет на животные мотивы? Неужели в вашем языке больше нет других слов? — Конечно, есть... Внезапно Хоук резко сел в кровати. Пару секунд он вглядывался в лицо тевинтерского эльфа, а потом расплылся в довольной ухмылке. — Я придумал, как буду звать тебя, любовь моя! Я расскажу тебе за поцелуй! — Я предпочту отказаться. — Да ладно тебе, оно очень звучное, красивое и оригинальное! — Поступай, как знаешь. С этими словами Фенрис встал из-за стола и отправился на первый этаж в библиотеку, надеясь, что хоть там он сможет продолжить изучение букваря и поймет, наконец, что же подразумевалось под этой злосчастной "К". На следующий день Варрик едва сдерживался от смеха, Изабелла даже не пыталась — она ржала на весь "Висельник" уже битые полчаса. Мерриль, как всегда, ничего не понимала и ждала, когда пиратка успокоится и сможет ей объяснить смысл происходящего. Фенрис и Хоук сидели на

Хоук мучительно долго сверлил задумчивым взглядом Фенриса, сидящего за столиком у стены. Тевинтерскому эльфу казалось, что сотни маленьких иголок впились ему в затылок. Но оборачиваться не хотелось. Вид голого Хоука на кровати не относился к любимым зрелищам Фенриса. — Белый пудель... — внезапно произнес Гаррет. — Что? — эльф оторвался от созерцания букваря и недоуменно уставился на Хоука. Но увиденное его тут же отрезвило, и он резко отвернулся обратно. Хоук же, не моргнув глазом, продолжал: — Можно я буду звать тебя "белый пудель"? — Я не понял, Хоук. Почему тебя вдруг перестало устраивать мое имя? — Но ведь "волчонком" тебя назвал Данариус. Я же хочу дать тебе ласковое прозвище, отражающее всю мою любовь к тебе и которым звать тебя буду только я. — Но ведь вчера ночью ты был более чем доволен "Фенрисом". Как и за день до этого. И за неделю... — Фенрис, прекрати, ты меня смущаешь! — довольная ухмылка на лице Хоука меньше всего напоминала смущенную. — Просто Беттани недавно спросила, как мы ласково называем друг друга. И этот разговор все никак не выходит у меня из головы. Фенрис тяжело вздохнул, бросил прощальный взгляд на картинку, изображающую веселых и счастливых магов, водящих хоровод вокруг башни (этот рисунок призван был иллюстрировать букву "К"), и захлопнул книгу. — Можешь звать меня, как хочешь, мне до этого нет никакого дела. — Фи, как ты можешь? Неужели тебе не будет приятно, если я назову тебя каким-нибудь теплым и нежным словом? — "Перьевой накидкой Андерса"? Вряд ли. — Ну хорошо. Давай зайдем с другой стороны. Как бы ты хотел называть меня? Хоук — это как-то... буднично и слишком нейтрально. — Меня вполне устраивает звать тебя по фамилии. Но если ты настаиваешь, то я бы хотел величать тебя "сумасшедшим магом". — Что? Но почему? — Во-первых, потому что ты маг, во-вторых, потому что ты сумасшедший. Разве нужны какие-то еще основания? — Но почему не "котенок", "зайка" или "кролик"? — Я не Андерс, и не испытываю ненормальной тяги ко всему мелкому и обросшему шерстью. Но если тебя так тянет на животных, то будешь "ослом". — Ну хотя бы "ослик"! Фенрис устало потер лоб. — Ну хорошо, — вздохнул он. — Будешь "осликом". — Наверное, надо какой-то эпитет еще? Ну там: "маленький", "веселый", "симпатичный". — Маленький веселый осел, который показался мне симпатичным? За кого ты меня держишь, Хоук? Хоук насупился. Фенрис закатил глаза к потолку. — То есть: за кого ты меня держишь, ослик мой? Хоук улыбнулся: — А что, мне нравится! Особенно "мой". — Вот и прекрасно. Все решили, тему закрыли, — и Фенрис вернулся к изучению алфавита. — Вовсе не все! Мы еще не придумали прозвища для тебя! Так как тебе "белый пудель"? — Я даже спрашивать не буду, как ты пришел именно к этому варианту, — эльф покачал головой. — Ну, сначала я хотел "карманный дракончик" или там "домашний гриффончик". Но это так банально. Фенрис бросил через плечо на Гаррета быстрый взгляд в попытках понять, что в "домашнем гриффоне" он нашел банального. Неужто он встречал где-то семейные пары, величавшие друг друга "гриффончиками" и "дракошами"? — Может, тогда рассмотришь варианты "крутой бизончик", "большой пони" или "нежный огрик"? — Ха-ха! Ты чудесен, Фенрис! А Варрик говорил, что у тебя нет чувства юмора! — А я сейчас не шучу. И потом, почему тебя так тянет на животные мотивы? Неужели в вашем языке больше нет других слов? — Конечно, есть... Внезапно Хоук резко сел в кровати. Пару секунд он вглядывался в лицо тевинтерского эльфа, а потом расплылся в довольной ухмылке. — Я придумал, как буду звать тебя, любовь моя! Я расскажу тебе за поцелуй! — Я предпочту отказаться. — Да ладно тебе, оно очень звучное, красивое и оригинальное! — Поступай, как знаешь. С этими словами Фенрис встал из-за стола и отправился на первый этаж в библиотеку, надеясь, что хоть там он сможет продолжить изучение букваря и поймет, наконец, что же подразумевалось под этой злосчастной "К". На следующий день Варрик едва сдерживался от смеха, Изабелла даже не пыталась — она ржала на весь "Висельник" уже битые полчаса. Мерриль, как всегда, ничего не понимала и ждала, когда пиратка успокоится и сможет ей объяснить смысл происходящего. Фенрис и Хоук сидели напротив. Эльф пытался прикрыть лицо руками и повернуться так, чтобы со стороны казалось, будто он и Защитник — незнакомы. — Что стряслось, моя эльфийская амброзия, ты сегодня сам не свой?! — Хоуку явно доставляло наслаждение использовать сегодня свое новоизобретенное прозвище в каждом предложении. — Ничего... ослик мой. Просто... не разговаривай со мной. Пожалуйста. — Но почему, моя эльфийская амброзия? Фенрис заглянул в глаза Хоука, полные любви, вопросов и архидемон знает чего еще. Внезапно эльф понял, как расшифровывается вчерашняя картинка с магами и буквой "к". Они такие же, как и их сородич Хоук — "Кретины".

напиши фанфик с названием Неприличное счастье и следующим описанием Сиквел к фанфику "От ненависти до любви", с тегами Underage,Романтика,Флафф,Юмор

Какое прекрасное утро! За окном падают огромные хлопья снега. Так медленно, спокойно. Наблюдая за ними, снова проваливаешься в сон. Да и постелька такая мягкая и теплая. «Нет, никуда сегодня не пойду и никакими делами заниматься не буду!» - так думал Том, закутываясь в одеяло. Вот только у кое-кого на Темного Лорда были другие планы. Он уже был на полпути в царство Морфея, пока не почувствовал, что его кровать стала странным образом подпрыгивать. Ничего не понимающий Том оглянулся, чтобы посмотреть, что случилось. Или кто случился… - Том, просыпайся! Посмотри, какая погода на улице! Пошли гулять! А, ну да. Кто же мог сомневаться… Это зеленоглазое чудо в перьях как обычно любит рушить все планы. Причем «в перьях» - это в прямом смысле слова. Все внутренности подушки, пострадавшей от акробатических трюков, покоились большей части на голове и плечах мальчика. Кое-что лежало на кровати и полу. С каждым прыжком количество внутренностей увеличивалось, и теперь Том смачно чихнул, когда одна из этих внутренностей мягко приземлилась прямо на нос Великому Темному Лорду. - Гарри! Дай поспать! Посмотри, что ты сделал со спальней, она вся в перьях! А-а-апчхи!! - Не переживай, к нашему возвращению домовики все уберут, - улыбался мальчик, в прыжке приземлившись рядом мужчиной. - А кто сказал, что мы куда пойдем? - Я. - Это еще почему? – нахмурился Том. Вместо ответа Гарри нежно поцеловал его. Воспользовавшись моментом, Риддл быстро, не прерывая поцелуя, подмял мальчика под себя. Оторвавшись от губ, он начал целовать шею, грудь, спускаясь еще ниже и лаская юного любовника через тонкую ткань ночных штанов. «Если он сейчас вымотается, то не придется никуда идти!» - ликующе подумал Том. Все, как по расписанию: бесконечные поцелуи, засосы, оральные ласки, бурный секс и Том радостно думал, что теперь мальчишка отключится на пару часов. Ага, наивный… - Ммм, я люблю тебя, Том! – сладко потянулся Гарри, чмокнув мужчину в щеку. – Но пора вставать, а то мы и так залежались. - Эй! Ну зачем куда-то идти? – запротестовал Том. – Так лень… - Сегодня особенный день! - Да? И что сегодня за день? - Том! – укоризненно посмотрел на него Гарри. – Сегодня тридцать первое декабря. - А! Да! С Новым годом, малыш! – легкий поцелуй в скулу заставил Гарри недоуменно уставиться на Тома. - Да я не об этом! – с этими словами он быстро выпутался из цепких объятий мужчины и юркнул под кровать. – Том, с Днем рождения! Риддл недоуменно разглядывал огромную коробку, завернутую в красивую фольгу. У него же сегодня День рождения. Он об этом «празднике» не вспоминал уже лет двадцать. - Эээ… Спасибо, Гарри! Я не ожидал, сказать по правде. Как ты узнал, когда я родился? - Ну ты чего? Сам же мне сказал, когда мы только начали… ну… это самое… - А! Да, я вспомнил. - И значит, что тебе исполняется семьдесят три! – с сияющей улыбкой объявил Гарри. - Не напоминай… - Да ладно тебе! Ну же, открой! Я хочу знать, как тебе подарок. Том неторопливо разорвал обертку на коробке и онемел. - Гарри… - севшим голосом произнес он. – Ты… я… это… Во имя Салазара! Ты где достал это? - Ну, я на днях был в поместье Блэков. Там довольно внушительных размеров библиотека. Ну, я немного покопался в книгах. Кикимер, мой домовик, тоже помог. Я попросил его дать мне самые важные и ценные книги, которые имеются в библиотеке. Вот он и дал мне их. Том трясущимися руками разглядывал внушительных размеров фолиант. Книга была такой старой, что казалось, она сейчас же рассыплется. Прямо в центре был нарисован большой знак: треугольник, в нем шар, а в шаре палочка. - Насколько мне известно, это знак Певереллов, - произнес Гарри. – Она написана на парселтанге, как ни странно. И еще тут есть упоминания о крестражах. Так что… Надеюсь, тебе она будет полезной. Наблюдая реакцию Тома, мальчик все никак не мог понять, радуется его любовник или нет. Пока все, что мужчина делал – это пялился на обложку. - Гарри… Ты даже не можешь себе представить, что это такое. Эта книга бесценна. Ты… я… она… - Том потянулся к Гарри и начал целовать ему руки. - Спасибо тебе! - Ой, да ладно тебе! – засмущался мальчик. – Я рад, что тебе понравилось. - Понравилось мягко сказано! - Ладно, идем в столовую! Там еще один сюрприз! Том послушно встал и чуть ли не вприпрыжку отправился в ванну. Мало того, что кто-то вспомнил о его дне рождения, так и еще такой шикарный подарок сделали! - Кстати, Том, – донеслось из спальни. – Люциус тебе тоже подарок оставил. Он сожалеет, что не с

Какое прекрасное утро! За окном падают огромные хлопья снега. Так медленно, спокойно. Наблюдая за ними, снова проваливаешься в сон. Да и постелька такая мягкая и теплая. «Нет, никуда сегодня не пойду и никакими делами заниматься не буду!» - так думал Том, закутываясь в одеяло. Вот только у кое-кого на Темного Лорда были другие планы. Он уже был на полпути в царство Морфея, пока не почувствовал, что его кровать стала странным образом подпрыгивать. Ничего не понимающий Том оглянулся, чтобы посмотреть, что случилось. Или кто случился… - Том, просыпайся! Посмотри, какая погода на улице! Пошли гулять! А, ну да. Кто же мог сомневаться… Это зеленоглазое чудо в перьях как обычно любит рушить все планы. Причем «в перьях» - это в прямом смысле слова. Все внутренности подушки, пострадавшей от акробатических трюков, покоились большей части на голове и плечах мальчика. Кое-что лежало на кровати и полу. С каждым прыжком количество внутренностей увеличивалось, и теперь Том смачно чихнул, когда одна из этих внутренностей мягко приземлилась прямо на нос Великому Темному Лорду. - Гарри! Дай поспать! Посмотри, что ты сделал со спальней, она вся в перьях! А-а-апчхи!! - Не переживай, к нашему возвращению домовики все уберут, - улыбался мальчик, в прыжке приземлившись рядом мужчиной. - А кто сказал, что мы куда пойдем? - Я. - Это еще почему? – нахмурился Том. Вместо ответа Гарри нежно поцеловал его. Воспользовавшись моментом, Риддл быстро, не прерывая поцелуя, подмял мальчика под себя. Оторвавшись от губ, он начал целовать шею, грудь, спускаясь еще ниже и лаская юного любовника через тонкую ткань ночных штанов. «Если он сейчас вымотается, то не придется никуда идти!» - ликующе подумал Том. Все, как по расписанию: бесконечные поцелуи, засосы, оральные ласки, бурный секс и Том радостно думал, что теперь мальчишка отключится на пару часов. Ага, наивный… - Ммм, я люблю тебя, Том! – сладко потянулся Гарри, чмокнув мужчину в щеку. – Но пора вставать, а то мы и так залежались. - Эй! Ну зачем куда-то идти? – запротестовал Том. – Так лень… - Сегодня особенный день! - Да? И что сегодня за день? - Том! – укоризненно посмотрел на него Гарри. – Сегодня тридцать первое декабря. - А! Да! С Новым годом, малыш! – легкий поцелуй в скулу заставил Гарри недоуменно уставиться на Тома. - Да я не об этом! – с этими словами он быстро выпутался из цепких объятий мужчины и юркнул под кровать. – Том, с Днем рождения! Риддл недоуменно разглядывал огромную коробку, завернутую в красивую фольгу. У него же сегодня День рождения. Он об этом «празднике» не вспоминал уже лет двадцать. - Эээ… Спасибо, Гарри! Я не ожидал, сказать по правде. Как ты узнал, когда я родился? - Ну ты чего? Сам же мне сказал, когда мы только начали… ну… это самое… - А! Да, я вспомнил. - И значит, что тебе исполняется семьдесят три! – с сияющей улыбкой объявил Гарри. - Не напоминай… - Да ладно тебе! Ну же, открой! Я хочу знать, как тебе подарок. Том неторопливо разорвал обертку на коробке и онемел. - Гарри… - севшим голосом произнес он. – Ты… я… это… Во имя Салазара! Ты где достал это? - Ну, я на днях был в поместье Блэков. Там довольно внушительных размеров библиотека. Ну, я немного покопался в книгах. Кикимер, мой домовик, тоже помог. Я попросил его дать мне самые важные и ценные книги, которые имеются в библиотеке. Вот он и дал мне их. Том трясущимися руками разглядывал внушительных размеров фолиант. Книга была такой старой, что казалось, она сейчас же рассыплется. Прямо в центре был нарисован большой знак: треугольник, в нем шар, а в шаре палочка. - Насколько мне известно, это знак Певереллов, - произнес Гарри. – Она написана на парселтанге, как ни странно. И еще тут есть упоминания о крестражах. Так что… Надеюсь, тебе она будет полезной. Наблюдая реакцию Тома, мальчик все никак не мог понять, радуется его любовник или нет. Пока все, что мужчина делал – это пялился на обложку. - Гарри… Ты даже не можешь себе представить, что это такое. Эта книга бесценна. Ты… я… она… - Том потянулся к Гарри и начал целовать ему руки. - Спасибо тебе! - Ой, да ладно тебе! – засмущался мальчик. – Я рад, что тебе понравилось. - Понравилось мягко сказано! - Ладно, идем в столовую! Там еще один сюрприз! Том послушно встал и чуть ли не вприпрыжку отправился в ванну. Мало того, что кто-то вспомнил о его дне рождения, так и еще такой шикарный подарок сделали! - Кстати, Том, – донеслось из спальни. – Люциус тебе тоже подарок оставил. Он сожалеет, что не смог передать его лично, поэтому попросил сделать это меня. Так что, будем считать, что наше небольшое утреннее развлечение, - Том лукаво улыбнулся при этих словах, - было поздравление от Люца, ладно? - Я, конечно, всегда знал, что он просто мастер делать комплименты и дарить поздравления, но до такого еще не доходило! Гарри засмеялся. - Я жду тебя внизу! Не задерживайся. Через двадцать минут Том стоял с столовой и хлопал глазами. Весь стол ломился от разных блюд, начиная с супов и заканчивая любимым лакомством Тома – бисквитными тортиками с фруктами и шоколадом. - Гарри, зачем все это? - Это первый раз, когда я кому-то устраиваю праздник самостоятельно. Поэтому я хотел, чтобы все было идеально. Кроме того, это же твой праздник! Я хотел, чтобы ты остался доволен. Том подошел к Гарри и стиснул его в объятиях. - Спасибо тебе, Гарри! Мальчик покраснел. - Нууу, не смущай меня! – застенчиво произнес он. – Давай уже есть. Теперь Том начал понимать с кем связался. Пока мужчина не попробовал каждого блюда понемногу, Гарри не хотел его выпускать. Сейчас мужчина развалился в кресле рядом с камином и ему не то, чтобы идти гулять, ему даже моргать было лень. - Слушай, Том, - произнес Гарри, ставя перед любимым чашку ароматного чая с бергамотом. – Я давно хотел спросить. А когда ты эээ… поменял себе внешность? - Ну, это произошло где-то месяца через два после воскрешения. Я вернулся в Малфой-мэнор, подошел к зеркалу, испугался, разбил зеркало и пошел в библиотеку искать способ вернуть себе внешность, ну или хотя бы изменить ее. - Тебе смешно, а у меня тогда от ужаса аж ноги онемели, - пробурчал Том, наблюдая, как Гарри вытирает выступившие со смеха слезы. – А почему ты спрашиваешь? - В той книге описано много обрядов по воскрешению, отделения души от тела и прочего другого. - Вот как. - Да. А теперь, раз ты уже отдохнул, то мы идем гулять! И вот тебе подарок от Люца. - Э, спасибо. Может не надо на улицу? - с надеждой в голосе попросил Том - Надо! * * * "Слизерин, за что ты так со мной?! Хотя глупый вопрос... " - мрачно думал Риддл, поеживаясь от холода. Он наблюдал, как Гарри радостно бегает по саду, словно маленький ребенок. Он любил слушать, как его Гарри смеется, от этого так тепло на сердце. Вот только сразу же на ум приходит мысль, что именно из-за него у мальчика не было нормального детства. Хоть Гарри и говорит, что любит его и что верит в его раскаяние, все равно, горечь осталась. Том стоял и думал над этим, пока из дурных мыслей его не выгнал Гарри. Точнее то, что от него прилетело. - Ты зачем это сделал?! - запричитал Том, отплевываясь от снега. - Ну мне же надо было как-то заставить тебя за мной побегать! - радостно заявил мальчик, пуская в Тома еще один ком снега, от которого последний все-таки сумел увернуться. - Побегать значит... Ну держись! * * * К тому времени, когда вернулся Люциус Малфой, уже было довольно поздно. Он старался как можно быстрее покончить со всеми делами, но наблюдая ту картину, которая перед ним открылась, он понимал, что зря торопился. Все-таки не каждый день увидишь Темного Лорда, извалявшегося в снегу и гоняющегося за подростком. - Эй, Люциус, с возвращением! - поприветствовал его мальчик. - Ты чего улыбаешься, а, Люц? - на миг остановился Том, за что немедленно поплатился очередным снежком в лицо. - Простите, мой Господин! - произнес Малфой, еле сдерживая себя, чтобы не засмеяться. - Я передал твой подарок Тому, Люц. Он сейчас будет лукавить, но ему понравилось! Что это за камень? - Это синий бриллиант. - Да, подарок и в самом деле шикарен. Благодарю, Люциус, - произнес Том. - Ну что ж, - сказал Гарри, и при том зачем-то отбегая в сторону. - Бой продолжается. - В следующее мгновение два снежка метко достигли своей цели - Тому в затылок (он стоял спиной к Гарри) и Малфою в лицо. - Мой Лорд, Вы позволите присоединиться? - Да, пожалуйста. Сказать по правде, я за весь день так и не смог его поймать - уж больно он шустрый. Вдвоем думаю справимся. - Ну, он же все-таки был ловцом в команде по квиддичу, - произнес Люциус, закатывая рукава. - Только после Вас. * * * - ЕСТЬ! Я победил! - констатировал факт Гарри, прыгая над валяющимися в снегу запыхавшимися мужчинами. - Мой Лорд, хоть нам и не удалось его поймать, зато мы смогли попасть в него снегом. Это уже плюс, - с одышкой произнес Малфой. - Что-то я устал... Давненько я так не бегал. - Том звездочкой развалился на снегу и смотрел в темное небо. Сколько же они пробыли на улице? - Мой Лорд, - обратился к нему Люциус. - В десять часов должны прибыть Нарцисса с Драко. Они не знали, что Вы здесь - я не смог им сообщить, все письма тщательно проверялись Министерством магии. - Не переживай. - О, я давно не видел Драко. Как он поживает? - С ним все хорошо, спасибо, - мягко сообщил мужчина. - Ну, это здорово! Не знаю как вы, а я в поместье. До Нового года осталось несколько часов, а мне еще в ванную нужно. - Ты иди, я позже подойду, - сказал Том. После ухода Гарри прошло уже 15 минут, а они все молча лежали на снегу. Первым молчание нарушил Том. - Если тебе есть, что сказать мне, Люциус, то говори. Да уж, от Темного Лорда ничего не скроешь. - Простите меня, господин, просто я думал, что... Вы изменились. - Почему ты так считаешь? - зачем спрашивать, если уже знаешь ответ?! - С тех пор, как Гарри стал жить здесь, Вы... стали выглядеть счастливым. Часто улыбаетесь, и... ну Вы с тех пор ни на одного Вашего слугу не наложили Круциатус... - А это плохо? - засмеялся Том. - Ты же не дурак, Люциус, прекрасно знаешь, какие между мной и Гарри отношения. - Да, сэр. И я искреннее рад за Вас. - Спасибо. В этот момент из-за двери высунулась мохнатая шевелюра. - Эй, Люц, твои жена и сын прибыли! - Хорошо. - Малфой обратился к Тому. - С Вашего позволения, господин. - Да, я тоже пойду. * * * Через час все уже сидели за столом и наслаждались ужином. У родственников Люца конечно был шок, когда их встретил Поттер, но Гарри видел, как потом мужчина что-то шептал жене и сыну, от чего у Нарциссы появился хитрый блеск в глазах, а у Драко сначала недоумение, а потом понимание. В общем все прошло спокойно. Они весело встретили Новый год. Нарцисса изрядно выпила и, поверив в себя и не обращая внимания на мужа, который пытался ее унять, начала расспрашивать про то, как у Тома и Гарри проходит ЭТО. Все бы ничего, да только Том был уже готов все в подробностях рассказать. Хорошо, что пришел изрядно подвыпивший Гарри и лукаво позвал любовника в спальню. Люциус тоже решив, что пора закругляться, уволок не очень трезвых родственников спать. Утром все проснулись с головной болью. Ну кроме Люца. Он алкоголь переносил спокойно и почти никогда не пьянел, независимо от того, сколько выпил. Выгнав жену и детей на улицу прохлаждаться, он и Риддл наблюдали за ними из окна. - Похоже, что мальчики подружились, - произнес Том. - Это хорошо. - Да, мой Лорд. - Малфой посмотрел на улыбающегося Лорда и тоже улыбнулся. - И все-таки я очень рад за Вас с Гарри. - Спасибо, Люциус. Скажи мне, откуда ты узнал о дне моего рождения? - Мне сказал Гарри. - Вот как. Знаешь, я раньше думал, что этот мальчик доставляет мне одни неприятности, что из-за него я потерял все, что имел. Каким же я был глупцом. Именно этот мальчишка смог сделать меня счастливым. Я уже забыл, что значит эта фраза "День рождения". А Гарри помог вспомнить. Это и в самом деле был самый лучший день в моей жизни... - Поверьте мне, мой Лорд, теперь таких дней у Вас будет много. - Да, и я безумно счастлив, думая об этом. До неприличия счастлив...

напиши фанфик с названием Совпадение и следующим описанием Говорят, что с первого поцелуя можно понять подходит ли тебе парень. А вы как думаете?, с тегами ООС,Романтика

По первому поцелую можно безошибочно определить, подходит ли тебе парень. Какая глупость! И, тем не менее, большая часть студенток вот уже неделю обсуждала эту тему. На занятиях, в Большом зале, в библиотеке, в коридорах – куда бы Гермиона ни пошла, везде велись дискуссии, подкрепляемые разнообразными фактами из личных биографий, некоторые из которых она предпочла бы никогда не слышать. Разумеется, гостиная Гриффиндора не стала исключением. - Ты уже дочитала «Мой страстный волшебник»? Падма меня съест за эту книгу, если узнает, что я дала её тебе раньше, чем ей… - Парвати скорчила гримасу. Ах да, и еще эта книжица, с которой, собственно говоря, все и началось. - О! Что за роман! – вдохновенно выдохнула Лаванда. – Там словно все про меня и Бон-Бона! Особенно то место, про поцелуй… - девушка немного понизила голос. – Все, как там… Ты знаешь, когда он впервые меня поцеловал, это было похоже на фейерверк… «… сложное открытое соцветие. Прицветники имеют хорошо развитые зелёные пластинки, листья супротивные, обыкновенно цельные, реже перисто-раздельные… Странно, а когда он меня целовал, никаких фейерверков не было». - Вот твоя «Энциклопедия трехкомпонентных зелий», - протягивая книгу, произнес Рон. - Давно пора! Держу пари, ты ее даже не открывал, - скептически оглядывая друга, предположила Гермиона. - Да нет, ты что! Спасибо! Выручила! - Сейчас узнаем, дай-ка сюда, - доставая палочку, девушка протянула руку к учебнику, но Рон тут же отдернул руку с энциклопедией назад. Гермиона все-таки успела ухватиться за обложку, но выхватив, не смогла удержать, и книга с громким шлепком упала на каменные плиты. Они одновременно наклонились, чтобы подобрать ее и столкнулись. - Не открывал, - резюмировала Гермиона, сидя на полу и потирая лоб. - Да ладно тебе, я же сдал, - примирительно улыбнулся Рон, протягивая ей руку. - Да уж… Резкий рывок, и она вдруг оказалась прижатой к другу. Его растерянное лицо было совсем рядом. Надо признаться, она тоже растерялась: от неожиданности, от внезапной близости, но больше всего от его реакции – Рон смотрел на нее совсем иначе, чем обычно. Когда Гермиона уже собралась перевести все в шутку, вдруг почувствовала его руки на своей талии. «Что происходит?» - подумала она, в странном оцепенении глядя на друга. Рон порывисто прижался к ее губам, крепко стиснув в объятьях. Гермиона даже не успела подумать, отвечать ли ей на поцелуй, как кольцо его рук разжалось. - Гермиона… Прости, я не собирался… - извинения можно было с большой долей вероятности отнести на счет ее ошарашенного вида. - Ничего, Рон, – а что еще она могла сказать? Никаких фейерверков. Просто ощущение чего-то теплого и очень влажного на губах. Опомнившись, он страшно смутился и геройски сбежал в спальню мальчиков. Гермиона хмыкнула. Ну, вот он - поцелуй, о котором она грезила на пятом курсе. С тихим смешком Гермиона закатила глаза. Лаванда бросила настороженный взгляд на старосту, но та казалась полностью поглощенной учебником, поэтому девушка продолжила: - Ты знаешь, когда он просто гладит мою руку, это похоже на касание крыльев миллионов бабочек… - Как здорово, - восторженно вздохнула Парвати. - Надеюсь, я тоже скоро встречу своего единственного. - Конечно, ты это сразу поймешь! Вот между мной и Бон-Боном словно огонь вспыхнул… «…В цветке развит околоцветник из чашечки и венчика, много тычинок и пестик о трёх столбиках. Соцветия издают сильный специфичный запах. Семена по краю округлые… Он что, свечку уронил, что ли? Что за бред вообще? «Огонь вспыхнул», «искра проскочила» - они этого в романах набрались? «Крылья миллионов бабочек» - что за пошлость! Лучше бы трансфигурацию почитали! Обе еле-еле на удовлетворительно сдали». - О чем сплетничаем, девочки? – радостно спросила Алисия, плюхнувшись на диван рядом. - Читала «Мой страстный волшебник»? – деловито осведомилась Лаванда. - Конечно! Кто ж его не читал? У девчонок разговоров - только о нем. - Падма меня точно убьет, - пробормотала Парвати. - Ах, девочки! Там все, как у меня! – вздохнула Алисия. «Еще одна, - Гермиона закатила глаза. …открытое соцветие. Прицветники имеют хорошо развитые зелёные пластинки… Тьфу, черт! Это уже читала». - У меня с Бон-Боном… - Лаванда снова в подробностях принялась рассказывать о том, что они с Роном предназначены друг другу судьбой. - Глупости! – засмеялась Алисия. – Чтобы поцелуй был классным совершенно не обязательно, чтобы парень был ТЕМ САМЫМ. Вон Демельза говорит, что Драко Малфой - просто бог, но я сомневаюсь, что он её ЕДИНСТВЕННЫЙ… Ой! Девочки, только никому!!! Я ей пообещала

По первому поцелую можно безошибочно определить, подходит ли тебе парень. Какая глупость! И, тем не менее, большая часть студенток вот уже неделю обсуждала эту тему. На занятиях, в Большом зале, в библиотеке, в коридорах – куда бы Гермиона ни пошла, везде велись дискуссии, подкрепляемые разнообразными фактами из личных биографий, некоторые из которых она предпочла бы никогда не слышать. Разумеется, гостиная Гриффиндора не стала исключением. - Ты уже дочитала «Мой страстный волшебник»? Падма меня съест за эту книгу, если узнает, что я дала её тебе раньше, чем ей… - Парвати скорчила гримасу. Ах да, и еще эта книжица, с которой, собственно говоря, все и началось. - О! Что за роман! – вдохновенно выдохнула Лаванда. – Там словно все про меня и Бон-Бона! Особенно то место, про поцелуй… - девушка немного понизила голос. – Все, как там… Ты знаешь, когда он впервые меня поцеловал, это было похоже на фейерверк… «… сложное открытое соцветие. Прицветники имеют хорошо развитые зелёные пластинки, листья супротивные, обыкновенно цельные, реже перисто-раздельные… Странно, а когда он меня целовал, никаких фейерверков не было». - Вот твоя «Энциклопедия трехкомпонентных зелий», - протягивая книгу, произнес Рон. - Давно пора! Держу пари, ты ее даже не открывал, - скептически оглядывая друга, предположила Гермиона. - Да нет, ты что! Спасибо! Выручила! - Сейчас узнаем, дай-ка сюда, - доставая палочку, девушка протянула руку к учебнику, но Рон тут же отдернул руку с энциклопедией назад. Гермиона все-таки успела ухватиться за обложку, но выхватив, не смогла удержать, и книга с громким шлепком упала на каменные плиты. Они одновременно наклонились, чтобы подобрать ее и столкнулись. - Не открывал, - резюмировала Гермиона, сидя на полу и потирая лоб. - Да ладно тебе, я же сдал, - примирительно улыбнулся Рон, протягивая ей руку. - Да уж… Резкий рывок, и она вдруг оказалась прижатой к другу. Его растерянное лицо было совсем рядом. Надо признаться, она тоже растерялась: от неожиданности, от внезапной близости, но больше всего от его реакции – Рон смотрел на нее совсем иначе, чем обычно. Когда Гермиона уже собралась перевести все в шутку, вдруг почувствовала его руки на своей талии. «Что происходит?» - подумала она, в странном оцепенении глядя на друга. Рон порывисто прижался к ее губам, крепко стиснув в объятьях. Гермиона даже не успела подумать, отвечать ли ей на поцелуй, как кольцо его рук разжалось. - Гермиона… Прости, я не собирался… - извинения можно было с большой долей вероятности отнести на счет ее ошарашенного вида. - Ничего, Рон, – а что еще она могла сказать? Никаких фейерверков. Просто ощущение чего-то теплого и очень влажного на губах. Опомнившись, он страшно смутился и геройски сбежал в спальню мальчиков. Гермиона хмыкнула. Ну, вот он - поцелуй, о котором она грезила на пятом курсе. С тихим смешком Гермиона закатила глаза. Лаванда бросила настороженный взгляд на старосту, но та казалась полностью поглощенной учебником, поэтому девушка продолжила: - Ты знаешь, когда он просто гладит мою руку, это похоже на касание крыльев миллионов бабочек… - Как здорово, - восторженно вздохнула Парвати. - Надеюсь, я тоже скоро встречу своего единственного. - Конечно, ты это сразу поймешь! Вот между мной и Бон-Боном словно огонь вспыхнул… «…В цветке развит околоцветник из чашечки и венчика, много тычинок и пестик о трёх столбиках. Соцветия издают сильный специфичный запах. Семена по краю округлые… Он что, свечку уронил, что ли? Что за бред вообще? «Огонь вспыхнул», «искра проскочила» - они этого в романах набрались? «Крылья миллионов бабочек» - что за пошлость! Лучше бы трансфигурацию почитали! Обе еле-еле на удовлетворительно сдали». - О чем сплетничаем, девочки? – радостно спросила Алисия, плюхнувшись на диван рядом. - Читала «Мой страстный волшебник»? – деловито осведомилась Лаванда. - Конечно! Кто ж его не читал? У девчонок разговоров - только о нем. - Падма меня точно убьет, - пробормотала Парвати. - Ах, девочки! Там все, как у меня! – вздохнула Алисия. «Еще одна, - Гермиона закатила глаза. …открытое соцветие. Прицветники имеют хорошо развитые зелёные пластинки… Тьфу, черт! Это уже читала». - У меня с Бон-Боном… - Лаванда снова в подробностях принялась рассказывать о том, что они с Роном предназначены друг другу судьбой. - Глупости! – засмеялась Алисия. – Чтобы поцелуй был классным совершенно не обязательно, чтобы парень был ТЕМ САМЫМ. Вон Демельза говорит, что Драко Малфой - просто бог, но я сомневаюсь, что он её ЕДИНСТВЕННЫЙ… Ой! Девочки, только никому!!! Я ей пообещала! - Конечно-конечно! – поспешно закивали подруги. «Бедная Демельза… Можно было просто плакаты по Хогвартсу расклеить…» - А вот я и с Дином, и с Кормаком целовалась. Они оба здорово целуются… - Алисия мечтательно закатила глаза. – Но все-таки с Кормаком все было как-то особенно, он такой напористый, - Парвати затаив дыхание слушала сокурсницу. «Напористый? Да уж, как пожарный гидрант…» Он как-то поцеловал её. Это было отвратительно! Мало того, что ел перед этим неизвестно что, так еще и её чуть не проглотил – засосал губы, как пылесос! Гермиона против воли передернула плечами. Кормак Маклагген – красив, уверен в себе, кажется, обладает всем, что необходимо, чтобы взволновать девушку. Уж ее, Гермиону Грейнджер, он точно волновал. Больше всего на свете! А точнее волновало, как бы на него не наткнуться! Весь вечер она старательно избегала с ним встречи - странное поведение для девушки, которая с ним пришла, но что поделаешь? Ну с чего он взял, что ее отказ – это просто способ разжечь в нем чувства? И угораздило же ее принять его приглашение! Рона хотела заставить поревновать! Господи, да о чем она только думала? Рон и глазом не моргнув пожелал им с Гарри хорошего вечера, а Кормак, похоже, считал тур вальса чем-то вроде помолвки! Оставалось надеяться, что завтра утром он угомонится и перестанет пытаться задушить ее в объятьях. А пока Гермиона старалась не оказываться рядом с Кормаком ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Его руки. - Вот ты где, малышка! – Гермиона едва не зашипела, услышав, как он снова ее назвал. – Куда же ты запропастилась? Сказала, что носик припудришь и назад. - Нигде не могла тебя найти, - кисло ответила та. - Ну, вот он я! – придвинувшись ближе, радостно заявил юноша. - Просто не верится… - закатив глаза, пробормотала Гермиона. - Что? - Говорю душно как-то, может, ты принесешь мне что-нибудь попить? – мило улыбнувшись, попросила Гермиона. - Конечно, малышка! - Спасибо, - облегченно вздохнула девушка. Она не ожидала, что после вечера игры в кошки-мышки, ей так легко удастся от него избавиться. И правильно не ожидала. Кормак, резко притянув ее к себе, прижался ртом к ее губам. Гермиона попыталась его оттолкнуть, но юноша, видимо, и это счел знаком поощрения – его рука по-хозяйски скользнула по ее спине. Это было просто возмутительно! После недолгой борьбы и невербального заклинания, Кормак усвоил, что Гермиона не та девушка, которая ему нужна. - А я, кстати, про Малфоя и от Анны слышала. Она говорила Дафне, что он одними поцелуями заставляет её таять… - Да о Малфое весь Хогвартс говорит, - перебила Лаванда. - Только сомневаюсь, что он её целовал, - хихикнула Алисия, - разве что перепутал с кем-то в темноте. Девушки засмеялись шутке. - Ну, целоваться приятно может быть с кем угодно, но сразу ясно, когда это что-то особенное, как у нас с Бон-Боном, - подруги согласно закивали. - Огх, - девушки недоуменно обернулись к Гермионе, а та, не обращая на них внимания, собирала книги. Нет, она просто больше этого не вынесет! - Девочки, кто по-настоящему классно целуется, так это Крам, - разобрав этот тихий шепот, Гермиона подавила желание зарычать. Конечно, все знали, что Виктор ухаживал за ней. Но спросить у нее они не решались, а лишь опасливо и заинтересованно рассматривали её. Гермиона сама не до конца понимала, что именно её злит. - Вега, Шелиак, Денеб, Садр, Альбирео… - шептала девушка, переводя взгляд от одной звезды к другой. В Хогвартсе даже звезды выглядели зачарованными: казалось, протяни руки и можно зачерпнуть целую горсть сияющих жемчужин. Может, виной тому заклинание, наложенное основателями на Астрономическую башню, а может, отсутствие светового шума на мили вокруг – этот вопрос сам собой отходил на второй план, уступая место первобытному благоговению. Сколько тысячелетий люди видели эту картину, поднимая голову? Сколько людей так же пораженно застывали, чтобы попытаться понять или хотя бы на миг дольше удержать это непонятное, влекущее чувство? - Астрономия - твой любимый предмет, или я просто тебе надоел? – произнес Виктор над самым ее ухом. - Виктор? Вот так так! Неужели она задумалась настолько, что даже не услышала, как он подошел? Но ощутив, как Крам сзади обнимает ее за плечи, Гермиона заподозрила, что без магии здесь не обошлось – строго говоря, это первый раз, когда они оказались действительно одни. Стало теплее. Гермиона немного обернулась и подарила болгарину благодарную улыбку. Ей нравился Виктор. Да и кому он мог не нравиться? Девушке очень льстило, что он обратил внимание именно на нее. Конечно, она не была уродиной, и совершенно точно являлась «первой умницей Хогвартса», но ведь это еще не повод ухаживать за девушкой? - Так ты астрономией занимаешься или, может, предсказаниями? Гермиона улыбнулась, понимая, что Виктор подшучивает над ней. - Ты же знаешь, предсказания - не мой предмет, иначе я предсказала бы себе, что мне понадобится теплая мантия. - Или не понадобится, - ответил Виктор, мягко притягивая девушку ближе и кутая в свою накидку. Это было волнующе. Никогда парень, рассматривавший ее как существо противоположного пола, не находился так близко. А еще это было непривычно и приятно - чувствовать себя хрупкой и с волнением ожидать, что же произойдет дальше. - А мне вот предсказания давались хорошо. Особенно по звездам, - по секрету шепнул Крам. - Неужели? – пытаясь справится с улыбкой, переспросила Гермиона. – Тогда предскажи мне что-нибудь! - Выставь ладони, - и, обхватив ее кисти, сложенные ковшиком, он вместе с ней вытянул руки вперед. - Stella est in manu palmam1, - нараспев произнес Виктор. Гермиона услышала несколько смутно знакомых слов, но разобраться так и не успела, охнув при виде яркой звезды, прочертившей длинную полосу на небе. Девушка восхищенно наблюдала, как звезда, замедляя падение, движется прямо к ним. И вот, маленький сияющий комочек света лежит прямо в ее ладонях, настолько яркий, что невозможно рассмотреть его формы. Восторженно улыбаясь, Гермиона обернулась, чтобы увидеть лицо Виктора. - Я предсказываю тебе сегодня… поцелуй. Его губы были теплыми, от него приятно пахло мелиссой, и все это спонтанно отступило на второй план перед теорией поцелуев, которую Гермиона несколько недель изучала, чтобы быть готовой к такому моменту. Девушка решила, что не ударила в грязь лицом - прервав, наконец, поцелуй Виктор восхищенно улыбнулся: - Ты и правда самая одаренная ведьма столетия. Радуясь его комплименту, Гермиона наблюдала, как стремительно тает в ладонях звезда, и только гораздо позже она осознала, что кроме чар Виктора, другого волшебства в поцелуе она не ощутила. *** - Пфф! – плюхнувшись за стол в библиотеке, выдохнула Гермиона. Наконец-то она сможет сосредоточиться на гербологии. «…плод — шаровидная чёрная костянка диаметром 8—10 мм, сладкая, сильно вяжущая. Косточка округло-яйцевидная…» - Кэти, ты читала «Мой страстный волшебник»? – раздалось из-за соседнего стола. «О, нет! Только не снова!» – У меня такое с Питером было, помнишь я тебе говорила о…. Гермиона заткнула уши и уткнулась в книгу. Господи, да пусть себе обсуждают очередной дешевенький роман! Какая ей разница! Пусть сплетничают кто, как, когда и с кем целовался! Пусть строят догадки про Крама. Она была уверена, что если бы хоть одну из них Виктор поцеловал, то это непременно было бы «как фейерверк»! А она не ощутила ничего сверхъестественного. Никаких бабочек, мурашек или других насекомых. Никаких пиротехнических эффектов наподобие вспышек, искр или праздничных салютов. Никаких смен агрегатного состояния вроде замерзания или таяния. Просто чужие губы, твердые, слегка влажные, которые прижимались к её губам. Неужели с ней что-то не так? По крайней мере, три парня, целовавшие ее, вызывают восторг у других девушек. И если Кормак был ей неприятен, то Виктор казался одним из самых привлекательных парней, которые ей встречались, но увы... Лаванда вполне довольна Роном, Алисия – Кормаком. Захлопнув книгу, Гермиона направилась к стеллажам. «Здесь, по крайней мере, тихо», - подумала она, вытаскивая томик Партенса «О чем молчат ингредиенты», который сама же поставила сюда утром. Очень повезло, что такая редкая книга оказалась в Хогвартсе – она использовала её для написания эссе по зельеварению. - Грейнджер, мне нужна эта книга, - раздался у нее над ухом голос Драко Малфоя. - Сожалею, но я взяла её первой, - резко обернувшись, фыркнула Гермиона совершенно без причины. - Брось, она тебе не нужна - ты ведь уже все здесь наизусть вызубрила, - насмешливо приподняв бровь, произнес Драко. В общем-то, он был прав - книга ей была совершенно не нужна, но почему-то она продолжала спорить. Мерлин, эти разговоры совершенно вывели её из себя. - Я уступлю её тебе за небольшое одолжение, - неожиданно для себя сказала староста Гриффиндора. - Я – весь внимание, - Драко, опершись о полку, со скучающим видом ожидал, что она скажет. - Я отдам тебе книгу, если ты меня поцелуешь, - глядя ему в глаза, сказала Гермиона. «Драко Малфой - просто бог», «От его поцелуев Пэнси просто тает», «Драко классно целуется», «от его поцелуев Мэри вся дрожала»… Драко Малфой, Драко Малфой, Драко, Драко… Может, она тоже это почувствует, если её поцелует Драко? - Грейнджер, - губы слизеринца растянулись в ухмылке, - так ты тоже в меня тайно влюблена? - Агх! Забудь! – Гермиона ткнула ему книгу с такой силой, что юноша покачнулся, и решительно направилась к своему месту. Годрик, как ей только это пришло в голову? Предложить такое Малфою! Да она что, из ума выжила? Неожиданно она почувствовала руки на своей талии, которые тянули её назад. - Тише, Грейнджер, - обернувшись, она встретила его белозубую усмешку. - Отпусти меня, сейчас же! – прошептала Гермиона. - О, так ты имела в виду воздушный поцелуй? – издевательски проговорил Драко, убирая руки. - Нет. Но теперь это уже не имеет значения, я ведь отдала тебе книгу, можешь от меня отстать. - Нет? Тогда прекрати брыкаться, - словно не обращая внимания на её слова, произнес Малфой. – Я ведь должен выполнить свою часть уговора. Его рука снова обвила её талию, притягивая девушку ближе. - Прекрати! Я уже сказала – ты мне ничего не должен, - упираясь руками ему в грудь, шептала Гермиона. - Неужели ты меня боишься, Грейнджер? – насмешливо спросил блондин. - Я? Тебя? Да ты в своем уме? - Если уж кто из нас не в своем уме, так это ты. Неужели начиталась бульварщины? – со смешком произнес слизеринец, видимо осведомленный, что эта мерзкая книжица у всех на слуху. - Да мой мозг расценил бы это как попытку изнасилования! Что ты делаешь? - Обнимаю тебя, неужели с тобой такого раньше не случалось? Может, ты только с виду девушка, а на самом деле… Как же это? Слышал, у маглов есть такие машины. Ммм… Киборги. - Ну знаешь! - Грейнджер, мне что - жениться на тебе надо, чтобы поцеловать наконец? – встряхнув её за плечи, раздраженно произнес Драко. - Я передумала! Поцелуй с дверной ручкой вызовет у меня больше эмоций! Я уже устала повторять - ты мне ничего не должен, чего ты в меня вцепился?! Вздохнув и каким-то непонятным образом завладев ее взглядом, Драко ответил: - Грейнджер, на самом деле, я хочу тебя поцеловать. Гермиона замерла, вглядываясь в его лицо, но не нашла никаких признаков насмешки. Его последние слова были очень волнующими. Она прикрыла веки, когда Драко наклонился ближе. Его губы были теплыми и мягкими, а поцелуй нежным и неторопливым. Девушка внимательно вслушивалась в свои ощущения: тепло, волнующе и весьма приятно... Черт! Ну что же это? Её целует один из самых завидных парней школы, а она в это время препарирует свои ощущения. - Грейнджер? – Драко посмотрел на неожиданно прервавшую поцелуй девушку. - Драко, ты и правда бесподобен, - без особого восторга проговорила Гермиона. - Так я оказался прав, насчет киборга? - Нет! Это я оказалась права – насчет дверной ручки! – возмущенно отрезала гриффиндорка, отбросив самокопание до более удобного случая. Драко чуть заметно усмехнулся. - Странно, - с насмешкой протянул юноша, - только что, если только мне не показалось, ты сказала, что я божественен. Хм, нет. Потрясающий? Восхитительный? - Великий Мерлин, дай мне сил. - Невероятный? - Интересно, а в Азкабане заключенным разрешают заочно учиться? - Бесподобный… - растягивая слово, произнес Малфой. – Ты сказала, что я бесподобный. - Тебе послышалось! Я сказала, что ты беспардонный! - Вот как? Так-то… - Это еще что такое? – слизеринца прервала мадам Пинс. Девушка дернулась в сторону, но не тут-то было – Драко все еще не разнимал объятий. Наградив самодовольно ухмыляющегося юношу хмурым взглядом, Гермиона получила желанную свободу. - Мистер Малфой, сколько раз я вас предупреждала… Мисс Грейнджер?! – гриффиндорка, мысленно застонала: неужели обязательно так кричать? Хотя чего ей переживать? Кто поверит, что её целовал Малфой? Мадам Пинс взирала на Гермиону, как на акромантула. Драко, не делая ни малейшей попытки прояснить ситуацию, тоже уставился на девушку с самым изумленным видом. - Очень жаль, что книга только одна. Я возьму что-нибудь другое, - выдавила Гермиона, поспешно ретировавшись за стол. - Ну-ка! Чего повскакивали? Это библиотека, а не стадион! – украдкой бросая недоверчивые взгляды на гриффиндорскую старосту, скомандовала библиотекарь. Плюхнувшись на стул, Гермиона призналась себе, что опыт был весьма волнующий. Мерлин, она точно спятила! Она целовалась с Драко Малфоем. В библиотеке! Нервное возбуждение мешало читать, и девушка то и дело мысленно возвращалась к недавнему происшествию, снова переживая те волнующие чувства. Возможно, это и есть то самое ощущение, просто каждый описывает по-своему? Девушка наклонила голову к книге, чтобы скрыть улыбку - ну и лицо было у мадам Пинс… *** - Мы уже начинаем, Гермиона, - староста вздрогнула, когда ее дернули за рукав. - Джинни, я же не играю, - группа девушек с разных факультетов собралась у них в гостиной, чтобы поиграть в «Правда или вызов». Джинни со свойственным всем Уизли энтузиазмом отказов не принимала, и в конце концов, Гермионе пришлось сдаться. Все равно читать сегодня просто невозможно. После небольшой клятвы над указателем для игры, чтобы исключить обман в ответах, девушки начали. Заразительный смех, подтрунивания, забавные двусмысленности заставляли всех чувствовать себя одной большой семьей. Коварные вопросы в сочетании с чарами правды дают весьма непредсказуемый эффект. Гермиона не раз заливалась смехом, выслушивая весьма пикантные ответы на, казалось бы, невинные вопросы. Или глядя на последствия «наказания» - над головой Демельзы почти с самого начала вечера парил яркий плакат с надписью «Вы тоже хотите знать, чем я занималась с Драко Малфоем?». Бедняжке придется терпеть его еще два дня, а все потому, что она отказалась отвечать на этот вопрос, когда выбрала «правду». Двусмысленные шутки в адрес Демельзы сопровождались любопытными взглядами на гриффиндорскую старосту, и это наталкивало на мысль, что ей, быть может, придется отвечать на подобный вопрос. Джинни, пунцовой, но решительной, пришлось объявить, что Гарри замечательный любовник, а красавица Ромильда призналась, что влюблена в незаметного хаффлпаффца. «Вызовы» тоже не давали скучать, хотя их и было на порядок меньше. Пэнси под оглушительный хохот пять минут гонялась за эльфом, пытаясь надеть на него шапочку, а после неудачи была наказана ярко-розовыми кудрями. Староста Райвенкло, Кори, два часа должна отвечать всем согласием, чем с удовольствием пользовались присутствующие, то и дело прося ее налить еще сливочного пива или сделать какую-нибудь нелепость. Наконец, красная стрелка указателя остановилась на Гермионе - она и так поразительно долго избегала старосту Гриффиндора. Линда, на которую указывал другой конец, радостно воскликнула: «Правда или вызов?» - Вызов, - учитывая предыдущие комментарии слизеринки, Гермиона была почти уверена, что вопрос будет касаться Драко. Но даже если она ошибается, Линда уже зарекомендовала себя как настоящая интриганка. - Эх, - разочарованно вздохнула слизеринка, - а я такой вопрос придумала! Ну ладно, у меня и вызов не хуже есть! Долго размышлять над правильностью своего выбора Гермионе не пришлось, под оглушительный хохот она услышала, что ей предстоит поцеловать первого вошедшего в гостиную. По-французски поцеловать. «Ну, все могло быть намного хуже», - утешала себя Гермиона, поглядывая на дверь. Время шло своим чередом, Джинни обзавелась кроличьими ушами за то, что отказалась рассказать о потере невинности. Гермиона уже начала надеяться, что до окончания игры в гостиную так никто и не заглянет, как в дверях возникла взволнованная Мэри, пятикурсница Гриффиндора, сообщившая, что Линду ожидают в коридоре. - Что ты сказала? Войди и повтори, я не слышу, - хитро улыбаясь Гермионе, проговорила Линда. У той даже челюсть отвисла, когда она поняла, куда клонит слизеринка. Немая сцена, разыгрывавшаяся между ними, заставила остальных утирать слезы смеха. - Ты же не собираешься… - А почему нет? - Линда… - снова попыталась младшая гриффиндорка. - Но она же девушка, да и… - Не будь ханжой, Гермиона! Мэри, проходи милая! - Линда, тебя ждет… - Но она только на пятом курсе. - Уже совсем взрослая! - … в коридоре… - Да, а как я ей это все объясню? - Ну, самое простое – сказать правду. - … профессор Снейп, - наконец договорила Мэри. - Мисс Престон, долго еще вы изволите заставлять меня ждать? – раздраженно спросил зельевар, появляясь за спиной гриффиндорки. - Нет-нет-нет, - пискнула в наступившей тишине, Гермиона, глядя, как профессор перешагивает порог. - Мисс Грейнджер? - Нет, ничего, профессор, - обреченно вздохнула гриффиндорская староста, несколько девушек, не удержавшись от смеха, прыснули в ладошки. - Мисс Престон, ваша сестра в больничном крыле, - и, предупреждая вопросы побледневшей слизеринки, зельевар продолжил, - с ней уже все в порядке, но она очень настаивает на вашем присутствии. - Спасибо, профессор, - вскочив с места, Линда пробормотала «игра закончена» над указателем и выбежала в коридор. Профессор Снейп, приподняв бровь, оглядел остальных и молча вышел, видимо решив, что все присутствующие люди конченые. Едва за ним закрылась дверь, стены задрожали от хохота. Гермиона тихо шагала за зельеваром по коридору. А что тут скажешь? Ей нужно поцеловать профессора Снейпа. Взасос. Она, конечно, была уверена, что у нее ничего не выйдет, но она должна была попытаться, убедиться в своей правоте и уж тогда стоически терпеть поющего куплеты купидона. В общем-то, вариантов она видела немного: или она внезапно бросается ему на шею и без прелюдий засовывает язык ему в рот, или честно признается во всем и надеется на солнечные бури или каких-нибудь мозгошмыгов… - Пришли, - внезапно сообщил зельевар, повернувшись к ней. - Э? Простите, что, сэр? - Это моя комната, - Снейп кивнул на дверь за своей спиной, - я так полагаю, вы преследуете меня не для того, чтобы рассказать на ночь сказку. - Да…Нет, - значит правда. Только вот она, предательница, никак не шла с языка, и Гермиона решила начать издалека. – Профессор, вы знаете, сегодня у нас был девичник. Снейп молчал. С чего это она взяла, что он ей поможет? - Вы, наверное, заметили - мы играли в «Правду или вызов». - Что-то натолкнуло меня на такую мысль. - У меня вызов, - пропустив мимо ушей его слова, призналась гриффиндорка. - Неужели? И почему это должно меня интересовать? - Я должна поцеловать того, кто первым вошел в гостиную. Некоторое время он рассматривал ее, словно раздумывая, стоит ли повторить предыдущую фразу. - Целуйте, - безразлично произнес зельевар, и Гермиона поняла, что он не сообразил, кто оказался тем «первым». - Профессор, это были вы. - Целуйте, - не изменив интонации, повторил Снейп. Значит сообразил. -Я должна поцеловать вас... гм… французским поцелуем, - ну надо же его предупредить, зачем она будет лезть языком ему в рот. - Мисс Грейнджер, я не очень понимаю: вы убеждаете меня или отговариваете? – на мгновенье девушке показалось, что профессор шутит, но она тут же отмела эту мысль. - Убеждаю, сэр. - Убедили. Можете приступать, - приказал Снейп таким тоном, словно задавал очередную контрольную. Гермиона возмущенно втянула в себя воздух. Первым порывом было сказать, что она передумала, и гордо удалиться, но потом ей пришло в голову, что, возможно, профессор именно на это и рассчитывает. Ну уж нет! - Хорошо, сэр, - шагнув ближе, Гермиона положила ладони ему на плечи и, встав на носочки, прижалась к его губам в поцелуе. Профессор не собирался ей помогать – его губы были по-прежнему крепко сжаты. Гермиона слегка прикусила его нижнюю губу, словно намекая на то, чтобы он открыл рот. Намеков зельевар, похоже, не понимал. Девушка мягко повторила языком линию, смыкающую его губы. Без результата. Когда и попытка втянуть его губу легким посасыванием не увенчалась успехом, Гермиона вынуждена была признать поражение. Но едва она попробовала отстраниться, как профессор, который до этого момента не сдвинулся ни на дюйм, прижал ее к себе. Его раскрытая ладонь крепко обнимала ее талию, вынуждая выгнуться навстречу, а вторая обхватывала затылок, не позволяя отстраниться. От неожиданности по телу пробежал странный трепет. Губы Снейпа, до этого неподвижные, требовательно, но неспешно исследовали губы студентки. Где-то в сознании мелькнула мысль о том, что следует отплатить зельевару и сжать их, но стоило ему дать понять, чего он хочет, и Гермиона послушно приоткрыла рот. Собственная покорность и готовность подчиняться удивляли и волновали. Гермиона чувствовала, что ей отчаянно не хватает воздуха. Профессор решительно потянул назад волосы гриффиндорки, заставляя запрокинуть голову и, углубив поцелуй, коснулся ее языка своим. Восторженный гортанный вздох девушки дал понять им обоим, как она этого ждала. Фейерверки, бабочки… Если бы сейчас рухнул весь мир, она бы даже не заметила. - Я полагаю, ваш вызов исполнен, мисс Грейнджер, - невозмутимо произнес зельевар, прервав поцелуй. Гермиону покоробил его тон. Подняв глаза, она пристально вгляделась в его лицо - как всегда было невозможно угадать, о чем он думает. И тогда гриффиндорка прижалась к его груди, с упоением прислушиваясь к быстрым гулким ударам его сердца. - Мисс Грейнджер, вам нехорошо? – осторожно отодвинув ее за плечи, спросил Снейп. Сделав шаг назад, Гермиона лишь покачала головой. Восторг, переполнявший ее, мешал говорить. Сознание того, что поцелуй взволновал профессора не меньше ее самой, наполняло девушку необъяснимой радостью. - Спасибо, сэр. Все в порядке, - справившись с собой, как можно спокойнее произнесла Гермиона. - Это не может не радовать, - в своей обычной манере ответил Снейп, - я уже начал думать, что вас никто раньше не целовал. - Теперь я думаю, что так и есть, - задумчиво произнесла гриффиндорка. – Еще раз спасибо, сэр. Доброй ночи. - Доброй ночи, мисс Грейнджер. *** По первому поцелую можно безошибочно определить, подходит ли тебе парень. Несусветная глупость! Гермиона Грейнджер привыкла считать себя умной и склонной к логическому мышлению особой, поэтому она отказывалась признать ошибочность своих первоначальных выводов. Но что делать, если недавний опыт противоречит собственным взглядам? Тогда Гермиона Грейнджер будет называть это совпадением. 1 - "Держу звезду в ладонях", справочник пикапера. :)

напиши фанфик с названием Приставучий и следующим описанием Юный шиноби Умино Ирука вдруг обзавелся таинственным преследователем. И что ему теперь делать? Пре-слэш, написано на арт: http://static.diary.ru/userdir/7/0/7/0/70704/71400916.jpg, с тегами Драббл,Романтика,Флафф

Вот приставучий! Ходит и ходит, как будто великому и страшному Анбу делать больше нечего, как преследовать мелких, ничем не примечательных чунинов. Вот что ему надо? Ирука вздохнул и покрепче сжал ручки пакета с будущим ужином, изо всех сил игнорируя игривые подергивания края футболки. И, главное, молчит. Ни слова еще не сказал, а ведь за неделю эта худая жилистая фигура в полном боевом облачении успела прилично намозолить глаза Ируке. Но нет, на все вопросы (и тирады, и угрозы, чего уж там, Ирука, будь честен) только хмыкает, насвистывает или напевает что-то себе под нос, вот как сейчас. Ирука и раньше слышал, что среди бойцов высокого ранга полно людей с причудами, но не подозревал, что ему лично придется испытать эти причуды на себе. Когда они впервые столкнулись (день, который он предпочел бы не вспоминать, все же не самый звездный момент Ирукиной карьеры) Анбу-сан вытащил его из одной передряги и тем самым случайно помог завершить почти проваленную миссию. Тогда Ирука был ему безмерно благодарен, хоть и чувствовал себя как девчонка, когда сильные руки подхватили его, не дав попасть в ловушку. Черт, он вроде даже покраснел от смущения и растерянности, когда Анбу осторожненько усадил его на нижнюю ветку и небрежно так уронил на колени возвращенный ценный свиток. Тогда он решил при следующей встрече обязательно поблагодарить за помощь, хотя и не особенно верил, что она состоится. Каково же было его удивление на следующее утро, когда, выглянув из окна, на соседней крыше разглядел знакомую маску и торчащие светлые лохмы! Поблагодарил. На следующий день поблагодарил снова. Потом решил уточнить причину такого интереса, но ничего не получил в ответ, кроме картинно раскинутых в непонимании рук. И с тех пор не проходило и дня, чтобы Ирука не наталкивался взглядом на своего "спасителя", не чувствовал, как внимательный взгляд следит за каждым его движением, тренируется ли он, или покупает продукты на ближайшем рынке. Встревоженный, Ирука даже взял в библиотеке несколько специализированных книг по навязчивому поведению, но не получил ничего, кроме кучи малопонятных терминов и указания "не провоцировать". Но чем он его провоцирует?! *** Хвостик. Забавно покачивается с каждым шагом Умино Ируки, и Какаши следит за ним как зачарованный. Еще у Ируки чуть покраснели уши и наверняка нахмурены брови, он сердит и от этого еще более интересен. Ирука ускоряет шаг, но Какаши тут же его нагоняет, не давая и на сантиметр отдалиться, выскользнуть из нежного захвата. Это только кажется, что Какаши держится всего лишь двумя пальцами за край футболки - все внимание, весь интерес джонина сосредоточен только на нем. Ирука загадочен. Притягателен. А еще он его совсем, ничуточки не боится. Поэтому Какаши не намерен его упустить, поэтому он ни на миг не отводит взгляда. Мечтая когда-нибудь перебороть смущение и все же с ним заговорить. *** - Слушай! - Ирука решительно остановился, оборачиваясь к своей "тени". - Я собираюсь мирно поужинать, без всяких посторонних вмешательств, а потом мне надо целую стопку книг хотя бы проглядеть, и не отвлекаться ни на что, понял? Так что никаких прогулок под окнами и занесенных ветром ромашек на подоконнике! Ясно? Фигура кивнула и словно уменьшилась в размерах. Кусочек измятой ткани наконец выскользнул из сильных пальцев, но Ирука отчего-то не спешил воспользоваться обретенной свободой. Ему показалось, или взлохмаченные волосы над маской и вправду печально поникли? Ирука знал, что сейчас сделает кое-что необъяснимо идиотское, но это знание его не остановило. - Не будешь мне мешать - тогда и для тебя порция найдется. Быть может. Анбу встрепенулся, подался вперед, но Ирука к тому времени уже шел - бежал - к дому, и его щеки странно пылали. И что это на него нашло? Сам пригласил его к себе в дом, как будто за неделю не насмотрелся на этого подозрительного типа. И Ирука готов поспорить, что его Анбу - один из тех, кто съедает все предложенные порции, трогает все, что плохо лежит, и растягивается на диване, не оставляя место другим. Надо успеть прибраться, спрятать свитки, и хватит ли ему лапши на двоих? Всю дорогу домой Ирука думал о содержимом холодильника, о том, что он даже не представляет, что любит есть Анбу, и о том, что если он хочет дружить, то так и надо было сказать! Ведь, в общем-то, как оказалось, он совсем не против.

Вот приставучий! Ходит и ходит, как будто великому и страшному Анбу делать больше нечего, как преследовать мелких, ничем не примечательных чунинов. Вот что ему надо? Ирука вздохнул и покрепче сжал ручки пакета с будущим ужином, изо всех сил игнорируя игривые подергивания края футболки. И, главное, молчит. Ни слова еще не сказал, а ведь за неделю эта худая жилистая фигура в полном боевом облачении успела прилично намозолить глаза Ируке. Но нет, на все вопросы (и тирады, и угрозы, чего уж там, Ирука, будь честен) только хмыкает, насвистывает или напевает что-то себе под нос, вот как сейчас. Ирука и раньше слышал, что среди бойцов высокого ранга полно людей с причудами, но не подозревал, что ему лично придется испытать эти причуды на себе. Когда они впервые столкнулись (день, который он предпочел бы не вспоминать, все же не самый звездный момент Ирукиной карьеры) Анбу-сан вытащил его из одной передряги и тем самым случайно помог завершить почти проваленную миссию. Тогда Ирука был ему безмерно благодарен, хоть и чувствовал себя как девчонка, когда сильные руки подхватили его, не дав попасть в ловушку. Черт, он вроде даже покраснел от смущения и растерянности, когда Анбу осторожненько усадил его на нижнюю ветку и небрежно так уронил на колени возвращенный ценный свиток. Тогда он решил при следующей встрече обязательно поблагодарить за помощь, хотя и не особенно верил, что она состоится. Каково же было его удивление на следующее утро, когда, выглянув из окна, на соседней крыше разглядел знакомую маску и торчащие светлые лохмы! Поблагодарил. На следующий день поблагодарил снова. Потом решил уточнить причину такого интереса, но ничего не получил в ответ, кроме картинно раскинутых в непонимании рук. И с тех пор не проходило и дня, чтобы Ирука не наталкивался взглядом на своего "спасителя", не чувствовал, как внимательный взгляд следит за каждым его движением, тренируется ли он, или покупает продукты на ближайшем рынке. Встревоженный, Ирука даже взял в библиотеке несколько специализированных книг по навязчивому поведению, но не получил ничего, кроме кучи малопонятных терминов и указания "не провоцировать". Но чем он его провоцирует?! *** Хвостик. Забавно покачивается с каждым шагом Умино Ируки, и Какаши следит за ним как зачарованный. Еще у Ируки чуть покраснели уши и наверняка нахмурены брови, он сердит и от этого еще более интересен. Ирука ускоряет шаг, но Какаши тут же его нагоняет, не давая и на сантиметр отдалиться, выскользнуть из нежного захвата. Это только кажется, что Какаши держится всего лишь двумя пальцами за край футболки - все внимание, весь интерес джонина сосредоточен только на нем. Ирука загадочен. Притягателен. А еще он его совсем, ничуточки не боится. Поэтому Какаши не намерен его упустить, поэтому он ни на миг не отводит взгляда. Мечтая когда-нибудь перебороть смущение и все же с ним заговорить. *** - Слушай! - Ирука решительно остановился, оборачиваясь к своей "тени". - Я собираюсь мирно поужинать, без всяких посторонних вмешательств, а потом мне надо целую стопку книг хотя бы проглядеть, и не отвлекаться ни на что, понял? Так что никаких прогулок под окнами и занесенных ветром ромашек на подоконнике! Ясно? Фигура кивнула и словно уменьшилась в размерах. Кусочек измятой ткани наконец выскользнул из сильных пальцев, но Ирука отчего-то не спешил воспользоваться обретенной свободой. Ему показалось, или взлохмаченные волосы над маской и вправду печально поникли? Ирука знал, что сейчас сделает кое-что необъяснимо идиотское, но это знание его не остановило. - Не будешь мне мешать - тогда и для тебя порция найдется. Быть может. Анбу встрепенулся, подался вперед, но Ирука к тому времени уже шел - бежал - к дому, и его щеки странно пылали. И что это на него нашло? Сам пригласил его к себе в дом, как будто за неделю не насмотрелся на этого подозрительного типа. И Ирука готов поспорить, что его Анбу - один из тех, кто съедает все предложенные порции, трогает все, что плохо лежит, и растягивается на диване, не оставляя место другим. Надо успеть прибраться, спрятать свитки, и хватит ли ему лапши на двоих? Всю дорогу домой Ирука думал о содержимом холодильника, о том, что он даже не представляет, что любит есть Анбу, и о том, что если он хочет дружить, то так и надо было сказать! Ведь, в общем-то, как оказалось, он совсем не против.

напиши фанфик с названием И пусть весь мир сгорит дотла и следующим описанием Вот она, та сторона безумия, когда пылающий мир внезапно покрылся льдом. И все погребено вслед за этим. Все, что остается нам - это держаться за нас с тобой в тишине. И спрашивать самих себя, почему обрушилось небо?, с тегами Hurt/Comfort,PWP,Вымышленные существа,ООС

      Мир не сошел с ума. Не случилась ядерная война. Никто не умер и не воскрес. Все было как всегда, вот только внутри меня что-то изменилось. Перемена была резкой, даже болезненной, но как бы я ни боялся её – мне она нравилась. И я наслаждался ей, хотя понимал, что это новое чувство, которое поселилось внутри, рано или поздно убьет меня. Просто в один день меня не станет. Я превращусь в кого угодно, но не буду собой. Хотя даже это не отрезвляло разум. Наверное, так действовал наркотик на человека…       Всё случилось во время войны с новорожденными. Точнее, это стало своего рода катализатором, ибо до этого всё накапливалось и томилось где-то внутри у каждого из нас. Или только меня? Не важно.       В тот день меня сильно ранили, что заставило дока вколоть просто убойную дозу морфия. И когда все ушли, появился он.       Небрежно перекинув одну ногу через подоконник, он удобней устроился на жесткой деревяшке и печально улыбнувшись, посмотрел на моё раненое плечо:       — Я не хотел, чтобы так вышло. Да и вообще, чтобы кто-нибудь пострадал.       Меня всегда бесил его нескончаемый пессимизм. Он знал это и словно назло каждый раз строил из себя великого мученика. Хотя на самом деле он просто придурок.       — Надо было раньше думать об этом, прежде чем устраивать сцену ревности. Ты что, не читал детективы? Любовницы всегда мстят! — недовольно скривился я, борясь со сном. Мне не хотелось так позорно капитулировать, даже не попытавшись разозлить этого самовлюбленного вампира. — Надо было убить её вместе с тем упырем. Вроде такой взрослый, а ведешь себя как пятилетний ребенок!       В темноте его глаза резко сверкнули. Да, я сделал это! Один-ноль в мою пользу, мерзкий вампирёныш. Как же мне нравится злить его…       — Ну да, конечно. А ты ведешь себя как взрослый – полез в драку к новорожденному вампиру, — презрительный смешок и шорох листьев за окном.       — Не всё тебе быть героем. Надо и другим уступать, — сон сильнее давил, и я уже с огромным трудом разлеплял глаза. — А что, тебе завидно?       Не знаю, что произошло, но в тот же миг, когда слова сорвались с губ, Эдвард стрелой метнулся ко мне и грозно наклонился, сверля своими чёрными глазами мои. Казалось, он хотел убить меня и сейчас раздумывал, куда выкинуть мой хладный труп. Или вернее, где его закопать. А может, он каннибал и съест меня на завтрак или как там у вампиров называются трапезы? Определенно внешне он смахивает на маньяка, поэтому я уже хотел начать молиться на всякий случай, но меня перебили. Нагло, напористо. И стремительно, как порыв ветра.       Эдвард Каллен меня поцеловал.       Его холодные губы были на удивление мягкими и сладкими. Не знаю, было ли это следствием применения гигиенической помады или они были такими от природы, но в первый момент я абсолютно ничего не понял, поэтому просто замер как истукан. Даже сон, пугливо помахав ручкой, исчез с горизонта.       Но когда я пришел в себя, то попытался вырваться и спрятаться подальше от губ Эдварда. Но он не дал мне этого сделать. Только навалился сверху, плотно прижав к кровати и закрыв глаза, с упоением продолжил дальше меня целовать.       В первый момент это было противно, но когда его губы задвигались, то все мысли как-то сразу оставили голову. На удивление, было приятно. Прохлада его кожи успокаивала и забирала с собой тот жар, что сжигал меня изнутри. Казалось, этот вампир одним своим прикосновением излечил меня от лихорадки.       Не желая, чтобы всё вновь вернулось, я ответил на его поцелуй и неповрежденной рукой обнял за шею, ближе притягивая к себе.       — Это помутнение рассудка, — прошептал Эдвард, попытавшись отстраниться от меня, словно чего-то испугавшись.       — Ага, — небрежно бросил я в ответ и сам набросился на него с поцелуем. И уже было всё равно, что я ненавидел Каллена. Пока он спасает меня – я готов терпеть что угодно.       В голове совсем стало пусто и, наверное, поэтому я вскоре забрался под куртку Эдварда, с намерением дотронуться до ещё прохладной кожи, спрятанной за ненужной одеждой. От непрекращающегося поцелуя лицо вампира стремительно теплело, а мне нужен был ещё холод.       Куртка, а следом и свитер полетели в сторону. Ладонью я пробежал по гладкой коже спины, впитывая этот пьянящий холод. Мне хотелось полностью его ощущать, и Эдвард, прочитав мои мысли, немного приподнялся, срывая с меня одеяло. И я тут же застонал, почувствовав, как соприкоснулось мое пылающее тело с его ледяным.       — О, Боже… — оторвавшись, прошептал Эдвард и скользнул губа

      Мир не сошел с ума. Не случилась ядерная война. Никто не умер и не воскрес. Все было как всегда, вот только внутри меня что-то изменилось. Перемена была резкой, даже болезненной, но как бы я ни боялся её – мне она нравилась. И я наслаждался ей, хотя понимал, что это новое чувство, которое поселилось внутри, рано или поздно убьет меня. Просто в один день меня не станет. Я превращусь в кого угодно, но не буду собой. Хотя даже это не отрезвляло разум. Наверное, так действовал наркотик на человека…       Всё случилось во время войны с новорожденными. Точнее, это стало своего рода катализатором, ибо до этого всё накапливалось и томилось где-то внутри у каждого из нас. Или только меня? Не важно.       В тот день меня сильно ранили, что заставило дока вколоть просто убойную дозу морфия. И когда все ушли, появился он.       Небрежно перекинув одну ногу через подоконник, он удобней устроился на жесткой деревяшке и печально улыбнувшись, посмотрел на моё раненое плечо:       — Я не хотел, чтобы так вышло. Да и вообще, чтобы кто-нибудь пострадал.       Меня всегда бесил его нескончаемый пессимизм. Он знал это и словно назло каждый раз строил из себя великого мученика. Хотя на самом деле он просто придурок.       — Надо было раньше думать об этом, прежде чем устраивать сцену ревности. Ты что, не читал детективы? Любовницы всегда мстят! — недовольно скривился я, борясь со сном. Мне не хотелось так позорно капитулировать, даже не попытавшись разозлить этого самовлюбленного вампира. — Надо было убить её вместе с тем упырем. Вроде такой взрослый, а ведешь себя как пятилетний ребенок!       В темноте его глаза резко сверкнули. Да, я сделал это! Один-ноль в мою пользу, мерзкий вампирёныш. Как же мне нравится злить его…       — Ну да, конечно. А ты ведешь себя как взрослый – полез в драку к новорожденному вампиру, — презрительный смешок и шорох листьев за окном.       — Не всё тебе быть героем. Надо и другим уступать, — сон сильнее давил, и я уже с огромным трудом разлеплял глаза. — А что, тебе завидно?       Не знаю, что произошло, но в тот же миг, когда слова сорвались с губ, Эдвард стрелой метнулся ко мне и грозно наклонился, сверля своими чёрными глазами мои. Казалось, он хотел убить меня и сейчас раздумывал, куда выкинуть мой хладный труп. Или вернее, где его закопать. А может, он каннибал и съест меня на завтрак или как там у вампиров называются трапезы? Определенно внешне он смахивает на маньяка, поэтому я уже хотел начать молиться на всякий случай, но меня перебили. Нагло, напористо. И стремительно, как порыв ветра.       Эдвард Каллен меня поцеловал.       Его холодные губы были на удивление мягкими и сладкими. Не знаю, было ли это следствием применения гигиенической помады или они были такими от природы, но в первый момент я абсолютно ничего не понял, поэтому просто замер как истукан. Даже сон, пугливо помахав ручкой, исчез с горизонта.       Но когда я пришел в себя, то попытался вырваться и спрятаться подальше от губ Эдварда. Но он не дал мне этого сделать. Только навалился сверху, плотно прижав к кровати и закрыв глаза, с упоением продолжил дальше меня целовать.       В первый момент это было противно, но когда его губы задвигались, то все мысли как-то сразу оставили голову. На удивление, было приятно. Прохлада его кожи успокаивала и забирала с собой тот жар, что сжигал меня изнутри. Казалось, этот вампир одним своим прикосновением излечил меня от лихорадки.       Не желая, чтобы всё вновь вернулось, я ответил на его поцелуй и неповрежденной рукой обнял за шею, ближе притягивая к себе.       — Это помутнение рассудка, — прошептал Эдвард, попытавшись отстраниться от меня, словно чего-то испугавшись.       — Ага, — небрежно бросил я в ответ и сам набросился на него с поцелуем. И уже было всё равно, что я ненавидел Каллена. Пока он спасает меня – я готов терпеть что угодно.       В голове совсем стало пусто и, наверное, поэтому я вскоре забрался под куртку Эдварда, с намерением дотронуться до ещё прохладной кожи, спрятанной за ненужной одеждой. От непрекращающегося поцелуя лицо вампира стремительно теплело, а мне нужен был ещё холод.       Куртка, а следом и свитер полетели в сторону. Ладонью я пробежал по гладкой коже спины, впитывая этот пьянящий холод. Мне хотелось полностью его ощущать, и Эдвард, прочитав мои мысли, немного приподнялся, срывая с меня одеяло. И я тут же застонал, почувствовав, как соприкоснулось мое пылающее тело с его ледяным.       — О, Боже… — оторвавшись, прошептал Эдвард и скользнул губами по щеке, шее и дальше вниз по груди.       Закрыв глаза, я пытался восстановить дыхание, но мне всё не удавалось это сделать. А губы тем временем спускались все ниже, кусая и царапая живот, возвращаясь к напряженным соскам и обратно скользя вниз. Эти игры так распалили меня, что я слишком поздно понял, что возбудился не на шутку. А когда осознал это – было поздно.       Странно улыбнувшись, Эдвард в один момент сорвал с меня шорты, оставив абсолютно незащищенным от его похотливого взгляда, который быстро опустился на мое очень явное возбуждение. Он рассматривал мой член настолько пристально, словно видел впервые. А потом, ни секунды не колеблясь, он наклонился и вобрал его полностью в свой рот.       Я громко застонал от разящего контраста, удивляясь происходящему. Было одновременно больно и приятно. Какой же он был холодный внутри…       Немного помедлив, вампир медленно выпустил член изо рта, а потом вновь его вобрал. И так до тех пор, пока я уже не мог сдерживать рвущиеся из горла стоны. Стиснув зубы и закрыв рукой свой рот, я подмахивал Эдварду, с трудом сдерживаясь от желания засадить ему по самые гланды. Но я терпел и мучился, одновременно желая скорейшей развязки.       — Это ещё не все, — внезапно прекратив свои действа, Эдвард приподнялся и, глядя мне в глаза, облизал губы. Это было настолько пошло и красиво, что я не удержался от стона.       Он знал, что я был уже на грани и держал меня на ней. Послышался шорох одежды и на пол полетели его джинсы. Проводя руками по моим ногам, он вдруг резко развел их в сторону и пристроился между ними. Плюнув себе на руку, Эдвард наспех провел ею по своему такому же напряженному члену. Я почувствовал, как его головка замерла в миллиметре от входа в моё тело, и хотел уже сбросить его с себя, когда он буквально ворвался в меня.       Боль была резкой и до жути неприятной. Кажется, я закричал, но Эдвард тут же закрыл мне рот своей холодной рукой и принялся резко двигаться внутри. Это вызывало ещё большую боль, которая постепенно перерастала в нечто приятное. Я чувствовал, как во мне находится его постепенно теплеющий член, который с каждым разом приносил всё большее удовольствие. И мне нравилось это. Я стонал, извивался под вампиром и с наслаждением сам насаживался. Было так приятно, что я на время забылся. И в это время Эдвард положил свою ладонь на мой член, провел по нему рукой и весь мир внутри взорвался. А следом содрогнулся от удовольствия и он, со стоном рухнув на меня.       Сознание возвращалось медленно, по крупицам. Разлившаяся по телу истома не позволяла разуму очнуться. Было так приятно находиться в этой неге, которая окружала меня, подобно мягкому облаку. И всё же, как бы мне не хотелось обратного, но реальность вскоре одержала победу.       — Кажется, я сгорел, — прошептал Эдвард, лежа рядом со мной и смотря в потолок. — Ты был таким горячим снаружи, но внутри… Это было так, словно я соприкоснулся с огнем. И его пламя сожгло меня и мой мир. Дотла.       Улыбнувшись, я повернул голову и, глядя на его тонкий профиль, признался: — Мне казалось, что я тоже горю. Только иначе… Ты такой холодный, но на самом деле этот холод приятен. Не знал, что так бывает…       Мы пролежали так до восхода солнца. Просто смотрели в потолок и изредка перекидывались фразами. Говорить о произошедшем совсем не хотелось, так же как и расставаться. Хотелось оставить всё так, как было.       Но морфий сделал своё дело, и я уснул, хоть и с опозданием. На следующий день всё казалось сном. Я и сам так думал, даже надеялся, что мне всё приснилось из-за пережитого накануне. Но встав с постели, я заметил на простыне несколько капель крови. Моя кровь как напоминание о том, что я ночью занимался сексом с вампиром, которого до недавнего момента ненавидел. Но это было до.       Теперь я знал, что ничто уже не будет таким, как раньше. Мой мир вчера сгорел дотла, и я хотел, чтобы все повторилось вновь…

напиши фанфик с названием Этой ночью ты будешь моей и следующим описанием Через пятнадцать лет после событий в манге и аниме., с тегами Повседневность,Романтика,Юмор

Мисаки стояла у окна и наблюдала за круговоротом снежинок. "Неужели уже пятнадцать лет прошло, а такое ощущение, что всё было как вчера". Вот уже двенадцать лет, как она - Усуи Мисаки. У них с Такуми двое очаровательных детей, которые в этом году уже пойдут в среднюю школу. "Надеюсь, они попадут в разные классы, иначе школа будет точно разрушена". Мисаки невольно улыбнулась своим мыслям. Хоть Рё и Маая были двойняшками, но были совершенно разными, разве что оба были черноволосыми и зеленоглазыми. Рё унаследовал упрямый и независимый характер отца, а Маая вспыльчивость и упорство матери. Иногда Мисаки казалось, что она живет в зоне боевых действий. От мыслей её отвлек звук открываемой двери. Она обернулась, в дверях ванной стоял Такуми в чем мать родила и вытирал полотенцем голову. Капельки с волос стекали ему на грудь. На секунду Мисаки залюбовалась им. Но, не удержавшись, злобно зашипела, чтоб не услышали дети из своих комнат. - Усуи! Ты чего творишь? - тот удивленно поднял одну бровь. - А? - Потрудись надеть на себя что-нибудь! А вдруг дети зайдут?! - Не зайдут. - Откуда такая уверенность? Усуи приложил палец к подбородку и картинно закатил глаза. - Ну, дай подумать...Рё сейчас полностью завис в своем компьютере, боюсь он там полночи просидит, а когда я шёл в ванну, услышал, как Маая увлеченно болтает с кем-то по телефону, значит это надолго, - внезапно лицо Такуми стало серьезным. - Надеюсь, это не какой-нибудь парень. Мисаки сама думала о чём-то подобном, но сдаваться не собиралась. - Это не повод расхаживать нагишом. - А что ты имеешь против моего обнаженного тела? - Усуи хитро прищурился и стал медленно приближаться к Мисаки. - Ты что, извращенец, задумал? "15 лет прошло, а она так и не изменилась, и именно это меня и заводит", - Усуи наконец приблизился вплотную к Мисе и притянул её к себе. Внезапно дверь в комнату распахнулась и к ним ураганом влетела Маая, тряся телефоном. - Мам, пап! Я..., - она умолкла на полуслове, ошарашенно глядя на родителей. Мисаки даже боялась пошевелиться, ведь пока Такуми обнимал её, она невольно стала его "ширмой". Усуи невозмутимо смотрел на дочь, хотя Мисаки видела, как его лицо начинает медленно покрываться испариной. Наконец к Маае вернулась способность двигаться и говорить. Она негодующе посмотрела на родителей. — Только не говорите, что вы сейчас собирались заниматься сексом?! Фу! Усуи видел, как левая бровь Мисаки начала недобро дергаться, но она всё ещё стояла, не шевелясь. - Вы хоть бы нас постеснялись! Это же противно! - и Маая скорчила очередную недовольную физиономию. Усуи уже открыл было рот, чтобы всё объяснить, но его опередил Рё, показавшийся в проёме двери. - Чего ты орёшь, Маая? Ты опять мне мешаешь занима... Теперь настал черёд Рё изумляться, когда он, наконец, рассмотрел всех участников разговора. Его лицо, вдруг, стало сочного томатного цвета. - Ты чего покраснел-то, детский сад, ей Богу! - Маая весело смотрела на брата. - Они, что, до сих пор занимаются Этим?! - наконец выдавил из себя Рё. - Да, ты представляешь! - Надеюсь, они предохраняются, мне совсем не хочется еще одну чокнутую сестренку! - Извините, что прерываю вашу увлекательную беседу, - наконец Усуи решил обратить на себя внимание детей. - Но на вашем месте я бы уже бежал и прикрывался ветошью. Два недоуменных взгляда уставились на отца. Тот лишь усмехнулся. - Просто я вижу какое лицо сейчас у вашей мамы и, что-то мне подсказывает, что ничего хорошего ждать от него не приходиться. - А-а, Рё, бежим, пока в маме не проснулся демон! - и схватив брата за руку, Маая рванула из комнаты. Пару минут был слышен топот и шум. Наконец, Усуи услышал крик детей: - Мы переночуем у бабушки! И хлопок входной двери оповестил их, что они остались одни в доме. Мисаки моментально вырвалась из объятий мужа и, схватив полотенце, лежащее на полу, начала методично лупить им Такуми, не забывая при этом прикрикивать: - Я же тебе говорила, несносный извращенец! О чём ты только думал?! Внезапно Такуми перехватил полотенце и резко притянул Мису к себе, зажав её в кольце своих рук. - Неужели ещё не догадалась?! - прошептал он прямо ей на ушко, отчего по спине Мисы пробежало стадо мурашек, а внизу живота сладко заныло. - Давненько мы не оставались наедине на всю ночь, - его губы нежно коснулись мочки уха Мисы. - Я прямо в предвкушении. Только тут до Мисаки дошло, что Усуи все специально распланировал таким образом, чтобы спровадить детей. - Боже, что они теперь подумают о нас?! - Давай поговорим об этом завтра, а сейчас ты моя, - и найдя своими губа

Мисаки стояла у окна и наблюдала за круговоротом снежинок. "Неужели уже пятнадцать лет прошло, а такое ощущение, что всё было как вчера". Вот уже двенадцать лет, как она - Усуи Мисаки. У них с Такуми двое очаровательных детей, которые в этом году уже пойдут в среднюю школу. "Надеюсь, они попадут в разные классы, иначе школа будет точно разрушена". Мисаки невольно улыбнулась своим мыслям. Хоть Рё и Маая были двойняшками, но были совершенно разными, разве что оба были черноволосыми и зеленоглазыми. Рё унаследовал упрямый и независимый характер отца, а Маая вспыльчивость и упорство матери. Иногда Мисаки казалось, что она живет в зоне боевых действий. От мыслей её отвлек звук открываемой двери. Она обернулась, в дверях ванной стоял Такуми в чем мать родила и вытирал полотенцем голову. Капельки с волос стекали ему на грудь. На секунду Мисаки залюбовалась им. Но, не удержавшись, злобно зашипела, чтоб не услышали дети из своих комнат. - Усуи! Ты чего творишь? - тот удивленно поднял одну бровь. - А? - Потрудись надеть на себя что-нибудь! А вдруг дети зайдут?! - Не зайдут. - Откуда такая уверенность? Усуи приложил палец к подбородку и картинно закатил глаза. - Ну, дай подумать...Рё сейчас полностью завис в своем компьютере, боюсь он там полночи просидит, а когда я шёл в ванну, услышал, как Маая увлеченно болтает с кем-то по телефону, значит это надолго, - внезапно лицо Такуми стало серьезным. - Надеюсь, это не какой-нибудь парень. Мисаки сама думала о чём-то подобном, но сдаваться не собиралась. - Это не повод расхаживать нагишом. - А что ты имеешь против моего обнаженного тела? - Усуи хитро прищурился и стал медленно приближаться к Мисаки. - Ты что, извращенец, задумал? "15 лет прошло, а она так и не изменилась, и именно это меня и заводит", - Усуи наконец приблизился вплотную к Мисе и притянул её к себе. Внезапно дверь в комнату распахнулась и к ним ураганом влетела Маая, тряся телефоном. - Мам, пап! Я..., - она умолкла на полуслове, ошарашенно глядя на родителей. Мисаки даже боялась пошевелиться, ведь пока Такуми обнимал её, она невольно стала его "ширмой". Усуи невозмутимо смотрел на дочь, хотя Мисаки видела, как его лицо начинает медленно покрываться испариной. Наконец к Маае вернулась способность двигаться и говорить. Она негодующе посмотрела на родителей. — Только не говорите, что вы сейчас собирались заниматься сексом?! Фу! Усуи видел, как левая бровь Мисаки начала недобро дергаться, но она всё ещё стояла, не шевелясь. - Вы хоть бы нас постеснялись! Это же противно! - и Маая скорчила очередную недовольную физиономию. Усуи уже открыл было рот, чтобы всё объяснить, но его опередил Рё, показавшийся в проёме двери. - Чего ты орёшь, Маая? Ты опять мне мешаешь занима... Теперь настал черёд Рё изумляться, когда он, наконец, рассмотрел всех участников разговора. Его лицо, вдруг, стало сочного томатного цвета. - Ты чего покраснел-то, детский сад, ей Богу! - Маая весело смотрела на брата. - Они, что, до сих пор занимаются Этим?! - наконец выдавил из себя Рё. - Да, ты представляешь! - Надеюсь, они предохраняются, мне совсем не хочется еще одну чокнутую сестренку! - Извините, что прерываю вашу увлекательную беседу, - наконец Усуи решил обратить на себя внимание детей. - Но на вашем месте я бы уже бежал и прикрывался ветошью. Два недоуменных взгляда уставились на отца. Тот лишь усмехнулся. - Просто я вижу какое лицо сейчас у вашей мамы и, что-то мне подсказывает, что ничего хорошего ждать от него не приходиться. - А-а, Рё, бежим, пока в маме не проснулся демон! - и схватив брата за руку, Маая рванула из комнаты. Пару минут был слышен топот и шум. Наконец, Усуи услышал крик детей: - Мы переночуем у бабушки! И хлопок входной двери оповестил их, что они остались одни в доме. Мисаки моментально вырвалась из объятий мужа и, схватив полотенце, лежащее на полу, начала методично лупить им Такуми, не забывая при этом прикрикивать: - Я же тебе говорила, несносный извращенец! О чём ты только думал?! Внезапно Такуми перехватил полотенце и резко притянул Мису к себе, зажав её в кольце своих рук. - Неужели ещё не догадалась?! - прошептал он прямо ей на ушко, отчего по спине Мисы пробежало стадо мурашек, а внизу живота сладко заныло. - Давненько мы не оставались наедине на всю ночь, - его губы нежно коснулись мочки уха Мисы. - Я прямо в предвкушении. Только тут до Мисаки дошло, что Усуи все специально распланировал таким образом, чтобы спровадить детей. - Боже, что они теперь подумают о нас?! - Давай поговорим об этом завтра, а сейчас ты моя, - и найдя своими губами её губы, он впился в них страстным поцелуем. Мисаки уже физически ощущала его возбуждение. Внутри всё затрепетало от мысли о предстоящей ночи, но ей очень хотелось проучить Усуи. Поэтому, она резко оттолкнула его от себя. Усуи недоуменно уставился на жену. Ещё один толчок, и он почувствовал, что приземлился спиной на кровать. - Миса... - Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, УСУИ ТАКУМИ! И на сей раз это ты будешь НАКАЗАН! И не дав Такуми опомниться, она оседлала его. - Чувствую, ночь будет жаркой, - плотоядно усмехнулся Усуи и притянул Мисаки к себе.

напиши фанфик с названием "Hell girl" и следующим описанием День из жизни младшенькой Патаки отнюдь не сахар., с тегами Нецензурная лексика,Повседневность

      Девочки шушукались, рассматривая вышедшую к турнику Хельгу Патаки, которая, затянув свои светлые волосы в тугой хвост на макушке, приготовилась бежать стометровку на скорость. Выглядела она агрессивно и неухоженно, в сравнении с ожидающими своей очереди принцессами, которые расстегивали мастерки, демонстрируя свои девичьи прелести ничего не замечающим парням, играющим в футбол на соседней площадке. Они через одну ссылались то на критические дни, то на многочисленные вывихи, желая избежать пробежки, но потом все-таки, покачивая бедрами и особо не торопясь, трусцой преодолевали эти жалкие сто метров.       Хельга из этого косяка хихикающих дурочек определенно выбивалась: футболка на несколько размеров больше нужного, штаны от старого спортивного костюма и стертые до дыр кроссовки, которые видали всякое: от погони за хулиганами до капитуляции с крыши полицейского участка. Футболка была, судя по всему, куплена на бейсбольном матче, потому что на ней красовалась эмблема Нью-Йорк Янкиз. А на штанах, у кармана, был черный шов, контрастный серому трикотажу.       Главная красавица класса Ронда, поправив бретели топа, со снисходительным придыханием довольно громко сказала подругам:       — Порой мне становится жаль Хельгу. Ни груди, ни задницы. Но, наверное, так удобнее бегать.       Естественно, девочки засмеялись, понимающе оценив взглядом самую грозную грубиянку города. Тощая и костлявая, она не могла похвастаться аппетитными формами. Но она особо не горевала на этот счет, потому как была способна сразить наповал любого. Только в отличие от остальных девочек, в прямом смысле слова.       Выросшая во дворе и общавшаяся в основном с мальчишками, Патаки поняла, что никак не сможет и дальше быть авторитетом, не подкрепляя свои угрозы силой. А потому в двенадцать лет начала заниматься боксом.       Фиби, ходящая в тот же центр, но на восточные боевые искусства, удивлялась, откуда в Хельге столько сил и злости. Раз за разом, выходя на ринг, она размазывала по нему спортсменок, которые были больше, старше или опытнее, за счет своего умения нападать. Но защита у Хельги была слабенькая, а потому дважды получив в живот или в голову, она быстро перегорала и, сосредоточив все силы в одном ударе, добивала противницу. Иногда, конечно же, Патаки проигрывала, но побед у нее было значительно больше.       Стометровка далась Хельге не так легко, как хотелось бы, потому что в тайне от родителей она таскала отцовский Winston Gold, и легкие уже были неплохо подкопчены. Отдышавшись, она подошла к своей верной низкорослой подруге Фиби, держащей наготове полотенце, предусмотрительно намоченное водой из бутылки.       Благодарно кивнув, Хельга вытерла лицо, наспех заплела косу и, отпросившись у тренера, присоединилась к мальчишкам на футбольном поле. Сам учитель физкультуры разрешал Патаки играть с парнями, потому что в дамском волейболе она могла запросто зашибить кого-то до полусмерти.       Выйдя на поле, она одним своим видом заставила всех прекратить игру. Члены обеих команд окружили ее, ожидая решения.       — Чья команда проигрывает? — властно спросила Хельга, глядя в лица без тени смущения.       Джеральд, как капитан, поднял руку.       — Какой разрыв?       — В одно очко.       — Пока что, — задорно крикнул Гарольд, придерживая мяч.       — Когда мы выиграем, с вас, парни, мороженое.       — Да хоть пиво, — согласно кивнул Джеральд. — Мы играем на голый марафон по главной улице в субботу. А мне что-то неохота светить задницей у места работы отца.       — Кстати, продуешь — побежишь голая с этими неудачниками, — напоследок сказал Гарольд перед тем, как продолжить игру.       Команда Джеральда успела лишь сравнять счет, когда прозвенел звонок. Парни, решив, что ничья означает, что никто голым не побежит, мирно разошлись, разбирая свои сумки.       — Эй ты, горе-капитан, где обещанный магарыч?       — Ничего не знаю, мы не победили. Уговор был на победу.       — Слушай ты, трусливый хлюпик, на мороженом не разоришься, ясно? — Хельга схватила Джеральда за грудки и потрясла. И тут вмешался тот человек, у которого на роду написано разрешать конфликты.       — Успокойся, Хельга. Убивать за пломбир — это что-то новенькое.       — Заткнись, репоголовый, пока я еще добрая. А то сам у меня в должниках окажешься.       — Ладно-ладно, куплю я тебе это чертово мороженое. Только отпусти Джеральда, у нас сейчас зачет по математике, — Арнольд раздраженно потер переносицу. Его утомляли эти разборки, потому что каждый раз он оказывался крайним.       Хельга, презрительно отодвинув Джеральда, направилась к запасному входу школы, который давно стал для учеников курилкой. День должен был быть длинным.       — Эта венгерская бестия хоть когда-нибудь бывает в хорошем настроении? — спросил у прия

      Девочки шушукались, рассматривая вышедшую к турнику Хельгу Патаки, которая, затянув свои светлые волосы в тугой хвост на макушке, приготовилась бежать стометровку на скорость. Выглядела она агрессивно и неухоженно, в сравнении с ожидающими своей очереди принцессами, которые расстегивали мастерки, демонстрируя свои девичьи прелести ничего не замечающим парням, играющим в футбол на соседней площадке. Они через одну ссылались то на критические дни, то на многочисленные вывихи, желая избежать пробежки, но потом все-таки, покачивая бедрами и особо не торопясь, трусцой преодолевали эти жалкие сто метров.       Хельга из этого косяка хихикающих дурочек определенно выбивалась: футболка на несколько размеров больше нужного, штаны от старого спортивного костюма и стертые до дыр кроссовки, которые видали всякое: от погони за хулиганами до капитуляции с крыши полицейского участка. Футболка была, судя по всему, куплена на бейсбольном матче, потому что на ней красовалась эмблема Нью-Йорк Янкиз. А на штанах, у кармана, был черный шов, контрастный серому трикотажу.       Главная красавица класса Ронда, поправив бретели топа, со снисходительным придыханием довольно громко сказала подругам:       — Порой мне становится жаль Хельгу. Ни груди, ни задницы. Но, наверное, так удобнее бегать.       Естественно, девочки засмеялись, понимающе оценив взглядом самую грозную грубиянку города. Тощая и костлявая, она не могла похвастаться аппетитными формами. Но она особо не горевала на этот счет, потому как была способна сразить наповал любого. Только в отличие от остальных девочек, в прямом смысле слова.       Выросшая во дворе и общавшаяся в основном с мальчишками, Патаки поняла, что никак не сможет и дальше быть авторитетом, не подкрепляя свои угрозы силой. А потому в двенадцать лет начала заниматься боксом.       Фиби, ходящая в тот же центр, но на восточные боевые искусства, удивлялась, откуда в Хельге столько сил и злости. Раз за разом, выходя на ринг, она размазывала по нему спортсменок, которые были больше, старше или опытнее, за счет своего умения нападать. Но защита у Хельги была слабенькая, а потому дважды получив в живот или в голову, она быстро перегорала и, сосредоточив все силы в одном ударе, добивала противницу. Иногда, конечно же, Патаки проигрывала, но побед у нее было значительно больше.       Стометровка далась Хельге не так легко, как хотелось бы, потому что в тайне от родителей она таскала отцовский Winston Gold, и легкие уже были неплохо подкопчены. Отдышавшись, она подошла к своей верной низкорослой подруге Фиби, держащей наготове полотенце, предусмотрительно намоченное водой из бутылки.       Благодарно кивнув, Хельга вытерла лицо, наспех заплела косу и, отпросившись у тренера, присоединилась к мальчишкам на футбольном поле. Сам учитель физкультуры разрешал Патаки играть с парнями, потому что в дамском волейболе она могла запросто зашибить кого-то до полусмерти.       Выйдя на поле, она одним своим видом заставила всех прекратить игру. Члены обеих команд окружили ее, ожидая решения.       — Чья команда проигрывает? — властно спросила Хельга, глядя в лица без тени смущения.       Джеральд, как капитан, поднял руку.       — Какой разрыв?       — В одно очко.       — Пока что, — задорно крикнул Гарольд, придерживая мяч.       — Когда мы выиграем, с вас, парни, мороженое.       — Да хоть пиво, — согласно кивнул Джеральд. — Мы играем на голый марафон по главной улице в субботу. А мне что-то неохота светить задницей у места работы отца.       — Кстати, продуешь — побежишь голая с этими неудачниками, — напоследок сказал Гарольд перед тем, как продолжить игру.       Команда Джеральда успела лишь сравнять счет, когда прозвенел звонок. Парни, решив, что ничья означает, что никто голым не побежит, мирно разошлись, разбирая свои сумки.       — Эй ты, горе-капитан, где обещанный магарыч?       — Ничего не знаю, мы не победили. Уговор был на победу.       — Слушай ты, трусливый хлюпик, на мороженом не разоришься, ясно? — Хельга схватила Джеральда за грудки и потрясла. И тут вмешался тот человек, у которого на роду написано разрешать конфликты.       — Успокойся, Хельга. Убивать за пломбир — это что-то новенькое.       — Заткнись, репоголовый, пока я еще добрая. А то сам у меня в должниках окажешься.       — Ладно-ладно, куплю я тебе это чертово мороженое. Только отпусти Джеральда, у нас сейчас зачет по математике, — Арнольд раздраженно потер переносицу. Его утомляли эти разборки, потому что каждый раз он оказывался крайним.       Хельга, презрительно отодвинув Джеральда, направилась к запасному входу школы, который давно стал для учеников курилкой. День должен был быть длинным.       — Эта венгерская бестия хоть когда-нибудь бывает в хорошем настроении? — спросил у приятеля Джеральд, растирая затекшую шею.       — Один раз я даже видел, как она от радости плясала. То еще было зрелище, — со смешком ответил Арнольд.       — Быть не может. А по мне, так она похожа на Беспощадную Стерву из Доктора Хауса.       Рассмеявшись, Арнольд кивнул головой и поднял с земли свою сумку.       — Здравствуй, Хельга. Думаю, ты уже в курсе, как должны проходить наши с тобой занятия. Так что, прошу, начинай, — пропела школьный психолог. Патаки, как одну из самых неконтролируемых учениц школы, направили сюда c целью коррекции ее безобразного поведения. На самом деле это было ни что иное, как наказание. Притом особо жестокое, ведь явка была обязательна. Прогулять незамеченной не вышло бы, а потому Хельга, решив, что все лучше, чем возвращаться домой, приходила на занятия.       — Ну, жизнь — кусок дерьма, теплая такая лепешка коровьего навоза. И людишки, которые во всем этом дерьме возятся, никто иные, как навозные мухи. Я смотрю по сторонам, и мне хочется отхаркиваться и облевать твои отвратительные, безвкусные и нелепые лакированные туфли. Пожалуй, это все, — меланхолично протянула Хельга, рассматривая свои пальцы. Казалось, они единственные вызывали ее интерес.       — Как у тебя с успеваемостью на этой неделе?       — Понедельник прогуляла, во вторник проспала четыре урока, в среду явилась вовремя, но зря. Была работа по химии. Я завалила ее. Ненавижу эти дурацкие реакции окисления. Сегодня выгнали из класса за то, что делала из конспектов кораблики и запускала в аквариум. Завтра не приду, буду спать дома.       Психолог, изображая интерес, делала пометки у себя в папке и временами качала головой.       — Как с друзьями?       — Были бы — сказала бы.       — Хорошо, с одноклассниками ты в каких отношениях?       — Девочки тщетно пытаются остроумно пошутить. Потом пудрят носы и замазывают синяки на лице тональными кремами на два тона темнее нужного, сраные куколки. С парнями как обычно. Играем во что-нибудь на площадке, иногда потягиваем пиво на крышах. Но в целом ничего особенного.       — Как обстоит ситуация дома?       — Как всегда.       — А как всегда?       — Ну, ты же знаешь, Элисон, — фамильярно и раздраженно крикнула Хельга, — как у меня всегда дома. Отец пашет, мать дома, сестра черт знает где.       — Неужели твоя мама не заботится о тебе?       — А с чего она должна? Она не умеет, у нее руки из жопы растут. Пьянь, — тихо, чтобы психолог не услышала, сказала последнее слово Патаки. — Сколько еще осталось до конца сеанса, тетя Фрейд?       — Еще полчаса, — абсолютно спокойно ответила психолог, подписав что-то и перевернув страницу личной карточки Хельги. — Есть ли для тебя кто-то особенный? Возможно, юноша, в которого ты влюблена?       — Я что, похожа на героиню твоих любимых романчиков? Да-да, Элисон, я знаю, что ты читаешь эту херню во время обеда.       — Ты пытаешься перевести стрелки на меня и сменить тему. Честно говоря, мне плевать, кто там тебе нравится. Хоть твоя одноклассница, хоть почтальон. Суть моего вопроса в том, что мне нужно узнать, кто у тебя вызывает хоть какую-то положительную реакцию.       — Никто, — резко оборвала психолога Патаки, закинув ноги на журнальный столик.       — Мисс Томпсон принесла мне твои стихотворения. Любовная лирика. Они были у тебя в тетради по географии на последних страницах. Отпираться глупо, Хельга.       — Старая карга, чтоб ее черти в аду драли.       — Кому стихи, Хельга? — с нажимом спросила психолог.       — Они не мои. Я записала их потому, что они мне понравились. Нашла в сборнике современной поэзии, — соврала Хельга, следя за тем, как пишет психолог. По движению рук она смогла определить, что та написала в карточке «чрезвычайно скрытна». — Я устала от твоего допроса, Элисон. Давай я пойду? Тебе все равно болт класть на мои душевные терзания и прочую херню, отметь, что я приходила, и разойдемся по-тихому.       — Как знаешь, Хельга. Можешь идти, но то время, что ты не досидела, досидишь на следующем занятии.       — Это только через неделю. Я пойду.       — Увидимся в следующий четверг, Хельга.       — К сожалению, — буркнула Патаки, захлопнув за собой дверь.       Идя домой, Хельга заглянула в кафе, где в детстве обожала жареную картошку и гамбургеры. Сев за единственный свободный столик, она попросила официантку, одетую в стиле пятидесятых, принести ей горячий бутерброд с ветчиной и большой стакан какой-нибудь газировки. Ожидая заказ, Патаки начала делать из салфеток все те же кораблики, которые в ее руках распрямлялись и никак не желали становиться флотилией, как вдруг ее окликнул знакомый голос.       — Хельга?       От этого голоса она вздрогнула, как от разряда тока, пущенного прямо в живот. Вечер откровенно портился.       Это был Арнольд. Он стоял перед ней с порцией салата и стаканом сока и рассматривал свою одноклассницу, которая портила казенные салфетки. Неизменная рубашка в клетку, голубая футболка под ней, узкие джинсы и чистенькие, словно только что купленные кеды. Он явно был удивлен такой неожиданной встрече, но, кажется, неприязни не чувствовал, что Хельгу порадовало. Но она, не в силах изменить своему амплуа, злобно рыкнула:       — Чего тебе? Следишь за мной что ли?       — Нет, конечно. Я со своими стариками поужинать пришел. Вон, видишь, в том конце зала сидят бабушка с дедушкой.       Проследив за кивком, Хельга заметила, что за одним из дальних столиков действительно сидят родственники Арнольда. Дед рассматривал меню, а бабушка воинственно размахивала вилкой и хотела собственными руками распотрошить ту рыбу, что заказала.       — А ты что тут делаешь? Ждешь кого-то?       — Нет. Поесть пришла.       — А, вот как, — учтиво протянул Арнольд. Он явно сказал это из вежливости, что Хельга заметила. — Если хочешь, присоединяйся к нам, у нас столик на четверых.       Хельга уже собиралась отказаться, но тут к ним подошел дедушка Арнольда, потрепав его за волосы кулаком и спросив:       — Эй, коротышка, ты чего тут застрял? Тащи эту девицу к нам за стол, раз не намилуешься.       Арнольд, смутившись, укоризненно посмотрел на дедушку, и, подождав, пока Хельга встанет, вернулся к своей семье.       Младшей из Патаки досталось место между Арнольдом и его эксцентричной бабушкой, которая теперь увлеченно поливала маслом принесенный внуком салат. Общество было ей приятно, несмотря на примесь эдакой сумасшедшинки, которая, кажется, была чертой семейной.       — Кто эта юная леди, Арнольд? — скрипучим, но бодрым голосом поинтересовалась бабушка. Она добродушно осмотрела Хельгу с головы до ног, чем ее немного смутила, а затем беззатейливо протянула руку для рукопожатия:       — Гертруда, могучая как Ё!       Дед, покрутив у виска, тяжело вздохнул.       — Хельга Патаки. Я учусь с вашим внуком в одном классе.       — Коротышка, это случаем не та Патаки, которая ходила с большущим розовым бантом на голове?       — Да, это была я.       — А сейчас в старой шапке какой-то. Может, снимешь за столом? — дедушка на самом деле просто хотел, чтобы она в кои-то веки показалась на людях без дурацкого головного убора, но сказать так не мог, зная, что Арнольд его упрекнет.       Хельга услужливо сняла шапку. Ее золотистые волосы растрепались и немного пушились, чего никто, кроме самой Патаки, не заметил. И на протяжении всего ужина она то и дело их приглаживала.       — Проводи девушку, коротышка, поздно уже, — подсказал внуку дед, толкнув того локтем.       — Всего лишь девять вечера, сама дойду. Это лишнее, — всеми силами отпиралась Хельга, встав из-за стола и оставив за себя десять долларов в кожаной книжечке с чеком. Она не боялась вечером ходить по улицам, потому что была уверена в себе и поставленном на занятиях боксом ударе правой.       — Неужели тебе так не хочется с моим помощником идти? Ты ее обижал? — обратилась к внуку Гертруда, указывая на него десертной ложкой.       Подумав, что это скорее она главная по обидам, Хельга попыталась разуверить старушку:       — Нет, что вы. Мы с Арнольдом отлично ладим, он замечательно себя ведет. Я все-таки пойду, желаю вам приятного вечера, — девушка пыталась вести себя как можно вежливее, чтобы не обижать стариков и отказаться от этого сопровождения. Но Арнольд, встав с места, задвинул за собой стул.       — Дед, как доедите — возвращайтесь домой. Я сразу пойду туда, хорошо?       Железный Фил уверенно кивнул и попытался успокоить свою сумасбродную жену, которая уже ходила от столика к столику и расспрашивала что-то у посетителей.       Выйдя на улицу, Хельга и Арнольд неспешно направились к ее дому.       — Больше не зови меня за стол к своей семье, — раздраженно, уже своим обычным тоном, буркнула Патаки, надевая шапку.       — А что такого? Ты же, вроде, уже давно деда знаешь. А бабушка вообще любит знакомиться с новыми людьми.       — Со стороны это вообще черти как выглядело. Я вообще у вас за столом была не в кассу. К тому же задержалась вот допоздна, хотя планировала только по-быстрому поесть.       — Если я оторвал тебя от каких-то дел дома, то извини, — примирительно сказал Арнольд, заворачивая по памяти за угол.       — Нет, не в этом дело, придурок. Просто ты так сильно меня бесишь, что аж трясет. Видеть тебя не могу, руки так и чешутся тебе врезать. Знаешь, как будто аффект наступает, хочу натянуть ремень твоих узеньких джинс в облипку до самого подбородка, а эту сраную клетчатую рубашку сжечь в крематории вместе с этой гребаной кепкой. Кеды такие безобразно белые, что похожи на зубную пасту в тюбике, так и жду, когда обляпаешься. А еще твой дурацкий характер. Тряпка, честное слово! Тебе же не хотелось со мной до дома плестись, а тебя дед заставил. Я отказывалась, а ты все равно пошел, бестолочь ты безнадежная. Глаза б не видели, терпеть не могу просто. Наверное, нет на свете человека, который бы меня раздражал больше тебя. Хотя, вру, Лайла, эта безупречная дрянь, меня просто из себя одним своим существованием выводит, ненавижу ее, — выдала Хельга, растянув свою гневную речь на целую улицу.       — Раз я тебя так раздражаю, могла бы просто со мной не общаться, — констатировал Арнольд, начиная потихоньку злиться. Его, как обычно, благородные мотивы в очередной раз оборачивались для него самого боком.       — Еще чего. То, что ты меня бесишь, еще не повод, чтобы тебя игнорировать. В отличие от львиной доли смертных, тебя я даже не ненавижу. Запомни то, что я тебе сейчас скажу, потому что больше от меня ты такой доброты никогда не дождешься.       Посмотрев на Хельгу, которая собиралась с духом, Арнольд удивленно приподнял брови.       — Спасибо за ужин с твоими бабушкой и дедушкой, они хорошие люди. У меня давно не было такого замечательного вечера, — немного грустно улыбнувшись, Хельга взглянула на свои старые кроссовки и на новые — Арнольда.       А затем, изменившись в лице, как обычно грубо сказала:       — Если кому-то растреплешь, что я с тобой ужинала — натяну твои семейники тебе на уши и узлом на макушке завяжу.       Улыбнувшись, Арнольд махнул на прощанье рукой.       А Хельга Патаки, вздохнув поглубже, зашла в дом, где ее отсутствия никто никогда не замечал, и закрылась в своей ярко-розовой комнате с плакатами из боевиков и ужастиков, чтобы исписать очередную тетрадку стихами о неразделенной любви к человеку, которому на роду написано решать конфликты.

напиши фанфик с названием Культурный отдых по-аместрийски, или «Я замерзаю без тебя» и следующим описанием Несколько ночей в одной палатке с начальством, с тегами ООС,Юмор

* * * Эта затея не понравилась Эдварду с самого начала. Когда полковник с улыбкой сообщил, что на выходные они всей дружной мужской компанией отправляются в лес на шашлыки с ночевкой, он искренне надеялся, что к нему это не относится. Пока полковник в красках описывал ошалевшей от такого заявления команде прелести отдыха на природе, Эдвард попытался выскользнуть из кабинета. — Стоять! Всем своим существом старший Элрик понял, что обращаются именно к нему, и нехотя повернулся. — К тебе это тоже относится, Стальной! – с добродушной улыбкой произнес полковник, потягиваясь в кресле. — Но… — Отставить! Никаких «но»! Возражать было бесполезно… И вот настал роковой день… Служебная машина доставила команду полковника к опушке леса и скрылась из виду. Альфонс, не находящийся в подчинении полковника, разумно смотался с самого утра, заявив, что он продолжит исследования материалов пятой лаборатории в отсутствии Эда. « Нашел отмазку, я бы тоже покопался в библиотеке, а не тут ошивался» — подумал Эд и злобно покосился на Мустанга. Рой шагал впереди всей процессии, размахивая связкой шампуров (больше он ничего не нес) и бодро повествовал о том, как правильно мариновать мясо. Бреда, с недовольным видом тащивший это самое мясо, мысленно матерился, ибо мяса полковник приготовил чуть ли не на весь штаб. Фарман с Фьюри, по натуре спокойные, относились к своей ноше как к должному и тихо переговариваясь, шли за Бредой. Казалось, что хуже всех было Хавоку: полковник приказал сдать все сигареты перед походом, поэтому Джин задыхался от чистого кислорода, нагруженный к тому же котелками, спальниками, прочей утварью и гитарой смахивал на елку. И вот, проклиная полковника, который ни с того ни с сего решил окультурить своих подчиненных, Эдвард плелся позади, таща рюкзак с каким-то «барахлом». * * * Костер горел во всю, Хавок отстраненно смотрел на огнь, полковник с восторгом заправского маньяка нанизывал мясо на шампур. — Бреда! Что ты там прячешь? – засек полковник странное движение слева от Хавока. — Ничего!- Звон бутылок. — Что за внеплановая раздача алкоголя? Вы что, по-нормальному не можете все организовать!? – нахмурился Огненный, выуживая из-за спины лейтенанта две бутылки виски. Бреда сник. — Стальной? Где Стальной? — Рой огляделся. — Здесь я! – отозвался Эдвард. — Так, организуй-ка нам стаканчики! Хавок очнулся от меланхолии, Брада одобрительно закивал. Недовольный Стальной, ворчащий что-то про спивающуюся армию, поплелся искать материал. Под руку попался котелок. « А фиг с ним» И через секунду перед ним стоял ряд симпатичненьких рюмочек. — Ну, хоть какая-то от тебя польза! – пренебрежительно бросил Рой, передавая творение Стального Бреде. — От меня хоть польза есть…— тихо проговорил Эдвард, но Мустанг уже не слушал его. Минут через десять алкоголь в купе с чистым кислородом стукнул Хавоку по мозгам. — Ой, цветет калинаааааа, в поле у ручьяяяяаааа…. – заголосил Джин, терзая струны бедной гитары. — Что это за иностранный фольклор? — Не знаю, что-то ксингское или ксеркское, а может еще какое, — задумался Фарман. * * * -Так и знал, что этим все кончится…— прошептал Стальной, высовываясь из палатки. Дождь лил как из ведра, от костра осталось мокрое черное пятно, команда Мустанга разбежалась по палаткам. — Эээ, шеф, как бы помягче Вам сообщить… — начал Хавок. — Ну? — Палатка одноместная. — Сам вижу! И куда мне, по-твоему? К полковнику, что ли, на голову? – проворчал Эд. — Ээээ, ну у него вроде как двухместная. — Так эта сволочь!? Один! В двухместной!? — Эдвард стиснул зубы. Сверкнув, молния осветила всю поляну, и перебегавшего ее человека. — Как это понимать, Стальной? – удивился Рой неожиданному появлению Эдварда. — Как хотите, так и понимайте! Я вам не дюймовочка, чтобы с Хавоком в одной палатке… — возмутился Стальной, пробираясь внутрь. — Так-так-так! Вы с Хавоком? В одной палатке? Я что-то пропустил? — Не умничайте! Сами тут в двухместной шикуете… — Ай, не подползай ближе, ты мокрый!!! Ухмыльнувшись, Эд тряхнул волосами. — Стальной!— злоба в голосе.— Не знал, что такая козявка занимает так много места. — Да пошел ты на…. Раскат грома скрыл конец предложения, но по мрачному выражению лица Огненного алхимика было видно, что он понял, куда и как ему нужно было идти. — Следи за языком, Стальной! Эдвард улегся и повернулся спиной к полковнику. — А поцеловать любимое начальство на ночь? Привычного «Отвали» не последовало, и только полковник, собравшийся уже съязвить по этому поводу, открыл рот, как его носа коснулось что-

* * * Эта затея не понравилась Эдварду с самого начала. Когда полковник с улыбкой сообщил, что на выходные они всей дружной мужской компанией отправляются в лес на шашлыки с ночевкой, он искренне надеялся, что к нему это не относится. Пока полковник в красках описывал ошалевшей от такого заявления команде прелести отдыха на природе, Эдвард попытался выскользнуть из кабинета. — Стоять! Всем своим существом старший Элрик понял, что обращаются именно к нему, и нехотя повернулся. — К тебе это тоже относится, Стальной! – с добродушной улыбкой произнес полковник, потягиваясь в кресле. — Но… — Отставить! Никаких «но»! Возражать было бесполезно… И вот настал роковой день… Служебная машина доставила команду полковника к опушке леса и скрылась из виду. Альфонс, не находящийся в подчинении полковника, разумно смотался с самого утра, заявив, что он продолжит исследования материалов пятой лаборатории в отсутствии Эда. « Нашел отмазку, я бы тоже покопался в библиотеке, а не тут ошивался» — подумал Эд и злобно покосился на Мустанга. Рой шагал впереди всей процессии, размахивая связкой шампуров (больше он ничего не нес) и бодро повествовал о том, как правильно мариновать мясо. Бреда, с недовольным видом тащивший это самое мясо, мысленно матерился, ибо мяса полковник приготовил чуть ли не на весь штаб. Фарман с Фьюри, по натуре спокойные, относились к своей ноше как к должному и тихо переговариваясь, шли за Бредой. Казалось, что хуже всех было Хавоку: полковник приказал сдать все сигареты перед походом, поэтому Джин задыхался от чистого кислорода, нагруженный к тому же котелками, спальниками, прочей утварью и гитарой смахивал на елку. И вот, проклиная полковника, который ни с того ни с сего решил окультурить своих подчиненных, Эдвард плелся позади, таща рюкзак с каким-то «барахлом». * * * Костер горел во всю, Хавок отстраненно смотрел на огнь, полковник с восторгом заправского маньяка нанизывал мясо на шампур. — Бреда! Что ты там прячешь? – засек полковник странное движение слева от Хавока. — Ничего!- Звон бутылок. — Что за внеплановая раздача алкоголя? Вы что, по-нормальному не можете все организовать!? – нахмурился Огненный, выуживая из-за спины лейтенанта две бутылки виски. Бреда сник. — Стальной? Где Стальной? — Рой огляделся. — Здесь я! – отозвался Эдвард. — Так, организуй-ка нам стаканчики! Хавок очнулся от меланхолии, Брада одобрительно закивал. Недовольный Стальной, ворчащий что-то про спивающуюся армию, поплелся искать материал. Под руку попался котелок. « А фиг с ним» И через секунду перед ним стоял ряд симпатичненьких рюмочек. — Ну, хоть какая-то от тебя польза! – пренебрежительно бросил Рой, передавая творение Стального Бреде. — От меня хоть польза есть…— тихо проговорил Эдвард, но Мустанг уже не слушал его. Минут через десять алкоголь в купе с чистым кислородом стукнул Хавоку по мозгам. — Ой, цветет калинаааааа, в поле у ручьяяяяаааа…. – заголосил Джин, терзая струны бедной гитары. — Что это за иностранный фольклор? — Не знаю, что-то ксингское или ксеркское, а может еще какое, — задумался Фарман. * * * -Так и знал, что этим все кончится…— прошептал Стальной, высовываясь из палатки. Дождь лил как из ведра, от костра осталось мокрое черное пятно, команда Мустанга разбежалась по палаткам. — Эээ, шеф, как бы помягче Вам сообщить… — начал Хавок. — Ну? — Палатка одноместная. — Сам вижу! И куда мне, по-твоему? К полковнику, что ли, на голову? – проворчал Эд. — Ээээ, ну у него вроде как двухместная. — Так эта сволочь!? Один! В двухместной!? — Эдвард стиснул зубы. Сверкнув, молния осветила всю поляну, и перебегавшего ее человека. — Как это понимать, Стальной? – удивился Рой неожиданному появлению Эдварда. — Как хотите, так и понимайте! Я вам не дюймовочка, чтобы с Хавоком в одной палатке… — возмутился Стальной, пробираясь внутрь. — Так-так-так! Вы с Хавоком? В одной палатке? Я что-то пропустил? — Не умничайте! Сами тут в двухместной шикуете… — Ай, не подползай ближе, ты мокрый!!! Ухмыльнувшись, Эд тряхнул волосами. — Стальной!— злоба в голосе.— Не знал, что такая козявка занимает так много места. — Да пошел ты на…. Раскат грома скрыл конец предложения, но по мрачному выражению лица Огненного алхимика было видно, что он понял, куда и как ему нужно было идти. — Следи за языком, Стальной! Эдвард улегся и повернулся спиной к полковнику. — А поцеловать любимое начальство на ночь? Привычного «Отвали» не последовало, и только полковник, собравшийся уже съязвить по этому поводу, открыл рот, как его носа коснулось что-то мягкое. — Стальной? — Мм? — Ты меня в нос поцеловал!! — Отвали!!! От осознания того, что Стальной хотел поцеловать его явно не в нос, полковник довольно ухмыльнулся. — Давай, я тебе покажу, как надо было! Пока смысл сказанных Роем слов доходил до Эдварда, полковник оказался над ним, перехватив его руки, отнимая возможность сопротивляться. — Что? Его губы накрыл мягкий, но требовательный поцелуй, и Эдвард поддался. — Ну, как-то так! – прервал поцелуй Рой и, вернувшись на место, лег спиной к Стальному. — Спокойной ночи! — Да пошли вы в … Раскат грома… но полковник больше не злился. * * * Просыпались все с трудом, но с единым намерением: набить морду тому, кто орал так громко и так рано. Орал Хавок, носясь по поляне, как ненормальный. — Сволочи, изверги, поубиваю всех! — Лейтенант! – по голосу было понятно, что полковника лучше не злить. – Что здесь происходит!? — Ко-ко-ко… – тяжело дыша, попытался объяснить Хавок, размахивая руками. — Не снесись!— ухмыльнулся Бреда, наблюдая за манипуляциями друга, который походил на растрепанную курицу-наседку. — Ко-комары! Эти гады всю ночь над ухом жужжали-жужжали, а кусаются-то как!!! – Хавок демонстративно почесал пятую точку, наивно полагая, что это убедит других в его правоте и психической стабильности. Полковник тяжело вздохнул, с «диагнозом» Хавока он уже смирился. — Теперь дрова мокрые. – Фарман, взглянул на костер. — Посмотри в рюкзаке Стального, там были дрова. — Что? Я не ослышался? Я тащил в лес дрова??? — Я продумал все до мелочей, как видишь, я не прогадал! — А эти высушить нельзя? Ты же Огненный алхимик! — Ну, знаешь ли, пользоваться алхимией, отдыхая на природе, это как-то не правильно. — Вчера ты об этом не думал, — вспоминая бедный котелок, проговорил Эд. — Ты что-то сказал? — Ни-че-го! Хотелось ему врезать изо всей силы, врезать с правой… — А у нас еще что-нибудь осталось? – полковник переключился на насущные проблемы. — Обижаете! – протянул Бреда неизвестно откуда взявшиеся две бутылки коньяка полковнику. — Эээээ, я вообще-то имел в виду то, чем можно позавтракать. Стальной схватился за голову. * * * Почему-то перспектива провести еще одну ночь в непосредственной близости от полковника напрягала Стального все больше и больше. Эдвард проклинал Мустанга с его вечно бредовыми идеями, Бреду с его талантом спаивать армию, Хавока с его нытьем по любимым сигаретам. С другой стороны Эд был счастлив. Его маленькое счастье находиться вот так запросто с людьми, которые всегда ему помогали, было такое хрупкое. Стальной знал, что скоро все кончится, и он снова вернется к поискам философского камня, а другие к рутинной работе в штабе. И неизвестно когда, он еще раз сможет посидеть ночью у костра, согреваясь его теплом и слушая, как Хавок медленно перебирает струны гитары, наигрывая какую-то до боли знакомую мелодию. Неизвестно когда, он еще раз сможет увидеть в глазах полковника, зачарованно смотрящего на языки пламени костра, спокойствие и умиротворение… * * * В палатку было темно. Он слушал дыхание полковника и не мог уснуть. — Не можешь уснуть? -… — Стальной, я знаю, что ты не спишь… — И? — Давай поговорим? Стальной поперхнулся. — О чем? — О строении оксида углерода!? – усмехнулся Рой. — Что за бред! — Ну, тогда о том, что мы лежим в одной палатке на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга? — Электронное строение любого оксида углерода можно описать тремя равновероятными схемами… — Вообще-то я пошутил на счет углерода. Эдвард облегченно вздохнул. — А на счет двадцати сантиметров нет! – Рой повернулся на бок и, чуть придвинувшись, стал разглядывать Стального. « Я его сейчас убью!!!» — Прекратите меня изучать! — Я тебя не вижу, тут темно. — Не врите. Вы на меня пялитесь! Соблюдайте субординацию и верните двадцать сантиметров на место. — А если бы была зима, я бы замерз и был без сознания, ты бы продолжал отмерять двадцать сантиметров? — Прекратите нести чушь, — Стальной повернулся спиной к полковнику. — А я бы не отмерял и сделал бы так, — прошептал Рой и обнял Стального со спины, прижимая его к себе. — Сейчас не зима… — недовольно заявил Эд, но попытки освободиться не предпринял. — Но я замерзаю без тебя… -Эгоист. — Такой же, как и ты. — Рой уткнулся в макушку Стального и через пару минут заснул. * * * — Полковник! – недовольно позвал Эд. — Мммм… — Полковник!! — Стальной, не ори на ухо! – Рой приоткрыл глаза. — Хватит на меня ноги закидывать! Мустанг недовольно отпустил Эдварда. « Мало того, что он всю ночь меня обнимал как плюшевого мишку, как еще полночи ноги на меня закидывал» — Ну, что ты злишься? — Я не выспался! У меня все тело затекло! – проворчал Эд, растирая плечо. — Хочешь, я тебе массаж сделаю? – хитро прищурился Рой. — Вы что, еще не протрезвели? — Я трезв как стеклышко и свеж как утренняя роса! — Я пошел, надо костер развести, — Эдвард приподнялся, собираясь наружу. — Подожди, — Рой схватил его за руку. — Что еще? – обернулся Стальной. — Побудь тут еще чуть-чуть! Мустанг потянул Эда на себя. — Прекратите. Я сейчас…упаду! – конец фразы Эд договорил, уже находясь в горизонтальном положении, опираясь руками на Роя. — Какого черта… — Утренний поцелуй любимому начальству. — Не хочу! — А тебя что, кто спрашивал!? Эдвард не успел опомниться, как полковник оказался сверху, прижимая его руки. — Это насилие! Рой низко наклонился. — Я знаю… — прошептал он в приоткрытый рот, отпустил руки и покинул палатку. « Хватит со мной играть…» Стальной до боли стиснул зубы. * * * — Купаться! – заорал Хавок и ринулся в кусты, следом помчались Фарман и Фьюри. — Только не говорите, что там пруд, – удивился Бреда. — Вообще-то, да, – потянулся полковник. — Не удивительно, что они его заметили только тогда, когда алкогольной продукции не осталось, – проворчал Эд, допивая чай. — Ну, пойдемте тоже? * * * — Они уже дальше, чем на середине, — констатировал факт Фьюри. — Ненормальные… — добавил Фарман. Несколько минут назад раззадорившийся Стальной наехал на полковника: «-Спорим, что я вот с автоброней быстрее тебя до того берега доплыву? — Что? Такая козявка…» В общем, слово за слово… Эд уже выбился из сил, но признавать поражение он не собирался, Рой впереди всего на полметра, догнать – плевое дело. Стальной не понял, что произошло, просто правое плечо вдруг пронзила острая боль, протез перестал двигаться… И Эдвард стал тонуть под его тяжестью. Он задыхался, вода наполнила легкие, сознание начало меркнуть. « Я так и не решился сказать» * * * — Ну же! Дыши! Грудная клетка еле выдержала удара, и Эд закашлялся, отплевывая воду. Его бил озноб. — Тихо-тихо, все хорошо. Эдвард вцепился в руку полковника, казалось, что сознание опутано липкой паутиной, он не понимал, что происходит. Рой притянул к себе Эда, обнимая и укачивая словно ребенка. — Все хорошо. Все хорошо. Мустанг сам не понимал, кого он все-таки успокаивает: Стального или себя. — Г-где мы? – спросил Эд, придя в себя окончательно. — На другом берегу. — К-как? — Я плыл и вдруг почувствовал, что что-то случилось, когда обернулся, ты уже ушел под воду. Я нырнул следом. — С-спасибо. * * * Весь оставшийся день Эдвард проспал. Его мучили кошмары. Уже стемнело, Рой сидел у костра, молча наблюдая за языками пламени. — Никто в этом не виноват, — Хавок сел рядом, — Прекрати себя винить. — Я, взрослый человек, поддался на его провокацию… Если бы я отказался, ничего бы не случилось. — Но ведь и так ничего не случилось! Стальной жив, здоров, дрыхнет сейчас в палатке. Вам тоже не мешало бы поспать, идите, заодно проверите как он там. Полковник заглянул в палатку, кажется, Эдвард спал. — Стальной? – тихо позвал он, расположившись рядом. — А? — Не спишь? — А Вы как думаете? — Думаю, нет. Как ты? — Мне…холодно… Рой обнял мальчишку со спины, прижав к себе. — Я испугался за тебя… — Я сам виноват, давно не показывался своему механику, — прошептал Эд, поворачиваясь лицом к Рою. – Давай спать… Рой уже почти заснул, но все же сквозь, сон ощутил, как Стальной, чуть приподнявшись, нежно поцеловал его. * * * Хайманс Бреда разгребал бумаги, пытаясь найти отчет за прошлый месяц. После трехдневного отдыха голова раскалывалась. — Это бесполезное занятие! – ухмыльнулся Хавок прикуривая. – Ммммммм Довольная физиономия Джина гласила о полученной дозе никотина. Дверь с шумом распахнулась. — О, шеф, пришел! — Этот у себя? – пренебрежительно поинтересовался Эдвард, направляясь к двери кабинета полковника. — Угу, — пуская колечки дыма, ответил Хавок. С шумом распахнулась вторая за сегодня дверь в штабе. — Какого черта, Вы вызываете меня в штаб в такую рань? — Стальной, можешь потише? – полковник недовольно отложил документы. — «Стальной, можешь то, Стальной можешь это!?» — передразнил его Эд, развалившись на диване, — Дайте мне отпуск? Я жутко устал. — Что ж ты делал? – удивился Рой. Поднявшись из-за стола, он подошел к дивану. — Я трое суток находился рядом с вами. — Что ж, ты хочешь, чтобы твое любимое начальство разрешило взять тебе отпуск и смотаться отсюда куда подальше? — Эх, это бы было чудесно, — вздохнул Эд,— но что-то мне подсказывает, что мое любимое начальство не намерено меня куда-либо отпускать. Стальной слишком поздно понял, что он сморозил. Рой с широко отрытыми от удивления глазами смотрел на Эдварда. — Мне пора, — попытался ретироваться Эд и уже схватился за ручку двери. — Не открывай! – приказал полковник тоном, не подчиниться которому было не возможно. Стальной медленно повернулся и замер. — Чтож, — Мустанг подошел ближе, — ты прав, я не намерен тебя куда-либо отпускать. Эд не успел среагировать, полковник резко повалил его на диван. — Помнишь, что я сказал второй ночью… — прошептал Рой на ухо Стального, сдерживая его сопротивление, — я замерзаю без тебя, поэтому хочу, чтобы ты всегда был рядом. — Идиот, я и так рядом. Стальной сдался. * * * — Что-то у них тихо, — прошептал Хавок, приложив стакан к двери кабинета полковника, — они что, телепатически общаются? — Прекрати ты ерундой страдать, — заметила только что вошедшая Риза. Джин продолжал вслушиваться. Через минуту он покраснел, через две посинел и выронил стакан. На подгибающихся ногах подошел к своему столу и попытался закутить, руки не слушались. — Что с тобой? – Бреда взволновано посмотрел на Хавока. Тот отрицательно замотал головой. — Похоже у меня слуховые галлюцинации. — Пить меньше надо, — заметила Хоукай и положила перед Джином стопку бумаг,— разбери это до обеда. * * * Через час Стальной покинул кабинет Мустанга, демонстративно хлопнув дверью. — Старший лейтенант, Вас зовет полковник. А что это с Хавоком? – удивленно спросил Эд, заметив, что Хавок пялится в какой-то отчет и не моргает. — Трудно начинать работать после такого отдыха, стресс, — попытался объяснить Фьюри. — Но он сигарету уже до половины фильтра докурил,— прошептал Стальной. — Ничего страшного, ему не привыкать. Через минуту из кабинета вышла Риза с папками каких-то дел, а из приоткрытой двери раздался голос: — Старший лейтенант, передайте Стальному, что у меня дома отопление отключили! Хавок поперхнулся остатком фильтра. « Я что теперь личный обогреватель полковника Мустанга?» — мысленно негодовал Стальной, но на душе у него было радостно. Он знал, что не даст ему замерзнуть.

напиши фанфик с названием Сон в весеннюю ночь и следующим описанием Дело было вечером, делать было нечего, и Токия подумал:" А чем мы с Отоя хуже остальных"., с тегами Повседневность

Иттоки проснулся от того, что чьи-то губы коснулись его губ. Прикосновение было лёгкое и нежное, но сон моментально покинул юношу. Боясь открыть глаза, он почувствовал, что поцелуй переместился с губ на щеку и, не задержавшись там надолго, обжёг его шею. Иттоки судорожно вздохнул и потянулся чуть вперед. Ощущения были новые и неожиданно приятные для него. Но стоило так подумать, как губы, дарившие их, вдруг оторвались от него. Юноша рывком поднялся с кровати и открыл глаза, но в комнате, кроме него самого, никого не обнаружилось. Выдохнув, Отоя приложил ладонь к своим губам, раздумывая, не приснилось ли ему это всё. Повернув голову в сторону второй кровати, он увидел, что та была полностью застелена. "Где же Токия?» — подумал Иттоки немного обеспокоенно. Когда их концерт закончился, они все вернулись в гостиницу, и Токия тоже был с ними, но потом он куда-то пропал, и до сих пор так и не появился в их номере. Встав и подойдя к входной двери, Иттоки услышал из ванной звук льющейся воды. На лице юноши сразу появилась улыбка. "Он в ванной, слава Богу"— проскользнула в мозгу мысль, но Отоя вдруг замер на месте, поняв, что он беспокоится, словно Токия ему близкий человек. Нет, конечно, он считал Токия другом, и за то время, что они с ним были знакомы, смог узнать его достаточно близко, но это чувство, что возникло сейчас внутри, оно словно было подобно глубокой привязанности и ...любви? Неужели? Иттоки тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли и снова подходя к своей кровати. В этот момент дверь ванной открылась, и на её пороге появился Токия. На нём было лишь полотенце, небрежно повязанное на бедрах. Капли воды стекали с его волос и тонкими дорожками спускались по плечам и груди. Иттоки шумно сглотнул и отвернулся, чувствуя, что краснеет. Да что с ним такое? С чего бы вид полуобнаженного друга вызывает у него смущение и заставляет сердце так учащенно биться? Меж тем, Ичиносе подошёл к своей кровати и сел на неё, испытывающе посмотрев на Иттоки. — Чего? — спросил рыжеволосый юноша, оглядываясь по сторонам и боясь встретиться с этим взглядом, словно покрытых дымкой, синих глаз. — Ты волнуешься, — коротко ответил Токия, слегка улыбаясь. — С какой стати? Я просто немного устал, да и ты вдруг куда-то запропастился, — остановив, наконец, свой взгляд на полу, произнес, слегка заикаясь Отоя. — Я всего лишь заглянул к Нанами, — сказал Токия, пожимая плечами. Иттоки резко поднял взгляд и в упор посмотрел на Ичиносе. — Как? Ты был у Хару-тян? — А что тебя удивляет? — в глубине глаз брюнета неожиданно появилась не свойственная ему усмешка. — Вы с ней..., — Иттоки на секунду замялся, снова краснея. В груди почему-то больно кольнуло. Токия, конечно, заметил эту заминку. — А ты бы расстроился, если бы узнал, что мы встречаемся?— задал он вопрос, подходя к Иттоки, но тот молчал, зачарованно глядя в глаза друга. — Я...не знаю, — наконец произнёс Отоя, переведя взгляд на губы Токия. Неожиданная догадка буквально парализовала его. А что, если это был Токия? Что, если это он целовал его несколько минут назад? Или это всё-таки был сон? Не осознавая, что делает, Иттоки приблизился к Ичиносе вплотную и накрыл его губы своими. Точно, тот же вкус мяты на губах. Глаза Иттоки широко распахнулись, и он резко отпрянул от друга. — Это был ты?! — воскликнул он. — Что тебя шокирует? Тот факт, что это я или то, что тебе это понравилось? — спросил Ичиносе, вновь сокращая расстояние между ними. — Что?! — Иттоки хотел возмутиться, но Токия не дал ему этого сделать, снова касаясь его губ своими. Теперь поцелуй вышел страстным и нетерпеливым. Иттоки упёрся руками в грудь брюнета, но тот продолжал напирать, пока они оба не повалились на ближайшую к ним кровать. — Отпусти меня, Токия! Что ты творишь! — Отоя крутился под Ичиносе, как угорь на сковородке. — Если ты будешь и дальше так орать, то сюда сбежится весь отель,— прошептал брюнет, обжигая дыханием шею рыжеволосого. На мгновение Иттоки расслабился, но стоило Ичиносе чуть прикусить нежную кожу за ухом, как он снова начал верещать: — Дурак, теперь мне из-за тебя придётся носить шарф! — Хорошо, я буду впредь аккуратней, — хриплым голосом произнёс Токия, приподнимая футболку Иттоки и касаясь языком одного из сосков. По телу Отоя пробежала дрожь, а изо рта вырвался едва различимый стон. Сопротивляться вдруг совсем расхотелось. Шумно выдохнув, Иттоки потянулся к Ичиносе. Тот улыбнулся ему прямо в губы и поцеловал. — Ах, — только

Иттоки проснулся от того, что чьи-то губы коснулись его губ. Прикосновение было лёгкое и нежное, но сон моментально покинул юношу. Боясь открыть глаза, он почувствовал, что поцелуй переместился с губ на щеку и, не задержавшись там надолго, обжёг его шею. Иттоки судорожно вздохнул и потянулся чуть вперед. Ощущения были новые и неожиданно приятные для него. Но стоило так подумать, как губы, дарившие их, вдруг оторвались от него. Юноша рывком поднялся с кровати и открыл глаза, но в комнате, кроме него самого, никого не обнаружилось. Выдохнув, Отоя приложил ладонь к своим губам, раздумывая, не приснилось ли ему это всё. Повернув голову в сторону второй кровати, он увидел, что та была полностью застелена. "Где же Токия?» — подумал Иттоки немного обеспокоенно. Когда их концерт закончился, они все вернулись в гостиницу, и Токия тоже был с ними, но потом он куда-то пропал, и до сих пор так и не появился в их номере. Встав и подойдя к входной двери, Иттоки услышал из ванной звук льющейся воды. На лице юноши сразу появилась улыбка. "Он в ванной, слава Богу"— проскользнула в мозгу мысль, но Отоя вдруг замер на месте, поняв, что он беспокоится, словно Токия ему близкий человек. Нет, конечно, он считал Токия другом, и за то время, что они с ним были знакомы, смог узнать его достаточно близко, но это чувство, что возникло сейчас внутри, оно словно было подобно глубокой привязанности и ...любви? Неужели? Иттоки тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли и снова подходя к своей кровати. В этот момент дверь ванной открылась, и на её пороге появился Токия. На нём было лишь полотенце, небрежно повязанное на бедрах. Капли воды стекали с его волос и тонкими дорожками спускались по плечам и груди. Иттоки шумно сглотнул и отвернулся, чувствуя, что краснеет. Да что с ним такое? С чего бы вид полуобнаженного друга вызывает у него смущение и заставляет сердце так учащенно биться? Меж тем, Ичиносе подошёл к своей кровати и сел на неё, испытывающе посмотрев на Иттоки. — Чего? — спросил рыжеволосый юноша, оглядываясь по сторонам и боясь встретиться с этим взглядом, словно покрытых дымкой, синих глаз. — Ты волнуешься, — коротко ответил Токия, слегка улыбаясь. — С какой стати? Я просто немного устал, да и ты вдруг куда-то запропастился, — остановив, наконец, свой взгляд на полу, произнес, слегка заикаясь Отоя. — Я всего лишь заглянул к Нанами, — сказал Токия, пожимая плечами. Иттоки резко поднял взгляд и в упор посмотрел на Ичиносе. — Как? Ты был у Хару-тян? — А что тебя удивляет? — в глубине глаз брюнета неожиданно появилась не свойственная ему усмешка. — Вы с ней..., — Иттоки на секунду замялся, снова краснея. В груди почему-то больно кольнуло. Токия, конечно, заметил эту заминку. — А ты бы расстроился, если бы узнал, что мы встречаемся?— задал он вопрос, подходя к Иттоки, но тот молчал, зачарованно глядя в глаза друга. — Я...не знаю, — наконец произнёс Отоя, переведя взгляд на губы Токия. Неожиданная догадка буквально парализовала его. А что, если это был Токия? Что, если это он целовал его несколько минут назад? Или это всё-таки был сон? Не осознавая, что делает, Иттоки приблизился к Ичиносе вплотную и накрыл его губы своими. Точно, тот же вкус мяты на губах. Глаза Иттоки широко распахнулись, и он резко отпрянул от друга. — Это был ты?! — воскликнул он. — Что тебя шокирует? Тот факт, что это я или то, что тебе это понравилось? — спросил Ичиносе, вновь сокращая расстояние между ними. — Что?! — Иттоки хотел возмутиться, но Токия не дал ему этого сделать, снова касаясь его губ своими. Теперь поцелуй вышел страстным и нетерпеливым. Иттоки упёрся руками в грудь брюнета, но тот продолжал напирать, пока они оба не повалились на ближайшую к ним кровать. — Отпусти меня, Токия! Что ты творишь! — Отоя крутился под Ичиносе, как угорь на сковородке. — Если ты будешь и дальше так орать, то сюда сбежится весь отель,— прошептал брюнет, обжигая дыханием шею рыжеволосого. На мгновение Иттоки расслабился, но стоило Ичиносе чуть прикусить нежную кожу за ухом, как он снова начал верещать: — Дурак, теперь мне из-за тебя придётся носить шарф! — Хорошо, я буду впредь аккуратней, — хриплым голосом произнёс Токия, приподнимая футболку Иттоки и касаясь языком одного из сосков. По телу Отоя пробежала дрожь, а изо рта вырвался едва различимый стон. Сопротивляться вдруг совсем расхотелось. Шумно выдохнув, Иттоки потянулся к Ичиносе. Тот улыбнулся ему прямо в губы и поцеловал. — Ах, — только и смог разочарованно вымолвить Отоя, когда Токия оторвался от его губ. Приподнявшись, он нечаянно стянул с брюнета полотенце и, в который раз за вечер, покраснел, не в силах отвести взгляд от возбужденного члена Ичиносе. Тот схватил Отоя за кисть и провел его рукой себе от груди к животу. Иттоки облизнул губы и невольно охнул, когда его рука коснулась набухшей плоти брюнета. — Ты такой горячий, — выдохнул Иттоки, лаская пальцами головку. Токия застонал, потершись о его ладонь. А потом, Иттоки не успел понять как, настолько быстро всё произошло, Ичиносе стянул с него шорты с бельем, и припал губами к внутренней стороне его бедра. Отоя опёрся руками о постель и выгнулся вперед, навстречу этим губам. — Господи, — прошептал он и прикусил губу, стоило языку Токия облизать головку его члена. Бедра рыжеволосого задвигались в такт движениям рта Ичиносе. Всё быстрее и быстрее, пока Отоя не кончил, вцепившись ногтями в простыни. Он тяжело дышал, наблюдая, как Токия привстал, нависая над ним. — Ну что? Ты не против продолжить? — спросил он, дотронувшись до сосков Иттоки и слегка надавив на них. Отоя только кивнул головой, прикрывая глаза. Ощущения были поистине волшебными, хоть Иттоки и было еще немного неудобно, что вызывает их его близкий друг и напарник по группе. А когда Токия приложил свою ладонь к его анусу, к этим чувствам прибавились неуверенность и страх. — Я осторожно, — произнёс тихим бархатным голосом Токия,— только оближи их. И Ичиносе протянул Иттоки руку. Тот неловко облизал сначала один, а затем и второй палец Ичиносе. Брюнет не упустил шанса, проведя подушечками по языку Иттоки, отчего член последнего значительно увеличился в размере. Наконец, он вынул пальцы изо рта Отоя и приложил их ко входу в анус. Иттоки вновь вцепился в простынь, ощутив, как Токия вошел в него, растягивая. Внизу разлилась волна боли, но Иттоки стиснул зубы, не позволив себе закричать. Ичиносе шептал ему какие-то успокаивающие слова, отвлекая его и продолжая мерно поглаживать его внутри. Неожиданно Отоя протяжно застонал и подался вперед, насаживаясь на пальцы Токия. Брюнет нежно поцеловал его в висок и вынул пальцы. Через мгновение к анусу Отоя прижался член Ичиносе. - Дыши глубже, — прошептал он перед тем, как накрыть губы рыжеволосого поцелуем. Одно движение, и член вошёл в него наполовину. Иттоки судорожно вздохнул. Второе движение, Токия полностью в нём. Мышцы ануса непроизвольно сжались. — Молодец, а теперь расслабься немного, — голос брюнета звучал, словно откуда-то издалека. Повинуясь этому голосу, Иттоки попытался это сделать и сразу ощутил медленные толчки внутри себя. Инстинктивно раздвинув ноги в стороны, Отоя положил руки на плечи Ичиносе, подстраиваясь под ритм движений брюнета. В какой-то момент боль сменилась наслаждением, и когда Токия провёл ладонью по его члену, по всему телу словно прошёл электрический разряд. Не сдерживая себя, Иттоки снова кончил, пробормотав что-то нечленораздельное. Ичиносе улыбнулся ему, ускоряя темп, и часто-часто задышал, кончая вслед за Иттоки. Потом поднял с пола полотенце и вытер живот Отоя, целуя его в губы. Тот обвил руками его шею и прижался к всё еще горячему телу брюнета. Через полчаса, когда Иттоки вышел из ванной, Токия уже успел сдвинуть их кровати. Увидев это, Отоя смущенно отвёл взгляд. — А вдруг кто-нибудь...? — договорить он не успел. Токия обнял его и снова поцеловал. — Если бы ты чаще снимал свои наушники, то узнал бы много интересного,— пробормотал он, отвлекаясь от Иттоки и кивая в сторону противоположной стены. Недолго думая Отоя подошёл и прислушался. — Нацуки, помедленней, ах..., — услышал он высокий голос Сё из-за стенки. Он повернулся и поражённо посмотрел на Ичиносе, который улыбнулся ему и скосил взгляд на их импровизированное ложе.

напиши фанфик с названием Зарисовка и следующим описанием Небольшая зарисовка про ученицу Академии Куросаки Карин и капитана десятого отряда Хицугая Тоширо, с тегами Драббл,Повседневность,Романтика

Карин вздохнула и потянулась: ей уже порядком надоело сидеть за столом и заниматься. Хоть она и входила в пятерку лучших учеников Академии Шинигами, учеба для неё была просто непосильным трудом. Вытянув под низким столиком ноги, девушка повела ступнями, чтобы расслабить затекшие конечности, и положила голову на деревянную, лакированную поверхность. У правого края столика стоял светильник, который в этой комнате почти всегда горел, так как Карин занималась допоздна и иногда забывала его потушить. Ещё раз вздохнув, Куросаки осмотрела свою комнату в неизвестно какой раз. Девушка была элитой, лучшей ученицей, дочерью одного из капитанов, поэтому ей дали одноместную и большую комнату. Из-за этого сначала было слишком много разногласий, и ей просто пришлось добиваться уважения и расположения других учеников Академии, при этом девушка никогда не жаловалась или плакала. Сейчас же все эти проблемы вспоминались с улыбкой. Зевнув, Карин посмотрела на кровать, стоящую справа. Спать хотелось неимоверно, но надо было закончить с заданием, а потом уже отсыпаться. Что-то подсказывало, что завтра девушка опять опоздает на занятия. Вообще, учеба для Куросаки была нелегкой: законы, кодексы и постулаты Готея-13 давались очень сложно свободолюбивой и независимой Карин, кидо чуть легче, но все равно с усилием и вечными нагоняями. И только бои всегда пьянили и привлекали девушку к себе: кровь не водица. Наконец, закончив писать, младшая Куросаки положила кисть на столик и с удовольствием потянулась, а потом резко положила руки на стол, тем самым затрагивая свиток, лежащий на краю мебели. Тот, противясь закону физики, полностью не упал, только одна половинка с приглушенным шелестом рисовой бумаги соскользнула на пол. Поднимать и сворачивать его сил не было никаких, все равно таких свитков и книг в комнате было вагон и целая тележка. Ещё раз сладко зевнув, Карин оперлась локтями о столик и положила на скрещенные пальцы подбородок, смотря в окно, находящееся напротив неё, на медленно темнеющее небо с маленькими ещё не растаявшими облаками. На улице была осень: листвы на деревьях уже не было, да и ветер не переставал терзать весь Готей. Слава Богу, что дожди практически не лили. Карин любила осень, словно оживая в этом холодном ветре, моросящем дожде и кленово-желтых листьях. Даже учеба улучшилась, после наступления этого времени года. Зима девушке тоже нравилась, она напоминала о дорогом и любимом человеке. Тряхнув головой, Карин встала и подошла к чуть приоткрытой двери, чтобы полностью раскрыть её: казалось, в комнате было слишком душно. Вернувшись к столику, Куросаки быстро убрала перо на специальную подставку и просмотрела ещё раз сделанные записи. Оставшись довольной, она аккуратно убрала их в нужную папку, а сама села повторять нужные ей на завтра лекции. Через десять минут девушка уже сладко сопела, положив голову на согнутые в локтях руки. Почти сразу же в комнате появился ещё один человек. Осмотрев кавардак, парень лишь вздохнул: сколько бы раз не говорил, она всегда сделает по-своему. Хотя здесь скорее не сделает ничего, особенно уборку. Он даже не удивлен, что она опять заснула на полу, только тихо вздохнул, стараясь не накричать на недавно заснувшую Карин. Покачав головой, парень снял с себя капитанское хаори с цифрой десять и осторожно, стараясь не разбудить, укрыл им девушку. — Горе ты луковое, — тихо прошептал Тоширо, после чего добавил, — зато мое. После сел рядом с ней, чтобы снова уйти до того, как она проснется. Но оставить белоснежное одеяние, чтобы снова получить его из её рук.

Карин вздохнула и потянулась: ей уже порядком надоело сидеть за столом и заниматься. Хоть она и входила в пятерку лучших учеников Академии Шинигами, учеба для неё была просто непосильным трудом. Вытянув под низким столиком ноги, девушка повела ступнями, чтобы расслабить затекшие конечности, и положила голову на деревянную, лакированную поверхность. У правого края столика стоял светильник, который в этой комнате почти всегда горел, так как Карин занималась допоздна и иногда забывала его потушить. Ещё раз вздохнув, Куросаки осмотрела свою комнату в неизвестно какой раз. Девушка была элитой, лучшей ученицей, дочерью одного из капитанов, поэтому ей дали одноместную и большую комнату. Из-за этого сначала было слишком много разногласий, и ей просто пришлось добиваться уважения и расположения других учеников Академии, при этом девушка никогда не жаловалась или плакала. Сейчас же все эти проблемы вспоминались с улыбкой. Зевнув, Карин посмотрела на кровать, стоящую справа. Спать хотелось неимоверно, но надо было закончить с заданием, а потом уже отсыпаться. Что-то подсказывало, что завтра девушка опять опоздает на занятия. Вообще, учеба для Куросаки была нелегкой: законы, кодексы и постулаты Готея-13 давались очень сложно свободолюбивой и независимой Карин, кидо чуть легче, но все равно с усилием и вечными нагоняями. И только бои всегда пьянили и привлекали девушку к себе: кровь не водица. Наконец, закончив писать, младшая Куросаки положила кисть на столик и с удовольствием потянулась, а потом резко положила руки на стол, тем самым затрагивая свиток, лежащий на краю мебели. Тот, противясь закону физики, полностью не упал, только одна половинка с приглушенным шелестом рисовой бумаги соскользнула на пол. Поднимать и сворачивать его сил не было никаких, все равно таких свитков и книг в комнате было вагон и целая тележка. Ещё раз сладко зевнув, Карин оперлась локтями о столик и положила на скрещенные пальцы подбородок, смотря в окно, находящееся напротив неё, на медленно темнеющее небо с маленькими ещё не растаявшими облаками. На улице была осень: листвы на деревьях уже не было, да и ветер не переставал терзать весь Готей. Слава Богу, что дожди практически не лили. Карин любила осень, словно оживая в этом холодном ветре, моросящем дожде и кленово-желтых листьях. Даже учеба улучшилась, после наступления этого времени года. Зима девушке тоже нравилась, она напоминала о дорогом и любимом человеке. Тряхнув головой, Карин встала и подошла к чуть приоткрытой двери, чтобы полностью раскрыть её: казалось, в комнате было слишком душно. Вернувшись к столику, Куросаки быстро убрала перо на специальную подставку и просмотрела ещё раз сделанные записи. Оставшись довольной, она аккуратно убрала их в нужную папку, а сама села повторять нужные ей на завтра лекции. Через десять минут девушка уже сладко сопела, положив голову на согнутые в локтях руки. Почти сразу же в комнате появился ещё один человек. Осмотрев кавардак, парень лишь вздохнул: сколько бы раз не говорил, она всегда сделает по-своему. Хотя здесь скорее не сделает ничего, особенно уборку. Он даже не удивлен, что она опять заснула на полу, только тихо вздохнул, стараясь не накричать на недавно заснувшую Карин. Покачав головой, парень снял с себя капитанское хаори с цифрой десять и осторожно, стараясь не разбудить, укрыл им девушку. — Горе ты луковое, — тихо прошептал Тоширо, после чего добавил, — зато мое. После сел рядом с ней, чтобы снова уйти до того, как она проснется. Но оставить белоснежное одеяние, чтобы снова получить его из её рук.

напиши фанфик с названием Научить? и следующим описанием - Ты же знаешь, не умею, я по жизни пессимист, - фыркаю я, вырисовывая пальцем на стекле очередную каракулю.- А ещё рисовать не умею,.. и любить, должно быть, тоже, - добавляю сама не знаю зачем, чувствуя как его руки сходятся у меня на талии. Не противлюсь, просто позволяю себя обнять, сама не знаю зачем. Зато тепло,.. и уютно. - Научить?, с тегами Драббл,Занавесочная история,Повседневность,Романтика,Учебные заведения,Юмор

За окном барабанил дождь, отзываясь причудливой мелодией, что была едва слышна из-за плотных стен. Повернув голову к окну, я лишь недовольно хмыкнула, убирая выбившуюся прядь за ухо. И почему мне сегодня так не везёт? Сначала проспала первый урок, потом получила нагоняй от учителя, отчего он оставил меня на два урока, разбираться с тетрадками младшеклассников. Вот сейчас поставлю им двоек, и будут знать, хотя.… Нет, они же ни в чем не виноваты. - Как назло, забыла зонтик, - тихо бубню себе под нос, отодвигая стопку тетрадок и поднимаясь с места. У меня экзамены на носу, готовиться нужно, а они тут со своими заданиями. Да ну их всех, другую ищите, я за бесплатно работать больше не буду. Надоело всем помогать, когда самой никто помочь не хочет. Всегда приходится полагаться только на себя, хотя... так проще, наверное. - Ты чего ещё тут? – открывается дверь класса, после чего в проеме показывается одноклассник. Поправляя портфель на плече, он заходит в класс, затворяя за собой дверь. Подходя ближе, парень взглядывает на стопку и понятливо вздыхает, плюхаясь на стул, стоящий рядом. – Эксплуатация детского труда карается по закону, - усмехается он, вызывая легкую улыбку с моей стороны. - Да хоть смертной казнью, они все равно загружать будут… - тяжело вздыхаю я, проходя к окну и открывая форточку. Легкий весенний ветер, наполненный озоном, тут же врывается в помещение, наполняя класс свежестью и легкостью. – А ты чего ещё в школе? – опираясь на подоконник, я перевожу взгляд на одноклассника, что сейчас придвигает ещё одну стопку тетрадок к себе, открывая первую.- Не нужно, я сама справлюсь… - У меня консультация была по предмету, вот и задержался… - недовольно бубнит одноклассник, а я могу понять причину его поведения. И угораздило же его сдавать предмет, который ведет “Помело”. Кто такая? Учительница биологии, сущая ведьма, честное слово. – Да ладно, мне не трудно.… К тому же зонта у меня нет, а мокнуть под дождем желания мало, - пожимает плечами одноклассник, тяжело вздыхая и зачёркивая ошибку в одной из тетрадок. - Понятно, - кусаю губы я, все ещё гипнотизируя взглядом парня, который с некой маньячной улыбкой сейчас зачеркивает очередную ошибку в тетрадке.- Не губи их сильно, дети же ещё, грамотно писать не умеют, - улыбаюсь сильнее я, видя, как он поднимает взгляд на меня. - И, то верно, - задумчиво тянет парень, устраивая свою голову на этой злосчастной тетрадке. Подложив под нее руки, он внимательно смотрит на меня, отчего становится как-то не по себе.- Смешно подумать, что пару лет назад такими же были… - Угу, вернуть бы то время… - мечтательно произношу я, не разрывая зрительного контакта с одноклассником. – Тогда все казалось так легко и понятно, казалось, жизнь полна красок, которые состоят только из теплой палитры… но нет, - вздыхаю, отворачиваюсь к окну, проводя рукой по запотевшему стеклу и видя, как капелька воды съезжает по нему. - Говоришь как старая бабка, - усмехается парень, а я слышу, как отодвигается стул. Подходя ближе, он руками упирается по обе стороны от меня и дышит в затылок.- Будь позитивнее, и все будет пучком, - просто чувствую, как он сейчас улыбается, широко-широко улыбается. - Ты же знаешь, не умею, я по жизни пессимист, - фыркаю я, вырисовывая пальцем на стекле очередную каракулю.- А ещё рисовать не умею... и любить, должно быть, тоже, - добавляю сама не знаю зачем, чувствуя, как его руки сходятся у меня на талии. Не сопротивляюсь, просто позволяю себя обнять, сама не знаю зачем. Зато тепло... и уютно. - Научить? – смеется он, после чего я чувствую, как его губы касаются моей шеи, приятно щекоча ее легким поцелуем. Еле сдерживаясь, чтобы не расползтись в улыбке и блаженно не прикрыть глаза, я продолжаю неподвижно стоять на месте, устремив свой взгляд в окно. - Чему именно? – скептично тяну я, после чего он разворачивает меня к себе, заглядывая в глаза. Поддаваясь вперед, он без разрешения накрывает мои губы своими, нагло завладевая ими. От этого касания становится как-то не по себе, отчего я хочу отшатнуться, но его объятия не позволяют сделать это. Спустя пару минут его поцелуй и объятия становятся настойчивее и приятнее, отчего приходится ответить на них. Обнимая его за шею, я отвечаю на поцелуй, смыкая веки и наслаждаясь моментом. Он отрывается от моих губ лишь тогда, когда воздуха в легких остается совсем чуть-чу

За окном барабанил дождь, отзываясь причудливой мелодией, что была едва слышна из-за плотных стен. Повернув голову к окну, я лишь недовольно хмыкнула, убирая выбившуюся прядь за ухо. И почему мне сегодня так не везёт? Сначала проспала первый урок, потом получила нагоняй от учителя, отчего он оставил меня на два урока, разбираться с тетрадками младшеклассников. Вот сейчас поставлю им двоек, и будут знать, хотя.… Нет, они же ни в чем не виноваты. - Как назло, забыла зонтик, - тихо бубню себе под нос, отодвигая стопку тетрадок и поднимаясь с места. У меня экзамены на носу, готовиться нужно, а они тут со своими заданиями. Да ну их всех, другую ищите, я за бесплатно работать больше не буду. Надоело всем помогать, когда самой никто помочь не хочет. Всегда приходится полагаться только на себя, хотя... так проще, наверное. - Ты чего ещё тут? – открывается дверь класса, после чего в проеме показывается одноклассник. Поправляя портфель на плече, он заходит в класс, затворяя за собой дверь. Подходя ближе, парень взглядывает на стопку и понятливо вздыхает, плюхаясь на стул, стоящий рядом. – Эксплуатация детского труда карается по закону, - усмехается он, вызывая легкую улыбку с моей стороны. - Да хоть смертной казнью, они все равно загружать будут… - тяжело вздыхаю я, проходя к окну и открывая форточку. Легкий весенний ветер, наполненный озоном, тут же врывается в помещение, наполняя класс свежестью и легкостью. – А ты чего ещё в школе? – опираясь на подоконник, я перевожу взгляд на одноклассника, что сейчас придвигает ещё одну стопку тетрадок к себе, открывая первую.- Не нужно, я сама справлюсь… - У меня консультация была по предмету, вот и задержался… - недовольно бубнит одноклассник, а я могу понять причину его поведения. И угораздило же его сдавать предмет, который ведет “Помело”. Кто такая? Учительница биологии, сущая ведьма, честное слово. – Да ладно, мне не трудно.… К тому же зонта у меня нет, а мокнуть под дождем желания мало, - пожимает плечами одноклассник, тяжело вздыхая и зачёркивая ошибку в одной из тетрадок. - Понятно, - кусаю губы я, все ещё гипнотизируя взглядом парня, который с некой маньячной улыбкой сейчас зачеркивает очередную ошибку в тетрадке.- Не губи их сильно, дети же ещё, грамотно писать не умеют, - улыбаюсь сильнее я, видя, как он поднимает взгляд на меня. - И, то верно, - задумчиво тянет парень, устраивая свою голову на этой злосчастной тетрадке. Подложив под нее руки, он внимательно смотрит на меня, отчего становится как-то не по себе.- Смешно подумать, что пару лет назад такими же были… - Угу, вернуть бы то время… - мечтательно произношу я, не разрывая зрительного контакта с одноклассником. – Тогда все казалось так легко и понятно, казалось, жизнь полна красок, которые состоят только из теплой палитры… но нет, - вздыхаю, отворачиваюсь к окну, проводя рукой по запотевшему стеклу и видя, как капелька воды съезжает по нему. - Говоришь как старая бабка, - усмехается парень, а я слышу, как отодвигается стул. Подходя ближе, он руками упирается по обе стороны от меня и дышит в затылок.- Будь позитивнее, и все будет пучком, - просто чувствую, как он сейчас улыбается, широко-широко улыбается. - Ты же знаешь, не умею, я по жизни пессимист, - фыркаю я, вырисовывая пальцем на стекле очередную каракулю.- А ещё рисовать не умею... и любить, должно быть, тоже, - добавляю сама не знаю зачем, чувствуя, как его руки сходятся у меня на талии. Не сопротивляюсь, просто позволяю себя обнять, сама не знаю зачем. Зато тепло... и уютно. - Научить? – смеется он, после чего я чувствую, как его губы касаются моей шеи, приятно щекоча ее легким поцелуем. Еле сдерживаясь, чтобы не расползтись в улыбке и блаженно не прикрыть глаза, я продолжаю неподвижно стоять на месте, устремив свой взгляд в окно. - Чему именно? – скептично тяну я, после чего он разворачивает меня к себе, заглядывая в глаза. Поддаваясь вперед, он без разрешения накрывает мои губы своими, нагло завладевая ими. От этого касания становится как-то не по себе, отчего я хочу отшатнуться, но его объятия не позволяют сделать это. Спустя пару минут его поцелуй и объятия становятся настойчивее и приятнее, отчего приходится ответить на них. Обнимая его за шею, я отвечаю на поцелуй, смыкая веки и наслаждаясь моментом. Он отрывается от моих губ лишь тогда, когда воздуха в легких остается совсем чуть-чуть. Заглядывая мне в глаза, которые я тут же распахиваю после поцелуя, одноклассник усмехается. - Рисованию, - после этих слов он отбегает от меня, направляясь к двери. - Ах ты, - наигранно шиплю я, уже желая погнаться за ним. - И любви… - добавляет он позже, заставляя меня улыбнуться и остановиться на месте. - Идиот…

напиши фанфик с названием Зеркало и следующим описанием Порой, за закрытой дверью можно найти нечто неожиданное..., с тегами PWP,Инцест,Романтика

Зеркало Люциус бесшумно подошел к комнате сына. Дверь в спальню была приоткрыта, и мужчина заглянул внутрь. Увиденное поразило его: в центре комнаты стояло большое овальное зеркало. На полу, перед зеркалом полулежал его обнаженный сын и ласкал себя. Кровь прилила к щекам Люциуса, а сердце часто забилось. Мысли в голове смешались: у него было два пути - немедленно уйти спать и постараться забыть об увиденном, либо войти в комнату Драко и велеть ему объясниться… Мужчина выбрал третье - он остался, чтобы смотреть. Его сын был идеален: белокурый, светлокожий, стройный. Совсем как сам Люциус в молодости. А сейчас, когда Малфой видел своего сына без одежды, то мог, не кривя душой сказать, что Драко прекрасен, словно ангел. Длинные светлые волосы юноши прилипли к влажным вискам. Из полуоткрытых нежно-розовых губ вырывались приглушенные стоны. Гибкое тело выгибалось навстречу тонкой руке, ритмично двигавшейся между соблазнительно раздвинутых стройных ног. Он сказал «соблазнительно»? О, да, Люциус признал, что сейчас его сын выглядит весьма провокационно… Любая женщина, или даже мужчина отдали бы душу за право прикоснуться к нему… Люциус больше не мог сдерживать себя. Рывком он распахнул дверь, вызвав вскрик удивления у Драко, и вошел в спальню. Драко сжался у зеркала, ожидая уничтожительной реплики со стороны отца. Потом его взгляд сфокусировался на фигуре старшего Малфоя, и выражение лица юноши со смущенно-испуганного сменилось на удивленно-недоверчивое. Люциус знал, в чем дело, ибо уже давно ощущал, что пижамные брюки стали ему тесны, и его сын не мог этого не заметить. - Папа? – неуверенно пробормотал юноша, когда отец шагнул к нему. И когда Люциус стремительно опустился рядом с ним на колени, Драко слегка отпрянул. - Все хорошо, сын – хрипло произнес Люциус, в успокаивающем жесте касаясь волос Драко. Юноша робко потянулся к нему, и мужчина заключил сына в объятия. Сказав себе, что все это для того, чтобы успокоить Драко, Люциус погладил его по спине, наслаждаясь гладкостью его нежной кожи. Желание накатило жаркой волной, и мужчина сглотнул, еще стараясь удержать себя от более интимной ласки. Он мягко поднял на себя лицо сына, и заглянул в его серые глаза. - Ты прекрасен, мой ангел – шепнул Люциус, чье тело и разум изнывали от желания овладеть этой красотой. Глаза Драко потрясенно расширились, когда отец нагнулся к нему, и не успел юноша ничего сообразить, как Люциус накрыл его губы своими. О, какие мягкие… Люциус целовал сына со всей основательностью, то едва прикасаясь губами к его губам, то впиваясь жадно, почти грубо, не забывая временами деликатно прикасаться языком к его рту. Когда Драко неуверенно начал отвечать на поцелуи, и приоткрыл нежные губы, Люциус незамедлительно, но осторожно скользнул внутрь языком, в любой момент ожидая протеста. Сын не выказал ни малейшего сопротивления, и мужчина углубил поцелуй, лаская языком язык юноши. Драко был так сладок… Когда его сын стал таким соблазнительным? Люциус с трудом оторвался от губ Драко, позволяя тому сделать вдох. Мужчина, как завороженный наблюдал, как его сын облизывает губы и открывает глаза. - Тебе понравилось? – хрипло спросил Люциус. Драко кивнул, в свою очередь не сводя глаз с отца, оказавшегося таким нежным и страстным. - Хочешь… немного большего? – осмелился предложить мужчина. Драко, ни секунды не сомневаясь, кивнул. Сердце Люциуса снова быстро забилось. Он жаждал согласия сына, но сейчас должен был успокоиться, чтобы не напугать Драко излишним пылом. - Садись перед зеркалом. Юноша, немного стесняясь своей наготы, сел и развёл ноги. Люциус расстегнул рубашку и сел прямо за ним, чтобы спина сына касалась его горячей груди. Нежно поцеловав Драко в изящное ухо, Люциус опустил руки ему на плечи, разминая напряженные мышцы. Когда сын немного расслабился, Люциус начал гладить его грудь и живот. Несколько раз он специально задевал соски, на что юноша отвечал тихими вздохами. Наблюдая за лицом Драко в отражении зеркала, мужчина двумя пальцами слегка сжал его соски, стал покручивать их. Драко застонал и выгнулся, теснее прижимаясь к отцу. Люциус поцеловал сына в шею и, плавно проведя несколько раз ладонями по отзывчивому телу, спустился ниже… Погладил кончиками пальцев внутреннюю поверхность бёдер. Драко опустил ладони на руки отца, пытаясь сдвинуть их поближе к своему паху. - Убери руки, сын, – велел Люциус. Драко подчинился, и чтобы сдержаться от порыва ускорить действия отца, потянулся руками назад и обхватил его за шею. Мужчина склонился к юноше и наградил его поцелуем, одновременно очерчивая пальцем линию светлых волос по

Зеркало Люциус бесшумно подошел к комнате сына. Дверь в спальню была приоткрыта, и мужчина заглянул внутрь. Увиденное поразило его: в центре комнаты стояло большое овальное зеркало. На полу, перед зеркалом полулежал его обнаженный сын и ласкал себя. Кровь прилила к щекам Люциуса, а сердце часто забилось. Мысли в голове смешались: у него было два пути - немедленно уйти спать и постараться забыть об увиденном, либо войти в комнату Драко и велеть ему объясниться… Мужчина выбрал третье - он остался, чтобы смотреть. Его сын был идеален: белокурый, светлокожий, стройный. Совсем как сам Люциус в молодости. А сейчас, когда Малфой видел своего сына без одежды, то мог, не кривя душой сказать, что Драко прекрасен, словно ангел. Длинные светлые волосы юноши прилипли к влажным вискам. Из полуоткрытых нежно-розовых губ вырывались приглушенные стоны. Гибкое тело выгибалось навстречу тонкой руке, ритмично двигавшейся между соблазнительно раздвинутых стройных ног. Он сказал «соблазнительно»? О, да, Люциус признал, что сейчас его сын выглядит весьма провокационно… Любая женщина, или даже мужчина отдали бы душу за право прикоснуться к нему… Люциус больше не мог сдерживать себя. Рывком он распахнул дверь, вызвав вскрик удивления у Драко, и вошел в спальню. Драко сжался у зеркала, ожидая уничтожительной реплики со стороны отца. Потом его взгляд сфокусировался на фигуре старшего Малфоя, и выражение лица юноши со смущенно-испуганного сменилось на удивленно-недоверчивое. Люциус знал, в чем дело, ибо уже давно ощущал, что пижамные брюки стали ему тесны, и его сын не мог этого не заметить. - Папа? – неуверенно пробормотал юноша, когда отец шагнул к нему. И когда Люциус стремительно опустился рядом с ним на колени, Драко слегка отпрянул. - Все хорошо, сын – хрипло произнес Люциус, в успокаивающем жесте касаясь волос Драко. Юноша робко потянулся к нему, и мужчина заключил сына в объятия. Сказав себе, что все это для того, чтобы успокоить Драко, Люциус погладил его по спине, наслаждаясь гладкостью его нежной кожи. Желание накатило жаркой волной, и мужчина сглотнул, еще стараясь удержать себя от более интимной ласки. Он мягко поднял на себя лицо сына, и заглянул в его серые глаза. - Ты прекрасен, мой ангел – шепнул Люциус, чье тело и разум изнывали от желания овладеть этой красотой. Глаза Драко потрясенно расширились, когда отец нагнулся к нему, и не успел юноша ничего сообразить, как Люциус накрыл его губы своими. О, какие мягкие… Люциус целовал сына со всей основательностью, то едва прикасаясь губами к его губам, то впиваясь жадно, почти грубо, не забывая временами деликатно прикасаться языком к его рту. Когда Драко неуверенно начал отвечать на поцелуи, и приоткрыл нежные губы, Люциус незамедлительно, но осторожно скользнул внутрь языком, в любой момент ожидая протеста. Сын не выказал ни малейшего сопротивления, и мужчина углубил поцелуй, лаская языком язык юноши. Драко был так сладок… Когда его сын стал таким соблазнительным? Люциус с трудом оторвался от губ Драко, позволяя тому сделать вдох. Мужчина, как завороженный наблюдал, как его сын облизывает губы и открывает глаза. - Тебе понравилось? – хрипло спросил Люциус. Драко кивнул, в свою очередь не сводя глаз с отца, оказавшегося таким нежным и страстным. - Хочешь… немного большего? – осмелился предложить мужчина. Драко, ни секунды не сомневаясь, кивнул. Сердце Люциуса снова быстро забилось. Он жаждал согласия сына, но сейчас должен был успокоиться, чтобы не напугать Драко излишним пылом. - Садись перед зеркалом. Юноша, немного стесняясь своей наготы, сел и развёл ноги. Люциус расстегнул рубашку и сел прямо за ним, чтобы спина сына касалась его горячей груди. Нежно поцеловав Драко в изящное ухо, Люциус опустил руки ему на плечи, разминая напряженные мышцы. Когда сын немного расслабился, Люциус начал гладить его грудь и живот. Несколько раз он специально задевал соски, на что юноша отвечал тихими вздохами. Наблюдая за лицом Драко в отражении зеркала, мужчина двумя пальцами слегка сжал его соски, стал покручивать их. Драко застонал и выгнулся, теснее прижимаясь к отцу. Люциус поцеловал сына в шею и, плавно проведя несколько раз ладонями по отзывчивому телу, спустился ниже… Погладил кончиками пальцев внутреннюю поверхность бёдер. Драко опустил ладони на руки отца, пытаясь сдвинуть их поближе к своему паху. - Убери руки, сын, – велел Люциус. Драко подчинился, и чтобы сдержаться от порыва ускорить действия отца, потянулся руками назад и обхватил его за шею. Мужчина склонился к юноше и наградил его поцелуем, одновременно очерчивая пальцем линию светлых волос пониже его живота. Драко всхлипнул и застонал ему в рот, после чего шире раздвинул бёдра. Люциус отстранился и взглянул в зеркало. Его сын тесно прижимался к нему, надавливая поясницей на выпуклость в штанах. Бёдра юноши были бесстыдно разведены, обнажая член и яички. Люциус немного помедлил, поглаживая живот Драко, прежде чем сомкнуть пальцы на его вставшем члене. Люциус сам застонал, двинув пару раз рукой и ощутив на пальцах тёплую смазку. Драко был готов к продолжению. Люциус не стал дальше мучить сына прелюдиями, и начал быстро двигать ладонью по его члену. Вскоре Драко выгнулся в его руках и застонал: - О, отец, я сейчас… Оох… Для Люциуса стоны сына были приятнее любой музыки. Юноша подался бёдрами и залил пальцы отца спермой. Люциус во всех подробностях рассмотрел сына во время оргазма, и сам едва не кончил вместе с ним, глядя как извивается юноша в его руках, как пылают его щеки, как часто вздымается его грудь, а из темно-розовой головки члена выплескиваются сливочно-белые струйки… Обессилев, Драко привалился к отцу, и только тогда, в зеркале, рассмотрел его напряженный взгляд. Юноша обернулся к отцу, чтобы взглянуть на него: мужчина по-прежнему был очень возбуждён. - А ты, папа? – Драко потянулся рукой к паху Люциуса, но отец крепко перехватил его за запястье. - Нет, сын. - Но я хочу… - Драко облизнул пересохшие губы – Я хочу тебя, папа… Я всегда представляю с собой тебя, поэтому мне и нужно было зеркало... Ты часто говоришь, что я похож на тебя… - Больше, чем ты думаешь, сын. Люциус откинулся на спину и позволил сыну стянуть с него штаны, затем сбросил ненужную рубашку. Драко с восхищением оглядел член Люциуса и провел по нему ладонью. Мужчина собрал всю волю в кулак и постарался не двигать бёдрами, когда сын, лаская его рукой, наклонился и лизнул влажно поблёскивающую головку. Забрать в рот все это великолепие Драко не смог и просто начал облизывать член Люциуса по всей длине, помогая себе рукой. Немного насладившись ласками Драко, Люциус отстранил его и тихо произнес: - Я хочу тебя, сын. Я хочу взять тебя по-настоящему... Ты готов? - Да, папа. – Драко лег на спину, головой к зеркалу и призывно приподнял бедра. Люциусу стало жарко, и он сглотнул, прежде чем произнести, стараясь, чтобы голос звучал не так хрипло: - Хорошо, Драко. Но ты должен делать всё, что я тебе скажу. Я знаю, что ты очень гибкий... если ты хочешь всё увидеть, ложись боком к зеркалу. Драко последовал совету и максимально приподнял бедра, так что коленями почти коснулся плеч. Судя по горящему взгляду отца, он все сделал правильно. Люциус погладил ягодицы сына, и прикоснулся языком к закрытому входу. Погладил пальцами, надавил... Драко дёрнулся. - Что такое, сын? – Люциус отстранился, думая, что поторопился. - Папа... я никогда... не был ни с девушкой, ни с юношей – признался Драко. Люциус не сразу уложил в голове, что его привлекательный сын до сих пор девственник. - Спасибо, что ты сказал мне это... Если хочешь, мы можем остановиться прямо сейчас. Я всё пойму. - Нет, нет, отец, я хочу... Хочу тебя всего. Люциус облизал палец и медленно ввел его в узкий канал, осторожно массируя и раздвигая тугое кольцо мышц. Драко протяжно застонал, но не попросил отца прекратить. Два пальца... Люциус знал, что сын наблюдает за ним в отражении зеркала, и это безумно заводило. Когда стенки ануса расслабились, мужчина вынул пальцы и увлажнил слюной свой твёрдый член. Драко неожиданно сел. - Отец, я хочу видеть, как ты будешь входить. Ты не мог бы... я хочу, чтобы ты лег на спину, а я... – Драко покраснел. - Я понял, Драко. Всё будет, как ты хочешь. Мужчина лег на спину и с предвкушением наблюдал, как сын устраивается на нем, и медленно, пожалуй, очень медленно, опускается на его член. Драко ненадолго остановился, чтобы дать себе времени привыкнуть к ощущению головки у своего входа, и тут же почувствовал на своих бёдрах теплые ладони Люциуса. Влажная головка его члена осторожно раздвинула девственное отверстие и вторглась внутрь... Драко выгнулся, почувствовав необычные ощущения растяжения и заполненности внутри. - О, Люциус – выдохнул юноша, опускаясь на его жаждущий член: теперь он был полностью в руках отца. Тот медленно приподнял его, опустил под нужным углом, затронул простату. Драко вскрикнул, и для едва сдерживающего себя Люциуса это стало последней каплей. Он стал двигать бедрами быстрее, ритмичнее... вверх и вниз, вдох и выдох... Драко ощущал себя беспомощной бабочкой, нанизанной на иголку, пока Люциус безжалостно терзал его невинное тело, и ему нравилось это чувство. Это было восхитительно... Драко кончил первым, его сперма брызнула на живот отца, и чуть позже юноша почувствовал, как мужчина крепко сжимает его талию, а в него выплёскивается что-то теплое... Когда все закончилось, Малфои устроились на постели. Драко лег рядом с отцом, положил голову на его грудь, и сладко заснул, чувствуя, как Люциус гладит его по волосам. Конец.

напиши фанфик с названием Зимнее Утро и следующим описанием Драббл, в котором Артур с Мерлином валяются в постели., с тегами Драббл,Флафф

Солнечный свет зимой слабый и тусклый, но все равно умудряется прокрасться сквозь занавеси и светить прямо в глаза Артуру. Он просыпается с недовольной гримасой, которая становится еще недовольнее, когда он понимает, что его подбородок что-то щекочет. Он поднимает голову и видит, что это волосы Мерлина, взъерошенные и торчащие в разные стороны нелепыми маленькими хохолками. Артур улыбается. Он отстраняется, двигаясь плавно и осторожно, чтобы не разбудить Мерлина, но тот все равно замечает. Он сонно хмурится и придвигается к Артуру, пытаясь снова в него уткнуться. Мгновение Артур не делает ничего, чтобы ему помешать, а потом его взгляд вновь падает на волосы Мерлина, свалявшиеся с одной стороны и торчащие с другой, и какое-то нежное, пронзительное и вместе с тем несуразное чувство разливается у него в груди. Он ничего не может с собой поделать: протягивает руку и касается темных волос. Они мягкие и непослушные, как и сам Мерлин. Не важно, приглаживает ли их Артур в одном направлении или в другом; волосы все так же стоят дыбом, что бы с ними не делали. То нежное чувство вновь охватывает Артура, и даже если он смутно осознает, что улыбка его до смешного умильная, возвращать лицу серьезное выражение он не собирается. Он все еще проводит рукой по волосам, когда чувствует, что Мерлин просыпается. Тот ерзает, потягивается и придвигается ближе, пока наконец не оказывается там, где ему хочется: прижавшись к Артуру вплотную. — Теперь я знаю, каково это — быть котом, — говорит Мерлин хриплым голосом, и Артур чувствует, как он улыбается. Мерлин счастливо вздыхает и льнет к руке Артура, желая прикоснуться настолько, что будь он в самом деле котом, то замурлыкал бы. Подумав об этом, Артур улыбается и легонько дергает Мерлина за прядку. Мерлин ворчит и неловким спросонья движением пихает Артура в бок, отчего тот лишь смеется, но потом Мерлин кладет ледяные ступни ему на лодыжку, и Артур вскрикивает. — Нечестно, — говорит он, отодвигаясь. Теперь очередь Мерлина смеяться, и в уголках его все еще закрытых глаз появляются морщинки. — Будь повежливей, — предостерегает он и снова тянется к Артуру холодными пальцами ног. Но на этот раз Артур оказывается проворнее и опрокидывает податливого и щурящегося от солнца Мерлина на спину. — Доброе утро, — говорит поверженный противник, и Артур едва успевает ответить на приветствие, прежде чем Мерлин привлекает его к себе для поцелуя.

Солнечный свет зимой слабый и тусклый, но все равно умудряется прокрасться сквозь занавеси и светить прямо в глаза Артуру. Он просыпается с недовольной гримасой, которая становится еще недовольнее, когда он понимает, что его подбородок что-то щекочет. Он поднимает голову и видит, что это волосы Мерлина, взъерошенные и торчащие в разные стороны нелепыми маленькими хохолками. Артур улыбается. Он отстраняется, двигаясь плавно и осторожно, чтобы не разбудить Мерлина, но тот все равно замечает. Он сонно хмурится и придвигается к Артуру, пытаясь снова в него уткнуться. Мгновение Артур не делает ничего, чтобы ему помешать, а потом его взгляд вновь падает на волосы Мерлина, свалявшиеся с одной стороны и торчащие с другой, и какое-то нежное, пронзительное и вместе с тем несуразное чувство разливается у него в груди. Он ничего не может с собой поделать: протягивает руку и касается темных волос. Они мягкие и непослушные, как и сам Мерлин. Не важно, приглаживает ли их Артур в одном направлении или в другом; волосы все так же стоят дыбом, что бы с ними не делали. То нежное чувство вновь охватывает Артура, и даже если он смутно осознает, что улыбка его до смешного умильная, возвращать лицу серьезное выражение он не собирается. Он все еще проводит рукой по волосам, когда чувствует, что Мерлин просыпается. Тот ерзает, потягивается и придвигается ближе, пока наконец не оказывается там, где ему хочется: прижавшись к Артуру вплотную. — Теперь я знаю, каково это — быть котом, — говорит Мерлин хриплым голосом, и Артур чувствует, как он улыбается. Мерлин счастливо вздыхает и льнет к руке Артура, желая прикоснуться настолько, что будь он в самом деле котом, то замурлыкал бы. Подумав об этом, Артур улыбается и легонько дергает Мерлина за прядку. Мерлин ворчит и неловким спросонья движением пихает Артура в бок, отчего тот лишь смеется, но потом Мерлин кладет ледяные ступни ему на лодыжку, и Артур вскрикивает. — Нечестно, — говорит он, отодвигаясь. Теперь очередь Мерлина смеяться, и в уголках его все еще закрытых глаз появляются морщинки. — Будь повежливей, — предостерегает он и снова тянется к Артуру холодными пальцами ног. Но на этот раз Артур оказывается проворнее и опрокидывает податливого и щурящегося от солнца Мерлина на спину. — Доброе утро, — говорит поверженный противник, и Артур едва успевает ответить на приветствие, прежде чем Мерлин привлекает его к себе для поцелуя.

напиши фанфик с названием Знакомство с родителями. Попытка первая. и следующим описанием Гон исхитрился поймать Джина у почти самого выхода и одновременно не дать смыться Киллуа в другую комнату. Тот не горел желанием с ним встречаться. Отец Гона вздохнул и благоразумно остался, зная, что его сын и в параллельной вселенной достанет., с тегами ER,Драббл,ООС,Повседневность,Юмор

Гон исхитрился поймать Джина у почти самого выхода и одновременно не дать смыться Киллуа в другую комнату. Тот не горел желанием с ним встречаться. Отец Гона вздохнул и благоразумно остался, зная, что его сын и в параллельной вселенной достанет. - Джин, это Киллуа! Я тебе про него рассказывал. Он.. мой лучший друг, - мальчишка широко улыбался, но при последних словах вдруг по щекам расползся румянец. Золдик поймал его взгляд, сразу осознавая причину внезапного смущения. Друзья в одной постели не спят. Даже лучшие. В голову настойчиво полезли абсолютно не те мысли. Вспомнились хриплые полувздохи Гона, который был прижат за запястья к собственной кровати; неразборчивый шепот Киллуа, в очередной раз извиняющийся за что-то; красноватые следы от поцелуев на загорелой коже худого тела. Убийца сжал пальцами внутреннюю ткань карманов шорт, неконтролируемо заливаясь краской сильнее и безуспешно пытаясь отогнать бесцеремонно поселившуюся перед глазами картинку прошлой ночи. Фрикс, видимо, подумал о том же, представляя его как лучшего друга. Джин напомнил о себе негромким покашливанием. Он переводил взгляд с одного на другого, неловко теребя край кепки и чувствуя себя не в своей тарелке. - А, ну.. Приятно познакомиться. Я пойду, да? Гону пришла какая-то мысль. Видно было по радостному выражению лица. Киллуа с опаской покосился на него. С того станется ляпнуть, что.. - Джин, погоди! Если честно, то я люблю его. Золдик опешил, желая провалиться под землю или хотя бы оказаться дома. А Гон бы не был Гоном, если бы не сморозил что-то в этом духе. Причем при посторонних. А теперь стоит и невинно хлопает ресницами. - Эм... Рад за вас. Могу пожелать удачи в личной жизни, - Джин усмехнулся. Хоть он и удивился, но быстро справился с этим, и тут не собираясь изменять себе. "Яблоко от яблони, - мысленно фыркнул Золдик, - они неисправимы." Он попытался представить реакцию Сильвы на такое заявление с его стороны, и через пару минут раздумий, решил пока не заикаться об этом - от греха подальше.

Гон исхитрился поймать Джина у почти самого выхода и одновременно не дать смыться Киллуа в другую комнату. Тот не горел желанием с ним встречаться. Отец Гона вздохнул и благоразумно остался, зная, что его сын и в параллельной вселенной достанет. - Джин, это Киллуа! Я тебе про него рассказывал. Он.. мой лучший друг, - мальчишка широко улыбался, но при последних словах вдруг по щекам расползся румянец. Золдик поймал его взгляд, сразу осознавая причину внезапного смущения. Друзья в одной постели не спят. Даже лучшие. В голову настойчиво полезли абсолютно не те мысли. Вспомнились хриплые полувздохи Гона, который был прижат за запястья к собственной кровати; неразборчивый шепот Киллуа, в очередной раз извиняющийся за что-то; красноватые следы от поцелуев на загорелой коже худого тела. Убийца сжал пальцами внутреннюю ткань карманов шорт, неконтролируемо заливаясь краской сильнее и безуспешно пытаясь отогнать бесцеремонно поселившуюся перед глазами картинку прошлой ночи. Фрикс, видимо, подумал о том же, представляя его как лучшего друга. Джин напомнил о себе негромким покашливанием. Он переводил взгляд с одного на другого, неловко теребя край кепки и чувствуя себя не в своей тарелке. - А, ну.. Приятно познакомиться. Я пойду, да? Гону пришла какая-то мысль. Видно было по радостному выражению лица. Киллуа с опаской покосился на него. С того станется ляпнуть, что.. - Джин, погоди! Если честно, то я люблю его. Золдик опешил, желая провалиться под землю или хотя бы оказаться дома. А Гон бы не был Гоном, если бы не сморозил что-то в этом духе. Причем при посторонних. А теперь стоит и невинно хлопает ресницами. - Эм... Рад за вас. Могу пожелать удачи в личной жизни, - Джин усмехнулся. Хоть он и удивился, но быстро справился с этим, и тут не собираясь изменять себе. "Яблоко от яблони, - мысленно фыркнул Золдик, - они неисправимы." Он попытался представить реакцию Сильвы на такое заявление с его стороны, и через пару минут раздумий, решил пока не заикаться об этом - от греха подальше.

напиши фанфик с названием На краю. и следующим описанием всё банально, Ичиго попадает в плен к вечно скучающим арранкарам., с тегами BDSM,PWP,Ангст,Групповой секс,Изнасилование,Насилие,Нецензурная лексика,ООС,Ужасы

«Я справлюсь». Слова, с которыми он бросился в драку, сейчас казались если не издевательскими, то уж точно безнадёжно глупыми. Нет, серьёзно, кто в здравом уме попрёт против сразу двух взбешенных арранкаров? Хотя, тогда, когда он в драку бросался, он и знать не знал, что арранкаров не одна штука, а очень даже две. И что вторым окажется Улькиорра. Правда, предаваться панике с картинным заламыванием рук и лишением головы волосяного покрова с помощью этих самых рук ему предстояло не долго. Джагерджек был блядью, — скрипел зубами Ичиго. Нет, конечно он ничего о половых подвигах кошака не знал и знать, собственно, не хотел, но описать арранкара другим словом… ну никак не получалось, абсолютно. Да и его подножку, благодаря которой Куросаки хорошо приложился сиятельным рыжим затылком обо что-то твёрдое, тупое и неудобное и ненадолго выпал из реальности, никак, кроме «блядской» назвать тоже не получалось. А ещё был Улькиорра. Ичиго обречённо свесил голову, погремел цепью на кандалах. Про Шиффера хотелось просто промолчать. Желательно, над его же, Улькиорры, гробом. И чтобы Четвёртый, весь такой красивый, мёртвый и в лилиях, лежал смирно и не показывался перед измученным взором Ичиго в своём релизе. Особенно, когда потрёпанный Ичиго находится в разгаре драки с Джагерджеком. «За что, Господи?» — возвёл очи горе Ичиго, но угрюмый потолок ответил ему красноречивым молчанием. А дверь, в отличие от пресловутого потолка, наоборот скрипела петлями и щёлкала щеколдами, являя уютному тесному мирку тюремной камеры Куросаки ржущего, как коня, Гриммджо и угрюмого Улькиорру. Ичиго мысленно съязвил, что нужно было повесить на дверь табличку «не беспокоить», но, вздохнув, тяжело поднялся с холодного неприветливого пола на ноги, чтоб уж совсем ничтожеством не выглядеть. Голова торжественно загудела, к горлу подкатился сладко-горький ком, а и без того расфокусированное из-за полумрака зрение окончательно размылось. Ичиго подавил желание протереть глаза и, для разнообразия, стошнить на пол, с тяжёлым вздохом приваливаясь спиной к стене. Он чувствовал себя прекрасно. — Куросаки Ичиго, — произнёс Шиффер так, будто сообщил что-то жизненно важное. Джагерджек заржал ещё громче: — Что, просрал бой и плачешь? — Нет, блять, — прохрипел Ичиго, отлепив язык от нёба. – Сижу тут и мечтаю в романтической атмосфере, как глаза на жопу тебе натяну и моргать заставлю. Джагерджек определённо действовал на нервы, и Ичиго и вправду хотелось свершить над ним акт насилия, но он не мог, потому что: Во-первых, кандалы на руках мало того, что сковывали движения и смотрелись неэстетично, так и прекрасно сдерживали и, кажется, высасывали реяцу. Это огорчало и печалило. Во-вторых, больше хотелось пить, спать и в какой-нибудь источник, наподобие того, в котором его отмачивала Йоруичи. Ударившись в ностальгическую тоску по прелестям Общества Душ, Ичиго как-то пропустил момент, когда его схватили за грудки потрепанного косоде, практически вмазывая в стену. В голове зазвенело пуще прежнего, а корочка запёкшейся крови на ранах на спине явно лопнула, судя по болезненным и влажным ощущениям. — Рот закрой, — ласково посоветовал Гриммджо, как назло вдавливая рыжего в стену ещё сильнее. – Не доводи до греха. — Неужто своей зубочисткой в меня тыкать будешь? – натянуто ужаснулся Куросаки сквозь зубы – разговоры разговорами, а стена ощутимо вжималась в кровавое месиво у него на спине, интимно притираясь каждой своей неровностью. На миг глаза кошака просто таки потемнели от ярости, но тот на удивление быстро взял себя в руки. — Есть идея покруче, — доверительно сообщил он низким шёпотом. – Давай я тебя выебу, и мы посмотрим, как ты потом будешь вякать? — Охуел? – отстранённо полюбопытствовал Ичиго. Как-то не вязались слова «Гриммджо Джагерджек» и «пидорас» в одном предложении. Хотя, поправил себя Ичиго, один раз – не пидорас, но голубизна волос арранкара теперь вызывала в нём абсолютно неоднозначные подозрения. Сам кошак же, воодушевлённый идеей, потянулся к оби Куросаки. — А что? – криво ухмыльнулся он на, прямо скажем, охеревший взгляд охеревшего шинигами. – Знаешь, как тут хуево? Заняться нечем, свихнуться можно в четырёх белых стенах… Тут как в дурке, Куросаки, а ты можешь развеять тоску старых товарищей, — Джагержек хрипло рассмеялся, но резко себя оборвал, снова потянувшись к израненному телу. — Ну же, Куросаки, дай себя рассмотреть… красивый, блять, как баба… — Руки убери, сука,

«Я справлюсь». Слова, с которыми он бросился в драку, сейчас казались если не издевательскими, то уж точно безнадёжно глупыми. Нет, серьёзно, кто в здравом уме попрёт против сразу двух взбешенных арранкаров? Хотя, тогда, когда он в драку бросался, он и знать не знал, что арранкаров не одна штука, а очень даже две. И что вторым окажется Улькиорра. Правда, предаваться панике с картинным заламыванием рук и лишением головы волосяного покрова с помощью этих самых рук ему предстояло не долго. Джагерджек был блядью, — скрипел зубами Ичиго. Нет, конечно он ничего о половых подвигах кошака не знал и знать, собственно, не хотел, но описать арранкара другим словом… ну никак не получалось, абсолютно. Да и его подножку, благодаря которой Куросаки хорошо приложился сиятельным рыжим затылком обо что-то твёрдое, тупое и неудобное и ненадолго выпал из реальности, никак, кроме «блядской» назвать тоже не получалось. А ещё был Улькиорра. Ичиго обречённо свесил голову, погремел цепью на кандалах. Про Шиффера хотелось просто промолчать. Желательно, над его же, Улькиорры, гробом. И чтобы Четвёртый, весь такой красивый, мёртвый и в лилиях, лежал смирно и не показывался перед измученным взором Ичиго в своём релизе. Особенно, когда потрёпанный Ичиго находится в разгаре драки с Джагерджеком. «За что, Господи?» — возвёл очи горе Ичиго, но угрюмый потолок ответил ему красноречивым молчанием. А дверь, в отличие от пресловутого потолка, наоборот скрипела петлями и щёлкала щеколдами, являя уютному тесному мирку тюремной камеры Куросаки ржущего, как коня, Гриммджо и угрюмого Улькиорру. Ичиго мысленно съязвил, что нужно было повесить на дверь табличку «не беспокоить», но, вздохнув, тяжело поднялся с холодного неприветливого пола на ноги, чтоб уж совсем ничтожеством не выглядеть. Голова торжественно загудела, к горлу подкатился сладко-горький ком, а и без того расфокусированное из-за полумрака зрение окончательно размылось. Ичиго подавил желание протереть глаза и, для разнообразия, стошнить на пол, с тяжёлым вздохом приваливаясь спиной к стене. Он чувствовал себя прекрасно. — Куросаки Ичиго, — произнёс Шиффер так, будто сообщил что-то жизненно важное. Джагерджек заржал ещё громче: — Что, просрал бой и плачешь? — Нет, блять, — прохрипел Ичиго, отлепив язык от нёба. – Сижу тут и мечтаю в романтической атмосфере, как глаза на жопу тебе натяну и моргать заставлю. Джагерджек определённо действовал на нервы, и Ичиго и вправду хотелось свершить над ним акт насилия, но он не мог, потому что: Во-первых, кандалы на руках мало того, что сковывали движения и смотрелись неэстетично, так и прекрасно сдерживали и, кажется, высасывали реяцу. Это огорчало и печалило. Во-вторых, больше хотелось пить, спать и в какой-нибудь источник, наподобие того, в котором его отмачивала Йоруичи. Ударившись в ностальгическую тоску по прелестям Общества Душ, Ичиго как-то пропустил момент, когда его схватили за грудки потрепанного косоде, практически вмазывая в стену. В голове зазвенело пуще прежнего, а корочка запёкшейся крови на ранах на спине явно лопнула, судя по болезненным и влажным ощущениям. — Рот закрой, — ласково посоветовал Гриммджо, как назло вдавливая рыжего в стену ещё сильнее. – Не доводи до греха. — Неужто своей зубочисткой в меня тыкать будешь? – натянуто ужаснулся Куросаки сквозь зубы – разговоры разговорами, а стена ощутимо вжималась в кровавое месиво у него на спине, интимно притираясь каждой своей неровностью. На миг глаза кошака просто таки потемнели от ярости, но тот на удивление быстро взял себя в руки. — Есть идея покруче, — доверительно сообщил он низким шёпотом. – Давай я тебя выебу, и мы посмотрим, как ты потом будешь вякать? — Охуел? – отстранённо полюбопытствовал Ичиго. Как-то не вязались слова «Гриммджо Джагерджек» и «пидорас» в одном предложении. Хотя, поправил себя Ичиго, один раз – не пидорас, но голубизна волос арранкара теперь вызывала в нём абсолютно неоднозначные подозрения. Сам кошак же, воодушевлённый идеей, потянулся к оби Куросаки. — А что? – криво ухмыльнулся он на, прямо скажем, охеревший взгляд охеревшего шинигами. – Знаешь, как тут хуево? Заняться нечем, свихнуться можно в четырёх белых стенах… Тут как в дурке, Куросаки, а ты можешь развеять тоску старых товарищей, — Джагержек хрипло рассмеялся, но резко себя оборвал, снова потянувшись к израненному телу. — Ну же, Куросаки, дай себя рассмотреть… красивый, блять, как баба… — Руки убери, сука, — назидательно посоветовал Ичиго, запихнув себе куда подальше замечания, насчёт сексуальных пристрастий Джагерджека и, собственно, обид в его же сторону, мол «на бабу я совсем не похож, где ты, идиот, таких баб-то накачанных видел?». — Плакать будешь? – клацнул зубами у самого ичиговского носа кошак, скалясь. — Сам выебу. Трубой, — собрался с силами Ичиго и пнул Гриммджо ногой куда-то в бок. «Попал», — гордо подумалось Ичиго, в то время как Джагерджек, шипя сквозь зубы, опрокинул его на всё такой же холодный и неприветливый пол, вытряхивая его из хакама. «Блять, сука, как же я попал…». * Собственно, трахаться в планы Ичиго не входило. Ну, во-первых, не с мужиком с кошачьими повадками, который к тому же является его официальным врагом. Во-вторых, ссадины, раны, синяки и прочие последствия просранной драки отнюдь не придавали пикантности ощущений, а когда тот самый мужик, в народе же – Гриммджо Джагерджек, Великий и Неподражаемый Шестой Эспада (на этом месте полагается аплодировать), грубо лапал его за самые, так сказать, выделяющиеся на общем фоне места, было, мягко говоря, неприятно. Когда Ичиго перевернули на живот, поставили на колени и заломили за спину и без того скованные руки, прижимая их к исцарапанной коже, не просто материться, позорно выть хотелось. В-третьих, Ичиго любит нежно. А не так, чтобы давили на поясницу, заставляя невыносимо сильно прогнуться, а ещё и чтобы наваливались сверху всем своим немалым весом, вжимая избитое тело в обжигающе холодный пол. А перед лицом, как символ грядущего позора, иронично раскинулись оби. Это, так сказать, pas comme il faut. — Чего жмёшься как целка? – шипит Ичиго в ухо Джагерджек, раздвигая коленом судорожно сжатые ноги. Куросаки лишь сильнее сжимает челюсти, сильно вихляя задницей. За что по ней и получает скорее обидный, чем болезненный шлепок, под аккомпанемент гортанного хохота Джагерджека. — Ягодка любит жёстко? — О да, «Ягодка» вас всех потом отлюбит… — клятвенно заверяет Ичиго, скашивая глаза в сторону дверного проёма. В нём, с таким же отстранённо-меланхолично-похуистичным видом стоит и не колышется Шиффер. «Вышел бы, что ли», — не к месту смущается Ичиго, даже на мгновение забывая про затаившуюся у него в тылу опасность. — И с ним хочешь? – выдыхают в самое ухо так неожиданно, что Куросаки едва не вздрагивает испуганно. — Блять, да отъебись ты от меня! – слишком звонко выкрикивает Ичиго, начиная активно брыкаться. – Совсем последний мозг потерял, мудак хренов! — Эй, — мурлычаще окликает Джагерджек Четвёртого, без труда удерживая на месте брыкающегося шинигами. – Наш сладкий мальчик-одуванчик хочет и с тобой развлечься, Улькиорра. Шиффер ограничивается лишь кратким хмыканьем, которое сопровождается недвусмысленным щелчком замка закрывающейся двери. Ичиго убито таращится на Четвёртого. Нет, он таки этих уродов убьёт. А Джагерджек, не особо утруждая себя подготовкой невольного партнёра, резко проталкивается внутрь. Ичиго давится воздухом, дёргается вперёд, пытаясь освободиться, но Гриммджо заламывает ему руки сильнее и обхватывает рукой затылок, вжимая головой в пол. — С-ссу-ука-а… — хрипит Куросаки, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть в голос. Джагерджек слишком большой, как ни стыдно это признавать, и двигается он слишком рвано и резко, не давая Ичиго абсолютно никакого времени, чтобы привыкнуть. А ведь это чертовски больно, особенно так, всухую. — Не зажимайся, Ягодка-а… — похабно, с какой-то лично джагерджековской хрипотцой, постанывает ему на ухо арранкар, проталкиваясь до конца, замирает, гортанно зарычав. Потом полностью наваливается на Ичиго, выходя из него, и размашисто загоняет член обратно, заставляя Куросаки затравленно взвыть. Джагерджек трахает его грубо, с каждым толчком всаживая член на всю длину, заглушая немелодично подвывающего Куросаки мокрыми пошлыми поцелуями, и, будто издеваясь, проводя ладонью по его члену, то сжимая у основания, то массируя головку. — Руки, блять, убери,… н-нахуй оторву… — и даже в таком положении Ичиго старается сохранить хоть кроху поруганного Джагерджеком достоинства, но тот выбивает все мысли из головы, с очередным особо мощным толчком. Куросаки давится собственным воем – задница горит, ноги затекли, и коленей он почти не чувствует, а влажные шлепки, сопровождающие каждый раз, когда Гриммджо входит в него – резко и полностью, — не вызывают ничего, кроме вязкого отвращения и жгучего-жгучего стыда. Между ног слишком влажно, и Ичиго абсолютно не удивится, если обнаружит на бёдрах липкие разводы крови. Задыхаясь под тяжестью чужого влажного тела, он слишком явственно чувствует, как в него с гулким рыком кончает Джагерджек. Всё тело передёргивает, хоть он сам и возбуждён, благодаря небезызвестным кошакам, но резкое ощущение, скорее осознание факта, что в него спустили, и спустил никто иной, как Гриммджо Джагерджек, притупляет желание кончить почти до нуля. Зато заколоться Зангетсу, предварительно изрубив в капусту арранкаров, хочется только больше. Гриммджо тяжело дышит, расслабленный после оргазма, всё ещё находясь в Ичиго. Куросаки напряжённо прислушивается к происходящему у него за спиной. Гриммджо выходит из него — Ичиго подавляет облегчённый вздох, морщась, — слышится шорох одежды. Потом Куросаки резко переворачивают на спину. Нет, не так, перекидывают на искромсанную в лоскутки спину. Ичиго матерится сквозь зубы, поглощённый бурей эмоций от ощущения набивающегося в раны колючего песка. И с болезненной резкостью замечает прямо у своего лица довольно скалящуюся морду Джагерджека. Тот окидывает распростёртого под ним Куросаки каким-то неясным взглядом, лениво спрашивая: — Ягодке не понравилось? Ичиго чуть задыхаться от ярости не начинает. Кошак что, ещё издеваться удумал?! — Ка-ак жалко, Куросаки, а я ведь так старался... — Пшёл нахуй, урод... да я тебя!.. И тут Гриммджо выкидывает номер. Ичиго, поперхнувшись своими собственными словами, жадно заглатывает воздух ртом, очумело уставившись на Джагерджека. А тот, как ни в чём не бывало, обхватывает его, Ичиго, член рукой и медленно проводит вдоль всей длины. — Ты что делаешь?! На что Гриммджо лишь ухмыляется пугающе пакостно, выделывая рукой что-то такое (Куросаки даже не сразу понимает, как это он умудрился так быстро: пощекотать основание, провести по стволу так плотно, чуть царапая, и нажать на головку), от чего Ичиго — быстро и не раздумывая, — кончает. Причём как! Ичиго готов убить себя собственноручно за свой же протяжный стон-всхлип и по-блядски трогательно закинутую голову. Накрыло сильно. Гриммджо лыбится ещё довольнее, рассматривая свою испачканную руку, и снова наваливается на Ичиго. Куросаки вяло дёргается: что, опять? Но его надёжно удерживают на месте, и Ичиго как в замедленной съёмке следит за приближающейся к его лицу руке в его же семени. Джагерджек ловко засовывает ему в рот два пальца, и так глубоко, что не то, чтобы укусить, а и дышать тяжело. Приходится чуть не давиться, но Куросаки и не думает облизывать пальцы Гриммджо. Тот, в принципе, не сильно расстроившись, вытирает остатки об рыжие вихры на голове Ичиго, и тот, лёжа на полу в этой камере, раздетый и оттраханный, как последняя блядь, чувствует себя полным ничтожеством. И сам едва не смеётся от этого чувства. Гриммджо жадно, влажно, по-хозяйски облизывает его щеку и, что абсолютно выбивает Ичиго из колеи, щипает за задницу, уходя в другой конец камеры. Сначала, Куросаки с удивлением следит за ним – что он тут ещё забыл? – но тут же вспоминает про Улькиорру. А тот ведь тихий, такой тихий, и подходит тихо, и за руку железной хваткой хватает тихо, и Куросаки про себя решает, что когда он будет его убивать, то обязательно заставит арранкара орать от боли. А пока, после оргазма, сил слишком мало, даже для того, чтобы попытаться оттолкнуть от себя Шиффера. Тот же, со спокойствием разделывающего тушу мясника, развязывает пояс своего оби, шире разводит ноги Ичиго, окидывая абсолютно равнодушным взглядом. Ичиго находит в себе силы подняться, даже пытается как-то сесть на неудобно связанных за спиной руках, но с болезненным шипением падает на спину, с лёгкого толчка в грудь. Улькиорра смотрит на него всё так же, только во взгляде явственно мелькает раздражение. — Лежать. Почему-то хочется подчиниться. Ичиго удивлённо затихает, прожигая в арранкаре дырку взглядом исподлобья. Как-то ужасающе выглядит Шиффер, мрачно так, как в ужастиках. И это, самое смешное, пугает. Вызывает какой-то первобытный ужас где-то глубоко-глубоко в душе. Куросаки раздражённо выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, сбрасывая оцепенение, в то время как Улькиорра спокойно подхватывает его правую ногу под колено и закидывает себе на плечо. Ичиго шипит: мышцы абсолютно не желают подчиняться приказам, а всё тело, как ниже, так и выше пояса, надсадно ноет. Ичиго чувствует себя оголённым комком пульсирующих нервов, а Улькиорра уже перехватывает обессиленного Куросаки поудобнее и начинает входить. Ичиго сразу же отзывается гулким стоном: если в первый раз он едва соображал от боли, то сейчас опустошённое после оргазма тело ничем, кроме как невыносимым тянуще-колющим ощущением наполненности не отзывалось. Хотелось отодвинуться от Шиффера. Тот, как назло, двигался размеренно, ни медленно, ни быстро, заставляя Ичиго немыслимо изворачиваться, метаться от слишком острых, болезненных ощущений, когда кажется, что вот-вот, и ты потеряешь сознание от переливающих через край чувств. Куросаки выкручивает: кажется, будто суставы выворачивает неимоверно сильно, но с какой-то тянущейся приглушённой болью. Ичиго переводит полудикий взгляд в сторону Гриммджо. Тот глумливо улыбается, вальяжно усевшись у стены, и с нескрываемым удовольствием наблюдет за ним. Так он специально! Отчаянно зарычав, Куросаки пытается дёрнуться, вырваться, да хоть что-нибудь сделать, чтобы отодвинуться от Шиффера, оттолкнуть его, но с тихим воем оказывается снова прижатым к полу Улькиоррой. Четвёртый, нависая над Ичиго, упирается рукой в его плечо, а другой задирает его ногу выше, почти складывая его пополам, и входит под другим углом. Тут Ичиго окончательно сносит крышу. Издав какой-то затравленный высокий всхлип, Куросаки, кажется, теряет сознание – задетая Улькиоррой точка внутри него стала последней каплей, по телу прошлась болезненная судорога, и у Ичиго потемнело в глазах. * — … Великий и Ужасный Улькиорра Шиффер затрахивает своих врагов до смерти? – слышится чей-то смех: лающий, грубый, опасный. Джагерджек, — понимает Ичиго, медленно приходя в себя. — Помолчи, — отвечают холодно. – Он очнулся. Ичиго с трудом открывает глаза. Вокруг всё как раньше – мрачная камера, скалящийся урод-Гриммджо и мрачный Улькиорра с каменной рожей. Тело отзывается болью почти привычно, Куросаки глубоко вздыхает. Перед глазами услужливо всплывают картины недавнего прошлого. Ичиго кривится сильнее, чем хмурится. — Пидорасы ёбанные, — а вот это вырывается как-то само собой, Ичиго даже сам удивляется. И как-то неверяще оглядывается на арранкаров: может, ему показалось, что он это произнёс – ну бывает же такое? Непередаваемое выражение лица Джагерджека с такими глазами-блюдцами и полным лексиконом кошака, отпечатанным у него на лбу крупным шрифтом, и культурный шок Шиффера, выразившийся в удивлённо приподнятых бровях, будто Четвёртый ошарашено и очень осторожно переспрашивал: «Мусор?». Ичиго бы посмеялся, если бы так не хотелось плакать. — И что это было, Куросаки? – осипшим голосом спрашивает Гриммджо, отойдя от шока. Ичиго не находится, что ответить. Но терять статус «Великого, Горделивого и Непреклонного» всё равно не хочется. Ичиго сплёвывает на пол и ухмыляется – вызывающе. Он уже хочет было выкрикнуть в джагерджековскую морду: «Что слышал!»… к сожалению, лишь хочет. — Сука! – рвёт и мечет Джагерджек, методично начищая морду Куросаки. — Я думаю… — где-то на заднем плане звучит монотонное бормотание Улькиорры. Куросаки заезжает ногами Джагерджаку в живот – естественно, выше дыры, — а потом, извернувшись ужом, бодает дезориентированного противника головой в грудь. Гриммджо выплёвывает сквозь зубы очередную нецензурщину, радостно вливаясь в нелепое барахтанье на полу, устроенное рыжим недошинигамским мусором. Улькиорра устало закрывает глаза. У него сегодня хорошее настроение и он, возможно, не будет убивать недоумков, но получат оба – в этом Четвёртый уверен. «Куросаки чуть меньше, — отмечает про себя арранкар, — на нём и так живого места нет, а от Айзена-самы приказа убивать не…» — Улькиорра, твою мамочку, Шиффер, шевели сракой ко мне! – аки демон из Ада рычит Джагерджек, поудобнее перехватывая шею шинигами и снова, с пугающей для Куросаки лёгкостью, раздвигая ему ноги. «Вообще-то, — думает Улькиорра, — за такое обращение к старшему по званию положено рвать на британский флаг». Но подходит. — Гриммджо, блять, хватит, отвали… — Голова болит? – едко переспрашивает кошак, сжимая пальцы вокруг шеи Ичиго до характерного хруста. «Вообще-то да», — про себя отмечает Ичиго, но молчит, мужественно сцепляя зубы. Гриммджо гадко смеётся: — Ну ты же у нас теперь девочка, привыкай. — Хочешь, чтобы я тоже лишил тебя славного мальчишеского будущего? – криво улыбается в ответ Куросаки. — Попробуй, — азартно хохочет Джагерджек, усаживаясь на пол и перетягивая Ичиго себе на колени. Со спины, пугая своей бледностью, Ичиго обнимают – обнимают?! – руки Шиффера. — Это такая шутка, или очень, блять, тонкий намёк, что ебали вы всех шинигами? – почему-то заткнуться не получается. Абсолютно. Хичиго где-то в глубинах души Куросаки строит печальную мину и досадливо пожимает плечами, мол, «я бы с радостью, но никак». Улькиорра отвечает многозначительным молчанием, Джагерджек жарко пыхтит на ухо, Ичиго страдальчески вздыхает. Почему бы им, арранкарам, всем взять и не сдохнуть? Ну так, за компанию? Ему, Ичиго, сразу бы проблем поубавилось… Куросаки ради приличия дёргается, уже заранее зная, что будет оперативно скручен в рогалик. Потом, абстрагировавшись от происходящего с его, хоть и духовным, но всё-таки родным и любимым телом, скашивает глаза в сторону Джагерджека. Жёсткие хаотично торчащие патлы неприятно покалывают кожу, а сам Гриммджо лихорадочно пытается перетянуть Куросаки на себя, но Улькиорра весомо обхватывает Ичиго рукой поперёк живота. Джагерджек раздражённо рыкает, к возмущению Куросаки, вгрызаясь в шею почему-то именно ему, а не обнаглевшему Шифферу. Ичиго раздражённо хрипит, чувствуя, как умело Джагерджек высасывает из него реяцу. А Четвёртый индифферентно окидывает взглядом неудобно закинутую назад голову Ичиго и нехорошо поблескивающие глаза Гриммджо, и каким-то особым небрежно-брезгливым движением почти обнимает их рукой. Ровным счётом для того, чтобы с лёгкостью отстранить зашедшегося в булькающем рыке Джагерджека за волосы на затылке, и самому припасть к развороченной шее. Ичиго хрипло и громко дышит, почти с ужасом чувствуя прохладные, как в плане температуры, так и эмоциональной окраски, прикосновения к изорванной коже, сквозь которую легко просачивается и бесследно исчезает реяцу. А ещё смотрит. На Гриммджо. Потому что он прямо перед ним сыто-довольно облизывается, и видеть окровавленный рот Ичиго почему-то противно. А Гриммджо ловит его взгляд и ухмыляется, в который раз за всё то время, проведённое Ичиго в этой камере. Но ничего не говорит. А Ичиго хотелось бы, чтобы сказал. Потому что неправильно это как-то: растоптанный, побеждённый Куросаки и просто молчащий и наблюдающий Гриммджо. Ни ехидцы, ни азартного запала нет ни в том, ни в другом. Такого ведь не было, — вялотекущие мысли отзываются резкой серьёзностью, Ичиго снова хмурится. Ситуация медленно теряет свою логичность, по крайней мере, так кажется. И Улькиорра, слишком жадно заглатывающий реяцу Куросаки кажется теперь… нелепым? Да-да, скорее всего так. Ичиго представляет себе, как это смотрится: он, потрёпанный и с развороченной шеей, к которой приникает Шиффер, а воображение само дорисовывает Четвёртому зализанные назад волосы и нелепый пафосный плащ, струящийся по полу атласными складками — прямо как в старых голливудских ужастиках. Но это… смотрится. Вау. Ичиго хочется сглотнуть густой вязкий ком крови, льющейся ему в горло, но это так больно, а в уши натолкали ваты, и он почти оглох. Опустошать его резко прекращают, Куросаки силой заставляет себя перевести взгляд на Улькиорру – ну, для того, чтобы точно убедить себя, что нет там никаких плащей… как там? Атласными складками, стелящихся по… И вправду нет. Это резко приводит Ичиго в себя, отрезвляет, сбрасывает с головы приятный дурман полубессознательного состояния. И Гриммджо что-то говорит. Сбивчиво, комкано, но как всегда уверенно. Хоть всё вокруг уже не окутано приятной расслабляющей дымкой, а слух стал болезненно-чётким, Ичиго не сразу это осознаёт. Он переводит вопросительный взгляд в сторону Джагерджека, но тот не понимает и не хочет понимать шифры Ичиго и явно не собирается повторять. Куросаки пытается повести плечом – ну, тем, над которым сейчас красуется пышущий кровью развороченный укус. Онемело и отдаётся болезненной пульсацией сошедших с ума артерий. Смотреть на подарок Джагерджека не хочется, хоть убей. А на самого Гриммджо – пожалуйста. Правда, кошак насмешливо фыркает и кивает Улькиорре. Сердце Ичиго надсадно, так, что болезненным гулом отзывается вся грудная клетка, ёкает. И снова начинает привычно качать кровь. * Улькиорра начинает в него проталкиваться – Ичиго закатывает глаза и плотно сцепляет зубы. Вдоль плотно охваченного напряжёнными мышцами позвоночника будто простреливает, и Ичиго чувствует, что щёки у него прямо-таки горят. Это как-то… постыдно. Вот так, уткнувшись лицом в грудь – «В шрам», — поправляет себя Ичиго, — Джагерджека, чувствовать, как сзади его берёт Шиффер. Так же неспешно, как и в первый раз. И самому не чувствовать отвращения. Куросаки сипло дышит через открытый рот, с каждым толчком легко бодая Гриммджо влажным лбом. А тот, кажется, низко и гортанно урчит, придерживая – именно придерживая, а не удерживая, на грани вырывания волос, — Куросаки за вихры на затылке. И опять молчит. А Ичиго как-то неудобно. Не в плане того, что его уже который – который? – раз за день насилуют, а чувствует он себя неудобно. И руки Улькиорры на его таких непривычно беззащитных боках — почему-то Ичиго кажется, что, сделай он лишнее движение, Четвёртый с лёгкостью просунет руки ему под самые рёбра и рванёт в разные стороны половинки грудной клетки. И от одной только мысли о… подобном, по спине, его искромсанной спине, пробегает болезненно приятная судорога дрожи. И Гриммджо. Само только его присутствие причиняет боль, и Ичиго отчаянно пытается не входить своим затылком в слишком тесный контакт с руками Джагерджека. Куросаки хоть парень весьма не тщедушный, но чувствует себя пёрышком под кулаками Гриммджо. А тому вскоре наскучивает наблюдать за получающим удовольствием Шиффером, да и Ичиго жарким дыханием опаляет кожу. Поэтому, неуловимым движением пересадив Куросаки Улькиорре на колени, он придвигается ближе. Ичиго захлёбывается хрипом, и это доставляет неимоверное удовольствие. Гриммджо разводит колени Куросаки шире. — Уверен? – абсолютно без интереса спрашивает Шиффер. Гриммджо ничего не отвечает и уверенно толкается в Куросаки, вызывая у Четвёртого тихий, на грани слышимости, хриплый стон. В этот раз Ичиго кричит. Хотя нет, с таким-то горлом можно разве что хрипло выть, а он кричит. Плёнка только-только свернувшейся крови лопается, когда он закидывает назад голову и дёргается как-то надломлено. В ушах стучит набатом кровь, всё кажется настолько диким, безобразным, опасным и больно. Больно-больно, так, что крышу сносит напрочь. Ичиго, кажется, бился, выл, сипел что-то, как в бреду… А сейчас, к нему прижимается Гриммджо, большой, горячий и влажный. Он снова жарко дышит Ичиго в ухо, изредка глубоко втягивая воздух носом, срываясь на глухое рычание, но не двигаясь. Его рука крепко сжимает закинутую ему на талию ногу Ичиго. Это тоже больно. Ичиго скашивает глаза, чуть повернув голову назад и одновременно в сторону от Гриммджо. Спиной он прижат к груди Улькиорры, и это так непривычно просчитывать своими позвонками чужие рёбра. А ещё… У Улькиорры тоже колотится сердце. * Куросаки до рези в глазах бесит это. То, что сейчас он в полной зависимости от них двоих. То, что сейчас они обманчиво-не-опасны, то, что его, Ичиго, жизнь – слишком лёгкая добыча. Возьми, да сломай, — и Гриммджо тянет к ней руку. Проводит пальцами по жилистому боку, у Ичиго сводит челюсти от желания снова лишить Джагерджека конечности. И ещё от боли. Ему всё ещё больно. Правда, ни Гриммджо, ни Улькиорру, это не волнует. Улькиорра, на удивление, начинает двигаться первым, так нетерпеливо, почти с придыханием постанывая. Гриммджо глухо рычит, тоже подаётся вперёд. Ичиго закидывает назад голову, давится собственной яростью, горечью и тихо воет от безысходности и такой привычной боли. Он не хочет показывать, насколько слабым он сейчас себя осознаёт, но Гриммджо сам это видит и торопливо проводит языком по влажному от испарины виску, двигаясь особо резко, заставляя Ичиго долго простонать, выгнуться, прижимаясь к арранкару, в попытке хоть немного ослабить болезненные ощущения. Но руки всё так же тихо стонущего Улькиорры заставляют с воем насаживаться на плоть арранкаров снова и снова, с каждым разом судорожно сжимая разорванные мышцы. Гриммджо своим рыком, кажется, наполняет вокруг всю атмосферу, заставляет воздух сгущаться, а Ичиго спешно, со свистом хватает ртом воздух, потому что собственные сдавленные стоны давят на грудь свинцом, а руки Улькиорры, так же плавно и небрежно-неспешно двигаются по его члену. Гриммджо сжимает рёбра Куросаки так сильно, что, кажется, вот-вот сломает. И этот не-критический недостаток воздуха кружит голову, заставляет дуреть от густого комка тяжести в лёгкой-лёгкой голове, делает оргазм просто оглушающим – Ичиго почти не чувствует, как в него, немыслимо сильно сжавшегося, кончают арранкары. Ичиго смотрит на них из-под прикрытых век и часто дышит. Почему-то не хочется знать, что будет дальше. Хоть ему уже всё равно. Он и так на краю. Конец.

напиши фанфик с названием Как Вария пришла к выводу, что Цуне пить категорически нельзя и следующим описанием Пьяный Цуна, что из этого вышло , с тегами ООС,Стёб,Юмор

— Стоп, Реборн, почему, я должен туда идти? – взмолился Цуна, смотря на своего репетитора. — Это невежливо игнорировать такое событие, – отозвался Аркобалено и вышел из машины. — “Это же день рождения Занзаса, он хочет меня убить”,— подумал Савада и сглотнул, все же выходя вслед за Реборном. — А почему я один туда пошел? – спросил он, поднимаясь по лестнице к главному входу. — Другие не согласились, – отозвался малыш, и Цуна впал в каплю. Двери с легким скрипом открылись, и Реборн буквально пнул внутрь испуганного Саваду. Парень ожидал увидеть прямо-таки королевский праздник с морем еды, в большом зале было тихо, и никого не было. — Реборн, тут никого нет, пошли домой, – сказал будущий Босс Вонголы и направился к выходу, но потом малыш наставил на него винтовку, и Савада вернулся на исходное место в зале. В итоге, неизбежная встреча с боссом Варии все же состоялась. Занзас отмечал свое двадцатипятилетие в небольшом зале в кругу своих офицеров. Сидя во главе стола, он попивал коньяк и заедал его хорошо приготовленным мясом с картофелем. На столе красовались салаты, закуски, море выпивки, а обстановка была напряженная. Как будто бы повседневный обед. — Чаоссу, Занзас, – окликнул мужчину Реборн и толкнул Цуну вперед. — Мусор? Ты что тут забыл? – спросил Занзас, исподлобья смотря на Саваду злобным и пожирающим взглядом. — Ишиши, а вот и подарочек, – предположил Бельфегор, вытаскивая невесть от куда кучу стилетов. Цуна, нервно сглотнув, собрался снова бежать, но Реборн снова не позволил ему этого сделать. — Врооой, Реборн, какого черта ты привел этот мусор сюда, – спросил Скуало, бросив взгляд на Цуну. — Это часть его тренировки, холод духа и здравый ум среди множества врагов, – оповестил их Реборн, скрывая свои глаза за полями шляпы. — РЕБОРН!!! – завопил недодесятый. – Ты это нарочно, меня же убьют, – шепотом закончил он. Малыш словно пропустил его слова мимо ушей чуть усмехнувшись. — Думаю, Вам будет весело, – перекинулся он парой взглядов с Занзасом, тот лишь хмыкнул, давая Репетитору понять, что один денек потерпит этот никчемный мусор. — Удачи, Цуна, – сказал малыш и прежде чем Цуна опомнившись, хотел бежать, но двери в зал захлопнулись, и он остался один на один с Варией. Паренек замер, ожидая всего, что только можно ожидать от босса Варии. — Сядь на свободное место и начинай есть, – сухо сказал Занзас, залпом осушая бокал с коньяком. Цуна такого явно не ожидал, он думал что в него ножи метать будут или еду ну или молнии, а тут пусть и не очень по-доброму, но пригласили за стол. Немного стушевавшись, парень медленно начал подходить к столу, медленно, очень медленно. — ШЕВЕЛИСЬ МУСОР! – заорал Занзас, и Цуна за секунду оказался на своем месте. Глянув на кучу еды, он подумал, что ему лучше взять. В итоге на его тарелке было пусто еще добрых пять минут, пока заботливый Луссурия не положил ему на тарелочку кусочек мяса и пару картофелин. — Бедный, совсем изголодался наверное, – причитала мамочка Варии. Цуна немного взглянул на Занзаса, который пил очередной бокал коньяка и заедал его мясом. Поняв, что мужчина, мягко говоря, клал на него, Цуна успокоился и принялся есть. Мясо оказалось очень вкусным и необычно нежным с легким сырным послевкусием. Цуне оно понравилось, и он съел все, что было на тарелке. Наконец когда он наелся, то тяжело вздохнул и хотел было поблагодарить за угощение, как вдруг, все офицеры подняли бокалы и встали. — Ну, Мусор, говори тост, – сказал Скуало, косясь на сидящего и ничего не понимающего парня. — Э?! Я? – испуганно вскочил парень, хватаясь за бокал с красным вином. — Давай по существу, – сказали все, и Цуна сглотнув посмотрел на бокал, а затем чуть его приподнял. — Эм, ну доброго здоровья, Занзас, – сказал он, и все, одобрительно кивнув, залпом осушили бокалы, все, кроме Цуны. Тот зарубил себе на носу, что до совершеннолетия пить ни-ни. Заметив это, Занзас вскинул бровь. — Чего не пьешь? – сказал он. — Эм, ну я несовершеннолетний, – отозвался Цуна, садясь назад и вертя в руках бокал с вином. Босс Варии громко рассмеялся, держась за живот. — И это причина? Пей, быстро, – сказал он, а затем добавил, – Или ты труп. Конечно же, Савада осушил бокал и прокашлялся от нового, слегка горьковатого, вкуса вина. Удовлетворенный Занзас отвлекся от него и стал думать о

— Стоп, Реборн, почему, я должен туда идти? – взмолился Цуна, смотря на своего репетитора. — Это невежливо игнорировать такое событие, – отозвался Аркобалено и вышел из машины. — “Это же день рождения Занзаса, он хочет меня убить”,— подумал Савада и сглотнул, все же выходя вслед за Реборном. — А почему я один туда пошел? – спросил он, поднимаясь по лестнице к главному входу. — Другие не согласились, – отозвался малыш, и Цуна впал в каплю. Двери с легким скрипом открылись, и Реборн буквально пнул внутрь испуганного Саваду. Парень ожидал увидеть прямо-таки королевский праздник с морем еды, в большом зале было тихо, и никого не было. — Реборн, тут никого нет, пошли домой, – сказал будущий Босс Вонголы и направился к выходу, но потом малыш наставил на него винтовку, и Савада вернулся на исходное место в зале. В итоге, неизбежная встреча с боссом Варии все же состоялась. Занзас отмечал свое двадцатипятилетие в небольшом зале в кругу своих офицеров. Сидя во главе стола, он попивал коньяк и заедал его хорошо приготовленным мясом с картофелем. На столе красовались салаты, закуски, море выпивки, а обстановка была напряженная. Как будто бы повседневный обед. — Чаоссу, Занзас, – окликнул мужчину Реборн и толкнул Цуну вперед. — Мусор? Ты что тут забыл? – спросил Занзас, исподлобья смотря на Саваду злобным и пожирающим взглядом. — Ишиши, а вот и подарочек, – предположил Бельфегор, вытаскивая невесть от куда кучу стилетов. Цуна, нервно сглотнув, собрался снова бежать, но Реборн снова не позволил ему этого сделать. — Врооой, Реборн, какого черта ты привел этот мусор сюда, – спросил Скуало, бросив взгляд на Цуну. — Это часть его тренировки, холод духа и здравый ум среди множества врагов, – оповестил их Реборн, скрывая свои глаза за полями шляпы. — РЕБОРН!!! – завопил недодесятый. – Ты это нарочно, меня же убьют, – шепотом закончил он. Малыш словно пропустил его слова мимо ушей чуть усмехнувшись. — Думаю, Вам будет весело, – перекинулся он парой взглядов с Занзасом, тот лишь хмыкнул, давая Репетитору понять, что один денек потерпит этот никчемный мусор. — Удачи, Цуна, – сказал малыш и прежде чем Цуна опомнившись, хотел бежать, но двери в зал захлопнулись, и он остался один на один с Варией. Паренек замер, ожидая всего, что только можно ожидать от босса Варии. — Сядь на свободное место и начинай есть, – сухо сказал Занзас, залпом осушая бокал с коньяком. Цуна такого явно не ожидал, он думал что в него ножи метать будут или еду ну или молнии, а тут пусть и не очень по-доброму, но пригласили за стол. Немного стушевавшись, парень медленно начал подходить к столу, медленно, очень медленно. — ШЕВЕЛИСЬ МУСОР! – заорал Занзас, и Цуна за секунду оказался на своем месте. Глянув на кучу еды, он подумал, что ему лучше взять. В итоге на его тарелке было пусто еще добрых пять минут, пока заботливый Луссурия не положил ему на тарелочку кусочек мяса и пару картофелин. — Бедный, совсем изголодался наверное, – причитала мамочка Варии. Цуна немного взглянул на Занзаса, который пил очередной бокал коньяка и заедал его мясом. Поняв, что мужчина, мягко говоря, клал на него, Цуна успокоился и принялся есть. Мясо оказалось очень вкусным и необычно нежным с легким сырным послевкусием. Цуне оно понравилось, и он съел все, что было на тарелке. Наконец когда он наелся, то тяжело вздохнул и хотел было поблагодарить за угощение, как вдруг, все офицеры подняли бокалы и встали. — Ну, Мусор, говори тост, – сказал Скуало, косясь на сидящего и ничего не понимающего парня. — Э?! Я? – испуганно вскочил парень, хватаясь за бокал с красным вином. — Давай по существу, – сказали все, и Цуна сглотнув посмотрел на бокал, а затем чуть его приподнял. — Эм, ну доброго здоровья, Занзас, – сказал он, и все, одобрительно кивнув, залпом осушили бокалы, все, кроме Цуны. Тот зарубил себе на носу, что до совершеннолетия пить ни-ни. Заметив это, Занзас вскинул бровь. — Чего не пьешь? – сказал он. — Эм, ну я несовершеннолетний, – отозвался Цуна, садясь назад и вертя в руках бокал с вином. Босс Варии громко рассмеялся, держась за живот. — И это причина? Пей, быстро, – сказал он, а затем добавил, – Или ты труп. Конечно же, Савада осушил бокал и прокашлялся от нового, слегка горьковатого, вкуса вина. Удовлетворенный Занзас отвлекся от него и стал думать о чём-то своем. Цуне казалось, что это скорее какие-то похороны, нежели день рождения. Через несколько минут уже Бельфегор произнес тост, и все снова осушили бокалы с вином. Еще через время снова тост, и снова все выпили вина. Через бокалов десять, Цуна стал чувствовать недомогание, и ему захотелось в туалет. Тихонько выйдя из-за стола, он пошел по мрачным коридорам на поиски туалета. — Реборн видимо совсем сбрендил, – сказал Мармон, разжевывая салат и ковыряя вилочкой картофель. Занзас лишь хмыкнул и глотнул свой коньяк. Именинник и не подозревал, что скоро мрачная обстановка так называемого праздника перевернется с ног на голову. — Ой, я что-то ик..напился ииик, – протяжно и заикаясь, сказал Цуна, который на дрожащих ногах стоял в проходе. В его голове помутнело, и алкоголь полностью заполнил его разум. Занзас вскинул бровь. — Сядь на свое место и не отсвечивайся, – сказал он. — ВОТ! – вспылил Цуна, и офицеры подскочили. — Да вы хоть понимаете, как мне было страшно? – протяжно заныл Цуна, падая на колени и смотря на потолок. Офицеры непонимающе посмотрели на него, а потом переглянулись между собой. Неожиданно, Цуна встал с колен и резким шагом подошел к столу. Гордо вскинув голову, он вскарабкался на стол и под удивленный взор Варии подошел к сидящему Занзасу, присев перед ним на корточки в стиле гопника, Цуна взял зубочистку из какой-то закуски и зажал ее между зубов. — Слышь, ты, босс, ты меня уважаешь? – спросил он Занзаса. — Я не уважаю мусор, – ответил Занзас, готовый застрелить мелкого подонка. — Видели?! Он меня не уважает! – заныл Цуна и активировал гиппер режим. — Ща я вам устрою райское наслаждение, – заржал парень и выпустил икс-баннер. Последующие пару часов в особняке Варии творилось немыслимое. Прифигевшая Вария в полном составе пыталась поймать Цуну, который стрелял куда ни попадя и матерился, крича, что его не уважают. Неожиданно замерев, он прослезился и подошел к статуи девушки. — Мадам, простите я вас не заметил, – сказал он смачно касаясь губами ложбинки между ее мраморных грудей — Он что ебнулся? – спросил прифигевший Скуало, поймав парня и потащив его в другой зал. — Свободу попугаям!!! – заорал Цуна, нещадно мутузя мечника по спине. — Насилуют, невинности лишают, педики!!!! – орал он над его ухом. Мечник сам не понимал, как еще не разрубил парня на куски. Заперев его в другом зале, он вернулся в разрушенный зал, где отмечали день рождения. Занзас стоял и смотрел на свое разнесенное в щепки, любимое кресло и нервно дергал бровью. Бельфегор путался в собственных нитях, Луссурия наголо был обрит, Мармон помещен в клетку с попугаем, а Леви вообще валялся в обмороке под столом. — Все, он взаперти, – сказал Скуало, волосы которого были в соусе от мяса. — Ура, – обрадовался Луссурия. Через пару минут все успокоились и перешли в другой зал, там они стали пить чай. — Босс, может нам его домой отправить? – спросил Бельфегор, глянув на удрученного Занзаса, который нехотя сидел в кожаном кресле. Высказать свою мысль босс Варии не успел, потому что в зал влетел Цуна, не понятно как сумевший выбраться из плена. — О! Золотая чаша –золотая, – начал петь он, подхватив Занзаса в воздухе и танцуя с ним вальс. Охуевший мужчина кружился и пытался вырваться, но крепкие объятия юнца, не позволяли ему этого сделать. Наконец, сильно врезав по лицу парню, мужчина подумал, что тот ослабит хватку и возможно протрезвеет, однако все пошло иначе. — Злая какая, я таких люблю, – сказал Цуна и свернул губы в трубочку. Вот тогда босс Варии испугался и, забрыкавшись, стал звать на помощь и просить вызвать такси. Судорожно схватив телефон, Леви вызвал такси, а потом вся Вария пыталась отодрать парня от мужчины, которого он явно пытался изнасиловать. — Снимите этот мусор с меня, – кричал Занзас, покрытый шрамами. — Врешь, сама приползешь,– говорил Цуна, вцепившись в ремень Занзаса, в то время, как все тянули его от мужчины. — Ну же,отдадимся страсти и любви,– взмолился парень, и отлетел в сторону, не сумев удержаться за ремень. — БОСС! ТАКСИ!!! – закричал Скуало и все облегченно вздохнув схватили десятого за ноги и потащили в сторону выхода. Цуна упирался, пытаясь схватиться за пол руками. — Позвони мне позвони, позвони мне ради БОГА!– пел он, держась за ручку двери и смотря на Занзаса, который нервно дергал уже глазом. Через пять минут борьбы и уговоров двери такси захлопнулись, и Цуна уехал из особняка. Вернувшись в разрушенный замок, офицеры устало грохнулись на мраморный пол, зарубив себе на носу, что Саваде Цунаеши пить категорически НЕЛЬЗЯ.

напиши фанфик с названием Эта ночь и следующим описанием Чем отличается эта ночь от другой? Наверное тем что этой ночью он с ней?, с тегами PWP,ООС,Романтика

      Нами с усталым вздохом закрыла дверь в их с Робин комнату. Прикрыв глаза, она прислонилась к деревянной поверхности спиной. Полумрак и тишина, царящие в каюте, были настоящим благословением после шумного, полного противоречивых эмоций дня. Два года прошло, а ее накама мало в чем изменились, когда дело касалось праздников. А воссоединение команды после двух лет порознь совершенно точно можно относить к праздникам. Но здесь и сейчас можно было свободно выдохнуть и, добредя на подкашивающихся ногах до кровати, рухнуть на мягкий матрас подобно подрубленному дереву. Наклонившись, навигатор расстегнула босоножки и небрежным движением поочередно скинула их. Послышался один привычный удар о пол и мягкий шлепок. - Осторожнее, женщина. Разве тебя не учили, что разбрасывать вещи неприлично? – тишину комнаты разрезал чуть хрипловатый мужской голос, от которого у девушки по пояснице пробежали легкие предупреждающие мурашки. - Зоро? – вскинулась Нами, так и застыв у входа, силясь что-то разглядеть в темноте. Бесполезно. Хотя… Она могла бы поставить треть своих сокровищ на то, что мечник выбрал тот угол, где царил непроглядный мрак. Ему-то даже с одним глазом все это нипочем. - Что ты здесь делаешь? – «Я была уверена, что он, как обычно, улизнул отоспаться, прихватив с собой бутылку с вином». Собственно этот вариант бывшую воровку во всем устраивал. Видеть Зоро после двух лет разлуки не хотелось категорически, особенно в свете того, в чьей компании он их провел и с кем вернулся. - Мне интересно послушать твои варианты… – девушка по голосу поняла, что мечник ухмыляется. «Ах, он еще смеет издеваться?!» - Не дождешься, маримо. Вали отсюда к дьяволу, пока я не приписала к твоему долгу еще парочку миллионов за незаконное проникновение на частную территорию и посягательство на мое личное пространство! – раздраженно тряхнув головой, Нами сделала шаг вперед, но тут же замерла, ощутив как в каюте задвигался воздух. Она могла бы закрыть глаза, чтобы бесполезные попытки разглядеть что-то в темноте не мешали работать другим чувствам. По коже пробежал легкий холодок. Едва слышный металлический звяк. Шуршание ткани. Зоро встал – он явно сидел на полу. В ножнах на поясе позвякивают три катаны. Идет к ней. На фоне слабо светящегося окна мелькнул широкоплечий силуэт. И вот они уже столкнулись грудь к груди. Он оттеснил ее снова к двери. Нами пошарила рукой по стене, пытаясь найти выключатель, проклиная себя за то, что не зажгла свет как только вошла в комнату. И в то мгновение, когда ее пальцы скользнули по металлическому рубильнику, ее запястье перехватила сильная, чуть шершавая ладонь и пригвоздила к двери где-то выше головы. Тоже случилось и со второй рукой, при попытке упереться Зоро в грудь. Все! Бежать некуда, все пути спасения и отступления мастерски отрезаны. Она поймана в ловушку как какой-то несчастный кролик. Можно еще применить коленотерапию, но в тот момент, когда она только напрягла ногу для одного сильного и беспощадного удара, чужое колено скользнуло между ее ног, не давая двинуться. Черт! - Я еще не забыл твои, достойные похвалы, бойцовские качества, – ухо обожгло горячее дыхание. По телу пробежала дрожь, медленно скапливаясь где-то внизу живота. Сильный глубокий вздох – навигатор ощутила как теплые мужские губы коснулись ее ключицы. - Зоро, какого черта?! – Нами могла поспорить, что ее голос прозвучал отрывисто и зло, а не дрожаще и вопрошающе. Ведь правда? - Два года, женщина… – губы мечника прочертили огненную дорожку к ее уху. Язык лизнул раковину, играя с сережкой. Главное было сохранить трезвость рассудка и не давать бабочкам, начавшим радостные танцы внизу живота, разлетаться. Ничего не будет! Ясно вам, идиотские гормоны? Отставить возбуждающие пляски с бубнами! - Зоро, отвали! – Нами снова дернулась. Безрезультатно. Проще разогнуть ручными плоскогубцами стальные звенья якорных цепей. А вот мечник не преминул воспользоваться возможностью и, скользнув рукой по ее спине, дернул за завязки бикини. Груди сразу стало свободнее и удобнее. Соски, против воли хозяйки, уже напряженные, чувствительно потерлись о плотную ткань его одежды. Навигатор сжала зубы, чтобы не застонать. Боже, ну куда девается ее выдержка рядом с этим мужчиной? Ей то хочется ударить его побольнее, то обнять и поцеловать покрепче… «Так, стоп! Отставить немедленно поцелуи!» Сильный, до ломоты в ребрах, вдох и опустошающе глубокий выдох. Не обращая внимания на ласкающие ее поясницу пальцы, опасно близко подобравшиеся к низкой линии пояса джинсов, Нами силится повернуться и рассмотреть выражение лица Зоро. От него зависело очень многое. Если он улыбается, значит это все про

      Нами с усталым вздохом закрыла дверь в их с Робин комнату. Прикрыв глаза, она прислонилась к деревянной поверхности спиной. Полумрак и тишина, царящие в каюте, были настоящим благословением после шумного, полного противоречивых эмоций дня. Два года прошло, а ее накама мало в чем изменились, когда дело касалось праздников. А воссоединение команды после двух лет порознь совершенно точно можно относить к праздникам. Но здесь и сейчас можно было свободно выдохнуть и, добредя на подкашивающихся ногах до кровати, рухнуть на мягкий матрас подобно подрубленному дереву. Наклонившись, навигатор расстегнула босоножки и небрежным движением поочередно скинула их. Послышался один привычный удар о пол и мягкий шлепок. - Осторожнее, женщина. Разве тебя не учили, что разбрасывать вещи неприлично? – тишину комнаты разрезал чуть хрипловатый мужской голос, от которого у девушки по пояснице пробежали легкие предупреждающие мурашки. - Зоро? – вскинулась Нами, так и застыв у входа, силясь что-то разглядеть в темноте. Бесполезно. Хотя… Она могла бы поставить треть своих сокровищ на то, что мечник выбрал тот угол, где царил непроглядный мрак. Ему-то даже с одним глазом все это нипочем. - Что ты здесь делаешь? – «Я была уверена, что он, как обычно, улизнул отоспаться, прихватив с собой бутылку с вином». Собственно этот вариант бывшую воровку во всем устраивал. Видеть Зоро после двух лет разлуки не хотелось категорически, особенно в свете того, в чьей компании он их провел и с кем вернулся. - Мне интересно послушать твои варианты… – девушка по голосу поняла, что мечник ухмыляется. «Ах, он еще смеет издеваться?!» - Не дождешься, маримо. Вали отсюда к дьяволу, пока я не приписала к твоему долгу еще парочку миллионов за незаконное проникновение на частную территорию и посягательство на мое личное пространство! – раздраженно тряхнув головой, Нами сделала шаг вперед, но тут же замерла, ощутив как в каюте задвигался воздух. Она могла бы закрыть глаза, чтобы бесполезные попытки разглядеть что-то в темноте не мешали работать другим чувствам. По коже пробежал легкий холодок. Едва слышный металлический звяк. Шуршание ткани. Зоро встал – он явно сидел на полу. В ножнах на поясе позвякивают три катаны. Идет к ней. На фоне слабо светящегося окна мелькнул широкоплечий силуэт. И вот они уже столкнулись грудь к груди. Он оттеснил ее снова к двери. Нами пошарила рукой по стене, пытаясь найти выключатель, проклиная себя за то, что не зажгла свет как только вошла в комнату. И в то мгновение, когда ее пальцы скользнули по металлическому рубильнику, ее запястье перехватила сильная, чуть шершавая ладонь и пригвоздила к двери где-то выше головы. Тоже случилось и со второй рукой, при попытке упереться Зоро в грудь. Все! Бежать некуда, все пути спасения и отступления мастерски отрезаны. Она поймана в ловушку как какой-то несчастный кролик. Можно еще применить коленотерапию, но в тот момент, когда она только напрягла ногу для одного сильного и беспощадного удара, чужое колено скользнуло между ее ног, не давая двинуться. Черт! - Я еще не забыл твои, достойные похвалы, бойцовские качества, – ухо обожгло горячее дыхание. По телу пробежала дрожь, медленно скапливаясь где-то внизу живота. Сильный глубокий вздох – навигатор ощутила как теплые мужские губы коснулись ее ключицы. - Зоро, какого черта?! – Нами могла поспорить, что ее голос прозвучал отрывисто и зло, а не дрожаще и вопрошающе. Ведь правда? - Два года, женщина… – губы мечника прочертили огненную дорожку к ее уху. Язык лизнул раковину, играя с сережкой. Главное было сохранить трезвость рассудка и не давать бабочкам, начавшим радостные танцы внизу живота, разлетаться. Ничего не будет! Ясно вам, идиотские гормоны? Отставить возбуждающие пляски с бубнами! - Зоро, отвали! – Нами снова дернулась. Безрезультатно. Проще разогнуть ручными плоскогубцами стальные звенья якорных цепей. А вот мечник не преминул воспользоваться возможностью и, скользнув рукой по ее спине, дернул за завязки бикини. Груди сразу стало свободнее и удобнее. Соски, против воли хозяйки, уже напряженные, чувствительно потерлись о плотную ткань его одежды. Навигатор сжала зубы, чтобы не застонать. Боже, ну куда девается ее выдержка рядом с этим мужчиной? Ей то хочется ударить его побольнее, то обнять и поцеловать покрепче… «Так, стоп! Отставить немедленно поцелуи!» Сильный, до ломоты в ребрах, вдох и опустошающе глубокий выдох. Не обращая внимания на ласкающие ее поясницу пальцы, опасно близко подобравшиеся к низкой линии пояса джинсов, Нами силится повернуться и рассмотреть выражение лица Зоро. От него зависело очень многое. Если он улыбается, значит это все просто шутка, прикол и как только она сдастся его напору, мечник просто рассмеется и уйдет, сказав что-то вроде «Ты совсем не изменилась!». Но если это все серьезно… В этот момент мужчина развернулся к ней лицом и словно нарочно дал тусклому свету осветить себя. Предельно расширенный зрачок чуть сощуренного глаза. Напряженная шея. Тени четко обозначили скулы. Узкие, чуть приоткрытые губы блестят, словно ждут чего-то. Все, господа. Сушите весла, кидайте якорь. Приплыли. Он серьезно. Она попала. Хочется сказать на деньги, но вообще-то совсем на другое. - Два года, женщина. Это очень и очень долго. Даже для моей выдержки… – он смотрел прямо ей в глаза так, как смотрел очень и очень редко. Словно заглядывая за выстроенную ее сознанием спасительную стену. Заглядывая и увлекая за собой в мир еще не испробованных ощущений. Навигатор судорожно сглотнула – во рту от этого взгляда вмиг пересохло, как в пустынях Арабасты. - И без вариантов..? – севшим от волнения голосом поинтересовалась девушка еще на что-то надеясь. Хотя ее тело, это предательское тело, уже расслаблялось, стараясь ближе прижаться к мечнику. - Только обезьяны, но меня никогда не привлекали их волосатые задницы, – сверкнув зубами в кривой улыбке, Зоро скользнул свободной рукой по животу и начал медленно, наслаждаясь гладкостью ее кожи, подниматься к груди. Его горящий взгляд неотрывно следил за реакцией девушки. У Нами в голове творился настоящий хаос. Мысли путались и непослушно уплывали в неведомые дали. Сознание медленно, но неотвратимо сдавало свои позиции под напором влекомого инстинктами изголодавшегося по прикосновениям и ласкам тела. - А Перона? – последняя надежда на то, что бурного сексуального марафона удастся избежать, как-то слишком быстро разваливалась под его недоверчивым взглядом. - Лучше никак, чем с кем попало, – сухие пальцы мечника на удивление нежно коснулись груди. Приподняли. Сжали на пробу, примеряясь к новому размеру. Такой… хозяйский жест. Нами вздрогнула. Это признание запросто отбросило все ее сомнения. Рациональная часть сознания сделала ручкой "пока-пока" и растворилась в накатывающих волнах восхитительного удовольствия. Поерзав, навигатор поудобнее устроилась между дверью и обжигающим даже сквозь одежду мужским телом. - Пусти… – выдохнула девушка, дернув руками. Взглянув с сомнением, Зоро разжал руку, держащую ее запястья. Нами тут же обхватила голову мужчины ладонями и притянула к себе для поцелуя. Страстного, глубокого, напористого. Сминая его губы и едва ли не кусая их. Коснулась языком его и зашипела от этого, словно обжегшись. «Да! Да! Да, черт возьми…!» - мир вокруг девушки взорвался ярким фейерверком. Откинувшись назад Зоро прервал поцелуй и глянул на раскрасневшуюся и тяжело дышащую накама. Поднес к мягким, как лучший шелк, волосам руку, зарываясь в пахнущие мандаринами локоны. Этот тонкий аромат преследовал его все то время, что он провел, тренируясь на острове Михоука. Растрепал еще сильнее и без того беспорядочно разбросанные по плечам кудри. «Ведьма. Как есть ведьма… Дьяволица!» - ухмылка скользнула по губам мечника. Наклонившись, мужчина приник поцелуем к упруго бьющейся жилке на шее, лизнул чувствительное местечко под ключицей, добиваясь судорожно сцеженного сквозь зубы стона-выдоха. Дернул посильнее, разрывая и отбрасывая в сторону мешающую тряпку, бывшую верхом купальника. Ладони на груди сжались сильнее. Язык лизнул затвердевший и ноющий от неудовлетворенного желания сосок. Осторожно тронул самую вершинку, обвел вокруг по широкой дуге и втянул в рот, посасывая и перекатывая упругую вершинку между зубами. Под протестующий стон, Зоро оторвался от роскошного лакомства и, растягивая удовольствие, с нажимом провел языком сверху вниз так, что грудь девушки колыхнулась. - Зоро… - протяжно, едва разборчиво простонала навигатор, зажмуриваясь от наслаждения. – Не останавливайся! - Не командуй, женщина! – мечник скользнул ко второй груди, припадая к ней как изнывающий от жажды к источнику. Он чувствовал как там, в глубине ее тела, под его губами ее сердце бьется как сумасшедшее. Его собственное в то же время едва не пропустило удар, когда тонкие женские пальцы зарылись в его волосы, спустились вниз по шее и потянули с плеч воротник пальто. - Сними, – поморщившись, хрипло попросила Нами, безрезультатно дергая ткань вниз. – Мешает… В два счета разделавшись с поясом и застежками, Зоро откинул лишнюю одежду, а мечи пристроил на кровати Робин. По возвращении его сразу сжали в жарких объятиях, даря еще более фантастический, возбуждающий поцелуй. Ее грудь терлась о его, пересеченную шрамом. И это было такое знакомое чувство… такое родное. Как раз то, чего ему не хватало все эти два года. Не прерывая поцелуй, мечник скользнул рукой к застежке джинсов девушки. Пуговица на удивление легко выскользнула из петли. Просунув руку под ткань, мужчина на мгновение замер поднимая чуть озадаченный взгляд на Нами. - Без белья? Сглотнув, навигатор кивнула. - Без… - Почему? – одна бровь вопросительно поднялась, а пальцы уже двинулись дальше к самому сосредоточению ее желаний. - С такими джинсами… Ах… неудобно… - еле выдохнула девушка, когда один из его пальцев легко погрузился в ее тело. Запрокинув голову и до боли упираясь затылком в дверь, Нами закусила нижнюю губу, пытаясь сдерживать так и рвущиеся из груди стоны. Ее ладони, лежащие на плечах мечника, судорожно сжались в кулаки. Снова разжались и вцепились в мужчину с такой силой, что едва не разодрали кожу до крови. Двинув рукой несколько раз и почувствовав, как бедра навигатора подаются навстречу каждому его движению, Зоро добавил второй палец, ощущая, как все внутри девушки содрогнулось вокруг него. Нами пришлось зажать рот рукой, чтобы не выдать их своим накама. Она еще различала их голоса на палубе. От осознания того, что от неминуемого разоблачения их спасает только не особенно толстая дверь, возбуждение лишь нарастало, и терпеть все усиливающееся жжение между бедер, там, где была рука мечника, становилось невыносимо. - Зоро, пожалуйста… - мужчина знал, о чем она его просит, но в своих планах он не собирался останавливаться на достигнутом. Двумя рывками стянув с девушки штаны, Зоро, дьявольски усмехнувшись в ее подернутые дымкой сладострастия глаза, опустился на корточки. Закинул одну ее ногу себе на плечо и, пройдясь горячими поцелуями от колена до бедра, прижался ртом к месту, где совсем недавно побывали его пальцы. Лизнул, словно пробуя на вкус, и скользнул языком внутрь. - Ааааааах! – в этот раз сдержаться у Нами не получилось. Вскрик получился неприлично громким и страстным. Закипающая кровь ударила в голову, и мир едва не опрокинулся вместе с навигатором – от накатившего удовольствия колени предательски подогнулись. Она не упала только благодаря рукам Зоро, придерживающим ее за бедра. Оперевшись на его плечи она встречала каждое движение его языка тихими частыми стонами-вздохами. Блаженство накатывало океанскими волнами, погружая с головой и не давая вырваться из темного омута страсти. Хотелось чтобы этот момент длился вечность. И когда, казалось, до ослепительной вспышки оргазма оставалось совсем немного, мечник оторвался от нее и поднялся, не обращая внимания на протестующие мольбы. - Зоро… нет… пожалуйста, еще! - Еще успеется, успокойся, – пробормотал мечник, целуя в шею. - Но я хочу..! – Нами не закончив, поджала губы и мстительно сверкнув глазами, проворно просунула руку за пояс штанов мужчины. Зоро едва успел что-то протестующе зарычать и опереться о дверь, прожигая Нами горящим взглядом, когда ловкие пальчики медленно исследовали его, уже давно готового к главному действию. Провели вверх-вниз. Почувствовав каждую жилку-венку, нежную головку, чувственно потершуюся о центр ладони. Но как только она чуть сильнее сжала его в ладони у самого основания, мужчина чертыхнулся, выдернул руку девушки наружу и закинул себе на шею, прижимаясь теснее. - Э, нет, ведьма… Иначе все слишком быстро закончится. Пришел черед Нами удивленно вскидывать брови, но кроме привычной ухмылки она ничего не добилась, да и всяческие вопросы мгновенно отпали, когда Зоро наконец-то избавился от последней одежды и быстро, почти грубо и жестко двинул бедрами, входя в нее. Ловя ее неровное дыхание и глуша стоны поцелуями, придерживая одну ногу девушки на весу, мечник двигался в собственном ритме, то быстром и рваном, когда, казалось, он заполнял ее всю, то медленно и тягуче давая ощутить всего себя во всю длину. И Нами подчинялась, глухо вскрикивала, отчаянно задыхалась от удовольствия, каждой клеточкой тела ощущая, что вот еще немного… еще чуть-чуть… ну же… ну! - Зороооо! – с губ девушки слетает его имя, тихо сквозь поцелуй, переходящее в утробный удовлетворенный стон. Он чувствует, как она вся внутри сжимается, содрогается вокруг него. Его и самого изрядно тряхнуло, как от удара током или одной из молний ее климатакта. Дышится тяжело, с усилием приходится заставлять легкие работать, а вот голове легко. Так легко, как не было уже давненько. Наверное с того самого момента, когда они спали вместе последний раз перед разъединением команды. Пытаясь поймать ее плавающий рассеянный взгляд, Зоро приподнял ее лицо за подбородок. Вглядывается в эти озера расплавленного шоколада, который он никогда не любил, и понимает, что, черт возьми, одного раза совершенно точно будет мало. Ведь он все еще в ней, только что кончил, но желание ни хрена не пропало. - Проклятье, женщина, ну почему ты… - цедит мечник сквозь зубы, упираясь лбом ей в плечо. - О чем ты? – медленно выплывая из чувственного тумана, интересуется Нами, слегка запинаясь и растягивая слова. Мужчина мотнул головой и словно встряхнувшись, подхватил девушку на руки и в два-три шага донес до кровати, уложил и уселся рядом, разглядывая в полумраке, словно светящуюся кожу. Положив ладонь на ее плоский живот, Зоро в который раз удивился, какая она на вид хрупкая, тонкая – его раскрытая ладонь с легкостью закрывает ее талию. Но он лучше многих знает, что такая хрупкость лишь видимость. Эта женщина – его женщина – повыносливее многих мужчин, как телесно, так и душевно. Невольно закрадывается мысль, о том какие бы у них были дети? - Зоро? – Нами приподнялась на локтях и потянулась коснуться его плеча. Ее тревожило его непривычное отстраненно-задумчивое выражение лица. И дальше думать у мечника не получилось – одно ее прикосновение разжигает и без этого не затухающее страстное пламя. Он наклонился и поцеловал ее, чувствуя как она снова быстро распаляется. Ему всегда нравилось, как легко она в такие моменты чувствует его настроения. Эта женщина знала его. Иногда ему казалось, что даже слишком хорошо. - Ты уже снова..? – не заканчивая из-за сцеженного судорожного вздоха, спрашивает она уже тогда, когда он снова играет пальцами с ее грудью. - Я же сказал – я думал об этом два года, – довольно улыбаясь, повторяет он, теребя ее сосок. Она в ответ тянется к его груди. – А мы не отработали и пары месяцев. - Но Робин… - Ночует сегодня на другой палубе, – хмыкает Зоро, вспоминая, какими взглядами, обменивались археолог и киборг в те моменты, когда считали, что их никто не видит. - Тогда чего мы тормозим? – игриво улыбается Нами, приглашающе отодвигая одну ногу в сторону. - Мне определенно нравится ход твоих мыслей, ведьма…       Через несколько часов, когда по идее должно было наступить утро, прославленный мечник команды Соломенной Шляпы и их же известный навигатор обнявшись, лежали в постели. Спали. Дыхание у обоих спокойное, чуть хрипловатое, но размеренное. Они так тесно переплелись, что не с первого взгляда можно понять, где заканчивается мускулистое мужское и начинается изящное женское тело. Девушка что-то пробормотала во сне и носом потерлась о грудь мужчины. Тот выдохнул и приоткрыл один глаз. Его внутренние часы, за два года безошибочно настроенные на определенный распорядок занятий, намекали на то, что над поверхностью уже встало солнце и пора бы на тренировку. Вставать совершенно не хотелось – в теле поселилась чрезвычайно вредная для хорошего мечника, но такая приятная расслабленность и нега, что отрываться от теплого матраса и куда-то идти казалось почти кощунственным. Но подстегиваемая чувством долга воля таки вытянула его из объятий девушки, и Зоро принялся собираться. Это заняло всего пару минут. Еще мгновение потребовалось ему чтобы полюбоваться на спящую Нами. Видимо ночью ему действительно удалось ее уморить – она даже не шелохнулась, когда он встал. Выйдя из ее каюты и прикрыв за собой дверь, мечник осмотрел палубу и с некоторым удивлением заметил у поручней Робин, наблюдающую за проплывающими за бортом подводными пейзажами. Откуда-то с нижних палуб доносилось веселое насвистывание Фрэнки, а из кухни слышался стук ножа о деревянную разделочную доску – раз Санджи уже готовит, то скоро проснется и Луффи. Внутренние часы их кока были так же безошибочно настроены на пробуждение капитана, как у Зоро на тренировки. Сделав глубокий вдох, Зоро совершенно нетипично для себя счастливо улыбнулся. - Если вы продолжите так улыбаться, Зоро, то кто-то из нашей команды обязательно спросит, отчего вы в таком прекрасном настроении с утра пораньше, – тихо отметила Робин со смешком в глазах, поднимаясь по лестнице. Зоро смерил нахально откровенным взглядом несколько помятую одежду женщины и почти неприметные усталые тени под глазами. Сегодня ночью их археологу тоже было явно не до сна. - Тогда они, несомненно, поинтересуются и нашим бич-боем распевающим песни и твоим синяком на шее, – мечник намекающе кивнул в сторону приметной отметины. Робин, едва порозовев скулами, неспешно подняла воротник блузки, прикрывая компрометирующий засос. - Туше, господин мечник. Желаю вам приятного дня. - Ага, уже. День и правда начинался как нельзя приятнее. Хотя у Зоро и возникали мысли несколько подогнать течение времени – эта ночь и все за ней последующие уже нравились ему гораздо больше.

напиши фанфик с названием Я помню вкус твоих слез и следующим описанием Сотни лет назад светлоэльфийское и темноэльфийское княжество заключили союз, закрепив его браком между своими наследниками. Так родилась легенда о трагичной любви, которая, к сожалению, имеет печальный конец. Все рождается и умирает — это круговорот жизни. Но на сей раз он стал проклятьем для двух любящих сердец. Его память — это его проклятье. И они вынуждены вновь и вновь находить друг друга лишь для того, чтобы разлучиться. , с тегами Ангст,Драма,Флафф,Фэнтези

             Ранним утром по лесной тропе шел путник. Птицы еще только просыпались, неуверенно подавая свои голоса, первые солнечные лучи робко пробивались сквозь густую листву многовековых могучих дубов, где-то верещала белка, а путник был бодр и весел.       Он шел легкой пружинистой походкой человека, у которого нет забот, и напевал себе под нос незамысловатый мотивчик, ведя в поводу норовистого и горячего жеребца. Это был молодой мужчина привлекательной наружности, одетый в простые черные штаны, белую рубаху, которую раздувал утренний ветерок, кожаную куртку поверх и высокие черные сапоги до колен. За плечами у него висела дорожная сумка, а на поясе — ножны с мечом.       Он насвистывал приятную мелодию, изредка посматривая по сторонам, и внешне мог показаться совершенно расслабленным. Однако любой опытный вояка наверняка сразу бы понял, что беспечность эта очень обманчива.       Десяток разбойников, что промышляли в здешнем лесу, напали на мирного путника совершенно неожиданно, но все же не смогли застать его врасплох. В то же мгновение выхватил он из ножен свой меч, как только увидел выскочивших из-за деревьев грабителей. Некоторые из них спустились прямо с деревьев на толстых древесных лианах с криками и устрашающим ревом, надеясь парализовать свою жертву страхом. Однако жертва оказалась далеко не беспомощная.       Мужчина мгновенно занял боевую и более выгодную для себя позицию, отступив спиной к дереву. Его конь, видимо, тоже был обученным, потому что даже не подумал испуганно взвиться на дыбы и броситься бежать в лесную чащу, не испугался неожиданного шума, который подняли так внезапно появившиеся люди.       Он отступил вместе с хозяином к обочине тропинки, недовольно фыркая и предупреждающе ударяя острыми копытами по земле. Умная животина прикрывала хозяина с правого боку, вращая глазами и изредка издавая недовольное ржание.       Мужчина сделал мечом несколько восьмерок и выставил его перед собой, ухватив обеими руками. Он настороженно посматривал вокруг себя, наблюдая за окружившими его ухмыляющимися разбойниками. Среди них были и здоровенные детины — настоящие сорвиголовы, — и щуплые на вид, словно крысы, довольно неприятной наружности люди.       — Что вам надо? — еще достаточно дружелюбно спросил путник. — Отпустите меня с миром, и я оставлю вам жизни.       — Ты глянь-ка, Даят, да он, никак, совсем страх потерял! — удивленно присвистнул один из громил.       — Ничего, сейчас мы с него всю спесь-то и собьем, — оскалился другой, нехорошо глядя на путника и поигрывая острым кинжалом.       Мужчина вздохнул, взмахнул мечом и без предупреждения бросился на этого самого разбойника, вышибая из него воздух одним точным ударом рукоятки своего меча в солнечное сплетение. Тот даже понять ничего не успел, как повалился на землю, задыхаясь и хрипя.       Это послужило сигналом для остальных — и они напали на него всем скопом. Однако мужчина, в чьей уверенной руке, державшей меч, чувствовалась военная закалка, довольно легко справлялся с ними, блокируя их удары и уворачиваясь от чужих атак — по крайней мере первые десять-пятнадцать минут.       Но спустя это время он начал уставать: десять человек на одного-единственного — весьма прискорбное зрелище, исход был ясен еще в самом начале.       Каким бы сильным, ловким, быстрым и искусным ни был путник — ему не одолеть десятерых противников. Он начал задыхаться, делать ошибки, оступаться, а в конце концов оказался ранен. Тем более что его враги вовсе не гнушались пользоваться подлыми приемчиками. Последняя рана была почти смертельной — мужчину ранили в бок зазубренным лезвием, еще и провернув его в ране.       Он упал возле дерева, истекая кровью, но даже тогда не потерял сознание. Однако все померкло перед его глазами, когда тяжелая дубина опустилась на голову.       Очнулся мужчина уже поздно вечером, как раз тогда, когда солнце медленно и величаво опускалось за линию горизонта, а свежий ветерок без устали проносился средь крон вековых дубов, уже в который раз за сегодня облетая свои владения. Бок невыносимо пекло, и любое движение причиняло ужасную боль. Дышать становилось тяжелее с каждой минутой, воздух с хрипом вырывался из легких. Он приподнял голову и попытался оглядеться — рядом не было никого. Кинжал, чья рукоять была инкрустирована драгоценными камнями, добротный меч, выкованный на заказ, кожаная куртка и даже сапоги, в которых этот самый кинжал и был спрятан, а еще, конечно, дорожная сумка

             Ранним утром по лесной тропе шел путник. Птицы еще только просыпались, неуверенно подавая свои голоса, первые солнечные лучи робко пробивались сквозь густую листву многовековых могучих дубов, где-то верещала белка, а путник был бодр и весел.       Он шел легкой пружинистой походкой человека, у которого нет забот, и напевал себе под нос незамысловатый мотивчик, ведя в поводу норовистого и горячего жеребца. Это был молодой мужчина привлекательной наружности, одетый в простые черные штаны, белую рубаху, которую раздувал утренний ветерок, кожаную куртку поверх и высокие черные сапоги до колен. За плечами у него висела дорожная сумка, а на поясе — ножны с мечом.       Он насвистывал приятную мелодию, изредка посматривая по сторонам, и внешне мог показаться совершенно расслабленным. Однако любой опытный вояка наверняка сразу бы понял, что беспечность эта очень обманчива.       Десяток разбойников, что промышляли в здешнем лесу, напали на мирного путника совершенно неожиданно, но все же не смогли застать его врасплох. В то же мгновение выхватил он из ножен свой меч, как только увидел выскочивших из-за деревьев грабителей. Некоторые из них спустились прямо с деревьев на толстых древесных лианах с криками и устрашающим ревом, надеясь парализовать свою жертву страхом. Однако жертва оказалась далеко не беспомощная.       Мужчина мгновенно занял боевую и более выгодную для себя позицию, отступив спиной к дереву. Его конь, видимо, тоже был обученным, потому что даже не подумал испуганно взвиться на дыбы и броситься бежать в лесную чащу, не испугался неожиданного шума, который подняли так внезапно появившиеся люди.       Он отступил вместе с хозяином к обочине тропинки, недовольно фыркая и предупреждающе ударяя острыми копытами по земле. Умная животина прикрывала хозяина с правого боку, вращая глазами и изредка издавая недовольное ржание.       Мужчина сделал мечом несколько восьмерок и выставил его перед собой, ухватив обеими руками. Он настороженно посматривал вокруг себя, наблюдая за окружившими его ухмыляющимися разбойниками. Среди них были и здоровенные детины — настоящие сорвиголовы, — и щуплые на вид, словно крысы, довольно неприятной наружности люди.       — Что вам надо? — еще достаточно дружелюбно спросил путник. — Отпустите меня с миром, и я оставлю вам жизни.       — Ты глянь-ка, Даят, да он, никак, совсем страх потерял! — удивленно присвистнул один из громил.       — Ничего, сейчас мы с него всю спесь-то и собьем, — оскалился другой, нехорошо глядя на путника и поигрывая острым кинжалом.       Мужчина вздохнул, взмахнул мечом и без предупреждения бросился на этого самого разбойника, вышибая из него воздух одним точным ударом рукоятки своего меча в солнечное сплетение. Тот даже понять ничего не успел, как повалился на землю, задыхаясь и хрипя.       Это послужило сигналом для остальных — и они напали на него всем скопом. Однако мужчина, в чьей уверенной руке, державшей меч, чувствовалась военная закалка, довольно легко справлялся с ними, блокируя их удары и уворачиваясь от чужих атак — по крайней мере первые десять-пятнадцать минут.       Но спустя это время он начал уставать: десять человек на одного-единственного — весьма прискорбное зрелище, исход был ясен еще в самом начале.       Каким бы сильным, ловким, быстрым и искусным ни был путник — ему не одолеть десятерых противников. Он начал задыхаться, делать ошибки, оступаться, а в конце концов оказался ранен. Тем более что его враги вовсе не гнушались пользоваться подлыми приемчиками. Последняя рана была почти смертельной — мужчину ранили в бок зазубренным лезвием, еще и провернув его в ране.       Он упал возле дерева, истекая кровью, но даже тогда не потерял сознание. Однако все померкло перед его глазами, когда тяжелая дубина опустилась на голову.       Очнулся мужчина уже поздно вечером, как раз тогда, когда солнце медленно и величаво опускалось за линию горизонта, а свежий ветерок без устали проносился средь крон вековых дубов, уже в который раз за сегодня облетая свои владения. Бок невыносимо пекло, и любое движение причиняло ужасную боль. Дышать становилось тяжелее с каждой минутой, воздух с хрипом вырывался из легких. Он приподнял голову и попытался оглядеться — рядом не было никого. Кинжал, чья рукоять была инкрустирована драгоценными камнями, добротный меч, выкованный на заказ, кожаная куртка и даже сапоги, в которых этот самый кинжал и был спрятан, а еще, конечно, дорожная сумка — все было украдено. Видимо, грабители не посчитали нужным убить его. Но конь, как ни странно, был на месте.       Ворон — так звали черного, как сама ночь, жеребца, спокойно стоял рядом, а как только хозяин очнулся, тут же подошел и принялся вылизывать его лицо, стараясь привести в чувство.       Мужчина поморщился и, превозмогая боль, ухватился за шелковистую гриву своего коня, который, будучи животиной умной и хорошо обученной, улегся так, чтобы его хозяину было легче на него взобраться. Седельные сумки на нем отсутствовали — видимо, разбойникам все же удалось сорвать их с него.       С трудом, но путник смог взобраться на спину жеребца, и тот, поднявшись на ноги, направился по тропинке вперед. Он шел не спеша, чтобы не уронить свою бесчувственную ношу, едва державшуюся в седле.       Хозяин Ворона полулежал на нем, уложив голову на его длинную шею, и совсем не держался — руки беспомощно болтались на уровне поводьев, которые просто висели.       Так конь шел довольно долго, но умное животное, почувствовав живительную влагу озера, что находилось где-то рядом, целенаправленно свернуло с лесной тропинки и двинулось к воде.       Подойдя к самой кромке озера, жеребец улегся на траву, позволяя безвольному телу своего хозяина сползти с его спины. Когда рука человека упала в воду, он удивленно моргнул и с трудом приподнял отяжелевшие веки. В голове звенело, боль превратилась в пульсирующий комок в боку, и он почти физически ощущал, как какие-то тонкие огненные ниточки распространяются по всему его телу, заставляя его слабеть все больше с каждой уходящей в никуда минутой. Он тихо застонал, но тут же сомкнул губы и попытался повернуть голову, чтобы посмотреть, куда его принес конь. С трудом, преодолевая слабость во всем теле, мужчина попытался придвинуться к самой кромке воды, чтобы напиться — во рту было так сухо, словно он побывал в пустыне.       Приподнявшись на локтях, он смог сделать несколько глотков, прежде чем силы окончательно оставили его. Тяжело рухнув на траву, мужчина попытался отдышаться. Голова кружилась. Он прикрыл глаза, уговаривая себя не засыпать, потому что понимал, что не сможет больше открыть глаз.       И сила воли не оставила его — через несколько минут он сумел поднять внезапно налившиеся свинцовой тяжестью веки и взглянуть вверх.       Над ним мерцало невероятно чистое ночное полотно. По синему бархату небес, расстилавшемуся во все стороны, куда ни кинь взгляд, рассыпались огромные, чистые и сияющие алмазы — звезды. Большие и маленькие, они образовывали причудливые рисунки — созвездия.       Нигде и никогда Айрен не видел таких чудесных звезд — казалось, стоит лишь протянуть руку, чтобы сорвать с неба одну из них. Только здесь, над Файалийскими лесами, да еще, говорят, над Амарантом и Алиэмри, они сияли так ярко и так прекрасно.       И он подумал, что, пожалуй, умереть вот так, здесь, посреди всей этой красоты, было не так уж и плохо.       Черные ветви деревьев в обрамлении пышной изумрудной листвы склонялись над ним низко-низко, шепча тихие сказки, а ночной ветер вторил им, шелестя листьями и озорно колыша сапфировую гладь лесного озера. Здесь было тихо и спокойно…       Пока неожиданный плеск не нарушил эту волнительную, сказочную тишину. Айрену подумалось, что, возможно, это рыбка выпрыгнула из воды. Ворон вскинул голову и настороженно запрядал ушами. Хозяин его не видел, как к берегу, на котором он лежал, с другой стороны озера плыло совершенно бесшумно странное, неземной красоты создание. Вода словно поддерживала его тело, и он даже не рассекал руками тихую озерную гладь, подернутую легкой рябью от ночного ветерка. Но тем не менее все равно приближался к берегу. По воде за ним стлались, словно водоросли, серебристые длинные волосы. Лунное сияние играло на них ослепительными бликами, казалось, что они светятся в воде.       Ворон нервно всхрапнул, когда удивительное создание вышло на берег в нескольких шагах от них. Хозяин не шевелился — он уже не мог открыть глаза, потому что слишком ослаб. Изумрудная трава под ним окрасилась в красный цвет.       Эльф — а это, без сомнения, был самый настоящий файалийский эльф, о которых слагали легенды в местном провинциальном королевстве, куда и направлялся путник — выпрямился, выжимая из своих чудесных волос воду, и тихо выдохнул. Он был без одежды, но мгновенно высохшие волосы укрыли белоснежное тело серебряным плащом. Молочная кожа словно бы сияла изнутри.       Лесной хранитель приблизился к жеребцу, нервно прядавшему ушами. Ворон поднялся на ноги, храпя и фыркая, и заслонил своего хозяина от неведомой опасности. Но неземное создание подняло руки, когда он поднялся на дыбы, и успокаивающе зашептало слова на древнем наречии файалийских эльфов.       И вскоре норовистый боевой конь уже настолько успокоился, что опустился на передние копыта и даже позволил эльфу погладить его по морде. Только нервно раздувал ноздри, кося на него огромными черными глазами.       — Я хочу помочь твоему хозяину, — мелодичным голосом произнес эльф. — Тише, тише, своенравное создание, я не причиню ему вреда. Дай же мне осмотреть его рану.       И строптивый Ворон, никогда не предававший своего хозяина, без возражений отступил. Тогда эльф грациозно опустился на колени перед лежащим без сознания мужчиной и ласково провел ладонью по густым черным волосам. Он осторожно расстегнул его рубашку и попытался распахнуть ее, но ткань прилипла к ране. Пришлось эльфу, сложив ладони лодочкой и зачерпнув воды, смочить ее, чтобы отделить от раны. Когда ему это удалось, остроухий лесной житель наклонился и пошептал на рану, чтобы ее края стянулись. Целебная магия его голоса и сила древних слов лесного народа должны были сделать свое дело, но… рана отчего-то не хотела затягиваться.       Это озадачило эльфа, и он накрыл рану ладонью, опуская бледные веки. Ему нужно было узнать, почему рана не желала заживать, ведь лесным хранителям было под силу лечить самые тяжелые ранения.       Он нахмурился.       — Плохая рана, — пробормотал эльф. — Ядовитая.       Клинок, которым ранили Айрена, был действительно отравлен соком ядовитого растения. И яду понадобится день или несколько часов, чтобы окончательно умертвить организм, это зависело от того, насколько крепок его обладатель.       Он почувствовал десятки тонких огненных нитей, что словно гадкие змеи, расползались от раны, чьи края уже начали гноиться, в разные стороны, впиваясь в тело человека, проникая в его кровь, отравляя ее и оплетая сердце.       «Ему недолго осталось», — с грустью подумалось эльфу. И спасти его от такой раны даже ему, лесному хранителю, вряд ли бы удалось.       Он склонился над человеком, разглядывая правильные, благородные черты его лица, и осторожно отвел со лба смольные, чуть волнистые пряди. Человек был необычайно красив мужественной и благородной красотой. Слегка тронутая загаром золотистая кожа, густые брови вразлет, прямой нос с едва заметной горбинкой, высокие, но не острые скулы, сурово поджатые в беспамятстве губы — словно он боялся выдать что-то важное. И даже сейчас человек мрачно хмурился.       Эльф с детским любопытством протянул руку и осторожно попытался разгладить большим пальцем хмурую складку между бровями. И человек действительно перестал хмуриться, почувствовав прохладное прикосновение, на несколько мгновений принесшее ему облегчение и отогнавшее жар лихорадки, что возникла из-за присутствия яда в его теле.       — Альмандиль… — прошептал он в забытьи. — Аль…       Эльф замер, пораженный, даже забыл, как дышать.       Внимательнее вгляделся в лицо смертного, словно надеясь узнать в его чертах что-то знакомое. И он действительно узнал, невесомо проводя кончиками пальцев вдоль его скулы и неслышно шепча имя любимого.       — Я здесь, Шедар ¹… Снова здесь. Я так ждал, — выдохнул он.       Но человек его не услышал. Глаза его бегали под закрытыми веками, черные ресницы часто-часто трепетали, и он прерывисто шептал имя того, кто приходил к нему во снах вот уже несколько месяцев подряд, не давая покоя.       — Шедар, очнись! — Аметистовые глаза эльфа наполнились слезами. Он еще яростнее зашептал древние слова, напоенные целебной магией леса, но рана оставалась по-прежнему ужасной на вид.       Понимая, что уже не сможет помочь ему, эльф осторожно перетянул голову человека на свои колени. Склонился над ним, роняя беззвучные слезы на его обнаженную грудь и ключицы.       — Аль… Прости меня, Аль… — в забытьи горячо шептал человек, мечась по траве и забыв о проклятой ране.       — Аль… Прости меня, Аль… — горячо зашептал смуглый темный эльф, стараясь поймать в ладони лицо светлого и взглянуть в его чудесные фиалковые глаза. — Мы не должны были… Я не должен…       — Нет, нет, не говори так, возлюбленный мой! — так же горячо зашептал в ответ ему Альмандиль. — Не смей даже думать об этом! Мы должны быть вместе, пусть и совсем немного, пусть Святая Иллиора уготовила нам всего лишь несколько дней, неважно! Я хочу быть с тобой столько, сколько судьба позволит нам!       — Аль, Аль… — Дроу все шептал без устали его имя вновь и вновь и осыпал красивое, сияющее любовью лицо светлого эльфа, обращенное к нему, тысячей горячих поцелуев.       А юный Альмандиль пытался поймать его губы своими, тяжело дыша и испуганно жмурясь. В любой момент их могли поймать, и Шедар чувствовал, что светлый боится, ведь он так дрожал в его объятиях, льнул теснее, словно искал у него защиты. Ведь здесь, в княжестве темных эльфов, где он был совершенно один и находился под покровительством семьи своего старшего супруга, никто не мог защитить его, кроме любовника — младшего брата Харадиэля.       Любовник — какое скупое, скучное и бесцветное слово! Нет, Шедар не был его любовником. Это слово оскверняло их чувства. Он был его возлюбленным — единственным и неповторимым, самым прекрасным и замечательным эльфом, которого он любил всем сердцем. И как жестока судьба, которая сначала расчетливо позволила ему выйти замуж за старшего принца Лиадары — дроуского темноэльфийского княжества, и только потом, через несколько месяцев, дать понять, какую же ошибку он совершил. Потому что, познакомившись с младшим братом Харада — Шедаром, который вернулся домой из долгой поездки, Альмандиль понял — он его судьба, его счастье, его единственная любовь. Ведь светлые эльфы никогда не ошибаются в таких чувствах. Они всегда знают, когда истинная любовь посетит их сердца.       Украдкой взгляды — нежные и робкие.       Ворованные ласки — на одно лишь мгновение, только бы почувствовать прикосновение любимых рук.       Подслушанные вздохи — тихие, печальные, тоскливые.       Добродетельный и целомудренный Альмандиль все еще не подпустил к себе своего законного супруга, стыдливо пряча от него взгляд. И вовсе не потому, что опасался за свою добродетель перед Харадом. Просто чувство вины угнетало его. Он не мог любить Шедара, при этом будучи младшим супругом Харада. И он мучился довольно долгое время, под разными предлогами отказывая последнему, и что самое странное — старший княжич терпел его капризы, спокойно выжидая более подходящего момента и уважая скромность своего младшего супруга.       Но это лишь еще сильнее заставляло Альмандиля чувствовать себя виноватым перед ним. Месяц прошел, прежде чем он согласился на тайную встречу с Шедаром, и влюбленные наконец смогли насладиться минутами уединения.       Юный Альмандиль жил в страхе быть раскрытым своим супругом. Харад не был отталкивающим, жестоким или слишком властным, как многие дроу. Он был довольно чуток и внимателен по отношению к своему младшему супругу, но все же не лежало к нему сердце Альмандиля, за что он и ощущал свою вину.       И каждый раз, встречаясь с Шедаром, он обещал себе, что это будет последняя их встреча, ведь он уже навеки отдан его старшему брату, ничего не изменить — брачный союз был заключен их отцами. Но каждый раз он не мог сопротивляться своему влечению, снова и снова искал встречи с возлюбленным.       Пока однажды неизбежный момент не настал.       Один из слуг заметил их вместе и рассказал об этом Хараду.       — Аль, — снова застонал раненый, с трудом приоткрывая невидящие глаза.       Эльф немедленно наклонился к нему, и несколько его хрустальных слезинок упали на его щеки, скатываясь вниз. Боль опалила грудь горячей волной, и он задохнулся — глаза человека были теми самыми прекрасными изумрудными очами его возлюбленного дроу.       — Шедар… — выдохнул он почти беззвучно, не в силах оторвать взгляда от глаз человека. — Умоляю… Пожалуйста, любовь моя…       Но смертный его не слышал. Он тяжело и хрипло дышал, моля о прощении у Альмандиля, и не осознавал, что его эльф рядом.       — Прости… — хрипло выдохнул человек. — Я не смог… уберечь… Прости…       Голос его становился все тише и слабее, и Альмандиль снова вспомнил ту роковую ночь.       …В огромной бальной зале звенела сталь мечей, что с силой ударялись друг о друга, и этот звук эхом разносился под самыми сводами.       Хрупкий на фоне гигантских мраморных колонн, подпиравших эти своды, светлый эльф тихо всхлипывал, умоляя двух темных прекратить поединок. Но братья не обращали на него внимания, увлеченные друг другом и той яростью, что овладела ими обоими сейчас.       — Маленький гнусный выродок! Предатель! Я проклинаю тот день и час, когда ты появился на свет! — гневно выкрикивал Харад, нападая вновь и вновь в отчаянном и яростном стремлении достать своего младшего брата.       — Дэмиши ², я умоляю! — Сначала Шедар оставался терпелив и пытался воззвать к голосу разума своего брата, но тот оставался глух к его мольбам. — Но послушай же…       Он уворачивался, отскакивал, парировал его удары, ни разу не перейдя в атаку сам, только оборонялся раз за разом, надеясь, что брат одумается.       — Нет, это ты послушай! Я убью тебя за такую коварную измену и развею твой прах по ветру! — с ненавистью зарычал Хадар, с лютой яростью нападая на Шедара.       — Прекратите немедленно! Оба! — с отчаянием выкрикнул Альмандиль, тревожно наблюдая за их поединком.       Он боялся за жизнь своего возлюбленного и в то же время испытывал облегчение, что теперь их раскрыли, опасаться больше нечего.       — Ты не понимаешь! — так же яростно зарычал Шедар. — Мы любим друг друга! Ты же… ты испытываешь к Альмандилю лишь низменную страсть, и я не позволю тебе…       — Да как ты смеешь! Я его законный супруг! — рявкнул Хадар, делая резкий выпад.       Шедар от него ушел и гневно оскалился.       — Это не дает тебе права обращаться с ним так же, как с одним из твоих слуг! Аль заслужил гораздо большего! Да ты должен на руках его носить за то, что он стал твоим младшим супругом! Ты… — он бросился вперед, стремясь достать брата, но Хадар поставил блок, — обязан целовать землю, по которой он ходил!       Альмандиль заплакал, беспомощно опустившись на холодный пол бальной залы, с тревогой следя за поединком. Он не хотел, чтобы один из братьев пострадал. Чувство вины медленно убивало его, ведь если бы не он, то два брата сейчас не сражались бы на смерть друг с другом.       И наконец его осенило.       Вскочив с пола, он неожиданно бросился прямо между ними, и Шедар, занесший в это время свой клинок, чтобы поразить брата в яростной агонии, вместо желанной цели пронзил тело своего обожаемого эльфа.       В тот же миг вой, полный горечи и отчаяния, сорвался с его губ, и, отбросив свой клинок, он опустился на колени, успев поймать безвольное тело Альмандиля. И понял, что попал точно в сердце.       — Ше… дар, — выдохнул светлый эльф, захлебываясь собственной кровью, и, с трудом подняв руку, попытался дотронуться до красивого смуглого лица своего возлюбленного.       Сгорая от ревности и ненависти, Хадар сильнее сжал рукоять своего клинка. Его младший брат и его младший супруг смотрелись друг с другом слишком гармонично, и не смог он этого вынести, терзаемый низменными чувствами.       — Я проклинаю вас обоих! — выкрикнул он со злобой. — Пусть больше не суждено тебе будет, брат, подняться ввысь на крыльях свободы! И пусть вечность вы будете разлучены и в этой жизни, и в последующих. Пусть лишь на один краткий миг вам будет дано встретиться, но тотчас же расстаться! И лишь тогда вы сможете быть вместе, когда Шедар узнает тебя!       Страшное то было проклятье, брошенное в минуту великого гнева и черной зависти, и сбылось оно в тот же миг.       Светлый эльф успел его услышать, прежде чем скончался на руках своего возлюбленного.       Осторожно опустив на пол его голову, Шедар поднялся, подобрав с пола свой клинок. Мрачная решимость и глухая тоска переполняли его сердце. Тяжело у него было на душе, желание жить покинуло его.       — Так убей же! — обратился он к своему старшему брату, бросаясь на него с мечом.       И в последний миг намеренно отвел руку, чтобы не ранить брата, но подставиться под удар самому.       С той поры Альмандиль жил под гнетом проклятья своего старшего супруга. Светлые эльфы одарены милостью Святой Иллиоры — они помнят все свои долгие жизни, потому что их не так много. Каждое свое перерождение. Альмандиль родился снова в семье светлых эльфов, его нарекли Лафаэлем — Лунным Светом.       Но теперь дар Иллиоры стал для него проклятьем. Он помнил о своей прежней любви и знал, что эльфы живут невероятно долго. И всегда оставался шанс, что, возможно, его возлюбленный Шедар еще жив. Как только появилась возможность, он попытался узнать о нем хоть что-нибудь, но узнал лишь то, что чуть не убило его вновь: давным-давно уже развеян по ветру прах его возлюбленного.       Лафаэль прожил долгую эльфийскую жизнь, но лишь раз за все века, что были отведены пресветлой богиней, ему довелось встретить Шедара в облике смертного. Проклятье обрекло его каждый раз рождаться человеком, лишенным чудесной способности летать, как это могли делать дроу, которых Мать Природа одарила вторым обликом — хищной птицы. Оно обрезало Шедару его крылья свободы, навеки заточив в смертную плоть.       Но стоило Лафаэлю узнать своего возлюбленного в этой человеческой оболочке, как вновь развела их злодейка-судьба. Человек, в чье тело Иллиора заключила душу его возлюбленного, оказался женатым мужчиной преклонного возраста, да еще и герцогом. И Лафаэль не осмелился подойти.       И сотни человеческих жизней сменил его любимый Шедар, в то время как Альмандиль проживал лишь третью, но ни в одной из них не узнал он своего эльфа. Жестоким наказанием обернулось для обоих проклятие его старшего брата.       И вот сейчас, уже в третий раз перерожденный, Альмандиль снова повстречал своего возлюбленного. Но поздно — Шедар умирал у него на глазах.       Его прекрасный, смуглый и зеленоглазый возлюбленный, его единственная любовь, его недостижимая мечта…       Горько и безутешно плачет Альмандиль, понимая, что даже сейчас Шедар его не сможет узнать. Он молил Иллиору, отвернувшуюся от него за содеянный грех прелюбодеяния, даровать ему хотя бы одну минуту единения с любимым, чтобы он прозрел и сознание его прояснилось, но тщетно. Шедар не помнил своих прежних жизней. Он потерял свою сущность. И был теперь простым смертным.       И простер руки среброволосый эльф к ярколикой луне, и полилась с его губ печальная, тоскливая песнь, в которую он вложил все свои чувства. Как скучал, как тосковал, как любил, как ждал и умолял, и желал, и жаждал…       И вторил дивному созданию ночной ветер, печально шелестя листвой вековых деревьев и гоняя по озеру мелкие волны. Даже ночные птицы замолкли, заслушавшись песнью безутешного влюбленного.       И с последней печальной нотой несколько слез светлого эльфа упали на воспаленные, чуть приоткрытые губы умирающего. Машинально слизнув сладкую влагу, мужчина открыл наконец глаза и, кажется, впервые увидел эльфа, склонившегося над ним.       — Альмандиль… — прошептал он чуть хрипло. — Неужели я правда тебя вижу?       Эльф всхлипнул, приподнимая его голову, и осторожно скользнул кончиками пальцев по его губам. Не в силах перестать плакать, он все ронял и ронял свои слезы на лицо возлюбленного, да мог лишь кивать.       — Сладкие… — прошептал Шедар, протягивая руку и нежно касаясь его щеки. — Я помню вкус твоих слез, Аль…       Пальцы мужчины зарылись в серебряное сияние его волос, и Альмандиль наклонился к нему, осторожно прижимаясь к губам человека в легком поцелуе.       Его тихий всхлип был заглушен долгим поцелуем Шедара, который все целовал и целовал его, не в силах оторваться, и отстранился лишь тогда, когда ему стало не хватать воздуха. Но и тогда он принялся осыпать поцелуями заплаканное лицо своего эльфа, губами собирая слезинки с его щек.       Шедар чуть поморщился, неудачно пошевелившись и потревожив рану, и Альмандиль тут же встрепенулся, снова укладывая его голову на свои колени.       — Я думал, что потерял тебя… Я пытался залечить рану, но яд… — печально произнес он, все еще неслышно всхлипывая, и снова занес обе ладони над раной человека.       — Твои слезы вывели яд, — хрипло выдохнул Шедар. — Разве ты не помнишь, свет мой серебряный, что нет лучшего противоядия от любого яда, чем слезы настоящей любви светлого эльфа?       Рана действительно затянулась почти сразу же, и больше Альмандиль не чувствовал тех пульсирующих ядовитых нитей, что коконом оплетали сердце его возлюбленного, который был смертен теперь.       Приподнявшись на траве, Шедар крепко обнял его, и светлый эльф охотно прильнул к нему, не в силах сдерживать слезы. Он беззвучно рыдал, вздрагивая всем телом, и цеплялся за его шею.       — Столько лет, Шедар… Столько лет жил я, тоскуя по тебе… — жалобно всхлипывал он, орошая горькими слезами его шею.       — Не плачь, мой свет, ведь теперь я снова с тобой.       — Но как надолго, родной мой? — печально отозвался Альмандиль. — Ты человек теперь…       — И у человека жизнь достаточно длинна, — тихо ответил ему Шедар. — Ведь даже десять лет для нас великая награда.

напиши фанфик с названием О бромансе и всех вытекающих и следующим описанием Однажды у Джона иссякло терпение. Согласитесь, у всех бывает предел, даже у милого доктора-ежика. Он решил доказать всем, что он не гей. Посмотрим, что у него получится., с тегами Романтика,Флафф,Юмор

Джон был вне себя. Конечно, для человека, живущего бок о бок с Шерлоком Холмсом, такое состояние отнюдь не было чем-то из ряда вон выходящим. Но на этот раз вовсе не детектив был причиной его праведного гнева. Ну, разве что косвенно. И, тем не менее, доктор злился и на него тоже. Слегка. Ну, может, и не слегка, а хорошо так злился. В последнее время у Уотсона совсем не клеилось с девушками. Если раньше проблемы со слабым полом наступали только на стадии знакомства с его сумасшедшим соседом, то сейчас, после того, как их с Шерлоком деятельность привлекла внимание общественности, и заметки про них стали все чаще и чаще появляться в газетах, проблемы начинались намного быстрее. Дело было в том, что личность «заядлого холостяка Джона Уотсона» очень сильно интересовала репортеров, поэтому не было и дня, когда бы на его счет не прошелся острым словом очередной бульварный писака. И Джона это бесило. Однако, причина, по которой доктор бесился еще больше, заключалась вовсе не в этом… В то время как он изо всех сил пытался опровергнуть слухи о том, что они с Шерлоком больше чем просто соседи и хорошие друзья, сам детектив на любые вопросы об их с Уотсоном отношениях отвечал молчаливой ухмылкой, по-видимому, считая ниже своего достоинства как-либо комментировать ситуацию. Соответственно, на фоне такой реакции гения дедукции, любые протесты и возмущения его блоггера воспринимались журналистами не серьезнее, чем истории о пришельцах или лох-нэсском чудовище. И вот, когда сегодня утром Джон наткнулся на заметку про их последнее дело в свежем номере London Daily, его терпение лопнуло окончательно и бесповоротно. Утро не предвещало ничего плохого. По обыкновению, он проснулся в восемь утра, принял бодрящий душ, спустился на кухню и, заварив чай и приготовив тосты с яичницей, сел за стол со свежим выпуском газеты в руках, намереваясь спокойно позавтракать. Но, увидев короткую статью об их с Шерлоком расследовании, доктор едва не подавился тостом на первом же предложении, которое гласило, что «Знаменитый интернет-детектив, Шерлок Холмс и его бойфренд и помощник, Джон Уотсон, вновь опережают Скотланд-Ярд, раскрывая очередное загадочное убийство!» Бойфренд!!! До этого уже было много чего, что Джон терпел, скрипя зубами: «напарник», «блоггер», «сосед», «убежденный холостяк», «партнер» и даже «сожитель», – все эти термины не могли восприниматься однозначно. Но «бойфренд»?! Это уже явно слишком! Как на зло, под заметкой красовалась небольшая черно-белая фотография, на которой Шерлок и Джон, заснятые со спины, держась за руки, удаляются от камеры. Кого волнует, что в тот момент Шерлок всего лишь передавал Джону бумажку с именем подозреваемого? Кто станет задумываться, что на черно-белом фото не сильно высокого качества их руки в черных перчатках просто сливаются, образуя такой незамысловатый эффект? К черту! Джон собирался взять все под контроль и раз и навсегда придать должный статус их с Шерлоком отношениям. London Daily отправилась в мусорное ведро, а Джон, разместившись на своем любимом кресле, открыл ноутбук и зашел в свой блог. Сегодня он по полочкам разложит для всех особо любопытных то, что так их интересует! Доктор закусил нижнюю губу и, на пару минут задумавшись, набрал в поле для заголовка название - «О бромансе и всех вытекающих». Текст давался Джону легко – он словно получил долгожданную возможность выговориться благодарному и молчаливому слушателю. Уотсон барабанил по клавиатуре, пытаясь как можно доступнее изложить ситуацию, чтобы у читателей больше не возникало вопросов о том, может ли Джон испытывать влечение к мужчине. Он приводил примеры из их с Шерлоком будней, которые наглядно иллюстрировали, что в их отношениях не было места романтике. А в последних абзацах даже попытался описать то, что, по его разумению, он чувствовал к Холмсу. На эту часть записи у Джона ушло намного больше времени, чем на все остальные. Он долго пытался подобрать нужные слова, которые убедили бы журналистов в его гетеросексуальности, но, как бы он ни формулировал фразы, они все равно продолжали звучать двусмысленно. Через полчаса мучений доктор пришел к выводу, что понял, почему именно мужчины никогда не обсуждают между собой такие вещи – было чертовски нелегко объяснить свои чувства по отношению к другому человеку. Особенно, если этот человек – мужчина. Особенно, если этот мужчина – Шерлок Холмс. Промаявшись с последними абзацами еще пятнадцать минут, Джон, в конце концов, остановился на более или менее приемлемом варианте и, кликнув по кнопке «сохранить», поставил ноутбук на стол. Довольный собой, он отправился на кухню заваривать чай. Когда вскоре доктор снова зашел на свою страничку, он увидел там приличное количество комментариев. Пробежав их глазами, Уотсон не заметил ничего особенного: некоторые хвалили его за то, что он наконец-то прояснил ситуацию, некоторые попросту не воспринимали его всерьез, некоторые же оставляли абсолю

Джон был вне себя. Конечно, для человека, живущего бок о бок с Шерлоком Холмсом, такое состояние отнюдь не было чем-то из ряда вон выходящим. Но на этот раз вовсе не детектив был причиной его праведного гнева. Ну, разве что косвенно. И, тем не менее, доктор злился и на него тоже. Слегка. Ну, может, и не слегка, а хорошо так злился. В последнее время у Уотсона совсем не клеилось с девушками. Если раньше проблемы со слабым полом наступали только на стадии знакомства с его сумасшедшим соседом, то сейчас, после того, как их с Шерлоком деятельность привлекла внимание общественности, и заметки про них стали все чаще и чаще появляться в газетах, проблемы начинались намного быстрее. Дело было в том, что личность «заядлого холостяка Джона Уотсона» очень сильно интересовала репортеров, поэтому не было и дня, когда бы на его счет не прошелся острым словом очередной бульварный писака. И Джона это бесило. Однако, причина, по которой доктор бесился еще больше, заключалась вовсе не в этом… В то время как он изо всех сил пытался опровергнуть слухи о том, что они с Шерлоком больше чем просто соседи и хорошие друзья, сам детектив на любые вопросы об их с Уотсоном отношениях отвечал молчаливой ухмылкой, по-видимому, считая ниже своего достоинства как-либо комментировать ситуацию. Соответственно, на фоне такой реакции гения дедукции, любые протесты и возмущения его блоггера воспринимались журналистами не серьезнее, чем истории о пришельцах или лох-нэсском чудовище. И вот, когда сегодня утром Джон наткнулся на заметку про их последнее дело в свежем номере London Daily, его терпение лопнуло окончательно и бесповоротно. Утро не предвещало ничего плохого. По обыкновению, он проснулся в восемь утра, принял бодрящий душ, спустился на кухню и, заварив чай и приготовив тосты с яичницей, сел за стол со свежим выпуском газеты в руках, намереваясь спокойно позавтракать. Но, увидев короткую статью об их с Шерлоком расследовании, доктор едва не подавился тостом на первом же предложении, которое гласило, что «Знаменитый интернет-детектив, Шерлок Холмс и его бойфренд и помощник, Джон Уотсон, вновь опережают Скотланд-Ярд, раскрывая очередное загадочное убийство!» Бойфренд!!! До этого уже было много чего, что Джон терпел, скрипя зубами: «напарник», «блоггер», «сосед», «убежденный холостяк», «партнер» и даже «сожитель», – все эти термины не могли восприниматься однозначно. Но «бойфренд»?! Это уже явно слишком! Как на зло, под заметкой красовалась небольшая черно-белая фотография, на которой Шерлок и Джон, заснятые со спины, держась за руки, удаляются от камеры. Кого волнует, что в тот момент Шерлок всего лишь передавал Джону бумажку с именем подозреваемого? Кто станет задумываться, что на черно-белом фото не сильно высокого качества их руки в черных перчатках просто сливаются, образуя такой незамысловатый эффект? К черту! Джон собирался взять все под контроль и раз и навсегда придать должный статус их с Шерлоком отношениям. London Daily отправилась в мусорное ведро, а Джон, разместившись на своем любимом кресле, открыл ноутбук и зашел в свой блог. Сегодня он по полочкам разложит для всех особо любопытных то, что так их интересует! Доктор закусил нижнюю губу и, на пару минут задумавшись, набрал в поле для заголовка название - «О бромансе и всех вытекающих». Текст давался Джону легко – он словно получил долгожданную возможность выговориться благодарному и молчаливому слушателю. Уотсон барабанил по клавиатуре, пытаясь как можно доступнее изложить ситуацию, чтобы у читателей больше не возникало вопросов о том, может ли Джон испытывать влечение к мужчине. Он приводил примеры из их с Шерлоком будней, которые наглядно иллюстрировали, что в их отношениях не было места романтике. А в последних абзацах даже попытался описать то, что, по его разумению, он чувствовал к Холмсу. На эту часть записи у Джона ушло намного больше времени, чем на все остальные. Он долго пытался подобрать нужные слова, которые убедили бы журналистов в его гетеросексуальности, но, как бы он ни формулировал фразы, они все равно продолжали звучать двусмысленно. Через полчаса мучений доктор пришел к выводу, что понял, почему именно мужчины никогда не обсуждают между собой такие вещи – было чертовски нелегко объяснить свои чувства по отношению к другому человеку. Особенно, если этот человек – мужчина. Особенно, если этот мужчина – Шерлок Холмс. Промаявшись с последними абзацами еще пятнадцать минут, Джон, в конце концов, остановился на более или менее приемлемом варианте и, кликнув по кнопке «сохранить», поставил ноутбук на стол. Довольный собой, он отправился на кухню заваривать чай. Когда вскоре доктор снова зашел на свою страничку, он увидел там приличное количество комментариев. Пробежав их глазами, Уотсон не заметил ничего особенного: некоторые хвалили его за то, что он наконец-то прояснил ситуацию, некоторые попросту не воспринимали его всерьез, некоторые же оставляли абсолютно бессмысленные отзывы, вообще никак не связанные с предметом обсуждения. Джон не намеревался никому отвечать. Для себя он решил - все, что он мог сказать, он сказал в самой записи, а вот выводы пусть каждый делает сам. Доктор уже собирался было выключить ноутбук, но тут его внимание привлек последний добавленный комментарий: Гость: Ув. доктор Уотсон! Вы весьма доступно изложили свою точку зрения на происходящее. И все же, позвольте мне поделиться моим скромным мнением. Меня удивило, что Вы так рьяно пытаетесь обосновать свою ориентацию, ссылаясь на то, что между Вами и Вашим многоуважаемым соседом по квартире ничего нет и быть не может. Однако, Ваша манера изложения, стиль и характер письма говорят об обратном. Мне жаль, но я вынужден сообщить, что Вы не только вводите в заблуждение своих читателей, но и обманываете сам себя. Дочитав отзыв до конца, Джон почувствовал, как у него краснеют уши. Вот это наглость! Ну конечно, какому-то незнакомцу, который вообще понятия не имеет о том, что собой представляют Джон и Шерлок, виднее! Волна возмущения накатила на Уотсона с новой силой. Сейчас он объяснит этому заносчивому типу, что почем в этой жизни! Доктор понимал, что, разведи он сейчас такую полемику в открытую, ему ни за что не отбиться от налетевших умников, поэтому он закрыл ветку разговора с гостем от посторонних глаз и принялся набирать ответ. Дж. Х. Уотсон: Что ж, раз уж Вам, с Вашей колокольни, виднее, будьте добры обосновать свои заявления. Было бы интересно узнать, от каких таких фактов Вы отталкиваетесь. Возможно, Вам известно то, что не известно мне? Оппонент не заставил долго ждать. Гость: Что Вы, доктор! Мне не известно ничего, кроме того, что Вы только что выложили у себя под носом. Мое мнение основано исключительно на Ваших личных словах, не более. Могу предложить Вам способ, с помощью которого Вы могли бы убедиться в правильности моего суждения. Джона начинала выводить из себя манера общения этого типа. Надменность так и сочилась из его слов, а в пафосном построении предложений сквозила некая снисходительность к интеллектуальному уровню собеседника. У доктора начинали чесаться руки хорошенько въехать этому субъекту по лицу. Кхм, ну, или что там у него было… Дж. Х. Уотсон: Уж будьте любезны. Гость: В таком случае, я обрисую для Вас пять гипотетических ситуаций, в конце каждой ситуации задам вопрос. Ваша задача хорошо подумать, перед тем, как сформулировать окончательный ответ. Надеюсь, Вы будете честны сами с собой. Итак, представьте, что Вы на свидании с очаровательной молодой особой. Все идет прекрасно, и Вы уверены в том, что эта ночь будет весьма удачной и, более того, может положить начало серьезным отношениям. И вдруг Вы получаете сообщение от Вашего друга, в котором нет ничего, кроме неизвестного Вам адреса. Никаких подробностей, никаких объяснений. Как Вы поступите? Джон задумался. Такое было весьма в характере Шерлока – написать сообщение (вернее, отправить приказ, если начистоту), ничего не объяснив, и ожидать, что доктор появится там, где он нужен Холмсу, вне зависимости от того, чем он был занят и где находился. Признаться, такое отношение часто выводило из себя, особенно, когда оказывалось, что Шерлок дергает Джона отнюдь не по делу, а по какой-нибудь собственной прихоти – например, чтобы подать телефон, принести молока и всякое в том же роде. Хотя, как бы доктору ни хотелось сейчас всем назло написать, что он бы остался на свидании с девушкой, он не мог так кривить душой. Конечно, сотни раз выходило, что у Джона срывались отношения с противоположным полом из-за какой-то сущей ерунды. Однако были моменты, когда его помощь была необходима Шерлоку, когда от Джона могла зависеть его жизнь. Шерлок доверял Джону во всем, и Уотсон никогда бы не рискнул его доверием ради весело проведенной ночи. К тому же стоило добавить, доктор чувствовал что-то вроде адреналиновой зависимости, и не мог (точнее - не хотел) ничего с этим поделать. Так что ответ на вопрос был вполне очевиден, но Джон не собирался так просто подыгрывать незнакомцу, столь нагло влезшему в его жизнь со своим единственно верным мнением. Дж. Х. Уотсон: Я перезвоню и уточню, насколько мое присутствие необходимо, и лишь после этого буду принимать решение. Гость: Чушь. Но, собственно, не важно. Главное, что Вы для себя ответили на этот вопрос, пусть и написали не совсем то, что подумали. Это знаю я, это знаете Вы. Идем дальше. Итак, Вы приехали по указанному адресу, но там никого не оказалось. Обследовав помещение, Вы обнаружили следы борьбы, кровь, а также несколько отстрелянных гильз. Ваши действия? Вопрос даже не заставил задуматься. Дж. Х. Уотсон: Первым делом я посочувствую тому идиоту, который решил, что ему по зубам Шерлок Холмс. Проверю гильзы, выясню, из какого оружия стреляли и приложу все усилия, чтобы найти моего друга. Если сам не смогу справиться, привлеку весь Скотланд-Ярд. Да хоть само Британское правительство! Благо, они последнее время часто сотрудничают… Но смею Вас заверить: где бы ни находился Шерлок, я найду способ ему помочь. Гость: Ни минуты не сомневаюсь в этом. Вы снова подтвердили мою теорию, но давайте не станем прерываться на полемику и обсудим наши обоюдные выводы в конце этого маленького эксперимента. Позвольте предложить Вам третью ситуацию. Вы находите Вашего друга. Он в заложниках у опасного злодея и постоянно находится под прицелом снайпера. При себе у Вас пистолет, но численное превосходство не на Вашей стороне. И тут мистер Холмс улучает момент и, захватив преступника, кричит, чтобы Вы бежали. Как Вы поступите? Джон читал запись с открытым ртом. Как этому человеку удалось практически достоверно описать тот злополучный случай в бассейне, лишь немного поменяв действующих лиц местами? Перед глазами стоял Шерлок с пистолетом в руках, а по его лбу бегал смертельно опасный красный огонек. Джон прекрасно помнил дальнейшее развитие событий. Они оба могли погибнуть в том бассейне. Оба, но никак не кто-то один. Дж. Х. Уотсон: Останусь. Джон ответил коротко. Пояснения были излишни. Да, он готов был убить, чтобы спасти Шерлока. И видит Бог, он убивал. И да, он готов был умереть ради Шерлока. Потому что друзья защищают друзей. Гость: Итак, перейдем к четвертой ситуации. Представьте, что мистер Холмс пострадал в результате мощного взрыва. Он выжил, но потерял зрение, а потому больше не способен заниматься любимым делом. Следовательно, Ваша жизнь лишится тех приключений, которых Вам так явно не хватает. Куда подадитесь? Прочитав описание, Джон не смог даже начать задумываться о том, что бы он делал, если бы Шерлок перестал вести расследования и больше не нуждался в помощнике. Ни на секунду. Как только Уотсон представил себе, каково было бы Холмсу в один прекрасный день проснуться и обнаружить, что он больше не может работать, не может использовать свой гениальный мозг на полную силу, что он стал инвалидом, таким же, как все, а возможно, в его понимании, даже хуже, зависимым от чужих людей… У Джона пробежали мурашки по коже. Он точно знал, что Шерлок предпочел бы умереть. Дж. Х. Уотсон: Буду делать то, что я умею лучше всего. Совмещу деятельность помощника детектива со своей профессией военного врача. По-моему, идеальное сочетание, не думаете? Впрочем, вопрос риторический. Гость: Пожалуй, все же позволю себе сказать, что - да, именно так и думаю. Но, не будем отвлекаться. Впереди пятая, и последняя, ситуация. Представьте, просто на минуту представьте, что Ваш друг погибает у Вас на глазах. Вы видите, как все происходит. Вы слышите его последние слова. Вы даже пытаетесь прощупать пульс у его тела… Ответьте, о чем бы Вы попросили, стоя на его могиле? У Джона пересохло во рту. Что за чертовы вопросы?! Да что он вообще себе позволяет, этот напыщенный индюк?! Дж. Х. Уотсон: Идите к черту! Я не собираюсь отвечать на этот вопрос! Гость: Ну же, Джон, последний вопрос. Я жду Вашего ответа. Дж. Х. Уотсон: Это слишком личное. Это не Ваше чертово дело! Отцепитесь от меня, в конце концов, и думайте себе, что хотите! Гость: Просто ответьте. Пожалуйста. Джон устало прикрыл глаза рукой. Черт возьми, зачем он ввязался в эту бессмысленную дискуссию? Доктор мысленно проклинал всех и вся на белом свете, начиная от желтой прессы, заканчивая самим Шерлоком Холмсом. Почему, почему все шишки всегда Джону? Где справедливость? Дж. Х. Уотсон: Я попросил бы его не умирать. Гость: Этого вполне достаточно, благодарю. Желаете услышать мой вердикт? Дж. Х. Уотсон: Ну уж нет, увольте! С меня хватит, оставим кульминацию. Сегодня она лишняя. Гость: Но Джон, я же мистер Кульминация! Разве не так? Джон уставился в монитор, до неприличия широко открыв рот. Гость: Джон ты же знаешь, я Бога переживу, лишь бы последнее слово было за мной. Кстати, не напомнишь, чьи это были слова? Доктор закрыл рот. Снова открыл. Потер глаза кулаками и попытался вникнуть в смысл прочитанного. Гость: …не напомнишь, значит. Что ж - освежу твою память сегодня за ужином. За дверью послышались шаги и, спустя несколько секунд, в гостиную вошел Шерлок, ухмыляясь одной из своих самых самодовольных ухмылок. В руках у него был телефон, при взгляде на который Джону стало совсем не по себе. - Что… Что за?... – в горле у доктора першило, и он беспомощно переводил взгляд со своего ноутбука на телефон Шерлока и обратно. – Что? - Ужин, Джон, - усмехнулся Холмс, - для начала, всего лишь ужин.

напиши фанфик с названием Конфиденциальность обязательна (Discretion Required) и следующим описанием Гарри отвечает на персональное сообщение в Ежедневном Пророке. Они переписываются, начинают нравиться друг другу и решают встретиться. И конечно же Гарри слегка ошарашен тем, что на встречу приходит Люциус Малфой., с тегами PWP,ООС

От автора. Как работает Магическая Почта персональных сообщений. Подписчик выбирает свое кодовое имя, которое работает, как магический адрес. Таким образом, совы знают, где найти человека, которому принадлежит ник. Это магия. Левиус — это латинское "Леворукий". Предполагается "Левая рука Темного Лорда". **** Они сидели в баре, и Гарри смотрел на своего лучшего друга поверх стакана. — А? — Я сказал, что ты был бы лучшим собеседником, если бы регулярно трахался, — повторил рыжий. — Да, в этом-то вся и проблема, не правда ли? Мои адвокаты все еще стараются не дать моему последнему любовнику опубликовать его мемуары, — пробубнил Гарри себе в стакан. — Смерть Волдеморта и я все еще не можем получить покоя. Хм, каламбур... Они закончили школу пять лет назад. Волдеморта уничтожили. Жизнь должна была быть прекрасна. Но, к сожалению, Гарри был не в состоянии оправдать все ожидания Магического сообщества. Он должен был быть Золотым мальчиком, жениться на милой девушке и нарожать с дюжину счастливых детишек. Поэтому он жил в страхе, что новость о том, что он гей, может стать достоянием гласности. Только Рон, Гермиона, большая часть Уизли и еще несколько людей знали об этом. Он был знаменитостью и поэтому обязан был быть совершенством. И это превращало в ад его личную жизнь. **** Два дня спустя Гарри сидел за своим кухонным столом, просматривая колонку частных объявлений знакомств на последней странице Ежедневного Пророка. Несколько из них выглядели довольно интересными, но ничего из этого его так и не зацепило. В конце концов, в третий раз, когда он проглядывал раздел "Волшебники ищут волшебников", одно из них бросилось ему в глаза. Чрезвычайно привлекательный, среднего возраста, женатый волшебник ищет привлекательного молодого мага для взаимного удовольствия. Возможно долгосрочное сотрудничество. Конфиденциальность, конечно же, имеет первостепенное значение. Запрос присылать на имя: Левиус. Хммм, старше тебя, женатый любовник? Сейчас это может быть как раз тем, что надо. У него есть опыт и не должно быть проблем с тем, что он расскажет о нас кому-нибудь или же захочет более формальных отношений. Гарри решил ответить на это объявление. Левиус, Я нашел ваше объявление в Ежедневном Пророке. Мне бы хотелось узнать о вас побольше. Я думаю, что мы стремимся к одному и тому же. Конфиденциальность обязательна. Немного обо мне: свободен, черные волосы, зеленые глаза, среднего роста, смуглая кожа, но немного худоват, привлекателен, немного за двадцать, имею небольшой опыт. Не интересуюсь играми, только действительно хорошим, частным, случайным сексом. Именно этого вы ищете? Запрос присылать на имя: Все еще живой. Пока Хедвиг удалялась, неся в лапах письмо, Гарри размышлял о том, не будет ли жалеть об этом потом. На следующее утро большой, свирепого вида сыч доставил ответ. Все еще живой, Да, именно это я и ищу. Заранее прошу прощения за то, что пока не пишу своего описания в ответ. Я так же не желаю играть в игры. Борьба за власть хороша в бизнесе, не в постели. Наши встречи будут проходить исключительно в частном порядке. Место будет выбираться по взаимному согласию на нейтральной территории. Теперь о главном. Я предполагаю, что мы назначим встречу, только если будем достаточно заинтригованы друг другом. Должен сказать, что могу быть как сверху, так и снизу, хотя и предпочитаю первое. В большинстве своем, мои любовники молоды, привлекательны и по-своему исключительны. Так же я нахожу, что хотя первое "свидание" обычно очень волнующее событие, но именно последующие встречи приносят намного больше удовольствия обеим сторонам, когда те узнают предпочтения друг друга. Однако предупреждаю, что без малейших угрызений совести выгоню человека, который окажется не чист на руку. Расскажите мне больше о том, что вам нравится. Что вы думаете по поводу оральных ласк? Искренне ваш, Левиус. "Что ж, перейдем прямо к делу, не так ли?" — подумал Гарри. После долгого обдумывания и нескольких неосуществленных порывов, он доверил перу послание, которое и было отправлено следующим утром. Левиус, В большинстве случаев я предпочитаю позицию снизу. Чувство, что мой любовник теряет контроль, находясь глубоко во мне, и стонет мне в ухо, сводит меня с ума. Мне нравится осознавать, что это из-за меня он теряет контроль над собой. Оральный секс — звучит волнующе. Хотел бы ты, чтобы я, стоя перед тобой на коленях, языком ласкал твой ствол по всей длине, временами заглатывая его в рот? Искреннейше ваш, Все еще живой. И снова, на следующий день пришел ответ от Левиуса. Все еще живой, О да, определенно ответ "да" на твой последний вопрос. Я думаю, что буду искренне наслаждаться, сжимая пальцами твои

От автора. Как работает Магическая Почта персональных сообщений. Подписчик выбирает свое кодовое имя, которое работает, как магический адрес. Таким образом, совы знают, где найти человека, которому принадлежит ник. Это магия. Левиус — это латинское "Леворукий". Предполагается "Левая рука Темного Лорда". **** Они сидели в баре, и Гарри смотрел на своего лучшего друга поверх стакана. — А? — Я сказал, что ты был бы лучшим собеседником, если бы регулярно трахался, — повторил рыжий. — Да, в этом-то вся и проблема, не правда ли? Мои адвокаты все еще стараются не дать моему последнему любовнику опубликовать его мемуары, — пробубнил Гарри себе в стакан. — Смерть Волдеморта и я все еще не можем получить покоя. Хм, каламбур... Они закончили школу пять лет назад. Волдеморта уничтожили. Жизнь должна была быть прекрасна. Но, к сожалению, Гарри был не в состоянии оправдать все ожидания Магического сообщества. Он должен был быть Золотым мальчиком, жениться на милой девушке и нарожать с дюжину счастливых детишек. Поэтому он жил в страхе, что новость о том, что он гей, может стать достоянием гласности. Только Рон, Гермиона, большая часть Уизли и еще несколько людей знали об этом. Он был знаменитостью и поэтому обязан был быть совершенством. И это превращало в ад его личную жизнь. **** Два дня спустя Гарри сидел за своим кухонным столом, просматривая колонку частных объявлений знакомств на последней странице Ежедневного Пророка. Несколько из них выглядели довольно интересными, но ничего из этого его так и не зацепило. В конце концов, в третий раз, когда он проглядывал раздел "Волшебники ищут волшебников", одно из них бросилось ему в глаза. Чрезвычайно привлекательный, среднего возраста, женатый волшебник ищет привлекательного молодого мага для взаимного удовольствия. Возможно долгосрочное сотрудничество. Конфиденциальность, конечно же, имеет первостепенное значение. Запрос присылать на имя: Левиус. Хммм, старше тебя, женатый любовник? Сейчас это может быть как раз тем, что надо. У него есть опыт и не должно быть проблем с тем, что он расскажет о нас кому-нибудь или же захочет более формальных отношений. Гарри решил ответить на это объявление. Левиус, Я нашел ваше объявление в Ежедневном Пророке. Мне бы хотелось узнать о вас побольше. Я думаю, что мы стремимся к одному и тому же. Конфиденциальность обязательна. Немного обо мне: свободен, черные волосы, зеленые глаза, среднего роста, смуглая кожа, но немного худоват, привлекателен, немного за двадцать, имею небольшой опыт. Не интересуюсь играми, только действительно хорошим, частным, случайным сексом. Именно этого вы ищете? Запрос присылать на имя: Все еще живой. Пока Хедвиг удалялась, неся в лапах письмо, Гарри размышлял о том, не будет ли жалеть об этом потом. На следующее утро большой, свирепого вида сыч доставил ответ. Все еще живой, Да, именно это я и ищу. Заранее прошу прощения за то, что пока не пишу своего описания в ответ. Я так же не желаю играть в игры. Борьба за власть хороша в бизнесе, не в постели. Наши встречи будут проходить исключительно в частном порядке. Место будет выбираться по взаимному согласию на нейтральной территории. Теперь о главном. Я предполагаю, что мы назначим встречу, только если будем достаточно заинтригованы друг другом. Должен сказать, что могу быть как сверху, так и снизу, хотя и предпочитаю первое. В большинстве своем, мои любовники молоды, привлекательны и по-своему исключительны. Так же я нахожу, что хотя первое "свидание" обычно очень волнующее событие, но именно последующие встречи приносят намного больше удовольствия обеим сторонам, когда те узнают предпочтения друг друга. Однако предупреждаю, что без малейших угрызений совести выгоню человека, который окажется не чист на руку. Расскажите мне больше о том, что вам нравится. Что вы думаете по поводу оральных ласк? Искренне ваш, Левиус. "Что ж, перейдем прямо к делу, не так ли?" — подумал Гарри. После долгого обдумывания и нескольких неосуществленных порывов, он доверил перу послание, которое и было отправлено следующим утром. Левиус, В большинстве случаев я предпочитаю позицию снизу. Чувство, что мой любовник теряет контроль, находясь глубоко во мне, и стонет мне в ухо, сводит меня с ума. Мне нравится осознавать, что это из-за меня он теряет контроль над собой. Оральный секс — звучит волнующе. Хотел бы ты, чтобы я, стоя перед тобой на коленях, языком ласкал твой ствол по всей длине, временами заглатывая его в рот? Искреннейше ваш, Все еще живой. И снова, на следующий день пришел ответ от Левиуса. Все еще живой, О да, определенно ответ "да" на твой последний вопрос. Я думаю, что буду искренне наслаждаться, сжимая пальцами твои волосы и кончая в твое горло. Что ж, похоже, наши вкусы совпадают. Ты ищешь приключения на одну ночь или чего-то более продолжительного? Я уже выразил свое желание по этому вопросу. Извини, что спрашиваю, но почему ты все еще ищешь? Если ты молод и привлекателен, то у тебя должен быть большой выбор любовников. Что до меня, то я занимаю видное положение в обществе. И будет крайне нежелательным, если раскроется не только то, что у меня интрижка, но еще и с мужчиной. Излишне говорить, что моя жена будет вне себя, если все узнает. С волнением, Левиус. Сохраняя установленный порядок, Гарри прислал свой ответ на следующий день. Левиус, Боюсь, что я так же хорошо известен. Да, я мог бы получить любую "девушку", какую бы ни пожелал. Но, к сожалению, я не хочу ни одну из них. Для знаменитости, даже в нашем обществе, строго запрещается быть "другим". И я нахожу невыносимыми любые отношения на относительно постоянной основе. Мне не хочется повторения последней ошибки. Мои адвокаты до сих пор стараются заставить этого ублюдка молчать. Я не против чего-то более долгосрочного, но все-таки на случайной основе. Таким образом, хотя никто из нас и не желает играть в доминирование, мы оба понимаем, какие позиции нас привлекают. Все еще живой. Гарри понимал, что все больше и больше волнуется по поводу встречи с этим человеком. Каждый новый день он не вылезал из постели, пока не прилетала утренняя сова. Все еще живой, Да. Должен признать, что действительно наслаждаюсь, ощущая своего любовника подо мной. Не то чтобы я не получал удовольствия находясь снизу время от времени, но я не хочу, чтобы ты думал, что никогда не сможешь быть сверху. Я просто нахожу это более возбуждающим для себя. Что ж, конфиденциальность, похоже, гарантирована. Хотел бы ты встретиться в эти выходные? Я буду абсолютно свободен. Я знаю гостиницу, славящуюся неприкосновенностью частной жизни своих клиентов. Мы могли бы снять номер, поужинать и посмотреть, что получится. Левиус. В этот раз он нарушил их традицию и послал ответ тут же. Левиус, Да. Я думаю, что мне это подходит. Где находится эта гостиница? Скажем, Суббота, около 17:30? Я все понял. Однажды у меня было желание побыть сверху, и я рад слышать, что ты открыт новому. Хотя чаще, я думаю, буду хотеть чувствовать, как ты входишь в меня. Все еще живой. Всего несколько часов спустя он получил ответ. Все еще живой, Мне это подходит. Тебе надо всего лишь сказать каминной сети "Гостиница Кландест", и тебя доставят в фойе. Спросишь комнату, заказанную для Левиуса. О да, это очень даже подходит. Левиус. **** Гарри вошел в дверь номера и сказал кодовое слово, когда та закрылась. На диване он увидел то, что обещало быть великолепным телом, т. к. на нем были только брюки. Он сделал пару шагов внутрь, снимая на ходу мантию. Мужчина поднял голову и замер в шоке. Гарри застыл на месте, и его мантия выпала на пол из дрожащих пальцев. — Ты! — ахнул Гарри. — Это не можешь быть ты! — Вы, должно быть, шутите, — усмехнулся Люциус. — Что ж, теперь я понимаю выбор ника. Гарри мог просто стоять, будучи совершенно ошеломленным. Его мантия запуталась в ногах, а руки так и застыли в полудвижении. Люциус смотрел на Гарри очень сосредоточенно. Его взгляд определенно выражал... голод. Он приподнялся на локте и лениво пробежался пальцами по покрывалу. Одним коротким движением и минимумом действий ему удалось разместить себя так, чтобы выглядеть наиболее соблазнительно. Слова "секс" и "Бог" и "О" и "пожалуйста" пронеслись в гарриной голове. — Хм, — мурлыкнул Люциус. — Возможно, тебе стоит присесть. Это может стать идеальным соглашением. — О чем ты? — поперхнулся Гарри. Его глаза проследили за рукой Люциуса, когда та прошлась по его гладкой, хорошо проработанной груди вниз к его узким бедрам. — Подумай об этом, Гарри. Нам обоим нужна конфиденциальность. Мы оба достаточно привлекательны. Мы оба признаем, что наши вкусы совпадают. И я уверен, что мы оба, скорее, захотим увидеть возвращение Темного Лорда, нежели расскажем кому-нибудь об этом. Это может стать идеальным соглашением. Гарри глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Несколько писем, и вот он, герой Магического мира, стоит здесь, в комнате гостиницы, глазея на полуголое тело слуги его заклятого врага, и у него стоит. В очередной раз он кинулся куда-то, не подумав. Почему, к дьяволу, он постоянно влипает в подобные ситуации? Когда же он начнет учиться на своих ошибках? Он снова глубоко, нервно вздохнул: — Никогда за миллион лет, Малфой. Ты можешь быть сколько угодно роскошным мужчиной, но я, скорее, приму обет безбрачия до конца жизни, чем соглашусь с тобой трахнуться, — ответил он дрожащим голосом. После чего повернулся, подобрал свою мантию и вышел из комнаты, оставив очень разочарованного и молча беснующегося Люциуса Малфоя в одиночестве. **** Следующим утром Гарри снова сидел за кухонным столом, его чай остыл, забытая газета кинута поверх тарелки. Он совсем мало спал прошлой ночью. Видения Люциуса, голого и соблазнительного, мучили его. Дьявол, они и сейчас его мучают. Гарри сожалел, что не остался в гостинице. Проклятье, прошло слишком много времени с тех пор, как он трахался в последний раз. **** Три недели спустя встречи в той чертовой гостинице Гарри заметил, что одержим Люциусом Малфоем. Рон, ничего не знающий об этом, старался познакомить его с другом друга на прошлой неделе. Это было безнадежно. Молодой человек был привлекателен, но и в подметки не годился блондину, на котором Гарри помешался. Что же внезапно сделало Люциуса таким привлекательным? Было ли это то, как тот выглядел, его манеры, ощущение силы или опасность? Это не имело значения. Гарри был Спасителем Волшебного Мира и абсолютно, ни под каким предлогом, не мог когда-либо оказаться в одной постели с Люциусом Малфоем. И неважно, что с него были сняты все обвинения. Гарри знал, что он был воплощением Зла или, по меньшей мере, его главным слугой. И недоумевал, когда именно его рассудок начал допускать это. Чтобы отвлечься, Гарри решил, что, возможно, поход на Косую Аллею поможет ему. Приближался день рождения Гермионы, и сейчас было подходящее время, чтобы купить ей подарок. **** "О, Дьявол!" — подумал Гарри, разговаривая с продавцом в ювелирном магазине о возможных подарках для Гермионы. Люциус и Нарцисса только что вошли в дверь. И не было никакой возможности исчезнуть без того, чтобы не быть обвиненным в бегстве. Он постарался сохранить тон своего голоса спокойным, пока говорил с продавцом. Люциус, определенно, заметил его в тот же момент, когда вошел в магазин. Гарри почувствовал, что глаза мужчины прошлись по нему, задержавшись на мгновение. "Черт! Это уж точно нельзя назвать приятной ситуацией". В то время как другой продавец заискивал перед Нарциссой, Люциус молча стоял рядом с ничего не выражающим лицом. Если бы Гарри когда-либо интересовался, почему Люциусу не хватает его жены, он бы понял это сейчас. От женщины во все стороны исходили волны "холодной стервы". Ей, похоже, было абсолютно все равно, что Люциус стоит рядом, в то время как она нагло флиртует с молодым продавцом прямо у него на глазах. Люциус демонстрировал полное равнодушие. Он привык к этому? Продавец, занимающийся с Гарри, вытащил с полдюжины милых безделушек для его оценки. Он как раз решил рассмотреть их поближе, когда почувствовал, что кто-то склонился над его плечом, чтобы тоже взглянуть на драгоценности. Инстинктивно юноша понял, кто это был. Он ощутил, как кровь сначала отлила от его лица, чтобы потом снова вернуться обратно. Ничего не могло выдать его больше, чем внезапная бледность, а затем отчаянная краснота. Иногда он ненавидел свое тело. Говоря о теле... Люциус протянул свою затянутую в перчатку руку, чтобы рассмотреть один из кулонов, которые держал Гарри. Это движение позволило его телу прижаться к Гарри. — Это для вашей девушки? — мурлыкнул Люциус прямо около его уха. Гарри почувствовал движение воздуха на своей щеке. Хриплым голосом сквозь пересохшее горло он ответил: — Для моей лучшей подруги, вообще-то. — А, да, это, должно быть, Грейнджер, не так ли? — продолжил Люциус и прижался еще теснее, делая вид, что рассматривает остальные украшения. Люциус положил руку на поясницу Гарри, и тот понял, что в его бедро упирается вставший член Люциуса. И он не был уверен, чего хочет больше: умереть на месте или же утащить мужчину в кладовку магазина и умолять его сделать то, что тот предлагал. — Да, у нее скоро день рождения, — с трудом произнес он. — Я бы посоветовал это, — сказал Люциус и положил булавку для мантии в виде бабочки прямо перед Гарри. — Она женственна, но не вызывающа, практична. Она подошла бы ей. В то время как Гарри, запинаясь, сказал "Спасибо", Нарцисса позвала Люциуса обратно. Он поднял глаза, и, пока тепло тела мужчины медленно покидало его, наткнулся на ее взгляд. Определенно, для нее было абсолютно нормально флиртовать прямо на глазах мужа, но не наоборот. Гарри заплатил за булавку и, выходя из магазина, поймал взгляд Люциуса. Их глаза остановились друг на друге на мгновение, прежде чем Нарцисса шикнула на мужа, привлекая его внимание. Для Гарри не составило труда прочитать тот взгляд, что Малфой подарил ему. Он заставил Гарри чувствовать себя добычей. **** Две недели спустя, когда Гарри тратил очередное субботнее утро, размышляя о своей глупости по поводу помешательства на Люциусе, раздался стук в дверь. Когда он открыл, на пороге оказался сам Темный Ангел. Гарри застонал, подумав тоскливо, что, может быть, всего лишь раз ему стоит сделать что-то, чего он хочет, и послать к черту все Магическое сообщество. — Как ты нашел мою квартиру? — спросил он. Люциус самодовольно ответил: — Взятки и шантаж. Гарри фыркнул, постоял еще несколько мгновений, смотря на Люциуса, и, приняв решение, открыл дверь шире, пропуская мужчину внутрь. — Хорошо. Зачем ты нашел мою квартиру? — Потому что я чувствовал ответную дрожь, когда прижимался к тебе тогда, — ответил Люциус, сняв мантию. Гарри взял мантию и повесил на вешалку около двери. Он развернулся и стал ждать, что Люциус будет делать дальше. Мужчина двинулся к Гарри, будто он был опасным зверем. Тот позволил ему подойти. Когда он почувствовал губы Люциуса на своих, он позволил себе прочувствовать и просмаковать вкус на мгновение. Затем аккуратно отодвинулся и посмотрел на Люциуса, изучая его. Блондин вернул ему взгляд, выражающий море похоти. Гарри взял его за руку и пошел в спальню. Юноша решил, что Люциус — это сокровище, которым он хочет наслаждаться медленно. Он был прекрасен, роскошен, опасен и, вместе с тем, восхитителен. У него было чувство, что ничто не сравнится с этим еще долгое, долгое время. Зайдя в спальню, Гарри повернулся к мужчине лицом. Он отступил на шаг, наслаждаясь открывшимся видом. Рассматривая его длинные, платиновые волосы. Практически касаясь их кончиками пальцев. Они выглядели, как паутинки. Люциус стоял неподвижно, как будто понимая. Это было, как поклонение, что было крайне редким явлением. Гаррин взгляд двигался по лицу Люциуса, его пальцы мягко следовали за ним, обводя бледную кожу. Малфой закрыл глаза, глубоко неровно вздохнув. Гарри остановился, убрал руку и позволил своим глазам продолжать осмотр других частей тела мужчины. В конце концов, он подошел к нему и начал стягивать одежду. Когда она вся была на полу, а ботинки стояли в стороне, он медленно снял свою. Оба мужчины были возбуждены, хотя и не произнесли ни слова, ни звука. Гарри подошел и мягко погладил бледную грудь перед ним. Глазами и облизанными губами он дал знак Люциусу тоже дотронуться до себя. Сначала он почувствовал ладони Люциуса на своих плечах, затем сами руки и наконец тепло его приблизившейся груди. Двое мужчин изучали друг друга на незначительном расстоянии. Они пробовали друг друга на вкус заинтересованно, но осторожно. Они, все-таки, долгое время были врагами, и каждый из них был достаточно сильным магом. Гарри медленно повернулся и посмотрел через плечо. Люциус понял намек и подошел вплотную, чтобы обнять того сзади. Гарри откинул голову назад, подав свою шею в наиболее соблазнительном виде. Пощипывая губами вдоль открывшейся плоти и глубоко вдыхая, Люциус впитывал запах Гарри. Юноша повернул голову и полуоткрытыми губами молча попросил Люциуса о поцелуе. Руки мужчины так и не остановились, лаская тело Гарри. Дыхание Гарри прервалось на мгновение, и он совсем привалился к телу за ним, когда одна из тех рук начала сжимать его эрекцию. Он совсем уронил голову на сильное плечо и уткнулся носом Люциусу в ухо. Почувствовав первый нежный укус кожи, он впервые подал голос с тех пор, как началась их сюрреалистическая борьба. Он громко застонал и поднял руку к голове Люциуса, поощряя его. Люциус укусил сильнее и тут же зализал поврежденную плоть. Гаррин рот раскрылся, и из него вылетел продолжительный стон. Он почувствовал дрожь, прошедшую сквозь него, и двинул назад бедрами. Люциус задержался и качнул тазом навстречу. Они оба остановились, стараясь восстановить контроль. Гарри почувствовал, что Люциус тянет его на колени. Он опустился на пол и наклонился вперед, упершись в кровать. Гарри ощутил поцелуи Люциуса на плечах и шее. Закрыв глаза, он позволил себе наслаждаться. Больше почувствовав, нежели услышав, как Люциус пробормотал заклинание, он понял, что будет дальше. Люциус продолжил целовать его кожу, одной рукой обнимая его грудь. Гарри чувствовал, как скользкие пальцы готовят его, растягивают, проникают внутрь. Когда пальцы исчезли, их место так же неспешно начал занимать длинный член Люциуса. Это было изнуряюще медленно. Казалось, прошли столетия, прежде чем он почувствовал, что Люциус целиком вошел в него. Мужчина остановился и прошелся губами вдоль шеи Гарри вверх к его уху. Обе руки Люциуса были на бедрах Гарри. Люциус начал медленно толкаться вперед. Гарри изо всех сил пытался не сбиться с ритма. Он мог видеть только голову и плечи Люциуса в зеркале с другой стороны кровати. Мужчина отклонился назад, откинув голову и приоткрыв рот, и наслаждался чувственностью момента. Гарри еще раз посмотрел за спину, прежде чем совсем сосредоточиться на процессе. Они не могли оставаться в медленном темпе долго. Ускоряясь, они согласовывали движения друг друга толчок за толчком. Одна из рук Люциуса обвилась вокруг члена Гарри, поглаживая его в том же ритме. Оба тяжело дышали и были влажными от выступившего пота. Люциус опустился на спину Гарри, прижимая его к себе, делая толчки глубже и жестче. Их стоны постепенно стали воплями и хрипами, когда они отдались животной страсти в несколько мгновений предоргазменного забвения. Гарри почувствовал состояние Люциуса, будучи и сам уже на грани. Он вцепился в край кровати, когда мужчина еще раз сильно вошел в него и, выругавшись, кончил. Ощущая горячую сперму, заполняющую его, Гарри не выдержал и с громким стоном излился в руку своему любовнику. Двое мужчин без сил съехали с кровати. Подбородок Люциуса лежал на плече Гарри, пока они оба старались восстановить дыхание. Со вздохом Люциус сполз с Гарри и с трудом встал. Затем он упал на кровать, прихватив Гарри с собой. Они так и остались лежать, распластавшись один на другом, пока не уснули. **** Две недели спустя Гарри сидел за кухонным столом с пером в руке. Левиус, Я свободен в эти выходные и буду в городе. Что ты скажешь, если мы попробуем в этот раз сделать это на кровати? Все еще живой Конец.

напиши фанфик с названием Простишь ли ты? и следующим описанием Саске сволочь/холодная сволочь/собственик, натворил делов изнасиловал Наруто. Потом очухался а блондинчика откачивать надо. Только тут учиха понимает что натворил и что на самом деле влюблен по уши., с тегами AU,Ангст,Изнасилование,Насилие,ООС,Романтика

В центре престижного района Токио находится самый лучший университет в городе. Каждый уважающий себя молодой человек пытается поступить в него учиться. И не только потому, что это самый элитный университет, а еще и потому, что здесь делятся своими знаниями лучшие преподаватели, которых пригласили работать сюда со всей страны. Как-то теплым весенним днем по залитому солнечным светом коридору третьего этажа этого самого университета быстро шел один из самых красивых преподавателей, любимец всех студенток и, чего скрывать, приличного количества студентов, Учиха Саске. Он явно торопился, так как не обращал никакого внимания на восторженные взгляды и томные вздохи своих поклонниц и поклонников, устремленные ему вслед. — Узумаки-сенсей… — черные глаза, не отрываясь, прожигали мгновенно напрягшуюся при звуке его голоса спину идущего впереди человека. «Господи, ну за что мне все это?» — раздраженно подумал молодой блондин, услышав обращение в свой адрес, и ускорил шаг, пытаясь безуспешно слиться с толпой студентов, спешащих на пары. — Подождите, Узумаки-сенсей, — брюнет явно не сдавал своих позиций, настойчиво преследуя пытающийся ускользнуть от него объект. Но он был бы не он, если бы так легко сдался. Сделав рывок, мужчина дотянулся до руки блондина и мертвой хваткой сжал рукав пиджака антрацитового цвета в тонкую белую полоску. — Вы что-то хотели, Учиха-сенсей? – пытаясь скрыть раздражение, блондин повернулся и натянуто улыбнулся. Этот тип его уже достал. – Если да, то выкладывайте поскорее. Сейчас начнется пара. — Эм… Наруто-сенсей… Наруто, — при такой фамильярности блондин прищурил глаза, но промолчал, ожидая продолжения речи, — нам нужно поговорить, но не здесь. Это, так сказать, конфиденциальный разговор. — Хм, даже так? Который уже по счету? Насколько я помню, это явно не первый и не второй… — Я серьезно, не язвите, — сжал зубы Учиха и неожиданно выдал, переходя на неофициальный тон, — и тебе лучше прийти, иначе потом пожалеешь, На-ру-то… Жду на крыше после окончания твоих пар. Не проронив ни слова, блондин отвернулся и зашагал в сторону своей аудитории. Преподаватель литературы Узумаки Наруто, стройный светловолосый, молодой человек двадцати трех лет, шел по коридору, чувствуя спиной прожигающий насквозь взгляд угольно-черных глаз. Последние три месяца, с тех пор, как он перевелся в этот университет при не очень приятных обстоятельствах, блондин постоянно ощущал себя под обстрелом этих бездонных темных глаз. Спокойствие мужчина находил только дома, и то только в самом начале. А затем Учиха-сенсей, его старший коллега по новой работе, каким-то чудом раздобыл номер сотового Узумаки, так тщательно скрываемый им, и постоянно названивал ему по вечерам. Но самым интересным было то, что Учиха звонил не для того, чтобы поговорить. Он просто молчал и упрямо сопел в трубку. Но это было только поначалу, а потом начались разговоры. Флэшбек. — Наруто-сенсей? – приятный бархатный голос сбил Узумаки с толку. — Да. Я слушаю. Кто это? — Это Саске… Учиха Саске. — Что Вам нужно? – «Вот уж кого я точно не ожидал услышать. Интересно, зачем он звонит?» — Наруто, я хочу тебя … — … — Ты меня слышишь? — Я… я не понимаю, о чем Вы говорите, — нервные нотки проскользнули в голосе. — Ты можешь скрывать это ото всех, но я знаю правду… — приглушенный шепот заставил Наруто вздрогнуть, словно от холода. — Какую правду? – пытаясь успокоиться, блондин несколько раз глубоко вздохнул. — Я знаю, почему ты перевелся к нам в университет… — Наруто показалось, что его собеседник в этот момент ухмыльнулся, и чувство тревоги охватило светловолосого мужчину. — … Это никого не касается. — Это касается всех, а меня в большей степени. Я хочу тебя… Блондин побелевшими пальцами нажал «отбой» и отшвырнул трубку, которая ударилась о стену и разлетелась на куски. Конец флэшбека. И откуда только Учиха узнал, что Наруто нетрадиционной ориентации, да еще и подробности его перевода в этот университет? Ответа Узумаки не знал, но факт оставался фактом – за прошедшие месяцы брюнет так и не успокоился. Он засыпал Наруто непристойными предложениями, звонил практически каждый день и буквально сводил блондина с ума. Вот и сейчас преподаватель литературы сидел в аудитории, краем уха прислушиваясь к чуть слышно переговаривающимся студентам, занятым написанием очередного теста, и думал о том, что избегать назойливых притязаний старшего коллеги становится все сложнее. Но воспоминания того, что случилось не так давно на его прошлой работе, до сих пор были свежи и не давали покоя. Слишком Саске напоминал ему того, из-за кого Наруто оказался в этом университете, того, кого он пытался забыть и не бередить не заживающую в

В центре престижного района Токио находится самый лучший университет в городе. Каждый уважающий себя молодой человек пытается поступить в него учиться. И не только потому, что это самый элитный университет, а еще и потому, что здесь делятся своими знаниями лучшие преподаватели, которых пригласили работать сюда со всей страны. Как-то теплым весенним днем по залитому солнечным светом коридору третьего этажа этого самого университета быстро шел один из самых красивых преподавателей, любимец всех студенток и, чего скрывать, приличного количества студентов, Учиха Саске. Он явно торопился, так как не обращал никакого внимания на восторженные взгляды и томные вздохи своих поклонниц и поклонников, устремленные ему вслед. — Узумаки-сенсей… — черные глаза, не отрываясь, прожигали мгновенно напрягшуюся при звуке его голоса спину идущего впереди человека. «Господи, ну за что мне все это?» — раздраженно подумал молодой блондин, услышав обращение в свой адрес, и ускорил шаг, пытаясь безуспешно слиться с толпой студентов, спешащих на пары. — Подождите, Узумаки-сенсей, — брюнет явно не сдавал своих позиций, настойчиво преследуя пытающийся ускользнуть от него объект. Но он был бы не он, если бы так легко сдался. Сделав рывок, мужчина дотянулся до руки блондина и мертвой хваткой сжал рукав пиджака антрацитового цвета в тонкую белую полоску. — Вы что-то хотели, Учиха-сенсей? – пытаясь скрыть раздражение, блондин повернулся и натянуто улыбнулся. Этот тип его уже достал. – Если да, то выкладывайте поскорее. Сейчас начнется пара. — Эм… Наруто-сенсей… Наруто, — при такой фамильярности блондин прищурил глаза, но промолчал, ожидая продолжения речи, — нам нужно поговорить, но не здесь. Это, так сказать, конфиденциальный разговор. — Хм, даже так? Который уже по счету? Насколько я помню, это явно не первый и не второй… — Я серьезно, не язвите, — сжал зубы Учиха и неожиданно выдал, переходя на неофициальный тон, — и тебе лучше прийти, иначе потом пожалеешь, На-ру-то… Жду на крыше после окончания твоих пар. Не проронив ни слова, блондин отвернулся и зашагал в сторону своей аудитории. Преподаватель литературы Узумаки Наруто, стройный светловолосый, молодой человек двадцати трех лет, шел по коридору, чувствуя спиной прожигающий насквозь взгляд угольно-черных глаз. Последние три месяца, с тех пор, как он перевелся в этот университет при не очень приятных обстоятельствах, блондин постоянно ощущал себя под обстрелом этих бездонных темных глаз. Спокойствие мужчина находил только дома, и то только в самом начале. А затем Учиха-сенсей, его старший коллега по новой работе, каким-то чудом раздобыл номер сотового Узумаки, так тщательно скрываемый им, и постоянно названивал ему по вечерам. Но самым интересным было то, что Учиха звонил не для того, чтобы поговорить. Он просто молчал и упрямо сопел в трубку. Но это было только поначалу, а потом начались разговоры. Флэшбек. — Наруто-сенсей? – приятный бархатный голос сбил Узумаки с толку. — Да. Я слушаю. Кто это? — Это Саске… Учиха Саске. — Что Вам нужно? – «Вот уж кого я точно не ожидал услышать. Интересно, зачем он звонит?» — Наруто, я хочу тебя … — … — Ты меня слышишь? — Я… я не понимаю, о чем Вы говорите, — нервные нотки проскользнули в голосе. — Ты можешь скрывать это ото всех, но я знаю правду… — приглушенный шепот заставил Наруто вздрогнуть, словно от холода. — Какую правду? – пытаясь успокоиться, блондин несколько раз глубоко вздохнул. — Я знаю, почему ты перевелся к нам в университет… — Наруто показалось, что его собеседник в этот момент ухмыльнулся, и чувство тревоги охватило светловолосого мужчину. — … Это никого не касается. — Это касается всех, а меня в большей степени. Я хочу тебя… Блондин побелевшими пальцами нажал «отбой» и отшвырнул трубку, которая ударилась о стену и разлетелась на куски. Конец флэшбека. И откуда только Учиха узнал, что Наруто нетрадиционной ориентации, да еще и подробности его перевода в этот университет? Ответа Узумаки не знал, но факт оставался фактом – за прошедшие месяцы брюнет так и не успокоился. Он засыпал Наруто непристойными предложениями, звонил практически каждый день и буквально сводил блондина с ума. Вот и сейчас преподаватель литературы сидел в аудитории, краем уха прислушиваясь к чуть слышно переговаривающимся студентам, занятым написанием очередного теста, и думал о том, что избегать назойливых притязаний старшего коллеги становится все сложнее. Но воспоминания того, что случилось не так давно на его прошлой работе, до сих пор были свежи и не давали покоя. Слишком Саске напоминал ему того, из-за кого Наруто оказался в этом университете, того, кого он пытался забыть и не бередить не заживающую в сердце рану. Словно наяву, блондин вновь и вновь слышал тот неприятный разговор, проходивший в кабинете директора… Флэшбек. — Узумаки-сенсей, Вы хоть понимаете, какие последствия могут быть? Да не могут, а точно будут! – директор, никогда до этого не повышавший голос в присутствии Наруто, сейчас был просто в бешенстве. — Да, я все понимаю, — сказать больше было нечего. На нем лежала вина за случившееся. — А вот я не понимаю. Вы же взрослый человек. Как смогли допустить такое, позволить чувствам преобладать над разумом? Студент покончил жизнь самоубийством из-за неразделенной любви к своему преподавателю, — директор, схватившись за голову, нарезал круги по кабинету. — Ну почему же? Любовь была взаимной, просто я не хотел давать парню ложные надежды на дальнейшее совместное будущее, и поэтому… — пытался высказаться Наруто, но тут же оборвал себя на полуслове, увидев гневный взгляд, направленный в его сторону. — Господи, час от часу не легче! Это Вы меня так успокаиваете? Ну, спасибо, молодой человек, — директор без сил упал в кресло и закрыл глаза. – Так, и что мы будем делать? Думаю, Вы не станете отрицать, что здесь Вам более не стоит задерживаться… — Нет, я и не надеюсь на это, — вздохнул Узумаки и поднялся. – Пойду собирать вещи. — Подожди, Наруто, — остановил его директор университета уже более мягким голосом. – Сейчас твой дядя, Джирайя, пытается замять это дело, но тебе придется найти другую работу и уехать из города. Ты согласен на такой вариант? — А что, у меня есть выбор? – увидев отрицательный кивок, он печально улыбнулся. – Значит, это вопрос решенный, вот только… — Возьми, — пожилой мужчина протянул ему папку с документами и, встретив непонимающий взгляд голубых глаз, со вздохом пожал плечами, — это твои рекомендации в токийский университет. Прости, но это все, что я могу сделать для тебя. Дальше ты сам. — Спасибо большое и за это, — кивнул блондин и вышел. В тот же день он купил билет на ближайший поезд до Токио, с чувством неопределенности делая шаг вперед и оставляя позади все свалившиеся на него неприятности. По крайней мере, он надеялся, что больше никто никогда об этом не вспомнит… Конец флэшбека. Из воспоминаний Наруто вырвал звонок, возвещавший об окончании занятий. Написав на доске задание на завтра, преподаватель отпустил студентов по домам и стал не спеша собирать свои вещи. Узумаки задумчиво складывал свои записи в дипломат и ничего не замечал вокруг, потеряв счет времени. Из раздумий его вывел резкий хлопок открываемой двери, которая стукнула ручкой о стену и оставила на ней отпечаток. Наруто взглянул в сторону дверного проема и увидел Учиху, испепеляющего блондина яростным взглядом. — Я же велел тебе быть на крыше сразу после занятий! — Ага, счас, разбежался. — Ты пожалеешь об этом, Узумаки. Саске стал медленно приближаться к светловолосому мужчине походкой хищника, готового броситься на свою жертву. Приблизившись к Наруто так близко, что тот почувствовал дыхание брюнета на своих губах, Саске резко сказал: — Ты не хочешь меня понимать, Наруто! Я предлагал по-хорошему, но раз ты не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому! Узумаки отступил на шаг и уже хотел развернуться и уйти, но тут его с силой схватили за руку и потащили к выходу из аудитории. Наруто пытался сопротивляться: свободной рукой он хватался за косяк двери, за перила лестничных пролетов, но у него ничего не получалось. Саске дергал молодого мужчину за руку так, что чуть не вывихнул тому плечо, и, казалось, совсем не замечал сопротивления блондина. Рука Узумаки совсем онемела от мертвой хватки брюнета. Наруто вовсе не хотел идти с Саске, но он даже и представить себе не мог, к чему в итоге приведет эта ситуация. Опомнился Наруто уже на улице, стоя перед шикарной черной машиной с тонированными стеклами. Саске достал ключи из кармана, не выпуская при этом запястья блондина из своей руки. Авто быстро моргнуло фарами, снимаясь с сигнализации. Брюнет распахнул заднюю дверь машины, затолкнул блондина на кожаное сидение, и моментально захлопнул ее за спиной своего пленника. И пока блондин разворачивался, чтобы открыть дверь и выскользнуть из авто, он услышал, как Саске сел за руль. Тут же сработала блокировка всех дверей, и водитель дал по газам, выводя машину со двора университета. — Куда ты меня везешь? – в панике произнес Наруто. — Как куда? К тебе домой! Или ты хочешь, чтобы я отвез тебя к себе? – Учиха осклабился. — Нет, я не хочу к тебе, и вообще выпусти меня, я в состоянии и сам добраться до СВОЕГО дома, — блондин попытался незаметно дотянуться до панели между передними креслами и отключить блокировку, но тут же сильная рука толкнула его обратно на заднее сидение. — Нет. — Что тебе от меня надо? – пытаясь скрыть накрывающую с головой волну страха, прошептал Узумаки. — По-моему, я тебе говорил, что мне надо, и не единожды. — … — Я хочу тебя… — Да с чего ты взял, что я гей? – нервно засмеялся блондин, пятой точкой чувствуя, что не к добру все это. — Все очень просто: когда ты пришел в наш университет, я сразу обратил на тебя внимание. Я так же, как и все, думал, что ты натурал, и поэтому ничего тебе не говорил. Но я не мог ничего с собой поделать — как только видел тебя, желание с непреодолимой силой охватывало меня. И, не выдержав, я отправился за помощью к своему брату Итачи, который работает в полиции. Выслушав меня, он по своим каналам разузнал все о тебе. А когда в отчете брата я прочитал о случае, произошедшем на предыдущем месте твоей работы, то понял, что мое желание вполне выполнимо. К тому же, как ты уже мог догадаться, я привык, что все мои прихоти исполняются. Я все про тебя знаю: что ты любишь, твой распорядок дня, в какие магазины ходишь. И я хочу, чтоб ты принадлежал МНЕ! Наруто молчал, рана на сердце опять вскрылась и отдавала глухой болью. Вдруг машина остановилась, и брюнет обернулся к Наруто. — Ну что же ты молчишь? Так ничего и не скажешь мне? — А что я должен тебе сказать? – убитым голосом произнес светловолосый мужчина. — Ты будешь моим? — НЕТ! И еще раз НЕТ! Я не желаю иметь с тобой ничего общего! — Наруто, ты не оставляешь мне выбора. Я все равно получу то, что мне нужно. С этими словами брюнет перебрался на заднее сиденье и устроился рядом с Наруто. Блондин попытался от него отодвинуться, но свободного пространства было слишком мало. Рука Учихи потянулась к щеке блондина, но тот ее с силой оттолкнул. В глазах Саске появилась злость: «Меня отвергли? Ну что ж…» Он схватил Наруто за руку и вывернул ее так, что от боли блондин зашипел сквозь зубы. — Учиха! Отпусти мою руку и выпусти меня из машины. — Поздно, Наруто! Поздно… Свободной рукой Саске попытался расстегнуть пиджак своей жертвы, но Узумаки изо всех сил сопротивлялся, поэтому брюнет дернул за полу пиджака так, что пуговицы разлетелись по всему салону автомобиля. Та же участь постигла и рубашку. Когда он отпустил руку Наруто, чтобы снять с него порванную одежду, блондин изо всех сил врезал Саске по челюсти. Учиха языком слизнул струйку крови, текущую из его разбитой губы. — Это была последняя капля, НА-РУ-ТО! И тут у Саске совсем сорвало крышу, глаза стали безумными. Он со всей силы ударил Узумаки в ответ, расцарапав при этом ногтями загорелую кожу, и на щеке блондина остались три красные полоски. — Вот и первая метка, которая будет означать, что ты мой! Саске рванул ногтями по другой щеке, оставляя на ней точно такие же царапины. — А вот и вторая метка. Теперь ты похож на котенка, МОЕГО котенка. Схватив запястья блондина одной рукой, другой он выдернул из брюк Наруто ремень и связал руки жертвы за спиной. Светловолосый мужчина больше не мог активно сопротивляться. А брюнет тем временем уже расстегнул брюки Узумаки, резко сжал член блондина сквозь тонкую ткань боксеров, а потом провел рукой вверх и вниз по пенису. Тело подвело Наруто, плоть налилась кровью и увеличилась в размерах под пальцами Учихи, отчего тот недобро усмехнулся. Снять с блондина брюки не представлялось возможным, поэтому Саске достал из кармана складной ножик и разрезал им брючины от щиколоток до паха, так же он поступил и с боксерами. Взгляд черных глаз пожирал тело, распластанное перед ним. Наруто был беззащитен и открыт перед насильником. В глазах последнего вспыхнула похоть, он медленно расстегнул свой пиджак, рубашку, а затем молнию на брюках, и достал свою плоть. У блондина широко открылись глаза — он никогда не видел такого. Член был громадных размеров, крупные венки тянулись от самого основания к красной головке, которая была готова вот-вот извергнуть струю семени, а сам пенис мелко вздрагивал, как бы предвкушая наслаждение. Саске поднял взгляд на Наруто и улыбнулся: — Ну что, продолжим? — Нет, Саске, остановись, я не могу, я не хочу… — Ты ведь раньше был снизу? Наруто отрицательно замотал головой. — Оу, значит, я буду у тебя первым! Я рад! Учиха навалился на Наруто, руки брюнета нетерпеливо смяли упругие ягодицы испуганного мужчины, губы терзали сжатый рот блондина, два члена терлись друг о друга. Вдруг Саске отпрянул — его укусили. — Да что же ты не хочешь-то все по-хорошему? — Это разве по-хорошему? Но Саске уже не слушал и, рывком перевернув блондина на живот и согнув его колени, поставил его раком. Бледные руки развели ягодицы в стороны, сочащаяся головка члена прижалась к розовой звездочке, Учиха сделал резкое движение и полностью вошел в беззащитное тело. Крик боли заглушил стон удовольствия Саске. Брюнет не дал привыкнуть Наруто к своей величине и тут же начал размеренно двигаться, иногда сбиваясь на рваный ритм, ничего не замечая вокруг, даже того, что блондин потерял сознание. Учиха нагнулся и схватил одной рукой лежащего под ним мужчину за волосы, другой сильно сжимая ягодицу и оставляя на ней красные пятна, которые позже превратятся в синяки. Саске ускорил темп, приближая себя к развязке, сделал еще несколько движений и излился теплой спермой в желанную дырочку. С чпокающим звуком брюнет извлек свой член и откинулся на спинку сидения, выравнивая дыхание. Потом Учиха повернул голову и только в тот момент увидел, что натворил: загорелое тело было все в царапинах и красных пятнах, которые наливались синевой, из ануса блондина вытекала сперма, смешанная с кровью. «Боже, что же я наделал?» Саске моментально пришел в себя, сорвал ремень с запястий блондина и легонько потряс того за плечи, но реакции никакой не было. Проклиная себя, на чем свет стоит, за несдержанность и сволочной характер, Учиха быстро натянул брюки и, нащупав дрожащей рукой, панель с кнопками, разблокировал двери. Вывалившись на улицу, он, наплевав на свой внешний вид, шарил по карманам порванных штанин Узумаки в поисках ключей от дома, но те как сквозь землю провалились. Матерясь в голос, он нащупал, наконец, связку в углу сидения. Аккуратно завернув блондина в свой пиджак, Саске вытащил его из машины и захлопнул заднюю дверь. Бережно удерживая свою ношу на руках, Учиха быстро направился в сторону дома. Поставив Наруто на ноги и поддерживая его за талию, брюнет свободной рукой открыл замок и распахнул дверь, окунувшись в запах апельсинов и домашнего тепла. «Ванная… Нужно срочно найти ванную», — думал темноволосый мужчина, подхватывая блондина на руки и занося в дом. Зайдя в гостиную, он осторожно положил израненное тело на диван, а сам ринулся осматривать дом. Найдя нужную комнату, он начал наполнять ванну теплой водой. Окинув рассеянным взглядом полочки с бутыльками и тюбиками, он с удивлением обнаружил там маленький пузырек с аромамаслом. Капнув несколько капель в теплую воду, Саске почувствовал запах трав. Удовлетворенно кивнув, брюнет поднялся и вернулся в гостиную. Осторожно сняв остатки одежды, он на руках донес Наруто до ванной комнаты и медленно погрузил истерзанное тело в ароматную воду. Почувствовав боль от соприкосновения открытых ран с водой, которая казалась обжигающей, блондин застонал. Длинные ресницы затрепетали, глаза нехотя распахнулись, мутный взгляд скользнул по помещению, а затем остановился на брюнете. — Ты, — еле слышно прошептал Узумаки, и голубые глаза наполнились слезами. – Почему? За что? — Прости, Наруто. Прости, если сможешь. Я просто дурак, — простонал Саске, чувствуя себя ничтожеством. Ведь он с первого взгляда полюбил этого человека. Сейчас же, после того, что натворил, он был уверен, что навсегда лишил себя возможности быть счастливым. — Уходи… Не хочу тебя видеть, — соленые слезы текли по щекам, раздражая и без того кровоточащие раны на щеках. Саске промолчал, продолжая аккуратно обмывать истерзанное им же тело, заставляя себя смотреть на тот ужас, что совершил, не позволяя себе закрыть глаза или отвернуться. Он знал, что запомнит каждую рану на любимом теле, что не позволит себе никогда забыть, как жестоко поступил с тем, кого хотел оберегать и защищать. А оказалось, что защищать надо было от него самого. Какая ирония судьбы… Молчание затягивалось, и Саске поднял тяжелый взгляд на побледневшее лицо Наруто. Тот лежал с закрытыми глазами и еле слышно дышал. «Похоже, впал в забытье. Что ж, может, оно и к лучшему», — прошептал Учиха, убирая упавшую на сомкнутые глаза пшеничную прядь волос, запачканную кровью. Сполоснув волосы и смыв кровь с лица Наруто, Саске поднял его на ноги и завернул в висящий рядом на крючке оранжевый махровый халат. Выйдя из ванной комнаты, он заглянул в открытую дверь напротив. Там оказалась залитая солнечным светом спальня с большой кроватью. Положив свою ношу на покрывало, Учиха присел рядом и задумчиво погладил блондина по влажным волосам, провел кончиками пальцев по загорелой коже щек, избегая прикосновений к опухшим ранам, по стройной шее, погладил ключицу, не скрытую халатом. «Очевидно, это последний раз, когда мне можно прикоснуться к его телу, сводящему с ума. Хм, я сам все испортил. Неужели ничего нельзя исправить? Господи, о чем я вообще говорю? Исправить… Да он теперь меня просто ненавидит», — Учиха горько усмехнулся и закрыл лицо руками. Вдохнув запах травы, оставшийся на коже ладоней, он неожиданно для себя почувствовал влагу на щеках. Он, Учиха Саске, не проливший ни слезинки с тех пор, как погибли их с братом родители, сейчас сидел и плакал на постели истерзанного любимого. «В любом случае, я виноват и должен что-то сделать. Нельзя бросать Наруто в таком состоянии. Пусть даже он меня ненавидит, но я должен позаботиться о нем, пока он не поправится, а потом… потом будь что будет». *** Саске съездил домой за личными вещами, заехал в аптеку и купил лекарства, а потом вернулся к Наруто. Зайдя в спальню, он посмотрел на блондина. Узумаки лежал в той же позе, в которой его оставил брюнет. «Неужто он до сих пор без сознания?» — холодный пот прошиб темноволосого мужчину. В этот момент Наруто открыл глаза, не замечая Саске, стоящего в проеме двери, приподнялся на локтях и хотел уже спустить ноги, чтобы встать. Но тут же опрокинулся на кровать, скрученный приступом боли. Саске бросился к нему, приобнял. Наруто не сопротивлялся, но когда он увидел, что это Учиха, то закричал, забыв о своем состоянии: — Какого черта ты здесь делаешь? Тебе мало того, что ты со мной сделал? Убирайся! — Наруто, прости! — Какую часть фразы «пошел ты» ты не понял? — Наруто, прости меня, я сволочь, но я хочу помочь тебе… — Ты уже помог мне… — Я действительно хочу помочь тебе. Я купил лекарства, и буду ухаживать за тобой, пока ты не сможешь самостоятельно двигаться. Я уже позвонил в университет и сказал, что ты заболел. — Да? И чем же я заболел? – спросил с вымученной усмешкой Наруто. — Я сказал, что ты простыл и у тебя высокая температура, – с этими словами Учиха удобно уложил блондина на подушки. — Тебе что-нибудь нужно? — Да, принеси мне воды. Саске ушел на кухню, чтобы набрать воды. Когда он вернулся, Узумаки лежал с закрытыми глазами, но когда услышал шаги приближающегося брюнета, распахнул свои голубые бездонные очи. Брюнет уже стоял рядом, протягивая ему стакан с водой и 2 таблетки на раскрытой ладони. — Выпей. Это обезболивающее, тебе станет легче. Наруто без слов взял предложенное лекарство, запил его водой, поставил стакан на прикроватную тумбочку и снова откинулся на подушки, закрыв глаза, чтобы не видеть Учиху. — Я купил еще обезболивающий и ранозаживляющий крем, если ты позволишь, я помогу обработать тебя там… — Я сам, ты уже все, что мог, обработал… — процедил блондин. Саске протянул ему тюбик с кремом. Наруто взял его, открутил крышку, выдавил немного вязкой субстанции на пальцы, откинул полы халата и попытался согнуться, чтобы смазать свой пылающий анус, но не смог и со слезами на глазах опять опустился на подушки. Брюнет, не говоря ни слова, легонько взял из его рук крем, выдавил его себе на пальцы, и приблизил их к красной звездочке ануса. С мольбой в глазах он тронул ноги Наруто, тот согнул их в коленях, давая доступ к источнику боли. Саске осторожно провел по кругу, слегка помассировав колечко мышц. Блондин попытался расслабиться, и у него с трудом, но все-таки получилось. Саске легко надавил, и палец проскользнул внутрь. Основательно смазав все внутри, брюнет убрал руку и накинул на Наруто легкое одеяло. Так же, в полной тишине, он встал и вышел из комнаты. *** Уже два дня Саске ухаживал за Наруто, приносил ему в кровать еду, провожал в туалет, помогал принять душ, обрабатывал его раны. И все эти два дня блондин не проронил ни слова. Учиха пытался завести с ним разговор, но в ответ получал лишь молчание. Но Саске был рад уже тому, что Наруто его не прогоняет и позволяет дотрагиваться до своего тела. Брюнет уже ни на что не надеялся. Он просто запоминал каждое мгновение, проведенное рядом с человеком, который был ему дороже всего в этой жизни. Постепенно Наруто стал двигаться уверенней, и на третий день уже без помощи Саске встал и сам пошел принимать душ. Учиха с болью в сердце ждал, когда Наруто выставит его из своего дома, а заодно и из своей жизни, ведь теперь блондин в нем больше не нуждался. Когда Наруто скрылся в ванной комнате, Саске собрал свои вещи и сел на кровать Узумаки. Сцепив руки в замок, брюнет ждал, когда светловолосый мужчина войдет в комнату, чтобы услышать, возможно, в последний раз голос любимого. Голос, прогоняющий его навсегда. Наруто вышел из душа в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Саске, не отрывая глаз от желанного тела, следил за капельками воды, падающими с кончиков белокурых волос на загорелые плечи и скользящими по груди. — Уходишь? — голубые глаза на несколько секунд задержались на Учихе, и блондин тут же отвернулся. — Да. Думаю, что тебе больше не нужна моя помощь, — как можно спокойнее произнес брюнет, хотя сердце его обливалось кровью. — Тут ты прав, — кивнул Наруто, подходя к тумбочке, и взял тюбик с кремом. — Теперь я в состоянии сам о себе позаботиться. Причем, во всех смыслах этого слова, — ударение на последней фразе окончательно добило и без того угнетенного Саске. — Я понял, о чем ты, — прошептал Учиха, опуская глаза и пряча от любимого выступившие слезы. — Я уйду, и больше с моей стороны проблем не будет, поверь. — Угу, — блондин лег на кровать, собираясь заняться ставшим привычным за последние дни делом. — Только можно еще одну маленькую просьбу? — нерешительно начал Саске, пытаясь разглядеть хоть какие-то эмоции на лице Наруто, но тот повернулся к нему спиной. — Ну? — Позволь мне… в последний раз… — Узумаки повернулся к нему, недоверчиво заглядывая в глаза, но не увидел в них ничего, кроме беспросветной тоски. — Ладно, — нехотя произнес блондин и положил тюбик с кремом в прохладную ладонь. При этом пальцы коснулись бледной кожи, и Наруто пронзило током. «Что со мной? Никогда такого не было…» Отдернув руку, словно обжегшись, он отвернулся и уставился в окно, ожидая, когда все будет сделано. Саске, не веря своему счастью, открыл тюбик, выдавил немного крем, слегка растер его между пальцами и приблизился к Наруто. Блондин машинально согнул ноги, и Саске увидел уже розовую звездочку ануса. Пальцы по привычке заскользили по кругу. Наруто, тихонько вздохнув, расслабил мышцы, и палец без труда проник внутрь, делая круговое движение и смазывая все вокруг. Вдруг кончик пальца задел простату, от чего Наруто широко распахнул глаза и выгнул спину, из его груди вырвался сдавленный стон. Саске, не ожидавший такой реакции, отдернул руку. И вдруг… — Ты чего остановился? Продолжай… Саске смотрел неверящим взглядом на светловолосого мужчину, лежащего на кровати, думая, что ослышался. — Ну же, продолжай… – дважды просить не пришлось. Брюнет опять проник пальцем в теплую глубину, двигая им по кругу, и снова раздался стон Наруто. К первому пальцу добавился второй, и Саске начал осторожно растягивать анус, чередуя круговые и поступательные движения, слегка задевая точку, которая доставляла такое наслаждение Наруто. Брюнет стал заводиться от стонов, издаваемых любимым. Свободной рукой Саске с опаской провел по бедру Наруто, но, не услышав протеста со стороны последнего, он начал массировать внутреннюю поверхность бедра, постепенно приближаясь к паху, где уже ожидала ласки плоть блондина. Пальцы продолжали разрабатывать желанную дырочку. Наруто заметался на кровати, ничего не замечая, теряясь в приятных ощущениях. Учиха обхватил изящными пальцами свободной руки восставшую плоть блондина, сделал пару неспешных движений, и вдруг, наклонившись, полностью вобрал в свой рот член Наруто. Тот в экстазе подкинул бедра вверх, стремясь проникнуть поглубже. Саске действовал осторожно, желая доставить любимому наслаждение. И попытаться заставить забыть все то плохое, что он сделал с ним. Губами и языком брюнет скользил по пенису вверх и вниз, ощущая, как плоть блондина увеличилась и напряглась, приближаясь к разрядке. Отстранившись, Саске убрал пальцы из ануса, поднял ноги Наруто на плечи и языком проник в заветную дырочку. От такой ласки Наруто закричал: — Саске… — Если ты хочешь, я могу остановиться и уйти… — Нет, продолжай, Саске… продолжай… И Учиха снова начал сладкую пытку. Брюнет уже и сам был на пределе, но боялся опять сделать любимому больно. Но вдруг Наруто сам отстранился от ласкающего языка, приподнялся на локтях и с глазами, полными желания, тихо прошептал: — Саске, войди в меня… — Наруто, ты уверен? Я не хочу опять тебе сделать больно, ты мне дорог… — Я тебе доверяю… — перебил его любимый, откидываясь на подушки. И Саске, быстро раздевшись, опустился на Наруто. Его руки блуждали по телу блондина, выискивая сокровенные места, лишенные ласки. Подушечки пальцев коснулись сосков, которые тут же затвердели. Губы брюнета накрыли пухлые губы любимого, втягивая его в страстный поцелуй. Две восставшие эрекции терлись друг о друга. Наруто попытался еще сильнее прижаться к телу любовника, и Саске, подхватив блондина под коленки, прижал головку своего члена к пульсирующей дырочке. Брюнет посмотрел в небесно-голубые глаза, словно спрашивая разрешения. В ответ кивнули без слов. Саске слегка нажал, боясь сделать больно, но Наруто не терпелось продолжить. Он подкинул бедра, пытаясь насадиться на член брюнета, но Учиха прижал блондина к кровати, не позволяя тому делать резкие движения. Постепенно войдя до конца, Саске дал Наруто время привыкнуть к нему, а потом медленно начал двигаться, задевая головкой бугорок простаты, от чего при каждом движении Наруто издавал тихое урчание и стон. Брюнет, чувствуя приближение разрядки, обхватил пальцами плоть Наруто и начал его надрачивать, чтобы они смогли кончить вместе. — Наруто… — сорвалось с уст Саске в оргазме. — Саске… — хриплый голос блондина в ответ. Устало закрыв голубые глаза, Наруто лежал, прижавшись щекой к влажной груди Саске. В голове была пустота, а в теле необычайная легкость. Теплое дыхание брюнета шевелило светлые волосы на макушке, а руки бережно, но крепко обнимали за плечи, не давая отодвинуться даже на миллиметр. Наруто не знал, хорошо это или плохо, но ему хотелось плакать. А еще хотелось по-детски искренне радоваться, сжимая в ладонях тот кусочек счастья, что они обрели несколько минут назад. Но как же трудно было довериться человеку, однажды уже обидевшему его… Словно прочитав его мысли, Саске зарылся носом в шелковистые волосы блондина и прошептал чуть слышно: «Наруто, давай начнем все сначала. Я сделаю что угодно для того, чтобы ты улыбался, мой котенок…»

напиши фанфик с названием За семью замками и следующим описанием Такарад подливает Кеко наркотик, после чего Могами и Мария играют в прятки. Актриса чувствует что-то странное и прячется подальше от Марии в попытке угомонить организм. В это время Такарада подливает тот же наркотик Рену и сообщает ему об этом. Возмущенный актер убегает от президента и оказывается в одной комнате с Кеко. Их запирают., с тегами Hurt/Comfort,PWP,Underage,ООС,Романтика

- Рен! Рен, не смей от меня убегать! Боже, ну почему ты вечно, как маленький?! Послышался хлопок двери и скрежет замка. - Рен! Ты с ума сошел?! Не смей закрываться от меня! Рен! - Я сказал – нет! Нет и точка! – послышался приглушенный бас по ту сторону двери. - А что случилось, дедушка? – поинтересовалась подошедшая Мария. - Мария, дорогая, мы с Реном играем в прятки, а он играет не по правилам! – пожаловался раздосадованный мужчина. - А мы с Кеко-чан тоже играем в прятки, я все обыскала, только здесь не была. - Да? – коварная улыбка расплылась на лице Такарады - Детка, иди в сад, я сейчас подойду, поговорить надо… - Хм? Ну, ладно… Президент сверкнул глазами. - Ее сыворотка уже должна была начать действовать… - задумчиво протянул мужчина и обратился к Цуруге. - Тогда я тебя оттуда не выпущу! Понял?! – и на дверь со скрипом опустился весомый засов. - Такарада? Такарада-сан? Такарада-сан! – послышался настойчивый стук. - Лори! Выпусти меня отсюда! Лори! Ты меня слышишь? Лори! – в голосе актера начали прокрадываться угрожающие нотки. - Слышу-слышу… Мария! – пропел президент, удаляясь от комнаты. – Детка, я уже бегу! Актер тяжело вздохнул и сполз вниз по двери. - Вот сволочь! А все начиналось так невинно: кофе с коньяком, прогулка по саду, а потом… Лучше не думать о том, что было потом. - Ну, и что я буду тут делать? – мужчина окинул комнату взором. – Кровать и шкаф.… Не густо.… Хотя, - Рен подскочил к шкафу. - Не думаю, что он сильно обидится, если я испачкаю пару вещей. Все же, это он подсыпал мне афродизиак… - дверцы шкафа раскрылись сами. - Что он Вам подсыпал? – послышался в глубине шкафа голос полный ужаса. - Могами-сан? Ты что тут делаешь? - Цуруга-сан, повторите, что он Вам подсыпал? – из темноты вынырнула рыжая голова с огромными пытливыми глазами и заалевшими щеками. - Ты уверена, что хочешь знать? Все же мы тут заперты вдвоем… - попытался намекнуть Рен о двусмысленности ситуации. «Все же неспроста она здесь, неспроста!» - Есть вероятность, что мне он подсыпал то же самое? – два бездонных испуганных блюдца цвета меда в панике впились в глаза актера. Цуруга поймал себя на мысли, что сам немало испугался такой перспективе. Двое перевозбужденных людей разного пола заперты в одной комнате, судя по всему надолго, с наличием у одного из них романтических чувств ко второму. - Могами-сан, как давно он тебе что-то подсыпал? – аккуратно поинтересовался актер, все же его препарат еще не начал свое действие. - С утра… - С утра? Ох, Могами-сан, - Рен сглотнул, но все же задал вопрос, так волнующий его в данный момент. - Ты сейчас возбуждена? Девушка покрылась краской и скрылась обратно в глубине шкафа, закрывая за собой дверцы. - Могами-сан, ответь на вопрос, иначе я не смогу определить то же самое он подсыпал или нет. - Цуруга-семпай, - послышался приглушенный голос, - а обязательно говорить такие смущающие вещи? - Прости меня, Могами-сан, но как выразиться по-другому, я не знаю. Ответь. - Цуруга-сан, я никогда… - дверцы распахнулись, показалась до крайности смущенная Кеко. – Я не могу произнести это вслух! - Ты никогда этого не испытывала? – поразился мужчина, читая в глазах своей кохай утвердительный ответ. – Тогда опиши… - Что? – девушка опустила взгляд. - Что ты сейчас чувствуешь? – терпеливо пояснил актер. - Ну, - девушка замялась – мне очень жарко. - Хорошо, а еще что? - Аритмия и сбившееся дыхание… - Даже так? Может быть, есть еще что-то? - Зуд… - выдохнула девушка, окончательно покрываясь краской со всех сторон. - Могами-сан, поздравляю… - мужчина отошел от шкафа и сел на кровать. - С чем? - Ты возбуждена… – краем глаза Рен заметил, как глаза девушки в ужасе раскрылись так широко, насколько это возможно. - То есть… Это был афродизиак? – задала девушка вопрос с надеждой на отрицательный ответ. - Да, скорее всего… - И Вы скоро будете чувствовать то же самое? - Да, Могами-сан, к сожалению… - И мы никак не можем избавиться от этого? - Можем попытаться, в надежде, что наркотик слабый, но одного раза может не хватить. Что ты на меня так смотришь? – Цуруга в ужасе понял, что его поедает взглядом та самая скромная девушка, сидя в шкафу. – Я не буду

- Рен! Рен, не смей от меня убегать! Боже, ну почему ты вечно, как маленький?! Послышался хлопок двери и скрежет замка. - Рен! Ты с ума сошел?! Не смей закрываться от меня! Рен! - Я сказал – нет! Нет и точка! – послышался приглушенный бас по ту сторону двери. - А что случилось, дедушка? – поинтересовалась подошедшая Мария. - Мария, дорогая, мы с Реном играем в прятки, а он играет не по правилам! – пожаловался раздосадованный мужчина. - А мы с Кеко-чан тоже играем в прятки, я все обыскала, только здесь не была. - Да? – коварная улыбка расплылась на лице Такарады - Детка, иди в сад, я сейчас подойду, поговорить надо… - Хм? Ну, ладно… Президент сверкнул глазами. - Ее сыворотка уже должна была начать действовать… - задумчиво протянул мужчина и обратился к Цуруге. - Тогда я тебя оттуда не выпущу! Понял?! – и на дверь со скрипом опустился весомый засов. - Такарада? Такарада-сан? Такарада-сан! – послышался настойчивый стук. - Лори! Выпусти меня отсюда! Лори! Ты меня слышишь? Лори! – в голосе актера начали прокрадываться угрожающие нотки. - Слышу-слышу… Мария! – пропел президент, удаляясь от комнаты. – Детка, я уже бегу! Актер тяжело вздохнул и сполз вниз по двери. - Вот сволочь! А все начиналось так невинно: кофе с коньяком, прогулка по саду, а потом… Лучше не думать о том, что было потом. - Ну, и что я буду тут делать? – мужчина окинул комнату взором. – Кровать и шкаф.… Не густо.… Хотя, - Рен подскочил к шкафу. - Не думаю, что он сильно обидится, если я испачкаю пару вещей. Все же, это он подсыпал мне афродизиак… - дверцы шкафа раскрылись сами. - Что он Вам подсыпал? – послышался в глубине шкафа голос полный ужаса. - Могами-сан? Ты что тут делаешь? - Цуруга-сан, повторите, что он Вам подсыпал? – из темноты вынырнула рыжая голова с огромными пытливыми глазами и заалевшими щеками. - Ты уверена, что хочешь знать? Все же мы тут заперты вдвоем… - попытался намекнуть Рен о двусмысленности ситуации. «Все же неспроста она здесь, неспроста!» - Есть вероятность, что мне он подсыпал то же самое? – два бездонных испуганных блюдца цвета меда в панике впились в глаза актера. Цуруга поймал себя на мысли, что сам немало испугался такой перспективе. Двое перевозбужденных людей разного пола заперты в одной комнате, судя по всему надолго, с наличием у одного из них романтических чувств ко второму. - Могами-сан, как давно он тебе что-то подсыпал? – аккуратно поинтересовался актер, все же его препарат еще не начал свое действие. - С утра… - С утра? Ох, Могами-сан, - Рен сглотнул, но все же задал вопрос, так волнующий его в данный момент. - Ты сейчас возбуждена? Девушка покрылась краской и скрылась обратно в глубине шкафа, закрывая за собой дверцы. - Могами-сан, ответь на вопрос, иначе я не смогу определить то же самое он подсыпал или нет. - Цуруга-семпай, - послышался приглушенный голос, - а обязательно говорить такие смущающие вещи? - Прости меня, Могами-сан, но как выразиться по-другому, я не знаю. Ответь. - Цуруга-сан, я никогда… - дверцы распахнулись, показалась до крайности смущенная Кеко. – Я не могу произнести это вслух! - Ты никогда этого не испытывала? – поразился мужчина, читая в глазах своей кохай утвердительный ответ. – Тогда опиши… - Что? – девушка опустила взгляд. - Что ты сейчас чувствуешь? – терпеливо пояснил актер. - Ну, - девушка замялась – мне очень жарко. - Хорошо, а еще что? - Аритмия и сбившееся дыхание… - Даже так? Может быть, есть еще что-то? - Зуд… - выдохнула девушка, окончательно покрываясь краской со всех сторон. - Могами-сан, поздравляю… - мужчина отошел от шкафа и сел на кровать. - С чем? - Ты возбуждена… – краем глаза Рен заметил, как глаза девушки в ужасе раскрылись так широко, насколько это возможно. - То есть… Это был афродизиак? – задала девушка вопрос с надеждой на отрицательный ответ. - Да, скорее всего… - И Вы скоро будете чувствовать то же самое? - Да, Могами-сан, к сожалению… - И мы никак не можем избавиться от этого? - Можем попытаться, в надежде, что наркотик слабый, но одного раза может не хватить. Что ты на меня так смотришь? – Цуруга в ужасе понял, что его поедает взглядом та самая скромная девушка, сидя в шкафу. – Я не буду этого делать, и ты будешь против! - Цуруга-сан, я больше не могу… - Кеко с мольбой взглянула на семпая, - Пожалуйста, я прошу Вас, расскажите мне, как избавиться от, - девушка сглотнула, – Возбуждения. - Могами-сан, ты хоть понимаешь, о чем ты меня просишь? – неожиданно сиплым голосом спросил Рен. - Цуруга-сан, - слезы полились из глаз девушки, – пожалуйста, я больше не могу это терпеть, Цуруга-сан! - Хорошо, только не плачь, умоляю! Могами кивнула и вытерла слезы. - Есть два способа – либо ты помогаешь сама себе, либо это делает кто-то другой. Есть еще вариант, когда ты и твой партнер удовлетворяете друг друга одновременно. - Цуруга-сан, конкретней! Мне не пять лет! И я жутко возбуждена! – не выдержала Кеко, повышая голос, сокрушаться и вымаливать прощение она будет потом, сейчас главное, убрать этот ужас. «Черт, у меня начинается», - подумал мужчина, нервно сглатывая. - Кеко… Ты сама попросила.… Первый вариант – мастурбация. Ты должна трогать себя. Второй вариант – петтинг. В данном случае, трогать тебя должен я, чтобы доставить тебе удовольствие. Третий вариант – секс. Здесь думаю, пояснения не нужны. Но после того, как ты получишь оргазм, возможно, этого будет недостаточно из-за действия наркотика. - И - девушка задрожала – я должна выбрать любой из вариантов? - Уже можешь любой… Наркотик, кажется, начал действовать… - Цуруга приложил холодные ладони к глазам. - Вам тоже, также плохо, как и мне? - Если не хуже, Могами-сан… Мужчины в силу своих анатомических особенностей испытывают возбуждение гораздо болезненней. - Тогда я выбираю третий вариант! – решительно заявила девушка. - Может лучше первый? – с надеждой поинтересовался еще здравомыслящий Цуруга. - Я где-то слышала, что оргазм во время секса ярче, чем во время мастурбации, значит, есть шанс, что это чувство закончится после первого раза, – аргумент оказался достаточно весомым. - У меня есть одно условие… - руки актера уже мелко дрожали, он встал и направился к шкафу с, сидящей там, актрисой. - Какое? - Потом ты не будешь извиняться! – одна рука легла на талию Кеко, и она резко выдохнула. - Согласна! И понеслось… Рен схватил девушку и уложил ее на кровать, покрывая ее лицо нежными поцелуями. Кеко обхватила плечи парня своими руками и сжала рубашку, выгибаясь с легким стоном: - Рен, в губы! – потребовала актриса. - Как скажешь, любимая! Губы мужчины медленно легли на губы девушки. Она сама приоткрыла ротик и высунула язык навстречу губам своего семпая. - Кеко, за…? Оно и так понятно зачем. Брюнет навис сверху, опираясь на один локоть, второй рукой он расстегивал пуговицы на блузке Могами, целуя ее. В это время руки девушки уже забрались под рубашку мужчины и обвили его торс, позволяя Кеко крепче прижаться к желанному телу. Рен что-то простонал прямо в губы актрисы и отстранился: - Прости, Кеко, но к черту нежность! Так и не расстегнутая до конца рубашка была безжалостно разорвана и распахнута в разные стороны, являя возбужденному взору преграду в виде нижней майки. Могами в это время лишь тихо постанывала, пытаясь справиться с пуговицами уже ненавистной рубашки на теле Цуруги. - Да откуда же у тебя столько одежды? – прорычал мужчина – Снимай! Брюнет сел и стянул свою рубашку через голову, в то время как девушка сняла несчастную майку лежа. Кеко впилась в торс парня пожирающим взглядом, на что Рен ответил не меньшей страстью, быстро находя застежку и выбрасывая бюстгальтер куда подальше. Губами Рен обхватил мочку уха актрисы, слегка посмаковав ее, он двинулся дальше, языком спустился по шее вниз, одна рука мужчины уже несильно мяла небольшую грудь, а губы накрыли маленький розовый сосок. Девушка вскрикнула и протяжно простонала. Маленькие пальчики сжали кожу на спине брюнета, целовавшего ее грудь. Мужчина спускался все ниже. Нападению подвергся нежный животик. Руки Кеко быстро переместились на голову Рена, сжимая его волосы. Сама девушка выгибалась и призывно стонала. Цуруга зубами вырвал с корнем пуговицу джинсов и потянул собачку молнии вниз. Кеко за волосы потянула мужчину наверх, запечатлев на его губах страстный поцелуй, Могами позволила себе вольность: ее руки легли на попу семпая и крепко ее сжали под удивленный возглас брюнета. - Сними эту гадость… - прошептала девушка, теребя брюки мужчины. Рен встал на колени, расстегнул брюки и спустил их до колен, в то время как актриса уже осталась лишь в белье и тянула руки к парню. Он лег сверху, придавливая девушку своим весом. Их тела соприкоснулись и одновременно выгнулись, последовал очередной протяжный стон. - Кеко, ты девственница? Хотя, черт, конечно же, да… - мужчина сам удивился своей глупости. В это время рука девушки неосознанно поглаживала возбужденную плоть сквозь ткань белья. – Кеко, я хочу дотронуться до тебя там, разреши мне! – Цуруга взмолился, ведь только сейчас понял, что без четкого разрешения не посмеет даже шевельнуться с места, насколько сильно бы он не был возбужден. - Только через белье… - зажмурившись, согласилась девушка. Рен поцеловал Кеко в губы, а сам дотронулся до ее изрядно мокрых трусиков. Актриса выгнулась и простонала сквозь поцелуй что-то нечленораздельное, сжимая простыни и ткань на мужском теле. Цуруга уловил, как ножки девушки раздвинулись шире, предоставляя простор рукам. Ей это действительно очень нравилось. Мужчина не выдержал пытки: - Кеко! – он оттянул резинку своего белья, взял руку актрисы и положил ее сверху на плоть. Она никогда не видела мужчин обнаженными и сейчас еще не видела, поэтому ее воображение с помощью осязания воссоздавало такой важный орган. Могами отчаянно краснела и рвано дышала, силясь сказать что-то важное, но пальчики Цуруги ловко прерывали все ее попытки, доставляя невиданное раньше удовольствие, в то время как влажные губы скользили по ее часто вздымающейся груди. - Рен, - она все же смогла – сними их, Рен! Актер сильно удивился такой просьбе, но лишний предмет одежды уже полетел на пол. Было видно, что девушка сильно стесняется, но ножки не сдвигала, а наоборот, согнула их в коленях, предоставляя великолепный вид для измученного парня. Брюнет начал покрывать внутреннюю сторону бедра актрисы поцелуями, а пальчики бродили по нежным половым губкам, слегка задевая капюшон клитора. В эти моменты Кеко стонала особенно громко. А когда влажные губы коснулись ее там, актриса захлебнулась стонами. - Боже, сколько смазки… - кажется, что мужчина уже был на седьмом небе от счастья, но была еще пара мелочей, которые сделают его счастливым окончательно. - Рен, - девушка тяжело дышала, ее глаза закатывались, – войди в меня! – неожиданно громко вскрикнула она. - Кеко, - мужчина нервно сглотнул, – тебе будет больно, нам надо поменять положение. - Хорошо… - актриса кивнула. Цуруга ввел в девушку один палец, она вскрикнула от неожиданности, но тут же расслабилась и застонала. Мужчина пошевелил немного пальцем, растягивая вход, все же, это его Кеко, маленькая, хрупкая, невинная девочка. Он добавил второй палец, Кеко зажмурилась и вся сжалась. - Тс-с, моя дорогая, все пройдет, - Рен поцеловал актрису в лоб, - Вот так лучше? – он согнул пальцы, а девушка выгнулась дугой под ним с громким протяжным стоном, ее глаза широко раскрылись и она сдавленно прохрипела: - Да... - Кеко, - актер лег на спину, утягивая пунцовую от смущения возлюбленную за собой. - Сядь на меня сверху, – девушка села на талию Рена и оперлась руками о его грудь. - Сейчас ты привстанешь надо мной, и я войду в тебя, совсем немного, - один только бог знал, как сейчас мужчине было тяжело выражать свои мысли четко. – Затем ты сама сядешь, поняла? Могами не стала ничего говорить, она лишь привстала, чтобы актеру было легче дотянуться до нее. Все тело девушки дрожало. Ей не было страшно, разве что чуть-чуть, но главное сейчас было получить долгожданное удовлетворение. Рен взял член в свою руку и направил его во влагалище. Он коснулся им влажной кожи, девушка вздрогнула и прерывисто выдохнула. Поколебавшись еще немного, мужчина ввел головку внутрь и закусил губу, сдерживая стон. - Теперь садись… - прошептал он. Она начала медленно присаживаться. Бледные от волнения щеки вновь покрылись алой краской, глаза закрылись, а ротик широко раскрылся, выпуская громкий гортанный стон. Оставалось всего каких-то несколько сантиметров, как девушка остановилась. - Боже, как горячо! – руки мужчины опустились на бедра актрисы и слегка сжали кожу. - Рен, я дальше не могу, больно! – девушка зажмурилась. - Тихо, дорогая, не сжимайся. Расслабься. Вот так… - Цуруга погладил возлюбленную по щеке, успокаивая, – А теперь попробуй еще раз… Могами зажмурилась и отчаянно замотала головой. Рен сглотнул, сдерживаться было очень тяжело. - Ты хочешь, чтобы я вошел сам? - Да… - прошептала девушка, в очередной раз отчаянно краснея. - Иди сюда… Кеко легла на мужчину сверху, он обвил ее талию, крепко прижимая к себе и целуя. Слегка толкнувшись, мужчина полностью вошел в актрису, она еле слышно вскрикнула, разрывая поцелуй, и сильно напряглась. - Тише, дорогая.… Все хорошо, скоро будет приятно… - Как двигаться? Рен, скорее! – рвано прошептала Могами. - Я сам… Брюнет перевернулся, подминая девушку под себя, оперся на локти и начал медленно двигаться. Кеко тут же застонала, отчаянно сжимая плечи семпая. Рен рвано целовал шею девушки, ускоряя темп, в то время как актриса призывно изгибалась и громко стонала. Мужчина заметил раскрепощённость возлюбленной и решил сменить позу. Он сел на колени, усаживая девушку сверху. - Ах, Рен! Кеко скрестила ноги за спиной парня, обвила руками его шею, откинула назад голову и, прогнувшись в спине, со стоном опустилась на горячий орган, вбирая его в себя. Цуруга прерывисто дышал сквозь зубы. Он схватил девушку за бедра и начал самостоятельно насаживать ее на себя, постепенно ускоряя темп. Могами громко кричала. «Поверить не могу, что де…» - мелькнула мысль в голове обоих и тут же оборвалась. Актриса громко вскрикнула, ее пробила дрожь, мышцы крепко сжали плоть мужчины, и девушка, тяжело дыша, откинулась на подушки. Рен тут же вышел из девушки, отвернулся, сделал пару движений рукой и с рыком кончил себе в руку. Отдышавшись, Кеко первая подала голос: - Цуруга-сан, как Вы себя чувствуете? – она закуталась в одеяло и сидела вся красная как рак. «Какая у него красивая спина, а когда мокрая – особенно…» - заметила Могами, дотрагиваясь до плеча мужчины. - Да, Могами-сан, все в порядке… - мужчина был явно чем-то подавлен. «Господи! Неужели он теперь считает меня падшей женщиной? Надо извиниться! Но я же обещала, что не буду. Может, ему что-нибудь не понравилось. Или… Ему противно спать с такой, как я! Точно!» - Цуруга-сан, не стоит так расстраиваться, это была вынужденная мера, - «Она понимает меня?!» - я сожалею, что здесь с Вами в таком положении оказалась именно я. Прошу Вас… - О чем ты? – мужчина обернулся и уставился на девушку – Ты намекаешь на то, что мне не понравилось? - Ну, Вы же так подавлены… - Кеко опустила взор на свои руки, нервно теребящие шелковый пододеяльник. «И как мне ей объяснить, что просто не знаю, как после этого с ней общаться. Черт, еще хочется.… И я не могу быть уверен, что это не мое собственное желание». - Цуруга-сан, я надеюсь, после этого случая наши отношения останутся прежними? - Конечно, Могами-сан! – Рен нацепил на лицо улыбку. «Главное не вызвать подозрений» - Ц-цуруга-сан, почему Вы злитесь? – Кеко отползла от актера ближе к краю кровати – Неужели все было настолько плохо? - Не говори ерунды! – брюнет в отчаянии схватился за голову и тут же отдернул руку, – Черт! – схватившись за первую попавшуюся ткань, он потянул ее на себя, чтобы стереть семя с лица и волос, но что-то помешало, в частности женский визг. Обернувшись, актер обнаружил картину маслом: полностью обнаженная возлюбленная падала с кровати, одной рукой прикрывая грудь, а второй хватаясь за пододеяльник в попытке удержаться. Мужчина резко дернул ткань, за которую отчаянно хваталась девушка, она по инерции полетела на актера, который тут же ее поймал и прижал к себе. - Не падать! – нежная улыбка со стороны Цуруги заставила Могами покраснеть. - Спасибо… - Эх, не суди себя, - актер решил быть честным, – ты ни в чем не виновата, я подавлен, потому что не знаю, как после всего этого мне с тобой общаться, ты ведь и сама прекрасно понимаешь, что как раньше уже не будет, но и я как раньше не хочу. - А как хотите? - Разрешишь показать? – слабый кивок последовал ответом. Рен наклонился и слабо чмокнул девушку в губы. – Вот так хочу… Актриса лежала в объятиях мужчины, отчаянно ища оправдание поступку брюнета, но никак не находила, еще и деликатная проблема давала о себе знать. - Кеко, а… - мужчина отвел взгляд. «Он, что, стесняется?!», - а ты не чувствуешь, случайно… - Цуруга-сан, если Вы об этом, - девушка, смущаясь, указала на возбужденный орган, – то чувствую. - Ты не хочешь повторить? - Надо же как-то с этим справляться… Не успела ответить девушка, как уже оказалась подмята под шикарное тело актера. - Цуруга-сан? - Рен… - с удовольствием исправил мужчина, целуя возлюбленную в губы. *** - Мария, понимаешь, существуют мужчины и женщины. Это ты, конечно, знаешь? - Э-э, да, дедушка. - Так вот наши тела разные: у женщин есть грудь, а у мужчин… Ну… - Дедушка, я не понимаю, к чему ты клонишь? - Дослушай, дорогая… - Ну, ладно… - Так вот, наши тела дополняют друг друга, и когда они соединяются… - тут девочка откровенно рассмеялась. – Что смешного, Мария? - Так вот ты про что! Не волнуйся, дедушка, я знаю, что такое секс и откуда берутся дети! – добила растерянного дедушку девочка, удаляясь из сада и заливаясь смехом.

напиши фанфик с названием Воображение Перси Джексона и следующим описанием На заявку: пейринг Аннабет/Перси, но только в повседневной жизни, т. е. они не полубоги, а обычные люди. Перси пишет скучное эссе - и загорается вдруг дурацкой идеей: а что, если?.. , с тегами AU,ООС,Повседневность,Юмор

Люди всегда были очень странные В мировоззрении людей наблюдался Согласно мнению многих ученых, влияние Нет, это невозможно. Перси скомкал листок, швырнул мимо урны, вытащил новый и поставил жирную точку в начале строки. Напрягись, давай. Мистер Орлеан поставит тебе третий «неуд» подряд – и здравствуй, летняя школа. Никаких лагерей, никакого моря – учебники, душный класс и зубрёжка. Перси вперился взглядом в точку – и, проведя в умственных потугах пять долгих неплодотворных минут, сдался и заныл жалобно: – Аннабе-е-т, помоги мне. – Лентяй, сам пиши свое эссе, – равнодушно отозвалась подруга, не отвлекаясь от собственного задания. Десятки чертежей шуршали на полу, звякали металлические линейки и транспортиры – Аннабет выполняла задание по черчению, проектируя что-то невероятно масштабное. – Отвлекись, чего тебе стоит, – Перси запустил в неё бумажным комочком, за что получил гневный взгляд и предупредительно поднятый кулак. – Скажи, что ты думаешь по поводу различий влияния на мировоззрение людей монотеистических и политеистических религий? – Как это ты выговорил все без запинки? – пробормотала Аннабет, забавно хмурясь – в чертежи закралась ошибка. – Я даже не знаю, что взять за пример, – пожаловался Перси, сползая на пол и подкрадываясь к Аннабет. – Не смей меня трогать! – воскликнула она гневно, но было уже поздно – Перси схватил её в охапку и, довольно улыбаясь, повалил на пол. – Хочу услышать твое мнение касательно всей этой фигни, – потребовал он невнятно, пытаясь дотянуться до губ Аннабет, но дотянулась она – кулаком ему в живот. – Возьми в пример Грецию. – И что там? Перси остался валяться на полу, умудрившись положить голову на колени Аннабет, – она теперь вынуждена была видеть его широкую ухмылку каждый раз, когда обращалась к чертежам. Аннабет только вздохнула, но не стала спорить: или так – или придурок вообще не даст ей позаниматься. – Как что, – она закусила губу, размышляя, какой угол наклона выбрать, сорок пять или сорок, – там язычество сменилось христианством… вот тебе пример изменения воззрений людей… просто проанализируй – и все… Перси задумался – но не о влиянии религии на мироощущение славных греков. Нет, это было слишком сложно – он не мог «просто проанализировать», изложить скучный анализ – фу, кому это интересно? Зато загореться вдруг безумной фантастической идеей Перси мог вполне. Перси долго молчал – и разглядывал сосредоточенную Аннабет. Хм, интересный экземпляр. Палевые крупные локоны, безжалостно собранные в тугую «баранку» на затылке, дымные темные глаза – и покусанные в волнении тонкие губы. Удивительное умение анализировать – «просто анализировать» – и сопоставлять вещи совершенно несопоставимые. Почти патологическая тяга думать – и мысли направлять в верное русло. – Хм, ты была бы дочкой Афины. – Что?.. – Аннабет занесла над бумагой карандаш – и уставилась на Перси. Он широко улыбнулся и легонько щелкнул Аннабет по носу. – Ну смотри, – начал объяснять он, воодушевленно размахивая руками и мешая Аннабет вернуться к работе. – Вот если представить, что монотеизм – выдумка, что живут на самом деле эти греческие божества… ну, которые на той волшебной горе… то ты была бы дочкой Афины. – Богини мудрости? – Аннабет польщенно улыбнулась, лукаво подмигивая Перси. – Весьма изящный комплимент, хм. – Это не… впрочем, может и за комплимент сойти, – не стал спорить Перси. – Но суть в том, что ты идеально подходишь… ну, в смысле, твоя мать… нет, извини, – вдруг смутился он. – Не хотел тебя обидеть. Аннабет пожала плечами – она давно перестала переживать о том, что непутевая мать бросила её, двухмесячную малышку, на попечение непоседы-отца. В конце концов, о чем ей жалеть, если отец – самый близкий человек на свете, а она – самая успешная и амбициозная ученица выпускного класса? Аннабет хитро улыбнулась – и пихнула Перси в бок. – М-м, а знаешь, кто был бы твоим отцом? – Ну?.. – Посейдон, бог морей. То-то у тебя мозгов, как у рыбы. – Как мило с твоей стороны, – обиженно проворчал Перси. Аннабет расхохоталась – и весело чмокнула его в макушку. – Все, вали писать свое эссе, Рыбьи Мозги. Перси закатил глаза – ну вот, доигрался, схлопотал новую кличку. Не дай бог ещё кто узнает – станет так же величать. Брр. Перси

Люди всегда были очень странные В мировоззрении людей наблюдался Согласно мнению многих ученых, влияние Нет, это невозможно. Перси скомкал листок, швырнул мимо урны, вытащил новый и поставил жирную точку в начале строки. Напрягись, давай. Мистер Орлеан поставит тебе третий «неуд» подряд – и здравствуй, летняя школа. Никаких лагерей, никакого моря – учебники, душный класс и зубрёжка. Перси вперился взглядом в точку – и, проведя в умственных потугах пять долгих неплодотворных минут, сдался и заныл жалобно: – Аннабе-е-т, помоги мне. – Лентяй, сам пиши свое эссе, – равнодушно отозвалась подруга, не отвлекаясь от собственного задания. Десятки чертежей шуршали на полу, звякали металлические линейки и транспортиры – Аннабет выполняла задание по черчению, проектируя что-то невероятно масштабное. – Отвлекись, чего тебе стоит, – Перси запустил в неё бумажным комочком, за что получил гневный взгляд и предупредительно поднятый кулак. – Скажи, что ты думаешь по поводу различий влияния на мировоззрение людей монотеистических и политеистических религий? – Как это ты выговорил все без запинки? – пробормотала Аннабет, забавно хмурясь – в чертежи закралась ошибка. – Я даже не знаю, что взять за пример, – пожаловался Перси, сползая на пол и подкрадываясь к Аннабет. – Не смей меня трогать! – воскликнула она гневно, но было уже поздно – Перси схватил её в охапку и, довольно улыбаясь, повалил на пол. – Хочу услышать твое мнение касательно всей этой фигни, – потребовал он невнятно, пытаясь дотянуться до губ Аннабет, но дотянулась она – кулаком ему в живот. – Возьми в пример Грецию. – И что там? Перси остался валяться на полу, умудрившись положить голову на колени Аннабет, – она теперь вынуждена была видеть его широкую ухмылку каждый раз, когда обращалась к чертежам. Аннабет только вздохнула, но не стала спорить: или так – или придурок вообще не даст ей позаниматься. – Как что, – она закусила губу, размышляя, какой угол наклона выбрать, сорок пять или сорок, – там язычество сменилось христианством… вот тебе пример изменения воззрений людей… просто проанализируй – и все… Перси задумался – но не о влиянии религии на мироощущение славных греков. Нет, это было слишком сложно – он не мог «просто проанализировать», изложить скучный анализ – фу, кому это интересно? Зато загореться вдруг безумной фантастической идеей Перси мог вполне. Перси долго молчал – и разглядывал сосредоточенную Аннабет. Хм, интересный экземпляр. Палевые крупные локоны, безжалостно собранные в тугую «баранку» на затылке, дымные темные глаза – и покусанные в волнении тонкие губы. Удивительное умение анализировать – «просто анализировать» – и сопоставлять вещи совершенно несопоставимые. Почти патологическая тяга думать – и мысли направлять в верное русло. – Хм, ты была бы дочкой Афины. – Что?.. – Аннабет занесла над бумагой карандаш – и уставилась на Перси. Он широко улыбнулся и легонько щелкнул Аннабет по носу. – Ну смотри, – начал объяснять он, воодушевленно размахивая руками и мешая Аннабет вернуться к работе. – Вот если представить, что монотеизм – выдумка, что живут на самом деле эти греческие божества… ну, которые на той волшебной горе… то ты была бы дочкой Афины. – Богини мудрости? – Аннабет польщенно улыбнулась, лукаво подмигивая Перси. – Весьма изящный комплимент, хм. – Это не… впрочем, может и за комплимент сойти, – не стал спорить Перси. – Но суть в том, что ты идеально подходишь… ну, в смысле, твоя мать… нет, извини, – вдруг смутился он. – Не хотел тебя обидеть. Аннабет пожала плечами – она давно перестала переживать о том, что непутевая мать бросила её, двухмесячную малышку, на попечение непоседы-отца. В конце концов, о чем ей жалеть, если отец – самый близкий человек на свете, а она – самая успешная и амбициозная ученица выпускного класса? Аннабет хитро улыбнулась – и пихнула Перси в бок. – М-м, а знаешь, кто был бы твоим отцом? – Ну?.. – Посейдон, бог морей. То-то у тебя мозгов, как у рыбы. – Как мило с твоей стороны, – обиженно проворчал Перси. Аннабет расхохоталась – и весело чмокнула его в макушку. – Все, вали писать свое эссе, Рыбьи Мозги. Перси закатил глаза – ну вот, доигрался, схлопотал новую кличку. Не дай бог ещё кто узнает – станет так же величать. Брр. Перси неохотно поднялся на ноги, вернулся к столу, почесал макушку – и застрочил по листку, на котором ранее красовалась только беспомощная жирная точка. * – Джексон, раздай. Мистер Орлеан передал Перси стопку проверенных эссе – и одарил странным задумчивым взглядом. Перси прошелся между рядами, возвращая недовольным ученикам низко оцененные – в большинстве своем – работы. – Знаешь, Джексон, – не выдержал мистер Орлеан, – я не думал, что ты способен на такие… сложные ассоциативно-логические цепочки. Твоя эта идея… живущих поныне греческих богов… изложенная тобой – впечатляет. – Что?.. – не поверил своим ушам Перси. Он замер посреди класса – и совершенно забыл, что десяток учеников ждут, пока им отдадут листок с их именем. Мистер Орлеан важно покивал. – Не знаю, откуда в твоей… несмышленой голове подобного рода идеи, но, должен признать, это довольно интересно. Да, чтобы ты перестал трястись: я не поставлю тебе «неуд». По классу пробежал негромкий ропот – всем хотелось узнать, за что Джексону досталось такое счастье. – Да-да, не поставлю… но и «отлично» не поставлю тоже, ты слишком сузил тему… тихо, класс! – повысил голос мистер Орлеан, поднимаясь с места. – Перескажу вам идею мистера Джексона. Он написал, что древнегреческим людям свойственно было придавать богам характерные человеческие черты – и их мировоззрение строилось на том, что вселенной управляют ретивые боги, которым не чужды человеческие распри. Весьма интересными являются примеры переложения черт греческих богов на людей – на учащихся вашего класса – и предположение, ребенком какого бога вы могли бы быть признанными в древней Греции, будь вы героями. Перси очнулся – щеки пылали – и продолжил раздавать работы, ловя заинтересованные взгляды одноклассников. – Я поставил тебе «хорошо», Джексон, потому что психологический аспект твоей работы показался мне слишком интересным и продуманным, чтобы ставить заслуженное тобой по всем другим показателям «удовлетворительно». Так вот, – мистер Орлеан улыбнулся несколько коварно, – мистер Джексон приписал каждому из вас характерные черты греческих богов… мисс Чейз, к примеру, достались мудрость и терпение Афины Паллады. Ученики загалдели, кто-то выкрикнул: «Круто!», кто-то потребовал назвать его предполагаемого божественного родителя. – Не так быстро, – мистер Орлеан постучал по столу, призывая к порядку. – Да сядь ты уже, Джексон, все раздал? Перси опустился на стул, мечтая как можно скорее покинуть класс, – кое-кто, с кем он был далеко не в приятельских отношениях, подозрительно на него косился и разминал кулаки. – Мисс Талии Грейс, которая снова получает замечание за ненадлежащий внешний вид, – девчонка в черной косухе фыркнула, встряхивая выкрашенными в смоляной цвет волосами, – были приписаны черты самого Зевса, главного олимпийского бога. Почтите за честь, мисс Грейс, вас назвали импульсивной и властной особой. Перси поймал прищуренный взгляд Талии, которая не решила ещё, обрадоваться ей – или разозлиться и надавать тупому Джексону пинков. – Господам Стоулам, – мистер Орлеан усмехнулся, – в отцы угодил Гермес – и, полагаю, нет нужды комментировать, потому что Гермес покровительствовал ворам и хулиганам. – Молоток, Перси! – восторженно прошептал Коннор, хлопая пунцового Перси по спине. – Крутого папашку выдал! – подхватил довольный Тревис. – Мисс Ла Ру, – пытаясь перекричать поднявшийся нетерпеливый гвалт, обратился мистер Орлеан к напряженной девице в бандане. – Могу я попросить вас снять бандану – и заодно угадать, чьей дочерью стали в воображении мистера Джексона вы? Перси застонал, качая головой, – нет, только не это. Кларисса его убьет – в прямом смысле, впечатает в стену и задушит, он даже пикнуть не успеет. Аннабет рядом засмеялась, шутливо толкая его в плечо: – Не бойся, думаю, Арес придется ей по вкусу. – Арес? – Кларисса услышала и с сомнением покосилась на Перси. – Он хоть крутой? – Вполне, – опасливо отозвался Перси. – Э-э… ну, он типа брутального боксера-байкера-мафиози… – Сойдет, – благосклонно отозвалась Кларисса – и вдруг оскалилась радостно: – Слышь, Джексон, а на кого этот перец очкастый похож? Очкастый перец нахмурился, но выжидательно уставился на Перси. – Э-э… – Перси почти физически ощутил, как его вожделенное «хорошо» насадили на вертел – и угрожающе подвесили над костром. «Черт, – горько подумал Перси, – хорошо быть сыном Посейдона: взорвал пару труб – и смыло бы мистера Орлеана куда подальше… не говорить же ему, что он только сатира – со своими кривыми ногами! – и напоминает!» – Э… а почему бы вам не остаться просто человеком, мистер Орлеан?.. – Джексон, ты чего-то не хочешь мне говорить?.. «Пожалуйста, Посейдон, усынови меня!..»

напиши фанфик с названием Я знаю, что все мы немного убийцы... и следующим описанием Вы ведь тоже чувствовали когда-то искреннюю ненависть, правда?.., с тегами Ангст,Дарк,Драббл,Насилие,Повествование от первого лица,Психология,Стихи

Вы знаете, все мы немного убийцы, В душе, где-то там, глубоко-глубоко, Чужие, подчас ненавистные лица, Что близко бы вроде – и так далеко, Есть люди, что ярость на нас вымещают У каждого, как я считаю, из нас, Скажите: ну разве вы не представляли, Каким будет он, смерти их скорбный час? Как будет рыдать их родня на могиле, Как будете тихо в сторонке стоять. И плакать, жалея в поганом бессилье, Что только лишь раз можно их убивать. Так часто мечты остаются мечтами, Так часто ни шанса им боль причинить И, нами владея, как будто рабами, Они в нас не видят, представьте, убийц. Считают, что можно над нами смеяться, В лицо улыбаясь, втыкать в спину нож, «Чужая. Дурная». Вы знаете, братцы, От этой судьбы никогда не уйдёшь. Вы знаете, в детстве я их рисовала, С улыбкой смотря на рисунки свои, И краскою красной затем заливала, И в ярости дикой рвала на куски. В реальности встретив, я им улыбаюсь, И кротко дарю им безоблачный взгляд, Ведь я до сих пор им казаться стараюсь Всё той же дурёхой, что годы назад. Вы видите эти кровавые тени, Что пляшут за маской невиннейших глаз? Умрите. Исчезните, твари, навеки, Я вас уничтожу. Сегодня, сейчас. «До встречи до скорой», - улыбка сияет, Но губы дрожат: и уже нету сил, Зачем же закон за убийство карает, Ведь в душу плевать он им не запретил?.. Меня ненавидеть им, видите ль, можно, А я – я должна улыбаться, поди? Мне тоже ведь больно. И тоже ведь сложно, Рыданьям не дать вырываться с груди. Ушли. Наконец. Благодарна я Богу, Мне жаль, что мечте не исполниться, но, Я знаю, что все мы убийцы немного, В душе, где-то там, глубоко-глубоко.

Вы знаете, все мы немного убийцы, В душе, где-то там, глубоко-глубоко, Чужие, подчас ненавистные лица, Что близко бы вроде – и так далеко, Есть люди, что ярость на нас вымещают У каждого, как я считаю, из нас, Скажите: ну разве вы не представляли, Каким будет он, смерти их скорбный час? Как будет рыдать их родня на могиле, Как будете тихо в сторонке стоять. И плакать, жалея в поганом бессилье, Что только лишь раз можно их убивать. Так часто мечты остаются мечтами, Так часто ни шанса им боль причинить И, нами владея, как будто рабами, Они в нас не видят, представьте, убийц. Считают, что можно над нами смеяться, В лицо улыбаясь, втыкать в спину нож, «Чужая. Дурная». Вы знаете, братцы, От этой судьбы никогда не уйдёшь. Вы знаете, в детстве я их рисовала, С улыбкой смотря на рисунки свои, И краскою красной затем заливала, И в ярости дикой рвала на куски. В реальности встретив, я им улыбаюсь, И кротко дарю им безоблачный взгляд, Ведь я до сих пор им казаться стараюсь Всё той же дурёхой, что годы назад. Вы видите эти кровавые тени, Что пляшут за маской невиннейших глаз? Умрите. Исчезните, твари, навеки, Я вас уничтожу. Сегодня, сейчас. «До встречи до скорой», - улыбка сияет, Но губы дрожат: и уже нету сил, Зачем же закон за убийство карает, Ведь в душу плевать он им не запретил?.. Меня ненавидеть им, видите ль, можно, А я – я должна улыбаться, поди? Мне тоже ведь больно. И тоже ведь сложно, Рыданьям не дать вырываться с груди. Ушли. Наконец. Благодарна я Богу, Мне жаль, что мечте не исполниться, но, Я знаю, что все мы убийцы немного, В душе, где-то там, глубоко-глубоко.

напиши фанфик с названием Наслаждение и следующим описанием Наслаждение друг другом в душе,а после - ласки и улыбки , с тегами PWP,Драббл,Нецензурная лексика,ООС,Повседневность,Романтика,Юмор

Запотевшее стекло стенок душевой кабинки и звук льющейся воды. А Скуало очень любил вот так проводить время. Снимать стресс и усталость, взбодряться после сна или охлаждаться после жаркого, неутомимого секса. Так вот и сейчас, после довольно-таки тяжелой миссии, блондин смывает с себя всю грязь. Казалось бы будто он смывает все грехи, ведь убивал мечник слишком много, ради чести, ради Занзаса, своего господина и предводителя. Но нет, Суперби не смывал порок, а лишь просто расслаблялся в свое удовольствие. Блестящие капли воды, тщательно изучали поверхность жилистого и в меру мускулистого тела, проникая туда, куда было запрещено. Капли скользили вдоль змейки позвоночника и исчезали меж упругих ягодиц. Блондин томно выдыхал от наслаждения, не жалея времени на такую терапию. Включив воду по горячее, мечник блаженно и тихо замычал, довольствуясь моментом и прикрывая глаза. Не хватало лишь одной детали... Но мечник даже не подозревал, что эта деталь стоит возле двери и уже во весь ход скидывает с себя одежду. Занзас, довольный как кот, забрался в душевую и обнял свою акулу со спины, от чего тот чуть вздрогнул. - Соскучился, тупой отброс, м? - издевательский шепот в самое ухо заставлял блондина прижиматься задницей к паху брюнета и тут же, приходя в себя, резко отстраняться. Ответа на вопрос Занзас и не ждал, просто начиная поглаживать скользкую от геля и покрасневшую от горячей воды ягодицу своего Зама. Варийский Босс довольно ухмыльнулся, чувствуя как гладкая задница мечника, активно трется об его ладонь. Это такое охренительное ощущение, знать, что лишь от одного касания зубами мочки уха, мечник заводится словно от афродизиака. Занзас любил издеваться. Всегда любил и вот решил немного поразвлечься. - Хочешь, а? - вновь сладостный и томный шепот на ухо, а затем приглушенный, но сладкий стон из уст блондина. Босс медленно раздвигает ягодицы Суперби, наблюдая как покрасневшая от горячей воды дырочка,непрерывно сжимается от возбуждения. Положив ладонь на пенис Скуало, брюнет стал размазывать по головке смазку, попутно шепча ему в ухо что-то пошлое. Щеки блондина покрылись очаровательным румянцем, а член подрагивал от напряжения, в то время, как Занзас медленно опускался на колени, все так же стоя позади мечника. Раздвинув ягодицы ещё шире, босс коснулся кончиком языка ануса Суперби и немного надавил. -Занзас...босс...что ты делаешь,м... Сразу же послышался хриплый и сдержанный стон, но Занзас и не думал сдаваться. Протолкнувшись языком гораздо глубже, послышался одобрительный выдох. Занзас вновь поднялся на ноги и не сдерживаясь, ввел в мечника сразу три пальца, начиная двигать ими, столь грубо, что казалось будто бы кожные и гладкие стенки внутри, сейчас стал исцарапаны. Занзас специально касался двумя свободными пальцами мошонки, а второй рукой стал грубо надрачивать по члену своей акулы. Было столь жарко, а воздух просто сжигал легкие и дыхательные пути. Казалось, что они дышат паром. Оба. Вдвоем. Занзас касается плоти блондина пальцами, грубо сжимая, а второй рукой обхватывая небольшие яички, тут же начиная разминать их. Блондин шумно выдохнул, пытаясь не сорваться на стон, но тело не слушалось, а громкость просто выдоха уже давно стала громче. Мечник положил ладони на смуглые руки своего любовника и попытался неудобно оглянуться. Брюнет резко двинул ладонью по паху Суперби, от чего услышал ещё один сладкий стон, а после этого последовало мягкое касание губами губ блондина. Чертов воздух становился всё невозможнее и горячей, как только босс потерся головкой члена о вечно сжимающуюся дырочку своего партнёра и незамедлительно резко толкнулся в жаркое нутро. Сильные пальцы стали грубо сжимать бёдра мечника, ведь босс всегда оставлял отметины, а в этот раз в виде синяков. Хриплое дыхание на ухо, заводило Скуало ещё сильнее, а мышцы ануса плотно обтягивали член Занзаса. Каким горячим внутри был мечник и как это было охуенно знал лишь Босс. Ведь трахал его лишь Босс. И теперь, когда вода хлестала по двум, и без этого разгоряченным телам, когда слышались протяжные стоны и совсем тихие, хриплые, грубые. Мечник упирался в стенки душа ладонями, изредка оглядываясь на Занзаса, а он в тоже время продолжал входить по самые яйца, что приносило безумную боль и бесконечное удовольствие. Через несколько толчков, Суперби сжал в себе достоинство своего Босса, обильно кончая и при этом забрызгивая всю стену душевой спермой. Занзас соизволил излиться в мечника сразу

Запотевшее стекло стенок душевой кабинки и звук льющейся воды. А Скуало очень любил вот так проводить время. Снимать стресс и усталость, взбодряться после сна или охлаждаться после жаркого, неутомимого секса. Так вот и сейчас, после довольно-таки тяжелой миссии, блондин смывает с себя всю грязь. Казалось бы будто он смывает все грехи, ведь убивал мечник слишком много, ради чести, ради Занзаса, своего господина и предводителя. Но нет, Суперби не смывал порок, а лишь просто расслаблялся в свое удовольствие. Блестящие капли воды, тщательно изучали поверхность жилистого и в меру мускулистого тела, проникая туда, куда было запрещено. Капли скользили вдоль змейки позвоночника и исчезали меж упругих ягодиц. Блондин томно выдыхал от наслаждения, не жалея времени на такую терапию. Включив воду по горячее, мечник блаженно и тихо замычал, довольствуясь моментом и прикрывая глаза. Не хватало лишь одной детали... Но мечник даже не подозревал, что эта деталь стоит возле двери и уже во весь ход скидывает с себя одежду. Занзас, довольный как кот, забрался в душевую и обнял свою акулу со спины, от чего тот чуть вздрогнул. - Соскучился, тупой отброс, м? - издевательский шепот в самое ухо заставлял блондина прижиматься задницей к паху брюнета и тут же, приходя в себя, резко отстраняться. Ответа на вопрос Занзас и не ждал, просто начиная поглаживать скользкую от геля и покрасневшую от горячей воды ягодицу своего Зама. Варийский Босс довольно ухмыльнулся, чувствуя как гладкая задница мечника, активно трется об его ладонь. Это такое охренительное ощущение, знать, что лишь от одного касания зубами мочки уха, мечник заводится словно от афродизиака. Занзас любил издеваться. Всегда любил и вот решил немного поразвлечься. - Хочешь, а? - вновь сладостный и томный шепот на ухо, а затем приглушенный, но сладкий стон из уст блондина. Босс медленно раздвигает ягодицы Суперби, наблюдая как покрасневшая от горячей воды дырочка,непрерывно сжимается от возбуждения. Положив ладонь на пенис Скуало, брюнет стал размазывать по головке смазку, попутно шепча ему в ухо что-то пошлое. Щеки блондина покрылись очаровательным румянцем, а член подрагивал от напряжения, в то время, как Занзас медленно опускался на колени, все так же стоя позади мечника. Раздвинув ягодицы ещё шире, босс коснулся кончиком языка ануса Суперби и немного надавил. -Занзас...босс...что ты делаешь,м... Сразу же послышался хриплый и сдержанный стон, но Занзас и не думал сдаваться. Протолкнувшись языком гораздо глубже, послышался одобрительный выдох. Занзас вновь поднялся на ноги и не сдерживаясь, ввел в мечника сразу три пальца, начиная двигать ими, столь грубо, что казалось будто бы кожные и гладкие стенки внутри, сейчас стал исцарапаны. Занзас специально касался двумя свободными пальцами мошонки, а второй рукой стал грубо надрачивать по члену своей акулы. Было столь жарко, а воздух просто сжигал легкие и дыхательные пути. Казалось, что они дышат паром. Оба. Вдвоем. Занзас касается плоти блондина пальцами, грубо сжимая, а второй рукой обхватывая небольшие яички, тут же начиная разминать их. Блондин шумно выдохнул, пытаясь не сорваться на стон, но тело не слушалось, а громкость просто выдоха уже давно стала громче. Мечник положил ладони на смуглые руки своего любовника и попытался неудобно оглянуться. Брюнет резко двинул ладонью по паху Суперби, от чего услышал ещё один сладкий стон, а после этого последовало мягкое касание губами губ блондина. Чертов воздух становился всё невозможнее и горячей, как только босс потерся головкой члена о вечно сжимающуюся дырочку своего партнёра и незамедлительно резко толкнулся в жаркое нутро. Сильные пальцы стали грубо сжимать бёдра мечника, ведь босс всегда оставлял отметины, а в этот раз в виде синяков. Хриплое дыхание на ухо, заводило Скуало ещё сильнее, а мышцы ануса плотно обтягивали член Занзаса. Каким горячим внутри был мечник и как это было охуенно знал лишь Босс. Ведь трахал его лишь Босс. И теперь, когда вода хлестала по двум, и без этого разгоряченным телам, когда слышались протяжные стоны и совсем тихие, хриплые, грубые. Мечник упирался в стенки душа ладонями, изредка оглядываясь на Занзаса, а он в тоже время продолжал входить по самые яйца, что приносило безумную боль и бесконечное удовольствие. Через несколько толчков, Суперби сжал в себе достоинство своего Босса, обильно кончая и при этом забрызгивая всю стену душевой спермой. Занзас соизволил излиться в мечника сразу же после этого. Семя брюнета было невероятно горячим и сейчас стекало по бедрам мечника. - Как же много, босс... - блондин попытался сказать это с усмешкой, но вышел лишь шепот, тихий и порывистый. Босс довольно усмехнулся и приобняв Суперби со спины, прикусил кожу на его шее. А говорить было нечего, ведь им обоим было безмерно хорошо. Скуало обернулся к боссу лицом и взяв шампунь в руку, выдавил немного массы на ладонь, начиная втирать ее в волосы брюнета. Затем, довольно улыбаясь, мечник положил немного пены на нос своего босса, шепча. - Вам очень идет... - после, блондин радостно хохотнул и стал смывать пену с темных волос брюнета. Затем теплые объятия, поцелуи и удовольствие. Они рядом. Разве ещё что-то нужно?

напиши фанфик с названием Тебе это нравится и следующим описанием C рождеством и все такое.., с тегами Hurt/Comfort,Флафф,Юмор

- Ты не поедешь к родным на Рождество, - произнес Шерлок, не поднимая головы от лэптопа. Джон даже не уточнил, откуда тот это знал. - Нет, не поеду, - Джон заметил, как Шерлок раздраженно поджал губы. Он обожал объяснять свои умозаключения и жутко бесился, когда его лишали этой возможности. – Мой кошелек не выдержит трат на перелет до Флориды. - А Гарри? – уточнил Шерлок, продолжая терзать клавиатуру. – Она ведь отправится к ним в гости. Вылетает в пятницу, ведь так? Джон отложил газету. Шерлок никогда ничего не говорил просто так. Он что-то задумал. - Тебе это прекрасно известно, иначе ты не начал об этом говорить. Шерлок усмехнулся. В свете монитора его лицо казалось мертвенно-бледным. Джон продолжил: - Так почему ты спросил? Шерлок опустил крышку ноутбука, подошел к камину, постучал по нему изящным пальцем, открыл рот, прошел на кухню, взял чашку, поставил ее обратно на стол, вернулся в гостиную и плюхнулся на диван, решительно зажмурившись. - Я хочу, чтобы ты поехал домой вместе со мной, - наконец объявил он. - Я и так уже дома вместе с тобой, - нахмурился Джон. Если бы он чуть меньше знал Шерлока, то решил бы, что тот на самом деле взволнован. Но для этого нужно было иметь хоть немного нервов. – Мы живем в одной квартире, помнишь? - Не тупи, - сорвался Шерлок. – Я имею в виду дом, мой дом, дом моей семьи, - он так и не открыл глаз. – Матушка ждет меня в гости к Рождеству. Приедет Майкрофт. Это... будет непросто. Джон передернулся. - Я знаю Майкрофта, не усугубляй. Почему я? Твоя мамуля не удивится, когда ты притащишь меня с собой? - Моя матушка, - начал Шерлок, потом остановился, прижав палец к губам. - Матушка будет рада тому, что у меня наконец-то появился друг, - он бросил на Джона быстрый взгляд. – Я был не очень-то популярен в школе. Шерлок снова закрыл глаза и немного поерзал, поудобнее устраиваясь на подушке. – Конечно же, если у тебя свидание с китайским ланчем под аккомпанемент телевизора, то ради бога, - он лениво махнул рукой. – Ни в коем случае не дай мне сбить тебя с пути истинного. - Ну, я бы поехал только ради того, чтобы увидеть Майкрофта в праздничном бумажном колпаке, - рассмеялся Джон. – Должно быть то еще зрелище. Шерлок приоткрыл глаза и растянул губы в улыбке. – Ну, если твоя мама не против, тогда… это большая честь для меня. - Это только потому, что ты идиот, - сказал Шерлок, поворачиваясь на бок, спиной к Джону. – Зато добрый. *** До Кента они добирались на поезде. Холмс не заказал такси, потому что хотел немного поразмышлять, понаблюдать за окружающими людьми и, по его собственным словам, «избежать бесконечной скуки беседы и прослушивания твоей жуткой музыки на протяжении всего пути». С тех пор, как Шерлок пригласил Джона домой на Рождество, он стал еще более резок и ироничен, чем обычно. В основном, Джон пропускал все подколки мимо ушей, он повидал достаточно солдат, скрывавших страх за резкими словами, чтобы относиться к этому серьезно. Шерлок с трудом показывал свой истинный характер, хоть и не признавал этого; образы дружбы и семьи были для него страшнее целой роты безумцев с автоматами. Джон все-таки настоял на своем, когда Шерлок отказался обсудить с ним вопрос покупки подарков семье. Стоило ему пригрозить написать Майкрофту смс с предложением отправиться по магазинам, как паникующий Шерлок немедленно вытянул его на шоппинг. Вино для Майкрофта, кожаный ежедневник для матушки. Всю поездку Шерлок строчил Джону смс: «Девушка в зеленом пальто» – нет, не смотри! – «Едет к любовнику, чтобы сообщить ему о разрыве. Он не знает о том, что она беременна». И: «Пожилой джентльмен, позволяет себе лишку, бывший военный, очень замкнутый характер». И: «Дай чипсов. Я знаю, ты спрятал их в сумке». С каждым километром пути Шерлок становился все более напряженным. - Только посмотри на это, - пробормотал он. – Жуткое место. Джон выглянул в окно. - По-моему вполне милая деревня. Умиротворяющий пейзаж. - Ради Бога, - Шерлок потыкал длинным пальцем в стекло. – Только представь, сколько преступлений можно здесь совершить, и никто никогда об этом ничего не узнает. (1) - Ты больной на всю голову, - заявил Джон, качая головой. – И перестань, наконец, точить чипсы в одно лицо. *** Дом Шерлока выглядел именно так, как Джон его себе представлял: извилистая подъездная дорожка вела к живописному и величественному фамильному особняку. Дом выглядел богато и ухоженно, без излишней вычурности и показухи. Шерлок, сидевший прямо, будто палку проглотив, тихо выругался: - Она опять уволила садовника, и тетушка Агата снова совала везде свой длинный нос, - он вытащил из кармана мобильник и быстро защелкал клавиша

- Ты не поедешь к родным на Рождество, - произнес Шерлок, не поднимая головы от лэптопа. Джон даже не уточнил, откуда тот это знал. - Нет, не поеду, - Джон заметил, как Шерлок раздраженно поджал губы. Он обожал объяснять свои умозаключения и жутко бесился, когда его лишали этой возможности. – Мой кошелек не выдержит трат на перелет до Флориды. - А Гарри? – уточнил Шерлок, продолжая терзать клавиатуру. – Она ведь отправится к ним в гости. Вылетает в пятницу, ведь так? Джон отложил газету. Шерлок никогда ничего не говорил просто так. Он что-то задумал. - Тебе это прекрасно известно, иначе ты не начал об этом говорить. Шерлок усмехнулся. В свете монитора его лицо казалось мертвенно-бледным. Джон продолжил: - Так почему ты спросил? Шерлок опустил крышку ноутбука, подошел к камину, постучал по нему изящным пальцем, открыл рот, прошел на кухню, взял чашку, поставил ее обратно на стол, вернулся в гостиную и плюхнулся на диван, решительно зажмурившись. - Я хочу, чтобы ты поехал домой вместе со мной, - наконец объявил он. - Я и так уже дома вместе с тобой, - нахмурился Джон. Если бы он чуть меньше знал Шерлока, то решил бы, что тот на самом деле взволнован. Но для этого нужно было иметь хоть немного нервов. – Мы живем в одной квартире, помнишь? - Не тупи, - сорвался Шерлок. – Я имею в виду дом, мой дом, дом моей семьи, - он так и не открыл глаз. – Матушка ждет меня в гости к Рождеству. Приедет Майкрофт. Это... будет непросто. Джон передернулся. - Я знаю Майкрофта, не усугубляй. Почему я? Твоя мамуля не удивится, когда ты притащишь меня с собой? - Моя матушка, - начал Шерлок, потом остановился, прижав палец к губам. - Матушка будет рада тому, что у меня наконец-то появился друг, - он бросил на Джона быстрый взгляд. – Я был не очень-то популярен в школе. Шерлок снова закрыл глаза и немного поерзал, поудобнее устраиваясь на подушке. – Конечно же, если у тебя свидание с китайским ланчем под аккомпанемент телевизора, то ради бога, - он лениво махнул рукой. – Ни в коем случае не дай мне сбить тебя с пути истинного. - Ну, я бы поехал только ради того, чтобы увидеть Майкрофта в праздничном бумажном колпаке, - рассмеялся Джон. – Должно быть то еще зрелище. Шерлок приоткрыл глаза и растянул губы в улыбке. – Ну, если твоя мама не против, тогда… это большая честь для меня. - Это только потому, что ты идиот, - сказал Шерлок, поворачиваясь на бок, спиной к Джону. – Зато добрый. *** До Кента они добирались на поезде. Холмс не заказал такси, потому что хотел немного поразмышлять, понаблюдать за окружающими людьми и, по его собственным словам, «избежать бесконечной скуки беседы и прослушивания твоей жуткой музыки на протяжении всего пути». С тех пор, как Шерлок пригласил Джона домой на Рождество, он стал еще более резок и ироничен, чем обычно. В основном, Джон пропускал все подколки мимо ушей, он повидал достаточно солдат, скрывавших страх за резкими словами, чтобы относиться к этому серьезно. Шерлок с трудом показывал свой истинный характер, хоть и не признавал этого; образы дружбы и семьи были для него страшнее целой роты безумцев с автоматами. Джон все-таки настоял на своем, когда Шерлок отказался обсудить с ним вопрос покупки подарков семье. Стоило ему пригрозить написать Майкрофту смс с предложением отправиться по магазинам, как паникующий Шерлок немедленно вытянул его на шоппинг. Вино для Майкрофта, кожаный ежедневник для матушки. Всю поездку Шерлок строчил Джону смс: «Девушка в зеленом пальто» – нет, не смотри! – «Едет к любовнику, чтобы сообщить ему о разрыве. Он не знает о том, что она беременна». И: «Пожилой джентльмен, позволяет себе лишку, бывший военный, очень замкнутый характер». И: «Дай чипсов. Я знаю, ты спрятал их в сумке». С каждым километром пути Шерлок становился все более напряженным. - Только посмотри на это, - пробормотал он. – Жуткое место. Джон выглянул в окно. - По-моему вполне милая деревня. Умиротворяющий пейзаж. - Ради Бога, - Шерлок потыкал длинным пальцем в стекло. – Только представь, сколько преступлений можно здесь совершить, и никто никогда об этом ничего не узнает. (1) - Ты больной на всю голову, - заявил Джон, качая головой. – И перестань, наконец, точить чипсы в одно лицо. *** Дом Шерлока выглядел именно так, как Джон его себе представлял: извилистая подъездная дорожка вела к живописному и величественному фамильному особняку. Дом выглядел богато и ухоженно, без излишней вычурности и показухи. Шерлок, сидевший прямо, будто палку проглотив, тихо выругался: - Она опять уволила садовника, и тетушка Агата снова совала везде свой длинный нос, - он вытащил из кармана мобильник и быстро защелкал клавишами. – А Майкрофт еще не соизволил прибыть. - Здесь довольно мило, - сказал Джон, силясь найти признаки небрежности садовника. Это было довольно-таки сложно сделать в сгущавшихся сумерках, к тому же кусты были присыпаны недавно выпавшим снегом. - Естественно: она сама следит за порядком. Лужайку не трогает, конечно, но растительность… черт бы ее побрал, - Шерлок нервничал гораздо больше обычного. Таким его Джон еще никогда не видел. - Она просто идиотка, – Шерлок выпрыгнул из кэба на ходу, оставив Джона расплачиваться за проезд, и замер, засунув руки в карманы, разглядывая дом. Со стороны он был похож на странную готическую статую. - Не хочешь помочь с багажом? Да? Нет? – Джон обменялся взглядами с водителем, получив в ответ сочувственный кивок, и принялся вытаскивать сумки из багажника. – У меня в плече дырка от пули, - объявил Джон, - и она причиняет мне некоторые неудобства. - Плохо, что у тебя в знакомых нет хорошего врача,– отозвался Шерлок, не сходя, впрочем, с места. В этот момент распахнулась входная дверь, являя миру запыхавшуюся даму, тяжело опирающуюся на палочку. Впрочем, все признаки кажущейся немощи были моментально опровергнуты ее голосом. - Шерлок! Кажется, ты обещал привезти домой своего друга, а не слугу. Ты еще, по-моему, не дорос до того, чтобы кто-то таскал за тобой твои вещи. Шерлок нагнулся и выхватил из рук Джона две самые тяжелые сумки. - Да, мам, – оглянулся на Джона и быстро добавил. - Ты идешь, или как? Сыщик пронесся мимо своей матушки, мимоходом чмокнув ее в щеку. - Мам, это мой друг, Джон Ватсон. Джон, это моя мама. Теперь, она, как всегда, засыплет тебя каверзными вопросами, а потом покажет тебе все жуткие семейные фото, – он скрестил руки на груди и продолжил. - Предлагаю начать с детских фотографий Майкрофта. - А, так вот как нынче в Лондоне положено себя вести, – она сурово посмотрела на Шерлока, и тот немедленно опустил руки и засунул их в карманы. Джон был совершенно очарован этой женщиной. Он никогда не видел, чтобы Шерлока затыкали подобным образом. Теперь стало ясно, почему ее так любил Майкрофт. У нее было доброе круглое лицо, но было видно, от кого Шерлок унаследовал пронзительные серые глаза. - Миссис Холмс, - сказал Джон, пожимая протянутую руку, - спасибо за то, что приняли меня в своем доме. Я очень рад наконец-то познакомиться с вами. Она радостно улыбнулась в ответ. - Мы обязательно с вами поладим, дорогуша. Не хотите осмотреть дом? - Нет, - встрял Шерлок, - не хочет. А ты сейчас позовешь миссис Лейтон и выпьешь перед сном чашечку чая. А я покажу Джону гостевую спальню. Не хочешь пить одна, позови Майкрофта, когда он приедет. Я думаю, мы оба сойдемся на этом. - Помни, с кем говоришь, - сказала она, но позволила Джону отвести себя в гостиную и усадить на диван. - С самой упрямой и глупой женщиной на свете, я в курсе, – Шерлок направился к главной лестнице. – Сюда, Джон. И не отставай, а то заблудишься в этом лабиринте к чертям собачьим. Джон заторопился по лестнице, нагоняя Шерлока на одной из широких мраморных ступеней. - Она нездорова, - сказал Шерлок. Его голос был сух и бесцветен. - Застойная сердечная недостаточность, - сказал Джон. - Отек и хрипы при дыхании, - он оглянулся на Шерлока, который направлялся к массивным дверям. – Ты прав, ей не стоит заниматься садом. - Она просто упрямая старая коза, - Шерлок распахнул двери и вошел в гостевую спальню, посредине которой стояла великолепная кровать с пологом, застеленная шикарным белоснежным вышитым бельем. В дальней стене притаился камин, паркетный пол был укрыт коврами, которые явно стоили больше, чем Джон зарабатывал за год. - Моя комната рядом, - сообщил Шерлок, указывая на дверь в стене. – Стучись, если что. Не следует дергать кого-то еще. Шерлок вышел, бросив через плечо: - Ужин через час. В кармане Джона завибрировал мобильник. «Ну? Сколько трупов нашел, невеста Франкенштейна? Лестрад». Хихикнув, Джон набрал ответ. «Дом ШИКАРЕН». Телефон немедленно зажужжал снова. «Трупов нет, я выиграл у Андерсона пять фунтов. Передай ему пожелания счастливого Рождества. Тебя, кстати тоже с праздником. Джон отправил: «обязательно», - и принялся разбирать вещи. *** Майкрофт приехал поздно вечером, рассыпался в извинениях по поводу того, что никак не мог приехать раньше из-за целой кучи жизненно важных дел, привез с собой строгого водителя в униформе, большую коробку подарков в яркой оберточной бумаге и… миссис Майкрофт. - У него есть жена? – прошипел Джон на ухо Шерлоку, наблюдая за тем, как Чарити(2) Бодингтон-Холмс порхает по комнате, нахваливая все вокруг и одновременно предлагая идеи украшения дома к празднику. - Ни один видный политик не может показаться в свет без любящей жены под боком, – прошептал Шерлок, наклоняясь ближе к Джону. – Она хорошо смотрится в модных костюмах и жертвует деньги фотогеничным сиротам, таким образом, она прекрасно выполняет свою функцию. - У них нет… детей? – Джон попытался представить себе Майкрофта, дающего уроки жизни маленьким сорванцам, и абсолютно не преуспел в этом. - Нет, - Шерлок приподнял уголок рта. – Конечно, нет. Это же испортит ее фигуру. - Шерлок! Как я рада снова вас видеть! – Она побежала к нему и попыталась чмокнуть его в щеку, но Шерлок аккуратно отступил. – Вы очаровательны, как всегда! - Если бы я мог сказать то же самое о вас, - ответил Шерлок, даже не потрудившись посмотреть ей в глаза. – Чарити, это мой друг, Джон Ватсон. - Майкрофт столько рассказывал о вас, – она улыбнулась и вцепилась в его руки великолепно наманикюренными алыми когтями. - Жуть какая, - тихо пробормотал Джон, зная, что Шерлок его обязательно услышит. – То есть, я имел в виду, это замечательно? Просто супер. Ммм, счастливого Рождества. Краем глаза он видел Шерлока, который пялился в потолок, с трудом сдерживая смех. - Как здорово, что Шерлок, наконец, нашел своего спутника жизни! – радостно воскликнула она, еще глубже вонзая когти в приступе энтузиазма. – После всех этих лет, проведенных в одиночестве! - Ну, на самом деле мы не… - начал он, но почти сразу же замолчал. Он не хотел давать ни единого повода для жалости, не хотел доставлять ей удовольствие. – Да, это действительно здорово, - сказал он. Шерлок резко обернулся. Замечательно. Он так любил раз за разом удивлять Шерлока. Она удалилась, унося с собой облако удушливого запаха духов. Десять кровавых полумесяцев, казалось, навечно впечатались в его предплечья. Шерлок заговорил, не глядя на него: - Жалость? От тебя, Джон? В этом, правда, не было нужды. - Нет, я не… нет. Она просто была так довольна собой. Это просто ужасно, – он заехал Шерлоку локтем под ребра. – И, кроме того, она же не сказала, что рада тому, «что Шерлок нашел себе парня для потрахушек», правда? Так что это ложь во спасение. Ну, что-то вроде того. Шерлок таращился на него так, будто Джон внезапно заговорил на фарси, и хмурился. - Хмм, - это было все, что он смог ответить. *** Выстрелы, яркими цветками распускающиеся над темными силуэтами гор, американец под рукой, весь искореженный взрывом, жив, должен быть мертв, чьи-то отдаленные крики… - Джон! Джон, да проснись же ты! – Джон со стоном вскочил, нашаривая под подушкой пистолет, которого там нет. Тепло. Не дома, но в безопасности. Глаза понемногу привыкли к темноте. Рядом с кроватью стоял Шерлок. На нем была шелковая пижама и недовольная мина. - Я не могу заснуть. - Твою ж мать, – пробормотал Джон, поворачиваясь на другой бок. Он не был уверен, что хуже: вероятность еще одного ночного рейса в Кандагар или разборки с недовольным Холмсом в два часа ночи. - Тут слишком тихо, - пожаловался Шерлок, плюхаясь на свободную половину кровати. – Ни шума машин, ни автобусов, не кричат люди, не пахнет едой, ничего, кроме шелеста шестеренок в моем мозгу, - он шмыгнул носом, расправляя покрывало. – Это причиняет мне беспокойство. - Вот что мне причиняет беспокойство, так это то, что ты совершенно не умеешь держать себя в рамках приличия, - заявил Джон и красноречиво натянул одеяло по самый подбородок. - К тому же, тебе снился кошмар. Можешь отложить слова благодарности на утро. - Разве ты не рос здесь? – спросил Джон, потирая ладонями лицо. Боже, как же он устал. У него совсем не было времени на то, чтобы изображать из себя няньку. – Мог бы уже и привыкнуть. - Едва ли, - отозвался Шерлок, поднимая уголки губ в странной улыбке. – Я рос здесь, пока был маленьким мальчиком, потом была школа, затем университет. Больше половины жизни я прожил не здесь. - Ну, у меня был тяжелый день, я устал, за завтраком мне предстоит увидеться с твоим братом и его женой, и я могу выспаться практически в любых условиях, спасибо военному медицинскому корпусу ее Величества. Так что я буду спать. Можешь продолжать пялиться на меня, сколько влезет, - с этими словами он перекатился на другой бок, плотнее завернулся в одеяло и действительно быстро заснул. Ему снились гораздо более приятные сны, и даже примерещилось прикосновение к щеке прохладной руки. Но это ощущение длилось всего лишь миг. *** Миссис Холмс вздохнула. Они пили утренний чай в ее кабинете. К тому времени, как Джон проснулся, Шерлок уже ушел, что немного расстроило Ватсона. Он так хотел увидеть лицо спящего, беззащитного Шерлока. За все то время, что они жили вместе, ему так и не удалось этого сделать. Майкрофт с женой отбыли по каким-то своим делам, так что они остались вдвоем. - Прямо как его отец, - заявила она в ответ на слова Джона о том, что он понятия не имеет, куда подевался Шерлок. – Роберт вечно запирался в своей лаборатории с тем или другим экспериментом. Он ведь был биологом, вы же в курсе. Она мечтательно улыбнулась и аккуратно отпила из чашки. - На самом деле, нет, - отметил Джон, - Шерлок редко говорит о себе. Он нервно потер ладони о вельветовые брюки, согревая руки и собирая всю смелость в кулак вместе со статическим электричеством. – Отец Шерлока… могу я узнать… что произошло? Никто никогда не упоминал о разводе, о нем всегда говорили в прошедшем времени, но его фотографии по-прежнему висели в разных местах дома, по-своему важных для хозяев. На последнее Джон вряд ли обратил внимание, не будь он знаком с Шерлоком. - Ограбление. Зарезан из-за нескольких фарфоровых безделушек и не самых дорогих моих украшений, - у нее задрожали руки, и она аккуратно опустила чашку обратно на блюдце. – Я в это время вместе с мальчиками отдыхала в Греции. А у него, как всегда, были какие-то «чрезвычайно важные дела», которые можно было закончить только на этой неделе и никогда больше, - она горько рассмеялась. – Я так рассердилась на него. У него всегда находилось что-то… Какие-то тесты, эксперименты, от которых ни на секунду нельзя было отвлечься. Мы так давно планировали этот отпуск, а он отказался, и… - она покачала головой, и снова повторила. – Я так рассердилась на него. - Простите, - Джон протянул руку и коснулся ее руки. - Я не хотел вас расстраивать. - Это случилось очень давно, - строго сказала она, беря себя в руки. - Шерлок тогда был еще совсем мальчишкой. Он боготворил своего отца. Знаете, Шерлок всегда старался вести себя так же, как он. Так серьёзно, научно ко всему подходил. Это было очень странно для шестилетнего мальчика, но в этом была своя доля очарования. Он был маленьким гадким утенком, мой Шерлок. Но после смерти отца он окончательно перестал быть «маленьким мальчиком». Я все время так переживала за его судьбу. И до сих пор переживаю за него. Она протянула руку и накрыла ладонью кисть Джона. – Но теперь у него есть ты, - она тепло улыбнулась. - Мне стало намного спокойней. Ох, черт. - А если ты разобьешь ему сердце, - продолжила она, все еще улыбаясь, - я уничтожу тебя, ясно? Джон только и мог, что молча хлопать глазами. Это семейство состояло из безумцев. - Ну, мы не то чтобы вместе… Не в этом смысле. Мы просто друзья, – забормотал Джон. - Возможно, вы не так поняли… - Неважно. Если ты разобьешь ему сердце, во всем мире для тебя не найдется укромного уголка, понимаешь? - Да, мэм, - Джон отставил чашку, быстро поднялся на ноги и чуть не снес вазу у двери. – Я лучше пойду, погляжу, не вернулся ли Шерлок. Его лучше не оставлять одного надолго. - Ты так хорошо его знаешь, - сказала она, по-прежнему улыбаясь, будто бы и не было угроз об охоте по всему миру на одного конкретного человека. Охоте, которая обязательно закончится смертью. Джон спиной вперед вышел из комнаты и позорно сбежал на второй этаж. *** Это было крайне непредусмотрительно со стороны Джона, ожидать того, что Шерлок уже встал и оделся. Он довольно долго жил с ним в одной квартире и знал, что Шерлок никогда не ложился спать по часам. Он мог дрыхнуть целыми днями, мог не смыкать глаз неделями. Единственное, что могло навести на мысль о том, что Шерлок все-таки спит, так это его отсутствие во всех остальных частях квартиры. И он никогда не перемещался по дому в полуодетом состоянии, протирая заспанные глаза и разыскивая чашку с кофе. Он появлялся либо уже полностью одетым, в вещах, которые стоили половину пенсии Ватсона, либо зябко кутающимся в домашний комплект, если был не в духе. Таким образом, можно сказать, что Джон, в общем-то, должен был быть готов к тому, что Шерлок а) еще не проснулся, б) одевается у себя, - хотя на самом деле, в) Джон зашел в комнату, когда Шерлок одевался, и был шокирован этим фактом. Джон открыл дверь, зашел и… скользнул взглядом по длинным бледным ногам, гладкому торсу, дорогим шелковым (темно-алым) трусам и … - Ой, прости, - пробормотал Джон и отвернулся. - Ну в самом деле, доктор Ватсон, - в голосе Шерлока слышался смех. Джон взволновано обернулся. – Десять лет в армии, и еще пятнадцать частной докторской практики, и вы все еще находите в себе силы смущаться? Странно. - Вовсе нет. Я просто уважаю твое право на личное пространство. Он никак не мог объяснить, почему вид Шерлока, спокойного расхаживающего перед ним без одежды, открывая взгляду и страшный рваный шрам на спине – наверняка ножевая рана, грязно, хорошо, что нож не задел легкое, – и легкий пушок, покрывающий грудь, живот и ноги, был настолько… эротичен, проскользнуло в мозгу. «Это личное!» - немедленно заткнул он самого себя. «Ладно, сойдемся на чувственном». Шерлок был прав: как врач и солдат, после многих лет мытья в общем душе и забот об умирающих и мертвых, он знал о человеческом теле практически все. Но сейчас все было совсем иначе. Пока Джон не хотел понимать, как именно. Это необычно, пояснил он сам себе. Шерлок вытянул из сумки с вещами ничем не примечательные черные брюки и нагнулся, чтобы надеть их, и Джон уже не отворачивался. Наблюдение за скольжением гладкой шерстяной ткани по бедрам Шерлока, и застёгиванием пуговиц превращало процесс в сеанс целомудренного Викторианского стриптиза наоборот. Наступил черед темно-серой рубашки: она плотно обхватила такую мускулистую для такого стройного тела грудь, - и тут Джон понял, что бесстыдно таращился на Шерлока вот уже целую минуту. И это, конечно же, не ускользнуло от внимания сыщика. Он застегнул рубашку, пригладил волосы и улыбнулся Джону. - Ну? Тебе понравилось представление? Или ты вломился в мою комнату по какой-то другой причине? И без того бестолковый разговор с каждой минутой становился все более бестолковым. Отлично. - Твоя матушка заявила, что если я разобью твое сердце, то она загонит меня на край света и сотворит нечто ужасное, - сказал Джон. Лучше было разобраться со всем этим сразу. - И все? – Шерлок сгреб с кресла свое пальто. - Не обращай на нее внимания, она всего лишь старая зануда. - Она очень милая женщина, - возразил Джон. - Просто иногда она становится пугающей. А я не хотел бы, чтобы она все превратно поняла. - А «превратно» - это как? – прошептал Шерлок прямо на ухо Джону, подойдя совсем близко. – С каждым днем мне все сложнее и сложнее это понять. Он бросил короткий взгляд на свой телефон. - Ладно, сейчас у меня есть кое-какие дела. Я вернусь через несколько часов, и мы отправимся в паб. - Но ты же не любишь…. - начал он, но Шерлок уже вышел и спускался по коридору, – пабы, – растерянно сообщил Джон закрывшейся двери. У него не осталось другого выхода, кроме как снова спуститься и составить компанию маме Шерлока. А днем его прижал Майкрофт, пытаясь соблазнить местом в британском правительстве, потому что «вы гораздо более умны, чем пытаетесь казаться, заводя дружбу с моим братом» и «вы человек, который несомненно любит свою родину», после чего у Джона нестерпимо заныли виски, и нахлынули потрясающие по болезненности воспоминания. Тут вовремя встрял Шерлок, отвлекая брата разговорами о его диете, пиджаках и маленьких брехучих собачках, давая Джону возможность сбежать. «Что я вообще тут делаю?» - спросил Джон сам у себя, но поскольку очевидным был только ответ «торчу посередине комнаты Шерлока, как идиот», он отложил философствования на другой раз и отправился в свою комнату, отвлечься за чашечкой чая и судоку. *** В пабе было жарко, разве что пар не стоял, по сравнению с уличным морозцем. Они быстро сбросили верхнюю одежду и заняли свободный столик около двери. Запах паба – свежее пиво, прокисшее, смесь ароматов духов, одеколонов и жареной пищи – был успокаивающе привычен. Еще более успокаивающим его сделали две пинты золотистого пива, притащенные Шерлоком от стойки. - Твое здоровье! - Твое здоровье! – Джон отсалютовал кружкой и сделал большой глоток. Он не очень-то много пил, прекрасно видя, что алкоголь сделал с его сестрой и некоторыми сослуживцами, но периодически позволял себе выпить пинту честно заслуженного пива. Шерлок, который пил еще меньше, чем Джон, приподнял кружку в ответном приветствии и выхлестал ее содержимое одним длинным глотком. Джон в шоке уставился на него: - Ну ты здоров пить. - Ты удивлён, - отметил Шерлок, изящно промокая губы салфеткой. - Это простейшая биология. - Ты нечасто проводишь время в барах, разве что по делу, - отметил Джон. Он не мог ни на секунду представить себе, что Шерлок позволит себе вот так вот расслабиться. Никотин, спиды, кокаин, возможно, легкие галлюциногены в качестве эксперимента, но ни в коем случае не алкоголь. - Да, но если я был здесь по делу, разве я не постарался бы слиться с толпой? - Шерлок чуть отклонился назад, что-то меняя во взгляде, во всем своем поведении и виде. Джон не мог сказать что именно, но, внезапно, перед ним сидел не чужеродный и вечно замкнутый Шерлок Холмс, а просто милый парень, немного пафосный, расслабленный, вышедший из дома только для того, чтобы пропустить с другом по кружечке пива. Потом Шерлок выпрямился и снова стал самим собой. - Пабы, они как маленькие срезы общества, наполненные людьми с длинными языками и полным отсутствием запретов в голове, – он задумчиво постучал пальцами по столу, уже явно утомившись скучным разговором. – Они бесценны для моей работы. - Ладно, - Джон кивнул на разношерстную толпу. - Давай, удиви меня. - Мои способности не предназначены для развлечения, - фыркнул Шерлок. Но его внимательные глаза уже скользили по толпе, отмечая, сопоставляя, запоминая. Сколько раз Джон ни наблюдал за тем, как Шерлок это делает, он не мог устать от этого зрелища. Иногда оно было удивительным и волнующим, иногда – удивительным и приводящим в бешенство, но всегда оставалось удивительным. И Джон продолжал наблюдать, несмотря на похищения, взрывы, убийства и черт знает, что еще. - Да, да, но ты так любишь работать на публику, - ответил Джон. - Расскажи мне о… вон том парне, который направляется в нашу сторону. - Местный, - сказал Шерлок, опасно сузив глаза. - Не заехал на выходные, живет здесь. Недавно набрал вес. Еще не привык к нему, посмотри, как он двигается. Думаю, бывший спортсмен, к сорока годам столкнувшийся с неизбежным набором веса, ленив, не амбициозен, но достаточно богат, чтобы не заморачиваться на эту тему. Он… - Шерлок сбился и тревожно поджал губы. – Заметил меня. - Что ты имеешь в виду? Вы знакомы? – Человек пробил себе дорогу между столиками, добрался до другого мужчины, чуть пониже ростом и потолще, и, схватив его за плечо, кивнул в сторону Шерлока. - Твой друг? - Едва ли, – Шерлок не двинулся с места, но его пальцы продолжали выбивать тревожную дробь по краю стола, а губы сжались в узкую бескровную полоску. – Бывший одноклассник. Двое наконец добрались до их столика. - Ну и ну, глядите-ка, Шерлок Холмс, – проговорил тот, что повыше, улыбаясь, как собравшийся напакостить школьник. Джону был прекрасно известен подобный тип людей. Ему самому удалось избежать издевательств в школе, потому что он отличался успехами в спорте и был достаточно симпатичен, однако ему приходилось достаточно часто их видеть. На службе тоже случалось подобное, однако он быстро пресек это поведение у своих подчиненных. – Странно видеть тебя в таком месте. Приехал навестить свою мамочку, не так ли? - Дэвидсон, я очень нетерпелив в разговорах с идиотами. С Рождеством и все такое, а теперь чеши обратно домогаться до той красотки в блузке. Я уверен, что если ты еще разок покажешь ей свою платиновую карту, она, возможно, даже согласится поехать к тебе. - Все такой же псих, как я погляжу, - улыбнулся Дэвидсон. – Они еще не упекли тебя обратно в дурдом? – он посмотрел на Джона, который задумался над тем, что значило слово «обратно», и решил для себя, что никогда не будет поднимать эту тему в разговорах с Шерлоком. – Только не говори мне, что нашел себе парня. Я не могу представить себе человека, который согласится спать с таким психом, но просто друга ты бы не привез домой, ведь так? - Он выглядел жутко довольным собой: еще бы, провернуть такую штуку с самим Шерлоком Холмсом. Джон на секундочку представил себе, что Шерлок мог знать и отвечать, особенно в условиях закрытой частной школы. И Джон прекрасно понимал, за что жизнь Шерлока превращали в ад. - Отличная попытка, - протянул Шерлок, закатывая глаза. - Как всегда, безосновательная, но спасибо за то, что хотя бы попытался напрячь свои маленькие мозги. И вот на этом месте Шерлок должен был сообщить им, что их опасения беспочвенны и никто в здравом уме и твердой памяти не будет встречаться с Шерлоком и, уж тем более, спать с ним. Или просто дружить с ним. Потому что кому нужен сумасшедший? Кто хотел бы ходить на свидания, прерываемые безумными погонями, странными частями тел и разъяренными полицейскими? Видимо, Джон. И ему уже за глаза хватило всей той дряни, которую эти мелкие людишки выплескивали на самого замечательного сыщика на земле, просто потому, что не могли его понять. - На самом деле, мы не встречаемся, - сообщил Джон, накрывая узкую кисть Шерлока своей ладонью. Ледяные пальцы чуть вздрогнули. – Мы собираемся пожениться. А теперь соизвольте заткнуться. Шерлок удивленно уставился на него. Джон не мог точно сказать, что происходит у него в голове, но вид у Шерлока был сбитый с толку, как бывало на сложных делах, и, кажется… немного грустный. Глаза его внезапно стали серьезны: - Мой нареченный, - вдруг сказал он низким, хриплым голосом, - герой, вернувшийся с войны. Он знает, по меньшей мере, пятнадцать способов убийства обычными столовыми приборами. Джон задержал руку на ложке, постаравшись, чтобы жест вышел угрожающе: - А Шерлок знает еще сотню способов, как спрятать тела, чтобы их никогда не нашли. Так что давайте, вперед. Обидчиков вынесло из бара со скоростью звука. На их лицах были написаны страх и отвращение. Джон поднялся на ноги. - Что-то не хочу я больше пить. Пойдем домой? Шерлок не слушал. Лицо – застывшая маска, в его мозгу происходил сейчас очень сложный расчет. Части уравнения то рассыпались, то собирались вместе. Джону было знакомо это выражение лица. Шерлок был совершенно занят анализом; это значило либо, что он близок к разгадке, либо, что встреча с прошлым оказалась слишком волнующей и он отступил в любимый укромный уголок: свой разум. - Пошли, - Джон протянул Шерлоку руку, помня о том, что они вроде как помолвлены. Половина паба неприкрыто таращилась на них, вторая половина столь же старательно отводила глаза. Шерлок принял протянутую ладонь и грациозно поднялся на ноги, не обращая никакого внимания на толпу. Он отпустил руку, как только встал, и направился к двери, раздвигая народ. Джон натолкнулся на него в паре метров от входа. На улице похолодало, или это просто Джон уже привык к теплу внутри паба. Он зябко передернулся. Шерлоку, вроде, холодно не было. Гнетущая его мысль отступила, и теперь он был просто задумчив. - Шерлок, - позвал Джон, надеясь оправдаться за то, что опять неподобающе отнесся к их отношениям, но извинение застряло где-то в горле, когда Шерлок подошел к нему, коснулся ладонями его лица и поцеловал. Этот поцелуй не был холодным или циничным, или каким там его мог себе представить Джон, если он вообще мог себе его представить. Ну, он, никогда и не пытался. Честное слово! Теплое, мягкое, легкое прикосновение к губам, и они замирают на середине холодной улицы, и ничто – ничто – на свете не шокирует Джона больше, чем совершенно обычный, сладкий, чуть стеснительный поцелуй. Шерлок отстраняется, все еще касаясь ладонями лица Джона. Тени от уличных фонарей делают выражение его лица практически нечитаемым. Можно подумать, Джон и при свете дня мог понять, что происходит у Шерлока в голове. - Они… все еще смотрят? Ну, эти, из паба? – Джон цепляется за последнюю соломинку, робкую надежду, рациональное зерно во всем этом. - Нет, - говорит Шерлок, и отступает, опуская руки. В следующее мгновение, пока Джон не успевает даже прийти в себя, Шерлок поворачивается к дороге и машет проезжающему кэбу. Машина исчезает в темноте, оставляя ошарашенного Джона в одиночестве, с чужим теплом на губах. *** Когда Джон добрался до дома, все уже давно спали, а Шерлока нигде не было видно. Джон немного посидел в его комнате, но поскольку все равно не знал, что будет ему говорить, вскоре ушел в свою комнату и лег спать. Он был и вправду везуч; у него была способность солдата засыпать в любом месте и любых условиях, не обращая внимания на образы: прикосновение теплых твердых губ, выражение удивления на лице Шерлока, когда он встал и протянул ему руку, - всплывающие в памяти. К сожалению, служба лишила Джона способности спокойно просыпаться. Так что, как только матрас прогнулся под весом чужого тела, Джон подскочил, бестолково размахивая руками: рация, пистолет, ну хоть что-нибудь… Но это оказался всего лишь Шерлок, растянувшийся на кровати рядом с ним. - Ненавижу двусмысленность, – объявил он. - А я и не заметил, - ответил Джон, прикрывая зевок тыльной стороной ладони. - Ты пришел об этом поговорить, или сейчас снова уйдешь, весь такой загадочный, оставив меня теряться в догадках? - Я? Я – загадочный? – Шерлок плавно повернулся к нему. - Смею тебя уверить, из нас двоих загадочен вовсе не я. Он поднялся, отвернул покрывало и запрыгнул в постель куда более изящно, чем это бы сделал Джон. – Я тщательно обдумал сложившуюся ситуацию, – он вытянулся во весь рост и заложил руки за голову, переплетя пальцы. - Какую? Ту, в которой все думают, что мы встречаемся, или ту, в ходе которой ты меня поцеловал? – Джон повернулся на бок, наблюдая за Шерлоком. Он прекрасно знал ответ, просто так любил доводить его, прикидываясь идиотом. Шерлок бросил на него быстрый взгляд. - Это одно и то же, Джон, – он раздраженно фыркнул. - Я честно иногда не понимаю, что же такого в тебе нашел. Вот оно. Разгадка молнией блеснула в мозгу Джона. Шерлок увел его из паба и поцеловал, привез к себе домой, чтобы познакомить с семьей, и защитил от нападок Майкрофта. Если бы это происходило с кем-то еще, Джон немедленно бы понял, в чем дело. Шерлок Холмс буквально кидался на Джона. Шерлок неожиданно рванулся, скользнул, нависая над Джоном, – так аккуратно, нежно, помня о больном плече – вжимая его в матрас, опираясь на ладони широко расставленных рук, совсем так, как сделал бы Джон, вздумай он кого-нибудь трахнуть. Эротизм этого момента, этой зеркальной позы, был настолько велик, что у Джона перехватило дух. Кожу закололо от нахлынувшего жара. «Нет», - подумал Джон: «Вот как выглядит накидывающийся на тебя Шерлок». - Ненавижу двусмысленность, - повторил Шерлок, опускаясь на локти. Джон очень постарался не шевелиться. – Так что давай покончим с этим. Скажи мне уйти, и я уйду, это не затронет наше партнерство, обещаю. - Или? - Или мы окончательно покончим с ней раз и навсегда. Она утомляет мой разум. Эти слова были сказаны с оттенком обиды, но Джон чувствовал, как Шерлок дрожит, как смотрит на его губы. Он хотел этого. Он хотел Джона. Очень, очень сильно. - Я сам не фанат недосказанности, - заявил Джон, обнимая Шерлока за шею. - Больше привык к активным действиям. Он привлек Шерлока к себе, но вместо поцелуя прошептал ему на ухо: - Я не думал, что это может произойти, но я этого хочу. Резким движением он пихнул Шерлока под локоть, свободной рукой дернул его на себя, и одним движением повалил на спину, прижимая к кровати. Блин, он не делал этого уже лет пять. Хорошо узнать, что до сих пор помогает. Джон потянул Шерлока за запястья, прижимая их к подушке. - Внезапно, - пробормотал Шерлок, его зрачки расширились, а дыхание сбилось. – Какой приятный сюрприз. Он двинул бедрами, прижимаясь к Джону. - Просто не люблю, когда меня держат, - сказал Джон. И это было правдой, как и то, что он не любил сам ловить себе такси и играть по чужим правилам. Сейчас он сам принял это решение – принял его уже давно, и все никак не мог этого понять. Но теперь он был к этому готов, почувствовать чужие касания, запах чужого пота, и, о боги, наконец-то получить разрядку, у него так давно не случалось хорошего оргазма. А сама мысль об обнаженном Шерлоке, мечущемся и стонущем… Джон нетерпеливо прижался к нему бедрами, дернулся и отклонился назад только для того, чтобы стащить рубашку с себя и взяться за пуговицы на рубашке Шерлока. Тот хлопнул его по рукам. - Будет быстрее, если я сам… - речь была отрывиста и быстра. - Ты не привык к такому положению… а я могу полностью раздеться за одиннадцать секунд, так что встань. Длинные пальцы скользнули по пуговицам, сноровисто их расстегивая. Джон не хотел сдерживаться, не хотел вставать, не хотел быстрее. Он раздвинул полы рубашки и заскользил губами по груди и животу Шерлока, легко касаясь языком ребер, прислушиваясь к едва слышным вздохам, чувствуя их под своими губами. Шерлок потянул его за руки, привлекая к себе для очередного поцелуя, на этот раз глубокого и долгого. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Шерлок сказал: - Я оставил тебя одного в городе, потому что не знал природы твоих чувств, что это было: привязанность или жалость. Мне нужно было время. Эффект… эмоциональной вовлеченности отвратительно сказывается на мыслительных способностях, – он нахмурился. - Мне нужно будет учесть это в дальнейших исследованиях. - Извинения приняты, - сказал Джон, - надеюсь, ты понимаешь… - Джон, если ты горишь желанием всю ночь рассуждать о своих чувствах, то тебе лучше было бы заняться этим с одной из твоих идиотских дамочек. Шерлок сгрёб Джона за талию и прижался нему, давая почувствовать возникшее в паху напряжение. Его глаза потихоньку заволакивались дымкой желания. - Двигайся, - хрипло прошептал он. - Двигайся же, черт тебя дери. Джон рассмеялся. - Нечасто тебе приходилось этим заниматься? – пробормотал он, выскальзывая из своих штанов и протягивая руку к ремню Шерлока. - Никогда, - прошептал Шерлок. - Практически никогда. Джон не нашелся, что ответить, поэтому просто расстегнул тяжелую пряжку, затем брюки и стянул их до колен. Шерлок вздрогнул, его член натянул тонкий шелк трусов. Джон замер, задержав над ним ладонь, ощущая жар тела даже сквозь ткань. - Я замучаю тебя, - мурлыкнул Шерлок. - Изведу. Может, у меня и мало было практики, но не думай, что я совсем ничего не умею. - И не думал даже, - сказал Джон и опустил руку, скользя ладонью по стволу. Шелк не оставлял совершенно никакого простора для воображения. Шерлок не стонал, не то, чтобы Джон этого не ожидал (не так скоро, по крайней мере), но напрягся, заскользил руками по кровати, цепляясь пальцами за простыню. Джон не сдерживаясь, стонал, потираясь пахом о ногу Шерлока, совсем как мальчишка, толкаясь наверх и зацеловывая тонкую шею. Это было прекрасно: касание разгоряченной кожи, жар и твердость в его руке, он так давно этого не делал, и необычность ощущения этого худого, мускулистого тела потрясающе возбуждала. Шерлок коснулся его груди и скользнул раскрытой ладонью вниз, к трусам. - Пожалуйста, - попросил Джон, не будучи уверенным, что Шерлок имел в виду именно это, но ему было почти сорок, а кончать в штаны в таком возрасте как-то стыдно. Он заметил, что Шерлок отвернулся, закрыв глаза и что-то беззвучно шепча. Джон наклонился поближе, чтобы расслышать, но уловил только тепло дыхания. - Декламация, - произнес Шерлок низким хриплым голосом, - запоминание, формулировка, попытка… продлить. Он потянулся вперед, его член толкнулся Джону в ладонь, и он застонал. Невольно, тихо, но так открыто и чуточку надломлено, что Джон чуть не кончил от одного этого звука. Его взгляд затуманился, и он прижал ладонью собственный член в попытке сдержаться. - Просто, - выдохнул Джон, - дождись меня. Шерлок зашептал громче, и Джон расслышал «Да, да…» - перед тем, как Шерлок распахнул глаза и улыбнулся ему, всем своим видом излучая какое-то непонятное упорство. - Можно мне… - пробормотал он. - Есть кое-что… - Все что угодно, - ответил Джон, впиваясь зубами в его плечо. - Замечательно, - произнес Шерлок, и это было единственным предупреждением Джону перед тем, как Шерлок уложил доктора на спину, наклонился и взял в рот. Джон взвыл в голос, забывая, что они находятся в доме, полном людей, задышал часто и глубоко, пытаясь не кончить прямо сейчас от потрясающей, что было ничуть не удивительно, техники Шерлока. Одно касание там, движение языком здесь, и, о Боги, жар свил свои кольца внизу живота, пальцы поджались, и… нет. Джон потянул Шерлока за плечи, притягивая к себе. - Вместе, - выдохнул он, опуская руку и сжимая оба члена в кулаке. - Романтический бред, - шипит Шерлок, но прижимается ближе, жарко дыша носом в шею, толкается сильнее, скользя по влажной от пота коже, и наконец, наконец, содрогается в оргазме, и, не сдерживаясь, стонет, низко, протяжно, и Джон немедленно следует за ним, путаясь пальцами в темных прядях. *** Утром, когда он просыпается, Шерлок все еще рядом, вернее, уже рядом, одет и причесан. Разве что босиком. Мечется по комнате, мучая телефон. - Здорово, ты, наконец, проснулся! – восклицает он и улыбается, более чем довольный. Джон ни секунды не надеется, что это из-за произошедшего ночью. Нет, это, должно быть… - Они нашли еще один труп! Ну, точно. - А «еще» один это? - Джон лениво потягивается. Хороший секс – это здорово. После него он всегда чувствовал себя лет на десять моложе. - Отравление, как и на той неделе. Они, конечно же, еще не понимают, что убийства связаны, но это так, совершенно точно… - тут он пускается в пространные объяснения, продолжая терзать свой несчастный телефон. Джон ласково за ним наблюдает. Все как всегда. Шерлок оглядывается на него и хмурится. Пальцы на кнопках замирают. - М, надеюсь, ты не ожидал, - кивок в сторону кровати, – всяких там утренних обжиманий и тому подобного? Джон немного поразмышлял. - Вообще-то нет. Меня такая обязанность несколько нервирует, честно говоря. - А, - Шерлок, кажется, расслабился. – Отлично, - он продолжил метаться и тыкать в кнопки. - С Рождеством, - сказал Джон, шаря вокруг в поисках своих трусов. Так, под одеялом нет, под простыней тоже…О, под матрасом! Джон вынырнул с уловом как раз вовремя, а то Шерлок снес бы ему голову, с размаху плюхнувшись на кровать. - Рождество, - сказал тот, выразив одним словом всю свою ненависть. - Да, сегодня Сочельник, - Джон натянул трусы, заметив, что Шерлок внимательно за ним наблюдает. - Так вот почему никто не отвечает, – Шерлок отшвырнул телефон, потер лицо ладонью и откинулся на подушки. – На день весь мир замирает, - драматично простонал он. - Отравитель будет где-то там и завтра, мы вернемся домой завтра к вечеру, - предположил Джон. - Ненавижу ждать, - прогундосил Шерлок, но заметно расслабился. – Нам еще нужно пережить Рождественский ужин. - Ну, это так уж и плохо? - Джон осмеливается провести кончиками пальцев по руке Шерлока. Шерлок улыбается и медленно поворачивает ладонь, сплетая пальцы с пальцами Джона. - Не в этот раз.

напиши фанфик с названием Шоколад и следующим описанием Считается, что День Всех Влюбленных - отличная возможность для девушки признаться в своих чувствах парню, который ей нравится. А еще - подарить ему шоколад..., с тегами Романтика

Дисклеймер: все права на персонажей и мир принадлежат Хиро Машима Люси сидела за барной стойкой и медленно, с наслаждением потягивала из трубочки новый коктейль, которым угостила ее Мира. Утро выдалось спокойным и без происшествий: никто ни с кем не подрался, не получил сурового выговора от Эрзы, все столы, стулья и посуда были целы и невредимы. Ну, разве что, за исключением пары ложек, чудесным образом исчезнувших со стола, за которым расположился Гезил. Но это все мелочи, в основном же в гильдии царили мир да благодать. Миловидная официантка, что-то тихонько напевая себе под нос, ловко управлялась с полотенцем, один за другим быстро протирая хрупкие стеклянные стаканы. Расправившись с последним, Мираджейн отложила полотенце в сторону и вытащила откуда-то из-под барной стойки пестрящий яркими иллюстрациями журнал. Люси, увидев его обложку, тут же оживилась: -Это что, новый номер Волшебника? Уже вышел? -На этой неделе у них специальный выпуск, — улыбаясь, кивнула официантка. -Специальный? — удивилась заклинательница духов. — По какому-то особому случаю? -Ты, что, Люси! — теперь пришла очередь Мираджейн удивляться. — Праздник же скоро! -Какой праздник? — недоуменно посмотрела на нее девушка. Она перебрала в уме известные ей праздники: праздник урожая уже был, да и сезон сейчас не тот, рождество с новым годом тоже давно прошли... -День всех влюбленных, конечно! — с улыбкой объявила Мира. Ну, теперь понятно, почему Люси не догадалась: она просто никогда не считала день всех влюбленных каким-то особенным праздником. — Кстати, Люси, — сказала вдруг официантка, — ты уже решила, что подаришь Нацу? Заклинательница духов подавилась коктейлем. Со слезящимися глазами, кашляя так, словно сейчас выплюнет наружу свои внутренности, блондинка умудрилась послать Мире недовольный взгляд. В этот момент... -Йо, Люси! — сам виновник ее нынешнего плачевного состояния хлопнулся на соседний с девушкой стул. -Кх-кх-кха...На...кх-кх-кх...цу! Кх-кх... — еще больше закашлялась она. Заметив, что подруга задыхается, огненный маг решил ей помочь и хорошенько стукнул по спине. У Люси чуть глаза наружу не выскочили. -Ты что, обалдел?! — взвилась со стула блондинка, гневно сжимая кулаки и нависая над парнем. — Убить меня хочешь? -Ну так помогло же! — сияя улыбкой, откликнулся тот. -Нацу! — рявкнула волшебница, но так и не найдя, что на это возразить, добавила: -Уйди с глаз моих! Убийца драконов обиженно надулся. Он ей помог, а она на него злится! Нет, ну разве это нормально? Странная Люси! -Ну и ладно! Приду, когда у тебя будет хорошее настроение... — пробурчал он, спрыгивая со стула и удаляясь. Таким образом, Люси осталась наедине с улыбающейся в умилении официанткой. Блондинка нахмурилась: -С чего это я должна что-то дарить этому чудовищу? — вернулась она к прерванному появлением «чудовища» разговору. -Существует традиция на день всех влюбленных дарить шоколад мужчинам, которые важны для тебя, — объяснила Мироджейн. — Например, хорошим друзьям... -Друзьям? — переспросила заклинательница духов. — Значит, если я подарю шоколад Грею... — начала она, но ее грубо прервали. -ГРЕЮ-САМА, — произнес зловещий голос над ухом блондинки, — подарит ДЖУБИЯ! Люси покрылась мелкими мурашками и, повернув голову, обнаружила сидящую рядом с ней девушку-дождь. И когда только она успела? — Джубия подарит шоколад Грею-сама! — повторила та, буравя соперницу тяжелым взглядом. Люси только вздохнула: началось. Понимая, что все ее слова и оправдания все равно будут восприняты в штыки, она решила просто перевести тему. -Ну а ты, Мира, — обратилась она к официантке, — кому подаришь шоколад? Мироджейн улыбнулась: -Для меня важны все в Fairy Tail, поэтому я приготовлю шоколад для всех наших мальчиков, — ее улыбка стала шире. — Само собой, и для Мастера тоже! — добавила она. -Для всех?! — удивленно вскричала Люси. — Но ведь это так много! — она невольно оглядела залу, в которой и сейчас было немало людей. А ведь были еще и те, кто сегодня на задании, да и здание гильдии большое — наверняка и на других этажах тоже народу хватает. — Мира! Это слишком много! — подвела итог девушка. -Но, если кто-то не получит шоколада, ему будет грустно, — сказала официантка, качая головой. Уголки ее губ печально опустились. Конечно, Люси не могла с ней не согласиться. Но все равно — готовить шоколад для такой толпы...да тут нужна небольшая шоколадная фабрика! -Я тебе помогу, — решилась, наконец, блондинка. — Мы вместе приготовим шоколад, чтобы хватило на всех! -Спасибо, Люси, — Мира уже снова улыбалась.

Дисклеймер: все права на персонажей и мир принадлежат Хиро Машима Люси сидела за барной стойкой и медленно, с наслаждением потягивала из трубочки новый коктейль, которым угостила ее Мира. Утро выдалось спокойным и без происшествий: никто ни с кем не подрался, не получил сурового выговора от Эрзы, все столы, стулья и посуда были целы и невредимы. Ну, разве что, за исключением пары ложек, чудесным образом исчезнувших со стола, за которым расположился Гезил. Но это все мелочи, в основном же в гильдии царили мир да благодать. Миловидная официантка, что-то тихонько напевая себе под нос, ловко управлялась с полотенцем, один за другим быстро протирая хрупкие стеклянные стаканы. Расправившись с последним, Мираджейн отложила полотенце в сторону и вытащила откуда-то из-под барной стойки пестрящий яркими иллюстрациями журнал. Люси, увидев его обложку, тут же оживилась: -Это что, новый номер Волшебника? Уже вышел? -На этой неделе у них специальный выпуск, — улыбаясь, кивнула официантка. -Специальный? — удивилась заклинательница духов. — По какому-то особому случаю? -Ты, что, Люси! — теперь пришла очередь Мираджейн удивляться. — Праздник же скоро! -Какой праздник? — недоуменно посмотрела на нее девушка. Она перебрала в уме известные ей праздники: праздник урожая уже был, да и сезон сейчас не тот, рождество с новым годом тоже давно прошли... -День всех влюбленных, конечно! — с улыбкой объявила Мира. Ну, теперь понятно, почему Люси не догадалась: она просто никогда не считала день всех влюбленных каким-то особенным праздником. — Кстати, Люси, — сказала вдруг официантка, — ты уже решила, что подаришь Нацу? Заклинательница духов подавилась коктейлем. Со слезящимися глазами, кашляя так, словно сейчас выплюнет наружу свои внутренности, блондинка умудрилась послать Мире недовольный взгляд. В этот момент... -Йо, Люси! — сам виновник ее нынешнего плачевного состояния хлопнулся на соседний с девушкой стул. -Кх-кх-кха...На...кх-кх-кх...цу! Кх-кх... — еще больше закашлялась она. Заметив, что подруга задыхается, огненный маг решил ей помочь и хорошенько стукнул по спине. У Люси чуть глаза наружу не выскочили. -Ты что, обалдел?! — взвилась со стула блондинка, гневно сжимая кулаки и нависая над парнем. — Убить меня хочешь? -Ну так помогло же! — сияя улыбкой, откликнулся тот. -Нацу! — рявкнула волшебница, но так и не найдя, что на это возразить, добавила: -Уйди с глаз моих! Убийца драконов обиженно надулся. Он ей помог, а она на него злится! Нет, ну разве это нормально? Странная Люси! -Ну и ладно! Приду, когда у тебя будет хорошее настроение... — пробурчал он, спрыгивая со стула и удаляясь. Таким образом, Люси осталась наедине с улыбающейся в умилении официанткой. Блондинка нахмурилась: -С чего это я должна что-то дарить этому чудовищу? — вернулась она к прерванному появлением «чудовища» разговору. -Существует традиция на день всех влюбленных дарить шоколад мужчинам, которые важны для тебя, — объяснила Мироджейн. — Например, хорошим друзьям... -Друзьям? — переспросила заклинательница духов. — Значит, если я подарю шоколад Грею... — начала она, но ее грубо прервали. -ГРЕЮ-САМА, — произнес зловещий голос над ухом блондинки, — подарит ДЖУБИЯ! Люси покрылась мелкими мурашками и, повернув голову, обнаружила сидящую рядом с ней девушку-дождь. И когда только она успела? — Джубия подарит шоколад Грею-сама! — повторила та, буравя соперницу тяжелым взглядом. Люси только вздохнула: началось. Понимая, что все ее слова и оправдания все равно будут восприняты в штыки, она решила просто перевести тему. -Ну а ты, Мира, — обратилась она к официантке, — кому подаришь шоколад? Мироджейн улыбнулась: -Для меня важны все в Fairy Tail, поэтому я приготовлю шоколад для всех наших мальчиков, — ее улыбка стала шире. — Само собой, и для Мастера тоже! — добавила она. -Для всех?! — удивленно вскричала Люси. — Но ведь это так много! — она невольно оглядела залу, в которой и сейчас было немало людей. А ведь были еще и те, кто сегодня на задании, да и здание гильдии большое — наверняка и на других этажах тоже народу хватает. — Мира! Это слишком много! — подвела итог девушка. -Но, если кто-то не получит шоколада, ему будет грустно, — сказала официантка, качая головой. Уголки ее губ печально опустились. Конечно, Люси не могла с ней не согласиться. Но все равно — готовить шоколад для такой толпы...да тут нужна небольшая шоколадная фабрика! -Я тебе помогу, — решилась, наконец, блондинка. — Мы вместе приготовим шоколад, чтобы хватило на всех! -Спасибо, Люси, — Мира уже снова улыбалась. -Джубия, — в голову заклинательницы духов пришла вдруг неплохая идея, — может, ты тоже поможешь? Синеволосая волшебница виновато опустила глаза. -Простите Джубию! — от страшной фурии, готовой разорвать соперницу на части, если та рискнет приблизиться к ее Грею-сама, не осталось и следа. Теперь рядом с Люси сидела скромная девушка, которой было и правда жаль, что она не сможет помочь в этом деле подругам, хоть и очень хочет. — Шоколад Джубии только для Грея-сама! — проговорила она извиняющимся тоном. Конечно, Люси могла ее понять. Для синеволосой волшебницы этот праздник значил гораздо больше, чем для самой блондинки. Ведь у Джубии есть возлюбленный, и она будет готовить свой шоколад для него одного. В который раз уже заклинательница духов позавидовала настойчивости девушки-дождя, которая, несмотря на холодное отношение к ней Грея, не оставляла попыток завоевать сердце ледяного мага. И день всех влюбленных станет еще одним шансом для нее. -Ничего страшного, Джубия, — улыбнулась ей блондинка. — Мы с Мирой справимся. Может, кто-нибудь еще к нам присоединится... -Конечно, справимся, — также улыбаясь, закивала Мираджейн. — Вот, возьми, Люси, — она протянула девушке журнал. — Там есть очень хорошие рецепты! На следующий день Люси, вместе с Мирой, а также согласившимися поучаствовать в мероприятии Каной, самой Эрзой Скарлет, Леви, Биской и еще парой девушек, приступила к приготовлению шоколада на вместительной кухне гильдии. Рецепты в спецвыпуске Волшебника действительно оказались хорошими и оригинальными. Заклинательница духов даже вычитала там один крайне интересный рецептик под названием «Огненная страсть». Несмотря на несколько пошловатое на вкус Люси название, сама идея ее вдохновила. При помощи некоторых волшебных ингредиентов, разыскать которые в одной из лавок Магнолии не составило никакого труда, достигался замечательный эффект: когда обертку разворачивали, над конфетой появлялось небольшое огненное сердечко. Огонь горел недолго, всего пару секунд, но выглядело это очень красиво. И было совершенно безопасно. После того, как огонь погаснет, конфету можно спокойно съесть. В общем, рецепт с прилагающейся фотографией Люси очень понравился. Кроме того, она сразу же вспомнила о неком представителе мужской половины гильдии, который огонь употреблял в пищу. И, конечно же, такие конфеты, думала она, ему просто не могут не понравиться. Загоревшись энтузиазмом, девушка даже забыла, что сама же решила не дарить Нацу никакого шоколада за то, что он постоянно съедает все ее продукты, без спросу проникает в дом, шарит в ее вещах и т. д. и т.п. Такие замечательные конфеты заслуживают того, чтобы их приготовили, полюбовались, а потом съели. И вот, в приподнятом расположении духа, Люси смешивала в миске какао-масло, тертое какао, сахарную пудру, молоко... Первым делом она сделает «общий» шоколад, то есть тот, который для всех. А потом уж как следует займется конфетами. Задумавшись, Люси не заметила подошедшую к ней Леви. -Лю-чан, — позвала ее маленькая волшебница. — Как думаешь, что лучше: обыкновенный горький шоколад, или молочный, или еще с чем-нибудь? Хочу подарить Гезилу... — немного смущенно призналась она. Люси не удержала в руках миску и опрокинула ее на себя. -Леви! Ты хочешь подарить шоколад Гезилу?! — вскричала она, вытаращив на подругу глаза. -Ну...хотелось бы поблагодарить его. Он ведь пару раз спасал меня... Блондинка только покачала головой. Почему-то у нее было подозрение, что дело тут не только в благодарности. -Можешь добавить в шоколад гвоздей, — посоветовала она. — Думаю, Гезилу понравится. -И как это я сама не додумалась! — воскликнула Леви, легонько стукая себя по голове. — Спасибо, Лю-чан! -Да не за что, — улыбнулась Люси. -У тебя ведь есть во что переодеться, Лю-чан? Ты вся в шоколаде, — хихикнула синеволосая девушка. Только тут заклинательница духов вспомнила об опрокинутой миске. Конечно, на ее фартуке уже расплылось большое коричневое пятно и, судя по неприятному ощущению на коже в районе живота, шоколадная смесь уже успела просочиться сквозь одежду. Пришлось срочно бежать переодеваться. Хорошо еще что она взяла с собой на всякий случай запасные вещи. Устранив последствия своей оплошности, Люси вернулась к работе. Наконец, с «общим» шоколадом было покончено, в чем она и отчиталась перед Эрзой, решившей собственными глазами удостовериться, что шоколада хватит на всех. Теперь настала очередь конфет для Нацу. Люси немного покраснела, отмечая про себя, что огненный маг, выходит, получит от нее эксклюзивный подарок. Можно, наверно, еще сделать конфеты отдельно для Грея, если только у нее выйдет вручить их ему так, чтобы об этом не узнала Джубия. Приготовив базовую смесь для конфет, заклинательница духов остановилась. Теперь полагалось добавить купленные ею в лавке для волшебников специи. Да-да, специи в шоколад! Но блондинка вдруг засомневалась: сколько она должна добавить? Три щепотки или четыре? Журнал, к ее огромному сожалению, она забыла дома. Но сейчас возвращаться за ним было уже бесполезно: специи нужно добавить до того, как приготовленная смесь остынет. Решив, что, если огня и будет чуть-чуть больше или чуть-чуть меньше, ничего страшного не случится, Люси остановилась на трех с половиной щепотках. Получившееся в итоге густое и тягучее месиво она, вооружившись ложкой, начала раскладывать по заранее заготовленным формочкам. Готово! Теперь ей остается лишь дождаться, когда конфеты застынут и осторожно обернуть их, каждую по отдельности, специальной бумагой, приобретенной все в той же лавке для волшебников. Она уже предвкушала, в какой восторг придет Нацу, когда она преподнесет ему такой замечательный подарок. А пока конфеты стынут, Люси решила заняться подарком для Грея. Ему тоже полагались конфеты, только по другому рецепту. Без магии, зато, как обещалось в журнале, очень вкусные... Домой заклинательница духов вернулась лишь под вечер. После того, как закончили с шоколадом, пришлось убирать кухню. Потом Мира и Эрза поблагодарили всех участниц за хорошую работу и пожелали удачи на день всех влюбленных. Некоторые участницы при этом покраснели, что сразу же выдало тех из них, кто собирался дарить шоколад тому единственному, кто стал для их сердца самым важным. Люси, конечно, жутко устала. Еще бы — целый день торчать на кухне, среди бесконечного шоколада. Честно говоря, она вообще сомневалась, что в ближайшее время сможет смотреть на шоколад спокойно, без невольно возникающих отрицательных эмоций. Как же хорошо прийти домой, принять горячую ванну, а потом забраться под теплое одеяло и укрывшись им, чуть ли не с головой, наконец-то, сомкнуть усталые глаза! Естественно никаких гостей на этот вечер в ее планы не входило. Но гостям, как и всегда, было абсолютно наплевать на ее планы. Розововолосый убийца драконов и не расстающийся с ним кот были тут как тут, поджидая хозяйку в ее собственной комнате, устроившись со всем удобством на ее собственной кровати! -Люси пришла! — весело прокомментировала шаверма, даже не потрудившись оторвать свой зад от мягкой подушки. -Наконец-то! — огненный маг приподнялся, принимая сидячее положение. — Где ты была, Люси? Мы тебя уже давно ждем! — укоризненно проговорил он. -Могли бы и не ждать, — буркнула блондинка. Все ее мечты о приятном вечере, горячей ванне и теплом одеяле только что разбились вдребезги. Она была так разочарована, что даже забыла высказать этим двоим за то, что опять влезли к ней без спросу. Нет, она и так чувствует себя словно выжатый лимон. И тратить силы попусту, чтобы привить этой парочке хорошие манеры, совершенно не желает. — Я вас кормить не собираюсь и развлекать тоже, — объявила она. — Тем более, все, что было в холодильнике, вы и так, наверняка, слопали. -Мы тебе оставили немножко, — широко улыбнулся Нацу. -Айя! — подтвердил Хэппи. А огненный маг поднялся на ноги и зашагал к Люси. Девушка непонимающе воззрилась на замершего прямо перед ней парня. -Ты ела шоколад? — спросил вдруг он, вопросительно заглядывая ей в глаза. Заклинательница духов смутилась. -С чего ты взял? — чуть нахмурилась она. -От тебя пахнет шоколадом! — заявил Нацу. Ах, ну конечно! Опять этот его сверхчувствительный нос! И как она могла забыть? -Я сегодня съела кучу шоколада, — соврала Люси. Уж лучше так, чем признаться, что готовилась к предстоящему празднику. Огненный маг наклонился к ней чуть ближе, принюхиваясь, и девушка едва удержалась, чтобы не заорать: чересчур близко. Неодобрительно сверкнув глазами, она сделала шаг назад, увеличивая расстояние. Ну вот — теперь снова можно дышать. И заодно попытаться не краснеть, потому что кровь, как назло, метнулась к ее щекам. -Ты что делаешь? — недовольно поинтересовалась блондинка. -Люси, стой спокойно! — потребовал Нацу, снова приближаясь к ней и, ко всему прочему, хватая за руку. В следующий миг он резко присел, так, что его лицо оказалось напротив ее живота. Девушка взвизгнула, когда он ткнул ее пальцем. -Здесь пахнет сильнее! — объявил он, подняв голову и глядя снизу вверх на ее мигом покрасневшее лицо. -А ну, прочь от меня, извращенец! — закричала Люси, отскакивая от него на добрых полтора метра. -Люси съела так много шоколада, что теперь пахнет насквозь! — внес свою лепту Хэппи. -Точно! — загорелись глаза у Нацу. — Шоколад теперь в животе, потому там и пахнет сильнее! Это дурацкое объяснение мгновенно остудило готовый взорваться гнев заклинательницы духов. Как говорится, на дураков не обижаются. Кроме того, она ведь хотела расслабиться и отдохнуть... Кое-как ей все-таки удалось выдворить надоедливых гостей и, как она мечтала, принять ванну, а потом, наконец, залезть под одеяло. С облегчением Люси закрыла глаза. Завтра будет особый день — день всех влюбленных. И мешки под глазами в этот день ей были совсем ни к чему, так что просто необходимо как следует выспаться, чем она и поспешила заняться. В гильдию Люси опоздала. То есть, не то чтобы сильно опоздала, но к ее появлению там большую часть шоколада уже вручили. А все потому что она никак не могла выбрать, что же надеть, а потом очень долго не могла определиться с прической. Мира уже раздала подарки всей мужской половине гильдии, а Биска уже одарила шоколадом Арзака, судя по смущенно красным лицам парочки. Эльфман радостно кричал, что он настоящий мужик, раз сестра подарила ему шоколад. Мастер Макаров пребывал где-то на седьмом небе, в сотый раз прокручивая в уме момент, когда Мира преподнесла ему заветную коробочку... Первым делом Люси забрала с кухни оставленные там вчера подарки: два красиво оформленных мешочка с конфетами и еще одну коробочку. Один мешочек — для Грея, другой — для Нацу, и коробочка — для Хэппи. Затем следовало найти самих парней и отдать им конфеты — всего-то дел на пять минут. Первым на глаза ей попался ледяной маг. Быстро оглянувшись и не обнаружив нигде поблизости Джубии, Люси подошла к Грею и протянула ему подарок. -Только Джубии не говори, — предупредила она его. Эксгибиционист тяжко вздохнул. Судя по его выражению лица, Люси за сегодняшний день была далеко не первая обратившаяся к нему с подобной просьбой. -Нацу тоже подаришь? — спросил он, замечая второй мешочек в ее руках. -Он тоже мой друг, — улыбнулась Люси. В этот момент выражение лица Грея резко поменялось. А Люси, хоть глаз на спине у нее и не было, тут же поняла кого увидел парень. Ледяной маг быстро спрятал ее подарок за спину. -Думаю тебе лучше уйти, Люси, — посоветовал он девушке. -Грей-сама! Блондинка понимающе улыбнулась и поспешила последовать совету: девушку-дождь лучше не злить. Пожелав всем сердцем удачи Джубии, заклинательница духов отправилась на поиски второго получателя подарка. -Грей-сама! Джубия испекла вам торт! — полным любви и обожания голосом проговорила девушка. «Торт», — мысленно повторил себе Грей, уставившись на огромное, коричневого цвета сердце, на котором затейливой белой вязью было выведено: «Грей-сама». Снизу к надписи прилагалось еще одно сердечко. От всего этого кулинарного творения исходил чудный запах шоколада, и, хоть Грей себя сладкоежкой не считал, но, помятуя вкусные бенто, которыми Джубия потчевала его чуть ли не каждый день, он вдруг захотел попробовать этот сердцеобразный торт. Задумавшись, Грей случайно забыл о том, что до сих пор держит в руках полученный от Люси мешочек с конфетами. -Что это? — заметила подозрительный мешочек Джубия. -Это? — слишком поздно понял свою оплошность эксгибиционист. -Грей-сама...— губы синеволосой волшебницы задрожали. — Только не говорите, что кто-то еще подарил вам шоколад. «Соперница! Соперница! Соперница!» — в голове девушки взвыла сирена, предупреждая ее о серьезной опасности. «Только бы не разревелась», — в панике подумал Грей. -Джубия, — он нервно провел рукой по темным волосам. — Может, лучше пойдем попробуем твой торт? Выглядит вкусным... — попытался улыбнуться парень. Глаза Джубии тут же счастливо засияли. -Джубия может попробовать торт вместе с Греем-сама? — чуть ли не прыгая от радости, переспросила она. -Конечно, — ответил ледяной маг, снова ей улыбаясь, — Пойдем, поищем свободный стол. Люси же пыталась найти запропастившегося куда-то Нацу. Странно. Обычно найти его не составляло большого труда: волосы цвета сакуры легко выделялись из любой толпы, да и вел себя он обычно так, что не заметить его было просто невозможно. Чего только стоят эти ужасные танцы на столе в компании с синим кошаком (тоже, кстати, не самая обыкновенная внешность) и ее Плю. Но вот сейчас почему-то ни Нацу, ни Хэппи нигде не было видно. Люси уже начинала потихоньку злиться. Это еще что такое? Она тут бегает, ищет его, понимаете ли! Однако в следующую секунду ее взгляд зацепился за что-то розовое, мелькнувшее на другом конце залы, и блондинка со всех ног кинулась в погоню. Эльфман возник на ее пути совершенно неожиданно. Заклинательница духов с размаху налетела на него и, поморщившись от боли, невольно отступила назад. Конечно, он перед ней извинился, но это была целиком и полностью ее вина: сосредоточившись на том, чтобы не упустить Нацу из вида, она совершенно не смотрела ни себе под ноги, ни по сторонам. Придя в себя, Люси с ужасом обнаружила, что мешочек с конфетами, который она держала в руках, пропал. Не успела она расстроиться по этому поводу, как неожиданно что-то громко бабахнуло, и Люси подбросило в воздух. Оглохнув от непонятного резкого звука, она плохо соображала, что происходит. Конечно же, она упала. Приземлилась на что-то мягкое, по сравнению с полом, но все-таки недостаточно мягкое, чтобы она смогла сдержать вырвавшийся стон боли. Наконец, ее взгляд сфокусировался, и она увидела перед собой обеспокоенное лицо...Нацу? -Люси, ты в порядке? — спросил убийца драконов. Она, чуть поморщившись, кивнула. — Тогда встань с Эльфмана, — произнес он, подавая ей руку и помогая подняться на ноги. «Так значит, я упала на Эльфмана», — отметила она про себя. Голова все еще немного кружилась. Шквал вопросов, посыпавшихся со всех сторон, нисколечко не помогал. Люси поблагодарила брата Миры за то, что не дал ей упасть на пол. Не среагируй он вовремя, вполне возможно, был бы у нее сейчас большой синяк, а то и два. Но, слава богу, обошлось! Вопрос в том, что же все-таки случилось. Очевидно, никто не имел об этом ни малейшего представления. Все сходились на мнении, что что-то взорвалось, но что именно — никто не знал. Внезапно Люси похолодела: на полу, у ее ног лежал знакомый ей кусочек ткани. Той самой, из которой был сделан мешочек...мешочек с конфетами для Нацу. И все вдруг сложилось в отчетливую картину: три с половиной щепотки магических специй вместо трех по рецепту, затем она натыкается на Эльфмана и роняет подарок с конфетами на пол, а потом — взрыв. А еще, если принюхаться, то пахнет шоколадом. И не просто шоколадом, а теми самыми конфетами! Люси стало очень плохо. А что было бы, отдай она эти несчастные конфеты Нацу? Кошмар, ужас! -Люси, Люси! — кто-то настойчиво махал рукой у нее перед носом, и ей пришлось вынырнуть из мрачных мыслей. -Нацу? — произнесла она тихо, уставившись на убийцу драконов таким взглядом, будто он сначала умер, а потом явился к ней в виде призрака. -Люси уснула стоя! — раздался у нее над головой бодрый писклявый голосок. -А я тебя искал, между прочим, — сообщил ей огненный маг. — Пойдем! — он схватил ее за руку и куда-то потащил. Блондинка без слов подчинилась. Она все еще была в шоке от всего произошедшего и от того, что могло бы произойти, если бы она вручила свой подарок. Наконец, Нацу остановился. Они вышли из гильдии через черный ход и теперь стояли у ее дверей. Огненный маг, как будто чего-то ждал. Заклинательница духов уставилась в землю, избегая встречаться с ним взглядом. -Люси, — не вытерпел парень. — Где мой шоколад? -Что? — она подняла голову и посмотрела на него со смесью удивления и страха. Шоколад? Конфеты?! Да из-за этих конфет... — Извини, Нацу, у меня ничего нет, — просто ответила она. — Конфеты взорвались. -Конфеты? Взорвались? — удивленно пискнул кот, напоминая о своем присутствии. -А, Хэппи, — вяло отозвалась Люси. — Для тебя у меня кое-что есть. Вот, держи, — она протянула ему небольшую коробочку, слегка помятую в результате недавних событий. Хэппи, не долго думая, сорвал украшавшие ее ленточки и, подняв крышку, радостно вскрикнул: внутри оказалась рыбка. Коричневая, ароматная рыбка. Его глаза заблестели. -Люси! Спасибо! — зашелся в восторге он и тут же потянул рыбу в рот. Однако, когда его челюсти сомкнулись вокруг рыбьей головы, выражение кошачьей мордочки резко поменялось. Шаверма разжала челюсти и плаксивым голосом завопила: -Это отвратительно! Это даже хуже, чем жареная рыба! Она же сладкая! — запустив подальше надкушенную шоколадную рыбку вместе с коробкой, кот обиженно махнул хвостом и полетел обратно в гильдию. Срочно нужно было заесть эту гадость чем-то нормальным. Хэппи всей душой надеялся, что у Миры найдется для него несколько рыбешек. Настоящих, а не шоколадных! И как только он доверился этой Люси? Чуть не отравила его! Бррррр! -Нацу, у меня правда нет шоколада, — говорила тем временем Люси. — Я уже отдала все, что было: Грею, Хэппи... -Грею? — взревел вдруг Нацу. — Ты отдала мой шоколад этому Выморозку?! На секунду Люси стало страшно: выражение лица у огненного мага было такое, словно он собирался разорвать эксгибициониста на части. — Где этот ледяной кретин? Пусть отдаст мне мой шоколад! — бушевал убийца драконов. Блондинке пришлось крепко вцепиться ему в руку, чтобы удержать на месте: парень готов был ринуться на поиски Грея немедленно. Судя по вырывавшимся изо рта языкам пламени, даже, если ледяной маг добровольно отдаст ему конфеты, в чем Люси, зная характер Фулбастера, очень сильно сомневалась, Нацу, в любом случае, настроен на хорошую драку. Вот только драки еще не хватало в день всех влюбленных! -Нацу, успокойся! — повысила голос девушка. — Мне правда жаль, что так вышло... Хорошо еще, что никто не пострадал! Пойдем, тут неподалеку есть ресторан — закажешь все, что хочешь за мой счет, — предложила она. Блондинка чувствовала себя виноватой и хотела загладить вину. -Не хочу, — насупился Нацу. — Я хочу мои конфеты! -Но я же уже сказала: их нет! — в отчаянии повторила девушка. -Ты ведь ела их вчера? — спросил убийца драконов. — Ты сказала, что съела много шоколада. -Нацу, я... -Хочу попробовать! — заявил он. -Нацу! Ты уже никак их не попробуешь! — воскликнула блондинка, но огненный маг только упрямо нахмурился: -Ты их ела! Ты сказала, что съела много шоколада! -Да не е...— начала было Люси и не договорила. Он внезапно схватил ее за плечи и наклонил к себе. — Нацу...Ты что... — запнулась девушка, уставившись в серые глаза, которые были теперь совсем близко. -Ты их ела... — повторил он, и взгляд серых глаз скользнул ниже — к ее губам. Нацу облизнулся. «О нет!» — пронеслась мысль в голове заклинательницы духов, но было уже слишком поздно: горячие, слегка влажные губы коснулись ее губ. Сердце сначала подпрыгнуло, а потом рухнуло куда-то вниз, голова закружилась, воздух выпорхнул из легких, мысли последовали за ним, оставляя Люси способной лишь чувствовать, но не думать. Чувствовать, как руки Нацу крепко держат ее, не оставляя ни шанса на побег... Чувствовать, как его розовые пряди легко щекочут ее кожу... Чувствовать, как его губы снова и снова мягко прижимаются к ее... Люси не знала, сколько времени прошло: может быть, пара секунд, а может быть — вечность. Наконец, в одночасье канувший в небытие мир возродился, возвращая ей способность дышать. Она с трудом открыла глаза, еще не понимая, что же только что произошло, еще не зная, как ей реагировать. Первой вещью, которую увидела она в заново родившемся мире, стала улыбка — широченная, во весь рот, улыбка. -Вкусно! — довольно щурясь, сообщил ей убийца драконов. Люси почувствовала, как загораются щеки. -Я... — она, наконец, нашла свой голос, который, казалось, где-то потеряла. — ...не ела шоколада, — призналась блондинка. О, Господи! Что за чушь она несет? Разве это сейчас важно?! Шоколад?! Да ведь Нацу...Нацу только что самым наглым образом...ее первый поцелуй... Но вновь обретенный голос отказывался слушаться хозяйку, а легкое головокружение мешало спутанным мыслям собраться воедино. -Не ела? — удивленно переспросил огненный маг. -Нет... — покачала головой девушка. -Странно, — почесал затылок Нацу. — Я точно помню запах шоколада! -Я пролила на себя шоколадную смесь... -О! — расплылся в улыбке он. — Потому ты и пахла шоколадом! Люси слабо кивнула. -Слушай, Люси, — выражение лица Нацу стало задумчивым. — Получается, тебе не обязательно есть шоколад: ты и так вкусная! — сделал открытие он и восхищенно улыбнулся. Она было открыла рот, чтобы возразить, и тут же вытаращила глаза, потому что Нацу, на сей раз обхватив ее за талию, снова притянул к себе. Вот только теперь он даже не дал ей опомниться, сразу же ловя ее губы своими. По телу прошел электрический разряд и...все началось по новой: мелькающий перед глазами калейдоскоп, моментально испарившийся из легких воздух, задыхающееся в дикой пляске сердце, остановившееся время и...губы Нацу на ее губах. Когда он, наконец, отпустил ее, Люси не знала, что и подумать. Это ведь Нацу! Нацу! И он, вроде бы, ведет себя, как обычно...за исключением того, что поцеловал ее уже два раза! -Нацу, объясни мне, что происходит. Немедленно! — потребовала она. Убийца драконов непонимающе моргнул: -Что объяснить? -Ты меня только что. Два раза. П-поцеловал! — голос все-таки подвел ее на последнем слове. — И лучше тебе рассказать мне по-хорошему, зачем ты это сделал! -А, это! — в дополнение к осветившей лицо широкой улыбке его щеки слегка порозовели. — Ну так ты же, вроде, как бы мне призналась, а я сказал, что тоже! -Чего? — отпала челюсть заклинательницы духов. -Ну, в твоем журнале было написано, что шоколад на день всех влю... — начал объяснять он. -Я тебе не признавалась! — перебила его Люси. Судя по всему, Нацу сунул свой нос в тот самый спецвыпуск Волшебника, который дала ей Мира и который она вчера забыла дома. Там как раз была одна статья, в которой говорилось о традициях. -Но... -Не признавалась! — крикнула она, зажмурившись. Сердце колотилось быстро-быстро, грозясь выскочить из груди. -ААА!!! — неожиданно схватился за голову убийца драконов. — Я ничего не понимаю! — воскликнул он, вцепившись себе в волосы. — Тогда признайся сейчас, Люси! Девушка замерла, в шоке глядя на него. «Это что, шутка такая?» — нервно дернулась ее бровь. Но в серых глазах не было и намека на юмор. Там виднелось только легкое смущение, немного вины и еще что-то не совсем понятное. -Нацу, ты чего? — растеряно спросила она. -Ну я же уже сказал, что тоже... — протянул он, обиженно выпячивая нижнюю губу. — А ты не хочешь мне признаваться! Люси удивленно моргнула. -Что значит «тоже»? — уточнила она. -То и значит! — нахмурился парень, отворачиваясь от нее и складывая на груди руки. Глядя на него, девушка не удержалась и хихикнула. — Это не смешно! — еще больше нахмурился убийца драконов, покрываясь ярким румянцем. -Нацу, иди-ка сюда, — поманила его пальцем Люси. -Зачем? — буркнул он, не двигаясь с места, по-прежнему со скрещенными на груди руками и покрывающим щеки румянцем. Заклинательница духов, вздохнув, подошла к нему сама и притянув шарахнувшегося было прочь от нее парня поближе, так что серые глаза смотрели прямо в ее шоколадные, прошептала: -Будем считать, что и я тоже... — не удержавшись, передразнила она его, и, краснея, подалась вперед, успевая разглядеть мелькнувшее в его взгляде удивление, прежде, чем закрыть глаза и прижаться к его губам. Две секунды спустя руки Нацу легли ей на талию, и он крепко обнял ее, горячо целуя в ответ. Чудесный арт от Yuki Tao http://yukitao.deviantart.com/art/Chocolate-382590186?q=gallery%3Ayukitao&qo=0 ...благодаря ее магии Нацу-таки получил свои конфеты =)

напиши фанфик с названием For to be invincible he needs your love и следующим описанием Иногда стоит набраться смелости и сделать первый шаг в новой жизни. Пост-муви., с тегами Hurt/Comfort,Songfic,Драма

He stares out the window, Blank as a canvas Made up in the sunlight And swirling smoke and ash. He waits for a breath. Now, taking his time, He sees an eternity In a blink of an eye Как избавиться от кошмаров, которые неустанно преследуют каждую ночь, и исподтишка хитро наносят очередной болезненный, неизбежный удар? Как избавиться от прошлого, которое наполняет сердце каждый день безжалостной пустотой с новым, яростным напором? Как забыться в новой жизни, сбросить со своих плеч невыносимую тяжесть и сделать хотя бы один свободный вдох? Стив неумело шутит о том, что выспался за семьдесят лет во льдах, и встретиться с подушкой захочет ещё не скоро. Он отмахивается и отстранённо улыбается, сразу всем и одновременно с этим никому, мечтая, чтобы его оставили в покое. Вокруг чересчур много шума, даже если он один. - Привет, Баки, - говорит Стив, - давно не виделись, приятель. Тишина никогда не отвечает ему. На тумбочке размеренно тикают часы, за окном то и дело слышны раздражающие звуки клаксонов, а в углу мирно посапывает подобранный на улице у дома щенок. Неподалёку взрывается автомобиль, осколки шрапнели разлетаются в разные стороны, над головами свистят пули. Уже никто не бежит слева, одна из десятка выпущенных всё-таки попадает в цель. Стив оборачивается, и просыпается. Затем всё идёт по заученному до зубного скрежета сценарию – холодный душ минут пятнадцать, чтобы смыть неуместную дрёму, ругая самого себя за очередную минутную слабость, крепкий кофе, настолько крепкий, что зубы сводит, и опять холодный душ. В холодильнике пусто, и, может, Стив пережил бы это, но надо кормить щенка, поэтому приходится пересилить себя и выйти на улицу. Нью-Йорк постепенно отстраивается, жители чуть быстрее приходят в себя, и никто не обращает внимания на совершенно обычного парня, чуть выше, чем многие, чуть сильнее, чем все, с двумя бумажными пакетами и насквозь пробитыми автоматной очередью лёгкими. Он задыхается и дышит, каждую секунду мысленно давая себе большой пинок под зад, как когда-то, в прошлой жизни, давали такие же пинки ему, загоняя в очередной угол грязной подворотни. And for him this life is made of time and choices, An endless blend of vistas painted bright with memories. The here and now will bow to him to only serve one purpose, To keep your peace Стив не пользуется мобильным, не смотрит кабельное и сообщения предпочитает получать из рук в руки, изредка поднимая трубку стационарного телефона, чтобы отметиться, что он в порядке. Относительном, но об этом он не говорит вслух, а его мысли, слава богу, никто пока что не может прочесть. Хотя в этом новом, сумасшедшем мире можно ожидать чего угодно. В конце концов, когда звонки становятся слишком частыми и надоедливыми, Роджерс выдёргивает провод, не рассчитав силы. Теперь, даже если захочется с кем-то поговорить, то вырванная с мясом розетка станет ощутимой преградой. - Ты бы наверняка сказал что-то остроумное, если бы видел меня, - Стив пожимает плечами, и нисколько не удивляется, когда пустая комната не отвечает ему уже давно забытым голосом. Он пытается пристроить розетку обратно в стену, на своё законное место, но она сразу же вываливается, и это почему-то кажется жутко смешным, но засмеяться не получается. Ему всегда снятся одни и те же сны, всегда одни и те же голоса, заученные слова, словно выбитые на барабанных перепонках, и лица, выжженные на сетчатке. Иногда не хочется даже моргать – от ощутимого контраста под закрытыми и открытыми веками кружится голова. Во сне он никогда не оступается. Теряет всех, но продолжает идти вперёд, один на один с несбывшимся кошмаром человечества. Наяву размеренно гудит вентилятор, обдавая прохладным воздухом взмокшую кожу, и мир в безопасности, пока не появится очередной психопат с завышенным самомнением. Почему-то невольно вспоминается Старк, но так сложно Стив предпочитает не думать. He takes on a world all in a stride, And your wounds will be his scars. So won't you remember when the night comes He will need your open arms. For to be invincible He needs your love Его будят бесцеремонно. Трясут за плечо, пытаются стянуть одеяло, и Стиву только и остаётся, что отмахиваться. Искусственный свет слишком яркий – он редко когда его включает, предпочитая проводить вечера в тусклом отсвете экрана телевизора. - Ещё раз так рукой махнёшь, я надену броню. Старк. Приходится открыть глаза, сощуриться и пристально посмотреть на незваного гостя. Тони хмурый, уставший и явно чем-то недовольный. Пока Стив поднимается с кровати и натягивает спортивные штаны, в голове мелькает мысль, что недовольный Старк именно из-за него. - И как тебе угрожали? - Что? - Старк, я никогда не поверю, что в тебе живёт доброволец. - Щ.И.Т. умеет убеждать. Вот и поговорили, даже спрашивать ничего не надо. Начальство обеспокоено внезапным исчезновением с их радара, душевным

He stares out the window, Blank as a canvas Made up in the sunlight And swirling smoke and ash. He waits for a breath. Now, taking his time, He sees an eternity In a blink of an eye Как избавиться от кошмаров, которые неустанно преследуют каждую ночь, и исподтишка хитро наносят очередной болезненный, неизбежный удар? Как избавиться от прошлого, которое наполняет сердце каждый день безжалостной пустотой с новым, яростным напором? Как забыться в новой жизни, сбросить со своих плеч невыносимую тяжесть и сделать хотя бы один свободный вдох? Стив неумело шутит о том, что выспался за семьдесят лет во льдах, и встретиться с подушкой захочет ещё не скоро. Он отмахивается и отстранённо улыбается, сразу всем и одновременно с этим никому, мечтая, чтобы его оставили в покое. Вокруг чересчур много шума, даже если он один. - Привет, Баки, - говорит Стив, - давно не виделись, приятель. Тишина никогда не отвечает ему. На тумбочке размеренно тикают часы, за окном то и дело слышны раздражающие звуки клаксонов, а в углу мирно посапывает подобранный на улице у дома щенок. Неподалёку взрывается автомобиль, осколки шрапнели разлетаются в разные стороны, над головами свистят пули. Уже никто не бежит слева, одна из десятка выпущенных всё-таки попадает в цель. Стив оборачивается, и просыпается. Затем всё идёт по заученному до зубного скрежета сценарию – холодный душ минут пятнадцать, чтобы смыть неуместную дрёму, ругая самого себя за очередную минутную слабость, крепкий кофе, настолько крепкий, что зубы сводит, и опять холодный душ. В холодильнике пусто, и, может, Стив пережил бы это, но надо кормить щенка, поэтому приходится пересилить себя и выйти на улицу. Нью-Йорк постепенно отстраивается, жители чуть быстрее приходят в себя, и никто не обращает внимания на совершенно обычного парня, чуть выше, чем многие, чуть сильнее, чем все, с двумя бумажными пакетами и насквозь пробитыми автоматной очередью лёгкими. Он задыхается и дышит, каждую секунду мысленно давая себе большой пинок под зад, как когда-то, в прошлой жизни, давали такие же пинки ему, загоняя в очередной угол грязной подворотни. And for him this life is made of time and choices, An endless blend of vistas painted bright with memories. The here and now will bow to him to only serve one purpose, To keep your peace Стив не пользуется мобильным, не смотрит кабельное и сообщения предпочитает получать из рук в руки, изредка поднимая трубку стационарного телефона, чтобы отметиться, что он в порядке. Относительном, но об этом он не говорит вслух, а его мысли, слава богу, никто пока что не может прочесть. Хотя в этом новом, сумасшедшем мире можно ожидать чего угодно. В конце концов, когда звонки становятся слишком частыми и надоедливыми, Роджерс выдёргивает провод, не рассчитав силы. Теперь, даже если захочется с кем-то поговорить, то вырванная с мясом розетка станет ощутимой преградой. - Ты бы наверняка сказал что-то остроумное, если бы видел меня, - Стив пожимает плечами, и нисколько не удивляется, когда пустая комната не отвечает ему уже давно забытым голосом. Он пытается пристроить розетку обратно в стену, на своё законное место, но она сразу же вываливается, и это почему-то кажется жутко смешным, но засмеяться не получается. Ему всегда снятся одни и те же сны, всегда одни и те же голоса, заученные слова, словно выбитые на барабанных перепонках, и лица, выжженные на сетчатке. Иногда не хочется даже моргать – от ощутимого контраста под закрытыми и открытыми веками кружится голова. Во сне он никогда не оступается. Теряет всех, но продолжает идти вперёд, один на один с несбывшимся кошмаром человечества. Наяву размеренно гудит вентилятор, обдавая прохладным воздухом взмокшую кожу, и мир в безопасности, пока не появится очередной психопат с завышенным самомнением. Почему-то невольно вспоминается Старк, но так сложно Стив предпочитает не думать. He takes on a world all in a stride, And your wounds will be his scars. So won't you remember when the night comes He will need your open arms. For to be invincible He needs your love Его будят бесцеремонно. Трясут за плечо, пытаются стянуть одеяло, и Стиву только и остаётся, что отмахиваться. Искусственный свет слишком яркий – он редко когда его включает, предпочитая проводить вечера в тусклом отсвете экрана телевизора. - Ещё раз так рукой махнёшь, я надену броню. Старк. Приходится открыть глаза, сощуриться и пристально посмотреть на незваного гостя. Тони хмурый, уставший и явно чем-то недовольный. Пока Стив поднимается с кровати и натягивает спортивные штаны, в голове мелькает мысль, что недовольный Старк именно из-за него. - И как тебе угрожали? - Что? - Старк, я никогда не поверю, что в тебе живёт доброволец. - Щ.И.Т. умеет убеждать. Вот и поговорили, даже спрашивать ничего не надо. Начальство обеспокоено внезапным исчезновением с их радара, душевным состоянием командира опергруппы и его успехами в адаптации к новому миру. - Как ты вошёл? - Через дверь, - Тони всё сидит на развороченной кровати, и словно чего-то ждёт. - Пришёл ко мне отвечать на вопросы? - Пришёл забрать тебя отсюда. У океана сейчас замечательно, а твоя квартира пропахла пылью и унынием. И псиной, которую мы с собой не возьмём. Чего стоишь? Собирай свои десятки чемоданов, а я пока отчитаюсь, что нашёл, пришёл и забрал. Тони бесцеремонно листает потрёпанный блокнот, и отвечает на все вопросы на автомате. Стив морщится – со Старком его жизнь так же будет рассматриваться, как на ладони. Он не обращает внимания на некую лёгкость от осознания этого факта, и начинает собираться. Переехать к Старку не кажется Роджерсу такой уж великолепной идеей, но, случайно заметив вырванную ещё с утра розетку, он понимает – если не уедет, то так и останется в пыли и осыпавшейся штукатурке. Голос Тони успокаивает, его взгляд, направленный куда угодно, но только не на Стива, - тоже. Они неплохо сработались, они могут поладить, если постараться, они не ожидают друг от друга большего, чем могут дать на самом деле, и, самое главное, не видят смысла лукавить. И не говорят только об одном. Стиву приходится признаться себе, что Старк намного лучше холодного душа, крепкого кофе и призраков прошлого, от которого никак не получается отцепиться. Может в его аптечке есть какой-нибудь препарат для сна без снов. А может в его доме Стив найдёт, чем заняться, и перестанет наконец-то бездарно тратить второй шанс. После двадцати минут сборов, парочки вымученных шуточек и поиска зубной щётки, они покидают квартиру, и Стив невольно надеется, что это навсегда. Щётку он купит завтра. Щенка они всё-таки забирают. He stands in the doorway Quiet like yesterday With forgotten thoughts become a mystery And nightmares locked away. He looks like a gunman But his view is much too wide For such a solution. So he fights without a six gun on his side Стив изредка заглядывает в гараж Старка, чаще всего стеклянные двери остаются для него закрытыми. Он бродит по дому, проводит время у бассейна, изучает библиотеку, иногда хозяйничает на кухне и уже через несколько дней перестаёт вздрагивать от внезапного голоса Джарвиса из ниоткуда. Искусственный интеллект помогает ему освоиться, подсказывает и учит. Делает всё то, что должен был делать Старк. Но, когда всё-таки удаётся пройти в святая святых, спасибо или хорошему настроению Тони, или хитрому компьютеру, на несколько минут – эти несколько минут незаметно становятся часами, а то и сутками. Чаще всего они говорят о технике, точнее Тони говорит, а Стив внимательно слушает, пытаясь понять, хоть это и сложно поначалу. Старк не замолкает, отвечает на вопросы лекциями, достойными какого-нибудь коллоквиума в университете, и всё время незаметно пытается дотронуться до реактора в груди. Каждый раз, когда вопросы заканчиваются, Стив по-детски боится распрощаться и подняться наверх. Ему спокойно в захламлённом гараже, и впервые окружающий шум не раздражает. Тогда он сам начинает говорить. О школе, родителях, университете, девушке с параллельного курса, астме, вспоминает каждый перелом, пересказывает каждую попытку вступить в армию. Рассказывает всё, что знает о сыворотке, опираясь на свои ощущения до и после. Говорит об Эрскине, Филлипсе и ребятах из его особенного отряда. С грустью вспоминает Пегги и Баки. - Ты зовёшь его. - Что? Обычно Тони не перебивает его, слушает всё от начала и до конца, и не обязательно что-то говорит после окончания, и его спокойное замечание заставляет Стива замолчать на полуслове. - Я слышал уже это имя. Ты говоришь во сне, и часто зовёшь его. Голос у Старка спокойный, и даже немного отстраненный. Стив не первый раз замечает, что к нему Тони относится не так, как к другим. Не пытается сблизиться, установить более-менее устраивающий обоих контакт, а ведёт себя так, словно Роджерс был в его жизни всегда, и с ним не надо стараться быть деликатным и терпеливым. Может оно так и есть, потому что копия его щита, почти голый металлический скелет лежит в углу в куче хлама, и вряд ли он попал сюда вчера или неделю назад. На нём нагло возлежит лохматое чудовище, как называет Старк щенка, которому они так и не придумали имя. Роджерс не спрашивает, откуда Старк знает о том, как он спит, хотя не составляет особого труда догадаться – дом напичкан техникой, камеры наверняка есть везде. Но тот факт, что по ночам Тони иногда отвлекается и следит за ним спящим, внезапно нагревает всё ещё холодное после льдов северной Атлантики сердце. - Я не смог его спасти. - Я тоже не смог спасти кое-кого, - Тони опять, теперь уже не скрываясь, гладит реактор, - он спас мне жизнь, вытащил с того света и помог уцелеть. А сам пошёл под пули. Друзья всегда делают глупости друг ради друга, но это их выбор, а ты просто должен его принять. Тогда станет легче. Роджерсу спокойно. Он продолжает сидеть на капоте одного из автомобилей, и теперь без разговоров наблюдает за работой Старка. And all the while his stars and moon shine brightly. Outside the desert wails a curse of rage and jealousy. And yet tomorrow comes along and shifts to serve his purpose To keep your peace На теле Стива не остаётся шрамов. Под дорогими тряпками Тони шрамов не мало. Уже не таких глубоких, иногда почти незаметных, но не менее значимых, как напоминание о каждом совершенном поступке по глупости и беспечности. Тони не рассказывает, а Стив не спрашивает об их происхождении, да и спрашивать особо не о чем. Тони тоже снятся кошмары по ночам, когда абсолютно обессиленный после очередного прилива гениальности и нескольких суток в гараже, он, изнемождённый, забывается тревожным сном, уткнувшись почти белым от недосыпа лицом в подушку. Стив его не караулит, но чуткий слух и незапертая дверь спальни не оставляют равнодушным. Сперва кажется, что хватит деликатного стука, который, возможно, выдернет Старка из сна, а после он сможет уснуть спокойно. Но, удивляясь самому себе, Стив заходит в комнату и, с твёрдым намерением слегка растормошить миллионера, тихо идёт к кровати. Утром он просыпается, прижимая к себе такого же сонного Старка. Тот что-то невнятно бормочет о двенадцати спальнях, личном пространстве и отсутствии совести, но Роджерс его почти не слушает – кровь шумит в ушах, а на щеке Тони алеет след от подушки. Щека колючая, но кожа мягкая под губами, и целуется Старк потрясающе. Стив уверен, что потрясающе, несмотря на весьма скудный опыт в поцелуях. Роджерс знает, что он чертовски неловкий. Ноги путаются в одеяле, мобильный Старка так неудачно впивается в бок, а сам Тони не даёт ему ни секунды осмыслить происходящее, настойчиво целуя, повернув голову. Он сам говорит, что делать, выдыхая каждое слово в губы Роджерса, пока внезапно не задыхается. Стив помнит, как это было тогда – невыносимое ощущение при мысли о том, что по собственной поспешности мог потерять кого-то важного. Это сжигало изнутри, а в глазах Старка не было ни капли осуждения. Только безмерная, почти детская радость, и неподъёмный груз усталости, который тут же пропал, когда Капитан обнял Железного человека, привлёк к себе, несмотря на слабое сопротивление. Тони стонет слишком заманчиво, от чего у Стива мутнеет перед глазами, а напряжённое тело, кажется, сейчас разлетится на кусочки. Он стонет и двигается, двигается и стонет. Подаётся навстречу, сжимает пальцами подушку и откровенно подмахивает бёдрами. Тони сонный, растрёпанный и безумно соблазнительный. И чем меньше Роджерс сдерживает себя, тем громче кажется дыхание Старка, сбитое и насыщенное, настолько реальное, что сердце Капитана изумлённо пропускает несколько ударов, и внезапно получается вдохнуть полной грудью. У него есть собственный маяк, собранный из сарказма, неисчислимых шуточек и обоснованной гениальности, под тонкой простынею, за плотно закрытыми дверьми. Маяк ярко-голубого цвета, идеального в плане его собственного дополнения, идеального во всём. Оказывается, ему надо не так уж и много. Оказывается, это всё, что ему надо, и, кажется, Тони понял это намного раньше. А под закрытыми веками чёткий рисунок расплывается, и остаётся только чёрный цвет с мерцающими бликами. He takes on a world all in a stride, And your wounds will be his scars. So won't you remember when the night comes He will need your open arms. For to be invincible He needs your love.

напиши фанфик с названием Трудоголизм наказуем. и следующим описанием У майора Элрика есть одна крайне неприятная повинность - писать отчёты. У полковника Мустанга есть ничуть не более приятная повинность - эти отчёты проверять., с тегами Драббл,Повседневность,Юмор

– Стальной, если у меня сегодня к шести на столе не будет лежать отчёт… – Да-да, полковник, я уже наизусть помню этот ваш монолог, – отозвалась трубка крайне скучающим голосом. – Вы его уже так отрепетировали – впору на большой сцене показывать. Сколько уже, полгода? – Стальной, мать твою! – Не переходите на личности, полковник! – трубка издевалась. Нагло так. – Я, в отличие от некоторых, подхожу к своей работе со всей ответственностью! Сегодня к шести, или… – Да-да-да, или у Шески появится помощник... Кстати, передавайте ей от меня привет, полковник. – Стальной!.. – ни в чём не повинная пикнувшая трубка в принудительном порядке встретилась со столешницей. – Зарвавшийся мальчишка, – прошипел Мустанг, обводя пылающим, под стать прозвищу, взглядом собственные требующие внимания бумаги. – Один я здесь вкалываю, как проклятый… – Братик, ты собираешь макулатуру? – удивлённо поинтересовался Альфонс, обнаружив на столе Эда уходящие в потолок горы бумаг. – Почти, Ал, – Элрик-старший встряхнул переставшую писать ручку и задумчиво прикусил кончик. – Эту макулатуру нужно будет кое-куда занести сегодня вечером. Слушай, как лучше – «несогласованные с руководящим составом действия низкоквалифицированных военнослужащих, участвовавших в поимке заключённого №3916, привели к причинению серьёзного ущерба имуществу частных лиц (см. приложение 11.5)», или «список причинённого материального ущерба (см. приложение 11.5) является прямым последствием действий не обладающих достаточной квалификацией военнослужащих, принимавших активное участие в поимке заключённого №3916»? – Братик, кого ты так ненавидишь? – Алу показалось, что будь у него нормальная голова, она бы заболела от таких словесных экивоков. – А что, у меня такой широкий выбор? – Эд забавно зажмурился. Вид у него был умильный и хитрющий-хитрющий, как у нашкодившего кота. – Братик, ты безжалостен. – Знаю, Ал, знаю, – Эд блаженно потянулся и возложил ноги на стол, вернее, на тот крохотный его участок, что не был завален бумагами. – Кстати, поможешь мне донести это нашему трудоголику? А то мне никаких рук не хватит. – Ох, братик… – Ради всего святого, Стальной, что это?! – в сердцах вопросил Мустанг, когда на пороге его кабинета появилась уходящая в потолок стопка бумаг, из-под которой виднелись ноги в знакомых чёрных брюках и ботинках на платформе. – Ты ограбил Центральную Библиотеку? – Мои отчёты, полковник, как вы и просили, – Элрик гордо шмыгнул носом и водрузил бумаги на полковничий стол. – Ал, заноси остальное… Все до единого за последние шесть месяцев! Всю душу в них вложил! Четыре ручки исписал! – Но это… Это… – лицо Мустанга приобрело нежно-синий оттенок, прекрасно гармонирующий с униформой. – Пока-пока, начальник, – с невиннейшей улыбкой отсалютовал ему Элрик. – Вы ведь проверите их до понедельника, правда? Я очень старался, а вы же так любите работать, полковник… – Ах ты ж креветка зловредная… – пробормотал Мустанг, когда стальная парочка вышла из кабинета. Увы, слух у Элрика-старшего был избирательно-острый. – А за «креветку» я вам предоставлю полный список выявленных мной нарушений, допущенных сотрудниками всех посещённых мной госструктур! Временами полковник Мустанг выражался красочнее лейтенанта Хавока.

– Стальной, если у меня сегодня к шести на столе не будет лежать отчёт… – Да-да, полковник, я уже наизусть помню этот ваш монолог, – отозвалась трубка крайне скучающим голосом. – Вы его уже так отрепетировали – впору на большой сцене показывать. Сколько уже, полгода? – Стальной, мать твою! – Не переходите на личности, полковник! – трубка издевалась. Нагло так. – Я, в отличие от некоторых, подхожу к своей работе со всей ответственностью! Сегодня к шести, или… – Да-да-да, или у Шески появится помощник... Кстати, передавайте ей от меня привет, полковник. – Стальной!.. – ни в чём не повинная пикнувшая трубка в принудительном порядке встретилась со столешницей. – Зарвавшийся мальчишка, – прошипел Мустанг, обводя пылающим, под стать прозвищу, взглядом собственные требующие внимания бумаги. – Один я здесь вкалываю, как проклятый… – Братик, ты собираешь макулатуру? – удивлённо поинтересовался Альфонс, обнаружив на столе Эда уходящие в потолок горы бумаг. – Почти, Ал, – Элрик-старший встряхнул переставшую писать ручку и задумчиво прикусил кончик. – Эту макулатуру нужно будет кое-куда занести сегодня вечером. Слушай, как лучше – «несогласованные с руководящим составом действия низкоквалифицированных военнослужащих, участвовавших в поимке заключённого №3916, привели к причинению серьёзного ущерба имуществу частных лиц (см. приложение 11.5)», или «список причинённого материального ущерба (см. приложение 11.5) является прямым последствием действий не обладающих достаточной квалификацией военнослужащих, принимавших активное участие в поимке заключённого №3916»? – Братик, кого ты так ненавидишь? – Алу показалось, что будь у него нормальная голова, она бы заболела от таких словесных экивоков. – А что, у меня такой широкий выбор? – Эд забавно зажмурился. Вид у него был умильный и хитрющий-хитрющий, как у нашкодившего кота. – Братик, ты безжалостен. – Знаю, Ал, знаю, – Эд блаженно потянулся и возложил ноги на стол, вернее, на тот крохотный его участок, что не был завален бумагами. – Кстати, поможешь мне донести это нашему трудоголику? А то мне никаких рук не хватит. – Ох, братик… – Ради всего святого, Стальной, что это?! – в сердцах вопросил Мустанг, когда на пороге его кабинета появилась уходящая в потолок стопка бумаг, из-под которой виднелись ноги в знакомых чёрных брюках и ботинках на платформе. – Ты ограбил Центральную Библиотеку? – Мои отчёты, полковник, как вы и просили, – Элрик гордо шмыгнул носом и водрузил бумаги на полковничий стол. – Ал, заноси остальное… Все до единого за последние шесть месяцев! Всю душу в них вложил! Четыре ручки исписал! – Но это… Это… – лицо Мустанга приобрело нежно-синий оттенок, прекрасно гармонирующий с униформой. – Пока-пока, начальник, – с невиннейшей улыбкой отсалютовал ему Элрик. – Вы ведь проверите их до понедельника, правда? Я очень старался, а вы же так любите работать, полковник… – Ах ты ж креветка зловредная… – пробормотал Мустанг, когда стальная парочка вышла из кабинета. Увы, слух у Элрика-старшего был избирательно-острый. – А за «креветку» я вам предоставлю полный список выявленных мной нарушений, допущенных сотрудниками всех посещённых мной госструктур! Временами полковник Мустанг выражался красочнее лейтенанта Хавока.

напиши фанфик с названием И Лоу Фа не пристает.... и следующим описанием Что было бы, если бы Канда приехал к Уолкеру в Азиатское подразделение. , с тегами ER,Hurt/Comfort,Underage,ООС,Романтика,Стёб,Флафф,Эксперимент,Юмор

Канда был зол. Нет, не так. Канда был ОЧЕНЬ ЗОЛ! Руки то и дело сжимались в кулаки, а глаза превращались в узкие щелочки. Хорошо зная Канду, можно сказать, что до такого состояния его довел Уолкер. Уже полчаса Мари, Канда и Тидолл пешком шагали в Азиатское подразделение, приостановив задания. Конечно, никто бы не посмел ослушаться приказа Ватикана, но вы попробуйте остановить сошедшего с ума из-за ревности и волнения Канду Юу. Только два дня назад им сообщили о нападении на Уолкера Ноя, причем сначала со смертельным исходом Аллена, а потом передали, что Уолкер выжил и находится в Азиатском подразделении. Когда они связались с Баком, тот рассказал, что Уолкер чуть ли не в депрессии, Чистая Сила не хочет синхронизироваться, а потом в шутливой форме рассказал, что «Лоу Фа-тян запала на Аллен-куна». Не будем говорить о первой реакции мечника, но она была серьезной раз Тидолл «дабы не мучить Юу-чана», решил посетить Азиатское подразделение. - Добро пожаловать, - радостно улыбался Бак-чан, пожимая руку генералу. - Где Стручок? - Сразу к делу? – улыбнулся Бак. – Идемте. Он в главном зале вместе со всеми. Стук подошв Канды отражался от стен и казался зловещим Баку, который почти бежал, чтобы показывать мечнику дорогу. Оборачиваться директор даже не рисковал, ведь шарахающиеся в разные стороны от этого экзорциста ученые явно говорили, что делать этого не надо. Директор нервно открыл двустворчатые двери в Главный Зал, в котором находился и Уолкер, и тройка друзей-ученых, которая была с ним. - Аллен-кун, а ведь акум убивать очень страшно? Да? – верещала девчушка. Зря она это сделала, зря… Грустный Аллен ковырялся в тарелке, пока не ощутил давящую тишину, которая образовалась из-за вошедших. Уолкер поднял глаза и неверяще уставился на своего парня. - Канда? - он уж точно был удивлен. Через мгновение Уолкер был стиснут в медвежьих объятиях мечника. Аллен одной рукой вцепился в плечо Канды, начиная мелко подрагивать. Состояние всех присутствующих можно было выразить лишь одной фразой - все экзорцисты долбанутые? Юу, погрузившийся в полный транс счастья, на автомате целовал белоснежные волосы. - Ты пришел, - шептал в плечо японца такой же невменяемый Уолкер. Растроганный генерал на заднем плане вытирает глаза платочком. Возможно его мечты и фантазии уже находятся далеко за пределами этой столовой. - Простите, а Вы кто? – спросила Лоу Фа. - Тч. А теперь слушай сюда, девка: он - мой, зубы точи в другом месте. Так что уебывайся отсюда. - Да что ты себе позволяешь? – продолжала возмущаться девчонка, пока Канда не впился до ужаса собственническим поцелуем в губы разомлевшего мальчишки при всех. - Канда, это некультурно, - засмеялся счастливый мальчишка, впрочем даже не делая попытки вырваться из объятий. Через несколько дней после того, как мечник все-таки уехал, и Уолкер остался счастливым, и Чистая Сила синхронизировалась. И Лоу Фа не лезла.

Канда был зол. Нет, не так. Канда был ОЧЕНЬ ЗОЛ! Руки то и дело сжимались в кулаки, а глаза превращались в узкие щелочки. Хорошо зная Канду, можно сказать, что до такого состояния его довел Уолкер. Уже полчаса Мари, Канда и Тидолл пешком шагали в Азиатское подразделение, приостановив задания. Конечно, никто бы не посмел ослушаться приказа Ватикана, но вы попробуйте остановить сошедшего с ума из-за ревности и волнения Канду Юу. Только два дня назад им сообщили о нападении на Уолкера Ноя, причем сначала со смертельным исходом Аллена, а потом передали, что Уолкер выжил и находится в Азиатском подразделении. Когда они связались с Баком, тот рассказал, что Уолкер чуть ли не в депрессии, Чистая Сила не хочет синхронизироваться, а потом в шутливой форме рассказал, что «Лоу Фа-тян запала на Аллен-куна». Не будем говорить о первой реакции мечника, но она была серьезной раз Тидолл «дабы не мучить Юу-чана», решил посетить Азиатское подразделение. - Добро пожаловать, - радостно улыбался Бак-чан, пожимая руку генералу. - Где Стручок? - Сразу к делу? – улыбнулся Бак. – Идемте. Он в главном зале вместе со всеми. Стук подошв Канды отражался от стен и казался зловещим Баку, который почти бежал, чтобы показывать мечнику дорогу. Оборачиваться директор даже не рисковал, ведь шарахающиеся в разные стороны от этого экзорциста ученые явно говорили, что делать этого не надо. Директор нервно открыл двустворчатые двери в Главный Зал, в котором находился и Уолкер, и тройка друзей-ученых, которая была с ним. - Аллен-кун, а ведь акум убивать очень страшно? Да? – верещала девчушка. Зря она это сделала, зря… Грустный Аллен ковырялся в тарелке, пока не ощутил давящую тишину, которая образовалась из-за вошедших. Уолкер поднял глаза и неверяще уставился на своего парня. - Канда? - он уж точно был удивлен. Через мгновение Уолкер был стиснут в медвежьих объятиях мечника. Аллен одной рукой вцепился в плечо Канды, начиная мелко подрагивать. Состояние всех присутствующих можно было выразить лишь одной фразой - все экзорцисты долбанутые? Юу, погрузившийся в полный транс счастья, на автомате целовал белоснежные волосы. - Ты пришел, - шептал в плечо японца такой же невменяемый Уолкер. Растроганный генерал на заднем плане вытирает глаза платочком. Возможно его мечты и фантазии уже находятся далеко за пределами этой столовой. - Простите, а Вы кто? – спросила Лоу Фа. - Тч. А теперь слушай сюда, девка: он - мой, зубы точи в другом месте. Так что уебывайся отсюда. - Да что ты себе позволяешь? – продолжала возмущаться девчонка, пока Канда не впился до ужаса собственническим поцелуем в губы разомлевшего мальчишки при всех. - Канда, это некультурно, - засмеялся счастливый мальчишка, впрочем даже не делая попытки вырваться из объятий. Через несколько дней после того, как мечник все-таки уехал, и Уолкер остался счастливым, и Чистая Сила синхронизировалась. И Лоу Фа не лезла.

напиши фанфик с названием Месть - блюдо, которое подают холодным. и следующим описанием Эта вечеринка изменит их жизнь. Имейджин., с тегами PWP,Ангст,Драббл,Драма,Нецензурная лексика,ОЖП,Романтика

Такси опаздывало уже минут на 20, ты судорожно перебирала пальчиками свой клатч, так как очень боялась опоздать. Уже через полчаса начнется официальная часть вечеринки по случаю дня рождения твоей подруги. Ну как, подруги. Вы хорошо общались, иногда ночевали друг у друга, но она была очень сложным и своеобразным человеком, поэтому часто вы не ладили, и иногда она тебя подставляла. Но ты не могла от нее отказаться, потому что знакомы вы были очень долго, да и в остальном она иногда могла прийти на помощь. И ты однажды даже закрыла глаза на то, что она подкатывала к твоему, теперь уже бывшему, парню. Вот поэтому ты и оказалась среди приглашенных на ее элитную вечеринку. Сначала вас ждал ужин в ресторане «Бардо», который находится на крыше высотки, а потом поедете в клуб. И ты просто не могла не поехать, потому что твоя подруга прожужжала тебе все уши, что на этой вечеринке она, наконец-таки, представит всем своего парня, с которым встречается уже месяц. Такси подъехало, ты быстренько отряхнула свое легкое шифоновое платье до колен и побежала к машине. Слава богу, пробок не было, и ты приехала за 10 минут до начала. - Привет, милая! С днем рождения! – Ты протянула ей маленькую коробочку бирюзового цвета с кулоном от Tiffany. - Спасибо, дорогая! Проходи, - она указала на ряд столов, стоящих около края крыши. За ними сидели твои знакомые и друзья, всех ты тут знала. Официант разливал шампанское, ты взяла бокал и подошла к краю крыши. Отсюда открывался чудесный вид на Лондон, а летний прохладный ветерок пронизывал тебя и заставлял покрыться мурашками. Ты бросила в шампанское клубничку и сделала глоток. Через пару минут алкоголь сделал свое дело, и ты немного согрелась. В толпе ты заметила высокого блондина, который стоял спиной к тебе. Со спины ты не могла его узнать, поэтому уже соображала, как ты с ним познакомишься. Но твои мысли прервали. - Дамы и господа! Мы собрались здесь не только по случаю моего дня рождения! Так же я обещала вам представить моего милого, с которым мы вместе уже месяц. Найл, милый, подойди сюда, - по велению зова этот блондин обернулся, и ты сразу узнала эту обворожительную улыбку. Это же твой Найл. Точнее твоим он был 2 года назад, еще до Икс-фактора и всех вытекающих последствий. И к нему и подкатывала твоя подруга, которая стоит сейчас и улыбается, держа его за руку. - Я Найл. Найл Хоран. Если вы меня не знаете, то это ничего, мы еще успеем познакомиться! – Он приветливо поздоровался и прошелся взглядом по окружающим. При взгляде на тебя улыбка на его лице померкла и сменилась откровенным шоком. Но ненадолго, так как, чтобы не подать виду, он быстро отвел взгляд, а ты развернулась спиной к гостям. Судорожно вдыхая воздух, ты пыталась прийти в себя от потока возникнувших воспоминаний. Стакан в руке уже давно хотел треснуть, но качественный хрусталь на то и хрусталь. Картинки сменялись одна за другой, заставляя тебя вспомнить каждый момент, проведенный с ним. С Найлом ты встречалась 3 года. Это была подростковая любовь, которая тогда еще казалась светлым чувством. Вы вместе строили планы на будущее, даже собирались жить вместе, но ваши планы в один прекрасный момент, потерпели жесткое крушение, как Титаник об айсберг. А виновата была во всем эта самая подруга, сидящая сейчас рядом с ним и улыбавшаяся искренней улыбкой. Тогда ей ты все простила, но ему не смогла. Это сейчас, сквозь годы, ты понимала, что если бы была чуточку умна, все бы было нормально. Но опять бросив взгляд на них, чувства вновь закипали и вся злость, забытая с тех пор, вернулась на свои места. Да как она посмела? Она что, забыла, сколько страданий тебе принесла? И после вашего примирения, вы клялись, что больше никогда даже не взглянете «не тем взглядом» на чужих парней. Ты держала свое слово, а она только что его разбила. - /твое имя/, детка, садись за стол, мы только тебя и ждем. – Краем глаза ты заметила, что рука Найла лежит у нее на талии, но сам Найл будто бы далеко отсюда. И опять к горлу подбежал комок злости. Ты присела на диванчик и принялась поедать салат, всю злость выплескивая на огурцы. Иногда поддерживала беседу, но больше всего наблюдая за сладкой парочкой, которая изредка целовалась и наслаждалась жизнью. Когда с основными блюдами было покончено, зазвучала медленная музыка, и Найл и именинница пошли танцевать. Со стороны они казались действительно счастливыми, но ты слишком хорошо знала Найла, и понимала, что что-то его тут не радует. И ты даже знала что. Сидя на диванчике и опустошая уже 3 по счету бокал Mondoro, твой разум уже сам начинал придумывать план мести. Комок в горле уже превратился в огромный валун, и тебе стало плевать на то, что они счастливы. Обида вернулась и ты хотела только мести. Какой бы она не была, ты хотела, чтобы твоя подруга почувствовала всю ту

Такси опаздывало уже минут на 20, ты судорожно перебирала пальчиками свой клатч, так как очень боялась опоздать. Уже через полчаса начнется официальная часть вечеринки по случаю дня рождения твоей подруги. Ну как, подруги. Вы хорошо общались, иногда ночевали друг у друга, но она была очень сложным и своеобразным человеком, поэтому часто вы не ладили, и иногда она тебя подставляла. Но ты не могла от нее отказаться, потому что знакомы вы были очень долго, да и в остальном она иногда могла прийти на помощь. И ты однажды даже закрыла глаза на то, что она подкатывала к твоему, теперь уже бывшему, парню. Вот поэтому ты и оказалась среди приглашенных на ее элитную вечеринку. Сначала вас ждал ужин в ресторане «Бардо», который находится на крыше высотки, а потом поедете в клуб. И ты просто не могла не поехать, потому что твоя подруга прожужжала тебе все уши, что на этой вечеринке она, наконец-таки, представит всем своего парня, с которым встречается уже месяц. Такси подъехало, ты быстренько отряхнула свое легкое шифоновое платье до колен и побежала к машине. Слава богу, пробок не было, и ты приехала за 10 минут до начала. - Привет, милая! С днем рождения! – Ты протянула ей маленькую коробочку бирюзового цвета с кулоном от Tiffany. - Спасибо, дорогая! Проходи, - она указала на ряд столов, стоящих около края крыши. За ними сидели твои знакомые и друзья, всех ты тут знала. Официант разливал шампанское, ты взяла бокал и подошла к краю крыши. Отсюда открывался чудесный вид на Лондон, а летний прохладный ветерок пронизывал тебя и заставлял покрыться мурашками. Ты бросила в шампанское клубничку и сделала глоток. Через пару минут алкоголь сделал свое дело, и ты немного согрелась. В толпе ты заметила высокого блондина, который стоял спиной к тебе. Со спины ты не могла его узнать, поэтому уже соображала, как ты с ним познакомишься. Но твои мысли прервали. - Дамы и господа! Мы собрались здесь не только по случаю моего дня рождения! Так же я обещала вам представить моего милого, с которым мы вместе уже месяц. Найл, милый, подойди сюда, - по велению зова этот блондин обернулся, и ты сразу узнала эту обворожительную улыбку. Это же твой Найл. Точнее твоим он был 2 года назад, еще до Икс-фактора и всех вытекающих последствий. И к нему и подкатывала твоя подруга, которая стоит сейчас и улыбается, держа его за руку. - Я Найл. Найл Хоран. Если вы меня не знаете, то это ничего, мы еще успеем познакомиться! – Он приветливо поздоровался и прошелся взглядом по окружающим. При взгляде на тебя улыбка на его лице померкла и сменилась откровенным шоком. Но ненадолго, так как, чтобы не подать виду, он быстро отвел взгляд, а ты развернулась спиной к гостям. Судорожно вдыхая воздух, ты пыталась прийти в себя от потока возникнувших воспоминаний. Стакан в руке уже давно хотел треснуть, но качественный хрусталь на то и хрусталь. Картинки сменялись одна за другой, заставляя тебя вспомнить каждый момент, проведенный с ним. С Найлом ты встречалась 3 года. Это была подростковая любовь, которая тогда еще казалась светлым чувством. Вы вместе строили планы на будущее, даже собирались жить вместе, но ваши планы в один прекрасный момент, потерпели жесткое крушение, как Титаник об айсберг. А виновата была во всем эта самая подруга, сидящая сейчас рядом с ним и улыбавшаяся искренней улыбкой. Тогда ей ты все простила, но ему не смогла. Это сейчас, сквозь годы, ты понимала, что если бы была чуточку умна, все бы было нормально. Но опять бросив взгляд на них, чувства вновь закипали и вся злость, забытая с тех пор, вернулась на свои места. Да как она посмела? Она что, забыла, сколько страданий тебе принесла? И после вашего примирения, вы клялись, что больше никогда даже не взглянете «не тем взглядом» на чужих парней. Ты держала свое слово, а она только что его разбила. - /твое имя/, детка, садись за стол, мы только тебя и ждем. – Краем глаза ты заметила, что рука Найла лежит у нее на талии, но сам Найл будто бы далеко отсюда. И опять к горлу подбежал комок злости. Ты присела на диванчик и принялась поедать салат, всю злость выплескивая на огурцы. Иногда поддерживала беседу, но больше всего наблюдая за сладкой парочкой, которая изредка целовалась и наслаждалась жизнью. Когда с основными блюдами было покончено, зазвучала медленная музыка, и Найл и именинница пошли танцевать. Со стороны они казались действительно счастливыми, но ты слишком хорошо знала Найла, и понимала, что что-то его тут не радует. И ты даже знала что. Сидя на диванчике и опустошая уже 3 по счету бокал Mondoro, твой разум уже сам начинал придумывать план мести. Комок в горле уже превратился в огромный валун, и тебе стало плевать на то, что они счастливы. Обида вернулась и ты хотела только мести. Какой бы она не была, ты хотела, чтобы твоя подруга почувствовала всю ту боль, через которую прошла ты по ее вине. Но с другой стороны, у тебя еще остались чувства к Найлу, и сейчас они разгорались вновь с огромной силой, и ты не могла просто им воспользоваться. Поэтому, увидев, как они мило болтают, обнявшись, твои эмоции не выдержали, и ты побежала в туалет. Что с тобой происходит? Да все понятно, ты опять влюбляешься в него, твоего милого Найла. Только теперь он вырос и уже не кажется таким милым зайкой, а выглядит как настоящий брутальный, уверенный в себе мужчина, что, безусловно, тебя радует. Пелена из слез мешала твоему взору, поэтому придя в туалет, ты просто рухнула на стоящий там диван и дала волю чувствам. Нет, не стоит раскисать, тем более, когда ты собираешься мстить, поэтому лучше взять себя в руки, и пойти умыться. Аккуратно вытерев слезы, чтобы минимально повредить макияж, ты взглянула в зеркало и вздрогнула от неожиданности. За спиной стоял блондин, с улыбкой на лице. Заметив растерянность на твоем лице, он проговорил: - А я думал, ты меня не узнала. - Хм, как же, тебя и не узнать. Ты же у нас теперь суперзвезда. – Ты потянулась за сафетками, но Найл поймал твою руку и, опустив, переплел ваши пальцы. - Я, признаться, в шоке. Ты так изменилась. - Я надеюсь, в лучшую сторону? - Конечно, ты стала более уверенная в себе, более красивая, женственная и, я бы даже сказал, более наглая. По крайней мере, по взгляду. – Ты продолжала стоять, уставившись в зеркало, а Найл подошел сзади и, зарывшись в твои волосы, прошептал: - Я скучал по тебе. Действительно скучал. - Да? Что-то я не заметила этого. Ты же теперь с /имя подруги/, - перебила я его. - И я корю себя за то, что тогда поверил ей и сейчас встречаюсь с ней. - Погоди, что? В смысле, поверил? – Я развернулась к нему лицом и непонимающе взглянула на него. О чем он говорит? - Тогда, после всего случившегося и нашего разрыва, она пришла ко мне. Я не хотел ее видеть, но она настояла на разговоре. Она сказала, что ты мне тоже изменила. Причем не раз. И вот вот собиралась со мной расстаться и уехать с ним. Поэтому я вспылил и не пытался тебя вернуть. А месяц назад я случайно встретил ее, мы разговорились, и она призналась, что до сих пор в меня влюблена. Она сказала, что изменилась, и если бы она была такой тогда, то никогда бы с тобой так не поступила. Она была такая очаровательная, что она мне даже понравилась..и вот, мы встречаемся. Я не знал, что вы помирились, правда, не знал. И я все еще был зол на тебя, поэтому и не искал тебя. Ты слушала этот рассказ, и твои глаза все больше и больше округлялись от шока. Как она посмела? И это после того, что ты сделала? Что ты простила ее, а не Найла? Теперь ты точно должна ей отомстить. - Я ушам своим не верю, - пробормотала ты. Найл продолжил. - Но сегодня, когда я тебя увидел, я понял, что ты не могла этого сделать и она все врала, чтобы быть со мной. Все встало на свои места. И у тебя тоже, я же вижу это. – С этими словами Найл приблизился к тебе и нежно поцеловал тебя в губы. На миг землю выбили из под твоих ног, и все чувства вылились наружу. Он понял это, и, подхватив тебя за талию, принялся целовать все настойчивей. Руками ты перебирала его волосы, а он расстегивал тебе платье. Прикусив его за нижнюю губу и потянув на себя, ты запрыгнула на Найла, а он подхватил тебя, заставляя обвить себя ногами. Найл всем телом прижал тебя к стенке, и, опершись рукой на стену, сквозь поцелуй прошептал: - Мы же делаем все правильно? Ты точно хочешь этого? - Заткнись, молю, - ты заткнула его поцелуем, снимая с него рубашку. А он подкачался, теперь он был обладателем шикарного пресса и мускулистых рук. Твои руки сами потянулись к его ремню, и ловким движением ты расстегнула ему брюки и приспустила их. Найл все понял без слов, и, задрав тебе платье, резко вошел в тебя. От неожиданной грубости ты вздохнула и зажмурилась. Найл притянулся к твоей шее, все больше и больше набирая темп. Ты чувствовала его в себе, как в старые добрые времена, то самое неописуемое наслаждение разливалось в тебе, то наслаждение, которое мог дать тебе только он. Он как будто был создан для тебя в этом плане, потому что ни один другой мужчина после него не мог тебя удовлетворить так, как делал это Найл. Коготками ты вцепилась в его спину и оставляла свежие царапины на его мускулистой спине. Он играл с тобой, то быстро двигаясь в тебе, то замирая и останавливаясь. В такие моменты тебе хотелось ударить его по бошке, лишь бы он не останавливал этот момент, но дикая слабость в теле не позволяла даже пошевелиться. Ты почувствовала, что конец близок, и сильно сжала стенки своей киски, давая Найлу неописуемое наслаждение. С томными криками вы синхронно кончили, и ты почувствовала, как что-то теплое наполняет тебя. - Это значит мир? – Прохрипел Найл. - Конечно, милый, - ты нежно поцеловала его, - и да, я не изменяла тебе, как ты вообще мог в это поверить? - Дураком был. Давай сбежим отсюда? - Давай, только позволь мне поблагодарить тебя, - с этими словами ты развернула его к стенке и спустилась ниже, беря в руки его дружка. Медленно водя вдоль него, ты аккуратно поцеловала головку его члена, заглатывая его, и посасывая. Найл откинулся на стенку и тяжело задышал. Ты продолжила посасывать его друга, заглатывая все больше и больше. Блондин взял тебя за голову, помогая тебе контролировать процесс. Через пару минут такой пытки он уже был на грани. Внезапно тебе в голову пришла гениальная мысль. В кармане его брюк ты нашла его телефон, и набрала твою подругу. Поставив на громкую связь и в предвкушении бурной сцены, ты сильнее стала посасывать Найла-младшего. Трубку взяли. - Зайка, ты где, я тебя потеряла! Найл? - Да../твое имя/, продолжай. Да, прошу, не останавливайся! - /твое имя/, это ты? Что происходит? Через пару твоих движение Найл с шумом кончил. - /твое имя/, ты очаровательна! Как же я скучал по тебе, - ты поднялась и захватила телефон, в котором неистово орала твоя теперь уже бывшая подруга. - Суки! Вы что там устроили? ГДЕ ВЫ? - Любимая моя, это мой тебе подарок на день рождения. Теперь уже настоящий подарок! Веселись, сука, - ты бросила трубку и взглянула на Найла. - Узнаю мою старую малышку. – Он усмехнулся и уже застегивал рубашку. Ты поправила платье и услышала чьи-то шаги. - Кажется, теперь и в правду нам пора бежать отсюда, - ты засмеялась и вместе с Найлом за руку вы выбежали из туалета, мимо подруги, которая стояла в полнейшем шоке, и побежали к выходу. К выходу в вашу новую, счастливую жизнь.

напиши фанфик с названием Спокойного сна. и следующим описанием Ну не мог Шион заснуть, не мог. Так и просится продолжение., с тегами PWP

Ночь давно опустилась на Потерянный город. Где-то вдали завывали бродячие собаки, за окном свистел ветер, а барабанящий по стеклу град обещал утро холодное и промозглое. Шион перевернулся на другой бок, дрожа под тонким одеялом и натягивая его край почти до самых глаз. Согреться было сложно, даже свернувшись на постели в клубок. Да и тут еще, будто назло, спать совсем не хотелось. Нет, юноша чувствовал разлившуюся по телу слабость и дрожь в конечностях, но что-то ему подсказывало, что вовсе не усталость и даже не холод стали причиной всего этого. Наконец, ворочаться ему надоело, и Шион перевернулся на спину, выпрямившись, и даже не обратил внимания на то, что одеяло начало медленно сползать на пол. В конце концов, зачем оно, если толку никакого? Юноша закрыл глаза и коснулся своих губ пальцами. В голове тут же всплыли недавние воспоминания, заставившие его вновь перевернуться и уткнуться лицом в подушку, как будто кто-то из темноты смог бы подсмотреть за ним и увидеть лихорадочный блеск в глазах и раскрасневшееся лицо. «И кто это там был таким смелым?» — сам у себя мысленно спросил Шион, когда воздуха перестало хватать, и сел в постели. Теперь он был уверен, что не уснет. Перебрав в голове несколько вариантов того, как можно с пользой занять время, раз уж его так неожиданно настигла бессонница, юноша вздохнул и поднялся. Он как раз не дочитал книгу, остановившись на самом интересном, всяко ведь лучше, чем до утра смотреть на темный потолок. Шлепая босыми ногами по холодному полу, Шион вышел из комнаты и в темноте двинулся, ориентируясь на ощупь. Когда стена под пальцами закончилась, юноша нашарил дверную ручку, и открыл дверь, едва слышно заходя внутрь. Тихо ступая и стараясь не разбудить Незуми, он прошел к книжному шкафу, поспешно вспоминая, где оставил свою книгу. Ладонью прошелся по поверхности старых фолиантов, наткнулся на какие-то свитки. «Дальше, кажется, левее, на соседней... рядом с большим сборником трагедий Шекспира, — думал Шион, передвигаясь чуть в сторону. – Нашел!» Не успел он обрадовано вытащить корешок книги, как его толкнули на книжный шкаф, заломив руку за спину. — Н-незуми? – Говорить с лицом, прижатым к пыльным книгам, оказалось не очень удобно. Хватка ослабла. — Шион? — Незуми окончательно убрал руки, и беловолосый юноша наконец смог повернуться лицом к своему сожителю. И тут же вжался спиной в шкаф, потому что Крыс находился как-то слишком близко, а отходить, кажется, совсем не собирался. – Что ты тут делаешь? Юноша постарался незаметно втянуть ртом воздух, потому что чувствовал, что задохнется, если немедленно этого не сделает. И он не хотел, чтобы Незуми знал, что у него сбилось дыхание от его близости. — А я тут... – Шиону понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, зачем он сюда пришел, потому что рука Незуми уперлась в полку прямо над его головой, — ...книжку искал почитать. — Ночью? – насмешливо спросил Крыс, и беловолосый чуть не заскулил от какой-то пронзившей его тоски, стоило ему представить, как его губы сейчас искривились в ухмылке. — Мне не спалось, — Шион улыбнулся, зная, что сейчас Незуми снова усмехнется и выпустит его, бросив какую-нибудь колкость. Но он молчал. — Незуми?.. – юноша поднял, наконец, голову, и встретился со взглядом Крыса. Во мраке комнаты он мог различить только неясный силуэт напротив себя, но даже этого хватило, чтобы понять – Незуми смотрит слишком серьезно. Рука рядом с его головой согнулась, и Шион почувствовал, как ему выдохнули прямо в губы. – Н-незу... Юноша непроизвольно дернулся, стукнувшись головой об полку, но замер, когда рука Крыса легла ему на талию, а вторая обняла сзади за шею, мешая отстраниться. Он широко раскрыл глаза, даже в темноте заметив блеск в серых глазах. Незуми целовал его. Сначала просто невесомо касаясь губ, но, не встретив сопротивления, продолжал все настойчивее. Шион приоткрыл рот, впуская язык Крыса, и только успел со стыдом осознать, что совершенно не умеет целоваться, как шквал новых ощущений захватил его с головой. Если бы Незуми не держал его так крепко, он бы точно упал. Крыс чуть отстранился, Шион слышал, как сбилось его дыхание, и от этого голова шла кругом чуть ли не так же, как от самого поцелуя. Ничего не говоря, Незуми чуть надавил на его плечи, заставляя опуститься на пол, и снова начал целовать. Глубоко, медленно и как-то... неуверенно? Весь мир сузился только до его дыхания, языка и губ. И поэтому Шион резко вздрогнул, когда прохладная ладонь коснулась его шеи, а пальцы начали неспешно расстегивать на нем рубашку. Разум на задворках сознания забил тревогу, но юноша решительно отодвинул все лишние

Ночь давно опустилась на Потерянный город. Где-то вдали завывали бродячие собаки, за окном свистел ветер, а барабанящий по стеклу град обещал утро холодное и промозглое. Шион перевернулся на другой бок, дрожа под тонким одеялом и натягивая его край почти до самых глаз. Согреться было сложно, даже свернувшись на постели в клубок. Да и тут еще, будто назло, спать совсем не хотелось. Нет, юноша чувствовал разлившуюся по телу слабость и дрожь в конечностях, но что-то ему подсказывало, что вовсе не усталость и даже не холод стали причиной всего этого. Наконец, ворочаться ему надоело, и Шион перевернулся на спину, выпрямившись, и даже не обратил внимания на то, что одеяло начало медленно сползать на пол. В конце концов, зачем оно, если толку никакого? Юноша закрыл глаза и коснулся своих губ пальцами. В голове тут же всплыли недавние воспоминания, заставившие его вновь перевернуться и уткнуться лицом в подушку, как будто кто-то из темноты смог бы подсмотреть за ним и увидеть лихорадочный блеск в глазах и раскрасневшееся лицо. «И кто это там был таким смелым?» — сам у себя мысленно спросил Шион, когда воздуха перестало хватать, и сел в постели. Теперь он был уверен, что не уснет. Перебрав в голове несколько вариантов того, как можно с пользой занять время, раз уж его так неожиданно настигла бессонница, юноша вздохнул и поднялся. Он как раз не дочитал книгу, остановившись на самом интересном, всяко ведь лучше, чем до утра смотреть на темный потолок. Шлепая босыми ногами по холодному полу, Шион вышел из комнаты и в темноте двинулся, ориентируясь на ощупь. Когда стена под пальцами закончилась, юноша нашарил дверную ручку, и открыл дверь, едва слышно заходя внутрь. Тихо ступая и стараясь не разбудить Незуми, он прошел к книжному шкафу, поспешно вспоминая, где оставил свою книгу. Ладонью прошелся по поверхности старых фолиантов, наткнулся на какие-то свитки. «Дальше, кажется, левее, на соседней... рядом с большим сборником трагедий Шекспира, — думал Шион, передвигаясь чуть в сторону. – Нашел!» Не успел он обрадовано вытащить корешок книги, как его толкнули на книжный шкаф, заломив руку за спину. — Н-незуми? – Говорить с лицом, прижатым к пыльным книгам, оказалось не очень удобно. Хватка ослабла. — Шион? — Незуми окончательно убрал руки, и беловолосый юноша наконец смог повернуться лицом к своему сожителю. И тут же вжался спиной в шкаф, потому что Крыс находился как-то слишком близко, а отходить, кажется, совсем не собирался. – Что ты тут делаешь? Юноша постарался незаметно втянуть ртом воздух, потому что чувствовал, что задохнется, если немедленно этого не сделает. И он не хотел, чтобы Незуми знал, что у него сбилось дыхание от его близости. — А я тут... – Шиону понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, зачем он сюда пришел, потому что рука Незуми уперлась в полку прямо над его головой, — ...книжку искал почитать. — Ночью? – насмешливо спросил Крыс, и беловолосый чуть не заскулил от какой-то пронзившей его тоски, стоило ему представить, как его губы сейчас искривились в ухмылке. — Мне не спалось, — Шион улыбнулся, зная, что сейчас Незуми снова усмехнется и выпустит его, бросив какую-нибудь колкость. Но он молчал. — Незуми?.. – юноша поднял, наконец, голову, и встретился со взглядом Крыса. Во мраке комнаты он мог различить только неясный силуэт напротив себя, но даже этого хватило, чтобы понять – Незуми смотрит слишком серьезно. Рука рядом с его головой согнулась, и Шион почувствовал, как ему выдохнули прямо в губы. – Н-незу... Юноша непроизвольно дернулся, стукнувшись головой об полку, но замер, когда рука Крыса легла ему на талию, а вторая обняла сзади за шею, мешая отстраниться. Он широко раскрыл глаза, даже в темноте заметив блеск в серых глазах. Незуми целовал его. Сначала просто невесомо касаясь губ, но, не встретив сопротивления, продолжал все настойчивее. Шион приоткрыл рот, впуская язык Крыса, и только успел со стыдом осознать, что совершенно не умеет целоваться, как шквал новых ощущений захватил его с головой. Если бы Незуми не держал его так крепко, он бы точно упал. Крыс чуть отстранился, Шион слышал, как сбилось его дыхание, и от этого голова шла кругом чуть ли не так же, как от самого поцелуя. Ничего не говоря, Незуми чуть надавил на его плечи, заставляя опуститься на пол, и снова начал целовать. Глубоко, медленно и как-то... неуверенно? Весь мир сузился только до его дыхания, языка и губ. И поэтому Шион резко вздрогнул, когда прохладная ладонь коснулась его шеи, а пальцы начали неспешно расстегивать на нем рубашку. Разум на задворках сознания забил тревогу, но юноша решительно отодвинул все лишние мысли в сторону, помогая Крысу стянуть с себя рукава, чтобы вновь вцепиться в футболку на его спине. Шион неосторожно повел коленом, уперевшись им между ног Незуми, и почувствовал, как тот чуть прикусил его губу, не сдержав тихий рык. Крыс, словно извиняясь, провел языком по месту прокуса, и переместился на шею, грубо втягивая и прикусывая нежную кожу. Шион уперся руками в пол, стараясь не смотреть на Крыса, который, на мгновение отстранившись от него, стянул с себя футболку. — Н-незуми... – выдохнул беловолосый, когда его довольно грубо уложили на спину прямо на полу, устроившись между разведенными коленями. Незуми начинал терять контроль, его поцелуи становились прерывистее и грубее, он толкнулся вперед, вжавшись в пах мальчишки, через тонкую ткань штанов чувствуя его возбуждение. Шион заерзал в ответ, усиливая трение и едва сдерживая стоны. Он приподнялся, давая Крысу стянуть с него штаны вместе с бельем, и негромко застонал, когда кольцо пальцев сомкнулось вокруг его истекающего смазкой члена. Незуми снова приник к его губам с требовательным поцелуем, язык грубо ворвался внутрь, прошелся по деснам. Рукой Крыс медленно водил по всей длине ствола, растирая выступившую смазку и ловя резкие выдохи на губах мальчишки. — Оближи. — Шион не узнал в этом хриплом голосе обычного Незуми, но послушно приоткрыл рот, водя языком по его пальцам. Крыс сам убрал руку, когда посчитал нужным, и уже через пару мгновений указательным пальцем надавил на тугое колечко мышц, вводя его внутрь, и удерживая, как мог, изогнувшегося мальчишку под собой. Он протолкнул палец глубже, и беловолосый чуть подался вперед, прикусив губу. Незуми ввел второй палец и начал двигать ими внутри, заставляя Шиона подаваться навстречу бедрами и зажимать рот руками, чтобы не заныть от тянущего чувства внизу живота. — Незу... ми... – позвал мальчишка сквозь стоны, когда пальцы из него исчезли. Последним, что более-менее четко помнил Шион, был легкий успокаивающий поцелуй в губы и что-то чужеродное, упершееся ему в анальное отверстие. А потом была боль, невыносимая, затмевающая все чувства, и ощущение, что тебя раздирают на части изнутри. Он даже не сдержал крика, впившись в плечи Незуми до побелевших костяшек и оставляя красные метки от ногтей. Когда член вошел до основания, Крыс поудобнее уперся коленями в пол и навис над Шионом, начав двигаться. Боль от первого толчка растворилась в поцелуе. Незуми начал двигаться, ускоряя темп, постоянно что-то говорил на ухо, пытаясь успокоить, и ловил губами стекающие по коже слезы. — Шион... – его имя, произнесенные прямо над ухом таким голосом, слишком ясно отпечаталось в мыслях, продолжая звучать в голове, даже когда мальчишку накрыла волна оргазма. Шион плохо помнил, что случилось дальше. Сквозь пелену усталости он чувствовал, как Незуми стирает с его живота сперму, скорее всего, своей же футболкой. Он чувствовал боль в пояснице и ноющую от напряжения спину, и затем теплые руки Незуми, приподнимающие его и несущие куда-то вдаль комнаты. Беловолосый не позволил себе провалиться в сон, как только его голова коснулась мягкой подушки, вместо этого он вцепился в запястье Крыса, боясь, что тот уйдет. Но Незуми, не убирая пальцев со своей руки, лег рядом, приобняв измотанного мальчишку. — Шион? — тихо позвал он. — Да?.. – сонно пробормотал юноша, чуть приоткрыв глаза. — Спокойного сна.

напиши фанфик с названием Ночь перед схваткой. и следующим описанием Взаимоотношения обоих пиратских капитанов всегда были весьма специфическими. , с тегами ER,PWP,Повествование от первого лица

После того, как мы возвратились на борт, я еще долго оставался на верхних палубах, только однажды спустившись и проверив, не натворила ли ведьма, которую я предусмотрительно запер в трюме, глупостей. Помня, что проклятая медуза способна на все, и догадываясь, что решетки камеры для нее не помеха, я с удивлением и удовлетворением отметил: дьяволица ограничилась лишь посланным в мою сторону презрительным взглядом и не предприняла никаких поползновений избежать заключения. В конце концов, это объяснимо, ведь Тиа Дальма нуждалась во мне больше, чем можно было себе представить, поэтому и покорилась моему слову. Я пробыл на квартер-деке вплоть до наступления глубокой ночи, озирая корабли пиратских союзников, которые, что, впрочем, не секрет, недолюбливали и подозревали меня так же, как и я их. Все вокруг казалось предательски спокойным. Но я не решался уйти в каюту: мое сердце, набитое свинцом с легкой руки Джека Воробья, чувствовало подвох в этом бутафорском затишье. Проклятье! Опять поднимается странная боль в груди!.. Стоит мне упомнить мерзавца, словно чья-то рука сдавливает сердце железной хваткой! Нахмурившись, я машинально дотронулся до места, где под тканью скрыт черный шрам от пули. Ненавистный Джек Воробей! Вечный неудачник, изворотливый, подобно бесу, и пригожий, как столичная куртизанка! Я повел плечом, инстинктивно ища способ унять щемящую боль. Отошел от фальшборта, ощущая внезапное непреодолимое желание вернуться в капитанскую каюту. Оглядев напоследок бухту, убедившись, что подвахтенный готов выполнять свои обязанности, я спустился на опер-дек. В конце концов, думалось мне, нужно отоспаться перед завтрашним днем. Как иногда сознание умело выискивает причины, чтобы оправдать и скрыть настоящие, порой позорные и недостойные побуждения!.. Однако обстоятельства нередко указывают на истинные мотивы: первым, что бросилось мне в глаза, не успел я переступить порог шкиперской, был Воробей, склонившийся над картой. Я застыл на мгновение, отметив циничные мыслишки о том, что мою мнимую усталость будто рукой сняло. Джек стоял спиной к двери. Точнее говоря, задом. Деловито водил пальцем по распростертой перед ним карте, увлеченно бубнил что-то себе под нос, переубеждая себя самого и доказывая себе же справедливость своих доводов. Я прикрыл за собой дверь. Услышав посторонний звук, Воробей обернулся: - А, это ты, - и, мельком оглядев меня, вернулся к своему занятию. Джек был разут: обшарпанные сапоги валялись под койкой. Неужели он все еще надеется восстановить на «Жемчужине» свои былые права? Бардак в капитанской каюте может устраивать только капитан! Возмущение все же быстро рассеялось, сменившись несколько иными мыслями. Утвердив весь свой вес на правую ногу, Джек потер грязными пальцами левой зачесавшуюся, очевидно, лодыжку. Серая штанина красноречиво обтянула бедро. Я подошел ближе. - Чем ты тут занят? – моя ладонь, будто обретя собственную волю, прошлась по натянутой ткани его штанов. Я без интереса глянул на карту через его плечо. - Обдумываю путь к отступлению, - отозвался он как ни в чем не бывало. - Неужели? – пальцы не спеша переместились на вторую ягодицу, несильно стиснули. - Да. Нужно учесть все возможные варианты. Страсть как не люблю импровизировать! - Джек поднял перо, лежавшее тут же, провел по начертанному ранее пунктиру, огибающему кляксу, которой на карте была обозначена Бухта Погибших Кораблей. - Ежели предположить, что дырявые посудины наших доблестных друзей выстроятся по правую сторону от рейда… - С чего ты решил, что они выстроятся, а не дадут деру, как сделал бы ты сам, прежде чем на горизонте появятся наши долгожданные гости? – перебил я его пространные рассуждения, распутав тем временем небрежный узел шарфа, которым на поясе, подобно ремню, были стянуты его брюки. - Они обязаны подчиняться новоиспеченной королеве, как это ни абсурдно, - покусывая кончик пера, произнес он. Говорил медленно так - то ли задумавшись, то ли скрывая волнение. - Сам знаешь, что им грозит в случае, если попытаются увильнуть. Ясное дело, «Жемчужина» пойдет флагманом. Слева – подводные скалы, днище пробить ничего не стоит. Пока Воробей распространялся, обрисовывая тактику отступления, я его разоблачил. Легко провел пальцами между ягодиц, чувствуя, как они напряглись. Обойдя Джека сзади, я двинул сапогом его правую ступню, заставляя развести ноги настолько широко, насколько позволяли спущенные штаны. Одной рукою удержал за талию, другой задал курс. - Необходимо вывернуть по левому борту, тогда удастся… а-ах! – Воробей полу-задушено вскрикнул, когда я порывисто притянул его к себе. Вторжения с этого ракурса всегда были для него наиболее чувствительными. - Что ты сказал? – осведомился я,

После того, как мы возвратились на борт, я еще долго оставался на верхних палубах, только однажды спустившись и проверив, не натворила ли ведьма, которую я предусмотрительно запер в трюме, глупостей. Помня, что проклятая медуза способна на все, и догадываясь, что решетки камеры для нее не помеха, я с удивлением и удовлетворением отметил: дьяволица ограничилась лишь посланным в мою сторону презрительным взглядом и не предприняла никаких поползновений избежать заключения. В конце концов, это объяснимо, ведь Тиа Дальма нуждалась во мне больше, чем можно было себе представить, поэтому и покорилась моему слову. Я пробыл на квартер-деке вплоть до наступления глубокой ночи, озирая корабли пиратских союзников, которые, что, впрочем, не секрет, недолюбливали и подозревали меня так же, как и я их. Все вокруг казалось предательски спокойным. Но я не решался уйти в каюту: мое сердце, набитое свинцом с легкой руки Джека Воробья, чувствовало подвох в этом бутафорском затишье. Проклятье! Опять поднимается странная боль в груди!.. Стоит мне упомнить мерзавца, словно чья-то рука сдавливает сердце железной хваткой! Нахмурившись, я машинально дотронулся до места, где под тканью скрыт черный шрам от пули. Ненавистный Джек Воробей! Вечный неудачник, изворотливый, подобно бесу, и пригожий, как столичная куртизанка! Я повел плечом, инстинктивно ища способ унять щемящую боль. Отошел от фальшборта, ощущая внезапное непреодолимое желание вернуться в капитанскую каюту. Оглядев напоследок бухту, убедившись, что подвахтенный готов выполнять свои обязанности, я спустился на опер-дек. В конце концов, думалось мне, нужно отоспаться перед завтрашним днем. Как иногда сознание умело выискивает причины, чтобы оправдать и скрыть настоящие, порой позорные и недостойные побуждения!.. Однако обстоятельства нередко указывают на истинные мотивы: первым, что бросилось мне в глаза, не успел я переступить порог шкиперской, был Воробей, склонившийся над картой. Я застыл на мгновение, отметив циничные мыслишки о том, что мою мнимую усталость будто рукой сняло. Джек стоял спиной к двери. Точнее говоря, задом. Деловито водил пальцем по распростертой перед ним карте, увлеченно бубнил что-то себе под нос, переубеждая себя самого и доказывая себе же справедливость своих доводов. Я прикрыл за собой дверь. Услышав посторонний звук, Воробей обернулся: - А, это ты, - и, мельком оглядев меня, вернулся к своему занятию. Джек был разут: обшарпанные сапоги валялись под койкой. Неужели он все еще надеется восстановить на «Жемчужине» свои былые права? Бардак в капитанской каюте может устраивать только капитан! Возмущение все же быстро рассеялось, сменившись несколько иными мыслями. Утвердив весь свой вес на правую ногу, Джек потер грязными пальцами левой зачесавшуюся, очевидно, лодыжку. Серая штанина красноречиво обтянула бедро. Я подошел ближе. - Чем ты тут занят? – моя ладонь, будто обретя собственную волю, прошлась по натянутой ткани его штанов. Я без интереса глянул на карту через его плечо. - Обдумываю путь к отступлению, - отозвался он как ни в чем не бывало. - Неужели? – пальцы не спеша переместились на вторую ягодицу, несильно стиснули. - Да. Нужно учесть все возможные варианты. Страсть как не люблю импровизировать! - Джек поднял перо, лежавшее тут же, провел по начертанному ранее пунктиру, огибающему кляксу, которой на карте была обозначена Бухта Погибших Кораблей. - Ежели предположить, что дырявые посудины наших доблестных друзей выстроятся по правую сторону от рейда… - С чего ты решил, что они выстроятся, а не дадут деру, как сделал бы ты сам, прежде чем на горизонте появятся наши долгожданные гости? – перебил я его пространные рассуждения, распутав тем временем небрежный узел шарфа, которым на поясе, подобно ремню, были стянуты его брюки. - Они обязаны подчиняться новоиспеченной королеве, как это ни абсурдно, - покусывая кончик пера, произнес он. Говорил медленно так - то ли задумавшись, то ли скрывая волнение. - Сам знаешь, что им грозит в случае, если попытаются увильнуть. Ясное дело, «Жемчужина» пойдет флагманом. Слева – подводные скалы, днище пробить ничего не стоит. Пока Воробей распространялся, обрисовывая тактику отступления, я его разоблачил. Легко провел пальцами между ягодиц, чувствуя, как они напряглись. Обойдя Джека сзади, я двинул сапогом его правую ступню, заставляя развести ноги настолько широко, насколько позволяли спущенные штаны. Одной рукою удержал за талию, другой задал курс. - Необходимо вывернуть по левому борту, тогда удастся… а-ах! – Воробей полу-задушено вскрикнул, когда я порывисто притянул его к себе. Вторжения с этого ракурса всегда были для него наиболее чувствительными. - Что ты сказал? – осведомился я, плотно прижавшись к нему снова. - Я говорю…- пробормотал Джек, - что корабль … разовьет наибольшую скорость, если…- он вскинул голову, отбрасывая свои спутанные лохмы с лица, шумно схватил ртом воздух, - если случится… попутный ветер. Он судорожно сжимал и разжимал ладони, сминая ими полотнище карты. - Ты забыл, что у нас крен на левый борт. Это сделает судно неуклюжим на повороте, - отозвался я, сбивчиво дыша, сам уже немало разгорячившись. Мне страшно хотелось оборвать его неуместные в эту минуту рассуждения. - Не… забыл я, - упираясь руками в стол, выгнув спину, Джек стал подаваться мне навстречу, точно попадая в заданный мною ритм, - надо только правильно распределить балласт. Осознание, насколько раздражают идиотские попытки строить планы именно сейчас, накатило внезапно. Я толкнул его, вынудив навалиться животом на стол, прижал предплечье к столешнице. Вошел так резко, как только позволяло овладевшее рассудком вожделение, помноженное на злость, которую, наравне с неистовым желанием, вызывал во мне этот человек. Джек, сипло дыша, напрягся всем телом, но освободиться даже не помышлял: - Впрочем, - прохрипел он, - ты прав, к черту все это… Я ухмыльнулся, не ослабляя своих действий. - Ты бы хоть шляпу снял, - он покосился на меня из-за плеча, изобразив подобие насмешливой улыбки. - Не успел, - парировал я, - не смог устоять перед твоей сосредоточенной задницей. Удерживая Джека рукою поперек живота, а другой, проскользнув подмышкой, за плечо, я заставил его выпрямиться, отойти от стола. Изловчился переместиться к креслу, а когда уселся, рывком насадил на себя сызнова. Воробей вцепился пальцами в подлокотники, слегка склонился вперед, еле слышно застонал. Я прекрасно знал его и понимал, что он вовсе не хрупкое ранимое создание, каким старался казаться в моменты близости. Но Джек, видать, чувствовал мою почти нужду подчинить его себе, поэтому раз за разом изображал беспомощность. И всегда это распаляло меня еще сильнее. Не сковывая действий, я запустил руку под ткань его рубахи. Ладонь заскользила по потной груди - я принудил его прижаться ко мне спиной, проговорил, жаром дыша на кожу шеи: - Порой я не знаю, чего больше хочу: прикончить тебя голыми руками или проткнуть собственным хером насквозь все твои потроха. Он глухо усмехнулся: - На деле ты не способен сделать ни того, ни другого. - Ты так уверен в этом? – мои пальцы спустились по его животу ниже пупка, сжались плотным кольцом, принялись грубо дразнить и ласкать наичувствительнейший орган. Мне было достаточно пары резких толчков, чтобы довести его до предела. Откинув голову мне на плечо, Джек задохнулся удовольствием, разрядился, беспардонно испачкав мою ладонь. Я наспех вытер руку о его одежду, вновь прижал его к себе, не дав соскользнуть, с наслаждением улавливая, как стон истомы сменился болезненным хрипом. Издавна научившись различать слухом, что именно испытывал этот пройдоха, я упоенно продолжал начатое, зная наверняка, что теперь причиняю ему боль. - Гектор… черт! Может, ты кончишь уже? – прорычал Джек. - Это становится не слишком приятным. - Потерпишь, дружок, - отозвался я, понимая, однако, что и мне недолго осталось упиваться его уязвимостью. Наконец, отняв последние силы, волна блаженства накрыла меня с головой. В последний раз сковав Джека в объятьях, я уткнулся лбом в его спину. От моего внимания не укрылся вздох облегчения, вырвавшийся у Воробья, который порывался быстрее с меня слезть. Что и сделал, как только я ему позволил. Выпрямившись, Джек развернулся, обдал меня полу-дерзким, полу-плотоядным взглядом: - Мерзавец! - проговорил он. - Какой же ты мерзавец, дьявол тебя побери! - Не правда ли? – я улыбнулся усталой улыбкой, развалившись на своем кресле. - И это именно то, что тебе особенно по вкусу, м-м? Джек не ответил. Склонившись ко мне, он оперся ладонями о мои колени, припал к губам. - Ненавижу… - прервав поцелуй, прошептал Воробей судорожно, словно в бреду, - если бы ты знал, как я ненавижу тебя за это! Я готов дать голову на отсечение, что почуял эту ненависть, увидел ее в черных глазах. Ненависть, перемешанную с яростью. Я мало чего боялся на своем веку, и уж кого-кого, а Воробья страшиться было вовсе смешно. Но я почувствовал, как екнуло сердце под этим взглядом. Вернее, я не взялся бы объяснять, от чего это произошло: от страха или может… - Правда? – пробормотал я, не в силах отвести взгляда от его губ. - И ты даже не пытаешься выместить на мне свою ненависть? Джек вновь не удосужился мне ответить. Схватив за ворот, с неожиданной силой стащил с кресла, повалил на пол (я больно стукнулся о темные доски локтем), оседлал, не давая двинуться, рванул в разные стороны ткань моего камзола. Я услышал, как звякнула, упав, оторвавшаяся пуговица. Но чертов Джек! Мне не было никакого дела до попорченной одежды. По крайней мере, следующие пару часов. И, клянусь своей мартышкой, если он так же неистово ненавидит меня, как любил тогда, я действительно должен трепетать перед ним!

напиши фанфик с названием Полка и следующим описанием А мебель в доме Куросаки не дорогая и, как следствие, хрупкая. , с тегами Романтика,Флафф

«Тихо. Одиноко. Даже не с кем поругаться», — с этими мыслями Рукия боролась день за днем…нет, ночь за ночью, лежа в комнате Карин и Юзу. Девушка уговаривала себя, думая, что ей просто было непривычно на новом месте, что причиной её бессонницы были лишь арранкары и Айзен в частности, что, в крайнем случае, это с гигаем что-то не то. Каждый день она придумывала новую отговорку для себя. Каждый день она наивно верила себе. Каждый день она видела его и дико злилась, ведь этот парень пробуждал в ней слишком много чувств, привязывая её к реальному миру. Когда Рукия всё же осознала, что её чувства к рыжему парню гораздо сильнее, чем к кому-либо ещё, она решила что это лишь оттого, что он похож на Каена-доно. Да, исполняющий обязанности синигами и покойный фукутайчо 13 отряда Готей 13 и впрямь были очень похожи во всех смыслах. Но было и одно главное отличие. Ичиго был гораздо ближе к ней. Не в физическом или духовном смысле. Просто ближе. С тех самых пор как Рукия поняла и это, всё стало даже слишком ясно. Теперь она всё больше боялась за парня. Её всё больше бесили его «болезнь героя» с постоянным желанием спасти кого-нибудь. Она всё больше кричала на него, за что злилась на себя. Ведь в нынешней ситуации, любые слова могут стать последним, что она ему сказала. И если он будет помнить её лишь как синигами, с которой он постоянно ругался… Она решила: надо сказать ему. Что сказать? Что любит? А если это не любовь… Да и как сказать? Что, во время боя проорать: «Ичиго, я тебя люблю! Осторожно, справа!» Бред. Легче было бы поговорить в его комнате, но теперь там бывают лишь импровизированные встречи «команды Хитсугая-тайчо» (так эту компанию называет Рангику). Раньше, когда Рукия жила у Ичиго в шкафу, было проще. Взяла, вылезла посреди ночи и говори сколько хочешь. Да и спала она там спокойней, потому что если открыть дверцу шкафа, можно было увидеть его, убедиться что всё хорошо. А из-за этой дурацкой комнаты между ними целая стена… И вот теперь Рукия не выдержала. Нет, девушке из семьи Кучики нельзя (наверное) первой признаваться в любви, тем более человеку из реального мира. Она просто пойдёт к нему в комнату и ляжет спать в шкафу, и это лишь потому, что она не может здесь выспаться. И только поэтому! Девушка тихонько слезла с постели, взяла в охапку футон и неслышно выскользнула в коридор. Вот она, дверь с табличкой «15». Шаг за шагом, ещё чуть-чуть. Стоило девушке поднести ладонь к ручке двери, как её одолели сомнения, и возник целый миллион вопросов. А вдруг она разбудит Ичиго? И как это будет выглядеть со стороны – она ночью пробирается в его комнату? И даже если она заговорит с Ичиго и признается ему, никто не гарантирует, что он ответит взаимностью. Скажет что-нибудь типа: «Ты уж извини, но я люблю Иное»… Рукии больно защемило сердце. Раньше она об этом не думала. А что если и в правду, Ичиго любит другую. Или не видит Рукию как свою девушку, да и как девушку вообще… «А не пошли бы все эти мысли прямиком к Меносу!!!» — пронеслось в голове Кучики, и она смело, но всё же тихо, проскользнула в комнату рыжеволосого парня. Ичиго лежал в своей комнате. Он с утра не мог понять, что с ним происходит. То он на всех кидается (правда на Рукию не решился, ему жизнь была дорога), то сидел задумчивый, носом клевал. А сейчас его мучила бессонница. Хотя такое состояние у него в последнее время бывало часто. И у этой болезни было имя — Кучики Рукия. Мысли Куросаки вились осиным роем у него в голове уже не первую неделю. Причём гудели они так, что, наверное, их можно было услышать даже в соседней комнате, где спали его сёстры и она. Парень уже потерял счёт дням, которые он проводил рядом с ней, ведь каждый казался бесконечным, но он помнил каждый день без неё. Эта боль всё ещё не оставляла его ни на секунду. Каждую минуту и секунду пустоты в душе. Когда её хотели казнить, причём из-за него, Ичиго казалось, что тысячи пустых разрывают его душу в клочья. Больно. Именно из-за себя, так просто и эгоистично Куросаки решил спасти Рукию. И когда после всего этого приключения в Сейрейтее он вновь увидел девушку, он всё понял. Всё было так просто и ясно, что он спрятал эту мысль так глубоко в душу, как только мог. С тех пор дни стали ужасными, из-за этой бесконечной борьбы с самим собой (потом ещё и это пустой прибавился, придурок), а ночи, когда она спала в его шкафу — слишком тяжёлыми. Ичиго сдерживал себя, вспоминая Бьякую на пару с Сенбонзакурой. Теперь она жила у его сестер, но легче не становилось. А сегодня ночью было как-то особенно тяжко… «Ксо, что происходит? Почему я не могу уснуть? Блин, такое чувство, что комната нарочно напоминает мне об этой язвительной, гадкой, гордой… до безобразия красивой девчонке», — думал исполня

«Тихо. Одиноко. Даже не с кем поругаться», — с этими мыслями Рукия боролась день за днем…нет, ночь за ночью, лежа в комнате Карин и Юзу. Девушка уговаривала себя, думая, что ей просто было непривычно на новом месте, что причиной её бессонницы были лишь арранкары и Айзен в частности, что, в крайнем случае, это с гигаем что-то не то. Каждый день она придумывала новую отговорку для себя. Каждый день она наивно верила себе. Каждый день она видела его и дико злилась, ведь этот парень пробуждал в ней слишком много чувств, привязывая её к реальному миру. Когда Рукия всё же осознала, что её чувства к рыжему парню гораздо сильнее, чем к кому-либо ещё, она решила что это лишь оттого, что он похож на Каена-доно. Да, исполняющий обязанности синигами и покойный фукутайчо 13 отряда Готей 13 и впрямь были очень похожи во всех смыслах. Но было и одно главное отличие. Ичиго был гораздо ближе к ней. Не в физическом или духовном смысле. Просто ближе. С тех самых пор как Рукия поняла и это, всё стало даже слишком ясно. Теперь она всё больше боялась за парня. Её всё больше бесили его «болезнь героя» с постоянным желанием спасти кого-нибудь. Она всё больше кричала на него, за что злилась на себя. Ведь в нынешней ситуации, любые слова могут стать последним, что она ему сказала. И если он будет помнить её лишь как синигами, с которой он постоянно ругался… Она решила: надо сказать ему. Что сказать? Что любит? А если это не любовь… Да и как сказать? Что, во время боя проорать: «Ичиго, я тебя люблю! Осторожно, справа!» Бред. Легче было бы поговорить в его комнате, но теперь там бывают лишь импровизированные встречи «команды Хитсугая-тайчо» (так эту компанию называет Рангику). Раньше, когда Рукия жила у Ичиго в шкафу, было проще. Взяла, вылезла посреди ночи и говори сколько хочешь. Да и спала она там спокойней, потому что если открыть дверцу шкафа, можно было увидеть его, убедиться что всё хорошо. А из-за этой дурацкой комнаты между ними целая стена… И вот теперь Рукия не выдержала. Нет, девушке из семьи Кучики нельзя (наверное) первой признаваться в любви, тем более человеку из реального мира. Она просто пойдёт к нему в комнату и ляжет спать в шкафу, и это лишь потому, что она не может здесь выспаться. И только поэтому! Девушка тихонько слезла с постели, взяла в охапку футон и неслышно выскользнула в коридор. Вот она, дверь с табличкой «15». Шаг за шагом, ещё чуть-чуть. Стоило девушке поднести ладонь к ручке двери, как её одолели сомнения, и возник целый миллион вопросов. А вдруг она разбудит Ичиго? И как это будет выглядеть со стороны – она ночью пробирается в его комнату? И даже если она заговорит с Ичиго и признается ему, никто не гарантирует, что он ответит взаимностью. Скажет что-нибудь типа: «Ты уж извини, но я люблю Иное»… Рукии больно защемило сердце. Раньше она об этом не думала. А что если и в правду, Ичиго любит другую. Или не видит Рукию как свою девушку, да и как девушку вообще… «А не пошли бы все эти мысли прямиком к Меносу!!!» — пронеслось в голове Кучики, и она смело, но всё же тихо, проскользнула в комнату рыжеволосого парня. Ичиго лежал в своей комнате. Он с утра не мог понять, что с ним происходит. То он на всех кидается (правда на Рукию не решился, ему жизнь была дорога), то сидел задумчивый, носом клевал. А сейчас его мучила бессонница. Хотя такое состояние у него в последнее время бывало часто. И у этой болезни было имя — Кучики Рукия. Мысли Куросаки вились осиным роем у него в голове уже не первую неделю. Причём гудели они так, что, наверное, их можно было услышать даже в соседней комнате, где спали его сёстры и она. Парень уже потерял счёт дням, которые он проводил рядом с ней, ведь каждый казался бесконечным, но он помнил каждый день без неё. Эта боль всё ещё не оставляла его ни на секунду. Каждую минуту и секунду пустоты в душе. Когда её хотели казнить, причём из-за него, Ичиго казалось, что тысячи пустых разрывают его душу в клочья. Больно. Именно из-за себя, так просто и эгоистично Куросаки решил спасти Рукию. И когда после всего этого приключения в Сейрейтее он вновь увидел девушку, он всё понял. Всё было так просто и ясно, что он спрятал эту мысль так глубоко в душу, как только мог. С тех пор дни стали ужасными, из-за этой бесконечной борьбы с самим собой (потом ещё и это пустой прибавился, придурок), а ночи, когда она спала в его шкафу — слишком тяжёлыми. Ичиго сдерживал себя, вспоминая Бьякую на пару с Сенбонзакурой. Теперь она жила у его сестер, но легче не становилось. А сегодня ночью было как-то особенно тяжко… «Ксо, что происходит? Почему я не могу уснуть? Блин, такое чувство, что комната нарочно напоминает мне об этой язвительной, гадкой, гордой… до безобразия красивой девчонке», — думал исполняющий обязанности синигами — «Рукия? Что ты со мной делаешь? Почему я не могу выкинуть из головы твои чёрные шелковистые волосы? Удивительные глаза…» — чуть ли не вслух думал мученик. «Кто-то серьёзно втюрился?» — хохотнуло Альтер эго. Ну почему даже подумать нормально нельзя?!!! «Иди ты, идиот!» — опомнившись Ичи даже сел на постели от злости. «Нет, ты не любишь эту дуру…» — загадочно протянул Хичи. «Слушай… Зангетсу», — от отчаяния и понимания того, что белобрысый скажет дальше, Ичи уже обратился за помощью к мечу. «… Ты просто её хочешь!» — торжествующе воскликнул белобрысый. «…старик! Заткни его уже!!!» — и.о. синигами уже почти орал вслух. «Дай мне свободу, король, и я трахну её в одно мгновение…» — тон пустого неожиданно стал заговорческим. «И кто из нас ещё её хочет, придурок?!» — ответные оскорбления от Хичиго Ичи слушать не стал, но всё же представлять её рядом с этим уродом… ужасно! Отвлёкшись от своего кошмара, парень просто уснул, представляя себе темноволосую красавицу. Сквозь сон, а может и во сне, Ичиго услышал лёгкие шаги девушки, и на душе стало спокойно и тепло… Рукия долго пыталась устроиться на перенесённом из комнаты девочек футоне, и при этом не разбудить Ичи. Когда она, наконец, уселась в шкаф, она ещё несколько минут смотрела на юношу. Да, без сомнения можно говорить, что Рукия влюблена в него, но он не должен ни в коем случае узнать об этом. Гораздо легче жить в неведении, нежели быть отвергнутой. Рукия со вздохом закрыла дверцу шкафа и откинулась на спину. Надо выкинуть его из головы. Она стала слишком похожа на обычную девушку из реального мира. Из-за этого рыжего идиота она не может даже нормально сражаться. Всё боится за него. А он только возмущается, не зная в чём дело, дурак. Лишь однажды, когда Орихиме лечила Рукию, раненую Гримджоу, Кучики показалось… лишь на мгновенье, но ей показалось что он был обеспокоен больше чем раньше. И этот взгляд… Охваченная ворохом воспоминаний, Рукия провалилась в сладкий сон. Но не на долго… Было около 3 часов ночи, когда в доме Куросаки все мирно спали, в комнате, с табличкой «15» на двери, раздался грохот падения, за которым последовали чисто синигамские ругательства и айканье. Ичиго, чей не самый приличный сон о Рукии был прерван шумом, подумал, что что-то случилось, и решил срочно найти своё удостоверение или хотя бы Кона. Конечно же, спросонья он сумел лишь картинно запутаться в одеяле и упасть с кровати, да к концу падения чуть не столкнуться с вышеназванной девушкой, вылетавшей в данный момент из шкафа. Не смотря на то, что девушка была злой, сонной и валялась на полу под каким-то барахлом из шкафа парня, это была она. Она. Ночью. И вроде не во сне. Да ещё так близко, что Ичиго мог увидеть каждую её ресничку, почувствовать каждый её вздох... У Рукии тоже замерло сердце. Пришла просто чтобы выспаться, а тут сначала полка сломалась, а теперь их лица разделяет лишь пара сантиметров… Тут же раздался повторный грохот, и всё то, что ещё как-то лежало в шкафу упало прямо на парочку. У Ичиго тут же прояснился разум, и, опасаясь гнева Рукии, он вскочил на ноги и задал самый здравый вопрос: — Какого чёрта ты тут делаешь, маньячка?! — Сплю, придурок! – Рукия начала выбираться из всего, что упало на неё, — Заткнись и помоги мне! — Знаю, что спишь, но почему у меня в комнате?! – парень обреченно протянул девушке руку, но стоило ей пошевелить левой ногой, как… — Ай! – Рукия изо всех сил ухватилась за руку Ичиго, зажмурилась от боли. — Больно? – юноша осторожно подвёл девушку к своей кровати. — Угу, — Рукия, присев, аккуратно приподняла штанину пижамы. Ни синяков, никаких либо других признаков повреждения не было. Зато девушка даже в такой ситуации умудрялась выглядеть обворожительно. Ичиго невольно вспомнил свой сон и тут же дико покраснев, принялся предпринимать отчаянные попытки по запихиванию всего своего барахла в шкаф. Надо заметить, что футон Рукии застрял между половинками полки (и как только умудрился!), и застрял намертво. Если попробовать его вынуть, то все жители дома, которые каким-то чудом всё ещё спят, точно проснутся. А раз у Рукии болит нога, то если отойти к стеночке, может она и не достанет… — Твой футон застрял, и мы вряд ли его достанем. К тому же он весь в щепках… — Ичиго медленно, но верно отползал к двери. — Плевать! – Рукия всё смотрела на ногу, — Что с ногой делать? — Поменяй гигай, — парень, поняв, что девушка лично на него не злится (или почти не злится) осторожно присел на постель. — Знаешь, как больно выходить из повреждённого гигая! – Рукия всё же влепила Ичи подзатыльник, но тут же успокоившись, отвернулась, — У тебя своё тело, там другое, а вот деформации гигая очень влияют на… — Да понял я, понял, — Ичиго положил ладонь на голову девушки, что бы та хоть чуточку успокоилась, — Слушай, а обычное, человеческое лечение для гигая подойдёт? — Конечно, — Рукия повела плечом, — И вообще когда моя душа внутри этого тела оно по всем параметрам подходит под понятие «человек», устроено в точности как человек, да и любые способы воздействия на человеческое тело подействуют и на гигай. — Понятно, — парень, конечно, провёл совсем не те ассоциации и, покраснев как варёный рак, буквально вылетел в сторону душа, успев лишь сказать, — Я сделаю примочку. Рукия осталась сидеть в комнате Ичиго и недоумевать, что же она такого сказала. Сам парень в это время плескал в лицо водой, хотя лучше было бы принять холодный душ. Ледяной душ... «Ага! Вместе с ней!» — заржало Альтер-эго. «ЗАТКНИСЬ, КОЗЁЛ!!!» — Ичиго, невольно представив вышеназванную картину, снова плеснул водой в лицо. «От козла слышу! Между прочим, у тебя в комнате сидит девушка…» — Хичиго и не собирался затыкаться. «Я тебя точно урою, как в следующий раз к вам попаду», — парень посмотрел в зеркало и где-то в глубине своих глаз увидел белобрысую башку. «…Причём сидит у тебя на постели…» — пустой опять начал будто бы подначивать юношу. «У неё болит нога, дебил», — Ичиго уже мочил полотенце для Рукии. «А ты сделай так, чтоб она об этом забыла…» — Хичи ухмылялся даже голосом. «Слушай, какого чёрта ты мне помогаешь?» — парень начал подозревать, что белобрысый задумал что-то неладное. «Не тебе, а себе! Зангетсу достал! Представь себе – безостановочно причитает!!! Причём рожа как всегда – кирпич кирпичом! Всё говорит, что «очень дождливо»! А с тобой трепаться по этому поводу я должен, блин!» — внутренний мир перевернулся… нет, встал нормально – Хичиго жалуется на жизнь. Дальше Ичиго слушать про их отношения не хотел, да и не мог – он уже был в своей комнате. — Как нога? — Уже меньше, но всё ещё болит, — Рукия даже не оглянулась на парня. На секунду он попытался придумать, как бы предложить ей хотя бы поцеловаться и ужаснулся тому, как бы больно ему потом было; в мыслях пронеслось: «А ты говоришь…» — Давай посмотрим, что там не так, — Ичиго присел на кровать рядом с девушкой и осторожно положил её больную ногу себе на колени, — Двигать можешь? — Да, — Рукия крайне пораженно смотрела на то, как парень придирчиво осматривает ногу, чувствовала как легко и бережно он касается, и по её коже пробегали мурашки. Тут Ичиго как-то странно провёл рукой, и всё прекратилось, — Ой! — Больно? – парень на самом деле сейчас был в самом серьёзном за всю ночь состоянии. Он, совершенно спокойно и осознавая, что делает, осматривал «больную», боясь сделать ей хуже. И после всех стараний он понял, что случилось и начал со знанием дела всё объяснять, — Значит так. Ногу ты, похоже, потянула, примочка тут не поможет. — И что делать?! – Рукия зло смотрела на то, как парень откладывает мокрое полотенце. — Что делать? – не отвлекаясь от своих размышлений, вторил девушке парень, — Что дел… Массаж будем делать. — ЧЕГО?!!! – девушка, забыв про боль, подтянула ногу к себе и ударила юношу его же подушкой. «Надо покупать более легкие подушки», — подумал он, блокируя второй удар и перехватывая «оружие» девушки. — ТОГО!!! – Ичи одной рукой отпихнул подушку на её обычное место, а другой откинул Рукию на спину, — Знаешь, сколько раз Карин ноги на футболе тянула? И каждый раз массаж ноги ей помогал! — Так ты о ноге… — девушка успокоилась и призадумалась, видимо вспоминала весь разговор снова, — А я-то подумала… — Думать надо меньше, — до парня тоже дошла вся произошедшая ситуация: «Черт, что я сказал-то! И с каким видом!» — Давай ногу. — Раскомандовался тут! – несмотря на весь свой возмущенный вид Рукия покорно протянула Ичиго ногу. Сама же она по-хозяйски развалилась в его постели. Хотя если она станет хозяйкой этой постели… Стоп. Не надо. Глубоко дышим и вспоминаем Сенбонзакуру. — Это моя комната, — Ичиго для подтверждения собственных слов тоже устроился поудобнее и начал легко касаясь ноги массировать её, — Хочу и командую. Тебя сюда вообще не звали. — Ты должен быть счастлив, что девушка из благородной семьи Кучики уделяет тебе своё внимание, — «девушка из благородной семьи Кучики» еле сдерживалась, чтоб не замурлыкать от удовольствия. А ведь нога должна болеть! Должна, ведь так?.. — А то, что я живу в твоём доме… — Я знаю – это дар свыше и всё такое, — Ичиго недовольно хмыкнул и сделал быстрое, но лёгкое движение, — Но всё же, как ты оказалась в моей комнате?... НОЧЬЮ? — Пришла, потому что захотела в кои-то веки выспаться, — Рукия покраснела и опустила глаза, — Я плохо сплю у твоих сестёр. Здесь спокойней и уютней. — Спасибо, — легкое, почти невесомое движение рук Ичиго, — Спасибо за то, что пришла. Я тоже, наконец, смог хоть и недолго, но зато нормально поспать. — Дурак, ты должен всегда хорошо высыпаться, — девушка ругалась так ласково, так нежно… Это на неё массаж так влияет? Если да, то надо будет повторить, — Ты же будущий спаситель всего общества душ. Ты должен о себе заботиться. — Ты ведь это говоришь не потому что я какой-то там герой, — парень очень осторожно касался девушки, — Ты просто беспокоишься обо мне. — Да с чего ты взял? — Рукия сложила руки на груди, изображая недовольство. Изобразила, надо сказать, плохо, но Ичиго этого не заметил — благо в комнате было темно *темнота — друг молодёжи)))*, а глаза ещё плохо привыкли к такому освещению — в ванной Ичиго зажигал свет. — Просто я сам за тебя очень волнуюсь, — парень покраснел, но всё же сделал следующее невозможно нежное движение, — Вот и начал испытывать несбыточные надежды, что госпожа Кучики снизойдет на нашу грешную землю и немного подумает обо мне. — Идиот! – Рукия влепила парню подзатыльник, — Конечно, я о тебе волнуюсь! Я просто… — Что, не можешь на меня не орать? – Ичиго тихонько засмеялся, опускаясь ладонями к ступне девушки, но тут же вновь двинулся вверх и не дал девушке ответить, — Мне уже начинает надоедать то, как ты себя со мной ведешь,… ДОСЛУШАЙ! Когда ты злишься на меня, то ты орёшь, когда ты волнуешься за меня, то снова орёшь, а когда ты наконец успокаиваешься, то начинаешь молчать как рыба, отводить глаза или вообще уходишь куда-нибудь! ДАЙ! МНЕ! СКАЗАТЬ!!! Лично я хочу по нормальному пообщаться с тобой, как можно больше узнать о том, что тебе нравится, спросить о твоём прошлом, на крайняк разузнать о Сейрейтее с твоим ненаглядным Бьякуей-ну-ладно-ладно-Кучики-тайчо! Меня это уже, который день гложет. Задолбало! Я тебя уже почти ненавижу! – парень так активно жестикулировал пока тараторил про то, что его беспокоило всё это время (до него наконец-то дошла полная суть проблемы), что не заметил, как убрал руки с ноги девушки и теперь он переводил дух, в ожидании расправы. Давящее молчание затягивалось. Парень и девушка просто смотрели друг на друга, пытаясь по глазам понять, что же происходит в душе другого. — Я… я просто… — покрасневшая Рукия наконец-то решилась, и опустив глаза неразборчиво зашептала, — Я… ну ты же понимаешь… это того… трудно… ну… эм… мне страшно… и тут такая ситуация… а я-то боюсь… — Чего ты боишься? – хотя он и не совсем понимал, что там шепчет Рукия, но Ичиго было уже очень стыдно, и ему безумно хотелось заслужить прощение за то, что он сказал, ко всему девушка ещё и выглядела так испуганно. Немного подождав, он склонился совсем близко к синигами и осторожно повернул её лицо к себе, — Рукия? — Я боюсь… — его глаза так близко. И он совсем не хмурится, он испуган так же, как когда её ранил Гримджоу. Что это значит? Он чувствует свою вину? Но ведь лишь она виновата, что в последнее время боится с ним говорить, потому что может проговориться. Потому что мог возникнуть такой же момент, как сейчас и её сердце сжалось бы, так же как и сейчас, и что-то внутри перевернулось бы так же, как сейчас, и слова вырвались бы сами, так же как сейчас, — Я боюсь того, что слишком сильно люблю тебя… Рукия несколько мгновений не понимала, что сказала это вслух. Ей казалось, будто это был очередной сон, или момент продуманный заранее, момент, когда она бы прикусила себе язык раньше, чем с него бы слетело хоть слово. Но через пару секунд, заметив как быстро выражение лица парня меняется от испуганно-взволнованного до удивлённо-стеснённого, она поняла, что Кучики Рукия только что призналась Куросаки Ичиго в любви. Причём первой. Всё, жизнь кончена. Ну, зачем ей приспичило переться в его комнату. Вот он уже отстранился, сейчас, небось, извинится, отвергнет и пойдёт выковыривать её футон. А она потом проплачет всю ночь, как обычная девчонка, на завтра уйдёт обратно в общество душ, уговорит Укитаки-тайчо не отправлять её больше в Каракуру и [специально] погибнет при первой же встрече с пустым. Вот Ичиго и говорить начал. Какая разница, что он скажет, ведь его теперь всё равно убьёт Нии-сама, который откуда-нибудь да узнает о случившемся. Он точно отомстит за посягательство на сердце девушки из благородной семьи Кучики, за то, что он посмел отвергнуть девушку из этой самой семьи и, наконец, за смерть сестры… — ЧТО? – Рукия поперхнулась воздухом услышав, что прошептал ей в ответ парень. — А что ты ожидала? Что я тебя пошлю куда подальше? – Ичиго похоже не на шутку обиделся на девушку из-за такой реакции на его слова, — Ну я, конечно, надеялся первым тебе признаться, и может место поромантичнее найти, думал ты иначе обидишься… — Повтори! – девушка начала отчаянно трясти парня за плечи. Ичиго повернулся к ней и хотел, было возмутится, но её огромные глаза были полны слёз. Парень смог лишь промямлить что-то несуразное, и слёзы девушки тут же потекли по щекам. Она уже не кричала и не трясла парня за плечи, но шепотом всё ещё говорила, — Повтори, что ты сказал. Повтори… Пришлось вздохнуть, вновь собраться с мыслями и, склонившись к самому её лицу, прошептать в её, чёрт побери, такие теплые губы: — Я тебя люблю, Рукия. На этот раз реакция была совершенно другой. Почти не раздумывая, Рукия обвила одной рукой шею парня, а другую запустила в рыжие волосы и притянула его к себе ровно на те пару сантиметров, что были между их лицами. Ичиго не ожидал такой инициативы от девушки, тем более он не верил в происходящее, чувствуя, как по его щекам текут её слёзы. Но факт оставался фактом – они целовались. Первый поцелуй в жизни парня был коротким и робким касанием губ, но зато произошёл на постели. Так, что ещё за «зато»? Не в ту сторону мыслите, юноша. Или всё-таки в ту? Ичиго, отстранившись, пару мгновений смотрел в счастливые глаза девушки. Дальше мозг отключился с концами. Куросаки мгновенно одной рукой подхватил Рукию, приподнимая с подушки, а другую запустил в черные как ночь волосы, беря всю инициативу на себя. Второй поцелуй в его жизни был до неприличия страстным. Но главное то, что Рукия приоткрыла губы, лишь только Ичиго дотронулся до них языком. Похоже, она хотела этой страсти, этого всепоглощающего огня не меньше чем он сам. Пока их языки соприкасались, пока они с жадностью изучали друг друга, руки девушки то невесомо касались спины, то зарывались в его волосы. О повреждённой ноге Рукии все и думать забыли. А может, нога и не болела вовсе, но разве это имело значение сейчас? Они отстранялись друг от друга на мгновение, чтобы сделать вдох и взглянуть друг на друга, но тут же целовались вновь. По прошествии вечности длинной в несколько минут влюблённые всё же немного успокоились. — Как же классно целоваться, — блаженно протянула Рукия, слегка касаясь кончиками пальцев лица возлюбленного, — Жалко раньше не знала, а то давно бы призналась… — Ага, — Ичиго, всё ещё плохо соображая, тянулся за каждым прикосновением её рук, как ласковый рыжий кот. Медленно повторно проанализировав сказанное Рукией, до него вдруг дошла нестыковка в словах. Она не сказала ни «… классно целоваться с тобой», ни чего-либо подобного, отмечающего поцелуи именно с Ичиго… — Рукия, а ты до этого… ну, того, целовалась? — Идиот! – такой контраст как поцелуи и затрещина может быть с Рукией, а значит это не сон, — Нет, конечно! Я же из семьи Кучики. Чтобы начать с кем-то встречаться, сначала надо спросить разрешения у главы семьи… — ЧТО?! – парень понял, что своей смертью он точно не умрёт, а над могилкой у него будут долго летать лепестки Сенбонзакуры... – А раньше сказать ты не могла? — Бака! – мы вернулись к ударам подушкой. Ну почему так больно, хотя по логике должно быть мягко? – Если ты ТАК боишься моего брата, то я могу сделать вид, что ничего не было. — Руки— АЙ! – стоило парню потянуться к девушке, как она снова треснула его той же чугунной подушкой и, хмыкнув, обиженно отвернулась. Ну вот как с ней поладишь, — Прости, — ноль реакции. Хоть бы стукнула, что ль снова, лишь бы не молчала. Ичиго наклонился к самому ушку Рукии и прошептал, — Прости… любимая, — Кучики, медленно таявшая в душе от последнего сказанного юношей слова, отмахнулась от него как от назойливой мухи. Куросаки успел заметить этот неповторимый блеск счастья в её глазах, но эта дура, которую он сам не знает, за что любит до полного сноса крыши, опять дуется, — КСО! Ну Рукия-ааа! – терпение парня, а в первую очередь терпение пустого, настроившегося на хентай программу на этот вечер, точнее на эту ночь, начало сдавать и Ичиго уже выл у неё над ухом. Или они оба выли?... — Чего тебе? – Рукия развернулась к парню, уже занося кулаки, но именно этого он и ждал. Он ловко обхватил оба её тонких запястья и повалил её на спину. Подушка каким-то образом уже оказалась на месте. Возмущению же придавленной к кровати девушки не было границ. К тому же она очень испугалась, что парнем мог завладеть пустой и инстинктивно начала вырываться, — Ты что себе позволяешь?! Вместо ответа Ичиго поцеловал её в уголок правого глаза. Специально, хотя сам не знал зачем. Просто захотелось до невозможности. Но это подействовало на девушку успокаивающе. Уж кто-кто, а пустые на такие нежности не способны. Почувствовав, что Рукия уже не вырывается, парень осторожно отпустил её. — Рукия, — после несколько затянувшейся паузы, Ичиго первым подал голос, — Плевать я хотел на твоего Бьякую с высокой колокольни. Он может делать что хочет, лишь бы тебя не трогал. И вообще, ради твоего первого поцелуя можно и умереть. — Не надо! – так жалобно, так обречённо, так скромно и так… мило. Любит, точно любит, — И вообще, никуда ты от меня не денешься! — Точно, не денусь. И тебя не пущу, — Ичиго улыбнулся так широко как никогда. Девушке вдруг показалось, что ночью вдруг взошло солнце, настолько светлым было его лицо. Тут он начал тихонько смеяться, — Привяжем мечи за ленточки и так ходить и будем. — Бака! – господи, если бы все её подзатыльники были такими нежными, мягкими и она бы её все время так сияла, то Ичиго только бы и делал, что ругался с Рукией… хотя, если подумать, то он и так только это и делает… делал… раньше, — А как мы сражаться будем? — А мы принесём целых сто огромных пушистых и, что самое главное, розовых Чаппи в жертву Айзену, он станет хорошим, и наступит мир во всём мире, — девушка весело хихикала от таких «интересных» предложений, а сам Ичиго уже откровенно угарал, от такой сопливой романтики, на которую его вдруг резко потянуло. Хичиго же чуть не тошнило от этого светопредставления. Его ненавистный Король с каждым сказанным им словом становился всё ненавистнее. Как можно говорить та-акой бред. И что скажет Зангетсу если его, ох прости Ич… нет, с сегодняшнего дня будет «прости Господи», привяжут к этой, как её там, Сираюки в общем. Хотя сам меч стоял неподалёку и довольно улыбался. Чёрт побери, улыбался! Неужели его этот бред устраивает. Нет, если не вмешаться самому, то никто ничего не сделает! «ИЧИГО!!! КОЗЁЛ ХРЕНОВ!!!» — Хичи поднялся на ноги и начал орать во всё горло. Это явно подействовало, потому что парень прекратил ржать и даже сощурился от того как громко раздавался мерзкий голос пустого. «Отвали, придурок!» — Ичиго хотел заткнуть Альтер-эго как можно быстрее, что бы Рукия не волновалась. Хотя поздно, она уже волнуется. Парень попытался надеть на лицо какую-никакую улыбку, но пустой не дал ему этого сделать, начиная поучительную тираду класса «темы для больших мальчиков». «Ты вообще собираешься её сегодня?...» «НЕ… ТВОЁ… ДЕЛО!!!» — всё, Кучики точно придётся успокаивать и говорить что всё хорошо. «Зря-зря-зря, а то ты мог бы…» — пустой начал в подробностях описывать что куда и как, но, неожиданно, Зангетсу заткнул ему рот рукой и Ичи слышались только смутные «му-му-му!» — Ичиго? – Ичиго не заметил, как лицо Рукии оказалось так близко. Испуганное, очень испуганное, — Это опять он? Ты так и не справился с ним окончательно? И вообще, что ему сейчас-то нужно? — Девушка ему нужна, — Ичи, залюбовавшись на лицо возлюбленной, ляпнул первое что ему в голову пришло. — В смысле? – вопрос «девушки для пустого живущего внутри парня, с которым Рукия сейчас лежит в одной постели» не слабо взволновал её. — Не, я не того, не бойся, я его не выпущу. Там другое, это всё мы, но не в том смысле… Ичиго начал активно мотать головой, жестикулировать одной рукой (второй он упирался в кровать), и, немного поразмыслив, начал в лицах изображать все его последние разговоры с пустым, касающиеся Рукии. Но выражался он конечно цензурнее, чем пустой, а кое-что даже опустил, в том числе и непосредственно сейчас произошедший разговор. В конце-концов парень так разошёлся ругать пустого, что решил помахать и второй рукой, что и привело к его триумфальному приземлению на тоненько ойкнувшую Рукию. — Вот… — близко. Опять. Так близко… Терпения уже не осталось вовсе. Парень осторожно коснулся губ девушки. Он так хотел снова почувствовать, каково это тонуть в её поцелуе. Как всего пару минут назад. И потому сейчас он коснулся очень робко, как бы спрашивая разрешения и Рукия, конечно, тут же ответила ему. И мало того, что они мгновенно перешли от робкого к страстному и неприличному, так она ещё и скользнула руками по его спине под футболку. Ичиго оторвался от возлюбленной ровно на то мгновенье, которое нужно, чтоб стянуть эту чёртову тряпку с себя, и тут же вернулся к тому, на чём остановился. А остановился он на том, что собирался попробовать поцеловать её шею. Судя по тяжелому дыханию Рукии, ей это нравилось. «Ну, раз так», — Ичиго опускал дорожку поцелуев всё ниже, но на его пути встала неожиданная преграда в виде пижамной кофточки… с Чаппи?!!! Ладно, не важно, главное расстегнуть эти… о Боже, целых 10 пуговиц?! Какой идиот придумал эту пижаму? Но тут разгорячённому парню неожиданно помогла уже не менее возбуждённая девушка, просто стянув кофту через голову. — Спасибо, Рукия! – со всей искренностью выдохнул парень, вновь опуская поцелуи всё ниже и, теперь, уже приближаясь к груди. Кучики это конечно совсем не Мацумото, Орихиме или Йороучи, но Ичиго всегда предпочитал миниатюрных девушек. Касаясь её груди, Ичиго обеспокоенно поднял свой взгляд к лицу девушки, но тут же услышал легкий стон, слетевший с её губ. Значит всё правильно. Забавно, Ичиго вдруг вспомнил, что когда видел перед собой обнаженную Йороучи, чуть не сгорел со стыда, а с Рукией всё было так естественно, так спокойно. И главное ей нравится. Сказать, что Куросаки гордился тем, что мог заставить Рукию стонать – это не сказать ровным счётом ничего. Он просто летал в облаках от понимания того, что ей хорошо. Рукия же в этот момент сгорала со стыда. Ну, как можно вести себя так распущенно? И это касается не столько Ичи, сколько её самой. Она же всё-таки из благородной семьи и всё такое прочее. Куросаки-то, может спокойненько наплевать на все запреты, а вот ей очень даже стоит бояться гнева брата, который знает всё на свете уже заранее. Он же вполне может устроить дело так, что Рукия больше никогда не окажется на грунте. С него станется. Но чем больше девушка думала о том, что пора уже прекратить всё это, тем больше она не хотела останавливаться. Как же, чёрт побери, сладок этот запретный плод. Хотя в данной ситуации скорее ягодка. От каждого прикосновения Ичиго по телу Рукии бежали мурашки. От каждого поцелуя пламя в её душе разгоралось всё ярче. А с каждым мгновеньем, напоминавшим вечность, в комнате становилось всё жарче. Рукия уже тянулась за губами Ичиго как за последним спасением от этой невыносимой жары, но становилось лишь ещё горячее. И даже когда парень начал недвусмысленно пытаться зацепиться за резинку её пижамных бридж, Рукии совсем не показался странным, тот факт, что она приподнялась, помогая парню, стянуть с неё уже казавшуюся не нужной деталь одежды. Прохладней не стало. Зато Рукия вспомнила кое-что очень важное. То, о чём Ичиго не должен ни в коем случае узнать. Ну, благо в комнате темно, а он так торопится, что не заметит… В это время Ичиго чуть не взвыл от злости, нащупав на Рукии ещё и трусики: «Сколько же лет мне её ещё раздевать!» Где-то во внутреннем мире пустой пытался мычать что-то ободряющее, но Зангетсу уже был готов свернуть ему шею. Он, конечно, не умрёт, но приятного мало… — Ичиго! – Рукия резко оторвалась от парня, пытающегося стянуть с неё последнюю деталь гардероба, и схватила его за руки. Надо что-то придумать, отвлечь его на что-то, раздеться самой, чтоб он только не разглядел... Но что же? Что реально стоит сказать? — А ты уже, когда-нибудь?... — Нет, – Ичиго тяжело дышал и удивлённо смотрел на девушку. С чего вдруг такой вопрос, если он даже не целовал никого и никогда раньше. Стоп, она же не знает, — Я и не целовался до этого момента. — Врёшь ты всё, — Рукия улыбнулась, не веря парню. Так классно в первый раз не может быть. Хотя откуда ей знать что классно, она же сама без какого либо опыта, так что сравнить не с чем. Да, кстати, об этом тоже стоит поговорить, — А я… мне страшно… ты?... — …Буду осторожен, — это было уверенное утверждение. Очень уверенное, в духе парня, — Я же тебя люблю и не хочу сделать тебе больно. — Ичи, — глаза девушки опять блеснули таким невероятным счастьем, вперемешку со слезами радости – любит, любит, любит! Рукия была так занята своими счастливыми мыслями, что не успела понять кто кого увлёк в новый страстный поцелуй, но факт оставался фактом: Ичиго решил продолжить. Девушка тут же испугалась, что он всё же заметит и попыталась незаметно стянуть с себя трусики. Конечно же, у неё ничего не получилось, и Ичи поймал её руки: — Я сам хочу тебя раздеть… — Не надо! – Рукия уже отчаянно закрывала от Ичиго своё бельё, чем ещё больше его заинтересовала. Если там Чаппи, то он совсем не удивится, но и Рукия бы этого скрывать не стала. А тут вообще не пускает. Но при этом вроде и не против раздеться… Но ничего, пробьемся. Ичи начал всё более настойчиво целовать возлюбленную, всё нежнее касаться её, и через несколько минут её хватка ослабла. — АГА! – парню уже было почти по барабану, что же такого изображено на трусиках девушки, но он чувствовал себя настоящим победителем от того, как смог заставить её расслабиться. И всё бы ничего, если бы он всё-таки не увидел этот рисунок… КЛУБНИКИ??? – Рукия-а…? — Я не того… ты не так понял… просто других не было, — девушка, краснея, в спешке пыталась придумать причину, по которой на её белье чуть ли не было написано: «Для Ичиго». Рукия всё плотнее вжималась в кровать, боясь даже взглянуть на парня, — А мне же надо что-то, того… носить в общем… вот я и… Ичи, у тебя кровь из носа пошла… Ичиго отбросил её трусики, как и всю остальную одежду, на пол и быстро схватил со стола бумажный платок. Как могла Рукия сделать ТАКОЕ? Парень уже даже слышал, как внутри него Хичиго выбиваясь из хватки меча, орёт что-то типа «Так держать, крошка!» и ржёт. Нет, ну это же непостижимо. Она же, ох, Господи, знала что делала. Знала, по глазам видно. Странная ситуация. И, чёрт побери, такая возбуждающая. Это похлеще всякого признания в любви. Ичиго уже не понимал, как и, что самое интересное, куда начал её опять целовать, зато он отчётливо почувствовал, что вскоре Рукия начала стягивать с него тренировочные брюки, в которых он обычно спал. Сама. Хотя после того, что он увидел, ничто в её поведении уже не смогло бы его удивить. Да и наплевать уже на всё… на всё кроме Рукии. Её тело было мягким и податливым. Парень больше не мог сдерживаться. Он осторожно вошёл в неё, его тут же окутало тепло и влага. Для него в ней было узковато. Он чувствовал желание девушки. Его девушки… — Больно? — Ичиго не мог говорить, и лишь с горечью выдохнул единственное уместное слово. Говорить и думать о чём-то кроме неё не получится, как бы он не старался. Он уже не близко, он уже в ней, но, чёрт побери, как же это эгоистично! — Сейчас пройдёт. Рукия начала успокаивать его, прижимая к себе, перебирая его непослушные волосы. Эта не та боль, которая может продолжаться вечность, ведь её причина не в том, что Ичиго далеко, а наоборот…слишком близко. Неприлично и непозволительно. И от этого было лишь лучше. Подождав, пока ещё оставалось терпение, парень осторожно начал двигаться. Почти сразу девушка тихо застонала и начала двигаться ему навстречу. Как-то странно, но именно сейчас оба любовника осознали, что в доме ещё есть люди и Кон, и их могут услышать, особенно это возможно учитывая то, что стонали оба уже очень громко. Как-то сдерживать желание после каждого движения выдыхать её имя Ичиго даже не пытался, так как был уверен, что не сможет — ему как никак всего 16 и это его первый раз. Ничего не оставалось *ох, какое безвыходное положение)))* как целоваться, пытаясь перехватить каждый звук. Рукия царапала ногтями плечи и спину парня, стараясь не задеть шрамы от прошлых сражений. Сам парень как мог, старался не торопиться, чтобы всё не закончилось слишком быстро. Он из последних сил старался ставить удовольствие Рукии на первое место, и делал всё для неё. Но в тот момент, когда терпения у Ичиго уже почти не осталось, Рукия выгнулась ему навстречу и, забыв про всякую осторожность, уже не выдохнула, а почти прокричала его имя. Тут же не выдержал и парень, но позволить себе кричать так, как этого хотелось, он просто не мог и потому лишь громко застонал, целуя возлюбленную и всё крепче прижимая её к себе. После испытанного удовольствия парень чувствовал себя полностью обессилившим, но в тоже время он просто не мог не улыбаться. Он был до безумия рад тому, что рядом с ним была, есть и будет именно Рукия. Ни что другое уже не имело значения. Главное что сейчас Ичиго мог со спокойной душой перекатиться на спину, обхватив свою девушку руками, и перебирать её чёрные как ночное небо волосы. Он мог лежать, чувствуя, как её пальцы осторожно касаются его лица, мог перехватить её ладонь и поднести к губам, поцеловать, мог тонуть во взгляде этих невероятно глубоких глаз… — Вау, — неожиданно поборов всё ещё тяжёлое дыхание, нежно выдохнула Рукия. А потом, несколько раз моргнув, широко улыбнулась, — Это было… ну, в общем,… я думала, будет не так хорошо… — Ха! Ты во мне сомневалась? — Ичиго кое-как натянул на лицо свою самую нахальную улыбку. Получилось плоховато, потому что для полного эффекта нужны были стандартно нахмуренные брови, но нахмуриться не получалось. Да, и если честно, сам Ичиго не ожидал, что после первого же раза его похвалят. Самооценка парня теперь гордо взлетела в высь. — Конечно, сомневалась, — Рукия попробовала, как всегда закатить глаза, но не получилось — уж слишком велико было желание не отводить взгляда от сияющего парня. Подумав, девушка решила совсем уж не обижать Ичиго и добавила — Тебе всего 16! — Да, кстати, совращение несовершеннолетних преследуется по закону, — парень довольно хихикнул, но тут же вновь начал так нежно смотреть на девушку, что та таяла от взгляда этих карих глаз. Очень хотелось порадовать её ещё больше, да и просто повторить эти слова, и потому Куросаки тихонько прошептал, — Я люблю тебя, Рукия. Мне больше никто не нужен. — Я люблю тебя, Ичиго, — Кучики специально не говорила «тоже». Она совсем не хотела обставлять эти слова как ответную любезность. Ведь она просто любит Ичиго, без всяких там «тоже» и «и». Девушка тихонько зевнула и прикрыла тёмные глаза, — Но, несмотря на всю нашу взаимность, мне дико хочется спать… Ичиго ничего не ответил, а лишь поцеловал тёмную макушку и натянул повыше невесть откуда взявшееся одеяло… Ичиго не спал так хорошо уже… нет, он не спал так сладко никогда в жизни. В постели было так тепло и уютно, что вставать не хотелось совсем. Хотелось забыть про арранкаров, Айзена, битвы и всё на свете и спать вечность. Но раз это понимание пришло в разум к парню, раз сознание стало проясняться, значит, он уже не спал. Но глаза открывать или двигаться было лень. Устал Ичиго так, словно всю ночь боролся с пустыми. А ведь лёг-то рано. А может правда боролся? Парень стал усердно вспоминать, что вообще было ночью. Казалось, что память отшибло напрочь. Вот он помнит что слышал грохот что видел Рукию в своей комнате… Значит всё таки пустой, по другому поводу она бы не пришла… или? Пустого Ичиго не мог вспомнить, как и то, что уходил из дома, но зато помнил, как искал удостоверение, но не нашёл, тогда то и появилась Рукия, а потом… Ичиго резко распахнул глаза в надежде, что это не сон. Девушка совершенно очаровательнейшим образом устроилась у него на плече, одной рукой обвив его шею, а вторую положив ему на грудь. И как он мог такого не почувствовать!!! Наверное, это всё ещё сон. Юноша вновь зажмурился, больно прикусил себе губу, в попытке проснуться и снова открыл глаза. Картина не менялась. Разве что девушка во сне прижалась к парню чуть ближе и что-то промурлыкала себе под нос. Она была милой до невозможности. Теперь Ичиго лежал и боялся пошевелиться, разбудив её. А пошевелиться, хотелось очень. Хотелось прыгать по комнате и разносить всё в дребезги от радости: Куросаки Ичиго больше не девственник! Более того: он спал именно с Рукией! И наконец самое главное: ей понравилось!!! Ичиго пролежал просто любуясь на неё пару минут и, прикрыв глаза, уже начал вновь проваливаться в сон, как вдруг почувствовал, что Рукия легонько укусила его за ухо. — Ой! – больно не было, скорее приятно, но от неожиданности парень всё-таки ойкнул. — Если уже не спишь, то почему меня не разбудишь? – Рукия немного обиженно ткнулась лбом в плечо парня. Ну что он может сказать? Что проклял бы себя, посмей он прервать её сон? Что лежал и наслаждался тем, то чувствует её горячее дыхание на своей коже? Что не мог посметь заглушить словами стук её сердца? Поводов не будить её было много, а вот такого ответа на вопрос, которому она бы поверила — ни одного нет… — Я сам только что проснулся. Ичиго даже не пытался казаться недовольным и крепко прижал любимую к себе и поцеловал. Ему всё ещё было трудно поверить то, что это правда, что он нужен Рукии, что она не стала со стандартным возвышенным лицом посылать его и даже не влепила пощёчину. Как же невероятно приятно было чувствовать, как она отвечает на поцелуй, как зарывается пальцами в волосы, как прижимается всё ближе. А ведь они так и не оделись. Учитывая этот факт и то, что Ичиго уже отдохнул и был готов к активным действиям, романтика опять необратимо начала скатываться к хентаю, а руки Ичиго спускались всё ниже и… — Ичи-нии! У нас беда! – за дверью резко раздался испуганный крик Юзу. Парню показалось, что мир сделал тройное сальто назад. Он вполне недвусмысленно лежит в постели с девушкой… Рукией, а за дверью его напуганная сестра готовая вломится в его комнату. Запихивать Рукию в шкаф он даже не собирался, и потому схватил из ящика одну из своих футболок и быстро пихнул девушке, потом для верности обернул её в одеяло, а себе вокруг пояса он обвязал одеяло Рукии, так кстати торчавшее из шкафа. В самом шкафу же что-то грохнулось, но сейчас было не до этого, так как Ичиго резко распахнул дверь, чуть не заехав ей по младшей сестре. — ЧТО?!! – сказать, что парень был зол это не сказать ничего. От его взгляда девочка вся испуганно сжалась и, закрыв глаза, протараторила скороговоркой: — Рукиясанпропалавместесфутономимынезнаемчтоделать!!! – Юзу ещё несколько секунд стояла, зажмурившись но, поняв, что брат на неё не ругается, всё же приоткрыла один глаз, — Ичи, у тебя кто-то в комнате? — Да! – Ичиго вдруг резко принял для себя решение о том, что сделает дальше. Он шагнул в сторону открывая сестре обзор. Картина была, хоть вешайся: на полу валялась одежда, из шкафа что-то падало с периодичностью в две секунды, на тумбочке лежал бумажный платок со следами крови, а на незастеленной и какой-то немного перекошенной кровати сидела какая-то немного перекошенная, совсем растрёпанная, крепко укутанная в одеяло и жутко покрасневшая Рукия. Ичиго, невзирая на откровенно обалдевшее лицо сестры, нагло ткнул пальцем в сторону девушки, — Как видишь, Юзу, она не терялась, спала она у меня, и да, здесь же она будет спать отныне, потому что мы встречаемся. К завтраку мы спустимся позже. И передай отцу, что если он приблизится к моей комнате, то ему будет так больно, как никогда! Пока. Закончив свою пламенную речь, парень резко захлопнул дверь и для надёжности подпёр её стулом. — Ты что сделал? – Рукия не веря в произошедшее, посмотрела на Ичиго безумными глазами, и тут же закрыла лицо руками. Как он мог? Теперь шанс того, что брат узнает о произошедшем увеличился в миллион миллионов раз. Что делать? Как выкручиваться? Стереть память всей семье Ичиго? За своими мыслями девушка не заметила как парень сел рядом с ней, — Мы пропали… — Значит это не правда, — юноша смотрел на неё так странно, так тяжело. Ему было больно, — Значит, я всё-таки тебе не нужен? — Что? – Рукия отвела ладони от своего лица и посмотрела на Куросаки, — Дурак! И как ты только мог такое подумать?! И тем более сказать!!! Я же ясно сказала, что люблю тебя! — Я знаю, — Ичиго откинулся на спину и чуть не ударился головой о подоконник. Почему эта кровать такая маленькая? – Но не могу поверить, всё жду что проснусь, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кажется, будто ты меня обманула, но смысл? Я, наверное, схожу с ума… Продолжить свою философскую тираду парень не смог, так как по его разуму эхом прокатился металлический голос пустого, но не его пустого — он был женский: «Точно – съехал с катушек!» Дальше было ещё лучше – Ичиго услышал, как Рукия рявкнула в ответ на эту фразу пустому… пустой, но при этом не открывала рта… Что же это? Куросаки попробовал мысленно окликнуть девушку: «Рукия?» «Ичиго? Ты меня слышишь?!!!» — Кучики испуганно посмотрела на Ичиго. «Конечно слышит, Рукия-тян», — это уже был Хичиго. Его голос был каким-то заспанным и ленивым: «Ты на его бред внимания не обращай, у него просто от такой красотки как ты крышняк снесло. Кстати, классный фокус с клубничкой! Так дер… АХ! Детка, ну дай пого-оох, понял… всё потом… ах!» — Что это значит? – Ичиго и Рукия одновременно посмотрели друг на друга, под аккомпанемент из стонов Хичи. Куросаки покраснел, но всё же заговорил, — Вот сейчас… это мой пустой, но женского голоса я не… — Ты и не можешь её знать, — девушка закатила глаза и тяжело вздохнула, — Это моя пустая. Похоже, из-за того, что у нас у обоих… это было впервые, наши внутренние миры соединились. Такое очень редко, но бывает… И: да-да-да, у меня тоже есть пустая, но у нас с ней перемирие… «Потому что отпадные девчонки ссориться не могут!» — пустая Рукии весело рассмеялась, но вдруг серьёзно обратилась куда-то во внутренний мир: «Лежать! Я буду сверху, котик!» — Даже думать не хочу о том, чем они там занимаются, — Ичиго специально заговорил громко, чтоб хоть как-то заглушить своего пустого. Рукия же снова обиженно отвернулась, — Ну что ты дуешься, я сказал ей, потому что не хочу ничего скрывать. Потому что хочу быть с тобой и гордиться тем, что у меня самая потрясающая девушка на Земле... и в сообществе душ. — А в Уеко Мундо есть кто-то лучше? – девушка уже не дулась, но подколоть парня хотелось очень. Парень отрицательно повертел головой и прижал возлюбленную к себе: — К тому же будет не удобно, если тебе придется постоянно по ночам бегать ко мне. Не спорь! – Ичи положил ладонь на макушку девушки. Ну почему ему так нравилось это делать? – Лучше тебе сразу переехать ко мне, и мы будем хоть и недолго, но нормально спать. — А тебя хватит на то, чтоб мы спали именно недолго, — Рукия хихикнула и задорно посмотрела на парня, — Силы-то свои не переоцениваешь? — А вот давай мы с тобой это проверим? – Ичиго, нагло вспоминая все вчерашние слова Хичиго и думая о том, что им тоже не мешало бы подружиться, повалил Рукию на ставшую несказанно мягкой подушку…

напиши фанфик с названием Что такое "Хеталия"? и следующим описанием Что такое "Хеталия" и с чем ее едят?, с тегами Стихи,Юмор

Для яойщиков - отрада, Для историков - услада, Обратим внимание На аниме "Хеталия". Там людьми бывают страны, Там Россия ходит с краном, Там Америка порой, Всем твердит, что он герой. Там невидимый Канада, Там Сейшелы рыбе рада; Швед сошел с ума вконец Тащит финна под венец. Возникает прусс местами В военной форме и с крестами И Франциск всех любит очень (Он сексуально озабочен). Там эстонец - программист, А латыш дрожит как лист, У Украины грудь шестого Иль седьмого? Иль восьмого? Литва, влюбленный в Беларусь, Но та: "На брате лишь женюсь!" И несчастный наш Россия Убегает, что есть силы. Там Германия - солдат, Там Испания - пират, Там Япония молчит, Беспробудно грек все спит. Дания в дрова бухает, Его норвежец презирает, А остальные скандинавы За этим делом смотрят вяло. Там Швейцария с ружьем С Лихтенштейн живет вдвоем, Австриец там на фортепьяно Играет смело, быстро, рьяно Там Венгрия со сковородкой Всех сшибает очень ловко. Но, конечно, в эпицентре Всех событий; в самом центре От него и вся "Хеталия" - Пастофил-Италия! *** Сей фэндом поможет вам Разобраться в флагах стран, По географии отлично, По истории прилично Можно будет сдать зачет, Ответы зная наперед; Иностранный подучить. А может новый выучить? Сможете узнать другое: Что вообще Силенд такое, Полезен ли английский чай, От кого бежит Китай? Как и где едят картошку, Менталитет познать немножко, Пробелы в знаньях удалить И Родину свою любить.

Для яойщиков - отрада, Для историков - услада, Обратим внимание На аниме "Хеталия". Там людьми бывают страны, Там Россия ходит с краном, Там Америка порой, Всем твердит, что он герой. Там невидимый Канада, Там Сейшелы рыбе рада; Швед сошел с ума вконец Тащит финна под венец. Возникает прусс местами В военной форме и с крестами И Франциск всех любит очень (Он сексуально озабочен). Там эстонец - программист, А латыш дрожит как лист, У Украины грудь шестого Иль седьмого? Иль восьмого? Литва, влюбленный в Беларусь, Но та: "На брате лишь женюсь!" И несчастный наш Россия Убегает, что есть силы. Там Германия - солдат, Там Испания - пират, Там Япония молчит, Беспробудно грек все спит. Дания в дрова бухает, Его норвежец презирает, А остальные скандинавы За этим делом смотрят вяло. Там Швейцария с ружьем С Лихтенштейн живет вдвоем, Австриец там на фортепьяно Играет смело, быстро, рьяно Там Венгрия со сковородкой Всех сшибает очень ловко. Но, конечно, в эпицентре Всех событий; в самом центре От него и вся "Хеталия" - Пастофил-Италия! *** Сей фэндом поможет вам Разобраться в флагах стран, По географии отлично, По истории прилично Можно будет сдать зачет, Ответы зная наперед; Иностранный подучить. А может новый выучить? Сможете узнать другое: Что вообще Силенд такое, Полезен ли английский чай, От кого бежит Китай? Как и где едят картошку, Менталитет познать немножко, Пробелы в знаньях удалить И Родину свою любить.

напиши фанфик с названием Мой незаметный и следующим описанием Кагами и Кисе делят Куроко, но на двоих один никак не делится..., с тегами Романтика,Юмор

Проходи кто мимо раздевалки мужского баскетбольного клуба старшей школы Сейрин, он мог бы услышать разговор, присущий скорее женскому собранию. Но здесь ругались два парня, деля третьего: - Он должен быть со мной! - Ничего подобного! И это мои слова! - Ха! Размечтался! К тебе он, между прочим, не пошел. - Эту школу он изначально тоже выбрал вовсе не потому, что сюда пришел ты! - По крайней мере, он здесь остался, а от тебя просто ушел. - Но раньше мы были вместе! - Раньше. - Он точно так же может уйти и отсюда. - Только вместе со мной. - Какой самоуверенный! - А ты слабак. - Что ты сказал?! - Что слышал! В прошлый раз ты мне проиграл. - Следующего раза не будет! - Ну и кто здесь самоуверенный? - Ты. Я же просто уверен в себе. Поэтому Куроко будет со мной. - Нет. - Да, потому что ты его не стоишь. - А ты, значит, стоишь?! - Конечно. Я сделаю все, чтобы он был со мной! - И что же такого ты можешь сделать? - Могу постоянно расти, совершенствуя свою технику, могу подстраиваться под его игру. - Свою технику? Все, что ты можешь, это копировать других! Так о какой, точнее, о чьей технике идет речь? Копии не стать сильнее оригинала, а оригинал здесь я! - Тебя копировать нет смысла – только сильнейших. Куроко достоин лучшего! - Я им стану. Разгромлю каждого из вашего хваленого «Поколения чудес» и стану лучшим! Куроко не пожалеет, что выбрал меня. - А он тебя и не выбирал! - Оглянись и скажи, в чьей раздевалке ты стоишь. Нашей с Куроко. - Извращенец! Ты смотришь на него, когда он переодевается?! - Ну… смотрю. Толку-то… - В смысле? - Сам, небось, тоже пробовал в свое время, так что знаешь. - Ни разу? - Ни одного. - Вот когда его способность исчезать просто убивает! - И не говори… И все-таки, я буду первым, перед кем он разденется! - Только через мой труп! - Могу устроить. - Мои фанатки тебе этого не простят! - Вот и вали к своим фанаткам, а нас с Куроко оставь в покое! - Куроко-чи все равно будет моим! - Мечтай, мечтай! - Мечтать, между прочим, не вредно, а вот верить в безнадежное – бесполезно! - Насколько моя вера безнадежна, тебе объяснит сам Куроко. - Он принадлежит мне! - Ты!.. - Я никому не принадлежу. - А… - А-а-а-а!!! - Ку… Куроко! И давно ты здесь? - С самого начала. - А… а мы тебя и не заметили… хе-хе… - Я так и понял. - Мы… о тебе в хорошем смысле. - Не сомневаюсь. - Мы тебя любим! - Оно заметно. - Ты же знаешь, мы не специально тебя не замечаем! - Это просто я такой незаметный. - Да! То есть, нет… - С тем, кто первым заметит меня, когда я этого не хочу, я и пойду на свидание. Этот ультиматум ввел обоих парней в состояние шока. Все это время, думая, что Куроко устроит для них матч один на один, чтобы определить, кто из них более достоин стать его партнером, они никак не ожидали, что тренировать им нужно было не баскетбольные навыки, а наблюдательность.

Проходи кто мимо раздевалки мужского баскетбольного клуба старшей школы Сейрин, он мог бы услышать разговор, присущий скорее женскому собранию. Но здесь ругались два парня, деля третьего: - Он должен быть со мной! - Ничего подобного! И это мои слова! - Ха! Размечтался! К тебе он, между прочим, не пошел. - Эту школу он изначально тоже выбрал вовсе не потому, что сюда пришел ты! - По крайней мере, он здесь остался, а от тебя просто ушел. - Но раньше мы были вместе! - Раньше. - Он точно так же может уйти и отсюда. - Только вместе со мной. - Какой самоуверенный! - А ты слабак. - Что ты сказал?! - Что слышал! В прошлый раз ты мне проиграл. - Следующего раза не будет! - Ну и кто здесь самоуверенный? - Ты. Я же просто уверен в себе. Поэтому Куроко будет со мной. - Нет. - Да, потому что ты его не стоишь. - А ты, значит, стоишь?! - Конечно. Я сделаю все, чтобы он был со мной! - И что же такого ты можешь сделать? - Могу постоянно расти, совершенствуя свою технику, могу подстраиваться под его игру. - Свою технику? Все, что ты можешь, это копировать других! Так о какой, точнее, о чьей технике идет речь? Копии не стать сильнее оригинала, а оригинал здесь я! - Тебя копировать нет смысла – только сильнейших. Куроко достоин лучшего! - Я им стану. Разгромлю каждого из вашего хваленого «Поколения чудес» и стану лучшим! Куроко не пожалеет, что выбрал меня. - А он тебя и не выбирал! - Оглянись и скажи, в чьей раздевалке ты стоишь. Нашей с Куроко. - Извращенец! Ты смотришь на него, когда он переодевается?! - Ну… смотрю. Толку-то… - В смысле? - Сам, небось, тоже пробовал в свое время, так что знаешь. - Ни разу? - Ни одного. - Вот когда его способность исчезать просто убивает! - И не говори… И все-таки, я буду первым, перед кем он разденется! - Только через мой труп! - Могу устроить. - Мои фанатки тебе этого не простят! - Вот и вали к своим фанаткам, а нас с Куроко оставь в покое! - Куроко-чи все равно будет моим! - Мечтай, мечтай! - Мечтать, между прочим, не вредно, а вот верить в безнадежное – бесполезно! - Насколько моя вера безнадежна, тебе объяснит сам Куроко. - Он принадлежит мне! - Ты!.. - Я никому не принадлежу. - А… - А-а-а-а!!! - Ку… Куроко! И давно ты здесь? - С самого начала. - А… а мы тебя и не заметили… хе-хе… - Я так и понял. - Мы… о тебе в хорошем смысле. - Не сомневаюсь. - Мы тебя любим! - Оно заметно. - Ты же знаешь, мы не специально тебя не замечаем! - Это просто я такой незаметный. - Да! То есть, нет… - С тем, кто первым заметит меня, когда я этого не хочу, я и пойду на свидание. Этот ультиматум ввел обоих парней в состояние шока. Все это время, думая, что Куроко устроит для них матч один на один, чтобы определить, кто из них более достоин стать его партнером, они никак не ожидали, что тренировать им нужно было не баскетбольные навыки, а наблюдательность.

напиши фанфик с названием Паранойя и следующим описанием Ревность в самом крайнем своем проявлении. Дорожа Алленом, он настолько сконцентрирован на своей привязанности, что готов пойти на что угодно, лишь бы сделать эту привязь короче., с тегами ER,Драббл,Драма,Кинки / Фетиши,Насилие,ООС,Повествование от первого лица,Романтика

Твои испуганные глаза, так жалостно смотрящие из-под светлой челки, не могут смягчить меня. Сколько ни смотри, сколько ни мотай головой и сколько ни мычи своим связанным ртом. Я ставлю стул напротив кровати, сажусь. Ты испугался? - Даже не надейся, что я убью тебя хотя бы в этот раз. Ты будешь долго мучиться. – Тихий шепот прокатывается волной страха и мурашек по твоему телу. – Ты никогда не сбежишь. - Ты закрываешь глаза и жмуришься, пытаясь отрешиться от действительности. Первые слезы выступают на твоих ресницах. Я осторожными движениями ласково их стираю: ведь их скоро будет так много… Это я тебе – обещаю. Испугавшись очередной внезапной смены настроения, ты распахиваешь глаза. Видя мою улыбку, ты начинаешь орать и истерить. Я бы заткнул тебя, да только рот твой уже занят… Улыбаюсь своим мыслям и откидываюсь на спинку стула. Обычно я не люблю, когда кричишь, но сейчас это дивные звуки. Они меня успокаивают, я рад, что ты тоже теперь страдаешь. Когда истерика стихает, маленькую комнату наполняют всхлипы, и я, наконец, открываю глаза. Ты нервно вздрагиваешь и смотришь на меня. - Да-да, ты правильно думаешь: я не для красоты тебя связал. Еще одна истерика. Только почему-то она меня больше не радует. Вплетаю пальцы в твои волосы и подтягиваю к себе твое лицо. Ты замолкаешь, видя, какими жестокими стали мои глаза, и слезы быстро-быстро начинают вырисовывать дорожки на твоей коже. Я сильнее тяну тебя за волосы, ты вскрикиваешь и, закрывая глаза, мотаешь головой, снова убеждая себя, что это все сон. Но ты не в первый раз видишь меня таким. Ведь я не первый раз вижу вас вместе… У меня встал. Твое мученическое лицо меня возбуждает. Эйфория, экстаз – я на пике удовольствия, это круче оргазма. Зубы впиваются в твою шею, ты снова начинаешь вопить, доставляя мне еще большее удовольствие. Отрываюсь и, слизывая кровь с губ, заглядываю в твое заплаканное лицо. Меня это бесит. Бесит видеть, как ты ему улыбаешься. Бесит, когда вижу, как он тебя касается, как ты касаешься его этими самыми пальцами, которые ночью до крови впивались в мою спину… Я хватаю эти руки. Что? Развязать? Что мне с ними сделать? Я стягиваю с растертых в кровь запястий веревку. Одно желание, всего одно желание, - сломать их. Сломать так, чтобы кости торчали из твоего тела. Сломать их и ноги. Чтобы ты навсегда остался рядом со мной. Ты поверишь мне, если я тебе скажу, что ты нужен мне даже в инвалидном кресле? Если не поверишь – докажу. Докажу сиесекундно. Я больше не улыбаюсь. Моя рука снова вцепляется в твои волосы. Я готов быть жестоким. Сейчас я хочу сделать тебе больно. Больно так, как было мне. Твои глаза уже не такие испуганные: ты понял, что я всего лишь в очередной раз сорвался. Это понимание, вместе с прощением, которого я не желаю, плещутся в твоих глазах. Я вижу в них любовь, и это меня пугает. Я начинаю еще больше злиться. Я, пожалуй, не стану ломать тебе кости, а просто вырву сердце, чтобы оно, наконец, стало моим… Руки начинают дрожать. Ты чувствуешь это, но не двигаешься, так боишься меня? Но на твоем лице нет и тени испуга, только то, что я сейчас видеть не хочу. Я чувствую себя виноватым… Твоя голова со всей силы, что у меня было, летит в стену. Я сажусь на свой стул и закрываю глаза. Удар, скорее всего, вышел не сильный, потому что панельные стены этой ненавистной конуры слишком тонкие и бесполезные. Тут же я слышу шорох. Твои руки касаются моих ног, а голова ложится мне на колени. Я тоже могу встать перед тобой на колени, веришь? Но сейчас я боюсь даже посмотреть в твои глаза. Ведь я снова сделал тебе больно. Ты снова обливался слезами. Опять из-за меня. Дрожащие руки расстегивают мои брюки. Ты знаешь, как я люблю это. Ты ни разу не посмел мне отказать, ни разу не проигнорировал мою эрекцию. Ты ведь меня любишь, правда? Я закусываю губу, чтобы успокоиться. Ком в горле, взявшийся из ниоткуда, грозится меня задушить, и только под моей рукой твоя голова опускается все ниже, давясь, но все равно заглатывая член целиком. Я напряжен до предела. Я не знаю, куда деть эти чувства… И злясь на себя, резко отдираю твою голову так, что ты вскрикиваешь от боли. Шепот, тихий робкий шепот раздается в этой захламленной комнате. Я пытаюсь его расслышать, но он и сам приближается. Влажные губы шепчут мне в ухо. Любовно, нежно. Ты садишься

Твои испуганные глаза, так жалостно смотрящие из-под светлой челки, не могут смягчить меня. Сколько ни смотри, сколько ни мотай головой и сколько ни мычи своим связанным ртом. Я ставлю стул напротив кровати, сажусь. Ты испугался? - Даже не надейся, что я убью тебя хотя бы в этот раз. Ты будешь долго мучиться. – Тихий шепот прокатывается волной страха и мурашек по твоему телу. – Ты никогда не сбежишь. - Ты закрываешь глаза и жмуришься, пытаясь отрешиться от действительности. Первые слезы выступают на твоих ресницах. Я осторожными движениями ласково их стираю: ведь их скоро будет так много… Это я тебе – обещаю. Испугавшись очередной внезапной смены настроения, ты распахиваешь глаза. Видя мою улыбку, ты начинаешь орать и истерить. Я бы заткнул тебя, да только рот твой уже занят… Улыбаюсь своим мыслям и откидываюсь на спинку стула. Обычно я не люблю, когда кричишь, но сейчас это дивные звуки. Они меня успокаивают, я рад, что ты тоже теперь страдаешь. Когда истерика стихает, маленькую комнату наполняют всхлипы, и я, наконец, открываю глаза. Ты нервно вздрагиваешь и смотришь на меня. - Да-да, ты правильно думаешь: я не для красоты тебя связал. Еще одна истерика. Только почему-то она меня больше не радует. Вплетаю пальцы в твои волосы и подтягиваю к себе твое лицо. Ты замолкаешь, видя, какими жестокими стали мои глаза, и слезы быстро-быстро начинают вырисовывать дорожки на твоей коже. Я сильнее тяну тебя за волосы, ты вскрикиваешь и, закрывая глаза, мотаешь головой, снова убеждая себя, что это все сон. Но ты не в первый раз видишь меня таким. Ведь я не первый раз вижу вас вместе… У меня встал. Твое мученическое лицо меня возбуждает. Эйфория, экстаз – я на пике удовольствия, это круче оргазма. Зубы впиваются в твою шею, ты снова начинаешь вопить, доставляя мне еще большее удовольствие. Отрываюсь и, слизывая кровь с губ, заглядываю в твое заплаканное лицо. Меня это бесит. Бесит видеть, как ты ему улыбаешься. Бесит, когда вижу, как он тебя касается, как ты касаешься его этими самыми пальцами, которые ночью до крови впивались в мою спину… Я хватаю эти руки. Что? Развязать? Что мне с ними сделать? Я стягиваю с растертых в кровь запястий веревку. Одно желание, всего одно желание, - сломать их. Сломать так, чтобы кости торчали из твоего тела. Сломать их и ноги. Чтобы ты навсегда остался рядом со мной. Ты поверишь мне, если я тебе скажу, что ты нужен мне даже в инвалидном кресле? Если не поверишь – докажу. Докажу сиесекундно. Я больше не улыбаюсь. Моя рука снова вцепляется в твои волосы. Я готов быть жестоким. Сейчас я хочу сделать тебе больно. Больно так, как было мне. Твои глаза уже не такие испуганные: ты понял, что я всего лишь в очередной раз сорвался. Это понимание, вместе с прощением, которого я не желаю, плещутся в твоих глазах. Я вижу в них любовь, и это меня пугает. Я начинаю еще больше злиться. Я, пожалуй, не стану ломать тебе кости, а просто вырву сердце, чтобы оно, наконец, стало моим… Руки начинают дрожать. Ты чувствуешь это, но не двигаешься, так боишься меня? Но на твоем лице нет и тени испуга, только то, что я сейчас видеть не хочу. Я чувствую себя виноватым… Твоя голова со всей силы, что у меня было, летит в стену. Я сажусь на свой стул и закрываю глаза. Удар, скорее всего, вышел не сильный, потому что панельные стены этой ненавистной конуры слишком тонкие и бесполезные. Тут же я слышу шорох. Твои руки касаются моих ног, а голова ложится мне на колени. Я тоже могу встать перед тобой на колени, веришь? Но сейчас я боюсь даже посмотреть в твои глаза. Ведь я снова сделал тебе больно. Ты снова обливался слезами. Опять из-за меня. Дрожащие руки расстегивают мои брюки. Ты знаешь, как я люблю это. Ты ни разу не посмел мне отказать, ни разу не проигнорировал мою эрекцию. Ты ведь меня любишь, правда? Я закусываю губу, чтобы успокоиться. Ком в горле, взявшийся из ниоткуда, грозится меня задушить, и только под моей рукой твоя голова опускается все ниже, давясь, но все равно заглатывая член целиком. Я напряжен до предела. Я не знаю, куда деть эти чувства… И злясь на себя, резко отдираю твою голову так, что ты вскрикиваешь от боли. Шепот, тихий робкий шепот раздается в этой захламленной комнате. Я пытаюсь его расслышать, но он и сам приближается. Влажные губы шепчут мне в ухо. Любовно, нежно. Ты садишься ко мне на колени и шепчешь, что я единственный. И знаешь - я верю. Все еще не смея открыть глаза, я прижимаюсь к тебе, утыкаясь в грудь. Ты гладишь меня по волосам и все еще уверяешь, что я единственный. Зажимаю твой рот рукой – я и так это знаю, молчи. Губы твои начинают ласкать мою ладонь, и это становится последней каплей – опрокидываю тебя на кровать и заглядываю в глаза… На уже опухших скулах красуются темно-бордовые следы от моих пальцев. Небольшая струйка крови уже почти засохла на твоем виске. В этот раз я разбил тебе голову… Но на твоих губах все равно играет нежная улыбка. Я краснею от стыда, словно мальчишка, и снова закрываю глаза. Мне безумно стыдно за свою слабость. - Я люб… - Рука зажимает твой рот, не позволяя договорить. - Молчи… - Сейчас я хочу услышать, как сильно ты меня ненавидишь. – Молчи… - Скажи, что уйдешь от меня, если такое еще раз повторится. – Умоляю тебя, ничего не говори… Твои нежные распухшие губы снова целуют мою руку. Сердце уже не просто бешено колотится, оно выпрыгивает. Моя голова падает тебе на грудь. Рыдая, давясь слезами, я целую твою поцарапанную веревкой кожу, спускаясь ниже. Твои дрожащие руки осторожно стягивают с меня рубашку. Я погружаюсь в твои ласки, словно в сон. Вот если бы он никогда не кончался… Тебе нужно бежать, бежать от меня как можно дальше. Пока я не замучил тебя до смерти. Только вот я готов мучить тебя бесконечно. Как же хорошо, что ты все еще мой…

напиши фанфик с названием Как Масамуне развел Рицу на НЦу или Наш ответ 12 серии! и следующим описанием Ну, вот не понравилось нам окончание 12 серии! Не хватило нам! 2 сезона не дождешься, вот и решили сами накропать. Накропали, и выставляем на ваш суд!, с тегами Романтика,Юмор

Онодэра пребывал в состоянии из разряда "ну и накой?" Единственные три вопроса, которые он себе сейчас задавал, были: 1) Какого я не запер эту чертову дверь? 2) Какого я согласился на его помощь? 3) Какого он здесь вообще делает?! Почувствовав, как на разбитую коленку брызнули антисептиком, он тяжело вздохнул. — Ну и чего? — Извини, — сказал Такано, порывшись в аптечке, — но большого пластыря нет. Только бинт. — Что ты, не переживай, — ответил Рицу, скорее, наверное себе, чем ему. – Я уж сам как-нибудь справлюсь. — Не волнуйся, — сказал Такано. – Отчасти это и моя вина, что ты упал. — Ну, мне так не кажется. Несколько секунд просидели в молчании. — Ёкозава тебе что-то не то сказал? – вдруг спросил шатен, обматывая колено Рицу бинтом. Парень вздрогнул. — Да нет… — Мы с ним в одном университете учились, — начал Масамунэ. – А потом он же меня в "Муракава" и позвал. Он всегда был таким. Но знаешь, на самом деле он очень внимателен ко всем. Что в учебе, что в работе – всегда старателен. Так что, если вдруг беда в работе, можешь смело к нему обращаться. А еще он отличный продавец, всегда поможет советом, если потребуется. Рицу слушал начальника невнимательно. Прости. Я вообще о другом сейчас думаю... Встречаетесь ли вы с Ёкозавой? Откуда у него ключ от твоей квартиры? Правда ли, что я так ранил тебя? Я столько всего хочу у тебя узнать... — Онодэра, — позвал Такано. …Но если спрошу, что я узнаю?... Мужчина поднял его лицо за подбородок. Онодэра вздрогнул от неожиданности и прикосновения теплой ладони. — Что с тобой? Парень смотрел в глаза Такано и не знал что ответить. Слова не шли. …Какой ответ… — Онодэра… …я хочу услышать? Взгляд мужчины притягивал. Такано смотрел так странно.… С нежностью и… Опомнившись, Рицу оттолкнул его руку. — Прекрати. Он попытался встать, но моментально был пригвожден к стене. — Не убегай от меня, Рицу! Впервые… с того времени.… Впервые Такано назвал его по имени.… Не надо.… Но почему же, так сложно… Губы накрыл жадный поцелуй. Который уже за все время, что они работают вместе? Горячо… Не надо. Прекрати. Ведь если… Я же тогда… Взгляд. Опять этот взгляд. Он попытался отвернуться, но лицо перехватили, снова целуя. …не выдержу. Наконец, Масамунэ отстранился от едва дышащего Рицу. — Онодэра, я хочу тебя. Парень не успел опомниться, как молния куртки поползла вниз. Боже, нет… Так же незаметно он оказался прижатым к полу, а сверху навис Такано. Да что же такое? Нельзя. Нельзя. Но почему-то… Что я делаю.… Всего лишь надо сказать "нет"… Еще один головокружительный поцелуй. Такой, что дух захватило. Сердце бешено рвалось из груди. Надо оттолкнуть его, но я не могу. Кажется, я сейчас с ума сойду… Вдруг прервав поцелуй, Масамунэ крепко обнял его, наклонившись к самому уху парня. — Онодэра, я люблю тебя. Вот он опять. Прямо как 10 лет назад. И в глазах снова слезы. И не хочу отталкивать.… Ведь это Такано-сан… Рицу зажмурился. Будь что будет. Он устал сопротивляться. Я хочу… Обнять. Обнять так сильно, как только можно.… Еще чуть-чуть и… и тут зазвонил мобильный. — Кого там? — отстранившись, Масамунэ скрыл взгляд за челкой. — А-а... Прости, это Муто-сенсей, — стал оправдываться Рицу, неуклюже вытаскивая мобильник из кармана. Понаблюдав за ним, мужчина не выдержал и выхватил телефон из дрожащих рук парня. На что Рицу абсолютно растерялся. -Да? – Такано откинул крышку. — Онодэра вышел. Да. Занят. Хорошо, — он захлопнул телефон и убрал в карман своих брюк. — Да какого???!!! Такано!— опомнился Рицу. Какого черта он делает? — Ты что творишь??? Зачем ты это сделал??? — он попытался отнять телефон, но мужчина перехватил его запястья и прижал к полу выше головы Рицу. — Ты задаешь слишком много вопросов, — подавшись вперед, Такано вновь прильнул к таким сладким губам парня. Рицу опешил, и позволил мужчине целовать себя. Это не правильно! Я должен извиниться перед Муто-сенсей! Она может обидеться. Такано... Черт... Онодэра сам не заметил, как начал отвечать на поцелуй. ...Как тогда... Семпай... В мозгу невольно замелькали воспоминания школьных дней. И тот короткий момент, из-за которого

Онодэра пребывал в состоянии из разряда "ну и накой?" Единственные три вопроса, которые он себе сейчас задавал, были: 1) Какого я не запер эту чертову дверь? 2) Какого я согласился на его помощь? 3) Какого он здесь вообще делает?! Почувствовав, как на разбитую коленку брызнули антисептиком, он тяжело вздохнул. — Ну и чего? — Извини, — сказал Такано, порывшись в аптечке, — но большого пластыря нет. Только бинт. — Что ты, не переживай, — ответил Рицу, скорее, наверное себе, чем ему. – Я уж сам как-нибудь справлюсь. — Не волнуйся, — сказал Такано. – Отчасти это и моя вина, что ты упал. — Ну, мне так не кажется. Несколько секунд просидели в молчании. — Ёкозава тебе что-то не то сказал? – вдруг спросил шатен, обматывая колено Рицу бинтом. Парень вздрогнул. — Да нет… — Мы с ним в одном университете учились, — начал Масамунэ. – А потом он же меня в "Муракава" и позвал. Он всегда был таким. Но знаешь, на самом деле он очень внимателен ко всем. Что в учебе, что в работе – всегда старателен. Так что, если вдруг беда в работе, можешь смело к нему обращаться. А еще он отличный продавец, всегда поможет советом, если потребуется. Рицу слушал начальника невнимательно. Прости. Я вообще о другом сейчас думаю... Встречаетесь ли вы с Ёкозавой? Откуда у него ключ от твоей квартиры? Правда ли, что я так ранил тебя? Я столько всего хочу у тебя узнать... — Онодэра, — позвал Такано. …Но если спрошу, что я узнаю?... Мужчина поднял его лицо за подбородок. Онодэра вздрогнул от неожиданности и прикосновения теплой ладони. — Что с тобой? Парень смотрел в глаза Такано и не знал что ответить. Слова не шли. …Какой ответ… — Онодэра… …я хочу услышать? Взгляд мужчины притягивал. Такано смотрел так странно.… С нежностью и… Опомнившись, Рицу оттолкнул его руку. — Прекрати. Он попытался встать, но моментально был пригвожден к стене. — Не убегай от меня, Рицу! Впервые… с того времени.… Впервые Такано назвал его по имени.… Не надо.… Но почему же, так сложно… Губы накрыл жадный поцелуй. Который уже за все время, что они работают вместе? Горячо… Не надо. Прекрати. Ведь если… Я же тогда… Взгляд. Опять этот взгляд. Он попытался отвернуться, но лицо перехватили, снова целуя. …не выдержу. Наконец, Масамунэ отстранился от едва дышащего Рицу. — Онодэра, я хочу тебя. Парень не успел опомниться, как молния куртки поползла вниз. Боже, нет… Так же незаметно он оказался прижатым к полу, а сверху навис Такано. Да что же такое? Нельзя. Нельзя. Но почему-то… Что я делаю.… Всего лишь надо сказать "нет"… Еще один головокружительный поцелуй. Такой, что дух захватило. Сердце бешено рвалось из груди. Надо оттолкнуть его, но я не могу. Кажется, я сейчас с ума сойду… Вдруг прервав поцелуй, Масамунэ крепко обнял его, наклонившись к самому уху парня. — Онодэра, я люблю тебя. Вот он опять. Прямо как 10 лет назад. И в глазах снова слезы. И не хочу отталкивать.… Ведь это Такано-сан… Рицу зажмурился. Будь что будет. Он устал сопротивляться. Я хочу… Обнять. Обнять так сильно, как только можно.… Еще чуть-чуть и… и тут зазвонил мобильный. — Кого там? — отстранившись, Масамунэ скрыл взгляд за челкой. — А-а... Прости, это Муто-сенсей, — стал оправдываться Рицу, неуклюже вытаскивая мобильник из кармана. Понаблюдав за ним, мужчина не выдержал и выхватил телефон из дрожащих рук парня. На что Рицу абсолютно растерялся. -Да? – Такано откинул крышку. — Онодэра вышел. Да. Занят. Хорошо, — он захлопнул телефон и убрал в карман своих брюк. — Да какого???!!! Такано!— опомнился Рицу. Какого черта он делает? — Ты что творишь??? Зачем ты это сделал??? — он попытался отнять телефон, но мужчина перехватил его запястья и прижал к полу выше головы Рицу. — Ты задаешь слишком много вопросов, — подавшись вперед, Такано вновь прильнул к таким сладким губам парня. Рицу опешил, и позволил мужчине целовать себя. Это не правильно! Я должен извиниться перед Муто-сенсей! Она может обидеться. Такано... Черт... Онодэра сам не заметил, как начал отвечать на поцелуй. ...Как тогда... Семпай... В мозгу невольно замелькали воспоминания школьных дней. И тот короткий момент, из-за которого все разрушилось. Нет! — Онодэра распахнул глаза. — Больше я не повторю этой ошибки. С некоторым трудом, ему все же удалось оттолкнуть Такано. Уперевшись ладонями ему в плечи, парень нахмурился и, краснея как рак, постарался, чтобы голос не дрожал. — Отдай мой телефон. — Рицу... — Нет, отдай мне телефон! — сердито глядя на Масамунэ, повторил Рицу. Такано, поколебавшись, протянул сотовый парню. Онодэра высвободился из его объятий и сев, стал набирать номер. Мужчина следил за его действиями, прищурив глаза. — Муто-сенсей, это Онодэра. Да. Ага. Ничего. — Рицу, игнорируя взгляд Такано, встал и прошел в комнату, оставив его одного в прихожей. — По поводу правок? Минутку, сейчас возьму их. Что я творю? Что я творю? Перевозбудился, как незнамо кто! Парень достал из сумки рукописи, и опустился за столик. — Извиняюсь за ожидание. Давайте разберемся, что Вы хотели спросить? Да, времени у меня вагон! — в комнату вошел Такано. Онодэра схватил какой-то листок и, написав что-то, показал мужчине. "Иди отсюда" — прочитал Масамунэ. — Ах так? — пробормотал он. — Рамка? — продолжал тарахтеть Рицу. — Сейчас. Ничего не говоря, Такано присел рядом с парнем, и коснулся легким поцелуем его щеки. Онодэра аж замолчал, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. — Алло! Онодэра-сан! С Вами все нормально? Воспользовавшись ступором подчиненного, мужчина мягко вынул телефон из рук парня, закрыл его и забросил куда-то на диван. Взял в ладони лицо парня, и повернув к себе, стал ласково касаться губами его влажных висков, лба, скрытого шелковистой челкой, зажмуренных век. Такано... Что же он... Не надо... Спустился по линии скул к пьянящим губам. Трепетно прошелся кончиком языка по нижней губе парня. Нельзя... Но как хочется... Боги… Тот только вздохнул в ответ и позволил своим устам раскрыться навстречу губам мужчины. Переплетаются языками в страстном танце, выпивая дыхание до последней капли. Мужчина проводит руками по спине и плечам Рицу, нежно привлекая в свои объятия. Чувствует, как руки парня, осторожно скользнув по его груди, обвивают шею. Нехотя разрывает поцелуй, давая ему и себе глотнуть воздуха, столь необходимого для обоих. Рицу дышит часто-часто, смотря затуманенным взглядом в карие глаза Масамунэ. — Сэмпай… — хрипловато шепчет. – Сэмпай… Ты… Мужчина поднимается и, наклонившись, подхватывает не сопротивляющегося Рицу на руки. Прекрати… Отпусти…Куда ты…? Предварительно скинув на пол телефон, Масамунэ бережно опускает его на диван. Прижимается к нему, вновь целуя. Пальцы расстегивают рубашку, скользят по шелковистой коже, дотрагиваясь до сосков парня. Если сейчас я проявлю слабость… Тот всхлипывает сквозь поцелуй и обнимает мужчину, вцепляясь тонкими пальцами в его водолазку. Сердце вот-вот готово разорваться от бешеного ритма. Такано приподымается и стягивает с себя тонкую материю. Рицу смотрит на него, не отрывая взгляда. Прекрасен. Как и десять лет назад. Еще один короткий поцелуй. Парень шумно сглатывает, когда Масамунэ освобождает его от брюк. Рицу сжимает руками плечи Такано, чувствуя жаркое дыхание на своих бедрах. …то утону… в тебе… Мужчина отстраняется и окончательно освобождает себя и его от остатков одежды, прокладывая поцелуями дорожку от низа живота к губам, а руками лаская подрагивающее тело. — Почему ты дрожишь? — Не... не знаю. — Успокойся, — тихий смешок и еще одно легкое прикосновение губ. — Я ведь еще ничего толком не сделал. Не сделал он... Тогда почему я сейчас свихнуться готов? Масамунэ вновь пробегает пальцами по ребрам Рицу, изредка касаясь напряженных сосков. Покусывает нежную кожу шеи и, скользя влажным языком по вздрагивающему телу парня, вырывает из его уст всхлипы и постанывания. Горячие ладони мужчины, слегка сжимая, поглаживают ноги парня, поднимаясь, ласкают внутреннюю сторону бедер. Оторвавшись от столь желанного тела, мужчина окидывает, полным желания, взглядом возбужденного парня. Такой… Облизнув пальцы, нависает над ним и, целуя припухшие губы, скользит меж ягодиц. Проникает влажным пальцем. Рицу изумленно распахивает глаза. Нет… только не… Масамуне ухмыляется и добавляет второй палец. Двигает ими, растягивая и подготавливая. Нащупав простату, начинает массировать ее, следя за выражением лица парня. Рицу зажмуривается, еще больше краснея и непроизвольно выгибается в спине, застонав. Мужчина не выдерживает и, подаваясь вперед, медленно входит. Рицу охает и судорожно сжимает плечи Такано. Тот останавливается, давая парню свыкнуться с позабытыми ощущениями. Затем чуть отодвигается и, целуя его шею, вновь погружается в жаркую глубину. Как давно он об этом мечтал. Только бы сдержать себя, ведь совсем не хочется причинять ему боль. Рицу прикусывает губы, удерживая рвущиеся из груди стоны. Впивается ногтями в спину мужчине. — Семпай…— на выдохе. Услышав голос Рицу, Масамунэ вздрагивает. Перед глазами мелькнуло воспоминание той их первой ночи, десять лет назад. И тут в нем будто щелкнул рубильник. С тихим рыком он впивается жадным поцелуем в стонущие губы. И начинает двигаться, сразу срываясь на быстрый ритм. Рицу выгибается на встречу его ласковым и нежным рукам, тесно прижимаясь к нему. Жидкий огонь растекаясь, бежит по венам, наполняя все тело леденеющим жаром. Всего себя отдает во власть мужчины, которого любил на протяжении стольких лет и любит до сих пор. Как же сладко вновь оказаться в его объятиях. Так же яростно отвечает на его поцелуи и каждое его движение. Громко протяжно стонет, оставляя красные полосы от ногтей на плечах и спине Масамунэ. Мужчина перехватывает его руки и заводит за его голову, обхватывая ладонью изящные запястья. Движения становятся резче, жестче, сильнее. Оба уже чувствуют, что грань близка. Еще чуть-чуть… Вот оно. Накрыло огромной волной. На самом пике в один голос выкрикивают имена друг друга. — Я люблю тебя, Рицу, – довольно и немного устало шепчет Масамунэ на ухо парню. — ...Я... И я люблю тебя, Такано, — через минуту затянувшегося молчания отвечает парень, покорно сдаваясь своей судьбе. И все-таки я его заставил, — промелькнула последняя мысль в голове засыпающего Масамунэ. Оба так и уснули на диване в нежных объятиях друг друга.

напиши фанфик с названием Демоны в ночи и следующим описанием Ночь. Бар. Девушка. Секс., с тегами BDSM,PWP,Драббл,Насилие,ООС,Секс с использованием посторонних предметов

Ночь на дворе. Но жизнь и не думает засыпать. Нет. Часть ее все же засыпает: уснули добрые светлые феи и прочие дневные существа. Но, как на смену дня приходит ночь, так и на смену фей приходят демоны, что просыпаются лишь под покровом темноты. И два таких демона проснулись и ищут друг друга. Хотя нет, не ищут. Их дьявольская сущность сама притягивает их друг к другу. Бар. Приватный танец. Эта блондинка может завести любого мужчину. Одним взглядом свести его с ума. Ее имя… хотя это не важно. Все теряется под покровом ночи. Музыка в колонках. Горячий воздух, полный страсти и похоти. Ее волосы развеваются. Она танцует. Танцует для Него. Он наблюдает за ней, мысленно говоря, что эта светловолосая особа должна принадлежать только ему. Танец. Девушка, ловя на себе похотливые взгляды посетителей, увидела Его: черные волосы, красивое лицо, на котором читалось желание и страсть. Этот взгляд возбуждал девушку и заставлял танцевать еще развратнее. Но вот, прозвучали последние аккорды песни, и светловолосая девушка была вынуждена покинуть сцену. Она удалилась в гримерку, в которой долго сидела и наблюдала за собой. Каждый раз после выступления девушка задавала себе лишь один вопрос: для чего она это делает? И каждый раз не могла найти на него ответ. Девушка услышала шаги возле двери. Она обернулась и увидела записку на полу. Это удивило девушку, но еще в большее замешательство ее привело содержание данной записки: «Твой танец прекрасен и ужасен. Надеюсь, мы еще встретимся на просторах этой вселенной. Н.Д.» Девушка выбежала из гримерки и на пороге увидела Его. Он стоял и ждал ее. Они сплелись в страстном поцелуе, что сводил с ума обоих и без того сумасшедших людей. Она впустила его в гримерку и заперла дверь. И продолжился этот страстный поцелуй. Их тела были горячи настолько, что все пламя ада не могло сравниться. Постепенно температура росла. Парень, не сдерживая животного желания внутри себя, начал раздевать девушку. Послышался звук расстегивающейся молнии на майке девушки. Ее шикарная большая и белоснежная грудь предстала на обозрение молодому черноволосому парню. Они упали на пол. Отрываясь от столь сладких губ, парень опускается к шее, ставя алые метки и слегка покусывая столь нежную кожу. С губ девушки срывается стон. Сероглазый парень упивался ею. Он стал опускаться все ниже и ниже, пока не дошел до заветного холмика. Парень гладил эти полушария, как руками, так и водил по нему носом. Его шершавые пальцы теребили сосок. Они стали настолько твердыми, что парень стал покусывать их, что вызывало новую волну удовольствия у блондинки. Наконец, парень оторвался от столь вкусной и сладкой груди. Девушке этого показалось мало. Она думала, что сейчас он будет снимать с нее остальные части гардероба, но не тут-то было. Парень рассчитывал, что эта горячая блондинка будет ночью принадлежать только ему, решил взять с собой различного рода сексуальных игрушек. Он потащил ее в сторону окна и приковал к батарее. Девушка такого не ожидала и начала вырываться и попыталась закричать, но парень всунул ей в рот кляп. Она с испугом смотрела на него. У того на лице читалась лишь ухмылка. Он начал снимать с нее лакированные ботфорты. Парень делал это очень медленно. Сняв один сапог, юноша пошарил в своей сумке и нашел там два маленьких вибратора, которые он пластырем прикрепил к соскам девушки. Сначала он включил минимальную мощность, но это все равно заставило трепетать девушку. Так с ней до него еще никто не обращался. Парень, смотря на реакцию девушки, еще больше ухмыляясь, стал постепенно увеличивать мощность. Девушка попыталась закричать, но кляп во рту никак не позволял это сделать. Она также пыталась перевернуться, чтобы каким-нибудь образом спихнуть эти маленькие вибрирующие штучки. Парень наблюдал за ней и, поставив вибраторы на максимальную мощность, стал так же медленно снимать второй сапог. После полетели в другую сторону комнаты латексные шортики и колготки в сеточку. В итоге, девушка оказалась в одних черных стрингах. Тут парень внезапно отошел от девушки и совсем покинул комнату. Девушка отчаянно пыталась снять с себя ставшие столь ненавистными вибраторы, но у нее ничего не выходило. Через несколько минут вернулся парень. В руках у того были стакан воды со льдом и свеча. Он подошел к ней и сел на ее ноги в позе наездника. Парень зажег свечку и стал капать на тело девушки горячим воском, от чего девушка начинала мычать и стонать, при этом не оставляя попыток вырваться. Живот, грудь, шея – все было покрыто каплями воска. Юноша слез с нее, при этом начал снимать ее трусики. В комнате стало еще жарче, чем было. Он снял футболку, оставаясь в одних джинсах. Он достал из стакана с водой кубик льда и начал водить им по телу девушки, оставляя мокрые дорожки, вызывая у нее

Ночь на дворе. Но жизнь и не думает засыпать. Нет. Часть ее все же засыпает: уснули добрые светлые феи и прочие дневные существа. Но, как на смену дня приходит ночь, так и на смену фей приходят демоны, что просыпаются лишь под покровом темноты. И два таких демона проснулись и ищут друг друга. Хотя нет, не ищут. Их дьявольская сущность сама притягивает их друг к другу. Бар. Приватный танец. Эта блондинка может завести любого мужчину. Одним взглядом свести его с ума. Ее имя… хотя это не важно. Все теряется под покровом ночи. Музыка в колонках. Горячий воздух, полный страсти и похоти. Ее волосы развеваются. Она танцует. Танцует для Него. Он наблюдает за ней, мысленно говоря, что эта светловолосая особа должна принадлежать только ему. Танец. Девушка, ловя на себе похотливые взгляды посетителей, увидела Его: черные волосы, красивое лицо, на котором читалось желание и страсть. Этот взгляд возбуждал девушку и заставлял танцевать еще развратнее. Но вот, прозвучали последние аккорды песни, и светловолосая девушка была вынуждена покинуть сцену. Она удалилась в гримерку, в которой долго сидела и наблюдала за собой. Каждый раз после выступления девушка задавала себе лишь один вопрос: для чего она это делает? И каждый раз не могла найти на него ответ. Девушка услышала шаги возле двери. Она обернулась и увидела записку на полу. Это удивило девушку, но еще в большее замешательство ее привело содержание данной записки: «Твой танец прекрасен и ужасен. Надеюсь, мы еще встретимся на просторах этой вселенной. Н.Д.» Девушка выбежала из гримерки и на пороге увидела Его. Он стоял и ждал ее. Они сплелись в страстном поцелуе, что сводил с ума обоих и без того сумасшедших людей. Она впустила его в гримерку и заперла дверь. И продолжился этот страстный поцелуй. Их тела были горячи настолько, что все пламя ада не могло сравниться. Постепенно температура росла. Парень, не сдерживая животного желания внутри себя, начал раздевать девушку. Послышался звук расстегивающейся молнии на майке девушки. Ее шикарная большая и белоснежная грудь предстала на обозрение молодому черноволосому парню. Они упали на пол. Отрываясь от столь сладких губ, парень опускается к шее, ставя алые метки и слегка покусывая столь нежную кожу. С губ девушки срывается стон. Сероглазый парень упивался ею. Он стал опускаться все ниже и ниже, пока не дошел до заветного холмика. Парень гладил эти полушария, как руками, так и водил по нему носом. Его шершавые пальцы теребили сосок. Они стали настолько твердыми, что парень стал покусывать их, что вызывало новую волну удовольствия у блондинки. Наконец, парень оторвался от столь вкусной и сладкой груди. Девушке этого показалось мало. Она думала, что сейчас он будет снимать с нее остальные части гардероба, но не тут-то было. Парень рассчитывал, что эта горячая блондинка будет ночью принадлежать только ему, решил взять с собой различного рода сексуальных игрушек. Он потащил ее в сторону окна и приковал к батарее. Девушка такого не ожидала и начала вырываться и попыталась закричать, но парень всунул ей в рот кляп. Она с испугом смотрела на него. У того на лице читалась лишь ухмылка. Он начал снимать с нее лакированные ботфорты. Парень делал это очень медленно. Сняв один сапог, юноша пошарил в своей сумке и нашел там два маленьких вибратора, которые он пластырем прикрепил к соскам девушки. Сначала он включил минимальную мощность, но это все равно заставило трепетать девушку. Так с ней до него еще никто не обращался. Парень, смотря на реакцию девушки, еще больше ухмыляясь, стал постепенно увеличивать мощность. Девушка попыталась закричать, но кляп во рту никак не позволял это сделать. Она также пыталась перевернуться, чтобы каким-нибудь образом спихнуть эти маленькие вибрирующие штучки. Парень наблюдал за ней и, поставив вибраторы на максимальную мощность, стал так же медленно снимать второй сапог. После полетели в другую сторону комнаты латексные шортики и колготки в сеточку. В итоге, девушка оказалась в одних черных стрингах. Тут парень внезапно отошел от девушки и совсем покинул комнату. Девушка отчаянно пыталась снять с себя ставшие столь ненавистными вибраторы, но у нее ничего не выходило. Через несколько минут вернулся парень. В руках у того были стакан воды со льдом и свеча. Он подошел к ней и сел на ее ноги в позе наездника. Парень зажег свечку и стал капать на тело девушки горячим воском, от чего девушка начинала мычать и стонать, при этом не оставляя попыток вырваться. Живот, грудь, шея – все было покрыто каплями воска. Юноша слез с нее, при этом начал снимать ее трусики. В комнате стало еще жарче, чем было. Он снял футболку, оставаясь в одних джинсах. Он достал из стакана с водой кубик льда и начал водить им по телу девушки, оставляя мокрые дорожки, вызывая у нее еще большую дрожь. Этим кубиком парень начал вести все ниже и ниже, провел по ее бедрам. Та, не выдержав таких пыток, кончила. Юноша долго наслаждался этим зрелищем, но ему этого показалось явно мало. Он снял вибраторы и снял наручники. Теперь бедная девушка могла хоть немного перевести дух, но совсем чуть-чуть. Пока она приходила в себя, парень уже успел раздеться. Он впился губами в ее сокровище. Его язык был везде, что заставляло девушку дрожать и стонать. Отойдя от предыдущей пытки, блондинка внезапно попросила еще. Он не мог препятствовать этой просьбе и, оторвавшись от столь сладких срамных губ, резко вошел в нее. Поначалу парень двигался медленно, что вызывало у девушки новую волну удовольствия, но темп нарастал, скорость становилась все больше, температура была выше, чем в аду. Несколько толчков, и они кончили вместе. Он вышел из нее. Через пару минут девушка уснула, а парень быстро оделся и ушел, оставив записку у нее в руке, в которой было написано: «Это было незабываемо. Надеюсь, судьба еще сведет нас». Ночь на дворе. Она показывает истинные лица существ и выявляет, кто ангел, а кто демон.