text
stringlengths 0
3.28k
|
---|
Терзаем пьяницы недугом, – |
Изгагой мучим огневой. |
Приюты неги и прохлады, |
Вдоль по дороге в Петергоф, |
Мелькают в ряд из-за ограды |
Разнообразные фасады |
И кровли мирные домов, |
В тени таинственных садов. |
Там есть трактир… и он от века |
Зовется Красным Кабачком, |
И там – для блага человека |
Построен сумасшедших дом, |
И там приют себе смиренный |
Танцорка юная нашла.[3] |
Краса и честь балетной сцены, |
На содержании была: |
N. N., помещик из Казани, |
Богатый волжский старожил, |
Без волокитства, без признаний |
Ее невинности лишил. |
– Мой друг! Ему я говорил: |
Ты не в свои садишься сани, |
Танцоркой вздумал управлять! |
Ну где тебе <её е***ть> |
Но обратимся поскорее |
Мы к нашим буйным молодцам. |
Они стоят в пустой аллее, |
Коней привязывают там, |
И вот, тропинкой потаенной, |
Они к калитке отдаленной |
Спешат, подобно двум ворам. |
На землю сумрак ниспадает, |
Сквозь ветви брезжит лунный свет |
И переливами играет |
На гладкой меди эполет. |
Вперед отправился Маёшка; |
В кустах прополз он, как черкес, |
И осторожно, точно кошка, |
Через забор он перелез. |
За ним Монго наш долговязый, |
Довольный этою проказой, |
Перевалился кое-как. |
Ну, лихо! Сделан первый шаг! |
Теперь душа моя в покое, – |
Судьба окончит остальное! |
Облокотившись у окна, |
Меж тем танцорка молодая |
Сидела дома и одна. |
Ей было скучно, и зевая |
Так тихо думала она: |
«Чудна судьба! О том ни слова, – |
На матушке моей чепец |
Фасона самого дурного, |
И мой отец – простой кузнец!.. |
А я – на шелковом диване |
Ем мармелад, пью шоколад; |
На сцене – знаю уж заране, – |
Мне будет хлопать третий ряд. |
Теперь со мной плохие шутки: |
Меня сударыней зовут, |
И за меня три раза в сутки |
Каналью повара дерут. |
Мой Pierre не слишком интересен, |
Ревнив, упрям, что ни толкуй, |
Не любит смеху он, ни песен, |
Зато богат и глуп, <как х***> |
Теперь не то, что было в школе: |
Ем за троих, порой и боле, |
И за обедом пью люнель. |
А в школе… Боже! Вот мученье! |
Днем – танцы, выправка, ученье, |
А ночью – жесткая постель. |
Встаешь, бывало, утром рано, |
Бренчит уж в зале фортепьяно, |
Поют все врозь, трещит в ушах; |
А тут сама, поднявши ногу, |
Стоишь, как аист, на часах. |
Флёри хлопочет, бьет тревогу…[4] |
Но вот одиннадцатый час, |
В кареты всех сажают нас. |
Тут у подъезда офицеры, |
Стоят все в ряд, порою в два… |
Какие милые манеры |
И всё отборные слова! |
Иных улыбкой ободряешь, |
Других бранишь и отгоняешь, |
Зато – вернулись лишь домой – |
Директор порет на убой: |
Ни взгляд не думай кинуть лишний, |
Ни слова ты сказать не смей… |
А сам, прости ему всевышний, |
Ведь уж какой прелюбодей!..» |
Но тут в окно она взглянула, |
И чуть не брякнулась со стула. |
Пред ней, как призрак роковой, |
С нагайкой, освещен луной, |
Готовый влезть почти в окошко, |
Стоит Монго, за ним Маёшка. |
«Что это значит, господа? |
И кто вас звал прийти сюда? |