text
stringlengths 0
56
|
---|
Но власть верховная не терпит слабых рук, |
А доброте своей он слишком предавался. |
Народ любил его и вовсе не боялся. |
В суде его дремал карающий закон, |
Как дряхлый зверь уже к ловитве неспособный. |
Дук это чувствовал в душе своей незлобной |
И часто сетовал. Сам ясно видел он, |
Что хуже дедушек с дня на день были внуки, |
Что грудь кормилицы ребенок уж кусал, |
Что правосудие сидело сложа руки |
И по носу его ленивый не щелкал. |
</s> |
Нередко добрый Дук, раскаяньем смущенный, |
Хотел восстановить порядок упущенный; |
Но как? Зло явное, терпимое давно, |
Молчанием суда уже дозволено, |
И вдруг его казнить совсем несправедливо |
И странно было бы — тому же особливо, |
Кто первый сам его потворством ободрял. |
Что делать? долго Дук терпел и размышлял; |
Размыслив наконец, решился он на время |
Предать иным рукам верховной власти бремя, |
Чтоб новый властелин расправой новой мог |
Порядок вдруг завесть и был бы крут и строг. |
Был некто Анджело, муж опытный, не новый |
В искусстве властвовать, обычаем суровый, |
Бледнеющий в трудах, ученье и посте, |
За нравы строгие прославленный везде, |
Стеснивший весь себя оградою законной, |
С нахмуренным лицом и с волей непреклонной; |
Его-то старый Дук наместником нарек, |
И в ужас ополчил, и милостью облек, |
Неограниченны права ему вручая. |
А сам, докучного вниманья избегая, |
С народом не простясь, incognito, один |
Пустился странствовать, как древний паладин. |
</s> |
Лишь только Анджело вступил во управленье, |
И все тотчас другим порядком потекло, |
Пружины ржавые опять пришли в движенье, |
Законы поднялись, хватая в когти зло, |
На полных площадях, безмолвных от боязни, |
По пятницам пошли разыгрываться казни. |
И ухо стал себе почесывать народ |
И говорить: «Эхе! да этот уж не тот». |
Между законами забытыми в ту пору |
Жестокий был один: закон сей изрекал |
Прелюбодею смерть. Такого приговору |
В том городе никто не помнил, не слыхал. |
Угрюмый Анджело в громаде уложенья |
Открыл его — и в страх повесам городским |
Опять его на свет пустил для исполненья, |
Сурово говоря помощникам своим: |
«Пора нам зло пугнуть. В балованном народе |
Преобратилися привычки уж в права |
И шмыгают кругом закона на свободе, |
Как мыши около зевающего льва. |
Закон не должен быть пужало из тряпицы, |
На коем наконец уже садятся птицы». |
</s> |
Так Анджело на всех навел невольно дрожь, |
Роптали вообще, смеялась молодежь |
И в шутках строгого вельможи не щадила, |
Меж тем как ветрено над бездною скользила, |
И первый под топор беспечной головой |
Попался Клавдио, патриций молодой. |
В надежде всю беду со временем исправить |
И не любовницу, супругу в свет представить, |
Джюльету нежную успел он обольстить |
И к таинствам любви безбрачной преклонить. |
Но их последствия к несчастью явны стали; |
Младых любовников свидетели застали, |
Ославили в суде взаимный их позор, |
И юноше прочли законный приговор. |
Несчастный, выслушав жестокое решенье, |
С поникшей головой обратно шел в тюрьму, |
Невольно каждому внушая сожаленье |
И горько сетуя. Навстречу вдруг ему |
Попался Луцио, гуляка беззаботный, |
Повеса, вздорный враль, но малый доброхотный. |
«Друг, — молвил Клавдио, — молю! не откажи: |
Сходи ты в монастырь к сестре моей. Скажи, |
Что должен я на смерть идти; чтоб поспешила |
Она спасти меня, друзей бы упросила, |
Иль даже бы пошла к наместнику сама. |
В ней много, Луцио, искусства и ума, |
Бог дал ее речам уверчивость и сладость, |
К тому ж и без речей рыдающая младость |
Мягчит сердца людей». — «Изволь! поговорю», — |
Гуляка отвечал, и сам к монастырю |
Тотчас отправился. |
</s> |